BACHA BAZI - Танцующие мальчики Афганистана

Продолжительность: 00:45:52

Исторически распространена на территориях современных Пакистана (до 1947 года входившего в Британскую Индию), Афганистана и Средней Азии (Узбекистана, Таджикистана, Южного Казахстана, Туркмении и пр.) и известна с IX или X века. По всей видимости, явление зародилось в Афганистане в зоне проживания пуштунских племён в период утверждения там ислама и было вызвано строгостью афганских нравов в отношении общения между полами: мужчине запрещено говорить с женщиной, не являющейся близкой родственницей, до того как он сделает ей предложение о свадьбе. Однако отношения с мальчиками допубертатного возраста считались вполне нормальным явлением и даже поощрялись. Иметь малолетних любовников считалось показателем состоятельности. Даже возникла поговорка: «женщины для детей, мальчики для удовольствия». Бача-бази могли жить вместе со своими «хозяевами» даже после женитьбы последних.

 До Первой мировой войны практика «бача-бази» была очень широко распространена, особенно на севере Афганистана, а затем в значительной мере сократилась, по крайней мере в крупных городах, по причине неодобрения колониальных властей: Российской империи, Британской империи и Франции, а также постколониальных элит, разделяющих европейские ценности. Несколько западных путешественников, бывавших в Центральной Азии, сообщали о бача-бази. С 1872 по 1873 году в Туркестане проживал Юджин Скайлер, дипломат и путешественник. Он отмечал, что мальчиков учат танцевать как танцовщиц. Он считал, что танцы отнюдь не распутны, хотя зачастую неприличны. К этому моменту уже имелось некоторое недовольство властей практикой бача-бази. В конце XIX века наибольшую популярность танцующие мальчики снискали в Бухаре и Самарканде, а в годы Кокандского ханства публичное исполнение танцев было запрещено. В Ташкенте бача-бази процветали до эпидемии холеры в 1872 году: муллы тогда запретили эти танцы как противоречащие Корану и обратились с просьбой к российским властям, которые наложили официальный запрет на год. Скайлер сообщает также о том, что «бача» уважают и считают величайшими певцами и артистами. Эти обычаи описывал художник В. В. Верещагин в своих записках «Из путешествия по Средней Азии».

Исследование 2011 года, проведённое в Пакистане, было направлено на выяснение общих черт пакистанской практики «бача-бази» и узбекской, описанной в 1970-х годах Ингеборгом Балдауфом.

В период правления Талибана бача-бази были строго запрещены из-за гомосексуального подтекста и исполнения запрещённой талибами музыки, однако после падения их режима традиция вновь расцвела, и на свадьбах на севере страны бача-бази присутствуют очень часто. Для танцев выбирают привлекательных мальчиков с 11 лет, а для выступлений их наряжают в женскую одежду и подкладывают фальшивые груди. После достижения 19 лет бача-бази обычно освобождают, после чего они могут вести жизнь обычного мужчины.

 В современном Афганистане бача-бази процветает, многие мужчины держат бача-бази как показатель достояния и статуса. Эта практика незаконна и официально не существует, хотя в реальности широко распространена.

 В целом, явление «бача-бази» является довольно малоизученным.

...В хорошей цене также стоят хорошенькие мальчики: на них огромный спрос во всю Среднюю Азию. Мне случалось слышать рассказы бывших рабов-персиян о том, как маленькие еще они были захвачены туркменами: одни в поле, на работе, вместе с отцом и братьями, другие просто на улице деревни, среди белого дня, при бессильном вое и крике трусливого населения. Истории следующих затем странствований, перехода этих несчастных из рук разбойника-туркменца в руки торговца рабами и отсюда в дом купивших их крайне печальны и нельзя не порадоваться, что благодаря вмешательству русских этот грязный омут стал видимо прочищаться...

...О незаслуженно униженном положении восточной женщины было уже говорено немало многим множеством путешественников, и здесь повторять общих мест не буду; скажу только, что судьба женщины в Средней Азии, говоря вообще, еще печальнее судьбы ее сестры в более западных странах, каковы Персия, Турция и другие. Еще ниже, чем у последних, ее гражданское положение, еще сильнее замкнутость и отверженность от ее властителя-мужчины, еще теснее ограничение деятельности одною физическою, животною стороною, если можно так выразиться. С колыбели запроданная мужчине, неразвитым, неразумным ребенком взятая им, она, даже в половом отношении, не живет полною жизнью, потому что к эпохе сознательного зрелого возраста уже успевает состариться, задавленная нравственно ролью самки и физически работою вьючной скотины. Все умственное движение, все развитие может сказываться поэтому только в самых низших проявлениях человеческого ума — в интриге, сплетне и т. п., зато и удивляться нечего, что они интригуют, сплетничают…

...Такое крайне униженное положение женщин составляет главную причину, между прочим, одного ненормального явления, каким представляется здешний «бача». В буквальном переводе «бача» значит мальчик; но так как эти мальчики исполняют еще какую-то странную и, как я уже сказал, не совсем нормальную роль, то и слово «бача» имеет еще другой смысл, неудобный для объяснения.

В бачи-плясуны поступают обыкновенно хорошенькие мальчики, начиная лет с восьми, а иногда и более. Из рук неразборчивых на способ добывания денег родителей ребенок попадает на руки к одному, к двум, иногда и многим поклонникам красоты, отчасти немножко и аферистам, которые с помощью старых, окончивших свою карьеру плясунов и певцов выучивают этим искусствам своего питомца и раз выученного нянчат, одевают, как куколку, нежат, холят и отдают за деньги на вечера желающим, для публичных представлений.

 

Такие публичные представления — «тамаша» мне случалось видеть много раз; но особенно осталось в памяти первое мною виденное, бывшее у одного богатого купца С. А. [Сеид-Азима].

 «Тамаша» даются почти каждый день в том или в другом доме города, а иногда и во многих разом, перед постом главного праздника байрама, когда бывает наиболее всего свадеб, сопровождающихся обыкновенно подобными представлениями. Тогда во всех концах города слышны стук бубен и барабанов, крики и мерные удары в ладоши, под такт пения и пляски бачи. Имев еще в городе мало знакомых, я просил С. А. нарочно устроить «тамашу» и раз, поздним вечером, по уведомлению его, что представление приготовлено и скоро начнется, мы, компанией в несколько человек, отправились к нему в дом.

  В воротах и перед воротами дома мы нашли много народа; двор был набит битком; только посередине оставался большой круг, составленный сидящими на земле, чающими представления зрителями; все остальное пространство двора — сплошная масса голов; народ во всех дверях, по галереям, на крышах (на крышах больше женщины). С одной стороны круга, на возвышении, музыканты — несколько больших бубен и маленькие барабаны; около этих музыкантов, на почетное место, усадили нас, к несчастью для наших ушей. Двор был освещен громадным нефтяным факелом, светившим сильным красным пламенем, которое придавало, вместе с темно-лазуревым звездным небом, удивительный эффект сцене.

  «Пойдемте-ка сюда»,— шепнул мне один знакомый сарт, подмигнув глазком, как это делается при предложении какого-нибудь запретного плода. «Что такое, зачем?» — «Посмотрим, как бачу одевают». В одной из комнат, двери которой, выходящие на двор, были, скромности ради, закрыты, несколько избранных, большею частью из почетных туземцев, почтительно окружали бачу, прехорошенького мальчика, одевавшегося для представления; его преображали в девочку: подвязали длинные волосы в несколько мелкозаплетенных кос, голову покрыли большим светлым шелковым платком и потом, выше лба, перевязали еще другим, узко сложенным, ярко-красным. Перед бачой держали зеркало, в которое он все время кокетливо смотрелся. Толстый-претолстый сарт держал свечку, другие благоговейно, едва дыша (я не преувеличиваю), смотрели на операцию и за честь считали помочь ей, когда нужно что-нибудь подправить, подержать. В заключение туалета мальчику подчернили брови и ресницы, налепили на лицо несколько смушек — signes de beauté — и он, действительно преобразившийся в девочку, вышел к зрителям, приветствовавшим его громким, дружным одобрительным криком.

Батча тихо, плавно начал ходить по кругу; он мерно, в такт тихо вторивших бубен и ударов в ладоши зрителей выступал, грациозно изгибаясь телом, играя руками и поводя головою. Глаза его, большие, красивые, черные, и хорошенький рот имели какое-то вызывающее выражение, временами слишком нескромное. Счастливцы из зрителей, к которым обращался бача с такими многозначительными взглядами и улыбками, таяли от удовольствия и в отплату за лестное внимание принимали возможно униженные позы, придавали своему лицу подобострастные, умильные выражения. «Радость моя, сердце мое», — раздавалось со всех сторон. «Возьми жизнь мою, — кричали ему, — она ничто перед одною твоею улыбкою» и т. п. Вот музыка заиграла чаще и громче; следуя ей, танец сделался оживленнее; ноги — бача танцует босиком — стали выделывать ловкие, быстрые движения; руки змеями завертелись около заходившего корпуса; бубны застучали еще чаще, еще громче; еще быстрее завертелся бача, так что сотни глаз едва успевали следить за его движениями; наконец, при отчаянном треске музыки и неистовом возгласе зрителей воспоследовала заключительная фигура, после которой танцор или танцовщица, как угодно, освежившись немного поданным ему чаем, снова тихо заходил по сцене, плавно размахивая руками, раздавая улыбки и бросая направо и налево свои нежные, томные, лукавые взгляды.

  Чрезвычайно интересны музыканты; с учащением такта танца они еще более, чем зрители, приходят в восторженное состояние, а в самых сильных местах даже вскакивают с корточек на колени и донельзя яростно надрывают свои и без того громкие инструменты. Батчу-девочку сменяет бача-мальчик, общий характер танцев которого мало разнится от первых. Пляска переменяется пением оригинальным, но и монотонным, однообразным, большею частью грустным! Тоска и грусть по милом, неудовлетворенная, подавленная, но восторженная любовь и очень редко любовь счастливая служат обыкновенными темами этих песен, слушая которые туземец пригорюнится, а подчас и всплакнет.

Интереснейшая, хотя неофициальная и не всем доступная часть представления начинается тогда, когда официальная, т. е. пляска и пение, окончилась. Тут начинается угощение бачи, продолжающееся довольно долго — угощение очень странное для мало знакомого с туземными нравами и обычаями. Вхожу я в комнату во время одной из таких закулисных сцен и застаю такую картину: у стены важно и гордо восседает маленький бача; высоко вздернувши свой носик и прищуря глаза, он смотрит кругом надменно, с сознанием своего достоинства; от него вдоль стен, по всей комнате, сидят, один возле другого, поджавши ноги, на коленях, сарты разных видов, размеров и возрастов — молодые и старые, маленькие и высокие, тонкие и толстые — все, уткнувшись локтями в колени и возможно согнувшись, умильно смотрят на бачу; они следят за каждым его движением, ловят его взгляды, прислушиваются к каждому его слову. Счастливец, которого мальчишка удостоит своим взглядом и еще более словом, отвечает самым почтительным, подобострастным образом, скорчив предварительно из лица своего и всей фигуры вид полнейшего ничтожества и сделавши бату (род приветствия, состоящего в дергании себя за бороду), прибавляя постоянно, для большего уважения, слово «таксир» (государь). Кому выпадет честь подать что-либо баче, чашку ли чая или что-либо другое, тот сделает это не иначе как ползком, на коленях и непременно сделавши предварительно бату. Мальчик принимает все это как нечто должное, ему подобающее, и никакой благодарности выражать за это не считает себя обязанным.

Я сказал выше, что бача часто содержится несколькими лицами: десятью, пятнадцатью, двадцатью; все они наперерыв друг перед другом стараются угодить мальчику; на подарки ему тратят последние деньги, забывая часто свои семьи, своих жен, детей, нуждающихся в необходимом, живущих впроголодь.

  Само собою разумеется, что бачу может содержать только человек состоятельный, но страсть к противоестественному совокуплению существует и между бедными, как-то: арбакешами, мардакерами и т. д. Эти люди удовлетворяют подобной потребности между собою, за невозможностью иметь молодого, красивого мальчика. В особенности часто приходится наблюдать мужеложство в местах заключения, в общих тюремных камерах, причем они без всякого зазрения совести предаются этому пороку.

  Некоторые сарты, будучи в юности бачами, настолько пристращаются к этому пороку, что, достигнув возмужалости и женившись, все-таки продолжают исполнять пассивную роль при педерастии. Мне рассказывали, что есть личности, которые довели себя этим до такого состояния, что не могут совершить акта совокупления с женою, не исполнив перед этим пассивной роли педераста, с кем-либо из своих работников. Вероятно, у них, для возбуждения похоти, требуется предварительное раздражение нервов ani.

  Известно, что бачебазство составляет обыкновенное явление в Персии и Турции, откуда оно проникло к армянам и грузинам; в Средней же Азии, как в Хиве, Бухаре, Фергане и во всем Туркестанском крае, оно в полной силе, и борьба с этим пороком представляет непреодолимые затруднения. Хотя бачебазство преследуется законом, но проступки, совершаемые туземцами между собою, как этот проступок, а также и некоторые другие, на основании действующего в крае Положения, подлежат юрисдикции народного суда казиев и биев.

  Шариат не толерирует этого порока, но тем не менее виновные никогда не несут наказания за эти преступления. По шариату, за противоестественное совокупление (ливота) с женщиною или мальчиком, доказанное двумя свидетелями, виновный подвергается аресту, пока не раскается. Если же обвиняемый втянулся в этот разврат и остался неисправимым и после двухкратного наказания, то он может быть приговорен к смертной казни для примера прочим. (Кн. Хдуд, Даруль Мухтар). Но понятно, каков же будет суд по этим проступкам, когда сами судьи не безгрешны в этом.

  Среди бачей бывают и настоящее содомиты (хизяляк). И этот гнусный порок, очевидно, был в прежнее время распространен среди сартов, как это видно из следующего анекдота, известного в туземном населении: «Однажды привели к хану такого бачу-развратника; хан присудил его к смертной казни, но находчивый развратник заявил хану, что он знает очень выгодный для всего государства секрет и что ему не хотелось бы уносить этот секрет с собою в могилу. Хан заинтересовался и узнал, что присужденный к смерти развратник обещает вырастить из обыкновенных семян чистое золото. Соблазнившись таким заманчивым обещанием, хан отложил смертную казнь развратнику. Когда настало время посева, хан приказал осужденному приступить к делу, но тот сказал: „Таксыр! я сам гнусный развратник и из моего посева ничего не выйдет; поэтому прикажите кому-нибудь из ваших приближенных произвести посев под моим личным присмотром“. Хан поочередно предлагал своим приближенным взяться за посев, но не нашлось ни одного неповинного в названном пороке. Тогда хитрый развратник попросил самого хана взяться за посев для народного блага. Но… и сам хан сознался в своей виновности» [Сарты. Н. П. Остроумов. Вып. I. 1890 г. Стр. 50].

  К стыду нашему я должен прибавить, что некоторые из русских, живущих в этом крае, подобно сартам, предаются этому же пороку.

  Несмотря на такое обширное распространение бачебазства в Фергане, мне не доводилось ни наблюдать, ни слышать от врачей о вредных последствиях для здоровья мальчиков, исполняющих пассивную роль. Эти люди нередко доживают до глубокой старости, не чувствуя никаких страданий со стороны прямой кишки и смежных с нею органов. Правда, бывали случаи заражения сифилисом, если активный деятель был одержим этою болезнью. В подобных случаях шанкер появлялся в прямой кишке и долгое время не мог быть узнанным. Впрочем, такие примеры встречались весьма редко.

  Однообразие азиатской жизни, отсутствие театров и других развлечений образованного мира, несбыточных при изгнании женщин из мужского общества, недостаток общественных интересов и низкий уровень развития всего населения, — породило особый род зрелищ и увеселений, на которых главным образом фигурируют бачи. Люди с обеспеченным состоянием проводят большую часть времени в бездействии и от скуки торчат по целым дням на базаре в чай-ханэ, или на устраиваемых тамашах, на которых только и видят бачей, проделывающих всевозможные телодвижения и жесты для возбуждения чувственности и без того страстных азиатов. При подобных обстоятельствах, пресытившийся и соскучившийся с своими женами сарт, с которыми у него не существует никакой нравственной связи, — предается новому увлечению, которое он уже испробовал еще в детстве.

  Изгнание женщин из общества мужчин, вследствие чего все увеселения происходят без них, я считаю главною причиною развития бачебазства, среди сартов. У киргизов и других кочевых народов, у которых женщины не закрываются и не отчуждены от мужского общества, бачебазство если и существует, то весьма редко, несмотря на то, что они весьма восприимчивы ко всем порокам, существующим среди оседлого населения. Н. И. Гродеков [Н. И. Гродеков. Киргизы и кара-киргизы Сыр-Дарьинской области. Том первый, юридический быт. 1889], при перечислении различных проступков среди киргизов и кара-киргизов, упоминает о бачебазстве как об единичных случаях. Я лично тоже не слышал, чтобы этот порок был распространен среди здешних кочевников.

  Но кроме вышеуказанной причины, существуют еще и другие. Вследствие пресыщения в половых сношениях с женщинами, последствием чего является притупление нервов, сарты ищут более сильных ощущений. Говорят, что при совокуплении с мальчиками в сухой прямой кишке происходит трение более значительное, нежели в рукаве женщины, а потому, в первом случае, детородный член раздражается сильнее, нежели при естественном совокуплении с женщиной. Сартянки знают это преимущество и вкус сартов, а потому перед совокуплением натирают тряпкою, смоченною в растворе квасцов, между губами и во влагалище, вследствие чего на известное время они стягиваются, слизистая оболочка делается совершенно сухой, а поэтому производит более сильное раздражение. Некоторые проститутки, желая удовлетворить прихотям посетителей, допускают с собою и противоестественное совокупление.

Не менее возможною причиною распространения бачебазства следует считать недостаток женщин в бедном классе населения. Известно, что в Туркестанском крае число женщин значительно меньше, нежели мужчин, и что в этом отношении наш край разнится от европейских стран. Полковник Л. Ф. Костенко, на основании весьма обширных официальных материалов, определяет, что преобладание мужчин над женщинами равняется 10% [Туркестанский край. Л. Ф. Костенко. Т. I, стр. 335]. Из всеподданнейшего отчета по Ферганской области за 1885 г. о движении народонаселения усматривается, что преобладание мужчин над женщинами равняется всего 2,265%. Хотя общая цифра населения области, как уже было сказано, должна рассматриваться только как приблизительная, но тем не менее, остановившись на том, что вообще мужчин в Фергане больше нежели женщин, и что в домах богатых туземцев, при многоженстве, пропорция эта бывает обратной, становится ясным, что значительное количество бедного мужского населения должно себя удовлетворять другим способом; отсюда явились мужеложство и скотоложство.

  В Кашгарии, где вследствие частых, опустошительных войн, число мужчин значительно меньше, нежели женщин — бачебазство держится только среди китайцев [«Кашгария» Н. Зеланда. Стр. 53] и между торговцами, приезжающими из Ферганы и других мест Туркестанского края. Они развращают мальчиков, чтобы удовлетворить своей страсти; местное же население не предается этому пороку, и подобный род совокупления называется им «андижанча», потому что вообще в Кашгаре и других соседних странах всех ферганцев называют андижанцами.

  В прежнее время здесь существовали, а может быть, и теперь существуют, но укрываются от бдительности полиции, публичные дома с мальчиками и гермафродитами, служащие для противоестественного совокупления с самым бедным населением, как то: мардакерами, арбакешами и. т. п. Б. Л. Громбчевский рассказывал мне, что случайно наткнулся на один из таких притонов, расположенный по дороге между Н. Маргеланом и кишлаком Ходжа-Магиз, застал там 6 молодых мальчиков от 15—17 лет, которые удовлетворяли рабочий класс Н. Маргелана; жили они в безобразно грязной обстановке, но одеты были довольно чисто и, кроме того, набелены и нарумянены как проститутки. Сеанс стоил 10 коп.

 Казиями города Ташкента представлен мне риваят следующего содержания: «В одной из глав шариата говорится, что мальчикам, имеющим красивое лицо, одевающимся в шелковые одежды и наподобие женщин выводящим на лице румяна, строго воспрещается сидеть в лавках, ходить по базару и находиться в чайханах, так как это противно закону (т. е. шариату). Лица, занимающиеся бачебазством [так называется развлечение с красивыми мальчиками], одиночно и в компании ходят в лавки, где имеются помянутые мальчики, и, рассевшись против них, смотрят на них страстными глазами и увлекаются прищуриванием глаз мальчика, за что платят деньги, которые добывают у своих родителей и жен, а если они добровольно не дают таковых, то воруют у них или у посторонних, а потому вводят себя в грех и идут по пути нечистой силы, так как в одной из глав шариата говорится, что мальчики эти имеют в себе каждый по 18 нечистых сил (бесов), от которых они кажутся красивыми и хорошими. Воспрещение такого беззакония зависит от начальников, которые обязаны прекращать это зло, а мальчиков возвращать их родителям, за что они (начальники) получат милость Божию.

  Согласно вышеприведенному риваяту и принимая во внимание, что мальчики, выполняющие роль бачей, с раннего детства приучаются только к праздной, бездеятельной и разгульной жизни на счет дурных мужчин, известных под именем бачебазов, и таким образом, достигнув возраста 20—25-летнего, они сами обращаются в бачебазов и проматывают все нажитое трудами отцов своих, и затем, не привыкнув ни к какому труду, обращаются к легким промыслам, как то: к обманам, кражам и грабежам, т. е. само население воспитывает в себе вредных членов общества, поощряя их своими приношениями и подарками, расходуя на это все денные заработки в ущерб своим семьям, — я, на основании всего приведенного, предлагаю и. д. младшего помощника и аксакалам разъяснить населению вред, происходящий от бачебазства, и пригласить народ принять участие в искоренении этого зла. Всякий добропорядочный человек, в свободное от труда время, найдет себе развлечение, не противное долгу чести и шариату.

 Несмотря на это, развлечения с бачами до сих пор еще существуют среди туземцев, как и следовало ожидать: одним приказанием не прекратить распространение порока, укоренившегося в народе в течение столетий и находящегося в связи с устройством домашнего быта сартов. Увлечение бачами не только вызывает большие расходы у их обладателей, но иногда оканчивается преступлением — убийством. Так, 7 июля 1890 г. ташкентские сарты: Улуг-ходжа Зиамутдинов, конный барышник 38 лет, Акбар Ахметбаев, Юнус-ходжа Ибрагим-ходжин, мелкий подрядчик и торговец, и Ахметджан Нурматдинов (21 г.) — все зажиточные, взяли с собою двух бачей и в компании еще с двумя товарищами сначала катались по городу верхами, потом угощались в увеселительном саду, а когда стемнело, уехали в пустой загородной сад и там изнасиловали обоих бачей, причем один из кутил, балалаечник Саадулла, был убит своими товарищами по кутежу из-за обладания бачой [Н. Васильев. Смерть из-за бачи. Из местной судебной хроники. Прилож. к газете «Окраина». Самарканд, 1891].

 31 января 1891 года в Самаркандской области, в селении Тугай был убит ножом местный сарт Ибрагим-мулла Шакиров туземцем Санакулом Хадыровым из-за бачи, в обществе которого они 30-го января провели ночь [«Окраина» № 26 за 1892 г.].

 В ночь на 29 июля 1895 г. в Ташкенте, в местности Джума Мечеть, в саду сарта Муллы-Каримджана Рахимджанова был зарезан сын его Шакирджан, 28 лет, ташкентским же сартом Юлдашем Баймухамадовым из-за бачи [«Туркестанск. ведом.» 1896 г. № 54].

 Конечно, приведенные случаи убийства из-за бачей не единственные; и в Ферганской области бывают такие преступления.

 

Приложение. Рассказ киргиза о развлечениях сартов с бачами: 

 По своим делам я бывал в многих городах Туркестана и хорошо освоился с нравами и обычаями сартов; но мне не удавалось быть на сартских увеселениях в присутствии бачей, потому что сарты свои гнусные удовольствия старательно скрывают от «несартов». Наконец, с помощью одного знакомого, мне удалось попасть в таинственный дом, где происходили безнравственные удовольствия: я переоделся в сартский костюм и вошел в саклю. Она была довольно поместительная, и в ней было много сартов, между которыми находились и пожилые, украшенные белой большой чалмой и седой бородой. Все сидели на полу. В средине комнаты, на шелковом коврике сидел красивый мальчик; на нем был роскошный и оригинальный женский костюм. С головы до ног он был украшен серебряными и золотыми монетами. Перед ним на подносе стоял большой чайник и маленькая китайская чашка. Я догадался, что этот мальчик не кто иной, как бача. Бача налил чаю из чайника в чашку, и все присутствующие впились в него глазами. Когда он подал чаю одному богато одетому юноше, юноша моментально соскочил с места и, приложив руки к груди, — чтобы выразить уважение, покорность и готовность услужить мальчику, — подошел к баче и низко поклонился. Юноша сел на коленах перед мальчиком и принял от него чашку чаю. Когда чай был выпит, юноша возвратил баче чашку, положив в нее целую горсть монет. Удостоившись целования рук и лица, молодой сарт при крике публики: «Ты счастлив!» сел на место. Потом бача из той же чашки угощал и остальных своих поклонников. Каждый из них, возвращая чашку, дарил мальчику монеты; но никто из обожателей не удостоился той милости, какой заслужил первый поклонник бачи. При окончании чаепития, унесли чайник и чашку. Тогда все принялись курить гашиш. Воздух наполнился дымом, и трудно было дышать. Из рта курильщиков бежала слюна; они сидели неподвижно, наклонив свои головы в одну сторону и не сводя глаз с своего кумира. Они были в каком-то особенном состоянии… Когда бача встал, вдруг все оживились: кто ударил в бубен, кто заиграл в сыбызгы (род флейты), кто затрубил. Бача то и дело дикими скачками кружился в комнате. По временам он останавливался возле кого-нибудь и строил при этом различные гримасы и кривляния. Каждый сарт в то время, когда возле него останавливался бача, старался целовать полы его одежды, руки и башмаки; иной прикасался к его одежде или башмакам, а потом целовал свою руку, с умилением приговаривая: «Я готов быть твоим агнцем, приноси меня в жертву».

 Долго продолжались танцы, скорее сказать скачки бачи. От дыма гашиша у меня заболела голова, и я должен был оставить сартов. Что дальше было в сакле, я не знаю…

 По словам того же киргиза, и в настоящее время некоторые богатые сарты держат у себя тайно бачей, выдавая их за своих приказчиков. [Заимств. из «Киргизской степной газеты» от 11 февраля 1896 г. № 6].

  Придя в край, мы застали содомию, но не только не приняли никаких мер против гнусного порока, а даже сделали ему послабление, допустив для туземцев исключение из общего закона: за мужеложство в черте туземных поселений судил все время народный суд и ограничивался, сравнительно с нашим уголовным кодексом, весьма легкими наказаниями. Порок рос, бугроманы прочно устроились в туземных учебных заведениях, бачи заняли свои места в городских чай-хане, привлекая туда своих поклонников. Из-за бачей лилась нередко кровь, из-за них разорялись молодые и старые богачи, приезд в город какого-нибудь знаменитого бачи, вроде Макайлика из Коканда, составлял целое выдающееся событие в жизни праздной, жадной до зрелищ части туземного общества.

  Администрация обратила внимание на нежелательность такой свободы противоестественного порока. В 1890 г. начальник города Ташкента запросил казиев о том, что они думают о «бачабазстве» и, получив от них ривоят [выписка из шариатных постановлений] против бачей, отдал по городу приказ о запрещении иметь в чай-хане бачей. Запрещение это вошло в силу и было встречено народом с признательностью, но в 1896 году танцы бачей были введены в программу благотворительных гуляний, и бачи развелись снова на законном основании.

  Позже полицеймейстер туземной части города Ташкента, вместо того, чтобы потребовать исполнения старого приказа по данному уже казиями ривояту, снова стал искушать по тому же вопросу представителей шариатной мудрости, но это мало помогло делу.

  Как бы там ни было, следует непременно совсем извести бачей, добиться того, чтобы они не появлялись, чтобы родители не торговали красивыми мальчиками и не обрекали детей сначала на позорную роль проститута, а потом на амплуа вора и тунеядца.

  Для этого мало казийского ривоята: необходимо изъять дела о мужеложстве из компетенции народных судей и установить одинаковую для всех наказуемость по русским уголовным законам, независимо от того, совершил ли туземец мужеложство в туземной или русской части города. Надо вывести из употребления красивых мальчиков и не повторять в защиту их банальных фраз о том, что бачи — это только объекты эстетики, что и у европейцев есть балерины и т. п. Все это надо бросить и по-прежнему считать порок Содома и Гоморры гнусным пороком.

  Большую часть пуштунов, по докладу исследовательской команды AF-6, привлекает секс с мужчинами — мальчиками. В самом деле, огромная часть сексуальных контактов пуштунов происходит среди мужчин. «Культурно-разработанная гомосексуальность (важно, что она называется так не теми, кто её практикует), как оказалось, имеет влияние на намного большую долю населения, чем это присуще естественным отклонениям, что утверждали некоторые исследователи. Некоторые корни явления лежат в суровой сегрегации женщин, затруднительной стоимости брака, заключаемого по пуштунским племенным обычаям и депрессивной экономической ситуации, в которой находятся молодые мужчины-пуштуны».

  Команда исследователей местного населения реагировала на скандальные связи между пуштунскими бойцами и военными НАТО, о некоторых из них с весельем сообщали СМИ. В статье в «Scotsman» от 24 мая 2002 г., например, сообщалось: «В Баграме британские морпехи, возвращавшиеся с операции в далёких горах Афганистана, прошлой ночью говорили о тревожной новой угрозе: им делали предложения толпы местных фермеров-геев. Морпех из Арброта Джеймс Флетчер сказал: «Они вселяли больший ужас, чем Аль-Каида. Один парень с покрашенными ногтями на ногах без конца предлагал и нам покрасить их. Они прогуливались, держась за руки, мелкими шажками по деревне». 7 дневная операции морпехов «Кондор» по поиску Аль-Каиды была безуспешной, но в деревнях, которые войскам было приказано обыскать, им делали сомнительные предложения десятки мужчин».

  В другом интервью, приведённом в статье, морпех лет 20 утверждал: «Это был ад. В каждой деревне, куда мы заходили, встречалась группа мужчин в косметике, которые подходили, гладили нам волосы и щеки и чмокали как при поцелуе».

  Проблема в том, что, возможно, «пуштунское общество имеет крайне ограниченный доступ к женщинам» как со ссылкой на молодого пуштуна, названного Даудом, заявляет интервьюер «Лос-Анжелес Таймс». Объясняя свой секс с мужчинами, он сказал: «Мне нравятся мальчики, но девочки — больше, просто мы не можем рассмотреть женщин и понять, красивы ли они. Но мы видим мальчиков и потому можем сказать, кто из них красив».

  Многие из опрошенных пуштунов допускают, «что гомосексуальность действительно запрещена исламом: он обещает великий позор и осуждение. Однако гомосексуальность узко и специфично определяется, как любовь к другому мужчине. Таким образом, любить мужчину неприемлемо и в такой интерпретации ислама — великий грех, но использовать другого мужчину для сексуального удовлетворения считается нежелательной слабостью, а эта слабость намного предпочтительнее секса с неподходящей женщиной, что в свете пуштунских представлений о чести, скорее всего, приведёт к отмщению и убийству».

  Насколько превалируют гомосексуальные связи у пуштунов? Исследователи отмечают, что «медики имели дело с вспышкой трихинеллёза среди местных переводчиков. Почти 12 из 20 молодых мужчин-переводчиков, присутствовавших в лагере, подхватили заболевание в большей части из-за анальных контактов. Это просто анекдотичное наблюдение и слишком небольшое по величине, чтобы делать какие-либо обобщения в отношении действительных гомосексуальных предпочтений всего региона. Однако, при сложности добычи подобных данных, и оно может служить неким показателем.

  В романе Халида Хоссейни «Бегущий за воздушным змеем» (2003 г.) западные зрители мельком видят то, что военные команды называют «открыто отмечаемой культурной традицией. Давние традиции искусства и поэзии Кандагара считают «безбородых мальчиков» пред-пубертатного возраста кумиром и идеалом физической красоты. И более того, даже вновь возникающая музыкальная ночная жизнь южных афганских городов представляет кумирами мальчиков — артистов препубертатного возраста, чей статус звёзд сохраняется только до тех пор, пока их голоса остаются не-мужскими».

  «Кандагарские пуштуны столетиями печально известны своей гомосексуальностью и особенно — своей приверженностью к молодым мальчикам. До появления Талибана в 1994 г. улицы были полны тинейджерами и их папиками, щеголяющими своими отношениями. Город называли гомосексуальной столицей Южной Азии. «Одержимость пуштунов содомией такова, — скажут вам местные, — что птицы пролетают над городом только на одном крыле, прикрывая вторым свою заднюю часть», а изнасилование мальчиков военными баронами, как отмечается в докладе, было ключевым фактором при мобилизации Талибана муллой Омаром».

  Хотя Талибан и препятствовал открытой демонстрации, «его не стоит рассматривать в отрыве от культуры и традиций гомосексуальности пуштунского мира, частью которого он является», — добавляют авторы.

  «Мужчины, имеющие халекона (молодого любовника) часто пытаются ввести мальчика в свои семьи, путём женитьбы на собственной дочери, когда мальчик уже не столь молод, чтобы играть роль «безбородого». Подобное устанавливает любовные отношения между отцом и зятем, что неизбежно усложняет его нормальные отношения с женой», — объясняет команда исследователей.

  Результаты исследования ошеломляют, но в них слишком подчёркивается странность пуштунской традиции и слишком мало внимания уделяется более широкой роли гомосексуальности в исламской (и особенно суфистской) культуре. То, что эксперты ныне считают Золотым веком исламской любовной поэзии, вершиной персидских средних веков, сделало гомосексуальную педерастию стандартной формой любви. Когда Петрарка писал сонеты Лауре, а Данте страстно желал Беатриче, их коллеги (Хафез и Руми) по канонам исламской поэзии писали о своей страсти к молодым мальчикам.

  Поэтом-суфистом был бард 17 века Абдул Рахман Баба, о котором мало что известно, кроме того, что по слухам он сбежал с молодым мальчиком по имени Меджнун. Последнего описывают как не достигшего зрелости ребёнка-цветок, посвятившего себя миру и любви; должно быть именно так считал и Талибан, поскольку в марте 2009 г. они установили бомбу в его могиле. Согласно ограниченно доступному разбору работ Рахмана его пуштунские поэмы тесно связаны с персидским стилем Руми.

  Преобладание гомосексуальной педофилии в класcической исламской поэзии, как персидской, так и пуштунской, предполагает, что команда исследователей местных нравов могла пропустить важный аспект, а именно — религиозный. В исследовании, озаглавленном «Суфизм, содомия и сатана», опубликованном здесь же 12 августа 2008 г., я утверждал, что суфийская педофилия не может быть отвергнута, как наследие таких старых племенных обычаев, вошедших в ислам, как например, повреждение женских половых органов. Эта пред-исламская практика неизвестна ни на старом, ни на современном западе. Даже, несмотря на то, что некоторые исламские авторитеты защищают этот обычай, опираясь на Хадиты, ни один из них не заявлял, что он предполагает просвещённость. К сожалению, педофилы существуют везде. При своём господстве суфизм приобрёл определенный духовный опыт, практикуя то, что считалось преступным отклонением на западе. Как объясняют психиатры, педерастия является выражением нарциссизма, любви к идеализированному, полному молодости само-восприятию.

  Все формы созерцательного мистицизма заключают в себе опасность того, что объект восхищения, в котором человек растворяется, может оказаться им же самим. Звучит здорово, и хорошо искать Бога везде, то есть, нигде в частности. Проблема в том, что если пытаться раствориться во всём, то становишься частью этого самого всего. Любящий не может отделить себя от всего остального. Своё я, равно как и всё вокруг — одно, и любишь в сущности самого себя. В суфизме нет другого я, только твоё собственное эго, глядящее назад, в маскарадное зеркало мистицизма. Адепт поклоняется не Богу, который полностью отличен — Яхве или Иисусу, — но самому себе, более молодому и красивому. В такой трактовке педофилия в Афганистане может иметь отчётливую религиозную мотивацию.

В статье представлены два письма, предполагающие, что греческая любовь, описанная как практиковавшаяся албанцами в 1880-х годах, все еще процветала почти столетие спустя.

 

 

Много лет назад я помог главе албанского клана сбежать из итальянского концлагеря. В ответ он пригласил меня навещать его так часто, как я пожелаю, пока буду жив, приглашением, которым я воспользовался так старательно, что ныне научился говорить на албанском. Один миллион албанцев проживает в районе Косово в Югославии. Там я смог получить некоторое представление об их сексуальных обычаях. Если вы становитесь Пробо или Пробатином (ближайший английский эквивалент, который я могу придумать, это «нареченный брат») семьи или клана, от вас ни у кого нет сексуальных секретов.

 

В Коссовском районе сексуальные отношения с детьми, как гомо-, так и гетеро-, очень распространены, хотя официально запрещены. Некоторые православные священники даже женят мужчин-гомо друг на друге или мужчину на мальчике. Конечно, такие венчания редки, тайны и незаконны, но они, насколько мне известно, действительны по церковным правилам.

Албанские педофилы разработали словарь для описания различных возрастных групп своих близких. Табараки — мальчик от 5 до 15 лет, чимили — мальчик от 6 до 9 лет, вока — мальчик от 10 до 14 лет, калма — мальчик от 7 до 10-12 лет, кимепадале (буквально — безволосый) мальчик или девочка, у которых еще нет лобковых волос. В 1972 году я опубликовал эссе (на албанском языке) под названием «Педофилия — альтернативный образ жизни» в Приштине, Югославия.

В крупных городах Македонии: Приштина, Призрен, Битола, Скопье, нетрудно найти мальчика или девушку для занятий любовью, но отношения этих молодых людей, как и их коллег повсюду, являются коммерческими. В маленькой деревне, где до сих пор живет присутствует албанская жизнь, мальчики и девочки считают сексуальные отношения удовольствием, а не бизнесом, и если вы предложите деревенскому пареньку деньги, он будет оскорблен. Конечно, он будет рад получить подарок — нож, футболку с принтом, марки, пневматическую винтовку и т. д., но, вероятно, примет их только в том случае, если это подарок от сердца.

Коссовские албанцы — любезный и благородный народ, и я считаю их землю практически своим домом.

 

 

«Куль для переноски вещей: традиционная роль женщин в северном албанском обществе», Ян Уитакер.

статья антрополога, демонстрирующая, что греческая любовь сохранялась в самой Албании, по крайней мере, до середины 1950-х годов, когда было проведено её исследование, опубликована в Anthropological Quarterly 54 (1981)  

 

Мы находим вседозволенность в отношении гомосексуального поведения, напоминающую некоторые черты древней Греции» (стр. 146).

 

 

Однако, помимо ожидания доказательств маскулинности в гетеросексуальном соблазнении, существует снисходительное отношение к мужскому гомосексуализму, особенно когда пастухи находятся вдали от женской компании в горах... В таких ситуациях гомосексуальные привязанности были обычным явлением и считались ожидаемым поведением, особенно для молодых мужчин. В своем исследовании этого феномена я обнаружил среди своих информантов распространенное ожидание того, что молодые женатые мужчины будут вступать в такие отношения, поскольку, как выразился один из информантов, «только что узнали, для чего нужен пенис». Тема гомосексуальных союзов не вызывает у албанских горцев чувства стыда или веселья, как у других этнических групп. Вместо этого существует прагматичное предположение, что мужчина имеет право на частые оргазмы, если их можно получать. (стр. 149)

 

В романе и фильме Хоссейни Халеда «Бегущий за ветром» один из героев вынужден стать секс-мальчиком высокопоставленного талибского чиновника, который до того любил отца мальчика.

В повести Аляскина Алексея «Про командира Петрова и мальчика из эмирского гарема».

Намёк на подобные отношения есть и в романе Р. Киплинга «Ким», между Кимом и афганцем Махбубом Али.