ОПАСНЫЕ СВЯЗИ Майкла Джексона

 

Michael Jacksons Dangerous Liaisons — Carl Toms (Tom O’Carroll) 2010 (2019)

 

Английский docx: Michael Jacksons Dangerous Liaisonsby

 

 

 

Прочтите здесь немыслимое. Тщательно документируя многочисленные отношения знаменитого артиста, писатель продвигает альтернативный взгляд на сексуальность мальчика и мужчины. Это может быть, утверждает он, взаимно положительным. Это может быть нечто большее, чем секс – забота, привязанность, любовь.

ОПАСНЫЕ СВЯЗИ

МАЙКЛА ДЖЕКСОНА

Арвизо, Барнс, Бхатти, Чендлер, Калкин...

От А до Я всех Королевских мальчиков

 Карл Томс

 

“С тех пор, как я родился, папа был лучшим отцом, которого вы только могли себе представить, и я просто хотел сказать, что я так сильно его люблю”.

Пэрис Кэтрин Майкл Джексон, 11 лет, на мероприятии в память о своем отце

“В твоем отце не было ничего странного. Это было странно, с чем пришлось столкнуться твоему папе.”

Преподобный Эл Шарптон, также в мемориале Стейплс-центра

“...даже если обвинения против Майкла Джексона верны, это не значит, что все его добрые дела для детей были мотивированы просто тем, чтобы соблазнить их. У него, несомненно, есть искренняя любовь к детям, которая выходит за рамки любого сексуального интереса”.

Николас Грот, клинический психолог, соавтор Сексуальное насилие над детьми и подростками в журнале "Тайм", 27 декабря 1993 г.

“Я, конечно, хотел верить, что Майкл невиновен в каких-либо проступках с Джорди Чандлером. Я надеялся, что так оно и было. Но это не обязательно делает его таким".

Джей Рэнди Тараборрелли, биограф, в книге "Майкл Джексон: Магия, безумие, Вся история", 1958-2009

 

ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ

Эпический четырехчасовой документальный фильм из двух частей "Покидая Неверленд", дебютировавший на кинофестивале "Сандэнс" в январе 2019 года, сенсационно возрождает утверждения о том, что у суперзвезды была сексуальная дружба с молодыми мальчиками, скандал, который впервые вышел на публичную арену в 1993-94 годах и снова всплыл в 2003-2005 годах, кульминацией которого стало оправдание Джексона в конце четырехмесячного судебного разбирательства.

В фильме есть интервью с двумя из этих мальчиков, которые уже давно вступили во взрослую жизнь. Один из них, Уэйд Робсон, давал показания в защиту Джексона на суде, но теперь рассказывает совсем другую историю. В ходе исследования "Опасных связей Майкла Джексона" до его публикации в 2010 году я пришел к мнению, что Робсон почти наверняка имел сексуальные контакты с Джексоном, но решил защитить звезду от уголовного осуждения. Я думал, что в то время он добровольно вступил в сексуальный контакт. Однако то, что нам говорят, что мы увидим в этом новом фильме – когда он выйдет на телевидение, которое запланировано на начало марта 2019 года на канале HBO в США и 4–м канале в Великобритании, - это мучительное свидетельство манипуляций и эмоциональной эксплуатации, которые травмировали обоих мужчин.

Родители другого мальчика, Джеймса Сейфчака, как говорили, получили “деньги за молчание”, чтобы сохранить семью в покое и предотвратить их сотрудничество с любым судебным преследованием. Джеймс, известный в свое время как Джимми, был вызван для дачи показаний большому жюри по расследованию жалоб на Джексона в 1994 году, но он ничего не выдал ни в то время, ни в 2005 году.

На момент съемок Робсону было 36 лет, а Сейфчаку - 40. Робсон - танцор и хореограф, Сейфчак - программист. Оба мужчины женаты, у них есть дети.

Эти новые истории о непреходящей боли и травмах вызывают у меня глубокий скептицизм. Нынешний климат практически гарантирует, что встречи, которые были желанными в то время и даже частью любовных отношений, позже будут переосмыслены в памяти, чтобы соответствовать преобладающему повествованию о жестоком обращении в наше время.

И какое повествование в этом случае! Шумиха вокруг ужасов действовала с самого начала. В сообщениях СМИ нам сообщили, что директор фестиваля предупредил зрителей о том, что консультанты по психическому здоровью были под рукой, чтобы справиться со всеми ожидаемыми обмороками и паникой, плачем, стенаниями и скрежетом зубов. И аудитория тоже не преминула выступить. Как сообщается, они были “потрясены” “душераздирающими” рассказами двух обвинителей, так что этот “жгучий” документальный фильм “отбросил мрачную тень” на фестиваль.

Такого рода репортажи были во всех новостях. Труднее было заметить ”мелкий шрифт", намеренно скрытый или полностью пропущенный большинством основных средств массовой информации, включая такие важные газеты, как "Нью-Йорк таймс", "Вашингтон пост" и "Гардиан", а также крупные вещательные сети по обе стороны Атлантики. Безусловно, самый значительный фрагмент этого материала на нижней странице, который мне удалось обнаружить, был найден в газете, область распространения которой включает Голливуд: Los Angeles Times. Понятно, что они поговорили с Дэном Ридом, британским режиссером фильма "Покидая Неверленд", который также снял фильм "Охотник на педофилов", получивший премию Bafta (2014). Я предполагаю, что интервьюер Эми Кауфман получила больше, чем рассчитывала, когда задала довольно мягкий вопрос: зачем делать это четырехчасовым документальным фильмом?

Рид ответил примерно так, что это была чрезвычайно сложная история. Потребовалось время, чтобы разгадать психологию детей, утверждавших, что они не подвергались насилию, а затем изменивших свое мнение гораздо позже. Затем он сбросил бомбу:

Главное, что вы должны понять, это то, что эти дети влюбились в Майкла Джексона. Джексон не был педофилом типа "хватай и лапай" - он был педофилом романтических отношений. Уэйд начал рассказывать мне, как он влюбился в Джексона и как эта любовь длилась годами – десятилетиями – и как эта любовь мотивировала его преданность Джексону. И как эта преданность привела к тому, что ему пришлось солгать о том, что произошло.

На самом деле Рид уже сказал кое–что еще более замечательное - на самом деле настолько ошеломляющее, что можно было ожидать, что Кауфман возразит, что это не может быть правдой, или, по крайней мере, каким-то образом выразит шокированный скептицизм. Рид ясно дал понять, что, по его мнению, эти очень маленькие мальчики не просто любили Джексона эмоционально. Они с энтузиазмом относились ко всем аспектам отношений, включая сексуальную сторону. Рид сказал:

Когда Уэйд сказал мне, что любит Майкла, тогда все внезапно выкристаллизовалось и обрело смысл. Это трудно сказать, но в возрасте 7 лет у него были полноценные сексуальные и эмоциональные отношения с 30-летним мужчиной, который оказался королем поп-музыки. И поскольку ему это нравилось, он любил Майкла, и секс был приятным. Мне жаль, но такова реальность.

По признанию Рида, потребовался очень длинный фильм, чтобы убедительно превратить историю любви в стандартное повествование о жестоком обращении. В качестве мощного противоядия от этого упражнения в трудном ревизионизме было снято 30-минутное видео "Майкл Джексон и Уэйд Робсон: Реальная история", как сообщается, при поддержке расширенной семьи Джексонов. Отрицание семьей сексуального интереса Джексона к маленьким мальчикам никогда не вызывало у меня доверия, но в этом видео содержится много убедительных фактов. Информация, предоставленная об Уэйде Робсоне, особенно важна, потому что он был ключевым свидетелем защиты на процессе Джексона в 2005 году.

Картина, которая очень четко вырисовывается в видео, представленном на YouTube, заключается в том, что в 2011-12 годах карьера Робсона в сфере развлечений складывалась не так хорошо, как он надеялся. Он был талантлив и успешен, но также имел чрезвычайно высокие и, возможно, нереалистичные ожидания. Он брался за амбициозные проекты, которые были ему не по силам.

После неудачи в одном из таких проектов в 2011 году он пошел на терапию. То же самое было и в 2012 году: другой проект, другой терапевт. Примечательно, что ни с этим новым терапевтом, ни с первым не консультировались по поводу сексуального насилия. Его новый терапевт, доктор Ларри Шоу, является специалистом по работе с высоким давлением.

Мать требовала от Робсона высокого успеха и перфекционизма с самого раннего детства. Давление и ожидания стали для него слишком велики после пары неудач в карьере.

Именно в 2012 году, через три недели после начала терапии, Робсон впервые выдвинул свои обвинения в жестоком обращении. Он не претендовал на восстановленную память. Он сказал, что с самого начала знал, что случилось с Джексоном, но не понимал, что это было жестоко.

Я утверждаю, как и Реальная История, что это, должно быть, чепуха. Будучи искушенным взрослым человеком, Робсон не мог не знать, что рассматриваемое поведение было незаконным и широко расценивалось бы как злоупотребление. Неизбежный вывод, на мой взгляд, заключается в том, что, независимо от закона и общественного мнения, он не чувствовал, что Джексон надругался над ним. Да, была сексуальная активность; но нет, он не подвергался насилию.

Однако теперь, когда Джексона уже не было в живых, а Робсон испытывал трудности в своей карьере, он решил, что все-таки подвергся насилию. Либо этот опыт был действительно переосмыслен как оскорбительный, либо это была сознательная уловка, чтобы заново изобрести и рефинансировать себя. Факты указывают на последние возможности, как будет показано ниже.

Робсон подал в суд на поместье Джексона.

Поместью Джексона удалось заполучить записку, которую Робсон написал самому себе о предложении книги, над которым он работал. Книга должна была стать мемуарами, в которых рассказывалось бы о его “жестоком обращении”. Эта записка была представлена как часть показаний 2016 года по гражданскому делу. Он написал:

“Моя история жестокого обращения и его последствий сделает меня привлекательной / актуальной”.

Внезапно он превратился бы из неудачника в жертву.

Он начал утверждать, что не может работать, потому что танцы и другие развлечения слишком сильно ассоциировались с сексуальным насилием. Это было то, что он утверждал в судебных документах. На самом деле, однако, он продолжал работать.

Но в сентябре 2017 года, когда его судебный процесс обречен на провал, он объявил себя “исцеленным” от плохих ассоциаций, связанных с развлекательной деятельностью, и объявил о своем возвращении в шоу-бизнес.

Итак, он был травмирован, когда все выглядело так, как будто в этом были деньги, которые могли бы выручить его, когда его карьера пошла на спад. Затем, сразу после того, как эта перспектива исчезла с провалом его судебного процесса, эй, престо, он больше не был травмирован.

Попробуем разобраться!

Мы можем предположить, что Safechuck тоже, будучи относительно скромным программистом, не отказался бы от соблазна потенциально огромной финансовой выгоды от успешного судебного процесса. Как уже отмечалось, в прошлом семья принимала то, что, по-видимому, было откровенными взятками: "Роллс-ройс" был лишь одним из щедрых подарков, которые, как сообщается, преподнес им Джексон; и отец Джимми, мусорщик, как говорят, таинственным образом стал миллионером после его связи с Джексоном.

Поэтому нам не нужно удивляться, что, как и Робсон, Safechuck также подал иск. Дело ни одного из них не увенчалось успехом.

Но выяснение мотивов, по которым старые друзья Майкла подали в суд на имущество Джексона и приняли участие в "Покидании Неверленда", не объясняет эмоционального воздействия фильма. Большую часть этого составляло то, что мы могли бы назвать фактором юка. Множество парней-геев испытывают отвращение до тошноты при мысли о сексе с женщиной; и, конечно, не так давно крайнее отвращение гетеросексуалов к идее о том, что мужчины занимаются сексом друг с другом, использовалось в качестве аргумента против нормализации такого поведения.

Вот как сейчас обстоит дело с сексуальными контактами между ребенком и взрослым. Одна из причин того, что "Неверленд" так длинен, заключается в том, что в нем подробно описываются графические интимные подробности личной жизни, раскрытые этими двумя парнями.

Робсон познакомился с Джексоном на танцевальном конкурсе в возрасте пяти лет и сказал, что сексуальное насилие началось, когда ему было семь. Сейфчак снялся в рекламе Пепси с Джексоном в главной роли в возрасте десяти лет, и предполагаемое жестокое обращение началось после нескольких месяцев тесной дружбы.

Описание Сейфчака о его впечатлениях в легендарном особняке Джексона в Неверленде особенно атмосферно. Маленький Джимми стал ночевать в постели Майкла. Звезда сказала ему, что он занимался с ним оральным сексом, пока он спал. Майкл познакомил его с мастурбацией. Ситуация быстро обострилась. Они занимались сексом по всему Неверленду – в замке, бассейне, на чердаке и на вокзале. “Неверленд был гигантской кроватью”, как говорилось в одном отчете. Практически в каждом строении на территории были укромные уголки с кроватями или укромные уголки для секса. В бассейне и джакузи играли в оральные сексуальные игры.

Из одного отчета мы узнаем, что по мере того, как появлялись фотографии каждого места, “стоны отвращения в театре Сандэнс становились все громче”.

Но что сказал по этому поводу маленький Джимми, а теперь большой Джеймс? Он сказал:

“Это случалось каждый день. Это звучит отвратительно, но когда ты впервые встречаешься с кем-то, ты делаешь многое из этого”.

Совершенно верно. Влюбленные увлекаются страстными отношениями. Здесь нет никакого уклонения от собственного активного участия Джимми: было взаимное участие. Никакое количество стонов отвращения в кинотеатре не может этого отрицать.

Нет никаких доказательств того, что Джексон когда-либо принуждал мальчиков к сексу. Он явно хотел их добровольного участия. Означает ли это, что он был полностью этичным любителем мальчиков? Нет, это не так. Как я старался подчеркнуть в "Опасных связях" Майкла Джексона, он никогда не был святой фигурой, какой его считают обожающие фанаты. Его тщательно созданный образ детской невинности всегда был маской, личиной. У меня нет сомнений в том, что некоторые его поступки были довольно манипулятивными, особенно в том, что касается его макиавеллиевских маневров, направленных на то, чтобы удержать родителей в стороне или нейтрализовать их подозрения и враждебность.

Однако, возможно, самое сильное обвинение против него заключается в том, что он создал у некоторых детей впечатление, что они одни были особенными. Особенно для любого мальчика, которому суждено вырасти геем, любое недобросовестное признание в вечной любви всегда чревато разбитым сердцем и длительной травмой. Не то чтобы он обязательно виновен в этом обвинении: в конце концов, у Робсона и Сейфчака была гетеросексуальная взрослая жизнь.

Но есть также вопрос личной лояльности на уровне дружбы. На страницах этой книги, которые не изменились по сравнению с оригинальной печатной версией, за исключением добавления Предисловия, которое вы сейчас читаете, я сказал, что было мало доказательств того, что кого-либо из мальчиков Джексона цинично бросили, как только они переросли привлекательность Джексона. Однако теперь все выглядит так, как будто я, возможно, был слишком увлечен, чтобы сомневаться. Хотя я еще не знаю, что Робсон и Сейфчак говорят об этом в фильме – на момент написания статьи я намереваюсь опубликовать издание Kindle незадолго до того, как фильм выйдет в эфир по телевидению – их истории были в общественном достоянии из документации, поданной в их судебные процессы, и ряд авторов изучили подробности.

Одна из них - давний наблюдатель за Джексоном Дезире Хилл. В 2010 году она написала в блоге высокую оценку моей книге, сказав: “Это фантастика... проницательного анализа”. Теперь я могу ответить вам тем же. Ее подробная хроника "История Джимми Сейфчака" обязательна к прочтению для всех, кто хочет получить хорошо документированное “дело для обвинения” в отношении предполагаемого “демпинга” конкретного мальчика, о котором идет речь. Я не говорю, что ее точка зрения обязательно правильна, но ее необходимо принимать во внимание.

“Карл Томс”

Февраль 2019 года

P.S. Читатели печатного издания “Опасные связи Майкла Джексона” были предупреждены на его страницах о том факте, что "Карл Томс" - это псевдоним. Моя настоящая личность не должна быть большой тайной для тех, кто хочет ее раскрыть. И это не должно иметь большого значения. Все, что вы увидите на этих страницах, основано на общедоступных записях. Приведены источники всех фактов и утверждений о жизни Майкла. Вам, читатель, решать, как их интерпретировать и является ли какой-либо “поворот” с моей стороны действительным или нет.

Глава 1

Введение: Ушел слишком рано?

Ушел слишком рано? Или благословенное освобождение? Внезапная трагическая смерть Майкла Джексона при странных обстоятельствах накануне того, что могло бы стать величайшим возвращением в истории шоу–бизнеса, ошеломила мир - и быстро разделила предсказателей между теми, кто верил, что маэстро действительно мог вернуть себе трон короля поп-музыки, и теми, кто видел суперзвезду как психическую и физическую развалину, сгоревшую оболочку с момента его судебного разбирательства по обвинению в жестоком обращении с детьми четыре года назад.

Как и многое в жизни Майкла, его смерть была источником загадок и напряженных размышлений: было ли это самоубийством? Или убийство? А как насчет завещания? У кого будут дети? В любом случае, чьи это были дети? Какие наркотики он принимал? Неужели он принимал их только для того, чтобы победить боль и бессонницу? Или подавители либидо тоже были в смеси?

И все же такие вопросы, какими бы завораживающими они ни были в своем очаровании, возможно, были менее значимыми для многих, чем одно ошеломляющее, хотя и невысказанное чувство: облегчение. В конце концов, кончина Майкла ознаменовала тот день, когда наконец стало возможным перестать беспокоиться о том, был ли он растлителем малолетних. Никогда больше его не могли арестовать и протащить по судам по какому-нибудь позорному и унизительному обвинению. Пришло время снова отпраздновать музыку и лунные прогулки, освободившись от назойливого беспокойства о том, что конферансье может снова стать помехой.

Ушел слишком рано? Для тех, кто хотел похоронить плохие новости о его сомнительной сексуальности, смерть мгновенно изменила повествование. Как и кончина принцессы Дианы, это стало центром массового излияния чувств. За семьдесят два часа после этого события смерть Майкла породила больше интернет-трафика, чем 11 сентября, война в Ираке или глобальный финансовый кризис. Была скорбь, были слезы, но также и празднование легенды, и ощущение, что теперь она будет больше, чем когда-либо. По мнению остряков, смерть была величайшим карьерным шагом, который мог бы сделать Майкл. Уловив настроение, средства массовой информации были наводнены специальными выпусками и памятными дополнениями. Альбомы Джексона снова взлетели на вершину чартов; подражатели Джексона никогда не были более востребованы, книги, посвященные Джексону, были срочно отправлены в прессу. И фокус был в подавляющем большинстве позитивным: Джексон снова стал большим. Даже больше, чем Элвис.

В конечном счете, однако, вопросы должны вернуться. У Майкла были “проблемы”, которые нельзя отрицать, особенно в том, что касается надлежащих границ близости между взрослыми и детьми. Фанаты всегда бросались защищать ночевки Майкла с молодыми парнями. Становится ли нарушение табу нормальным, если нарушитель считается добрым и любящим - качества, которые так часто приписывают Майклу? Тот факт, что он был такой выдающейся публичной фигурой, дает нам, возможно, уникальную возможность открыто ответить на такие вопросы – открытость, которая, я надеюсь, позволит нам лучше понять этику не только поведения Майкла, но и нашего собственного тоже.

Обратите внимание, что я говорю здесь о “Майкле”, а не о “Джексоне”. Так будет дружелюбнее. Как и миллионы его поклонников, я проникся теплотой к его нежной внешности вне сцены и его стремлениям к лучшему миру. Да, его мысли в этом направлении были расплывчатыми и сентиментальными; и, да, его экстравагантный образ жизни всегда находился в вопиющем противоречии с его заботой о больных и нуждающихся детях, даже если он щедро жертвовал на благотворительность. Но, эй, это же шоу-бизнес! Звезды должны ослеплять, а не просто мерцать. Задача, которую я поставил перед собой здесь, состоит не в том, чтобы обвинить Майкла в лицемерии или в чем–то еще – хотя запись не будет подвергнута аэрографии, - а скорее в том, чтобы взглянуть на карты, которые ему раздала жизнь, и с сочувствием поразмыслить о том, насколько хорошо или плохо он их разыграл.

С этой целью я много лет назад начал проводить исследования и писать эту книгу. План состоял в том, чтобы честно и тщательно проанализировать все доказательства, ставшие достоянием общественности, об эмоциональном и физическом взаимодействии Майкла с детьми, особенно с маленькими мальчиками. В первые дни большая часть этой информации была не более чем бульварными сплетнями, но с годами все изменилось: появились юридические документы; следователи и инсайдеры написали подробные, заслуживающие доверия отчеты; и, конечно же, был суд.

Майкл был справедливо оправдан по всем пунктам обвинения, потому что его обвинители были явно ненадежными свидетелями. Но, далекие от того, чтобы очистить имя Майкла, некоторые из наиболее достоверных доказательств скорее усилили, чем уменьшили подозрение в том, что он был одержим мальчиками и участвовал в сексуальных действиях со многими из них, которые могли включать или не включать его главного обвинителя в суде.

На момент смерти Майкла эти страницы, по счастливой случайности, были почти готовы к печати. За исключением незначительных изменений и нескольких важных дополнений, я оставил текст без изменений. Это длинная книга, поэтому могут быть полезны некоторые рекомендации относительно ее содержания и того, куда я буду вести читателя главу за главой. Некоторые примечания к моему исходному материалу завершат это введение.

Отчет об обвинениях первого обвинителя Майкла, тринадцатилетнего Джорди Чандлера, о том, как они обрушились на мир, о скандале, который они спровоцировали, об их влиянии на жизнь Майкла и о возможном внесудебном урегулировании, занимает главы Вторую и третью. В этих главах излагаются основные элементы истории в основном в том виде, в каком они разворачивались в то время, так что сохраняется некоторый оттенок первоначального отклика как в сенсационных таблоидах, так и в более умеренных средствах массовой информации. Главы четвертая, Пятая и Шестая продолжают различные аспекты разворачивающейся истории, так что поток повествования не прерывается. Однако, прежде чем перейти к углубленному изучению дела Чандлера, я счел желательным сначала аналитически углубиться в тематические главы, посвященные исследованию сексуальных отношений между мужчинами и мальчиками (глава Седьмая), семье Майкла (глава восьмая) и личности (глава девятая). Случай Джорди снова рассматривается как вторая из трех глав (Десятая, Одиннадцатая и Двенадцатая), посвященных “власти”. Используя подробные доказательства, доступные в настоящее время, в одиннадцатой главе подробно рассматриваются отношения власти, действующие в трехсторонней динамике между Майклом и Джорди, Джорди и его отцом Эваном, а также между Эваном и Майклом. Таким образом, ранние главы о Джорди Чандлере (Вторая и Третья) значительно отделены от третьей (глава Одиннадцатая), в которой он снова находится в центре внимания. Я старался писать так, чтобы не слишком обременять память читателя предыдущими главами.

Дальнейшая последовательность хронологически повествовательных глав посвящена Майклу как мужу и отцу (глава Тринадцатая) и испытанию (главы Четырнадцатая, Пятнадцатая, Шестнадцатая и Семнадцатая). Наконец, в восемнадцатой главе рассказывается о смерти Майкла и ее непосредственных последствиях, а также рассматриваются выводы книги в сравнении с ее первоначальными целями. Первые главы отсылают к более поздним событиям, где это полезно, как, например, в случае с мальчиками, чьи дружеские отношения с Майклом были обнародованы в 1993-94 годах и которые много лет спустя дали показания в суде. Сюда входят такие фигуры, как бывшая детская звезда Маколей Калкин.

Я начал оригинальную версию этого введения много лет назад с отрывка, предназначенного для того, чтобы вызвать эмоциональный резонанс у фанатов:

Кулаки колотят по стене в самом эксклюзивном люксе “лучшего в мире отеля”Ориентал" в Бангкоке. “Я никогда никому не причинял вреда!” - рыдает измученный Майкл Джексон снова и снова. "Я никогда никому не причинял вреда". Никто не собирается спорить. Его ближайшие помощники, нервные и смущенные, знают, что бывают моменты, когда даже скептическое поднятие брови может привести к карьерному самоубийству. Бросить вызов Майклу в разгар истерики из-за детей, которые обвиняют его в жестоком обращении? Не умно. Их мысли сосредоточены на ограничении ущерба, а не на моральном споре. Как, черт возьми, выбраться из этого положения…

Драматический сценарий был образной реконструкцией, взятой из новостных сообщений конца августа 1993 года, когда азиатский этап Опасного тура Джексона оправдывал свое название: псы войны в средствах массовой информации наступали ему на пятки сразу после того, как разразился скандал из-за его предполагаемой сексуальной связи с молодым Джорди Чендлером. Поклонники короля поп-музыки толпились у отеля, требуя последних новостей, особенно всего, что могло бы доказать невиновность их героя. В кондиционированной роскоши отеля эти помощники потели из-за кризиса так же верно, как болельщики в тропическую жару снаружи.

Эта вступительная сцена была создана для того, чтобы рассказать историю в живом ключе, проявить сочувствие к страданиям Майкла и в то же время предоставить хороший пример бульварной истории, которая могла быть правдой, а могла и не быть: не было безупречных свидетелей того, что на самом деле произошло в том гостиничном номере. Многие страницы моего введения были затем посвящены этой “проблеме знания”: как мы можем быть действительно уверены, что знаем факты, когда так много источников были сомнительными?

В то время, в начале 1994 года, общедоступные ресурсы можно было слишком легко отвергнуть как пустую болтовню, основанную на журналистике чековой книжки, но вскоре это перестало быть так. Еще до того, как закончился год, появилась книга Кристофера Андерсена "Майкл Джексон". Андерсен не смог доказать ничего существенного, но его основные утверждения не были опровергнуты, и он строит убедительные косвенные доказательства.

Гораздо более существенными, однако, являются "Майкл Джексон был моим любовником: Секретный дневник Джорди Чандлера" Виктора Гутьерреса и "Все, что блестит: преступление и сокрытие" Рэймонда Чандлера. Обе книги посвящены отношениям между Майклом и Джорданом (Джорди) Чандлером, чья жалоба на сексуальное насилие (жалоба, поданная неохотно, по приказу его отца) была тем, что сенсационно впервые вывело любовную жизнь Майкла с мальчиками на публичную арену.

Следует сразу сказать, что Джексон успешно подал в суд на Гутьерреса. Это было не из-за книги, а из-за его заявления в телевизионном интервью о том, что он видел видео, на котором Майкл был сексуально близок с мальчиком. Ущерб в размере 2,7 миллиона долларов был присужден, когда он не смог показать видео ни в суде, ни вне его. Он бежал в Южную Америку. Тем не менее, к его работе действительно следует относиться очень серьезно по причинам, которые я исследую в Одиннадцатой главе. В книге, вышедшей в 1996 году, подробно описывались интимные социальные и сексуальные отношения между Майклом и Джорди.

Во многих отношениях подробные сведения, предоставленные Гутьерресом, точно подтверждаются в отчете, приведенном много лет спустя в книге Рэймонда Чандлера, дяди Джорди. Нет и речи о том, чтобы этот член семьи просто занимался плагиатом более раннего аккаунта. В этом не было необходимости. Из его книги ясно, что в критический период он пользовался доверием своего брата Эвана, отца Джорди, и он цитирует юридические документы и важные обсуждения, записанные на пленку, которые могли быть получены только с его позиции инсайдера по делу. По сути, он ретроспективно подтверждает рассказ Гутьерреса, хотя ни разу даже не упомянул имя этого человека. Насколько мне известно, ни один комментатор до сих пор не осознал криминалистического значения тесного совпадения между этими двумя писателями, чьи стили и выводы (не говоря уже об их темпераментах и мотивах), тем не менее, являются противоположными полюсами.

Самым важным моментом в обеих книгах является то, что они не уклоняются от смелого утверждения, подкрепленного мощной документальной поддержкой (и в случае Гутьерреса многочисленными соответствующими фотографиями, включая одно из написанных от руки описаний гениталий Майкла Джорди), что отношения между Майклом и Джорди были сексуальными. Ни на одного из авторов никогда не подавали в суд из-за этих утверждений. Властям бы очень хотелось, чтобы Майклу было предъявлено обвинение в преступлениях против этого мальчика, но по хорошо отрепетированным причинам этого так и не произошло: после получения внесудебного урегулирования в размере нескольких миллионов долларов, которое обязывало его хранить тайну, Джорди никогда не проявлял склонности выступать в уголовном деле против своего бывшего любовника. Он отказался даже явиться на суд Майкла в качестве свидетеля того, что стало известно как “предыдущие плохие поступки” артиста.

Те, кто уделял пристальное внимание всей доступной информации по делу Чендлера в последние годы – и особенно с момента появления книги дяди Рэя в 2004 году – больше не могут обоснованно сомневаться в сексуальной природе интереса Майкла Джексона к мальчикам и глубине его одержимости ими, устраняя любые возможности для бесполезных облаков запутывания, отрицания и обеления писателями, которые действительно должны были знать лучше – в частности, Джей Рэнди Тараборрелли, которого обычно и по праву считают самым значительным биографом Майкла после появления Майкла Джексона: Магия и безумие в 1992 году. В то время его авторитетный опус объемом более шестисот страниц казался образцом биографии “бородавки и все такое”, сообщая о большом количестве безумия наряду с магией. Но последующие издания не поспевали за ужесточающимися свидетельствами личной жизни Майкла. Как будто автор знал, что фанаты хотят безумного Майкла и даже плохого в уличном смысле; но грустная и “больная” звезда была бы просто чересчур.

Таким образом, по большей части я работал с общедоступными источниками, включая более двух десятков книг о Майкле (и даже пару его работ), множество телевизионных документальных фильмов, многочисленные интернет-источники и буквально тысячи статей в газетах, журналах и научных журналах. Для судебного разбирательства я имел доступ и широко использовал полную стенограмму судебного заседания на 13 055 страницах, а также просочившиеся документы с предыдущего заседания большого жюри, проведенного в тайне. Что касается отношений Майкла с Джорди Чандлером, ученые в большом долгу перед Рэймондом Чандлером за то, что он разместил стенограммы важных магнитофонных записей в открытом доступе через Интернет, включая долгие дискуссии между Эваном Чандлером и отчимом Джорди, Дейвом Шварцем, и интервью Джорди с психиатром Ричардом Гарднером. Однако до сих пор я, кажется, единственный автор, кроме самого Чендлера, который осознал, насколько важны эти доказательства, – или же другие намеренно закрывали на это глаза, потому что информация не соответствует их делу.

На самом деле, меня никогда не перестает удивлять, насколько слепыми умудряются быть защитники “чистого и невинного” Майкла. Например, в показаниях сестры Бретта Барнса, Карли, в суде говорилось, что в детстве Бретт спал с Майклом в общей сложности целый год, что имело ошеломляющие последствия, вытекающие из собственных свидетельств молодого человека о чрезвычайно близких отношениях. Но в судебных процессах над Майклом Джексоном, проведенных инсайдером музыкальной индустрии Линтоном Гостем, это свидетельство даже не упоминается, за исключением следующего легкого увольнения: “Были также некоторые случайные доказательства, касающиеся другого мальчика, австралийца по имени Бретт Барнс, но это было неубедительно”. И это все. Финито! Интересно, был бы он таким беззаботным, если бы узнал, что его собственный сын ложился в постель с Майклом даже на неделю, не говоря уже о годе? Однако гость относится к числу наиболее искушенных защитников Майкла, и его работа об отношениях Джексона с Sony Music наиболее поучительна.

Я обнаружил, что даже веб-сайты и журналы, созданные как средства для самых фанатичных фанатов, могут быть источниками полезной информации, и иногда они также приводят убедительные аргументы в пользу щедрой интерпретации образа жизни Майкла в его различных проявлениях. Итак, понимая, что баланс и справедливость жизненно важны, я довольно глубоко изучил эти источники, так же как и таблоиды, и я благодарен за их вклад в мою оценку. Однако, как и в случае с таблоидами, я старался проявлять осторожность как в вопросах фактов, так и в вопросах рекламы. Хорошим примером (в настоящее время, когда я пишу) источника, поддерживающего Джексона, который является ценным, но потенциально вводящим в заблуждение, является Википедия. Записи о Майкле, похоже, были отредактированы в основном преданными фанатами. Несмотря на то, что я нашел некоторую информацию полезной, и большая ее часть звучит убедительно, уклон в записях в сторону преуменьшения или дискредитации чего-либо негативного о Майкле очевиден, как у меня будет возможность проиллюстрировать в свое время.

Это не книга о музыке Майкла, но тексты его песен и – еще один странно неиспользуемый ресурс – его опубликованные стихи также были изучены в поисках ключей к его характеру и мышлению. Такое тщательное изучение - в лучшем случае крайне неточное искусство, не обязательно более научно обоснованное, чем чтение чайных листьев, но все равно увлекательное упражнение.

То же самое можно было бы сказать и о более дико спекулятивных, сплетничающих, а в некоторых случаях и откровенно сфабрикованных сплетнях о Майкле. Ложь не ограничивалась бульварной прессой, отнюдь, и я не полагаюсь полностью ни на один источник, включая показания под присягой. Я полагаю, что в равной степени неразумно относиться с полным пренебрежением к истории только потому, что она была написана в Sun или Fox News на телевидении, или даже в National Enquirer или Globe. В эпоху обвинений Чандлера британские таблоиды, особенно The Sun и Today, первыми раскрыли множество историй о Джексоне, которые выдержали испытание временем и с годами стали очень хорошо обоснованными. Хотя это правда, что было выпущено огромное количество красочной чепухи, не в последнюю очередь собственными публицистами Майкла, удивительно мало оснований предполагать, что средства массовой информации безосновательно состряпали истории о его контактах с мальчиками. Если бы они были, он всегда мог бы подать в суд, но он не проявлял особого желания это делать. В британских судах, особенно там, где законы о клевете строги, Майкл мог бы с большой выгодой пойти по проторенному пути, по которому шли такие, как Элтон Джон, чтобы защитить свою репутацию; можно подумать, что его нежелание говорит само за себя.

Подробные ссылки на все наиболее важные источники, которые я использовал, можно найти в разделе "Примечания и ссылки" в конце книги (только в английской версии), где также есть библиография.

Давайте тогда начнем вместе исследовать, говорил ли Майкл когда–нибудь такие вещи, как “Я никогда никому не причинял вреда”, и – что гораздо важнее - действительно ли он когда-нибудь кому-нибудь причинял боль.

Глава 2

Джорди, Скандал: ‘Он Глотал Мою Сперму"

Джексон засунул “руки под мои шорты и начал мастурбировать, пока я не испытал оргазм, после чего мистер Джексон вытер сперму салфеткой, сказав: ”Разве это не было хорошо?"". Он начал слизывать сперму “несовершеннолетнего”, а затем начал мастурбировать его своим ртом.

“Несовершеннолетний”, о котором идет речь, был идентифицирован в британской прессе в 1993 году как тринадцатилетний Джордан Чандлер, сын дантиста из Беверли-Хиллз с амбициями в области кинопроизводства и сценарием фильма Мела Брукса "Робин Гуд: Люди в трико", к его чести. Почти до того, как высохли чернила на рукописном отчете социального работника об отношениях Джексона с анонимным несовершеннолетним, документ был воспроизведен в факсимильной форме в мире, эксклюзивном для The Sun 27 августа. Точно так же, как фетишисты трусиков обычно предпочитают бывшее в употреблении нижнее белье – “настоящую вещь”, – так и ледяная формулировка официального отчета стала гораздо более пугающе реальной в верном факсимиле: вы почти чувствовали запах страха и отчаяния, которые холодный авторитет их страниц, должно быть, породил в Майкле. Американские СМИ, как правило, не упоминали имя мальчика в отчете социального работника Энн Розато для Департамента по делам детей Лос-Анджелеса, поданном 17 августа 1993 года. К тому времени, когда его жалоба на сексуальное насилие была урегулирована во внесудебном порядке много месяцев спустя, в рамках сделки, объявленной 25 января 1994 года, имя все еще оставалось в тайне в США.

Но “история” разнеслась по всему миру всего через несколько дней после того, как Розато написала свой отчет, и появились новости о полицейском рейде в Неверленде. 21 августа 1993 года был выдан ордер на обыск, позволивший полиции совершить налет на ранчо Джексона Неверленд и квартиру Гэлакси Вэй в Сенчури-Сити, Лос-Анджелес, что они и сделали в тот день и 22-го. В сложившихся обстоятельствах все его советники предвидели бы это. Горничная Майкла Адриан Макманус с тех пор рассказала, что из Неверленда заранее были вывезены груды имущества, в том числе многочисленные журналы и множество фотографий детей в нижнем белье, в том числе одна из детских звезд Маколея Калкина. По наводке сюжет - пока без каких–либо обвинений в сексуальном насилии – был показан на телеканале KNBC в Лос-Анджелесе, который сообщил о полицейских рейдах в 4 часа дня 23 августа. Первые сообщения о сексуальных обвинениях последовали на следующий день. Поскольку британское время на несколько часов опережает восточное время в США, The Sun в Лондоне может объявить мировую сенсацию своей историей: “Джексон использовал меня как секс-игрушку”. В публичном заявлении представитель Джексона Энтони Пелликано опроверг обвинения в сексуальном домогательстве к несовершеннолетнему, заявив, что иск возник в результате попытки вымогательства. Полиция провела свой собственный брифинг для прессы, заявив, что у них есть основания полагать, что Майкл Джексон приставал к тринадцатилетнему мальчику.

Обвинения касались дружбы, которая продолжалась более года между Майклом и Джорданом, который, “с его тонкими чертами лица и большими проникновенными глазами”, был “несомненно привлекательным мальчиком”, по оценке Тины Уивер, ведущего журналиста по этой истории. Даже адвокат мальчика, дерзкий для мужчины, годы спустя скажет, что Джордан был хорош собой и даже “очарователен” в том возрасте.

Майкл познакомился с Джорданом – или Джорди, как все мы, кто следил за этой историей в Великобритании, стали думать о нем благодаря дерзкой фамильярности таблоидов – в мае 1992 года, когда лимузин звезды сломался, и он нанял машину в Rent-a-Wreck, компании, принадлежащей отчиму Джордана, Дейву Шварцу. После этой встречи Майкл регулярно звонил Джорди во время зарубежных гастролей.

На самом деле его первая встреча с Джорди произошла много лет назад, в 1984 году, в ресторане Лос-Анджелеса, когда мальчику было всего четыре года. Майкл сильно обгорел, снимаясь в рекламе Пепси несколько месяцев спустя. Джорди отправил ему записку с пожеланиями выздоровления, и Майкл лично позвонил ему из медицинского центра Бротмана, чтобы поблагодарить его. Четыре года спустя, во время тура Bad tour, Джорди написал письмо и прислал фотографию. Майкл прислал ему бесплатные VIP-билеты на один из своих концертов.

Эти предыдущие контакты ставят под сомнение якобы случайный характер встречи в Rent-a-Wreck. Биограф Кристофер Андерсен спросил у одного источника, было ли это совпадением:

“Будьте реалистами”, - сказал один из тех, кто позже участвовал в расследовании обвинений Майкла в жестоком обращении с детьми. “Во-первых, машина Майкла Джексона просто сломалась в Лос-Анджелесе, а затем вместо того, чтобы позвонить одному из своих примерно ста лакеев, он лично отправляется в агентство по прокату, и так уж получилось, что именно там находится Джорди? Довольно притянуто за уши". 

Притянуто за уши, но, возможно, это просто было правдой. Позже стало известно, что в Rent-a-Wreck отправился не Майкл, а жена сотрудника Rent-a-Wreck Мела Грина. Она заметила, как он нервничает на обочине дороги, раздумывая, что делать, и позвонила своему мужу, который затем помчался на место происшествия. Майкл воспользовался своим мобильным телефоном, чтобы позвонить по номеру экстренной помощи 911, но ему сказали, что поломка не дает права на получение помощи.

После своего возвращения в США в феврале 1993 года Майкл пригласил мать мальчика Джун и младшую сводную сестру Лили на свое ранчо в Неверленде, купив игрушки для детей и украшения для матери. Семья приезжала несколько раз, проведя там четыре дня в марте. Также присутствовали одиннадцатилетний Бретт Барнс, десятилетний Уэйд Робсон и братья Кашио, девятилетний Эдди и тринадцатилетний Фрэнк, имена которых мы еще много услышим. В картину вошли совместные поездки, в частности пять дней, которые Майкл провел с семьей в Лас-Вегасе. Именно здесь, в отеле "Мираж", в марте 1993 года отношения с Джорди стали для звезды серьезной авантюрой: именно здесь пара впервые переспала вместе. Они смотрели видео с Экзорцистом, и мальчик был так напуган, что не хотел спать один. На следующую ночь Майкл снова захотел переспать с ним, но Джун не захотела. Когда Джун возразила против просьбы Майкла, он разрыдался, всхлипывая о “любви”, “семье” и “доверии”; наконец, она сдалась.

У Майкла была репутация плаксы. Когда его плохой альбом оказался менее успешным, чем "Триллер", он закатил истерику, как избалованный ребенок, и заплакал, слезы также сыграли важную роль в официальных обвинениях Джорди Чандлера, как в отчете социального работника, так и в более позднем заявлении мальчика с его собственных слов, поданном в Верховный суд Санта-Моники, Калифорния. Вот как Джорди рассказал о том, что произошло после Лас-Вегаса:

Первым шагом было просто обнять меня Майклом Джексоном. Следующим шагом для него было коротко поцеловать меня в щеку. Затем он начал целовать меня в губы, сначала коротко, а затем в течение более длительного периода времени. Он целовал меня, когда мы были вместе в постели.

Следующим шагом было, когда Майкл Джексон засунул свой язык мне в рот. Я сказал ему, что мне это не нравится. Майкл Джексон начал плакать. Он сказал, что в этом нет ничего плохого. Майкл сказал мне, что у него был еще один юный друг, который позволил Майклу поцеловать его в губы. Он сказал мне: “Он позволил мне засунуть свой язык ему в рот".

Майкл Джексон сказал, что я не люблю его так сильно, как другой друг.

Потом Майкл сделал это со мной. Однажды Майкл засунул свой язык мне в ухо.

В отчете Розато также есть слова Джорди о плаче Майкла: “Я думаю, он пытался заставить меня чувствовать себя виноватым”. Ее предположительно конфиденциальный отчет был опубликован сегодня в таблоиде с тем, что этот ныне несуществующий таблоид назвал “самыми шокирующими элементами”, перефразированными курсивом “качественной” газете “Санди таймс” было предоставлено опубликовать действительно "грязные фрагменты", с которых начинается эта глава. The Sun злорадствовала по поводу орального секса, утверждая, что опустила детали, “слишком отвратительные для использования”, тем самым давая читателям большой простор для воображения.

Розато продолжает рассказ:

Мальчик сказал, что мистер Джексон также положил руку на задницу и засунул язык в ухо мальчика, но мальчик велел ему остановиться, и он это сделал.

Мальчик заявил, что в какой-то момент в апреле или мае мистер Джексон взял, мать и сводную сестру во Флориду и “продолжал довольно часто тереться об меня”. Мальчик сказал, что иногда ему казалось, что у мистера Джексона эрекция, как и у меня иногда. После поездки во Флориду он продолжал проводить время с мальчиком, в основном в доме матери, но также и в доме его отца.

В этот момент мистер Джексон понял, что встретил мальчика несколько (около восьми) лет назад, и начал дразнить тем, что их совместное пребывание было “в космосе” и “должно было быть”.

Мальчик сказал, что они действительно ненадолго встречались, когда мальчику было пять или шесть лет. Мальчик заявил, что мистер Джексон также увез семью в Монако, и тогда все действительно вышло из-под контроля. Мальчик заявил, что мистер Джексон сказал ему, что его двоюродный брат мастурбировал у него на глазах, и что мастурбация - замечательная вещь.

Он заставил мальчика искупаться вместе с ним, а позже, когда они лежали рядом в постели, Джексон положил руку на шорты, сказав: “Это будет здорово”. Затем он засунул руку под шорты и мастурбировал до тех пор, пока несовершеннолетний не испытал оргазм. Мистер Джексон сказал: “Разве это не было хорошо?” Это происходило несколько раз.

Затем Джордан сказал Розато, что Джексон совершил еще один вид полового акта. Но он отрицал, что когда-либо был жертвой самой серьезной формы сексуального насилия.

Мистер Джексон снова повез семью во Флориду. Майнор заявил: “В конце он (мистер Джексон) заставил меня пососать один из его сосков и покрутить другой”.

Джексон издевался над ним, пока это происходило, сказал Джордан Розато.

Несовершеннолетний заявил, что мистер Джексон сказал ему, что несовершеннолетний отправится в отделение для несовершеннолетних (учреждение для несовершеннолетних правонарушителей), если он расскажет, и что у них обоих будут проблемы. Мальчик также сказал, что мистер Джексон рассказывал ему о других мальчиках, с которыми он делал это, но не заходил с ними так далеко.

В дополнение к встрече Розато с Джорди полиция Лос-Анджелеса допросила мальчика и, согласно одному сообщению, пришла к выводу, что он говорил правду. Розато продолжал говорить, что Джексон пытался настроить мальчика против своих родителей. Как только расследование началось, Джордан захотел быть со своим отцом. Он чувствовал, что мать будет “засыпать его вопросами”. Она слишком любила “блестящую жизнь”, чтобы отказаться от нее, и могла бы позволить Джексону вернуться в дом.

Было бы понятно, если бы Джорди не хотел, чтобы его мать “засыпала его вопросами”. К этому времени его в течение нескольких часов допрашивал психиатр, а до этого отец выкачивал информацию о его дружбе с Майклом, который теперь знал все, что ему было нужно. Неудивительно, что мальчик чувствовал потребность в зоне, свободной от допросов, в своей жизни.

В своем более позднем заявлении по гражданскому иску Джорди в значительной степени подтвердил сексуальные контакты, описанные Розато, и добавил к картине, сказав, что до того времени, когда он принимал ванну с Майклом, эти двое “лежали друг на друге с эрекцией”. Описание Розато, воспроизведенное с ее орфографической ошибкой в Times, гласит: “Он принуждал несовершеннолетнюю купаться вместе с ним”. Примечательно, что сам Джорди никогда не употреблял слово “принуждал” ни в каком написании и никоим образом не намекал на нежелание принимать ванну с Майклом. Почему он должен это делать? Это был мужчина, с которым он привык лежать в постели, и у обоих была эрекция. Джорди просто описывает, как делил гостиничный номер с Майклом, и продолжает: “Затем мы вместе приняли ванну. Затем Майкл мастурбировал у меня на глазах. После этого Майкл много раз мастурбировал мне рукой и ртом". Джорди не сказал, что Майкл “злоупотреблял собой”, как это сделал Розато в сегодняшней перефразированной версии. Послание, которое передавалось своим юным читателям этим неуклюжим эвфемизмом “семейной газеты”, было возвращением к тому возрасту, когда детям торжественно говорили, что, играя с самими собой, они ослепнут.

Джорди ясно сказал, что он мастурбировал много раз, в то время как версия Розато не прояснила этот аспект обвинения. Зачем социальному работнику преуменьшать масштабы жестокого обращения? Подозрение должно заключаться в том, что ответ связан с возрастом мальчика. В то время ему было тринадцать, а не три. Обыгрывать тот факт, что эти инциденты продолжались и продолжались без того, чтобы Джорди жаловался своей матери или кому-либо еще, означало предположить возможность того, что он стал, если не сразу, то в скором времени, добровольным и, возможно, даже страстным участником происходящего. Утверждение о том, что у него во многих случаях была эрекция и оргазм, подтверждает эту точку зрения: это указывает на то, что он на каком-то уровне получал удовольствие от происходящего. Он также испускал сперму: мы здесь не говорим о “маленьком мальчике”, хотя его адвокаты постоянно описывали его как такового, разыгрывая общественное возмущение предполагаемым преступлением Джексона. Джорди подал своему отцу идею фильма "Робин Гуд: Мужчины в трико". Никто не предполагал, что ему не хватало умственной изощренности, по крайней мере, наравне с его физическим развитием.

Ортодоксия социальной работы достаточно справедливо настаивает на том, что детей никогда не следует обвинять в жестоком обращении с ними: ответственность за происходящее лежит на взрослых. Однако это часто приводит к выдумке о том, что дети никогда не получают удовольствия от сексуального контакта со взрослыми и что, если бы не “принуждение”, они всегда хотели бы избежать его. Думать о чем-то другом вызывает неловкие и трудные вопросы о сексуальных чувствах детей и отношении общества к ним. Следствием этого ортодоксального взгляда является то, что дети, подвергшиеся насилию, неизбежно будут возмущаться жестоким взрослым, возможно, храня ненавистные воспоминания о том, что произошло, на всю оставшуюся жизнь. Это слишком знакомая особенность случаев, когда жестокое обращение продолжается в течение длительного времени, особенно в случаях инцеста между отцом и дочерью. По крайней мере, в одном отчете содержатся намеки на такое негодование в сознании Джорди, цитируя его слова: “Я никогда больше не хочу видеть Майкла. Я просто пытаюсь все забыть".

Степень, в которой эта цитата точно отражала его чувства, будет в центре значительного внимания в Одиннадцатой главе. Было бы удивительно, если бы Джорди не захотел забыть все упреки, возникшие из-за того, что он знал Майкла. Дружба была единственной проблемой в борьбе за опеку над ним между его родителями, чей одиннадцатилетний брак закончился разводом много лет назад, в 1985 году. Джун позволила этой дружбе развиться, несмотря на уже отмеченные опасения, в то время как его отец, доктор Эван Чандлер, выступил против этого в конце мая 1993 года. Это было соглашение его бывшей жены Джун под давлением прекратить все связи между ее сыном и “взрослым мужчиной третьей стороны, известным как Майкл Джексон”, которое всплыло, когда оно стало частью опубликованных судебных документов 24 августа и, как выразился Наблюдатель, “развязало собачьи войны СМИ”. Но собаки СМИ лаяли не на то дерево: в соглашении не указывалось прекращение общения с Майклом. Вместо этого в нем оговаривалось, что Джорди не должен покидать округ – чего, однако, было бы достаточно, чтобы помешать ему увидеться с Майклом в Неверленде или отправиться с ним в турне.

Это участие средств массовой информации и полицейское расследование, начатое всего неделей ранее, 17 августа, оказали огромное давление на Джорди. Неудивительно, что он хотел бы все забыть, даже если бы был вполне счастлив с Майклом до того, как поднялась вся эта суета. Идея о том, что в отношениях действительно мог быть период эдемского блаженства, время, когда Джорди мог быть эмоционально привязан к Майклу и невинно обнажен с ним – то есть невиновен в неприятностях, к которым это могло привести, – нашла значительную поддержку у доктора Матиса Абрамса, психиатра, которого консультировал Эвана Чандлера. Впервые к нему обратились в середине июля с просьбой высказать свое мнение по этому делу на гипотетической основе. Чендлер рассказал ему все, что он знал или подозревал о происходящем, и о том, как эти два человека, по-видимому, связаны друг с другом, хотя на данном этапе он не раскрыл, что мальчик, о котором идет речь, был его собственным сыном или что поп-звездой был Майкл Джексон. К этому времени Чандлер увидел достаточно собственными глазами, чтобы многое рассказать доктору Абрамсу. После Монако Майкл был гостем в его доме, где он видел звезду и своего сына в постели вместе. Учитывая его предполагаемую тревогу за благополучие Джорди, может показаться любопытным, что он позволил этому продолжаться; тем не менее он сделал это по причинам, которые будут обсуждаться в Одиннадцатой главе.

Абрамс подготовил отчет, основанный на информации, полученной таким образом. Наряду с другими файлами Джорди, включая отчет Розато, это было частью потока конфиденциальной информации, распространенной средствами массовой информации, когда появилась эта история. Он сказал: “У ребенка мужского пола в течение нескольких месяцев были очень эмоциональные личные отношения с обожаемым мужчиной, который старше его более чем на двадцать лет. Какая-то знаменитость”. Дядя Джорди позже расскажет, как мальчик копировал Майкла во всех чертах, от его одежды до танцевальных манер. И даже адвокат Джорди откровенно признался: “Наш клиент любил Майкла Джексона”.

Абрамс снова: “Ребенок проводит большую часть своего времени в компании этого взрослого мужчины, и их отношения описываются как неразрывные. Ребенок часто проводил ночь в одной постели со взрослым мужчиной, хотя имеются отдельные кровати. Мать и отец ребенка несколько раз наблюдали ребенка и взрослого мужчину в одной постели под одеялом.”

Принуждение? Ни намека на это. Эмоциональная вовлеченность Джорди была полной. В этом первоначальном отчете Абрамса не было ничего о каких-либо физических требованиях со стороны Майкла или психологическом давлении. Другие свидетели подтвердили эту точку зрения. Официант Чад Джон из отеля Mirage, где Джорди и Майкл впервые легли вместе в постель, сказал об этой паре, что “Они разговаривали шепотом и смеялись, как отец и сын”. Поклонница Джексона Летиция Бирд воспользовалась возможностью сфотографировать их, когда ей случилось остановиться в том же отеле. Она сказала: “Они действительно, казалось, наслаждались собой, как два маленьких ребенка”. Эта очевидная связь между Джорди и Майклом оказалась слишком сильной для Мэри Ридделл, заместителя редактора Today, газеты, которая возглавляла поле в британском и действительно мировом освещении зарождающегося “скандала”. Ридделл сильно перегнул палку, назвав показания Джорди (или, скорее, недооцененную версию Розато) “одним из самых пугающих документов, которые когда-либо печатала эта газета”. Неужели она не заметила пыток и массовых изнасилований, которые были характерной чертой войны в Боснии в то время, или голода в Эфиопии и Сомали?

Что так сильно “охладило” Ридделла, так это “осведомленность” Джорди. Тревожной особенностью, по ее словам, “...был не его язык, хотя он был достаточно резким, а его беглость. Как мог такой маленький ребенок с таким знанием дела говорить о жестоком сексе?” Ребенок, очевидно, шокировал и оскорбил ее гораздо больше, чем Майкл Джексон. Активное, повторяющееся участие Джорди в оральном сексе и достижение им оргазма разрушили миф о детской невинности. Ридделл и ее читатели отчаянно нуждались в поддержке этого мифа. Если бы они не могли, то, казалось, угрожала бы всевозможная сексуальная и эмоциональная анархия.

Почему мы до смерти напуганы тем, что это так? Почему мы придаем такое большое значение детской невинности? Не каждое общество вкладывало эмоциональную энергию в эту сомнительную концепцию, и даже в тех, которые лидировали в этом, она стала укоренившейся ортодоксией только в относительно недавней истории. В наших современных, “продвинутых” обществах, столь успешных в материальном плане, но психически сбитых с толку и не в своей тарелке, нам необходимо исследовать, как и почему возникла эта эмоциональная привязанность к детской “невинности” и действительно ли это приносит нам какую-то пользу. Такие вопросы глубоки и могут вывести нас далеко за рамки этой книги, но читатели, по крайней мере, могут быть уверены, что для них существует обширная литература по этому вопросу, если они готовы к этому.

Оставаясь с Ридделлом, ее собственное неподдельное замешательство и душевное смятение проявились в том, что она продолжала говорить: “Это, должно быть, даже для искушенного американского подростка было самым тревожным переживанием. Как примирить милое, детское с неприятным и причудливым? Как разобраться в мешанине впечатлений, собранных вместе так же беспорядочно, как бусины, перемешанные в калейдоскопе?” Истина в этом деле, как мы увидим, заключается в том, что “встревоженной” стороной был Ридделл, а не Джорди. В прямом противоречии с имеющимися доказательствами, она была здесь, бросая свои собственные мысли и чувства на Джорди, в классической демонстрации того, что Фрейд назвал бы “проекцией”.

Даже к тому времени, когда, по словам Джорди, в Монако “все действительно вышло из-под контроля”, в его поведении мало что указывало на то, что он был “встревожен”, как, по мнению Ридделла, он должен был быть. По ее мнению, это было так, как если бы он взял не тот сценарий в этой драме. Удивительно, но он вел себя как счастливый юноша, а не как встревоженный. Поездка в Монако заключалась в том, чтобы присутствовать на церемонии вручения музыкальных наград, на которой Майкла чествовали. Пирс Морган, в то время писатель из шоу-бизнеса, освещавший награды, написал: “Я провел пять дней, наблюдая, как Джексон развлекает Джордана, его мать и пятилетнюю сводную сестру Лили в Монако, и обнаружил, что все это крайне неудобно. Он с трудом мог оторвать руки от Джордан, когда они наслаждались серией прогулок по магазинам игрушек, ресторанам и вечеринкам".

Выдача - это слово “наслаждался”. Как и Ридделл, Морган не был другом отношений, которые он считал ненормальными, и мы можем быть уверены, что если бы Джорди был чем-то иным, кроме расслабленного, болтливого и явно довольного обществом Майкла, он бы нам сказал. Но нет, от этого безупречно враждебного свидетеля мы узнали, что семья “наслаждалась” своими прогулками. Что касается самого большого события, церемонии награждения, “Джордан хихикнул, когда суперзвезда-певица обняла и прижала его к себе перед огромной VIP-аудиторией и миллионами телезрителей”. Мальчик сидел на коленях Джексона больше двух часов. Много лет спустя, в 2005 году, руководитель отдела рекламы Джексона Боб Джонс напишет об этом времени в Монако:

Ухаживание Майкла за маленьким мальчиком из "Арендованной развалины" было неловким: воркование, объятия и держание за руки. Многие сотрудники отеля шептали что-то вроде: “С таким же успехом они могут поцеловаться” или “Мы пропустили свадьбу?” Это было постыдно, но для Майкла это было нормальным поведением. Позже я бы назвал эту поездку “Медовым месяцем”, потому что было очевидно, что Майкл Джексон проводил медовый месяц с мальчиком.

Очевидный вопрос для многих будет заключаться в том, почему Майкл позволил такой близости быть настолько публичной. Он, должно быть, знал, что это заставит языки трепаться, и не в первый раз. Сплетни о его привязанности к детям, особенно мальчикам, уже много лет ходили в Голливуде, и он прекрасно это знал. Его биограф Рэнди Тараборрелли указывает на уверенность, которую Майкл раскрыл своему “личному видео оператору” Стиву Хауэллу, в том, что его не волновали слухи о том, что он гей, пока общественность не знала наверняка. Заставлять их гадать было частью его очарования. Это добавило бы ему славы.

Но это была чрезвычайно опасная игра, в которую следовало играть скорее с мужчинами , чем с мальчиками. Сомнительно, что даже такой фанатик славы, как Майкл, захотел бы славы таким образом. Если только это не было просто вопросом славы. Вместо этого думал о гордости. Фактически Майкл говорил: “Смотрите, все, посмотрите, как этот красивый мальчик любит меня. Тебе не кажется, что я, должно быть, очень хороший парень, чтобы завоевать у него такую привязанность?” Гордость - совершенно естественное чувство для любого, кого видят с привлекательным партнером, особенно среди тех, для кого это новый и головокружительный опыт. В отличие от своего бойфренда, Майкл вряд ли был подростком на своем первом свидании, но эта блестящая возможность публично похвастаться Джорди все еще была редким удовольствием.

Идея “естественной” гордости в “неестественном” виде привязанности покажется некоторым странной. Вместо законной гордости это может выглядеть как жест двумя пальцами в мир приличных условностей: “Я знаю, что вы думаете, и мне все равно. Ты не можешь меня достать. Если тебе это не нравится, можешь катиться к черту”. Есть те, кто жалуется на геев и лесбиянок, которые “выставляют напоказ” свою сексуальность – людей, которые, вероятно, никогда не задумываются о том, как сильно они “выставляют напоказ” свою собственную гетеросексуальность, сначала в детстве, танцуя и целуясь на публике, а позже, явно будучи парами, особенно как родители. Как бы им понравилось, если бы все их песни о любви были запрещены, если бы они никогда не могли отправить Валентинку, если бы их нельзя было увидеть в супермаркете за покупками со своими детьми, потому что это выделило бы их как “заводчиков”? Те из нас, кому посчастливилось почувствовать, что наши чувства к нашим партнерам хорошие и достойные, не хотят скрывать эти чувства, как будто они постыдные. Нет никаких оснований предполагать, что Майкл отличался от кого-либо другого в этом отношении, какие бы сомнения у нас ни были по поводу эротических чувств к детям.

Публичное проявление привязанности, которое все могли видеть в Монте-Карло, не имело бы никакого смысла, если бы Майкл не был серьезно увлечен Джорди. Какая могла быть разумная причина для того, чтобы изо всех сил стараться создать у всего мира впечатление об интимных отношениях, зная об ужасной опасности этого, если только в его сердце не было чего-то, что он рвался выразить? Каким бы странным ни был Майкл во многих отношениях, он никогда не отличался само разрушительным безумием - за исключением, возможно, его носа, и мы не можем рассматривать это бедствие как преднамеренное.

Итак, если Майкл испытывал сильные чувства к Джорди, были ли эти чувства выражены в сексуальной связи? Ничто, кроме уголовного процесса, не могло бы удовлетворительно решить этот вопрос, но дело prima facie против него является убедительным – гораздо более убедительным, чем то, с которым он столкнулся на судебном процессе 2005 года, на котором он был вполне оправдан. Даже в начале этого дела, до того, как доказательства обвинения были проверены и признаны недостаточными, большая часть истории выглядела неправдоподобной. Не так опасна связь с Джорданом Чандлером, вот почему этот молодой человек будет такой ключевой фигурой на этих страницах.

Например, есть фоновые косвенные доказательства, которые гораздо шире того, что мы до сих пор рассматривали. Мы даже не коснулись обширных интимных дружеских отношений Майкла с другими детьми, некоторые из которых были известны самому Джорди и названы им по имени. В своей книге, опубликованной вскоре после судебного разбирательства, Дайан Даймонд говорит, что ей был передан отчет Департамента по делам детей и семьи о Джорди, а также первоначальный отчет, который написали сотрудники Департамента полиции Лос-Анджелеса, выслушав историю мальчика. Она отметила, что “RC” – ребенок, сообщивший об этом, – назвал имена в “четырех других случаях”, сказав, что “Один из них - Маколей Калкин. Один живет в Австралии. Один из них - мальчик по имени Гарсия из Санта-Барбары”. Учитывая краткое ознакомление с отчетом во время встречи в ресторане с ее источником, ее торопливые стенографические заметки не зафиксировали четвертого.

Никогда не оспаривалось, что Джорди провел много ночей в постели с Майклом, возможно, до сотни в самых разных местах, начиная с той первой ночи в Лас-Вегасе. После того, как Майкл понравился его матери, она позволила Джорди и его знаменитому другу делить постель более трех месяцев, около месяца из которых почти непрерывно проводя ночи подряд под её крышей. Один писатель сказал, что Майкл “по сути переехал” и жил в одной комнате семейного “маленького” и “непритязательного” дома в каньоне Санта-Моника. Правильнее было бы сказать, что он просто переночевал там, исчезая днем бог знает куда, вероятно, в свою “укромную” квартиру в Сенчури-Сити, пока его юный друг ходил в школу. Домашнее хозяйство тоже было не таким уж скромным: у Джун жила горничная. А Джорди посещал эксклюзивную школу Святого Матфея в Лос-Анджелесе, частное заведение, которому покровительствовали дети знаменитостей, таких как Стивен Спилберг. Джун рассталась с отчимом своего сына Дейвом Шварцем в прошлом году, поэтому его не было рядом, чтобы возражать против ночных посещений Майкла.

Однако для многих затянувшееся совместное проживание в постели было достаточным доказательством неприличия. Конечно, даже Майкл не был бы настолько сумасшедшим, чтобы невинно и беспричинно навлечь на себя столько подозрений. Частный детектив Эрни Риццо, соперник следователя Джексона Энтони Пелликано, заявил в первые дни скандала: “Если это выглядит как утка, ходит как утка и крякает как утка, тогда это, вероятно, утка".

“Эксперты” по педофилии, возможно, и не обратили внимания на грубую вульгарность Риццо, но их выводы пришли во многом к одному и тому же. Рэй Уайр, основавший клинику Грейсвелл в Бирмингеме и до своей смерти в 2008 году известный специалист в области СМИ по лечению педофилов, заявил, что “на девяносто процентов уверен” в том, что заявление Джорди было правдой. ”Я верю этому мальчику", - сказал он. “Это классический случай жестокого обращения с детьми, с которым я сталкивался много раз”.

Для Уайра модель поведения, описанная в заявлении мальчика, была типичной. “Преступник начинает с не сексуальных прикосновений, а затем прогрессирует, проверяя его, неуклонно укрепляя доверие. Если бы он шел слишком быстро, ребенок мог бы сказать, что что-то не так.” Он цитирует утверждение о поцелуе по-французски, и Майкл якобы говорит, что в этом не было ничего плохого: “Все очень классично. С самого раннего возраста насильник пытается заставить ребенка принять то, что делается, как нормальное явление”. И о предполагаемой ручной и оральной мастурбации мальчика: “Нормальное развитие. Он чувствует, что теперь завоевал доверие и развил такие отношения с ребенком, чтобы серьезно издеваться над ним [так в оригинале]”.

Что касается Майкла, говорящего, что Джорди не должен никому рассказывать о случившемся: “Насильник на этот раз чувствует себя желанным и любимым, но боится, что его могут разоблачить. Преступники всегда заставляют ребенка пообещать держать их отношения в секрете”.

Это слово “всегда” должно вызывать тревогу. Как он узнал? Специалистам, работающим с сексуальными преступниками в отношении детей, становится известно только о раскрытых или признанных преступлениях: их деловая нагрузка формируется из таких источников, как обращения в суд или те, кто добровольно обращается за помощью. Но есть и другие случаи, которые лежат совершенно за пределами понимания этих “экспертов”. Многие дети не хотят жаловаться на взрослого, который был близок с ними; есть преступления, которые никогда не всплывают наружу. (Подробнее о таких случаях мы услышим в Седьмой главе.) Так как же Уайр или любой другой профессионал может сказать, что преступники “всегда” делают? Точка зрения Уайра была ограничена и искажена из-за постоянного общения с преступниками, которые чувствовали себя очень виноватыми (в некоторых случаях не без оснований) или на которых жаловались, многие из которых были бы в тюрьме. Это привело его к совершенно ошибочному утверждению в качестве универсальных истин (“обидчик” думает так, “обидчик” делает то) вещей, которые он никак не мог знать.

Возьмите его утверждение о секретности. “Преступник” может не считать нужным произносить ни слова, не говоря уже о том, чтобы требовать обещания хранить тайну. Мальчики возраста и интеллекта Джорди обычно хорошо осведомлены о табу общества и о необходимости осторожности. Утверждение Уайра также не учитывает более идеалистичного и, возможно, наивного преступника, который просто считает, что было бы неправильно обременять ребенка секретностью. Некоторые любители детей считают, что дети имеют право говорить своим родителям или другим людям все, что у них на уме, и что это не право любящего ограничивать их.

Как правило, для специалистов в этой области, Уайр позволил своей уверенности в собственном авторитете взять верх над ним, зная, что другие официальные “эксперты” не будут спорить ни с чем, что он сказал, пока это имело тенденцию демонизировать преступника безопасным, социально одобренным способом. Точно так же он знал, что мало кто из непрофессионалов осмелится бросить ему вызов, поскольку это означало бы продемонстрировать подозрительный уровень интереса к предмету. Таким образом, существует множество возможностей для догматических утверждений типа “Все преступники делают это”, особенно когда рассматриваемое “все” рисует картину преступников, которые одинаково опытны и знают, расчетливы и манипулируют, одинаково зловещи и полностью контролируют беспомощного ребенка.

Оставляя в стороне эти излишества, что мы можем извлечь из опыта Вайра? На что, если вообще на что-то, мы можем положиться? Как мы видели, в его заявлениях мало учитывались исключения, и есть много причин полагать, что Майкл может быть крайним исключением, учитывая его необычное воспитание и еще более необычные обстоятельства взросления, к которым мы еще вернемся. Однако о чем Уайр мог бы рассказать нам, так это о тех случаях, с которыми он постоянно сталкивался, некоторые характеристики которых, по-видимому, соответствуют многому из того, что есть в рассказе Джорди.

Он говорил о том, как взрослый постепенно формирует отношения с ребенком, укрепляет доверие. Взрослый был бы осторожен, чтобы не сбить с толку, прыгнув в глубоко и с первой попытки пройти “весь путь”. Он начинает с не сексуальных прикосновений, которые могут включать, скажем, держание за руки или обнимание за плечи. Когда он убедится, что его юному другу это нравится, он рискнет пойти немного дальше, заверив, что в поцелуях нет ничего плохого, или что бы там ни было нового в репертуаре. И при условии, что он уверен, что у него есть уверенность своего партнера, он в конечном итоге пойдет дальше; помимо того, что они станут хорошими друзьями на социальном уровне, пара будет активно заниматься сексом вместе. Наконец-то мужчина чувствует не только то, что он любит свою партнера, но и то, что это чувство взаимно: по словам Уайра, он “чувствует себя любимым и желанным” подростком.

Вам не кажется это знакомым ? Так и должно быть. Лишенный осуждающего языка, это легко могло бы быть отчетом о прогрессе подростка со своей девушкой того же возраста, не так ли? Подросток, который настолько отчаялся, что пытается слишком быстро проскочить первую фазу, вероятно, обречен на неудачу. В следующий раз он постарается вести себя хладнокровно и, возможно, добьется успеха. Это знакомый сценарий, отмеченный миллион раз в фильмах об обрядах посвящения. Мы не виним мальчика за то, что он пытается, или девочку за то, что она притворяется труднодоступной – если она это делает. Это просто игра жизни в действии. На самом деле, как свидетельствуют эволюционные психологи, у девочек в некотором смысле больше причин быть разборчивыми.

Давайте рассмотрим это в контексте того, что не было выдвинуто против Майкла. Джорди не предполагал, что имел место анальный половой акт или была предпринята попытка, и его не просили взять пенис Майкла в рот. Нет никаких намеков на какие-либо проникающие действия с Майклом. В глазах многих, включая, возможно, уголовный суд, это исключило бы любое уголовное преступление из числа наиболее тяжких.

Ни о какой силе или насилии также не сообщалось, несмотря на некоторые ранние заявления таблоидов об обратном после сомнительного использования Энн Розато слова “принужденный”. В некоторых сообщениях также подразумевалось на самых надуманных основаниях, что у Джорди было чувство обиды на Майкла. Заголовки на этот счет пестрили фальшивыми цитатами, предположительно от мальчика, но на самом деле были составлены на основе комментариев юристов, которые имели более веские основания говорить от имени отца Джорди, чем сам мальчик. Один был “Джорди: Мы увидимся с тобой в суде”; другой сказал: “Засунь свои деньги за молчание”. Упс! Судебного разбирательства не было, и сделка с деньгами была быстро заключена! В собственном заявлении Джорди не было ничего, что указывало бы на то, что он недолюбливал Майкла или испытывал какое-либо чувство обиды в то время. Даже его отец, согласно отчету доктора Абрамса, признал, что его сын боготворил этого человека и был неотделим от него – до тех пор, пока разлука не была вынужденной.

Единственный негатив, который можно было услышать от Джорди по его собственным словам, заключался в том, что в Монако все “действительно вышло из-под контроля”. Но даже здесь не было ничего, что указывало бы на то, что именно так он чувствовал себя в то время. Оглядываясь назад на 20/20, зная, какую проблему его отец (не говоря уже обо всем мире) сделает из этого, он должен был чувствовать себя неловко из-за того, что произошло, должен был чувствовать, что то, что было приятным и непринужденным в то время, в конечном итоге вышло из-под контроля, став слишком публичным: помните, Монако было там, где Майкл совершил ошибку, показав Джорди публично.

Эван Чендлер был полон решимости разлучить “неразлучную” пару, хотя его способ сделать это оказался бы спорным: не обратившись прямо в полицию, он сделал вид, что деньги были его главной заботой, и поэтому он стал легкой мишенью для Джексона, чтобы обвинить в вымогательстве. Понятно, что средства массовой информации сочли крайне подозрительным, что Эван принял Майкла в качестве гостя в своем доме даже после Монако. В то время, когда многие другие разгневанные отцы были бы более склонны разорвать его на части, Эван сердечно развлекал парня и позволил ему разделить спальню с Джорди. Утверждалось даже, что, пробравшись ночью в комнату и увидев Майкла и Джорди в постели вместе, он установил магнитофон под кроватью в надежде, что это послужит каким-то доказательством происходящего. Одна газета опубликовала статью, в которой говорилось, что была сделана компрометирующая запись “трое в постели”, в которой шестилетний сводный брат Джорди Никки составляет трио. Затем эта лента была предположительно уничтожена Чендлером, что было бы любопытно, если бы результаты не были просто неудачными – и это можно было бы объяснить несколькими способами, такими как отсутствие компрометирующей активности в течение ограниченного времени, в течение которого шла лента, или отсутствие убедительных звуков. Можно задаться вопросом, ожидал ли Эван услышать что-то вроде звуковой дорожки порнофильма, изобилующей экстатическими стонами и эякуляционными высказываниями.

Тот факт, что Эван Чандлер приложил невероятные усилия, чтобы доказать существование незаконных отношений между Майклом и Джорди, подтверждается его собственными устами в другой магнитофонной записи. Это был один из трех телефонных разговоров в один и тот же день, тайно записанных отчимом Джорди Дейвом Шварцем. В разговоре между ним и Чендлером последний утверждал, что потратил “десятки тысяч долларов”, чтобы получить информацию о Майкле. Многие отцы, обнаружив своего сына в постели со взрослым мужчиной, могли бы выбрать менее окольную процедуру, например, хорошенько его напугать, выгнать из дома и вызвать полицию. Возможно, больше некого похвалить за стиль мачо, но это, по крайней мере, позволило бы избежать обвинений в попытке подставить Джексона для шантажа.

Однако здесь больше всего беспокоит качество дружбы Джорди с Майклом и то, кто был ответственен за ее разрыв. Был ли это сам Джорди или на самом деле его отец? Действительно ли Джорди чувствовал, что все “вышло из-под контроля”, или негативные чувства, по сути, принадлежали Эвану?

В то время это была мрачная картина. Когда в конце лета 1993 года разразился скандал, мировые СМИ с жадностью набросились на все сенсационные обвинения и были в настроении напичкать себя всеми мыслимыми последующими аспектами. Но переговоры и юридические шаги, которые привели к кризису в течение нескольких недель и месяцев, оказались сложной, неясной областью расследования, в которую трудно проникнуть и которую трудно переварить. И все же это были сейсмические толчки перед землетрясением, предзнаменования опасного накопления могущественных сил и, следовательно, важная часть истории.

Что могли бы сказать эти предзнаменования тем, у кого есть уши, чтобы слышать? Что упустили средства массовой информации в то время, что с тех пор было выяснено? Неясные месяцы, с конца мая по середину августа 1993 года, были освещены рядом подробных отчетов, главным образом Андерсеном (1994), Ортом (1994), Скаем (1994), Чандлером (2004), Тараборрелли (2004) и Даймондом (2005). Несмотря на всю сложность, существует значительная степень консенсуса относительно фактов, которые нас больше всего волнуют.

Возникают две основные темы: запутанная семейная динамика родителей и приемных родителей Джорди, ведущая к спору об опеке над мальчиком; и пересечение этой динамики со сложной борьбой, которая развернулась между Эваном Чандлером и представителями Джексона. Эта закулисная борьба обеспечила бы боеприпасы для главного “фиксатора” Джексона, Энтони Пелликано, когда он позже публично заклеймил Эвана вымогателем. Ни одна из этих тем не имеет большого прямого значения для оценки качества и характера отношений Майкла с Джорди, но обе они многое раскрывают об Эване и ключевых вопросах, уже поднятых о нем выше.

В начале того судьбоносного 1993 года Джорди жил со своей матерью Джун и сводной сестрой Лили. Джун и ее второй муж, Дейв Шварц, расстались несколько месяцев назад. Пара оставалась в хороших отношениях друг с другом, а также с первым мужем Джун, Эваном, который теперь жил со своей второй женой Натали и их маленьким сыном Никки. Они были преуспевающими, состоятельными людьми. Дейв управлял крупным, успешным бизнесом. Эван был объявлен в средствах массовой информации как “дантист для звезд”, а его жена была адвокатом. На первый взгляд, жизнь для них выглядела хорошо, хотя Морин Орт обнаружила “тревожные” признаки в том факте, что оба мужчины оставили мать Джорди, которая, как говорили, любила “тусоваться”. Дейв, глубоко погруженный в свой бизнес, заглядывал в дом нерегулярно. Эван виделся с Джорди по выходным, однако Джун жаловалась, что у него не всегда хватает времени для мальчика. Она тоже не была большой поклонницей Натали, но ни у кого из них не было язвительности. Как и у разлученных и разведенных пар, четверо взрослых в этом сценарии довольно хорошо ладили, и у их детей не было очевидных проблем. Ситуация в целом была удовлетворительной, но не очень.

Введите Майкла Джексона, вернувшегося с европейского этапа своего Опасного тура и освободившегося к февралю, чтобы проводить все больше времени с Джорди. И он это делает. К концу марта Джорди и его мать совершили три поездки в Неверленд. Они быстро становились неотъемлемой частью мира Майкла. В апреле Майкл впервые лег в постель с Джорди в Лас-Вегасе, а затем уговорил его мать позволить этому происходить регулярно. Возможно, движимая нечистой совестью, Джун позвонила Эвану в это время, чтобы предупредить его о потере контроля над сыном, хотя и не стала вдаваться в подробности о причине своих тревог. Только позже, когда он узнал о ночевках, беспокойство Эвана распространилось на “моральное” благополучие мальчика. К середине мая, после Монако, СМИ заговорили о “новой семье” Майкла, и Джорди позже скажет, что к этому времени его отношения со звездой стали сексуальными.

Вскоре после Монако, 20 мая, Эван впервые встретится с Майклом, когда тот нанесет неожиданный визит Джорди у Джун. Эта встреча - одна из нескольких, подробно рассмотренных в Одиннадцатой главе. Здесь нам нужно только отметить, что после некоторого кратковременного культурного шока Эван обнаружил, что на удивление хорошо ладит со знаменитым другом Джорди. Это был младший сын Эвана Никки, который был с ним в то время. Пораженный присутствием Майкла, он вскоре начал играть с ним в борьбу. Чувство веселья было всепроникающим; не успели они опомниться, как все четверо оказались на заднем дворе, играя с катапультами.

Майкл пригласил Эвана и Никки в свою квартиру “убежище”, где уже на следующий день он подарил Никки много игрушек, а его отцу дорогие часы. Подозревая, что эта щедрость может быть своего рода взяткой, Эван прямо рассказал звезде о своих тревогах, спросив в самых приземленных выражениях о характере отношений между ним и Джорди: были ли они сексуальными? Избегая прямого ответа, Майкл выразил удивление, что этот вопрос вообще можно было задать, но вместо того, чтобы сердито отреагировать, он просто хихикнул, как будто предложение было абсурдным. Что касается точной природы связи, которая была у него с Джорди, звезда ответила, что он сам этого не знал, добавив: “Это, должно быть, космическое”.

Непринужденный подход Майкла на какое–то время развеял страхи Эвана - настолько успешно, что звезда почувствовала себя достаточно уверенно, чтобы впервые поднять то, что должно было стать критически чувствительным вопросом, сказав, что он хотел бы, чтобы Джорди сопровождал его в августе на следующем этапе Опасного тура в Азии. Такая поездка унесла бы Джорди далеко от дома и от контроля его родителей на несколько месяцев подряд. По мнению Эвана, такое предприятие действительно было бы “опасным”, если бы Майкл представлял какой-либо моральный риск для своего сына. Но умение Майкла уговаривать было хорошим. Он представил это как прекрасную образовательную возможность для мальчика, который увидит много разных стран и встретится со многими влиятельными людьми, ведущими деятелями музыки и бизнеса. Эван был соблазнен: разговор закончился тем, что он пообещал, что Джорди будет в туре.

По предложению Джорди Майкла пригласили к Эвану и Натали. Джорди был там 21 мая на дне рождения Никки и остался до приезда Майкла на следующий день. Майкл остался на следующие две ночи, деля комнату с именинником и его старшим братом. Двое мужчин обнаружили, что у них есть область общих интересов: кино. В ходе просмотра и обсуждения нескольких фильмов по телевизору Эван упомянул о написании своего сценария. Майкл заинтересовался. Ходили разговоры о работе для него в компании Майкла, MJJ Productions. Связь между парой установилась почти мгновенно, как по волшебству.

Но точно так же, как волшебство часто не оправдывает своих обещаний, эта связь вскоре сильно ослабнет. Чуть больше чем через неделю после их отличного старта сомнения Эвана усилились, когда Майкл снова остался на выходные в День памяти в конце мая. Связь между Джорди и Майклом, обладавшая более убедительной силой, начала его тревожить. Натали сказала ему, что эти двое явно влюблены: Майкл не мог оторвать глаз от мальчика и следовал за ним повсюду, даже в ванную. По ее твердому мнению, это было нехорошо для Джорди. Что окончательно убедило Эвана, так это то, что он проверил спальню мальчиков в 3 часа ночи. Вместо того, чтобы быть в своей постели, Джорди был в кровати Майкла. Пара не была обнажена, но находилась в интимном положении – обнимаясь, Майкл обнимал Джорди, а его рука лежала на промежности мальчика вне одеяла. Если бы, как предполагалось в прессе, Эван прослушивал комнату в поисках доказательств сексуальных отношений, логично предположить, что это произошло бы именно тогда: предыдущий визит был неожиданным, в кратчайшие сроки; на этот раз у нас было время подготовить аппарат.

Даже без убедительных доказательств “непристойности” Эван решил, что отношения между его сыном и Майклом должны прекратиться. Однако добиться этого оказалось бы непросто: для этого требовалось согласие Джун, потому что у нее была опека. И она наотрез отказалась, что привело к ссоре и началу растущей вражды в большой семье, которая закончилась бы с адвокатами. Возможно, на этом этапе Эван мало что мог сделать. Без веских доказательств это вряд ли могло быть делом полиции, и Джорди был не в настроении предоставлять эти доказательства, признаваясь в чем-либо сам: он был влюблен в Майкла, а не только Майкл в него.

В следующем месяце любовь и преданность Джорди Майклу выразились бы в открытом неповиновении его отцу. Во-первых, он отказался от вечера танца в школе, традиционного гетеросексуального обряда посвящения, который казался его отцу гораздо более подходящим и здоровым, чем быть с Майклом. Эван беспокоился, что его сын может оказаться геем. Кроме того, когда Джорди и Эван встретились на выпускном в детском саду Никки 9 июня, Джорди открыто бросил вызов своему отцу из-за поездки в тур с Майклом. Когда Эван сказал, что может попросить Джорди не ехать, он сказал, что все равно поедет. Телефонный разговор с Джун по этому поводу привел к ссоре, и она встала на сторону сына. Это был день, который провел черту на песке между ними.

С этого момента Эван понял, что ему грозит серьезная опасность полностью потерять Джорди. Расстроенный, он разрыдался, леча одного из своих пациентов, Барри Ротмана, который просто оказался адвокатом. Там и тогда, 13 июня, Ротман услышал его историю и начал разрабатывать план действий, чтобы помочь ему. По крайней мере, такова была официальная версия Эвана для протокола, хотя в гневном телефонном звонке в следующем месяце он сказал, что, когда дело дошло до выбора своего адвоката, он выбрал “самого мерзкого сукина сына, которого смог найти” – не то, чтобы он намеренно затевал дедо в судах. Напротив, план, разработанный Ротманом, был поэтапным. Эван сначала попросил бы Джун прекратить отношения между Джорди и Майклом, предупредив ее, что, если она откажется подчиниться, он подаст запретительный судебный приказ против Майкла. Только в том случае, если Джун будет бороться с этим, будет запущена вторая фаза плана. Это означало бы начать судебный процесс по делу об опеке. Но этому не суждено было сбыться. Связь была нарушена. Прошел месяц, а Эван так и не увидел Джорди. Всякий раз, когда он заговаривал с Джун, начинался скандал. К 7 июля были подготовлены документы для внесения изменений в соглашение об опеке. Они обратились в суд с просьбой запретить контакты между Джорди и Майклом, обвинив Джун в “воспитании” нездоровых отношений между ними в обмен на получение подарков и отпусков.

Эван чувствовал, что единственным путем вперед была встреча со всеми ключевыми участниками: Джорди, Джун и самим Майклом – хотя почему присутствие Майкла было необходимо или даже желательно для встречи, которая неизбежно унизила бы его, остается загадкой, если только Эван не намеревался выдвигать требования, выходящие за рамки простого прекращения отношений.

В тот же день, 7 июля, Эван сделал судьбоносный шаг. Он оставил ультимативное сообщение на телефонном автоответчике Джун, требуя встречи “всех вас троих”, включая Майкла, у Джун в 8.30 утра 9 июля, закончив словами: “Поверьте мне на слово, никто из вас не должен делать ничего более важного, чем присутствовать на этой встрече”. Как позже засвидетельствовала Джун, это было зловещее послание, даже угрожающее. Неудивительной реакцией Майкла, когда он услышал запись, было позвонить своему адвокату Берту Филдсу, который немедленно воспользовался услугами известного следователя и “фиксатора” Энтони Пелликано. Эксперт в области электронного наблюдения, Пелликано, похоже, был занят своими темными искусствами уже на следующий день.

Дейв Шварц сказал бы, что именно он, а не Пелликано, записал телефонные разговоры 8 июля между собой и Эваном, но, судя по времени, это подозрительно похоже на работу Пелликано; более того, последующее редактирование ленты для последующего публичного использования несет в себе признаки его мастерства. Как бы то ни было, продолжительная дискуссия о будущем Джорди между двумя бывшими Джун оказалась весьма показательной. Но что это открыло? Пелликано использовал пленку, которая была сильно подделана к тому времени, когда она появилась на публике, в качестве главного доказательства того, что Эван был вымогателем. С помощью выборочных цитат и придания словам Эвана собственного оттенка ему на некоторое время удалось создать дымовую завесу, сместив фокус внимания средств массовой информации с сомнительного поведения Майкла. Полицейское расследование заявления о вымогательстве позже показало, что оно было необоснованным.

В первые дни августовского взрыва в средствах массовой информации фрагменты записи транслировались по телевидению KCBS в Лос-Анджелесе. Было слышно, как Эван утверждал, что, если он не получит опеку над своим мальчиком, Джексон будет “невероятно унижен”. Он предупредил: “Если я пройду через это, я выиграю по-крупному. Я получу все, что захочу. Джун потеряет Джордана, и карьера Майкла закончится. Он не продаст больше ни одной пластинки. Он не поверит в то, что с ним случится. Этот человек будет невероятно унижен, и у меня есть доказательства, чтобы доказать это”.

Получение “всего, что я хочу” и “Я выиграю по-крупному” были истолкованы как то, что Эвана интересовали главным образом деньги, но на пленке не было упоминания о денежных требованиях. Эван, должно быть, знал, что его слова дойдут до Джексона. Как умный человек, он, вероятно, заподозрил бы, что разговор записывается на пленку. Но вряд ли похоже, что он понимал, что конечные последствия будут заключаться в том, что его слова будут транслироваться на весь мир – слова, которые выдают мстительность, которую мало кто хотел бы обнародовать:

Джексон - злой парень... Джун вредит Джордану, а Джексон вредит ему, и я могу это доказать…Это будет настоящая бойня, если я не получу то, что хочу. Майкл вреден для моего сына. Я знаю, что он скрывает. Майкл использует свой возраст, опыт, деньги и власть, чтобы воспользоваться Джорданом. Он сильно вредит ему по своим собственным эгоистичным причинам. Он не такой альтруистичный человек, каким кажется. То, что с ним случится, будет за пределами его худшего кошмара. Факты настолько ошеломляющий, что в процессе все будут уничтожены.

Все будут уничтожены, включая его собственного сына, факт, который, казалось, удивительно мало беспокоил его во всей этой ужасно пророческой обличительной речи. Возможно, он убедил себя, что его утверждение (на данном этапе необоснованное) о том, что у него есть “доказательства, подтверждающие это” (каким бы “это” ни было), настолько встревожит Джексона, что он с радостью согласится. Он, Эван, получил бы опеку над Джорди, отношения с Джексоном были бы разорваны, не было бы причин привлекать полицию и “уничтожать всех”. Его собственные мстительные слова, записанные на пленку, никогда не станут достоянием общественности, потому что тот, кто их прослушивал, не хотел бы, чтобы средства массовой информации знали, что он говорил.

Но, несмотря на все его пыхтение, 9 июля никто не явился в дом Джун на встречу, требуемую в ультиматуме Эвана. Ну, не совсем никто. Дейв (но не Джун) был там, чтобы сказать ему, что Майкл и Джорди не придут. Дэйв, очевидно, думал, что у Эвана не будет другого выбора, кроме как иметь дело непосредственно с ним. Но Эван не принимал ничего из этого. Он и его жена Натали подошли к своей машине и поехали домой. Это был самый низкий момент для Эвана, разочаровывающий и унизительный. Но если бы он знал полную картину, ему не пришлось бы так расстраиваться. Хотя его ультимативная встреча не состоялась, скоро все должно было произойти, и почти сразу же началась схватка в его собственном доме.

Всего через несколько минут после того, как Эван и Натали приехали домой от Джун, Дейв и Джун появились в своей машине. Когда обитатели дома никак не отреагировали на громкий стук в дверь, Дейв продолжал колотить и кричать, что им нужно поговорить. Когда Эван неохотно приоткрыл дверь, Дейв широко распахнул ее, ударив Эвана по голове. В своей яростной реакции Эван столкнул Дейва с лестничной площадки за дверью, затем отступил внутрь и захлопнул дверь.

Конец “разговоров”. Теперь, когда их собственные попытки справиться с проблемой самостоятельно так резко провалились, Дейв и Джун были вынуждены уйти в отставку и переосмыслить ситуацию. В тот день и на следующий должно было произойти несколько весьма значительных столкновений, начиная с того момента, когда Дэйв и Джун встретились с Пелликано девятого числа и прокрутили ему тайно записанную пленку. На следующий день Пелликано должен был допросить Джорди и точно определить, что Майкл, его казначей, хотел бы, чтобы он определил, а именно, что мальчик не подвергался насилию. Категорические опровержения Джорди облегчили эту задачу. После этого адвокат Майкла встретился с адвокатом Эвана. На этом этапе он тоже представлял Джун. С целью уберечь Эвана от грани опасной истерии, было решено, что ему следует предоставить опеку над Джорди на неделю.

Это решение едва ли могло быть более важным. Как только 11 июля ему вернули сына, Эван сразу же приступил к работе над головой мальчика так же систематически, как и со своими пациентами-стоматологами. В тот же день он сразу же начал свои интеллектуальные игры, блефуя, притворяясь, что знает все, что произошло между ним и Майклом. Это не сработало. Джорди сохранял хладнокровие и придержал язык. Но впереди была целая неделя, и Эван собирался извлечь из нее максимум пользы. Кроме того, вместо того, чтобы успокоиться, вернув своего сына, он решил, что пришло время усилить давление на Джексона, уведомив его о том, что в случае необходимости будут предприняты юридические действия. Он попросил своего адвоката составить измененное соглашение об опеке, в котором говорилось, что Джорди нельзя вывозить из округа (что исключило бы Неверленд и Опасное турне) без согласия Эвана. Джун подписала его 13–го, очевидно, по совету Берта Филдса - уступка из лагеря Джексона, которая выдавала их беспокойство: Майкл отчаянно хотел, чтобы Джорди отправился с ним в турне.

Это был прорыв для Эвана, но, несмотря на все его хвастовство на пленке Шварца о том, что у него есть “доказательства, подтверждающие это”, и его ложь Джорди о том, что он знал, что произошло, он все еще только догадывался. Почему кто-то должен верить его простым подозрениям? Эван пошутил несколько месяцев спустя, что если бы он вызвал полицию на этом этапе, “они, вероятно, провели бы расследование достаточно долго, чтобы получить автограф Майкла для своих детей”. Следующей лучшей вещью после веских доказательств, решил он, было профессиональное мнение. Если бы он пошел к психиатру и изложил ему ситуацию как гипотетический анонимный случай, полученный отчет можно было бы использовать для оказания дальнейшего давления на Джексона. Но давление с какой целью? Он мог бы использовать это, чтобы заставить Джексона и Джун принять условия опеки, запрещающие любые контакты с Майклом (это не было частью соглашения, которое она только что подписала), но это также можно было использовать, чтобы выжать из него денежное урегулирование. Хотя при всех обстоятельствах несправедливо называть Эвана вымогателем, история докажет, что он вряд ли питал возвышенное презрение к деньгам. Что касается того, что дело оставалось гипотетическим, то это был единственный способ избежать обязательного обращения соответствующего психиатра к властям. Как только это произойдет, это неизбежно разразится большой историей, во вред всем, включая Джорди. До тех пор, пока на карту был поставлен тихий вариант, он был бы, безусловно, самым разумным вариантом – и это способствовало бы частному урегулированию. Соответственно, 14 июля Эван отправился с Барри Ротманом на консультацию к психиатру, рекомендованному адвокатом: доктору Матису Абрамсу.

Тем временем на домашнем фронте Эван ничего не добился. Джорди был угрюм и неприятен. Он сказал, что скучает по Майклу. Эван признался доктору Абрамсу, что, по его мнению, его неназванный ребенок и такой же безымянный взрослый друг были влюблены друг в друга. Абрамс убедил его привести мальчика на собеседование. Эван сказал, что опасается, что, поскольку в этом будут замешаны власти, это будет означать травмирующее расставание пары. Его сын может возненавидеть его за это, и он может быть потерян навсегда. Ответ Абрамса был мрачным: “Вы уже потеряли его”.

Напуганный и встревоженный этим мрачным прогнозом, Эван как никогда отчаянно пытался вытянуть правду из Джорди. Если он уже потерял своего сына, что еще он мог потерять, используя грязные трюки с мальчиком, чтобы докопаться до правды? Всего через два дня после встречи с Абрамсом, 16 июля, дело наконец дошло до кульминации. Или, скорее, к сути. Именно в тот день в кресле своего дантиста Эвану наконец удалось разговорить Джорди, когда мальчик был не только его сыном, но и его пациентом. Полная, ужасающая история о том, как было достигнуто “признание”, будет рассмотрена в Одиннадцатой главе о власти и ее злоупотреблениях в отношениях между взрослыми и детьми – в данном случае злоупотребление Эваном, а не Майклом. На данный момент нам нужно только отметить, что как только Эван услышал от Джорди, что Майкл дотронулся до его пениса, он решил, что мальчик подвергнется риску, если вернет его матери и тем самым компании Джексона. Его решимость в этом вопросе также укрепилась благодаря отчету, который он получил от доктора Абрамса в тот же день, – отчету, в котором недвусмысленно говорилось, что мальчик подвергся жестокому обращению и что есть обоснованные подозрения, что это уже произошло.

Соответственно, когда на следующий день, 17 июля, истекла предоставленная ему льготная недельная опека, он отказался вернуть мальчика. Эван попытался урегулировать ситуацию, заручившись согласием Джун на новые условия содержания, но из-за недоверия и раздражения по поводу его односторонних действий это ни к чему не привело. Теперь Эван решил еще раз попытаться встретиться с Майклом, чтобы “выработать решение”, как выразился дядя Джорди в своей книге, или, как могли бы сказать другие, договориться о выплате. Что признается Рэймондом Чандлером в его книге, так это то, что Эван отправился на эту встречу, полностью осознавая, что будет предложена какая-то деловая сделка. Он знал это, потому что его адвокат Барри Ротман позвонил ему, чтобы сообщить об этом. Ротман сказал, что Пелликано позвонил ему, чтобы сказать, что Майкл поможет Джорди и Эвану “восстановить их отношения”, помогая им в создании карьеры сценариста.

Точное сочетание мотивов Эвана между заботой о своем сыне и привлекательностью деловой сделки или денежного расчета здесь не является главной проблемой, хотя мы могли бы отметить комментарий актрисы Шэрон Стоун, как только переговоры вышли на публичную арену: “Все, что я знаю, это то, что если бы мой ребенок подвергся насилию, я бы не заключал сделки”. Гораздо важнее то, как стороны приветствовали друг друга (особенно Джорди и Майкл), когда эта встреча состоялась в отеле Westwood Marquis 4 августа 1993 года, история, рассмотренная в главе Одиннадцатой.

Сама встреча была короткой и взрывоопасной. Не было бы никаких разговоров о деловых сделках или расчетах. Эван начал с того, что прямо объявил о своих подозрениях относительно сексуального поведения Майкла с Джорди, хотя на данном этапе и не упомянул о “признании” своего сына. Он представил отчет доктора Абрамса и начал цитировать его. Майкл спокойно отверг обвинения; Пелликано был в ярости, сказав Эвану: “Убирайся отсюда к чертовой матери!” Эван подчинился, но не раньше, чем предложил Майклу пройти тест на детекторе лжи: если он пройдет его, сказал Эван, Джорди сможет отправиться с ним в турне. Предложение можно было бы расценить как абсурдную авантюру со стороны Эвана: что, если Майкл, хладнокровный и сдержанный, каким он был на этой встрече, оказался способным пройти через такое испытание, не выдав игру? Однако в рассказе Рэя Чандлера, в отличие от версии Тараборрелли, Джорди также попросили бы пройти такой тест – и у Эвана уже было признание мальчика в рукаве.

Но точное предложение оказалось несущественным. Идея с детектором лжи только что разозлила Пелликано еще больше, чем когда-либо. Встреча была закончена. Когда Джорди вышел вслед за отцом из комнаты, он повернулся к Майклу с грустным видом. Это был последний раз, когда они видели друг друга. На следующее утро Эван сделал шокирующее открытие. Зайдя в комнату Джорди, чтобы попрощаться перед уходом на работу, он обнаружил на полу нечто похожее на произведение искусства самоубийцы. Джорди нарисовал фигуру, прыгающую навстречу смерти с крыши высокого здания. Мысль о том, что он потеряет Майкла и, возможно, ему придется давать показания против него, подорвала настроение мальчика.

Эван не отклонился от своего курса. Если его сердце пропустило удар, то его планы - нет. В тот же день, 5 августа, в написанной от руки записке своему адвокату он изложил свои намерения, если Джексон откажется выплатить расчетную сумму в размере 20 миллионов долларов. Позже он утверждал, что Пелликано был первым, кто упомянул о деньгах в телефонных звонках Ротману 2 августа. Но для танго нужны двое. Деньги, большие деньги, едва ли были наименьшим из соображений Эвана.

Позже Эван утверждал, что на встрече в отеле он сказал: “Я знаю, что ты сделал с Джорди, он мне все рассказал”, и что Джорди утвердительно кивнул. Затем Джексон якобы отрицал это с улыбкой, “похожей на улыбку, которую вы видите у серийного убийцы или насильника”, отрицая все перед лицом горы доказательств. Эван превратил бы эту улыбку в решающий момент, в озарение, когда он внезапно понял, что Джексон был злым парнем, бессердечным растлителем, а не старшим партнером во взаимно любящих отношениях. Предположительно, это был момент, когда он решил, что Майкла нужно сурово наказать и что, если его ужалят на 20 миллионов долларов, он прекрасно справится с этой задачей.

Но если бы он хотел, чтобы Майкл был действительно наказан, обращение в полицию уже было бы очевидным вариантом. К этому моменту из Джорди была выжата правда, и можно было собрать доказательства для возбуждения уголовного дела. История Эвана выглядит как простое рационализаторство, попытка оправдать его корыстные махинации. Что касается улыбки серийного убийцы, давайте просто вспомним, что этот парень был голливудским сценаристом: воображение было его сильной стороной.

В течение следующих десяти дней или около того основное внимание уделялось деньгам, а не Джорди или его благополучию. Переговоры между юристами доминировали на поле боя, или, скорее, между юристами, а Ротман и Пелликано противостояли жестким обменам мнениями. Со стороны Джексона была бы попытка маскировки. Сделка наличными выглядела бы плохо, признание того, что Чендлер держал Джексона за яйца. Посреднику нужно было предложить что-то, что можно было бы рассматривать как законное деловое предприятие. 13 августа Пелликано предложил сделку по написанию сценария фильма, первую из двух: речь шла о трех сценариях фильма, каждый из которых оценивался в 350 000 долларов. Эван без колебаний отклонил эту первую заявку и ту, что последовала за ней. Просто денег было совсем не достаточно.

Джун была недовольна всем этим. В телефонном разговоре с Эваном она гневно обвинила его в том, что он вынудил Джорди к “признанию”. Она чувствовала, что он был неправ, используя своего сына в качестве инструмента торга, и хотела, чтобы он вернулся. Ее представлял ее собственный адвокат Майкл Фримен, а не человек Джексона Берт Филдс. 16 августа Фримен уведомил, что собирается обратиться в суд с ходатайством о том, чтобы Эван вернул Джорди его матери. Это ускорило самое судьбоносное решение не только в жизни Джорди, но и в жизни Майкла Джексона.

Это заставило Эвана запаниковать и начать действовать. Он чувствовал, что если он потеряет опеку над Джорди на этом этапе, мальчик скоро снова вернется к Майклу и снова попадет под его влияние. О чем это нам говорит? Это показывает, что, несмотря на все его попытки промыть мозги Джорди, убедить мальчика в том, что Майкл был плохим парнем, делающим вещи, которые могли бы причинить ему вред, он знал, что Джорди не был полностью убежден. Он знал, что на Джорди нельзя положиться в даче показаний против Майкла, будь то в гражданском иске или в уголовном процессе, если только Эван не будет у него за спиной, чтобы продолжать подталкивать его.

На слушании по делу об опеке 17 августа Фримен выиграл свое дело о возвращении Джорди в июне. Эван согласился передать мальчика в 7 вечера того же вечера, но не собирался этого делать. В тот же вечер, в то время, Джорди должен был провести длинную беседу с психиатром доктором Абрамсом, которого привел туда его отец. Эван знал, что, поскольку Джорди расскажет Абрамсу о сексуальных эпизодах с Майклом, Абрамс будет вынужден немедленно сообщить об этом властям. Как только это произойдет, у Джорди не будет никаких шансов вернуться под опеку Джун, в то время как это даст ему возможность возобновить дружбу с Майклом.

На следующий день, как только органы по защите детей Лос-Анджелеса должным образом выслушали доктора Абрамса, Джун потеряла право опеки, утвержденное в суде чуть более чем за несколько часов до этого. Когда власти рассказали ей в полной мере о том, что Джорди раскрыл доктору Абрамсу, она не выдержала, сказав, что не может поверить, насколько глупой она была. Сотрудники службы социального обеспечения хотели взять Джорди под свою опеку; только когда Джорди согласился остаться со своим отцом, они отказались от этого радикального варианта, который, безусловно, был бы худшим из всех миров для мальчика.

Вышеупомянутое исследование того, как отношения между Майклом и Джорди пришли к своему печальному завершению, в значительной степени было историей роли его отца. Ясно, что Эван, будь то по веским причинам или по плохим – область суждений, которая будет рассмотрена в Одиннадцатой главе, – довел дело до кризиса, которого без него не произошло бы. Но тема родительской ответственности не была бы полной без привлечения внимания к матери мальчика, Джун.

С первых дней привлечения средств массовой информации Джун Чандлер представлялась как любительница блеска и светской жизни, счастливая использовать связи Джексона, не портя свою собственную вечеринку, задавая слишком много неудобных вопросов. Говорили, что во время поездок в Европу она истратила 105 000 долларов по кредитной карте Майкла. По словам одного источника, у Джун Чандлер были “очень широко раскрытые глаза”. “Она отвергла это поведение, сказав, что Джексон эксцентричен, каковым он и является. Но у него также много харизмы, и ей нравилось быть в центре внимания. Джун могут обвинить в сводничестве. Вы получаете 105 000 долларов – независимо от того, дает ли вам парень наличные или кредитную карту, чтобы вы могли поиграть с ребенком, если кто-то считает, что это то, что происходит, это потворство”. Свидетель на суде над Майклом в 2005 году сказал бы, что она была “золото искательницей”, которая хотела быть “хозяйкой Неверленда”.

Не могло быть и речи о том, чтобы предъявить обвинение Джун, а тем более осудить ее, не посадив Майкла тоже на скамью подсудимых, и с внесудебным урегулированием гражданского дела несколько месяцев спустя любая перспектива этого начинала казаться отдаленной. Однако по мере того, как давление росло в преддверии этого урегулирования, внимание снова переключилось на июнь, когда бывший шофер Майкла Гэри Хирн дал показания под присягой по гражданскому делу.

Он сказал, что в течение пяти месяцев, когда Майкл и Джорди были близки, Майкл потратил 150 000 долларов на подарки и поездки для семьи. Это включало компьютерное оборудование на 20 000 долларов для Джорди и ювелирные изделия на сумму почти 20 000 долларов за июнь – были даже часы для Эвана Чандлера. Хирн сказал, что Майкл велел ему пойти и “выбрать что-нибудь красивое с большими камнями”. На вопрос, сколько он должен потратить, Майкл ответил, что “ему все равно”. Одним из предметов, которые он купил у ювелиров Фридландера в Сенчури-Сити, Калифорния, был браслет с рубинами и бриллиантами, описанный в одном отчете как “Один большой рубин размером с карат, установленный в центре ... окруженный бриллиантовыми багетами, которые простираются по обе стороны браслета из 18-каратного золота, так что все запястье усыпано драгоценными камнями”. Хирн купил “столь же впечатляющее” кольцо с рубином и серьги одновременно.

Энн Розато сообщила, что Джорди сказал, что его мать слишком любила “блестящую жизнь”, чтобы отказаться от нее, и Хирн предоставил наглядное свидетельство того, насколько блестящей стала эта жизнь. Источник, названный другом Джун Чандлер и ее второго мужа, Дейва Шварца, сказал, что Джун “...была настолько очарована магией Майкла, что не смогла увидеть, что смотрело ей в лицо… Поскольку Майкл был таким большим приятелем Джорди, было легко забыть, что ему почти тридцать пять лет.”

Сначала она не поверила подозрениям своего бывшего мужа. Изменив свое мнение, она “полностью объединилась” с Эваном Чандлером в поддержке дела Джорди к октябрю 1993 года. “Джун чувствует себя виноватой, что не видела, что происходило раньше”, - цитировали слова подруги. Интересно, что этот поворот произошел в короткие сроки после того, как в дело вмешались полиция и СМИ. Доза общественного контроля и критики может творить чудеса, обостряя чье-то суждение. Подозревала ли она все это время, что мнение ее бывшего о Майкле было правильным? Неужели ее интересовали только рубины и бриллианты в ущерб сыну?

Джун давала показания на суде над Майклом в 2005 году. Она сделала печальное, неловкое признание в том, что Джорди ни разу не заговорил с ней за все долгие годы, прошедшие с тех пор, как она стала обладательницей драгоценностей. С точки зрения ее сына, этим все сказано. Но предполагать, что она просто была циничной, было бы слишком грубо. Миллионы поклонников были очарованы магией Майкла. Его харизма заключалась не только в том, чтобы быть ходячей чековой книжкой. Деньги говорят очень громко, но для многих очарование его мягкого голоса и нежных, “невинных” манер были одинаково убедительными, совершенно независимо от того, были ли такие атрибуты подлинными или просто фасадом. Джун, возможно, и любила блеск, но это не значит, что она не верила в Майкла. Джун и Джорди едва могли не быть ослеплены всем, что было в Майкле – его славой, его харизмой и, да, его невероятной щедростью по отношению к ним. Они отправились с ним в эти знаменитые игорные города, Лас-Вегас и Монте-Карло, и, должно быть, чувствовали, что сорвали джекпот в обоих. Но победную серию было бы невозможно поддерживать, играя в холодную, расчетливую игру, притворяясь, что Майкл нравится, и потворствуя его вкусам.

Джун, возможно, и смогла бы это сделать, но не Джорди, если только он не был монстром не по годам развитым. В этом случае Майкл был бы совершенно неспособен нанести ему больший эмоциональный ущерб, чем он уже причинил. Если бы Джорди был хоть в чем-то похож на большинство подростков, он был бы совершенно неспособен даже в течение двадцати четырех часов имитировать привязанность к Майклу, которой он не испытывал. Дети обычно держат свое сердце открыто. Подкуп подарками сам по себе не сработал бы, чтобы выдержать месяцы ночного и дневного единения. Майкла можно привлечь к ответственности за то, что он “испортил” Джорди, и это не легкая критика, но обвинения в том, что он пытался завоевать сердце мальчика, - это совсем другое дело. Другой мега-богатый поп-гигант спел “Не можешь купить мне любовь”. У нас нет оснований предполагать, что Майкл думал иначе.

Цель этой главы состояла в том, чтобы рассмотреть основное обвинение Майкла в сексуальном насилии в деле Чандлера, одно официальное, подробное утверждение ребенка, которое появилось публично во время кризиса 1993-94 годов. Теперь мы ознакомились с изложением этих утверждений в отношении того, что должен был сказать сам мальчик, а также в отношении и поведении обоих его родителей. Некоторые аспекты будут рассмотрены более подробно в другом месте. Например, предполагаемая угроза Майкла о том, что Джорди может отправиться в “ювенальный дом” (учреждение для несовершеннолетних правонарушителей), если он что-нибудь скажет, будет рассмотрена в Двенадцатой главе в контексте предполагаемого злоупотребления Майклом своей властью. Полиция в то время также опрашивала других детей, которые были близки с Майклом. Ни одно из этих действий не привело к возбуждению против него уголовного дела.

Один случай действительно вернулся, чтобы преследовать Майкла много лет спустя на суде, когда молодой человек по имени Джейсон Франсия вышел на свидетельскую скамью против него. Сын бывшей горничной в Неверленде, Джейсон засвидетельствовал несколько актов растления, первый из которых произошел, когда ему было семь лет. Его история будет рассмотрена в Шестнадцатой главе. В следующей главе рассматривается, какие другие доказательства были представлены по гражданскому иску и какие последствия это имело для уголовного преследования – или, скорее, какие доказательства могли быть представлены до того, как внесудебное урегулирование на несколько миллионов долларов фактически парализовало уголовное дело.

ГЛАВА 3

Джорди, Расплата: Много Татуировок Ни О Чем

Заявление Джордана Чандлера было главной уликой против Майкла. Было ли что-нибудь еще? Мы знаем, что полиция искала детскую порнографию и личные вещи, такие как дневники, когда они обыскивали Неверленд, но не было никаких признаков того, что они нашли что-то ужасное. Владение Майклом материалами “для взрослых” должно было фигурировать в его судебном процессе в 2005 году, но не детской порнографией, если не считать двух иллюстрированных книг, которые были найдены полицией во время рейда 1993 года. В этих книгах, присланных ему фанатами, были фотографии голых мальчиков, и обвинение заявило, что они являются детской порнографией, но никаких обвинений предъявлено не было.

Ко времени налета Майкл уже несколько месяцев знал, что назревают неприятности, и если бы у него были такие материалы, у него было бы достаточно времени, чтобы обеспечить их уничтожение или удаление из его различных объектов недвижимости и резиденций, включая его “секретный” кондоминиум в Сенчури-Сити, Лос-Анджелес, и его апартаменты в семейном доме, Хейвенхерст, Энсино. Известно, что чемодан и портфель были изъяты из квартиры незадолго до того, как в нее был совершен налет. Шофер Гэри Хирн сообщил адвокатам, что ему позвонили Майкл и Пелликано и велели ему подъехать к кондоминиуму, забрать два предмета и отвезти их домой Пелликано. Пелликано подтвердил это, утверждая, что собранные “личные вещи” не имели особого значения.

Средства массовой информации широко освещали рейд в Хейвенхерсте в начале ноября 1993 года, когда полиция, как сообщалось, изъяла “секретные дневники”, фотографии и “книги о младенцах” из семейного дома, где Майкл прожил большую часть своей жизни с раннего детства. Под запоминающимся заголовком “ЧОКНУТЫЙ ДЖАКО БЕЖИТ ОТ ФЛАККО” Новости мира связали рейд с его драматическим отказом от Опасного тура вскоре после этого и его бегством из Мексики, чтобы скрыться в Англии или – поскольку тогда не было точно известно, где он сошел с частного рейса – в Швейцарии. Очевидная паника Майкла всячески поощряла такое понимание его мотивов, но сам рейд позже оказался несущественным. Так что дневники были “секретными”. Чьи личные дневники таковыми не являются? И в каком семейном доме в наши дни нет “книг о младенцах”, особенно в том, где все еще жили родители, воспитавшие девятерых детей, в том числе Майкла? Несколько дней спустя выяснилось, что полиция обнаружила фотографию обнаженного пятилетнего мальчика в запертом портфеле в спальне Майкла в Хейвенхерсте. Его адвокат указал, что Майкл не жил в доме более шести лет, и утверждал, что любая такая фотография не имеет никакого отношения к его клиенту.

Фотографии детей определенно интересовали Майкла. Стены Неверленда были покрыты ими, как заметил художник Дэвид Хокни после своего визита. Лерой Томас, уволенный охранник, сделал заявление под присягой по делу о незаконном увольнении, заявив, что Джексон лично поручил ему забрать фотографию из ванной Майкла в Хейвенхерсте и уничтожить ее. Это был полароидный снимок обнаженного маленького мальчика. Чтобы выполнить это “специальное задание”, он должен был найти ключ, спрятанный под холодильником, чтобы получить доступ в ванную. По словам заявления, “Томас сделал так, как ему было приказано. Обнаженный молодой мальчик, по-видимому, был кавказцем или, возможно, азиатом. Фотография представляла собой снимок молодого мальчика в профиль, демонстрирующий его гениталии и ягодицы с видом сбоку. Затем Томас попытался уничтожить фотографию в соответствии с полученными инструкциями”. Почему именно это слово “попытка” должно появиться в заявлении, не объясняется. Найдя фотографию, уничтожить ее, по-видимому, не составит труда. Возможно, имеется в виду, что он тут же попытался разорвать его, что действительно было бы трудно: фотографии "Полароид" очень жесткие. Нам не сообщают о его окончательной судьбе, но можно подумать, что одно брошенное слово “покушение” добавит достоверности утверждению о том, что фотография действительно была. В книге Дайан Даймонд, опубликованной в 2005 году, она сообщила об интервью, которое она дала в ноябре 1993 года Томасу и его коллеге Моррису Уильямсу, двум из пяти охранников Хейвенхерста, которые судились с Майклом. Томас подтвердил, что фото действительно было трудно разорвать. Ему удалось уничтожить изображение, сначала оторвав заднюю часть изображения, а затем уничтожив мягкую переднюю часть.

Кстати, пятерых охранников, которые подали в суд на Майкла – Лероя Томаса, Морриса Уильямса, Фреда Хаммонда, Аарона Уайта и Дональда Старкса – в некоторых новостях неизбежно окрестили “пятеркой Джексонов”. Как ни странно, тот же эпитет позже был применен к пяти сотрудникам Neverland, которые также подали на него в суд. Это были Кассим Абдул, Ральф Чакон, Мелани Бэгнолл, Адриан Макманус и Сэнди Домз, чьи обвинения и жалобы появятся позже. Для ясности проще представить первую группу как Пятерку Хейвенхерстов, а вторую - как Пятерку Неверленда.

Различные утверждения персонала, касающиеся двух “пятерок” и других, касаются ряда детей, названных и неназванных. Только один момент следует принять во внимание немедленно, потому что он относится к Джорди Чандлеру. Речь идет о фигуре, с которой мы встречались минуту назад, шофере Гэри Хирне, который подтвердил близость и непрерывность контактов Майкла с Джорди, заявив в показаниях под присягой, что тридцать дней подряд он отвозил Майкла в дом семьи Джорди, чтобы его босс мог остаться там на ночь. Регулярность этих “ночевок”, похоже, трудно сопоставить с утверждением, сделанным некоторыми от имени Майкла, что его сон с детьми был в американской традиции “вечеринки с ночевкой”, то есть обычай, согласно которому дети иногда разрешают своим родителям оставаться на ночь в доме друга. Довольно причудливый статус Майкла как “просто большого ребенка” для этой цели в любом случае всегда делал этот шедевр особой мольбой.

Собственные доказательства Джорди содержат еще один пункт, который, по мнению многих, оказался бы решающим и обличающим. Он рассказал полиции о теле Майкла, в частности об отличительных знаках на его гениталиях и нижней части тела, о которых он мог знать только в интимном контексте. Источники в полиции сообщили, что они как раз собирались вручить Майклу ордер, требующий, чтобы он подвергся осмотру своего обнаженного тела, когда он бежал из Мексики. Могло ли это быть причиной того, что он скрылся? Был ли он предупрежден о том, что происходит? Был ли он сейчас фактически “в бегах”, скрываясь от правосудия? Средства массовой информации подразумевали именно это, но для всех, кто интересуется, у Майкла была отличная защита. Его неназванные друзья сообщили, что они с Джорди вместе принимали душ, создавая интимный контекст, в котором Джорди мог видеть гениталии Майкла без какой-либо незаконности или даже неприличия. Но к этому времени невинные объяснения уже давно вышли из моды, и возбужденные средства массовой информации отнесли эту возможность к сноске, если они вообще упоминали об этом.

"Сан", лидер британского рынка непристойных репортажей, облизала губы и с веселой самозабвенностью принялась за рассказ о мужественности Майкла. В их отчете, озаглавленном “ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ РАЗДЕТЬСЯ, ПОКАЗАТЬ СТАРЫЙ ЧЛЕН”, говорилось: “Полиция планирует заставить Майкла Джексона раздеться, чтобы они могли увидеть цвет его мужского достоинства... 35-летний Джексон сказал, что страдает витилиго, болезнью, которая оставляет белые пятна на коже. Считается, что на его пенисе есть какие-то пятна...Один полицейский сказал: "Все это дело зависит от того, совпадают ли отметины на гениталиях мистера Джексона с тем, что говорит нам молодой обвинитель". Прошлой ночью вся Америка была взволнована последними разоблачениями... Инсайдер популярного телешоу ”Текущее дело" сказал: "Нас завалили звонками, рассказывающими нам о интимных местах Майкла". Нам не сказали, были ли все эти звонки от маленьких мальчиков, что действительно было бы сенсацией, или, что кажется более вероятным, от фанаток, предающихся фантазии, исполняющей желания, возможно, стремясь также укрепить гетеросексуальные качества своего героя. Не бери в голову, в газете была другая точка зрения на подвешивание Майкла: пластическая операция на его пенисе.

Причина, по которой Майкл отказался от Опасного тура, также заключалась в хирургическом вмешательстве, но в совершенно другой зоне тела. Он сказал, что после реконструктивной операции, связанной с ожоговой травмой головы, ему понадобилось принимать обезболивающие и он пристрастился к ним. Он покинул Мексику, чтобы пройти курс лечения, направленный на избавление от этой зависимости, объяснению, которому можно было бы поверить, если бы стало известно, где он лечился, но это держалось в строжайшем секрете. Ходили многочисленные слухи о том, что его держали под усиленной охраной в клинике Чартер Найтингейл в Лондоне, где его лечила команда, включавшая нарколога Бошана “Бичи” Колклу, колоритного персонажа, который, как говорят, вылечил Элтона Джона от наркомании и которого он рекомендовал Майклу.

Но твердой информации явно не поступало. Разочарованные бесконечными наблюдениями в половине клиник Лондона и погонями за дикими гусями в загородные дома, куда Майкла могли увезти, нетерпеливые таблоиды назначили цену за его голову: “НАЙДИ ДЖЕКО И ВЫИГРАЙ 10 ГРАНДОВ”, - предложила Sun, развлекая своих читателей фотографией двойника Джексона, которого видели читающим газету: “ЭТО ОН?”, спрашивает подпись, “Читая Sun с заду на перед, это мошенничество или это Джеко? На следующий день многие читатели Sun действительно “заметили Джако”, один из которых видел его на качелях на детской площадке, где “Все мамы подумали, что он выглядит опасным, и сказали ему, чтобы он лечился”. Нам не сообщают, выложила ли газета 10 грандов за эту жизненно важную информацию.

Тайна, окружающая местонахождение Майкла, подпитывала спекуляции, выходящие далеко за рамки комического облегчения. Обозреватель сплетен Джанет Чарльтон, пишущая в The Sun, изложила то, о чем многие думали: “Я слышала, что он вообще не лечится от наркомании. На самом деле, ему делают операцию, чтобы избавиться от отметин”, телеканал KABC пошел еще дальше, утверждая, что отметина, о которой идет речь, была татуировкой на пенисе Майкла. Здесь была старинная история о Чокнутом Джеко, которая поразила воображение всего мира. Под заголовком “ОТМЕЧЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК” Сегодняшняя колонка комментариев раскрыла загадку таинственных перемещений Майкла с момента его драматического прибытия в Англию: “Неудивительно, что мы не можем найти Майкла Джексона. Мы искали не в том месте не одним способом. Вместо того, чтобы искать лучшие клиники мира, мы теперь понимаем, что нам следовало искать средства для удаления татуировок Ted в Теддингтоне”.

Что бы они ни думали об истории с татуировками, очевидно, что полиция очень серьезно отнеслась к возможности того, что Майкл может использовать пластическую хирургию, чтобы стереть следы, которые идентифицировал Джорди: были проведены рейды в офисах двух врачей из Калифорнии, которых использовал Майкл, и изъяты медицинские записи. Одним из них был пластический хирург доктор Стив Хоффлин, который провел операцию по восстановлению подбородка и носа Майкла. Другим был доктор Арнольд Кляйн, специалист по коже, который, как говорили, лечил его от витилиго.

Сообщение о попытке самоубийства Майкла в Мексике, усилило ощущение высокой драмы, но это превратилось в низкий фарс за его счет после его тайного приземления глубокой ночью в аэропорту Лутон близ Лондона. Его игра в прятки при содействии и подстрекательстве Элизабет Тейлор, которая организовала полет, и коллеги-поп-звезды Элтона Джона стала объектом пристального внимания комиков и карикатуристов. Возможно, самый жестокий, самый отвратительный аспект того, как некоторые люди воспринимали все это, был замечен в потоке игроков, делающих ставки на то, что Майкл преуспеет в попытке самоубийства до конца года. Что еще хуже, поспешная отмена его оставшегося тура произошла незадолго до того, как он должен был выступить на американской территории в Пуэрто-Рико, что усилило предположения о том, что теперь он действительно потрясен обвинениями и не намерен возвращаться в США, где ему придется столкнуться с совершенно иной музыкой, чем на его знаменитых концертах, захватывающих промежность.

Возможно, он и боялся, но вернулся. И вскоре после своего возвращения в Штаты в начале декабря он подвергся проверке на раздевание, которую потребовала полиция, позволив подробно сфотографировать самые интимные участки его тела. По его собственным словам, это должно было стать “самым унизительным испытанием в моей жизни”. В телевизионном заявлении из Неверленда, переданном незадолго до Рождества 1993 года аудитории, насчитывающей, по оценкам, миллиард человек по всему миру, боль этого унижения была очевидна для всех, поскольку его мягкий, тихий голос говорил прямо в камеру без намека на представление себя в гламурном свете. Это был раздетый Майкл, выглядевший таким же психически обнаженным, уязвимым и униженным перед пристальным, прищуренным взглядом всего мира, каким он был физически обнаженным перед этими полицейскими камерами. В кои-то веки в его мягких интонациях послышался оттенок гнева: что бы это ни было еще, это захватывающее представление было не просто пародией на чат-шоу.

Боль, несомненно, была реальной, но было ли его заявление о невиновности? Протест подводит итог, поскольку в этом четырехминутном выступлении не было предпринято никаких попыток подробно ответить на выдвинутые против него обвинения. Как сказал Майкл, его адвокаты сообщили ему, что это неподходящий форум для этого, хотя следует усомниться в том, что это был подходящий форум для чего-либо. Говоря о том, как унизительно быть осмотренным и сфотографированным, он сказал: “Это был кошмар, ужасающий кошмар. Но если это то, что я должен вынести, чтобы доказать свою невиновность, мою полную невиновность, так тому и быть”. Достигнув эмоциональной сути своего обращения, он продолжил: 

На протяжении всей своей жизни я только и делал, что пытался помочь тысячам и тысячам детей жить счастливой жизнью. У меня на глаза наворачиваются слезы, когда я вижу любого страдающего ребенка. Я не виновен в этих обвинениях. Но если я в чем-то и виновен, так это в том, что отдаю все, что могу, чтобы помочь детям во всем мире; это любовь к детям всех рас и возрастов; это получение чистой радости от того, что вижу детей с их невинными и улыбающимися лицами. Именно из-за того, что я наслаждался через них детством, я скучал по себе. Если я в чем и виновен, так это в том, что верю в то, что Бог сказал о детях: “Позвольте маленьким детям приходить ко Мне и не запрещайте им, ибо таковых есть Царство Небесное”. Я ни в коем случае не считаю себя Богом, но я стараюсь быть похожим на Бога в своем сердце. Я абсолютно невиновен в каких-либо неправильных действиях, и я знаю, что все эти ужасные обвинения будут доказаны ложными.

В Англии говорят, что патриотизм - последнее прибежище негодяя; в Америке негодяи идут еще дальше и прячутся за Бога. Во всяком случае, так отреагировали более циничные комментаторы. Другие были более милосердны, особенно публицист Макс Клиффорд, который считал, что Майкл невиновен, но его выставили виновным из-за плохих связей с общественностью. Он искал работу? Если это так, то к тому времени, когда суд над Майклом закончился в 2005 году, он, похоже, передумал, заявив, что только что отклонил просьбу Майкла о его услугах: “Это была бы самая тяжелая работа в PR после Саддама Хусейна”, - сказал он. Рой Карр, редактор рок-еженедельника New Musical Express, считал, что Джексон должен был вернуться в США, как только были выдвинуты обвинения, и потребовал немедленно разобраться с этим вопросом. Для него это был единственный убедительный ответ, который мог дать невинный человек. Обозреватель Вирджиния Айронсайд сочувственно отметила уже знакомое утверждение Майкла о том, что он потерял детство, но настаивала: “Вы просто не можете вернуть потерянное детство; вы можете только оплакивать его; возможно, злиться на это, а затем принять это и двигаться дальше”.

"Нэшнл Инкуайрер" поверил в высокие технологии, опубликовав выводы “всемирно известного эксперта по выявлению лжи” Чарльза Р. Маккуистона, который подвергал запись трансляции компьютерному анализу “уровня голосового стресса”. Сообщалось, что метод оценки психологического стресса, использованный для анализа, используется в тридцати шести американских штатах и в Канаде. Вердикт: большие пальцы опущены. Майкл Джексон солгал, утверждал Маккуистон, офицер военной разведки в отставке. О отрывке, где Майкл говорит: “Я не виновен в этих обвинениях”, Маккуистон комментирует: “Это утверждение - абсолютная ложь. Когда Джексон произносит слово "виновен", шипы чуть не соскакивают со страницы. Это явно напряженный вокальный рефлекс, вызванный тем, что кто-то пытается скрыть правду”.

Так называемые тесты на “детекторе лжи” существуют уже много лет, но известно, что они очень подвержены ошибкам. Проверка невиновности Роя Карра более интересна в случае Майкла: были всевозможные причины, по которым он должен был немедленно улететь обратно в Америку, как предположил Карр, в то время как решение скрыться можно рассматривать только как катастрофическое, что делает его похожим на человека в бегах, даже если это не так. Полиция Лос-Анджелеса фактически заявила, что им придется расценивать этот шаг как “бегство в укрытие”. Ему не было предъявлено обвинение в уголовном преступлении, но в предыдущем месяце, как сообщается, они сообщили журналистам, что имеется достаточно доказательств, чтобы рекомендовать предъявить ему обвинение. Кроме того, гражданское дело Джорди было подано в середине сентября, и суд фактически приказал Майклу вернуться в Америку к 1 ноября, чтобы ответить на вопросы, требование, которое он явно не выполнил. Вместо этого его адвокаты безуспешно доказывали, что все дело должно быть отложено на срок до шести лет, в ожидании предварительного разрешения любого уголовного дела, которое может быть возбуждено. Шесть лет были значительными, поскольку в то время в соответствии с калифорнийским сроком давности уголовное дело не могло быть возбуждено по истечении этого срока. Так что, если бы Джексон столкнулся с гражданским делом, скажем, в 2000 году, ему не пришлось бы беспокоиться о том, что какие-либо доказательства из иска будут использованы в судебном преследовании.

Рэймонд Чандлер подробно описал юридическую тактику Джексона в своей книге "Все, что блестит", опубликованной в 2004 году. Он показал, что юридическая команда Джорди считала, что люди Майкла допустили серьезную ошибку, решение, принятое в соответствии с Wall Street Journal, в котором сообщалось, что главный адвокат Джексона Бертрам Филдс был вынужден прекратить дело, по сути, потому, что он неправильно с ним справился. Чандлер, сам адвокат (и не путать с его тезкой, писателем детективов), указал, что, во-первых, попытка шестилетней задержки нарушит абсолютное право, предоставляемое несовершеннолетним в возрасте до четырнадцати лет на судебное разбирательство в течение 120 дней. Таким образом, адвокаты Джорди могли бы подать ходатайство о принуждении Джексона к даче показаний. По иронии судьбы, вместо того, чтобы пойти на драматическую шестилетнюю задержку, Джексону нужно было продержаться всего лишь до четырнадцатого дня рождения Джорди, 11 января 1994 года, а затем, если бы он пожелал, использовал более традиционную тактику задержки.

Гораздо хуже то, что в своем ответе на дело Чендлеров адвокаты Джексона подали встречное ходатайство, в котором говорилось, что Джексон примет Пятую поправку. Это означало, что в суде он откажется отвечать на вопросы, которые могли бы изобличить его. Другими словами, хотя на публике он и его пиарщики всегда заявляли о своей полной невиновности, в своем возражении он фактически признавал, что ему есть что скрывать. Если бы он продолжал идти по этому пути, это неизбежно привело бы к катастрофе для общественного восприятия дела: все подумали бы, что он виновен как грех. Он этого не сделал. После слушания 23 ноября Филдс внезапно исчез из дела и своей тактики вместе с ним.

Не то чтобы Джексон пережил эти ошибки безнаказанно. Ошибка с пятой поправкой ускользнула от внимания, но Филдс был освещен во всем мире в средствах массовой информации благодаря еще одной ошибке, на этот раз комментарию в открытом суде, в котором он сенсационно предположил, что уголовное обвинение неизбежно. Выступая в Верховном суде Лос-Анджелеса, он сказал: “Ваша честь, у вас в Санта-Барбаре сидит окружной прокурор, который, вероятно, собирается предъявить обвинение… Вы не можете подойти слишком близко к обвинительному заключению, чем если бы там заседало большое жюри присяжных”. Диана Даймонд убедительно объяснила в своей книге, что Филдс как будто пытался убедить судью в том, что задержка в гражданском деле не займет целых шесть лет, потому что уголовное дело закончится задолго до этого. Единственное, что скоро закончится, - это доверие к Филдсу: вне суда его со-адвокат Говард Вейцман сказал СМИ, что Филдс “сам оговорился”, и что он понятия не имеет, был ли состав большого жюри.

Что касается Майкла, отказывающегося возвращаться в США, то другой способ взглянуть на это - спросить, с какой стати следует ожидать, что невинный человек станет жертвой судебной системы. Почему Майкл должен был позволить себе побегать вокруг да около, когда у него были серьезные обязательства по туру, связанные с многомиллионными контрактными обязательствами и развлечением тысяч фанатов, которые в противном случае были бы разочарованы? Почему бы просто не продолжать, несмотря ни на что, как можно дольше? Если бы единственным соображением были юридические вопросы, такая точка зрения могла бы иметь некоторую силу. Но у Майкла была, по крайней мере, еще одна причина вернуться в Соединенные Штаты, которую в менее сложных обстоятельствах он мог бы счесть убедительной: похороны его деда Сэмюэля Джексона. Он не был близок с Сэмюэлем; на самом деле его неспособность навестить старика или проявить какое-либо беспокойство по поводу его жизни в доме престарелых в захудалом районе Финикса, штат Аризона, была предметом критики. Тем не менее похороны обычно признаются единственным случаем, когда необходимо отдать дань уважения, не в последнюю очередь в такой семье, как семья Майкла, когда они обязательно окажутся в центре общественного внимания. Его родители, Кэтрин и Джозеф, присутствовали, и именно во время их отсутствия, в начале ноября, полиция совершила налет на их дом в Энсино, чтобы обыскать там комнаты Майкла. Кэтрин упала в обморок, когда ей сообщили об этом. Бог знает, какая суматоха мыслей и чувств, должно быть, поднялась в умах и сердцах этой пожилой пары и какую интерпретацию они дали своему знаменитому сыну, находящемуся за пол планеты в такое время.

Для Майкла Джексона 1993 год был тем, что футбольные комментаторы называют игрой в два тайма. Первый видел, как он спокойно наслаждался своей с трудом заработанной знаменитостью как самый успешный поп-певец всех времен. Это были месяцы, с февраля по июнь, когда он мог быть с Джорди, и ничто не мешало их все более крепкой дружбе. Только два события привлекли большое внимание общественности, оба преднамеренно, и с результатами, которые, должно быть, казались совсем не плохими, особенно по сравнению с тем, что должно было произойти. Мы уже видели, что вторая из них, музыкальная премия Монте-Карло в мае, дала Майклу возможность появиться на публике с Джорди, “выставить напоказ” отношения, как это увидели бы враждебные глаза, или, возможно, искренне гордиться этим способом, который мало кто поймет.

Первым крупным публичным событием стало его появление на шоу Опры Уинфри в феврале, когда он нарушил десятилетнее молчание, в течение которого он приобрел дурную славу среди музыкальных писателей за отказ давать интервью.

Это был период, в течение которого, наряду с его достижением беспрецедентных рекордных продаж, росла мифология Чокнутого Джеко, подпитываемая нежеланием самого человека лично установить рекорд. Многие из странных историй, касающихся его образа жизни, были достаточно безобидными, а некоторые, несомненно, были вдохновлены его собственными рекламщиками, а также богатым воображением журналистов.

Другие были менее желанны, особенно предположение о том, что он перенес больше пластических операций, чем было ему полезно, и утверждение о том, что он использовал химические вещества для осветления цвета своей кожи. Майкл использовал интервью Опры, которое посмотрели более шестидесяти миллионов человек, чтобы ответить на этот вопрос, впервые рассказав миру, что он использовал белый макияж, чтобы скрыть пятна на коже, вызванные расстройством пигментации витилиго - расстройством, которое должно было быть упомянуто в гораздо более противоречивом контексте до конца года.

Были и другие соломинки на ветру. В то время как в ранние годы Майкла, Джексонов представляли как очень респектабельную семью, глубоко религиозную и безупречно чистую, имидж начал портиться, не в последнюю очередь из-за откровений в книге его сестры Ла Тойи о предполагаемом распутстве и жестокости их отца Джозефа по отношению к своим детям. Майкл сказал, что он не читал книгу, но он сказал, что его отец бил его и что его детство было омрачено отсутствием контактов с другими детьми, кроме его братьев и сестер. Он рассказал, как шел домой из школы и смотрел на других детей, играющих. Он никогда не мог присоединиться к ним, потому что всегда должен был вернуться домой на репетицию. “Ты не можешь делать то, что делают другие дети”, - сказал он. “Сейчас я компенсирую это тем, что рядом есть дети, потому что, когда я была маленькой, это всегда была работа, работа, работа”.

Когда Майкла спросили о его личной жизни, он явно оказался на неудобной почве. Он утверждал, что встречается с актрисой Брук Шилдс, но сказал, что они, как правило, встречаются в своих домах, а не выходят на улицу, где их узнают. К концу года стало известно, что Брук заплатили 6500 фунтов стерлингов за то, что ее видели с ним, как известно, спросили, был ли он девственником, Майкл ответил: “Я джентльмен. Это нечто личное. Называй меня старомодным... Мне неловко.” По его словам, он не был готов жениться и завести собственную семью из-за своей работы. “Я восхищаюсь детьми, но я женат на своей музыке”.

В своей книге “Майкл Джексон своими словами”, опубликованной после этого интервью, но до разгрома, Кэтрин Динин описала ответы Майкла на мягкое зондирование Опры как "бесспорно, самое откровенное интервью, которое Майкл дал за последние годы" – суждение, которое, если оно правильное, можно считать, что оно мало говорит об откровенности других редких случаев, когда он публично выступал.

Эти соломинки на ветру в первой половине 1993 года, возможно, мало что значили для большинства обожающих поклонников Майкла, среди которых было много молодых и не очень молодых женщин, которые все еще могли фантазировать о том, как однажды сами выйдут замуж за этого очень подходящего холостяка. К июню сам Майкл, возможно, начал чувствовать серьезную угрозу из-за подозрений Эвана Чандлера, и его сестра Ла Тойя также давала повод для тревоги: она, казалось, приобрела вкус к пикантным разоблачениям. Кто мог сказать, что она может открыть дальше или с какими ужасными последствиями? Если он и волновался, то никак этого не показывал. Когда в августе наконец разразилась буря, она обрушилась на мир как гром среди ясного неба, встреченная с шоком и недоверием как фанатами, так и не фанатами. Проследив основную часть дела против Майкла в некоторых деталях – собственные письменные утверждения Джорди, подкрепленные его доказательствами относительно внешнего вида обнаженного тела Майкла, – здесь будет полезно кратко рассмотреть другие основные элементы бурной второй половины 1993 года, чтобы лучше понять атмосферу, в которой было достигнуто урегулирование гражданского дела в январе 1994 года.

Впервые мир узнал о каких-либо обвинениях в сексуальном насилии 24 августа, вскоре после того, как полиция провела обыск в Неверленде и кондоминиуме Майкла в Сенчури-Сити. В то время в Бангкоке, в начале своего Опасного тура, он отверг обвинения и указал, что тур будет продолжаться. Тем не менее он отказался от концерта, жалуясь на обезвоживание: давление сказывалось так же сильно, как и тропическая жара. 27 августа одиннадцатилетний австралиец Бретт Барнс заявил, что регулярно делил постель с Майклом, но не для какой-либо сексуальной активности. Имена других мальчиков были связаны с Майклом, особенно имена звезды "Один дома" Маколея Калкина, который был с ним в отпуске на Бермудах, Джимми Сейфчака, который снимался с ним в рекламе Пепси, и Уэйда Робсона, другого молодого австралийца, который делил с ним постель.

Газета “Сегодня” опубликовала документы, свидетельствующие о том, что Майкл заплатил одному мальчику 400 000 фунтов стерлингов "за молчание". Другой концерт, в Сингапуре, был отменен после того, как звезда упала в обморок, что вызвало у его врачей достаточное беспокойство, чтобы сделать ему сканирование мозга, которое, как оказалось, не выявило ничего ненормального – заключение, полученное с откровенным недоверием некоторыми газетами! Всего несколько дней спустя бывшие сотрудники Neverland Марк и Фэй Куиндой заявили, что видели, как он ласкал мальчиков. Осенью Джексон получил ряд судебных исков, в том числе гражданский иск, поданный Эваном Чандлером 14 сентября (номер дела SC026226, подан в Верховный суд округа Лос-Анджелес). Два автора песен, выросшие в семье Джексонов в Индиане, достигли кульминации долгой судебной тяжбы, в ходе которой они подали в суд на Майкла за то, что он якобы украл “их” песни – битва, которая может стоить ему сотен миллионов долларов, если он проиграет.

12 ноября Майкл бежал из Мексики, где он давал видео записанные показания в связи с делом об “украденных” песнях. Юристы по авторским правам, участвовавшие в семичасовом судебном разбирательстве, описали Майкла как “нормального и рационального” в то время, когда другие говорили, что он был склонен к самоубийству и находился во власти зависимости. Его собственный адвокат Берт Филдс сказал: “Майкл, которого я видел в Мексике, был интеллектуально ослаблен, и я посоветовал ему не делать этого”. Еще один концерт был отменен в Мексике, на этот раз из-за “зубной боли”, и поскольку Майкл скрывался в Англии для лечения, оставшаяся часть его мирового турне была отменена.

Пепси-Кола, которая спонсировала тур и заключила с ним многомиллионный контракт, объявила, что сделка расторгнута. Пятеро охранников (Пятеро Хейвенхерстов) обратились с иском о возмещении ущерба за несправедливое увольнение, рассказав о мальчиках, которые приходили ночью навестить своего работодателя, в том числе “азиатский” мальчик, позже опознанный матерью Майкла как Шон Леннон. В то время, когда обвинения сыпались, как картофель из бункера, сестра Ла Тойя присоединилась к нападению, заявив, что не может оставаться “молчаливым соучастником преступлений моего брата против маленьких, невинных детей”.

Майкл едва вернулся в США 10 декабря, как его горничная Бланка Франсия рассказала миру по телевизору, что видела его в обнаженном виде, резвящимся с маленькими мальчиками, когда он терся о них своими гениталиями. Даже после его драматической рождественской передачи не должно было быть ослабления. Тихий конец года, когда обычные люди не страдают ни от чего худшего, чем переизбыток пирожков с мясом или бренди, стал для Майкла двойным юридическим ударом. Благотворительный фонд детского мира подал на него в суд на сумму 100 миллионов фунтов стерлингов, обвинив в краже и мошенничестве. Второй частью двойного удара стало требование 13 миллионов фунтов стерлингов от организаторов мирового турне в качестве компенсации за упущенную выгоду.

Сегодняшняя Тина Уивер подумала, что если 1993 год был ужасен для Майкла, 1994 год был бы намного хуже, потому что именно тогда длинная рука закона, наконец, настигнет его. Обозреватель Вирджиния Айронсайд также предположила, что это была одна из проблем, из которой Майкл не мог выбраться. Но на самом деле в январе 1994 года произошел самый впечатляющий, громкий случай, когда человек купил свой выход из юридической неразберихи за всю историю судебных разбирательств.

Сначала никто не поверил цифрам, когда Сегодня появилась история, которую они окрестили “мировым эксклюзивом”. Цифра, приведенная для внесудебного урегулирования по делу Чандлера в размере 30 миллионов фунтов стерлингов, выглядела настолько огромной, что она просто должна была быть неправдой. Не так ли? Ну да, но это оказалось не так уж и смехотворно далеко от истины. Однако в то время большинство средств массовой информации были в море. The Guardian последовала за сегодняшним отчетом пять дней спустя, в котором говорилось, что оценки нераскрытого урегулирования варьировались в широких пределах - от 5 до 100 миллионов долларов. Другими словами, они не имели ни малейшего представления.

Тот факт, что Майкл согласился на многомиллионную цифру, мог быть только показателем его отчаяния. Адвокат Джорди Ларри Фельдман утверждал, что с каждым днем обнаруживаются новые свидетели, и Тина Уивер предположила, что “Фельдман наткнулся на что-то, что задело за живое в лагере певца”. Это достоверно объясняло сделку, которая должна была выглядеть как молчаливое признание вины. Возможно, однако, что продолжающаяся огласка, связанная с любым судебным делом, нанесла бы ущерб Майклу, каким бы ни был исход. Дело, которое должно было начаться только в марте, могло затянуться на несколько месяцев после этого, и Майкл, должно быть, рассчитывал, что даже если он выиграет, многие все равно скажут, что его умные адвокаты освободили его. Это была без выигрышная ситуация. Лучше просто сократить его потери, заключив мировое соглашение, продолжая настаивать на своей невиновности, а затем оставить все позади.

Только много лет спустя были авторитетно сообщены все подробности секретного дела. Диана Даймонд в своей книге "Будь осторожен с тем, кого любишь" сказала, что получила копию соглашения более десяти лет спустя. Оно было подписано Джексоном, его адвокатами, родителями Джорди и их адвокатом, а также опекуном Джорди. Поразительным аспектом формулировки является то, что выплата была произведена не за сексуальное домогательство, а за “предполагаемые телесные повреждения, возникшие в результате заявлений о халатности”. В первоначальном иске Чендлеров были подробно перечислены конкретные предполагаемые преступления на сексуальной почве, но также был раздел, который включал следующее: “Ответчик Майкл Джексон по небрежности имел оскорбительные контакты с истцом, которые были как конкретно сексуальными, так и иными. Как прямой и непосредственный результат халатности... истец перенес... сильную психическую, физическую и нервную боль, страдания и эмоциональное расстройство...” Как отметил Даймонд, противоречит логике, что кто-либо мог “по неосторожности” вступить в “явно сексуальный” контакт, но факт в том, что он заплатил только по жалобе на халатность. Подписав соглашение, Чендлеры отказались от своих обвинений в соблазнении, сексуальном насилии, умышленном проступке и умышленном причинении эмоционального расстройства. По словам Даймонда, в дополнение к залогу в размере 15 331 250 долларов Джорди также получил дополнительный бонус за подписание контракта в размере около 2 миллионов долларов. Каждый из его родителей получил дополнительно по 1,5 миллиона долларов авансом. Ларри Фельдман и его команда получили все свои судебные издержки, оплаченные Майклом Джексоном, на сумму около 5 миллионов долларов. Таким образом, общая сумма выплат Майкла (не считая его собственного судебного счета) превысила 25 миллионов долларов.

Выступая в качестве свидетеля на суде над Майклом в 2005 году, Фельдман описал исход дела Чандлера как соглашение, которое было “признанием вины”, а не просто “контрактом”. Это заумное юридическое выражение могло быть воспринято некоторыми как подтверждение мнения о том, что Джексон “признавался”, что сделал что-то не так, будь то “небрежно” или как-то иначе. Однако при перекрестном допросе адвоката Майкла Тома Мезеро Фельдман не смог выдержать такого давления:

Вопрос: У вас была формулировка соглашения, в которой говорилось, что ни одна из сторон не признает проступок другой, и у вас также было признание в осуждении, которое вы только что описали, верно?

Ответ: Верно. 

Майкл, вполне возможно, чувствовал, что урегулирование было бы лучше и для Джорди, гораздо лучше, чем тянуть его через судебный процесс еще дальше – курс действий, в котором мы теперь можем быть уверены, не был собственной идеей мальчика и которого он никогда не хотел. Мысль о том, что Майкл, возможно, думал о благополучии Джорди, не приходила в голову комментаторам средств массовой информации. Обозреватель "Дейли миррор" Аллан Холл был среди легионов тех, кто негодовал из-за того, что деньги звезды использовались для покупки тишины. Холл повернулся к своему собственному тяжеловесному свидетелю, чтобы подкрепить свою точку зрения, “знаменитому” американскому адвокату по разводам Раулю Фелдеру. Он цитирует слова Фелдера: “Сообщение, которое это посылает, отвратительно. Другими словами, если вы богаты, вы можете жестоко обращаться с детьми”. Можно также отметить, что если вы богаты, вы можете позволить себе купить услуги Рауля Фелдера, чтобы трахнуть своего бывшего партнера по браку до последнего пенни и убедиться, что он или она никогда больше не увидит детей. Это своего рода морально превосходящее поведение, за которое “знаменитым” адвокатам по разводам платят большие деньги.

Цинизм, высказанный Холлом и Фелдером, был ожидаем, и, если рассматривать его в узком контексте, они были правы. Каким бы способом это ни было сделано, все сводилось к одному и тому же: Майкл действительно покупал молчание, покупал свой выход из ямы. Это было явно несправедливо хотя бы потому, что все мы должны быть равны перед законом, но мало кто из нас мог позволить себе такой трюк: Майкл не смог бы более четко продемонстрировать, что некоторые более равны, чем другие.

Это вопиющее нарушение простого принципа справедливости, однако, не означает ни того, что Майкл был виновен, ни того, что правосудие для Джорди было бы лучше, если бы дело затягивалось в судах. Средства массовой информации были раздражены тем, что их обманули из-за сказочной истории, которая, как они надеялись, будет продолжаться и продолжаться. Как мы увидим в Одиннадцатой главе, Джорди лично никогда не хотел, чтобы Майкла наказали за то, что произошло. Это были любовные отношения, и ему было больно видеть, как унижают его кумира.

Не довольствуясь тем, что вымещали свою злобу на Майкле, некоторые представители средств массовой информации были так расстроены тем, что потеряли свою историю, что тоже стали обвинять Джорди. Кэрол Сарлер в Народе удивительным образом назвала его проституткой. Под заголовком “ТЫ НАСТОЯЩИЙ ПРОФЕССИОНАЛ, ДЖОРДИ” она сказала: “Я не знаю, о чем думал Майкл Джексон, когда платил свои миллионы Джорди Чендлеру. Я знаю, что Джорди (или я имею в виду его убогого отца?) делал. Это действительно довольно просто. Джорди не отозвал свое утверждение о том, что Джексон сексуально домогался его. Он просто сказал, что уйдет и оставит Джексона в покое, теперь, когда за секс была произведена соответствующая финансовая оплата. Чисто финансовое соглашение. Самая древняя профессия в мире".

Это довольно смелое утверждение. Для журналиста свалить такое на тринадцатилетнего ребенка обычно было бы профессиональным самоубийством. Дети должны быть невинными. Когда речь идет о сексе со взрослыми, предполагается, что они просто пассивные жертвы, не несущие никакой ответственности за то, что произошло. Это была ортодоксальность, которая позволила адвокату Джорди представить тринадцатилетнего мальчика как “маленького мальчика”, не звуча нелепо, и почему социальный работник чувствовал бы себя в безопасности, предполагая, что мальчика, должно быть, “принудили” разделить ванну с Майклом. Новостные репортажи обычно оформляются в рамках социально принятых предположений такого рода: неудобные факты, которые нелегко вписываются в рамки, игнорируются или преуменьшаются.

Статьи с мнениями, по-видимому, дают возможность вырваться из этих рамок, но на самом деле возможности для комментаторов, желающих выжить в основных средствах массовой информации, ограничены: требуется смелый журналист или телеведущий, чтобы бросить вызов более укоренившимся общепринятым мудростям. Их задача в основном состоит не в том, чтобы докопаться до “истины”, а в том, чтобы сформулировать то, что подумала бы общественность, если бы у них было время и умственная ловкость, чтобы все обдумать самостоятельно. Их задача состоит в том, чтобы наилучшим образом согласовать устоявшиеся ценности – или предрассудки – с “фактами”, поступающими в отдел новостей.

Самое интересное в статье Кэрол Сарлер то, что на первый взгляд она не делает ничего подобного. Сказать вслух, что “жертва” - не ангел, значит навлечь на себя гнев народа. Когда британский судья сделал именно это несколько лет назад, назвав девятилетнюю девочку, вступившую в половую связь со взрослым, “не ангелом”, он оказался на грани резких призывов к отставке и жалоб своему боссу, лорду-канцлеру. Никто не хотел знать о предыдущих сексуальных контактах девочки с другими мужчинами.

Так как же Сарлеру это сошло с рук? Она проницательно понимала, что это был тот случай, когда стереотип “растлителя” и “жертвы” просто больше не мог соответствовать фактам. Это не была малоизвестная судебная история, о которой люди мало знали. Подробности месяц за месяцем появлялись на первых полосах в самом необычном случае до судебного разоблачения. Джорди начинал возмущаться из-за того, что он не соответствовал тому, как “должен” вести себя ребенок. Не обращайте внимания на ортодоксальность того, что Майкл обладал всей властью и деньгами и был взрослым, который, следовательно, должен был быть ответственной стороной; это был Джорди, который теперь бегал и командовал. Это представляло собой анархический, пугающий, перевернутый с ног на голову взгляд на детство, в котором власть и контроль, которые, как мы обычно ожидаем, будут осуществляться взрослыми, казались под угрозой. Джорди стал наглым, и роль Кэрол Сарлер от имени своих читателей заключалась в том, чтобы наказать его за это, точно так же, как она наказывала его за то, что он убил хорошую историю. Не только “они”, злодеи, растлители малолетних, иногда забывают или неправильно понимают, что значит быть ребенком. “Мы”, широкая публика, вполне способны на то же самое, доставляя детям неприятности, когда они не оправдывают наших ожиданий – или, скорее, когда наши ожидания не соответствуют реальности.

То, что мы требуем, чтобы наши дети были ангелами, бессознательно повторяется в задумчивой ретроспективной статье Тины Уивер в марте 1994 года, через пару месяцев после урегулирования. То, что выглядело как украденная фотография с телеобъективом, показывало “преследуемого неулыбчивого Джорди, которому сейчас четырнадцать лет, на лыжном отдыхе со своим отцом Эваном, мачехой Натали и сводным братом Никки". “Этот маленький мальчик с печальным взглядом - Джорди Чандлер”, - написал Уивер, юноша с ангельским лицом, который, как говорили, околдовал поп-идола Майкла Джексона”.

С ангельским лицом, но подразумевалось, что он не тот ангел, которым должен был быть, и теперь его наказывали. “Джорди, - сказала она, - регулярно проходит психотерапию, и семья надеялась, что перерыв поможет стереть некоторые болезненные воспоминания о последних шести месяцах”. Обратите внимание, что “последние шесть месяцев” включали только период публичного скандала. Предполагаемая сексуальная активность была ранее. Уивер, казалось, молчаливо признавал, что не отношения с Майклом оставили у него болезненные воспоминания. Тогда что же произошло? Она сказала нам: “...он прекрасно понимает, что всегда будет известен как мальчик, который втянул одного из лучших артистов мира в сенсационный скандал. Неудивительно, что Джорди не смог вызвать улыбку...”

По крайней мере, этот бедный “маленький мальчик” теперь был бедным маленьким богатым мальчиком. Как тошнотворно прокомментировал Уивер во время урегулирования, “Масштабное предложение гарантировало бы Джорди лучшую консультацию и лучшую жизнь, о которой он мог только мечтать”. Вопрос о том, совместимы ли психотерапия и прекрасная жизнь, является спорным, но необходимо сделать более простой в денежном аспекте урегулирования: “убогий” отец Джорди не обеспечил себе огромного состояния. Эван и его бывшая жена Джун к этому времени начали процедуру передачи опеки над Джорди судье в отставке, который будет распоряжаться деньгами мальчика в целевом фонде.

Теперь мы обсудили гражданское урегулирование в январе 1994 года между Джорди Чандлером и Майклом Джексоном в некоторых деталях, после краткого обзора драматических событий предыдущего года, приведших к урегулированию. Однако мы должны помнить, что гражданский иск был лишь половиной картины. Другая половина заключалась в явной возможности того, что Джексону грозит уголовное дело. Пришло время подхватить нити полицейского расследования, и для этого мы должны начать с небольшого отступления.

В глазах Лорен Вайс, возглавляющей уголовное расследование окружной прокуратуры Лос-Анджелеса, Майклу нужно было ответить на множество вопросов, но можно ли было заставить его сделать это? В первый месяц расследования, начавшегося 17 августа 1993 года, полицейское расследование продолжалось собственным заявлением Джорди плюс то немногое, что удалось выяснить во время их рейдов по владениям Майкла. В начале октября сообщалось, что источники в полиции заявили, что у них достаточно доказательств, чтобы рекомендовать предъявить Майклу обвинение, но вышестоящие адвокаты думали иначе. Доказательств только одного мальчика может быть недостаточно. С тактической точки зрения было бы лучше подождать, пока не появится больше свидетелей. Члены бывшего персонала Джексона начали говорить, и, должно быть, казалось, что это только вопрос времени, когда другие дети из числа многочисленных юных друзей Майкла сделают то же самое.

Эван Чандлер, тем временем, не терял времени даром, консультируясь с горячими адвокатами, у которых были свои взгляды на это дело, и просто согласиться с игрой в ожидание полиции не входило в число вариантов, которые они собирались обсудить. К концу августа Эвану удалось объединить свою расколотую семью вокруг идеи совместной разработки того, чего они хотели достичь и что им нужно было сделать. Он, его жена Джун и отчим Джорди, Дэйв Шварц, собрались вместе, чтобы обсудить ситуацию. В результате они решили нанять адвоката-феминистку Глорию Оллред, которая была хорошо известна тем, что занималась делами о жестоком обращении с детьми. Что касается Джорди, с ним тоже консультировались и привлекали к совместным обсуждениям. Без сомнения, семья искренне верила, что они скрупулезно принимают во внимание его точку зрения. Но это было задолго до того, как отец основательно поколотил его по лбу и промыл мозги, заставив поверить или действовать так, как будто он верил, что необходимы решительные действия против Майкла.

Стратегия Оллреда состояла в том, чтобы попасть в заголовки газет, разыграть это дело в средствах массовой информации, чтобы оказать давление на окружную прокуратуру с целью предъявления уголовных обвинений. Она считала, что, агрессивно выставив это дело “на всеобщее обозрение”, можно было бы изменить общественное мнение. Вместо того, чтобы купиться на ауру оскорбленной невиновности Майкла, как показывали опросы общественного мнения до этого момента, люди поверили бы, по крайней мере, в возможность его вины к моменту начала судебного разбирательства. Она считала, что до тех пор, пока он остается популярным и пока он остается невиновным в суде общественного мнения, вероятность того, что присяжные вынесут ему обвинительный приговор, невелика. Большая рекламная кампания также побудила бы других свидетелей выступить с заявлением. Такова, по крайней мере, была ее официальная стратегия. Другие видели в ней саморекламу, которая хотела использовать Джорди в качестве плаката для феминистского крестового похода - крестового похода, в котором сам Джорди, как ожидается, будет сражаться со скамьи свидетелей в уголовном процессе.

Если смотреть со стороны Чандлера, это был непривлекательный аспект видения Оллреда. Джорди ясно дал понять, что боится выступать против Майкла. Он просто хотел, чтобы вся проблема исчезла. Даже его отец, который был жесток в своей решимости выжать из Джорди правду о том, что происходило в сексуальном плане с Майклом, не хотел, чтобы его сын страдал без необходимости. Вскоре ему и его семье укажут на другого адвоката, который скажет им, что, возможно, удастся сильно ударить Джексона, не вызывая Джорди на допрос и – еще одна вещь, которой мальчик не хотел – отправлять своего старого друга в тюрьму. Этот адвокат использовал бы весьма привлекательную возможность выиграть многомиллионное внесудебное урегулирование, которое полностью обошло бы процесс уголовного разбирательства. Адвокатом, о котором идет речь, будет Ларри Фелдман. Бывший президент Ассоциации судебных адвокатов Лос-Анджелеса и Ассоциации адвокатов Лос-Анджелеса, он также был признан своим коллегой адвокатом года в области судебных разбирательств.

Обладая привлекательной стратегией и заслуживающим доверия послужным списком, Фельдман идеально подходил для этой работы. К началу сентября он был принят на работу, Оллред был уволен, а в середине сентября Джорди подал гражданский иск против Джексона. Тем временем за кулисами шла полицейская работа. Только в одном случае их вклад проявился с размахом, когда они приказали Майклу раздеться, чтобы сфотографировать его обнаженное тело. Перчатки впервые оторвались от Человека в Перчатках: его должны были унизить, как обычного преступника.

Помимо этого одного важного шага, полицейское расследование, казалось, мало продвинулось вперед: было опрошено много детей, но больше не должно было быть звездных свидетелей. Это было не из-за отсутствия желания попробовать. Адвокат Майкла Берт Филдс жаловался в письме начальникам полиции Лос-Анджелеса, что “Ваши офицеры рассказывали напуганным подросткам возмутительную ложь, такую как ”У нас есть ваши обнаженные фотографии", чтобы подтолкнуть их к обвинениям". Несмотря на любую подобную тактику, усилия полиции, осуществляемые небольшим, малоизвестным отделом по делам несовершеннолетних, оказались неэффективными; это могло сыграть лишь вторую скрипку по сравнению с тем, чего добивалась команда Чендлеров. Как будто офис окружного прокурора просто надеялся, как Микобер, что что-нибудь подвернется. Само гражданское дело, запланированное на март, могло бы стать чем-то таким. Если бы Джорди дал показания, поскольку дело шло против Майкла, Вайс мог бы, по крайней мере, чувствовать себя оправданным, рекомендуя выдвинуть уголовное обвинение.

За несколько дней до того, как просочились новости о гражданском урегулировании, Лос-Анджелес был поглощен последствиями сильного землетрясения. Это было время, когда юристы с обеих сторон могли обсуждать детали без помех со стороны средств массовой информации, чьи мысли были заняты разрушенными мостами на автострадах и разрушенными домами. Тот факт, что Майкл был готов согласиться, был списан на крах и крушение его главного средства дискредитации стороны Чандлера всего двадцать четыре часа назад, когда полиция решила, что его заявление о вымогательстве против Эвана Чандлера было необоснованным. Сегодня пошли дальше, в заявлении, в котором все почти обвинили Майкла: к январю, сказала Тина Уивер, “было совершенно ясно, что игра закончена. Певец знал, что описание, данное молодым Джорди Чандлером изменения цвета кожи на его гениталиях, было пугающе точным. Полиция уже сфотографировала его обнаженным, теперь адвокаты мальчика неустанно настаивали на том, чтобы им разрешили сделать то же самое. ”Я, полиция, также должна была проявить интерес к разговору с доктором Арнольдом Кляйном о любой пластической операции, которую он мог бы провести на пенисе Майкла. Годы спустя Дымящийся пистолет раскрыл результаты более подробно:

Чендлер дал им дорожную карту географии Джексона ниже талии, которая, по его словам, включает в себя характерные “пятна” на его ягодицах и одно на его пенисе, “который имеет светлый цвет, похожий на цвет его лица”. Информация мальчика была настолько точной, что он даже точно определил, где пятно, когда пенис Джексона был эрегирован, длину лобковых волос исполнителя и то, что он был обрезан. ...В недавнем запечатанном показании под присягой [окружной прокурор] Цитируется Том Снеддон, который говорит, что описание Чандлера перед обыском (и рисунок) “подтвердили” фотографии, сделанные Джексоном, и наблюдения, сделанные офицерами, которые исследовали совокупность доказательств.

Действительно ли описание Джорди было таким точным? Диана Даймонд говорит, что да, абсолютно, никаких сомнений в этом. Она посвящает целую главу своей книги, полицейской процедуре фотографирования, подробно останавливаясь на том, что можно назвать только злонамеренными подробностями, на самых интимных аспектах унижения Майкла, и имеет дополнительные ссылки на это событие не менее чем на одиннадцати других страницах. Сначала она ссылается на темное “пятно”, затем выбирает “пятно”, говоря: “Важно отметить, что темное пятно было видно только тогда, когда пенис был поднят – как во время сексуального возбуждения”.

Если это правда, то это убедительно сильный аргумент. Однако ее предвзятость проявляется в том, что она опускает. В ее длинном рассказе нет упоминания – в котором есть место для таких увлекательных, но в значительной степени не относящихся к делу деталей, как тип камеры и объективы, которые использовал полицейский фотограф, – о том факте, что Джорди ошибся в одной важной детали: Майкл Джексон не был обрезан.

Биография Дж. Рэнди Тараборрелли дает более беспристрастный отчет, сообщая нам, что Джорди нарисовал схему пениса Майкла на салфетке для полиции и написал на ней: “Майкл обрезан. У него короткие волосы на лобке. Его яички отмечены розовыми и коричневыми отметинами. Как корова, только не белого, а розового цвета. У него коричневые пятна на заднице, на левой ягодице.” Все эти описательные моменты соответствовали тому, что видела полиция, за исключением обрезания. Но это не обязательно было фатальным для авторитета Джорди. Как отметил Тараборрелли, если бы сексуальные утверждения Джорди были правдой, вполне вероятно, что его внимание было бы привлечено к пенису Майкла в основном или даже полностью в те моменты, когда он был эрегирован – а эрегированный пенис с удаленной крайней плотью может выглядеть обрезанным, когда это не так.

Юридическая команда Майкла фактически заявила, что у них нет возражений против того, чтобы сторона Чендлера увидела полицейские фотографии. Но это была еще не вся история. Адвокаты Джорди хотели использовать эти фотографии в качестве доказательств и подали соответствующее ходатайство в суд. “Нэшнл Инкуайрер" уделил большое внимание этой проблеме, заявив: "Люди Майкла так обеспокоены этими фотографиями, что его адвокат Говард Вейцман подал секретное ходатайство о том, чтобы фотографии не использовались в качестве доказательств в уголовном расследовании. The Enquirer может сообщить исключительно, что слушание по ходатайству назначено на середину февраля в Санта-Барбаре”.К 12 февраля сообщалось, что попытка Майкла передать ему фотографии полиции провалилась и что они должны были храниться в “запечатанном хранилище“. Битва за эти фотографии предполагает, что секреты хранилища были столь же важны, как предполагали таблоиды. И битва должна была продолжаться и продолжаться, все еще не решенная, с фотографиями, оставшимися в хранилище после оправдания Майкла в 2005 году. Это было, конечно, совершенно другое дело, в котором Джорди не был свидетелем, и фотографии не использовались, но пока они существовали, они могли быть проблематичными для Майкла.

Итак, мы знаем, что иск Майкла о вымогательстве против Эвана Чандлера провалился, у него были фотографии, о которых нужно было беспокоиться, и, как сообщается, с каждым днем обнаруживались новые свидетели. О том, с какой тяжестью все это давило на него, можно судить по тому, как его юристы справлялись с угрозами как по уголовным, так и по гражданским делам. Что касается уголовного дела, то средства массовой информации забавлялись идеей, что он может сослаться на временное помешательство. В то время как Майкл затаился в Англии, было высказано предположение, что он мог бы утверждать, что боль и страдания после реконструктивной операции сделали его “безумным” в течение нескольких месяцев его контакта с Джорди.

Это было бы отчаянным выходом, признанием вины. Сплетники в средствах массовой информации, размышляющие в этом направлении, знали, что собственное поведение Майкла – бегство в подполье, медицинская помощь в секретном месте, видимость бегства – придавало правдоподобие этой идее и, возможно, действительно вдохновило ее, но никогда не было никаких признаков того, что лагерь Джексона воспринял это всерьез. Переговоры о признании вины - совсем другое дело. Американская юридическая практика часто приводит к тому, что обвиняемый признает себя виновным по менее тяжкому обвинению в обмен на согласие обвинения не возбуждать более тяжкое дело. Такой вариант был технически доступен в случае предполагаемого нападения на Джорди Чандлера. Вместо того, чтобы быть привлеченным к ответственности по обвинению в тяжком уголовном преступлении, Майкл мог бы столкнуться с меньшими вариантами проступка, такими как нанесение побоев (нежелательное прикосновение) и / или угроза жизни ребенка. Согласно "Нэшнл Инкуайрер", адвокат Майкла Джонни Кокран обсуждал эти вопросы с Лорен Вайс из окружной прокуратуры. Источники The Enquirer предположили, что лагерь Джексона рассмотрел бы вопрос о признании себя виновным в проступке, и у них “не было бы разногласий” с тем, что Майклу грозит крупный штраф и соглашение о том, что Майкл должен пройти психологическую консультацию.

Если Майкл выглядел неуверенным и готовым пойти на компромисс с уголовной стороны – хотя и не до такой степени, чтобы признать конкретно сексуальное преступление, – это могло означать только то, что он признал потенциальную силу истории Джорди, если она когда-либо фигурировала в уголовном процессе. Много лет спустя, всего за несколько месяцев до суда над Майклом в 2005 году по обвинению в сексуальных преступлениях против другого мальчика, Гэвина Арвизо, Фельдман подтвердит свою личную оценку обвинений Чандлера, заявив, что в 1994 году было “определенно хорошее дело”. Он сказал бы это в частной беседе с ведущим телешоу Ларри Кингом в ресторане Беверли-Хиллз, прежде чем провести контраст со слабостью дела Арвизо, в котором он сказал, что мать обвинителя была “сумасшедшей” просто из-за денег.

Огромная сила уголовного дела против него дала Майклу еще больше оснований отказаться от возможности уголовного разбирательства. Он мог бы добиться этого, подкупив сторону Чендлера в гражданском деле. Если бы мальчик согласился на денежный расчет, он больше не был бы доступен в качестве свидетеля по уголовному делу. Или он бы сделал это? В то время это было предметом серьезных дебатов. "Нэшнл Инкуайрер" сообщил, что окружная прокуратура Санта-Барбары, штат Калифорния, вызвала в суд юридические документы лагеря Чандлер для использования в их уголовном расследовании. В тот момент казалось, что Джорди в конце концов может выступить в качестве свидетеля по уголовному делу, хотя шансы против этого были велики.

В обмен на деньги, сказал Исследователь, мальчик и его семья согласились никогда публично не обсуждать Майкла, и это утверждение позже нашло авторитетную поддержку. Никакое гражданское соглашение не может юридически помешать свидетелю давать показания в уголовном процессе. Но закон Калифорнии в то время давал человеку, который утверждал, что стал жертвой сексуального преступления, право отказаться от дачи показаний. Также утверждалось, что соглашение предусматривало, что Джорди должен был покинуть Калифорнию, что затруднило бы прокурорам обеспечение его сотрудничества.

Некоторые таблоиды уже хватались за соломинку вместе с обвинением. Солнце настаивало на том, что Джорди можно заставить давать показания: договор о молчании будет рассматриваться как незаконный и серьезная попытка воспрепятствовать отправлению правосудия, утверждала газета Daily Mirror заметила другой путь для обвинения: если Джорди больше не будет доступен, его видеозапись доказательств все еще может быть использована. Но в документе не предлагалось, как его можно подвергнуть перекрестному допросу, или вопрос о том, какой вес присяжные придадут слову свидетеля, который фактически отозвал свою жалобу.

Сегодня, напротив, был готов сделать более откровенное признание в том, что полицейское расследование было “близко к краху” в результате гражданского урегулирования. По мнению Тины Уивер, перед полицией стояла бы “почти невыполнимая задача”. Лорен Вайс, женщина, возглавлявшая расследование, признала это, сказав: “Все, что связано с этим делом, сложно. Всё... Без ребенка у нас нет дела”. Вайс также был обеспокоен способностью Майкла обращаться с присяжными: “Он артист, он привык выступать перед людьми и выступать. Когда такой человек находится на свидетельском месте, у прокурора очень мало шансов добиться от него признания, что приводит его в замешательство и нервирует”.

Крайнее отчаяние обвинения нашло дальнейшее выражение в начале следующего месяца, когда, как говорили, юридические руководители боролись за создание нового закона, который заставил бы Джорди давать показания. К этому времени они явно упустили из виду тот факт, что уголовное право должно существовать для защиты людей. Предполагается, что закон особенно защищает детей от нежелательного внимания окружающих. И все же власти предлагали заставить Джорди дать показания против его воли. Даже Майкла, несмотря на все обиды и унижения, которые на него обрушились, никогда не обвиняли в том, что он принуждал ребенка к чему-либо.

Тот факт, что полицейское дело попало в беду, не означал, что Майкл был невиновен. Мы можем только догадываться, насколько хорошо сложилось бы дело, если бы Джорди дал показания, но мы видели некоторые признаки того, что Майкл беспокоился по этому поводу. Частный следователь Сандра Сазерленд, которая работала на стороне Чандлера по гражданскому делу, как говорили, обнаружила и допросила “более 120 свидетелей” за шесть месяцев своей работы и утверждала, что была разочарована предполагаемой тактикой лагеря Джексона, которая подкупала некоторых из них и отпугивала других. Она не говорила, сколько из них были детьми, подавшими жалобы, или родителями предполагаемых жертв. Очевидно, однако, что ни одна из этих 120 темных фигур не стала доступной в качестве главного свидетеля вместо Джорди.

В течение многих месяцев большое жюри присяжных в Лос-Анджелесе и Санта-Барбаре заслушало множество свидетелей, некоторые из которых имели сомнительное отношение, такие как кинозвезда Марлон Брандо, которого Майкл считал “отцом-исповедником”, и сын Брандо Мико, который был сотрудником службы безопасности Майкла. Властям оставалось только молиться, чтобы бездельник из Неверленда признался в своих преступлениях. Экономка Неверленда Норма Стайкос, которая тоже появилась, возможно, считалась лучшей кандидатурой. Известная тем, что управляет персоналом железным кулаком, она якобы однажды предупредила Ориетту Мердок, главного помощника Майкла в компании MJJ Productions и мать десятилетнего мальчика, никогда не оставлять своего сына наедине с Майклом. Мердок также дал показания. С другой стороны, Стайкос, как утверждается, сама была замешана в подозрительной деятельности и поэтому, вероятно, будет молчать: по сообщениям, она отдала приказ, чтобы охранники у ворот не регистрировали прибытие “маленьких парней”, некоторые из которых начали появляться ранним утром. Среди других свидетелей были публицист Боб Джонс, дерматолог доктор Арнольд Кляйн и начальник службы безопасности Билл Брей. Гэри Хирн был там, чтобы дать показания о чемодане, который, как мы слышали, он должен был забрать перед полицейским рейдом. Как и Энтони Пелликано и его жена, которых вызвали для дачи показаний по поводу другого таинственного чемодана, который ее попросили подержать для него. Там был Джеймс Дебардж, бывший муж Джанет Джексон. Как мы услышим позже, у него была очень интересная история, которую он мог рассказать, как и у телохранителя Чарли Майклса.

Но ни одна предполагаемая жертва не предстанет перед большим жюри. Ближе всего к ним подошла Бланка Франсия, мать мальчика Джейсона, которая много лет спустя даст показания на суде Джексона в 2005 году. Однако в эти первые дни Джейсон не разговаривал: его мать, как и отец Джорди, вела переговоры о гражданском урегулировании. Появилось несколько “особых друзей” Майкла, но не для того, чтобы проболтаться. Когда мать Майкла Кэтрин была вызвана в суд, Майкл нарушил долгое молчание, чтобы выразить протест против “преследования моей любимой матери”.

Все это шло в никуда. 21 сентября 1994 года окружные прокуратуры округов Лос-Анджелес и Санта-Барбара опубликовали “заявление об отказе”, подводящее итоги работы большого жюри и того, что было совместным расследованием, длившимся год, с участием полиции и окружных прокуроров двух областей. В заявлении говорилось, что было опрошено примерно четыреста свидетелей, и еще тридцать свидетелей были вызваны в большое жюри. Джордан Чандлер (хотя он и не был назван в заявлении) соответствовал требованиям в качестве “первой” предполагаемой жертвы. Было сказано, что он “решил отстаивать свои права в соответствии со статьей 1219 Гражданского процессуального кодекса и отказался давать показания”. Далее было указано, что “Это решение не было доведено ни до одного из органов прокуратуры до 6 июля 1994 года”.

Также говорилось о “втором мальчике” и о том, что в данном случае описанные события “произошли исключительно в округе Санта-Барбара”. Однако судебное преследование не могло быть возбуждено “из-за неспособности правоохранительных органов допросить предполагаемую жертву, поскольку этот ребенок находится вне досягаемости судебного процесса и из-за того, что ребенок ранее вообще отрицал какие-либо правонарушения”. По ходу дела, это было так же обескураживающие, как и раньше. Андерсен говорит нам, что полиция в то время особенно интересовалась мальчиком, которого они называли “немецкий ребенок”, который познакомился с Майклом во время его гастролей в Европе. Вернувшись в свою страну, тот мальчик соответствовал бы требованиям того, чтобы быть “вне досягаемости судебного процесса”. Андерсен также говорит, что история мальчика, отнюдь не приводящая в восторг, “должна была заставить Джорди Чандлера побледнеть по сравнению с ней”. Что это могло означать? Единственный “немецкий ребенок”, который приходит на ум из социального дневника Майкла в то время, был одновременно аристократом и самым молодым миллиардером в мире. “Неподобающие” отношения с этим мальчиком, о котором мы услышим в Пятой главе, действительно были бы сенсационными.

Но подождите, в публичном заявлении окружного прокурора также упоминалась “третья предполагаемая жертва, которая проходила психологическую терапию с момента его раскрытия полиции в начале ноября 1993 года. Он утверждал, что Майкл Джексон приставал к нему трижды. Два из этих случаев, как утверждается, произошли в округе Лос-Анджелес после истечения срока давности, а третий случай, в рамках закона, предположительно произошел в округе Санта-Барбара. В свете решения основной предполагаемой жертвы не давать показаний, а также из-за нежелания третьей предполагаемой жертвы давать показания и с учетом его психологического благополучия, в настоящее время никаких обвинений, касающихся третьей предполагаемой жертвы, предъявлено не будет”. Этой “третьей предполагаемой жертвой”, вероятно, был Джейсон Франсия, который должен был сыграть заметную роль в судебном процессе над Майклом в 2005 году.

Цель этого обзора не в том, чтобы окончательно решить этот вопрос, как если бы мы были присяжными заседателями по уголовному делу. У нас нет ничего похожего на достаточную информацию, чтобы быть настолько уверенными, насколько это было бы необходимо, прежде чем обвинять мужчину, как это может сделать только обвинение в жестоком обращении с детьми. Оправдательный приговор может быть проще на том основании, что присяжным велено выносить оправдательный приговор, если они не уверены вне всяких разумных сомнений в виновности обвиняемого, но мы можем чувствовать себя неловко по этому поводу.

Нет, наша забота здесь шире. Нам нужно знать, нравился нам Майкл или нет, можем ли мы испытывать хоть какое-то сочувствие к тому, что, по нашему мнению, в конечном итоге он задумал. Или нет. Речь идет не о том, чтобы просить о смягчении наказания. Мы не ставим себя в положение адвоката, оправдывающего грабителя: “Он был без работы, ваше преосвященство. Столкнувшись с огромным счетом за содержание ребенка, он просто не знал, куда обратиться...” Имея на руках виновного клиента, юристы абсолютно обязаны ограничиться очень ограниченным дискурсом в строгих рамках, налагаемых юридическими соображениями. Мы бы не ожидали, что адвокат внезапно начнет умолять: “Ну, а что плохого в краже со взломом? Они были богатыми ублюдками, живущими в этом месте. Они сами напросились на это.” Такому адвокату, возможно, скоро придется самому заняться кражей со взломом – он не стал бы много зарабатывать на жизнь в суде!

Однако в книге мы можем вдаваться в более широкие философские проблемы, сколько душе угодно. Мы можем не согласиться с радикальным Прудоном 19-го века в том, что вся собственность - это кража, и нам бы не хотелось, чтобы наш собственный дом был ограблен, но это не значит, что все законы верны во всех отношениях. Несколько лет назад мужская гомосексуальность в Англии была запрещена законом. Сейчас это разрешено, и в последние годы возраст согласия был снижен сначала с 21 года до 18, а затем до 16. Можно было бы привести доводы в пользу 14, как в Канаде (до 2008 года). Или даже может случиться так, что дети могут быть лучше защищены от нежелательного сексуального внимания с помощью совершенно другой правовой базы, ориентированной на то, чтобы учитывать чувства ребенка больше, чем его или ее возраст.

Аргументы за и против конкретных законов основаны на сложной смеси того, что является практичным и публично приемлемым, а также на более фундаментальных вопросах, таких как предотвращение вреда отдельным лицам или содействие их благополучию. В настоящее время нас интересуют два конкретных человека, Джорди Чандлер и Майкл Джексон. Что нам нужно делать, так это думать о том, как закон в Калифорнии и моральные убеждения простых людей, включая миллионы фанатов по всему миру, повлияли на них. Если Майкл пошел против этих кодексов, обязательно ли это означает, что он сделал что-то вредное и ужасное? Или Джорди - это тот, кто должен был принимать решение, не подвергаясь давлению со стороны своего отца или кого-либо еще? Если Джорди боготворил Майкла и был счастлив делить с ним постель, кто мы такие, чтобы вмешиваться в его чувства?

Но Джорди был не единственным подростком в жизни Майкла. В следующей главе мы увидим, что он быстро подружился со многими мальчиками, отсюда и эта бешеная охота за теми, кто мог бы “поговорить”.

 ГЛАВА 4

Мальчики года

Музыкальный мир знал о сильном личном влечении Майкла к мальчикам за много лет до скандала с Джорди Чандлером; но те, кто был в курсе, по понятным причинам стеснялись того, что они в нем читали – по крайней мере, на публике. Главный биограф Майкла, Рэнди Тараборрелли, чья книга "Майкл Джексон: магия и безумие" вышла в первом издании в 1992 году, долгое время разделял эту застенчивость. Он обсудил слухи о том, что Майкл может быть геем, и указал на возможность отношений со своим другом-мультимиллионером Дэвидом Геффеном примерно в начале десятилетия. Геффен, голливудский магнат, был очень зрелым взрослым человеком, поэтому Тараборрелли не подразумевал, что Майкл может проявлять сексуальный интерес к мальчикам пред пубертатного возраста или подросткам.

Совсем недавно Дарвин Портер, поклонник сексуальной жизни знаменитостей, многое сделал для того, чтобы развенчать миф о Майкле-гее, которого привлекают взрослые мужчины. Он достиг этого, внимательно наблюдая за ролью звезды в элитной нью-йоркской социальной сцене, с которой его познакомили в раннем взрослом возрасте коллеги-знаменитости. Портер приводит примеры попыток гомосексуального соблазнения Майкла Рудольфом Нуреевым, Миком Джаггером, модельером Хэлстоном, Винсентом Прайсом и Леонардом Бернштейном. Все они потерпели неудачу. Я понятия не имею, правдивы или нет подробные анекдоты Портера. Я могу только предположить, что если его рассказы беспочвенны, то у него должен быть очень умный адвокат по делам о клевете. Менее спорно, Портер утверждает, что, по-видимому, в истории таблоидов не было правды, утверждающей, что Майкл был вовлечен в гомосексуальные отношения с Бой Джорджем, Джорджем Майклом и Фредди Меркьюри.

Еще совсем недавно, в книге и газетных статьях, появившихся сразу после смерти Майкла, писатель и самозваный “следователь под прикрытием” Ян Гальперин попытался возродить идею Майкла-гея. Гальперин признался, что он сам гей – “явно гей”, как он выразился в своей книге. Он хорошо использовал свой предположительно лагерной стиль в некоторых предприимчивых тайных расследованиях, например, правдоподобно выдавая себя за парикмахера для звезд. В конце концов, в этой роли парикмахера ему удалось догнать самого Майкла в голливудской пиццерии, где мегазвезда обедала переодетая с двумя своими детьми. Представленный Джексону “общим другом”, пара, по-видимому, поладила в разговоре, триумф, который, похоже, пришел в голову Гальперину. Основываясь на том, что показалось этому читателю простым принятием желаемого за действительное, взволнованный автор пришел к выводу, что суперзвезда флиртовала с ним:

“У меня в голове были видения, как Майкл наклоняется и целует меня в губы”, - падает он в обморок.

Для меня это был момент громкого смеха. Ха! В твоих мечтах, милая! Разве миллион девушек не жаждали этого безнадежно, даже две его жены? Это не было расследованием: это был Чокнутый Джеко, встречающий еще более чокнутого Брюно Саши Барона Коэна!

Поговорив с парой других, столь же заблуждающихся геев, Гальперин со всей серьезностью выдвинул теорию о том, что Майкл Джексон сексуально интересовался не маленькими мальчиками, а взрослыми мужчинами, такими как он сам. Гора доказательств “особой дружбы” Майкла с мальчиками по сравнению с полным отсутствием какого-либо хорошо подтвержденного послужного списка взрослых геев говорит нам все, что нам нужно знать о суждениях Гальперина в этом отношении.

Тараборрелли никогда открыто не рассуждал об интересе Майкла к молодым мальчикам, пока весь мир не сделал это в 1993 году. Даже тогда он выпустил то, что, по сути, было вторым изданием его книги “обеление” после выплаты в 1994 году по делу Чандлера. Десять лет спустя, когда Майкл во второй раз попал в большую беду, представая перед судом по обвинениям, выдвинутым тринадцатилетним Гэвином Арвизо, Тараборрелли все еще не был полностью реален, продолжая преувеличивать ненадежные гетеросексуальные полномочия Майкла в дальнейшем обновлении своей книги. Только после суда он, наконец, в своих публичных выступлениях отказался от всяких попыток оправдаться перед звездой.

В то время как биограф долгое время избегал приписывать какие-либо сексуальные мотивы связи Майкла с детьми, он много писал о явной любви звезды к определенным мальчикам. Он предложил не сексуальные объяснения, но осторожно указал, что альтернативная, более эротическая интерпретация приходила в голову другим людям.

Одним из этих подростков был двенадцатилетний актер Эммануэль Льюис, звезда телевизионного ситкома "Вебстер". Майкл видел его в рекламе и через мать мальчика пригласил его в дом семьи Джексонов в Энсино, где певец все еще жил в 1983 году со своими родителями. Они стали крепкими друзьями, говорит Тараборрелли; на самом деле Майкл “почти” (обратите внимание на предостережение) “стал одержим Эммануэлем”. Мальчик был крошечным для своего возраста, всего три фута четыре дюйма ростом, и Майклу нравилось носить его на руках, как будто он был малышом.

Видеооператор Стив Хауэлл позже выразил это в более сильных выражениях. Ему было поручено снять на видео эту пару вместе в спальне лос-анджелесской квартиры звезды. “Они стояли лицом к лицу, и у Майкла был такой мечтательный взгляд, - сказал он в интервью газете. - Я подумал, что все это было слишком интимно”. Репортеры газеты увидели его фильм и сказали, что на нем “изображен Джексон с закрытыми глазами с блаженным выражением лица, когда он раскачивается из стороны в сторону, крепко держа Эммануэля в своих объятиях”.

Майкл и Эммануэль играли бы с домашними животными Майкла, говорит Тараборрелли. Они бегали по поместью Энсино, как маленькие дети, играющие в ковбоев и индейцев, и вместе катались по лужайке. По словам Вивиан Грин, бывшего тренера Эммануэля по диалогу, “Мэнни был очень увлечен Майклом. Если вы только что упомянули имя Майкла, глаза Мэнни загорелись. Все, о чем он говорил, думал, был Майкл Джексон. Я слышал, что семья Джексонов была недовольна дружбой Майкла с Эммануэлем из-за того, как это выглядело, особенно когда Майкл начал покупать Мэнни дорогие подарки. Но они вдвоем были в своем собственном мире, совершенно не обращая внимания на то, что говорили люди вокруг них”.

Тараборрелли рассказал, как посетитель Энсино наблюдал, как Майкл читал Эммануэлю историю Питера Пэна. Затем они вдвоем сели на пол с закрытыми глазами и вообразили, что летят над Никогда-Никогда-Землей: “Верь в это, и это будет правдой", - прошептал Майкл. - Итак, вы готовы? Вы верите?’ ‘Да", - ответил Мэнни, крепко зажмурив глаза, он верил. Они повторили диалог из рассказа. Потом, через некоторое время, они перестали смеяться и начали бороться на полу, как щенки".

В марте 2005 года, когда шел суд над Майклом, таблоид In Touch Weekly опубликовал фотографию Майкла и Мэнни, “лежащих в постели и сосущих соски из детских бутылочек”. Также сообщалось, что, когда мальчику исполнилось тринадцать, он получил браслет дружбы с бриллиантами и золотом, который, как говорят, стоил 15 000 долларов.

Однажды пара зарегистрировалась в отеле Four Seasons в Лос-Анджелесе как отец и сын. Мать мальчика, Маргарет, как сообщается, обнаружила это, и дружба резко прекратилась. Годы спустя, будучи студентом колледжа в Лос-Анджелесе, Эммануэль сказал: “Мне не нравится говорить о том, как я провел время с Майклом, потому что люди этого не понимают и не поймут. Но он действительно хороший человек, и в нем нет ничего зловещего”. Сдержанность ви Эммануэля имеет смысл: люди не понимают.

Тараборрелли и более ранний биограф Джексона Тодд Голд прокомментировали еще одну близкую дружбу между звездой и ребенком, на этот раз десятилетним Джонатаном Спенсом. Майкл и светловолосый Джонатан вместе работали над фильмом "Капитан Эо", 3D-аттракционом для Диснейленда, режиссером которого был Фрэнсис Форд Коппола. Майкл проводил большую часть своего свободного времени, развлекая этого мальчика, сказал Голд. Один из съемочной группы сказал ему: “Джонатан был единственным человеком, которому все время разрешалось находиться рядом с Майклом. Он нес полотенце, чтобы вытереть пот с лица Майкла, и они, казалось, часто прижимались друг к другу и обнимались. Там не было ничего сексуального. Но это определенно были близкие отношения".

Еще раз это обязательное предостережение: ничего сексуального. Вполне возможно, что так. Но откуда член съемочной группы мог знать так или иначе? Съемочная группа могла быть уверена только в том, что в студии прямо на виду у публики не происходило ничего сексуального – что было бы довольно нескромно даже по стандартам Майкла Джексона.

Но есть и другие свидетели. Беседуя с Дианой Даймонд, бывшая горничная Майкла Бланка Франсия подтвердила, что Джонатан был близок с Майклом в течение двух лет и называл его папочкой. На вопрос, как мальчик вел себя по отношению к звезде, Франсия ответила: “Как будто он был так близок к нему, что просто хотел потереться о него и остаться с ним. Он не хотел говорить. Он бы ничего не сказал. Он бы, типа, мило поговорил с ним, просто с ним”. Она думала, что он похож на маленькую девочку. Глория Берлин, агент по недвижимости, которая продала Майклу его ранчо, и Ориетта Мердок, исполнительный секретарь MJJ Productions Майкла в Лос-Анджелесе, подтвердили картину близости между парой. Ни один из этих свидетелей никогда не видел мать мальчика; Берлин сказал, что его отец был сценаристом, который оставил Джонатана на попечение Джексона, чтобы он мог работать в Европе. Критик мог бы сказать, что его отец “бросил” своего сына, но такое суждение может быть столь же неуместным, как и аналогичные суждения против Майкла: мальчик, очевидно, был счастлив и, как мы увидим, позже в жизни хорошо отзывался о Майкле.

Сказав, что даже Майкл не осмелился бы быть откровенно нескромным на съемочной площадке, следует добавить, что его способность к странным сюрпризам иногда, казалось, не знала границ, как, например, в 1984 году, когда он был в Белом доме на приеме, устроенном президентом Рейганом и Первой леди. Он прибыл в Дипломатическую приемную, где должен был встретиться с Роном и Нэнси, будучи уверенным, что там будут только несколько детей сотрудников. Вместо этого в заведении собралось около семидесяти пяти взрослых. Майкл бросил один взгляд на эту сцену и быстро сделал ноги. Убежав по коридору, он нашел ванную и заперся там, а его менеджер Фрэнк Дилео и остальная часть его свиты отправились за ним, чтобы снова попытаться отговорить его. Тараборрелли продолжает рассказ:

“Эй, Майк, выходи”, - сказал Фрэнк.

"Нет. Они сказали, что там будут дети. Но это не дети, - крикнул Майкл в ответ.

“Но там будут дети. Мы поедем за детьми, пообещал помощник Белого дома. Затем он повернулся к помощнику.

“Послушайте, если миссис Рейган это увидит, она чертовски разозлится. А теперь иди и приведи детей, черт возьми. Забери ребенка Джеймса Бейкера. Мне все равно, кого ты возьмешь, просто приведи сюда несколько детей”.

Затем он снова повернулся к закрытой двери ванной. “Все в порядке, Майкл. Мы собираемся привести детей". Его голос был терпеливым, как будто он успокаивал встревоженного ребенка. Фрэнк стоял неподалеку, наблюдая за происходящим с ошеломленным выражением лица.

“Ну, тебе придется убрать оттуда всех этих взрослых, прежде чем я выйду”, - предупредил Майкл.

Ожидавших высокопоставленных сотрудников Белого дома и политиков бесцеремонно выставили из приемной, и помощник побежал обратно к двери ванной, где он посовещался с одним из людей Майкла:

"Ладно. Ты можешь выйти прямо сейчас, Майкл", - сказал публицист Майкла. “Все в порядке”.

”Ты уверен?" - раздался в ответ мягкий голос.

Фрэнк Дилео громко постучал в дверь кулаком. “Ладно, Майк, выходи оттуда”.

Дверь ванной медленно открылась. Появился Майкл. Он огляделся, слегка смущенный... 

Слегка смущенный, но очень торжествующий. Вернувшись в приемную, дети были все готовы и ждали его, и все эти противные, скучные взрослые не мешали! Это веселый рассказ, или, по крайней мере, так было, когда люди впервые его прочитали. Неужели мы все еще находим это таким забавным? Наш ответ неизбежно будет обусловлен тем толкованием, которое мы придаем инциденту. Если мы рассматриваем Майкла как самого большого ребенка, то нас не может не позабавить эта более масштабная, чем жизнь, иллюстрация сути дела. Поскольку мы считаем, что эта история правдива (и, допуская небольшую драматическую вольность, у нас нет оснований предполагать обратное: были независимые свидетели), мы имеем право рассматривать ее как доказательство, подтверждающее гипотезу большого ребенка: Майкл действительно мог быть невинным, большой ребенок, здесь демонстрирующий в прекрасном стиле потрясающую силу детской истерики.

Это парадокс, который заставляет нас улыбаться: ничто не может быть дальше от нашего повседневного представления о том, как власть осуществляется серьезными, зрелыми взрослыми. И все же его способ сработал! Именно эта детская магия заставила так много фанатов полюбить Майкла в расцвете сил. Они прекрасно видели, что он был безжалостным эксплуататором оружия в своем арсенале, точно так же, как младенец без колебаний кричит на весь дом, пока не добьется своего. Очарование в его случае заключается в том, что у него, похоже, не было никакого неприятного оружия в арсенале: он не делал взрослого эквивалента крика, который означал бы бросаться всем своим весом, выкрикивая приказы людям. Вместо этого он вел себя так, как будто у него не было власти взрослого: как ребенок, он убегал и прятался.

Как стратегия это было чрезвычайно привлекательно, вызывая у людей нежные чувства к нему, как будто он действительно был ребенком. По-видимому, нет причин придавать такому поведению какое-либо темное, зловещее значение; в этом нет ничего злого. Мы рассматриваем зло как характеризующееся причинением вреда другим, либо намеренно, потому что у нас есть злобные или садистские побуждения, либо как средство достижения цели, такое, как обман или воровство у других, чтобы обогатиться. “Детское” поведение Майкла, напротив, казалось в значительной степени лишенным таких негативных элементов, по крайней мере в этом случае. Напротив, его ребячество, казалось, скорее приносило пользу, чем вред людям: все находили его очаровательным. Это позабавило и обрадовало, потому что показало, что агрессивный, властный подход к жизни не обязательно является единственным, который дает результаты. Даже высокопоставленные лица, оказавшиеся в избытке требований, наверняка видели забавную сторону. Никто не пострадал.

Стиль Майкла даже вселял надежду в некоторых людей на то, что для всех может быть лучший, более мягкий способ делать что-то. Это было ясно видно во всем его “послании”, музыкальном и остальном, и в значительной части его обращения к фанатам. К сожалению, Майклу было трудно подражать! И если бы мы все думали и вели себя как дети, то не осталось бы психологически взрослых, которые реагировали бы на нас со снисходительной нежностью, на которой основана стратегия. Наши детские способности исчезнут прежде, чем ты успеешь сказать "Неверленд"! Может быть, нам следует по очереди вести себя по-детски, но это также предполагает невероятный набор психодинамики.

На данный момент лучше сосредоточиться на мыслях о самом Майкле. По-прежнему ли мы считаем эпизод с Белым домом забавным, когда думаем о других формах “детского” поведения, о которых мы слышали? А как насчет Майкла, который якобы плакал, чтобы добиться своего с Джорди? Начинаем ли мы видеть зловещий потенциал там, где раньше видели нечто совершенно безобидное? Если Майкл действительно в чем-то был ребенком-мужчиной, был ли он таким невинно, или мы должны различать хитрый манипулятивный, менее мягкий аспект? Эта тема будет более подробно рассмотрена в последующих главах. На данный момент будет полезно узнать больше о его отношениях с детьми.

Третьим другом детства, упомянутым Тараборрелли, был Джимми Сейфчак, который в десятилетнем возрасте сопровождал Майкла на одном этапе его тура в 1988 году. Мы будем говорить о Джимми, но не следует упускать из виду беседу биографа с еще одним молодым приятелем, хотя она и была анонимной. Этот мальчик (если это был мальчик: его интервьюер просто говорит “юный друг”) сказал:

Я не могу внести свое имя в книгу, потому что думаю, Майкл был бы расстроен. Но я могу сказать, что он такой же, как и любой другой парень, когда мы тусуемся. Он никогда не говорит о себе, всегда о том, что происходит с другими людьми... Он один из самых милых людей, которых я когда-либо знал. Он такой умный. Он много знает обо всем на свете. Он же ребенок. У него никогда по-настоящему не было детства, и сейчас оно у него есть. То, что я читал о нем в газетах, я знаю, что все это чушь собачья, я просто игнорирую это. Пару раз я спрашивал его о подружках и прочем, но мы никогда по-настоящему не вдавались в это. 

"Б.С.” в газетах примерно в то время было не о детях, а о множестве других тем “Чокнутый Джеко” с разной степенью достоверности, некоторые из них были выдвинуты собственными рекламными агентами Майкла. Говорили, что он начал спать в барокамере с гипербарическим кислородом в надежде дожить до 150 лет и предложил 1 миллион долларов за останки Человека-слона. Позже он, должно быть, с ностальгией вспоминал те времена, когда его странности легче было воспринимать как безобидную эксцентричность. Мнение о том, что под грудой Б.С. действительно скрывался хороший парень, парень, который был внимателен к детям, находит дополнительную поддержку у своего учителя вокала Сета Риггса: “Он самый естественный, любящий человек, которого я когда-либо знал, очень хороший человек, как бы банально это ни звучало. Он увидит фотографию ребенка, и если это милый ребенок, он будет просто в восторге от этой фотографии. Во время тура, в свои выходные, он заходил в магазин игрушек и покупал десять штук того и десять этого и не спал всю ночь, вставляя батарейки в игрушки, следя за тем, чтобы каждая из них работала, чтобы он мог приготовить их для детей за кулисами на следующий день. Как будто у него было недостаточно поводов для беспокойства”. Риггс все еще работал на Майкла, когда сказал это, и, зная, на что способна рекламная машина Б.С. Джексона, мы должны отнестись к тому, что он говорит, с большой щепоткой соли.

Мало кто в наши дни усомнился бы в искреннем энтузиазме Майкла по поводу милых младенцев: проблема в том, как это интерпретировать. Если бы он был женщиной, такие чувства считались бы естественными и делали бы ей честь. Следствием этого натуралистического взгляда является то, что для мужчины выходить из себя из-за детских фотографий неестественно, к чему следует относиться с глубоким подозрением. Мы сомневаемся в способности мужчины испытывать те “материнские” чувства, которые, как ожидается, должны вызывать у женщин такие картины: заботливую, бескорыстную, “добрую” любовь, которую мы приписываем не только матерям, но и потенциально всем женщинам.

Точного отцовского эквивалента не существует даже после всех этих некогда модных разговоров о появлении Нового Человека. Бедный старый Новый Мужчина, поскольку он существует в фантазиях раскрепощенной, ориентированной на карьеру Новой Женщины, кажется презираемым домашним работягой. Ожидается, что он будет заботливым, отзывчивым и чутким по отношению к своему партнеру и будет хорош в таких грязных вещах, как смена подгузников, но ему все еще не полностью разрешена эмоциональная напряженность по отношению к своим детям, которая так позитивно воспринимается женщинами. И многие женщины по-прежнему ревниво стремятся держать мужчин подальше от “их” эмоционального пятна.

Есть много признаков интереса Майкла к детям всех возрастов, включая младенцев, а не только к мальчикам, приближающимся к половому созреванию. Когда в 1986 году у его брата Джермейна родился ребенок от Маргарет Мальдонадо, Майкл проявил большой интерес к ребенку, попросив проводить с ним как можно больше времени. “Майкл вел себя так, как будто он был отцом ребенка”, - сказал Джером Ховард, бывший бизнес-менеджер отца Майкла, Джо, возможно, с менее благотворительными намерениями, его сестра Ла Тойя записала в своей автобиографии привычку Майкла экономить вещи, в том числе детские вещи: “Майкл экономит все, и я действительно имею в виду все. Нежно сентиментальный, он хранит фотографии членов семьи и памятные вещи, такие как все мои табели успеваемости, а также первые туфли своих юных племянниц и племянников, первые наряды, даже их первые грязные подгузники. Среди его очень личных сувениров - его собственный носовой хрящ, извлеченный во время операции".

Автобиография Ла Тойи была намного приятнее по отношению к ее брату как по тону, так и по содержанию, чем некоторые из ее более поздних высказываний, которые подогрели обвинения, выдвинутые другими. Было бы интересно узнать, мог ли кто-нибудь из этих ранних табелей успеваемости что-нибудь сказать о ее силе воображения или о ее способности отличать факты от вымысла. Цитата из подгузников неотразима, но информация Ла Тойи часто противоречива. Доверие - не ее сильная сторона, если оно у нее действительно есть.

Сразу после обвинений Джорди Чандлера и последовавшего за этим широко разрекламированного полицейского рейда на ранчо Майкла Неверленда Ла Тойя уклонилась от вероятной вины или невиновности своего брата. Некоторые из его друзей–детей были гораздо более благосклонны, в том числе два мальчика, каждый из которых сказал, что переспал с ним - странно выглядящий оборонительный гамбит, но достаточно логичный в странных обстоятельствах, которые Майклу нужно было объяснить. Как мы узнали в предыдущей главе, их звали Бретт Барнс и Уэйд Робсон. Что мы знаем о них и как они относились к Майклу?

Бретт Барнс из Мельбурна, Австралия, свидетельствовал на суде над Майклом в 2005 году, что в детстве он “бесчисленное количество” раз ложился в постель с Майклом без каких-либо сексуальных инцидентов; но он был крайне расплывчатым и забывчивым при перекрестном допросе о многих деталях всего времени, которое он провел со звездой. В его показаниях мы слышали, что он встретил Джексона после того, как его письмо от фанатов, когда ему было пять лет (его семья помогла с письмом), получило личный ответ. И мы знаем, что он ездил в Лондон десятилетним ребенком вместе с Майклом в 1992 году. Пара остановилась в отеле "Дорчестер" в Лондоне. Персонал сказал, что ночью их вызовут в номер Джексона, чтобы доставить еду, но они обнаружат, что там никого нет. Затем они услышали бы приглушенное хихиканье и визг за занавесками, и голос приказал бы им оставить еду и уйти. Ключевой бывший помощник Боб Джонс вспоминал в этом году в своей книге “Майкл Джексон: Человек за маской”, говоря, что в какой-то момент он предупредил своего босса, что пресса начинает задавать вопросы "обо всех этих маленьких белых мальчиках, которых вы держите рядом". Ответ звезды был пренебрежительным, но “в те дни Майкл действительно прилагал некоторые усилия, чтобы скрыть присутствие своих юных спутников”. Одним из таких компаньонов, когда Майкл гастролировал в Африке, был австралийский мальчик, рассказывает нам Джонс, дав ему псевдоним “Деймон Патрик”. Это могло быть только отсылкой к Бретту, когда он был в Опасном туре. Джонс писал, что во время тура это было “частью моей работы - держать ребенка подальше от внимания. Мы усадили его на сиденье подальше. Майкл вышел из машины, привлекая всеобщее внимание. Затем шофер отогнал машину на другую сторону самолета, выгрузив мальчика из поля зрения камер". Только позже стало ясно, что Бретт и Майкл были постоянными приятелями в туре в течение шести месяцев.

В более подробном отчете Дарвина Портера мы узнаем, что в африканской стране Габон британский журналист Питер Ходжес был свидетелем именно такого прибытия в аэропорт и позже написал об этом то, что Портер справедливо называет “провокационной копией”. Ходжес, как сообщается, написал:

Майкл Джексон часто выставляет напоказ свое прибытие в аэропорты с красивыми молодыми парнями. Не так в Африке. Поговаривали, что он хотел, чтобы его компаньон Бретт Барнс держался подальше от объективов плотоядных папарацци. Тем не менее, я видел, как ребенок вышел из самолета после того, как папарацци погнались за Майклом. В Лондоне Джексон выдал мальчика за “Бретта Джексона”, своего двоюродного брата… Он был харизматичным и великолепным парнем, достойным соперником Тадзио.

Напомним, что Тадзио был мальчиком из новеллы Томаса Манна "Смерть в Венеции", чья красота околдовала стареющего писателя, превратившегося в музыканта, которого сыграл Дирк Богард в киноверсии Висконти. Как и адвокат Джорди Чандлера Ларри Фельдман, Ходжес заслуживает поздравлений в эти опасные времена за свое смелое заявление о том, что мальчик может показаться ему физически привлекательным.

В августе 1993 года Пресса описывала Бретта как ближайшего компаньона Майкла: к этому времени роман с Джорди был полностью и по-настоящему разорван после работы Эвана Чандлера. К тому времени Бретт отправился на просмотр недвижимости с Майклом всего за несколько дней до того, как звезда покинула США для азиатской части Опасного тура. Они были сняты во время девяносто минутного осмотра особняка в Беверли-Хиллз, на который положил глаз Майкл. Эти двое много хихикали над личными шутками, и было слышно, как Майкл спросил Бретта, где им двоим следует хранить свои игрушки. И всего через несколько дней после того, как Майкл улетел в Бангкок на свой первый Опасный концерт, Бретт был в Неверленде во время полицейского рейда. Он, его мать и сестра могли управлять этим местом, когда хотели, согласно отчету, появившемуся несколько месяцев спустя в "Сегодня" и подтвержденному в суде свидетельству. Это было частью крупного двухдневного распространения самой усердной британской новостной газеты о Джексоне в то время, Тины Уивер, признанной репортером года в Британской прессе за ее многочисленные мировые эксклюзивы по этой истории. Ее источником по этому поводу была Сандра Сазерленд, частный детектив, чья закулисная работа приписывалась принуждению Джексона к внесудебному урегулированию по делу Чандлера, поскольку она якобы нашла новых свидетелей, чьи показания могли оказаться неудобными.

“Майкл - человек чрезвычайно умный”, - сказала она. “Он не тот беспомощный Питер Пэн, каким многие хотели бы его видеть”. (Возможно, эта дама была отличным частным детективом, но, очевидно, она ничего не знала о Питере Пэне, который совсем не беспомощен.) “Он организован, дисциплинирован и ведет свои собственные дела. Он окружает себя слабыми и уязвимыми – людьми без ресурсов, которые приходят, чтобы положиться на него. Они часто являются членами распавшихся семей. Они матери-одиночки, иностранки, борющиеся в чужой стране".

Сазерленд был прав: Джанет Арвизо, мать Гэвина, позже станет классическим случаем такого рода. Но уязвимость, если мы можем это так назвать, часто происходила главным образом из-за того, что мы были поражены звездой, а не экономически зависимы: семьи Барнс и Робсон прекрасно справлялись в Австралии: они не были нелегальными иммигрантами из какой-то страны Третьего мира, отчаянно пытающимися попасть в Америку. В любом случае, когда вы так богаты, как был Майкл, когда ваше богатство огромно за пределами воображения большинства из нас, практически невозможно найти друзей, любовников, кого-либо, с кем вы могли бы быть близки, кто потенциально не будет зависеть от ваших денег.

Однако есть исключения, и ввиду односторонних обвинений Сазерленда важно отметить те, которые касаются детей. Среди его юных друзей были Шон Леннон и Маколей Калкин. Ни Шона, сына Джона Леннона и Йоко Оно, ни звезду "Один дома“ Маколея, в свое время числившегося впереди Роберта Редфорда среди самых влиятельных фигур Голливуда, нельзя было назвать детьми из числа ”слабых и уязвимых". Никто бы не предположил, что у выжившего родителя Шона, Йоко Оно, нет собственного разума или воли, в то время как оба родителя Маколея были грозными персонажами, которым не составило бы труда держать Майкла на расстоянии от своего мальчика, если бы они сочли это необходимым. Действительно, есть свидетельства того, что его мать, Пэт Калкин, сделала именно это, когда детская звезда и поп-легенда оба выступали на концерте по случаю инаугурации президента Клинтона. Подробнее об этом в свое время. Таким образом, мнение о том, что Майкл охотился только на уязвимых, не выдерживает критики.

И если Бретт Барнс был более беззащитен, чем Маколей или Шон, он никогда не проявлял никаких признаков обиды на Джексона за то, что тот воспользовался ситуацией. Майкл был “от природы ласковым и заботливым, но никогда бы не сделал ничего, что могло бы навредить ребенку”, - сказал Бретт. Это было в августе 1993 года, когда он был близким другом Майкла в течение восемнадцати месяцев. Он сказал, что они спали вместе в одной постели, но “я был на одной стороне, а он - на другой, и это большая кровать”. Они целовались и обнимались, но “это было так же, как если бы ты поцеловал свою сестру или мать, или как если бы ты обнимал своего лучшего друга”. Майкл был “человеком, с которым можно было играть, человеком, которого можно было любить. Он как лучший друг, только большой”. Дюжину лет спустя, став взрослым, он все еще поддерживал бы своего друга, на этот раз со свидетельского места.

Другой австралийский мальчик, Уэйд Робсон, выступил, чтобы поддержать Майкла в аналогичных выражениях вскоре после того, как разразился шторм. Он тоже преданно поддержал бы своего друга в суде много лет спустя. В 1993 году Уэйд знал его уже пять лет, половину жизни десятилетнего ребенка. Он появился в черно-белом видео звезды. Он тоже сказал, что переспал с Майклом, но настаивал: “Мы оба были полностью одеты. Он носит пижаму, и я тоже. Он обнимает меня, но это по-дружески. Он никогда не прикасался ко мне ”таким" образом." Он продолжал: “Майкл очень, очень добрый человек, действительно милый. Конечно, я спал с ним десятки раз. Но кровать, которую мы делили, была огромной. Он спит на одной стороне, а я - на другой. В теле Майкла нет ни одной подлой косточки. Он бы никому не причинил вреда. Я никогда не видел Майкла голым".

Мать Уэйда в том же отчете Sun сказала: “Я уверена, что Майкл никогда не вмешивался в дела Уэйда. Они большие друзья, и я безоговорочно доверяю Майклу. Он очень невинный человек, такой болезненно застенчивый и наивный, что слишком смущен, чтобы позволить кому-либо увидеть его голым. Я не верю, что он жестоко обращается с детьми. Я бы никогда не позволил своим детям общаться с кем-то, кто опасен. Но Майкл безобиден. Он любит детей.”

В другой газете ее муж Деннис высказал аналогичную точку зрения несколькими днями ранее, даже сестра Уэйда, Шанталь (14 лет), присоединилась к хору, неожиданно сказав, что она тоже легла в постель с Майклом: “Я тоже спала в одной постели с Майклом. Но он и пальцем меня не тронул. Кровать очень большая, и вы не близко друг к другу. Это как два приятеля, спящие вместе”. Как Бретт и Уэйд, Шанталь повторяла свою историю, давая свидетельские показания в 2005 году.

Можем ли мы ей верить? Позже мы тщательно изучим ее выступление в суде, но сразу можно сказать, что трудно поверить не в то, что Майкл никогда и пальцем не трогал Шанталь, а в то, что он подпускал женщину – любого возраста – к своей постели. Это не совсем то, чем он был отмечен, даже в браке (как мы увидим). Чувствуется, что присутствие Шанталь в спальне было бы нежелательно. Возможно, он даже в панике бросился наутек и спрятался где-нибудь, как в тот раз в Белом доме. На этот раз он сказал бы: “Что ж, тебе придется убрать оттуда эту девушку, прежде чем я выйду”.

Комментарии СМИ в то время по-прежнему представляли интерес. Подробно освещенное в британской прессе, появление Уэйда на американском телевидении, чтобы рассказать о своих отношениях с Майклом, было прокомментировано в “Санди Таймс”: "Уэйд, который выглядит как типичная детская звезда в процессе становления или в процессе становления, с выбритыми волосами и проколотым левым ухом ... непринужденно говорил о том, что делил постель Майкла". Это показательно двумя способами. Во-первых, это укрепляет доверие к Уэйду как свидетелю: он был “расслаблен” для случая, который, как легко можно было ожидать, облагал невиностью ребенка, даже того, кто уже привык к освещению в средствах массовой информации. Было бы так, если бы его усиленно учили тому, что говорить и чего не говорить? Если бы он боялся вопроса, который мог бы раскрыть больше, чем он должен был? Во-вторых, и это имеет гораздо большее значение для тем, которые мы будем изучать, - это любопытное отношение, проявленное автором “Санди таймс” со ссылкой на детскую звезду "в процессе создания".

Любопытно, потому что автор говорит здесь о маленьком ребенке, который, возможно, подвергся сексуальному насилию со стороны взрослого мужчины – ребенка, который, согласно официальной догме, обязательно является невинной жертвой. Но, как и Кэрол Сарлер, с ее насмешкой над “старейшей профессией”, этот писатель потерял бдительность. Как будто он был так потрясен сговором ребенка с Майклом, так расстроен беспечным нежеланием мальчика быть травмированной жертвой, что его спровоцировали нанести ответный удар, обвинив ребенка. Вместо того, чтобы быть невинным, Уэйд теперь поспешно переделан как запятнанный грязными скрытыми мотивами: он “на взводе”, плохой мальчик. Любопытство кажется еще более любопытным, когда мы вспоминаем, что правила сексуальной игры должны быть на благо ребенка. Когда журналисты, так часто громко выступающие против “жестокого обращения” с детьми, сводятся к словесным оскорблениям предполагаемых жертв, мы должны задаться вопросом, кому должны принести пользу кампании по борьбе с жестоким обращением. Возможно, то, что защищается, не всегда является ребенком. Похоже, что замаскированная направленность упражнения на самом деле направлена на сохранение в сознании взрослых утешительного мифа о детской невинности.

Это может показаться серьезным обвинительным заключением, составленным на основе этих трех слов “на производстве”, но было еще много доказательств того, откуда это взялось. Что вызывает сомнение, так это то, хотим ли мы посадить на скамью подсудимых. Его беспечность или храбрость, позволившая запретной мысли выскользнуть в печать, вместо этого должны быть приняты с благодарностью. Это помогает нам всем думать о немыслимом, проскользнуть мимо скрытой полиции мыслей, которая формирует наши дебаты. У него тоже есть точка зрения: есть веские причины чувствовать себя неловко из-за детей-звезд “в процессе создания”, хотя насмешка была бы более справедливо направлена на их родителей, мир шоу-бизнеса и всех нас, кому нравится видеть выступления талантливых детей.

Многим из этих родителей возможность для их ребенка поработать с Майклом Джексоном показалась бы сбывшейся мечтой, открывающей неисчислимые возможности посыпать свою маленькую “звезду” звездной пылью великого ребенка-человека и для процветания всей семьи. Джой и Деннис Робсон были именно такими родителями. Их сын Уэйд привлек внимание Майкла всего в пять лет, когда выиграл конкурс талантов с участием фирменной лунной походки в перчатках. Уэйда пригласили присоединиться к Майклу на сцене.

Это было только начало. Сложились тесные отношения, и два года спустя, когда семья посетила Неверленд, Майкл “с радостью умолял позволить ему "владеть’ Уэйдом в течение года и оставить его в Калифорнии”, - по словам Боба Грэма, пишущего сегодня. Джой, как говорят, рассказал газете, что Майкл предложил тренировать Уэйда, присматривать за ним и развивать его талант. Джой отклонила предложение, потому что не хотела расставаться с Уэйдом так надолго, но Майкл был так расстроен, когда они вернулись в Брисбен, что целый год бомбардировал Джой телефонными звонками. В конце концов она согласилась переехать с Уэйдом в Калифорнию. История вышла немного по-другому, когда Джой давала показания от имени звезды пятнадцать лет спустя: больше не должно было быть упоминаний о том, что Майкл “владеет” Уэйдом или “бомбардирует” Джой звонками: это было скорее вопросом пораженной сцены мамы, стремящейся продвинуть карьеру своего сына вперед и рада, что он нашел могущественного покровителя.

Вернемся к отчету Боба Грэма. Это прозвучало как разорвавшаяся бомба в виде предложения. Как и автор “Санди Таймс”, его внезапно поймали на том, что он сказал нечто невыразимое, признав недопустимое: "Теперь, впервые, Джой признает, что Джексон и ее сын были влюблены". Извините, что это было еще раз? Он сказал “влюблен”? Друг в друга? Уэйд был “влюблен” в Майкла так же, как Майкл в Уэйда? Это было признание репортера, а не только Джой. Он мог бы написать Джой “утверждает” или “верит”, что они были влюблены. Но нет, очевидно, он слышал все, что хотела сказать Джой, и принял ее понимание этого вопроса на свой счет. Помните, этот репортаж был о мужчине, обвиняемом в растлении другого ребенка. Когда мы читаем такие истории в нашей местной газете, мы обычно слышим о сексуальном “нападении” или “нападении” предполагаемого преступника на ребенка, что явно подразумевает насильственный, хищнический акт, когда это вполне могло быть близостью с ребенком или “несовершеннолетним“ подростком, который был очень добровольным и активным участником. Истории неизменно и справедливо описывают насилие, травмы или угрожающее поведение в тех ужасных случаях, когда это имело место, но как часто мы читаем рассказы, в которых взрослый описывается как “влюбленный” в свою “жертву” или ребенок, “влюбленный” в “нападавшего”? Является ли исчезающая редкость таких сообщений причиной того, что подобных случаев никогда не возникает? Был ли Майкл Джексон уникален тем, что был единственным предполагаемым растлителем малолетних, который не был жестоким нападавшим? Или это просто его высокий статус повлиял на освещение событий? Возможно, дело было просто в том, что наличие миллионов поклонников и большего количества юристов, чем вы могли бы потрясти перчаткой с блестками, означало, что было труднее небрежно испортить репутацию суперзвезды обычными вводящими в заблуждение описаниями, столь типичными в обычных случаях?

Грэм поспешил продолжить рассказ Джой, очевидно, не осознавая чудовищности своего собственного проступка:

“Я знаю, что Уэйд боготворил Майкла, а Майкл был одержим Уэйдом. Да, они были странным образом влюблены”, - сказал 41-летний мужчина с волосами цвета воронова крыла. Она сказала, что во время отчаянных звонков звезды ей и ее сыну: “Майкл сказал мне, что Уэйд назвал его папой. Майкл думал, что Уэйд отдаляется от своего собственного отца и заменяет его Майклом”.

В другое время он был больше похож на мать для маленького мальчика. Джой объяснила: “Были времена, когда Уэйд мочился в постель, а Майкл вставал, убирал все это и постилал свежие простыни – то, что обычно делают только матери”. Она вспомнила один случай, когда Уэйд заболел, когда они с Джексоном ходили по магазинам. “Майкл сразу же взял его, вышел из магазина и стал баюкать, его, как мать”.

Джой рассказала о том, что Уэйд был “мальчиком года” для Джексона. “Хорошо известно, что Майкл, похоже, каждый год одержим новым мальчиком. В этом нет ничего необычного. Уэйд был навязчивой идеей 1990 года, Маколей Калкин был в 1991 году, другой австралийский мальчик Бретт Барнс был навязчивой идеей 1992 года, а в 1993 году это был Джорди Чандлер”.

Джой продолжала подтверждать Грэму, что Майкл и Уэйд спали вместе. “Но это было не так, как думают обычные люди, когда слышат, что молодой парень и 35-летний мужчина делили одну кровать", - сказала Джой, у которой также есть двое других детей. "У Майкла никогда не было детства, и когда эти маленькие мальчики с ним, он сам становится маленьким мальчиком и имеет детство, которого у него никогда не было. Когда он спит с мальчиками, когда он обнимает и целует их, это не сексуально, это естественно”."

Это было утверждение, которое могло бы привести Барта Коско, апостола “нечеткой логики”, в экстаз концептуального исследования и пере формулировки. Когда объятия и поцелуи являются сексуальными, а когда не сексуальными? Мы притворяемся ради соблюдения общественных приличий, что различие четкое, но так ли это? Когда яблоко перестает быть яблоком? После того, как ты откусишь от него один кусочек, или два, или десять? Является ли сердцевина яблока все еще яблоком? Коско утверждал, что для того, чтобы реализовать свой наибольший потенциал, компьютерному миру пришлось бы отказаться от своего стиля логики “да / нет”, "включено / выключено", "это / или то" в пользу "нечеткого" мышления, которое признает, что реальный мир состоит в основном из серых областей, а не четких черно-белых категорий. Здравый смысл всегда говорил нам, что это так, но мы склонны убегать от правды, когда ситуация становится трудной. Мы предпочитаем простые, четкие факты, из которых мы можем вывести простые четкие правила для жизни: мы позаботились о том, чтобы Бог дал нам Десять Заповедей, а не десять "если", "но" и "может быть". Тем не менее, на самом деле ничто так беспорядочно не поддается помещению в аккуратно помеченные коробки отдельных категорий, как наша сексуальная и любовная жизнь.

К счастью для Джой, она смогла по своему разумению пометить чувства Майкла к Уэйду в поле с пометкой “не сексуальные”, потому что у нее была вспомогательная часть мифологии Джексона, за которую можно было зацепиться: миф о том, что Майкл пытался пережить своё детство, которого у него никогда не было. Это мощный, интересный миф, корни которого уходят глубоко в прошлое Майкла. Это может быть даже полностью правдой, а не мифологией, но тот факт, что взрослый проявляет особенно сильный интерес к детству, не означает, что у него особенно слабый интерес к сексу. Такой вывод не вытекал бы ни из какого стиля логики. Если аргумент основан на представлении о том, что Майкл был асексуален “как ребенок”, это действительно не годится. У детей есть сексуальные чувства. Они не являются “невинными” в этом смысле. В любом случае, как бы сильно Майкл ни хотел жить жизнью ребенка, его гормоны были гормонами взрослого: возможно, он пропустил детство, но не половое созревание.

По словам Грэма, дружба Джой с Майклом помогла вбить клин между ней и ее мужем. Разногласия возникли из-за того, что Майкл невзлюбил Денниса, думая, что тот готов на все, что только сможет получить. В то время как Джой уехала жить в Калифорнию с Уэйдом, Деннис остался в Брисбене. На том скудном основании, что Майкл помог получить разрешение на работу в США для Джой Робсон, частный детектив Сандра Сазерленд назвала ее вместе с матерью Бретта уязвимой женщиной, которая стала зависимой от него.

И все же, возможно, она была права. Вскоре после сообщения Сазерленда сегодняшняя Тина Уивер раскрыла подробности показаний, содержащихся в заявлении на восьми страницах, которое затем должно было быть подано в Верховный суд Лос-Анджелеса. В этих показаниях охранника Чарли Майклса утверждалось, что Майкл сексуально надругался над Уэйдом и что его мать держалась от него подальше в то время при неприятных обстоятельствах. Заявление было сделано адвокатам, действующим от имени пяти охранников, которые подали в суд на Майкла за несправедливое увольнение. Охранник сказал: 

Это был День матери. Уэйд и его мать Джой были гостями на ранчо. Джой отвели комнату в одном из внешних гостевых домов, в то время как Уэйд остался в главном доме с Майклом. Миссис Робсон хотела остаться в доме со своим сыном, но ей сказали, что для нее нет подходящей комнаты. Я работала утром в День матери, и мне сказали взять Джой Робсон на “пробежку по ранчо”, чтобы посмотреть на всех животных в поместье. Я посадил ее в свой грузовик и отвез. Она плакала. Она не видела своего сына весь день и казалась очень нервной и обеспокоенной.

Чарли Майклс числилась свидетелем на суде над Майклом, но в конце концов так и не была вызвана для дачи показаний. Однако Джой спросили об инциденте в День матери во время перекрестного допроса по ее собственным показаниям. Она подтвердила эту историю в общих чертах, а затем прокурор Том Снеддон объяснил ей, что она сказала охраннику, что Уэйд предпочел бы быть с Майклом, а не с ней, и она была расстроена этим. Джой сначала отрицала это, но затем приняла это, когда Снеддон предъявил ей ранее сделанные ею показания, в которых она свидетельствовала на этот счет. Это выставило дело в совершенно ином свете: вместо того, чтобы Майкл был злодеем в пьесе, держа ребенка подальше от матери, основное внимание здесь уделялось собственным предпочтениям Уэйда.

День матери. Майкл подробно рассказал о своей любви к собственной матери в своей автобиографической книге "Лунная походка". “Одна вещь, которую я знаю о детях, - писал он, - это то, что если они не получат необходимую им любовь от своих родителей, они получат ее от кого-то другого и будут цепляться за этого человека, бабушку или дедушку, кого угодно. Нам никогда не приходилось искать кого-то еще, когда рядом была моя мама. Уроки, которые она нам преподала, были бесценны. Доброта, любовь и уважение к другим людям возглавляли ее список. Не причиняй людям вреда...”

Неужели Майкл забыл эти уроки в этот День матери? Неужели он бездушно проигнорировал возможность – мы могли бы подумать, что почти наверняка – что мама Уэйда будет стремиться увидеть своего мальчика в этот день из всех дней? Неужели Майкл позвонил своей собственной матери и послал ей цветы, игнорируя чувства Джой? Исполнял ли он бессознательно свое собственное пророчество: не позволяя Джой выразить свою любовь к сыну в тот день, он был уверен, что Уэйд будет искать привязанности в другом месте... от самого себя?

Возможно, но есть совершенно другой взгляд на эту историю, под таким незнакомым и странным углом зрения, что вряд ли это придет в голову кому-либо, кто рассматривает наши традиционные социальные порядки с точки зрения мейнстрима, будь то родители или люди молодого поколения, которые стремятся быть родителями.

Этот другой взгляд - глазами тех, кто не является родителями, или, скорее, глазами тех, кто чувствует, что им никогда не суждено стать мамой или папой. Среди них миллионы людей, которые хотели бы иметь собственных детей, но верят (не всегда правильно), что они упустят это, возможно, потому, что они геи или бесплодны, или по какой-либо причине просто не могут поверить, что они привлекут партнера. То, что эти люди видят таким образом, который часто является источником боли и тоски, - это общество, в котором родительское право является привилегированным. По причинам, которые столь же глубоки, как наша животная природа, и настолько сильно, насколько наша культура может подчеркнуть и усилить – то есть с сокрушительной, подавляющей мощью – родитель-ребенок находится в центре внимания всех наших социальных механизмов и мышления, всех наших ритуалов и драм. Ничто другое не имеет и вполовину такого значения. Для многих, особенно женщин, но ни в коем случае не только для них, рождение детей - это действительно то, в чем смысл жизни. Даже среди наиболее ориентированных на карьеру “отличников” нет недостатка в мужчинах и женщинах, которые считают своих детей величайшим достижением в своей жизни - действительно замечательным, когда размножение, так сказать, чертовски просто.

Те, у кого нет детей и даже нет надежды завести их, слишком остро чувствуют, каково это - быть исключенным из этой великой вселенной человеческого смысла. Они чувствуют себя чужаками для общества и даже для человечества, стоящими на холоде, обреченными вечно испытывать тепло и удовлетворение семейной жизни в лучшем случае через украденные моменты с чужими детьми, если вообще когда-либо. Возможно, они редко приближаются к реальному, чем когда видят идеализированные семьи в телевизионных рекламных роликах: их боль будет сильнее, потому что они не могут видеть, что у настоящего родительства тоже часто бывают свои муки и разочарования.

Тот факт, что их представление о том, чего им не хватает, может быть нереалистичным, не имеет значения ни здесь, ни там. В данный момент нас волнуют их чувства, их боль оттого, что они остались в стороне, на обочине жизни.

Прежде чем найти свой собственный крайне невероятный путь к родительству, который будет в центре внимания главы Тринадцатой, это была собственная мрачная перспектива Майкла. По-своему он покорил мир победами, которые посрамили Александра или Наполеона: он завоевал миллионы поклонников без кровопролития. Знакомое миллиарду или более людей, его лицо на пике его успеха было самым узнаваемым на планете, возможно, даже самым известным в истории человечества. Тогда он сказал, что однажды захочет иметь собственных детей в то время, когда мог бы выбрать из миллиона потенциальных подружек. И все же.. и все же в этом вопросе, который был для него отчаянно важен, он оставался никем на протяжении десятилетий взрослой жизни. У него не было собственного ребенка.

Несмотря на все свое богатство и власть, он принадлежал к числу несчастных, которым приходилось довольствоваться украденными мгновениями у других людей. Но в его неподражаемом стиле кража была крупной кражей. Никакой мелкой тактики воровства для Майкла. Его украденные “мгновения” могли растянуться на месяцы, а возможно, и на годы. Но за все эти моменты приходилось бороться в условиях сильной подозрительности. Каждое движение одинокого мужчины по отношению к детям плывет против мощной волны условностей. Мы привыкли думать о Майкле как о богатом и могущественном, но когда мы думаем о всепроникающей силе социальных сил, с которыми он всегда сталкивался, становится ясно, что ему было далеко не легко поступать по-своему, когда дело касалось детей, ему требовалась вся его хитрость, все его ресурсы, чтобы получить привилегированный доступ к ним. Даже тогда он обнаружил, что не может вечно побеждать систему.

Для бездетных любителей детей не существует Дня матери. В магазинах открыток вы не найдете отдельного раздела с поздравительными открытками для детей, которые можно отправить своему “особенному” взрослому другу. Только представьте, если бы они были. Как бы это могло называться? Называя вещи своими именами, можно было бы устроить День педофила или (что почти одно и то же) День более чем Тридцатилетнего Учителя / Молодежного лидера / Руководителя Церковного хора / Тренера по футболу среди юниоров. Или немного более респектабельно мог бы быть День Бесплодной пары. Но можем ли мы представить себе культурную революцию, которую это повлечет за собой, огромный сдвиг в том, как наши привязанности и привязанности являются социально привилегированными и санкционированными?

Ты видишь это? Джеймс, 42-летний хормейстер-холостяк, последние два года живет с десятилетним Оливером, своим нынешним “особенным” другом. Родители Олли обычно приходят на чай по воскресеньям, при условии, что у них с Джимом не запланировано ничего более интересного, что они часто делают. Родители стараются не показывать своего разочарования, когда это происходит: им чертовски больно внутри, но они знают, что должны скрывать свои чувства, чтобы это не расстроило Джима. В конце концов, он босс, и если они попытают счастья, Джим может вообще не разрешить никаких визитов. Он неплохой парень, рассуждают они. Но, как и любому любителю детей, ему трудно понять, что родители так же, как и он, любят своих детей. Еще одна вещь, которую они считают действительно трудной для родителей, - это то, что все, что они могут делать во время этих визитов, - это вежливо сидеть и разговаривать с Джимом, пока Олли играет в какую-то компьютерную игру. Они редко находят возможность побыть со своим сыном физически, по тискаться или поиграть в борьбу. Дело не в том, что Джим не позволил бы этого, просто, ну, они чувствуют себя немного неловко, как будто вторгаются на его эмоциональную территорию.

И, конечно, в День педофила им и в голову не придет попытаться организовать визит. Это было бы неподходящее время для таких аутсайдеров, как они сами, чтобы вмешиваться. Они вспомнили, как однажды читали в "Ньюс оф Уорлд", или это была та американская газета "Нэшнл Инкуайрер", о паре, которая похитила своего ребенка у его взрослого любовника в День педофила на целый день, оставив парня расстроенным и злым. Бедняга был доведен до слез. Иисус на небесах, думали они, какие бессердечные ублюдки! Как они могли так поступить!

Для любого, кто интересуется гуманными ценностями, такой дивный новый мир был бы кошмаром, ужасающим видением несправедливости, которой следует искренне противостоять. И все же это не просто кошмар, воображаемая антиутопия. В форме зеркального отражения такой мир - это именно тот, который мы имеем сейчас, в котором чувствительные, любящие детей люди, такие как Майкл Джексон, хотя и с гораздо меньшими деньгами и властью, чем у него, регулярно и жестоко разлучаются со своими близкими с полным пренебрежением к их чувствам. Вам справедливо возразят, что на самом деле важны чувства и будущее ребенка, но на практике это может быть не на первом месте в повестке дня в нашем обществе. Субъективно мы высоко ценим детей, но убедительно доказано, что наши средства расходятся с нашими целями, когда речь заходит об объективном стремлении сделать для них все возможное, особенно в том, что касается их сексуального и эмоционального развития. По этой общей теме я настоятельно рекомендую книгу Джудит Левин "Вредно для несовершеннолетних: Опасности защиты детей от секса".

На данный момент давайте вернемся к отношениям Майкла с Уэйдом Робсоном и обвинениям, выдвинутым Чарли Майклзом. Когда он высадила мать Уэйда Джой после “забега по ранчо”, ей позвонили, чтобы она принесла еду для Майкла и Уэйда в частный кинотеатр в Неверленде. Рядом с ним находится студия с зеркальной стеной. Майклс утверждал: “Войдя в закусочную, я направился в танцевальную студию. Я видел в зеркале Майкла Джексона, накинутого на спину Уэйда Робсона, полностью обхватив руками переднюю часть и промежность маленького мальчика, держа его за руку и гениталии и двигая ими вверх и вниз, двигаясь в ритме музыки, которая играла, крича "Whea!" неоднократно каждый раз, когда он поднимал гениталии мальчика. Я был ошеломлен и потрясен и ретировался. Я не знал, что делать или что сказать.”

Сегодня знал, что сказать. Они назвали это “убийственными новыми показаниями”. И если присяжные решат поверить в эту историю, они вполне могут посчитать, что этот акт приравнивается к “сексуальному насилию” и другим тяжким преступлениям по законам Калифорнии. Нам не нужно так спешить с суждениями, не в последнюю очередь потому, что показания Майклза не были использованы в 2005 году, когда это легко могло бы быть. Однако обвинение спросило бы Уэйда о предполагаемом “сексуальном танце”, предполагая, что Майкл хватал промежность Уэйда так же, как он хватал свою собственную в своих шоу. По-видимому, подразумевалось, что он использовал предлог, чтобы научить Уэйда своим танцевальным упражнениям, чтобы приставать к нему.

Нам не сказали, как этот инцидент мог произойти в присутствии Майклза, которого по ее собственной вине действительно вызвали в комнату – он никого не застал врасплох - без какого–либо явного смущения или смущения от имени Джексона. Может быть, Майкл просто не видел в этом ничего порочного или постыдного? Нам также не сказали, как Уэйд реагировал во время этого “сексуального танца”, как его окрестили сегодня. Почему нет? Если бы он был в явном затруднении, разве не вероятно, что нам бы сообщили? Значит, мальчик смеялся, наслаждался собой? Это кажется гораздо более вероятным сценарием. Иначе с чего бы Майклу так кричать “Уа!”? Разве это не просто жизнерадостное, дерзкое выражение, которое использует любой любящий родитель, когда качает своего малыша, или которое сами дети разражаются, когда веселятся на горке или качелях?

Что касается “сексуального” элемента, возможно, нам нужно напоминание из более крепких времен о том, что атмосфера, окружающая такую игру, не всегда была истеричной. Младенчество французского короля Людовика XIII является восхитительным примером. Жан Эро, придворный врач, вел дневник, из которого следует, что такая забава считалась подходящей для будущего короля: “Он громко смеялся, когда его няня поглаживала его член пальцами”, - сообщает Эро, который он продолжает описывать как трюк, который ребенок вскоре скопировал. В возрасте одного года и в приподнятом настроении “Он заставил всех поцеловать его член”, забавляя их всех. Позже он развлекся, увидев первые эрекции наследника престола: “Проснувшись в восемь часов, он позвонил мадемуазель Бетузей и сказал ей: ”Зезай, мой член похож на подъемный мост; посмотрите, как он поднимается и опускается". И он поднимал и опускал его".

Гораздо более серьезное обвинение против Майкла заключается не в том, что он наслаждался интимными, эмоциональными контактами с детьми, а в том, что с каждым ребенком всегда наступал момент, когда он прекращал это делать. По логике вещей, можно было бы подумать, что это идет ему на пользу: если вы делаете что-то не так, лучшее, что вы можете сделать, - это немедленно прекратить это. Но его критики, похоже, хотят иметь дело с обоими путями: он был неправ, когда начал, и неправ, когда остановился. Его обвинили не только в том, что он общался с подростками, но и в том, что он “бросил” их, оставив каждого по очереди расстроенным и эмоционально травмированным после того, как его заставили поверить, что только они были единственным особенным человеком в его жизни.

Это важное обвинение, поэтому нам лучше прояснить его. Прежде всего, мы должны четко понимать, что такое обвинение никогда не может быть выдвинуто против “растлителя малолетних” в обычном значении этого термина. “Растлитель малолетних” в судебных отчетах, тот, кто “нападает” на свою жертву и “нападает” на нее, воспринимается (хотя часто совершенно ошибочно) как взрослый, который навязывает сексуальный инцидент ребенку, не желающему этого, ребенку, который напуган или испытывает отвращение к происходящему. Было бы совершенно бессмысленно критиковать такого преступника за то, что в будущем он оставит своих жертв в покое. Никто не обвинил бы его в том, что он “бросил” их.

Если, таким образом, мы услышим эту критику в адрес “отбрасывания”, мы можем быть уверены в одном: указатели отказались от своей первой линии обвинения. Они бросили полотенце. Они знают, что просто не получится притвориться, что к ребенку “приставали” или “нападали” против его воли. В этих случаях факты делают очевидным, что ребенок стал восхищаться, боготворить и, да, даже любить рассматриваемого взрослого. Это выводит нас на более знакомую территорию. Не все считают себя экспертом по сексуальному насилию над детьми, даже в наши времена, когда так называемые “эксперты” стоят десять центов в эфире и в колонках мнений, но все мы чувствуем, что любовь - это открытая книга - конечно, безумно запутанная, но также и волшебная, с тысячью историй, которые мы знаем наизусть, по очень веской причине, что ее язык - язык нашего сердца. Его страницы - это сама суть нашей жизни, его слова - наши песни, наши стихи, наши чувства, музыка нашей души.

Мы чувствуем, что любовь сильна, неудержима и даже безжалостна. “Любовь найдет способ”, - говорим мы, или “Любовь не знает законов”. Когда мы думаем о том, чтобы подставить сопернику локоть, любовь позволяет нам обходить не только человеческие законы, но и более высокие этические соображения: “В любви и на войне все честно”, - утверждаем мы, апеллируя к традиции, более прочной, чем наша беспокойная совесть. Однако у нас так много фольклора в подобном духе не потому, что чувства, которые он выражает, содержат очевидную истину, а скорее потому, что он говорит о том, что мы чувствуем и во что мы хотим верить. Любовь найдет способ? Попробуй сказать это Ромео и Джульетте! Любовь не знает законов? В сотне стран геи-ромео и джулианцы могли бы исправить нас. Все справедливо в любви и на войне? Спросите слабака с семью камнями, которому только что швырнули песок в лицо.

Когда фишки на кону, все, кроме самых донкихотских романтиков и самых эгоистичных, “красных в зубах и когтях”, выживальщики вынуждены признать, что любовь связана с жесткой сетью социальных ограничений и правил – правил, основанных на морали и экономике. Пример последнего становится очевидным, когда мы смотрим, скажем, на браки по договоренности в индийском стиле, которые когда-то презирались на Западе, но теперь все чаще находят своих поклонников. Но есть только одно правило, одно моральное правило, которое должно нас здесь касаться: правило верности. Мы можем втайне восхищаться и завидовать свободному духу Дон Жуанов среди нас, бессердечных типов типа “Люби их и оставь”, но мы этого не одобряем. В нашей культуре ярко представлены такие фигуры, получающие свое воплощение, возможно, наиболее незабываемо с сошествием дона в ад в "Дон Жуане" Моцарта.

Людям во многих культурах может показаться, что браки по договоренности являются разумным и действительно единственным способом упорядоченного обеспечения благоприятного будущего для семьи. На Западе, как уже отмечалось, есть признаки перемен, но мы все еще в целом склоняемся к “романтическому” индивидуализму. Точно так же наши моральные заповеди в отношении верности, столь очевидно мудрые для нас, могут быть не столь общепринятыми, как мы предполагаем. Мы привыкли думать об отношениях мужчин с женщинами, и у нас есть обширная культура, на которую можно опираться, решая, что работает, а что нет, что хорошо, а что нет. В отличие от древних греков, у нас нет традиции размышлять о сексуальных отношениях между мужчинами и мальчиками, хотя за последние полвека или около того такие разные писатели, как Джей Зи Эглинтон (Уолтер Брин), Кеннет Довер, Мишель Фуко, Томас Хаббард и Уильям Перси, многое сделали для изучения и пересмотра этого явления и того, что из него сделали греки.

Не то чтобы культурный релятивизм должен быть поставлен на службу, чтобы оправдать бездушное безразличие мужчины к чувствам мальчика, который полюбил его. Это было бы чудовищно. Однако, по-видимому, требуется некоторая информация о том, как на самом деле работает его дружба, если у нас есть хоть какая-то надежда понять Майкла Джексона и его отношения с детьми. Модель двух влюбленных вводит в заблуждение в некоторых важных отношениях. Давайте тогда возьмем другую модель, которая предполагает отношения между взрослыми и детьми: родительскую любовь. Если у родителей единственного ребенка есть еще один ребенок, старший ребенок вполне может ревновать, зная, что он больше не единственный, кого любят его родители; он может даже почувствовать, что вся любовь перешла к молодому узурпатору. Хорошие мама и папа будут очень внимательно относиться к проблеме, но невозможно избежать того факта, что они не могут быть на сто процентов “верными”, отдавая всю свою любовь и внимание своей “первой любви”, и если бы они попытались это сделать, это было бы несправедливо по отношению к новорожденному.

Мы не слишком мучаемся по этому поводу. Мы говорим, что это “просто жизнь”, которую братья и сестры должны делить со своими родителями. В этом нет ничего плохого, отнюдь: дети с братьями и сестрами обучают друг друга социальным отношениям, в то время как только дети упускают это раннее обучение. Для детей важно, чтобы их любили и лелеяли, но с годами им также необходимо расти в направлении независимости, что подразумевает постепенное отлучение от любящей защиты родителей. Эти отношения совершенно не похожи на отношения влюбленных, которые, по крайней мере, в идеальной картине, счастливо стареют вместе как пара Дарби и Джоан.

Мы слышали, как Джой Робсон перечисляла “мальчиков года” Майкла. Что мы должны сделать с этой экстраординарной информацией? Должны ли мы видеть его педофильским Дон Жуаном, с Радостью, его невероятным помощником, зачитывающим список своих завоеваний, предвещающим длинный след невыполненных обещаний и разбитых сердец маленьких мальчиков? Это безумная идея, и она имеет какое-то значение только потому, что мы привыкли думать о сексуальной любви с точки зрения ожиданий исключительных отношений, будь то в браке или нет. Связь таких отношений с воспроизводством и его бременем усиливает важность долгосрочных обязательств, значение, полностью отсутствующее в отношениях между мужчиной и мальчиком, где воспроизводство не рассматривалось как проблема даже самым склонным к горшку и паникующим социальным работником. Следуя альтернативной модели, родительской, мы можем видеть, что отношения не обязательно должны быть исключительными, чтобы быть по-настоящему любящими. Точно так же мы ожидаем, что учитель будет заботиться обо всех детях в классе; мы не видим вины в том, что они “беспорядочно” распределяют свое внимание по классу.

Модели, построенные на основе множества взаимосвязей, могут быть полезными для понимания сути дела, но ни одна из них не подходит один к одному. Пришло время более внимательно присмотреться к тому, как фактор верности проявил себя как предмет беспокойства родителей и детей в жизни Майкла. Джой Робсон явно считает, что сам Майкл счел это деликатной темой, заявив, что он мало говорил о мальчиках, которые “просто друзья”: “Он никогда много о них не говорит, а другие главные мальчики не знают о них на случай, если они начнут ревновать друг к другу”.

Если это заставляет Майкла звучать как моряка с девушкой в каждом порту, нам не следует слишком беспокоиться о том, что он “изменяет” какой-либо из своих “девушек”. Начнем с того, что они не девушки, то есть не молодые женщины, надеющиеся выйти за него замуж. Любой из молодых парней Майкла, возможно, был бы польщен и взволнован тем, что монополизировал его время и внимание на несколько месяцев или даже на год или два, но ни один мальчик, приближающийся к подростковому возрасту в западном мире – или фактически в любой современной культуре – не будет страдать от заблуждения, что его готовят к какому-то однополому браку. Эта мысль вряд ли пришла бы в голову даже тем немногим мальчикам, которым суждено стать геями, а остальные с воплями бросились бы бежать от этой идеи. Возможно, они хотели быть большими друзьями с Майклом, а также разделять сексуальные и эмоциональные чувства, но это не значит, что они хотели или ожидали, что это будет навсегда. Если Майкл избегал разговоров об Уэйде, когда он был с Бреттом, когда он был с Джорди, когда он был с Маколеем, это было скорее вопросом дипломатии и хороших манер, чем маскировки любой неверности его “постоянному” или его “предназначенному”.

Джой Робсон довольно хорошо выразилась, когда давала показания в 2005 году. Он признал, что Уэйд однажды расстроился, когда услышал, что Майкл собирается провести ночь с Джорди Чендлером, а не с ним самим, но он объяснил, что в этом нет ничего особенного, ничего травмирующего. Он сказала, что среди детей обязательно возникнет зависть к тому, кто будет рядом с Майклом. Он описала это как обычную семью, у которой есть любимый дядя, с которым все дети хотели быть. Быть рядом с одним из них в определенное время не означало отвергать других. Он добавила, что Майкл называл многих детей своими “двоюродными братьями”, предоставляя им всем безопасное место в своей эмоциональной “семье” и таким образом избегая травмирующей ревности.

Вопрос о нелояльности может возникнуть только тогда, когда есть ожидание исключительных отношений один на один. Обычно это понимание возникает, когда мальчик встречает девочку в нашей культуре, с ее привычкой встречаться, постоянно встречаться и жить вместе, либо в неформальном партнерстве, либо в браках, санкционированных церковью или государством. Ни в коем случае не все культуры настаивают на исключительности “один к одному”: например, в исламском мире есть полигамные браки, а на Западе есть те, кто выбирает "открытые" браки, когда партнеры делят дом, но каждый дает другому свободу заниматься сексом в другом месте. Однако такие договоренности могут показаться довольно экзотическими и исключительными. Нормой в господствующей культуре является то, что когда два человека противоположного пола вступают в любовные отношения, они явно ожидают, что это будет один на один. Ни одному из них не нужно говорить об этом прямо. Правила игры известны.

Сравните это с миром мальчиков и мальчиков взрослого мужчины-гея, и мы увидим другую картину. Многие партнерские отношения один на один процветают, но есть также все признаки гораздо более случайного секса и большей текучести и разнообразия связей и контактов. Некоторые мужчины-геи испытывают сильную эмоциональную потребность в длительных отношениях один на один, но они не могут ожидать, что какая-либо конкретная связь будет сформирована с учетом заложенной в нее такой цели. Такое стремление должно быть открыто выражено другому мужчине. Если это не прописано или не подразумевается посредством тонких коммуникаций, которые делает возможной близость, то партнер не обязан автоматически быть “верным”.

Ситуация Майкла отличалась от любой из вышеперечисленных. Это не было знакомством мальчика с девочкой или даже мальчика с мальчиком в смысле взрослого мужчины-гея. В его социальном мире не было традиционных правил, по которым можно было бы действовать. Большинство людей, погруженных в мир гетеросексуальной романтики, руководствуются мудростью учителей, священников и врачей, знаниями романов и популярных песен, а также образцами для подражания, взятыми из огромного числа источников, от семьи и соседей до телевидения и Голливуда. У Майкла никогда не было ничего подобного, поскольку он вырос в удивительно одинокого подростка и часто еще более изолированного взрослого. Как и любовь между геями до недавних лет, его любовь культурно невидима. Большую часть своей жизни он прожил в вакууме, лишенный какой-либо социальной поддержки, мудрого совета или понимания, которые напрямую отражали бы его чувства и то, как он должен был относиться к своим маленьким друзьям. Поэтому ему пришлось выработать свои собственные правила, и по проблеме ревности и верности мы уже начали видеть в словах Джой Робсон некоторые свидетельства того, как он это понял.

Нам говорят, что когда он был с каким-то конкретным мальчиком, он преуменьшал других; это были хорошие манеры, а не неверность. Эта интерпретация находит сильную поддержку в рассказе Джорди Чандлера, когда он говорит, что Майкл рассказал ему о других мальчиках, которые мастурбировали перед ним, пытаясь заставить его сделать то же самое. Мужчине, пытающемуся создать у своей девушки впечатление, что она единственная настоящая любовь в его жизни, было бы неразумно говорить ей что-то вроде “Давай, дай мне полизать твой клитор, как это делают все мои другие подруги”! Возможно, мы хотели бы отчитать Майкла за такое поведение – возможно, его манеры изменились, – но мы, конечно, не можем обвинить его в недобросовестности: Джорди явно не обманывался. Эта история свидетельствует о том, что он знал, что в жизни Майкла было или было много других маленьких мальчиков, и по логике, которая, несомненно, была ему не чужда, он мог бы предвидеть, что их может быть еще много. Он, должно быть, также хорошо понимал, что ключевое слово - "молодой", а молодость - это скоропортящийся товар, в том числе и его собственный. Его контакту с Майклом было суждено закончиться внезапно, травмирующе и против его воли. Но это также противоречило желаниям Майкла: в печали финала нельзя винить его, за исключением того, что от зрелого взрослого можно было ожидать, что он будет знать, что на отношения будет оказываться социальное давление, что сделает возможным, что все закончится слезами.

Мы говорим это, однако, оглядываясь назад на 20 лет, и должны иметь в виду, что было много других отношений, которые закончились гораздо более счастливо. Еще в 1994 году я заметил: “Уэйд Робсон, похоже, еще не достиг точки расстования. Он может оставаться рядом с Майклом еще год или два. Его мать, правильно это или неправильно, все еще питает к нему амбиции в музыкальной индустрии, и, используя помощь и контакты Майкла, он был на грани выпуска рэп-альбома к концу 1993 года”.

Сейчас, когда я пишу, мы можем видеть, что Майкл остался верен Уэйду, а Уэйд - ему дюжину лет спустя. К этому времени физическая близость Уэйда к Майклу уже давно сошла на нет естественным путем. Он начал интересоваться девушками. Его невеста присутствовала на суде вместе с ним, когда, как уже упоминалось, он давал показания в поддержку Майкла. Собственная карьера Уэйда в индустрии развлечений процветала; теперь он сам по себе был звездой. Майкл не бросил его, и у него не было причин сожалеть о том, что он был близок с ним в детстве. Семья Барнс тоже по-прежнему с огромным энтузиазмом относилась к Майклу в 2005 году, как и Кассиос. Другие близкие друзья также поддерживали его с тех пор, как он достиг совершеннолетия, в том числе Эммануэль Льюис, Кори Фельдман, Джонатан Спенс и Маколей Калкин. Все это является наглядным свидетельством того факта, что только бедствие общественного неодобрения иногда жестоко обрывает отношения между мужчиной и мальчиком, а не что-то присущее самим отношениям. 

ГЛАВА 5

Мальчики останутся Мальчиками – Но ненадолго

Средства массовой информации быстро отреагировали на насмешку о том, что Майкл резко “бросает” мальчиков, когда “заканчивает с ними”, как щенков после Рождества или использованный презерватив. Это обвинение легко бросить любому любителю мальчиков, а не мужчин, хотя бы потому, что мальчики, по природе вещей, недолго останутся мальчиками. Но удержится ли заряд - это уже другой вопрос. Задолго до того, как дело Гэвина Арвизо даже мелькнуло в глазах прокурора Тома Снеддона, в средствах массовой информации в то или иное время называли дюжину молодых людей особыми друзьями Майкла. Во всех случаях, кроме одного, эти отношения не проявляли признаков внезапного или несчастливого прекращения. Майкла обвинили – несправедливо, как мы увидим, – в том, что он “бросил” только одного из этих мальчиков. В этом контексте его имя было неудачным: Джимми Сейфчак.

Джимми познакомился с Майклом, когда ему было девять лет, и светловолосый голубоглазый мальчик появился вместе с ним в рекламе Пепси. Вскоре после этого, как мы уже видели, он сопровождал Майкла в туре Bad. Пара появилась на сцене вместе в одинаковых черных кожаных костюмах. В то время в Лондоне их видели держащимися за руки и обнимающимися в туристическом автобусе Майкла. Майклу пришлось отменить два концерта, потому что он простудился от мальчика, по словам Рэнди Тараборрелли. К концу ноября 1993 года, когда Джимми было четырнадцать лет, он провел два часа, отвечая на вопросы большого жюри в Санта-Барбаре о своих отношениях с Майклом. Сообщая об этом, The Sun сообщила своим читателям в качестве справочного материала без источников: “Звезда купила родителям Джимми Roller стоимостью 110 000 фунтов стерлингов в качестве благодарности за то, что они позволили ему присоединиться к туру”.

Тараборрелли рассказывает похожую историю. В его версии упомянутый "Роллс-ройс" оценивается в долларах по гораздо более низкой цене, но роскошный лимузин в любом случае является ошеломляющим подарком. Ни один политик не смог бы принять подобный подарок без того, чтобы воздух не был наполнен обвинениями во взяточничестве и коррупции. Люди в шоу-бизнесе более свободны дарить и принимать показные подарки по своему усмотрению, без каких-либо подобных последствий, но люди должны были задаться вопросом об истинном мотиве этой особой щедрости, ее масштаб и обстоятельства были настолько необычными. Объяснение Sun было чистым подталкиванием, подмигиванием, но можно ли винить газету? Разве не нужно было что-то объяснить?

Тараборрелли, возможно, поступил мудро, отказавшись взять на себя эту задачу. Он только что сказал нам, что после подарка "Роллс-Ройса" менеджер Майкла Фрэнк Дилео решил, что пришло время разорвать дружбу с Джимми. Он предупредил, что ходят слухи. Люди говорили, что эти отношения были извращенными. Майклу было больно от того, что он услышал, и ему было одиноко без мальчика. Тараборрелли никогда не объяснял этого по буквам, но, как следствие, Майкл последовал совету Дилео и отказался от Джимми. Версия Daily Express в августе 1993 года подтвердила это, мрачно добавив, что “Джимми с тех пор никто не видел и не слышал”. Жаль, что он появился живым и здоровым несколько месяцев спустя на слушании большого жюри: это испортило им хорошую историю.

Сверкающее присутствие нового элегантного "Роллс-ройса" в этой истории неизбежно выделяется так же настойчиво, как и сам автомобиль лучших людей. Это важно, и мы еще вернемся к этому, но мы не должны позволять машине отвлекать внимание от главного вопроса: Майкл бездушно “бросил” Джимми? В версии Тараборрелли мы видим совершенно иную картину. Майкл совсем не хотел бросать Джимми. Напротив, отношения демонстрировали все признаки продолжительной интенсивности, а не охлаждения, и именно эта интенсивность стала причиной слухов, приведших к совету Дилео. Тогда Майкл действовал скорее под давлением, чем из-за какого-то бессердечного каприза. Несомненно, ему было сказано, что мальчик сам может пострадать, если все разговоры выйдут из-под контроля. Отнюдь не бессердечный, в этом случае Майкл, похоже, был вынужден сделать что-то, что причинило ему боль и одиночество. Все это сводилось к тому, что и его, и Джимми приносили в жертву на алтарь общественного мнения.

Но в прессе Майкл должен был быть главным злодеем этой статьи. Today утверждал, что “Джимми Сейфчак был в отчаянии, когда певец потерял к нему интерес, когда он достиг подросткового возраста”. Но неудачный тур, подарок Rolls Royce, совет Дилео и принятие Майкла - все это произошло в 1988 году, когда Джимми было всего десять лет. С каких это пор десятилетний ребенок “достигает подросткового возраста”? Все свидетельства указывают на то, что Майкл очень любил мальчиков вплоть до полового созревания и даже в нем, как мы видели с Джорди. По словам другого свидетеля–ребенка, идея о том, что Джимми становится слишком старым для него, - это просто полное “Б.С.”. Сегодня усугубил агонию, подразумевая, что жестокое поведение Майкла – не жестокое предубеждение плохо информированной общественности, конечно, - было причиной того, что Джимми нуждался в терапии после того, как его “бросили”. Джексон оплатил счета, сказал сегодня, информация дана не для того, чтобы похвалить его за попытку помочь мальчику, а для того, чтобы проклясть его за то, что он якобы причинил Джимми душевные страдания. Неназванный источник используется для более точного определения вины: “Его поставили на гигантский пьедестал, и внезапно его вырвали у него из-под ног. Он начал ревновать, когда Джексон обратил свое внимание на нового мальчика". Итак, есть новый ракурс: мальчик-соперник. Это была правдоподобная история.

У нас даже есть имя, которое мог иметь в виду источник, Брэндон Адамс, к которому мы вскоре обратимся. Как мы уже видели, в годы, предшествовавшие скандалу вокруг Джорди, Майкл редко обходился без мальчика в своей жизни. Но, кроме сегодняшнего утверждения, ничто не указывало на то, что он бросил Джимми или любого близкого приятеля в пользу другого. Нам не сообщили ни имени нового конкурента, ни чего-либо об анонимном источнике, ни о том, насколько хорошо он / она мог знать, что происходит. Против этого у нас есть неопровержимые доказательства того, что Today ошибался в том, что Джимми был брошен “когда он достиг подросткового возраста”, и альтернативное объяснение, связанное с именем человека: Фрэнк Дилео. История Дилео также была подкреплена в аккаунте Тараборрелли комментарием Джерома Говарда, бизнес-менеджера матери Майкла, Кэтрин. “Некоторые люди считали, что Майкл слишком много значил в жизни ребенка, чтобы это было полезно ни для него, ни для ребенка”, - сказал Говард. “Однако Майклу было одиноко без него”.

Сегодняшний день был посвящен изучению удивительной щедрости Майкла по отношению к Джимми и семье Сейфчак, которая явно началась с покупки дорогих игрушек для Джимми в лондонском магазине игрушек Hamleys и "Роллс-ройса" для родителей мальчика, Джима и Стефани. Это, напомним, было незадолго до того, как Майкл и Джимми расстались, но финансовая помощь на этом не закончилась. Кое-что из этого было не так уж примечательно по стандартам Джексона. Майкл всегда щедро тратил деньги на игрушки для своих мальчиков, и сегодняшнее утверждение о том, что после расставания он заплатил Джимми за уроки режиссуры и актерского мастерства, а также за уже упомянутую терапию, соответствует тому, что мы могли бы ожидать: даже если расставание не было ошибкой Майкла, он вполне мог чувствовать, что “задолжал” Джимми. В любом случае, он всегда гордился тем, что видел, как “его” молодежь приходит в шоу–бизнес - свидетель Уэйд Робсон.

Труднее объяснить без зловещего подтекста как “Роллс-ройс”, так и утверждение, приписываемое мужу Ла Тойи Джексон Джеку Гордону, что "Сейфчаки" были одной из нескольких семей, которые получили "деньги за молчание" от Майкла, позже в "Санди таймс" поддержали это утверждение, заявив, что Ла Тойя в частном порядке указал, что Сейфчаки были среди этих семей. Более публично она заявила, что сама видела некоторые чеки, выписанные в некоторых случаях на “миллионы”. Гордон утверждал, что отец Джимми, Джим Сейфчак, бывший мусорщик, стал миллионером после его общения с Джексоном. К тому времени Джим был богатым владельцем предприятия по утилизации отходов в долине Сан-Фернандо, над Лос-Анджелесом. Сегодня также процитировал члена штаба Джексона: “Майкл берет на себя все счета для Джимми. Его родители также позаботились обо всех своих расходах. Каждый месяц они получают солидный чек от организации Джексона. Я не знаю точной суммы, но Майкл очень щедр”.

Если эти утверждения сотрудников и семейных источников были правдой – а подарок “Роллс–Ройса” так и не был достоверно объяснен, - то еще менее вероятно, что Майкл когда-либо "бросил" Джимми по собственной воле. Напротив, у нас начинает возникать ощущение дежавю. Был еще один мальчик, не так ли, с которым Майкл стал очень напряженным, еще один мальчик часто появлялся с ним на публике, пока “все действительно не начало выходить из-под контроля”. Тоже другой мальчик, чей контакт с ним внезапно прервался и который внезапно стал намного богаче.

Параллели, отмечающие конец отношений Джимми и Джорди с Майклом, поразительны, и поэтому неудивительно, что Джимми был допрошен большим жюри по делу Чендлера. Он ответил на вопросы присяжных в ноябре 1993 года, в самом начале заседания большого жюри. В то время он был представлен в прессе как потенциальный ключевой свидетель по этому делу. Заседания жюри проходили в тайне, предоставляя таблоидам простор для применения своих темных искусств: в отсутствие неопровержимых фактов о показаниях Джимми они могли бы представить его вклад как вклад недавно обнаруженной “жертвы”, которая, возможно, захочет поговорить, теперь, когда на нем было внимание, хотя его семья якобы была щедро подкуплена, чтобы не делать этого.

Теперь мы знаем то, чего СМИ не знали в то время, или, во всяком случае, официально: Джимми не выдвигал обвинений в сексуальном отношении в своих показаниях большому жюри и не сказал ничего, что подтверждало бы мнение о том, что денежные средства обеспечили его молчание. Что представляет интерес, так это то, что, когда "Санди Таймс" позвонила семье в попытке выяснить подробности, "Сейфчаки" отказались комментировать, но, что важно, они направляли все звонки не своему адвокату, а людям Майкла. Если сотрудничество семьи было куплено, как кажется вероятным, работа была выполнена очень тщательно, на долгосрочной основе. Также разумно предположить, что если бы Джимми разочаровался в Майкле и эмоционально отвернулся от него, его семья не предпринимала бы позитивных усилий, чтобы связать средства массовой информации с помощниками Джексона, помогая им раскрутить версию Майкла.

И вот решающий момент: Джимми Сейфчак позже женился бы в Неверленде. Ладно, по общему признанию, он женился не на Майкле, но разве Джимми выбрал бы это место, если бы парень жестоко бросил его?

История Джимми содержит очень сильные намеки на то, что атака СМИ на Майкла за то, что он “бросил” детей, была совершенно ложной картиной. Проблема подкупа имеет больший вес, но даже этот аспект может померкнуть, когда – как это часто бывает с ротвейлерами таблоидов – критика порождается писателями, явно стремящимися использовать каждый трюк в книге, чтобы представить несправедливую картину. Такие истории гораздо больше говорят о нашей готовности демонизировать непопулярных фигур, чем о Майкле: одно и то же ненавистное варварство можно наблюдать постоянно, независимо от того, являются ли жертвы просителями убежища, “мошенниками”, педофилами или кем-то еще, кто в настоящее время находится в центре народного фанатизма и гнева.

Классический пример - нападение людей на дружбу Майкла с братьями Коэн в Южной Африке. История, датированная апрелем 1999 года, привлекла внимание к тому, что утверждалось как двухлетняя дружба между Майклом и Дином Коэном, в то время тринадцатилетним, и его маленьким (неназванным) братом шести лет. Говорили, что Джексон регулярно совершал пятнадцати часовой перелет из Лос-Анджелеса в их дом в Йоханнесбурге. После упоминания о других мальчиках и их семьях, которые были “очарованы” славой и богатством Майкла и “польщены деньгами и вниманием”, которые он им уделял, история позиционировала родителей братьев Коэн – не только их детей – как уязвимых и чрезмерно доверчивых. Семья жила в “скромном” доме в Йоханнесбурге; отец мальчиков, Филипп Коэн, был “скромным” автомехаником. У семьи Коэнов не было бы “Роллс-ройса”, но Майкл "взял двух мальчиков и их семью на роскошный отдых в Сан-Сити".

Подразумеваемый подкуп или смягчение в этом случае, таким образом, был почти таким же скромным и скромным, как и сама семья, и оставил бы историю немного слабой, если бы она была рассказана кратко, по фактам, прямолинейно. Но это означало бы считаться без зловещих навыков презентации таблоидов на двух страничном развороте, перегруженном языком поношения. В колонке на боковой панели, озаглавленной “СПИСОК ПОЗОРА ПЕВЦА”, содержалось совершенно ложное утверждение о том, что “за последние шесть лет ШЕСТЕРО детей обвинили Джеко в сексуальном насилии”. Мальчиков звали Джордан Чендлер, Джейсон Франсия, Уэйд Робсон, Шон Леннон, Джимми Сейфчак и Бретт Барнс. Только первые двое когда-либо выдвигали обвинения. Отнюдь не будучи обвинителями, остальные фактически защищали Джексона, и двое из них, Робсон и Барнс, в конечном итоге сделали это под присягой в суде.

На главной фотографии в развороте Майкл был пристегнут вместе с Дином, когда пара готовилась отправиться в захватывающее путешествие, запланированное звездой в Сан-Сити. Заголовок гласил: “Вы бы позволили СВОИМ детям так близко подобраться к этому чудаку?” В тексте говорилось, что руки Майкла были замечены лежащими на плечах мальчика “в сценах, которые приведут в ужас родителей повсюду”. Звезда, как нам сказали, “навсегда будет носить ярлык сексуального насильника детей” – даже, заметьте, не предполагаемого насильника детей. Его дружба с мальчиками Коэнами стала “леденящим душу отголоском” того, как он сблизился с Джорди Чандлером. “Потрясенный наблюдатель” рассказал, как поведение Джексона “вызвало дрожь по спине” у других зрителей, хотя нам не сказали, откуда он это знал, если только он не видел, как его товарищи по шоку заметно дрожали. Майкл, как нам сказали, отрицал какие-либо злоупотребления, но “его отвратительный образ педофила закрепился” после его выплаты в 1994 году, чтобы “покончить с позором”. В другой врезке “главный врач” утверждал, что “Джексон должен всегда держаться подальше от детей”, хотя он никогда не был осужден ни за что вообще, не говоря уже о злоупотреблениях детьми.

То, что во время нападения на Майкла все не всегда было так, как казалось, еще лучше иллюстрируется историей Терри Джорджа и ее последствиями. Джордж рассказал историю своего контакта с Майклом Джексоном газете Mail on Sunday, которая опубликовала его в конце августа 1993 года. Он был описан как 28-летний диск-жокей. Джордж сказал, что мальчиком, выросшим в Йоркшире, он был страстным охотником за автографами, который также ждал у дверей сцены с камерой и магнитофоном, чтобы вырвать несколько мимолетных слов и сфотографировать любых доступных звезд.

Юному Терри было тринадцать лет в феврале 1979 года, когда Майкл приехал выступать в свой родной город Лидс. Подслушав в вестибюле отеля Dragonara, он узнал номер номера Майкла, проскользнул в лифт и постучал в дверь звезды. К его изумлению, его пригласили войти и дали эксклюзивное получасовое интервью. “Он говорил со мной как с другом", - сказал Джордж. “Он заставил меня почувствовать себя особенной, и в конце он спросил, можем ли мы поддерживать связь, и мы обменялись номерами телефонов и адресами”. Несколько дней спустя Майкл позвонил – и продолжал звонить время от времени в течение следующих месяцев из своего дома в Калифорнии. Беседа была “легкой и непринужденной”, о поп-музыке и тому подобном.

Затем последовал звонок совсем другого рода, сказал Джордж. Майкл начал расспрашивать молодого Терри в наглядных выражениях о сексуальной активности. В то же время “звезда описала свои собственные интимные физические действия во время разговора”, как выразился один таблоидный перевод его аккаунта. Джордж продолжает рассказ:

Он просто прямо высказал свои вопросы. Я чувствовал себя смущенным и неловким. Я действительно не понимал, о чем он говорит. Я попытался увести его от темы, и тогда он спросил: “Ты веришь, что я делаю это сейчас?” Я спросил: “А ты?” Я почувствовал панику. Я был потрясен. Я попытался заговорить о чем-то другом, но он снова включил это в разговор. Мне было не по себе. Весь разговор длился около пятнадцати минут, но он говорил об этом интимном половом акте минут пять или около того. Потом он сказал, что позвонит мне на следующий день. Оглядываясь назад, я мог бы повесить трубку, но он был суперзвездой, и я был польщен, и я не хотел, чтобы он перестал мне звонить.

Майкл стал меньше звонить после этого. Звонки начали стихать. Но Терри Джордж был так далек от желания прекратить отношения, что затем начал звонить Майклу, получив счет на 340 фунтов стерлингов, что привело к отключению телефона его родителей. “Ты снова звонил этому Майклу Джексону, не так ли?” - обвиняюще сказала его мать. Даже отключение не остановило его, потому что он несколько раз пытался позвонить Майклу из телефонной будки за пределами своей школы и сбрасывать. Когда он дозвонился, говорится в газете, “стало ясно, что его друг-суперзвезда не хотел разговаривать”. Несколько лет спустя, “будучи коренастым 17-летним парнем”, он разыскал Майкла в Лондоне, когда тот приехал записываться с Полом Маккартни. Он был сфотографирован рядом со своим кумиром, “Но теперь руководство было под рукой, чтобы вежливо отмахнуться”.

“Я чувствовал себя использованным, потому что он хотел моей дружбы, когда я был еще мальчиком. Теперь я был молодым человеком, которого он, похоже, просто не хотел знать”, - сказал Джордж. “Оглядываясь назад, Майкл поступил неправильно".

Линии нападения таблоидов на Майкла ясны: он шокировал невинного подростка интимными разговорами о сексе и отмахнулся от него, когда тот стал слишком взрослым, чтобы быть интересным. Просто позорно. За исключением того, что это не “просто” что-то. Если бы юный Терри был так потрясен, неужели он действительно так отчаянно стремился поддерживать контакт? Что, если бы у Майкла сложилось довольно проницательное представление, что парень будет возбужден его сексуальным разговором?

Это были мысли, к которым Почта в воскресенье не проявила энтузиазма к продолжению, особенно ужасающая – для морализаторствующего таблоида – идея о том, что невинный маленький Терри, возможно, отрывался вместе с Майклом. Вероятно, именно поэтому газета не упомянула о том факте, что к тому времени, когда она опубликовала свою статью, мистер Джордж владел правами на конкурс "Мистер гей в Великобритании", стал владельцем журнала новостей о геях "Все указывает на север" и сам, как вы уже догадались, был геем.

Под давлением лондонского гей-журнала Capital Gay, требующего объяснить, почему он нажился на кампании против Джексона, он сказал: “Меня загнали в угол. Я либо сотрудничал, либо читал свою историю чужими словами”. Как, мы могли бы спросить, мог кто-то другой оказаться в состоянии загнать его в угол? Кто бы знал о частном телефонном звонке, если бы он сам не выпустил кота из мешка? А почему бы и нет? Если бы такой призыв действительно прозвучал, это произвело бы большое впечатление, особенно для гей-аудитории. Зачем держать такой хороший материал при себе? Загнанный в угол Столичным геем, его новая реплика явно извиняется, хотя он продолжал говорить, что в то время он не знал, как справиться с вызовом или что он гей.

Нетрудно понять, что тринадцатилетний мальчик может быть взволнован любой встречей с такой мегазвездой, как Майкл, не говоря уже о сексуальном телефонном звонке. Явная ценность неожиданности сама по себе стала бы шоком, даже если бы содержание было приятно захватывающим. И вот в чем загвоздка, если можно простить это выражение: если первоначальной реакцией Терри Джорджа был шок, мы можем быть уверены, что вскоре последовали волнение и интерес. Зачем еще упорно звонить ему, когда есть тысяча других поп-звезд, за которыми он мог бы гоняться со своей книгой автографов? Если бы он не знал, что он гей, когда положил трубку, не могло быть серьезных сомнений в том, что он узнал об этом очень скоро, и, конечно, к тому времени, когда он догнал Майкла в возрасте семнадцати лет. Джордж даже прямо заявил прессе: “Я не чувствую себя жертвой и никогда не чувствовал себя жертвой".

Очевидно, что Джордж хотел внимания, даже когда он впервые встретил Майкла в тринадцать лет, в последнее время Джордж снова оказался в центре внимания общественности. Став мультимиллионером, в ноябре 2007 года он представил часовую телепрограмму в прайм-тайм для сериала "Секретный миллионер" 4-го канала. В реалити-шоу он анонимно работал помощником в доме престарелых, выполняя такие грязные обязанности, как уборка туалетов и встречи с различными нуждающимися людьми; ближе к концу часа он раскрывает свою истинную личность и щедро жертвует несколько толстых чеков из своих собственных денег людям и достойным целям - общественная ценность, можно подумать, не в миллионе миль от стиля Майкла, проводящего время с больными детьми в больнице и оказывающего благотворительную поддержку таким учреждениям. Джорджу настолько поразительно не хватает застенчивости, что он даже проявляет великодушие, позволяя зрителям увидеть свой пенис, который хорошо виден, когда он показан в одной сцене, выходящей из душевой кабины. Он проявил смелость и в другом отношении, что весьма похвально, разместив защиту Майкла на своем веб-сайте. Он пишет:

Каждый человек, которого привлекают мальчики, отличается от всех остальных, и некоторые из этих различий важны. Есть некоторые, чей исключительный интерес (или почти таковой) заключается в их собственном удовлетворении. Они используют мальчика, практически не заботясь о его благополучии, удовлетворенности или счастье. Похитители, мучители, убийцы и настоящие, а не законные насильники происходят из этой группы. Для любителей мальчиков важно удовлетворение мальчика. Удовольствие, [испытываемое] любителем мальчиков, в немалой степени проистекает из его роли в благополучии, удовлетворении или счастье мальчика. Те, у кого длительные любовные отношения с мальчиками, принадлежат к этой группе. Если вы называете собачью ногу хвостом, то сколько ног у собаки? Правильный ответ - четыре. Если называть собачью ногу хвостом, это еще не значит, что она таковой является. Закон может называть это изнасилованием, но это не так. Неспособность общества проводить разумные различия между этими двумя группами создает вопиющую несправедливость".

Джордж также сообщил на своем веб-сайте, что к нему обратился департамент шерифа округа Санта-Барбара в связи с судебным процессом над Майклом. В рамках своего профиля в Facebook он сказал, что выразил готовность дать показания по этому делу, но с такими радикальными взглядами легко понять, почему обвинение не было бы заинтересовано – как и защита, если на то пошло: в суде Майклу было бы жизненно важно дистанцироваться от сексуальной любви к мальчикам, а не защищать ее.

Во всяком случае, “маленький невинный” угол зрения, распространяемый Почтой в воскресенье, действительно не исчезнет, и нет никаких причин возбуждать федеральное дело из-за того, что звонки Майкла постепенно иссякают. В конце концов, эти “отношения” сводились к получасовому собеседованию, за которым последовало несколько телефонных звонков, один из которых был откровенно сексуальным - предположительно. Предположим, вместо тринадцатилетнего мальчика мы говорим о девочке того же возраста. Сочли бы мы добродетелью со стороны Майкла продолжать звонить ей в течение многих лет после такого скромного знакомства? Будем ли мы считать правильным, что он должен поощрять девушку думать, что она занимает особое место в его сердце? Мы можем счесть Майкла неразумным возбуждать сексуальный интерес, который не мог быть удовлетворен – если это то, что произошло, – но нельзя всерьез ожидать, что ни одна поп-звезда не оправдает любовных надежд каждого фаната, которому удастся получить автограф. Такой стандарт подошел бы для некоторых катастрофически уставших, размытых концертных выступлений!

Только гей-сообществу, благодаря Capital Gay, была предоставлена информация, которая показала, насколько вводящая в заблуждение история Терри Джорджа была представлена в основных средствах массовой информации. Точно так же только увлеченные поклонники Джексона знали бы, насколько искаженной была эксплуатация одним таблоидом связи с другим мальчиком, Райаном Уайтом. Средства массовой информации знают, что они не могут дурачить всех людей все время, но они, безусловно, могут дурачить многих людей большую часть времени. Только мыслящие, которые “в курсе”, становятся мудрее.

Райан Уайт умер от СПИДа в возрасте восемнадцати лет в 1990 году, заразившись ВИЧ в результате переливания зараженной крови примерно пятью с половиной годами ранее, когда ему было двенадцать. Страдающий гемофилией Райан, как известно, стал жертвой общественного невежества и страха перед СПИДом, его не пустили в школу, а его семья была вынуждена покинуть свой родной город Кокомо, штат Индиана. Был снят фильм о его трагической жизни и мужественной борьбе с предрассудками, от которых он был вынужден страдать, борьбе, в результате которой он выиграл долгую судебную тяжбу, чтобы поступить в государственную школу.

Майкл был знаком с Райаном и написал песню, посвященную его памяти, под названием “Ушел слишком рано”. Он также написал стихотворение, названное просто “Райан Уайт”, которое появилось в его книге "Танцующий сон". Пока что это так бесспорно, как можно было бы предположить. Какой скандал можно было бы спровоцировать, отдав дань уважения храброму молодому человеку? Это остается загадкой даже после прочтения грозного заголовка “Дейли Стар” на первой полосе “ЭТО ПЛОХОЙ ДЖЕКО” и статьи, в которой Майклу задают вопрос о фотографии сингла на рукаве, "показывая его в интимной беседе" с Райаном. На фотографии была изображена пара, гуляющая вместе на улице, хорошо укутанная в предположительно холодный день, каждый с руками в карманах и, возможно, на расстоянии ширины тела друг от друга. Как видно на этом снимке с мягким фокусом, Райан мог быть в любом подростковом возрасте, но он явно не был маленьким ребенком. “Никогда не предполагалось, что отношения Джексона с Райаном были неподобающими”, - правильно сказала Звезда, продолжая цитировать журналиста, который сказал, что фотография была “крайне неуместной”. Никто не сказал почему. “История” появилась в декабре 1993 года, когда Майкл ушел в подполье после окончания Опасного тура, и безумие СМИ было в самом разгаре.

Почему такая картина должна была быть сочтена “крайне неуместной” или откровенно “ПЛОХОЙ”? Пыталась ли Звезда предложить то самое, что, по их словам, никогда – до тех пор – не предлагалось? Что между Майклом и Райаном было что-то “неподобающее”? Или они говорили, что Майкл демонстративно выставлял напоказ свой контакт с подростком таким образом, который читатели могли бы счесть оскорбительным? Или что-то еще должно было быть не так? Нам не сказали. Ничего не было прописано. Любому, кто пытается разобраться в этом, остается читать между строк таким образом, который может быть только несправедливым. В судах это основополагающее право обвиняемого знать, в чем его обвиняют. В противном случае он остается в кафкианском кошмаре, не имея ни малейшего представления о том, как защитить себя. Принцип точно такой же, когда средства массовой информации указывают пальцем: расплывчатые намеки неизбежно заставят читателя представить себе всевозможные возможности, в том числе и худшие.

Глубокая несправедливость этой конкретной клеветнической истории, несомненно, вызвала у многих поклонников Джексона горький гнев, поскольку они знали предысторию дружбы Майкла с Райаном. Он не знал этого мальчика с детства. Он никогда не был “парнем” ни в каком смысле. Только после того, как его история попала в заголовки газет, и Майкл начал сопереживать ему в его борьбе, был установлен контакт. Если бы он хотел “неподобающих” отношений, в шоу-бизнесе была тысяча детей, с которыми он мог бы подружиться, и еще тысячи писали ему письма от поклонников. С какой стати ему было приставать к единственному ребенку, близость с которым, как он знал, была бы опасна? В этом нет никакого смысла.

Фанаты также знали, что мать Райана Джин трогательно говорила на шоу Опры Уинфри о заботе Майкла о Райане. В то время, в начале 1993 года, никто не говорил ни о чем неподобающем, но Джин ясно дала понять, что, по ее мнению, Майкл был хорошо мотивирован в более широком смысле: “Я видела очень искреннего Майкла и кого-то, кто... странно, после смерти Райана я спросила Майкла, я сказала: "Хорошо, что это связывало вас с Райаном?" И он сказал: "Знаешь, большинство людей не могут преодолеть благоговейный трепет перед тем, кто я есть. Так что никто никогда не сможет вести себя нормально рядом со мной”. Он сказал: "Райан знал, как я хотел, чтобы со мной обращались, потому что именно так он хотел, чтобы со мной обращались".

Фанаты могли понять эти слова, но они также знали, что действия говорят громче, и что Майкл провел пять дней с Райаном в то время, когда это не могло быть очень весело – незадолго до смерти молодого человека, когда он был тяжело болен. Они остались в Неверленде, просто вместе смотрели фильмы, разговаривали, ходили по магазинам. Ничего впечатляющего, просто быть вместе, когда Майкл показывает, что ему не все равно. Он испытывал удовлетворение от осознания того, что сделал это, и знал, что Джин это ценит. И все же ему, должно быть, было невыносимо обидно видеть, как такая доброта превращается во что-то грязное на такой дрянной вкладке, как "Дейли Стар".

Некоторые циники могут задаться вопросом, был ли интерес Майкла к Райану исключительно для создания благоприятной рекламы, такой как похвала Опры. Фанаты могут счесть это подлым вопросом, но есть лучший ответ, чем возмущение: доказательство. Майкл был явно щедр со своим временем, помогая многим детям в обстоятельствах, которые позволяют нам сбрасывать со счетов либо сексуальные мотивы, либо стремление к публичности.

Один из ярких примеров можно найти в его многолетней, незаметной дружбе с мальчиком по имени Дэвид Ротенберг. Жизнь преподнесла Дэвиду действительно трудную партию, возможно, даже более трудную, чем у Райана. Ему было всего шесть лет в 1982 году, когда его отец “облил его бензином и поджег”. Ожоги были серьезными, и пострадало 90% его тела. После этого волосы на его голове не росли, так как рубцовая ткань закрывала все поры. Тронутый его историей, когда она дошла до его сведения, Майкл спокойно заплатил за выздоровление Дэвида и пригласил его в Неверленд. Они оставались друзьями на протяжении многих лет. С постоянной помощью Майкла Дэвид сделал музыкальную карьеру. Очень позитивная роль, которую Майкл сыграл в жизни Дэвида, не была бы предметом значительного общественного внимания в течение двадцати лет: Майкла ни в коем случае нельзя было обвинить в том, что он наживался на этих отношениях.

Однако в 2002 году, когда Дэвид отправился в Неверленд, чтобы выступить с речью перед приглашенной аудиторией, рассказав им, что Майкл сделал для него и как высоко он это ценит, мировая общественность, казалось, была осведомлена о долгосрочной дружбе. Режиссер телевизионных документальных фильмов Мартин Башир в то время был в Неверленде, но решил не использовать историю Ротенберга, предположительно, потому, что она показала хорошую сторону участия Майкла в детях, которую Башир не хотел подчеркивать: оказалось, что его интересует только скандал. Как будет видно в последующих главах, история Дэвида должна была стать далеко не единственным примером того, как Башир редактировал свою программу таким образом, чтобы сосредоточиться на негативе и подавить позитивное.

Если отношение средств массовой информации к дружбе с Райаном Уайтом было связано с искажением, методы таблоидов погрузились в бездну откровенной фальсификации в случае с близнецами Ньют в 1980-х годах. Роберту Ньюту, которому сейчас за тридцать, и его брату-близнецу Рональду-младшему (ныне покойному) было десять или одиннадцать лет, и они были подражателями поп-звезд, когда они провели две недели в качестве гостей в доме семьи Джексонов в Энсино, Калифорния, примерно в 1985 году. Майкл, Джанет и Ла Тойя все жили там в то время, так же как и родители Джексона.

Годы спустя, в декабре 1993 года, "Нэшнл Инкуайрер", отчаянно желая получить информацию о том, что Джексон жестоко обращался с детьми, услышала, что дети Ньюта однажды проводили с ним время. Таблоид предложил отцу Тритонов, Рональду-старшему, 200 000 долларов, чтобы сказать, что что-то произошло между его детьми и Джексоном. Похоже, отец поддался искушению. Был составлен контракт, подписанный редактором Enquirer Дэвидом Перелом. Репортер Enquirer Джим Миттиджер, также ныне покойный, встретился с Ньютом и его выжившим сыном в отеле в Сан-Франциско. Тритоны отклонили предложение, когда сын Бобби настоял на том, что у них не было сексуальной связи с Майклом Джексоном. Роджер Фридман, работавший тогда в Fox News (позже он перешел в Hollywood Reporter), сообщил в 2005 году, что встретил Бобби Ньюта недалеко от того места, где он работал ипотечным брокером в Лос-Анджелесе. “Наполовину чернокожий, наполовину китаец, - сказал он, - Роберт и его брат-близнец, вероятно, были очень милыми детьми”. Все, что Бобби Ньют помнил о человеке из "Нэшнл Инкуайрер", это то, что он хотел, чтобы молодой человек солгал:

Мой папа сказал, что эти чуваки предлагают эти деньги, чтобы обвинить Майкла Джексона. И парень сказал: “Скажи, что он прикоснулся к тебе. Все, что тебе нужно сделать, это сказать это. Но, возможно, придется выступить в суде. Возможно, тебе придется пойти на суд со всеми этими людьми. Вы должны быть готовы к этому. Просто скажи это. И мы дадим тебе денег”.

Фридман сказал, что есть два доказательства, подтверждающие историю Тритонов. Одним из них был фактический контракт, предложенный the Enquirer и подписанный Дэвидом, который отказался от комментариев. В контракте, написанном в виде письма, говорилось, что это соглашение между таблоидом и Ньютами за их эксклюзивную историю, касающуюся “ваших отношений с Майклом Джексоном и его сексуальности, ваших знаний о сексуальных контактах Майкла Джексона и попытках сексуального контакта с Робертом Ньютом и другими”. Миттигер ожидал, что они подпишут, хотя это было совершенно неправдой. Вторая улика - магнитофонная запись разговора с Миттигером. Когда он умер, все записи интервью Миттигера были оставлены голливудскому следователю и публицисту Полу Баррези, с которым мы встретимся в другом месте. Еще в середине 80-х Рон Ньют-старший собрал своих троих сыновей в певческую группу, как это сделал Джозеф Джексон. Он назвал их Ньютронами. После долгих усилий он привлек внимание Джексона-старшего, который согласился руководить группой. Джо Джексон устроил Ньютронам демонстрацию в Рокси в Западном Голливуде. Майкл появился и полюбил их. Результатом стало двухнедельное пребывание мальчиков в Хейвенхерсте, Энсино, где они должны были работать над своей музыкой.

“Мы бы видели Майкла мимоходом. Мы не видели его, может быть, потому, что он работал над альбомом. Мы видели его внизу на кухне и поговорили с ним”, - сказал Бобби Ньют Фридману. “Он провел прайм-тайм со мной и моим братом в гостевой комнате в течение двух недель. И он ничего не пытался сделать.”

В конце концов Ньютроны получили контракт на запись и записали хит Джексона Файва “Я хочу, чтобы ты вернулся” в Хейвенхерсте. Незадолго до истории Фридмана Бобби Ньют работал с Уэйдом Робсоном над треками для своего первого альбома, сборника оригинальных R&B баллад.

Другой молодой человек, родившийся примерно в то же время, что и Райан Уайт, также столкнулся с потенциально фатальной проблемой в подростковом возрасте, но выжил, чтобы рассказать о доброте Майкла к нему. Это был Кори Фелдман, звезда популярного фильма "Останься со мной". Как и многие голливудские таланты, в том числе его знаменитая коллега по фильму "Ривер Феникс", Кори стал жертвой наркомании. Это убило бы Ривера, и судьба Кори тоже вполне могла быть на волоске. В газете сообщалось, что, когда ему было шестнадцать, он “попал под влияние человека, который часто оставался у него дома и подвергал его сексуальному насилию”. Он сказал: “Я бы по-настоящему напился и надеялся, что на следующее утро потеряю сознание и ничего не вспомню. Я не противостоял этому человеку, потому что боялся, что люди подумают, что я плохой человек. К тому же я не хотела терять его как друга, потому что верил, что он действительно заботится обо мне”.

Неужели он надеялся, что упадет в обморок просто потому, что ему показалось, что ласки другого человека смущают и неприятны? Или это было грубое нарушение, с которым он не мог справиться? Газета не цитировала его по этому поводу, но мы легко можем согласиться с тем, что, если история была точной, его жизнь была в беспорядке. Кори отдал часть заслуг за свое выздоровление от наркотической зависимости ободряющим сообщениям, оставленным на автоответчике Майклом Джексоном, который был его другом в течение нескольких лет. Он познакомился с Майклом еще в 1984 году на съемках "Балбесов" и сказал, что, как и Уэйд Робсон и Бретт Барнс, он спал с Майклом в постели наедине, но между ними не было ничего сексуального. “Там не было никакого сексуального подтекста”, - сказал он. “Называть Майкла Джексона растлителем малолетних - все равно что называть Санта-Клауса вором”.

Никто, включая Джорди Чендлера, не предполагал, что Майкл жесток или груб, или когда-либо навязывал себя запугивающим образом, как, по-видимому, случилось с Кори. Легко поверить мнению Кори о том, что Майкл не является “растлителем”, если для него растление означает нечто подобное тому, что случилось с ним в шестнадцать лет. Но можем ли мы быть настолько уверены, что этот молодой человек с гомосексуальным опытом откровенен с нами, когда говорит, что в его контакте с Майклом не было ничего сексуального? В более недавнем интервью на телеканале 20/20 он, как сообщается, утверждал, что Майкл пытался убедить его посмотреть журналы с обнаженной натурой – своего рода приглашение от взрослого мужчины взрослеющему мальчику, которое прокуроры без колебаний называют сексуальным “ухаживанием”, и утверждение такого рода, которое будет занимать видное место в суде над Майклом в 2005 году. Мы не должны забывать, что эти более поздние утверждения, сделанные мальчиками Гэвином Арвизо и его братом Стар, возможно, были полной ложью – Майкл, в конце концов, был признан невиновным по всем обвинениям – но не подлежит сомнению, что Джексон обладал значительным количеством порнографии, как “натуралов”, так и геев, факт, который придает утверждению Кори определенную степень достоверности.

Кроме того, что чрезвычайно усиливает это доверие, так это очень ограниченная степень этого “обвинения”, которое настолько мягкое, что едва ли заслуживает этого термина. В конце концов, это был молодой человек, который мог бы выступить в качестве свидетеля и обвинить Майкла в анальном изнасиловании, если бы он решил это сделать, не опасаясь, что на него подадут в суд, и с целым миром “выживших после жестокого обращения”, готовых аплодировать его мужеству в выступлении. То, что он теперь утверждал, почти так же сенсационно, заключалось в том, что Майкл не издевался над ним, но что он был одним из группы детей-актеров, на которых охотилась и “приставала банда голливудских педофилов”. Лично я не верю в это по той же причине, по которой я не верю ни в какие теории заговора, которые требуют, чтобы мы верили в большое количество отдельных лиц или организаций, у каждой из которых свои, часто противоречивые интересы, все они участвуют в заговоре, а затем годами пытаются сохранить это в тайне, даже когда – как в случае 9/11 и “убийство” принцессы Дианы – интернет гудит слухами и предположениями. Как мы увидим в десятой главе, Голливуд традиционно был чрезвычайно хорош в сокрытии скандалов, но даже в доме “дивана кастинга” есть предел тому, чего могут достичь.

Связанный с этим момент заключается в том, что концепция “банды” педофилов в значительной степени иллюзорна. Так называемые банды педофилов, или “кольца”, были тщательно расследованы в США и Великобритании и оказались блуждающим огоньком в таких контекстах, как детские сады (классическим примером является дошкольное учреждение Макмартина и многие другие), детские дома (особенно Уэльс, Ланкашир и Чешир) и “сатанинское” сексуальное насилие (Оркнейские острова, Рочдейл, Ноттингем). Единственным действительно значительным исключением из правила был обмен детской порнографией организованными группами педофилов в Интернете, и в этом случае причина исключения ясна: Интернет - единственный крупный социальный контекст, в котором стало возможным анонимно заявлять о сексуальном интересе к детям и действовать в соответствии с ним, без (по крайней мере, в первые годы) большой опасности быть разоблаченным другими членами группы или обнаруженным властями.

“Групповое” изнасилование, совершенное в отношении взрослой женщины, обычно является делом рук молодых людей, употребляющих алкоголь или наркотики, которые могут предположить, без опасности для себя, что их друзья разделяют их гетеросексуальность. Они могут устно распускать волосы без риска, подстрекая друг друга, говоря о том, что они хотели бы сделать в сексуальном плане. Тем, кого привлекают дети, напротив, обычно очень трудно хотя бы упомянуть о своих чувствах любому другому взрослому: иметь педофильские наклонности, как правило, очень одиноко. Даже мир детской порнографии в Интернете, по-видимому, в значительной степени характеризуется не “бандами” педофилов, а отдельными загрузчиками, чья онлайн-активность оказывается очень скрытым и индивидуальным преследованием.

Что касается Майкла и Кори, то, что бы ни происходило, когда они были вместе в постели, Кори проявляла все признаки симпатии к нему и желания поддержать его в критический момент. Говорят, что он прекратил дружбу с Майклом в 2001 году, критикуя его в песне под названием “Мегаломан”, но нет необходимости слишком много вникать в это, поскольку речь идет о характере их ранних отношений. Если мы хотим уделить больше внимания, чем просто на словах, точке зрения ребенка в случаях предполагаемого сексуального насилия, нам нужно придать большое значение решительному выражению лояльности Кори, сделанному на ранней стадии, и его постоянному, стойкому отрицанию любого сексуального насилия со стороны Майкла.

Среди наиболее публично поддержавших Майкла фигур в кризисе Чандлера был Брэндон Адамс, которому было пятнадцать лет, когда он заговорил, сразу после того, как появились обвинения. Брэндону было десять, когда Майкл выбрал его на роль Бэби Бэда, миниатюрной версии самого себя, в своем видео "Лунная походка". Мальчик жил в доме Майкла, повсюду ходил с ним, носил одежду того же стиля и, согласно “Дейли Экспресс”, стал его "любимым человеком" почти на два года. Следует напомнить, что Джимми Сейфчак продемонстрировал все признаки выполнения этой роли во время тура Bad tour в 1988 году. Если бы Майклу было одиноко после того, как он последовал совету Фрэнка Дилео разорвать эти отношения, он не смог бы оставаться таким долго, потому что вскоре на сцене появился Брэндон.

Брэндон прошел долгий путь за пять лет. К этому времени он стал киноактером, а также заключил контракт со звукозаписывающей компанией MCA. Он назвал “девочек” своим любимым занятием. Примерно в то время, когда он публично защищал Майкла, в 1993 году, ходили слухи, что он сам получил выплату в размере 600 000 долларов от Джексона в предыдущем году, задолго до урегулирования по делу Чендлера. Однако Роджер Фридман совсем недавно показал, что история была основана на очень сомнительном источнике. Подросток сердито отверг претензии Чендлера:

Это совершенно глупо. Люди, которые в это верят, просто глупы, с Майклом ничего подобного не происходит. Он просто не интересуется подобными вещами. Все думают, что Майкл такой или Майкл такой, но они его не знают, и у них нет возможности узнать. Он просто большой ребенок. Он больше и старше других детей, но думает так же, как они, и ему нравятся такие же вещи. Ему просто нравится все время смеяться, что вполне понятно, если подумать, как ему тяжело работать. 

Брэндон также объяснил, что многому научился у Майкла:

Мы много работали вместе, и мне это нравилось. Теперь, когда я стал старше, я оглядываюсь назад и вспоминаю совет, который он мне давал. Я думаю, что он действительно помог мне в моей карьере, и я бесконечно благодарен ему за это. Он всегда говорил мне, что я должен практиковаться, постоянно практиковаться. Он всегда говорит, что практика делает человека совершенным, и это то, чем я сейчас занимаюсь. Я хочу быть хорошим в том, что я делаю, как и он. В то время я был с ним очень близок, и моей любимой частью было самое интересное. Майкл любит повеселиться. Мы всегда устраивали поединки за еду, поединки с водяными пистолетами и бегали по всем комнатам, играя в прятки. У него отличный дом. Я подражал ему и заказывал пиццу высоким голосом. Это заставило его рассмеяться. Я тоже обыгрывал его в его игре в Pac-Man. Наверное, я уже немного староват для всего этого.

Брэндон чувствовал себя слишком старым для “всего этого”, но тридцать пять явно не были слишком старыми для Майкла, чтобы любить резвиться с детьми. Даже после обвинений Чендлера и при полном внимании всего мира он демонстративно продолжал окружать себя маленькими приятелями, наиболее очевидно братьями Кашио, Фрэнком (13 лет) и Эдди (9 лет), сыновьями владельца ресторана в Нью-Джерси Доминика Кашио. В последующих главах мы еще много услышим об этой семье. Сначала никто не знал, кто они такие, когда их видели вместе с Майклом в альпийском курортном шале Элизабет Тейлор в Гштааде, Швейцария, во время Опасного тура в сентябре 1993 года. В следующем месяце они снова появились, на этот раз стоя с Майклом, когда он махал толпе с балкона отеля в Буэнос-Айресе, за тридевять земель. Одна женщина-журналист отметила, что мальчики присоединились к размахиванию руками и выглядели “симпатичнее, чем имеют право любые другие мальчики”. К этому времени "Нэшнл Инкуайрер" обнаружил, что мальчики вылетели из США вместе со своим отцом, чтобы присоединиться к турне в Израиле. Оттуда они отправились в Швейцарию, а затем в столицу Аргентины. Завершив хет-трик драматических выступлений, они были замечены бегущими из самолета с Майклом и несколькими телохранителями, когда он приземлился в США в Биллингсе, штат Монтана, в декабре, после тайного отъезда из Англии после его “лечения от зависимости”.

Если бы такие семьи, как Барнс и Робсоны, считались чрезмерно доверчивыми, позволяя своим детям ложиться в постель с Майклом, то Cascios можно было бы считать чрезмерно смелыми, позволив своим детям присоединиться к Майклу, подняв два пальца к общественному мнению. Не может быть никаких сомнений, что именно этим он и занимался, особенно в Буэнос-Айресе. Его неповиновение, возможно, было слишком сильным для британских СМИ, чтобы переварить, поскольку это единственное событие во всей саге, которое они преуменьшили. Американскому "Нэшнл Инкуайрер" было поручено опубликовать большой разворот с фотографиями троицы на балконе. На Майкле была хирургическая маска, его старая торговая марка, надетая в пародии на разговоры о его навязчивом страхе перед болезнями и интересе к медицинским вопросам. Юный Эдди тоже носил.

Продемонстрировав подушку со словами “Я люблю вас всех”, написанными на ней, Майкл затем сделал поистине странный и наглый жест, достав экземпляр детского журнала с тем, что репортер Дэвид Даффи называет “очаровательной фотографией ребенка на обложке”, и поднял ее, чтобы толпа и фотографы могли увидеть. Детский журнал ориентирован на родителей и содержит много фотографий детей, а также статей об их воспитании. Вопрос, о котором шла речь, касался текущего в то время американского издания, на первой странице которого были опубликованы статьи о “гневе вашего ребенка” и “46 веселых детских играх”.

Доминик Кашио, который работал в отеле "Хелмсли Палас" в Нью-Йорке, когда познакомился с Майклом, не выказал никаких признаков того, что его смутила эта странная реклама, связанная с его детьми, равно как и его жена. В интервью позже, в США, они продолжали поддерживать Майкла и выражали свою полную уверенность в том, что они были счастливы, что их дети будут с ним. Мы видели, что Майкл был близким другом многих мальчиков, чьи имена были на публичной арене, большинство из них были талантливыми молодыми людьми в шоу-бизнесе. В то время как феномен амбициозных родителей, слишком настойчиво подталкивающих своих детей к успеху на сцене, часто отмечался с отвращением – возможно, это была катастрофическая черта собственной жизни Майкла – сами дети всегда стремились похвалить Майкла за помощь в карьере, которую он им оказал, помощь, которая была явно не “вся работа, никаких игр”, а более мягкая смесь поощрения, использования его возможностей и покровительства, и много веселья.

Дюжина ближайших “бойфрендов” или “друзей–парней”, чьи имена стали нам знакомы, – Брэндон Адамс, Бретт Барнс, Эдди и Фрэнк Кашио, Джордан Чендлер, Маколей Калкин, Кори Фелдман, Шон Леннон, Эммануэль Льюис, Уэйд Робсон, Джимми Сейфчак и Джонатан Спенс - составляют впечатляющую перекличку, но она далека от завершения. Список будет соперничать с количеством завоеваний Казановы до того, как эта книга будет закончена.

Не то чтобы каждое имя олицетворяло сексуальное завоевание, отнюдь нет. Скорее, тесная дружба Майкла со многими мальчиками, в том числе с некоторыми из них, с которыми он регулярно спал, ставит за рамки серьезных аргументов тот факт, что его навязчиво привлекали мальчики, и предлагает изучить, как такие контакты влияют на самих подростков – тема, лежащая в основе этой книги. В этой главе, в ходе изучения дружеских отношений Майкла, основное внимание было уделено тем, которые проливают свет на обвинения в “демпинге”. Однако мы не смогли бы исследовать весь спектр энтузиазма Майкла по отношению к мальчикам, если бы в то же время не отметили несколько его дружеских отношений, которые мы могли бы назвать скорее “вдохновляющими”, чем реализованными в значительной степени. Другими словами, даже статус суперзвезды не всегда мог дать ему то, что он хотел, и в одном случае в высшем обществе его можно было даже считать не столько знаменитостью, сколько брошенным.

Что касается дружбы такого рода, то я в долгу перед Дарвином Портером, автором нескольких биографий звезд, чьи усердно добытые сплетни достаточно красочны, чтобы радуга выглядела скучной. Хотя было бы безумием клясться в полной точности работы Портера, а я этого не делаю, как и сам человек. Портер больше похож на парня типа “прими это или оставь”, “реши сам”, у которого нет заметной злобы или морального топора, и обычно – но не всегда – его дешевые и жизнерадостные рассказы заслуживают доверия. В этом духе и с такой осторожностью давайте затем обратимся к некоторым его анекдотам.

В третьей главе мы слышали, что Майкл счел полезным во время обвинений Джорди Чандлера заявить, что у него были отношения с актрисой Брук Шилдс, а в Восьмой главе мы подробнее рассмотрим такую отвлекающую тактику, очевидно, предназначенную для отвлечения внимания от его интереса к мальчикам и необоснованного укрепления его гетеросексуальных качеств. Другой актрисой, в которую он якобы был “влюблен”, была Татум О'Нил, дочь Райана и детская звезда фильма "Бумажная луна". Это было заявлено как его первая любовь, за много лет до какого-либо мальчишеского скандала, и это правда, что они какое-то время были друзьями. Однако Портер утверждает, что на вечеринках в Голливуде ходили слухи, что Майкл влюбился не в подростка Татума, а в “ее милого младшего брата Гриффина”, мальчика, который, как говорят, был маленьким для своего возраста и слегка сложен. Музыкально талантливый, как и Майкл, Гриффин искусно играл на гитаре и фортепиано, а также на барабанах. Пара вместе занималась музыкой, и Майкл, “казалось бы, наслаждался временем, проведенным с ним, а не с Татумом”. Нет абсолютно никаких доказательств какой–либо заинтересованности в более тесном общении со стороны мальчика, так что для Майкла – если бы сплетни были правдой - Гриффин мог быть среди тех, кто сбежал.

Еще одним из “светских” связей Майкла много лет назад была Джеки Онассис, вдова убитого президента США Джона Кеннеди. Она пригласила Майкла на теннисный турнир, где познакомила его со своими детьми, Джоном и Кэролайн. Позже Майкл пригласит другого знаменитого друга, писателя Трумэна Капоте, присоединиться к нему на другом теннисном матче, чтобы посмотреть, как играет молодой Джон. Портер сообщает, что Капоте сказал, что Майкл, очевидно, был “сражен” мальчиком, не в последнюю очередь после того, как мальчик разделся перед ними в раздевалке. “Возможно, в то время он был всего лишь мальчиком, но это был мужской член, которым он выставлял нас напоказ”, - говорит Капоте. “Парня возвысили... и возвысили по-крупному. Майкл казался очарованным.” Я предполагаю, что Капоте был единственным, кто пришел в восторг: к этому времени, в 1977 году, Джон был бы крепким подростком постарше, полностью взрослым и значительно старше обычного возраста привлекательности Майкла.

Однако сын президента стал бы гламурным “трофейным” любовником, и нет недостатка в доказательствах того, что Майкл, как и многие богатые и знаменитые, любил общаться с социальной элитой, с теми, кого он считал своими сверстниками. А кто может быть более социально элитарным, чем принц? Что ж, король поп-музыки, возможно, мог бы превзойти некоего конкурирующего артиста, ранее и вновь известного как Принц, но ни один из них не мог похвастаться чистокровной родословной подлинно аристократического принца Альберта фон Турна и Таксиса. На фотографиях, найденных во время обыска в Неверленде, Бретт Барнс изображен на одной фотографии Майкла, а на другой - мальчик, которого в конечном итоге опознали как десятилетнего баварского принца. Фотография была сделана в "Евро Дисней". Родившийся 24 июня 1983 года принц Альберт вошел в список богатейших людей Forbes как самый молодой миллиардер в мире с состоянием в 2,1 миллиарда долларов. Его богатство включало поместье площадью 74 132 акра лесных угодий в Германии, одно из крупнейших лесных хозяйств в Европе. Он вырос в одном из фамильных замков, Шлосс Эммерам в Регенсбурге. Как говорит Портер, “Неизвестно, как Майкл познакомился с такой аристократией и получил разрешение путешествовать с этим богатым и необычным ребенком. Майкл, конечно, не мог поразить принца Альберта деньгами и игрушками, так как молодой баварец, очевидно, был очень богат сам по себе”.

Вполне. И, возможно, его юное высочество принц Альберт фон Турн унд Таксис вскоре устал от своей “трофейной” поп-звезды и вместо этого “занялся” таксидермией или (что еще менее вероятно!) вождением такси, или гольфом, или девушками, или чем-то еще, что привлекло его благородное воображение. Во всяком случае, никаких длительных “отношений” с Майклом не сложилось.

Но, по крайней мере, “король” некоторое время общался с принцем Альбертом, что больше, чем ему удалось несколькими годами ранее с принцем Уильямом, вероятным будущим монархом Англии, несмотря на чрезвычайно напряженные усилия убедить его мать, принцессу Диану, позволить ее старшему сыну прилететь, чтобы остаться в Неверленде. Как выразился Портер, “Чем больше отказов он получал, тем более страстным он становился в своей кампании по приглашению Уильяма на ночевку”.

Все началось в июле 1988 года, когда Майкл был в Лондоне в своем неудачном турне, выступая на стадионе Уэмбли, где он встретил Диану и ее мужа Чарльза, принца Уэльского, за кулисами. Он хотел лично подарить специально сшитые куртки Bad tour обоим ее сыновьям, Уильяму и Гарри, и был разочарован тем, что их оставили дома. Когда Майкл спросил, почему мальчиков не взяли с собой на концерт, Чарльз отметил, что “Уильяму всего шесть лет, Гарри всего три. Есть такая штука, как время ложиться спать”.

Майкл начал звонить Диане “по крайней мере раз в неделю” после этого, по словам Портера, и “чаще всего они говорили о детях”. В таблоидах начали появляться истории о романтической связи: Майкл, предположительно, наконец–то влюбился в женщину - сплетни, которые он мог только приветствовать и которые, вполне возможно, продвигали его собственные публицисты. Нет причин сомневаться в том, что Майкл испытывал неподдельное волнение от общения с самой очаровательной женщиной в мире, но соблазнительная возможность превратить этот контакт в дружбу со старшим из двух маленьких принцев, похоже, была настоящим кайфом; это было движущей силой неловкой, почти преследовательской настойчивости его последующей кампании по привлечению Уильяма в свою жизнь.

Майкл стал одержим Уильямом. Одной из ценных вещей была фотография маленького принца в рамке, сделанная в его первый день в школе Уэзерби в 1987 году, в обычных шортах. Улыбаясь и махая фотографам, принц также был одет в красный галстук и красные гольфы. Он нес коробку с завтраком Почтальона Пэта. Майкл приказал своим сотрудникам прислать мальчику коробку завтрака от Майкла Джексона, подарок, который должен был стать лишь одним из многих – настолько многих, что скоро они перестанут быть желанными.

Обратите внимание, что подарки были только для Уильяма, а не для Гарри, по словам Портера, по крайней мере, после первого или двух. Понятная точка зрения Портера заключается в том, что Гарри в то время представлял меньший интерес, поскольку был всего лишь малышом. Тем не менее, как вежливость, так и здравый смысл должны были предупредить Майкла о необходимости равного отношения к принцам. Иметь явного фаворита означало вызвать подозрения в королевском доме, что целенаправленная щедрость звезды была не просто символическим жестом, предназначенным только для того, чтобы произвести впечатление на Диану.

Сигналы опасности, по-видимому, были правильно и верно подхвачены. Майкл отправил много щедрых подарков принцу Уильяму, но, как и не запрошенные подарки из других источников, они всегда были тщательно завернуты и возвращены в Неверленд, и всегда с одной и той же прилагаемой запиской вежливости, в которой выражалась благодарность отправителю и упоминалось множество подарков, отправленных от доброжелателей по всему миру. В стандартной записке добавлялось, что “Наша политика заключается в том, чтобы возвращать эти подарки с предложением передать их другим нуждающимся детям. Подумай о той радости, которую это принесло бы”.

Очевидно, эта мысль не принесла Майклу особой радости или не настолько, чтобы заставить его отступить. Вместо этого он посылал еще более дорогие подарки и продолжал убеждать Диану разрешить Уильяму полететь в Неверленд.

Главным и, вероятно, единственным источником этого для Портера, по-видимому, был бывший менеджер Майкла Боб Джонс. Уволенный Майклом, Джонс написал книгу с резкой критикой своего бывшего босса. Хотя увольнение требует от нас осторожного отношения к его обвинениям, изложенный Портером отчет весьма правдоподобен, и, возможно, у Джонса все еще есть документальные доказательства, подтверждающие его. Боб Джонс цитирует слова о том, что ему выпало позвонить в Кенсингтонский дворец от имени Майкла, предположительно, после того, как Диана начала затруднять или делать невозможными прямые телефонные звонки с его стороны. Вместо того, чтобы позвать Диану к телефону, Джонс мог поговорить только с “вежливым джентльменом”, который посоветовал ему подробно записать вопросы для предлагаемого обсуждения с гарантией того, что дворец свяжется с ним. Но они так и не сделали этого. В конце концов, через этого “вежливого джентльмена” Майклу твердо сказали, что все дальнейшие подарки для Уильяма будут возвращены в Неверленд. Майклу также прямо сообщили, что Уильям не будет доступен в качестве гостя в Неверленде, “ни в настоящее время, ни в ближайшем или даже отдаленном будущем”. Внизу “тщательно написанной записки” Диана нацарапала своим собственным почерком: “Майкл, пожалуйста, перестань посылать подарки! Они никому не нужны. И, пожалуйста, перестань звонить. На ваши звонки никто отвечать не будет. Наилучшие пожелания в вашей будущей карьере”. В своей книге Боб Джонс утверждает, что Майкл потратил много денег, пытаясь купить дружбу, в том числе Дианы, но он не упоминает Уильяма в этом контексте.

Совсем недавно, в апреле 2005 года, во время судебного процесса над Майклом, сообщалось о еще одной предполагаемой навязчивой идее Майкла, на этот раз более чем двадцатилетней давности, в 1984 году. Карина Лонгворт сообщила, что продюсерская компания выбрала экранизацию книги Виктора Гутьерреса "Майкл Джексон был моим любовником: Секретный дневник Джорди Чандлера". Мы услышим гораздо больше об этой сенсационной книге в одиннадцатой главе, но сейчас мы должны отметить, что отчет Лонгворта привлек внимание к утверждению, сделанному исключительно в издании книги на испанском языке, в котором содержалось описание “предполагаемого неуместного флирта Майкла с певцом Рики Мартином”. Гутьеррес сказал в этой книге, что через несколько месяцев после полицейского рейда в Неверленде в 1993 году выяснилось, что во время рейда были обнаружены два сундука, “заполненные”, по версии Портера, фотографиями певца Рики Мартина, когда ему было всего около двенадцати лет. Фотографии не были порнографическими. Они были сделаны в связи с членством мальчика в группе латиноамериканских мальчиков "Менудо", к которой он присоединился в возрасте двенадцати лет.

В другом месте своей книги Портер ссылается на контакты с несовершеннолетними, установленные через десятки модельных агентств Лос-Анджелеса, многие из которых специализируются на детских моделях для телевизионной и печатной рекламы. Майкл заказывал рекламные фотографии мальчиков и отправлял их в Неверленд. Персонал (не названный) сообщил, что он потратит много времени на тщательное изучение изображений. То, что Портер называет “оправданием” Майкла перед агентствами, хотя иногда это могло быть веской причиной, заключалось в том, что он планировал снимать музыкальные клипы с участием детей-актеров.

Рассказ Портера о фотографиях Рики Мартина создает обманчивое впечатление. Два сундука, “заполненные” фотографиями одного мальчика, действительно могли бы показаться навязчивыми, но внимательное чтение наводит на мысль, что, хотя сундуки могли (а могли и не быть) быть заполнены фотографиями, только некоторые из них были с юным Рики. Портер должным образом продолжает отмечать, что в переводе с испанского было сказано следующее: 

Среди фотографий, конфискованных полицией во время рейда, детективы обнаружили несколько фотографий неопознанного мальчика-латиноамериканца. Позже они обнаружили, что это были фотографии Рики Мартина, певца и бывшего участника группы Menudo…Несмотря на то, что фотографии нынешнего актера были взяты из журналов и рекламных роликов, они достаточно свидетельствуют о симпатии к бывшему участнику Menudo. 

Портер добавляет, что нет никаких доказательств того, что успешный сольный исполнитель таких хитов, как “Livin’ the vida loca”, когда-либо имел какие-либо отношения с Майклом. В интервью Мартина однажды спросили о фотографиях, найденных в Неверленде. Он сказал, что знал, что Майкл проявлял интерес к Менудо, и всегда думал, что “король поп-музыки испытывает ко мне платоническую симпатию”. В какой-то момент Майкл пригласил мальчиков Менудо сфотографироваться, но Мартин утверждал, что в то время он не был членом группы.

Таким образом, ни фотографии, ни “платоническая симпатия” не были поводом для чрезмерного возбуждения и, конечно, даже близко не подходили к “неуместному флирту”, что бы это ни значило. То же самое можно было бы сделать и об еще одном “отношении” с предполагаемых знаменательных страниц Портера - между Майклом и актером Альфонсо Рибейро. Юному Рибейро, как и Рики Мартину, было двенадцать лет в январе 1984 года, когда они вдвоем (Альфонсо и Майкл) принимали участие в съемках рекламы Пепси. “Майкл был очарован красивым молодым парнем, - утверждает Портер, - и профессиональные отношения переросли в личную дружбу”. Ви Рибейро посвятил Майклу свой первый сингл “Dance Baby”. Он прославился в телевизионном ситкоме, когда сыграл Карлтона Бэнкса в "Свежем принце Бел-Эйра". Опять же, раскрытие этой дружбы вряд ли внесло бы Майкла в список самых разыскиваемых в Америке, но это является еще одним показателем его основного социального энтузиазма: мальчики в позднем периоде полового созревания и ранней юности.

Таким образом, рассмотрев вклад Портера в тему “желательных” отношений Майкла, можно подумать, что материал о принце Уильяме особенно поучителен. Сколько еще могло быть мальчиков, либо близких друзей, либо тех, кем просто восхищались на расстоянии? Как указывалось выше, в последующих главах появится больше имен, но на данный момент мы можем позволить самому Майклу засвидетельствовать интригующий диапазон возможностей. На обложке альбома Dangerous Майкл написал, что записал его благодаря нескольким семьям – “Калкинам, Сэндлерам, Уилкинсам, Милкенам, Эндрюсам, Робсонам и Агаджанянам”. Мы столкнулись с Калкинами и Робсонами. Но Сэндлеры, Милкены, Уилкинсы, Эндрюсы и Агаджаняны? Sun нерешительно попыталось бы устроить скандал в 1994 году из-за связи Майкла с неким Джимми Эндрюсом, которому тогда было шестнадцать лет, и, как говорили, он был другом Майкла в течение одного года. Таблоид сообщил, что его вместе с матерью доставили в Будапешт на долгие выходные с Майклом за 60 000 фунтов стерлингов. Даже до эры бюджетных авиакомпаний было бы трудно потратить такие деньги только на билеты! Я понятия не имею, из какой семьи Эндрюс был этот конкретный Джимми. Много лет спустя Майкл также рассказывал о своей дружбе с Барри Гиббом и его семьей из пяти человек, четверо из которых были мальчиками. А как насчет еще неисчислимых тысяч, которых он принимал в качестве гостей в Неверленде и встречал в результате писем фанатов или встреч на концертных площадках?

Любой из этих детей, а возможно, и многие другие, возможно, были объектом внимания и привязанности Майкла на протяжении многих лет, хотя в некоторых случаях и ненадолго. У геев иногда бывает много более или менее случайных встреч. Кларенс Осборн, австралийский судебный репортер, увлекающийся мальчиками и подростками, вел тщательные записи не менее чем о 2500 подростках, с которыми у него был сексуальный контакт. Никто из них не пожаловался в полицию. Он был мягким, добрым, приятным человеком, у которого просто оказался талант болтать с мальчиками и выявлять в них похоть. В результате одной из главных проблем его жизни было удовлетворение сексуальных желаний сотен мальчиков, которые подходили к нему. Немногие были бы способны на такое потрясающее олимпийское достижение, но Майкл питал известную слабость к рекордам и по праву гордился своим местом в Книге рекордов Гиннесса за продажи, достигнутые его альбомом Thriller. Может быть, его личные амбиции превзошли (если это правильный термин) его публичные амбиции?

Как и у Кларенса, у Майкла был многолетний послужной список дотошного, трудолюбивого, талантливого человека (Кларенс считался одним из лучших судебных репортеров Австралии до его разоблачения и самоубийства). Но было бы несправедливо по отношению к любому из них заходить слишком далеко в сравнении: несправедливо по отношению к Кларенсу, у которого не было ни денег Майкла, ни его склонности безобразно баловать детей дорогими подарками; и несправедливо по отношению к Майклу, который явно был склонен к гораздо более длительным отношениям, чем Кларенс, – несправедливо, то есть, если мы видим длительную (по крайней мере, несколько месяцев или год или два, а не дней), интенсивную эмоциональную связь между мужчиной и мальчиком более позитивно, чем случайный секс. Не каждый бы так поступил.

Просто взглянув на общедоступные факты контактов Майкла с детьми, можно увидеть, что мы начинаем делать определенные выводы о его предпочтениях, не прибегая до сих пор к психологической теории, опросам правонарушителей или клиническим исследованиям: его юные друзья, как правило, были в возрасте от среднего до позднего детства, большинство из них в годы незадолго до полового созревания. Его привязанность к ним была в высшей степени физической, с множеством объятий и поцелуев, а в нескольких случаях и с близостью в постели. Модель, по-видимому, относится к “серийной моногамии”, термину, изобретенному для того, чтобы справиться с тем, что все чаще становится нормой в отношениях между мужчинами и женщинами в западном обществе. В случае Майкла один мальчик за раз доминировал в его интересах и привязанностях, и интенсивность этих контактов подразумевает, что они, должно быть, занимали важное место в его сознании и эмоциях.

Мы видели, что Майклу тоже нравились дети: он приходил в восторг от детских фотографий и вел себя с ребенком своего брата Джермейна так, как будто это был его собственный ребенок. Однако он не стал отцом до относительно недавних лет. И поскольку в нашем обществе практически невозможно, чтобы отцы, не являющиеся отцами, были приняты на роль воспитателей по отношению к младенцам, нам не нужно удивляться тому, что младенцы и малыши в основном отсутствовали в его ближайших маленьких “друзьях”.

В любом случае существует предел, до которого может простираться даже этот эластичный термин, подразумевая, как это и есть, встречу умов и чувств, выходящую за рамки дословного детского лепета. Более “зрелые” отношения Майкла с мальчиками в возрасте девяти лет и старше включали его как равного, как “большого ребенка”, а не как взрослого, заботящегося о беспомощном иждивенце. В его роли были некоторые элементы заботы и нежной заботы об этом – помните, что сказала Джой Уэйд о том, как он менял мокрое постельное белье ее мальчика? – но в остальном он был не таким, как мы ожидаем от взрослого. Например, мы слышим о поединках за еду – анархическом, “непослушном” поведении, в веселом подрыве дисциплинарной роли, ожидаемой от отца. Безответственный? Разве детям не следует торжественно напоминать о голодающих в Африке, когда они тратят еду впустую? Разве это не учит неуважению к собственности и труду слуг, когда им позволено устраивать беспорядок в комнате?

Может быть. Но битвы за пироги с кремом в старых фарсовых комедийных фильмах совершают те же грехи, никого не расстраивая. Было ли поведение Майкла “большим ребенком” достойным порицания, зависит от контекста. Судебный процесс в 2005 году дал множество историй о диких событиях в Неверленде, и брезгливых читателей следует предупредить, что они не будут избавлены от всех ужасов всего этого в последующих главах. На данный момент у нас есть возможность сделать паузу и поразмыслить, так сказать, в спокойной обстановке. Саймон Карр в своем замечательном автобиографическом рассказе о стиле воспитания “большого ребенка” отца со своими двумя сыновьями убедительно показывает, как можно безумно веселиться с детьми и быть ответственным.

Рассказ Карра имеет особое значение, потому что он был одиноким родителем, общался с естественно шумными мальчиками и, как писатель, проводил с ними много времени дома. Для Карра речь идет о том, чтобы установить границы приемлемого поведения как можно шире, но затем твердо придерживаться четко определенных границ, которые вы устанавливаете, – воспитание не должно сводиться к тому, чтобы сказать “нет” почти всему, что хочет сделать ребенок. В случае Майкла есть явные доказательства того, что иногда ситуация действительно “выходила из-под контроля”, если использовать фразу, которую мы слышали раньше. Но те времена ни в коем случае не являются полной картиной: например, есть впечатляющие свидетельства того, что собственные дети Майкла далеки от того, чтобы быть дерзкими, избалованными или дикими, они спокойны, вежливы и, очевидно, “хорошо воспитаны”, как будет видно в главе Тринадцатой.

Мы часто слышим о любви. Джой Робсон была не единственной, кто использовал это слово. Отношения Майкла со старшими мальчиками, в частности, были особенно напряженными, связь выходила за рамки статуса товарища по играм или “лучшего друга”. Далекий от того, чтобы “бросить” своих партнеров на этом этапе, мы видели, что дважды – в случае Джимми Сейфчака и Джордана Чендлера – он был вынужден расстаться с ними в обстоятельствах боли и одиночества. Отношения с другими мальчиками – Эммануэлем Льюисом, Кори Фелдманом, Брэндоном Адамсом – закончились без травм ни для одной из сторон, и у этих молодых людей, о которых идет речь, были очень теплые воспоминания, когда они вступили во взрослую жизнь. Кроме того, более чем через десять лет после того, как Уэйд Робсон и Бретт Барнс выступили по телевидению в защиту Майкла, эти мальчики, к тому времени уже взрослые, вышли на свидетельское место на его суде, чтобы сделать то же самое. Они и их семьи были совершенно едины в выражении своего восхищения звездой, подчеркивая, что их отношения с ним были продолжительными. Еще один близкий друг Майкла, Фрэнк Кашио, присоединился к его сотрудникам в качестве одного из его самых надежных помощников.

Наконец, что касается тезиса о “демпинге”, мы можем отметить, что один из его очень выдающихся представителей, старший агент ФБР Кен Лэннинг, был вынужден вернуться к этому необоснованному аргументу против педофилии из-за отсутствия какой-либо другой серьезной критики. Самый упорный недоброжелатель Майкла на протяжении многих лет, Диана Даймонд, посвящает целую главу своей книги работе Лэннинга, включая его описание “черт растлителя малолетних мужского пола”. Но помимо предвзятого языка, в котором слово “жертва” сильно фигурирует, то, что мы узнаем, далеко не ужасно. Под кратким перечнем черт, которые необходимо выявить, он выделяет “сверхъестественную способность идентифицировать себя с детьми и слушать их”. Мы обнаруживаем:

Во-первых, у них хорошая способность идентифицировать себя с детьми; они знают, как общаться с детьми, они знают, что им нравится и не нравится. И, может быть, что еще более важно, они знают, как их слушать. Они узнают, в чем заключаются их интересы. Итак, они очень хорошо умеют использовать эти навыки для того, что я называю соблазнением детей. В некотором смысле они сами могут быть [похожими на детей]. Но было бы ошибкой предполагать, что они будут незрелыми и похожими на детей. У них просто волшебное взаимопонимание [с детьми]. На самом деле, некоторые люди скажут, что они похожи на Крысолова рядом с детьми; они просто действительно так хорошо знают, как общаться с детьми. У них есть эта способность так хорошо отождествлять себя с детьми. Это почти так же, как если бы часть из них почти никогда не взрослела. Со многими из этих детей никогда в жизни не обращались так хорошо, как заботился растлитель. [Подчеркивает все мое].

Сколько родителей могут утверждать, что они так хорошо слушают своих детей или имеют с ними “волшебное” взаимопонимание? Не все, очевидно, как неявно признает Лэннинг в этом показательном отрывке. Но именно эти “растлители”, эти славные парни попадают в тюрьму, а не небрежные, некомпетентные родители, и именно такие люди, как Лэннинг и Даймонд, иррационально продолжают оказывать давление, чтобы все оставалось так, как есть.

Еще один аспект дружбы Майкла с детьми, который бросается в глаза со всех сторон, заключается в том, что мы очень мало слышим о девочках. Майкл утверждал, что испытывает особое чувство к детям в целом, и красноречиво писал и говорил на эту тему. В своей работе он уделял огромное внимание детской благотворительности и на своих концертах приглашал детей обоих полов присоединиться к нему на сцене. И все же в его личной, частной жизни все, о чем мы слышали, были мальчики, мальчики, мальчики. Почти. У некоторых мальчиков были сестры. Как мы слышали, Шанталь Робсон утверждала, что, как и ее брат Уэйд, она тоже делила постель с Майклом. Сестра Бретта Барнса Карли сделает аналогичное заявление на суде Майкла много лет спустя. Однако мы мало что слышим о девочках, за исключением того, что Майкл купил им подарки: не сделать этого, когда он щедро покупал для их братьев, означало бы напрашиваться на неприятности, но никто не предположил, что уровень дружбы когда-либо выходил за рамки чисто послушного. На вопрос свидетеля, почему она не проводила ночь в комнате Майкла так часто, как ее брат, Карли Барнс ответила: “Потому что я девушка, и я предпочитаю немного уединения”. Она предстала в суде как одна из самых ярых поклонниц Майкла, которая, казалось, почти поклонялась звезде, но восхищение, похоже, было несколько односторонним: правда, как она сенсационно признала, заключалась в том, что ее брат проводил гораздо больше времени, чем она, в спальне Майкла.

Еще одной девочкой, которая, как говорят, спала наедине с Майклом, была его племянница Брэнди Джексон, дочь его старшего брата Джеки и бывшей невестки Энид. Инид встала на защиту Майкла в декабре 1993 года, когда он вернулся в США. “Я позволяла своей маленькой девочке проводить ночь за ночью с Майклом в его большой кровати, - как сообщается, сказала Инид, - я полностью ему доверяла. Он похож на маленького ребенка. Я знаю, что они говорят о нем ужасные вещи, но моя дочь годами делила с ним постель, и я знаю, что абсолютно ничего не происходило... Она сказала мне, что он никогда, никогда не прикасался к ней. Брэнди сказала бы мне, если бы случилось что-нибудь плохое...Брэнди сказала мне на днях: ‘Почему они говорят все эти вещи о дяде Майкле? Он никогда не причинил бы вреда детям".

Брэнди, которой в то время было одиннадцать лет, снималась в клипах Майкла "Черное или белое" и "Исцели мир". Инид описала это как отношения “младшей сестры”. “Когда вы узнаете Майкла, вы поймете, что он гораздо лучше ладит с детьми, чем со взрослыми”. По выходным на его ранчо “Они играли в парке развлечений, на ранчо или в видеоигры в его спальне”. Когда становилось поздно, Энид рассказывала, Майкл появлялся в пушистом комбинезоне с Микки Маусом и ложился спать с Брэнди – он с одной стороны, она с другой.

Инид нарисовала картину дурацкой, очаровательной эксцентричности, и, учитывая, что никто – ни полиция, ни дети, ни сплетни инсайдеров – никогда ничего не говорил о слабости Майкла, которую он мог испытывать к маленьким девочкам, у нас нет оснований предполагать, что “что-то случилось“. Но действительно ли он когда-нибудь ложился с ней в постель? Ни Инид, ни Брэнди не давали показаний в 2005 году. Похоже, что история Инид была не более чем удобной басней, призванной выставить Майкла неразборчивым, “по-детски невинным” прыгуном в постели и, следовательно, скрыть то, что на самом деле было целеустремленной одержимостью мальчиками. Если бы он действительно ложился в постель с Брэнди “в течение многих лет”, как утверждалось, трудно представить, что никто другой – например, домашняя прислуга – не вышел бы вперед, чтобы подтвердить эту историю.

Этого не произошло. То, что мы получили вместо этого от персонала, - это совершенно убийственное заявление Ориетты Мердок, которой было поручено разобраться с письмами и фотографиями от юных поклонников Майкла. Портер цитирует ее таким образом:

Мне было неприятно видеть, как Майкл отделяет фотографии и читает письма, которые он видел детским почерком. Чернокожие дети и дети старше тринадцати его не интересовали. И когда он читал письмо и понял, что оно от маленькой девочки, он выбросил его в мусорное ведро. Он хранил и брал в свою комнату только фотографии и письма от белых, латиноамериканских и азиатских детей. Что касается остального, он сказал нам, что отвечать на них бесполезно, поэтому нам пришлось подделать его подпись”.

Здесь снова уместно предостережение. Портер говорит нам, что Мердок была уволена, и поэтому можно отмахнуться от ее показаний, как и от многих других на Джексона, как от мести, предпринятой недовольным бывшим сотрудником. Чернокожая женщина по расовому происхождению, но с довольно светлым цветом кожи, Мердок, как говорят, подала жалобу 29 января 1991 года в Департамент по вопросам равного трудоустройства Калифорнии. Она утверждала, что ее запугали и уволили за то, что она черная. Ее непосредственный начальник, экономка Норма Стайкос, якобы наняла ее, думая, что она латиноамериканка, но обнаружила обратное, увидев гораздо более темную сестру Мердока. Поразительное утверждение о том, что Майкл не только отдавал предпочтение детям со светлой кожей, но и был готов мириться с дискриминацией в отношении людей своей расы, находит определенную поддержку в трудах другого уволенного сотрудника, бывшего менеджера Майкла Боба Джонса, как мы увидим. На данный момент, однако, нас интересует исключительно то, что – если бы это было правдой – было бы бессердечной формой дискриминации маленьких девочек среди его поклонников. Тем не менее, мы должны быть внимательны к несправедливо негативному отношению Мердока к вещам. Она говорит, что “нам пришлось подделать его подпись”, не указывая при этом, что Майкл в те дни, должно быть, получал тысячи писем от молодых фанатов, что сделало бы задачу ответить на них лично совершенно невозможной. Должны ли мы сделать из него монстра за то, что он использовал персонал для выполнения этой задачи? У Папы Римского тоже много писем от поклонников, и по этому требовательному критерию он тоже никогда не попадет на небеса.

Теперь мы рассмотрели отношения Майкла с детьми, как девочками, так и мальчиками, вплоть до скандала вокруг Джорди Чандлера. Далее нам нужно более подробно рассмотреть ряд связанных с этим утверждений, которые выдвигались в то время, главным образом сотрудниками Майкла и его сестрой Ла Тойей. 

ГЛАВА 6

Сплетники из таблоидов

Дети всего мира, мы сделаем это

С песнями, танцами, невинным блаженством

И нежной лаской любящего поцелуя

Мы сделаем это.

Фраза “мы сделаем это” в стихотворении Майкла “Дети мира”, к сожалению (для искателей скандалов), относится строго к таким бесспорным вещам, как создание замков из песка и плавучих лодок, плюс некоторые более амбициозные трюки, которые могут заставить родителей беспокоиться о безопасности своих детей. – 

Мы прикоснемся к звездам, обнимем луну...

Оседлаем радужное облако в бурю

но в остальном у них мало причин обращаться по телефону в органы по защите детей. Тем не менее, атмосфера детской невинности в реальном общении Майкла с детьми не всегда убеждала всех. В этой истории понадобился ребенок, чтобы увидеть – или, скорее, сказать, – что император был без одежды. В империи Майкла Неверленд, где дети тоже не всегда много носили одежды, потребовался мексиканский садовник, чтобы сделать несколько приземленных наблюдений; садовник, недостаточно поэтичный, чтобы понять, почему создание замков из песка и катание на радугах так часто требуют “мягкой ласки любящего поцелуя”; садовник, который увидел червяка в зародыше.

Его жалоба социальным работникам на то, что Майкл приставал к малолетним, была подана еще в мае 1992 года, более чем за год до обвинений Чандлера, согласно сообщению для прессы, полученному некой Мэри Комсток, руководителем программы департамента по делам детей округа Санта-Барбара. Это привело к тому, что певец был помещен под наблюдение. Садовник, как сообщается, сообщил властям, что Майкл занимался “нездоровой деятельностью с детьми”. Он сказал, что видел, как Джексон обнимал, ласкал и снимал на видео нескольких подростков, которые остались в качестве гостей. Он рассказал, как некоторые из этих действий происходили в специальных укромных местах, таких как гидромассажная ванна, которые нельзя было не заметить – кроме, по-видимому, самого садовника, возможно, выглядывающего из кустов.

Однажды мальчик из Лос-Анджелеса, который часто бывал на ранчо, пригласили в частный кинотеатр Майкла посмотреть фильмы. Садовник сказал социальным работникам, что случайно зашел, потому что хотел кое о чем спросить Джексона. Он увидел, как Майкл ласкает мальчика. “Когда я вошел в комнату, они отскочили друг от друга, и Джексон был в ярости на меня за то, что я вообще вошел в комнату”, - сказал он. Там было выяснение отношений. Ему “угрожали и приказали уйти”. Позже ему сказали, что то, чему он был свидетелем, было “совсем не тем, чем казалось”. Ребенок был расстроен и напуган, и Майкл “просто пытался утешить его”.

Больше об этом мексиканском садовнике ничего не было слышно, но другой – да, другой мексиканский садовник, которых в Калифорнии много, – позже был замешан в совершенно отдельной истории с мальчиком. Дайан Даймонд рассказывает о дружбе Майкла с маленьким сыном соседского мексиканского садовника, когда он еще жил со своими родителями в их доме в Хейвенхерсте в Энсино, Калифорния, в середине 1980-х годов. Она говорит, что “после получения щедрого чека от Майкла Джексона вся семья садовника внезапно собрала вещи и переехала обратно в Мексику”. Это был один из нескольких чеков, которые, как утверждала сестра Майкла Ла Тойя, были выписаны при подозрительных обстоятельствах родителям маленьких мальчиков, с которыми он был близок.

Но утверждения этих садоводов - мелочь по сравнению с огромным урожаем, который вырос в тепличной атмосфере, последовавшей за историей Чандлера.

Первые эпизоды сезона были спродюсированы бывшим управляющим недвижимостью Неверленда Марком Куиндоем и его женой Фэй, которая раньше готовила для Майкла. Они были с ним в течение двух лет до 1991 года и начали новую жизнь на Филиппинах после отъезда, потому что, как сообщалось в почте в воскресенье, им не понравилось то, что они видели. На следующей неделе "Ньюс оф Уорлд" опубликовала пространный отчет об этой паре, которая рассказала, как они видели постоянный поток маленьких мальчиков, спящих с Майклом в его постели. Однажды, когда появилась мать мальчика, сотрудница пошутила: “Ну, вот и теща Майкла!”

Квиндой сказал, что на ранчо жил один маленький мальчик, у матери которого был один из гостевых коттеджей на территории. Однажды она попросила его отвезти Майкла и мальчика на прогулку в Солванг, городок в датском стиле недалеко от Санта-Барбары. Одной из туристических достопримечательностей там был массивный кукольный дом, который очаровал Майкла, и он хотел показать его ребенку. Он и мальчик сидели сзади, а Квиндой вел "Шевроле блейзер".

Когда мы ехали в темноте, я посмотрела в зеркало заднего вида и с удивлением увидела, что Майкл обнимает мальчика и страстно целует его. Это было совсем как мальчик, целующий девочку на заднем сиденье. Мальчик не протестовал – но он просто сидел неподвижно, не двигаясь, пока Майкл целовал его в губы. Затем Майкл начал целовать его повсюду – в шею, голову, руки, плечи и тело. Я был совершенно ошеломлен. Полагаю, мне следовало ожидать этого, зная, что они делили постель, но это все равно потрясло меня. Я был потрясен тем, что он мог так поступить с семилетним мальчиком. Я, честно говоря, думаю, что Майкл не понимал, что я могу видеть. Но это было не так, как если бы я шпионил. В пробке мне приходилось смотреть в зеркало, и иногда освещение уличных фонарей или проезжающих машин означало, что я мог легко видеть, что делает Майкл.

Этот конкретный мальчик провел несколько недель в Неверленде, сказали Квиндои. Когда он уехал в отпуск за границу, приехал еще один мальчик девяти лет, который проводил до девятнадцати дней подряд, каждую ночь оставаясь в комнате Майкла. Майкл и мальчик могли проводить до двух дней вместе в спальне, не выходя наружу. В большинстве дней они не вставали с постели до двух часов дня. Еду будут присылать в стиле обслуживания номеров. Одним из необходимых предметов была органическая минеральная вода. Куиндою пришлось проехать сотню миль до Лос-Анджелеса за припасами. Поднос оставляли у двери, о чем объявлял стук, а затем, пока Квиндой наблюдал, дверь открывалась, и рука в белой перчатке протягивалась и медленно опускала поднос внутрь.

По чистому совпадению эта страница книги, которую вы сейчас читаете, была написана в День дурака первого апреля. Теперь, почему такая мысль должна прийти в голову? Ваш автор здесь просто сообщает абсолютно прямолинейно, без намерения кого-либо обмануть, о том, что газета приписала словам Квиндоя. И все же, можем ли мы не вспомнить о прекрасной традиции британской прессы подделывать сообщения о Дне дурака в апреле? – репортажи, которые неизменно начинаются вполне правдоподобно, но затем становятся все более причудливыми и удивительными, пока, наконец, не доводят доверчивость до веселого предела.

Новости о мировой версии истории Квиндоев появились в сентябре, а не в апреле, но то, что мы слышали до сих пор, следует только что изложенной схеме. Как и трезвый рассказ садовника, он начинается с реалистичных деталей, которые не должны казаться нам такими уж странными, поскольку мы так много слышали о Майкле. (Однако мы могли бы остановиться и задуматься, понадобится ли когда-нибудь садовнику спрашивать Майкла о чем-нибудь настолько срочно, чтобы он вторгся в его уединение в помещении. Как мы увидим, Майкл был “мистером Джексоном” для персонала, и люди, как правило, знали свое место.) Действительно трудный материал для проглатывания начинается, не так ли, с рассказа о Майкле и мальчике, которые не выходили из спальни целых два дня? А что касается театрального прикосновения к появлению руки в перчатке, разве это не чересчур? Знаменитая единственная белая перчатка Майкла была сценической торговой маркой. Мысль о том, что он наденет его в постель, похожа на детское видение королевы, вечно обремененной огромной короной! Не бери в голову, история слишком хороша, чтобы ее пропустить. Вот как Квиндой продолжил:

Мальчик и Майкл никогда не отходили друг от друга. Майкл обычно смотрел на него с обожанием, и мальчику, который на самом деле был недостаточно взрослым, чтобы знать что–то получше, казалось, это нравилось. Он обычно поднимался на верхнюю ступеньку лестницы и спускался по перилам, где Майкл ждал внизу, чтобы поймать его. Иногда они играли на пиратском корабле Майкла или на подвесном мосту на территории дома. В других случаях Майкл сажал мальчика – и других гостей–мальчиков - в специальное приспособление для ремней безопасности, которое опускалось на шкиве через участок воды. Он всегда будет ждать, чтобы поймать их на другом конце.

Я никогда не видел Джексона или мальчиков голыми, но часто видел их всех в нижнем белье. Однажды Майкл сказал мне, что планирует пойти в спа [джакузи] с девятилетним ребенком. Это был его закодированный способ сказать, что ни я, ни кто-либо из персонала не должны приближаться к бассейну и местам для барбекю, где расположен спа-центр. Возможно, мне не следовало делать то, что я сделал, но мое любопытство взяло верх надо мной. Я наблюдал с такого места, где они не могли меня видеть.

Вопрос: По словам садовника, Майклу были доступны секретные места, которые нельзя было не заметить. Если в этом случае он не хотел, чтобы персонал видел его с мальчиком, почему он не пошел в одно из этих мест? Также: Почему спа-центр, по-видимому, не был одним из этих секретных мест? Он мог бы спроектировать и построить его в соответствии с любыми требованиями, которые ему нравились, включая то, что его невозможно было бы заметить. Действительно, садовник сказал, что “горячую ванну” нельзя было не заметить. Очевидно, он говорил не об обычной ванной в помещении. Но давайте больше не будем портить хорошую историю:

[Майкл и мальчик оба были] в белых трусах и сидели на краю горячей ванны, опустив ноги в воду. Они разговаривали, а потом я увидел, как Майкл наклонился и запустил руку в трусы мальчика спереди. Он держал его там так долго, пока я наблюдал. Мальчик не протестовал и не пытался остановить Майкла. Я был совершенно потрясен. Майкл и этот мальчик вели себя как любовники. Они бросали друг в друга едой и даже скандалили из-за игр или игрушек...

Родители мальчиков жили порознь, но часто приходили вместе с сыном, обедали, а потом отец уходил. Иногда Майкл размещал женщину в местной гостинице "Холидей Инн", иногда она останавливалась в одном из гостевых коттеджей. Я знаю, что матери был сделан щедрый подарок, и мне сказали, что отец тоже получил такой же. Мне казалось, что это был способ расплатиться с ними.

Квиндой говорит, что персонал был встревожен тем, как Майкл прикасался к трехлетнему мальчику, который остался на ранчо: “...у нас у всех мурашки побежали по коже. Он укладывал ребенка и гладил кончиками пальцев по всей длине его тела, от макушки до пят.” У женщины-помощника руководителя был сын в возрасте двух с половиной лет, который часто сопровождал ее на работу. Однажды другие сотрудники увидели, как она покраснела от ярости. Она утверждала, что застукала Майкла со своим сыном, и была так возмущена, что пригрозила убить его, если это повторится. Квиндой сказал: “Однажды высокопоставленный руководитель организации Джексона, который случайно оказался на ранчо, сказал одному из сотрудников, который был родителем: ”Послушайте, сделайте себе одолжение – никогда не оставляйте ребенка наедине с Майклом, это не очень хорошая идея"."

Квиндои говорят, что, находясь в Неверленде, они вели секретные дневники, записывая то, что там происходило, и заявляя, что раскроют их содержание газетам за 170 000 фунтов стерлингов. То, что сейчас раскрывается, по их словам, было лишь верхушкой айсберга. Квиндой сказал, что он и его жена будут садиться каждый вечер, когда все успокоится, и писать от руки отчет о том, что произошло. Они отмечали погоду, кто приходил и уходил, свои чувства по поводу настроения и атмосферы, а также свои размышления о том, каково это - работать на Майкла Джексона. Они отметили визиты приглашенных звезд, таких как Марлон Брандо и молодые друзья Майкла. Это означало, что в случае необходимости они смогут сообщить полиции даты, когда любой названный человек останавливался в Неверленде, в какой спальне и как долго они оставались.

Существование журналов было подтверждено в новостном репортаже CNN TV, в котором Марк и Фэй Куиндой были сняты на видео, переворачивая страницы и наблюдая за своими рукописными записями. Квиндой сказал: “Я не держу эти дневники над головой Майкла. На самом деле есть определенные вещи, которые никто не записывал, потому что было бы невозможно не спать по ночам, но я считаю, что дневники были бы полезны. Это запись о странных вещах, свидетелями которых мы были в Неверленде”.

Некоторые из этих “странных вещей” вполне укладываются в освященную веками традицию Чокнутого Джеко. Квиндой: “Майкл сказал, что ненавидел, когда умирали цветы. Это заставило его заплакать. Он сказал нам, что если цветок увядает, он звонит одному из своих тридцати садовников и требует, чтобы они немедленно заменили его. Он повернулся ко мне со слезами на глазах и сказал: "Ты знаешь, я ненавижу видеть, как умирают красивые вещи. Я хотел бы, чтобы они жили вечно, как в кино".”

Однажды Квиндой застал Майкла сидящим на полу со скрещенными ногами, разрывающим 50 000 фунтов стерлингов купюрами по 1000 долларов и подбрасывающим их в воздух, как конфетти. Управляющий недвижимостью попытался остановить его, но он просто начал смеяться и хихикать, говоря: “О Марк, это всего лишь деньги”. Для Куиндоя суперзвезда была как ребенок: “Он не разорвал это злонамеренно – он сделал это, потому что кусочки выглядели красиво, когда он подбрасывал их в воздух”. Марк Куиндой утверждал, что Майкл будет есть только блюда, названные в честь его любимых героев мультфильмов, а его жена Фэй сказала: “Я приготовила всю его еду и окрестила ее – салат Гуфи, молочный коктейль Минни Маус и торт Микки Мауса. Когда Лиз Тейлор навестила его, он захотел пирог с Плутоном и хот-доги Питера Пэна.”

Любые читатели, которые только “догнали” Майкла Джексона во время огласки его судебного процесса и не очень хорошо осведомлены о прошлом Чокнутого Джеко, найдут эти не сексуальные анекдоты такими же невероятными, как история о Дне дурака в апреле о белой перчатке. Фанатам Джеко виднее. За эти годы они услышали так много странных историй о своем кумире, что даже самым невероятным историям стало труднее сопротивляться – в том числе тем, в которые они сначала категорически отказывались верить. В то время как некоторые фанаты были настроены решительно скептически, приписывая все “негативные” истории злонамеренным СМИ, огромное количество дурацких историй означало, что для многих фанатов странность стала общепринятой частью знаний о Джеко, где факты и фантазии неразрывно связаны друг с другом.

Рэнди Тараборрелли предполагает в своей биографии, что некоторые из ранних странных историй были рекламными трюками людей Джексона, но Майкл начал беспокоиться, когда они зашли слишком далеко, особенно когда средства массовой информации, почувствовав настроение, начали чувствовать, что им может сойти с рук придумывание собственных вещей. В Америке, например, National Enquirer опубликовал статью, в которой говорилось, что Майкл часто видел Бога, материализующегося из облака дыма, когда он выступал на сцене. Звезда сказал, что влюбился в принцессу Диану и хотел, чтобы она снялась в его следующем видео – обвинение, которое Тараборрелли описал с лукавым преуменьшением как “маловероятное”, как мы уже видели, Майкл проявлял живой интерес к маленьким сыновьям Дианы, Уильяму и Гарри, особенно Уильяму, и Тараборрелли мог бы добавить, что мальчики-принцы были гораздо более надежными кандидатами на его привязанность и интерес. Карикатура Гриффина в "Пипл" должна была поднять эту тему, когда разразился скандал с Чендлером. Испуганная принцесса Диана была изображена с волосами, стоящими дыбом, когда ее сыновья сказали ей: “Ну, мама, поскольку ты предложила отвезти нас в любую точку мира, мы решили, что хотим навестить Майкла Джексона”.

Тараборрелли сказал нам, что Майклу действительно понравились некоторые из не правдивых историй, одна из которых заключалась в утверждении, что его соперник Принс использовал экстрасенсорное восприятие, чтобы свести с ума любимца шимпанзе Джеко Пузыри. В статье, опубликованной в “Инкуайрере", Майкл сказал: "Какой псих стал бы связываться с обезьяной? Это последняя капля". Реакция Майкла на эту историю? “Я никогда не видел, чтобы он так сильно смеялся", - сказал Тараборрелли его коллега.

Долгое время Майкл, должно быть, был так же доволен всеми другими апокрифическими историями, созданными о нем: каждая нелепая история в обращении облегчала ему указание на то, что не все свидетели скрупулезно честны, и что они кажутся особенно недобросовестными в том, что касается его, либо потому, что на такой нечестности можно было заработать деньги, либо был какой-то другой скрытый мотив.

А как насчет Квиндоев? Видим ли мы там какой-либо такой мотив? Согласно "Ньюс оф Уорлд", они признались, что пытались подать в суд на Майкла на сумму более 200 000 фунтов стерлингов, заявив, что он задолжал им за не выплаченную заработную плату и сверхурочную работу. Вот почему они ушли, сказали они, противореча более ранней версии Mail on Sunday, в которой выдвигался совершенно более благородный мотив: они заботились исключительно о моральном благополучии детей.

Это не должно было быть единственным противоречием. Уже на следующий день после длинного отчета News of the World газета Sun сообщила, что Квиндой отступил. Теперь он отрицал подробные обвинения, говоря: “Это творения”. И все же этот человек все еще просил 170 000 фунтов стерлингов за дальнейшие откровения! Или это должно быть дальнейшее “творческое письмо”! Он услужливо добавил: “Я могу только сказать, что были отклонения, некоторые отклонения, некоторые вещи, которые не были нормальными”.

Очевидно, предприимчивый мистер Квиндой начал рекламировать свои работы в двух категориях: художественная литература и научно-популярная литература, не слишком беспокоясь о том, что они могут перепутаться. Это был явно человек, который упустил свое призвание в жизни: он мог бы стать великим редактором бульварной газеты.

Однако эти оппортунистические махинации Квиндоя не позволяют нам списать его со счетов как свидетеля. Просто потому, что мужчина говорит вам, что он лжет, это не значит, что вы должны ему верить! Вскоре должны были появиться два его письма, из которых следовало, что он рассматривал Майкла как опасность для детей еще до публичного скандала. Оба были написаны до обвинений Джордана Чандлера и за два месяца до того, как было открыто полицейское расследование. В одном письме, написанном в июне 1993 года, Квиндой предупредил Майкла, что сотрудники распространяют слухи о том, что он приставал к детям. В другой записке, жалуясь, что ему причитается оплата сверхурочных в размере 180 000 фунтов стерлингов, он написал помощнику, угрожая раскрыть, что певец представляет опасность для детей. Он сказал, что расскажет всему миру о Джексоне, добавив: “Помните, когда вы несколько раз говорили нам... не доверять ни одному ребенку мужского пола наедине с Майклом в комнате?”

Этот последний комментарий особенно интересен. Два письма, написанные в то время, когда новости о маневрах Эвана Чандлера вполне могли стать горячими сплетнями по Неверленду, легко можно было рассматривать как Куиндоя, готовящего почву для своего собственного переворота в средствах массовой информации, предоставляя ему некоторую документацию, которая выглядела бы подлинной. Такая точка зрения, однако, требует, чтобы помощник, которому он написал во второй записке, был соучастником заговора, ибо как иначе можно было бы отбросить его предупреждение о Майкле? Также интересно, что эти предупреждения, если они подлинные, по-видимому, относятся задолго до июня (фраза “Помните, когда вы сказали нам ...” подразумевает что-то, сказанное некоторое время назад), и, следовательно, задолго до того, как в воздухе появились какие-либо сплетни о намерениях Эвана Чандлера.

Полиция отнеслась к Квиндоям серьезно, несмотря на любые публичные отступления. Два детектива отправились на Филиппины для допроса. Пара рассказала свою историю полиции, хотя, несомненно, не во всех ее красочных новостях о мировой славе, и, как говорили, прошла проверку на детекторе лжи. Публично они теперь говорили, что никогда не видели, чтобы Майкл занимался сексом с мальчиками, но они нашли детское нижнее белье на полу его спальни, и они вспомнили одного ребенка, который оставался в его спальне “двадцать четыре часа или более”. Марк Квиндой видел, как Майкл целовался с мальчиком в саду. “Он ласкал и целовал его со всех сторон, проводя руками между бедер ребенка. Он клал руки туда, где их обычно быть не должно”. Это был гораздо более сдержанный рассказ, чем мы слышали сначала. Однако полиция не смогла вызвать Марка Куиндоя в качестве свидетеля в суд над Джексоном в 2005 году: к тому времени он умер.

Человеком с гораздо более странным мотивом, чем у Куиндоя, для того, чтобы вылить грязь на Майкла, был кореец по имени Кеннет Чой. Во многих смыслах он был человеком с определенной миссией. Было время, начиная с 1988 года, когда его жизнь была посвящена только одной задаче, которую, по мнению его руководителей управления полетами, необходимо было выполнить любой ценой: Майкла Джексона нужно было убедить выступить в Корее. Контролерами Чоя была базирующаяся в Корее Церковь объединения под руководством преподобного Сун Мен Муна. Другими словами, “Лунатики”.

К 1970-м годам "Лунатики" приобрели значительное присутствие в Америке, вызвав споры в результате предполагаемого использования ими методов промывания мозгов новобранцам и встревожив родителей, которые видели, как молодых людей убеждали отказаться от своего образа жизни, переехать в коммуны и продавать цветы в аэропортах. Несмотря на все неодобрение, церковь росла и процветала и была богатой, могущественной организацией задолго до того, как началась миссия Чоя.

Почему Майкл Джексон был так важен для них? Причина кажется смехотворной, учитывая то, что случилось с Майклом. Это почти так же, как если бы Бог решил злобно посмеяться над манипулятивными лунатиками, высмеивая их усилия расширить базу своей привлекательности. Ибо то, что им сейчас было нужно, - это респектабельность, и связь с Майклом и его семьей, казалось, открывала перспективу именно этого. Джексоны тогда считались чистоплотной, здоровой, религиозной семьей. Сам Майкл был широко известен как пример для молодежи – певец, который успешно сопротивлялся соблазнам наркотиков и случайного секса. Кеннет Чой сам сказал об этом в интервью в 1991 году: “В моей стране Майкла Джексона считают особенным, необычным человеком. Мы восхищаемся его духовными качествами. Мы бы никогда, например, не попросили Мадонну выступить. Для нас она не обладает таким же характером и моралью, как Майкл Джексон”.

Потерпев неудачу в собственном офисе Майкла в 1988 году, Чой обратился к семье, пытаясь заручиться поддержкой родителей Майкла, Кэтрин и Джозефа. Возможно, с их помощью можно было бы организовать семейный концерт Джексонов. Это должно было оказаться чрезвычайно дорогостоящим тупиком, поскольку Чой не смог понять, что Майклу совсем не нравилась идея семейного концерта или каких-либо деловых отношений, связанных с его семьей: он столкнулся с некоторыми ужасными переживаниями, пытаясь работать с ними в недалеком прошлом, и не собирался снова сталкиваться с подобными проблемами.

После целого года предварительных приготовлений, включая поездку Кэтрин и Джозефа в Корею, the Moonies приступили к стратегии решения проблемы деньгами: в феврале 1989 года 1 миллион долларов был предложен любому, кто мог бы подписать контракт Майкла на выступление в Корее. Это не сработало, но месяц спустя, с помощью семьи Джексон, Чхве удалось связаться с Майклом лично по телефону из семейного дома в Энсино. По словам Тараборрелли, он попробовал трюк прямо из собственной книги Майкла: он разрыдался по телефону и пригрозил покончить с собой, если Майкл не будет сотрудничать. Он просто умолял и умолял. Майкл наконец согласился встретиться с ним – но не сразу.

До того, как этой встрече суждено было состояться, “новый, вызванный Муни упадок”, как выразился Тараборрелли, “начал распространяться, как раковая опухоль, по всей семье”. си Джо подарили Rolls Royce Corniche. Кэтрин получила 35 000 долларов. Джермейн Джексон получил Range Rover, потому что считалось, что он имеет большое влияние на своего младшего брата Майкла. Сам Майкл получил "роллс-ройс". Другие люди получали тысячи долларов только за то, что знали семью Майкла и потому, что это могло иметь какое-то отдаленное отношение к делу. Охранник Билл Брэй получил более полумиллиона долларов, “и сейчас никто даже не помнит, почему и как он их получил”.

В конце концов это кажущееся безумие, похоже, окупилось для Чоя. К июню 1989 года Майкла убедили подписать контракт на выступление в Корее, но затем вся сделка развалилась, когда сам преподобный Мун решил, что согласованная сумма гонорара Майкла была слишком большой. На Майкла даже подала в суд газета лунатиков "Сегье таймс" за возврат денег и подарков. Майкл подал встречный иск. В атмосфере такой ожесточенной борьбы можно было бы ожидать, что Чой ускользнет домой, опустив голову, сломленный и побежденный человек. Но ни капельки этого. Вместо этого он начал лично дружить с Джексоном, надеясь вопреки всему, что наконец-то удастся заключить приемлемую сделку.

Но как? Он потратил миллионы долларов на решение этой проблемы. Он перепробовал все. Он даже угрожал покончить с собой. Что еще он мог сделать, чтобы достучаться до Майкла? Было ли у него что-нибудь, что он мог предложить, чего Майкл действительно хотел? Там быть. Его собственный сын. Кеннет Чой не признает, что использовал своего собственного маленького мальчика Элберта, которому тогда было три года, чтобы соблазнить Майкла. Действительно, эта мысль могла бы привести его в ужас, если бы она возникла как сознательный политический выбор. Однако он сказал, что знал о “навязчивом интересе” Майкла к детям. Он признался, что его предупреждали не оставлять своего ребенка наедине с Майклом. Тем не менее он сделал именно это, как он рассказал "Ньюс оф Уорлд" в 1992 году, после того как отношения окончательно испортились и Майкл порвал с семьей Чой. Сначала газета не публиковала эту историю, но решила сделать это в августе 1993 года в свете других обвинений, которые появились против Майкла. Он сказал:

Я никогда не смогу простить себя за то, что все это время оставлял своего сына Элберта наедине с Майклом. Майкл всегда настаивал на том, чтобы маленький Элберт спал в одной из его потайных комнат. Я знал, что интерес Майкла к детям был почти навязчивым. Я знал это, потому что провел с ним много-много дней на ранчо Майкла. В течение нескольких месяцев, которые мы провели там, один из топ-менеджеров Майкла, очень близкий ему человек, предупредил меня: “Не оставляй своего сына наедине с Майклом”. Я видел, как Майкл водил моего маленького сына в свой частный кинотеатр смотреть фильмы. Я видел, как страдала моя жена, как она плакала и умоляла меня отвезти семью домой в Корею. Я хотел покончить с собой, потому что подозревал, что моему ребенку угрожает какая-то опасность, и все же оставил его одного на ранчо. Я могу только подвести итог сексуальной жизни Майкла, сказав, что девятилетний мальчик не думает о сексе. Майкл наполовину гений, наполовину девятилетний мальчик. Он самый одинокий человек в мире, и все же он ненавидит быть один.

Чой ошибался в одном. Многие девятилетние мальчики действительно думают о сексе. Если его цель здесь состоит в том, чтобы избежать обвинения в том, что он подвергает Элберта риску, без энтузиазма предполагая, что Майкл не думал о сексе, нам трудно найти это убедительным. То, что интерес Майкла к Элберту был сильным, не вызывает сомнений из рассказа Чоя: он даже спросил Чоя, может ли он усыновить его. Он подарил ребенку одежду, антикварных кукол и личную записку со словами “Я люблю тебя”. Чой не говорит, что стало причиной окончательного разрыва с Джексоном. Возможно, Майкл больше не мог выносить непрекращающуюся болтовню о выступлении в Корее. И снова Чой разговаривал с ним по телефону, все еще отказываясь сдаваться. Снова навернулись слезы. Снова угроза самоубийства, но на этот раз с добавлением трех пугающе значимых слов: “Пожалуйста, приезжайте в Корею, или я убью себя и свою семью”. [мой акцент]

Майкл не поддался ни на то, что оказалось блефом, ни на угрозы, которые должны были последовать. Чой якобы признался журналистам газеты, что попросил у Джексона “огромные суммы денег” за передачу фотографий и “секретов”. Он также сообщил газете, что если Майкл откажется ехать в Корею, “я разоблачу его и детей, которые его навещают”.

Этого никогда не случалось. Вместо этого он лег на дно. Говорят, что за несколько дней до своего исчезновения он слишком много пил, употреблял кокаин и был по уши в долгах. Корейский друг Чоя сообщил газете, что жена Чоя, Мираэ, Элберт и их дочь тайно проживали в Калифорнии в 1993 году и беспокоились о возможности контакта со следователями Майкла. Этот друг говорил об Элберте: “Майкла интересовало только то, что Элберт посещал ранчо. Кеннет хотел поехать на ранчо один и поговорить о делах, но Майкл говорил: "Только если ты приведешь Элберта. Ты приведешь Элберта, хорошо?’ Жена Кеннета Мирай сказала мне, что она боялась этих визитов, хотя никогда не говорила почему.”

Ясно, что к 1992 году Цой, ныне озлобленный человек, уже делал все возможное, чтобы подтолкнуть Майкла, разговаривая с News of the World. Он намекал на то, что нужно было вылить еще больше грязи, но насколько это было бы вредно? Он якобы пытался продать фотографии, на которых, как он утверждал, Майкл танцует со скелетом, что наводит на мысль об отчаянии с его (Чоя) стороны. О Майкле давно говорили, что он интересуется медицинскими вопросами: его сестра Ла Тойя сказала, что однажды он попросил врача заказать для него полную медицинскую библиотеку, а другой врач подарил ему маринованный мозг в стеклянной банке. Таких историй легион. Наличие реального скелета в его шкафу было бы далеко не так вредно для него, как метафорический. Худшее, что мог придумать Чой, - это какое-то нерешительное воспоминание о странной близости в спальне между ним и Майклом:

Я был в спальне Майкла. Я был на его кровати, когда мы обнимали друг друга, смеялись и плакали. Я сказала ему, что люблю его, и он сказал, что любит меня. Я никогда не рассказывал своей жене об этих встречах в спальне Майкла. Насколько я знаю, Майкл никогда не был с женщиной сексуально. Майкл знал, какой влиятельной и богатой фигурой он был во всем мире, и он сказал мне: “Только женщина может уничтожить меня". Его спальня была закрыта. Когда я был на ранчо, я был единственным человеком, которого туда пускали. Там всегда был беспорядок. Его одежда валялась прямо там, на полу, где он ее снял. Он носит белое нижнее белье, трусы и белые носки...Сама спальня полна зеркал, и Майкл убеждается, что выглядит идеально, прежде чем выйти в реальный мир. Он никогда не выходит из своей спальни без макияжа глаз и лица.

Чой также сказал, что Майклу станет так одиноко, что он возьмет с собой в постель одного из своих домашних шимпанзе – вряд ли это действие, если это правда, человека, который предпочитает мальчиков и имеет право вызывать их в свою комнату по своему желанию, как восточный властитель древности. Если это была попытка проклясть Майкла, то он царапал ствол. То, что он здесь говорил, вполне укладывается в традицию Чокнутого Джеко, материала, который, возможно, немного смущал звезду, но не особенно вредил – просто жалкие излияния разочарованного человека.

Бредни Чоя более интересны тем, что они не говорят, чем тем, что они делают. Если он был так близок с Майклом, как он утверждает, разделяя смех и слезы в интимной обстановке своей спальни, разве не удивительно, что он не видел, что происходило между Майклом и, по крайней мере, одним или двумя мальчиками? Уэйд Робсон якобы был Мальчиком года Майкла в 1990 году, когда Чой строил свою дружбу. Почему мы не слышим от него ни слова об Уэйде? Неужели он даже не знал об австралийском мальчике? Он всегда был на ранчо в другое время, чем Уэйд? Похоже, единственный реальный ущерб, который мог нанести Чой, - это если бы он прямо сказал, что знал, что Майкл издевался над Элбертом – и ему было бы трудно сделать это, не выставив себя “сводником”, который фактически занимался проституцией своего собственного сына.

Мать Уэйда выдвинула кандидатуру Маколея Калкина в качестве преемника своего сына на звание "Мальчик года" в 1991 году. Повезло ли Чои больше (с точки зрения сбора доказательств, против Майкла), столкнувшись с Маколеем? Ну, и да, и нет. Совершенно очевидно, что он никогда не был достаточно близок, чтобы раскрыть что-то интимное. Лучшее, что он смог придумать, - это видео звезды "Один дома", показывающее не такого уж одинокого Маколея в доме Майкла. “Вы можете увидеть Майкла таким, каким его никогда раньше не видели”, - якобы сказал Чой, пытаясь продать свой товар газете. “Майкл и Маколей гоняются друг за другом повсюду. Они играют в игры, играют с животными и прыгают по мебели". Горячая штучка, а? Обязательные сцены, возможно, для заядлого поклонника Джексона (или Маколея), но ничего такого, что могло бы взволновать таблоиды. Газеты не покупали.

Неудачи такого рода, возможно, были тем, что удерживало Чоя от продажи других своих “сувениров Джексона”, а не, как предполагает News of the World, “неоднократными просьбами юридической команды Джексона”. Здесь все выглядит так, как будто для того, чтобы создать свои собственные намеки против Майкла, газета обыграла идею о том, что у Чоя был какой-то действительно ужасный материал в рукаве. Но его пристрастие к алкоголю и наркотикам было скорее поведением отчаявшегося человека, чем человека, готового разбогатеть, проболтавшись.

Маколей Калкин должен был занять гораздо более заметное место в истории, рассказанной полиции французским шеф-поваром Филиппом Лемарком, который работал в Неверленде со своей женой Стеллой в течение девяти месяцев. Они утверждали, что еще осенью 1991 года рассказывали друзьям об одержимости Майкла детьми, но были слишком напуганы, чтобы обратиться в полицию. Они сказали, что в конце концов их уволили, потому что они задавали слишком много вопросов о том, что происходит. Версия Джексона заключалась в том, что произошел спор с участием другого сотрудника.

“Мы всегда знали, каким был Джексон, но никто нам не поверил”, - сказала Стелла. “Все на ранчо знали об этом, но никто не говорил об этом. Это было безумие.” Она сказала, что сотрудникам запретили разговаривать друг с другом и заставили подписать “контракты молчать”, чтобы они не общались с прессой. Маколей Калкин стал постоянным гостем в 1991 году после того, как Майкл пригласил его после успеха "Один дома". Лемарки сказали, что родители будут спать в гостевом коттедже в поместье, и Майкл объявит: “Маколей спит со мной”. Его родителям сказали, что их сын спит в гостевой комнате, примыкающей к спальне Майкла, но Стелла вспомнила: “Матери Маколея, Пэт, это не понравилось. Но тогда Маколей был большой любовью Майкла. Он обожал его, как влюбленный подросток.”

Однажды ночью, сказал Филипп, он видел, как Майкл сексуально “надругался” над Маколеем. Его адвокат Арнольд Кесслер продолжает эту историю: “Мой клиент рассказал властям, что однажды он воспользовался отдельным входом в комнату Майкла и вошел к Майклу и малышу Калкину. Майкл позвонил ему по внутренней связи и попросил немного картофеля фри. Было поздно, и в доме было тихо. Мой клиент воспользовался отдельным входом в видеозал. Он увидел Майкла, сидящего рядом с Калкином. Они играли в видеоигру, и он лапал Калкина. Мой клиент обернулся и притворился, что ничего не заметил, но его от этого затошнило. Он не мог поверить своим глазам”. В одной красочной версии таблоида цитировалось, что Лемарк сказал, что он был так потрясен увиденным, что чуть не уронил картофель фри – утверждение, которое шеф-повар повторит под присягой со свидетельского места дюжину лет спустя.

Что касается того, что нас тошнит, то некоторых из нас тошнит от языка, который используют юристы, полицейские и социальные работники, чтобы дистанцироваться от обычной человечности события и людей, с которыми оно связано. Мы слышали от социального работника Джорди Чандлера, что “несовершеннолетний сделал это” и “несовершеннолетний сказал это”. Теперь у нас есть жесткая, пренебрежительная ссылка на “ребенка Калкина”, как бы говоря: “Я бы не стал трогать маленького сопляка шестом для баржи. У меня мурашки по коже от одного упоминания его имени.” Так выражается озабоченность детьми, которые предположительно подверглись насилию: в то время как “насильник” обожал ребенка, “как влюбленный подросток”, часами развлекал его, играл с ним, интересовался им и был в центре его мира, те, кто считает своей работой вмешиваться и проявлять такую нежность, могут говорить о “ребенке Калкина”, как о чем-то, на что они наступили на тротуар.

Адвокатские приукрашивания по поводу плохого самочувствия не фигурировали в другой версии истории, когда Лемарк рассказал ее своими словами. На этот раз, что примечательно, он описал Майкла как “ласкающего” мальчика, а не “щупающего”, какое значение имеет слово! Какая разница в том, как мы представляем себе событие и судим о том, что происходит! В повседневном обиходе часто различие делает молодая женщина: она может ненавидеть, когда босс лапает ее на работе, но ей нравится возвращаться домой к ласкам своего парня: рассматриваемое прикосновение может быть анатомически идентичным, но его значение для нее сильно отличается. Мы могли бы спросить, кто лучше всего подходит для того, чтобы сказать, какое описание лучше всего подходит для таких событий. Является ли это женщиной, получающей прикосновения / ласки, или кем-то, кто даже не был там в то время, а просто слышал описание события третьей стороной? Если бы Маколей Калкин хотел сказать, что Майкл “щупал” его, это было бы одно дело. Для какого-то адвоката, рычащего по поводу “ребенка Калкина”, сделать это было совсем другое дело.

Собственное наблюдение Лемарка – в отличие от наблюдения его адвоката – не подтверждает никаких утверждений о том, что Маколей чувствовал себя так, как будто к нему приставали. Лемарк ничего не говорит о том, что мальчик выглядел расстроенным или смущенным; и, по-видимому, это никоим образом не было эротическим переживанием для него, даже если это было для Майкла. На самом деле это вообще едва ли можно было назвать переживанием. В тот момент для него важнее всего была видео игра. Лемарк говорит, что он был так потрясен этим, что как будто “он даже не заметил”, как Майкл прикоснулся к нему. Для любого, кто хоть что-то знает о маленьких мальчиках, это очень правдоподобно: дети действительно увлекаются своими играми. Концентрация может быть полной. Дикие педофилы не могли оторвать их от нового личного рекорда. Это момент, который также ставит весь вопрос о злоупотреблениях в перспективе. Как взрослые, мы склонны в наши дни впадать в ужасную моральную панику из-за “жестокого обращения”, когда то, о чем мы говорим, может быть тривиальным делом для самих детей. Это оказывает детям плохую услугу двумя способами: (1) Это обесценивает концепцию жестокого обращения. Это ложно ставит сексуальное насилие (принудительную или принудительную сексуальную активность) на тот же уровень, что и нежные и желанные прикосновения, которые должны быть не более травмирующими, чем контакт детей со своим собственным нижним бельем; (2) поскольку они узнают о ценностях взрослых, дети могут чувствовать себя обиженными и оскорбленными спустя годы после дружбы, которую они в то время воспринимали положительно. Если бы взрослые не спешили называть безобидные в остальном прикосновения оскорбительными, дети с меньшей вероятностью чувствовали бы себя оскорбленными.

Так что же Маленький Мак думал обо всем этом? Он был тем, чьи чувства должны были учитываться – и не после того, как над ним поработали социальные работники, сказав ему, что если к нему прикоснулись, значит, он подвергся насилию. Мы должны помнить, что его родители были влиятельными людьми в Голливуде. Маку никогда не приходилось оставаться в Неверленде по какой-либо другой причине, кроме того, что ему там нравилось и нравилась компания Майкла. На публике он тоже говорил о Майкле только хорошее. Вот как в детстве он описывал типичную воскресную прогулку в Неверленд: “Мои родители едут домой. Остаток дня я провожу с ним, просматривая видео и играя в игры. Я полагаю, это немного странно, что он выбрал в друзья кого–то вроде меня, но я действительно счастлив, что он это сделал".

Имя Маколея всплыло в самом начале обвинений Чандлера, когда его упомянули в качестве “сопутствующего свидетеля”. Без сомнения, Джорди знал, что Мак был другом Майкла, и сказал об этом своим инквизиторам. Неудивительно, что полиция быстро приступила к допросу молодого актера. Он сказал им: “Майкл - один из моих лучших друзей. Он ласковый, но он никогда не прикасался ко мне и не делал плохо”. В детстве братья Джексон были известны тем, что подшучивали друг над другом, семейная черта, которая живет в самых известных из них, по словам Мака. О Майкле он сказал: “У него есть все розыгрыши, какие только можно придумать. Он не странный – просто очень веселый”. Однажды спросили, как они с Майклом проводили время в компании друг друга, он ответил: “О, вы знаете, мы просто дурачимся вместе”. Британские читатели должны отметить, что это американское выражение означает не то, на что оно похоже!

После обвинений Чендлера родители Мака оказали ему большую поддержку. В конце августа 93-го года в “Sun " Пэт Калкин сказал о Маколее и его младшем брате Киране, который также отправился в Неверленд: "Я чувствую себя совершенно счастливым, когда они навещают Майкла. Я знаю, что с ним они в безопасности. Он настоящий джентльмен". Это было представлено как современная, актуальная цитата, но это не помешало другим разделам прессы рассказать совершенно иную историю. Санди Телеграф, например, утверждал, что Мак и другие друзья “не оказали Джеко ни малейшей поддержки”. Sun даже странно отступило от того, что оно сказало накануне, сославшись на Маколея среди “молчаливых друзей”, которые оскорбляли Майкла, хотя они сказали, что представитель сказал им: “Маколей так же шокирован, как и все, тем, что было сказано”.

Стелла Лемарк сказала, что Пэт Калкин беспокоился о Майкле, хотя это не помешало многим поездкам в Неверленд плюс отпуску Мака на Бермудах вместе с ним. В тот раз он остался не столько “один дома”, сколько “в одиночестве”, или, по крайней мере, без родителей или другой семьи. Вместо этого, в возрасте около одиннадцати лет, он провел отпуск с семьей Голдштейн из Орландо, штат Флорида, после того, как подружился с молодым Броком Голдштейном, с которым познакомился как с соседом возле Универсальной стоянки, когда снимал "Мою девочку". Родители Голдштейна якобы жаловались на то, что Майкл, предприимчиво приглашенный Маком, проводил много времени исключительно в компании Мака, игнорируя своего хозяина и путешествуя по острову с молодой кинозвездой. Мать Брока предостерегала Мака от того, чтобы оставаться наедине с Майклом, но мальчик не обратил на это внимания. Во всяком случае, поездка не могла бы состояться без того, чтобы родители Мака не были полностью уверены в Майкле в то время – или, по крайней мере, полностью уверены после принятия определенных мер предосторожности: Боб Джонс рассказывает нам, что у Мака была “сопровождающая на Бермудах”, которая была “довольно строгой и не позволяла королю и Маку спать вместе в номере Майкла". Это не очень понравилось королю, о чем Майкл не преминул упомянуть мне".

Несколько позже, к началу 1993 года, уровень доверия, по-видимому, значительно снизился. К этому времени, согласно Today, мать Мака “взбесилась”, когда ее сыну выделили гримерку рядом с Майклом для президентского инаугурационного концерта Билла Клинтона в январе. Неназванный организатор сказал: “Мы все предполагали, что Майкл и Маколей были большими приятелями, и разместили их вместе. Но у нас не осталось сомнений в том, что это, безусловно, больше не так”. Маку немедленно выделили другую раздевалку – никто не осмелился спросить, почему из этого делают такую большую проблему.

К апрелю 1994 года полиция была заинтересована в том, чтобы снова поговорить с Маколеем, чтобы спросить, “почему отношения, казалось, внезапно прекратились”, согласно National Enquirer. Это была не та версия, которая была выдвинута ранее. 27 августа 1993 года, всего на следующий день после тринадцатого дня рождения Мака, Daily Mirror рассказала о том, что он получал “тайные уроки танцев” от Майкла, но утверждала, что дружба “разошлась”, когда пришло время Мака все больше и больше заниматься с частным репетитором.

Таким образом, знак вопроса все еще висит над тем, что на самом деле произошло, чтобы положить конец отношениям между Маколеем и Майклом, и действительно ли публичная поддержка Пэт Калкин осажденной певицы отражала ее личные мысли. Если у нее возникли сомнения по поводу Майкла еще до того, как разразился кризис Чандлера, что могло их вызвать? Лемарки сказали, что все в Неверленде знали, “каким был Джексон”, так что Пэт могла услышать некоторые сплетни или получить осторожное предупреждение в любое время. Вполне возможно, что Мак сам пожаловался своей матери, но теперь у нас есть убедительные доказательства обратного: в своих собственных показаниях, будучи взрослым на суде над Майклом, молодой мистер Калкин был самым стойким из свидетелей защиты: он и Майкл никогда не были плохими друзьями; его самая язвительная критика заключалась в том, что Майкл не был таким умелым, как дети в Неверленде, когда дело доходило до игры в видеоигры.

Могла ли тревога быть поднята из-за Пэта в более буквальном смысле? Филипп Лемарк сказал, что однажды посреди ночи, когда Маколей останавливался в Неверленде, сработала пожарная сигнализация. “Когда прибыл главный пожарный, - сказал он, - мы со Стеллой были там, и Джексон спустился вниз. Пожарный пытался поинтересоваться все целы, и он спросил его, где спит Маколей. Майкл рявкнул на него: "Какое это имеет значение. Какое это имеет отношение к тебе? Почему ты спрашиваешь меня об этом?"

Нет необходимости сомневаться в честности Лемарка в этом конкретном инциденте, но есть веские основания полагать, что если бы Мак был в спальне Майкла той ночью, это не удивило бы и не шокировало его мать. Позже Мак засвидетельствовал, что с самого первого раза, когда он и его семья были гостями в Неверленде, когда ему было девять или десять лет, он иногда спал в комнате Майкла. Его отец, Кит, и, возможно, его мать в другой раз, поднялись в комнату и увидели, что эти двое делят кровать. “Они никогда по-настоящему не рассматривали это как проблему”, - сказал Мак. Они никогда не говорили с ним об этом и, насколько ему было известно, не обсуждали это между собой. Семья также продолжала гостить в Неверленде еще долго после того, как скандал с Чандлером сделал серьезные обвинения против Майкла достоянием общественности, и Мак все еще “иногда” делил с ним постель вплоть до его тринадцатого года. После этого пара оставалась в лучших отношениях, но на несколько лет разошлась.

По словам Лемарка, Маколей был не единственным мальчиком, которым интересовался Майкл. Он приглашал группы детей поиграть в его видео игру в Неверленде и выбирал тех, кто ему нравился, для более пристального внимания. Лемарк, как сообщается, сказал, что однажды видел Майкла с рукой в штанах десятилетнего мальчика после одного из таких веселых дней. Его жена Стелла сказала, что видела, как Майкл “лапал” (на этот раз это слово принадлежит репортеру) другого маленького мальчика в своем частном кинотеатре, а мать мальчика сидела через пару рядов впереди. Что касается того, где раньше спали дети-гости, Лемарк сказал: “В комнате Майкла есть лестница, которая ведет в комнату для гостей, где, по его словам, спят дети. Но они никогда этого не делают. Кровать для гостей никогда не тронута.”

Какие дети? Лемарк не сказал, но вскоре должны были появиться другие свидетели, которые усилили бы впечатление, что интерес Майкла к мальчикам выходил далеко за рамки конкретного любимого мальчика года. Я вернусь к этой теме через мгновение, но мы не можем оставить Лемарк, не отметив, что, как и у Квиндоев, их рейтинг доверия широко считался, мягко говоря, низким. Обозреватель сплетен Роджер Фридман процитировал “брокера бульварных историй” Пола Баррези, который утверждал, что Лемарки изменили свою историю о Калкине, “сделав ее экспоненциально хуже по мере увеличения ставок” из газет. Так что, в конце концов, картофель фри, возможно, не был почти сброшен! Я не выношу окончательного суждения о том, был ли значительный элемент правды в версии реальности этой пары или нет. Читатели могут сами решить, были ли их истории просто фантазиями, придуманными для зарабатывания денег, или же они являются частью схемы, которая приобретает все большее доверие по мере накопления множества сообщений из различных источников.

Однако уместно сделать одно предостережение. Такие модели могут серьезно вводить в заблуждение, когда подозрения основаны не более чем на массе сомнительных доказательств: если каждое отдельное утверждение является мусором, то в итоге вы получаете большую кучу мусора, а не солидное дело. По сути, это то, что произошло, скандально, в серии охот на ведьм конца 20-го века за педофилами в британских детских домах. Расследования в то время катастрофически зависели от “подтверждения по объему”. В этих случаях крупные суммы денег, выделенные государством в качестве компенсации жертвам жестокого обращения, помогли создать огромное количество обвинений в адрес персонала домов. Как и бульварный доллар, эти деньги запятнали рассматриваемые утверждения, некоторые из которых позже были признаны ложными – но только после того, как жизни обвиняемых были разрушены, поскольку они были размазаны в новостных сообщениях и протащены через суды.

Однако различия между обвинениями, запятнанными бульварным долларом в деле Майкла, и государственной компенсацией в отношении детских домов Великобритании еще более поразительны. Эти два понятия сильно отличаются друг от друга. Подобно печально известной панике по поводу жестокого обращения в американских детских садах, из которых случай с дошкольным учреждением Макмартина был лишь самым известным из многих, фурор в детском доме в Великобритании включал использование методов расследования и доказательств на порядок менее достоверных, чем все, что можно было увидеть в отношении Майкла. И в то время как многие из сотрудников детских садов и детских домов, которые были обвинены и даже ошибочно осуждены, ранее вели себя совершенно вне подозрений, Майкл не мог сделать аналогичное заявление: его признанная практика совместного проживания в постели с большим количеством мальчиков на протяжении многих лет просто не может быть лишена значения. Мы также не должны забывать, что в деле Чендлера официальные заявления мальчика, о которых идет речь, якобы были подтверждены не объемом, а жесткими, если будет прощено выражение, судебно-медицинскими доказательствами того, что Джорди был близко знаком с пенисом Майкла Джексона.

В этих обстоятельствах было бы неправильно автоматически сбрасывать со счетов любое утверждение исключительно из-за возможного денежного фактора. Разумный подход состоит в том, чтобы рассмотреть все подобные истории на более широком фоне того, что мы знаем о Майкле, а затем – если мы захотим и если мы чувствуем, что можем сделать это справедливо – прийти к нашим выводам после учета всей соответствующей информации, включая бульварные источники.

Давайте тогда обратимся к другому из этих источников. Ранее мы встречались с Лероем Томасом, охранником в доме семьи Джексонов, Хейвенхерст, Энсино, который утверждал, что Майкл приказал ему достать полароидную фотографию голого мальчика из своей ванной и уничтожить ее. Он был одним из пяти охранников, уволенных в феврале 1993 года, потому что, по их словам, они “слишком много видели”. Адвокат Майкла говорит, что их уволили “по совершенно другой причине”. Подав иск о неправомерном увольнении, они подали совместное заявление в Верховный суд Лос-Анджелеса, в котором заявили, что Майкл будет приводить маленьких мальчиков в Хейвенхерст в любое время дня и ночи, когда их собственные родители были в стороне. По словам их заявления:

В течение многих лет работы истцов во многих случаях истцы были свидетелями того, как ответчик Джексон в любое время ночи приводил маленьких мальчиков по одному в комплекс при том, что можно описать только как необычные обстоятельства. В некоторых случаях Джексон звонил заранее, чтобы узнать, дома ли его родители или в отъезде, или, если дома, ушли ли они на ночь. Если родители ушли, он приходил один с маленьким мальчиком, обычно в возрасте от девяти до четырнадцати лет. По прибытии на территорию он ехал в район рядом со своими апартаментами в комплексе и исчезал вместе с маленьким мальчиком в своих апартаментах иногда на несколько часов, иногда на всю ночь. По крайней мере, в одном случае он спрятал молодого азиатского мальчика, которому, как полагают, было где-то от девяти до четырнадцати лет, в сторожке на территории, проинструктировав присутствующих там людей держать мальчика там, пока Джексон позже не позовет его. После того, как родители Джексона покинули помещение, Джексон позвонил, чтобы мальчика сопроводили в его комнату.

Позже Томас сказал, что никогда не видел, чтобы Майкл проводил ночь со взрослым, мужчиной или женщиной, но у него регулярно оставались дети. Другой из пятерых, Моррис Уильямс, начальник службы безопасности Хейвенхерста, который также работал в Неверленде, сказал, что Майкл “возможно, чувствовал, что его семья критически относится к тому, что он общается с детьми. Может быть, он просто устал от всего этого. Это могло быть одной из причин, по которой он позвонил бы заранее и убедился, что там никого нет”.

В интервью американскому телешоу "Печатная копия" Лерой Томас подсчитал, что двадцать мальчиков остались на ночь с Майклом. Он сидел с ними в джакузи и смотрел телевизор или развлекал их в игровой комнате. “Я не знаю, что происходит в его комнате”, - сказал он. “Но когда вы посмотрите на взрослого мужчину с маленьким ребенком, сидящего в джакузи, это заставит вас задуматься, например, зачем вам это нужно?”

Виктор Гутьеррес считает, что он кое-что знает о веселье и играх, которые происходили. Он рассказывает нам, что когда Джорди Чандлер был в Неверленде 11 марта 1993 года, он встретил двух других мальчиков, Эдди и Фрэнка Кашио. У Майкла был сюрприз для всех них: игровой автомат в его спальне с купюрами в 100 долларов внутри. Существовало два особых правила: во-первых, в игру нужно было играть обнаженным, чтобы, по словам Майкла, “никто не мог спрятать хитрые устройства в своей одежде”; во-вторых, дети, которые играли, не могли никому рассказать.

Моррис Уильямс сказал: “Некоторые родители высаживали детей у главных ворот. Они хотели сказать, что их ребенок был с Майклом, и они были так счастливы, что даже не понимают, что может случиться”.

Как только пятеро бывших охранников – так называемая новая пятерка Джексонов или Пятерка Хейвенхерстов - высказались, предположения сосредоточились на “азиатском мальчике”, о котором они говорили: мог ли это быть Шон Леннон, младший сын убитой легенды Битлз Джона Леннона? Был ли это тот ребенок, темноволосый и миндалевидный, которого его отец с любовью воспел в песне “Красивый мальчик”?

Для этого были веские основания. Майкла и Шона часто видели вместе на публике в 1980-х годах, обычно появляясь на бродвейских мюзиклах. Было известно, что эта пара “общалась” друг с другом в течение многих лет, почти точно тогда, когда Шону было от девяти до четырнадцати лет, возрастной диапазон, определенный охранниками. На самом деле, первое записанное “свидание”, которое они разделили, было, когда Шону было всего восемь, на вечеринке, устроенной звукозаписывающей компанией CBS в нью-йоркском музее естественной истории (не спрашивайте. Может быть, они думали, что Майкл будет идентифицирован как новый вид!) чтобы отпраздновать успех "Триллера". Биограф Дарвин Портер записывает, что официальной датой Майкла на вечер была Брук Шилдс, но по ходу вечера они с Майклом отправились на частную VIP-вечеринку в святилище музея. Портер пишет: “Там ее надежды рухнули, когда Брук встретила другого "кавалера’ Майкла на ночь. Выглядящий очаровательно в сшитом на заказ смокинге, восьмилетний Шон Леннон бросился к Майклу, чтобы крепко обнять. ”Для Брук было бы еще одно унижение на совместном свидании, второе было бы гораздо более публичным и неловким, когда “конкурентом” был Эммануэль Льюис, в инциденте, который у нас будет возможность посетить в Восьмой главе, когда центр внимания переключается с послужного списка Майкла, интересующегося мальчиками, на его отсутствие интереса к женщинам. Однако позвольте здесь кратко отметить, что Брук, как сообщается, сказала Иване Трамп, жене миллиардера Дональда: “Все слишком очевидно, Майкл предпочитает мне компанию мальчиков”.

Скоро спекуляции станут излишними. Слухи, основанные на том, что сказали охранники, получили подтверждение с неожиданной стороны: Кэтрин Джексон. Мать Майкла сказала, что Шон регулярно оставался в спальне ее сына. Она сказала: “В этом нет никакой тайны. Эти ребята говорят о сыне Джона Леннона. Шон приезжал и оставался примерно на неделю – и жил в гостевой спальне. Иногда, если Майкла не было дома, когда приходил Шон, он просил охранников позволить ему остаться в своей комнате, пока он не вернется”.

Пытаясь помочь Майклу, Кэтрин невольно значительно повысила авторитет охранников. Она подтвердила то, что они говорили. Похоже, она довольно наивно полагала, что, поскольку Шон был добросовестным гостем, реакция общественности будет примерно такой: “О, ну тогда все в порядке”. Вместо этого она выстрелила из стартового пистолета в гонке средств массовой информации, чтобы раскрыть всю глубину дружбы Майкла с ним. Первым пересек финишную черту сегодня, с распространением Тины Уивер, основанным на том, что газета назвала “взрывоопасным доказательством” от певца Джеймса Дебарджа, бывшего мужа сестры Майкла Джанет. Реакция, должно быть, действительно была взрывом тревоги в семье Джексонов.

Говорили, что Дебарж жил в доме Джексонов в течение трех лет с 1984 по 1987 год, во время постоянных отношений с Джанет, которые включали двухмесячный брак, когда ей было восемнадцать. В отчете Уивера за январь 1994 года говорилось, что он выдвинул ряд обвинений полицейскому информатору, который тайно записывал на пленку встречу, длившуюся несколько часов. Копии пленок были “переданы исключительно сегодня”. Дебарж сказал, что видел Майкла и Шона вместе в постели. Он наблюдал, как приходят и уходят товарищи по играм звезды, и достиг той стадии, когда его нельзя было шокировать.

Дружба Майкла с Шоном “была отмечена как странная”, когда она началась в 1980-х годах, сказал Уивер. Когда победный тур Джексонов прохолил в Нью-Йорке, он проводил “каждую свободную минуту” с мальчиком, которому тогда было восемь лет. Однако контакт, очевидно, не был настолько “странным”, чтобы беспокоить мать Шона Йоко Оно. Она проинструктировала персонал его швейцарской школы-интерната отвечать на звонки только от нее или Майкла. Когда мальчик был в Калифорнии, она высаживала своего сына в Энсино, чтобы он оставался там раз в неделю. Она предположила, что мальчика поселили в комнате для гостей. Дебарж сказал, что делил постель с Майклом. На вопрос на пленках, видел ли он Шона и Майкла вместе в сексуальном плане, Дебардж ответил “Да”, по словам Уивера, который затем продолжил цитировать его напрямую: “Это был ребенок Джона Леннона. Не Джулиан, а маленький ребенок, Шон. Ребенок спал с Майклом. Моя комната была по соседству. Я видел их, когда вынюхивал. Он тоже это знал. Но ему было все равно...Я думаю, он решил, что я не представляю угрозы.”

Однажды Дебардж застал Майкла бегающим голым с другим мальчиком. Он сказал: “Это была дождливая ночь. Меня там не должно было быть, и я застала его бегающим голым с мальчиком. Все мальчики будут спать с ним в его постели”. Он также вспомнил время, когда Кэтрин нашла в ящике стола Майкла чек на 1 миллион долларов, подлежащий оплате одному из его товарищей по играм. Он сказал: “Его мать столкнулась с ним по этому поводу. Майкл сказал: "Мама, ему нужна была помощь. Я просто помогал ему". Она сказала: "Майкл, ты не можешь так помогать людям". Я не знаю, было ли это для ребенка или для родителей. Но я точно знаю, что это была своего рода оплата. Вы не даете кому-то миллион долларов просто потому, что он в этом нуждается”.

Дебарж также рассказал, как Майкл приглашал молодежь на прослушивания: “Он пригласил всех мальчиков на прослушивание для своих видео, больше, чем ему было нужно. Если бы вы подошли к его комнате, когда он был с ними, он бы сказал: "Мы тренируемся". Он не хотел, чтобы кто-нибудь наблюдал.” Но Майкл стал небрежно относиться к сокрытию встреч. Дебарж сказал: “Ему столько раз это сходило с рук, что он чувствовал себя комфортно. Проделав это столько раз, ты чувствуешь, что тебе больше не нужно прятаться. Он сделал это прямо у меня на глазах. Он знал, что я видел его, и что я знал, что он это делает, но он просто продолжал это делать. Он доверял мне.”

Несмотря на то, что он утверждал, что его нельзя шокировать, говорит Уивер, Дебардж содрогнулся от одной вещи – но это не имело никакого отношения к мальчикам. Что действительно его напугало, так это странные отношения Майкла со своим домашним любимцем шимпанзе Пузырями, в том числе то, как он нежно менял подгузник животному! “Мальчику нужна помощь”, - сказал он, имея в виду Майкла, а не Шона. “Майкл такой, какой он есть, из-за того, что случилось с ним в детстве. Он живет в отрицании. Вся семья живет в отрицании". Он утверждал, что Кэтрин знала, что ее сын приставал к детям. Он сказал: “Она знает. Жить в этом доме - сущий кошмар”.

Заявления ДеБаржа, несомненно, были красочными, как и многие другие, которые мы видели. История даже оправдала свою “взрывную” шумиху, но обвинения, изложенные в газете, не были бы преступно осуждающими. Они не были достаточно конкретными. Дебарж согласился с тем, что Майкл и Шон были “вместе в сексуальном плане”, но что это значит? Только то, что они были вместе в постели? Если он и видел что-то еще, то скромничал по этому поводу. Кроме того, когда он говорил о Майкле с другими мальчиками, он сказал: “Он сделал это прямо у меня на глазах”. Присяжные захотели бы знать, что именно “это” было. Откуда такая застенчивость? Вероятно, не для того, чтобы избавить от стыда “полицейского осведомителя”, если таковой действительно имелся. Может быть, чтобы пощадить своих собственных. Мы можем с уверенностью предположить, что большинству мужчин было бы неудобно описывать свое собственное пассивное принятие конкретных сексуальных действий между мужчиной и мальчиком.

Своего рода пассивность сотрудников “не вижу зла” была бы понятна: никто не хочет рисковать своей работой, раскачивая лодку. Но у Дебарджа не было работы, за которую можно было бы зацепиться, и его соучастие, возможно, смутило его. Если то, что он сказал, было правдой, почему он просто принял это как нормальное положение вещей? Возможно, потому, что для него было важно сохранить Джанет? Он был молодым человеком, в то время ему был всего двадцать один год, и его было бы трудно заставить вести себя как полицейского в гостях у ее родителей. Майкл тоже был большой шишкой, и, как мы увидим, Дебардж не был идеальным человеком, чтобы начать давать ему уроки хорошей жизни.

Однако есть кое-что еще. Кое-что легко упустить: тот факт, что он стал “непоколебимым”. По сути, он говорит здесь о том, что после первоначального шока – культурного шока, если хотите, – он смирился с происходящим, как, очевидно, смирились и сами мальчики. То, что он описал, не было сценой из фильма ужасов с изнасилованиями, увечьями и серийными убийствами. Майкл ни в коем случае не был Синей Бородой. Дебарж видел много маленьких приятелей, а не жертв. Расхаживание голышом олицетворяет его дурацкую невинность. Если он считал поведение Майкла странным, то его собственная поведенческая реакция – ничего не делать – говорит нам громче любых слов о том, что он не счел это мучительно неприемлемым. Отнюдь нет, он стал довольно спокойно относиться ко всему этому. Майкл знал это, и именно поэтому Майкл тоже расслабился с ним.

Так что же за человек был Джеймс ДеБардж? Не так уж много, могли бы подумать некоторые, иначе он не смог бы переварить то, что увидел. Ла Тойя Джексон говорит нам, что он был добрым и щедрым. Видео оператор Майкла Стив Хауэлл описал его как своего рода фигуру доктора Джекила и мистера Хайда, “самого милого парня в мире” – когда он не под кайфом от кокаина и алкоголя. Кэтрин Джексон описала его как очень комичного персонажа. Майклу нравилось его чувство юмора, и они хорошо ладили друг с другом, что само по себе удивительно, потому что он плохо отреагировал на новость о том, что Джанет сбежала с ним и вышла замуж вопреки желанию всей семьи. Как и другие, особенно его родители, он считал, что женитьба на добродушном, но незрелом молодом человеке с проблемами наркотиков была плохой идеей.

Так что Майкл и Джеймс Дебардж хорошо поладили друг с другом на личном уровне. Что это говорит нам о взгляде Джеймса на процессию маленьких товарищей Майкла по играм? Это не указывает на то, что он одобрил, но еще меньше это показывает какое-либо чувство отвращения или отвращения к Майклу: нет ничего, что указывало бы на то, что он считал себя кем-то иным, кроме дружелюбного и доброго к детям, или что он причинял им вред каким-либо образом, психологически или иным образом.

Однако Джеймсу, похоже, было жаль Майкла. Это проявляется в том, что мы уже слышали: “Мальчику нужна помощь”. Пробыв в Хейвенхерсте месяц в 1984 году, сразу после женитьбы, он увидел в Майкле одинокого человека. С этих первых дней мы ничего не слышим о мальчиках в доме:

Именно тогда, когда я жил там, я понял, какой грустной, одинокой фигурой является Майкл Джексон…Он был призраком, бродящим по этому месту в поисках дружбы. Он приходил к нам в комнату поздно вечером, тихонько стучал в дверь и спрашивал: “Ничего, если я войду?” Однажды мы с Джанет занимались любовью, и он вошел! Он лег к нам в постель и излил свое сердце. Он сказал: “Я завидую вам двоим, потому что вы есть друг у друга и любите друг друга. Но у меня никого нет.” В жизни Майкла никогда не было и намека на женщину.

Нам не нужно слишком жалеть Майкла. Возможно, он не осмелился привести мальчиков в Хейвенхерст еще в 1984 году, но примерно в это же время он работал над "Капитаном Эо" и часто встречался с десятилетним Джонатаном Спенсом, парнем, которого мы встречали ранее. Если Джеймс был в основном добродушным парнем, которому нравился Майкл и который жалел его, значит ли это, что мы можем начать чувствовать, что он действительно говорил открыто и честно на этих пленках? Было ли это просто вопросом того, что его поймали с ослабленной охраной, его язык развязался от пары напитков, невинно выпустив кошку из сумки какому-то острому оператору, которого он ошибочно принял за приятеля? Неужели он действительно не подозревал, что его записывают на пленку?

Нам сказали, что пленки были “переданы” сегодня. Кем? “Информатор”? Полиция? Можем ли мы быть уверены, что ДеБардж и “информатор” не были в сговоре? Джеймс, конечно, мог бы обратиться в газету напрямую, если бы просто хотел продать свою историю, но это поставило бы его в очень неприятное положение в семье Джексонов: его предательство было бы очевидным для них. Для него было бы гораздо лучше, если бы все выглядело так, как будто его только что поймали за глупой болтовней. Кроме того, если бы он обратился непосредственно в газету, ему пришлось бы столкнуться с неловкими вопросами о том, почему он так много знал и так мало сделал. Лучше не подымать эту проблему.

Тем не менее, люди, читающие эту историю, задали бы эти вопросы сами себе. Для того, чтобы кто-то поставил себя в очередь за такого рода зенитными ракетами, потребовался бы мощный мотив. Были ли какие-то такие мотивы? Что ж, кокаин - заведомо дорогая привычка. Таблоиды, как всегда, были на рынке в поисках джекпота Джеко. И есть свидетельства того, что Джеймс ранее был заинтересован в том, чтобы получить хорошую цену за свои тайные знания. Тараборрелли взял свой отчет в одном из таблоидов и довольно ехидно заметил: “Трудно установить точность воспоминаний Джеймса Дебарджа о Майкле Джексоне, поскольку он не явился на назначенную встречу, чтобы дать интервью для этой книги. Позже его менеджер сказал, что он решил не давать интервью – или даже не подтверждать цитаты, которые он дал Тони Кастро, – без предварительной оплаты за информацию.” В этом само по себе нет ничего плохого. Просто любой, для кого деньги являются главным мотивом, обязан помнить о том, что чем красочнее история, тем больше она будет стоить. Джеймс, возможно, сохранил свои материалы скрупулезно точными, но, как и в случае с другими, от которых мы слышали, мотив денег затрудняет уверенность.

Действительно, пара его более ярких расцветов в стиле рококо может показаться несколько чрезмерной. Возьмем, к примеру, танцующую голышом штучку. У нас есть нечто очень похожее, появляющееся в Тараборрелли, опять же из оригинальной статьи Тони Кастро. На этот раз Джеймс говорит, что шел дождь, и Майкл разделся и танцевал голышом вокруг бассейна. На этот раз, похоже, мальчика не видно, но дождь знакомый.

Сказал Дебарж: “Его мать кричала из дома: ‘Надень свою одежду на Майкла. Твой отец скоро вернется домой”. Это “было бы” интересно, как будто сценарий повторялся несколько раз. Само по себе это вполне правдоподобно. Майкл любит танцевать и, безусловно, достаточно “странный” или независимый, чтобы хотеть заниматься этим голым. Может быть, он увлекается танцами под дождем! Обычно нужно танцевать заранее, чтобы вызвать осадки, но какого черта? С каких это пор Майкл стал православным? Он много пишет и говорит о “общении с природой” и тому подобном, так почему бы не потанцевать под дождем? Это было бы очень в его характере. Может быть, Джеймс просто немного “адаптировал” эту более раннюю историю, чтобы удовлетворить потребность СМИ в том, чтобы в сюжете был мальчик?

Другая возможность заключается в том, что Майкл действительно танцевал голым с мальчиком, а также сам по себе во многих предыдущих случаях. Какой другой цвет лица это придало бы вещам. Вместо чего-то похожего на причудливый оргиастический обряд, подобный тому, что сегодня вызывает в нашем воображении, мы внезапно оказываемся в сцене, более близкой к бесспорному (в наши дни) миру натуризма: это не столько Танец с Дьяволом, более обнаженный, как задумала Природа.

Мы тоже должны задуматься над историей Джеймса с Пузырями. Каждый журналист Jacko в те дни пытался придумать причудливую линию пузырей. Мы уже видели в этой главе, что по крайней мере одно из них было неверным. В отчете о ДеБарже все выглядело так, как будто Майкл был одурманен этим животным до такой степени, что многие сочли бы подозрительным. Но, по словам Тараборрелли, это было не так: “Майклу нравилась его обезьяна, как он любит всех своих животных, но, хотя хозяин и обезьяна иногда ели вместе за обеденным столом, отношения между звездой и шимпанзе никогда не были навязчивыми”. Эта идея была выдвинута в качестве рекламного трюка. Тренер Бабблса Боб Данн сказал, что шимпанзе большую часть времени проводил с ним, а не в доме Майкла.

Если бы деньги добавили что-то к аромату счетов Джеймса, мэлис могла бы поступить так же. Он обвинил семью Джексонов в распаде своего брака. Ла Тойя официально опроверг это, но у Тараборрелли были некоторые сплетни, которые не только подтвердили его точку зрения, но, кроме того, дали ему повод обвинить одного конкретного члена этой семьи: Майкла. У биографа был “друг Джанет”, который сказал: “Майкл был единственным человеком, которого она слушала. Тогда у нее с Майклом были особые отношения. Он умолял ее оставить Джеймса. Он плакал с ней по телефону, говорил ей, как сильно она причиняет боль Кэтрин. Джанет наконец убедилась.” Не имеет большого значения, правдива эта история или нет. Если бы Джеймс поверил в это, это было бы достаточно веской причиной, чтобы затаить обиду на своего бывшего шурина.

Сенсационная, “взрывоопасная” история Тины Уивер на сегодняшний день ничего не рассказала нам об этой подоплеке. Это соответствовало цели Уивера - представить Дебарджа в качестве заслуживающего доверия свидетеля, без особых усилий. Таким образом, мы ничего не слышали ни о том, что он был наркоманом, который, возможно, остро нуждался в деньгах на счете, ни об антагонизме Майкла к его браку. Знала ли она об этих вещах? Можно было бы так и подумать. Во всяком случае, его представили просто как обычного парня, рассказывающего удивительную историю. Очень удобно. Вот как ты становишься репортером года.

Вместо этого Уивер предпочел подчеркнуть то, что полиция должна была сказать о пленках: они были “решающими” и “первыми вескими доказательствами” внутри семьи Джексонов. Оптимистичные комментарии такого рода из полицейских источников были обычной особенностью освещения Джексона, поскольку температура накалилась в конце 1993 года. В ноябре появились сообщения о трех неназванных мальчиках-подростках, обвинивших Майкла в том, что он приставал к ним. Были взяты заявления, и счета “изучались”. Ла Тойя Джексон мрачно намекала к концу года, что она знала больше, чем говорила, хотя то, что она на самом деле сказала, было достаточно убийственным, включая комментарий о том, что она больше не могла оставаться “молчаливым соучастником” в “преступлениях своего брата против маленьких невинных детей”. Позже сообщалось, что она сделала конкретное утверждение о том, что Майкл приставал к британскому мальчику.

Как будто всего этого было недостаточно, 1993 год закончился для Майкла еще одним широко распространенным утверждением из семьи Джексонов, связанным с неназванным сыном бывшего сотрудника Джексона. Говорили, что Майкл “ласкал” мальчика. Хотя эта история считалась менее разрушительной, чем обвинения Чандлера, полиция вскоре дала еще один уверенный ответ: “...показания достаточно убедительны, чтобы значительно продвинуть расследование Джексона”.

В то же время бывшая горничная Майкла, Бланка Франсия из Сальвадора, появилась в печатной версии американского телевидения, намекая, что ее сын подвергся насилию. После пяти лет работы его личной горничной она сказала, что ушла в 1991 году с отвращением к тому, что она видела, описывая процессию маленьких мальчиков, которые оставались неделями, особенно после переезда Майкла из Хейвенхерста в Неверленд. История Бланки относится к числу тех, которые будут проверены на перекрестном допросе в суде много лет спустя. Она и ее сын Джейсон будут одними из самых заслуживающих доверия свидетелей обвинения в 2005 году. Будучи молодым человеком, Джейсон сказал бы на суде, что в детстве подвергся сексуальному насилию со стороны Майкла, что сделало его единственной предполагаемой жертвой, которая выступила отдельно от Гэвина Арвизо. Однако Майклу были предъявлены обвинения только в преступлениях против Гэвина, а не против Джейсона, поэтому, даже если бы присяжные были убеждены, что Майкл приставал к Джейсону, они не могли автоматически признать его виновным в преступлении против Гэвина. Показания Джейсона были даны исключительно для того, чтобы показать, что поведение Майкла было частью схемы “предыдущих плохих поступков”. Как таковой, он был очень силен.

Поразительное свидетельство Джейсона будет подробно рассмотрено в Шестнадцатой главе. На данный момент мы ограничиваем наше внимание теми, кто выступал со своими историями о Джексоне во время первого большого кризиса Майкла, связанного с публичным мальчиком, делом Чендлера в 1993-94 годах. Джейсон, в отличие от Джорди Чандлера, на той стадии не выдвигал обвинений, которые могли бы появиться на публике, но его мать была:

“Я вижу, как они вместе принимают душ, вместе в джакузи, вместе в ванне, вместе на одной кровати, в одном и том же спальном мешке”, - сказала она, имея в виду разных мальчиков. Она подумала, что ее собственный сын, возможно, подвергся насилию: “Я нахожу Майкла и моего сына так близко, и мой сын в спальном мешке, и мой сын приближается к нему в темной комнате. Я увидел своего сына, сидящего у него на коленях, и спросил: ”Что вы, ребята, делаете?""

Позже мы услышали, что она была еще более конкретна в том, что рассказала детективам. Он называл своих мальчиков “рубба”, потому что ему нравилось сажать их к себе на колени и тереться ими вверх и вниз по своим гениталиям, сказала она. Согласно этой версии, она уволилась с работы из-за того, в это мог быть вовлечен ее собственный сын. Она видела его в спальном мешке с Майклом, и “я не хотела, чтобы то, что происходило с другими мальчиками, случилось с моим сыном”.

“Большинство ночей с ним были маленькие мальчики”, - сказала она. “Это просто было ненормально. Это стало рутиной. Утром там будут маленькие мальчики в нижнем белье... Один мальчик был с ним два года. Я никогда не видела его мать. Майкл сказал мне, что бедный мальчик остался один, и с этого момента он называл Майкла папочкой. Они спали вместе по ночам. Когда мальчики становились взрослыми, лет по одиннадцать-двенадцать, он их бросал.”

Помнишь, они сказали, что он бросил Джимми Сейфчака? Неправда. А Терри Джордж? Самая обманчивая картина. Как бывшие маленькие приятели, такие как Мэнни Льюис, Кори Фелдман и Брэндон Адамс, помнят Майкла? Нежно. Вероятно, тысячи детей когда-то воспитывались в детских домах, которыми управляла мать Тереза из Калькутты. Когда они вышли в мир, она бросила их? Этому конкретному обвинению, выдвинутому Бланкой Франсией, нельзя позволить завоевать доверие только потому, что оно так часто повторяется – в данном случае, как подозревают, в результате побуждения средств массовой информации. Конечно, собственные утверждения Джейсона никогда не распространялись бы на Майкла, отвергающего его: его утверждения касались отдельных актов растления; он не сказал бы, что у них были “отношения”.

Бланка сказала, что родителям мальчиков дали деньги и подарки, чтобы они привезли своих детей на ранчо. Как мать Джейсона, она тоже воспользовалась подсластителями Майкла. Она сказала, что Майкл осыпал ее деньгами, чтобы она молчала, всего около 3500 фунтов стерлингов. Она дала показания по делу Чандлера, которые были частью обмена мнениями с адвокатом Джорди Чандлера Ларри Фельдманом:

Фельдман: Вы когда-нибудь обсуждали с мистером Джексоном то, что вы видели?

Франсия: Он сказал мне: “Что ты думаешь об этих мальчиках, приходящих ко мне домой?” Я сказал: “Это не мое дело”. И он сказал: “Хорошо”.

Фельдман: Он когда-нибудь давал вам деньги?

Франсия: Да.

Фельдман: Что он вам сказал? Почему он дал их тебе?

Франсия: Он рассказывал мне разные истории, как будто я хорошо выполняла свою работу. Он давал мне 500, 300, 200 долларов просто так. В общей сложности он дал мне 5000 долларов.

Фельдман: Он просил вас держать (визиты) в секрете?

Франсия: Да. Он говорит мне, что то, что я вижу, никого не касается, и что я ему понравилась. Он сказал, что если меня кто-нибудь спросит об этом, я ничего не буду рассказывать о нем. 

Далее она рассказала, что однажды нашла три банкноты по 100 долларов в брюках одного из мальчиков. Она также сказала, что Майкл держал в своей комнате фотоаппарат мгновенного действия и делал фотографии и видеозаписи детей, хранящиеся в его шкафу. Она не сообщила, что видела что-либо явно порнографическое, если не считать фотографии обнаженного мальчика, кроме “его интимных частей, прикрытых простыней”. Более показательным, возможно, по крайней мере психологически, является очевидный интерес Майкла к устам маленьких мальчиков. Она нашла полароидные снимки, которые он сделал только крупным планом губ своих “особых друзей”. Несколько свидетелей, включая Бланку, по словам Дарвина Портера, предположили, что Майкла заинтриговали рты маленьких мальчиков, особенно губы Маколея Калкина. Портер также рассказывает нам, что сам Майкл часто говорил о “розовом бутоне рта” Шона Леннона. Когда ее спросили, почему она не обратилась в полицию, Бланка ответила: “Он сказал мне, что я получу какое-то вознаграждение, и я это сделала. Я все время держу рот на замке, чтобы сохранить свою работу”.

Она сказала, что знает о “тайном убежище” Майкла, его кондоминиуме на бульваре Уилшир в Лос-Анджелесе. “Он сказал мне, если кто-нибудь спросит меня, где находится убежище, никому не говорить. Я сказала: "А что, если твоя мама спросит меня?" Он сказал: "Скажи ей, что ты не знаешь".

Эмма Гилби, писавшая в “Санди таймс”, чувствовала, что Бланка Франсия была "убедительно плачущей", когда столкнулась с репортерами. В отличие от пятерых охранников, она, казалось, не наслаждалась светом прожектора, но казалась обезумевшей от его яркого света. Адвокаты защиты, как мы слышали, планировали атаковать ее доказательства, потому что она продала свою историю телевизионной станции. Гилби возразила, что ей пришлось это сделать, чтобы иметь достаточно денег для оплаты адвоката на случай, если Майкл подаст на нее в суд за нарушение договора о конфиденциальности, который она и другие сотрудники были обязаны подписать. Это была интересная особая просьба от ее имени. Как домашней прислуге и матери–одиночке, ей, безусловно, не хватило бы ресурсов для судебного разбирательства. С другой стороны, Джексон не мог бы использовать правовую систему, чтобы потребовать возмещения ущерба от кого-либо, обратившегося в полицию в качестве свидетеля по уголовному делу, - и теперь мы знаем, поскольку Гилби этого не сделал, что ее сын мог быть таким свидетелем.

Бланка Франсия взяла деньги у телевизионной станции, чтобы рассказать свою историю хорошо. До тех пор, пока эта история была правдой, никто, у кого была хоть капля милосердия, не стал бы отказывать ей в возможности сделать себя и своего ребенка немного менее трудными. Но это создало для дела против Майкла Джексона ужасную проблему с достоверностью. С таким большим количеством денег, поступающих от телевизионных станций и газет, мало имело значения, насколько честными были различные свидетели: их показания почти неизбежно были скомпрометированы. Квиндои, Кеннет Чой, Лемарк, охранники, Джеймс Дебарж, Бланка Франсия - у всех них была одна и та же проблема, хотя они сильно отличались друг от друга: была возможность заработать большие деньги, продавая свои истории. Кроме того, Бланка исключила бы себя и своего сына из списка свидетелей по уголовным делам, “Чендлера”: в сделке, которую многие годы держали в секрете, она тоже приняла откуп от Майкла. Отвергнутые скептиками как “бульварные сплетники”, у большинства из этих фигур тоже были какие-то причины негодовать на Майкла, либо потому, что их уволили, либо, как у Чоя и Дебарджа, у них были более личные интересы. Только анонимный мексиканский садовник, с которым мы познакомились в начале этой главы, может утверждать, что высказывался исключительно по соображениям совести, и он не видел достаточно убедительных доказательств.

Тем не менее, взятые вместе, последовательность всех этих историй впечатляла: мы так часто слышали о том, что происходит в джакузи или кинотеатре, о подарках и взятках, о том, что родителей держат на заднем плане, а персонал, как ожидается, будет закрывать на это глаза. От каждого свидетеля мы слышали о мальчиках, в основном того же возраста, в годы, непосредственно предшествовавшие половому созреванию. Игра Майкла с детьми и стиль его близости с ними в каждом случае кажутся в целом похожими, хотя и различаются – как и следовало ожидать в честных рассказах – в мельчайших деталях.

И все же, и все же... вся эта последовательность и впечатляемость не устранили примеси денег, которая мешала даже поиску свидетелей. Один частный детектив, идущий по горячим следам другого мальчика, предположительно подвергшегося насилию со стороны Майкла, сказал: “Если бы я мог найти этого ребенка, это было бы для меня очень прибыльо”. Как заметила Эмма Гилби, чем больше людей искали прибыль, тем больше обесценивалось доказательств против Майкла.

Мы уже встречались с самым крупным из охотников за головами: Сандрой Сазерленд. Действуя от имени адвоката Джорди Чандлера Ларри Фельдмана, к февралю 1994 года она утверждала, что разговаривала со 120 “свидетелями” и ей рассказали о “многочисленных” предполагаемых жертвах. К этому времени дело Джорди только что было урегулировано во внесудебном порядке, очевидно, к раздражению Сазерленда: она предпочла бы надрать Майклу яйца гораздо большим способом. То же самое сделала бы сегодняшняя Тина Уивер, судя по тому, как она и ее газета освещали историю Сазерленда в пятистраничном отчете, разбросанном по двум выпускам. Это началось с фотографии Майкла на первой странице, а под ней цитата Сазерленда размером с заголовок: “У меня были взрослые мужчины, которые плакали по телефону, рассказывая мне о давних событиях”.

Читателей можно было бы простить за предположение, что это были мужчины, утверждающие, что Майкл жестоко обращался с ними в детстве – впечатление, которое презентация, казалось, намеренно создавала, чтобы спровоцировать. Даже внутренние страницы были выложены таким образом, чтобы подкрепить подразумеваемое обвинение. Но внимательное прочтение не смогло бы подтвердить это. Эти ребята говорили не о Майкле. Сазерленд имела в виду мужчин, которые сказали ей, что они были жертвами совершенно разных случаев сексуального насилия.

Это похоже на то, как если бы сегодня, обманутый судом Джексона внесудебным урегулированием Чандлера, пытался подтолкнуть Майкла к подаче в суд за клевету. Остальная часть копии усилила это впечатление серией необоснованных обвинений, сформулированных в выражениях, явно рассчитанных на то, чтобы нанести самый жестокий, беспощадный удар по репутации Майкла за всю историю - и к этому времени в средствах массовой информации по обе стороны Атлантики было множество прецедентов. Например, мы слышали от Тины Уивер, что “Говорили, что Джексон однажды днем забрал одного маленького мальчика за границу, а потом бросил обратно, когда закончил с ним несколько часов спустя”. Дело не только в том, что обвинение было несправедливым, потому что мы не знали, кто его выдвигал и на каком основании; это был предвзятый, эмоциональный язык, на котором оно было сделано, как будто для Майкла мальчик - не более чем рыба для рыболова. Это была ужасная, оскорбительная клевета, для которой не было представлено ни малейших доказательств.

Большая часть отчета мрачно намекала на то, что свидетелей подкупали или запугивали, заставляя молчать. “Я разговаривал со множеством людей, - сказал Сазерленд, - но постоянно вел тяжелую борьбу за то, чтобы добиться их сотрудничества”. Одна из возможных причин этого тщательно не упоминалась, а именно то, что, подобно Эммануэлю Льюису, Кори Фелдману и Брэндону Адамсу, ее целевые свидетели, возможно, действительно любили Майкла и не хотели причинять ему вред. Однако у Сазерленда была проблема с этой полной демонизацией. Она понимала, что это может быть не совсем правдоподобно, потому что весь мир считал Майкла добрым, мягким человеком. Она попыталась обойти проблему, сказав, что все было не так, как кажется, но при этом была вынуждена признать, что говорила о реальном человеческом существе, а не о каком-то чудовищном рыболове, охотящемся за детскими телами. Вот что она сказала:

То, что Майкл проецирует на поверхность, настолько неотразимо – любовь, невинность, доброта и богатство, – что людям трудно поверить, что он действительно может жестоко обращаться с детьми. Люди представляют педофилов как неуклюжих незнакомцев с татуировками. Им также трудно понять, что насильник детей не обязательно жестоко насилует свою жертву, он действительно может влюбиться в них и обожать их.

Уивер был вынужден согласиться, добавив, что Майкл регулярно влюблялся в своих особых друзей, проводя бесконечные часы, просто болтая с ними по телефону. Так как же можно было заподозрить парня, который явно любил детей, даже по словам его обвинителей, в жестоком обращении с ними? В любом случае, что мы подразумеваем под “жестоким обращением”? Действительно ли существует четкая разделительная линия между ненасильственными не сексуальными прикосновениями и сексуальными, предположительно оскорбительными? Пришло время взглянуть на такие вопросы. 

ГЛАВА 7

Неверленд 

Никто бы не спутал Неверленд с Нидерландами. Многим американцам, включая, возможно, Майкла Джексона, большая часть Европы может показаться тематическим парком Старого Света с извилистыми мощеными улочками, сказочными замками и древними рыночными площадями, часами ратуши с одной стороны и таверной с другой. Голландия богата такими туристическими прелестями, но это также оживленное, процветающее, образованное, высокотехнологичное общество, ведущие компании которого являются игроками высшей лиги на мировой промышленной и коммерческой арене. Это страна, народ которой твердо стоит на земле. Это последнее место на земле, о котором вы бы сказали, что людям не хватает здравого смысла, они отказываются взрослеть или живут в мире грез.

Именно по этим причинам Майкл, вероятно, не захотел бы там жить. По крайней мере, до травмы, полученной во время судебного разбирательства, он чувствовал себя как дома в Калифорнии, с ее культурой фантазий Диснейленда и голливудским блеском, миром поедателей лотоса, где царит сказочный образ жизни под безоблачным небом. Мы можем даже почувствовать, что знаменитый эксцентричный Майкл был таким же продуктом Солнечного штата, как фильмы, апельсины или компьютерное программное обеспечение: это место имеет репутацию места, где разводят сумасшедших всех видов, от кинозвезд с коксовой головой до психопатов-выживальщиков и женоподобных телевизионных евангелистов. В стране Ширли Маклейн и Чарльза Мэнсона странность Майкла вряд ли выглядит неуместной.

И все же он, несомненно, мог бы обойтись без сексуальных неврозов штата. Помните сагу о дошкольном учреждении Макмартина, которая привела к самому длинному уголовному процессу в истории США в 1983-90 годах? Это был первый и самый печально известный случай в череде дел, которые когда-то охватили США, когда сотрудников детских садов обвинили в сексуальном насилии на основании абсурдных, истеричных обвинений. Дело Макмартина началось с того, что одна мать, у которой позже диагностировали параноидальную шизофрению, заявила, что ее двухлетний сын был избит директором школы Рэймондом Баки. Позже она должна была утверждать, что Баки носил маски, накидки и другие костюмы, засунул голову мальчика в унитаз и вставил воздушную трубку в его прямую кишку. В течение нескольких месяцев она также обвинила еще пятерых человек в том, что они приставали к мальчику, включая ее бывшего мужа. Учителя Макмартина, по ее словам, воткнули мальчику ножницы в глаза, воткнули скобы в его соски и засунули пальцы в задний проход козы. Пегги Баки, мать Рэймонда, убила младенца и заставила мальчика выпить его кровь.

Это была нелепая бессмыслица, не подкрепленная никакими подтверждающими доказательствами, и она никогда не дошла бы до суда, если бы не безумная готовность полиции и социальных работников задавать маленьким детям наводящие вопросы, которые, как должен был подсказать им здравый смысл, обязательно вызвали бы сказки. К весне 1984 года Рэй Баки, его сестра, мать, бабушка и трое учителей были арестованы и обвинены в преступлениях, связанных с сорока двумя детьми. Никогда не было никаких обвинительных приговоров. Обвинение бросило полотенце после того, как присяжные разделились в деле Рэя. Теперь признанный совершенно невиновным, бедняга провел пять лет в тюрьме как жертва коллективного безумия.

Поучительно отметить, что родители Макмартина с самого начала консультировались Международным институтом детей, чьи “эксперты” по сексуальному насилию над детьми разработали ряд методов, которые гарантировали, что дети будут “раскрывать” истории о растлении, наряду с мрачными подробностями, касающимися сатанинских ритуалов, пыток, жертвоприношений животных и питья крови. Мы услышим больше об этих фанатиках охоты на ведьм позже, в связи с судом над Майклом. Культура, в которой мог процветать такой недисциплинированный, ненаучный подход к сексуальным проблемам, явно культура особенно сильных сексуальных тревог, вряд ли могла быть тем местом, где мужчина мог бы брать с собой в постель маленьких мальчиков и ожидать, что никто не будет беспокоиться или расстраиваться по этому поводу.

С этой точки зрения, если не с какой-либо другой, Майклу действительно следовало бы посоветовать создать свой Неверленд в Нидерландах. Если бы он переехал в Голландию, когда покинул Хейвенхерст в 1988 году, он наслаждался бы гораздо более либеральным климатом, без угрозы драконовского тюремного заключения в американском стиле. Мы могли бы отметить, что в 1984 году некий Луис Джонсон был приговорен в США к тюремному заключению сроком на 527 лет за сексуальное преступление с участием ребенка. Приговор по такой шкале, откалиброванный для Мафусаила, даже нельзя рассматривать как особо серьезный случай. Трехзначные числа не являются чем-то необычным для преступлений, не связанных ни с насилием, ни с проникновением. В мае 2006 года Верховный суд штата Аризона оставил в силе приговор к 200 годам лишения свободы только за загрузку детской порнографии из Интернета. В августе 2002 года Томас Риди добрался до четырех цифр, когда его приговорили в общей сложности к 1335 годам за распространение детской порнографии. Все, что сделал Риди, - это запустил службу проверки возраста, которая предлагала коды подписчикам, которые затем могли получить доступ к более чем 5000 сайтам для взрослых. Риди и его жена Дженис были заверены своими адвокатами в том, что они не несут ответственности за содержание. Только два сайта, расположенные в России и Индонезии, оказались предлагающими услуги несовершеннолетних.

В Нидерландах преступление, связанное с загрузкой или непреднамеренным распространением, может вообще не повлечь тюремного заключения; не так давно детская порнография была в открытой продаже в Голландии и молчаливо принималась властями. Даже “практические” преступления часто, как правило, влекут за собой приговоры на месяцы, а не на десятилетия. Дело не в том, что голландцы спокойно относятся к тому, что их дети подвергаются жестокому обращению. Они решительно этого не делают. Многие голландские родители, особенно в сельских общинах, принимают моральный и религиозный кодекс, который удовлетворил бы самые подозрительные взгляды посещающих церковь, богобоязненных американцев. Даже в более либерально настроенных городах и поселках нет массового энтузиазма или одобрения “девиантного” сексуального образа жизни.

Почему же тогда к сексу взрослых с детьми следует относиться так снисходительно? Как сложился климат, в котором, по крайней мере, на самом либеральном этапе развития страны, в 1980-х годах, судья мог заручиться помощью педофилов в уходе за детьми? И в каком правительственном отчете можно было бы одобрительно говорить о “совращении” молодых людей в сексуальные отношения со старшими? Самое удивительное, что голландцы зашли так далеко, что снизили свой эффективный возраст согласия до двенадцати лет, мера, которая ошеломила и поразила мировые СМИ, особенно когда они поняли, что возраст согласия двенадцати лет получил широкую поддержку. Можно было ожидать, что церкви, особенно и организации социальной работы, будут против такого очевидного переворота невидимых подрывных сил, однако Министерство юстиции Нидерландов смогло заверить журналиста Newsweek, что мера была принята без протеста по всей стране. Как такое могло случиться?

В качестве объяснения часто приводится знаменитый голландский дух терпимости. Терпимость и умеренность, как отметил один местный комментатор Ян Шуйер в контексте сексуальной реформы, казались почти естественными идеалами в стране, которая обрела независимость в борьбе с испанской инквизицией. Шуйер выделяет множество других исторических факторов, которые укрепили эту традицию в маленькой стране с большим религиозным и культурным разнообразием, стране, в которой всегда были насущные причины для людей с резко расходящимися взглядами и образом жизни, чтобы найти способы ладить друг с другом. Вообще говоря, отношение, по-видимому, сводится к принципу "живи и давай жить другим".

Ключевым аспектом культуры было гораздо большее уважение к свободе публикаций и дебатов, чем в США или Великобритании, которые номинально признают свободу выражения мнений, но на самом деле те, кто выступает с доминирующих консервативных позиций, могут перекрикивать неортодоксальные голоса. Бульварные ценности не доминировали в средствах массовой информации в Голландии 1980-х годов; газеты не выкрикивали оскорбления в адрес тех, кто прилагал серьезные усилия для исследования и обсуждения сексуальных проблем. Они также не обнаружили, что финансирование было прекращено, а темы исследований ограничены, как это часто происходило в англоязычном мире. Напротив, сексуальные проблемы по всем направлениям широко и открыто обсуждались, что привело к широкому половому просвещению молодежи и созданию общества, в котором уровень подростковой беременности стал самым низким в Европе, а количество абортов среди подростков составило лишь одну девятую от уровня в США. Это было общество, в котором к 1981 году две трети населения согласились с тем, что дети младше шестнадцати лет должны иметь доступ к противозачаточным средствам, подразумевалось, что молодежь воспринималась как способная к сексуальному самоопределению.

Таким образом, вместо того, чтобы голландцам навязали новое законодательство, оно появилось в контексте широких общественных дебатов и широкого признания сексуально либеральных взглядов. Для большинства людей этот либерализм не распространялся на признание педофилии, и было бы ошибкой полагать, что закон опирается на такое признание. Вместо этого лозунгом была терпимость. Уголовное преследование за секс с детьми в возрасте 12-16 лет по обоюдному согласию не может быть возбуждено, если официальное агентство по защите детей не подаст официальную жалобу.

В декабре 1991 года в четыре соответствующих раздела Уголовного кодекса были внесены поправки, включая раздел 247, в котором сохранялся запрет на секс с детьми младше шестнадцати лет. Однако в случае ребенка в возрасте двенадцати лет и старше для судебного преследования впредь потребуется официальная жалоба ребенка, его законного представителя или официального агентства по защите детей. Любой желающий может обратиться в такое агентство с целью подачи официальной жалобы.

Родители, например, которые возражали против сексуального контакта их собственного ребенка со взрослым, могли сообщить об этом в агентство по защите детей с целью судебного преследования. Хотя не было никакой гарантии, что официальное агентство разделит мнение родителей о том, что дело заслуживает судебного преследования, это положение, по-видимому, развеяло опасения консервативно настроенных голландских родителей в отношении их собственных детей. Голландский дух терпимости проявляется в той мере, в какой такие родители редко чувствуют необходимость устанавливать закон для других родителей и того, что делают их дети или что взрослые могут с ними делать. Как выразился Шуйер, “То, что некоторые родители могут не чувствовать необходимости в подобном случае подавать жалобу, не будет иметь отношения к среднестатистическому голландцу, рассматривающему закон”.

Важным аспектом голландского “живи и давай жить другим”, с нашей точки зрения, является то, что Нидерланды предоставили уникальную в западном мире возможность для подробного исследования сексуальных отношений между взрослыми и детьми – не с помощью анкет, которые были даны взрослым через много лет после рассматриваемого детского опыта; ни с помощью бесед с заключенными, надеющимися получить условно-досрочное освобождение, повесив голову от стыда и признавшись в своей порочности; ни с помощью клинических отчетов о травмах, перенесенных жертвами реального насилия. Англоязычные страны уже провели множество таких исследований. Нет, в Голландии, и только в Голландии, было возможно разговаривать с детьми, когда они были вовлечены в продолжающиеся сексуальные отношения со взрослым партнером. Это своего рода исследование, которое позволяет нам увидеть, как сами такие дети относятся к тому, что кажется сексуальными контактами по обоюдному согласию, и изучить более широкий социальный контекст и общее значение отношений, как с точки зрения ребенка, так и взрослого.

Просто потому, что дети, скажем, десяти или двенадцати лет могут захотеть заняться сексом со взрослым, конечно, не означает, что они позже не пожалеют об этом. Иногда утверждается, что отношение молодежи к такой деятельности, вероятно, изменится по мере того, как они станут старше и станут лучше осознавать, насколько сильным является современное табу на нее; это приводится в качестве причины, по которой дети не могут дать действительное согласие. Говорят, что истинное согласие может быть основано только на уровне зрелого понимания, которым они не обладают.

Тем не менее, нет никакого научного смысла заранее судить о вопросах, отказываясь рассматривать эмпирические данные. Другими словами, почему бы не внимательно взглянуть на то, что на самом деле происходит между взрослым и ребенком в отношениях “по обоюдному согласию”, и что дети в таких отношениях на самом деле знают о сексуальных нравах и запретах общества? Общепризнанная процедура в любой систематической попытке получить знания о предмете – называем ли мы это “научным” занятием или нет, возможно, не слишком важно – состоит в том, чтобы начать с рассмотрения фактов, а не с отказа взглянуть им в лицо.

То, что представляет собой “факт” или относящийся к делу предмет для расследования, может увести нас в философски глубокие воды, но только крайне авторитарная линия расследования может считать взгляды и чувства детей неуместными или не заслуживающими изучения. Основной причиной изучения контактов детей со взрослыми является выяснение того, какая государственная политика в отношении таких контактов отвечает наилучшим интересам детей. “Наилучшие интересы”, в свою очередь, - это понятие, которое мало кто в наши дни предположил бы, что его можно определить полностью без учета самих детей или путем навязывания им стандартов взрослых в соответствии с их собственными противоположными взглядами и чувствами. Такой подход был бы принудительным – тот самый критерий, по которому, не изучая факты, многие консервативные исследователи вполне довольствуются осуждением поведения всех любителей детей.

Один голландский ученый, доктор Тео Сандфорт из Утрехтского университета, сосредоточил свое внимание только на одном исследовательском вопросе, призванном поставить восприятие ребенка в центр внимания: “Может ли мальчик позитивно воспринимать секс со взрослым?” Если бы таких положительных ответов не было найдено, даже когда их активно искали, то педофильская деятельность (по крайней мере, в том, что касается контактов с мальчиками) была бы осуждена гораздо более убедительно и всесторонне, чем когда-либо прежде. Те, кто имеет сексуальные отношения с детьми, часто утверждают, что они не применяют силу или принуждение, и это находит поддержку в литературе. Но для них было бы сокрушительным ударом, если бы, несмотря на правдивость этого утверждения, они обнаружили, что дети, с которыми они занимались сексом, сообщали только о негативных чувствах по поводу таких действий.

Негативные чувства, хотя и не обязательно по отношению к взрослому партнеру, почти неизбежно становятся несчастной участью детей, когда разгневанные родители обнаруживают отношения и когда ребенок проходит через тяжелые собеседования с полицией и социальными работниками. Но мальчики, которых Сандфорт обнаружил и с которыми беседовал в ходе своих исследований, не прошли через мельницу юридических процедур и не появились в клиническом контексте: они не нуждались в терапии. Как же тогда, вполне можно было бы задаться вопросом, Сэндфорт вообще определял своих молодых подопытных? В конце концов, даже в либерально настроенной Голландии вряд ли было бы возможно ходить по начальным школам и просить детей поднять руки, если они занимаются сексом со взрослым.

Ответ, тем не менее, раскрывает замечательную особенность голландской жизни - Нидерландскую ассоциацию сексуальных реформ (NVSH). Ранняя работа NVSH была связана с планированием семьи, но в ее компетенцию входил широкий спектр сексуальных вопросов, и когда-то в ней состояло четверть миллиона человек. В 1980-х годах под его эгидой существовали группы педофилов, проводившие регулярные открытые собрания, на которые любители мальчиков и девочек не боялись приводить своих детей-партнеров, несмотря на то, что пресса и полиция могли свободно посещать и иногда посещали. Эти группы были основным источником, через который Сандфорт установил свои контакты. К двадцати пяти вовлеченным мальчикам обратились через мужчин, с которыми они состояли в текущих сексуальных отношениях. Именно мужчины, старшие партнеры, просили мальчиков принять участие, а в некоторых случаях также просили родителей мальчиков. Все мальчики в возрасте от десяти до шестнадцати лет приняли участие добровольно. Намерение состояло в том, чтобы включить в исследование и девочек. Были установлены некоторые первоначальные контакты, но из них ничего не вышло.

Отсутствие девушек в исследовании не должно нас слишком беспокоить или задерживать. Наша особая забота в этой книге заключается в том, что мы должны сделать из близких дружеских отношений Майкла Джексона с детьми, и мы уже видели, что его самые сильные привязанности были исключительно к мальчикам. Таким образом, работа Сэндфорта, по-видимому, проливает свет именно на ту область, которая нас больше всего волнует. Это не означает, что какие-либо дружеские отношения Майкла были определенно сексуальными. Скорее всего, это просто предположение, что если бы это было так, то комментарии мальчиков, которые разговаривали с Сэндфортом, могли бы дать ценные подсказки относительно того, как такие сексуальные отношения могли быть восприняты молодыми друзьями Майкла. Безусловно, для мальчика, возможно, существует огромная разница между отношениями с “мужчиной по соседству” и отношениями с суперзвездой, которой поклоняются. Тем не менее, комментарии мальчиков из Сэндфорта, безусловно, являются наиболее близкой формой сравнения. Чтобы сохранить как можно большую степень этой сопоставимости, в дальнейшем особое внимание будет уделено восприятию и наблюдениям младших мальчиков, в возрасте 10-13 лет, чей возраст наиболее точно соответствует возрасту мальчиков, которые кажутся Майклу наиболее интересными. Еще одна причина, по которой мы делаем акцент на более молодом конце шкалы, заключается в том, что именно такие контакты с мальчиками, которые, скорее всего, находятся в препубертатном или половом созревании, вызывают наибольшую социальную озабоченность.

Восемь из двадцати пяти мальчиков фактически считались половозрелыми, в то время как еще шесть были описаны как находящиеся в переходной фазе: жидкость действительно вытекала из их пенисов, когда они испытывали оргазм, но она была прозрачной и не содержала спермы. Из одиннадцати половозрелых мальчиков семеро, как говорили, достигли своей первой эякуляции в ходе того, что тогда было их нынешними отношениями. На момент интервью с Сэндфортом отношения мальчиков с мужчинами уже продолжались в течение некоторого времени, большинство из них в течение нескольких лет, со значительными различиями в том, как часто они встречались. В двенадцати случаях мальчики регулярно ночевали со своим партнером. Друзья-мужчины мальчиков в возрасте от двадцати шести до шестидесяти шести лет (средний возраст тридцать девять лет) были преимущественно одиноки (двое женаты, двое разведены) и по большей части были профессиональными людьми с хорошим образованием.

Здесь не место подробно описывать методологию Сэндфорта, хотя можно отметить, что строгость его подхода заслужила широкое уважение даже среди консервативных академических комментаторов, не желающих принимать его выводы – не зря позже он стал профессором в одном из ведущих американских университетов. Однако, возможно, следует отметить, что при опросе мальчиков использовался метод само конфронтации Херманса. Это систематическая схема, в соответствии с которой индивид пытается с помощью интервьюера определить те факторы, которые являются наиболее важными в его жизни. Это может быть что угодно: отношения, тревоги, конкретные события или заботы. Во время интервью испытуемого спрашивают, как часто он испытывает определенные положительные и отрицательные чувства в связи с каждой из своих областей ценностей, а также как часто он испытывает эти чувства и хотел бы испытать их, скажем, в течение обычного дня в своей жизни. Эти данные обсуждаются и более подробно рассматриваются во втором интервью. На этапе “само исследования” мальчиков спрашивают об их старших друзьях, сексуальном контакте и приятных и неприятных сторонах этого контакта. Среди задаваемых вопросов: Как мужчины и мальчики узнали друг друга? Что значил для мальчиков старший партнер и почему они продолжали свои отношения? Какое место занимал секс в отношениях и как это переживали мальчики? Как мальчики справлялись со своими отношениями в отношении своего социального окружения, особенно в общении со своими родителями и друзьями?

Что касается того, как мужчины и мальчики встречаются и становятся близкими друзьями, мы можем почувствовать, что случай Майкла Джексона совершенно исключителен. В конце концов, у скольких мужчин есть дети, которые пишут им со всего мира? У скольких детей есть дети, требующие их автографа? Ко скольким обращаются родители, желающие, чтобы ребенок тесно сотрудничал с ним на съемочной площадке вместе, изо дня в день, снимая фильм или популярное видео? Однако Майкл был исключительным и в другом отношении, что в какой-то степени сводило на нет как его преимущество перед другими, которым нравится детская компания, так и его отличие от них: его слава означала, что его отношения всегда находились под угрозой пристального общественного внимания, и всегда нуждались в какой-то особой дружбе, чтобы оправдать их, ссылаясь, в частности, на “детство, которого у Майкла никогда не было”. Как указывает Сэндфорт, единственные по-настоящему приемлемые отношения между взрослыми и детьми - это отношения, основанные на воспитании или образовании. Даже при отсутствии сексуальных подтекстов простая дружба между взрослыми и детьми, не имеющая никакой другой цели, кроме дружбы, просто неприемлема в социальном плане. В лучшем случае это кажется странным, а в худшем - весьма подозрительным. Ожидается, что мы, взрослые, будем общаться только с людьми нашего возраста.

Как же тогда двадцать пять мальчиков Сэндфорта познакомились со своими взрослыми друзьями? Без особых преимуществ Майкла, должны ли они были предлагать деньги детям или дарить им дорогие подарки? Такие факторы, по-видимому, вообще не были особенностью. В некоторых случаях первая встреча произошла в результате того, что семья или друзья мальчика знали этого человека, о котором идет речь. В других случаях были случайные встречи на улице или в плавательных бассейнах. Часто первый контакт был более или менее случайным и происходил по инициативе взрослого, который приглашал мальчика заглянуть к нему домой. В других случаях именно мальчик искал дальнейшего контакта, в некоторых случаях получая его только после преодоления значительных препятствий.

Исследование Сэндфорта включает обширные цитаты из мальчиков по этому вопросу. Они содержат около шестнадцати комментариев, занимающих шесть печатных страниц. Далее следует краткая подборка, и как таковая она должна отражать мое собственное мнение относительно того, что особенно важно. Даже с самыми честными намерениями такая процедура неизбежно даст менее сбалансированную картину, чем исследование в целом, с которым читателям от всего сердца рекомендуется ознакомиться. Тем не менее, я уверен, что то, что следует в этой главе, в отношении всех вопросов, поднятых Сандфортом, представляет собой полезное введение.

Тону (14) было бы около десяти, когда он встретил Фреда (33) в школьном лагере:

Да, около четырех лет назад, когда наша школа отправилась в лагерь, и Фред был одним из лидеров. Он занимался всей организацией нашей группы. И, конечно, каждый должен был знать, где кто живет. Итак, он сказал: “О, я живу совсем рядом”, и я сказал: “Тогда можно приехать и навестить тебя”. Вот так все и началось. После этого я заходил каждый день, и мы ходили в кино или еще куда-нибудь.

Тийс (10) встретил Джупа (26) на улице:

Я собирался поиграть в футбол со своими друзьями. Я ехал на велосипеде, и цепь оторвалась, а потом Джуп сказал: “Вот, я ее надену”. Я мог бы сделать это сам, но Джуп хотел это сделать, поэтому я позволил ему. Затем он спросил: “Не хотите ли зайти внутрь?” Так что я вошел, и после этого я все больше и больше играл с ним в футбол.

Роб (12 лет) был одним из мальчиков, который познакомился со своим другом (Крисом, 38 лет) через родственную связь. Очевидно, существовало какое-то соперничество:

Да, это долгая история. Мой брат часто ходил к Крису, и однажды они вместе пришли к нам домой. Я думал, Крис был симпатичным парнем, милым парнем, с его сумасшедшей бородой. Так что я пару раз ходил к Крису, и мне там понравилось. Я вернулся во второй раз, и в третий, и продолжал приходить. Конечно, между мной и моим братом была большая ссора из-за того, кто должен был остаться здесь, а кто должен был уйти. Потому что я не хотел, чтобы мой брат был рядом, когда я был здесь – я совсем этого не хотел. Я говорил Крису снова и снова: “Я не хочу, чтобы он был рядом; иногда я хочу, чтобы ты был весь мой”.

После того, как вы впервые увидели Криса у себя дома, вы сами решили пойти к нему или Крис попросил вас прийти в гости?

Нет, я пришел сюда абсолютно по своей воле.

Ян (11 лет) знал Сандера (41 год) с шести лет. Контакт произошел потому, что его мать была активна в NVSH:

Ты все еще помнишь, когда познакомился с Сандером?

На диване у себя дома. Он попросил меня сесть к нему на колени, а потом я почувствовал, как он начал растирать мне спину, и это было так приятно, и до сих пор так!

Когда мальчиков спросили о самой дружбе и о том, что она для них значит, они рассказали о самых разных вещах. Секс был приятным аспектом отношений, но Сэндфорт приходит к выводу, что это не самая важная причина постоянного интереса мальчиков к поддержанию контакта. Часто упоминалось о совместных занятиях: футболе, плавании, настольных играх, танцах, катании на коньках, походах в кино. Однако причина, по которой им нравилась компания взрослых, озвучивалась реже. Выяснилось, что Лекс (13 лет) обнаружил благоприятный контраст между относительно низким уровнем внимания, которое он мог получать от своих родителей, которые делились с братьями, и безраздельным вниманием, которое уделял ему его взрослый друг Ричард:

Мы много гуляем, а также много плаваем. Мы просто все делаем вместе. Я также часто готовлю здесь, готовлю макароны или картофель фри. Иногда мы ходим в кино или в природный парк. Когда Ричард говорит: “Завтра мы пойдем в кино", я очень рад. Я думаю об этом все время. Или когда мы идем в парк развлечений или в конюшни Слагарена.

Тебе здорово повезло, а?

Да, это случается только в том случае, если ты общаешься с педофилом, или ты, единственный ребенок дома.

В таких условиях между мужчиной и мальчиком укреплялись доверие, дружба и верность. Часто мальчики описывали атмосферу в доме этого человека как непринужденную, “другую” и веселую – это чувство отчетливо отражалось в некоторых комментариях юных друзей Майкла Джексона. Мальчики чувствовали себя непринужденно, и им часто предоставлялось больше свободы и ответственности, чем дома. Старший партнер считался тем, с кем мальчики могли поговорить о чем угодно и кто был понимающим:

Тео (13): Ну, он лучше понимает детей, мальчиков лучше. Моя мать тоже так делает, и мой отец тоже. Но я думаю, то что он делает еще лучше.

Ваутер (12): Я чувствую себя как дома у Джерарда (42). Я могу спрятаться от своего отца. Я получаю большую поддержку. И если я несчастен, он понимает, почему я несчастен. Он замечательный парень, и с ним можно делать все, что угодно, если (смеется) не заходить слишком далеко. Он внимателен ко мне, и я внимателен к нему!"

Напомним, что Майкла обвинили в том, что он использовал уловку, чтобы затащить Джордана Чендлера к себе в постель, показав фильм, который напугал бы Джорди и заставил бы его бояться спать в одиночестве. Подобное подозрение могло возникнуть при обстоятельствах, упомянутых Беном (10), но этот мальчик не проявляет никаких признаков желания возбуждать по этому поводу федеральное дело:

Я думаю, что это замечательно - спать вместе. Тогда мне не придется лежать в постели одному. Иногда мне немного страшно ложиться спать, если я посмотрел фильм. 

Внимание, которое они получали от своих старших партнеров, было главной темой, привлекающей мальчиков к мужчинам. Неужели тогда все дети были заброшены дома? Большинство мальчиков действительно хорошо отзывались о своей домашней обстановке, хотя у других это чувство было менее позитивным. В последних случаях отношения были особенно важны для более молодой стороны. В таких обстоятельствах легко критиковать педофилов за то, что они цепляются за детей, которые в какой-то степени эмоционально обделены, но имеет ли критика большой смысл - это другой вопрос. Неизбежно, всегда найдутся родители, которые слишком заняты, чтобы уделять каждому из своих детей столько внимания, сколько следовало бы, или которые просто не так заинтересованы в своих детях, как могли бы. Вряд ли в этом вина любителя детей, и при этом не очевидно, что его следует винить в том, что он исправил их упущения или “восполнил пробел в отце”, как это сделал другой известный музыкант, композитор Бенджамин Бриттен для своего юного друга Роджера Дункана.

Бриттен был другом Рональда и Роуз Мари Дункан и познакомился с их сыном Роджером, когда мальчику было одиннадцать лет. Вскоре эти двое стали очень близки. В этом случае мы находим мягкую форму родительского пренебрежения, не идеальную, но гораздо лучший компромисс с отцовской неадекватностью, чем смог сделать Эван Чандлер. В биографии Бриттена Хамфри Карпентера записан следующий удивительный разговор между Ронни и Беном:

“Ронни, у меня проблема. Я люблю детей и, как ты знаешь, не могу жениться.” “Да, я знаю. Почему бы тебе не усыновить одного из них?”

”Это то, что я хочу сделать“. ”Тогда нет никаких проблем".

“Ты не понимаешь. Мне нравится Роджер. Я хочу быть ему как отец. Но я не хочу, чтобы ты совал свой нос не в свое дело. Вы позволите мне дарить ему подарки, навещать его в школе и позволять ему проводить часть школьных каникул со мной – другими словами, делить его?” "конечно. Ты ему тоже нравишься. И, как ты видишь, у нас всегда есть Брайони”.

Брайони чувствовал, что его родители не обращали внимания на то, что могло произойти между ее братом и композитором в последующие десять лет, в течение которых, как говорит Ронни, “Бен был вторым отцом для моего сына, давая ему советы и ласку, когда он рос...Мне было немного стыдно за свою собственную неадекватность, за то, что я не смог оказать своему сыну поддержку, которую он получил от Бена”. Тем не менее, он позволил договоренности процветать, и хотя Роджер действительно хотел большего от Ронни, “Бен в значительной степени восполнил пробел в отце”. Роуз Мари, которую спросили, беспокоила ли ее эта дружба, сказала: “Я не думаю, что мне приходило в голову, что что-то пойдет не так, потому что я помню, как Ронни говорил, что он заставил Бена пообещать, что он будет вести себя хорошо. И я полагаю, потому что мы хотели в это верить, мы в это поверили. Но я никогда не узнаю”. И не нуждаюсь в ней. Всегда найдутся родители, которые по той или иной причине недооценивают своих детей, не уделяя им достаточного внимания: если, по крайней мере, они позволят любящему другу помочь - другу, чей интерес неизбежно будет в какой–то степени эротическим, – у нас есть основания полагать, что они будут смягчать свои недостатки, а не усугублять их. Эти родители, по крайней мере, достаточно честны, чтобы признать свои ограничения и поставить счастье своего ребенка выше собственного эго.

Как говорит Сэндфорт, “Можно ожидать, что по мере ослабления связей нуклеарной семьи дети будут быстрее формировать эмоциональные связи с другими взрослыми. Для таких детей отношения с педофилами могут быть желанным дополнением".

Хотя связь между мужчиной и мальчиком, вероятно, будет особенно сильной, когда семейное происхождение мальчика небрежно или проблематично, это не означает, что в других случаях отношения имеют лишь незначительное значение. Данные, полученные с помощью метода само конфронтации, проливают свет на это. Старший партнер был для всех мальчиков одним человеком, к которому они испытывали много положительных чувств и мало отрицательных. Для каждого из них в их окружении были люди, к которым они испытывали меньше приятных и больше неприятных чувств, люди, с которыми они не могли так хорошо ладить или которых они недолюбливали. Примерно половина мальчиков считали своих старших партнеров самыми приятными людьми, которых они знали.

Мальчики также оценили относительную важность старших партнеров по сравнению с другими, которых они знали. Для двух мальчиков их старшие друзья были самыми важными людьми в их окружении. Остальные пятнадцать мальчиков находили других более важными, в некоторых случаях друзей своего возраста, но чаще родителей. Это довольно драматичное открытие, в котором взрослый любовник мальчика оценивается наравне с родителями мальчика или даже выше, указывает на то, что нам, возможно, не следует быть слишком циничными в отношении многих ярких даней Майклу Джексону, которые Маколей Калкин и многие другие его друзья-мальчики. Из выводов Сэндфорта ясно, что мальчики могут положительно реагировать на взрослых, которые проявляют к ним интерес, и чувствуют себя непринужденно в их компании.

Говорить о “положительном ответе” взрослому, который “проявляет интерес”, подразумевает взрослого за рулем. Это, в свою очередь, может указывать на сексуальность взрослых как на главную движущую силу, по крайней мере, с точки зрения мотивации старшего партнера в поиске мальчика и в повороте ключа зажигания, чтобы начать дружбу. Во многих случаях это может быть не так уж далеко от истины.

Хотя у мальчика могут быть собственные веские причины для того, чтобы найти взрослого друга, чем он моложе, тем меньше вероятность того, что он поймет, что такой внесемейный вариант возможен. Хотя его сердце может страдать из-за какого-то смутно ощущаемого чувства разрыва в его жизни, он вряд ли направится прямиком к решению, о существовании которого он не знает. Кроме того, если у мальчика в подростковом возрасте нет сильного и, как некоторые сказали бы, не по годам развитого чувства, что он гей, у него еще меньше шансов обратить свой взор на взрослого мужчину, потому что он находит мужчин сексуально привлекательными. Мальчики в исследовании Сэндфорта не проявляли никаких подобных тенденций. Большинство из них в какой-то момент своих интервью выявили гетеросексуальные интересы. Хотя они получали удовольствие от сексуального контакта со своим взрослым партнером, это не было основано на чувстве желания к телу взрослого.

Идея сексуальности взрослого как первоначальной движущей силы, возможно, находит сильную поддержку в выводах Сэндфорта о том, что в восьми из двадцати пяти отношений секс имел место при первой встрече между партнерами. Еще в девяти случаях это произошло вскоре после первой встречи, а в остальных случаях - через месяц или более. Первый сексуальный контакт между Робом (12) и Крисом (38) дает представление о том, как могут развиваться отношения между взрослым и сексуально неопытным ребенком, который, очевидно, начал без каких-либо эротических ожиданий от встречи. Крис сфотографировал Роба, сказал ему, что он хорош собой, и спросил, может ли он сфотографировать его “полуголым”. В сообщении Сэндфорта говорится, что затем Роб “спонтанно разделся”. Хотя это немного двусмысленно, из того, что следует, следует, что Роб фактически полностью разделся без конкретной просьбы об этом и, похоже, был довольно расслаблен и раскован в этот момент. Затем Крис начал ласкать Роба, который, по словам самого мальчика, ответил сексуально:

Можешь вспомнить, когда вы с Крисом впервые занялись сексом?

Примерно через неделю после того, как я с ним познакомился. Потом у нас был контакт друг с другом – я имею в виду сексуальный – ну, не совсем, потому что тогда я ничего об этом не знал, так что...

Что ты имеешь в виду?

У меня не было никакого образования по этому поводу или чего-то в этом роде.

О, ты ничего не знал о сексе?

Поначалу вообще ничего. Затем я постепенно освоился с этим, узнал, как работают мои собственные чувства, и мне это очень понравилось.

Сэндфорт не говорит нам, сколько лет было Крису в то время. Исходя из того, что у голландцев есть обширная программа школьного полового воспитания, но Роб ничего не знал о сексе, вполне возможно, что ему было намного меньше 12 лет. Формулировка вопроса, заданного Робу, также указывает на то, что события, о которых идет речь, произошли значительно раньше.

Ты все еще помнишь, что произошло в первый раз?

Да, я так думаю. Мы делали фотографии. Теперь давайте посмотрим, я думаю, что пошел и лег на кровать – вот как это началось, я думаю. А потом он начал мне что-то объяснять.

Какие вещи?

Э-э, как бы это сказать... как тебе действительно нужно дрочить и тому подобное.

И это были вещи, о которых ты не знал?

Нет, еще нет.

А потом вы сразу же устроили своего рода демонстрацию?

Можно было бы сказать и так.

Можете ли вы теперь сказать, кто начал этот секс?

Э-э, я думаю, что он это сделал, потому что я ничего об этом не знал. Значит, это был он. Не потому, что я этого не хотел, а просто потому, что не имел ни малейшего представления ни о чем из этого.

Значит, у тебя никогда не было секса ни с кем другим?

Нет.

Даже с самим собой?

Нет. Ладно, время от времени я замечал, что у меня встает, но больше я ничего не знал. Это было все, что я знал.

Возможно, удивительно, но число мальчиков, которые сказали, что это был взрослый, который проявил инициативу в отношении первого секса в отношениях, было немного перевешено числом мальчиков, которые сказали, что они сами сделали первый сексуальный шаг (4), это было взаимно (2), они не могли вспомнить (5), или третья сторона была ответственна (3). Кто именно что сделал первым и что считается сексуальной инициативой, трудно определить даже между взрослыми. Что касается его дружбы с Сандером (41), то, похоже, Ян (11) вряд ли считает это жизненно важным вопросом:

Тогда кто же все это начал?

Э-э, я не помню. Нет, я не помню, кто был первым. Я понятия не имею.

Конечно, это было очень давно, не так ли? Я могу понять, что вы больше не помните, кто это был.

Нет, а пока мне было так весело. Я просто больше ничего не знаю.

Сэндфорт обнаружил, что после первого сексуального контакта большинство мальчиков проявляли большую активность в сексуальном поведении. Вот как Ваутер (12) описал то, что раньше происходило с Джерардом (42). Его спросили, кто начинал:

В основном я, начинал.

Ты начинаешь это?

Я решал, будем мы заниматься сексом или нет.

Вы решили?

Да. И каждый день, когда я прихожу сюда, это происходит. Я не заставляю Джерарда ждать.

Это что, своего рода правило, что так происходит каждый раз?

Нет, мне это нравится. Когда я захочу, мы просто начнем. Затем мы сначала принимаем ванну, а потом ложимся спать. Иногда мы делаем это наоборот.

Но если вам нужно сказать, кто это начинает, в среднем, кто бы это был?

Ну, иногда один из нас, иногда другой. Да, и иногда он этого хочет, а я нет, так что тогда мы этого не делаем. В основном я начинаю первым.

Следует напомнить, что Майкла Джексона обвиняли как в ручной мастурбации Джорди Чендлера, так и в том, что он сосал его до оргазма, но в официальных заявлениях мальчика никогда не было никаких утверждений о попытке заняться анальным сексом, будь то активно или пассивно. Этот относительно ограниченный предполагаемый репертуар оказывается удивительно похожим на то, что происходило в большинстве отношений, описанных в работе Сэндфорта. Каждый из двадцати пяти мальчиков мастурбировал взрослым, и в большинстве случаев мальчик делал то же самое с мужчиной. Орально-генитальный контакт с мужчиной, сосущим пенис мальчика, также был почти универсальной особенностью, и в четырнадцати случаях мальчики отвечали взаимностью, хотя ни в одном случае мужчина не эякулировал в рот мальчика. В семи случаях мужчина лизал задний проход мальчика, хотя ни в одном случае мальчик не делал этого с мужчиной. Об анальном сношении также не сообщалось во многих случаях, и оно также было редким явлением для тех, кто это делал: в пяти случаях мальчик проникал в мужчину, а в двух случаях мужчина также делал это с мальчиком. Сандфорт отмечает, что сексуальное удовольствие мальчика, по-видимому, ставилось на первое место в этих действиях, и что мужчины проявляли сдержанность в ответ на желания мальчика. Мальчиков спросили, что они думают о сексуальной стороне их дружбы, в частности, как о ее положительных, так и об отрицательных аспектах. Большинство из них находили секс самоочевидно приятным, хотя и затруднялись выразить словами, в чем именно состояло удовольствие: некоторые ссылались не только на приятные физические ощущения, но и на любовный контекст близости, когда секс был средством как дарения, так и получения любви.

На вопрос о неприятных ощущениях, связанных с сексуальным контактом, большинству было трудно найти что-либо негативное, чтобы сказать, а десять вообще ничего не могли придумать. Иоанна (13), например:

Каковы для вас неприятные аспекты ваших сексуальных отношений с Марселем?

В этом нет ничего неприятного.

Совсем ничего неприятного?

Что могло быть неприятно?

Я не знаю. Может быть, есть что-то, чего вы бы предпочли не делать? Вам это очень нравится, но, может быть, все еще есть что-то, что заставляет вас думать: ну, у меня с этим небольшие проблемы, или меня в этом что-то раздражает?

Нет. Марсель всегда говорил мне, что если ты делаешь что-то, что тебе не нравится, ты всегда должен об этом говорить. Но у меня с этим нет никаких проблем. Мне это нравится, и ему это нравится, поэтому я думаю, почему мы должны создавать проблемы из-за этого?

Эрик (10) нашел, что сказать отрицательного о сексуальном контакте: иногда обстоятельства делали невозможным секс! Иногда, по его словам, он был не в настроении, “но один-два раза в день - это действительно хорошо”.

В качестве отрицательного комментария некоторые мальчики высказывали критические замечания в адрес своего партнера. Тео (13), например:

Ну, он такой колючий.

Колючий?

Да, здесь. У него щетина, потому что он бреется и так сильно колется.

Может, нам это описать?

Да. Старый дикобраз!

Ганс (13 лет) озвучил то, что можно было бы считать более серьезной проблемой, которая иногда заставляла его злиться или грустить, хотя такие чувства были очень редки. Ему было трудно сказать "нет" всякий раз, когда его старший друг хотел сделать что-то, чего он сам не хотел делать:

Ну, например, если я что-то делаю и, э-э, что-то, что ему нравится, но мне, ну, не очень нравится. Иногда так часто вы можете сказать "нет", но в других случаях вам действительно не следует этого делать. Я имею в виду, принимая во внимание друг друга и так далее.

И когда это произойдет?

Ну, скажем, он спрашивает вас, а потом спрашивает снова, чтобы вы знали, что он действительно этого хочет. Тогда ты не так быстро говоришь "нет".

Почему нет?

Э-э, я просто не думаю, что смогу.

Почему ты не можешь? Если ты не очень хочешь.

Да, но ты должен быть внимателен к нему.

А он к тебе?

Да, э-э, конечно. Если я время от времени скажу "нет", он подумает: "Что ж, я могу спросить его в другой раз".

Но иногда трудно сказать "нет"?

Да. Например, когда ты говоришь ему "нет", и он злится. Тогда я думаю, что мне не следовало говорить "нет".

Ты думаешь, что позже?

Да, ты думаешь об этом сразу после этого. Если ты скажешь "нет", ты подведешь его. Иногда речь идет о вещах, которые ему действительно нравятся, а мне нет. Так что... ты должен найти решение, а это непросто.

Действительно, нелегкая и, возможно, слишком сложная задача, чтобы взваливать ее на тринадцатилетнего мальчика, особенно если старший партнер иногда “злится”, услышав то, что он не хочет слышать. Предполагаемое решение Майклом аналогичной проблемы с мальчиком возраста Ганса состояло не в том, чтобы злиться, а в том, чтобы плакать. В любом случае, это сильное давление. Для многих этот вопрос сам по себе был бы решающим в том, чтобы склонить чашу весов против любой возможности действительных отношений детской любви. Но на данный момент у нас еще есть много весов, которые нужно добавить в лотки для балансировки.

Другие негативные чувства включали смущение из-за участия в действиях, которые, как они знали, другие не одобрят. Бен (10), например:

Э-э, смущенный, да, если ты всего лишь маленький мальчик и ложишься в постель с большим мужчиной; на самом деле это плохо, да, непослушно; в то время как твоя мать ничего об этом не знает; а потом ты делаешь сумасшедшие вещи, которые ты не должен делать в совсем.

Ян (11) не любил, когда его прерывали в сексе:

Ну, э-э, в разгар занятий любовью приходит много детей.

Вы находите это неприятным?

Да. Внезапно раздается звонок, и мы занимаемся приятными вещами, целуемся, и он гладит меня по спине, а дети звонят в звонок и шумят. Затем мы должны быстро все натянуть – ну, не надевать всю нашу одежду, просто натянуть штаны. Мне это не нравится; я думаю, что это ужасно. Быть внезапно потревоженным.

Выше было высказано предположение, что к комментарию Ганса о том, что трудно сказать "нет", необходимо добавить другие весовые коэффициенты. Еще один вес, и нам, возможно, будет трудно придумать более тяжелый, - это собственная оценка Ганса того, сможет ли он справиться с этой проблемой. Неужели его дилемма беспокоила его так сильно, что это почти разрушило ценность отношений? Или это был незначительный вопрос, который легко перевешивался положительной стороной? Другими словами, была ли это проблема, которая могла бы показаться решающей для стороннего критика таких контактов, но на самом деле ничего подобного не было? Последнее на самом деле, по-видимому, имеет место быть. Негативные чувства были сильно перевешены положительными для всех мальчиков. Данные, полученные в ходе процедуры само конфронтации, показали, какое незначительное влияние оказали негативные факторы на сексуальный опыт в целом. По сравнению с другими вещами, которые были важны в жизни мальчиков (например, слабость в школьной математике, скажем), негативные аспекты вызывали относительно низкую эмоциональную реакцию. Эти негативные аспекты практически никак не повлияли на общее самочувствие мальчиков.

Мы уже слышали, что Бен (10 лет) не хотел бы, чтобы его мать знала о том, что он ложится в постель с мужчиной. Отношение родителей вызывает у нас особую озабоченность, учитывая широкий спектр реакций, которые мы видели, от демонстрации презрительного возмущения Эвана Чандлера до более спокойных взглядов матерей Бретта Барнса и Уэйда Робсона. Роб (12), вероятно, счел бы отца Чендлера довольно старомодным. Вот как он представляет себе вероятные чувства своих родителей по поводу того, что он занимается сексом с Крисом (38):

Я думаю, им бы не понравилось, что я занимаюсь этим с Крисом. Да, если бы у меня был свой собственный ребенок, тогда, конечно, я бы ревновал, но все равно позволил бы это. Почему нет? Я думаю, что это глупо; вы могли бы сказать, что это старый образ мышления. Они просто не идут в ногу со временем. Ну, ладно, это своего рода супер современность, не так ли?"

Большинство родителей знали об отношениях, но не о сексе. Мартин (12) комментарии:

Нет, они не знают, но им бы это точно не понравилось. Глупо, не так ли? Просто глупо.

Джос (13) чувствует, что его отец был бы в ярости из-за того, что он занимался сексом с Басом (35):

Нет, мои родители не знают, но я думаю, они подумали бы, что это действительно плохо, если бы узнали. Сразу после моего первого визита к Басу я рассказал об этом своему отцу, и он сказал: “Ты больше туда не ходи, или я сломаю тебе обе ноги!”

Некоторые из родителей знали или подозревали, что происходит что-то сексуальное, и, хотя они этого не одобряли, избегали обсуждать эту проблему. По словам Тийса (10), его мать помнила, что секс имел место в прошлом. Когда его спросили, не лжет ли он ей сейчас, он ответил: “Конечно: я не хочу, чтобы меня держали подальше от него”. Тот факт, что его мать считала это грязным, “безумно глупым”, сказал он. Почему так? “Ну, просто потому, что я знаю, о чем идет речь. Я сам решаю, что мне делать”.

По словам старших партнеров, около трети родителей знали о сексуальной стороне и полностью принимали ее. Если Джордан Чендлер когда-нибудь прочтет эту книгу, он вполне может задуматься о том, как все могло бы сложиться иначе, если бы его родители были такими же, как у Тео (13).:

Мои отец и мать знают об этом. Они думают, что это совершенно нормально.

Как ты к этому относишься?

Я думаю, это здорово, потому что есть некоторые люди, которые хотели бы убить всех гомосексуалистов и педофилов, потому что они не считают себя нормальными. Мои отец и мать так не считают, и я думаю, что они правы".

Что касается мальчиков, которые скрывали сексуальную сторону от своих родителей, Сандфорт отмечает, что большинство молодых людей редко много говорят своим матерям или отцу о своем сексуальном опыте или о своих поступках в целом. В этом отношении любовный контакт между мальчиком и другом совершенно обычен. Кроме того, комментарии мальчиков, по-видимому, разрушают миф, распространенный в большей части литературы о жестоком обращении, утверждающий, что детей заставляют хранить тайну из-за страха перед взрослым, с которым они занимаются сексом. Этот фактор, несомненно, относится ко многим явно несогласованным случаям, в том числе к инцестуозным, но взгляды, высказанные мальчиками в исследовании Сэндфорта, трудно согласовать с тем, что их терроризирует партнер - напротив, в некоторых случаях они, похоже, больше бояться своих родителей.

Также можно было бы ожидать, что неблагоприятное давление со стороны сверстников частично ослабит приятный в остальном контакт, если другие подростки узнают о сексуальных отношениях мальчика с мужчиной. Нам говорят, что Джордана Чендлера забрали из школы и обучали в частном порядке после того, как обвинения мальчика в сексуальных домогательствах против Майкла Джексона (или, скорее, обвинения, сделанные по настоянию его отца) были обнародованы: фактически, Джорди был “разоблачен” средствами массовой информации. Приятели Джорди давно знали об этой дружбе, после более ранней рекламы, в которой Чендлеры фигурировали как “тайная семья Майкла”. Хотя имя Джорди скрывалось большинством американских СМИ в контексте истории о сексе, защита, обеспечиваемая этой анонимностью, была фактически нулевой: люди, которые действительно имели для него значение, те, с кем он делил школьный двор, прекрасно знали. Джорди был популярным мальчиком в школе, но, как в конечном итоге сообщит его дядя, “Подавляющее большинство одноклассников Джорди относились к нему с уважением, но некоторые были жестокими”. Некоторые насмешки и унижения кажутся неизбежными, когда публично утверждается, что такие отношения запретны. И мы знаем, что некоторые из мальчиков, участвовавших в исследовании Сэндфорта, также оказались под ударом насмешек сверстников.

Тео (10 лет) подозревал, что другие дети разговаривают у него за спиной. Он решил проигнорировать это по тактическим соображениям:

Нет, я не показываю виду, что знаю, что они говорят обо мне. И я тоже не собираюсь ничего говорить – я не настолько глуп, – потому что тогда они начнут кричать на меня вслух.

Несколько мальчиков оказались, по-видимому, в довольно сложной ситуации. Вместо того, чтобы поддаться давлению и отказаться от дружбы со взрослым, их реакция характеризовалась, по-видимому, замечательной независимостью ума и стойкой склонностью стоять на своем. Хотя их приятели, возможно, считали секс со взрослым грязным, больным или что-то в этом роде, эти мальчики, казалось, были уверены, что их опыт позволяет им придерживаться менее невежественной точки зрения. Некоторые истолкуют это как результат не столько независимости мышления мальчиков, сколько влияния их, возможно, более чем в среднем “политических” взрослых друзей – все они, в конце концов, были членами ассоциации сексуальных реформ, NVSH. Как бы то ни было, надежность достаточно очевидна. Джос (13), например, был непреклонен в том, что люди не должны вмешиваться в чужие дела. Что касается его отношений с Басом (35 лет), то ему удалось противостоять не только другим молодым людям, но и учителям:

Ну, однажды у меня были проблемы с этим в младших классах, из–за других мальчиков - тех же самых, которые всегда приходили сюда учиться. Моя сестра подслушала их, а потом передала дальше. Так что... большие проблемы.

Она рассказала твоим родителям?

Нет, наш классный руководитель и другие дети. Потом директор пришел сюда, чтобы поговорить. Моя мать до сих пор не знает об этом, слава небесам.

И есть другие, кто знает, что ты занимаешься сексом с Басом?

Да, мой брат и его друзья – однажды они зацепились, когда я поцеловала Баса... в холле. Мой брат сказал: “Эй, что ты делаешь?” Вот как он узнал об этом. А потом он рассказал всем, другим мальчикам.

Как вы к этому отнеслись?

Ну, не очень приятно. Нет, у меня продолжали возникать проблемы в школе, с учителями и другими детьми.

Как вы относитесь к тому, что другие создают проблемы по этому поводу?

Я думаю, что это ненормально. Во-первых, все это происходит вне школы... и какое им до этого дело. Это моя жизнь!" 

В большинстве случаев сверстники мальчиков не знали, что происходит. Виллем был уверен, что они мало или вообще ничего не знали об отношениях между мужчиной и мальчиком. Если бы они это сделали, их мировоззрение изменилось бы точно так же, как изменилось его собственное:

Да, это совершенно нормально. Но, ну, в первый раз я тоже подумал, что это немного грязно.

Сначала вы тоже сочли это грязным?

Да, сначала это казалось ужасно странным. Но теперь я совсем не нахожу это странным.

Но что вы думаете о том, что они находят это странным?

Я думаю, что это глупо, что они думают, что это грязно. Если бы они сами сделали это только один раз, я думаю, они бы говорили об этом совсем по-другому.

Что бы они сказали об этом, если бы испытали это сами?

Они бы сказали, что это здорово! Да, я действительно думаю, что они бы так сказали.

Роб (12 лет) думал, что его приятели не поймут. Но его объяснение, несомненно, задело бы за живое каждого мальчика-подростка, которому было трудно начать играть с девочками:

Они ожидали бы от меня чего-то другого.

Что вы имеете в виду под чем-то другим?

Ну, что я бы увлекался девушками и все такое, что-то в этом роде. По крайней мере, ты так думаешь. Да, не только парни, но и девушки тоже. Гонялся за одной девушкой за другой. Я действительно не из таких. Я бы хотел, но, ну, ты многого не получишь.

От чего ты многого не получаешь?

От девушек многого не дождешься. С нами девочки практически ничего не делают. Они делают так мало, что вы почти ничего от этого не получаете.

Чего они так мало делают?

Все, что они тебе дадут, - это поцелуй, и ничего больше, кажется мне.

Ах, жестокость девушек! Как мальчики, так и мужчины воспринимают как неизбежную часть человеческого состояния то, что женщин обычно трудно заполучить, - жалоба, которая находит сильную теоретическую поддержку в эволюционной психологии. Но опыт таких мальчиков, как Роб, был бы совершенно иным во многих “примитивных” культурах, известных антропологии, культурах, в которых девочкам поощрялось приобретать добрачный сексуальный опыт, а не подвергаться унижению за это. Верье Элвин, который провел большую часть своей жизни среди племени мурия в Бастаре, в центральной Индии, очень подробно описал общество, в котором дети и подростки имели гораздо более спокойное и полноценное знакомство с сексуальностью, чем их сверстники в “развитом” мире. Книга Элвина “Мурия и их готул” появилась в 1947 году, и вполне вероятно, что с тех пор старые пути были сметены маршем "продвинутой" современности – возможно, подлинный прогресс в материальном плане, но дорогостоящий в социальном плане.

Начиная с шести-семи лет дети жили в собственном, само регулируемом коммунальном доме, называемом готул. Они были вольны приходить и уходить, когда им заблагорассудится, между готулом и родительским домом. В пределах готула дети могли свободно участвовать в репетиционной сексуальной игре. Подростки могли вступать в половую связь по своему выбору, могли экспериментировать с разными партнерами и не подвергались давлению, чтобы взять на себя преждевременные обязательства. Мальчикам-подросткам не полагалось вступать в половую связь с девочками препубертатного возраста, но другие формы близости были допустимы между всеми.

В качестве сексуального ученичества в жизни готула было много возможностей для этого. Хотя распад брака считался скорее несчастьем, чем позорным делом, разводов было очень мало – около 3%, что составляло примерно десятую часть от показателя в Великобритании и США в наши дни. Добрачная беременность была редкостью среди мурии, благодаря естественному бесплодию примерно через год после менархе. К тому времени, когда в обществе мурия достигалась полная фертильность, девушка была достаточно взрослой для замужней жизни. В западных обществах с гораздо более поздними браками мы не можем так спокойно относиться к подростковой беременности, но, в отличие от Мурии, у нас есть контроль над рождаемостью, и те страны с хорошим половым воспитанием и относительно спокойным отношением к сексуальному самовыражению несовершеннолетних – Голландия является ведущим примером – предполагают, что это работает. Подростковая беременность в Голландии намного ниже, чем в Великобритании, с ее плохими показателями полового воспитания и репрессивной, моралистической культурой.

В этой главе мы рассмотрели некоторые из способов, которыми мальчики могут общаться с мужчинами, в том числе сексуально, в странах развитого Запада. Напомним, что в исследовании Сэндфорта был задан всего один вопрос, на который нужно было ответить: “Может ли мальчик позитивно воспринимать секс со взрослым?” Его ответ, подкрепленный гораздо более подробным и тщательным анализом доказательств, чем это возможно изложить здесь, был решительным "да", и читатели могут сами судить, соответствует ли это тому, что они только что прочитали. Как же тогда, если вообще можно, сопоставить такие рассказы с ужасными историями о жестоком обращении, которые мы так часто слышим?

Разница в тоне, несомненно, объясняется изменением фокуса. Акцент в большинстве сообщений, будь то в популярных средствах массовой информации или в академических исследованиях, обычно делается на сексуальных контактах между детьми и взрослыми, далеких от тех, которые были изучены Сэндфортом по обоюдному согласию. Тем не менее, консервативные комментаторы сказали бы, что мы все еще говорим о жестоком обращении: мы не знаем, как голландские мальчики, с которыми мы столкнулись в этой главе, начали относиться к этим ранним столкновениям, как только они вступили во взрослую жизнь. Было ли сожаление? Начали ли они чувствовать, что ими манипулировали и эксплуатировали? К сожалению, Сандфорт так и не провел последующего исследования. Его карьера привела его к исследованиям СПИДа, в которых он сейчас является очень выдающейся и уважаемой фигурой. Очень жаль, что он так и не нашел времени вернуться и провести последующую проверку, скажем, через десять лет, когда со всеми или большинством мальчиков все еще можно было бы легко связаться. В тот момент, когда им было чуть за двадцать или около того, многие из них, возможно, все еще были бы достаточно неуверенны в своем будущем, чтобы задуматься о том, какое влияние могла оказать на них их сексуальная история – особенно если по какой-либо причине их первые один или два отношения с женщинами не прошли хорошо. И что бы эти молодые люди сказали о прошлом своим подругам или женам? Захотят ли они вообще говорить об этом? Стали бы они, к настоящему времени полностью окультуренные, стыдиться прошлого? Хранят ли они это как преступную тайну, как бремя для них?

В рамки этой книги о Майкле Джексоне не входит всестороннее обсуждение сексуального “насилия” – или даже углубленное изучение того, что означает этот часто вводящий в заблуждение термин, – но было бы глупо просто оставить негативные предположения предыдущего абзаца в подвешенном состоянии, когда можно оставить хотя бы намек на то, что история вовсе не обязательно должна иметь мрачный конец. Даже среди сексуальных консерваторов есть, по крайней мере, среди тех, кто изучал сексуальные отношения между детьми и взрослыми, те, кто признает, что они не всегда имеют вредный долгосрочный результат и что они могут даже принести пользу. На самом деле это вряд ли должно быть так удивительно, теперь, когда мы приняли во внимание работу Сэндфорта и увидели, как мальчики могут преуспевать во внимании взрослых, которого они, возможно, иначе не получили бы.

Долгосрочные результаты изучались косвенно с помощью опросов, в ходе которых информация, как правило, получалась с помощью конфиденциальных анкет, предоставляемых отдельным группам молодых людей, которых спрашивали, имели ли они сексуальный контакт со взрослым, когда они были детьми, и как, по их мнению, это повлияло на них. Довольно много исследований такого рода было проведено среди студентов колледжей. Можно было бы возразить, что те, кто наиболее травмирован ранним сексуальным контактом, - это именно те, кто с наибольшей вероятностью пропустит получение высшего образования, тем самым искажая любые цифры, которые дают такие опросы. Это убедительно звучит, но исследования, основанные на различных группах населения, включая людей, которые никогда не учились в колледже, на самом деле, как правило, дают весьма схожие результаты.

Самым известным студенческим исследованием на сегодняшний день было исследование, в котором все предыдущие исследования, соответствующие соответствующим академическим критериям, были рассмотрены вместе в рамках так называемого мета-анализа. Большим преимуществом этого метода является то, что база данных всех исследований вместе взятых значительно больше, чем любое отдельное исследование, проведенное само по себе, и, таким образом, дает более репрезентативную картину. В знаковой статье Ринда, Тромовича и Баусермана в 1998 году были опубликованы результаты мета анализа, основанного на пятидесяти девяти исследованиях студентов колледжей, показывающих влияние на тех, кто в детстве участвовал в сексуальных контактах со взрослыми. Это внесло важную коррективу в мнение о том, что такие встречи всегда травмируют. Тщательный статистический анализ показал, что многие проблемы, которые первоначальные исследователи некритически предполагали, что они вызваны сексуальным насилием, можно было бы с большей вероятностью отнести к в целом неадекватному семейному окружению, с которым они были гораздо сильнее связаны.

Эта статья оказалась динамитом, вызвав беспрецедентную политическую реакцию в Соединенных Штатах. То, что вызвало возмущенный ответ, было не качеством науки, а высокопрофессиональным и слишком редким отказом авторов обернуть свои данные в моралистическую упаковку, противоречащую фактическим результатам.

В исследовании Rind не рассматривалось значение согласия, будь то “осознанное согласие” или иное, в его влиянии на долгосрочные результаты. Последующее исследование Кокселла и его коллег восполняет этот пробел, по крайней мере, в отношении мальчиков по обоюдному согласию. Команда Кокселла изучила не клиническую выборку из почти 2500 мужчин в Великобритании, набранных из общей медицинской практики. Они спросили о сексуальной активности до шестнадцати лет с кем-то, по крайней мере, на пять лет старше, в которой они охотно принимали участие, обнаружив, что у 7,7% было то, что исследователи назвали сексом по обоюдному согласию до шестнадцати лет с лицами значительно старше; 5,3% мужчин сообщили, что занимались сексом без согласия. Мужчин спросили, сообщали ли они когда-нибудь в своей жизни о психологической проблеме продолжительностью не менее двух недель. Согласившаяся группа сообщила не о большем количестве проблем, чем контрольная группа, но у группы, не согласившейся, было значительно больше проблем, чем у любой из этих групп.

Это ставит интересную проблему перед теми, кто говорит, что дети никогда не могут дать действительного согласия на сексуальную активность. Если дети не могут дать действительное согласие, почему только те, кто не хочет секса во время встреч со взрослыми, в конечном итоге сталкиваются с психологическими проблемами? Почему согласие так хорошо различает хорошие и плохие результаты, если оно недействительно?

К сожалению, мы не можем предположить, что исследование, подобное исследованию Кокселла, проведенному, скажем, в 2020 году, даст аналогичные результаты. Беспокойство по поводу сексуальных контактов между взрослыми и детьми в последние десятилетия достигло такого уровня, что дети, находящиеся в настоящее время в таких отношениях, независимо от того, насколько они согласны, могут позже напрасно переживать из-за них только из-за крайней степени, в которой они стали еще более запретными. Другими словами, для общества все более яростно настаивать на том, что детям причиняется вред при таких контактах, может быть само реализующимся пророчеством. Сэндфорт сам признавал это:

Тот факт, что у этих двадцати пяти мальчиков был в основном приятный опыт, не означает, что педосексуальный опыт обязательно полезен для них или что взрослые должны одобрять его. Что хорошо для ребенка, определить не так-то просто. Это зависит, среди прочего, от норм и ценностей, которых придерживаются люди.

В равной степени, однако, не является неизбежным, что нормы и ценности общества останутся неизменными. Отношение к сексу между геями и лесбиянками резко изменилось всего за несколько десятилетий; аналогичный поворот может произойти и в отношении сексуальных отношений между детьми и взрослыми по обоюдному согласию.

Из неодобрения, выраженного некоторыми родителями мальчиков, учителями и сверстниками в исследовании Сандфорта, мы увидели, что нормы и ценности Нидерландов в 1980-х годах не обязательно отличались от норм и ценностей в родном штате Майкла Джексона в Калифорнии. Тем не менее, некоторые различия все же проявляются: читатели, вероятно, заметили, например, что некоторые родители принимали и даже одобряли сексуальные отношения своего ребенка. Даже учителя, которые не одобряли это, по-видимому, не видели веских причин вызывать полицию. Такие различия могут иметь решающее значение для долгосрочного благополучия мальчиков Сэндфорта: половина успеха заключается в том, чтобы избежать катастроф, подобных истории с дошкольным учреждением Макмартина.

Сандфорт также говорит, что, по словам мальчиков, злоупотребление старшими партнерами своей властью почти никогда не происходило. Тем не менее, ощущение, что взрослые имеют в высшей степени эксплуатируемое преимущество перед ребенком с точки зрения большего размера, опыта, зрелости и экономической мощи, глубоко укоренилось в подозрении многих людей к сексуальным отношениям между взрослыми и детьми. И проблема только усугубляется, когда обвиняемый взрослый оказывается мега-богатой поп-звездой, обладающей огромной властью. Это тема, которая будет затронута, когда мы более внимательно рассмотрим мир охранников и юристов Майкла. На самом деле Майклу уже пора снова занять центральное место в этой книге. Теперь нам нужно немного больше понять о том, как развивались его чувства и социальное поведение с детства и далее. В центре внимания многих джексоноведов, по понятным причинам, была музыка этого человека; наша будет у него на уме. 

ГЛАВА 8

Семейные ценности: Американский кошмар

С изысканной иронией времени, всего через несколько недель после того, как обвинения Чендлера против Майкла были обнародованы, телевизионные сети показывали мини-сериал под названием "Джексоны: американская мечта", четырехчасовой драматический документальный фильм о восхождении от тряпья к богатству самой известной в мире семьи поп-музыки. Это была история образцовой семьи, которая поднялась на ноги своими собственными силами. Благодаря упорному труду и самоотверженности, в полной мере используя таланты, данные им Богом, они держались вместе в погоне за мечтой. В отличие от многих их соперников в мире шоу-бизнеса, их судьба не была разрушена злоупотреблением наркотиками или какой-либо разгульной жизнью. Ибо они были здоровыми, богобоязненными людьми: строгими Свидетелями Иеговы. Маленький Майкл и его старшие братья, составлявшие Пятерку Джексонов, были прекрасным примером для других подростков, не в последнюю очередь для чернокожих подростков, ищущих спасения от грязных улиц гетто.

То, что это описание немного перегружено клише – “от тряпья к богатству”, “подтянутый ботинками”, “Американская мечта”, “подлые улицы” - является отражением стереотипных требований, которые предъявляет публика к своим героям. Это был хорошо поставленный инстинкт, который побудил брата Майкла Джермейна и его партнершу Маргарет Мальдонадо создать мини-сериал, использующий такие клише. Они и их публицисты знают, что существует мощный рынок изображений семей, в которых традиционные, консервативные ценности, как считается, работают, дают результаты с точки зрения успеха и счастья. Это образ, представленный в сотнях голливудских фильмов, и можно с уверенностью ожидать, что он будет еще более привлекательным, если, по-видимому, основан на реальной жизни. Независимо от того, насколько факты должны быть растянуты или обрезаны, чтобы соответствовать прокрустову ложу “семейных ценностей” – самому важному клише из всех, – это продукт, которому не грозит нехватка покупателей.

Говорить о том, чтобы преувеличивать правду здесь или обрывать неудобный факт там, может показаться чрезмерно сдержанным описанием процесса мифотворчества в случае семьи Джексон. Ибо что мы должны делать с “идеальной”, безупречно чистой семьей, в которой отец, как более чем достоверно сообщается, имел много внебрачных связей и даже воспитывал вторую семью без ведома своей первой? Отец, который регулярно избивал и издевался над своими детьми? Семья, в которой одна из дочерей (Ла Тойя) шокировала бы своих “респектабельных” родителей, братьев и сестер, появившись топлесс в центре Плейбоя, вышла замуж за бывшего владельца борделя, обвинила своего отца в сексуальном насилии над ней и намекнула, что Майкл, возможно, тоже был жертвой? Семья, большинство детей которой женились и развелись молодыми, с мальчиками, имеющими репутацию распутников, и, по крайней мере, один из которых (Джермейн) столкнулся с обвинениями своей бывшей жены в изнасиловании, а другой - в избиении своей супруги? я Или чья мать, вся нежность и свет, согласно официальному изображению, обвиняется в том, что она “руководящая сила жестокости и жестокого обращения” в семье и “самый коварный, злой человек в мире”? Семья, способная на чудовищную жадность и потакание своим желаниям? Тот, члены которого постоянно ссорились и нападали друг на друга, паразитически зависели от его ведущего света? Семья, которая прячется за респектабельностью религии, но лицемерно игнорирует ее правила и требования?

Что мы должны сделать из всего этого? Как и в случае с обвинениями, выдвинутыми против самого Майкла, к более экстремальным и менее обоснованным заявлениям следует относиться с осторожностью. Тот факт, что Ла Тойя Джексон, например, выдвинула обвинения в сексуальном отношении против своего отца Джозефа, - это тот факт, к которому мы должны относиться особенно скептически. В последние годы стало модно, положительно шикарно, когда знаменитости женского пола демонстрируют свою якобы травмирующую раннюю жизнь в телевизионных чат-шоу. Существует множество скрытых мотивов для подобных заявлений, особенно в случае с Ла Тойей. Кроме того, Ла Тойя был непоследовательным свидетелем, переходя от поддержки Майкла по поводу выдвинутых против него обвинений к осуждению и обратно к поддержке снова.

Не то чтобы она когда-либо говорила, что он невиновен. Это было бы несправедливым предложением. На ранних стадиях скандала она сама шокировала многих преданных поклонников Майкла именно потому, что, казалось, увиливала, осуждая его слабой похвалой вместо того, чтобы громко и ясно заявить о невиновности своего брата. Однако эта слабая похвала на самом деле означала значительную поддержку. Например, в телешоу под названием “Адвокат дьявола” она сказала, что Майкл “очень любит детей”, "очень милый и добрый человек", и если бы у нее были собственные дети, она доверила бы их своему брату. В течение пары месяцев после этого она говорила, что больше не может оставаться “молчаливым соучастником” в “преступлениях Майкла против маленьких невинных детей”. И вскоре она стала нагромождать гораздо больше, утверждая, что в результате “преступлений” Майкла в психиатрических учреждениях были мальчики, за лечение которых он платил, но которые никогда не будут нормальными потом. Можем ли мы доверять кому-либо, чья позиция меняется с такой скоростью? Главный биограф Майкла, Рэнди Тараборрелли, считает, что нет, и он - человек, который, похоже, кое-что знает о семье, проведя годы в музыкальной журналистике и видя главных героев вблизи в течение длительного периода.

Он не непогрешим. Ни одна точка зрения не может охватить всю правду. Но книга Тараборрелли дала нам самую обширную и подробную доступную работу о семейном прошлом Майкла, и она хорошо документирована. То, что следует в этой главе, во многом обязано Тараборрелли. Его биография, Майкл Джексон: Магия и безумие, представляет гораздо более полную картину происхождения и умственного развития Майкла, чем я могу охватить. Цель здесь состоит в том, чтобы выделить те факторы, которые кажутся особенно важными в отношении сексуального и морального развития Майкла, и обсудить их в свете выдвинутых против него обвинений.

Для начала, однако, уместно краткое изложение легенды Джексона, для чего я совершил набег на более краткую биографию Тодда Голда “Майкл Джексон: Человек в зеркале”. Мать Майкла, Кэтрин, "любезный, мягкий, глубоко религиозный матриарх Джексона" (ну, это легенда, помните), родилась в сельской местности Алабамы в 1931 году в фермерской семье. В возрасте четырех лет Кэти, как ее звали, и ее семья переехали в Восточный Чикаго, штат Индиана. По общему мнению, у нее был певческий талант, но она никогда бы не стала танцовщицей, поскольку постоянно хромала после перенесенного в младенчестве полиомиелита.

Ее муж Джозеф тоже родом с Юга, он родился в 1929 году в Арканзасе. Его отец был учителем средней школы, который женился на одной из своих учениц. Брак распался, когда Джозефу было восемь лет, и он вместе с матерью переехал в Гэри, штат Индиана, где позже должен был найти работу на одном из местных сталелитейных заводов. Кэтрин и Джозеф встретились вскоре после этого и поженились в 1949 году, поселившись в Гэри. Ему было двадцать, и он уже развелся после краткого предыдущего брака; ей было восемнадцать. В следующем году родилась Морин, более известная как Ребби, и вскоре за ней последовали остальные члены большой семьи: Джеки, Тито, Джермейн, Ла Тойя, Марлон, Майкл, Рэнди и Джанет. Майкл родился 29 августа 1958 года.

Гэри, расположенный недалеко от шоссе 80 из Чикаго, в те дни считался мрачным промышленным городом. Джо был машинистом крана, иногда подрабатывал сварщиком, чтобы прокормить своих многочисленных детей. Семейный дом на Джексон-стрит, 2300 (названный так задолго до того, как его обитатели стали знаменитыми) находился в районе скромного процветания, а не в бедном гетто, хотя легенда обыгрывает их ранние трудности. Как родители, по словам Голда, “Джо и Кэтрин воспитывали традиционные ценности среднего Запада - любовь, единство семьи, Бога и трудолюбие. Она была щедрой, заботливой и доброй; он был непреклонным сторонником дисциплины, который не терпел глупостей”. Майкл представлен в легенде как сочетание двух качеств: “чувствительный, нежный и набожный, как его мать, и решительный и упрямый, как его отец”.

Кэтрин была движущей силой воспитания семьи в качестве Свидетелей Иеговы, после того как она перешла из лютеранского вероисповедания, когда Майклу было пять лет. Джо, сам воспитанный как лютеранин, счел собрания в Зале Царства скучными и вскоре перестал посещать их. Майкл, напротив, как и его старшие сестры Ребби и Ла Тойя, принимал библейские учения близко к сердцу. Майкл оживал во время богослужений и всегда задавал своей матери вопросы о Боге. С раннего детства и до его разрыва со Свидетелями в 1987 году религия должна была стать особой связью между Майклом и его матерью.

Джозеф всегда мечтал разбогатеть и переехать с семьей в большой дом в Калифорнии, если верить телевизионному мини-сериалу. Эти мечты поначалу строились на том, чтобы сделать музыкальную карьеру для себя. По выходным он выступал с группой под названием "Соколы". Они часто практиковались в гостиной Джексонов, где трехлетний Майкл рано познакомился с миром шоу-бизнеса изнутри. Его старшие братья тайно играли на заветной гитаре своего отца, инструменте, который им был строго запрещен. История гласит, что однажды порвалась веревочка. Тито вернул инструмент в шкаф и попытался сделать вид, что ничего не произошло. Джо разозлился, обнаружил преступника и “хорошенько выпорол Тито”. Но когда он успокоился, то попросил мальчика поиграть на гитаре и показать, на что он способен. Тито оказался впечатляющим. Это было началом открытия Джо, что у его семьи есть музыкальный потенциал, и что они, а не Соколы, могут стать ключом к воплощению этой мечты о Калифорнии в реальность.

Маленькому Майклу было всего четыре года, когда он присоединился к своим братьям в the Jackson Five, чередуя ведущий вокал с Джермейном. И как певец, и как ловкий танцор, исполняющий роли Джеймса Брауна, он покорил сердца жителей Гэри и в возрасте семи лет выиграл общегородской конкурс талантов, исполнив песни “My Girl” и “Shake it Baby”. Долгое ученичество, много часов, потраченных на репетиции, в дополнение к изнурительной работе, выполняя шесть концертов в день семь дней в неделю к девяти годам, подвергло Майкла режиму потогонной работы, запрещенному десятилетиями ранее законами о детском труде.

Но Пятерка Джексонов делала быстрые успехи, выиграв контракт на запись с местной фирмой, триумфально появившись в важнейшем месте для чернокожих артистов, театре Apollo в Гарлеме, а затем действительно добилась успеха, когда они были подписаны на Motown Records в 1968 году, когда Майклу было всего десять лет. Это должно было быть чрезвычайно успешное соглашение. Пятерка Джексонов выпустила беспрецедентную серию записей, возглавляющих чарты, причем первые четыре из них взлетели на первое место в Billboard.

Во всем этом мы во многом были обязаны энтузиазму Джо Джексона, репутации и таланту Motown, а также блестящим выступлениям Джеки, Тито, Джермейна и Марлона. Звездой, однако, всегда и, несомненно, был Майкл. Его старшие братья, возможно, иногда испытывали укол или даже больше негодования или ревности, но особые качества Майкла никогда не подвергались сомнению. Для фанаток молодых девушек Джеки или Джермейн часто были фантастическим парнем, особенным сердцеедом, но Майкл всегда был главной достопримечательностью как исполнитель.

Американская мечта, или, точнее, калифорнийская мечта, быстро превратилась в осязаемую реальность. Джо и Пятерка Джексонов создали плацдарм в Золотом штате в 1969 году, Майкл некоторое время жил в качестве временной меры с Дианой Росс, другой звездой Motown, которая предположительно “открыла” Пятерку Джексонов; Кэтрин и остальные члены семьи вскоре последовали за ней. К 1971 году у семьи был особняк по адресу 4641 Хейвенхерст, Энсино, в качестве постоянной базы, дом, который все еще занимали Джо и Кэтрин, а также дом Майкла, пока он не купил Неверленд в 1988 году. Среди соседей в богатом районе были такие известные имена, как Дик Ван Дайк и Арета Франклин.

Слава и очарование семьи Джексон были соответствующим образом символизированы переездом на запад, из серого индустриального Гэри в солнечную страну голливудских звезд. К этому времени мальчики толпились в аэропортах истеричными фанатами в сценах, напоминающих битломанию. И по мере приближения к подростковому возрасту Майкл становился довольно застенчивым и замкнутым по сравнению с жизнерадостным, общительным ребенком, которым он был. Он также начал бы приобретать личность, отличную от Пятерки Джексонов. Его первая сольная пластинка “Got to be there” была выпущена в 1971 году и разошлась тиражом более полутора миллионов экземпляров. Однако его первым синглом, возглавившим чарты, стал “Бен” в следующем году, запись, которая даже в большей степени, чем калифорнийский переезд, дает нам символическую веху. Навязчивая, меланхоличная баллада о дружбе, это была заглавная песня к одноименному фильму.

В то время как слова песни не давали никакого ключа к разгадке личности Бена, фильм сделал это самым решительным образом. Ибо Бен оказывается крысой, которую больше всего ненавидели, боялись и презирали из грызунов. Фильм и, как следствие, песня рассказывают о дружбе маленького мальчика с нелюбимым маленьким зверем. Тон мягко жалобный, фактически говорящий нам с затяжной грустью, что это отношения, которые только они двое когда-либо поймут. Взрослый Майкл, несомненно, узнал бы кое-что об этом затруднительном положении. Действительно, в своей взрослой странности его сравнивали с инопланетянином, пришельцем из космоса, которого любят дети, особенно мальчик, которому невероятно удается найти с ним взаимопонимание.

В фильме "Бен“ мы находим это взаимопонимание между ребенком и ”инопланетянином" сверхъестественным прообразом, когда роли поменялись местами, а Майкл - маленьким мальчиком. Это больше, чем просто странное совпадение. Важная часть символики заключается в том, что это была не просто какая-то старая песня, которую пел Майкл. Его значение, похоже, задело в нем какую-то струну. Он видел этот фильм много раз. Как и юный герой фильма, он тоже был страстно увлечен крысами и держал клетку с ними в своей спальне, как рассказывает Тараборрелли. Столь же символичной, как нам может показаться, является реакция Майкла на ужасное открытие однажды, что они ели друг друга. “Испытывая отвращение к этому зрелищу”, - говорит биограф, Майкл поставил клетку с крысами на улицу. ”

Предположим, мы сформулируем это немного по-другому, сказав вместо этого: “Не желая сталкиваться с этим болезненным аспектом реальности, Майкл поставил...” и т. Д. Новое вращение не является произвольным. Это отражает последнюю часть предложения: если бы Майкл поставил клетку на открытом воздухе, это не помешало бы крысам есть друг друга, это просто помешало бы ему видеть это. Если эта история правдива, это указывает на способность выбрасывать отвратительные вещи из головы, убирая их с глаз долой, поверхностная реакция "голова в песке". Несомненно, это импульс, которому большинство из нас время от времени поддается, и сам по себе он не дает особых оснований критиковать звезду-подростка, которой тогда было четырнадцать лет. Напротив, те, кого привлекает отвращение Майкла к насилию, могут счесть, что эта история укрепляет его имидж. В конце концов, они могут сказать, что если это то, что крысы делают друг с другом, Майкл ничего не мог с этим поделать, так почему бы просто не попытаться выбросить это из головы?

Ну, для начала он мог бы задуматься, так ли уж хорошо держать крыс в клетке. Особенно тридцать из них. Это число дает Тараборрелли, сообщая о том, что Кэтрин, к своему ужасу, обнаружила. Даже с учетом преувеличения, это звучит как случай переполненности. Действительно ли нам нужны преимущества контролируемых научных исследований стресса у животных, чтобы понять, почему крысы в таких условиях могут нападать и есть друг друга? Если бы Майкл так же любил животных и так же чутко относился к чувствам других, как заставили бы нас поверить его рекламщики (“другие” в широком смысле любых разумных существ, включая детей), разве он не должен был чувствовать, даже в четырнадцать лет, что он может нести некоторую ответственность за то, что происходило среди этих несчастных крыс?

Необязательно. Даже Тараборрелли, в его полной зрелости, замечает только, что крысы делали “то, что будут делать крысы”, как будто то, что мы видим, - это просто природа, красная от зубов и когтей, вечная, неуправляемая, совершенно равнодушная к случайному отвращению людей, даже молодых суперзвезд. Как общество, только в последние несколько десятилетий мы начали проявлять большую чувствительность к вопросам благополучия животных и проблемам содержания животных в неестественных условиях в зоопарках. Хотя по отношению к Майклу было бы несправедливо придавать слишком большое значение этому одному анекдоту, даже в маловероятном случае, если он будет правдив до мельчайших деталей, он знаменует начало настоящего вопросительного знака над его персонажем, вопрос, который распространился на его более позднюю дружбу с (эксплуатацией?) Мышцы змеи, Пузыри шимпанзе и всех животных в его зоопарке Неверленда – и даже, как можно почувствовать, в его отношениях с детьми.

Но это для того, чтобы несколько забежать вперед. Во всяком случае, причудливая тема песни вызвала несколько поднятых бровей. По мере развития карьеры сольного исполнителя Майкла их должно было становиться все больше.

Вот и вся легенда и вехи ранних лет Майкла. Теперь мы можем начать выделять из этого периода некоторые темы, важные для нашего исследования: дисциплина, например, и роль Джозефа как отца. Описание Голда о нем как о непреклонном стороннике дисциплины, предложенное без дальнейших комментариев, легко может быть воспринято как комплимент, подтверждение его роли в истории семейного успеха. Тем не менее, та же самая концепция приобретает совсем другое значение в воспоминаниях Ла Тойи, и не только ее. Она утверждала, что он избил ее жестоко. По ее словам, однажды он подносил зажженные спички к ее пальцам ног, а в другое время с удовольствием наводил пистолет на своих перепуганных детей, нажимая на спусковой крючок до тех пор, пока щелчок не сообщал им, что он не заряжен. Майкл также публично говорил об избиениях, которые наносил его отец, рассказывая миру, что Джозеф мог заставить его физически страдать от страха даже во взрослом возрасте.

Никто из детей никогда не был близок с Джозефом, который, казалось, был совершенно неспособен выразить привязанность к ним. Старшие мальчики приняли на себя всю силу гнева своего отца, выдерживая бурю, как могли, держась подальше от опасности, если это было возможно. Только Майкл проявлял признаки сопротивления. С самого раннего возраста он знал, что у него есть козырная карта, которую можно разыграть. Это не могло предотвратить гнев Джозефа или его собственный страх, но он все еще мог разыграть карту с триумфальным эффектом. Тараборрелли описывает его использование после того, как Джо попытался заставить Майкла определенным образом исполнить танцевальный шаг, но он отказался слушать:

Джо ударил Майкла по лицу. Майкл упал навзничь и с глухим стуком ударился об пол. “А теперь сделай это так, как я тебе сказал! Ты меня слышишь?” Джо заорал на девятилетнего ребенка. Майкл начал плакать. Его правая щека покраснела и болела. “Я не собираюсь делать это таким образом", - сказал он. Джо пристально посмотрел на него и сделал шаг вперед, подняв руку, чтобы нанести новый удар. Майкл поднялся с пола и попятился. “Эй, не смей меня бить”, - сказал он своему отцу. “Потому что, если ты когда-нибудь ударишь меня снова, это будет последний раз, когда я пою. И я говорю серьезно”. Должно быть, Майкл произнес волшебные слова. Джо повернулся и ушел.

Литература о дисфункции семьи, преступности среди несовершеннолетних и “запутанных детях”, взрослеющих со всевозможными социальными и сексуальными проблемами, в подавляющем большинстве подчеркивает хаотический эффект взросления с родителями, которые посылают смешанные сообщения. Семья Джексонов едва ли могла бы предоставить лучшее тематическое исследование: послание, дошедшее до детей от каждого из их родителей, было совершенно противоречивым. Хотя наш идеализированный взгляд на воспитание традиционно придает положительное значение разнице в акцентах между строгим отцом и заботливой матерью, мы считаем, что эти две роли дополняют, а не противоречат друг другу. До какого-то момента жизнь, похоже, действительно работала таким образом на Джексон-стрит, 2300. Джо и Кейт действительно дополняли друг друга, и брак сложился достаточно хорошо, чтобы пережить долгий и каменистый путь в Калифорнию. Они поженились, когда Георг VI был королем Англии, а Билл Клинтон был еще в пеленках, и оставались вместе более шестидесяти лет, что больше, чем можно сказать о большинстве отношений в шоу-бизнесе или о любом другом виде партнерства.

Однако для их детей, и, возможно, особенно для Ребби, Ла Тойи и Майкла, которые все так серьезно относились к своей религии, различия между их родителями, должно быть, выглядели гораздо глубже, чем между взаимодополняющими половинками функционирующего целого. Должно быть, было трудно примирить небрежное, безразличное отношение Джо к религии с серьезным, набожным отношением Кейт. Чтобы понять значение этого, мы должны напомнить себе, какой строгой и требовательной сектой являются Свидетели Иеговы, и какое огромное влияние их учения неизбежно окажут на умы маленьких детей, особенно таких чувствительных и серьезных, как Майкл. Если только мы не живем на отдаленном острове Гебридских островов (и, возможно, даже тогда), мы все стали мишенью для обращения на пороге ловко сработанными клонскими-улыбками, роботизированно торгующими Священными Писаниями от имени своего культа (термин едва ли слишком силен). Именно так была завербована сама Кэтрин. Большинство из нас предпочитают отклонять пропаганду в некоторой спешке, закрывая дверь так быстро, как только можем вежливо. Время от времени мы читаем газетные статьи о драмах жизни и смерти, возникающих из-за того, что Свидетели не одобряют переливание крови, но в остальном мы мало что знаем об их вере.

Ключевым моментом является их вера в грядущую великую битву Армагеддона, в которой лишь немногие из Божьих слуг переживут ужасный холокост – те немногие, от которых явно не следовало ожидать, что среди них будут такие, как Джозеф, которые даже не потрудились пойти в церковь. Это было бы достаточно трудным делом даже для самых набожных и благочестивых членов семьи Джексон, чтобы обрести спасение и избежать адского пламени. Если бы Майкл и другие хотели спастись, им пришлось бы твердо придерживаться прямого и узкого пути учения церкви; страшная угроза неудачи и вечного проклятия нависала над ними всегда.

Насколько прямой и узкий путь, можно судить по учению о том, что Рождество - языческий праздник, поэтому вечеринки и подарки, связанные с ним, запрещены. То же самое и с днями рождения: веселье строго запрещено. Свидетелей судят по их “добрым делам”, понятие, которое не включает пожертвования на благотворительные цели, поскольку проповедь Евангелия считается единственным стоящим благотворительным делом. Вместо этого я ожидаю, что свидетели будут свидетельствовать, то есть проповедовать от двери к двери. Они не должны интересоваться материальными вещами, такими как дорогая одежда или автомобили, или зарабатывать кучу денег в музыкальном бизнесе и переезжать в особняк в Калифорнии. Сама Кэтрин вскоре пришла в восторг от растущего успеха мальчиков, но чувствовала себя неловко, когда они возвращались с концертов с карманами, полными долларовых купюр: она пыталась сказать им, что деньги не главное.

Если два родителя прививали своим детям довольно противоречивое отношение к деньгам, то смешанное послание о сексуальной морали было гораздо более поразительным. Как и следовало ожидать, учение Свидетелей полно запретов "Ты не должен". Похоть, в мыслях или поступках, считается греховной. Они подчеркивают значение 1-го послания к Коринфянам 6:9. Никто из неправедных, “ни блудники, ни идолопоклонники, ни изнеженные люди, ни оскорбляющие самих себя с людьми”, не унаследует Царства Божьего. Секс был зарезервирован для брака, и даже в рамках брака были запрещены такие варианты, как оральный или анальный секс. Когда появились слухи о том, что Майкл гей, задолго до обвинений Чендлера, его мать ответила: “Майкл не гей. Это противоречит его религии. Это против Бога. Библия говорит против этого”. В то время как искушенные люди могут печально покачать головами по поводу очевидного представления Кэтрин о том, что у Майкла был бы любой выбор в отношении его ориентации, доктрина достаточно ясна: гомосексуализм - это мерзость. И именно с таким мышлением Майклу пришлось вырасти.

Взгляд Тараборрелли на Майкла, по понятным причинам, изменился за эти годы, особенно в свете судебного процесса 2005 года. Но биограф, похоже, в свое время почувствовал, что религия звезды оказала бы решающее влияние на его поведение. Он писал: “Майкл Джексон никогда бы не позволил себе вступать в гомосексуалисты, даже если бы у него были чувства к другим мужчинам. Он слишком пуританин, результат его религиозного происхождения”. Я не уверен, что Тараборрелли когда-либо действительно верил в это, но если так, то это была наивная идея. Во-первых, как мы увидим, Майкл порвал со Свидетелями. В течение десятилетий он не был связан строгостями их кодекса, и действительно, у нас есть некоторые основания предполагать, что он сознательно отверг их. Пуританскую совесть, в более общем смысле, без сомнения, труднее отвергнуть, чем конкретную церковь, но и силу сексуального желания никогда не следует недооценивать.

Кроме того, мы не должны забывать, что у Майкла был не только мать, но и отец, а влияние Джозефа было совсем другим. Джо был достаточно увлечен религией Кэтрин в одном смысле. Бог-отец был явлен через учения Свидетелей как жесткая, авторитарная фигура, которая верила в то, что должна была дать своим детям твердые правила жизни, которым они должны были подчиняться под страхом ужасных наказаний. Очевидно, Бог кое-чему научился у Джо о том, как управлять семьей. Этот Божественный парень был таким же крепким орешком, как и он сам! Джо заставлял мальчиков перекладывать груз кирпичей из одной части двора в другую, а затем обратно, просто чтобы показать им, кто здесь главный, и “закалить их”. Бог наверняка записал это для дальнейшего использования.

Мысль о том, что Джо может сам подчиняться всем церковным правилам, была ему чужда. Правила были только для женщин и детей. И даже они были освобождены, когда Джо так сказал. В первые дни "Джексон Файв" Джо водил мальчиков в ныряния и стриптиз-клубы. “Девятилетний Майкл знал, что это злые места”, - говорит Тараборрелли. “Обычно строгий, Джо, по-видимому, в те времена давал мальчикам полную свободу действий, позволяя Майклу стоять за кулисами и наблюдать, как мужчины в переполненных, вонючих клубах свистели сладострастным женщинам, которые похотливо снимали с себя одежду, кусок за куском, пока они не обнажились. Они бросали свои трусики в публику, и мужчины нюхали их”.

В рамках выступления для одного из номеров Джексон Файв, “Тощие ноги и все такое”, Джо призвал Майкла выйти в аудиторию, залезть под столы, задрать женские юбки и заглянуть под: “Как бы Майкл ни был смущен, он украсил свое выступление, закатив глаза и злобно улыбаясь, потому что толпе это понравилось настолько, что она бросила деньги на сцену. Мальчики будут бороться за мелочь, сначала бегая за половинками и четвертушками. “У меня было так много денег в карманах, что я даже не мог ходить”, - вспоминал Майкл.”

Поздно ночью Джо приходил в гостиничные номера мальчиков с хихикающими девочками на буксире. Он желал спокойной ночи, а затем ускользал со своими подружками. Мальчики, лежа в постели в пижамах, слышали смех, доносившийся из соседней комнаты Джо. Как будто, говорит Тараборрелли в одном из своих наиболее проницательных замечаний, он хотел быть уверенным, что мальчики знают, что происходит. Почему это должно быть? Чтобы показать мальчикам, какой на самом деле должна быть жизнь мужчины, вместо всего этого религиозного дерьма? Чтобы они знали, что Джо Джексон делал то, что, черт возьми, ему нравилось? Биограф призывает на помощь голливудского психиатра, чтобы раздать щедрую дозу психоболтовни по этому вопросу, кульминацией которой является груз эдипова шмоедипа относительно возможных последствий для Майкла.

Реальные ответы мальчиков более интересны. Те, кто рассказывал об этих эпизодах, утверждают, что были шокированы и обижены неверностью Джо их матери, а не удивлены этим. Возможно, так оно и было. С другой стороны, все трое старших мальчиков выросли, завели внебрачные связи и развелись. Вместо того чтобы отвергать поведение Джо, они в значительной степени скопировали его. Мы видим, как возникает разрыв между тем, что они считают правильным, и тем, как они ведут себя на самом деле. Тараборрелли снова проницательно замечает, что в возрасте восьми лет Майкл был достаточно взрослым, чтобы понимать, что происходит, и достаточно чувствительным, чтобы осознавать, что лицемерие играло большую роль в жизни его семьи и даже в его собственных действиях.

Однако за долгие холостяцкие годы у него вряд ли могли быть внебрачные связи или проблемы с разводом. Какое-то время в его юности и ранней зрелости это выглядело прекрасно. Он был в состоянии в совершенстве сыграть роль хорошего сына, преданного своей матери и своей религии. Он мог бы быть даже немного паинькой, проповедуя другим людям, не в последнюю очередь своим братьям, о том, как они должны жить своей жизнью. Еще одним человеком, получившим лечение, была преданная фанатка по имени Тереза Гонсалвес, которая познакомилась с Майклом, когда им обоим было по шестнадцать. За кулисами после шоу Джеки безуспешно пыталась уговорить Майкла поцеловать ее. В другой раз Майкл пригласил ее в свою гримерную. Эти двое впервые остались наедине. Могла ли мечта Терезы вот-вот осуществиться? Ну, может быть, если бы она мечтала, как святая Тереза из Лизье или мать Тереза из Калькутты. Ибо Майкл начал говорить о Боге, протягивая ей Библию, указывая на Священные Писания и рассказывая ей, как близок конец света. Она была напугана, но продолжала говорить еще долго: 

Он не был нормальным ребенком, это точно. Но мне нравилось быть с ним. Мне нравилась его невинность, и он оказал на меня влияние. На самом деле, я держалась подальше от мальчиков из-за того, как Майкл повлиял на меня в ту ночь. Я долгое время не верила в секс до брака из-за разговоров об этом с Майклом. Он твердо стоял на том, что добрачный секс - это неправильно, и был очень убедителен в этом.

Любому человеку легко быть твердым в том, что добрачный секс - это неправильно, если он не является искушением для этого человека, если он просто не интересует его. Эта мысль, по-видимому, не приходила Терезе в голову. Не было никаких причин, по которым это должно было произойти. Однако наша позиция менее невинна. С того места, где мы стоим, мы можем видеть, что любая молодая поп-звезда, которая является геем или иным образом не привлекает женщин, будет постоянно страдать от случаев, когда от него ожидают, что он будет целовать девушек, встречаться с ними и заниматься с ними сексом. Джеки и Джермейн, будучи подростками, считали поклонниц девушек, жаждущих секса, отличным преимуществом своей работы. Для Майкла это, вероятно, было бы кошмаром, если бы не его религия, которая давала прекрасное оправдание бездействию. Тереза пришла к выводу, что Майкл “не был нормальным ребенком”, но суждение было отклонено далеко от опасных мыслей о его сексуальной ориентации.

Религия Майкла была удобной, но это не значит, что она была притворной. К двадцати пяти годам он достиг небывалых высот в поп-музыке. Его только что выпущенный альбом Thriller вскоре достигнет рекордных продаж в сорок семь миллионов копий (к середине 2008 года этот показатель вырос до еще более ошеломляющих 104 миллионов). Тем не менее, он по-прежнему не просто регулярно посещал церковь, но и свидетельствовал о вере, “два раза в неделю, может быть, в течение часа или двух”, по словам Кэтрин, выполняя замаскированную работу от двери до двери. По-видимому, не особенно эффективный: для некоторых из тех, кто узнал его, сжимая в руках экземпляр "Сторожевой башни", это, должно быть, было похоже на встречу с Самим Богом на пороге.

Сами по себе такие действия мало что доказали бы, если бы Майкл не демонстрировал свою религиозность. Но в совокупности с обрывками свидетельств того, что занимало его личное мышление, плюс его письма – о которых мы кое–что увидим в следующей главе - отчетливо вырисовывается картина чувствительного, размышляющего человека с искренними религиозными убеждениями. Его жизнь не всегда складывалась слишком удачно против них, но то же самое можно было сказать о половине святых на небесах. Беда в том, что у него не было возможности разобраться со своими проблемами, прояснить свои мысли. Это был молодой человек с напряженной трудовой жизнью, обреченный проводить большую часть ее на репетициях, или на сцене, или в ловушке, чтобы бездельничать в гостиничных номерах со своими братьями, разыгрывающими друг над другом розыгрыши, чтобы развеять скуку. Что ему действительно было нужно и чего он так и не получил, так это время и свобода побыть одному, подумать и, возможно, встретиться с другими людьми, привыкшими мыслить в более философском стиле, чем это было доступно в семье Джексонов: университетская атмосфера была бы полезна в дополнение к запутанным, переполненным впечатлениям, полученным в университете жизни.

Вместо этого ему приходилось довольствоваться случайными разговорами, неструктурированными моментами и, что касается сексуальности, случайным, калейдоскопическим набором впечатлений – отстраненными, вуайеристскими впечатлениями наблюдателя, а не участника. Он упустил возможность поцеловаться с Терезой Гонсалвес, но не отказался от важного для него разговора. Сначала он говорил о Боге и о неправильности добрачного секса, но это был еще не конец. Более поздний разговор с Терезой и некоторыми другими девушками показывает, что у него на уме что-то еще. Тараборрелли приводит нам эпизод (опубликованный задолго до того, как Майкл оказался на линии огня в связи с детьми), о котором вспоминает Тереза. Она была с Майклом в квартире в Нью-Йорке. Он упомянул пару других фанаток, которые некоторое время приставали к нему, околачиваясь снаружи здания, и спросил ее, что ему с ними делать. Тереза предложила пригласить их наверх, чтобы они выбросили все из головы и оставили его в покое. Он подчинился. Почему? Поклонники постоянно ошиваются вокруг его отелей и домов. Зачем приглашать этих людей войти? Было ли ему неловко оставаться наедине с Терезой, не имея ничего, что могло бы держать ее на расстоянии, кроме как все время говорить о Боге? Он пригласил их подняться.

“Потом мы все сидели и говорили о жестоком обращении с детьми”, - вспоминала Тереза. “Майкл был очарован жестоким обращением с детьми. Он хотел знать все, что мы, девочки, когда-либо слышали или читали об этом. Он сказал, что ему нравится читать о жестоком обращении с детьми так много, как только возможно”.

Майкл мог с полным основанием утверждать, что был ребенком, подвергавшимся физическому и эмоциональному насилию, поэтому у него были все основания для личного интереса. Однако представляется вероятным, что беседа, посвященная всему, что участники когда-либо слышали или читали о жестоком обращении с детьми, не ограничивалась бы физической стороной. Сексуальное насилие тоже попало бы в поле зрения, хотя в то время, в 1974 году, этот аспект жестокого обращения еще не был в центре пристального общественного внимания, как это было несколько лет спустя. Что мог бы сказать Майкл по этому поводу? Не в его характере было бы много рассказывать о своих собственных чувствах, и если бы он сделал это, можно было бы ожидать, что Тараборрелли сообщит об этом факте. Скорее всего, как предполагает Тереза, он слушал, пытаясь оценить свои собственные мысли и чувства по отношению к мыслям и чувствам других.

Калейдоскоп сексуальных впечатлений проносился перед иногда потрясенными глазами Майкла на протяжении всего его детства. В те ранние годы видения распутства его отца и обнаженных дам в клубах оставили бы свой отпечаток на сетчатке и запечатлелись бы в его сознании. Будучи подростком, он редко бывал далек от того, чтобы стать свидетелем веселого разврата своих старших братьев, и, как сообщается, предостерегал девочек от этого. Во время турне по Японии в 1973 году 15-летний Майкл присоединился к Марлону, чтобы посмотреть порнографические фильмы по закрытому телевидению в номере Джермейна в их токийском отеле. Для многих детей это не имеет большого значения, но что бы об этом подумали Свидетели? И почему Майкл, с его строгими взглядами, не держался в стороне? Было бы социальное давление, чтобы присоединиться к остальным, наблюдающим за шоу. Он должен был быть “одним из мальчиков”. Даже если то, что он увидел, не вызвало у него особого возбуждения, ему, должно быть, тоже было любопытно и хотелось разобраться в том, что он видел.

Примерно в это же время кто-то в семье подумал, что Майклу пора заняться сексом самому, и договорился с парой проституток, чтобы они занялись этим делом, заперев их с ним в комнате. По словам Ребби, Майкл был крайне травмирован. Она не сказала, занимался ли он сексом на самом деле. Любопытно – и показательно, если это правда, – что после этого он продолжал встречаться с проститутками не для секса, а для компании, с кем-то поговорить. Одна из этих женщин вспоминает, как встретила его после концерта в Нью-Йорке. По указанию его сотрудников она отправилась в его гримерную:

Майкл сидел там один. Я вошла, и Майкл велел мне закрыть дверь. Первое, что сорвалось с его губ, было: “Почему ты проститутка?” Я сразу же почувствовал себя оскорбленной – не знаю почему, – но ответил: “Потому что мне нужны деньги”. Он спросил меня: “Не хотела бы ты заняться со мной сексом?” и я ответила: “Да, конечно, я бы хотела". Он спросил меня, сколько. Я сказал ему: “Бесплатно”. Он казался заинтересованным. Поэтому я расстегнула блузку и показала ему свою грудь. Он тут же повернул голову, как будто мои сиськи были худшим, что он когда-либо видел. “Остановись. Я не могу заниматься с тобой сексом. Пожалуйста, застегнитесь обратно, - сказал он. Когда я спросил его, почему, он ответил мне: “Потому что я просто не могу”. Я подумала, он имел в виду, что у него не может быть эрекции, он выглядел таким грустным. Затем он сказал: “Мы можем просто поговорить о тебе и твоей жизни?” Я не хотела разговаривать, я не за этим сюда пришла. Поэтому я дала ему свой номер телефона.

“В любое время, когда захочешь зайти, звони мне”, - сказала я. Майкл посмотрел на меня и спросил: “Что это значит - зайти?” Клянусь, он был абсолютно искренен. “Это значит трахаться, Майкл", - сказал я ему. “В любое время, когда захочешь трахнуться, звони мне. Понял?” Он сказал: “О, хорошо. Может быть, я позвоню тебе как-нибудь. Хотя я в этом сомневаюсь.” И я ушла. Он показался мне таким жалким, одиноким и наивным. Просто милый, запутанный, симпатичный парень, который хотел немного женского общества. Однако в ту ночь он ни за что не собирался заниматься сексом. Он казался напуганным до смерти. Я задавалась вопросом, позвонит ли он когда-нибудь. Он никогда этого не сделал. 

Отсутствие явного сексуального интереса к женщинам должно было стать постоянной темой жизни Майкла, если не считать его династического флирта с Лизой Мари Пресли, дочерью Элвиса. Его предполагаемый тайный брак с ней в Доминиканской Республике в мае 1994 года был описан в одном из ранних отчетов как циничная уловка для увеличения продаж его предстоящего альбома. Однако я думаю, что гораздо более очевидным циничным мотивом должна была бы быть его потребность как можно скорее повысить свои тонкие гетеросексуальные полномочия в связи с обвинениями в сексе с детьми. Возможно, не лишено значения, что окружные прокуроры и полиция, возглавляющие расследование, наконец встретились и решили отказаться от своих усилий по обвинению Джексона всего через день после того, как в средствах массовой информации появились новости о браке. Полиция всегда выглядела так, как будто у нее была тяжелая битва после того, как Джордан Чандлер, их главный свидетель, был выведен из игры. Майкл смог бы дискредитировать других свидетелей и объяснить свою любовь к детям как не сексуальную - задача, намного более легкая для женатого мужчины.

Однако только потому, что люди так отчаянно стремятся быть обманутыми. По большому счету, людям нравится верить, что их кумиры - это гламурные версии самих себя, а не чудаки. Для многих, например, просто неприемлемо, что авторы "Алисы в стране чудес" и "Питера Пэна", двух самых известных в мире классиков детской литературы, проявляли подозрительно пристальный интерес к детям. Бесчисленные авторы подробно писали, чтобы опровергнуть любое предположение о том, что Льюис Кэрролл мог испытывать сексуальное влечение к маленьким девочкам или активно общаться с ними. То же самое с Джей-Эм Барри и маленькими мальчиками. И все же Кэрролл, или Чарльз Доджсон, как его назвали бы в суде, если бы его когда-нибудь привлекли к ответственности, фотографировал обнаженных девочек, что по сегодняшним стандартам считалось бы детской порнографией. И Барри описал дрожащее возбуждение от раздевания шестилетнего мальчика в терминах, которые только идиот или намеренно слепой наблюдатель мог не распознать как чрезвычайно эротичные. Работа Барри вдохновила Майкла, и по этой причине мы услышим о нем гораздо больше в следующей главе.

В подростковые годы Майкла фанатам требовался лишь малейший намек на какой–то “романтический” инцидент, чтобы утвердить его в своем сознании как обычного парня - и того, вокруг кого миллионы фанаток-девушек строили бы свои собственные романтические и эротические фантазии. Именно такой случай произошел по воле случая, благодаря случайной встрече восемнадцатилетнего Майкла и Татума О'Нила, детской звезды фильма "Бумажная луна", а теперь тринадцатилетней соблазнительницы. Эти двое столкнулись друг с другом в клубе Rox в Лос-Анджелесе. Или, скорее, она столкнулась с ним. Татум была со своим отцом Райаном. Майкл, общавшийся с публицистами, внезапно почувствовал, как чья-то мягкая рука протянулась и схватила его. Это был Татум. Она пригласила его на званый ужин в поместье издателя Playboy Хью Хефнера. Пока другие смотрели шоу, устроенное по этому случаю, Татум попросила Майкла пойти с ней в горячую ванну. “Но у меня нет купальника", - запротестовал он. “Кому нужны купальники?” она ответила. Когда Майкл начал краснеть, одного из сотрудников Хефнера послали найти купальники.

Это оказалась слишком хорошая история, чтобы обходить ее без украшений. Вернее, украшенный. Пара вместе купалась голышом. Это стало официальным слухом, который должен был быть закреплен в легенде. Были даны интервью, в которых это было официально опровергнуто, так что история должна была быть правдивой. Майкл воспользовался ситуацией, чтобы заявить в своей автобиографии, что Татум был его первой любовью. Однако она твердо указала, что контакт был строго платоническим. Время от времени их можно было видеть вместе на публике, но, по словам Татума, “Секс был чем-то, чего Майкл не знал и о чем не заботился”.

Майкл позже подтвердит рассказ Татума с удивительной и нехарактерной откровенностью в спорном документальном фильме Мартина Башира, хотя он утверждал, что был не равнодушен, а напуган до смерти – или, возможно, напуган до смерти. Он описал сексуально возбужденную молодую Татум, которая позвонила ему и сказала, чтобы он шел к ней домой для занятий любовью. На вопрос, что она сказала, Майкл ответил Баширу:

Все эти сексуальные штучки. Так что я напуган до смерти... напуган, потому что я никогда не делал ничего подобного. Я пришел туда, пытаясь быть мистером Большой Шишкой и храбрым, и я помню, как она выключила весь свет в своей спальне, раздвинула шторы. Вы могли видеть весь горизонт города…Это было прекрасно. И она сказала мне подойти и лечь на кровать, что я и сделал. Я лежал на кровати, и она медленно подошла и коснулась пуговицы моей рубашки, чтобы расстегнуть ее, и я взял свои руки вот так [Он закрывает лицо руками], и я бы их не опустил. И она просто ушла. Она просто знала, что я слишком застенчив для этого. Вот что случилось.

“Неужели ты совсем не испытывал искушения?” - спросил Башир.

Майкл покачал головой, показывая, что это не так. ”Я испугался", - сказал он. “Я испугался. Я не думаю, что был готов к этому”.

Он никогда не был бы готов.

Позже Майкл утверждал, что был романтически привязан к Дайане Росс и Брук Шилдс, но обе женщины указали, что между ними никогда не было никаких сексуальных отношений. В отличительной истории "Поцелуй и расскажи" Татьяна Тинтцен, сыгравшая главную танцовщицу в клипе Джексона, рассказала о своей собственной восемнадцати месячной кампании по ухаживанию за Майклом, используя все свои женские чары, чтобы соблазнить его в свою постель.

Татьяна утверждает, что Майкл флиртовал с ней на съемочной площадке, но когда камеры перестали работать, он всегда отказывался идти дальше. “Он заходил так далеко, - сказала она, - но потом отступал и говорил: ‘Увидимся завтра. Спи спокойно.’ Я бы удивился: "Почему он не звонит? Что со мной не так?’ Его люди нашли бы ему оправдание. Он был измучен. Ему нужно было повидаться с людьми.” Однажды она набралась смелости поцеловать его на сцене в рамках представления, несмотря на предупреждение персонала не делать этого. Это был поцелуй в щеку. На вопрос, не зашла ли она слишком далеко, Майкл заверил ее, что она была великолепна. Воодушевленная, она пошла дальше на следующую ночь, поцеловав его в губы. “Я тут же пожалела об этом, потому что его тело напряглось”, - вспоминает она. Затем, когда он начал общаться с парнем, чью компанию он явно предпочитал ее компании, она наконец поняла, что у нее нет шансов.

Она была в хорошей компании. Мадонна попыталась соблазнить Майкла вскоре после вручения "Оскара", по словам ее биографа Эндрю Мортона, позже рассказав одному из своих любовников, что ее манера держаться в постели не вызвала интереса. Так сообщает Дарвин Портер, наряду со многими другими драгоценными камнями, иллюстрирующими менее чем убедительный интерес Майкла к женщинам. Он рассказывает нам, что Майклу требовалось поцеловать супер модель Иман в сцене для видео, связанного с синглом “Remember the time”, в связи с чем критик написал: “Если Майкл Джексон пытался утвердить свои гетеросексуальные полномочия в этом видео, он с треском провалиться. Если бы сэра Уинстона Черчилля когда-нибудь заставили поцеловать Адольфа Гитлера, я думаю, британский премьер-министр сделал бы это с большим рвением".

Портер сообщает не об одном, а о нескольких фальшивых “романах”, продвигаемых Майклом, чтобы создать себе честный имидж. Он утверждает, что Майкл лично приказал помощнику рассказать в "Нэшнл Инкуайрер" историю о его предполагаемой привязанности к Карен Фэй, которая работала его визажистом на видео "Капитан Эо". Также было ложно заявлено, что он и Шерил Кроу были в начале ее карьеры, когда она была бэк-вокалисткой в Bad tour. Как только началась ее собственная сольная карьера, она совершенно ясно дала понять, что у нее не было интимных отношений с Человеком в перчатке, как сообщается, сказав: “Он никогда не снимал эту перчатку для меня”. На самом деле Майкл, похоже, приложил все усилия, чтобы Шерил держалась на расстоянии после его неприятных переживаний с Татьяной: ее якобы проинструктировал его менеджер даже не смотреть в глаза Плохому парню, за исключением случаев, когда он выступал.

По словам Портера, Шошана Хоули, танцовщица из Лас-Вегаса, в свое время была выбрана в качестве подходящей фальшивой “пары” для Майкла. Они были замечены четыре раза на конкурсе красоты в отеле Excalibur в городе, громкой ассоциации, которая должным образом попала в газеты как свидетельство отношений. Были даже сообщения о том, что пара проводила дни вместе в гостиничном номере Майкла. Но пресса совершенно неправильно поняла: это было в то время, в 1991 году, когда Майкл проводил свои ночи в “ночевках” с Бреттом Барнсом.

Портер, по крайней мере, подтверждает, что Лайза Миннелли действительно была близким и ценным другом Майкла, как он заявил в "Лунной походке", но говорит, что между ними никогда не было ничего романтического. Что касается Софи Лорен, то он сопровождал ее на вечеринку, устроенную Франко Дзеффирелли на его вилле в Риме. Проявляя мало интереса к Лорен, Майкл “проводил все время, играя со стайкой одетых в пижамы детей”.

Бедняжка Брук Шилдс получила, безусловно, худшую сделку: присутствуя на церемонии вручения премии Грэмми 1984 года вместе с Майклом, ей пришлось разделить свидание с мальчиком – двенадцатилетним Эммануэлем Льюисом. Майкл, который знал Брук уже пару лет, наслаждался ее обществом. Она была умна. Эти двое оба были детскими звездами и понимали давление, исходящее от требовательных родителей. В этом было что-то общее; они могли общаться друг с другом. Она тоже нуждалась в Майкле: ее карьера шла на спад, и рекламная ценность того, что ее увидят с ним на крупной церемонии награждения, была бы огромной. По словам Ла Тойи и Джанет, Майкл не хотел быть с ней в этот раз. Возможно, он хотел показать Эммануэля всему миру как самого важного человека в своей жизни в то время, точно так же, как он сделал бы с Джорди Чендлером на другой церемонии вручения премии "Грэмми" почти десять лет спустя. Как он мог это сделать? Как он мог бы дразнить и удивлять мир смелым личным заявлением, которое заставило бы всех перешептываться и размышлять, если бы он был обременен Брук? Когда Брук позвонила, чтобы спросить, может ли она пойти с ним на церемонию, Майклу пришлось задержаться и убежать в другую комнату, где были его сестры. Что ему следует делать? Как он мог выбраться из этого? Что он мог ей сказать? Они предложили просто сказать ей прямо, но он был не готов к этому. Это ранило бы ее чувства. Итак, она ушла. Тараборрелли описывает эту сцену: 

Брук, казалось, чувствовала себя особенно неловко из-за того, что ей пришлось делить свое свидание с двенадцатилетним приятелем. Чуть раньше спустились фотографы, попросив их попозировать для снимков. Майкл держал Эммануэля одной рукой, а свободной рукой обнимал Брук. Это было так, как будто он пытался напомнить Брук, что присутствие ребенка на свидании означало, что он действительно не относился к ней серьезно. “Давай убираться отсюда”, - было слышно, как Брук говорит Майклу. “Люди смеются над нами".

Примечательно, что глава звукозаписывающей компании Уолтер Етникофф назвал это “дуэтом втроем, чтобы маркиз де Сад покраснел”. Майкл утверждал в "Лунной походке", что какое-то время он был романтически серьезен с Брук, но он рассказал другую историю Стиву Хауэллу, своему видео оператору, сказав, что романтики не было. Брук также сказал то же самое. Этот разрыв между частным допуском и публичным имиджем является повторяющейся темой в семье Джексонов. В разное время Кэтрин, Марлон и Джермейн как отдельные личности публично цитировались, утверждая, что Майкл встречался с девушками и был таким же сексуально нормальным, как и любой другой парень. Семья в целом (за важным исключением Ла Тойи по мере углубления кризиса) также собиралась на собрания, как обычно, и выступала с совместными заявлениями в поддержку Майкла, когда он находился под огнем. В некоторых таких попытках чувствовалась понятная атмосфера отчаяния, особенно в вмешательстве Джермейна в начале кризиса 1993 года, когда он сказал интервьюеру: “Он все время встречается, но очень тихо. Он делает это очень тайно. И с такими девушками, которые никогда бы не продали свои истории”.

Значит, у Майкла был секретный запас гарантированных немых дев? Где он их нашел? И почему он хотел скрыть поведение, которое показало бы, что он нормальный? Может быть, эти “девочки” любили бои на водяных пистолетах и поездки в Toys R Us? Интервьюер, по-видимому, не счел нужным задавать подобные вопросы “Jermaine”. Однако по мере нарастания кризиса и усиления давления на семью Джермейн оказался неспособным выдержать свою любопытную линию защиты. К ноябрю 1993 года он говорил: “Я его самый большой сторонник, я люблю его, но да, вы должны признать, что начинаете задаваться вопросом, не может ли в этом быть доля правды”.

С первых дней существования Motown промоутеры звукозаписи и личные публицисты поощряли Джексонов высказывать более или менее любые B.S., которые считались полезными для создания правильного общественного имиджа. Истина, приверженность честности не имели никакого отношения к делу, несмотря на религиозное происхождение семьи и строгое толкование, которое их церковь дает заповеди не лжесвидетельствовать. Босс Motown Берри Горди и его сотрудники обучали звезд быть дружелюбными, но не раскрывать ничего важного в интервью. Их поощряли с подозрением относиться к журналистам. Хотя это, несомненно, мудрая мера предосторожности для любого, кто имеет дело со средствами массовой информации, воздействие на молодежь, постоянно вынужденную выставлять себя напоказ, заключалось в том, чтобы укоренить это как привычку ума. Когда искажения и ложь становятся обычным делом в повседневной жизни, нелегко удержать в уме высшую важность истины. Изобретательный язык может раскрыть свой талант в семье или даже обмануть самого себя. Артисты Motown должны были лгать о самых разных вещах. Например, миф о том, что Дайана Росс открыла Джексонов, был изобретением Motown. Тараборрелли:

С тех пор, как Майклу Джексону исполнилось десять лет – ему велели уменьшить на два года возраст, – он знал, что у него есть “имидж”, который нужно беречь и беречь. Майкла учили верить, что пресса стремится заполучить его и что в этой войне СМИ каждый мужчина – или мальчик – сам за себя. Публицисты Motown засыпали группу образцами вопросов и заставляли их запоминать ответы на них. Майкл столько раз повторял историю открытия Дианы Росс с такой искренностью, что, казалось, даже он сам через некоторое время поверил в это. 

Майкл смог примирить всю эту ложь со своей религией и своей совестью, проведя различие между ложью, с одной стороны, и отношениями с общественностью, с другой. Было неправильно лгать о себе, но прекрасно быть изобретательным в отношении своего имиджа!

Любой, кто в возрасте восьми лет (или было десять?!) способен на такую виртуозную казуистику, должен рассматриваться как сложный персонаж для интерпретации на протяжении всей своей жизни. Как мы можем полагаться на какие-либо личные заявления, которые он делает, какими бы искренними они ни казались, если мы знаем, что он, возможно, рассматривает это исключительно с точки зрения улучшения своего имиджа? И если иногда этот имидж становится потускневшим, почему тогда работа по полировке становится намного сложнее, но процесс по-прежнему заключается в исправлении имиджа, в связях с общественностью. Это не имело ничего общего ни с правдой, ни с настоящим Майклом Джексоном. Личное творчество Майкла, как мы увидим, - это немного другое дело, немного более показательное, хотя все еще сдерживаемое соображениями имиджа.

Однако нет ничего удивительного в том, что за время своего долгого правления королем поп-музыки он редко давал интервью, и даже когда он это делал, его обычно считали “плохой копией”, потому что он так мало рассказывал о себе. Некоторые фанаты думали, что его появление на шоу Опры Уинфри в 1993 году было исключением, но это последнее крупное интервью перед его грехопадением на самом деле было мягким делом. Это был повод скорее отрицать, чем раскрывать. Для Майкла это была возможность опровергнуть различные слухи о “Чокнутом Джеко”, включая предположение о том, что он отбеливал свою кожу белым. Он воспользовался возможностью, как и в "Лунной походке", чтобы отшлифовать свой слабый гетеросексуальный имидж, продолжая утверждать, что был влюблен в Брук Шилдс; но его слова были едва ли более конкретными или убедительными, чем все, что было раньше.

Он также сказал, что был влюблен в кого-то другого. Имя не предлагалось. Это было примерно так же откровенно, как далекий взгляд через пустыню на женщину в вуали, сидящую за рулем танка. Но это также было интригующе. Так же интригующе, как эта невероятная фигура в вуали, если бы она выскользнула из своей башни, как джинн из бутылки, и начала манить изумленного путешественника, как что-то во сне или мираж. Кто был этот таинственный покоритель сердца Майкла? Была ли она плодом воображения Майкла? Можем ли мы хотя бы предположить, что это была женщина? Почему не мальчик? Или даже несколько мальчиков? Как бы странно это, несомненно, ни звучало, это имело бы смысл: таким образом, несколько “особых друзей” Майкла могли бы быть польщены тем, что он один был тем, кого Майкл имел в виду как самого особенного из всех.

На вопрос, был ли он все еще девственником, Майкл ответил с застенчивым смущением, как мы видели в Третьей главе, и в свете его дискомфорта только что выдвинутая возможность не теряет своей правдоподобности. В книге о Джексоне Кэтрин Дайнин описала это как откровенное интервью, но даже этот писатель, ориентированный на фанатов, отметил, что некоторые комментаторы назвали это инсценировкой, направленной на продвижение именно того, чего хотел Майкл. Мы также можем согласиться с ее комментарием: “Но теперь, когда его молчание нарушено, стали ли его поклонники более мудрыми в отношении того, что мотивирует Майкла, чем они были раньше?”

У семьи Майкла была такая же проблема, как с ним, так и между ними. Выросший в атмосфере двуличия, где имидж - это одно, а правда - другое, вряд ли мог бы помочь. Их мир, как обильно документирует Тараборрелли, также был населен более чем своей долей ремонтников, дилеров и мошенников всех мастей, стремящихся перекачать часть богатства Джексона на свои собственные счета, иногда тайными способами, а иногда, как в случае с Motown в первые дни, просто имея такое влияние в отрасли, что они могли заключить сделку, которая может показаться не слишком щедрой в ретроспективе. Реагировать, как это сделал Джо Джексон, с гневом на то, что Горди и люди из Motown, по его мнению, потерпели финансовую неудачу, было понятно. Никому не нравится, когда его принимают за лоха, и меньше всего тем, кто познал, каково это - потеть за каждый пенни. Однако это тонкая грань между, с одной стороны, решимостью не быть обманутым, а с другой - быть злым, упрямым и жадным.

К сожалению, мало кто мог прочитать рассказ Тараборрелли о Победном туре Джексонов в 1984 году, не придя к выводу, что к этому времени последние неприятные качества проникли во всю семью. Теперь Майкл был чрезвычайно успешен. После успеха "Триллера" он был мега. Этот тур был тем, в чем лично Майкл нуждался и хотел. Его участие было, по сути, трудом, навязанным ему семьей, решившей максимально использовать его сольный успех. Его братья, у которых едва ли должно было быть меньше доллара или двух, жаловались на бедность и требовали возможности заработать еще один или два – то есть еще один или два миллиона. Кэтрин и Джозеф тоже были одинаково жадными, одинаково виноватыми. Зрелище было не из приятных. Интересно, что это был один из случаев, когда Майкл мог по-настоящему занять высокую моральную позицию, выразив озабоченность от имени преданных фанатов, когда цены на билеты были установлены возмутительно высокими. В отличие от его более святой, чем ты, реакции на обращение членов семьи мужского пола с женщинами, это был один из случаев, когда его собственное поведение было сравнительно безупречным.

Тур Победы был финансово успешным (доля прибыли Майкла пошла на благотворительность), но потерпел поражение с точки зрения его значения для семьи Джексонов. Это был последний раз, когда они работали вместе, и не только по уважительной художественной причине, что Майкл продвинулся дальше “поп-музыки из жевательной резинки”, характерной для ранних работ Jackson Five. Майкл провел больше времени в туре с Мускулами, своим домашним удавом, чем со своими братьями, а также раздражал их, приводя с собой своего друга (или парня) того времени, Эммануэля Льюиса.

Если веселость и сердечность в семье были на рекордно низком уровне, то это объяснялось тем, что взаимное доверие тоже соскальзывало с нижней части графика. Братья и сестры Майкла когда–то были его друзьями - его единственными друзьями. Они были важны для него таким образом, что постоянно игнорировались фрейдистски настроенными наблюдателями семейной сцены, с их близорукой концентрацией на динамике триады мать/ребенок /отец, как будто каждый ребенок - единственный ребенок, на которого не влияют братья и сестры. Мы никогда не должны забывать, что у Майкла было восемь братьев и сестер, в том числе пять братьев и три сестры, и каждый из них занимал важное место в его психологическом облике, даже младший.

Чрезвычайно важным с точки зрения того, что фрейдисты назвали бы развитием его эго, является тот факт, что старшие братья Майкла были вынуждены признать своего младшего в качестве эффективного лидера. Он всегда считался самым талантливым из Пятерки Джексонов или, по крайней мере, тем, кого считали потенциальным источником денег, действительно важным из-за огромного отклика, который он мог вызвать у аудитории. Была некоторая зависть к младшему брату, некоторое нежелание уступать ему лидерство, но в целом в первые дни они делали это с поразительной грацией. Кроме того, он был единственным, кто мог противостоять Джо и выйти сухим из воды, что никогда не удавалось его гораздо более старшему брату Джеки. Таким образом, на раннем этапе Майкл смог продемонстрировать, как другим, так и самому себе, нотку стали и решимости, смешанные в нем с чувствительностью и творчеством. Он был бы человеком, способным слушать других, что мы можем видеть из его серьезного внимания к учению своей церкви; но он также всегда помнил о ценности своих собственных мыслей. Он был бы человеком с независимым мышлением, которого нелегко было бы внушить или приучить принимать то, что говорят другие. Он даже, если мы согласимся с тем, что говорит о нем Джорди Чандлер, сознательно отвергнет “обусловленное” принятие самых строгих табу нашего общества.

Он также нуждался в своих братьях и сестрах для простого общения, которого он не мог получить в другом месте. Все его старшие братья и сестры наслаждались несколькими годами относительно свободного от давления детства до пятерки Джексонов и, следовательно, какой-то жизнью вне дома. Правда, их общественная жизнь всегда была ограниченной: их религиозная принадлежность никогда не поощряла слишком сильного загрязнения веры посторонними. Но жизнь для старших детей в семье не всегда была просто работой, работой, работой в узких рамках семейного жилого пространства, гостиничных номеров и сцены, как это было бы для Майкла. Ребби и Ла Тойя вообще никогда не попадали в ловушку этой модели, хотя у них были свои проблемы. Когда семейный бизнес развивался, они были отодвинуты на второй план как незначительные, простые девушки – подавление, которое привело к тому, что Ребби взбунтовалась и сбежала через ранний брак, в то время как Ла Тойя расстроилась и в конечном счете стала мстительной.

Майкл был пойман в ловушку работой и семьей больше, чем кто-либо из них. Он трогательно рассказывал о том, как в возрасте одиннадцати лет смотрел из студии Motown на детей, играющих в парке через дорогу: “Я просто смотрел на них с удивлением – я не мог представить себе такую свободу, такую беззаботную жизнь – и больше всего на свете хотел бы, чтобы у меня была такая свобода, чтобы я мог уйти и быть с ними. Когда ты молод и работаешь, мир может показаться ужасно несправедливым".

Не имея такой свободы, Майкл больше других нуждался в своих братьях и сестрах, чтобы увидеть его в детстве, особенно в Джермейне, Ла Тойе и Марлоне, самых близких ему по возрасту, соответственно на четыре года, два и один год старше его самого. Каждая свадьба в семье была для него ударом, своего рода предательством, как будто была только одна семья Джексонов; любые сестры или братья, которые отделились от нее, чтобы выйти замуж, были виновны в дезертирстве – редкий случай, когда его чувства точно отражали чувства его отца. Дезертирство Марлона оказалось особенно сокрушительным ударом. Он тайно женился в возрасте восемнадцати лет, не сказав никому из своих братьев и сестер или матери на случай, если Джозеф узнает об этом, потому что его отец неизбежно воспротивится этому браку. Только после четырех месяцев брака он объявил о том, что произошло. Марлон показал, что, по его мнению, никому нельзя доверять эту информацию. Майкл, особенно, был глубоко уязвлен этим, потому что он думал, что они с братом были близки. “Я совсем не понимаю свою семью”, - сказал Майкл. “И мне не нравятся некоторые вещи, которые мои братья делают со своими женами. Я никогда не женюсь. Я просто не могу этого вынести. Это ужасно, брак. Я никому настолько не доверяю для этого”.

Неспособность доверять кому бы то ни было была постоянной темой в деловой и общественной жизни Майкла. Он всегда уделял пристальное личное внимание деталям своих деловых отношений, что является редкой чертой среди успешных художников и исполнителей любого рода, которые чаще всего довольствуются тем, что оставляют такие мелочи агентам и бухгалтерам, юристам и менеджерам. Точно так же он неохотно заводил дружбу с кем-либо, кроме таких деятелей шоу-бизнеса, как Брук Шилдс и Элизабет Тейлор, которые поделились своим опытом детства звезды, или миллиардеров, таких как Майкл Милкен, Дэвид Геффен и Дональд Трамп, в людях, которых он мог быть уверен, не преследовали его за деньги.

Большим исключением были дети. Легко быть циничным и предположить, что заявленное влечение Майкла к невинности детей – невинности в том смысле, что они были безыскусно прямыми, открытыми, незапятнанными укоренившимися привычками лгать и притворяться - было всего лишь прикрытием для его влечения к их телам. И все же у нас есть некоторые основания полагать обратное. Живя так, как он жил, в условиях дефицита доверия, для него имело смысл ценить свежесть молодых сердец и умов и искать компанию, которая обещала быть честной и прямолинейной. К сожалению, даже это обещание не всегда выполняется, и Майкл из всех людей знал бы, что некоторые дети обязаны рано учиться хитрым и окольным путям. Тем не менее, от молодежи можно ожидать большего. К раннему взрослому возрасту он, по-видимому, уже отдавал предпочтение идеализированным “детским” качествам в своем собственном сознании, интересовался детскими играми, покупал игрушки и уходил в мир фантазий, хотя вопрос о том, соответствовал ли этот интерес просто началу его реальной дружбы с детьми, является спорным. Как заметил остроумный Клайв Джеймс, “У него были детские качества. Не было ни одного ребенка, который бы ему не нравился”.

Этот острый маленький стержень, возможно, не был буквально правдой – например, мы знаем о предубеждении Майкла к мальчикам, – но это напоминает нам, учитывая важную роль, которую сыграли в его жизни его старшие братья и сестры, что у него тоже были младшие. Когда Майкл вступал в подростковый возраст, Рэнди и Джанет были еще детьми. Были ли они, можно спросить уместно и дерзко, среди детей, которых он любил?

Джанет, младшая из девяти, родилась через шестнадцать лет после Ребби, старшей, и через восемь лет после Майкла. Рэнди дебютировал на планете примерно через три года после мировой премьеры Майкла. В отличие от этого, Майкла отделял всего один год от Марлона и два от Ла Тойи среди его старших братьев и сестер. Таким образом, хотя Майкл был далеко позади в порядке рождения, на седьмом месте, он находился в середине по годам между младшим и старшим. А в психологическом плане его лидерские качества, музыкальная роль и близость к Джермейну, который был старше его на четыре года, фактически подняли его статус выше статуса Марлона или Ла Тойи к тому времени, когда он достиг позднего детства. Хотя в подростковом возрасте ему предстояло стать тихим и замкнутым – его уверенность была подорвана разрушительными последствиями прыщей, а также сексуальной неуверенностью, – к тому времени, когда группа подписала контракт с Motown, когда ему было десять, он был яркой и жизнерадостной звездой своей семьи, а также будущей звездой в мире. В последующие годы, вплоть до подросткового возраста, у Майкла были бы веские основания считать обоих своих младших братьев и сестер, намного моложе и гораздо менее опытных в работе и в мире, скорее детьми, чем равными.

Таким образом, есть все основания спросить, понравились ли они ему, как это делают другие дети. Были ли они для него чем-то большим, чем просто брат и сестра? Был ли он особенно нежен к ним? Испытывал ли он к ним физическое, возможно, эротическое влечение? В его отношениях с Джанет, безусловно, были свои причудливые аспекты. Например, когда Рэнди Тараборрелли брал интервью у Майкла в 1981 году, он был вынужден задавать все вопросы пятнадцатилетней Джанет, как будто Майклу нужен был переводчик. Звезда отказалась давать интервью каким-либо другим способом. Таким образом, мы имеем следующую сумасшедшую последовательность, начинающуюся с вопроса Тараборрелли:

“Джанет, пожалуйста, спроси его, как он относится к альбому”. “Он хочет знать, как ты относишься к альбому”, - сказала Джанет своему брату. “Скажи ему, что я очень доволен этим”, - сказал Майкл. “Снова работать с моими братьями было для меня невероятным опытом. Это было волшебно.”

Джанет кивнула и повернулась ко мне. “Он просил меня передать вам, что он очень доволен альбомом”, - сказала она. “И что работа со своими братьями была для него невероятным опытом”.

Биографу оказалось непросто справиться с двойным действием, все это было настолько громоздким и нереальным, что он решил прервать сеанс, что, возможно, и было задумано Майклом. Однако, если это любопытное интервью не продемонстрировало ничего другого, оно указывает на интересное взаимопонимание между Майклом, признанной звездой, и Джанет, которой суждено развиться как другому главному таланту семьи. И точно так же, как он был особенно потрясен и обижен браком Марлона, так и ее брак с Джеймсом Дебарджем позже причинил ему особое горе, почти как если бы она была его женой, а не сестрой.

В возрасте десяти лет Джанет начинала успешную актерскую карьеру в телесериале Джексонов, в одном эскизе исполняя, как сообщается, очень убедительную роль Мэй Уэст, одетую в розовое атласное создание из песочных часов и парик из платинового блондина, и мурлыкала сексуальные, непристойные реплики, такие как “Когда я хороша, я очень хороша. Но когда я плохая, я лучше”. В то время как Мэй Уэст была воплощением волнующей взрослой женщины, а не маленькой Лолиты, смелый поступок Джанет, несомненно, вызвал чувства Гумберта Гумберта в груди - и паху – у некоторых зрителей мужского пола. Однако, мы можем быть уверены, что не в случае Майкла. В прежние годы он, скорее всего, почувствовал бы нежное влечение к ее партнеру–мужчине в акте Мэй Уэст - брату Рэнди, на три года младше Майкла. Марлон, который в первые дни делил двухъярусную кровать с Майклом на Джексон-стрит, 2300, сказал, отрицая, что Майкл гей: “Я бы знал, не так ли?” Ответ на это должен быть “Возможно, но не обязательно так же хорошо, как Рэнди”, потому что, в то время как Марлон был равным, Рэнди казался бы ему скорее ребенком с особой привлекательностью ребенка. А после того, как семья переехала с Джексон-стрит в Хейвенхерст, расположение спален изменилось: теперь Майкл будет делить спальню не с Марлоном, а с Рэнди. Когда семья переехала сюда 5 мая 1971 года, Майклу оставалось несколько месяцев до подросткового возраста, а до десятого дня рождения Рэнди оставалось несколько дней.

Что касается Майкла, действующего в соответствии с любым таким влечением, по крайней мере, с точки зрения легкой сексуальной игры, распространенной среди братьев и сестер, произошло бы это, зависело бы от того, какое родительское влияние на обоих мальчиков было сильнее: строгие сексуальные правила религии их матери или более слабый пример, поданный их отцом. В феврале 1994 года в прессе появилось сообщение о том, что Ла Тойя собиралась заявить, что подход Джозефа “все идет своим чередом” распространяется на сексуальное насилие в отношении нее самой, и что Майкл тоже неоднократно подвергался сексуальному насилию со стороны “члена семьи” в возрасте от восьми до тринадцати лет. Говорили, что Майкл планирует подать в суд, чтобы помешать ей сделать запланированное объявление. Несколько дней спустя другая газета процитировала мужа Ла Тойи, который сказал, что она планирует подать в суд на своего отца за приставание к ней, когда ей тоже было от восьми до тринадцати лет. Судебный иск, казалось, был очень близок, но семейный раскол в конечном итоге был исправлен. Годы спустя Диана Даймонд выдвинула еще одно заявление, на этот раз от старшей сестры Ла Тойи, Ребби. Даймонд сказал, что Ребби подала жалобу на сексуальное насилие против своего отца в полицию, когда ей было тринадцать, хотя “все следы этого полицейского отчета давно стерты”. Если бы такое жестокое обращение действительно указывало на домашнюю атмосферу, было бы неудивительно, если бы сексуальные запреты были полностью разрушены и имели место другие связи.

Сексуальные игры между братьями и сестрами в любом случае не были бы такими уж удивительными, даже при отсутствии сексуального контакта родителей с детьми. Это обычное явление. Помешало бы ему религиозное происхождение Майкла? Скорее всего, нет. Во времена его детства в 1960-х годах взрослым, посещавшим Зал Царства, несомненно, приходилось терпеть множество проповедей адского пламени против “блуда” (возможно, еще одна причина, по которой Джо не любил ходить), но такие проповеди вряд ли были материалом для воскресной школы. Дети в те невинные дни, такие близкие по времени, но такие далекие от нас в культурном плане, в значительной степени были избавлены от лекций о сексуальном поведении, направленных на них самих. Они бы знали, что такая деятельность была достаточно “грубой”, чтобы вызвать смущение, о чем следует молчать, но не то, чтобы это было серьезным преступлением или смертным грехом.

Сексуальная активность с Майклом со стороны взрослого члена семьи гораздо менее вероятна. Для отца (а кем еще может быть “член семьи”? Джеки? Кэтрин? Другие кандидаты столь же невероятны или даже более того) сексуальное насилие как над сыном, так и над дочерьми довольно редко встречается в более надежной литературе о насилии и исчезающе редко встречается среди таких мужчин, как Джозеф, у которого была очевидная ориентация на взрослых женщин и отсутствие недостатка в сексуальном доступе к ним. Иногда встречаются впечатляющие случаи истинно пан сексуального самовыражения, такие как скульптор и великий дизайнер Эрик Гилл, который наслаждался сексуальными отношениями с мужчинами и женщинами, своими собственными маленькими дочерьми и даже домашними собаками; но есть ли у нас основания полагать, что Джозеф Джексон был в такой высокой лиге сексуальных достижений? (или, по вкусу, такая низменная форма сексуальной развращенности?)

Есть один-два намека, не больше. Начальник отдела рекламы Майкла Боб Джонс сообщает о любопытном разговоре о времени женитьбы своего босса на Лизе Мари Пресли. Джонс слышал о готовящейся разразиться истории о том, что Джозеф приставал к Майклу, когда тот был маленьким. Джонсу удалось опровергнуть эту историю, и она так и не была опубликована. Но у него была странная реакция, когда он заговорил об этом с Майклом. Майкл сказал ему: “Откуда ты знаешь, что этого с Джозефом никогда не было?” Возможно, это был чисто философский момент, хотя Майкл не отличается каким-либо подобным складом ума. Однако факт заключается в том, что Джонс никак не мог знать, была ли эта история ложной, только то, что он лично не знал никаких доказательств, подтверждающих это, – совсем другое дело.

Еще один намек содержался в предложении книги на восьми страницах, которое, как сообщается, рекламировал Джермейн после суда над Майклом. Книга под названием "Наследие: пережить лучшее и худшее", как говорили, была написана совместно со Стейси Брауном, который также был соавтором книги Боба Джонса о Майкле. Нью-йоркская пресса распространила утверждения о том, что Джермейн сенсационно собирался заявить в книге не только о том, что Джо Джексон приставал к Ребби и Ла Тойе, но и о том, что Майкл подвергся сексуальному насилию в детстве со стороны “важного бизнесмена”. Было даже высказано предположение, что Джо “возможно, подставил Майкла, чтобы тот каким-то образом стал жертвой пожилых мужчин”.

И это было еще не все: предполагалось, что Майкла однажды нашли сидящим на кровати с маленькими сыновьями Тито и “держащим их в тревожной манере” после смерти их матери в середине 1990-х гг. си Джермейн, как сообщается, думал, что Майкл может быть виновен в растлении малолетних, но поддерживал его во время судебного разбирательства, потому что он боялся, что он может покончить с собой в тюрьме.

С точки зрения достоверности этих слухов, самым важным может быть то, что книга так и не попала в печать. Очевидно, Харперколлинз и Сент-Мартинс были среди издателей, которые отклонили это предложение. Один издатель, как сообщается, утверждал, что большая часть материала была устаревшей, но отказ в равной степени мог быть вызван тем, что он был слишком горячим для обработки. Репортер Мишель Карузо утверждала: “Джермейн отключил связь после того, как Майкл узнал об этом и пришел в ярость, угрожая подать в суд и вышвырнуть Джермейна из семейного дома".

Издателям тоже приходилось беспокоиться о своей репутации. Если бы они поверили явно небылицам, то выглядели бы либо цинично, либо глупо. И одно из предполагаемых утверждений Джермейна подозрительно похоже на дикий слух, распространявшийся во время брака Майкла с Лизой Мари. Было сказано, что Майкл, еще не достигший половой зрелости, был сутенером “для педофилов в индустрии звукозаписи в качестве средства продвижения пятерки Джексонов”. Рассказывая об этой истории, писатель Дарвин Портер говорит, что “Насколько нам известно, единственным человеком, который пытался продать такую историю, был подлый продюсер звукозаписи… который проработал в индустрии звукозаписи Детройта около двадцати лет”. Он обратился в "Нэшнл Инкуайрер" с очень подробным отчетом о том, как девятилетнего Майкла якобы доставили в его гостиничный номер в Детройте. В его аккаунте не указывалось, кто осуществил доставку. Он был готов рассказать все за вознаграждение в размере 10 000 долларов.

Все, что именно? Ну, с точки зрения воздействия, довольно много. Приготовьтесь, добросердечные читатели, к предстоящим шокирующим подробностям, но я надеюсь, что вы не будете настолько мягкосердечны, чтобы поверить ни единому слову из этого. Тогда поехали! Сообщив “время, даты и места, которые были проверены”, этот подонок сказал, что он “изнасиловал молодого Майкла” в трех разных случаях. Преступник сказал таблоиду: “Мальчик плакал во время этого испытания и даже каждый раз истекал кровью”. Даже "Нэшнл Инкуайрер", не отмеченный как самая скрупулезная из публикаций, отверг эту историю, и все, что требуется, – это минутное размышление, чтобы понять, почему она не заслуживала доверия - ибо кто в здравом уме дал бы действительно компрометирующие и неизбежно идентифицирующие детали, которые могли бы посадить его в тюрьму на десятилетия ради всего лишь 10 000 долларов или действительно за любую сумму денег? Предполагаемый людоед теоретически мог бы рассчитать, что Майкл, будучи взрослым, никогда публично не признался бы в том, что был изнасилован при попустительстве своей семьи; а без заявления жертвы не могло быть никакого реального судебного преследования. Но репутация преступника будет подорвана, и он вполне может подвергнуться жестокому возмездию со стороны возмущенных представителей общественности. Если кто-то действительно обратился в "Инкуайрер" с такой историей, это мог быть только самозванец, пытавшийся прокатить их, обманным путем прикарманив гонорар. Таким образом, необходимо соблюдать осторожность в отношении Майкла как жертвы сексуального насилия в детстве.

Есть ли какие-либо другие причины подозревать Джозефа в совершении или содействии такому злоупотреблению? Часто высказывается мнение, особенно феминистками, что сексуальное насилие - это выражение мужской власти, символическое унижение тех, кто находится под контролем мужчины. Как классический патриархальный тиран (предположительно!), Джозеф определенно был бы главным кандидатом на страхи такого рода. Если бы Ла Тойя придерживалась утверждений о себе, вместо того чтобы привлекать Майкла к делу, в ее историю было бы гораздо легче поверить. То, что игнорирует ее более широкая подопечная, - это представление Джозефа о себе. Несколько десятилетий назад, до того, как сексуальное насилие над детьми стало такой горячей темой, такой мужчина, как Джозеф, мог бы “немного пошалить” со своими дочерьми и все еще считать себя нормальным.

Однако “пошалить” с мальчиком было бы совсем другим делом. В Гэри, штат Индиана, в 1960-х годах это было бы расценено как крайне ненормальный поступок для взрослого мужчины. Это определило бы Джозефа, по его собственному мнению, как своего рода “педика”, представление о себе, далекое от того, которое он пропагандировал среди своих детей, о мужчине, которому нравятся его женщины. Предлагаемый сценарий не является невозможным, но шансы должны быть сильно против него.

К началу 1994 года Ла Тойя, как утверждается, зарабатывала более полумиллиона долларов в неделю на телевизионных выступлениях, осуждая своего брата как педофила, утверждая, что он надругался по меньшей мере над тридцатью мальчиками, включая неназванного британца. Как всегда в обвинениях против Майкла, наличные затуманивали проблемы и искажали доказательства. Не было у Ла Тойи и других скрытых мотивов для того, чтобы доставлять своей семье неприятности, о чем будет известно любому, кто читал ее автобиографию. В этом жарком тексте она критикует “высокомерие” Джермейна, говорит нам, что Джанет - та, кто затаил обиду, и выдвигает многочисленные обвинения против своих родителей, такие как их предполагаемый антисемитизм (муж Ла Тойи в то время, Джек Гордон, был евреем).

Омраченная своими более успешными братьями и сестрами, Ла Тойе явно было трудно смириться со своими несостоявшимися амбициями стать самостоятельной звездой, и ее книга глубоко пропитана языком жертвы. Ее горечь нескрываемая в написании, которое также – следует признать – более последовательное, убедительное и сбалансированное, чем некоторые комментарии, сделанные после того, как она начала “выходить из себя” на телевидении и в других местах с обвинениями в сексуальном насилии. Никаких подобных предложений в книге не появилось, хотя это могло быть связано с юридическими проблемами. Она была менее сдержанной, когда описывала физическое насилие своего отца, но ее повествование не было лишено налета уравновешенности и справедливости. Джозеф, например, был осужден за то, что поощрял музыкальную карьеру братьев “как ради них, так и ради себя”, братья и сестры были добры и поддерживали друг друга перед лицом страшного доминирования Джозефа, и, прежде всего, Майкл был объектом откровенного поклонения герою (“замечательный, щедрый человек”) до порой абсурдной степени. В своем выступлении на Motown 25 TV spectacular “Майкл сотворил чудесное заклинание, от которого мир, вероятно, никогда не проснется”. Ирония? Нет, ни намека на это.

Внешность Ла Тойи настолько похожа – или была – на внешность Майкла, что раньше в шутку предполагали, что они одно и то же, как Кларк Кент и Супермен. Лучшая часть шутки заключается в том, что, как и Кларка Кента и Супермена, их никогда не видели вместе, поскольку Майкл уже много лет не разговаривал со своей сестрой во время дела Чендлера. Сходство Ла Тойи со своим знаменитым братом было культивировано. В месяцы после скандала она публично ухватилась за остроумное предположение о том, что Майкл перенес пластическую операцию, чтобы быть похожим на нее, но обратная гипотеза имела гораздо больше смысла: записанный на видео разговор между Майклом и его сестрой показал женщину, стремящуюся подражать своему брату, женщина, которая отдала бы свои зубы или нос, чтобы быть такой же знаменитой, каким он стал.

В свете в целом сбалансированного характера ее книги ее более горькие размышления там не лишены правдоподобия. Более того, они несут в себе психологическую убежденность. Люди не восстают против своей семьи, как это сделала Ла Тойя, из чистой злобы, взявшейся из ниоткуда. Она была сильно ранена. Одинокая среди детей Джексона, она чувствовала, что ее стремление к музыкальному успеху было проигнорировано и сорвано, ее таланту позволили увянуть на корню. Было высказано предположение, что ей не хватает настоящего таланта, но это упускает из виду психологический момент. В разгар семьи, переполненной очевидными музыкальными способностями и успехом, ей было нелегко принять мнение других людей – особенно ее отца – о том, что у нее просто не было того, что нужно. Никому не нравится чувствовать себя неудачником или ничтожеством, и Ла Тойя, по понятным причинам, не была готова мириться с подобным написанием своего жизненного сценария. Возможно, ей было бы лучше заняться чем-то совершенно немузыкальным, возможно, академической карьерой. Но дело тоже не в этом. Что нас здесь беспокоит, так это накопившееся в ней негодование, отчасти против отца, но еще больше против Кэтрин, с которой, как и с Майклом, она была очень близка. Она чувствовала, что ее мать пыталась заманить ее в ловушку, держать дома в состоянии зависимости, чтобы эгоистично удовлетворить свои собственные психологические потребности. Именно сама близость этих двоих привела к взрывной реакции их возможного расставания.

Ла Тойя выразилась об этом так: “Чем старше я становилась, тем больше она обращалась со мной как с маленькой девочкой, все крепче сжимая ее в объятиях. Она провела всю свою взрослую жизнь, будучи матерью; для нее не было ничего важнее... Перспектива пустого гнезда, должно быть, грызла ее”. Кэтрин пыталась прекратить встречаться, говорит она, и пыталась контролировать свою жизнь во всех деталях: “Теперь я вижу, что Мать приравнивает любовь к контролю. Поэтому она особенно любила меня, верную дочь, которая охотно пожертвовала моими собственными потребностями ради ее счастья”. В этих обстоятельствах она была “ужасно несчастна... пленницей”.

В конце концов она должна была вырваться на свободу, выйдя замуж за Джека Гордона, человека, которого ее родители наняли в качестве ее бизнес-менеджера. Джозеф и Кэтрин глубоко не одобряли этот брак, не в последнюю очередь потому, что Гордон был бывшим владельцем борделя, который также отбывал тюремный срок за попытку подкупить Комиссию по азартным играм штата Невада. Ла Тойя, со своей стороны, сказала, что брак был просто уловкой, чтобы сломать власть ее родителей над ней. Она осталась незавершенной. (После ее сексуальных обвинений в адрес отца заявленные причины этого отказа от завершения приняли более зловещий оборот. Ла Тойя начала говорить, что предполагаемые сексуальные посягательства Джозефа лишили ее возможности наслаждаться нормальными сексуальными отношениями с мужчиной.) Ее родители, как утверждают она и Джек, зашли так далеко, что попытались похитить ее, чтобы избавить от того, что они считали пагубным влиянием Гордона, которому они приписывали такие неодобрительные вещи, как ее появление в Playboy. Она сказала бы, что это было ее собственное решение, способ заявить о своей автономии, способ освободиться от оков, налагаемых ее родителями и ее религией – точно так же, как, по ее словам, Майкл утверждал бы себя подобным возмутительным образом, публично хватаясь за промежность во время своих выступлений. В отличие от Майкла, чья слава сделала его вне критики со стороны семьи, Ла Тойя был козлом отпущения, особенно, как она это видела, за то, что говорил трудные истины, которые другие хотели отрицать.

На этом фоне мы можем начать понимать все более жестокие публичные обмены между Ла Тойей и ее матерью, в ходе которых Ла Тойя предположила, что Кэтрин в частном порядке заклеймила Майкла “кровавым педиком”, а ее мать ответила, что ее дочь лгала, и была украдена и ей промыл мозги Джек Гордон.

Следует напомнить, что трое детей Джексона особенно серьезно относились к своей вере Свидетелей Иеговы: Ребби, Ла Тойя и Майкл. В возрасте восемнадцати лет Ребби, старшая, влюбилась в набожного собрата–Свидетеля и вышла замуж, несмотря на сопротивление своего отца. Таким образом, она “сбежала из гнезда” и из-под контроля своих родителей в начале истории Джексонов. Каждый из остальных детей нашел свой собственный путь к независимости через брак и, как и Джозеф, никогда не воспринимал религию как связующую силу, как своего рода третьего родителя, от которого в какой-то момент стало бы мучительно необходимо освободиться. Ла Тойя и Майкл, столь похожие физически, были похожи и психически, поскольку только они из девяти детей были неженаты и одиноки в свои тридцать лет; только они продолжали жить в семейном доме в течение многих взрослых лет, боясь своего отца, рядом со своей обожаемой матерью и находясь под постоянным влиянием глубоко контролирующей, духовно доминирующей религии.

Важно отметить, однако, что каждый из них совершил прорыв, в случае Ла Тойи, через постепенное разрушение ее веры, за которым последовала тотальная война с семьей, в то время как путь к отступлению Майкла был наоборот: атакованный старейшинами веры, особенно в связи с видео триллера, он постепенно разочаровывался. После многих лет, в течение которых его попытки примирить свою работу в качестве поп-звезды со своей религией оказались безуспешными, он официально покинул Свидетелей в 1987 году, процесс, параллельный тому, как он установил физическую и символическую дистанцию между собой и своими родителями с переездом в Неверленд в следующем году. Всего через три дня после того, как Майкл покинул семейный дом в Энсино, Ла Тойя сделала то же самое, взяв с собой Джека Гордона и всего пару чемоданов. Ла Тойя предположил, что окончательный разрыв Майкла со Свидетелями последовал за требованием старейшин, чтобы он избегал ее, после ее собственного отказа посещать собрания Зала Царства. По иронии судьбы, им не нужно было беспокоиться. Майкл вскоре должен был избегать Ла Тойи по собственному желанию. Он отказывался разговаривать с ней в течение многих лет после ее появления обнаженной в журнале Playboy в 1988 году и ее публичного заявления о том, что он одобрил фотографии.

Тараборрелли во многом подчеркивает влияние на психику Майкла открытия того, что у его отца была тайная вторая семья. Говорили, что он был опустошен этой новостью и “никогда не оправится от боли”, вызванной предательством его матери. От романа Джозефа с Шерил Террелл в 1973 году родилась дочь Джо Вонни, о существовании которой он не сообщал своей жене примерно до 1980 года, когда ребенку исполнилось шесть лет. Но Кэтрин, вероятно, знала об этом вскоре после родов. Она начала бракоразводный процесс в связи с изменами своего мужа в 1973 году, еще до приезда Джона Вонни, но в конце концов проглотила свою гордость и решила остаться с Джозефом и своей семьей. Ла Тойя рассказывает, что ее отец с гордостью объявил мальчикам о новом прибытии, когда они были на гастролях в Сенегале, как будто это было поводом для их празднования и поздравлений – акт, если это правда, характерной бесчувственности.

В то время как вся семья была потрясена этой новостью, боль, которую испытал Майкл, была особенно глубокой, по словам Тараборрелли, который продолжает ссылаться на возможное фрейдистское объяснение: он не только любил свою мать, он отождествлял себя с ней. Когда ей было больно, ему было больно. Важно отметить, что такая идентичность эмоциональной реакции с матерью, выходящая за рамки простого сочувствия, считается особенностью психологического склада мальчика, который не смог нормально идентифицировать себя со своим отцом. Снова войдите в вездесущего мистера Эдипа. Даже если это дико неверно, объяснение принципиально важно для нас по двум причинам: во-первых, очень многие люди, похоже, все еще находят теорию убедительной; во-вторых, эдиповы представления постоянно используются для объяснения взрослой любовной жизни Майкла или ее отсутствия. Вот как Тараборрелли резюмирует предложенную психодинамику:

Фрейд ввел термин "Эдипов комплекс" для описания чрезмерной привязанности мальчика к своей матери. (Эдип невольно убил своего отца и женился на своей матери.) Чувство привязанности к родителю противоположного пола - нормальная стадия развития ребенка; пятилетние мальчики часто заявляют, что женятся на своих матерях, когда вырастут. Однако к тому времени, когда мальчику исполняется шесть лет, он обычно начинает рассматривать отношения матери и сына в перспективе и начинает отождествлять себя со своим отцом. Однако, если его мать остается подавляющей, маленькому сыну трудно отделиться от нее. Если отец такой же властный или более властный, ребенок может оставаться эмоционально близким к своей матери, потому что он в большей безопасности. Большинство психологов сходятся во мнении, что если ребенок не завершит процесс отделения от матери и не начнет отождествлять себя с отцом к началу подросткового возраста, маловероятно, что у него сложатся счастливые отношения с какой-либо женщиной, и вполне возможно, что он продолжит рассматривать своего отца как соперника за внимание матери. Взрослый человек с неразрешенным эдиповым комплексом может возвести свою мать на такой высокий пьедестал, что никакая другая женщина не сможет приблизиться к ее совершенству.

Этот отчет слаб в нескольких отношениях. Во-первых, нет никакого объяснения тому, почему мать должна быть “подавляющей”. Ни один из братьев Майкла, похоже, не похож на такой образ. Почему он должен был быть исключением? Тем более, что мы знаем, что в раннем детстве он был энергичным, живым, уверенным в себе ребенком, которого его братья воспринимали как прирожденного лидера, единственного из них, способного противостоять своему отцу? Во-вторых, в ортодоксальном психоанализе неспособность мальчика идентифицировать себя со своим отцом обычно приписывается длительному отсутствию отца в семье, поэтому у подростка нет фигуры отца, на основе которой можно было бы смоделировать свое собственное чувство идентичности. Либо так, либо отец - слабая личность, лишенная очевидных характеристик мужественности, которые мальчик мог бы включить в себя. Джозеф, напротив, вряд ли мог бы более активно присутствовать в жизни маленького Майкла или быть более стереотипно мужественным – хотя вопрос о том, является ли его агрессивное поведение чем-то, с чем испуганный младенец хотел бы идентифицировать себя, является спорным. Опять же, однако, мы могли бы отметить, что братья Майкла выросли слишком заметно похожими на своего отца в ключевых отношениях. Они отождествляли себя с ним, так почему бы не с Майклом?

Эдипова теория, основанная, по крайней мере, на ограниченных фактах, доступных нам, является безнадежно неадекватным инструментом для объяснения личности Майкла. Тараборрелли обращается к психиатру, чтобы тот помог ему, но вместо более изощренного изложения теории, которое, по-видимому, действительно объясняет факты, нас просто угощают наложением болтовни, которая замалчивает трудности. Данное объяснение опирается на теорию Эдипа за ее авторитет, но на самом деле имеет к ней мало отношения, вместо этого переходя к туманным разговорам о неверности и предательстве способами, которые действительно относятся к системе отсчета взрослого, а не маленького ребенка.

Эта книга о Майкле, а не о психоанализе, но необходимо подчеркнуть, что фрейдистское и неофрейдистское мышление имеет безнадежный послужной список с точки зрения создания надежных психологических объяснений любого рода. Когда фрейдистские гипотезы подвергались научной проверке, они не оказывались хорошими предсказателями. Например, гомосексуальность гомосексуалистов с психоаналитической точки зрения (которая, как считается, вызвана у мальчиков именно тем, о чем мы говорили: идентификацией с “неправильным” родителем) должна быть предсказуемой, что известные гомосексуальные мужчины испытали значительно меньше, чем в среднем, положительного отцовства в раннем детстве и высокий уровень доминирующих матерей. Эмпирическое исследование этого не подтвердило. Например, Белл, Вайнберг и Хаммерсмит, которые опросили 979 гомосексуалистов и 477 гетеросексуальных мужчин в крупном исследовании Института Кинси, не обнаружили такой корреляции. Они приходят к выводу: “...идея о том, что гомосексуальность отражает неспособность разрешить ”эдиповы" чувства мальчиков в детстве, не находит поддержки в нашем исследовании".

Поскольку Фрейд не в состоянии адекватно объяснить сомнительное гендерное позиционирование Майкла, можно было бы задаться вопросом, может ли какая-либо другая теория объяснить больше. Как насчет генетики, например? Говорят, что личность, как и цвет кожи, имеет сильный генетический компонент. В случае Майкла семейные гены могли быть перетасованы таким образом, что он перенял набор личностных черт, существенно отличающийся от черт его братьев, и, следовательно, по-разному реагировал на свое воспитание. Но прежде чем мы погрузимся в теорию, мы должны напомнить себе, что известные факты, описанные в этой главе, уже говорят нам о многом. Мы знаем, что у Майкла было исключительно тяжелое детство. Знакомое утверждение о том, что он упустил, даже больше, чем его братья из Пятерки Джексонов, простую свободу играть с другими детьми и просто быть обычным ребенком, является сильным. Он использовал это как оправдание своей странно близкой дружбы с детьми, но это было не просто оправдание: это был реальный фактор его воспитания, а не изобретение по связям с общественностью. Точно так же он страдал от стрессов, которые на него оказывали противоречивые послания: беспорядочная, низменная культура его отца полностью противоречила строгому диктату и высокому моральному тону религии его матери. Эта напряженность в семейном образе жизни относится к области относительно устоявшихся фактов, а не теории, и более чем адекватно объясняет всепроникающую атмосферу лицемерия, обмана и взаимного недоверия, с которой каждый из детей Джексона был вынужден смириться. “Факты” отношений молодого Майкла (или их отсутствия) с девушками, его отношение к сексуальности отца и братьев и его развивающееся моральное мировоззрение менее прозрачны, но, тем не менее, раскрывают: что именно они раскрывают, мы можем судить сами.

Наконец, в наши дни много говорится о высоком уровне разводов и социальных проблемах, таких как злоупотребление наркотиками, о необходимости возвращения к “семейным ценностям”. Политики и церковные лидеры постоянно напоминают о семье как об источнике силы и социальной стабильности, особенно когда ее ценности коренятся в моральных принципах, выросших на почве религии. Джексоны были квинтэссенцией такой семьи и проявили достаточную силу как семейная единица под железной дисциплиной Джозефа, чтобы осуществить американскую мечту о богатстве. Тем не менее, они также являются прекрасным примером ограничений ядерной семьи, где “ядерный” является ключевым словом. Джозеф никогда не хотел, чтобы кто-нибудь из детей женился. Посторонние были угрозой его господству и контролю. Религия Кэтрин также держала их всех в социальном и психологическом отношении несколько особняком от своих соседей. Как группа, они могли обращаться только друг к другу за поддержкой и дружбой. Этого было недостаточно, особенно когда ситуация стала трудной. Вот тогда-то они и набросились друг на друга, кусаясь так же злобно, как крысы в переполненной клетке Майкла.

ГЛАВА 9

Питер Пэн: Мальчик, Который Не взрослел

Задолго до кризиса Джорди Чандлера или его сенсационного брака Майкл описывал себя как одного из самых одиноких людей в мире. Нет ничего необычного в том, что богатые и знаменитые, эгоисты, избалованные подхалимскими прихлебателями, чрезмерно чувствительны и жалеют себя за свое положение. Однако в случае Майкла, учитывая имеющиеся у нас свидетельства напряженности, страха и взаимного недоверия в его семье, а также их изоляции от посторонних, нас можно убедить серьезно отнестись к его собственной оценке. “Даже дома я одинок”, - говорил он, когда ему был двадцать один год, семь долгих лет, прежде чем он нашел в себе силы оторваться от жизни с родителями и отправиться за своей мечтой в Неверленд. “Иногда я сижу в своей комнате и плачу. Так трудно заводить друзей, и есть некоторые вещи, о которых ты не можешь говорить со своими родителями или семьей. Иногда я прогуливаюсь по окрестностям ночью, просто надеясь найти кого-нибудь, с кем можно поговорить. Но в итоге я просто возвращаюсь домой”. Или, как он выразился в “Лунной походке”, "Я хотел познакомиться с кем–нибудь по соседству - с соседскими детьми, с кем угодно".

Мы вполне можем себе представить, что были секреты, которыми он не мог поделиться со своими родителями: так много у него было общего с большинством молодых людей. Но были ли это секреты, которые мужчина мог спокойно доверить только манекену? Когда-то у него была коллекция манекенов из модного магазина, и его цитировали в стиле винтажного чокнутого Джеко: “Я знаю, что манекены могут быть моими друзьями. Мне нравится с ними разговаривать”. Говорили, что он тоже разговаривает с шимпанзе – на их родном языке. По словам Рика Ская, он одевал шимпанзе в миниатюрные версии своей собственной одежды, и “говорили даже, что он учится говорить с "шимпанзе"".

Историй о “сумасшедшем” поведении Майкла было множество: он купался в минеральной воде в бутылках, спал в кислородной камере, сделал ставку на покупку останков Человека-слона, у него в комнате был скелет, построил храм Элизабет Тейлор – список в период его расцвета можно было продолжать и продолжать. Кое–что из этого было неофициальной чепухой, плодом журналистского воображения; кое–что из этого было официальной чепухой, выдуманной публицистами Джексона; а кое-что - вероятно, большая часть - вовсе не было чепухой. Без реального, поддающегося проверке ядра сумасшествия более маргинальные истории были бы лишены всякого интереса и не были бы созданы; вместо этого Майкл был бы обычной суперзвездой, порождающей обычные сплетни обычного романтического или вызывающего ад рода.

Мой личный фаворит, за его явный, безудержный избыток, - это история, рассказанная Мен Хо Ли, финансовым консультантом Майкла с 1998 по 2001 год, о том, как Майкл наложил проклятие вуду на своих врагов, в комплекте с впечатляющим кровавым жертвоприношением, предположительно, чтобы придать проклятию силу. Эта история впервые попала в заголовки газет в статье Морин на Ярмарке тщеславия Orth. Это тоже не было пустой болтовней. Это было частью показаний под присягой в судебном процессе, когда Ли подал в суд на Джексона на 14 миллионов долларов в 2002 году, иск в конечном итоге был урегулирован во внесудебном порядке. Показания под присягой вряд ли делают историю правдивой, но Боб Джонс, бывший руководитель отдела рекламы Майкла, намекнул, что в его книге есть доля правды в этом вопросе. Он написал: 

Уже зная правду, эти сообщения меня не удивили. Репортажи в новостях тоже были яркими. Майкл присутствовал на ритуале вуду в Швейцарии, где знахарь наложил проклятие вуду на Дэвида Геффена, Стивена Спилберга, Джеффри Катценберга и нескольких других в списке врагов Майкла Джексона. Он заплатил 150 000 долларов, чтобы они были прокляты и, надеюсь, убиты, согласно иску, поданному бывшим деловым партнером Джексона Мен Хо Ли. Ритуал включал купание в ванне, наполненной кровью животных. Ли было приказано перевести деньги в банк в Мали для вождя вуду по имени Баба. Было сказано, что сорок две коровы были принесены в жертву для кровавой ванны Майкла.

Акцент на первом предложении сделан мной. Похоже, это подразумевает, что Джонс знал, что эта история правдива, по крайней мере частично. Но сорок две коровы? Святая корова, это была одна большая ванна! Обратите внимание, что в этой части рассказа Джонс говорит, что “было сказано, что”сорок две коровы были принесены в жертву, а не то, что он лично знал правду об этом. Что касается того, почему Геффен и другие были так сильно в немилости, Джонс говорит, что это было просто потому, что они “устали от дерьма Майкла Джексона” и больше не имели с ним дела.

Обозреватель Виктор Льюис-Смит уловил дух эксцентричности Майкла после того, как звезда прошла сканирование мозга с “нормальными” результатами. Под заголовком "ЕСЛИ ДЖЕКО "НОРМАЛЬНЫЙ", то я ОРАНГУТАНГ", - написал он:

Правда, у него пластиковое лицо, он красит кожу в белый цвет, посылает свой диктофон на пресс-конференции, разговаривает с шимпанзе и орангутангами и спит с маленькими мальчиками. Насколько я знаю, он, вероятно, даже устраивает романтические ужины при свечах на двоих со своей песчанкой. Но он нормальный, и это официально.

Другая история, переданная Мен Хо Ли Морин Орт, важна в свете более поздних утверждений о том, что Майкл поощрял молодежь пить, особенно в том, что касается деталей о необычном типе сосуда, в котором якобы предлагался напиток. В феврале 2004 года в репортаже Абрамса вышло интервью со студентом колледжа Ричардом Мацуурой. В этом интервью Ричард опроверг утверждения Орта в статье "Ярмарка тщеславия" о том, что в 1988 году, когда ему было двенадцать, один из людей Джексона поил его вином в банках из-под безалкогольных напитков, пока он не заболел. Его отец, Рюсаки Мацуура, в то время вел бизнес с Майклом в Японии, и Ричард был представлен звезде. Ричард признался, что был болен, но утверждал, что просто выпил тост с шампанским под присмотром своего отца. Он провел с Джексоном четыре дня, которые описал как “незабываемое время”. Он отрицал, что имело место что-либо сексуальное. Возможно, нам не следует слишком скептически относиться к отрицанию, включая утверждение о том, что один бокал шампанского может вызвать тошноту у двенадцатилетнего ребенка. Хорошо известно, что некоторые азиатские популяции имеют низкую толерантность к алкоголю.

Рик Скай вслух задался вопросом, была ли большая часть странности Майкла щитом, за которым он мог вести частную жизнь, не подвергаясь вторжению. Жизнь звезды была наполнена мотивом щита, от солнцезащитных очков, которые он носил, чтобы не встречаться с глазами людей, до хирургических масок, которые предположительно использовались для защиты его от микробов, до долгосрочной одержимости макияжем, маскировкой и перемещением инкогнито, до строгой безопасности, которой он окружил себя в Неверленде и его затворническом, подобном Говарду Хьюзу нежелании давать интервью – разумное затворничество, о чем свидетельствует одно серьезное отклонение от его обычной политики, а именно катастрофическое решение впустить в свою жизнь режиссера телевизионных документальных фильмов Мартина Башира на несколько месяцев подряд в 2002 году.

У Льюиса-Смита был свой собственный интересный взгляд на крайне необычную “нормальность” Майкла. Но на данный момент это “пластиковое лицо” будет вызывать у нас благоговейный трепет – несомненно, его самая впечатляющая маска из всех, это было самое уникальное и, возможно, величайшее художественное творение Майкла. Не его хирурги: они были искусными мастерами; Майкл был художником. У него одного хватило вдохновения и смелости осуществить проект, в ходе которого постепенно произошла полная трансформация: от широкоплечего, толстощекого и с мясистыми губами африканского облика его юности до более тонкого, бледного, андрогинного Майкла, чье лицо стало самым узнаваемым на планете.

Многие видят в этом гротескную трансформацию “Чудовищная”, - написал журналист Daily Mirror Рик Скай, возможно, подходящая газета для Майкла, чтобы увидеть отражение своего образа. Ложный образ? Кривое Зеркало? Майкл пел в альбоме Bad, что те, у кого есть амбиции изменить мир, должны сначала посмотреть в зеркало и изменить человека, которого они видят перед собой. Излишне говорить, что это послание не следовало понимать буквально, с точки зрения физических изменений, но похоже, что именно это он делал в своем собственном случае. Для многих чернокожих это было равносильно гротескному отрицанию его расы и корней. Для Майкла, который утверждал, что он “дальтоник” и стремится содействовать единству и гармонии между всеми расами и народами мира, символика, несомненно, была более благоприятной, хотя он отрицал, что когда-либо намеренно осветлял свой цвет, за исключением косметических соображений, чтобы скрыть последствия дефекта пигментации витилиго. Различия пола и возраста, а также расы также были размыты в его новой внешности и стиле: вместе с его мягким, шепчущим голосом и случайным хихиканьем он тревожно стал в глазах многих ни черным, ни белым, ни мужчиной, ни женщиной, ни взрослым, ни ребенком – и даже ни геем, ни натуралом. Преодолевая двусмысленности, один шутник, тем не менее, запечатлел впечатляющий размах переосмысления Майкла, объявив его единственным бедным чернокожим мальчиком, когда-либо ставшим богатой белой женщиной.

Если эффект был произведением гения, то он также был результатом увечья. Нож был приставлен к его лицу не один раз, а много раз – по крайней мере, четыре первичные ринопластики (“операции на носу”), каждая из которых требовала перелома носа, и две вторичные операции для подкраски, врач, предположил, что к 1993 году он перенес по меньшей мере восемь косметических операций: переносица была сужена, кончик сужен и удлинен, ноздри сужены. Возможно, была подтяжка нижней части глаз, плюс скульптура подбородка и челюсти и утончение нижней губы. На подбородке была сделана расщелина. Первая ринопластика в 1979 году привела к проблемам с дыханием у Майкла. Для большинства людей это было бы предупреждением о том, что не стоит слишком много возиться, небольшим намеком на то, что возня с природой таит в себе свои опасности. Не для Майкла. Для него боль и неуверенность в исходе были более чем компенсированы радостью от того, что он в конечном итоге взял под контроль свою внешность – контроль, почти божественный в своей уникальности: никто раньше никогда физически не создавал себя до такой степени.

Философ Жан Бодрийяр, казалось, был опьянен этими выводами:

..Майклу Джексону восстановили лицо, выпрямили волосы, осветлили кожу – короче говоря... он построил себя в каждой мельчайшей детали. Именно это делает его чистым, невинным ребенком – искусственным андрогином из басни, который лучше, чем Христос, может править миром и принести примирение, потому что он лучше, чем ребенок-бог: он - ребенок-протез, эмбрион всех форм мутации, которые мы вообразили, чтобы избавить нас от расы и пола.

Провозглашение Михаила мессией и спасителем - это тема, к которой мы еще вернемся, но его первой целью было господство над самим собой. Некогда знаменитая рекламная строка газовой компании "Разве тебе просто не нравится быть под контролем”, возможно, была написана с его учетом: его ранние годы полностью контролировались его властным отцом; в подростковом возрасте прыщи бесконтрольно разрушали его лицо; магнаты Motown не оставили ему никакого художественного контроля над собой. Разрыв с Motown и успешное создание собственного музыкального стиля дали ему деньги и свободу контролировать и другие сферы своей жизни. Изменение лица Майкла позволило ему символически избавиться от влияния своего ненавистного отца: теперь он впервые выглядел совершенно иначе, чем Джозеф.

У бывшего руководителя отдела рекламы Майкла Боба Джонса есть менее благотворное объяснение изменению внешности, особенно отбеливанию кожи и потере черных африканских черт. Джонс, сам чернокожий, настаивал на том, что его бывший босс был “самым странным и необъяснимым из расистов”, презиравшим свою собственную расу. В книге, написанной в соавторстве со Стейси Брауном, он пишет: “Его любимым словом для описания чернокожих, его первоначальной расы, было Splaboo. Да, Сплабу. Это было слово, которое он часто употреблял, слово, которое он использовал в присутствии таких людей, как Маколей Калкин ”. Майкл проводил мало времени с детьми своих родственников, говорит Джонс, потому что они были слишком черными, за исключением Тито и Джермейна, которые были светлее.

Джонсу, уволенному Джексоном, приходится нелегко, но он обосновывает свои взгляды, опираясь на медицинское заключение, цитируя доктора Памелу Липкин. Он показал ряд фотографий Джексона, сделанных в разное время его жизни, и привел ее мнение. На первой фотографии Джексон был изображен с пятеркой Джексонов в начале 1970-х годов. “На тот момент Майкл Джексон был [очень] нормальным, очень милым афроамериканским ребенком с действительно очень хорошими чертами лица. Вы знаете: красивые губы, высокие скулы и хорошая структура кости. Ровный тон кожи, я мог бы добавить, ” сказал Липкин.

Что касается Джексона, позже страдавшего витилиго, Липкин был заинтригован. При изучении фотографии Джексона, сделанной во время шоу Опры, на котором он впервые публично заговорил об этой проблеме, первой реакцией Липкина было назвать это “самым необычным случаем витилиго, который я когда-либо видел”. Хотя она сказала, что, возможно, Джексон начал отбеливать свою кожу из-за болезни, чтобы смешать свой естественный более темный тон с более светлыми пятнами, которые появлялись, она также сказала, что более светлая кожа, казалось, соответствовала другим изменениям, которые, по ее мнению, Джексон внес в свои черты. “Когда вы смотрите на другие черты, отбеливание кожи как бы соответствует тому, что, как я думаю, было его стремлением к красоте”, - сказала она. “Итак, я должен задаться вопросом, что было первым? Витилиго или более светлая кожа?”

Рик Скай предложил еще одну причину, по которой Майкл изменил свою внешность, хотя ее можно рассматривать как продолжение темы контроля, выражение его решимости доминировать в мире поп–музыки, быть ее личностью номер один: “Все, что важно, – это желание Джексона быть особенным, отличаться - чего бы это ни стоило - и создать то, чего мир никогда не видел. Это желание, которое формируется из мужества и даже безумия, но это желание, которого Джексон достиг”.

Но почему такая невероятная мотивирующая сила? Откуда взялась эта почти безумная решимость быть особенной? Этот вопрос можно было бы задать многим великим достижениям, от гонщиков до исследователей, которые поставили на карту свою физическую судьбу в поисках славы. Некоторые будут мыслить в терминах глубоко укоренившейся потребности бороться с неуверенным чувством собственного достоинства. Биологически мыслящие скажут, что смотрите не дальше Джозефа: Майклу, возможно, и претила мысль быть похожим на него, но именно от своего отца он унаследовал свое неустанное стремление к отличию. Какова бы ни была мотивация, мы можем быть уверены в одном: она была глубокой. Многое из сумасшедшего поведения Майкла можно списать на капризность, которую мы привыкли ожидать от сверх богатых, или на рекламные трюки, направленные на то, чтобы укрепить успех нового альбома или концертного тура. Но ни у кого лицо не изрезано в клочья по прихоти. Порезы могут быть глубокими, но причины не в этом.

Говорит ли нам этот факт что-нибудь о сексуальности Майкла? Психиатры занялись темой членовредительства, некоторые предполагают в качестве причины сексуальное насилие в детстве. Нет недостатка в психически больных, которые избивают и режут себя после жестокого, деградирующего воспитания, с сексуальным элементом или без него, но в случае Майкла мы говорим о гораздо более контролируемом и конструктивном явлении. В нем выражены творческие амбиции, а не разрушительные. Большинство людей в раннем взрослом возрасте не концентрируются исключительно на своей карьере, как это сделал Майкл. Они тоже активно ищут возможности для спаривания. Чаще всего они добиваются достаточного успеха в поиске совместимых партнеров, чтобы поддерживать амбиции, более или менее осознанно тикающие внутри них, что очень скоро они найдут удовлетворение в качестве родителей.

Это очень важное дело. Это единственный случай в жизни, когда у большинства обычных людей есть шанс сделать что-то экстраординарное и чудесное: создать другую жизнь. Майкл, похоже, чувствовал, что у него нет такого шанса. Всегда уверенный в себе в своей артистической жизни, непревзойденный мастер своего дела на сцене, он, тем не менее, похоже, думал, что женитьба и рождение собственных детей будут выше его сил. Таким образом, его способ быть по-настоящему творческим мог пройти только через самый экстраординарный акт сублимации, отклонение творческого порыва к воссозданию самого себя. Если мы будем настаивать на том, чтобы найти что-то само ненавистническое или само наказывающее в его членовредительстве, мы могли бы в крайнем случае расценить это как атаку на его собственный величайший недостаток, единственное, что в нем самом, должно быть, причиняло боль больше всего: его осознанная неспособность создать детей, которых он так нежно любил. Позже у него появятся собственные дети, хотя способ их зачатия вряд ли заставит нас пересмотреть это наблюдение.

Доказательства того, что он так себя чувствовал? Не только полное отсутствие каких-либо серьезных отношений с женщинами на протяжении всей его взрослой жизни до женитьбы, хотя это достаточно примечательно, если учесть тысячи людей, которые проплыли бы через кишащие акулами воды ради возможности провести с ним ночь. И даже его нежелание в свои тридцать с небольшим отрицать, что он девственник, когда его спросили на шоу Опры Уинфри. Ни его очевидное предпочтение компании детей перед женщинами, хотя, взятые вместе, такие факторы у кого угодно, кроме Майкла, можно было бы считать признаком полного отсутствия гетеросексуальности или даже страха перед женщинами и чувства отвращения к физическому контакту с ними. Нет, было еще то, что время от времени говорил Майкл. Мы видели религиозные возражения, которые он выдвигал против добрачного секса, что фактически создавало физический барьер между ним и многими потенциальными любовниками. Мы могли бы принять это блокирующее устройство за чистую монету, учитывая, что он был искренне религиозен. Но что мы должны сделать из интервью, которое он дал Стиву Деморесту для Melody Maker? Деморест спросил его о возможности завести детей в ближайшем будущем: “Майкл отрицательно покачал головой. Он хотел бы вырастить ребенка, но если бы он это сделал, то это был бы тот, кого он усыновил бы "в далеком будущем". Он не будет производить потомство. ”Мне не нужно приносить в мир свое собственное", - сказал он с беспокойством".

Конечно, мы могли бы ответить, но вам это не обязательно. Но большинство мужчин, похоже, вполне согласны с этой идеей, будь то потому, что они любят детей, или хотят доказать свою мужественность, или зачать наследника, или потому, что это принято в обществе, или в какой-то момент они чувствуют необходимость оправдать свою полную одержимость сексом, или ребенок просто случается незапланированным... Есть множество причин, по которым мужчины находят повод завести собственных детей, так почему же Майкл не один из них ? Озабоченность по поводу вклада в мировую проблему народонаселения? Не совсем та тема, о которой он больше всего беспокоился.

Эти признаки того, что Майкл действительно верил, что он никогда не сможет испытать обычных сексуальных отношений, ведущих к отцовству, можно было бы принять за указание на то, что его сексуально привлекали мужчины, а не мальчики, и, таким образом, он был откровенным геем. Особенно его женские качества, шепчущий голос, макияж, копирование Дианы Росс (которая, по мнению некоторых, вдохновила его на переделку черт лица), его неприятие ценностей крутого парня, мачо - все это элементы, легко ассоциирующиеся в общественном сознании со стереотипом женственной мужской гомосексуальности. Этот образ - образ мужчин, которые психологически чувствуют себя в какой-то степени похожими на женщин и которые хотят играть пассивную “женскую” роль в сексе. Фигура - это фигура “королевского размера”, жадно ищущей крупного, мускулистого, хорошо обеспеченного мужчину. Считается, что таких мужчин не интересуют маленькие мальчики, чьи крошечные инструменты стали бы объектом презрительного пренебрежения. Тараборрелли в свое время энергично придерживался этой линии, ссылаясь на шутку Джоан Риверс о том, что Майкл был таким геем, что “делает Либераче похожим на Зеленого берета”. Но, несмотря на его значительные усилия, намекающие на возможные гомосексуальные отношения между Майклом и бисексуальным голливудским магнатом Дэвидом Геффеном, например, биограф никогда не был даже отдаленно убедительным: его усердные исследования не выявили ничего существенного. Доказательства – или, скорее, полное отсутствие таковых – убедительно свидетельствуют о том, что Майкл был сексуально заинтересован в мужчинах не больше, чем в женщинах.

Как же тогда мы должны объяснить женский стиль Майкла? Если мы собираемся отклониться от вывода о том, что он был геем в лагере, мы должны объяснить “лагерь” – и это нелегко, учитывая, что человек с обычными сексуальными чувствами мало что выиграет от принятия манер, которые все еще клеймятся как менее мужественные в нашем обществе.

То, что вызывает гомосексуальность - гомосексуалисты, или гомосексуалисты, или какой-либо особый сексуальный вкус, в настоящее время известно как чрезвычайно сложный вопрос, в котором, возможно, столько же “типов” гомосексуальности и столько же “причин”, сколько существует гомосексуалистов. Даже сам термин проблематичен: секс между мужчинами был обычным явлением в Древней Греции, но “гомосексуалистов” не было, по крайней мере, в том смысле, что о таком понятии не думали: не было слова, соответствующего нашему современному понятию, которое было разработано в патологизирующем психиатрическом контексте. Тем не менее, мы, вероятно, можем исключить у Майкла один из основных синдромов, связанных с гомосексуализмом: синдром “гендерного несоответствия” в детстве. Предпочтение в детстве избегать “мальчишеских” грубых игр, любить надевать одежду девочек и вести себя “по-девичьи”, является хорошим показателем гомосексуальности взрослых мужчин, согласно исследованию специалиста по гендерной идентичности Ричарда Грина: подавляющее большинство таких мальчиков, которых он изучал во взрослой жизни, стали геями или бисексуалами. Корреляция особенно заметна для тех мальчиков, которые вырастают “женственными” геями, в отличие от “гетеросексуальных”.

Если бы взрослое “женственное” поведение Майкла свидетельствовало об этой долгосрочной модели развития, можно было бы ожидать, что в детстве он был чем-то вроде “неженки”. Однако это не то, что мы находим. В детстве Майкл был веселым маленьким негодяем, совсем не “по-девичьи” застенчивым или робким. Он был шутником, безумно любившим розыгрыши, и единственным в доме, полном старших мальчиков, у кого хватало смелости противостоять своему отцу. Даже во взрослой жизни он был “мальчишкой” во многих отношениях – в отличие от супер-женственной Ла Тойи, чье жилое пространство настолько опрятно, аккуратно и совершенно идеально, что посетителям вряд ли разрешается ходить по коврам, Майкл просто бросил свою одежду на пол и был счастлив жить в непринужденной свалке спальни. Что может быть более нормальным? В то время как у нее всегда, вероятно, был приступ пара при одной мысли о том, чтобы кормить вонючих животных Майкла, в молодости он проявлял явно нескромный интерес к хирургии головного мозга: однажды он взял на себя труд получить приглашения на крайне неортодоксальное частное посещение операций, увидев вблизи изящную работу ножом и извилины коры, которые заставили бы предположительно более крепких парней превратиться в желе.

А агрессивные, непристойные, захватывающие за промежность сценические выступления Майкла вряд ли были сюжетом романов Барбары Картленд: они вообще не предполагали ничего женского. Даже анти-мачо, тема борьбы с насилием в песне “Beat It” передает послание жестким способом, подтверждая отступление как умную стратегию для крутого, ориентированного на выживание чувака. Чтобы психология работала, чтобы сохранялся “уличный авторитет”, любой намек на слабость должен быть уничтожен с безжалостностью мафиозного удара.

Отступление Майкла за кулисы за маской макияжа и кажущейся женственности лучше всего объяснить не как глубокий показатель развивающейся гомосексуальности, а как другого рода уловку, оппортунистический ответ на потребность в другом виде доверия. Не случайно, что именно в подростковом возрасте Майкл начал уходить в себя, развивая серьезный, застенчивый, странный характер, который, по его собственному признанию, отличал его от “нормальных” людей. Все началось достаточно обыденно с тяжелого случая прыщей, который показал, что он, возможно, по своей природе более чувствительный тип, чем его брат Марлон (не то, чтобы “чувствительный” приравнивался к женскому, но это дразнящий намек в этом направлении). Добавьте к этому его запреты в отношениях с девушками, возникающие из-за принятия близко к сердцу религиозной веры, которая выступает против добрачного секса, и у нас уже есть задатки не только серьезных проблем, но и проблем для Майкла в том, как представить себя публике. Если бы, в довершение всего прочего, он обнаружил, что его тянет исключительно к маленьким мальчикам, напряженность была бы отчаянной. Никакое “решение” не было бы очевидным: его не было.

Вместо этого мы ожидали бы увидеть, как он хватается за соломинку, придумывая радикальные и причудливые меры по выживанию. Бедный Майкл, должно быть, все время чувствовал себя в таком же опасном положении, как Джеймс Бонд, подвешенный над бассейном, полным рыб-пираней, вынужденный прибегать к удивительным приспособлениям, чтобы вытащить себя из беды. Это был сценарий, в котором каждая история о Чокнутом Джеко в конечном итоге становилась именно таким гаджетом. Рик Скай говорил о том, чтобы прятаться за “щитом” безумия, что во многом одно и то же. Одним из таких приемов, на который наткнулся Майкл, было намекать на то, что он гей, через все более женственную внешность и манеры. Это означало достижение трех целей. Во-первых, это объяснило бы отсутствие у него романтических отношений с женщинами и сняло бы часть давления, связанного с необходимостью “выступать” с гламурными женщинами, встречающимися на его пути в шоу-бизнесе. В то же время, поскольку это был всего лишь намек, миллионы поклонниц сочли бы это неправдой, каждая из них предпочла бы лелеять его как корабль мечты, за которого они в конечном итоге выйдут замуж. Во-вторых, это сбило бы газетчиков со следа: лучше правдоподобно объяснить отсутствие у него подруг тем, что он выглядит женоподобным геем, охотящимся за мужчинами, чем рисковать заподозрить что-то гораздо худшее в глазах общественности.

В–третьих – самый тонкий и трудный момент, но также и самый показательный - намек на гомосексуальность заключался в том, что Майкл подчеркивал аспекты своей личности, которые становились абсолютно подлинными в его развитии как человека. Постепенно, изнутри, он становился мягким, мягко говорящим и “женственным”. Чувствительность, вполне возможно, была там всегда. Его мать наверняка знала бы об этом. Но совершенно новый фактор, когда он вырос, возник из его собственных размышлений о жизни, особенно его собственных: он боролся за неуклюжее приспособление к миру, за “чувство” людей и жизнеспособный способ общения с ними, борьба, возникающая непосредственно из-за крайней странности его ситуации. По мере того, как он проходил через свои подростковые годы, с отвращением наблюдая за грубым подражанием своих братьев столь же грубому поведению своего отца по отношению к женщинам, он начинал осознавать, что его собственные сексуальные чувства вели его в другом направлении, по отношению к маленьким мальчикам. Неспособный выразить это в простой, непринужденной, животной манере обычного секса в его лучших и худших проявлениях, он начал романтизировать и сентиментализировать свои чувства, используя бессознательную тактику выживания разочарованных молодых потенциальных любовников повсюду. Он писал стихи.

Он начал думать о красоте природы, о невинности детей. Его разум унес его к волшебному и мистическому, к Питеру Пэну и сказочной стране воображения – стране, которая вскоре обнаружила, что он ассоциируется с “феями” другого рода. И все же, как “естественно” такое мышление должно было прийти к молодому человеку, который всю свою жизнь жил в мире фантазий, в мире шоу-бизнеса, в котором переодевание и макияж были второй натурой, а не неприемлемой странностью.

Таким образом, нежный, мягкий Майкл, вышедший из подросткового возраста, был реальной фигурой, а не просто созданием по связям с общественностью. “Приятные” мысли и чувства, которые он выражал, действительно исходили изнутри, мысли и чувства, основанные на чувствах незамужней тети, которые удерживали его от нежелательного секса со взрослыми. Например, о том, насколько “вся моя собственная работа” - его “хорошая” поэзия, можно судить по ее качеству. Это не просто какой-то старый сентиментальный вздор. Это явно настолько ужасно, что не могло быть написано для него талантливыми писателями-призраками, стоящими за “автобиографиями” голливудских звезд. Умелых писцов можно убедить делать сомнительные вещи за правильные деньги, но мошеннические стихи, достаточно плохие, чтобы испортить их репутацию как писателей, вряд ли будут среди них. Возьмем, к примеру, “Когда дети улыбаются”, довольно типичное произведение из сборника стихов и размышлений Майкла, опубликованного под названием "Танцующая мечта". Последний стих звучит следующим образом 

Королевства рушатся, теряют свой класс

Цивилизации рушатся, проходят века

Бурные бури опустошают моря

Жестокие убийства, несмотря на наши просьбы

Но капли росы сверкают, когда дети играют

Тираны плачут, им некого убивать

Феи танцуют, а гоблины поют

Все коронованы, все - короли

В саду мы немного порезвимся

Это моменты, когда дети улыбаются.

Королевства рушатся, теряют свой класс, он может написать такой грубый стих! Дело здесь не в том, чтобы критиковать поэзию Майкла, хотя его преступление против рифмы заслуживало тюремного заключения больше, чем все, что он мог сделать с мальчиками. Не то чтобы большинство из нас были в состоянии бросить первый камень. Наши юношеские умственные связи Уильяма МакГонагалл и Пейшенс Стронг породили миллионы одинаково уродливых маленьких стихов. Разница в случае Майкла заключается в том, что он смог публиковаться, поэтому его работа не осталась в приличной безвестности. И никто, по-видимому, не осмеливался советовать ему, что он не Байрон или Вордсворт, и не имел наглости каким-либо образом вмешиваться в редакторскую деятельность. Как детективы в поисках “настоящего Майкла”, мы должны быть рады наткнуться на такие убедительные доказательства существования этой призрачной сущности. Может ли быть так, что все это не обязательно химерично и просто иллюзия?

Иллюзия, однако, сослужила Майклу хорошую службу. Магия была его любимым словом. Его “детское” видение видит волшебство повсюду: в природе, космосе, детской улыбке. Магия для Майкла - синоним удивления и благоговения. Природа - величайший волшебник, говорит он. “Когда кит выныривает из моря, как новорожденная гора, вы задыхаетесь от неожиданного восторга. Но малыш, который видит своего первого головастика, мелькающего в грязной луже, испытывает такой же трепет”. Да, мы могли бы в милосердный момент признать, что здесь он прав. Идея погружения вверх, возможно, расширяет лингвистическую гибкость до предела, но этот образ “новорожденной горы” совсем не плох. Мы могли бы подумать, что при чуть большей дисциплине его письмо могло бы быть с более выразительным.

Мы могли бы так подумать, но мы были бы неправы, потому что в его творчестве слишком много магии другого рода, магии типа "сейчас-ты-видишь-это-сейчас-ты-не-понимаешь". Он отрицал это. Он специально говорит, что его представление о магии не имеет большого отношения к сценическим трюкам и иллюзиям. Тем не менее, когда Майкл рассказывает нам обо всех прекрасных вещах, которые он находит такими волшебными, он говорит как о чем-то реальном о себе (теперь вы его видите), так и о чем-то иллюзорном (теперь вы этого не делаете). Его стихи с такими названиями, как “Мать-земля”, “Ребенок - это песня”, “Невинность” и “Волшебный ребенок”, реальны: они идут от сердца. Но в другом смысле они похожи на мягкую речь политика, стремящегося быть всем для всех мужчин: это материнство и яблочный пирог, много риторики, мало “говядины” – то есть, мало чего, что раскроет его или приобщит его к любым взглядам или мнениям, которые можно было бы считать отдаленно индивидуальными или противоречивыми. Нет ничего конкретного, за что его можно было бы зацепить. В конечном счете, его опубликованные стихи и размышления, такие как тексты его песен, его автобиография и его редкие интервью, более примечательны тем, что они не говорят, чем тем, что они делают. Ла Тойя попала в точку, когда ее спросили, чего не хватает в "Лунной походке", автобиографии Майкла. “Начало, середина и конец", - ответила она.

Как и многие другие маски Майкла, его слова использовались как для сокрытия, так и, дразняще, для раскрытия факта сокрытия. Это дразнящая комбинация, наиболее простым примером которой является то, что он прячется за солнцезащитными очками, надевая безошибочную фирменную шляпу-фетровую шляпу “Вот он я”, чтобы убедиться, что папарацци направляют свои камеры в правильном направлении. Мы знаем, например, что Майкл “любил” животных, у него были такие необычные домашние животные, как змеи, жирафы и ламы, и, как известно, он делал достойные, смутно зеленые замечания о “загрязнении” и спасении планеты для всех ее видов. Но где мы видели страсть, целеустремленность Брижит Бардо, готовой бороться, чтобы при необходимости стать непопулярной в некоторых кругах от имени животных? Майкл, как мы слышали, выучил язык шимпанзе, предположительно, чтобы разговаривать со своими любимым шимпанзе Пузырями. Но слушал ли он когда-нибудь, что говорил Бабблз? В руках Джейн Гудолл или даже Десмонда Морриса такое упражнение дало бы результаты, о которых стоило бы поговорить. Мы бы не ожидали, что поп-певец представит экспертный отчет зоолога, но почему бы не написать наполовину приличное стихотворение или текст песни?

Почему, когда мы думаем о Майкле и животных, мы застреваем на уровне персонажей диснеевских мультфильмов? Во всех смыслах этого слова мы получаем от Майкла взгляд Микки Мауса на животный мир – полный “магии” и “фантазии”, но совершенно тривиальный и не связанный с какой-либо реальной заботой о других видах. Для Майкла его животные были просто аксессуарами, по-разному приятными или забавными, но по сути мало чем отличающимися от мягких игрушек, которые он мог бы найти в Toys R Us на радость своим маленьким друзьям.

Неужели он действительно был таким поверхностным? Неужели его поистине “детский” взгляд на природу никогда не выходил за рамки просто детского? Во время женитьбы Майкла на Лизе Мари Пресли некоторым казалось, что он начинает серьезно относиться к Саентологии – религии своей жены. Основным принципом Саентологии является отрицание дарвиновской эволюции, поскольку это материалистическая теория, которая не оставляет места для “духа”. Неужели у Майкла, который на протяжении многих лет был так близок к стольким экзотическим видам, никогда не возникало собственных мыслей о том, как они могли появиться на свет? Верил ли он, что Бог просто взмахнул своей волшебной палочкой? Вероятно, так оно и было, и он имеет право на такое мнение. Но мы могли бы быть уверены, что если бы у него было больше “спорных” мнений, мы бы о них не услышали: в то время как Дарвин вряд ли вызывает споры среди хорошо образованных людей, есть и другие, которых Майкл не хотел бы обидеть.

Точно так же мы могли бы тщетно искать на страницах Moonwalk или Dancing the Dream или в текстах песен какое–либо серьезное исследование черного сознания – концепция, отвергнутая официально “дальтоником” Майклом, - или африканских корней его музыки, что является более удивительным упущением. Пятерка Джексонов совершила турне по Сенегалу в 1974 году, когда молодому Майклу показали старый Дом рабов на острове Гори, откуда тысячи африканцев когда-то были насильно отправлены в ужасных условиях в Новый Свет, многие из которых умерли по дороге. Самое неизгладимое впечатление, которое мальчики унесли с собой, похоже, было связано с нищетой, с которой сталкиваются в современном африканском государстве, впечатление, которое выразилось не столько в политически радикальном взгляде на отношения между Первым миром и Третьим миром, сколько просто в глубоком облегчении от того, что работорговля дала им возможность родиться в относительно богатых условиях в Америке.

Что касается его музыкальных корней, то Майкл, похоже, мало о них заботился. Он гастролировал по Африке за свой счет, но не более чем на словах прославлял музыку континента. Его больше всего вдохновляло не как певца, автора песен, композитора или даже танцора, а как шоумена. Примечательно, что он был большим поклонником ПТА Барнума и Уолта Диснея – классических представителей того, как давать игрокам то, что они хотят. Их философия маркетинга заключается в том, чтобы определить, как люди хотят развлекаться, и соответствующим образом создавать продукт, а не давать то, что исходит изнутри, из глубоко личной идентичности и набора проблем. Все, что художественно создано из личных побуждений, таких как сознание чернокожих или права животных, рискует оскорбить и оттолкнуть тех, кто не разделяет схожую идентичность или чувства. Музыка “Личного высказывания” обязательно будет в какой-то степени противоречивой и отпугнет одних поклонников точно так же, как она привлекает других.

Неоднозначный во многих отношениях, Майкл, по крайней мере, очень четко объяснил, почему он избегал противоречивых мнений: “То, что говорит человек, так много значит. Это может полностью изменить мнение человека о другом человеке. Я видел, как это происходило так много раз – Чарли Чаплин, Пол Робсон, Джейн Фонда. Всех людей, которые высказались, а затем мировое мнение начало меняться в отношении них”. Иногда Майкл описывал это торможение как страх быть неправильно процитированным, что само по себе является вполне оправданным беспокойством. Но это также может быть недостатком мужества в собственных убеждениях, мысль, которая вызывает вопрос: скрывал ли Майкл какие-либо важные убеждения, или ему просто не хватало какого-либо личного содержания в его жизни, о котором стоит говорить?

Любовь всегда считается достойной того, чтобы о ней говорили и пели. Песни о любви доминируют в культуре поп-музыки, от влюбленности до разлуки, от агонии неразделенной любви до гложущей боли от отсутствия любви вообще. Если Майклу не хватало того, что большинство других назвали бы “личной жизнью”, это само по себе не является причиной того, что его сердце и разум не были сильно озабочены любовью и сексуальностью: те, кто ищет любовь, иногда оказываются среди тех, кто больше всего озабочен этим. Было выдвинуто утверждение, что Майкл был “асексуалом”, просто не интересовался какой-либо физической близостью с другими. Даже об этом редком явлении стоило бы поговорить – или его стоило бы подавить. Это может быть что-то, что должно быть отключено где-то в глубине его сознания, чтобы никто не знал или не размышлял об этом, даже он сам. В любом случае, это должно было бы считаться чрезвычайно важной частью его личности, хотя бы потому, что это выделило бы его как совершенно непохожего на большинство людей, действительно странную рыбу. Любовь и сексуальность всегда особенные. Их социальная значимость создает сеть важности, из которой не может вырваться даже наименее сексуальное существо.

В своей музыке, в своем сценическом образе Майкл смог, если не разоблачить себя, то, по крайней мере, быть замеченным как узнаваемый вид в улове, поющий песни о любви о девушках так же, как и любая другая поп-звезда мужского пола, со всеми необходимыми “искренними” эмоциями. Это давалось ему легко, привычка, бессознательно укоренившаяся с детства. После того, как его услышали, записывая жалобную блюзовую песню Смоки Робинсона “Кто тебя любит?”, сотрудники Motown спрашивали: “Где он научился таким эмоциям?” Он играл в прятки по студии, как любой подросток, а затем вставал за микрофон “и исполнял песню с эмоциональной ловкостью и присутствием души, которая видела свою долю душевной боли”.Возможно, за свою короткую жизнь он повидал больше душевной боли, чем люди думали: взрослые часто совершают ошибку, недооценивая детские эмоции. Но поскольку “душевная боль” – это слово, которое мы привязываем к любовной жизни, то у Майкла, безусловно, была возможность “притворяться” - он видел много других душевных певцов за работой и оказался отличным маленьким подражателем. Скрывать свою истинную личную жизнь от написания песен было для Майкла деликатным и сложным вопросом, который он затронул в "Лунной походке". Он ссылается на свое предпочтение писать и петь о ночной жизни, а не выходить на улицу и жить ею, и говорит:

Меня всегда удивляет, когда люди предполагают, что то, что создал художник, основано на реальном опыте или отражает его или ее собственный образ жизни. Часто ничто не может быть дальше от истины. Я знаю, что иногда опираюсь на свой опыт, но я также слышу и читаю вещи, которые вызывают идею для песни. Воображение художника - его величайший инструмент.

Этот искусно сделанный комментарий говорит нам, что люди действительно были очарованы тем, что представил художник, и что Майкл знал, что может подделать все, что захочет, и принять это за подлинное личное выражение. Кроме того, сказав, что в песнях есть какой-то личный элемент, он оставил открытой возможность того, что это может включать любовные переживания. Как средство порадовать миллионы поклонников, художественная стратегия Майкла работала в совершенстве, и это само по себе было для него источником огромного удовлетворения: в период своего расцвета он был известен тем, что так же гордился своими беспрецедентными показателями продаж альбомов, как и самой музыкой. Действительно, быть номером один, королем поп-музыки, по-видимому, было для него важнее, чем артистизм, который принес ему этот титул. Но было ли этого когда-нибудь достаточно? В сочинениях и музыке Майкла было много намеков на то, что он хотел бы, чтобы люди знали его лучше, и что только явная опасность, связанная с раскрытием себя, помешала ему сделать это слишком недвусмысленно.

Его стихи, скрытые за сдержанной завесой мистической расплывчатости и непрозрачности, предлагают дразнящие проблески глубоко личных забот, которые возникают в других местах в откровенно сексуальном контексте. Возьмем, к примеру, идею “обусловленного” мышления. Это понятие возникает снова и снова, но не совсем в том контексте, из которого происходит это слово, - в контексте Павлова и собак, которых он “приучил” пускать слюну при звуке колокольчика. Также нет никаких свидетельств того, что Майкл интересовался психологией как наукой. Напротив, ментальная вселенная, в которую мы должны войти, далека от мира рационального исследования. Вместо этого мы должны открыть для себя мистические труды Ричарда Баха, автора культовой классической чайки Джонатана Ливингстона, известной как одна из любимых книг Майкла: стиль Баха находит явные отголоски в таких стихах, как “Крылья без меня” и “Танец жизни”.

В этом мире возможно все. Ходящий по воде, как Иисус. Летать по своей воле, как Питер Пэн. Вся жизнь волшебна в соответствии с этим взглядом на вещи, который понимают дети, но не понимают взрослые. Взрослые в основном “обусловлены” (чем? Общество? Авторитет? Реальность?) в том, чтобы устанавливать для себя ограничения и верить, что есть вещи, которых они не могут достичь. Хитрость в том, чтобы понять, что эти ограничения - иллюзия: вы можете делать все, что угодно, если верите, что можете. Майкл якобы убедил Джорди в том, что “не обусловленные люди” могут подниматься прямо с земли, потому что они не были “приучены” верить, что гравитация обладает какой-либо силой. Если бы даже законы физики не имели для Майкла никакого авторитета, мы могли бы задаться вопросом, какова цена законам человека? Ограничительные моральные кодексы, с этой точки зрения, предназначены только для обычных людей, которые считаются ограниченными духом и воображением, талантом и мужеством; они обусловлены, те, кто слепо подчиняется социальным нормам только потому, что им не хватает ума и силы отстаивать свою собственную свободу и волю. В другом отношении Майкл признал авторитет, более высокий, чем его собственный, когда он якобы описал свои отношения с Джорди как “космические” и “предназначенные для того, чтобы быть”, как будто они соответствовали какой-то модели судьбы, находящейся вне его ведома или контроля. Примечательно, однако, что мы никогда не находили никаких “космических” указаний в мышлении Майкла о том, что он хотел сделать, чего “не должно было быть” или чего не следовало делать. К метафизике прибегали только для того, чтобы подтвердить его желания, но никогда не для того, чтобы отрицать их. Очень удобно! Майкл даже приписывал безусловную реакцию животным:

Есть определенное чувство, присущее животным и детям, которое дает мне определенный творческий импульс, определенную силу, которая позже, во взрослой жизни, как бы теряется из-за обусловленности, которая происходит в мире. Они такие, какими я хотел бы видеть мир на самом деле, потому что они не фальшивы и не знают предрассудков. Предрассудкам учат. Если бы мир был полон одних детей, он был бы намного лучшим местом.

Не вдаваясь слишком глубоко в природу “творческого сока”, который мог дать ему подросток Джорди, мы можем отметить двусмысленность в этом слове “предубеждение”. Предубеждение какого рода? Эти его слова, произнесенные до катастрофических обвинений 1993-94 годов, были бы восприняты как ссылка на расовые предрассудки, но их в равной степени можно рассматривать как спровоцированные его знанием того, что сексуальные предрассудки могут быть столь же ядовитыми.

В любом случае, его акцент на обусловленной или связанной с культурой природе господствующего мышления выделил его, определил себя не только как более творческого, чем другие, но и как более глубокого и духовного. Просветленный. Провидец. Шаман – его женский стиль перекликается с индейским “бердаче”, почитаемым знахарем женственной внешности. Даже мессией. Идея не является надуманной. Миллионы поклонников в течение многих лет вкладывали свой собственный предпочтительный смысл в каждое его расплывчатое высказывание. Мягкость голоса и полное отсутствие в "черной звезде" воинственной приверженности продвижению чернокожих наводили на мысль о подобном Иисусу аспекте “подставь другую щеку”. В отличие от этого, в его видео-выступлениях он иногда предстает как фигура, обладающая поистине божественными способностями, спаситель-Супермен: после спасения детей из лап наркобарона в “Лунном страннике” он превращается в огромную сверхчеловеческую роботизированную фигуру и исчезает в небе, как будто он был "богом" с другой планеты.

Литература поклонников Джексона иногда служила рынку мессии почти явно, и, по крайней мере, в одном случае самым продуманным образом. Рецензируя книгу "Майкл Джексон: американский мастер" Си Мекки для фанатского журнала King!, Робин Мельцер сказал, что это “...не биография. Это больше похоже на библию. Это поднимает Майкла до статуса выше человеческого”. Книга была официально одобрена продюсерской компанией короля поп-музыки MJJ Productions и сопровождалась предисловием его руководителя по рекламе Боба Джонса. Мельцер продолжил: “Майкл изображается скорее как пророк, чем как особый человек. Как будто он продолжает работу Творца, и это скорее наводит меня на мысль о фигуре Мессии”.

Любое выражение Майклом определенного мнения по тому или иному конкретному вопросу открыло бы для него обвинения в заблуждении или неправоте. Его изученная двусмысленность не представляла миру такой ахиллесовой пяты. Вместо этого он предложил пустой набор возможностей, которые фанаты могли бы заполнить в соответствии со своим собственным воображением и вкусами. Таким образом, Он стал всем для всех мужчин – и для всех женщин, и для всех детей. Ричард Бах был ему чрезвычайно полезен в этом отношении. В своих иллюзиях: В "Приключениях неохотного мессии" Бах дал несколько полезных практических советов ученику мессии о том, как действовать в его мессианской роли: не говори слишком много. Сохраняйте свои мудрые слова загадочными и двусмысленными. Если игроки сразу поймут, что вы говорите, у них не будет необходимого ощущения скрытой глубины. Дайте им что-нибудь, над чем они должны поразмыслить. Руководство для мессий полно полезных примеров. Что-то вроде: “Аргументируйте свои ограничения, и, конечно же, они ваши".

Как и полагается мессиям, Майкл на самом деле никогда не был в этом классе, но это не помешало ему собрать гораздо больше последователей, чем сам Бах. Он узнал достаточно. Что касается его сексуальности, Майкл явно выразил желание быть дразняще двусмысленным, если верить сообщению о разговоре с видео оператором Стивом Хауэллом. Комик Эдди Мерфи устроил телешоу в чате по поводу женственности Майкла:

“Как ты к этому относишься, Майк”, - спросил Хауэлл. “Я имею в виду, этот парень действительно смеялся над тобой. С таким же успехом он мог бы выйти и назвать тебя педиком.” Майкл улыбнулся: “Я не возражаю”, - тихо сказал он. “Я имею в виду, что чем больше они смеются надо мной, тем больше людей будут задаваться вопросом, кто я на самом деле. Мне все равно, когда люди называют меня педиком. Никто не знает правды. Никто не знает, кто или что я”. “Тебе все равно, что люди говорят о тебе?”

“Они могут говорить то, что хотят сказать, потому что суть в том, что они не знают, и все будут продолжать поиски, чтобы выяснить, гей я, натурал или что-то еще. Меня это не беспокоит. И чем дольше им потребуется, чтобы обнаружить это, - заключил Майкл, - тем более знаменитым я буду”. 

Дело Чандлера и брак Пресли способствовали тому, что игра в угадайку развивалась все более успешно и в конце концов женитьба или какой–нибудь другой эффектный жест – скажем, ребенок от Мадонны - стали абсолютной необходимостью для продолжения игры. В прежние годы приоритет был иным: игра в угадайку была более полезной, хотя и опасной, если его видели с детьми. Но слава была не единственным стимулом. Я полагаю, что было время, когда Майкл искренне хотел, чтобы люди увидели, что у него был другой способ любить – отличный не только от мужественных манер его отца и братьев, но и совершенно иной, космически “предназначенный” для взаимопонимания между безусловными духами ребенка и ребенка-мужчины. Майкл говорил о мужестве, которое требуется, чтобы быть близким, раскрывать свои истинные чувства, открывать свое сердце другому. Он написал:

Когда у вас хватает смелости быть близким, вы знаете, кто вы есть, и вы готовы позволить другим увидеть это. Это страшно, потому что ты чувствуешь себя такой уязвимой, такой открытой для отказа. Но без принятия себя другой вид мужества, который проявляют герои в фильмах, кажется пустым. Несмотря на риск, смелость быть честным и близким открывает путь к самопознанию. Он предлагает то, чего мы все хотим. Обещание любви.

Не может быть никаких сомнений в том, что Майкл временами находил в себе мужество быть близким со своими маленькими друзьями. Это может звучать как дешевый трюк, легкое хихиканье, но было бы жаль, если бы мы не смогли продумать наш путь мимо этой первоначальной реакции. Любой в нашем обществе, чьи смешанные чувства любовного характера - эротические, нежные, заботливые, игривые – ориентированы исключительно на детей, несет на своей спине ужасное бремя страха. Это печально в враждебном мире, когда такие чувства обнаруживаются другими. Стыд и унижение могут быть разрушительными, даже смертельными. Есть те, кто сжимает свою любовь в железных тисках самодисциплины, выжимая из себя дух в своего рода вечном живом самоубийстве. Другие говорят себе, что Бог не дал бы им таких чувств, если бы они были бесполезны, если бы они не предназначались для выражения на благо ребенка. И все же они тоже будут глубоко бояться раскрывать то, что у них на сердце, даже взрослым друзьям, чтобы за этим не последовало непонимающее отвращение и отвержение.

Чтобы раскрыться в таких обстоятельствах, действительно требуется мужество. Это требует огромного скачка веры. Вы должны верить, что ваши собственные чувства действительно “правильные” и хорошие, чтобы верить, что ваши собратья-люди поймут это и поверят вам. Майкл специально говорил об этом страхе быть отвергнутым. Описывая белку в парке, постепенно набирающуюся смелости подойти к нему, чтобы взять предложенный арахис, он сказал:

Доверие таково – оно всегда, кажется, сводится к доверию к самому себе. Другие не могут преодолеть страх за вас; вы должны сделать это самостоятельно. Это трудно, потому что страх и сомнения держатся крепко. Мы боимся быть отвергнутыми, боимся снова пострадать. Так что мы держимся на безопасном расстоянии. Мы думаем, что отделение себя от других защитит нас, но это тоже не работает. Это заставляет нас чувствовать себя одинокими и нелюбимыми.

Самый ужасный отказ для всех любителя детей – это быть отвергнутым самими детьми - настоящая проблема для тех, кто социально неловок, замкнут и застенчив, или же заперт в смирительной рубашке взрослых, как некоторые несгибаемые школьные учителя, которые могут безопасно выражать себя, только будучи жесткими, когда на самом деле им больно быть нежными. Майклу повезло в этом отношении. Ему всегда было легко расслабиться с детьми, самому вести себя как ребенок. Завоевать их доверие и уверенность далось ему легко. До какого-то момента он мог изображать расслабленного парня на скамейке в парке, без особых усилий привлекая к себе милых маленьких белочек с помощью пакета арахиса. Тем не менее, смелость быть по-настоящему близким с ребенком, будь то в социальном или сексуальном плане, сделала бы его таким же уязвимым, как и любого другого. В таких отношениях наступает момент, когда, раскрывая себя как “другого”, роли меняются местами. Именно взрослый становится белкой, вынужденный верить, что маленький друг не обидит его отказом или не донесет на него родителям. Независимо от юридической невиновности или вины Майкла, его публичное падение достаточно ясно показало, насколько уязвимым он позволил себе стать.

Часто высказывается предположение, что любители детей, будучи социально неумелыми в компании взрослых, ищут детей в качестве замены. Говорят, что мужчины, любящие детей, боятся женщин. По иронии судьбы, часто имеет место полная противоположность: многие любители детей полностью расслаблены со взрослыми, потому что, что касается сексуальной конкуренции, они эмоционально находятся вне битвы. Те любители детей, которые пытаются завязать отношения с женщинами, как правило, мотивированы желанием стать отцами и терпят неудачу не из-за своей социальной неумелости или “слабого сердца”, которое “никогда не завоевывало прекрасную леди”, а просто потому, что они находят женщин физически отталкивающими вблизи.

“Мужество быть близким”, явно важная проблема для Майкла, если судить по его письмам, само по себе тесно связано с другим аспектом той же добродетели: “мужество своих убеждений”, что подразумевает готовность быть воинственным в стремлении к тому, что мы считаем правильным, даже с некоторым личным риском. Если инстинкт Майкла был склонен к двусмысленности, а не к таким прямым вызовам миру, это не обязательно означает, что он ничего не хотел раскрывать о себе или что он вообще не хотел рисковать. Есть признаки того, что Майклу очень хотелось бы, чтобы его приняли таким, каким он был на самом деле, что он хотел бы иметь возможность доверять миру, зная, что он был искренним любителем детей, а не, как следует из его тонкой “романтической” биографической справки, безнадежно нерешительным любителем женщин.

Первый важный признак этого был предварительно, двусмысленно выражен в истинном стиле Майкла Джексона, когда он присутствовал на церемонии вручения премии Грэмми 1984 года в сопровождении Брук Шилдс и 12-летнего Эммануэля Льюиса, как мы уже видели. Автобиографическая Лунная походка была гораздо более осмотрительной, рассказывая о свиданиях и романтике таким образом, который, казалось бы, должен был подтвердить нормальность. Тем не менее, даже здесь есть двусмысленность с явными намеками на то, что неспособность Майкла наладить отношения с девушками была более чем незначительной проблемой (или же, хотя он этого и не говорит, полностью проблемой несовершеннолетних). Говоря о печальном номере Off the Wall “Она ушла из моей жизни”, он говорит, что песня “...о знании того, что барьеры, которые отделяли меня от других, соблазнительно низки и, казалось бы, их легко перепрыгнуть, и все же они остаются стоять, в то время как то, чего я действительно желаю, исчезает из моего поля зрения”.

“Чего я действительно желаю” – Да, вот в чем загвоздка! “Однажды ты должен понять правду о похоти”, - поет он в песне под названием “В шкафу”, название, значение которого едва ли может быть более очевидным. В фильме 1988 года “Лунный странник” лицо Майкла изображено на полицейском плакате с надписью "Разыскивается для допроса". Приходят дети и срывают плакат. Можем ли мы всерьез предполагать, что пророческий элемент здесь чисто случайный? Даже эгоистичная (и во многом оправдан) уверенность в том, что дети никогда не увидят в нем никакого зла, независимо от того, насколько плохо все выглядит для взрослых, выглядит как сознательно продуманный символизм с учетом одного конкретного “зла”.

Что касается маски нормальности, которую Майкл носил, исполняя обычные песни о любви, то в его зрелые годы она всегда была старательно неубедительной маскировкой, точно отражающей его многочисленные появления “инкогнито” в смехотворно очевидных огромных накладных усах и тому подобном, в тех случаях, когда он был бы встревожен, чтобы его не узнали и не было толпы фотографов, толкающихся позади него. Его песни о любви, например, едва ли были воспеванием радостей гетеросексуальной нежности и единения. Как и “Она ушла из моей жизни”, они, как правило, мрачные, унылые произведения, с акцентом на неудачу и бегство от отношений, включая один из его самых больших хитов "Билли Джин”. Единственная любовь, о которой Майкл мог убедительно петь, - это любовь, пошедшая не так, или любовь к детям или животным. Будучи подростком, он смог признаться в отвращении к более распространенным материалам, и у нас нет оснований предполагать, что его чувства изменились:

Я просто ненавижу обычные песни о любви. Меня интересует другой тип песни о любви. Мне нужна совершенно новая мысль. Вот что мне нравится в Бене. В этом есть какая-то тайна... Так много людей подходят ко мне и говорят: “Почему ты создал такую песню о маленькой вонючей крысе? Как тебе удалось сделать это таким красивым, если речь идет о тупой крысе?” 

Правда остается правдой: Майкл предпочел бы, чтобы крыса звучала привлекательно, чем женщина. Он мог бы “притвориться”. Он мог бы исполнять обычные песни о любви и разыгрывать гетеросексуальный акт, но явно предпочитал этого не делать. Нерешительность и двусмысленность вместо этого были лейтмотивами его взрослой работы. В видео-триллере видно, как Майкл застрял в уединенном месте с девушкой после того, как в их машине закончился бензин. Классический сценарий. В голливудском фильме 1950-х годов это был бы возбужденный студент колледжа в машине своего отца, больше заинтересованный в том, чтобы проехать первую базу, чем вернуться на дорогу. В версии Майкла пара отправилась пешком на поиски помощи. “Я не такой, как другие парни”, - говорит он ей словами, звучащими скорее как оправдание, чем предупреждение, которое является их мнимой целью. Затем он начинает превращаться в оборотня, побуждая девушку бежать. Ну, естественно. Что еще мог сделать перепуганный Майкл, чтобы избежать необходимости вести себя как обычный парень?

Несколько раз он догоняет ее, возвращаясь к своему первоначальному кроткому "я", только для того, чтобы претерпеть дальнейшие ужасные превращения. Кульминация наступает, когда гниющие трупы выбираются из своих заросших могил, чтобы принять участие в танце смерти. В эссе для The Guardian Джоан Смит придерживается фрейдистской интерпретации:

Сексуальность Джексона подпитывалась женским страхом, превращая его из застенчивого, косноязычного юноши в ужасающего, сексуально озабоченного мужчину-зверя. Персонаж Джексона в видео-триллере в изобилии демонстрирует три инстинкта – вуайеризм, эксгибиционизм и жестокость, которые Зигмунд Фрейд определил как частые компоненты детской сексуальной жизни.

Был ли Майкл “заряжен женским страхом” или своим собственным? Стивен Спилберг однажды живо описал его как “похожего на олененка в горящем лесу” - образ, далекий от образа хищного оборотня. Это был взгляд, который делал его уязвимым, охваченным паникой, отчаянно пытающимся спастись от надвигающегося пламени, но неуверенным в том, чтобы найти выход. Это был Майкл, которого мы могли себе представить, бьющимся о стены своего гостиничного номера в Бангкоке, рыдая: “Я никогда никому не причинял вреда!” Это был пострадавший Майкл, который скрылся в реабилитационном центре для наркоманов и был подвергнут унизительному обыску с раздеванием и фотографированию полицией. Майкл из видео-триллера, напротив, находится под художественным контролем и знает, что он должен сделать, чтобы избежать горящего леса угрожающей женской сексуальности: если ему сойдет с рук то, что он “не такой, как другие парни”, тогда его отличие от других должно быть представлено каким-то драматически сверхчеловеческим способом, а не как слабый провал. Суть, однако, остается символическим признанием его собственной Непохожести, его отчуждения от обычной любви. Джоан Смит продолжает детскую тему:

Фрейд пишет о двух других характеристиках детской сексуальности, аутоэротизме и одержимости эрогенной зоной, которые видны в видео Триллера и которые становятся все более значимым элементом сценического действия Джексона. Его танцы, будь то в живую или на пленке, насыщены образами мастурбации. Его часто высмеиваемый реквизит – огромная перчатка, кусок трески, который привлекает внимание к его промежности, – яркий пример наблюдения Фрейда...что “маленькие дети, по сути, лишены стыда и в некоторые периоды своего раннего возраста демонстрируют безошибочное удовлетворение, обнажая свои тела, с особым акцентом на сексуальные части”. Хотя возможно, что Джексон сознательно имитирует инфантильную сексуальность, представляется столь же вероятным, что то, что мы видим на сцене, является подлинным выражением задержки сексуального развития.

Интересно, слышала ли мисс Смит когда-нибудь об Элвисе “тазе” Пресли и истолковала бы она его непристойные движения, сосредоточенные на промежности, как случай задержки сексуального развития, и если нет, то почему бы и нет. Или у Мика Джаггера, или у сотни других поп-звезд. Ее анализ, к сожалению, типичен для тех, кто подвержен некритической зависимости от фрейдистских концепций: при проверке оказывается, что он действительно не говорит нам ничего, что мы не могли бы более надежно вывести из других свидетельств. Это не значит, что она ошибается, просто доказательства Фрейда слабы.

Точка зрения Ла Тойи Джексона едва ли менее открыта для возражений и была решительно отвергнута Майклом. Тем не менее, это интересно, правдоподобно и заслуживает освещения, чтобы мы могли помнить о сложности ситуации. Сведение жизни к одному набору все объясняющей психодинамики действительно не подойдет: если и есть одно модное слово в современном психологическом мышлении, которое является чем-то большим, чем просто пустой лозунг, так это идея о том, что жизненные проблемы и ситуации, как правило, “многофакторны”. Ла Тойя утверждает, что Майкл позвонил ей во время ее первых фотографий в Плейбое. Она сообщила, что ее брат сказал, что ему понравились фотографии, а затем продолжил объяснять, почему она решила сделать что-то настолько спорное, сославшись на то, что ей нужно “отомстить” своим родителям и Свидетелям Иеговы. “Я знаю, - утверждает Ла Тойя, - потому что именно поэтому я написал ”Плохо“. И вот почему я извиваюсь так, как делаю, и виню себя за это видео, и "То, что Ты заставляешь меня чувствовать". Это для того, чтобы отомстить Джозефу и религии и сказать им, что я могу делать то, что хочу".

У Робина Ханта в “Дейли Телеграф” было привлекательно простое и убедительное объяснение потирания промежности Майкла, которое предполагает, что рыночные силы задают тон в мире поп-музыки. Подростковый рынок, столь важный для Майкла, всегда основывался на понятии, что "твоей матери это не понравится", - написал он. Секс, наркотики и рок-н-ролл - это традиционный тройной акт. Молодежь хочет чего-то “шокирующего”. Хватание Майкла за промежность было не более странным, чем сексуальные выходки Мадонны или снятие штанов на сцене. Однако суть этого объяснения и ключ к его связи с более глубоким заключались в конце: “Майкл Джексон не имитирует секс на сцене, но, поскольку его сексуальная звезда начала угасать в начале девяностых, он привнес в свой поступок непристойность: потирая промежность в такт ритму, жест, скопированный восьмилетними детьми по всему миру”.

Непристойность на самом деле началась раньше, но зачем секущиеся лобковые волосы? Важно то, что подростки препубертатного возраста действительно копировали Майкла таким образом, который мог быть только очень приятен поп-звезде-педофилу. Развивая этот особый “инфантильный” акт, хватание за промежность, Майкл не просто выражал свое собственное “остановленное”, мастурбационное сексуальное развитие, но также поощрял и подтверждал подобное самовыражение самими детьми. К тому времени, когда детям исполняется пять или шесть лет, они обычно принимают на вооружение социально требуемые стандарты скромности, которых требуют их родители и другие взрослые. Они больше не бесстыдные эксгибиционисты, которых наблюдал Фрейд. Вместо этого их сексуальные чувства находят более тайное выражение в предпубертатные годы, которые он (ошибочно) считал, как правило, временем сексуальной “латентности”.

Подрывной жест Майкла предложил головокружительную возможность вернуть детям детскую свободу, дать им возможность наслаждаться и праздновать свою сексуальность, а не скрывать или подавлять ее. “Никогда не отказывайся от своего блаженства” - таково было послание, которое Майкл якобы передал Джордану Чандлеру наедине: это было послание, которое он передал каждому ребенку публично. Безусловно, это было закодированное сообщение, и его расшифровка не обязательно была бы простой. Детская сексуальность, как и сексуальность взрослых, является социальной конструкцией, но непредсказуемо, хаотично возникающей у любого индивида. Зачаточное “значение” жеста Майкла с точки зрения сексуальной активности и социальной значимости было, так сказать, доступно для понимания. Это был поистине плодотворный акт, плодотворный для создания юношеского символического дискурса сексуальности, благодаря которому сами дети могли бы распознать и признать свои желания. Получив свободу прикасаться к своим телам в непристойных местах и размышлять о последствиях, они неизбежно начнут обсуждать значение всего этого с самими собой и другими, включая своих сверстников и, возможно, одного или двух дружелюбных взрослых. Возможно, даже, для немногих счастливчиков, с самим Майклом.

Взрослая конструкция жеста промежности варьировалась от скандальной (с разумной консервативной точки зрения) до утонченной (но, как мы увидим, с некоторыми удивительно “нестандартными” и неубедительными результатами). В начале 1990-х академические культурные империалисты жадно стремились захватить землю для заманчивой terra incognita пола, расы и сексуальности Майкла. Крупные игроки из быстрорастущих вотчин “исследований” – женских исследований, странных исследований, этнических исследований, медиа–исследований, культурологических исследований - разделили тело Майкла и его действия в качестве своего дискурсивного заповедника. В их вселенной башни из слоновой кости их слово было гегемоном. И поскольку ни в чьих интересах не было, чтобы Майкл оказался педофилом, их интерпретации его стиля и его культурного значения оставались слепыми ко всем признакам, всему их символизму – проявлениям, которые, как можно было бы надеяться, такие искушенные люди будут остро ощущать. О значении и значении хватания Майкла за промежность эти культурные гуру были оставлены умирать даже после того, как дело Чандлера вынудило нежелательный фактор педофилии к тому, что можно было бы назвать их коллективно бессознательным.

Синтия Фукс, например, сама из отдела медиа-исследований, ухитрилась написать академическую статью, название которой было смелым и привлекающим внимание, но содержание которой, так сказать, полностью упускало суть. Она называлась "Пенис Майкла Джексона" и была опубликована в виде главы в томе, выпущенном университетским издательством. Глава занимала пятнадцать страниц с дополнительными шестью страницами примечаний и библиографии. Хотя обвинение в растлении малолетних 1993 года представлено на первой странице, в основном тексте ни разу не упоминается слово “мальчик”, и нет никакого отношения к педофилии как к проблеме, касающейся жизни Майкла в целом или, точнее, по теме, жизни его пениса.

Поэтому неудивительно, что многое из того, что говорит Фукс, не имеет отношения к проблемам настоящей книги. Но ее обсуждение выступления Майкла в клипе “В шкафу” от Dangerous показывает, чего в нем не хватает. Он выступает в последовательности, включающей модель Наоми Кэмпбелл, но он не танцует “с” ней в одних и тех же кадрах. Несмотря на сцены, которые Фукс интерпретирует как повторяющуюся “взаимную мастурбацию”, она настаивает на том, что “секс явно одиночный”. Она пишет, что “Он страстно поет: ”Потому что, если что-то болит, ты должен потереть это"." Вытесненный смысл “это” ясен, говорит она, но не “ты”. По мнению Фукса, видео не предполагает обращения ни к Кэмпбелл, ни к фигуре, которую она играет, на “ты”, а вместо этого:

Лирика Джексона, казалось бы, наводит на мысль о таких молодых “мужчинах”, как он сам; но кто бы это мог быть? Мастурбирующие мужчины? Геи? Чернокожие мужчины? Если уж на то пошло, мог ли он петь для меня? В качестве кого и для кого Майкл Джексон строит себя или входит и выходит из этого шкафа?

Примечательно, что, если не подразумевается какая-то тонкая, призрачная ирония (а остальная часть статьи предполагает обратное), Фуксу удалось пропустить слона в комнате или, скорее, мальчика, смотрящего видео в уединении своей спальни, где “потирание” становится возможным. Идея о том, что Майкл обращается в видео к мальчикам, не достигшим половой зрелости или достигшим половой зрелости, хорошо согласуется с утверждениями Джорди Чандлера и тем более с утверждением, которое Гэвин Арвизо сделал бы на суде Майкла. Мальчик сказал бы, что Майкл поощрял его мастурбировать, говоря ему, что мужчины должны это делать, иначе они могут в конечном итоге изнасиловать девушку или заняться сексом с животными. Возможно, видео могло вдохновить Гэвина на ложное утверждение такого рода, но это само по себе было бы красноречивым свидетельством воздействия текстов песен на предполагаемую молодую аудиторию.

Возвращаясь к Робину Ханту, хотя он был неправ, предполагая, что сценическая непристойность Майкла началась в начале девяностых, верно сказать, что к этому периоду звезда стала более тесно, чем когда-либо, связана с детьми, к смущению его более зрелых поклонников и разочарованию музыкальных авторов, которые также ценили его талант, но чувствовали, что он выбрал неверный путь. Для Опасного тура, начавшегося в Европе в 1992 году, Майкл сделал детей и свою любовь к детям ключевой темой. Большая часть этого была непринужденной, сосредоточенной на его благотворительном сборе средств для фонда "Исцели мир". В связи с этим на сцену были приглашены дети из многих стран. Однако за кулисами его также видели с детьми, иногда одетыми как копии самого себя “мини-я” и имитирующими каждый его жест – с очевидным намеком на то, что они хотели копировать его во всех отношениях, включая сексуальные. Личная теплота Майкла по отношению к детям становилась все более откровенной, выставленной напоказ, которая достигла своего апогея в его публичной близости с Джорди Чандлером в Монте-Карло в 1993 году, всего за три месяца до катастрофы.

Как будто все вышесказанное не сводилось к серии глубоких намеков Майкла относительно его сексуального характера, у нас есть еще один, возможно, самый очевидный из всех, по крайней мере для тех, кто знаком с последствиями: Питер Пэн. Майкл долгое время отождествлял себя с волшебным миром мальчика, который так и не вырос, даже назвав свой дом Неверленд в честь острова, на котором жил одноименный мальчик-герой классической детской пьесы Дж.М. Барри. Частью ассоциации в сознании Майкла, по-видимому, было подлинное очарование безграничной свободой, лежащей в основе детской фантазии. Как ты можешь летать? “Тебе просто приходят в голову замечательные мысли, и они поднимают тебя в воздух”, - как говорит Питер своим новым юным товарищам по пьесе. Связь между духовным (чудесные мысли) и физическим (полет) была воспринята Майклом с детской серьезностью, и он далеко не одинок в этом среди взрослых: Ричард Бах исследует подобную местность (или воздушное пространство) в мистическом письме, которое стремится интегрировать разум, тело и душу способами, которые положительно поощряют буквальную веру в возможность преодоления законов природы. Для многих запутанных, беспокойных душ, выброшенных на берег на семинарах по “самосознанию”, втянутых в причудливые религиозные культы и припавших к ногам знаменитых гуру, такое мышление представляет собой бегство от того, что они считают жестокой тиранией современной научной рациональности.

Не обязательно быть любителем детей, чтобы поддаться влиянию такого мышления, но его детская природа обязательно понравится кому-то. И любой, кто сомневается в искреннем стремлении Майкла положить волшебное и фантастическое в основу своей философии, должен прочитать его “Крылья без меня”. Увидев сокола в небе, он с грустью размышляет, почему у него выросли крылья без него, но говорит себе, что его мысли свободны, как у любой птицы. Его сердце тоже может воспарить, проявляя любовь, напевая колыбельную у постели ребенка. Но потом: 

“У тебя выросли крылья без меня”, - сказало мое тело. “Твои полеты - всего лишь плод воображения”. Поэтому я заглянул в книги, которые раньше игнорировал, и прочитал о святых всех эпох, которые действительно летали. В Индии, Персии, Китае и Испании (даже в Лос-Анджелесе!) сила духа проникла не только в сердце, но и в каждую клетку тела. “Как будто меня поднял в воздух огромный орел, - сказала святая Тереза, - мой экстаз поднял меня в воздух”.

Зная отношение Майкла к наркотикам, даже принимая во внимание его опыт “обезболивающего”, мы можем смело отвергнуть любое предположение о том, что он здесь продвигает интерпретацию слов святой Терезы в наркокультуре. Его влечение к магии Питера Пэна, несомненно, вполне искренне. Достоверно известно, что роман Барри "Питер Пэн" 1911 года (первоначально выпущенный как "Питер и Венди") был одной из любимых книг Майкла. И его энтузиазм мог бы вырасти только в том случае, если бы он случайно обнаружил небольшую справочную информацию: например, тот факт, что пьеса была разработана на основе частного текста под названием “Мальчик, потерпевший кораблекрушение”, в котором прототип капитана Крюка, одновременно заклятого врага Пэна и (тайно) родственной души, чернокожий, "Капитан Смуглый". Как и Майкл, позже он становится белым человеком. Или что, когда фигура матери, Венди, появляется в пьесе из своего нового дома, “Она весьма удивлена”, по словам режиссера Барри, “обнаружив, что у нее девять детей” - именно то число, которое составляют Майкл и его братья и сестры. Очевидно, что связь Майкла с Пэном была “в космосе”. “Так и должно быть”.

Даже если бы научные исследования Майкла по этому вопросу были ограничены, как представляется вероятным, покадровым изучением кинематографического Питера Пэна, мы все равно должны были бы почувствовать, что эта связь обладает особой магической силой, возможно, даже способностью формировать лицо Майкла по образу Пэна. Комментируя телевизионное расследование Эндрю Биркина о продолжающейся привлекательности Питера Пэна, Крейг Браун написал в “Ивнинг Стандард": "Интересно, заметил ли Биркин то, что заметил я, когда водил своих детей на диснеевскую мультяшную версию Питера Пэна? Лицо Майкла Джексона, измененное на протяжении многих лет острыми ножами различных хирургов, похоже, смоделировано по образцу диснеевского Питера Пэна, с тем же странным вздернутым носом, большими глазами и ярко выраженными скулами. Сходство настолько явное, что оно, конечно, не может быть случайным...”

Насмешливое открытие? Или острый, как скальпель? Те, кто посмотрит фильм, могут судить сами. В чем мы можем быть уверены, так это в том, что Майкл отождествлял себя с Питером Пэном как персонажем, что он был доволен тем, что это стало частью его публичного имиджа, и что он, должно быть, прекрасно знал, что люди могут сделать из его нежелания взрослеть, подобного Пэну, включая его подразумеваемый отказ от взрослой сексуальности.

Давайте рассмотрим эти пункты один за другим. По словам Рэнди Тараборрелли, Джейн Фонда еще в 1983 году, задолго до переезда Майкла в Неверленд, предложила ему сняться в фильме о Питере Пэне:

На глазах Майкла выступили слезы. Он хотел знать, почему она предложила этого персонажа. Она сказала ему, что в ее воображении он действительно был Питером Пэном, символом молодости, радости и свободы. Майкл начал плакать. “Знаешь, по всем стенам моей комнаты развешаны фотографии Питера Пэна. Я полностью отождествляю себя с Питером Пэном, - сказал он, вытирая глаза, - потерянным мальчиком из Страны Никогда-Никогда”.

Вскоре он обсуждал со Стивеном Спилбергом возможность того, что он сыграет главную роль в таком фильме. В то время идея отошла на второй план из-за трудностей с получением прав на произведение, но его стремление быть замеченным как Питер Пэн, тем не менее, очевидно.

На первый взгляд эта идея не должна была вызвать никаких проблем. Пэн традиционно рассматривается как сам архетип сексуальной невинности: маленький мальчик Питер, “у которого все еще есть молочные зубы”, даже не знает, что такое поцелуй. Но мальчик чуть постарше, такой как Майкл Джексон, у которого был второй набор зубов и даже второе лицо, чтобы дополнить их, менее достоверно представлен как такой всесторонне невежественный. Майкл, должно быть, знал – или получил бы совет, – что из этого детского образа можно было бы сделать многое. Хотя это с пользой убедило бы многих в том, что он действительно был настоящим невиновным, это был обоюдоострый меч. И все же он решил воспользоваться им, несмотря на опасность. Это совершенно отличается от ситуации, скажем, с Клиффом Ричардом, которого долгое время называли британским Питером Пэном из поп-музыки. Некоторые в средствах массовой информации, несомненно, использовали этот термин в его случае со злым умыслом, как пренебрежительную ссылку на его многолетнюю холостяцкую жизнь и само провозглашенное безбрачие; другие, вероятно, намеревались только поздравить его с продолжающейся молодой внешностью и устойчивой популярностью. В любом случае, похоже, что это было прозвище, навязанное ему, а не по его собственному выбору. Даже раздраженный отказ от этого термина показался бы подозрительным; у него не было иного выбора, кроме как принять его с благосклонностью, что, по-видимому, он поступил мудро. Давайте тогда рассмотрим, к чему сводится отождествление Майкла с Питером Пэном и почему из этого “многое можно было бы сделать”. Пьеса, впервые поставленная в 1904 году (но опубликованная только в 1928 году), была превращена Барри в роман в 1911 году. Для Джоан Смит последняя работа дает увлекательное представление о тех заботах, которые побудили его написать первую:

..роман изобилует более темными течениями. В ключевой ранней сцене, в которой Питер рассказывает Венди, почему он сбежал из дома, становится ясно, что им движет не столько страх перед взрослым миром, сколько привязанность к детству. Барри писал: “Это было потому, что я слышал, как отец и мать, - тихо объяснили Питеру, - говорили о том, кем я должен был стать, когда стану мужчиной”. Сейчас он был необычайно взволнован. “Я никогда не хочу быть мужчиной", ” сказал он со страстью. “Я хочу всегда быть маленьким мальчиком и веселиться. Поэтому я убежал в Кенсингтон-Гарденс и долгое время жила среди фей".

Самая показательная сцена книги, по мнению Смита, происходит в подземном доме Питера в Неверленде: 

...когда пиратский капитан Крюк (получивший образование, что примечательно, в “знаменитой государственной школе”, чьи традиции “все еще цепляются за него”) соскальзывает с полого дерева и застает его врасплох спящим.

Питер уже провел символическую кастрацию на Крюке, отрубив ему руку и бросив ее проходящему крокодилу, и именно так они стали смертельными врагами. Питер спит прерывисто, его беспокоят (влажные?) сны, “более болезненные, чем сны других мальчиков”, и от которых его обычно спасает ныне отсутствующая Венди. В этот момент романа Барри внезапно описывает спящую фигуру Питера дважды на одной и той же странице, не оставляя читателю сомнений в том, что капитан пиратов находит это сексуально возбуждающим: “Что осталось (Крюк), так это дерзкий вид Питера, когда он спал. Открытый рот, опущенная рука, согнутое колено; они были таким олицетворением дерзости, которое, вместе взятое, никогда больше, можно надеяться, не будет представлено глазам, столь чувствительным к их оскорбительности”.

Далее Смит говорит, что чувствительность Хука была определена в терминах декаданса, который безошибочно проявился только через шестнадцать лет после суда над Оскаром Уайльдом: капитан пиратов “любил цветы” и “сладкую музыку” - и он использовал яд, традиционно женское оружие, против Питера, а не его (фаллический) меч.

Таким образом, интерес Майкла к истории Питера Пэна Джоан Смит представляет как интерес к истории на педофильскую тему. Должна ли она или мы расценивать это как подозрение? Является ли преступником каждый, кто читает криминальный роман? Сомнительно, задумывался ли сам Майкл когда-либо о символическом значении яда в противовес мечу или был осведомлен обо всех тонкостях стиля Хука. По нынешним стандартам сексуальные намеки настолько сильно замаскированы, что Майкл легко мог бы их не заметить, если бы у него не было другой информации. Но он это сделал. Множество. Литературные и психиатрические эксперты десятилетиями изучали сексуальность Барри и ее вклад в Питера Пэна, так же явно и публично, как в случае с Льюисом Кэрроллом, фотографом обнаженных маленьких девочек и, как и Барри, создателем детской классики. Были книги, телевизионные документальные фильмы, фильмы о жизни и творчестве Барри, многие из которых посвящены теме педофилии. Майкл и его врачи по имиджу не могли не знать об этом, равно как и об опасности слишком сильной ассоциации с чем-либо, что считается педофильским. Что касается того, подумал бы сам Барри о том, что Хук потерял руку, как о символической кастрации, то это практически наверняка. Фигура капитана Крюка должна была сложиться в сознании Барри после "Мальчика, потерпевшего кораблекрушение" 1901 года, с его прототипом капитаном Смуглым. Книга Фрейда "Толкование сновидений" появилась в 1900 году, и подобная тяжелая символика была модной интеллектуальной заботой того времени.

Однако Джоан Смит буквально теряет сюжет, когда обращает внимание на возможный сексуальный смысл в “болезненных” снах Питера Пэна. Интерпретировать боль таким образом – значит игнорировать конкретную боль, с которой Питеру пришлось смириться, а именно ту, с которой он обнаружил, что окно закрыто от него, когда он летел домой к своей матери, но теперь у нее был новый сын, и она совсем забыла его. Питер рассказывает свою трагическую историю Венди почти в одинаковых выражениях в пьесе и романе. Для некоторых комментаторов это ключ к предполагаемой педофилии Барри, поскольку она символически воспроизводит его собственный детский опыт потери материнской любви после смерти его старшего брата, которого она оплакивала, исключая все остальное, уделяя больше внимания мертвым, чем живым. Теория гласит, что, поскольку его больше никто не любил, он обратился к себе за любовью, “нарциссической инверсией”, которая навсегда закрепила его влечение к детям.

Случай Барри исследуется в книге Морриса Фрейзера "Смерть Нарцисса" как часть амбициозной попытки создать общую теорию этиологии педофилии. Однако это неудачное предположение: предсказание материнской депривации как общего знаменателя, похоже, вряд ли согласуется с воспоминаниями многих любителей детей о том, что они наслаждались совершенно безопасной, любящей и счастливой домашней обстановкой. Что касается детства Майкла, то, хотя его отношения с отцом были сильно испорчены, мало кто, и меньше всего он сам, мог бы предположить, что ему не хватало материнской любви. Мы могли бы также отметить, что Джоан Смит упоминала о влажных снах. Единственная влажность, производимая ночью маленьким мальчиком, у которого все еще есть молочные зубы, несомненно, была бы иного рода, чем сексуальная.

Возвращаясь ненадолго на свежий воздух из мрачных глубин психолого-литературного лабиринта, одно совершенно ясно. Для Майкла было опасно отождествлять себя с маленьким мальчиком, которого отталкивала мысль о контакте взрослых с женщинами. Мы видели, что Джоан Смит сделала из этого. То, что другой журналист незабываемо назвал “мельницами ублюдочного фрейдистского анализа”, породило аналогичный материал для печатных и вещательных СМИ по всему миру. Некоторые пошли дальше, указав, что по-своему бессердечный маленький Питер едва ли более невинен, чем Хук, чей мир он решил разделить. Вот Эмма Гилби из "Санди таймс":

Его описывают как “хитрого” и “очень хитрого”, и он не проявляет жалости, заманивая Дорогих детей в свой мир. Ирония очевидна: как раз тогда, когда Джексону больше всего нужно казаться невинным, он предлагает сравнение с лживым, хитрым хищником – похитителем детей, не менее.

Ближайшее доступное сравнение с Майклом было бы несколько неправдоподобным, если бы Эван и Джун Чандлер сыграли мистера и миссис Дарлинг, напротив Питера Пэна Майкла, а Джорди - украденного ребенка. Принимая во внимание огромную рекламу, предоставленную Чендлерам, и огромную сумму денег, закрепленную за фамилией гражданским соглашением в пользу Джорди, один фрагмент диалога из пьесы кажется удивительно подходящим: 

Мистер Дарлинг (бездумно): Ах, Мэри, мы не были бы такими знаменитостями, если бы дети не улетели.

Миссис Дарлинг (испуганно): Джордж, ты уверен, что тебе это не нравится?

Существует даже фатально убийственная прямая связь между психологией Пэна, ребенка, который отвергает мир взрослых, и Крюка, взрослого, с вожделением запертого в детском мире. Барри на самом деле излагает это в инструкции к сцене, в которой Питер должен имитировать голос Хука. Питер, говорит Барри, “может так идеально имитировать голос капитана, что даже у автора возникает головокружительное ощущение, что временами он действительно был Крюком”. Комментарий никак нельзя понимать буквально, как требование, чтобы маленький мальчик с высоким голосом или актриса, исполняющая эту роль, могли в точности имитировать голос Хука. Замечание Барри - это психологический комментарий, а не режиссура в обычном понимании. В целом, нам не составит труда согласиться с выводом Джоан Смит:

Что общего у истории Джексона с Питером Пэном, так это не романтическая ностальгия по детству, а тот факт, что оба они представляют собой тексты, в которых секс является тайной, которая настойчиво отрицает свое собственное существование. Но игры Джексона гораздо опаснее игр Питера, потому что это настоящий мужчина, который постоянно выставляет напоказ свою сексуальность, в то же время публично отрицая это.

Отрицание, что примечательно, долгое время было главной реакцией фанатов на поведение Майкла. Это повторяющаяся особенность, когда любого известного человека, особенно уважаемого, подозревают в преступлении. Мы ненавидим терять наших героев. В кои-то веки можно увидеть, что сильно злоупотребляемая и перегруженная концепция “отрицания” имеет действительное применение.

Есть также те, кто отрицает педофилию Барри, несмотря на самые четкие указания в его жизни и творчестве. В "Маленькой белой птичке" Барри описывает вымышленного мальчика Дэвида, слегка замаскированную версию своего реального маленького друга Джорджа, одного из мальчиков Ллевелина Дэвиса, которого он позже усыновил. Фигура рассказчика в книге, заменяющая самого Барри, описывает “потрясающее приключение” - провести ночь с мальчиком после того, как “наконец” получил согласие матери. Он описывает, как готовился раздеть ребенка для купания:

Я достал из кармана ночник и поставил его в блюдце на умывальнике. Дэвид наблюдал за моими приготовлениями с неприятным легкомыслием, но вскоре внес благородную поправку, резко предложив мне свою ногу, как будто она ему больше не нужна, и я интуитивно понял, что он ожидал, что я сниму его ботинки. Я снял их со всей прохладой старой руки, а затем посадила его к себе на колено и сняла с него рубашку. Это был восхитительный опыт, но я думаю, что оставался удивительно спокойным до тех пор, пока не слишком внезапно не наткнулся на его маленькие подтяжки, которые меня глубоко взволновали. Я не могу публично приступить к раздеванию Дэвида.

Есть комментаторы, которые отказываются видеть в этом возможность какого-либо педофильского чувства, настойчивость, которая, по-видимому, требует либо крайней наивности, либо нельсоновского развертывания телескопа. Точно так же отрицается педофилия Льюиса Кэрролла, несмотря на его пристрастие фотографировать обнаженных молодых девушек, за что сегодня его посадили бы в тюрьму за детскую порнографию.

Керри Моклер относится к числу тех писателей, которые закрыли глаза на вопиюще очевидный сексуальный подтекст вышеприведенной сцены “раздевания”. Ее видение (или слепота) особенно важно для нас, поскольку она также писала о Майкле Джексоне. Она видит и Джексона, и Барри как “мужчин-матерей”, под которыми она подразумевает мужчин с необычайно сильной женской стороной, выраженной в глубоком стремлении нежно заботиться о детях. Она считает их принадлежащими к “третьему полу”, не совсем мужчине, не совсем женщине, но “между и между”. Моклер пишет с большим сочувствием к тем, кто оказался в этом неудобном состоянии, говоря, что мужчины, которые любят детей таким образом, хорошо мотивированы и не заслуживают того, чтобы их наказывали как насильников. В какой-то момент она разумно признает, что “у Барри или Джексона, или у обоих, вполне могли быть педофильские наклонности; возможно, они даже действовали в соответствии с этими тенденциями”, но посвящает остальную часть своей семи десятистраничной диссертации альтернативным, более социально приемлемым описаниям их мотивов. Она стремится способствовать более позитивной оценке целого ряда доброжелательных отношений мужчин с детьми, как внутри семьи, так и за ее пределами, что, по ее признанию, трудно осуществить на фоне настойчивых подозрений и всепроникающих рассказов о жестоком обращении. Как будто, имея в виду эту проблему, она сосредоточила свое внимание на “мужчине-матери” с твердой решимостью, что сексуальность любой ценой должна быть исключена из истории.

Но можно ли таким образом прижать змею; можно ли держать ее подальше от глаз и из сердца вон? Попытка Моклера сделать это является искусной научной и поучительной, даже когда она не убеждает. Например, ей удается проникнуть в суть того, что Питер Пэн значил для Барри, - задача, которая ускользнула от многих выдающихся литературных комментаторов. Это не история мальчика, который не хотел взрослеть, а история мужчины, который не смог стать матерью. Истинная привлекательность Неверленда для Барри заключается не в пиратах и приключениях, а в том, чтобы рассказывать маленьким детям сказки на ночь и укладывать их спать. Венди отводится роль, которую Барри желает для себя, - роль матери Питера Пэна и Потерянных мальчиков. Питер говорит Венди в романе, что ее неопытность как матери не имеет значения: “Что нам нужно, так это просто хороший материнский человек”.Я думаю, что среднее слово “человек” очень важно: Венди, оказывается, девочка, но мужчина с таким же успехом подошел бы для материнства. Что касается того, что Питер не взрослеет, то мотивация для этой темы кроется в желании Барри на неопределенный срок предотвратить взросление друга детства. Это тревога матери, которая боится пустого гнезда, когда все ее маленькие птички улетели

• с добавленной остротой, что для постороннего в семье не останется даже сыновних связей. Мы могли бы отметить, что изложенная здесь психология полностью противоречит обвинению Майкла в том, что он “бросил” мальчиков, когда они выросли за пределами сексуально интересного возраста. Мы видели, что в его случае это было необоснованное обвинение, и теперь у нас есть модель мужчины–матери, которая - если Майкл действительно был мотивирован так же, как Барри

• выставил бы свои чувства в совершенно ином и более приемлемом свете.

Для людей часто является загадкой, что Барри смог написать чрезвычайно успешную пьесу для детей, основанную на ребенке, который не хочет взрослеть. Кажется, это полностью противоречит тому факту, что дети неизменно рвутся именно к этому: в их игре и фантазиях они постоянно репетируют взрослую жизнь, наиболее очевидно, когда девочки (и даже “похожий на ребенка” Майкл, как мы увидим в Тринадцатой главе) играют в куклы, а мальчики притворяются кем угодно взрослым, от машинистов до космонавтов. Что в этом недоумении упускается из виду, так это привлекательность пьесы для родителей, особенно для матерей; без их энтузиазма маленьких детей никогда бы не водили в театры в огромном количестве, чтобы посмотреть это. Дети любят пьесу за приключения и пиратов, и – как с болью осознавал Барри – они в высшей степени равнодушны к странной психологии Питера и авторской тревоге, которая привела к ее созданию.

Моклер исследует эту тревогу в двух романах "Питер Пэн" и "Маленькая белая птичка", оба из которых уводят нас дальше в сознание Барри, чем сама пьеса. Сценические и экранные версии "Питера Пэна" действительно в некоторых отношениях вводят в заблуждение, благодаря вмешательству технических и коммерческих ограничений, которые, как правило, искажают первоначальное видение.

Убедительно доказав центральную роль материнства в Питере Пэне, Моклер в какой–то степени продемонстрировал существование “материнского мужчины” и представил его как доброжелательную фигуру - “просто милого материнского человека”, по словам Питера. Однако, чтобы полностью обосновать свой тезис, он вынужден столкнуться с, казалось бы, неизбежными сексуальными последствиями сцены раздевания в "Маленькой белой птичке". Он делает это, прося нас рассмотреть сцену в ее первоначальном контексте. Роман в целом представляет собой совершенно иной баланс проблем, говорит он. Рассказчик прочно утвердился в других местах книги как человек, который добр к целому ряду разных людей; он благодетель. Читатель видит его одиночество как постороннего и его стремление быть семейным человеком, а не сексуальным хищником. Предположительно “горячий” отрывок взят из короткой главы книги под названием “Нарушитель”, в которой маленький мальчик Дэвид проводит ночь в доме рассказчика. Даже в этой противоречивой обстановке, по его словам, сексуальная интерпретация ни в коем случае не является неизбежной.

Одна сцена, которую Моклер использует, чтобы подчеркнуть это, поразительно напоминает мягкое и кропотливое внимание Майкла к потребностям и удовольствиям детей, с которым мы сталкиваемся в четвертой главе. Помните, как его учитель вокала Сет Риггс говорил, что он “...не спал всю ночь, вставляя батарейки в игрушки, следя за тем, чтобы каждая из них работала, чтобы он мог приготовить их для детей за кулисами на следующий день”? Моклер рассказывает нам, что в “Незваном госте” рассказчик очень тщательно приготовил для Дэвида небольшую закуску перед сном, по словам рассказчика, “стакан молока с печеньем сверху и шоколадом на печенье". Войти в комнату, не увидев сразу стакан, было невозможно. Я пробовал это несколько раз".

Моклер предлагает нам подумать, как бы мы отреагировали на эту главу, если бы рассказчиком была женщина:

Проще говоря, была бы рассказчица "Маленькой белой птички" такой печальной, если бы она была женщиной? Если бы роли поменялись местами и у нас была одинокая старая дева с потерянной любовью в прошлом, которая дружила и помогала маленькому мальчику и его семье, отреагировали бы мы с тревогой и предположениями о педофилии? Обретет ли глава “Незваный гость” новый смысл – возможно, как нежная сцена любящей заботы и того, что можно описать только как материнское чувство?

Мой ответ? Хорошая попытка, но это действительно не годится. В нашу эпоху “равных возможностей” сами женщины больше не освобождаются автоматически от обвинений в сексуальном насилии над детьми, как когда–то, и в более спокойных водах феминистских дискуссий женщины также более готовы признать, что их “материнские” чувства часто носят интенсивный физический и эротический характер. Если “женщины-матери” могут испытывать эротические чувства к детям, о которых они заботятся, то и “мужчины-матери” могут - и говорить о “глубоком волнении”, раздевая ребенка, на мой взгляд, неизбежно предполагает такие чувства. В другом отрывке, после сцены в ванной, Дэвид “робко выражает желание забраться в постель к рассказчику”, который отвечает: “Это то, чего я хотел все время”. Во времена Барри “невинная” интерпретация таких мыслей все еще была возможна, почти. Если бы это было не так, разразился бы публичный скандал, и он стал бы Майклом Джексоном своего времени. Читателям придется самим решать, существовала ли в сознании Барри равная невинность.

Однако нас больше всего беспокоит не разум Джей-Эм Барри, а разум Майкла, и усилия Моклера сделать свою позицию “невинной” как “мужчины-матери” еще более проблематичны, чем в случае с Барри. Он приводит прецеденты, примеры более ранних фигур, которые демонстрировали черты характера Майкла. Есть сам Барри, живший в начале двадцатого века, а также два других “мужчины-матери”, Томас де Квинси и Хартли Кольридж, из литературного мира позапрошлого столетия.

Томас де Квинси, писатель-романтик, журналист и поэт, устраивал “ночевки” с маленькой девочкой Кэтрин, дочерью поэта Уильяма Вордсворта. Она была совсем малышкой и, к сожалению, умерла в возрасте трех лет. Квинси выразил свое горе по поводу ее смерти, написав о своей любви к ней и сказав: “Так случилось, что маленькая Кейт Вордсворт ответила на мою любовь, она в некотором роде жила со мной в моем уединенном коттедже; так часто, как я мог выманить ее из дома, [она] гуляла со мной, спала со мной и была моим единственным компаньоном”. Подразумевается, что весь “роман”, о котором открыто писали, был проведен с разрешения родителей и считался таким же “невинным”, как знаменитый Вордсворт нарцисс.

Хартли был обожаемым сыном поэта Сэмюэля Тейлора Кольриджа. Его детство часто отмечалось в поэзии его отца и Вордсворта. В то время как Майкл Джексон, возможно, упустил детство, Хартли Кольридж в некотором смысле никогда не переставал быть ребенком. Маленького роста, как взрослый, он продолжал выглядеть по-детски и одевался как школьник. Его вкусы тоже были в основном детскими: он любил кукольные представления, сладости и бессмысленные стихи, как Майкл, любил животных. Важно отметить, что у него также была материнская сторона личности, он очень любил детей, о которых он писал так, как его более поздний биограф Эрл Лесли Григгс считал болезненным и не по-мужски, проявляя большой интерес к родам, кормлению грудью и отлучению от груди. Моклер отмечает, однако, что, по-видимому, нет никаких доказательств того, что современники Хартли были осуждающими: его, возможно, считали эксцентричным, но не зловещим.

Моклер призывает нас быть столь же милосердными по отношению к Майклу, и это чувство мы можем приветствовать. Но щедрый ответ должен быть основан на реальности; в противном случае он в конечном счете окажется неустойчивым. Необходимо сделать только два кратких замечания, чтобы опровергнуть утверждение Насмешника о том, что “материнские” чувства Майкла делают возможной не педофильскую интерпретацию его поведения. Во-первых, если бы чувства Майкла были исключительно материнскими, можно было бы ожидать, что он будет проявлять такой же интерес к девочкам, как и к мальчикам. Это явно не тот случай. Во-вторых, научная оценка Моклером синдрома “материнского мужчины”, особенно в отношении Дж.М. Барри, не соответствует подробному знанию отношений Майкла с мальчиками, особенно в том, что касается дела Чендлера. Он не упоминает ни Гутьерреса, ни Рэймонда Чандлера в своих источниках и прямо заявляет, что не было достаточных доказательств для предъявления уголовного обвинения в отношении утверждений Джорди, упуская из виду тот факт, что гражданское урегулирование эффективно предотвратило использование множества веских доказательств в уголовном деле.

Как указывалось выше, попытки отрицания педофилии Майкла не ограничивались литературными комментаторами. Сразу после обвинений против Майкла в 1993 году телефонный опрос в The Sun показал, что шестнадцать читателей заявили о его невиновности для каждого, кто считал его виновным, несмотря на непрекращающийся шквал обвинительных сообщений в газетах, даже несколько недель спустя, после еще многих откровений о его тесных связях с рядом мальчиков, опрос, проведенный мной, показал крайнее нежелание на улицах верить в эти истории: белые люди так же, как и черные, стремились продолжать видеть Майкла “милым для детей” в “невинном”, не- сексуальным образом, и преданные фанаты присоединились к не фанатам в выражении аналогичных чувств.

Это не книга о фанатах Джексона и о том, что они думают. Здесь нас интересует в первую очередь оценка собственного ментального склада Майкла. Но влияние его огромных последователей нельзя игнорировать. Майклу всегда приходилось думать о том, чего хотят фанаты, и соответствующим образом формировать свое искусство. Точно так же мы не должны упускать из виду тот факт, что большая часть исходного материала для нашего понимания жизни Майкла была написана давними наблюдателями за Майклом, по крайней мере, наполовину нацеленными на то, чтобы привлечь преданных поклонников Майкла. Мы должны осознавать предвзятость, связанную с таким написанием. Это предостережение особенно важно, когда мы рассматриваем – как и любой серьезный отчет – взгляды наиболее авторитетных из этих авторов, в частности Рэнди Тараборрелли.

К концу 2007 года, примерно через два года после того, как Майкл был оправдан на суде, но его репутация сильно пострадала, Тараборрелли наконец стал настоящим. В интервью для документального фильма, транслировавшегося на британском 4-м канале, он прямо сказал: возможный некролог Майкла не будет начинаться с "Триллера". Заголовок был бы таким: “Растлитель малолетних мертв”. Что касается давно слышанного рефрена Майкла о том, что его привязанность к детям возникла из-за жестокого обращения в его собственном детстве, Тараборрелли не испытывал ничего подобного. По его словам, с самого раннего возраста Майкл быстро понял, что он настоящая звезда "Пятерки Джексонов". Он использовал это знание, чтобы держать своего отца-издевателя в узде, угрожая больше не петь. Другими словами, Майкл не был простой жертвой, и оправдание жестокому обращению не будет оправдано.

Тараборрелли не всегда был таким упрямым. Мягко говоря, его реакция на первое громкое публичное падение Майкла в результате фиаско с Джорди Чандлером в 1993-94 годах заключалась в том, чтобы дать звезде преимущество перед сомнениями. Это можно рассматривать, в зависимости от вкуса, как совершенно благородный ответ или цинично своекорыстный, мотивированный необходимостью привлечь поклонников Джексона среди его читателей.

На первый взгляд может показаться странным, даже странным, подразумевать, что Тараборрелли - человек, который будет подлизываться к Майклу или его поклонникам. Оригинальное, 625-страничное издание его книги "Майкл Джексон: магия и безумие" является признанной классикой поп-биографии “бородавки и все такое”. Здесь, похоже, удары не тянут. Безумие, так же как и магия, действительно раскрывается. Суровые истины мужественно раскрываются. Многие аспекты Майкла, оставленные надежно скрытыми в автобиографической лунной походке звезды, ослепительно освещены работой Тараборрелли. Это явно несанкционированная биография в лучшем виде.

Или так оно и есть? Майкл и его биограф уходят корнями в далекое прошлое. В 1970-х Тараборрелли вел счет с Майклом, в то время как братья Джеки, Тито, Джермейн, Марлон и Рэнди играли в баскетбол с более спортивными представителями прессы. Это были те дни, когда Джексоны устраивали день открытых дверей в Энсино для писцов-джайвов и других разных писак и щелкунов. Затем Тараборрелли получил бесценное преимущество, установив непринужденное знакомство со всем кланом Джексонов. Это продолжалось недолго, так как Майкл стал более замкнутым, и вся семья стала беспокоиться из-за того, что его все более грязное белье выставлялось на всеобщее обозрение. Но Тараборрелли сделал больше, чем просто держал ухо востро, как и подобает хорошему писателю, изучая соответствующую документацию, такую как постоянный поток судебных документов о разводе и другие судебные разбирательства с участием Джексонов. Также говорят, что он поддерживал очень тесные контакты с “людьми Майкла”, включая личную связь с Бобом Джонсом, который в течение семнадцати лет был ключевым помощником Джексона, дослужившись до вице-президента компании Майкла, MJJ Productions, прежде чем в конечном итоге впал в немилость, как и многие из верных придворных короля.

В такой ассоциации нет ничего плохого. Но мы действительно должны задаться вопросом, насколько “несанкционированными” временами были статьи Тараборрелли о Майкле, особенно в отношении обновленного издания 1994 года "Магия и безумие", в котором освещались обвинения Джорди Чандлера. Таким образом, это то, на что, по-видимому, был направлен его вклад в обновление:

• Дискредитация многих свидетелей против Майкла, сосредоточив внимание на полученных ими деньгах, почти полностью исключая то, что говорили эти свидетели.

• Отвлечение внимания от близких дружеских отношений Майкла с мальчиками. Подразумевается, что все выглядело плохо только потому, что консультанты Майкла по правовым вопросам и связям с общественностью якобы продолжали портить отношения.

• Игнорирование показаний, которые было труднее дискредитировать: Тараборрелли, например, ни слова не говорит об откровениях Джеймса Дебарджа.

• Цитирование источников “защиты” так, как если бы они были евангельской истиной. Таким образом, неназванному “лицу, близкому к делу”, разрешается ругать Джорди Чандлера без каких-либо вопросов относительно его или ее мотивов. Аналогичным образом, “соратник Майкла Джексона” говорит о том, что племянник другого свидетеля выступил, чтобы сказать, что его дядя лгал. Это преподносится нам на основе “того, о чем публике никогда не говорили”, как будто нас посвящают в некоторые важные доказательства, в отличие от отчаянного соскабливания ствола очень заинтересованной вечеринки.

• Представление Майкла как страдающей, сбитой с толку, жестоко пострадавшей жертвы нападения, которое он был слишком невинен, чтобы понять, и слишком эмоционально избит, чтобы справиться с ним, отсюда и его решение урегулировать дело во внесудебном порядке.

Другими словами, Тараборрелли излагал аргументы защиты и преуменьшал все, что могло бы убедить читателей в его “виновности”, будь то в рамках гражданского или уголовного дела. Это была не сбалансированная картина. Интересно отметить, что его новое издание появилось в книжных магазинах в июле 1994 года, и угадайте, кому было дано первое в мире интервью Майкла после скандала всего несколько недель спустя, в августе? Почему, сюрприз, мистер Джей Рэнди Тараборрелли, человек, который заслужил его доверие!

В целом, вклад профессиональных наблюдателей за Джексоном, по крайней мере, до тех пор, пока Майкл снова не попал в беду в 2003 году, был разочаровывающе пустым. Они не должны отвлекать нас от суждения о том, что до своих проблем Майкл долгое время одновременно выставлял напоказ и отрицал опасную сексуальность. Он всегда хотел нам что-то сказать, но, по понятным причинам, никогда не осмеливался сделать это недвусмысленно. Если до фиаско с Чендлером он так и не нашел в себе “мужества быть близким” со своими последователями по всему миру, никогда до конца не доверял своим поклонникам, чтобы они поняли его, то был ли у него хоть малейший шанс сделать это впоследствии? Джон Парелес, пишущий в "Нью-Йорк таймс", дал нам освежающе оптимистичный взгляд на то, как Майкл мог бы выйти из своих трудностей, художественно укрепившись. “В каком-то смысле он свободен”, - говорит Парелес, чья статья появилась в разгар несчастий Майкла:

Если бы его звукозаписывающая компания отвергла его следующий проект, он мог бы выпустить его сам ... у него меньше имиджа, который нужно защищать, чем когда-либо прежде. Он мог бы даже попытаться выразить себя...Он мог раскрыть себя – не для того, чтобы проветривать грязное белье, а для того, чтобы применить мастерство художника по превращению страдания и одержимости в долговечные творения. Он мог бы перестать пытаться угодить всему миру; для начала, он мог бы перестать петь неправдоподобные песни о любви и отказаться от слащавых высказываний о детях... Произойдет ли это? Скорее всего, нет. Но если бы следующий альбом Майкла Джексона назывался Reality, он мог бы просто взлететь в чартах.\

Этому не суждено было сбыться. Вместо Реальности у нас была так называемая история. Вместо того, чтобы Майкл осмелился рассказать нам о себе, у нас было его самое глупое притворство, маниакальное представление о себе как о спасителе Восточной Европы в конце холодной войны. Оказавшись бессильным перед мировыми средствами массовой информации и униженным ими, Майкл дерзко отреагировал на то, что демонстративно настоял на регистрации целлулоидного “триумфа”, который он не смог собрать в реальной жизни. Это может показаться излишней настойчивостью, поскольку, хотя Майкл был унижен, он все еще контролировал огромное личное богатство и, несмотря ни на что, влияние в отрасли. Действительно, именно великая власть Майкла и его предполагаемое злоупотребление этой властью лежат в основе отвращения и недоверия, испытываемых многими его недоброжелателями. Эта основа власти является предметом следующей главы.

ГЛАВА 10

Сила славы и богатства

Я просто думаю, что когда секс используется как форма шантажа или власти, это отвратительное использование одного из Божьих даров.

Использование Майклом имени Бога, которое не тает у меня во рту, в этом контексте многим покажется отвратительным примером его вопиющего лицемерия. Этот комментарий о шантаже и власти из его автобиографии "Лунная походка" был сделан в связи с одной из его самых известных песен "Билли Джин”. Но если бы он вместо этого писал о “Человеке в зеркале”, что бы он увидел в отражении?

Огромное богатство и власть “Короля поп-музыки” на пике его успеха неоспоримы. Ко времени обвинений 1993 года он продал более ста миллионов пластинок, а журнал Forbes оценил его состояние в 100 миллионов долларов. Его авторитетный биограф Рэнди Тараборрелли называет гораздо более высокую цифру в 300 миллионов долларов на начало 90-х. Достоверно известно, что только в 1992 году он заработал 55 миллионов долларов. "Дейли Мейл" с типичным для таблоидов презрением к преуменьшению утверждала, что к 1993 году его состояние составляло не менее 2 миллиардов долларов.

Независимо от того, какие цифры наиболее близки к реальности, не может быть никаких

сомневаясь в том, что Джексон располагал огромными ресурсами, о чем наиболее ощутимо свидетельствует его обширное поместье Неверленд площадью 2700 акров с собственной железнодорожной станцией, озером, аттракционами в стиле ярмарочной площадки (колесо обозрения, карусели и тому подобное), развлекательная аркада, кинотеатр, поле для гольфа и зоопарк, штат из примерно шестидесяти сотрудников и “высокотехнологичное оборудование для наблюдения, разработанное для обеспечения уровня безопасности, который был бы уместен для американского президента или даже кокаинового барона”. Такова была власть Джексона, что он мог требовать – и получать – от его сотрудников, что все они должны подписать соглашение о конфиденциальности, в соответствии с которым они согласились не разглашать то, что происходит за закрытыми дверями его особняка или за охраняемым периметром его обширных акров. Система безопасности даже включала звонок, который предупреждал его, когда кто–либо приближался к его комнате, а в дверь был встроен глазок, чтобы он мог проверить, кто это был, - функции, которым суждено было занять видное место в его судебном процессе 2005 года.

Но впечатляющее окружение Джексона и формальные меры безопасности могут лишь намекать на его исключительное влияние и власть над людьми, включая не только его домашний персонал, но и ключевых фигур в музыкальной индустрии и развлекательной журналистике. Его финансовое и отраслевое влияние означало, что люди, как правило, были склонны угождать ему и выполнять его приказы: успех Майкла и его доброе имя долгое время имели возможность продвигать карьеру и увеличивать банковские балансы его многочисленных юристов, помощников, руководителей музыкальной индустрии и даже предположительно независимых авторов шоу-бизнеса. Точно так же его престиж был таков, что его поклонники, часто включая родителей детей, которыми он интересовался, насчитывали многих, кто прошел бы по горячим углям только для того, чтобы сказать, что они встречались с ним или даже – полное блаженство! – вошел в избранный им круг общения.

В некотором смысле это влияние и власть могут показаться способными к доброкачественной интерпретации. Возьмем, к примеру, признанную склонность Майкла делить постель с маленькими мальчиками. Обозреватель Джилл Паркин скептически заметила: “Держу пари, [родители] не допустили бы этого с каким-нибудь старым мистером Джексоном”. Конечно, она была права. Тот факт, что Майкл был богат и престижен, имел значение – но только потому, что эти родители купились на идею о том, что его слава и успех были частью его уникальной “невинности”, и что он хотел быть с детьми только по самым чистым причинам, а именно, чтобы вернуть детские забавы, которые он упустил, будучи трудолюбивой детской звездой. Однако в этом объяснении не учитывалось то, что предполагаемая “невиновность” Майкла сама по себе была результатом влияния и власти. Не последним из ресурсов Джексона была способность организовать и поддерживать десятилетнюю операцию по связям с общественностью, посвященную улучшению его имиджа, постоянно твердя о его трудном детстве, игнорируя более очевидные интерпретации его поведения.

Это позволило людям – будь то фанаты или инсайдеры отрасли – поверить в Майкла так, как им было удобно верить. Как было сказано в одном отчете:

В наши дни воздух наполнен болтовней партнеров Джексона по музыкальной индустрии, которые говорят, что знали о его вкусах в течение многих лет. Если это правда, то почему они не обратились в полицию?

Тот же вопрос следует задать тем пяти телохранителям, которые вышли вперед, горничной и его сестре: почему никто не попытался остановить его? И почему никто из его защитников не сказал Джексону, что даже если он не приставал к этим мальчикам, его поведение было неуместным, опасным и жутким?

Один из ответов заключается в том, что Голливуд - это город, построенный на лжи, и рассказывать о чужой жизни - дурной тон. Если Майкл говорит, что он невинно резвится с этими парнями, кто мы такие, чтобы сомневаться в нем? Еще более вероятный ответ заключается в том, что Джексон был просто слишком большой дойной коровой...

Пропаганда Джексона по связям с общественностью создавала дымовую завесу, туман неизученных возможностей, в котором те, кто заинтересован в его дальнейшем успехе в карьере, могли безболезненно потерять свою совесть. В этом нет ничего нового или уникального для Майкла Джозефа Джексона. Голливудские юристы имеют давнюю традицию бездумно отвергать претензии тех, кто нападает на репутацию их звездных клиентов, сохраняя свои отточенные профессиональные навыки для продвижения исключительно версии событий, распространяемой их могущественными спонсорами.

Как признался один адвокат, “Защита Джексона была классикой в своем роде, хрестоматийным примером использования Голливудом денег и власти. Они сделали это с [Мэрилин] Монро…Они делали это во многих случаях, когда у звезды были проблемы с женщинами, проблемы с мужчинами или проблемы с наркотиками и алкоголем. Они нанимают нас, чтобы мы взмахнули волшебной палочкой и избавили от неприятностей.” В той же статье рассматривается, как эти юристы фактически коррумпированы властью:

В шоу-бизнесе скандал со звездой угрожает деловым интересам вокруг него, как обвинение в том, что одна из их машин неисправна, затрагивает авто производителя. Результатом является особый (некоторые сказали бы, искаженный) менталитет голливудских юристов, когда дело доходит до скандалов. Они отказываются видеть их в человеческих терминах, не говоря уже о том, чтобы признать, что звезды могли поступить неправильно. Любой, кто обвиняет, - шантажист. Обвинители - это враги, маленькие люди, которых можно подкупить или заставить замолчать.

Los Angeles Times описала процесс реагирования на обвинение против звезды следующим образом: “Как правило, [это] включает в себя разработку контратак против доверия к обвинителям, даже когда следователи и адвокаты звезды работают за кулисами, собирая доказательства и "нейтрализуя" неблагоприятных свидетелей… друзья знаменитостей часто выдвигаются в качестве свидетелей персонажей ... ответ звезды на обвинения тщательно отслеживается стратегами, а доступ общественности строго контролируется”.

Но использование юристов в качестве недобросовестных посредников - относительно цивилизованный вариант для богатых и влиятельных. Есть еще многое, гораздо больше, что они могут сделать для достижения своих целей, как будут знать поклонники фильмов о мафии. Собственное увлечение Майкла преступным миром находит выражение в его песне “Smooth Criminal”. Эта зловещая песня показана в клипе Moonwalker, где Майкл рассматривается как героическая фигура, спасающая детей от заманивания в наркотическое рабство. Однако реальное поведение некоторых из тех, кто его окружал, наводит на мысль, что его связь с угрожающей и жестокой преступностью не обязательно быть хорошим парнем.

В одном из самых серьезных инцидентов, которые стали достоянием общественности, его старший брат Джеки якобы пытался застрелить одного из бывших телохранителей Майкла, Фреда Хаммонда, в автосалоне, где он присоединился к торговому персоналу. Пули посыпались через окно в помещении. Следует напомнить, что пять охранников Хейвенхерста выдвинули обвинения против Майкла, одним из которых был Хэммонд. Если история правдива, то этого охранника, мягко говоря, запугивали в то время, когда он был потенциальным свидетелем в суде. Четыре свидетеля в то время, чуть более чем за месяц до гражданского урегулирования в январе 1994 года, утверждали, что им угрожали смертью или насилием. Полиция также расследовала еще одну стрельбу, наезд и побег, а также серию телефонных звонков с угрозами.

В инциденте, напоминающем знаменитую сцену с лошадиной головой из "Крестного отца", один потенциальный свидетель пришел в ужас, обнаружив в своей машине мертвых кошек. Он утверждал, что это дело рук пресловутого Энтони Пелликано – Пелликано был помощником Джексона номер один в деле Джорди Чандлера. Даже один из самых страстных защитников Джексона, враждебно настроенный бывший секретарь адвоката Чандлера Барри Ротмана Джеральдин Хьюз, признает: “Стоит отметить, что мистер Пелликано имеет репутацию сицилийского жесткого игрока и привык иметь дело с оппозиционными людьми”. Он встретила Пелликано; он нашла его очаровательным, что неудивительно, учитывая их взаимное отвращение к Ротману и общую заинтересованность в спасении репутации Майкла Джексона. Но даже он не смог отрицать его “твердолобую” сторону.

Как и сам человек. “Я не могу все делать по правилам”, - как сообщается, однажды сказал он. “Я преступаю закон до смерти, добывая информацию”. Он сказал, что говорит людям, что носит алюминиевую бейсбольную биту в багажнике своего черного Nexus. “Парни, которые со мной, встречаются с моим приятелем вон там”, - сказал он репортеру, указывая на биту. Пелликано также рассказывает людям, что он черный пояс по карате и мастер кунг-фу, который может похвастаться мастерством владения ножом. “Я могу разорвать твое лицо в клочья”, - говорит он. “Если я использую боевые искусства, я действительно могу кого-нибудь покалечить". Но, раскрывая джентльменское обаяние, которое Джеральдина Хьюз нашла таким очаровательным, он добавил: “Я использую запугивание и страх только тогда, когда мне это абсолютно необходимо”.

К сожалению, если верить его критикам в деле Джексона, эта абсолютная необходимость, похоже, возникает довольно часто. Сандра Сазерленд, частный детектив, которая утверждала, что опросила 120 “свидетелей” относительно “странной сексуальности Джексона”, чтобы предоставить информацию в помощь гражданскому делу против него, говорила о Пелликано, оставляющем за собой след запугивания, еще во времена дела Джорди Чандлера мог утверждать, что лай этого человека был хуже, чем его укус. Многих потенциальных свидетелей вполне могла отпугнуть просто его наглая самореклама как безжалостного тяжеловеса. Однако в последние годы появились факты, подтверждающие эту потрясающую репутацию. Начнем с того, что с тех пор он был заключен в тюрьму за незаконное прослушивание и хранение взрывчатых веществ.

Тюремный срок был вынесен в результате расследования того, угрожал ли он Аните Буш, репортеру Los Angeles Times, которая работала над статьей о нем в 2002 году. Буш нашла мертвую рыбу, розу и записку с надписью “Стоп” на ее разбитом лобовом стекле. Когда полиция Лос-Анджелеса обыскала офисы Пелликано, они обнаружили в его сейфе две учебные ручные гранаты, начиненные порошком, а также военную взрывчатку и детонаторы. В октябре 2003 года он признал себя виновным по одному обвинению в хранении незарегистрированного огнестрельного оружия и по другому обвинению в хранении взрывчатого вещества С-4, что привело к 27-месячному тюремному заключению. Ему никогда не предъявляли обвинений в инциденте с мертвой рыбой, но Буш подала на него в суд за его предполагаемую причастность к этому и другим актам преследования, включая взлом ее компьютера и попытку переехать ее в августе 2002 года.

Методы Пелликано можно резюмировать выражением “чего бы это ни стоило”. Если пряник справится с этой задачей лучше, чем кнут, так тому и быть. Например, говорят, что он “сделал Бретта Барнса и Уэйда Робсона счастливыми”. Можно напомнить, что это были два мальчика, которые в разгар кризиса Джорди Чандлера радостно признались, что делили постель с Майклом, и сказали, что ничего сексуального не произошло. Если бы вместо этого они были склонны создавать проблемы звезде, можно не сомневаться, что его судьба была бы решена. По крайней мере, его карьере и репутации был бы нанесен непоправимый ущерб. Говорят, что Пелликано участвовал в подкупе десятков других потенциальных свидетелей, некоторые из которых получили невероятные подарки при подозрительных обстоятельствах.

Пелликано был отмечен главным образом за то, что он справлялся с внешними угрозами безопасности Джексона. Но сомнительные средства также использовались для борьбы с внутренними угрозами в виде сотрудников, которые слишком много знали, самый печально известный пример - случай с пятеркой Неверленда. В декабре 1994 года пять бывших сотрудников Neverland подали в суд на Джексона из семерых его сотрудников за “неправомерное увольнение”. Они утверждали, что подвергались преследованиям со стороны вооруженных телохранителей Джексона и подвергались возмездию за сотрудничество с уголовным расследованием его контактов с мальчиками. В иске утверждалось, что каждый из пяти и некоторые члены их семей получали телефонные звонки с угрозами; они подвергались незаконному прослушиванию; информация в их личных делах использовалась против них; и три женщины среди них подвергались дискриминации по признаку пола и словесным сексуальным домогательствам. Прежде чем сотрудничать с полицейским расследованием, все они были оценены как сотрудники выше среднего по результатам аттестации и получили повышение по службе.

Дайан Даймонд, которая подробно рассказала о “Неверлендской пятерке”, сказала, что за несколько недель до соглашения с Чендлерами в январе 1994 года “кто-то" в лагере Джексона решил, что требуется "широко распространенный внутренний контроль ущерба”. Результатом стало то, что Билл Брей, давний начальник службы безопасности Джексона, создал элитное подразделение безопасности в Неверленде, смертельно серьезно звучащее “Управление специальных служб” – то же название, знал ли это Брей или нет, что и предшественник ЦРУ военного времени. С помощью специальных агентов, оснащенных оборудованием для прослушивания телефонных разговоров и наблюдения, миссия OSS состояла в том, чтобы шпионить за существующим персоналом.

Для пятерки Неверленда, по словам Даймонда, все стало по-настоящему тяжелым ранней весной 1994 года, когда начали приходить повестки, чтобы они предстали перед большим жюри по уголовному делу Джексона. Внезапно они оказались под давлением необходимости встретиться с адвокатами Джексона и частным детективом, чтобы сообщить, что они намеревались дать показания. Они отказались это сделать. Один из пятерых, охранник Ральф Чакон, в конечном итоге даст показания на суде 2005 года о том, что он лично был свидетелем того, как Майкл делал минет Джордану Чандлеру в душевой на ранчо. По словам Даймонда, Чакон был признан “заслуживающим доверия” по результатам двух тестов на полиграфе (“детекторе лжи”). У других из этой пятерки также были потенциально убийственные показания на слушаниях большого жюри в 1994 году. Увольнение их выглядело бы плохо и не помогло бы, но пятеро утверждают, что это было время, когда запугивание со стороны OSS началось всерьез – образец злоупотреблений, о котором рассказ Даймонда рассказывает довольно подробно. К концу лета 1994 года все пятеро в Неверленде остались без работы. Они сказали, что уволились, потому что больше не могли терпеть домогательства. К концу года они подали иск против Джексона, Билла Брэя и агентов OSS за незаконное увольнение, нарушение контракта и сексуальные домогательства.

Важно раскрыть обвинения Билла Брэя и его OSS в жесткой тактике, а также претензии к Энтони Пелликано. Но было бы неправильно создавать впечатление, что это была работа вышедших из-под контроля индивидуалистов, делающих вещи, о которых босс ничего не знал. Многочисленные апологеты Джексона пытались раскрутить эту линию: Майкл был просто невинным в порочном мире, нежным, любящим, миролюбивым человеком. Он дарил щедрые подарки от щедрости своего сердца, а не в качестве взятки, и никогда бы не санкционировал любое применение угроз и насилия.

Линия апологетики неубедительна для любого, кто изучал карьеру Майкла, в которой он начал проявлять себя как решительный игрок в своей собственной судьбе еще до того, как его возраст достиг двузначных цифр, и как независимый деловой переговорщик к середине подросткового возраста - в обоих случаях вопреки властному отцу, который полностью доминировал над его старшими братьями. Как мы видели в восьмой главе, девятилетний Майкл, получивший пощечину от своего отца Джозефа за то, что не смог правильно выполнить танцевальный па, точно знал, как нанести ответный удар. ”Ударь меня еще раз“, - сказал он, - ”это будет последний раз, когда я пою".

Он снова бросил вызов своему отцу, когда в возрасте шестнадцати лет пошел за спиной Джо на частные переговоры с легендарным магнатом Motown Records Берри Горди от имени пятерки Джексонов. Как говорит биограф Тараборрелли, это показало, что молодой Майкл был не просто милым певцом-подростком: “В шестнадцать лет он был начинающим бизнесменом... он смог преодолеть политику, наносящую удар в спину, столь распространенную в индустрии звукозаписи”. Шаблон должен был сохраняться на протяжении всей карьеры Джексона. Он верил в практическое участие в своих деловых делах. Его выгодное приобретение в подвале бэк-каталога "Битлз" показало, что он был хозяином сделки. Он был единственным директором всех своих компаний. Он был плодовитым нанимателем и увольнителем. Это был человек, который обычно в деталях знал, что происходит вокруг него, а не какой-то невинный, который мог бы остаться в неведении о том, что может сделать человек с репутацией Пелликано. Действительно, именно эта репутация безжалостного мастера сделала бы его привлекательным кандидатом на работу для Джексона.

Не заблуждайтесь, есть множество доказательств того, что семья Джексонов может быть неприятной и безжалостной, если верить его главному биографу – рассказу, который выдержал несколько изданий без авторитетных возражений в этом отношении. Ряд бывших сотрудников Майкла засвидетельствовали свою более жесткую сторону. Это история о том, как с персоналом обращались как с грязью, на него орали бесконечной чередой безжалостно выкрикиваемых команд и не обращали на это никакого внимания. Эта невежливость якобы началась с низших домашних слуг и распространилась за их пределы на сотрудников службы безопасности и даже технических и творческих людей, таких как видео оператор Стив Хауэлл, чьи обязанности, по-видимому, распространялись на все электрическое. Однажды ему позвонили, когда он был в отпуске, и сказали, что все сломалось (“ничего не работает”) и он срочно нужен. Прервав свой отпуск, он сел на обратный рейс в Лос-Анджелес, а затем сразу же отправился в долгую поездку в Неверленд. Он приехал и обнаружил, что единственное, что не работает, - это телевизор, и все, что ему нужно, - это подключить кабель.

В тот раз команда исходила от начальника службы безопасности Джексона Билла Брэя. Но отсутствие внимания, если не рявканье команд, отражало личный стиль Майкла, особенно по отношению к тем, кто его обидел. Комментируя пару многочисленных увольнений звезды, Тараборрелли сказал: “Как только кто–то теряет милость Майкла, этот человек исчезает из его мыслей - как будто он или она никогда не существовали”. И впасть в немилость, когда дело касается Майкла, было несложно, классическим примером является увольнение его очень успешного менеджера Фрэнка Дилео, который помог звезде доставить пять хитов номер один и один из самых успешных туров в истории шоу-бизнеса.

Очевидно, Джексон думал, что Дилео начинает становиться слишком самонадеянным и слишком увлечен продвижением образа “Чокнутого Джеко” в средствах массовой информации. Когда альбом Bad был продан “всего” двадцатью тремя миллионами копий (около тридцати двух миллионов к началу 2008 года), после еще более успешного триллера, он решил, что Дилео должен уйти. Не столько сам факт увольнения, сколько его манера демонстрировали безжалостную, безразличную сторону Майкла. Дилео начал чувствовать, что он приятель Майкла. Пара очень тесно сотрудничала, и хотя тихая, застенчивая звезда совершенно не походила на громкого, толстого, веселого промоутера, которого он переманил из звукозаписывающей компании, они, похоже, поладили и очень хорошо дополняли друг друга. Тараборрелли писал: 

Увольнение Фрэнка Дилео было обработано так же, как Майкл уволил своего предыдущего менеджера Рона Вайснера (из Weisner-Demann) в начале восьмидесятых, без уведомления или предупреждения, а не лично. “Я был опустошен, и мне не стыдно признаться вам”, - сказал Вайснер. “Я целый месяц ходил на плоской подошве, потому что думал, что у нас с Майклом прекрасные отношения. Я был раздавлен".

После того, как настала очередь Дилео нажать, музыкальная индустрия получила сообщение: вы работаете на Майкла Джексона на свой страх и риск. Никогда не было недостатка в амбициозных персонажах, готовых рискнуть, но никто в здравом уме больше не доверял звезде. Теперь они могли видеть, что он был волком в овечьей шкуре, фигурой, которая могла быть более холодной и чудовищной, чем оборотень из его триллера.

Виктор Гутьеррес делает поразительное заявление о том, что Майкл, как известно, отменял свои собственные шоу, чтобы провести время в постели со своими мальчиками. В одном из таких случаев в Японии, по словам Гутьерреса, он отменил презентацию, на которой должен был перерезать ленточку на открытии нового театра. Ему заплатили за это вперед, и он оставил деньги себе. Японский предприниматель, ответственный за мероприятие, потерял деньги, свой бизнес и свою честь, поскольку император Японии был приглашен на церемонию и ожидал увидеть Джексона. Мужчина покончил с собой. Говорит Гутьеррес: “Джексон даже не потрудился послать цветы своей семье. Его мало волнуют такие вещи".

Я понятия не имею, соответствует ли это утверждение действительности. На самом деле, я подозреваю, что это не так, хотя бы потому, что протокол, по-видимому, не позволил бы императору Японии играть вторую скрипку перед кем-либо еще в качестве главного гостя на мероприятии в его собственной стране. Еще одна причина для подозрений заключается в том, что удивительно похожую историю, но с очень разными деталями, можно найти в биографии Кристофера Андерсена "Майкл Джексон несанкционированный". Версия Андерсена гораздо полнее и убедительнее. В этой истории, предоставленной предпринимателю Бобу Майклсону, японский бизнесмен предлагает 2,1 миллиона долларов за портрет Майкла работы художника из Лос-Анджелеса Бретта Ливингстона–Стоуна - при условии, что Майкл появится на пресс-конференции, объявляющей о покупке на открытии его (японского бизнесмена) нового развлекательного комплекса в Токио. Майкл, как сообщается, был в восторге, так как это принесло бы ему одну из многих записей в Книге рекордов Гиннесса, на этот раз самую высокую цену, когда-либо заплаченную за портрет живого человека. Майкл присутствовал на церемонии открытия в Лос-Анджелесе, но не смог приехать на мероприятие в Токио. Несчастный владелец японского развлекательного комплекса остался “стоять там в своем кимоно, ожидая, когда появится Майкл”. Когда этого не произошло, он потерял лицо, бизнес был разрушен, он обанкротился и – в этой менее раскрученной версии

• он подумывал о самоубийстве, а затем исчез.

Кажется маловероятным, что Майкл, каким бы бессердечным он ни был, будет нести ответственность за гибель двух японских бизнесменов, которые потеряли лицо на отдельных церемониях открытия. Но обе нити заслуживают доверия как часть узора. Зона эмоционального беспокойства Майкла, по-видимому, распространялась только на небольшую группу тех, кого психологи назвали бы “значимыми другими” в его жизни. Это группа, в которую входили – но только – его родители, братья и сестры, потому что его судьба и их судьба были неразрывно связаны, несмотря на их многочисленные ссоры. Горстка его сверстников из числа знаменитых и сверх богатых также входила в число его давних союзников и единомышленников, хотя сомнительно, что он признавался в своих сексуальных интересах даже им. Что касается его главных помощников и адвокатов, то даже они являются “значимыми людьми” только до тех пор, пока они за. Малоизвестный японский бизнесмен даже не был бы заметен на радаре Джексона.

Но было бы несправедливо возлагать на него подобную Богу ответственность за все тысячи людей, занимающихся его делами. Генерал в бою не должен бросаться на помощь каждому раненому солдату. Боссов корпораций редко можно увидеть плачущими из-за своей сокращенной рабочей силы. Иногда, редко, харизматичный политик или евангелист убеждает нас в своей “искренности”: когда он говорит: “Я чувствую твою боль”, мы ему верим. Некоторые из них могут даже искренне верить, что они искренни, как, несомненно, делал Майкл, когда в сентиментальном настроении писал стихи о страданиях детей всего мира. К его чести, в отличие от большинства из нас, он действительно сделал несколько вещей по этому поводу, одна из которых производит совершенно иное впечатление на его, казалось бы, мафиозное развертывание Пелликано и OSS.

У Майкла в Неверленде была политика "без оружия". Во всей шумихе вокруг печально известного документального фильма Мартина Башира о нем, который в конечном итоге привел к судебному преследованию певца, мало внимания уделялось сцене, в которой Джексон рассказывал о распаде семейной жизни и насилии, которое он с этим связывал, включая детей, ходящих в школу с оружием. Поскольку это было интервью для средств массовой информации, эти замечания можно было легко отбросить как просто создание имиджа, просто пустые слова. Это было не так. Среди многих других трагедий Майкл, несомненно, имел в виду ужасные перестрелки в средней школе, которые так уродуют американское общество всякий раз, когда какой-нибудь эмоционально травмированный, отчужденный ребенок, наконец, впадает в бешенство. Возможно, полагая, что доступность оружия, по крайней мере частично, ответственна за такие катастрофы, Майкл решил, что Неверленд будет зоной, свободной от оружия. Он решил, что все охранники будут безоружны. Это представляло собой реальную перемену: в то время, когда Майкл купил ранчо, там была вооруженная охрана. Он постановил, что отныне оружия не будет. В его владениях, по крайней мере, тысячи детей испытали бы приятное, веселое место без опасности того, что кого-нибудь застрелят, и без необходимости испытывать уродливую угрозу пистолетов в кобурах.

К сожалению, это изменится, по крайней мере на некоторое время, с внедрением OSS. Они были вооружены. Официальной причиной их присутствия было то, что в Неверленде во время интенсивного внимания средств массовой информации к Майклу в 1993-94 годах было множество злоумышленников, в том числе, по крайней мере, один, вооруженный пистолетом; поэтому было сочтено необходимым привлечь вооруженных телохранителей для защиты Джексона. Что касается зловеще звучащего названия подразделения, то оно не было официальным. Сами охранники приняли ОСС в качестве прозвища. А штатные сотрудники службы безопасности остались без оружия.

Общая политика в отношении оружия никогда не привлекала большого общественного внимания и, насколько я могу судить, никогда не предназначалась для этого. Это было просто скрытое послание мира посетителям Неверленда, послание, которое позже будет передано миру управляющим ранчо Иисуса – Майкла, Иисусом Саласом. Салас описал политику отказа от оружия со свидетельской трибуны на суде над Майклом в ответ на вопрос адвоката обвинения Гордона Ашинклосса об оружии в Неверленде. Салас был свидетелем обвинения, и, похоже, Ашинклосс ожидал ответа, который был бы убийственным для обвиняемого знаменитости. Когда обвинителю не удалось получить то, что он хотел, он быстро перешел к другим вещам.

Еще одна положительная вещь, которую Майкл действительно сделал на пике своего успеха, в отличие от просто разговоров и создания имиджа, заключалась в том, что он действительно щедро отдавал свое время и деньги на нужды детей. Однако его нечестивая экстравагантность говорит нам о том, что его приоритеты не были сосредоточены исключительно на этом направлении. Морин Орт рассказывает, например, что во время турне по Европе Майкл устроил так, чтобы иметь возможность просыпаться каждый день и выбирать, какой вид транспорта доставит его в следующий пункт назначения – частный самолет, частный железнодорожный вагон или колонна автобусов. Железнодорожные перевозки и автобусы приходилось перевозить повсюду с огромными затратами на грузовом самолете, но кто из нас может быть уверен, насколько разумными и заботливыми мы были бы, имея в своем распоряжении миллиард долларов? Скромный образ жизни в любом случае несовместим со славой. Поклонники хотят блеска, гламура и экстравагантности.

То, что Майкл стал чудовищно эгоистичным, также хорошо подтверждается, хотя важно отличать образ от человека. Мы уже видели, как он стал “сносным заменителем мессии для своих поклонников”, представленным как “нежный Иисус” в его широко пропагандируемой заботе о страдающих детях и мире во всем мире, так и как фигура божественной силы в его видео-выступлениях. Его самым вопиющим проявлением чрезмерной саморекламы было, пожалуй, плавание шестидесятифутовой статуи самого себя по реке Темзе в Лондоне для запуска - казалось бы, буквально – альбома "История".

Альбом, сказал один автор в комментарии, типичном для многих, “мало что сделал для восстановления Майкла как поп-мессии, которым он, очевидно, считал себя, вместо этого раскрыв гротескный масштаб его самообмана…Кульминационным моментом этого высокомерия стало то, что Джарвис Кокер сорвал выступление Джексона на церемонии вручения премии Brit Awards 1996 года. В новом крутом мире Pulp и Oasis, король поп-музыки

• поднялся на британскую сцену как распятый поп–Христос - стал Императором шлюхи”. Сам Джарвис Кокер сказал:

Мои действия были формой протеста против того, как Майкл Джексон видит себя некой фигурой, подобной Христу, обладающей силой исцеления. Музыкальная индустрия позволяет ему потакать своим фантазиям из-за его богатства и власти. Люди соглашаются с этим, даже если знают, что это немного нездорово. Я просто не мог согласиться с этим больше.

Был ли образ бога-мессии Майкла действительно свидетельством его собственной “болезни” или просто болезни фанатов, к которым он хотел обратиться? По словам одного биографа, дед Майкла по отцовской линии, Сэмюэл Джексон, сошел в могилу, твердо веря, что его внук - архангел. Декор в Неверленде дает один важный ключ к собственным убеждениям “архангела”, а его автобиографическая книга "Лунная походка" предлагает дополнительные указания. Вскоре после того, как в августе 1993 года разразился кризис Джорди Чандлера, один таблоид смог посвятить нас в то, что до сих пор было личным миром Майкла, местом, где ему не нужно было рекламировать себя, чтобы произвести впечатление на аудиторию. В статье была опубликована фотография картины, которая, как говорят, доминирует в “тайном убежище замученного идола Майкла Джексона”. В сообщении продолжалось: “Он считает, что изображенные персонажи "равны ему". Это Мона Лиза, Джордж Вашингтон, Авраам Линкольн, Эйнштейн... и Инопланетяне! Все они носят фирменные солнцезащитные очки Джеко и белые перчатки”.

От Moonwalk мы слышим о его показательном ответе на замечание Джорджа Лукаса. Режиссер фильма сказал Майклу, что первыми словами его маленькой дочери были “Майкл Джексон”. Майкл сообщает об этом без намека на признание того, что Лукас, должно быть, дурачил его. Очевидно, он чувствовал, что находится в центре вселенной каждого, даже младенца.

Этот эгоцентризм сам по себе очень похож на детский. Ребенок изначально не имеет возможности отличить сообщения, поступающие в его мозг изнутри его тела, от сообщений, поступающих извне. Насколько известно малышу, вся вселенная может быть частью самой себя. Он не знает, где заканчивается его собственное тело и начинается мир. Майкл демонстрирует явные признаки регресса к этому состоянию, когда в "Лунной походке" он описывает свои ощущения на сцене во время тура Victory:

Была часть шоу в туре Победы, где я исполнял эту захватывающую тему, и аудитория повторяла то, что я сказал. Я бы сказал “Да, де, да, де”, а они бы сказали “Да, де, да, де”. Бывали времена, когда я делал это, и они начинали топать ногами. И когда вся аудитория делает это, это звучит как землетрясение. О! Это прекрасное чувство – иметь возможность делать это со всеми этими людьми – целыми стадионами - и все они делают то же самое, что и вы. [Мой акцент] 

Это счастливое чувство - чувство ребенка, который видит, как его мать подражает его собственным жестам. Ребенок чувствует, что он контролирует свою мать. Для ребенка мать - это недавно открытая часть самой себя, захватывающая конечность, которой можно двигать и командовать по своему усмотрению. Для ребенка на этом этапе у матери и остального мира нет отдельных чувств или желаний. В более зловещем проявлении мы видим тот же самый эгоцентризм у безжалостных диктаторов. Как заметил психиатр Робин Скиннер:

...лидер будет очень неясен в отношении своих собственных границ. У него все еще будет представление о себе как о всемогущем, без каких–либо ограничений – что он бог, - поэтому ему придется контролировать все, всех, каждый аспект жизни, пытаясь избежать любого противоречия своей фантазии. Возьмем самый простой пример: каждый раз, когда Гитлер поднимал руку, он хотел, чтобы все остальные делали то же самое.

Одним из способов, с помощью которого Майкл продемонстрировал подобную потребность избегать противоречий своих фантазий о контроле, была его личная развлекательная аркада стоимостью 2 миллиона долларов. Его бывший шурин Джеймс Дебарж рассказывает нам, что раньше он приглашал друзей поиграть там, но большую часть времени им приходилось позволять Майклу выигрывать. Если бы они этого не сделали, их бы не пригласили снова. Похожая история произошла, когда многие ведущие мировые артисты пришли на благотворительную запись “We are the world”. Всем им было рекомендовано на табличке возле студии: “Пожалуйста, проверьте свое эго у двери”. Майкл был единственным, кто, по-видимому, не прочитал это: он был единственным, кто настоял на том, чтобы его снимали отдельно, таким образом, чтобы подчеркнуть его собственный вклад.

Примечательно, что одним из участников был Боб Гелдоф, организатор Band Aid, потрясающе успешной благотворительной организации британской поп-музыки. Благотворительная деятельность Гелдофа снискала ему всеобщее уважение, не в последнюю очередь потому, что он явно потрудился провести значительное количество времени в зонах голода; когда у него берут интервью, быстро становится ясно, что он очень подробно и глубоко изучил такие проблемы бедности в мире, как политика помощи, торговля и облегчение бремени задолженности для бедных стран.

Знания и понимание Джексона были жалки по сравнению с этим. На церемонии вручения премии Brit Awards, одетый в свои “мессианские” белые одежды, он перечислил зло мира, торжественно сказав: “Знаете ли вы, что три миллиона детей умирают каждую минуту?” С такой скоростью мир потерял бы всех своих детей меньше чем за один день! Гелдоф тоже присутствовал на этом мероприятии. В отличие от Джарвиса Кокера, он, по-видимому, был доволен музыкой настроения Майкла: для него, очевидно, сейчас было не время для подробностей. Он даже одобрил обожествление этого человека: Джексон, по его словам, “поет голосом ангелов, и когда его ноги двигаются, вы можете увидеть танцующего Бога”.

Но в благотворительной деятельности Майкла мы видим глиняные ноги. О его работе для детей во всем мире сейчас часто говорят с подозрением и даже откровенной насмешкой. Так было не всегда. До того, как его репутация не была так сильно запятнана в 1993 году, миллионы его поклонников принимали эту работу за чистую монету. Покопавшись в фанатских журналах тех времен, вы быстро убедите обозревателей в том, что эти фанаты верили, что его забота о детях была искренней. Фанаты были впечатлены его щедрыми личными пожертвованиями на нужды детей: они чувствовали, что, в отличие от многих звезд, он “кладет свои деньги туда, где у него рот”. Его частые личные визиты к больным детям в больнице были источником настоящего восхищения, а не циничного хихиканья. То, что он отдавал и себя, и свои деньги, было главным источником его огромной преданности фанатам. Поклонники действительно чувствовали, что Майкл был другим, с прекрасной душой. В 1998 году его поддержка была такой, что он даже был номинирован на Нобелевскую премию мира. До самого конца фанатские сайты настаивали на том, что он был особенным не только как артист. Совсем недавно, в ноябре 2006 года, на церемонии вручения премии World Music Awards Бейонсе объявила, что Майкл Джексон пожертвовал огромные 300 миллионов долларов на благотворительность, что было добавлено к основной записи звезды в Википедии и не подвергалось критическому оспариванию на этой веб-странице, по крайней мере, до января 2010 года.

Очевидная щедрость Майкла в том, что он отдавал огромное количество времени и денег страдающим и нуждающимся детям, несомненно, была для него двигателем огромной силы: энтузиазм и преданность его поклонников продолжали заполнять концертные залы и менять записи еще долго после того, как музыкальные критики начали списывать его со счетов, как и было, еще с альбома Bad в 1987 году. Если продажи альбомов Bad и более поздних Dangerous и History были ниже, чем у Thriller, они все еще были в лиге суперзвезд. Именно они, фанаты, продолжали наполнять казну, чтобы оплачивать все более занятых адвокатов Майкла, ремонтников и сотрудников службы безопасности.

Но даже для суперзвезды, чье лицо, возможно, самое известное на планете, существуют пределы лояльности, которой он может обладать, и той власти, которую она порождает. До сих пор эта глава была исследованием степени власти Майкла Джексона. Мы видели диапазон ресурсов, которые были в его распоряжении, и доступные ему способы использования и злоупотребления этой властью. А как насчет ограничений этой силы?

По иронии судьбы, единственный оригинальный альбом Майкла, ставший бесспорным финансовым провалом, высокомерно называют Invincible. Появившись в 2001 году, продажи поначалу были достаточно высокими, чтобы преданные фанаты поставили пластинку на первое место как в США, так и в Великобритании; но затем последовал спад. Новых поклонников не хватало. Даже мировые продажи около восьми миллионов единиц к 2005 году, достаточные для того, чтобы разбогатеть новому исполнителю, были безнадежно далеки от цели, учитывая, что запись обошлась в колоссальные 50 миллионов долларов. Пережив затяжные муки кризиса Джорди Чандлера, Майкла, возможно, можно было бы простить за то, что он начал чувствовать, что действительно присоединился к богам. Он был бессмертен. Ничто не могло тронуть его. Даже несмотря на то, что дело Чандлера все еще было в разгаре, в марте 1994 года, всего через пару месяцев после гражданского урегулирования, он, как сообщается, говорил в частном порядке о своей собственной непобедимости.

На самом деле, однако, намеки на его смертность уже давно были очевидны. Даже на пике своего успеха его власть никогда не была без серьезных ограничений, особенно в той области, в которой эта власть имеет для нас первостепенное значение в этой книге: легкость или что-то еще, с которой он мог привлекать внимание, привязанность и близость маленьких мальчиков. Но прежде чем перейти к силе Майкла в спальне, необходимо завершить наш обзор его силы в более широком смысле.

Нигде не стало более очевидным, что для Майкла наступила гниль, чем в крахе его благотворительной деятельности. Даже больше, чем его разочаровывающие продажи пластинок, мы могли видеть, как этот главный источник его преданности фанатам иссякает на наших глазах. Книга Джеральдины Хьюз "Искупление", вышедшая в 2004 году и направленная на укрепление репутации Майкла, представила список его достижений фонда "Исцели мир", который занимал пять солидных страниц. Каким бы впечатляющим это ни было, список внезапно прекратился, без объяснения причин, в конце 1996 года. К 2002 году специалист по Джексону Роджер Фридман объявил Фонд “практически мертвым”. Пару лет спустя в отчете Associated Press говорилось, что “организация, лишенная финансирования и руководства, прекратила пожертвования на благотворительные цели и была приостановлена в Калифорнии за непредставление годовой бухгалтерской отчетности”. В отчете фигурировал раввин Шмули Ботич, бывший модный, заботящийся о рекламе гуру - если раввин может быть гуру - тесно связанный с благотворительной деятельностью Джексона. Цитируется Ботич, делающий удивительное заявление о том, что Джексон прекратил работать с ответвлением организации Heal the Kids по настоянию друзей и кураторов, которые считали, что его деятельность была слишком “пешеходной” для короля поп-музыки. Тем не менее, сам Heal the World, по-видимому, к этому времени прекратил свое существование в отношении какой-либо деятельности, отличной от Heal the Kids, и Джексон явно не участвовал в более амбициозной благотворительной деятельности по другим каналам. “Ему говорили, что эта инициатива обесценит его как суперзвезду. Постоянно употреблялось слово ”Передержать" его, - сказал Ботич.” Если это действительно был расчет Джексона, то он был откровенно циничным: сообщение, казалось, звучало так: “Зачем утруждать себя помощью другим людям, если вас будут критиковать только за то, что вы оказываете недостаточную помощь?” С этой точки зрения, единственный смысл благотворительности - улучшить свой имидж. Но только более сильная финансовая позиция с дальнейшим успехом на уровне триллера позволила бы Джексону продолжать давать в эпическом масштабе, ожидаемом от суперзвезды.

Печальный хаос, в который погрузилась его благотворительная деятельность, продемонстрировал хрупкость предположительно могущественной империи Джексона и непобедимую личную власть. То же самое произошло и с другими чертами его рушащегося мира после того, как в 1993 году началось нападение на его репутацию. Например, хваленая мощь его помощников, включая внушающего страх Пелликано, не смогла заставить замолчать его собственную сестру Ла Тойю, которая выпустила книгу, наполненную разрушительными обвинениями и неловкими анекдотами. В маневре, типичном для Ла Тойи, она полностью изменила свою позицию к январю 2005 года, незадолго до суда над Майклом, когда она появилась в телевизионной программе, заявив – по крайней мере, в отношении более поздних обвинений – что она уверена в его невиновности и “В глубине души я искренне верю, что он будет оправдан”. Тем не менее, что бы ни мотивировало ее флип-флоп, да, он виновен, нет, он не стиль, она вряд ли могла быть под контролем Майкла.

Действительно, когда давление было самым сильным, Майкл, возможно, ничего не контролировал, что отражено в названии анализа Sunday Times Роберта Сандалла под названием “Как суперзвезды выходят из-под контроля”. Сандалл обратил внимание на неразбериху в лагере Джексона, когда соперничающие советники и юристы разошлись в разных направлениях:

В отличие от Элвиса, у которого был полковник Паркер, Битлз, у которых был Брайан Эпштейн, и Брюса Спрингстина, у которого все еще есть Джон Ландау – в отличие от большинства поп–знаменитостей последних тридцати лет, чей успех частично зависел от крепкого партнерства - у Джексона нет менеджера.

Или, скорее, у него их в избытке – некоторые финансовые, некоторые юридические, некоторые личные, – но ни один из них не в состоянии помочь ему пережить катастрофу…

Обычно их называют советниками, и большую часть последних шести месяцев эти высокооплачиваемые лакеи вели себя так, как это делали придворные на протяжении веков: колебались, занимались политикой и дрались между собой. Когда звезда впервые скрылась осенью, два юриста, Джон Бранка и Берт Филдс – оба работали в Джексоне, несмотря на то, что представляли разные юридические фирмы, – поссорились из-за тактики.

Скандал распространился по внутреннему кругу Джексона, как драка в баре. Когда Элизабет Тейлор и Билл Брей, давний помощник Джексона и сотрудник службы безопасности, выступили против Филдса в конце прошлого года, он и Энтони Пелликано, бывший частный детектив, который был повышен до должности главного пресс-секретаря, были вынуждены уйти в отставку. Поскольку травмированный Джексон опубликовал безрезультатные внутренние записки, в которых говорилось, как сильно он всех любит, юридическая эстафета перешла к новичку, Джону Кокрану. Только после того, как конфликт был разрешен, появилась какая-либо вероятность урегулирования путем переговоров с адвокатами Джексона.

Майкл находился под огромным давлением, пытаясь сохранить видимость обычного бизнеса в конце 1993 года, продолжая свое Опасное турне под постоянной осадой мировых СМИ в то время, когда ему действительно нужно было сосредоточиться на своих юридических трудностях. Для человека, который любил все контролировать, это было слишком. Оторванный от спокойных обстоятельств, необходимых для того, чтобы разобраться в юридических деталях и стратегии, неудивительно, что, как говорят, у него случился психический срыв. Ходили разговоры о пристрастии к обезболивающим, но Тараборрелли убедительно сообщает, что Филдс и Пелликано в то время обращались с ним “как с ребенком-идиотом”. Хотя они заплатили за это высокую цену, у них, вероятно, не было другой альтернативы, кроме как проявить инициативу, если нужно было выработать какую-либо последовательную стратегию.

Не то чтобы какая-либо такая стратегия могла быть согласована, пока в лагере на родине царило разделение. Его старая подруга Элизабет Тейлор, как сообщается, сказала ему в это время, что ему нужно вернуться в США, чтобы взять ситуацию под контроль. “Пришло время взять на себя ответственность, Майкл”, - сказала она ему, согласно источнику Тараборрелли. “Тогда ты будешь главным”, - как говорят, ответил он. ”Ты будешь главной, Элизабет". Это было отчаяние, слова человека, чья хватка на браздах правления к тому времени была полностью ослаблена.

Падение влиятельных, но трагически ущербных фигур может показаться неизбежным, если оглянуться назад. В случае Джексона мы можем почувствовать, что в его жизни было слишком много мальчиков, чтобы скандал можно было держать в страхе вечно. Мрачная героическая энергия Пелликано какое-то время была чрезвычайно успешной, но, как мы только что видели, в конце концов он был сметен бурей. Когда Майкл был на пике своей популярности, все это, должно быть, казалось совсем другим. Для своих слуг и помощников он был не из тех, кому легко перечить. Точно так же часто амбициозные и пораженные звездами родители, которые позволяли своим детям спать с Майклом, без сомнения, иногда оказывали на него влияние вопреки их здравому смыслу.

Применима ли та же психология к самим мальчикам? Рассмотрев теперь источники власти Майкла, доступные ему материальные и психологические ресурсы и пределы его могущества, мы наконец-то можем исследовать более личные и интимные аспекты его предполагаемого господства над мальчиками и контроля над их жизнями.

ГЛАВА 11

Власть над Джорди: "Никаких Девок, Сук, Телок или Шлюх"

Следует напомнить, что исследование голландского академика доктора Тео Сандфорта было сосредоточено только на одном исследовательском вопросе, призванном поставить восприятие ребенка в центр внимания: “Может ли мальчик позитивно воспринимать секс со взрослым?”

В Седьмой главе эта работа была рассмотрена довольно подробно. Изучив влияние на двадцать пять мальчиков в возрасте от десяти до шестнадцати лет, вовлеченных в текущие сексуальные отношения с мужчиной, Сэндфорт смог ответить решительным “Да” на свой собственный вопрос. Мы видели, что исследование проводилось в широком диапазоне: мальчиков спрашивали об их старших друзьях, сексуальных контактах, а также о приятных и неприятных сторонах этого контакта. Также рассматривалось то, как мальчики могли справляться со своими отношениями в общении со своими родителями и друзьями.

Сами мальчики, участвовавшие в исследовании Сэндфорта, сказали, что злоупотребление старшими партнерами своей властью почти никогда не происходило. Обсуждая этот вывод, автор пришел к выводу, что “Самое важное... заключается не в том, существовала ли разница в силе или нет, а в том, как человек, который был относительно более могущественным, использовал свою власть по отношению к другому. Использовал ли он вообще свою силу? Он злоупотреблял этим? Последнее происходит везде, где старший партнер принимает во внимание только свои собственные интересы и не уважает чувства и право мальчика на самоопределение”. По его словам, с мальчиками, которых он изучал, обращались не просто как с объектами. Их желания и желания сыграли важную роль в контакте. Но как быть, когда взрослый, о котором идет речь, оказывается мега-богатой поп-звездой, обладающей огромной властью? Применяется ли по-прежнему стандарт Sandfort? Было обещано провести более полное обследование, как только мы сможем рассмотреть его в контексте особых соображений, касающихся Майкла Джексона. Этому и будет посвящена данная глава.

Вкратце, однако, мы должны придерживаться абстракций, включая весьма болезненный вопрос о сексуальном согласии детей. В ходе обсуждения в Седьмой главе было показано, что уважаемые, морально консервативные исследователи были вынуждены признать, что дети иногда охотно, даже с энтузиазмом вступают в сексуальные контакты со взрослыми. Противники такой деятельности в предыдущие десятилетия настаивали на важности осознанного согласия и акцентировали свое внимание на том факте, что дети неизбежно мало знают о тех вещах, в которых у них мало предыдущего опыта. Что касается таких предметов, как история, то образование пропагандируется как ответ на невежество. Не только изучение книг, но и “практические” уроки: детям предлагается увидеть исторические артефакты, изучить видео- и кино презентации, даже принять участие в реконструкциях. Конечно, у практического учителя полового воспитания будут неприятности! Многие взрослые предпочитают держать детей в неведении, тем самым давая им повод сохранять сексуальную активность детей.

Лишение детей знаний, необходимых им для здоровой сексуальной жизни, стало менее жизнеспособным в эпоху СПИДа. Но поскольку минимальное половое воспитание было неохотно и нерешительно принято как необходимость, основной аргумент, используемый для предотвращения вовлечения детей в сексуальные контакты, изменился. Вместо проблемы “информированного согласия” в наши дни мы с большей вероятностью встретим возражения, сосредоточенные на якобы неизбежной проблеме взрослых, обладающих гораздо большей властью, чем дети, и на равной неизбежности – якобы – того, что взрослые будут злоупотреблять этой властью, если представится такая возможность. Это также аргумент, который все чаще используется для предотвращения сексуального поведения детей между собой: почти всегда фанатичные сторонники детской “невинности” утверждают, что если между двумя детьми есть секс, то в нем должен участвовать старший и более сильный ребенок, “злоупотребляющий” младшим и менее склонным. Тот факт, что это часто просто не соответствует действительности, никак не уменьшает объемность утверждений.

Мое возвращение к концепции согласия вызвано исследованием, которое показывает очень показательную связь с проблемой злоупотребления властью взрослых. Это связь, которая должна быть ослепительно очевидной, но к которой нас ослепили предрассудки: когда дети по объективным критериям добровольно вступают в половую связь со взрослым, они вряд ли почувствуют, что взрослый, злоупотребил своей властью. Напротив, когда их принуждают к таким действиям (угрожая или физически подавляя), их чувства совсем другие. Аналогичным образом, если их субъективная оценка заключается в том, что их принуждали или заставляли делать что-то против их воли, или что заставляло их чувствовать себя не комфортно, существует гораздо большая вероятность того, что позже они почувствуют обиду: в гораздо большем количестве эти дети будут чувствовать себя оскорбленными и жертвами злоупотребления властью взрослого. Иными словами, проблема злоупотребления властью взрослыми в значительной степени исчезает, когда мы говорим о контактах, на которые согласились дети: для них это не имеет большого значения; это не проблема.

В отдельном исследовании, проведенном Сандфортом, изучался сексуальный опыт в детстве 283 молодых людей в возрасте от восемнадцати до двадцати трех лет, включая тех, у кого не было такого опыта до шестнадцати лет, тех, у кого был опыт общения с ровесниками, и тех, у кого был опыт общения со взрослыми. В этом исследовании приняли участие как женщины, так и мужчины из разных социальных слоев. Их подробно расспрашивали об их ранних сексуальных контактах и их нынешней сексуальной жизни.

Результаты показали, что неудивительно, что различия в возрасте и силе были фактором в контактах без согласия. Очевидно, что легче применить силу или запугивание против человека, который еще не достиг взрослой физической силы. Но Сэндфорт также обнаружил, что:

Переживания по обоюдному согласию... происходили между партнерами с большой разницей в возрасте и силе… Распределение власти в сексуальном опыте со взрослыми зависело от степени согласия: при опыте без согласия чаще сообщалось, что взрослый обладает большей властью; при добровольном опыте молодые люди чаще говорили, что они чувствуют себя более сильными, чем взрослый.

Вывод о том, что любой из испытуемых Сэндфорта сообщал, что в детстве чувствовал себя более сильным, чем взрослый, с которым у них был сексуальный контакт, некоторым покажется странным. Они будут удивляться, как это могло быть так? Этот вопрос рассматривался в моей более ранней работе, в которой я предположил существование “естественного закона”, сформулированного таким образом: власть в отношениях принадлежит стороне, которая меньше нуждается в отношениях. Мы все знаем любящих родителей, которые так сильно жаждут любви и одобрения своего ребенка, что ребенок может обвести их вокруг своего мизинца. Подобное явление часто можно наблюдать среди “нормальных” взрослых любовников, когда потребность одного партнера в другом особенно сильна. А для взрослых “аутсайдеров”, которые любят детей, но не имеют собственной семьи, фактор нужды усиливается.

Принимая во внимание возрастной апартеид в современном обществе, который незаметно сдерживает и предотвращает сексуальные контакты между детьми и взрослыми, нам вряд ли стоит удивляться, если дети иногда возводятся на пьедестал теми взрослыми, которые их обожают, обычно издалека. Для такого взрослого успех, несмотря ни на что, просто в том, чтобы подружиться с ребенком, сам по себе является триумфом против системы возрастной сегрегации – системы, в которой каждый контакт ребенка и взрослого за пределами нуклеарной семьи встречается с подозрением и наблюдением. Найти в такой дружбе ребенка, который отвечает взаимностью на физическую привязанность взрослого, - это поистине сокровище. Вряд ли стоит удивляться, если ребенка обожают сверх всякой меры. Поклонение земле, по которой ходит ребенок, - это гарантия того, что взрослый захочет угодить малышу. Опасность в этих обстоятельствах заключается не в том, что он будет слишком силен в принуждении ребенка, а в том, что он будет слишком стремиться угодить, слишком готов подчинить себя воле маленького бога в своей жизни.

Находит ли это обожание отголосок в опасных связях Майкла Джексона? Пришло время вернуться к самому известному из них - роману с Джорданом Чандлером, связи, намного затмевающей по своему долгосрочному значению ту, которая позже посадила бы его на скамью подсудимых. Среди самых язвительных критиков звезды - Сандра Сазерленд, частный детектив, которая утверждает, что опросила 120 “свидетелей” его поведения с мальчиками. Даже ей пришлось признать, что любовь сыграла свою роль. Хотя она, безусловно, чувствовала, что Джексон злоупотреблял своей властью над семьями мальчиков, она также считала, что в основе его отношений с самими мальчиками лежали нежные чувства, а не принуждение. Поэтому нам не нужно удивляться, узнав, что мачеха Джорди Натали пришла к аналогичному выводу. Майкл спал с мальчиком в ее доме. Видя их вдвоем на таком близком расстоянии в разгар их отношений, она и ее муж Эван вряд ли могли не заметить, что происходило эмоционально, даже если спальня все еще хранила свои секреты. В рассказе дяди Джорди, Рэймонда Чандлера, Натали (чье настоящее имя в этом тексте изменено на “Моник”) была более проницательной из двух фраз:

Моник повторила свое мнение о том, что Майкл занимает слишком много места в жизни Джорди. Но на этот раз она предложила дополнительное объяснение. “Джорди даже не знает, что ты в комнате, Эван. Разве ты не видишь, что происходит? Они влюблены!”

Обратите внимание на местоимение множественного числа: они влюблены: Майкл с Джорди; Джорди с Майклом. Несмотря на явное неодобрение, Натали не жалуется на то, что Майкл силой пробрался в постель к мальчику, хотя, возможно, для этой цели был захвачен ее дом.

Книга Рэя Чандлера "Все, что блестит" появилась совсем недавно, в 2004 году. Таким образом, его публикацию можно было легко отклонить как коммерческий оппортунизм, связанный с предстоящим судебным процессом. Это было бы жаль; это золотая жила очень авторитетной информации. Автор - юрист; его стиль прочно основан на хорошо документированных доказательствах. Он, очевидно, пользовался доверием своего брата Эвана: семейные обсуждения кризиса Джексона и их встречи с командой юристов записаны в огромных и убедительных деталях. Вскоре после гражданского урегулирования в 1994 году сообщалось, что он работал над такой книгой (хотя тогда его звали Рэй Чарматц). Таким образом, я не думаю, что его можно обвинить в том, что он полагается на исчезающие воспоминания спустя десятилетие после событий: его записи, несомненно, были сделаны в то время.

Майкл был героем Джорди задолго до того, как пара встретилась в мае 1993 года, говорит он, незабываемо рассказывая нам: “Сказать, что Майкл Джексон уже оказал некоторое влияние на мальчика, все равно что назвать Ниагарский водопад течкой”. Намного раньше, в возрасте шести лет, Джорди запомнил слова к полудюжине песен Джексона и научился многим танцевальным движениям звезды. Поначалу даже отец мальчика, Эван, был очарован им. “...ты не можешь не стать ребенком снова, когда ты с Майклом”, - сказал он. На самом деле, для Эвана привлекательность выходила за рамки простого очарования: “Мы были командой... Я видел в нем ценное дополнение к жизни Джорди".

Удивительно, но, учитывая более позднее утверждение Эвана Чендлера о том, что предполагаемое сексуальное поведение Джексона разрушило жизнь его сына, Рэй рассказывает нам, что в первые дни “медового месяца” Эван не особенно беспокоился о сексуальных отношениях, развивающихся между мужчиной и мальчиком, пока это был “гей” роман, под которым он, похоже, подразумевал взаимно желаемый секс между двумя людьми, которые оба были сексуально ориентированы на мужчин. На этом этапе Джорди не проявлял никаких признаков интереса к девушкам, и его отец подумал, что он, возможно, гей. Он был расстроен кажущимся небрежным безразличием своей бывшей жены. Когда он упомянул об этом ей, она, как сообщается, пожала плечами и сказала: “Ну и что. Значит, он гей. Кого это волнует?” Тем не менее, он описал себя как “довольно либерального” парня. Если бы Джорди был геем, он мог бы с этим смириться. Он даже не выказал никаких признаков того, что большая разница в возрасте между Майклом и Джорди является для него проблемой. Даже когда он разочаровался в Майкле, он все еще мог сказать отчиму Джорди Дейву Шварцу: “Ну, ты знаешь, возраст сам по себе не чего не значит”. В том же записанном на пленку телефонном разговоре он зашел так далеко, что описал разницу в возрасте как положительно благоприятную, по крайней мере потенциально. Возраст и власть не были проблемой, настаивал он, но характер Майкла был проблемой. Возраст, сказал он:

...можно было бы использовать с пользой, и в некотором смысле Майкл использует свой возраст и опыт, свои деньги и свою власть с большой выгодой для Джорди. Проблема в том, что он также вредит ему, сильно вредит ему, по своим собственным эгоистичным причинам. Он не такой альтруистичный, добрый человек, каким кажется.

То, что мы видим здесь из записанных слов Эвана Чандлера и из интимного, инсайдерского описания его братом Рэймондом, чрезвычайно уместно. Поскольку Эван не является гомофобным экстремистом, его развивающийся взгляд на использование Майклом и злоупотребление его властью приобретает дополнительное доверие.

Как мы видели во второй главе, были предприняты огромные усилия, чтобы подорвать это доверие, изобразив Эвана Чандлера вымогателем. Теперь ясно, что эта картина вводит в заблуждение и отвлекает внимание от реалий дела. Заявления о вымогательстве, которые были организованы Энтони Пелликано, были просто уловкой, чтобы сбить средства массовой информации и власти со следа. В основе обвинения Пелликано лежала та самая магнитофонная запись, которую только что процитировали. Это длинная запись, в которой Эван Чандлер и Дейв Шварц обмениваются более чем 20 000 словами в трех отдельных разговорах 8 июля 1993 года. В ходе этих обменов Эван снова и снова возвращается к причинам, по которым он пытался организовать официальную встречу между Майклом, его собственной семьей, включая Джорди, и адвокатами. Пелликано удалось выжать из этой ленты свое обвинение в вымогательстве только с помощью самого возмутительного использования кратких, выборочных цитат. Морин Орт, безусловно, в самой авторитетной журнальной статье о скандале 1993 года, написала: “По иронии судьбы, Пелликано распространил пленку в средствах массовой информации, чтобы поддержать свою сторону, но лента грубо отредактирована, полна подчисток и иногда, похоже, действительно помогает делу отца”. Никто, кто прочитал всю стенограмму, как я, сделал бы из этого вывод, что мотивом Эвана было вымогательство.

Это не значит, что растущее разочарование Эвана Чандлера в Майкле было беспристрастным и бесстрастным. Напротив, у него были очень сомнительные мотивы, в которых амбиции и деньги играли определенную роль, но это не был случай грубого вымогательства. Как мы увидим, доказательства ясно указывают на человека, наполовину обезумевшего от ощущения, что он был вычеркнут из жизни своего сына благодаря влиянию Джексона. Его беспокоил не секс, по крайней мере поначалу. Скорее, это было растущее чувство, что его маргинализируют и игнорируют. Из горького чувства унижения выросло разрушительное стремление к мести. Он рационализировал эти чувства как попытку спасти Джорди от непоправимого ущерба; но на самом деле он был вполне готов нанести мальчику больший ущерб своей местью, чем Майкл когда-либо причинил отношениями. По иронии судьбы, Джорди вышел относительно невредимым, в то время как Эван сейчас, по оценке его брата, сломленный человек, сумасшедший и без гроша в кармане после судебных разбирательств, которые продолжались еще долго после многомиллионного гражданского урегулирования, в результате которого его сын разбогател.

Эван обвинил Джексона в том, что он разрушил его семью, на первый взгляд довольно странное утверждение, учитывая, что он и его жена Джун расстались за много лет до появления звезды на сцене. Почти половина жизни его сына прошла с матерью и отчимом Дейвом. Эван снова женился. Джун и его новая жена Натали не слишком ладили, но в остальном новые договоренности были достаточно дружественными. Не было никакой борьбы за опеку или алименты на ребенка. Дэйв и Эван просто отлично поладили. Эван и Джун остались друзьями. У него не было причин считать, что Джорди намеренно вычеркнули из его жизни, хотя они и жили порознь. Большую часть выходных мальчик проводил в доме своего отца.

Именно это изменилось с появлением Майкла на сцене – не сразу, а по мере развития отношений с Джорди весной и летом 1993 года. Были поездки, в которых мальчик уезжал с Майклом во Флориду, Лас-Вегас, Монте-Карло, Нью-Йорк. В конце концов он усердно работал, несмотря на сопротивление Эвана, чтобы Джорди сопровождал его в предстоящем Опасном турне. Сначала эти поездки включали Джун, которая была соблазнена очарованием и деньгами Джексона. Эван пришел к убеждению, что Майкл настраивает и Джун, и Джорди против него, используя власть, которую давали ему его богатство и слава, чтобы монополизировать Джорди: даже Джун вскоре была бы исключена из картины, если бы Джорди не помешали присоединиться к Опасному туру. Но прежде чем это могло произойти, они с Эваном поссорились по этому вопросу в результате того, что Эван назвал бы политикой Майкла “разделяй и властвуй”. Была судебная тяжба по поводу опеки над Джорди, дело, в котором был назван Майкл Джексон.

Факты, раскрытые в книге Рэя Чандлера, убедительно подтверждают версию Эвана во многих отношениях. Они также соответствуют опыту других родителей, чьи мальчики были близки с Майклом: так много из тех, кто был гостями в Неверленде, сообщали, что их держали подальше от своих детей в течение длительных периодов времени, что это могло быть только преднамеренной политикой. На мой взгляд, нет никаких сомнений в том, что Джексон намеренно манипулировал семьями в своих собственных целях, и это не тривиальное обвинение. Однако основное внимание в этой книге уделяется его влиянию на детей, а не на их родителей, и в этой главе главная проблема заключается в том, как его проявление власти повлияло на близких ему мальчиков.

Распутать эти эффекты с целью анализа проще, чем сделать это в реальной жизни. Если вы плохо обращаетесь с родителями ребенка, это неизбежно скажется на ребенке: Джорди подвергся огромному давлению со всех сторон благодаря катастрофическим маневрам Майкла. Но точно так же, как для аргументации требуются двое, мы не должны упускать из виду тот легко игнорируемый факт, что родители, как правило, имеют чрезвычайно сильное влияние на своих собственных детей и что они тоже могут злоупотреблять этим. И когда обвинения в педофилии выдвигаются против постороннего члена семьи, эта власть усиливается в тысячу раз, потому что за родителями стоит вся мощь государства и общества, от полиции и судов до средств массовой информации, церквей, школ и многого другого. Именно эта сила поставила Майкла Джексона на колени в январе 1994 года и позволила Джорди Чандлеру (или, скорее, его отцу от имени мальчика) выжать из него многомиллионное урегулирование.

Соответственно, пришло время ненадолго переключить внимание на Эвана Чандлера, а не на Майкла Джексона, как на виновника жестокого обращения с детьми. Эван, как мы увидим, грубо злоупотребил своей родительской властью, хотя, по еще одной иронии судьбы, это злоупотребление изначально было вызвано, по крайней мере частично, абсолютно искренней заботой о благополучии его сына. Мы видели, что “однополый” секс между Майклом и Джорди сам по себе не обязательно имел такое большое значение для Эвана, при условии, что это было то, чего действительно хотел Джорди. Гораздо более важным для него было его восприятие того, что Майкл плохо относился к мальчику в других отношениях и начинал эмоционально изолировать его от своей семьи.

Его подозрения возникли еще до того, как он встретил Майкла. Звезда и Джорди были растущим “предметом” в течение первых месяцев 1993 года, но только в мае начали звонить тревожные колокола. "Нэшнл Инкуайрер" опубликовал статью о предполагаемой новой семье Майкла и описал Джорди так, как будто он был приемным сыном певца. Это было после того, как Джорди и его мать Джун были очень публично вместе с Майклом в Монако. Отчим Джорди Дейв Шварц был еще более возмущен: он думал, что Майкл охотится за его женой!

В то время у Эвана не было причин полагать, что Джорди настроен против него. Мальчик позвонил своему отцу вскоре после возвращения из Европы, пригласив его в дом Джун, чтобы встретиться там с Майклом. Но когда Эван принял приглашение, он был потрясен тем, что увидел. Вид спальни Джорди встревожил его, так как она была забита огромным количеством дорогих подарков от Майкла. Его первый взгляд на звезду не произвел на него такого же впечатления. На короткое время, как мы уже видели, он смягчился под влиянием обаяния Майкла, но остался менее чем очарован двусмысленным характером своих отношений с Джорди. На следующий день, после посвящения в секреты “убежища” Майкла в Лос-Анджелесе, Эван взял быка за рога и просто сказал: “Ты трахаешь моего сына в задницу?” Вместо того чтобы разозлиться, звезда “хихикнула, как школьник”. Под давлением сбитого с толку Эвана относительно характера отношений он сказал: “Я сам этого не понимаю. Это должно быть что-то фанастическое".

Ни один мальчик никогда не утверждал, что Майкл “трахнул его в задницу". Хотя он любил мальчиков, мало что говорит о том, что трахать их было для него приоритетом. Поэтому он мог бы честно ответить на прямой вопрос Эвана прямым отрицанием. Или, скорее, отрицание было бы более честным, чем знаменитое утверждение президента Клинтона о том, что у него никогда не было “секса” с Моникой Левински, хотя это было бы столь же вводящим в заблуждение. Не то чтобы Эвана долго дурачили. Только неделю спустя, впервые увидев вблизи, как Майкл и Джорди монополизировали компанию друг друга – и сам начиная чувствовать себя исключенным, – Эван спросил Джорди, “делают ли они это”. Отрицание Джорди было откровенным, он говорил, что это отвратительно, и он не увлекается подобными вещами. Эван тоже снова набросился на Майкла, на этот раз более уклончиво. Он спросил Майкла, гей ли он, сказав, что это не имеет значения, ему все равно в любом случае. Он просто хотел знать. ”Э-э-э, - ответил он, - не я”.

Проблема для Эвана заключалась в том, что эти опровержения так резко расходились с поведением странной пары. Они были вместе не только весь день, но и всю ночь. Они спали вместе. Однажды ночью в конце мая, когда это происходило под его собственной крышей, Эван проверил пару в три часа утра: “Джорди сейчас был в постели Майкла, ложился спать, рука Майкла крепко обнимала мальчика, его рука покоилась на промежности мальчика снаружи одеяла”. Он откинул одеяло. Они оба были полностью одеты. Таким образом, доказательства были все еще мучительно двусмысленными, но в высшей степени подозрительными. Именно в этот момент, по словам Рэя Чандлера, его брат Эван решил, что их отношениям должен быть положен конец:

Картинка стоит тысячи слов. И вид его сына в постели с Майклом окончательно дал понять Эвану, что он должен прекратить их отношения. Даже если секса не было, личность Джорди серьезно изменилась. По мере того как он день ото дня превращался в клона Майкла размером с пинту, он все больше и больше отдалялся от своей семьи и друзей.

В отличие от других отцов, он не мог просто вышвырнуть Джексона или пойти прямо в полицию. На данном этапе его доказательства были слишком скудны, чтобы его слова могли иметь большое значение против слов международной мегазвезды. Кроме того, ему нужно было учитывать чувства Джорди и Джун. Она была матерью мальчика, она все еще была на стороне Майкла, и, прежде всего, у нее была законная опека. Сначала он пытался напрямую надавить на Джорди, прося его не отправляться в Опасное турне с Майклом. Чего он не ожидал, так это того, что мальчик прямо бросит ему вызов, заявив, что отправится в турне даже без разрешения отца. Джорди также бросил вызов своему отцу, чтобы тот привел вескую причину. Эван блефовал, говоря, что это потому, что “вы, ребята, солгали мне”, и больше всего на свете он ненавидел лжецов. Примечательно, что Джорди никогда не спрашивал, в чем должна была заключаться эта ложь. Только несколько месяцев спустя он признался, что в то время сходил с ума, потому что думал, что его отец узнал о сексуальных отношениях. Неважно, о чем была эта ложь. Было ясно, что у Майкла были дела, которые Джорди не хотел обсуждать со своим отцом. Как говорится в отчете Рэя, “как ни больно было признавать, Эван верил, что преданность его сына теперь принадлежит Майклу”.

Именно это отчуждение, больше, чем любые сексуальные шалости, Эван терпеть не мог. К настоящему времени приближалась середина июня; к этому времени отношения Эвана с его бывшей женой также достигли небывалого низкого уровня. Связь между ними прекратилась. Становилось все более очевидным, что если Эван собирается выиграть битву над Джорди, ему придется сражаться не только с легендой поп-музыки, но и с самим мальчиком и его матерью. Справиться с Майклом Джексоном в одиночку было бы достаточно сложно. Чтобы успешно справиться со всеми тремя, как ясно начал понимать Эван, потребуются некоторые отчаянные и сомнительные методы.

После того как в последующие недели Эван в значительной степени исчез из жизни мальчика, он начал применять эти методы на практике. Он не сразу стал ядерным. Вместо этого он разработал план судебных действий, но держал его в секрете. Прежде всего он предупредил Джун, что обдумывает действия, дав ей последнюю возможность разорвать отношения с Майклом без судебного разбирательства. Если она откажется подчиниться, он подаст запретительный судебный приказ против Майкла. Если она воспротивится запретительному судебному приказу, он будет бороться за опеку над Джорди. Джун никак не реагировала на его попытки. Джорди позже показал, что Майкл отговаривал его звонить отцу в это время. 7 июля Эван оставил сообщение на автоответчике Джун, указав время и место встречи, сказав, что, поскольку Джорди неоднократно отказывался отвечать на его телефонные звонки, это будет “моя последняя добровольная попытка связаться”. Эвана по-прежнему игнорировали. Не желая заниматься юриспруденцией, он к этому времени был совершенно сбит с толку своей неспособностью добиться прогресса каким-либо другим способом.

Мы знаем, насколько горьким и разочарованным он был благодаря Энтони Пелликано, которого Майкл нанял 7 июля – именно в тот день, когда было записано сообщение на автоответчике и, несомненно, в ответ на него. Позже Пелликано утверждал, что сообщение от 7 июля стало началом предложения о вымогательстве. Он также попытался бы использовать гораздо более длинную пленку, записанную на следующий день, в рамках того же утверждения. Это была печально известная запись телефонных разговоров между Дейвом Шварцем и Эваном Чандлером, с которой мы уже сталкивались в этой главе. Это была запись, на которой Эван, как известно, угрожал расправиться с Майклом, если тот не получит того, чего хотел. Степень злобы и гнева, которые он испытывал, была ясно показана цитатами из записи во второй главе. Пелликано утверждал, что Эван хотел денег, но запись, прослушанная в целом, ясно указывает на то, что он был заинтересован в том, чтобы отобрать Джорди у Майкла.

Что нас здесь беспокоит, так это не обширные и сложные переговоры и юридические действия в последующие недели, а скорее состояние ума Эвана на данный момент и ущерб, который он явно намеревался нанести, если не сможет найти другого способа одержать верх. Подобно комментарию пресловутого солдата во время войны во Вьетнаме о том, что деревню нужно было “уничтожить, чтобы спасти ее” (от вражеских рук), Эван показал, что готов уничтожить своего сына, чтобы “спасти” его. Мы слышим, как он говорит, что его сын возненавидит его за то, что он собирался сделать, и что “все” будут уничтожены, если он будет вынужден свергнуть Майкла. Дейв спросил его, хорошо ли это будет. Эван ответил, что это было бы “здорово”, потому что “Джун, Джорди и Майкл… вынудили меня довести это до крайности".

Это слово “великий” было явно использовано в раздражении из-за скептического нежелания Дейва встать на его сторону. Он не имел в виду это буквально. Но тот факт, что он выпалил это, свидетельствует о его нетерпении и эмоциональной нестабильности в это время. Несмотря на то, что на пленке он снова и снова протестовал против того, что хотел спасти своего сына от рук Майкла, также становилось очевидным, что он достиг той точки, когда не остановится ни перед чем. Дэйв высказал ему здравый смысл, согласно которому отношения, возможно, лучше оставить на самотек, и что драматические действия по свержению Майкла только привлекут внимание мальчика и усугубят ситуацию. Если бы Эван действовал в соответствии со своей собственной фундаментально либеральной философией, он бы согласился с Дейвом, но к этому времени его настолько игнорировали и унижали, что он больше не был рациональным: действие, которое он собирался предпринять, больше похоже на заботу о его собственных чувствах, чем о чувствах его сына.

Поспешное поведение Эвана может частично объясняться тем фактом, что он страдает болезнью Гоше, наследственным нарушением обмена веществ, при котором вредные количества жирового вещества накапливаются в селезенке, печени, легких, костном мозге, а иногда и в головном мозге. В зависимости от типа заболевания симптомы могут включать легкое появление синяков и усталость. У пациентов могут быть увеличенные печень и селезенка, нарушения скелета и, в некоторых случаях, нарушения функции легких и почек. Особенностью может быть поражение головного мозга, такое как судороги. Воздействие болезни на Эвана, который сейчас прикован к инвалидному креслу, по-видимому, было серьезным.

Какова бы ни была причина, безрассудная решимость Эвана свергнуть Майкла, чего бы это ни стоило Джорди, несомненно, была злоупотреблением его родительской властью – момент, который, похоже, молчаливо понимает даже его сочувствующий брат Рэй. Это также было злоупотреблением (как будет вскоре объяснено) властью общества таким образом, на который, по-видимому, никто еще не обратил внимания. По словам Рэя, Эван пришел к выводу, что Джорди подвергся насилию только после того, как Пелликано употребил это слово. На следующий день после записанного на пленку разговора частный детектив позвонил Эвану домой и поговорил с Натали, сказав, что, как он понял, Эван подал жалобу на “приставание” от Майкла. До этого момента эта идея не приходила в голову Эвану, который считал, что это слово применимо только к сексуальному насилию без согласия, в то время как Джорди казался ему в то время добровольным и полным энтузиазма партнером Майкла. По его мнению, это делало сексуальный контакт с Майклом частью “гомосексуальных” отношений, и из–за его либеральных взглядов - это было не так ужасно, чтобы оправдывать “уничтожение всех”, чтобы остановить это на своем пути.

Мы знаем, что у Эвана были и другие возражения против Майкла: он ненавидел ложь, подкуп (особенно своей бывшей жены) дорогими подарками, тактику “разделяй и властвуй”. Это было чрезвычайно важно для него, потому что это была тактика, которая отрезала его от Джорди. Но сами по себе эти вещи не могли оправдать его переход на ядерное оружие. Должен был быть серьезный, убийственный аргумент, с помощью которого можно было бы убедить и Дэйва, и его самого в том, что необходима тотальная война.

Войдите в “общество”! Обвиняйте общество и его всепроникающую власть! Одержимость современного общества сексуальным насилием над детьми дала бы Эвану оправдание, в котором он нуждался. Убийственный аргумент был бы основан на “экспертном мнении”, форме дискурса, настолько доминирующей в наши дни – настолько “гегемонистской”, на социологическом жаргоне, – что она превзошла как собственные либеральные наклонности Эвана, так и прагматическое нежелание Дейва поднимать волну. В какой-то момент на пленке Эван говорит, что “по мнению этих экспертов” он был бы нерадивым отцом, если бы не делал того, что делал сейчас; на самом деле, по их мнению, он должен был действовать раньше. Сначала он не согласился с ними, сказал он, но его мнение изменилось. Немного позже мы слышим, как Эван говорит: “Джорди и Майкл - партнеры”, решив иметь свои собственные отношения; но Джорди был недостаточно взрослым для таких решений. Дейв спрашивает Эвана: “Как ты думаешь, Джорди ненавидит тебя?” Эван отвечает: “Если он этого не сделает, то завтра возненавидит меня”. Он имел в виду, как только Джорди сообщили о его намерении прервать контакт с Майклом. Дэйв продолжает тему:

ШВАРЦ: Но почему вы хотите, чтобы он ненавидел вас, и почему вы хотите заставить его пройти через это –

ЧЕНДЛЕР: Потому что все, что меня волнует, - это то, что с ним случится в долгосрочной перспективе.

ШВАРЦ: Ну, в долгосрочной перспективе, будет ли это полезно в долгосрочной перспективе?

ЧЕНДЛЕР: По мнению экспертов?

ШВАРЦ: Да.

ЧЕНДЛЕР: Безусловно. По мнению экспертов, если все пойдет так, как идет, он обречен. У него нет ни малейшего шанса когда-либо стать счастливым, здоровым, нормальным человеческим существом, никакой [неправильности записи].

ШВАРЦ: Так что же произойдет, если вы заставите его не встречаться с ним?

ЧЕНДЛЕР: Не видеть Майкла?

ШВАРЦ: Да.

ЧЕНДЛЕР: Никто не говорит наверняка, что произойдет. Большинство людей думают, что он будет продолжать ненавидеть меня еще долго, а потом однажды, когда станет старше, поблагодарит меня.

Всегда настроенный скептически, Дейв позже возвращается к своим сомнениям:

ШВАРЦ: Ты же не думаешь, что все просто пойдет своим чередом?

ЧЕНДЛЕР: Дэйв...

ШВАРЦ: Я имею в виду, что ты знаешь больше, чем я, так что я в невыгодном положении.

ЧЕНДЛЕР: Хорошо, тогда я скажу вам без вопросов. Это зашло слишком далеко.

ШВАРЦ: Да.

ЧЕНДЛЕР: Джорди никогда не станет тем же человеком, которым он был.

ШВАРЦ: Да.

ЧЕНДЛЕР: Это никогда – к тому времени, когда все идет своим чередом –

ШВАРЦ: Да.

ЧЕНДЛЕР: – если это произойдет, он будет настолько поврежден, что никогда не восстановится

ШВАРЦ: Да.

ЧЕНДЛЕР: – и это не мое мнение. Я имею в виду, что сейчас я в это верю, потому что у меня открылись глаза –

Глаза Эвана были открыты “экспертами”. Можно только догадываться, что примерно в это время Эван читал “экспертное” мнение. Было бы странно, если бы он этого не сделал. Только неделю спустя он получил через своего адвоката письменное экспертное заключение по делу Джорди (анонимное). Но на протяжении десятилетий наши газеты и журналы были полны одного и того же сомнительного сообщения: сексуальное “насилие” над детьми смертоноснее самой смерти, поэтому никакая реакция на это никогда не может быть чрезмерной реакцией. Таким образом, “общество” дергало Эвана за ниточки: укоренившийся, но иррациональный культурный климат собирался потянуть за эти ниточки таким образом, чтобы привести его и его семью к краю пропасти.

Мы видели, что Эван угрожал “уничтожить” всех. Мы знаем, что он сдержал свое слово: конечно, сам Эван был уничтожен в глазах своего брата, и репутация Майкла так и не восстановилась после его публичного осуждения. А как насчет влияния его действий на Джорди? Как безрассудное использование отцом родительской власти отразилось на сыне за закрытыми дверями? Его собственные слова по этому поводу, переданные его братом, шокируют своей откровенностью. К 16 июля, когда Джорди собирался отправиться в турне с Майклом на пять месяцев, Эван говорил себе, что в результате мальчик будет “полностью облажен”. Это означало, сказал он: “Я мог бы быть с ним так строг, как хотел. Мне нечего было терять".

Местом пыток, как и следовало ожидать, была хирургическая, где Эван практиковал как дантист. Джорди нуждался в экстракции, которая была проведена под действием седативных препаратов. После того как он пришел в себя, его отец принялся за более болезненную операцию, для которой не могло быть никакого успокоительного. Он сказал своему сыну, что знает все, что произошло между ним и Майклом, “так что ты мог бы также признать это”. Когда Джорди промолчал он сменил тактику:

“Послушай, Джорди, многие известные люди бисексуальны, и всем на это наплевать. Они не смущены. В каком-то смысле это круто.”

После десяти минут извилистого монолога Эван не добился от своего сына ничего, кроме пустого взгляда. Расстроенный, он вернулся к своему первоначальному подходу. “Я собираюсь дать тебе последний шанс спасти Майкла. Если ты мне соврешь, тогда я убью его на глазах у всего мира, и это будет твоя вина, потому что ты единственный человек, который мог бы его спасти”.

Ничего.

В глубине души Эван уже знал правду; ему не нужно было, чтобы Джорди подтвердил это. Но он верил, что если бы его сын мог просто услышать, как он это говорит, если бы он мог просто выплюнуть это быстро и безболезненно, как зуб, это освободило бы его из тюрьмы в его сознании. Не имея плана, Эван снова начал болтать, говоря все, что приходило на ум, в надежде в конце концов натолкнуться на что-то, что нажмет на кнопку в его сыне и освободит его.

“Я знаю о поцелуях и дрочке, так что ты не говоришь мне ничего такого, чего я уже не знаю”, - солгал Эван. “Дело не в том, что я что-то выясняю. Все дело во лжи. И ты знаешь, что произойдет, если ты солжешь. Так что я собираюсь сделать это очень легким для вас. Я собираюсь задать вам один вопрос. Все, что вам нужно сделать, это сказать "да" или "нет". Это оно. Ложь, и Майкл падает. Скажи мне правду, и ты спасешь его”.

Джорди молчал, как показалось Эвану, безнадежно долго. Затем: “Обещаешь?”

”Я когда-нибудь лгал тебе?“ ”Нет".

“И я никогда этого не сделаю”.

“Ты не причинишь Майклу вреда, верно?” “правильно”.

“И я не хочу, чтобы кто-нибудь знал. Обещай мне, что ты никогда никому не расскажешь.”

“Я клянусь, никто”.

"Ладно. В чем вопрос?” “Майкл трогал твой пенис?”

Джорди колебался. Затем, почти неслышно, он прошептал “Да".

Вот и все. Правда вышла наружу. После удаления зуба Эван добился “признания”. Но какой ценой? Эван всегда внушал Джорди важность правдивости, но здесь он лгал собственному сыну сквозь свои, несомненно, идеально ухоженные зубы дантиста. Он утверждал, что точно знал о сексуальной стороне, хотя на самом деле он только догадывался. Но это не было злой ложью. Это была не та ложь, которая должна была навсегда остаться пятном на его совести. Безусловно, худшим из всего этого была ложь, которая обернулась бы предательством доверия Джорди. Он обещал – он поклялся – не причинять Майклу вреда. Даже произнося эту торжественную клятву, он прекрасно понимал, что нарушит ее, если это будет единственным способом одержать верх. Всего месяц спустя, предприняв действия, которые неизбежно вырвались бы на публичную арену, он причинил бы Майклу гораздо более глубокую и продолжительную боль, чем мог бы причинить даже самый садистский дантист в своем кресле.

А как насчет боли, причиненной Джорди? Как мы должны взвесить ущерб, нанесенный его чувству доверия, особенно доверию его собственного отца, на шкале зла? На мой взгляд, ничто из того, что Майкл сделал бы в туре – скорее всего, просто больше поцелуев, мастурбации и дорогих подарков – не было бы даже отдаленно таким развращающим, как этот ужасный поступок его отца. Возможно, по сей день он чувствует, что в мире нет абсолютно никого, кому он мог бы доверять. В конце концов, если дети не могут доверять своим собственным родителям, в ком они могут быть уверены?

Мы знаем, что Джорди не хотел причинять Майклу боль. Более конкретно, мы знаем, что он не хотел давать показания против него. Сам Эван позже говорил о “душераздирающих мольбах Джорди не заставлять его обращаться в суд”. К счастью, мальчик был наделен менее невротическим характером, чем его взвинченный отец. Секретарь по правовым вопросам Джеральдин Хьюз видела его вблизи в кризисный период, последовавший за “признанием”, и описывает его как “совершенно нормального ребенка”. Она сказала:

Я поняла, почему Майкл Джексон любил этого мальчика. Он был... теплым, энергичным и милым…он был очень добрым и обладал мягким характером. Он не вел себя и не выглядел так, как будто ему каким-либо образом причинили вред…Хотя у меня недостаточно психологического опыта, чтобы знать, как поступил бы ребенок, подвергшийся сексуальному насилию, я могу сказать, что в его поведении, личности или отношении не было ничего ненормального. На самом деле, именно он продолжал успокаивать и утешать своего отца, который был на взводе. Казалось, что мальчик защищает своего отца, а не наоборот. Он больше беспокоился о благополучии своего отца, чем о своем собственном.

Любопытной особенностью этого дела является то, что никто из близких к нему людей не мог сказать о Джорди ничего, кроме хорошего, за исключением его отца. Выше мы видели, что Эван назвал Джорди и Майкла “пользователями” в заявлении о моральной эквивалентности между ними, которое многие сочтут шокирующим. Он также сказал, что “Майкл был таким ловким, что сделал Джорди ловким”, и что мальчик предал его. Для многих самым шокирующим аспектом этих мучительных обвинений будет не их несомненная несправедливость (Эван явно предал Джорди, а не наоборот), а тот факт, что они отказывают Джорди в его статусе жертвы. Жертвы сексуального насилия над детьми не должны быть агентами со своими собственными мыслями и намерениями; только их взрослые насильники способны быть “ловкими” и “использовать” или “предавать” других.

Эван, в своем моральном замешательстве, заявил на знаменитой ленте Шварца-Чандлера, что Джорди был недостаточно взрослым, чтобы решить, что он хочет быть с Майклом, но, тем не менее, приписывает своему сыну некоторые удивительно взрослые моральные поступки и обязанности. Что могло бы замкнуть круг для него, так это его заявление о том, что однажды Джорди поблагодарит его за его действия. Если бы он оказался прав в этом, мы могли бы прийти к выводу, что его, казалось бы, безрассудное и безжалостное использование родительской власти было оправдано счастливым концом. Таким образом, ключевой вопрос, который будет рассмотрен ниже, заключается в том, был ли когда-либо достигнут такой результат.

Хотя Эван был явно неправ, обвиняя своего сына в предательстве, он был абсолютно прав, видя в Джорди нечто большее, чем просто пассивную жертву. Как мы только что видели у Джеральдины Хьюз, он был способен проявить довольно взрослый уровень реальной заботы о своем встревоженном отце. В школе он был популярен и пользовался большим уважением. Людям нравился его юмор. Они падали со смеху, включая Майкла. Особенно Майкл: обаяние и чувство юмора мальчика были жизненно важной частью химии между ними. Это был не робкий маленький мальчик, просто делающий в сексуальном плане то, что ему велел взрослый. Он был живым, остроумным, настоящим персонажем в полном смысле этого слова. Это были его комедийные идеи, которые его отец позже написал для сценария фильма Мела Брукса "Робин Гуд: Робин Гуд: Мужчины в Трико".

Помните также, что ему было тринадцать лет, а не три.

На следующий день рождения у него будет красивая и очень заботливая молодая леди по имени Соннет Симмонс в качестве его девушки. Ее изящно составленные письма к нему трогательно нежны. Текст одного из них полностью воспроизведен (есть также фотографии Сонета) в книге весьма противоречивого комментатора Джексона, журналиста Виктора М. Гутьерреса. Этого прилежного исследователя следует поздравить с получением многих “горячих” документов и артефактов. Возможно, его полное пренебрежение к личной жизни любого из участников драмы отвечает общественным интересам, а также просто интересно для публики, но в данном случае я считаю, что он зашел немного слишком далеко. Мисс Симмонс нечего было сказать, что удовлетворило бы непристойный аппетит, но некоторые вещи просто личные. Что нас здесь интересует – я сомневаюсь, что она будет возражать, если я это скажу, – так это то, что ее письма показывают, насколько глубоко ее впечатлил уровень понимания Джорди не только ее самой, но и ее матери, братьев и сестер.

Джорди, в то время, был молодым человеком значительного интеллекта и проницательности. Эмоционально он тоже был определенно зрелым не по годам – вероятно, в большей степени, чем многие подростки постарше, достигшие возраста согласия. Даже Эван признавал это в более здравом уме. Однажды, в мае 1993 года, сводному брату Джорди Никки приближался его пятый день рождения. Как говорится в сообщении Рэя, “...что может быть лучшим подарком, чем присутствие Майкла Джексона на вашей вечеринке? Майкл был полностью за это, но Джорди знал лучше. Другие дети не обратили бы никакого внимания на [Никки], как только появился Король поп-музыки”. Джорди был здесь, демонстрируя свою характерную вдумчивость, и “Эван был доволен тем, что правильно расставил приоритеты”. Несколько недель спустя Джорди уехал с Майклом и не поддерживал телефонную связь ни с Никки, ни с Эваном. Последний списал это на дурное влияние Майкла.

Насколько плохим было это влияние в худшем его проявлении, красочно видно на страницах Гутьерреса, если им верить. Это большое “если”. После гражданского урегулирования в январе 1994 года Гутьеррес некоторое время считался самым горячим журналистом, освещающим дело Джексона. В отличие от других, он изучал отношения Джексона с мальчиками в течение трех лет, прежде чем дело Чендлера попало в заголовки газет. В мае 1994 года он добился крупной сенсации для Daily Mirror, раскрыв множество деталей, которые, как утверждалось, были взяты из “секретного дневника” Джорди – информация, которая могла исходить только от семьи. Что еще более сенсационно, в следующем году он утверждал, что видел видеозапись, сделанную в декабре 1994 года, на которой Майкл занимался сексом с мальчиком. Ответом Майкла было подать в суд на Гутьерреса за клевету, заявив, что это утверждение было чудовищной ложью. Такой ленты не существовало. Звезда выиграла судебное дело в апреле 1998 года и получила 2,7 миллиона долларов. Видео так и не было выпущено ни в суде, ни вне его. Журналисту был присужден ущерб, который бежал в Южную Америку, откуда о нем мало что было слышно в течение многих лет до более поздних обвинений против Майкла в 2003 году.

Увлекательная сноска к этому эпизоду может быть написана благодаря появлению книги Маргарет Мальдонадо Джексон, бывшего партнера брата Майкла Джермейна. В "Семейных ценностях Джексона: Воспоминания о безумии" она упоминает утверждение о видеозаписи, чтобы решительно опровергнуть слух о том, что мальчик, которого сняли на видео – якобы мастурбировал Майкл – был одним из двух ее собственных сыновей от Джермейна. Ее первенец, Джереми, родился в декабре 1986 года, таким образом, в предполагаемое время съемки ленты ему было бы почти ровно восемь лет. Ее второму сыну, Джординну (произносится Джордан), должно было исполниться пять лет, так как он родился в январе 1989 года. Мысль о том, что Майкл, возможно, “забил” со вторым “Джорданом” в том же году, что и его публичный позор из-за первого, может показаться надуманной, особенно учитывая очень нежные годы этого мальчика. Однако в том, что касается Майкла, нет ничего слишком странного, чтобы быть за пределами возможного.

На самом деле, обвинение, по-видимому, относится к Джереми, который был соответственно допрошен в декабре 2004 года, к тому времени ему было восемнадцать лет, полицией округа Санта-Барбара в рамках их расследования в преддверии судебного процесса над Майклом в 2005 году. Очевидно, что молодой человек не выдвигал никаких обвинений, и в июне 2005 года его мать все еще сохраняла уверенность в невиновности Майкла в разговоре с Роджером Фридманом.

Гутьеррес мог быть просто откровенным лжецом в погоне за быстрым заработком. Видит Бог, в его ремесле их полно. Или он мог стать жертвой грязных трюков в стиле Пелликано: лента, на которой Джексон якобы был снят его собственными камерами безопасности, возможно, существовала до того, как (возможно) была украдена и уничтожена. Те, кто мог бы засвидетельствовать его существование, возможно, были подкуплены. Собственное объяснение Гутьерреса в то время было слабым. Он сказал, что мать другого мальчика показала ему пленку. Но он умолчал о том, кто это был, сославшись на закон Калифорнии, позволяющий журналистам защищать свои источники. Возможно, у его отказа раскрыть всю правду об этом деле была и менее возвышенная причина. Спустя годы после этого события, в 2003 году, его выследила Чили Морин Орт, журналистка, которая первой подготовила почти исчерпывающий отчет о деле Чандлера. В своем отчете из 10 000 слов для Vanity Fair, Гутьеррес, как сообщается, заявила, что его избили трое мужчин под руководством Пелликано.

Юридическая атака Джексона также распространилась на предъявление иска Paramount Pictures за то, что они позволили своей программе телевизионных новостей в печатном виде опубликовать отчет о видеозаписи. Парамаунт победил. Диана Даймонд, ведущая телепрограммы, сказала, что верила в честность Гутьерреса: он долгое время был надежным источником информации о Джексоне. К 2003 году, когда против Майкла были выдвинуты новые обвинения, Гуттиерес в достаточной степени восстановил свой авторитет, чтобы вернуться в бизнес. Когда в начале 2005 года начался судебный процесс, ему было поручено освещать это дело для Dateline NBC. Сторонники теории заговора Джексона взволнованно указывали на тот факт, что Морин Орт была замужем за ведущим политическим журналистом Тимом Рассертом, который был старшим вице-президентом NBC News, который также пользовался услугами Дайан Даймонд.

Делают ли такие связи между некоторыми ключевыми обвинителями Джексона автоматически недействительными их утверждения? На мой взгляд, те, кто полагается на такие обвинения, хватаются за соломинку.

Еще одним ключевым моментом, значительно повышающим доверие к Гутьерресу, является тот факт, что Майкл никогда не подавал на него в суд из-за множества явных, очень наглядных заявлений, которые он делает в своей книге о сексуальных подвигах звезды с мальчиками. Он также не подал в суд на Рэя Чандлера, чей более поздний отчет о деле Джорди Чандлера подтверждает версию Гутьерреса практически во всех деталях. Гуттериез не мог просто выдумывать что-то о Джорди и Эване: у него должен был быть доступ к “инсайдерским” деталям, которые только позже будут публично раскрыты дядей Джорди, главным инсайдером.

Что же тогда так горячо на страницах Гутьерреса, что требуется такая фанфара? Для многих самым ужасным анекдотом в книге будет тот, который, по-видимому, показывает, что Джексон был “бендером”: человеком, который намеренно пытается отвратить мальчиков от гетеросексуального образа жизни к гомосексуалисту. Любители мальчиков, как правило, не заинтересованы в том, чтобы делать что-либо подобное. Культовая книга Дж.З. Эглинтона 1970-х годов на эту тему "Греческая любовь" подчеркивала потенциальную роль любовника в обучении молодежи их будущей роли мужей и отцов. Многие любители мальчиков так или иначе считают себя наставниками, в зависимости от их собственных знаний, навыков и энтузиазма. В наши дни мало кто считает своим долгом воспитывать мальчика для брака или считает себя способным это сделать. Но они также не стали бы пытаться повлиять на будущую сексуальность мальчика – в возрасте Джорди это, вероятно, было бы бесполезно в любом случае. Джексон, однако, похоже, действительно предпринял эту попытку. Гутьеррес говорит нам, что Джорди научился у него повторять шесть желаний три раза в день, чтобы они сбылись:

1. Никаких девок, сук, телок или шлюх.

2. Никогда не отказывайтесь от своего “блаженства” (половых актов).

3. Живи со мной в Неверленде вечно.

4. Отсутствие кондиционирования.

5. Никогда не взрослей.

6. Будьте лучше, чем лучшие друзья (любовники).

Никаких девок, сук, телок или шлюх! Какой может быть более чистый пример женоненавистничества? Для таблоидов, травящих Джексона, это была цитата, за которую можно было умереть, окончательное доказательство развращающего влияния Джексона. Но подождите минутку, а как насчет других желаний, особенно номер пять? Неужели от Джорди всерьез ожидают, что он пожелает никогда не взрослеть? Писаки из таблоидов, в своем собственном “блаженстве” от откровения девиц, не учли всего контекста. Они во многом изображали Майкла в образе Питера Пэна, который сам отказался взрослеть. Но из-за своей решимости выставить Джорди своей невинной жертвой, они преуменьшили утонченность мальчика и, прежде всего, его потрясающее чувство юмора. Они с Майклом вечно хихикали вместе над самыми разными вещами. Если бы в первом желании было сказано “Никаких женщин”, возможно, можно было бы отнестись к этому серьезно. Но девки, сучки, телки или шлюхи? Как они могли не смеяться? Не то чтобы этот список был полностью шуткой. В-четвертых, “Отсутствие обусловленности” было принципом огромной важности для Джексона. Социальная обусловленность, по его мнению, была великим злом. В любви к мальчику не было ничего плохого, кроме “обусловленности”, которая догматически осуждала ее.

Как мы видели из предыдущих глав этой книги, Джексон был на удивление тверд в этом вопросе, точно так же, как геи, привлекаемые взрослыми, были правы, когда они начали бунтовать против того, чтобы их чувства отвергались как злые или больные. Эван Чендлер обвинил Майкла Джексона в “промывании мозгов” своему сыну. Поскольку этот комментарий касался “соблазна” Джорди поверить, что секс между мужчиной и мальчиком – это нормально, теперь мы можем начать видеть, что в этой истории было две стороны: то, что Эван осудил как “промывание мозгов”, было просто попыткой Майкла бороться с социальной “обусловленностью” - действительная стратегия сопротивления перед лицом чудовищно несправедливого подавления обществом любви к мальчикам.

Рассмотрим термины, в которых Рэй Чандлер пишет о якобы зловещих методах соблазнения Майкла. Он начинает здесь в апреле 1993 года, имея в виду трехдневное пребывание в отеле "Дисней Уорлд", до того, как отношения достигли самой сексуальной стадии:

Ночью в их гостиничном номере Майкл схватил Джорди за задницу и засунул язык мальчику в ухо. Когда Джорди запротестовал, Майкл заплакал и сказал, что другие мальчики... должны любить его больше, потому что они позволяют ему делать такие вещи. Но Майкл не хотел прогонять мальчика, поэтому он воздерживался от конкретных действий, которые Джорди не нравились. Вместо этого он продолжал делать все возможное, чтобы вовлечь мальчика в сексуальные отношения. И к концу апреля его медленное, но неуклонное соблазнение дошло до того, что поцелуй в щеку превратился в затяжной поцелуй в губы, а быстрое объятие на ночь в постели превратилось в крепкое объятие.

Когда случались вещи, которые Джорди не нравились или к которым он не был готов, Майкл отступал. Он использовал убеждение – моральный (или аморальный) шантаж, как сказали бы некоторые, – но не силу. Было ли это сделано без согласия? Было ли это на грани изнасилования? Было ли это злоупотреблением его властью? Единственный человек, который мог бы убедительно вынести такой вердикт, - это сам Джорди, а он никогда этого не делал. Помните, что через несколько недель после этого гостиничного “соблазнения” Джорди с энтузиазмом знакомил Майкла с Эваном. Это когда они втроем, отец, сын и любовник, были “командой”, как выразился Эван, веселились вместе. Жалобы на то, что Майкл становится сильным, не входили в повестку дня Джорди. Эван не подозревал, что с точки зрения мальчика что-то не так, просто потому, что на самом деле ничего плохого не было. Как он выразился: “Джорди выглядел великолепно и вел себя так же, как всегда".

Неужели Джорди позже передумал и отвернулся от Джексона? Когда вокруг так много людей, которые говорят ему, что он стал “жертвой” злых поступков Майкла, было бы удивительно, если бы мальчик не прошел через фазу переоценки. На каком-то этапе, в редком прямом разговоре Рэя Чандлера со своим племянником, Джорди сказал, что пришел к пониманию того, что все, что блестит, - это не золото. Звезда, казалось, потеряла свой блеск в глазах мальчика. Этот разговор с Джорди был чистым золотом, по крайней мере, для Рэя. Это дало ему название его книги "Все, что блестит", и позволило ему глубже закрепить мнение о том, что Джорди стал жертвой злоупотребления взрослым своей властью манипулировать. На публичной арене Джорди тоже на ранней стадии заявлял, что никогда больше не хочет видеть Майкла. Об этом говорилось в его официальном заявлении властям.

Но это лишь малая и вводящая в заблуждение часть истории. Из рассказа Гутьерреса вытекают доказательства того, что Джорди был активным участником сексуальной активности. Он действительно наслаждался обществом Джексона, включая сексуальную сторону, и скучал по нему еще долго после того, как отношения были прекращены его отцом. Важно отметить, что Джорди никогда не говорил властям, что он мастурбировал Майклу:

Он не хотел показаться гомосексуалистом перед полицией. Однако он открыл этот факт своему отцу. Посоветовавшись со своим адвокатом, его отец порекомендовал ему не сообщать об этом полиции или кому-либо еще. Юрисконсультам Джорди было удобно, чтобы он оставался жертвой. Это звучало лучше перед обществом и законом. Тем не менее, фраза в дневнике, написанная Джорди, выглядит так: "Я мастурбировал Майклу", фраза, которую его отец зачеркнул и написал знак вопроса.

Как и неуловимая видеозапись, из-за которой на Гутьерреса успешно подали в суд, существование дневника, в котором Джорди лично записывал свои встречи с Майклом в то время, никогда не было убедительно продемонстрировано. Полное название книги Гутьерреса - "Майкл Джексон был моим любовником: Секретный дневник Джорди Чандлера". В книге представлено множество фотографий и факсимильных документов, как юридических, так и очень личных, которые выглядят так, как будто они должны были быть получены в сотрудничестве с семьей Чандлер. Действительно, существуют юридические документы, касающиеся средств Джорди после того, как подросток получил финансовую независимость от своего отца. Если не считать несанкционированной утечки из адвокатской конторы, они, должно быть, исходили от самого молодого человека. Они не могли просочиться из показаний и документации большого жюри, которые, по слухам в Интернете, предлагались в качестве основного источника информации Гутьерреса о Чандлере, потому что эти финансовые документы были подготовлены позже.

Принимая во внимание то, что, по-видимому, является полным сотрудничеством между Джорди и Гутьерресом, кажется очень странным, что нам не предоставили факсимильные страницы из самого дневника. Мы видим записку, частично напечатанную, с дополнительными примечаниями, сделанными собственноручно Джорди, плюс его подпись. Но это не часть дневника в обычном понимании. В нем нет книги с напечатанными датами. Нет никаких ссылок на дневник, хранящийся в компьютерном файле, хотя мы знаем, что у него был компьютер. Здесь нет даже школьной тетради для упражнений. Если бы Джорди действительно что-то записывал или вводил в компьютер во время своего романа с Майклом, нам нужно было бы знать, как он нашел время, чтобы написать это, и как ему удалось сохранить это в секрете от самого Майкла. Когда они вместе уезжали в отели, то иногда проводили целые дни, ни на минуту не покидая друг друга из виду.

Автор утверждает, что Джексон решил обратиться в гражданский суд, как только узнал о существовании дневника Джорди и понял, что он находится в руках врага. Он говорит, что дневник стал “основой” его расследования и что дневник “представлен в этой книге”. Но на всех его страницах нет никаких ссылок на конкретные дневниковые записи. Я убежден, что такого дневника никогда не было, и Гуттиерес не оправдывает своего доверия, когда притворяется, что он был. У него было огромное количество подлинной инсайдерской информации, которой он мог поделиться в своей книге, но он решил позолотить лилию. Без сомнения, он думал, что назвать свою информацию “секретным дневником” было бы мощным аргументом в пользу продажи: это звучит как горячий документ.

Это не значит, что этот человек шарлатан. Там действительно был горячий документ, но это не был дневник как таковой. Он выдает игру, предоставляя нам факсимиле печатного (или машинописного) документа под названием “Оригинальная хронология”, в котором указаны последовательные даты и описания сексуальных контактов, а также информация о встречах с адвокатами и многое другое. Это явно работа Эвана Чандлера, поскольку автор ссылается от первого лица на свою работу дантистом и его беседы с Майклом. По крайней мере, часть из них, должно быть, была составлена после “признания” Джорди, потому что только тогда Эван узнал бы сексуальные подробности, выжатые из его неохотного сына. Помните контрольный вопросительный знак:

...предложение в дневнике, написанном Джорди, выглядит так: "Я мастурбировал Майклу", фраза, которую его отец зачеркнул и написал вопросительный знак.

То, что мы на самом деле получаем, - это не предложение от первого лица (“Я мастурбировал Майклу”), а отчет об этом событии от третьего лица, появляющийся на странице факсимиле “оригинальной хронологии”, написанной Эваном. Это часть списка пунктов, которые Эван отметил из того, что сказал ему Джорди. Точки записываются последовательно таким образом:

1. [Длинный вопрос, не относящийся к делу]

2. Майкл приехал и остался на выходные в День памяти.

3. Майкл мастурбировал Джорди ночью, лежа в постели.

4. У Майкла был фелляцио [так в оригинале] с Джорди с этого момента и до конца отношений.

5. Джорди мастурбировал Майклу.

6. По просьбе Майкла Джорди покрутил сосок Майкла, пока Майкл мастурбировал себя.

Итак, то, что мы видим здесь, - это не “Я мастурбировал Майклу”, а, в пятом пункте, “Джорди мастурбировал Майклу”. За этим предложением, в хронологии Эвана, следует написанный от руки вопросительный знак. Другими словами, это очень похоже на то, как если бы Эван записал детали после того, как услышал устное “признание” Джорди, введя их в компьютерный файл. Затем он просмотрел эти детали, чтобы просмотреть их. В этот момент он подумал о последствиях того, что Джорди сообщил властям, что его сын активно участвовал в половом акте с Майклом. Решив, что было бы неразумно, если бы это вышло наружу, он от руки написал знак вопроса рядом с этим пунктом. Здесь нет никакого вычеркивания. Если бы Эван планировал использовать подлинный дневник Джорди в качестве доказательства в суде, ему бы и в голову не пришло что-то вычеркивать. Такая неуклюжая попытка изменить доказательства будет выглядеть как больной палец. Эта ссылка на вычеркивание была небрежной ошибкой Гутьерреса, которая раскрывает истинную историю: дневника как такового не было. Возможно, он думал, что последствия показа страницы с контрольным вопросительным знаком, написанным от руки в его книге, ускользнут от внимания читателей, потому что факсимиле воспроизведены в очень маленьком размере. Прочитать мелкий шрифт можно только при увеличении страниц – что я и сделал. Однако, как только они взорваны, факсимиле становятся кристально чистыми.

Значение документа, который здесь называется “первоначальная хронология”, было подтверждено в 2005 году публикацией книги Дайан Даймонд "Будь осторожен с тем, кого любишь", в которой она говорит:

Через некоторое время после того, как его сын рассказал о том, что происходило между ним и его знаменитым другом, доктор Чандлер начал записывать происходящее. Он провел несколько часов, кропотливо пытаясь восстановить хронологию событий. Копия этого 42-страничного печатного документа в конечном счете попала бы ко мне.

Даймонд щедро цитирует этот документ, хотя и не отмечает, что Джорди активно мастурбировал Майклу. Действительно, у нее явно не было доступа к откровенно сексуальной части хронологии. Она говорит: “Эван Чандлер не хотел давить на своего сына, чтобы узнать подробности сексуального насилия; он хотел, чтобы Джорди предложил их добровольно, когда он будет готов это сделать.

По иронии судьбы, этого так и не произошло.” Она добавила, что “Чендлер написал в своей хронологии, что он узнал конкретные подробности приставания только тогда, когда услышал, как они цитируются из полицейского отчета по национальному телевидению примерно полтора месяца спустя”. Рэй Чандлер в своей книге также говорит, что Эван никогда не говорил с Джорди о сексе между Майклом и мальчиком после того, как единственное слово “да” было вырвано у него на исповеди в кабинете дантиста. Но из фотографий “хронологии”, появляющихся в книге Гутьерреса, ясно, что Эван, должно быть, слышал об этих отношениях во всех их физических деталях – если только эти фотографии не являются полностью поддельным документом. Поскольку есть веские основания полагать, что это подлинно, это, в свою очередь, подразумевает длительные признания, которые дали бы Эвану возможность сделать все, что в его силах, чтобы настроить Джорди против Майкла.

Дневник или не дневник, Гутьеррес явно знает свое дело в этом деле. Мы знаем, что после краткого первоначального признания Джорди своему отцу, после которого Майкла вычеркнули из его жизни, Эван провел время наедине со своим сыном. Это было время, когда он мог бы решительно настроить своего сына против Майкла, если бы ему было над чем поработать психологически. Если бы лояльность Джорди к Джексону все это время была поверхностной, любая “промывка мозгов” со стороны звезды вскоре могла бы быть отменена. Этого не произошло. В августе 1993 года, когда Эван пытался договориться с Майклом, стороны встретились в отеле Westwood Marquis. Гутьеррес описывает эту встречу:

По прибытии в отель Джорди спокойно вошел, но когда он увидел Джексона, он прыгнул в его объятия, когда они оба обнялись и поцеловали друг друга в щеки. Джорди положил голову Джексону на грудь. Джексон погладил его по волосам и спросил его:

“Ты в порядке, Джорди?”

“Да, но я скучаю по тебе”, - ответил мальчик.

Любезности закончились, когда Эван велел Джорди сесть рядом с ним.

Рассказ Рэя Чандлера об этой встрече совсем другой. По его версии, именно Эван обнял Джексона, “крепко, счастливо тебя видеть, обняв и похлопав его по спине, как старого друга”. Джорди не подошел бы к нему, по словам его дяди, потому что ему было неловко из-за того, что он выдал то, что произошло между ними. В обоих сценариях есть свои причудливые, невероятные элементы, вы платите свои деньги, и вы делаете свой выбор. Но давайте пока остановимся на Гутьерресе. Он становится очень интересным.

Мы узнаем, что Джорди возмутился этими переговорами, в которых денежный фактор неизбежно привел к появлению еще одного вопросительного знака. Должно быть, это заставило Джорди задуматься, насколько чисты были мотивы его отца. Действительно ли он беспокоился, что Майкл разрушит жизнь его сына, или он был в основном заинтересован в том, чтобы выжать из звезды большую выгоду? Гутьеррес говорит нам, что у Джорди был способ восстать:

Чтобы восстать против происходящего, Джорди решил продолжать носить нижнее белье Calvin Klein, которое любил Джексон. Нижнее белье было 34-го размера, очень большого для худенького мальчика. Джексон попросил его носить этот размер, чтобы его гениталии свисали вниз, и Джексон мог видеть. Еще одной одеждой, которую Джексону нравилось видеть на своем друге, были его синие спортивные шорты с логотипом школы Святого Матфея. На этих шортах было напечатано “Джордан Чендлер” на левой ноге, рядом со школьным логотипом. Они также были одними из любимых для Джексона.

Именно детали рассказа Гутьерреса так убедительны. Мы видим фотографии внутренней части спальни мальчика, фотографии Джорди и его сводного брата в более ранние годы, фотографию Майкла в пижаме, готового ко сну в спальне Джорди, даже фотографии нижнего белья Джорди. Мы не слышали, чтобы адвокаты или помощники Майкла спешили заявить, что все эти фотографии - подделки. Даже когда Джорди отвезли к доктору Абрамсу, рассказывает нам Гутьеррес, он рассказал доктору о том, как ему было весело с Джексоном, и что он не чувствовал себя оскорбленным, поскольку по собственной воле участвовал во всех их сексуальных отношениях. Он сказал, что во многих случаях сам инициировал секс. Характеризовать отношения как чисто сексуальные также было бы неверно. Это тоже было глубже, чем просто веселье и игры, как Джорди сказал другу три года спустя:

“Дело было не в играх, в которые мы играли, и не в дорогих подарках. Это было внимание и любовь, которое я получил от Джексона”, - заявил Джорди близкому другу. “Много раз я пытался сказать психотерапевту и властям, что Майкл никогда не заставлял меня делать то, чего я не хотел, но власти сказали мне, что Майкл соблазнил меня, покупая игрушки и дорогие подарки. Майкл сделал больше, чем просто купил мне подарки. Внимание и любовь, которые он мне дарил, были потрясающими. Он всегда беспокоился о деталях. Он проводил со мной время. Я был важной частью его жизни, человеком, который был так занят".

“Почему людям так трудно понять, что мне нравится Майкл. Если кто-то влюблен в школьницу или друга, все счастливы и говорят, что это так замечательно, но когда я говорю, что мне нравится Майкл, люди не хотят слушать. Мне шестнадцать лет, и я знаю, что произошло. Я думаю, что людей беспокоят гомосексуалисты, но я не гомосексуалист. Я просто чувствую влечение к Майклу, и у меня был с ним секс. Мои друзья и профессора говорили мне, что для мальчика нормально испытывать влечение к другим детям или взрослым. Это случилось со мной. Но если люди не хотят слушать, это совсем другое дело”.

Итак, даже через три года после романа, в возрасте шестнадцати лет, похоже, Джорди все еще не говорил, насколько прав был его отец, положив конец всему. Это смелое предсказание Эвана “Однажды ты поблагодаришь меня” не могло быть более ошибочным. Что касается “превращения” Джорди в гомосексуалиста, то это явно не то, что он здесь говорит. Кроме того, его отношения с Соннет Симмонс оказались более прочными, чем многие другие браки. Описанный как его “давняя подруга”, Сонет провел Пасху 2005 года на лыжных каникулах с Джорди на калифорнийском курорте Tahoe. Другой из мальчиков Майкла, Джонатан Спенс, разговаривал с Гутьерресом. Он сказал, что певица оказала глубокое положительное влияние на его жизнь. Джонатан тоже имеет хорошо зарекомендовавшие себя гетеросексуальные качества: он жил со своей девушкой, когда Гутьеррес брал у него интервью.

Счет Гутьерреса, как мы уже видели, яростно оспаривается. Мы знаем, что у него есть множество подробностей и документации, подтверждающих его правоту, но остается ничтожная вероятность того, что этот человек - рисковый, готовый продавать линию, разработанную для определенного рынка. Во введении к своей книге он сказал, что то, что он обнаружил, сбило его с толку. Подойдя к делу как к преступлению, он обнаружил, что “не знает, называть ли мальчиков жертвами или бывшими любовниками”. Его окончательный титул "Майкл Джексон был моим любовником" показывает, как печенье в конце концов рассыпалось. Его информация могла бы стать горячей книгой, но кто захочет услышать о Майкле как о “любителе” мальчиков? Ну, конечно, другие любители мальчиков. Его книга завершается сочувственной информацией о любви к мальчикам, включая материалы, собранные Североамериканской ассоциацией любви к мальчикам-мужчинам (NAMBLA). Хотя это вызывает мое восторженное одобрение – голоса меньшинств в этой области, такие как NAMBLA, заслуживают справедливого освещения в средствах массовой информации, но редко получают его – я осознаю необходимость учитывать все информированные источники.

Книги Рэя Чандлера и Виктора Гутьерреса, безусловно, являются самыми важными. Но есть еще одна запись которая, возможно, превосходит эти . Это магнитофонная запись интервью с Джорди в октябре 1993 года, через два месяца после того, как его официальные обвинения попали в заголовки газет. Интервью было с психиатром, доктором Ричардом Гарднером, с которым консультировались по совету Ларри Фельдмана, адвоката Джорди по гражданскому делу против Джексона. Фельдман считал Гарднера идеальной фигурой для подкрепления претензий Джорди в суде, потому что он был известным экспертом по ложным заявлениям о сексуальном насилии: если даже этот профессиональный скептик не учуял крысу, это было обосновано, присяжные вряд ли могли не поверить мальчику.

Это дело особенно нуждалось в эксперте по ложным заявлениям о жестоком обращении из-за истории о том, что Эван “внедрил” сексуальное домогательство в подсознание Джорди, пока мальчик находился под воздействием анестезии. Статья Мэри Фишер в журнале GQ в октябре 1994 года утверждала, что “спорный препарат Амитал натрия” был введен Джорди до его признания после удаления зуба. Амитал - это торговое название; общее название - амобарбитал. Известно, что этот препарат вызывает внушаемость. Статья оказала огромное влияние на поклонников Майкла Джексона, отчаянно пытающихся поверить, что их кумир невиновен. Однако в своей книге "Будь осторожен с тем, кого любишь" Диана Даймонд подтверждает информацию из нескольких источников о том, что Амитал не использовался. Анестезиолог доктор Марк Торбинер присутствовал в тот день (но ушел до признания Джорди). Согласно его собственным записям от 16 июля 1993 года, говорит Даймонд, Торбинер дал мальчику комбинацию Робинула и Вистарила; он не упоминал Амитал. Что еще более важно, Фишер позже “изменила свое мнение” о своей собственной статье, согласно информации, предоставленной в 2004 году Рэем Чандлером.

Даймонд также цитирует Рэя Чандлера: “Если мой брат или кто-то вложил эту историю в голову моего племянника, то откуда взялись все подробности? Эван не знал, как выглядит пенис Майкла Джексона, но Джорди знал”.

Как и в случае с лентой Шварца-Чандлера, полный текст ленты Гарднера был представлен не в книге Рэя Чандлера, а как часть пакета документов, которые он предоставил через Интернет. Вполне естественно, что сначала я прочитал книгу Чендлера, а потом просмотрел подтверждающие документы. Было бы легко попасть в ловушку, заключив, что запись Гарднера была всего лишь незначительным повторением ключевого интервью с первым психиатром в жизни Джорди, доктором Матисом Абрамсом.

Первая половина интервью действительно в значительной степени повторяет официальную жалобу Джорди, с добавлением, что примерно в десяти случаях Майкл “заставлял меня мастурбировать ему”. Обратите внимание на “имел меня”. Примечательно, что он указывает, что это было сделано по просьбе Майкла, а не по его собственной. Это соломинка на ветру. Вторая часть интервью гораздо более показательна в отношении вопроса, который волнует нас в этой главе: правильное или неправильное использование Майклом своей власти. На первый взгляд то, что хочет сказать Джорди, совершенно обличительно. Мы подхватываем темы сразу после того, как Джорди признался, что вел себя вызывающе по отношению к своему отцу. Мальчик хотел отправиться в турне с Майклом, когда Эван был против этой идеи:

ГАРДНЕР: Ты все еще хотел отправиться в турне?

ДЖОРДАН: Да, в то время.

ГАРДНЕР: Почему?

ДЖОРДАН: Потому что мне было весело. В то время, что Майкл делал со мной, никак на меня не влияло. Например, я не думал, что в том, что он делал, было что-то совершенно неправильное, так как он был моим другом, и он продолжал говорить мне, что никогда не причинит мне вреда. Но теперь я вижу, что он явно лгал.

ГАРДНЕР: Вы хотите сказать, что не понимали, что это может причинить вам боль? Или то, что ты –

ДЖОРДАН: Я не видел в этом ничего плохого.

ГАРДНЕР: Теперь вы видите в этом что-то неправильное?

ДЖОРДАН: Конечно.

ГАРДНЕР: Что не так, как вы это видите?

ДЖОРДАН: Потому что он взрослый, и он использует свой опыт, свой возраст, чтобы манипулировать и принуждать молодых людей, у которых не так много опыта, как у него, и у которых нет возможности сказать "нет" кому-то такому могущественному. Он использует свою силу, свой опыт, свой возраст – свое превосходство – чтобы получить то, что он хочет.

Достаточно плохо? Становится все хуже. 

ГАРДНЕР: Он сказал, что любит тебя?

ДЖОРДАН: Ммм-хмм.

ГАРДНЕР: Вы знаете, как иногда смотришь романтический фильм и видишь мужчину и женщину, и мужчина говорит, как сильно он любит женщину, как сильно он ее обожает и хвалит. Ты знаешь об этом?

ДЖОРДАН: Да.

ГАРДНЕР: Вы бы сказали, что Майкл был с вами таким же?

ДЖОРДАН: Типа, это было что-то вроде странной любви. Типа, так оно и было, но он, он любил меня эгоистично. Как будто, несмотря на то, что то, что он делал, могло причинить мне боль, он продолжал.

ГАРДНЕР: Когда вы говорите, что это могло причинить вам боль, как это могло причинить вам боль?”

ДЖОРДАН: Все думают, что то, что он делал, могло причинить боль; в противном случае это не было бы преступлением.

ГАРДНЕР: Хорошо, как это может быть больно? Как вы это видите, как это может повредить вам?

ДЖОРДАН: Потому что... я думаю, это щекотливая тема. Это отделяет вас от любых других людей.

ГАРДНЕР: Как?

ДЖОРДАН: Я не знаю.

ГАРДНЕР: Просто ваше собственное предположение.

ДЖОРДАН: Это может вызвать у меня депрессию или что-то в этом роде, я не знаю. ГАРДНЕР: Ну, это важно. Вы говорите, что это преступление. Почему это преступление?

ДЖОРДАН: Потому что, как я уже говорил, он использует свой опыт, силу, возраст–

ГАРДНЕР: Как это могло повлиять на вас? Если бы это продолжалось и не было прервано, как бы вы могли закончить?

ДЖОРДАН: В соответствии с его поведением, я полагаю, он бы бросил меня и, как бы это сказать, бросил, я думаю, вы могли бы это назвать. И я был бы, в некотором роде, овощем.

ГАРДНЕР: Почему овощ?

ДЖОРДАН: Потому что он продолжал бы делать эти вещи, и я бы не знал, что еще там есть.

ГАРДНЕР: Скажи это еще раз. Вы не знаете, что еще там есть?

ДЖОРДАН: Верно. Например, ему не понравилось бы, если бы я захотел позвонить девушке или что-то в этом роде. Знаешь, я бы не знал, что, типа, были другие варианты.

ГАРДНЕР: Ты хочешь сказать, что он сбил бы тебя с пути свиданий с девушками?

ДЖОРДАН: Верно.

ГАРДНЕР: Что бы вы сказали, это лучшее, что когда-либо случалось с вами за всю вашу жизнь?

ДЖОРДАН: Когда я рассказал своему отцу, что Майкл делал со мной.

ГАРДНЕР: Почему вы так говорите?

ДЖОРДАН: Потому что, как только я сказала ему, я понял, что Майкл никогда больше не сможет так поступить со мной.

Для большинства подписчиков Fox News или британской газеты Sun это было бы все, что им нужно знать. Для них теперь было бы совершенно ясно из записи Гарднера не только то, что между мужчиной и мальчиком был секс, но и то, что Майкл грубо злоупотребил своей властью потенциально разрушительным образом. Читатели этой книги могут быть немного менее уверены. Те, кто терпеливо следовал за мной до сих пор, будут знать, что первая видимость может быть обманчивой и что тексты нуждаются в тщательном рассмотрении.

Первый фрагмент выше заканчивается речью Джордана, настолько четкой, красноречивой и обличительной, что она могла бы исходить из уст адвоката–обвинителя - или адвоката, нацеленного на многомиллионную выплату, такую как Джорди выиграет до конца следующего месяца. Нам не нужно быть особенно циничными, чтобы заподозрить, что Джорди много слышал от своего отца и его адвоката за несколько недель до этого интервью о том, что Джексон “манипулирует и принуждает молодых людей”. Каким бы умным, несомненно, ни был Джорди, приходится сомневаться, что такая лексика с такой легкостью слетела бы с его языка без тренировки. Он знал, что ему нужно сказать, чтобы выиграть гражданское дело.

Однако второй фрагмент гораздо более показателен, потому что наводящие вопросы Гарднера подталкивают Джорди к действию. Теперь мы видим, что ему трудно произнести те слова, которые понравились бы его тренеру. Когда Гарднера спрашивают, какой вред причинили действия Майкла, он отвечает: “Все думают, что то, что он делал, могло причинить вред, иначе это не было бы преступлением”. Другими словами, Джорди с трудом может придумать какой-либо вред, который поведение Майкла действительно причинило ему. Вместо этого он вынужден предположить, что “все” должны быть правы – особенно его отец и адвокат, которые, несомненно, не замедлили сказать ему, что думают “все”.

Продолжая расспрашивать о том, как он лично мог пострадать, Джорди говорит, что это “щекотливая тема, я думаю. Это отделяет вас от любых других людей”. У Джорди были веские основания полагать, что это щекотливая тема: она была в центре битвы с его отцом, продолжавшейся в течение многих недель в течение лета, битвы, которую его отец выиграл, как мы видели, угрозами, ложью и предательством друга своего сына. Ирония ситуации проявляется в этом слове “обидчивый”: действительно, ирония заключается в том, что Джорди был вынужден жаловаться на то, что поведение Майкла “отделяет вас от любых других людей”, когда действия Эвана насильно отделили его от его взрослого друга и любовника. Когда Гарднер давит на него еще сильнее, Джорди говорит, что эти отношения могли вызвать у него депрессию или “овощ”. Могли бы. На самом деле он этого не сделал, но мог бы сделать. Он также говорит, что это могло отвратить его от девушек. Это тоже было не более чем предположением. Отнюдь не говоря о том, что его интерес к девушкам ослабел после встречи с Джексоном, в другой части интервью он недвусмысленно выражает энтузиазм по отношению к противоположному полу. Это не исключает некоторого гомосексуального интереса, о котором он, возможно, по понятным причинам был менее откровенен, но чего мы определенно не слышим, так это каких-либо утверждений о том, что Майкл сделал его гомосексуалистом. Тревоги, которые он выражает, - это всего лишь предположения, основанные на том, что он мог бы услышать от своего отца и адвоката. В этой части интервью Джорди нет ничего, что могло бы показать, что ему действительно причинили вред, или убедительно продемонстрировать, что предполагаемое злоупотребление Майклом своей властью представляло определенную опасность. Означает ли это, что Майкл снят с крючка? Не совсем, как иллюстрирует этот последний фрагмент:

ГАРДНЕР: Но вы хотите сказать, что во время всего этого, хотя вам это нравилось, вы чувствовали давление?

ДЖОРДАН: Да.

ГАРДНЕР: Это было для вас большой нагрузкой? Ты знаешь, что –

ДЖОРДАН: Да.

ГАРДНЕР: Не могли бы вы описать –

ДЖОРДАН: Например, я не мог открыто признаться в своих чувствах. Например, если бы я не хотел что-то делать, я не мог бы просто сказать “Я не хочу этого делать”, потому что он начал бы плакать или что-то в этом роде. Он бы просто сказал: ”Ладно, неважно, мы просто будем друзьями и будем играть в видеоигры”. Он бы начал плакать и делал все, что в его силах, чтобы убедить меня в том, что –

ГАРДНЕР: Но вы добровольно вернулись туда. Ты мог бы сказать: "Я не хочу снова ехать в Неверленд", верно?

ДЖОРДАН: Да.

ГАРДНЕР: Так почему же ты вернулся?

ДЖОРДАН: Потому что, независимо от того, что я отправилась в Неверленд, он был бы со мной. Несмотря ни на что, он всегда был со мной. Это было похоже на то, что я не мог просто сказать, что не хочу тусоваться с тобой сегодня.

ГАРДНЕР: Почему нет?

ДЖОРДАН: Это не так просто. Он бы заплакал. Он бы сказал: “Ты меня больше не любишь”. Это было бы, как целое дело, вы знаете, это было тяжело.

Это скользкая концепция, не так ли, этот бизнес “взрослой власти”? В этом отрывке жалоба Джорди явно искренняя. Когда он говорит, что находился под давлением Майкла, это утверждение звучит правдиво. Это не просто какая-то смутная возможность причинения вреда в будущем, которую внушили ему его воспитатели. Но власть, которую Джексон использовал, чтобы контролировать Джорди, совершенно не похожа на доминирование, которое мы обычно ассоциируем со взрослыми над детьми. Его “сила”, описанная Джорди, - это не сила сурового отца семейства. Это не власть, основанная на физической силе и возможности применения дисциплинарных санкций. Напротив, его “сила”, если ее можно так назвать, выражается в слезах и мольбах. Это тот вид “власти”, который чаще ассоциируется с женщинами или даже с детьми. Это “сила” якобы бессильных.

Однако, в отличие от слез по-настоящему бессильных, слезы Майкла, казалось, редко проливались напрасно. Он добьется своего. Он использовал слезы в своих деловых отношениях в своих интересах. В этом мире его слезливые наклонности приносили пользу – или были на пике его музыкального успеха, – потому что большие деньги помогали ему быть счастливым. Когда он был счастлив, подписывались контракты, выпускались пластинки, нанимались люди, зарабатывались деньги. В его отношениях с мальчиками и их семьями также присутствовал аспект приобретения. Как для детей, так и для их родителей открывалась перспектива экзотических путешествий и дорогих подарков. Особенно для мальчиков сохранение Майкла милым когда-то (до тех пор, пока не разразился скандал) было пропуском к очарованию и уважению среди их сверстников, чего вряд ли можно было достичь каким-либо другим способом.

Давление, конечно, было. Жалоба Джорди на то, что ему никогда не давали передышки в отношениях, что Майкл все время был у него перед глазами, с ужасной вероятностью окажется полностью правдой. В этом отношении Майкл казался серийным преступником. Даже те, кто не утверждает о сексуальном насилии, свидетельствуют о том, что его социальные отношения, как правило, были ошеломляющими по своей интенсивности. Типичная жалоба поступила от семьи, показанной в британском телевизионном документальном фильме в январе 2005 года под названием “Мальчики Майкла Джексона”, представленного только как “Дэмиен", молодой человек, о котором идет речь, как говорили, был "мальчиком Майкла” в 1985-90 годах. В возрасте девяти лет он познакомился с Майклом после того, как послал ему стихотворение.

Дэмиен сказал, что Майкл обычно жил в свободной комнате в доме семьи в округе Ориндж, штат Калифорния. Он сказал, что время отхода ко сну должно быть организовано с учетом предпочтений Майкла. Также: “Вся наша семья обслуживала его…У него были дыхательные упражнения. Он должен принимать определенную таблетку в определенное время ... Я имею в виду, все это было шоу Майкла Джексона”. Майкл провел бесконечные часы, разгружая проблемы своей ранней жизни в долгих телефонных звонках день и ночь своей матери. Когда его отец заподозрил неладное, он начал записывать звонки на пленку, отрывки из которых воспроизводились. Потом Майкл внезапно перестал звонить. Дэмиену было “трудно принять это”, как будто семья внезапно перестала иметь значение.

Суть, однако, в том, что у родителей не было недостатка в полномочиях указывать Майклу, где выходить, как и у мальчиков. Никто не собирался тонуть в озере в Неверленде за то, что не подчинился ему. Худшее, что могло случиться, - это впасть в немилость. Если родители – или мальчики – хотели продолжать видеться с ним, несмотря на давление, это было их дело. Они были совершенно свободны в выборе того, перевешивали ли в конечном счете преимущества того, чтобы быть другом Майкла, недостатки.

Мы также должны помнить, что долговременные положительные чувства к Майклу высказывали многие из его юных друзей после того, как они перешли во взрослую жизнь. К ним относятся такие известные личности, как актеры Эммануэль Льюис и Маколей Калкин, люди, никоим образом не зависящие от благосклонности звезды. Абсурдно изображать этих людей, звезд сами по себе, жертвами злоупотребления властью со стороны взрослого. Разговоры о манипуляциях, принуждении и злоупотреблении властью просто испаряются перед лицом их долгосрочной лояльности.

В случае с Чендлером спорный вопрос, кто был более манипулирующим и жестоким, Майкл или отец мальчика, Эван. Как мы уже видели, у Эвана были причины чувствовать себя униженным и исключенным из жизни своего сына. Джексон злоупотребил своей властью, грубо манипулируя семьями Чандлер и Шварц, факт, который разозлил бы любого уважающего себя родителя. Гутьеррес не обвиняет Эвана в вымогательстве, но мы можем согласиться с этим автором, а не с Рэем Чандлером, относительно его не совсем чистых мотивов.

Сексуальное поведение Джексона с Джорди не было той ошибкой, которая привела Джексона к падению. Его ошибкой была недооценка Эвана, который оказался красноречивым и агрессивным переговорщиком, в отличие от других родителей, которые уступили, обменяв молчание на дома, роскошные автомобили и несколько сотен тысяч долларов. Если бы только на раннем этапе он предложил Эвану небольшой проект плюс несколько тысяч долларов, Эван бы сдался, и он бы не обратил внимания на секс между Джексоном и его сыном...

Почти ровно через год после гражданского соглашения с Джексоном стало известно, что Джорди хочет снова увидеться с Майклом, чтобы все обсудить. Было высказано предположение, что друзья и родственники были поражены тем, насколько невредимым был Джорди в результате своего пребывания с Майклом. Миллисент Браун писала: “...реальность такова, что он, вероятно, наслаждался вниманием, которым его одаривала суперзвезда. Считается, что он очень любил человека, который перенес его в мир фантазий, но чье поведение в конечном итоге перешло все границы”. Джорди, как сообщается, сказал: “Люди не понимают, как это было”.

Всего через пару месяцев после этого, в марте 1995 года, мы должны были услышать, что Джорди был “брошен своим отцом в результате странного развода”. Согласно условиям сделки, Эван будет жить один, но сможет заявить для целей подоходного налога, что Джорди жил с ним. Как говорится в отчете, Джорди теперь знает, как его отец относится к нему: “Как к удобной налоговой льготе”. Его разлука с отцом вряд ли наводит на мысль о молодом человеке, который в конце концов был благодарен за то, что его насильно разлучили со своим другом Майклом. Вместо этого Джорди жил бы со своей мачехой, которая посылала бы Эвану деньги за его содержание. Но: “Уже выяснилось, что все, что он делает с этими расходами, - это пересылает квитанции Джексону для возмещения”.

Несколько месяцев спустя, в июле, появились новости о намерении Джорди “развестись” со своей семьей! Он хотел разойтись, потому что “они любят его только за его деньги”. В рассказе Дианы Олбрайт для "Глобуса" говорилось, что мальчик рассказал другу, что его отец и мачеха тратили его деньги на роскошные каникулы и ремонт дома. Говорили, что Джорди попросил своих адвокатов подготовить документы для Петиции об освобождении. Вскоре после соглашения с Джексоном Эван бросил свою стоматологическую практику. Мачеха Джорди тоже уволилась с работы юриста. Согласно этой версии, именно Джорди, а не Джексон, оплачивал семейные расходы:

Помимо их поездок, его мачеха ремонтирует свой дом и переводит деньги на его трастовый счет. Но единственная часть дома, которая не переделывается, - это спальня мальчика! Если он хочет подстричься, он должен попросить денег у своей мачехи или отца. Но его отец, который живет в квартире в нескольких кварталах отсюда, говорит, что сам стрижет волосы своему сыну, чтобы сэкономить деньги. Бывают моменты, когда мальчик хочет купить какую-нибудь одежду, например, рубашки или шорты с Бивисом и Батхедом. Ему сказали, что ему придется взять это из своих карманных денег, но он говорит, что у него нет собственных денег – все это на его доверительном счете.

На свой день рождения ему даже не разрешили никого пригласить на празднование. Ему сказали, что они не хотят приглашать незнакомцев в дом для его же собственной защиты. Его отец зашел ненадолго в гости и подарил ему перочинный нож. Вместо торта ему дали пять специальных печений на бумажной тарелке с несколькими свечами сверху. Ни вечеринки, ни друзей, ни семейного собрания, ни песни с днем рождения. Он сказал, что это был один из самых печальных дней в его жизни.

За время, прошедшее с тех пор, как Майклу Джексону были предъявлены обвинения, жизнь мальчика превратилась в ад. Он страдает от депрессии и часами сидит в своей спальне с закрытой дверью, задернутыми шторами и выключенным светом. Он сидит там один, и никто не заходит, чтобы спросить его, все ли с ним в порядке, как у него дела или хочет ли он поговорить. Он говорит, что скучает по Майклу. Он говорит, что должен был пройти курс терапии после предъявления обвинений в растлении, но теперь он говорит, что уход из семьи может быть лучшей терапией. Тогда, возможно, он смог бы найти семью, которая любила бы его только ради него самого, а не ради его денег.

Теперь следует сказать, что Globe - не самый авторитетный источник, даже среди таблоидов, но Петиция об освобождении не была фантазией. Именно в таких выражениях это упоминается в письме Джорди от 13 июня 1995 года Патриции Филлипс из юридической фирмы "Моррисон и Ферстер", Лос-Анджелес: факсимиле появляется в книге Гуттиереса.

Несколько иной уклон проник в статью на обложке Entertainment Weekly от 16 июня. В журнале было опубликовано интервью с братом Эвана Чандлера Рэймондом под более ранней версией его имени Рэй Чарматц. Его цитируют таким образом, что создается впечатление сплоченной семьи. И если это кажется странным ввиду убедительных доказательств обратного, он также утверждал, что Чендлеры были едины в своих чувствах к Майклу Джексону. Теперь они перестали бороться с ним, они все были за него! Семья не питала никакой обиды, скорее наоборот. Говорит Рэй: “Они – Эван, Джорди и семья – все любили его. Вот почему было так трудно разобраться в том, что происходит. Очень жаль видеть, как его карьера получила такой удар, и мы надеемся, что он получит все обратно. В их сердцах нет никакой злобы по отношению к Майклу. Я думаю, они понимают, что произошло в его жизни, и как он стал еще большей жертвой жестокого обращения”.

Хотя есть веские основания утверждать, что Джорди не питал злобы к Майклу, утверждение о единстве семьи - совсем другое дело. По сообщениям, разрыв между Джорди и его семьей оставался таким же широким, как и много лет спустя. В феврале 2003 года, когда Майкл снова оказался в центре бури СМИ из-за его тесной дружбы с другим мальчиком, "Санди Миррор" опубликовала статью, в которой говорилось, что Джорди к настоящему времени живет один в Нью-Йорке. В статье, цитирующей Виктора Гутьерреса и другого дядю Джорди, Лоуренса Чарматца, который, как говорили, также жил в Нью-Йорке, утверждалось, что семья потеряла связь с Джорди много лет назад. Он “потерял связь” со своим отцом, а также не имел никаких контактов со своей матерью или отчимом.

К марту 2005 года проблемы Майкла с новым мальчиком перестали быть просто штормом в средствах массовой информации. К этому времени звезду судили за сексуальное домогательство. Для Джорди это была возможность добиться “справедливости” против Майкла, если бы он захотел этого. Условия многомиллионной выплаты, которую он получил от Майкла, не позволяли ему публично говорить о своих обвинениях в жестоком обращении, но судебная повестка для выступления в качестве свидетеля обвинения в отношении прошлого поведения Джексона с мальчиками была бы идеальным оправданием для этого: как свидетель, Джорди мог бы говорить открыто. Немыслимо, чтобы какой-либо суд поддержал Джексона, если бы он подал в суд за нарушение контракта при таких обстоятельствах. Но когда приблизилась перспектива вручения именно такой повестки, молодой мистер Чандлер проявил абсолютную решимость не выступать в качестве свидетеля против своего старого друга: он скрылся, уехав жить за границу на время судебного разбирательства.

По словам Дайан Даймонд, “несколько близких к нему источников” сказали ей: “Он считал, что именно окружающие его взрослые создали этот особый ад много лет назад. Теперь, когда дело наконец дошло до суда, он почувствовал, что говорить должны те же самые взрослые, а не он”. Вот и Джорди однажды поблагодарил своего отца за предательство своего друга Майкла.

Все это смягчает дело против Майкла. Наиболее значимое обвинение против него, насколько это касается этой книги, заключается не в том, как он мог злоупотреблять своей властью над своим персоналом или родителями мальчиков, или каким-либо другим способом, кроме одного: его влияние на любых детей, с которыми у него были сексуальные связи. Суждения мальчика, как мы видели, более сложны, чем кажется на первый взгляд. Сразу после этого дела, под сильным давлением своего отца, пытающегося представить Майкла в дурном свете, он говорит доктору Гарднеру вещи, которые кажутся совершенно ужасными. Но, читая между строк, мы видим, что он “раскручивает” свой аккаунт, чтобы соответствовать типичным предубеждениям о жестоком обращении с детьми, которые ему навязывали в то время. Даже факты, возможно, были слегка скорректированы, чтобы выглядеть хорошо. Таким образом, вместо “Я мастурбировал Майклу” (пункт в заметках его отца, против которого он поставил знак вопроса), в интервью Гарднера мы слышим, что Майкл “заставил меня мастурбировать ему”.

Джорди также сказал в интервью Гарднеру, что до встречи с Майклом он никогда не мастурбировал. Нет особых причин не верить ему, за исключением того, что подавляющее большинство мальчиков его возраста занимаются мастурбацией. Гораздо менее достоверно Джорди утверждает, что, несмотря на приятные ощущения, которые, как он узнал, он мог получить от мастурбации, он перестал этим заниматься вскоре после того, как роман с Майклом прекратился. Почему? Это не значит, что его отец давал ему тяжелые наставления по этому поводу. Никто не говорил ему, что мастурбация - это грех, иначе он ослеп бы. В то время Джорди только начинал интересоваться девушками, но он еще и близко не подошел к тому, чтобы “забивать” в постели. В таких обстоятельствах, стимулируемый сексуальными интересами, но не имеющий для них выхода, кажется крайне маловероятным, что подросток просто так перестанет мастурбировать. Он даже не предлагает Гарднеру никаких объяснений. Он ничего не говорит о том, что считает мастурбацию вредной для здоровья или неправильной. Мягко говоря, маловероятно, что на данный момент он говорит правду – еще одно небольшое указание на то, что, хотя у нас нет причин сомневаться в его искренности в целом, есть особенности, в которых его рассказ может не соответствовать евангельской истине.

Принимая во внимание свидетельства того, что Джорди позже скучал по Майклу, далеко не ясно, что его долгосрочная точка зрения антагонистична. К 2003 году, как мы уже видели, Джорди, как сообщалось, жил один в Нью-Йорке. Говорили, что он жил в квартире с высоким уровнем безопасности на 35-м этаже в элитном квартале недалеко от Бродвея и окончил Школу бизнеса Стерна Нью-Йоркского университета. Важно отметить, что мы слышали, что он больше не общался со своими родителями. Он много лет не видел отца, который “спас” его от Майкла Джексона. Эван, помнишь, однажды сказал: “Когда-нибудь, когда он станет старше, он поблагодарит меня”. Но насколько благодарным мог бы быть Джорди, если бы он вычеркнул своего отца прямо из своей жизни?

Однако эта история оказалась правдой лишь отчасти. В 2005 году в суде будет засвидетельствовано, что Джорди действительно отдалился от своей матери, но положение в отношении его отца более сложное, что вскоре станет очевидным, как древко копья, или, скорее, таким же очевидным, как и некоторые другие виды оружия.

Конечно, было бы полезно, если бы писатели могли напрямую спросить Джорди о том, как он сейчас относится к своему отцу, Майклу и всему этому делу. Это не так просто, как может показаться. Власти не смогли убедить или принудить его выступить в качестве свидетеля, и в другое время он молчал, как монах-траппист. Интервью с Джорданом Чендлером стало Святым Граалем Джексонологии. Даймонду, как мы только что видели, удалось заполучить только “несколько близких к нему источников”, а не самого Джорди, и можно только догадываться, были ли они ближе, чем троюродный брат его адвоката. Даже дядя Джорди, Рэймонд Чандлер, не разговаривал с ним уже много лет.

Хотя эта книга, по сути, представляет собой работу по анализу и интерпретации и не претендует на инсайдерские знания или следственные действия, я обнаружил, что мне достаточно любопытно и я разочарован этим ключевым вопросом, чтобы продолжить его немного дальше общедоступных текстов. С этой целью я написал Джордану Чандлеру через Патрисию Филлипс из Morrison & Foerster. Она утверждала, что не может переслать мое письмо, поскольку он больше не был ее клиентом. Я также обменялся существенной серией электронных писем с Рэем Чандлером и более коротким обменом с Виктором Гутьерресом.

Это были интересные “разговоры”, хотя оба они закончились резко. Признавая, что мой подход казался “разумным, и я уважаю это”, Рэй все больше раздражался из-за моего скептического нежелания принимать его ответы за чистую монету. В отсутствие каких-либо убийственных доказательств нынешних взглядов своего племянника он был вынужден сказать: “Держу пари”, Джорди согласился бы, что его отец поступил правильно. Когда я ответил: “Зачем нам делать ставки? Почему ты не можешь просто взять трубку и поговорить с Джорди?” он отказался – или не смог – принять вызов. В этот момент он отказался отвечать на наши электронные письма дальше, жалуясь, что за любой ответ, который он мог бы дать, я бы просто задал новые вопросы. В его словах был смысл.

Что касается Виктора, я рассказал ему о своей книге и предложил ему возможность поставить точку в катастрофическом эпизоде “видео секса”. Конечно, он мог бы сделать это только в том случае, если бы у него было правдоподобное объяснение, возможно, в том духе, который я уже предлагал выше. Если бы я мог добиться прогресса в этом направлении, казалось бы, в пределах возможного было бы выведать у него, насколько близок он был с Джорди, и были ли у них еще линии связи. Сначала он разозлился, сказав: “Мне не нужно устанавливать какие-либо рекорды. У меня нет никаких опасений по поводу судебного иска. Я получил несколько таких, для меня судебные иски - это медали”. Он спросил, чем он может помочь, но после еще пары обменов мнениями стало похоже, что никаких объяснений по поводу видео не последует. В этот момент я поблагодарил его, но предупредил, что “Ваше молчание делает невозможным для меня и, следовательно, для моих читателей поддерживать веру в то, что печально известное видео когда-либо существовало. Следовательно, вы неизбежно лишаете меня возможности ссылаться на вас как на надежный источник по делу Чандлера или чему-либо еще”. Это вызвало гневную обличительную речь, обвиняющую меня в том, что я угрожал ему, но по–прежнему не давал никаких объяснений по поводу видео. Было ли мое предупреждение действительно угрозой? Пользуется ли Гутьеррес хоть каким-то доверием? Читатели могут сделать свои собственные выводы.

Поэтому, к сожалению, ни один из этих контактов не приблизил меня к Джорди Чандлеру. Через некоторое время после этих моих разговоров с Рэем Чандлером и Виктором Гутьерресом Эван и Джорди снова ненадолго оказались в центре внимания по интригующей причине, которая скорее усугубила сюжет, чем разрешила его.

В 2006 году они снова предстали перед судом – на этот раз друг против друга, после того как Эван якобы физически напал на своего сына в прошлом году. Джордан подал запретительный судебный приказ против своего отца 5 августа 2005 года. Причиной приказа было то, что Эван якобы ударил Джордана сзади по голове весом в двенадцать с половиной фунтов. Он также якобы брызнул ему в лицо балончиком и попытался задушить.

Согласно отчету Роджера Фридмана, в судебных документах указывалось, что они не только не виделись годами, но и жили вместе в роскошной квартире в Нью-Джерси с панорамным видом на Манхэттен. Фридман сказал, что дело было передано в суд парой апелляционных судей 8 июня 2006 года. Это последовало за отменой запретительного судебного приказа другим судьей, который счел, что действия Эвана Чандлера не представляют собой образец жестокого обращения и не квалифицируются как домашнее насилие. Судьи апелляционной инстанции не согласились, восстановили запретительный судебный приказ и направили дело в суд. На момент написания настоящей статьи никаких дальнейших событий по этому делу, по-видимому, публично не произошло.

Выразив удивление по поводу того, что запретительный судебный приказ когда-либо был отменен, судьи апелляционной инстанции отметили, что тяжелый вес, упомянутый в некоторых отчетах как гантель, мог привести к серьезным телесным повреждениям или смерти, и что, похоже, Эван Чандлер действительно намеревался причинить вред своему сыну.

До того, как снять квартиру в Нью-Джерси, отец и сын владели пляжным домиком в Уэстхэмптоне, штат Нью-Йорк, и имели квартиру в Нью-Йорке. По словам Фридмана, публичные записи показали, что Джорди продал пляжный домик за 2,9 миллиона долларов в 2003 году. Он купил квартиру за 775 000 долларов в Западном Гарлеме в июне 2005 года, через неделю после того, как Майкла оправдали по обвинению в растлении малолетних, и примерно за шесть недель до того, как он обвинил своего отца в нападении на него. В то время, когда он купил кондоминиум, Джорди дал почтовый ящик в Джерси-Сити в качестве своего адреса. “Это всего лишь предположение, – писал Фридман, – но вполне вероятно, что Эван Чандлер, о котором его брат Рэймонд говорил в интервью, что он был серьезно болен в 2005 году, не хотел, чтобы его сын покидал его”. Напомним, что Эван страдает болезнью Гоше.

Запись Джордана Чандлера в Википедии утверждает, что Эван разозлился на своего сына, когда молодой человек “купил не тот хлеб”, во всяком случае, не похоже, чтобы их отношения странной пары сильно улучшились за эти годы. Я ловлю себя на мысли, что Джорди всегда оставался со своим папой исключительно из чувства долга в связи с его болезнью. Поскольку Джорди намного богаче своего отца, вряд ли перспектива унаследовать деньги своего отца удерживала его под одной крышей в трудных и опасных обстоятельствах. Возможно, однажды нам будет предоставлено более глубокое понимание, возможно, в результате дальнейших разоблачений в суде. На данный момент, однако, у нас есть только догадки, мнения и предположения.

Эта глава началась всего с одного вопроса. В своем новаторском исследовании доктор Тео Сандфорт поставил во главу угла восприятие ребенка. Он спросил: “Может ли мальчик позитивно воспринимать секс со взрослым?” Отвечая на этот вопрос, он изучил воздействие на двадцать пять мальчиков в возрасте от десяти до шестнадцати лет, вступивших в текущие сексуальные отношения с мужчиной. Результаты, к которым он пришел, были удивительно положительными. Даже якобы ужасная проблема взрослых, злоупотребляющих своей властью, испарилась перед лицом доказательств. Мы ограничили наше внимание подробным изучением отношений Майкла только с одним мальчиком в его жизни, Джорди Чандлером. Не может быть никаких сомнений в том, что если бы Джорди дал интервью Сэндфорту в мае 1993 года, до того, как отец мальчика вмешался, чтобы разорвать отношения, Джорди тоже мог бы сказать о Майкле только хорошее. Он наслаждался жизнью, секс был веселым, все вокруг Джорди – даже его отец – видели мальчика, сверкающего остроумием, популярного в школе, ни в малейшей степени не обеспокоенного или травмированного. В таком случае, насколько справедливо на самом деле говорить о том, что Джексон злоупотребляет своей властью? Более тонкая и в некотором роде негативная точка зрения, которая появляется позже, по–видимому, в значительной степени возникла – как это часто бывает - в результате того, что вопросы дошли до властей после опрометчивого поведения одного из родителей.

Сейчас пришло время сместить наше внимание, но остаться с “властью”. Анализ “злоупотребления” властью Джексона не исчерпан. Мы рассмотрели чрезвычайно важную точку зрения ребенка в случае Джорди Чандлера с разных точек зрения, используя все доступные ключевые источники. Что еще предстоит рассмотреть, так это наши собственные чувства: почему такие родители, как Эван, и окружные прокуроры, такие как Том Снеддон, чувствуют необходимость броситься в атаку, как пресловутый бык в посудной лавке, причиняя травму вместо того, чтобы предотвратить ее. Нам нужно взглянуть на предполагаемое злоупотребление властью Майклом так, как оно отражается в наших собственных чувствах, чтобы понять, действительно ли эти сильные эмоции оправданы. Этому будет посвящена следующая глава.

ГЛАВА 12

Власть общества: Ярость толпы линчевателей

В двух предыдущих главах каждая отдельно рассматривала один важный аспект власти, которой Майкл Джексон потенциально обладал в отношении своих контактов с мальчиками. Первый из них был сосредоточен на его способности контролировать других взрослых благодаря своему богатству и славе, включая способность заставить замолчать родителей и персонал, которые, возможно, хотели донести на него. Во втором подробно рассматривалась динамика власти в одних конкретных отношениях с мальчиком, Джорданом Чендлером. Были представлены теоретические проблемы, в частности исследования Тео Сандфорта о том, как власть проявляется на личном уровне между взрослыми и детьми при сексуальных контактах. Но по большей части эти главы были посвящены исследованию соответствующих фактов из жизни Джексона. В этой третьей и заключительной главе, посвященной теме власти, настало время немного отступить, чтобы мы могли увидеть общую картину – ту, в которой наши собственные взгляды попадают в кадр и подвергаются критическому анализу.

Эти взгляды широко освещаются в средствах массовой информации. Одной из деталей дела Чендлера, за которую ухватились все средства массовой информации, от дрянных таблоидов супермаркетов до шикарных газет и трезвых вещательных корпораций, было давление, которое Майкл якобы оказывал на Джорди, чтобы тот молчал об их сексуальных отношениях. Говорили, что он угрожал Джорди, что выпуск кота из мешка может иметь ужасные последствия: он может оказаться в тюрьме для несовершеннолетних (учреждение для несовершеннолетних правонарушителей). Как правило, это было представлено как новость в резких, неисследованных выражениях, как будто “угроза” Джорди говорила сама за себя. Подразумевалось, что Джексон оказал ненадлежащее давление на Джорди, чтобы тот хранил молчание. Он солгал ему, предположив, что в случае раскрытия Джорди будет рассматриваться властями как соучастник преступления и понесет соответствующее наказание.

В наши дни широко распространено мнение о том, что детей, вовлеченных в сексуальные действия со взрослыми, всегда следует рассматривать как жертв преступления, а не как самих преступников. И это правда, что никогда не было и речи о том, чтобы Джорди отправили в колонию для несовершеннолетних. Если Майкл сказал это, он либо ошибался, либо говорил заведомую неправду. Но то, что не было исследовано в средствах массовой информации, заключалось в том, что это была ложь с большой долей правды: с подростками, которые отказываются жаловаться в подозрительных обстоятельствах, полиция и социальные работники, как правило, обращаются как с преступниками. Их допрашивают и допрашивают до тех пор, пока они не перестанут давать “глупые” ответы, что является ужасом даже для очень маленьких детей в печально известном случае с дошкольным учреждением Макмартина. С несовершеннолетними постарше, такими как Джорди, обычно обращаются как с коррумпированными участниками, которых необходимо заставить “признаться”. В США нередко несовершеннолетним предъявляются уголовные обвинения за секс друг с другом по обоюдному согласию, как в 2002 году в Пенсаколе, штат Флорида, когда двум мальчикам и двум девочкам в возрасте одиннадцати и двенадцати лет были предъявлены обвинения в “совершении непристойного и похотливого действия в отношении ребенка”, несмотря на то, что все они сами были детьми.

Что средства массовой информации и общественность в целом никогда не переставали учитывать (судя по отсутствию каких-либо дебатов, которые я смог обнаружить), так это то, что предупреждение Майкла можно считать вполне разумной мерой предосторожности не только для него самого, но и для Джорди тоже. Давайте проиллюстрируем это в другом контексте, в контексте бойца французского сопротивления во время нацистской оккупации. Что бы мы ожидали, что такой боец скажет своему сыну, если бы мальчик обнаружил оружие или взрывчатку, спрятанные в доме? Он был бы сумасшедшим, если бы не предупредил мальчика, как важно никому не упоминать об этом вооружении, и уж точно не немецким солдатам. Слегка измените контекст, и моральное суждение снова изменится: что, если “борец за свободу” - палестинский или иракский “террорист”, а солдаты - израильские или американские? Моя цель здесь не в том, чтобы защищать террористические акты, а в том, чтобы установить, что моральный статус многих актов критически зависит от контекста.

Для тех, кто считает, что в любовной близости между партнерами любого возраста нет ничего по сути неправильного, просто имеет смысл проявлять осторожность, чтобы уберечь свои отношения от вреда, который может нанести враждебный внешний мир. Другая аналогия была бы с религией во времена гонений. В эпоху испанской инквизиции евреи были вынуждены обратиться в христианство, но часто сохраняли свою еврейскую веру и ритуалы в частном порядке – практика, которая делала жизненно важным обеспечение того, чтобы их дети могли хранить тайну. Сегодня никто не стал бы обвинять таких родителей в том, что они “угрожают” своим детям пытками инквизиции или сожжением на костре. Страх, что любая неосторожность может иметь ужасные последствия, был слишком реален, но мы сочли бы абсурдным обвинять родителей. Для нас очевидно, что моральная ответственность лежит на Католической церкви.

Те, кто утверждает о злоупотреблении властью в таких ситуациях, как у Майкла, считают, что дети, как правило, находятся под контролем взрослых, но инцидент с “залом для несовершеннолетних” не иллюстрирует ничего подобного. Интервью Джорди с психиатром доктором Ричардом Гарднером показывает, что всего через несколько месяцев после его первоначального заявления властям его воспоминания уже были несколько туманными. Вот как проходила дискуссия:

ГАРДНЕР: Кстати, возвращаясь назад, он сказал: “Это секрет”?

ДЖОРДАН: Майкл?

ГАРДНЕР: Да. С точки зрения того, делал ли он какие-либо угрозы?

ДЖОРДАН: Я думаю, он, возможно, сказал, например, если ты расскажешь... если люди скажут: “Не волнуйся, просто скажи нам, Майкл отправится в тюрьму, и с тобой ничего не случится”. Он сказал, что это неправда, и я мог бы, типа, отправиться в колонию для несовершеннолетних или что–то в этом роде.

ГАРДНЕР: Что он может отправиться в тюрьму, а ты отправишься в колонию для несовершеннолетних?

ДЖОРДАН: Что-то в этом роде.

ГАРДНЕР: Что он сам может попасть в тюрьму?

ДЖОРДАН: Я точно не помню. Однако я почти уверен, что он сказал о тюрьме для несовершеннолетних. Я почти уверен, что он так сказал, но я действительно помню, что он сказал, что отправится в тюрьму, и что, типа, я не отделаюсь безнаказанностью.

ГАРДНЕР: Вы в это верили?

ДЖОРДАН: Ну, я действительно не верил в это в то время, и я определенно не верю сейчас. Но в то время я на самом деле не верил в это, но я сказал, ладно, неважно, и просто согласился с этим.

Таким образом, мы видим, что именно Гарднер, а не Джорди, поднял вопрос о секретности. Очевидно, это была не та проблема, которая беспокоила мальчика. Вопреки сенсационному способу, которым предполагаемая “угроза” разыгрывалась в средствах массовой информации, Майкл не устроил ему тяжелую поездку, и он даже не счел предупреждения особенно убедительными или запоминающимися. В целом в этом не было ничего особенного.

Из Зала для несовершеннолетних в Зал Свободы. Мы слышали, что у многих мальчиков остались счастливые воспоминания о Майкле, потому что он уделял им много времени и внимания, которых они не получали дома, а также физическую привязанность. Неверленд также был местом, где строгие правила поведения, на которых настаивали многие родители, были приостановлены. Как сказал Джорди доктору Гарднеру, Майклу нравилось, когда дети чувствовали, что они главные в его доме: “Неверленд был местом, где дети имели право проезда, на дорогах, вроде как доминировали. Мог бы иметь то, что хочешь, когда захочешь”. Такая атмосфера свободы, веселья и “доминирования” вряд ли могла не понравиться детям. Так же предсказуемо, что взрослые повсюду были бы вынуждены не одобрить это. Их инстинктивная реакция заключается в том, что детей нужно держать в ежовых рукавицах, не участвовать в знаменитых драках Майкла за еду и вообще позволять им “разгуливать”.

В ходе судебного разбирательства 2005 года мы много слышали о том, как мальчиков пичкали алкоголем, чтобы разжалобить их для секса, и оставляли разгуливать на ранчо. Это никогда не входило в обвинения Джорди, но Гутьерресу есть что сказать по поводу выпивки. Сообщается, что Кассим Абдул, один из охранников Майкла, сказал, что бар был предоставлен в распоряжение детей. Трое охранников, включая Абдула, вспомнили один день, когда это привело к пожару:

В тот день мальчики были очень пьяны и бросали зажженные спички в камин в комнате. Газ был включен на полную мощность, но не горел. Мальчики устраивали соревнование, кто сможет зажечь его первым. Поскольку они были пьяны, они, конечно, не осознавали последствий своей маленькой игры. В результате взрыва комната загорелась. Один из пожарных, который также был охранником на ранчо, получил ожоги третьей степени на теле. Когда Джексон позже увидел, что произошло, поскольку он находился в другой части ранчо с другим несовершеннолетним, он спросил, кто виноват. Когда мальчики сказали ему, что это были они, потому что они играли в эту игру от скуки, Майкл никогда не сказал им ни одного грубого слова. “Я не буду обвинять вас, а вы не обвиняйте меня”. Это было “джентльменское соглашение”.

Если это правда, то это ужасно. Люди гибнут при взрывах газа и пожарах. В этом случае серьезно пострадал пожарный. Ожоги третьей степени - самый страшный вид. Это означает, что кожа прожигается через все ее слои; обычно в таких случаях требуется пересадка кожи. Допустить, чтобы такое случилось из-за пьяных детей, было бы преступно безответственно. Это не сексуальное преступление, но это вопрос, который затрагивает власть Джексона и его злоупотребление ею. Как таковой, он представляет собой любопытную инверсию обычного случая аргумента власти, выдвинутого против педофилов. Классический аргумент, вытекающий из феминистской критики “патриархата”, заключается в том, что контроль взрослых мужчин над обществом и всеми его институтами, включая семью, позволяет им доминировать и жестоко обращаться с женщинами и детьми.

Но в Неверленде мы видим место, где, по словам Джорди, дети “доминируют”. Проблема заключалась не в том, что Майкл угрожал кому-либо из мальчиков. Далекий от того, чтобы править ими железным кулаком, он, похоже, позволил воцариться анархии. Вместо того чтобы быть слишком властным, он недостаточно контролировал себя. Во что бы то ни стало, если факты окажутся правдой, мы должны согласиться с тем, что это будет очень суровой критикой Майкла. Моя цель в этой книге - не восхвалять его, а осветить моральные проблемы, связанные с педофилией в его общественной жизни. Все, что я хотел бы здесь сказать, это то, что те, чья реакция на коленный рефлекс заключается в том, чтобы обвинять педофилов в том, что они одержимы властным контролем и злоупотребляют властью, просто ошибаются. Что иллюстрирует анархия в Неверленде, так это то, что авторитет взрослых сам по себе может быть подорван, когда рассматриваемый взрослый слишком отчаялся быть популярным среди детей. В обществе, более восприимчивом к детской любви, было бы меньше отчаяния и можно было бы достичь более разумного баланса. В Древней Греции взрослый мужчина в лучшем своем проявлении мог быть любовником и наставником, образцом для подражания, который своим собственным примером устанавливал надлежащие стандарты поведения. В худшем случае он вполне мог быть властной свиньей феминистской ортодоксии. Мы должны стремиться не к невозможному возвращению в те времена, а скорее к обществу, в котором (социально и сексуально) любящих взрослых уважают в той мере, в какой они играют позитивную роль в жизни ребенка.

Тот факт, что сила Майкла не сделала его насильственным хулиганом по отношению к мальчикам, уже должен быть очевиден читателям этой книги. Только сторонники плоской земли последнего поколения, сжигающие бюстгальтеры, феминистские догмы могли не понять этого. Для меня это бесспорно подтверждается инцидентом, запечатленным на пленке камеры видео наблюдения магазина, когда Майкл ходил за покупками с мальчиком после закрытия магазина игрушек ФАО Шварца в Нью-Йорке за два дня до Рождества 1989 года. Эта сцена описана в биографии Кристофера Андерсена, Майкла Джексона.:

В тот вечер неизвестному мальчику в бейсбольной кепке ассистент показывал Монополию из чистого золота стоимостью 1 миллион долларов, когда Майкл обнял его, чтобы уйти. Мальчик грубо оттолкнул Майкла и продолжил разглядывать набор "Монополия". После просмотра ленты психолог Джойс Бразерс заметила, что в этой вспышке гнева они демонстрировали значительную степень близости – “Вот маленький мальчик, обладающий реальной властью в отношениях”, - сказала она. “Он не испытывает благоговения перед суперзвездой. На весах больше, чем кажется на первый взгляд".

Что, по-видимому, произошло в случае Майкла, так это то, что он был увлечен романтической мечтой о детской свободе. Его собственное, как известно, суровое воспитание с его постоянным режимом занятий музыкой и выступлений, похоже, действительно оставило у него сильное чувство, что дети – или, по крайней мере, мальчики, к которым он испытывал такую сильную привязанность, – нуждаются в определенной степени свободы, чтобы процветать. Это широко распространенное убеждение. Едва ли проходит неделя без того, чтобы где-нибудь не появился обозреватель, сетующий на ограничения, с которыми сталкивается современное детство. Это не просто бесконечный цикл школьных домашних заданий и тестов. Это тот факт, что дети заперты в своих домах по соображениям безопасности. Истерия против педофилов такова, что детям редко разрешают ходить в школу или гулять по сельской местности без компании. Все их увлечения строго контролируются; даже в уединении их собственных спален их использование Интернета подлежит контролю и наблюдению. С тех пор как их заставляли подолгу работать на темных викторианских фабриках, дети не были менее свободны.

Даже те самые родители, которые накладывают жесткие ограничения на своих детей, часто с ностальгией вспоминают более свободные дни своего собственного детства. Они знают, что что-то не так, но считают, что было бы безответственно подвергать своих детей опасностям, которые подразумевает свобода. Когда дело доходит до пьяных подростков, играющих с огнем, легко понять их точку зрения. Но это не означает, что все сегодняшние предполагаемые риски настолько реальны или вредны, как считается. Нам нужно отделить подлинные риски от истерически сфабрикованных. Я много писал в других местах в защиту прав и свобод детей. Это не значит, что я предпочитаю бросать детей на растерзание хищникам или тому хаосу, который мы видели в Неверленде.

Ключевой момент, ярко проиллюстрированный приведенным выше обсуждением, заключается в том, что независимо от того, обладают ли дети “доминированием” или находятся ли они под контролем взрослых, нет никакого смысла выделять секс в качестве единственной линии анализа или даже самой важной. Выпивка важнее, то же самое с наркотиками. Родители имеют огромную власть над своими детьми: они контролируют, что едят их дети, где они живут, с кем они встречаются и разговаривают, какой религии их учат, все. Предполагается, что по всему спектру вопросов родители должны знать, что лучше для их детей, и разумно использовать свои полномочия. В некоторых общинах, особенно в экстремистских религиозных культах, родительская власть была отвергнута в пользу слепого повиновения диктату сильного харизматичного лидера. Некоторые коммунистические режимы также пытались обойти авторитет семьи. Эти эксперименты, как правило, заканчиваются плачевно. По общему мнению, родителям, как правило, следует доверять власть над своими детьми, даже несмотря на то, что некоторые родители жестоко обращаются с детьми, преступно пренебрегают ими или просто глупы и неспособны. Современные государства в развитом мире стремятся бороться с этими исключениями, вмешиваясь в случаи жестокого обращения с родителями, пренебрежения и неадекватности, иногда беря детей “на попечение”.

Чтобы быть справедливым и сбалансированным, критику неспособности Майкла Джексона использовать свой авторитет взрослого в интересах своих мальчиков (и персонала, страдающего ожогами третьей степени) необходимо рассматривать в этом более широком контексте, в котором родители тоже иногда не соответствуют требуемым высоким стандартам. Подходя к этим вопросам таким образом, будет видно, что можно выделить некоторые моменты теоретической важности. Во–первых, мы должны принять во внимание тот факт, что тот, кто эффективно отвечает за детей - имеем ли мы в виду государство или лидера культа, родителей, учителей, любителя детей вне семьи, такого как Майкл, или даже няню–подростка - вероятно, будет иметь некоторую власть над ними. Даже когда это не так, например, когда учитель не может поддерживать дисциплину в классе, возникают проблемы власти: у нас есть ощущение, что при любых обстоятельствах существует надлежащий или оптимальный уровень контроля, который должен преобладать. Во-вторых, какой бы уровень власти ни применялся (и в каком бы направлении она ни текла, потому что старшая сторона не обязательно контролирует ситуацию), всегда существует потенциал для злоупотреблений. Это относится ко всем вопросам, а не только к сексу. В-третьих, и это следует из моего наблюдения о потоке власти, для того, чтобы власть вообще была проблемой, должен быть определенный уровень неравенства. Человеческая энергия, как и ее эквивалент в электрических кабелях, “перетекает” или оказывает свое воздействие из более высокого энергетического состояния в более низкое.

Из вышесказанного следует, что то, что необходимо учитывать, - это не только власть в сексуальном контексте и, конечно, не сама “власть”, которая является неизбежной и в целом полезной чертой человеческих отношений: мы говорим о власти делать добро так же, как и зло. Наши заботы также не будут исключать семейный очаг из-под пристального внимания. Если злоупотребление потенциально распространено повсюду, то меры по его предотвращению или минимизации тоже должны быть повсюду. Мое мнение, разделяемое рядом защитников прав детей, заключается в том, что дети должны быть оснащены знаниями и средствами (вместе образующими своего рода власть) для противодействия жестокому обращению в любом контексте, будь то дома, в школе или где-либо еще в их социальном мире.

Полное описание того, как права детей могут работать на практике, не подрывая законную власть взрослых, выходит за рамки этой книги, но я могу привести один подходящий пример. В Великобритании организация под названием ChildLine уже много лет управляет телефонным номером, по которому дети могут позвонить, чтобы сообщить о злоупотреблениях любого рода. Сотрудники обучены разбираться в деталях и, при необходимости, предупреждать соответствующие учреждения о вмешательстве. Это отличная идея. Это дает детям возможность постоять за себя. С помощью этого средства был решен целый ряд проблем, от издевательств в школе до пренебрежения родителями и реального сексуального насилия. Моя единственная ссора с ChildLine – хотя и серьезная – связана с ее скрытой антисексуальной программой. Она была создан телеведущей Эстер Ранцен, женщиной с пчелой в шляпке о сексе между детьми и взрослыми. Для нее все сексуальные контакты между взрослым и ребенком являются оскорбительными, даже если ребенок не испытывает таких негативных чувств или придает большое положительное значение своей близости со взрослым другом. На практике это означало, что замечательный потенциал Childline по расширению прав и возможностей детей был подорван. Это было реализовано только наполовину. Это делает жизненно важную работу с точки зрения предоставления детям возможности избежать плохих, нежелательных сексуальных контактов, но никогда не поддержит их в хороших, желаемых сексуальных отношениях. Любой ребенок, который попросил ChildLine вмешаться в дела своих родителей, чтобы помешать им разорвать близкую дружбу с любимым взрослым, вскоре обнаружил бы, что служба работает не так. Они быстро обнаружат, что ChildLine примет сторону родителей, а не их. Несчастного молодого человека, вероятно, заставили бы пройти “консультацию” (то есть подвергнуть пропаганде против своего взрослого друга), чтобы заставить его “понять”, что отношения были оскорбительными. Одностороннее “расширение прав и возможностей” такого рода едва ли заслуживает этого термина. Если у детей есть “сила” сказать "Нет", но не сказать "Да", то какой у них есть выбор? Это не власть, а просто иллюзия власти, в которой взрослые, такие как Эстер Ранцен, не поддерживают свободный выбор, а вместо этого навязывают молодежи свои собственные ценности и предрассудки. Расширение прав и возможностей детей не обязательно должно быть таким. ChildLine может эволюционировать в сторону более реальной поддержки детей, основанной на выборе, или конкурирующая служба может двигаться в этом направлении.

Феминистки, вдохновленные фундаментально социалистическим представлением о том, что равенство в личных отношениях является неотъемлемой основой справедливости и справедливости, часто пытаются предположить, что сексуальные отношения между взрослыми и детьми обречены на насилие, потому что, по их мнению, такие отношения обязательно неравны. Это грубо зашоренный взгляд, который полностью игнорирует неравенство, присущее отношениям между родителями и их детьми. Эти отношения часто осуждаются только тогда, когда происходит сексуальное самовыражение. Это нелогично, потому что (а) как обсуждалось ранее, особенно в Седьмой главе, сексуальные контакты по своей сути не являются вредными, и (б) плохие родители способны злоупотреблять своей властью различными вредными способами.

Хорошее воспитание - это воспитательная форма неравенства. Как и хорошее учение. Как и хорошие отношения между поколениями, которые не имеют смысла существования, кроме своего социального и эротического содержания. Язык, который мы используем для описания этих вещей, часто подводит нас. Мы прибегаем к метафорам конфликта, описывая ситуации, в которых взрослый “одерживает верх”, подразумевая, что борьба продолжается и что ребенок неизбежно окажется в проигрыше. Хотя это правда, что даже в лучших семьях или отношениях, связанных с любовью к детям, происходят некоторые стычки друг с другом, наш язык слишком часто превращает нежную словесную перепалку в почти убийственное нападение со стороны “могущественного” взрослого.

Я очень симпатизирую как феминистской, так и социалистической идеологии. Я приветствую прогресс, достигнутый женщинами в достижении социального равенства и равных возможностей. Точно так же я сожалею о чудовищном неравенстве в богатстве и доходах между богатыми и бедными, особенно в том, что касается разрыва между процветанием развитого мира и более бедных регионов. Это неравенство чрезвычайно важно; оно не может сосуществовать со справедливостью. Но это не означает, что равенство как таковое должно быть фетишизировано как универсальное благо. Равносторонний треугольник не единственный хороший; другие треугольники не являются “несправедливыми” по отношению к своим более коротким сторонам. Если бы мать была не более чем равна своему ребенку по размеру и силе, знаниям и зрелости, она вообще не была бы матерью, а тем более хорошей матерью. Требовать равенства в неподходящих местах одновременно бесполезно и глупо.

Брюс Ринд, участвовавший в дебатах в престижных Архивах сексуального поведения, оспорил идею о том, что неравенство в сексуальных отношениях обязательно неприемлемо или вредно. Такое предположение, указывает он, не делается в отношении других взаимодействий взрослого и ребенка, таких как борьба, щекотка, объятия, наставничество, дисциплинирование или проповедь, которые явно связаны с дисбалансом власти. Развивая свою точку зрения, Ринд формулирует ключевую логическую слабость, пронизывающую аргументы ведущих противников сексуальных контактов между взрослыми и детьми:

Предположение о преобладании сексуального самоопределения заслуживает дальнейшего развития. Финкельхор (1979, 1984) много лет назад уже сформулировал позиции, которых в настоящее время придерживается Шмидт. [Доктор Гюнтер Шмидт, еще один участник дискуссии об архивах.] Но слабость его формулировки поучительна, поскольку указывает на проблему попытки быть ученым и моралистом одновременно. Как и Шмидт, Финкельхор утверждал, что вред не нужен для установления безнравственности и неприемлемости секса между взрослыми и детьми. Вместо этого, продолжил Финкельхор, неприемлемость основана на неспособности ребенка согласиться, потому что он не знает, во что ввязывается, и не может сказать "нет". Затем критик пожаловался, что, если это правда, что дети не могут выносить суждения о сексе, как они могут судить о конкурирующих заявлениях различных религиозных сект (например, соглашаться со взрослым, чтобы его водили в одну церковь, а не в другую, или вообще ни в какую)? Финкельхор ответил, что с сексом все по-другому, потому что секс, скорее всего, будет вредным. Его аргумент носит циклический характер – проблема сводится к вреду, хотя утверждается, что вред не имеет отношения к делу.

Как продолжает Ринд, вопрос о том, являются ли конкретные действия вредными, открыт для эмпирического исследования, как мы видели в исследовании Сэндфорта. Другими словами, мы должны смотреть на факты, а не заранее определять, что что-то должно быть вредным, потому что наша моральная интуиция (которая, как и наша религия, в большинстве случаев в значительной степени сводится к нашему специфическому культурному воспитанию) говорит нам, что это неправильно.

Интуиция, вероятно, не оставила у нас особых сомнений в том, что факты, раскрытые в первой из этих трех глав на тему “власть”, раскрывают неизбежно вредную ситуацию. В десятой главе "Сила славы и богатства” мы посетили сомнительный мир Энтони Пелликано с его зловещими преступными методами запугивания свидетелей и подкупа. Мне нравится думать, что если бы я был в том же положении, что и Майкл – чрезвычайно богатый, которому есть что скрывать, – я бы подвел черту под избиением людей и стрельбой в них. Однако ни один анализ его огромной власти не может быть полным без рассмотрения также в конечном счете еще большей власти общества: власти, которая в 2005 году привлекла его к суду, перед свидетелями, которых, как оказалось, было не в его силах запугать или подкупить. Перед лицом подавляющей враждебности государства к сексуальным отношениям между взрослыми и детьми мне кажется не более чем разумной мерой предосторожности, что Майкл должен был использовать свои юридические и финансовые возможности для самозащиты - например, с помощью таких средств, как “контракты с кляпом во рту”, которые должны были подписать его сотрудники. Без таких мер он был бы смехотворно легкой мишенью, поставленной на колени много лет назад десятками бандитов-шантажистов, совершенно независимо от типа или качества его отношений с детьми.

После скандала 1993 года соотношение сил значительно изменилось в его пользу. У таблоидов и телеканалов было достаточно собственной добычи, чтобы разбрасываться ею, в то время как его собственные финансы иссякли. Майкл больше не контролировал свой имидж. На его несчастье были нажиты целые состояния. В результате довольно много людей выдвинули обвинения в его сексуальном поведении – охранники, домашняя прислуга, его сестра Ла Тойя, писатели Виктор Гутьеррес и Рэймонд Чандлер, все в дополнение к нескольким мальчикам, – но ни один из них окончательно не раскрыл глубоко неприятную фигуру, которая никогда не должна быть рядом с детьми. Напротив, их описания соответствуют мнению о том, что он был социально привлекательным для детей и хорошо относился к ним.

Одним из недавних инсайдеров Джексона, присоединившихся к его недоброжелателям, был его уволенный (и мстительный) руководитель отдела рекламы Боб Джонс, который написал в книге со Стейси Браун:

У Майкла был зловещий дар распознавать этих мальчиков; как будто у него был какой-то радар. Я постоянно поражался тому, как он мог определить, кто из многих детей, с которыми он вступал в контакт, мог быть “способным ухаживать”, чьи родители могли быть подкуплены и рассчитывать на то, что они будут молчать о том, что происходит. Я пришел к пониманию того, что Майкл манипулировал людьми и событиями с большой ловкостью.

Но чему мы учимся из этого осуждения, кроме силы предвзятых слов, таких как “зловещий” и “манипулируемый”? Должны ли мы действительно так быстро осуждать секретные контракты Майкла и выплаты, наряду с более явно нежелательными методами Пелликано? Примечательно, что такая тактика применялась через его адвокатов. Они принадлежат к миру официальных сделок и обязательных контрактов, и как таковые они имеют статус, аналогичный чрезвычайно неромантичному голливудскому феномену добрачных соглашений и даже брачному контракту, подразумевающему привязку людей к договоренностям, которые могут вызвать сомнения в чисто личной привязанности.

Самые личные контракты могут быть удивительно хладнокровными: браки по договоренности, например, служат интересам династий, включая безопасную передачу собственности из поколения в поколение. Контракты Майкла Джексона с персоналом служили ему лично в той мере, в какой молчание его сотрудников помогало ему избежать тюрьмы, но необходимость существования контрактов с кляпом во рту не должна иметь никакого отношения к качеству любых сексуальных / социальных контактов с его парнями. Любой сексуальный контакт с несовершеннолетним является незаконным. Поэтому его личные и имущественные интересы должны были быть защищены от любых вторжений в частную сферу, вторжений, которые неизбежно приводили к катастрофическому разоблачению незаконного элемента. У него могли бы быть самые прекрасные, взаимные, нежные – выберите свое собственное прилагательное – отношения с ребенком, какие только можно вообразить, но этот хладнокровный аппарат все равно был бы необходим любому человеку с его состоянием. Это ничем не отличается от защиты интересов авторского права. Как и любой другой поп-звезде, ему пришлось задействовать тяжелую юридическую артиллерию, чтобы отбиваться от людей, утверждающих, что он украл их песни. Такие меры просто в порядке вещей.

Право использовать все предусмотренные законом средства для защиты своего личного пространства и неприкосновенности частной жизни в большинстве случаев не вызывает особых споров. Всегда было гордым хвастовством, что “дом англичанина – это его крепость” - бастион против наглости официального вторжения. В США существует еще более суровая традиция индивидуализма “держись подальше от моей земли”. У феминисток, с их акцентом на личном как на политическом, есть основания относиться к таким обычаям с подозрением. Не случайно дом англичанина - это его замок, а не ее. Одной из самых ранних целей феминистского возрождения конца 20-го века был инцест, преступление, которое требовало патриархальной власти и уединения, чтобы процветать за закрытыми дверями.

Феминистки также относятся к числу тех, кто, скорее всего, скептически и с подозрением отнесется к выводу, который я сделал в предыдущей главе в ответ на критику Джорди Майкла. Следует напомнить, что в интервью с доктором Гарднером он жаловался, что его взрослый друг может быть “подавляющим” в своем неустанном внимании. Он не давал мальчику передышки. Моя защита заключалась в том, что, хотя это было правдой, Джорди был совершенно свободен сказать "хватит". Он мог в любой момент решить, что преимущества дружбы перевешивают недостатки, и отвернуться от звезды. Не то чтобы он остался бы без поддержки: его отец отчаянно нуждался именно в таком результате. Но вместо того, чтобы порвать с Джексоном, Джорди продержался много недель вопреки своему отцу, решив отправиться в турне на несколько месяцев с этим человеком, которого он считал таким “подавляющим”.

Как человек, считающий феминистский анализ – в лучшем случае – чрезвычайно проницательным и достойным высочайшего уважения, я чувствую необходимость немного углубиться в феминистские проблемы в этой главе. На самом деле я уже это сделал: то, что следует из письма, которое я написал в 1994 году подруге-феминистке, которая когда-то была моей коллегой по персоналу Открытого университета:

Здесь, в Йоркшире, едва ли проходит неделя без того, чтобы "Уэйкфилд Экспресс" не опубликовал какую-нибудь ужасную судебную историю о мужчине, избивающем свою жену или подругу. Женщина почти неизменно выступает за мужчину в смягчении: “Теперь мы снова вместе, - скажет она, - Мы помирились. Я все еще люблю его”. Некоторые из этих женщин, как можно себе представить, заперты в этой ситуации из-за чистого ужаса. Это люди, которым можно помочь, предоставив приюты для женщин и оказав социальную поддержку, необходимую для полного разрыва. Однако, как вы могли бы сказать первыми, все это не так просто. “Клаудия”, во вкладе в книгу Элисон Асситер и Аведон Кэрол, которую я вам показывал, предлагает: “...большинство женщин избивают, насилуют и убивают мужчины, в которых они "влюблены". Экономические ограничения, хотя и очень важны, не являются основными причинами, по которым женщины остаются с жестокими мужчинами или возвращаются к ним. Женщины терпят жестокое обращение, потому что хотят верить в преобладающую социальную фантазию о любви как рецепте земного счастья. Они приучены отвергать любые альтернативные перспективы. Мой лучший друг заявил в возрасте шестнадцати лет, что ”Жизнь не стоит того, чтобы жить, если ты не женишься"."

С укоренившейся социализацией такого рода нелегко справиться. Даже сомнительно, стоит ли и в какой степени пытаться. Мое мнение, как указывалось выше, заключается в том, что выбор образа жизни и жизненных целей должен быть предметом размышлений и дискуссий в обществе на всех уровнях, включая детей. Каждый должен иметь доступ к идее о том, что существует более одного способа ведения дел, и к информации о том, как альтернативы могут быть достигнуты в практическом контексте обычной жизни.

Однако чего мы не должны делать, так это быть предписывающими и принуждающими. Мне кажется, что это ошибка, допущенная Эдриен Рич... Акцент ее политического лесбиянства – “гетеросексуальные женщины сотрудничают с врагом” – поражает отсутствием сестринской солидарности, которая в противном случае должна была бы быть ее главной темой. Я рассматриваю такой авторитаризм как угрозу свободному и справедливому обществу. В конечном счете, женщины (и мужчины) должны быть свободны следовать “преобладающей фантазии о любви” и свободны отвергать, если пожелают, властных людей, которые утверждают, что знают лучше. Опасности, связанные с тем, чтобы позволить преобладать предписывающей “правильности”, великолепно описаны в Асситере и Кэрол…

“Преобладающая фантазия о любви”, к счастью, не является социальной конструкцией, которая заманивает в ловушку многих маленьких мальчиков. Поп-звезду можно боготворить, но ни один мальчик никогда не подумает, что его жизнь не стоит того, чтобы жить, если он не женится на ней, особенно на мужчине. В любом случае, дети обычно носят свои сердца на рукавах гораздо чаще, чем взрослые: они еще не научились скрывать свои чувства. Многие дети на протяжении многих лет были замечены, очевидно, развлекающимися с Эм-Джеем на публике. Последовательность этих отчетов и последовательность отчетов, поступающих от сотрудников и других лиц, которые сейчас осуждают его, ни один из них не описывает агрессивное или властное поведение MJ, заставляет меня предположить, что улыбки детей не гаснут, как свет, как только дверь спальни закрывается.

Я могу представить, что Майкл был так же бессилен заставить кого-то хотеть его, как и большинство из нас иногда. Это больно. Это печально. В такие моменты у тебя совсем нет сил. Ты - проситель. Вы стоите на коленях. Вы уязвимы. Просто нищий. И если вам повезет, если ваш ребенок сжалится над вами, вам может быть брошена кроха утешения. Он может сделать вам подарок, который может сделать только он, подарок, который вы совершенно не можете принять без его согласия: его тепло, его одобрение, его любовь. Он, ваш ребенок, является хранителем этого, и в такое время нет никого богаче или могущественнее его.

У трехлетнего ребенка не было бы такого подарка, который можно было бы подарить. Или семерка, как правило. Как выразился Дж.М. Барри, в этом возрасте они безжалостные, безжалостные существа, совершенно бессердечные. Если они захотят тебя, они возьмут тебя, и они часто это делают, осыпая тебя поцелуями и лаской. Но если они этого не сделают, вы напрасно тратите свое время. Слезы их не тронут! С таким же успехом вы могли бы отстаивать свое дело перед камнем! Тела таких маленьких детей - легкая добыча для взрослого, с этим никто не станет спорить. Кровосмесительные отцы знают это и могут, испытывая самые разные чувства - от жестокого безразличия до трепетной ненависти к себе, просто взять.

И все же то, что они не могут принять, может быть тем, чего они больше всего желают, называйте это взаимностью, любовью, чем угодно. Это должно быть дано. Некоторые из нас соглашаются на меньшее. Мы слабы. Мы уговариваем, мы умоляем, мы принуждаем. Степень, в которой мы просто принимаем, - это степень, в которой мы причиняем вред себе, а также нашим детям. Мы видим нашу неудачу, написанную в их глазах, и проклинаем себя.

Если умолять - пустая трата времени с тройкой, то тринадцать - совсем другое дело. Это был возраст Джордана. Эмоциональный шантаж теперь, наконец, стал доступным вариантом. Мы приближаемся – ах, какое освобождение! – игры злой силы, доступные миру взрослых, начиная с подросткового Лотарио. “Если ты действительно любишь меня, ты позволишь мне сделать это”. Когда мы достигаем этой стадии, эксплуатация возможна только в том случае, если мальчик или, чаще всего, девочка, к которой обращаются, действительно чувствует себя влюбленной и действительно хочет это показать. Учитывая гарантии, которые мы хотим принять в отношении безопасного секса, контрацепции и т.д., Этот вариант должен быть открытым. Как я уже говорил в своей книге, если есть возможность получить синяк в результате случайной встречи, есть также надежда на что-то лучшее: посторонним не пристало сомневаться в чувствах людей друг к другу.

...если “любовный гамбит” не был стартовым, то какая щель в броне Джорди была доступна Майклу? Как он мог добиться того французского поцелуя, которого так хотел? Просто взываю к добродушию мальчика. Призыв избавить Эм-Джея от страданий! Никакая сила на земле, которую я вижу, и уж точно не все богатство MJ, не могли бы гарантировать успех такого обращения. Ответ был в сердце Джорди. Он отдал бы или не отдал, в зависимости от того, что было в нем. Вся сила была на его стороне.

Можно сказать, что ему было что терять, если он не подыгрывал. Особенно подарки. Джеко по праву пользуется дурной славой за то, что покупает себе популярность у детей. Это совершенно позорно - делать это, так как все мы, у кого нет ресурсов для совершения этого конкретного греха, согласимся! Дети в любом случае не так уж хороши в “подыгрывании”. Взрослый золотоискатель мог бы преуспеть в этом довольно долго, но если бы Джорди не нравился Эм-Джей, я сомневаюсь, что “отношения” могли бы продолжаться дольше одного дня, не говоря уже о месяцах интенсивного единения, которые, как мы знаем, имели место. Меня не удивляет, что его описывают как имеющего “глубокую эмоциональную привязанность” к MJ…

Задумывались ли вы когда-нибудь о том, какой может быть роль вставляющего в оральном сексе для мальчика? Чтобы этот взрослый великан стоял перед тобой на коленях? Некоторые мальчики сообщают об этом как об огромной смене ролей. Возможно, впервые в своей жизни они - большая шишка, перед которой преклоняются боги. Они - хозяева!

Я, конечно, понимаю, что это будет звучать очень не по-компьютерному. Это слово “мастер”, особенно, какая опасная кнопка для нажатия! С таким же успехом это могло быть и “госпожа”. Пол действующих лиц в этом отношении совершенно не имеет значения, как и сексуальное содержание действия. Дети любят ролевые игры, особенно когда они воспринимаются как нечто волнующее, опасное, наполовину реальное. Рабские игры - это здорово. Если ребенок (мальчик или девочка) почувствует, что вы будете его / ее рабом, он с предельной готовностью включится в игру, командуя вами как сумасшедший и восхищаясь результатами. Это решительно подрывает обычное положение вещей, освобождая как раба, так и хозяина. Все хорошие родители знают это, играя со своими детьми в “лошадку”.

Это также процесс обучения ответственности. Некоторые маленькие рабовладельцы чрезвычайно властны, но вскоре они учатся отличать удовольствие от контроля от способности причинять боль: большинству людей не нравится получать садистские приказы, и если это произойдет, они очень быстро вернутся к своей социальной роли! На самом деле такие игры, как правило, сильно написаны по сценарию или, скорее, модифицированы: любая сторона может входить и выходить из игрового режима по своему желанию, в соответствии с потребностями момента.

Еще одна экстраординарная, но в целом непризнанная сила, которой дети могут обладать в нашем обществе, - это сила обвинительного слова. В наши дни детей не так-то легко заставить замолчать, их позиционируют как непогрешимых обвинителей, которые якобы никогда не лгут о сексуальном насилии. Попробуйте сказать это учителям, которые знают, что у подрывных учеников есть возможность нанести ядерный удар, спрятанный в штанах. Статистика Великобритании, собранная Национальной ассоциацией школьных учителей и Союзом женщин-учителей (NASUWT), показала, что с 1991 по 2002 год только 62 из 1557 утверждений о сексуальном насилии были обоснованы. Они указали на разрушенную карьеру учителей, иногда приводящую к самоубийству, в результате огласки ложных обвинений. Столкнувшись с угрозой злонамеренных обвинений, можно утверждать, что баланс сил в наши дни слишком сильно сместился от учителей в пользу их учеников.

Это один из многих случаев, когда грубые соображения сравнительного возраста совершенно не отражают реалий власти. В любом случае аргументы, основанные на балансе сил, искажаются тем фактом, что в личных отношениях баланс много мерен и находится в постоянном состоянии изменения. Пол Оками, внесший свой вклад в упомянутые ранее дебаты об записи сексуального поведения, очень четко указывает на это:

Кто обладает большей властью в отношениях? Чернокожий мужчина или его белая жена? Умная, красивая, состоятельная студентка-медик или ее несколько туповатый парень-таксист (который сложен как Арнольд Шварценеггер?)? Учительница, которая отчаянно влюблена в своего пятнадцатилетнего бывшего ученика, или пятнадцатилетний подросток, которому все равно, так или иначе, и который может несколькими словами посадить учителя в тюрьму на изрядный срок?

Проблема расы, поднятая Оками, конечно, также является особенностью дела Джексона, хотя и в очень приглушенной форме, потому что, как отмечалось ранее, Майкл с годами превратился из “бедного чернокожего мальчика в богатую белую женщину”. Если это не запутает проблему баланса сил, то ничего не изменится! Эти тонкости никак не помешали организации по защите гражданских прав чернокожих, Национальной ассоциации по улучшению положения цветных людей (NAACP), выступить от имени Майкла как якобы угнетенного чернокожего человека. Это не тот путь, по которому я предлагаю идти, потому что я полагаю, что большинству читателей, как черных, так и белых, будет очевидно, что в основе дела против него лежат возрастные барьеры, а не расовая дискриминация. Джеральдин Хьюз совершенно неправа, когда в своей книге она много говорит о том, что дело Джорди Чандлера “касалось слов тринадцатилетнего белого мальчика против взрослого чернокожего мужчины”. Ив Хьюз, сама чернокожая женщина, явно чувствительна к расовым проблемам. Но, несмотря на то, что она проводила время в компании Джорди, она, казалось, не замечала, что Джорди на самом деле не “белый” мальчик. Как отмечает его дядя Рэймонд, в его жилах течет “значительное количество ”черной крови"", и его оливковый цвет лица, вероятно, темнее, чем у Майкла.

Раса не была проблемой в контактах Майкла Джексона с мальчиками, или, по крайней мере, не с точки зрения “баланса сил” в его отношениях. Однако расовые барьеры действительно предлагают интересную аналогию с барьерами, основанными на возрасте. Я часто говорю о “возрастном апартеиде”, который запрещает несанкционированные социальные контакты между взрослыми и детьми. В этой фразе явно прослеживается сравнение с расовым разделением, применявшимся в старой Южной Африке. Другой писатель, Билл Андриетт, также видит сходство между расовыми и возрастными различиями в обществе, в его случае основное внимание уделяется меж расовым сексуальным отношениям на старом американском Глубоком Юге. Этим сравнением Андриетт освещает жизненно важный элемент обсуждения “баланса сил”, который до сих пор не затрагивался в моих трех главах о власти. Его анализ ясно показывает огромную способность общества изменять - или искажать – чувства и даже воспоминания тех, кто рискует нарушить расовые или возрастные табу:

Белая женщина может по обоюдному согласию заняться сексом с чернокожим мужчиной, наслаждаться отношениями (отчасти, возможно, потому, что это было запрещено), но после этого чувствовать беспокойство и конфликт. Ее эмоции могут включать стыд за незаконный секс, чувство вины за то, что она наслаждалась им, беспокойство из-за необходимости держать отношения в секрете и чувство того, что она была запятнана и разрушена не только из-за компрометации ее женской добродетели, но и из-за близости с расовым “низшим”. Если бы отношения были выяснены, эти конфликты могли бы дойти до апогея.

Тем не менее, культура белой женщины предложила бы готовую схему интерпретации для разрешения этих мощных конфликтов. Просто сказав, что ее изнасиловали, женщина была бы освобождена от всякой ответственности за случившееся и ей было бы позволено вернуться к доброй воле, чего она решительно лишилась бы, если бы, скажем, сбежала в Канаду со своим чернокожим любовником. Вполне возможно, женщине даже не пришлось бы говорить, что ее изнасиловали, потому что это было бы автоматическим выводом белых властей, когда они столкнулись бы с доказательствами секса между чернокожим мужчиной и белой женщиной – своего рода союз, настолько неестественный и варварский, что его должна была принудить единственная сторона, которая от этого выиграла.

Учитывая, что на карту поставлены ее отношения с семьей и обществом, женщина будет находиться под огромным давлением, вынуждая ее подыгрывать. Обстоятельства теперь побуждали ее изображать сексуальный контакт, который был добровольным и приятным, но в то же время разрушительным. Такое изображение не обязательно было бы нечестным, поскольку в скороварке расового и сексуального фанатизма даже воспоминание об этом опыте может вообразимо превратиться в нечто чудовищное. Все, что женщина сказала, подкрепляя чудовищный образ пола, было бы с готовностью принято, потому что это пересказало бы глубокий культурный миф, служащий оправданием расовых границ, в которые была вложена необычайная культурная энергия. Ради сохранения этих границ чернокожий человек, скорее всего, был бы казнен или линчеван.

Идеологическое давление, которое имело тенденцию превращать межрасовый секс по обоюдному согласию в изнасилование на Юге, соответствует идеологии современного общества, связанной с сексом между поколениями. Слепая ярость толпы линчевателей очень похожа на ту, что проявляется сегодня по отношению к мужчинам, занимающимся сексом с детьми или подростками; действительно, призывы к убийству таких мужчин являются основным элементом современной риторики. Как и в случае с меж расовым сексом на старом Юге, секс между поколениями сегодня рассматривается как неотъемлемое зло, потому что он нарушает социально установленные границы, за которыми секс является табу. Те, кто нарушает эти границы, подвергаются суровому наказанию, а сами “жертвы” подвергаются остракизму, если они не в состоянии принять роль, тщательно изложенную терапевтами, средствами массовой информации и риторикой полиции и прокуроров.

Это не значит, что сексуальное принуждение детей не распространено широко, так же как и то, что чернокожие мужчины иногда действительно не насиловали белых южных женщин. Более того, следует учитывать, как в приведенном выше сценарии идеологический багаж, который каждый человек нес в меж расовых отношениях, мог отравить их. Можно себе представить, что отношения складывались плохо, потому что чернокожий мужчина не мог не думать о линчевании, которому он рисковал, а белая женщина - о потере своего социального статуса. Я думаю, что соответствующее давление делает проблематичными многие ненасильственные отношения между поколениями. Но благодаря политической борьбе чернокожих людей большинству читателей сегодня не составит труда увидеть, что корнем проблемы в приведенном выше сценарии является расовый фанатизм, а не меж расовые отношения, которые в обществе без фанатизма так же сложны и чреваты двусмысленностью, как отношения между людьми с прямыми волосами и кудрявыми волосами. Любой, кто хотел бы всерьез заняться проблемой изнасилования в южной культуре 19 века, должен был бы сначала разобраться с расизмом и мифом о чернокожем насильнике. Решение реальной проблемы изнасилования в южной культуре означало бы сделать Юг безопасным для меж расового секса. Точно так же, если мы хотим серьезно заняться проблемой сексуального принуждения детей, нам придется сделать мир безопасным для секса по обоюдному согласию между поколениями.

Анализ Андриетты еще раз потрясает наше понимание чувств Джорди Чандлера после его вынужденного разрыва со своей взрослой возлюбленной. Майкл теперь играет роль нарушающего табу “ниггера” не потому, что он черный, а потому, что он нарушил возрастные законы. И мы видим, что точно так же, как у тех белых женщин на Юге, у которых был черный любовник, Джорди сначала изображалась как невинная жертва, которая, должно быть, была “изнасилована”. Когда стало ясно, что эту историю больше нельзя поддерживать перед лицом фактов, нашлись те, кто отвернулся от него. Я не имею в виду “отрицателей” среди поклонников Джексона, которые с самого начала были настроены враждебно, потому что для них Майкл был невиновен. Семья Чандлер получала угрозы расправы из этого квартала. Один из них написал: “Мы едем в Лос-Анджелес, чтобы взять у вас кровь. Твоя кровь, кровь твоей гребаной шлюхи бывшей жены и кровь твоего дерьмового маленького сына”.

Какими бы шокирующими ни были эти сумасшедшие фанаты, от них, по крайней мере, можно отмахнуться как от сумасшедшей маргиналии. Это не оправдание для тех, кто пишет в основных средствах массовой информации, таких как Кэрол Сарлер. Как отмечалось в третьей главе, когда выяснилось, что Джорди принял финансовое соглашение от Джексона, она написала:

Джорди не отозвал свое утверждение о том, что Джексон сексуально домогался его. Он просто сказал, что уйдет и оставит Джексона в покое, теперь, когда за секс была произведена соответствующая финансовая оплата. Чисто профессиональная договоренность. Самая древняя профессия в мире.

Вряд ли может быть более четкое указание на точку зрения Андриетты о том, что сами “жертвы” “подвергаются остракизму, если они не в состоянии принять роль, тщательно разработанную терапевтами”. Здесь мы видим участницу “жертвы”, заклейменную как проститутка. В этой главе было обещано, что в отличие от фактической специфики первых двух глав, посвященных возможным злоупотреблениям Джексоном властью, в этой третьей будет представлена общая картина. Таким образом, это привело нас к изучению сомнительных предположений, которые мы приводим к ключевым вопросам, связанным с властью, таким как требование хранить тайну для детей, позволять им “разгуливать”, равенство в отношениях, “манипулятивная” любовь и обоснованность жестко навязываемых табу. В следующей главе мы увидим становление Майкла Джексона как семейного человека – удивительную трансформацию, которая разоблачает “сомнительные предположения”, которые мы делаем о самой сути семейной жизни. 

ГЛАВА 13

Муж и Отец

Было время, еще в 1980-х годах, когда семикратная легенда экрана Элизабет Тейлор в шутку предложила Майклу Джексону, чтобы они поженились. Майкл был встревожен. “Но нам придется заняться сексом?” - хотел знать он. “О, конечно, нет, глупый мальчик”, - успокаивающе сказала Элизабет. “Почему, я не знаю ни одной супружеской пары, которая занималась бы сексом!”

Но Рэнди Тараборрелли, которому я обязан этой жемчужиной анекдота, думает, что знает по крайней мере одну супружескую пару, которая занималась сексом: не кто иной, как Майкл Джексон и его первая жена Лиза Мари Пресли. Тараборрелли, как я уже говорил в другом месте, прекрасный биограф, за исключением того, что его восхитительная щедрость духа по отношению к слабостям своего субъекта иногда заходила слишком далеко, по крайней мере, до тех пор, пока реальность наконец не настигла его после судебного процесса 2005 года. Во втором издании "Майкл Джексон: магия и безумие", которое появилось после кризиса с Джорди Чандлером, его позитивное отношение к Джексону сводилось к обелению способами, которые я указал в Девятой главе. В третьем издании, вышедшем в 2004 году, после двух браков Майкла с Лизой Мари Пресли и Дебби Роу, и в связи с начавшимся уголовным расследованием против артиста в связи с еще одним маленьким мальчиком, Тараборрелли снова нарисовал радужную картину. Майкл, заверил он нас, женился на дочери Элвиса Пресли Лизе Мари не из каких-либо скрытых побуждений. Он настаивает, что это был настоящий роман:

...это был первый раз, когда он испытывал такую химию с женщиной или с кем-либо еще, если уж на то пошло…Кто знает, почему отношения Майкла с Лизой стали такими напряженными. Однако именно этот удивительный – некоторые могут посчитать это удивительным – сексуальный компонент больше всего укрепил отношения между Майклом и Лизой.

“Первый раз” для них был во Флориде, во время уик-энда в поместье Дональда Трампа Мар-а-Лаго в Палм-Бич. Дональд вспоминает, как видел Майкла и Лайзу, идущих рука об руку по его поместью, казалось, погруженных во взаимный сон. На фотографии, сделанной в тот день, Лиза была элегантно одета в строго сшитое черное шелковое платье, которое плавными линиями облегало ее стройную фигуру. Майкл был одет в строгий черный костюм, рубашку алого цвета и галстук в тон. В какой-то момент он опустился на одно колено и поцеловал ей руку. Она помогла ему подняться на ноги; они обнялись. Майкл пристально смотрел на нее, загипнотизированный ее лицом. Они поцеловались. Он вытащил из жилетного кармана маленькую завернутую коробочку. Когда она открыла его, лицо Лизы просияло. Жемчужины.

“Это было романтично", - вспоминал Дональд Трамп. “Позже я спросил Майкла, как идут дела, и он сказал: "Отлично. Я только что поцеловал самую красивую девушку в мире. Я надеюсь, что я достоин ее. Я думаю, что мог бы жениться на ней.’

“Они занимались любовью в поместье Трампа”, - сказала еще одна из доверенных лиц Лизы. “Она сказала, что это было так сильно, что у нее перехватило дыхание. Я понятия не имею, что они делали или что он делал с ней, но, поскольку она тяготеет к нетрадиционному, она была не в себе из-за этого парня. Может быть, некоторым в это трудно поверить, - заключила она, - но все равно это правда”.

Сексуальная химия, романтические ухаживания, занятия любовью – подруга Лизы права, когда говорит, что в это трудно поверить. Майклу, в конце концов, к этому времени было уже за тридцать, и он никогда раньше не проявлял ни малейшего романтического интереса ни к одной женщине. Даже когда он “встречался” с Брук Шилдс, он считал необходимым иметь с собой маленького мальчика. И это не значит, что женщины были недоступны в его подростковом и двадцати летнем возрасте: как вскоре обнаружили его братья, к своему удовольствию в эпоху Джексон Файв, ничто не сравнится с тем, чтобы быть молодой поп-звездой мужского пола, чтобы привлечь внимание девушки. Если подумать, то даже стареющим рокерам не на что жаловаться в этом деле.

Так что причин для цинизма предостаточно, но это не значит, что Тараборрелли обязательно полностью неправ. Пришло время более подробно рассмотреть обстоятельства браков Майкла с целью оценки этого человека как мужа, так и, как он со временем стал, отцом.

Майкл впервые встретил Лайзу Мари Пресли в Лас-Вегасе, когда ей было всего шесть лет, а ему было шестнадцать. Она уже была фанаткой The Jackson Five, и ее отец Элвис пригласил ее на одно из их шоу. На самом деле Король Рока всегда чем-нибудь угощал свою обожаемую маленькую девочку. Когда ей было всего шесть, он купил ей шубу, бриллиантовую брошь и ее собственную маленькую тележку для гольфа. Год спустя он подарил ей бело-голубой пассажирский самолет, который назвал "Лиза Мари". Неудивительно, что ее мать Присцилла считала ее избалованной; Лиза Мари откровенно назвала свое детское “я” "гребаным маленьким тираном".

Но для Майкла, несмотря на его любовь к детям, романтика с ней на этом этапе не процветала. Почти двадцать лет спустя они оба были зрелыми людьми – по крайней мере, в годах, – когда их снова свели вместе. Это было в феврале 1993 года, на частном ужине в Лос-анджелесском доме художника Бретта Ливингстон-Стоуна, нашего общего друга. По словам художника, они поладили. Как говорит Тараборрелли: “Они поняли, что у них одинаковое происхождение, оба были защищены от реального мира, оба чувствовали, что пропустили свое детство, оба с недоверием относились к посторонним, проведя большую часть своей жизни, чувствуя, что их эксплуатируют посторонние”. Это сомнительная интерпретация. В равной степени можно было бы утверждать, что у них было мало общего: в то время как все прихоти Лизы были чудовищно потакаемы, Майкл был столь же чудовищно обделен – в его строгом воспитании Свидетелей Иеговы было отказано даже в рождественских подарках. Несомненно, однако, что они оба были воспитаны весьма необычным образом, окруженные ореолом своей знаменитости.

Написав для Daily Telegraph, Сюзанна Герберт согласилась, что они “пара, созданная друг для друга”. Она неодобрительно отметила, что Лиза Мари преследовала Майкла, несмотря на то, что уже была замужем. По словам ее матери, Присциллы Пресли, Лизу в детстве осыпали “всем, чего двух- или трехлетний ребенок не должен был иметь и не оценил бы”. Когда Присцилла столкнулась с Элвисом из-за ужасных ценностей, которые он прививал своей любимой маленькой девочке, его ответ был “К черту ценности”.

Собирая воедино слабые доказательства сексуальной нормальности Майкла, Тараборрелли цитирует усилия Лизы Мари в том же направлении. Итак, мы слышим, что наедине он обычный парень, который использует ругательства и понижает голос до более низкого тона, чем фальцет, знакомый его поклонникам. Но только через страницу нельзя не почувствовать намек на противоречие, когда Лиза говорит: “Я все равно не из тех женщин, которые придерживаются нормы".

Мы слышим, что в начале отношений Майкл “целовал ее довольно страстно”. Справедливо? Была ли когда-либо написана фраза, более убийственная в своей двойственности? Мне было более чем справедливо жаль Майкла в связи с мучительно детальным изучением, которому подвергались его редкие интимные отношения с женщинами. Однако в одном знаменитом случае он подставил себя под такое пристальное внимание. В сентябре 1994 года, вскоре после официального объявления о браке, пара появилась на MTV Music Video Awards, и миллионы зрителей увидели Майкла, запечатленного в затяжном поцелуе со своей женой. Согласно одной безжалостной статье в прессе, шлепалка была “подделкой, сделанной для телевидения”! Максин Филд, описанная как “мировой авторитет в области языка тела”, дала анализ поцелуя, который длился несколько абзацев. Она заключила: “Поцелуй молодоженов был явно отрепетирован и совершенно лишен какой-либо настоящей страсти...Судя по этому поцелую, это не два влюбленных человека. Язык их тела не показывает ни единого признака настоящей нежности".

Проблема в этом случае была не столько в Майкле, сколько в Лизе. В то время как он явно отчаянно пытался доказать свою гетеросексуальную принадлежность скептически настроенной публике, она почти попала в засаду во время представления и, казалось, оттаскивала свое тело от мужа. Она поджала губы, “как будто целовала дядю, а не любовника”. Позже она сказала: “Я ненавидела это. Я чувствовал себя использованным, как реквизит. Это было ужасно”.

Привет! Однако разворот журнальных фотографий за предыдущий месяц не предлагал Майклу такого камуфляжа. Комментируя это выступление двух “сладкоежек”, The Sun's story также привлекла “лучшего эксперта по языку тела”, психолога Джейн Фирбанк. Об одной конкретной фотографии она сказала:

Влюбленные хотят прикоснуться друг к другу и будут гладко класть руки на тело своего партнера. Эта фотография указывает на то, что они не получали удовольствия от плоти друг друга. Пары, которые занимались любовью, выглядят комфортно, когда прикасаются друг к другу. Эти двое выглядят неловко из-за этого. Тело Майкла Джексона никоим образом не соответствует ее телу, а его руки очень жесткие. Он выглядит так, словно кладет руки на горячую плиту, а не на женщину, которую любит.

Чтение языка тела имеет более прочную научную основу, чем чтение чайных листьев, но оно остается в первую очередь искусством, а не наукой. Убедившись воочию в полном Привете! особенность, однако, я могу сказать, что нахожу интерпретацию Фирбанка весьма убедительной. И при этом она не обязательно заходит слишком далеко, произнося с явно библейским размахом, что пара “не получала удовольствия от плоти друг друга”. Обратите внимание, что она тщательно не говорит, что пара никогда не занималась сексом – только то, что если они это сделали, то им это не понравилось. Бесчисленные пары занимались сексом без удовольствия в надежде завести детей: могла ли эта пара быть среди них? Это тот момент, к которому мы еще вернемся.

Во-первых, нам нужно изучить обстоятельства, при которых предполагаемый “роман” Майкла с Лизой Мари развился после того, как они сошлись в феврале 1993 года. Выбор времени чрезвычайно важен. Месяц и год - те самые, в которых Майкл вернулся из турне, и его “роман” с Джорди Чендлером начался всерьез. Был ли Майкл двуличен? В характерном стиле Рэнди Тараборрелли пытается предположить, что у Майкла были серьезные отношения с Лизой Мари: “В течение 1993 года, в то время, когда Майкл казался одержимым Джорди Чандлером, он периодически встречался с Лизой”. Ах, так Майкл только казался одержимым Джорди, в то время как его сердце на самом деле лежало в другом месте! Но даже верный биограф Майкла считает невозможным поддерживать эту фарсовую двойственность. В самом следующем предложении он обнаруживает, что должен стать настоящим:

Однако, когда в его жизни всплыли обвинения в растлении, отношения Майкла с Лизой стали для него более насущным вопросом. По иронии судьбы, если бы не обвинения Джорди и последовавший за ними скандал, они с Лизой, возможно, никогда бы не стали чем-то большим, чем просто друзьями...

Именно так! Но Тараборрелли, вероятно, прав в менее ироничном смысле, когда говорит, что Майкл стал эмоционально зависеть от Лизы Мари во время кризиса, звоня о своих бедах из-за границы. Использование женского плеча, чтобы поплакать, не было для него чем-то новым и не подразумевало ничего, кроме дружбы. Плечо до этого момента принадлежало Элизабет Тейлор, женщине за шестьдесят. Несмотря на шутку о браке, никогда не было никаких достоверных признаков того, что Майкл проявлял романтический интерес к Элизабет. Но это не мешает женщине проявлять к нему такой интерес. Его настойчивость в тех телефонных звонках, в которых его ошибочно обвинили, похоже, вызвала симпатии Лизы Мари – и даже больше. “Я начала влюбляться в него”, - заявила она. “Я хотел спасти его. Я чувствовал, что смогу это сделать".

Однажды Майкл позвонил и “задал вопрос, который удивил их обоих”, сказав: “Если бы я попросил тебя выйти за меня замуж, ты бы это сделала?” Таким образом, это мог быть чисто гипотетический вопрос, как, собственно, и должно было быть, поскольку в то время она была замужем за другим музыкантом, басистом Дэнни Кио. Но без колебаний она ответила, что так и сделает.

Занимались ли Майкл и Лиза Мари когда-нибудь любовью? Друзья Лизы, по словам Тараборрелли, говорят, что она женщина, которая наслаждается физической близостью и не стала бы вступать в отношения, которые не были бы физическими. В этом нет причин сомневаться: наследница поместья Элвиса Пресли не нуждалась в фиктивном браке. Но биограф заходит слишком далеко, когда говорит: “По правде говоря, у Лизы и Майкла была интенсивная и активная сексуальная жизнь...” Опытный скептик ответит: “Остерегайтесь утверждений, начинающихся с таких фраз, как ”по правде говоря"". Такие утверждения требуют вопроса: откуда автор знает? Нам этого не говорят.

У нас есть все основания сомневаться в том, что Майкл хотел бы “интенсивной” сексуальной жизни с этой редкой женщиной в его жизни. Но он вполне мог заставить себя вести активную жизнь, по крайней мере, какое-то время. Мотивом была бы не страсть к женскому телу, а желание иметь детей. Тараборрелли:

Сказать, что Майкл хотел детей, значит преуменьшить то, как он относился к деторождению. Он жаждал потомства. Когда Лиза забеременела не сразу, еще до того, как они поженились, он начал выражать свое разочарование. "Я хочу детей, - сказал он, - и я думал, что мы будем ждать ребенка через пару недель после занятий любовью. Но Лиза говорит, что на это нужно время. У меня нет времени, - сказал он. - Я хочу, чтобы это произошло сейчас. Я так сильно хочу детей".

Срочность подозрительна, из-за чего все выглядит так, как будто Майкл считает секс полным кошмаром. Как будто он отчаянно хочет, чтобы она забеременела, чтобы больше не было необходимости ложиться с ней в постель. Многие геи, особенно мужчины, узнают это чувство, или, скорее, мужчины, которые обманули себя, полагая, что они бисексуальны. Борьба за то, чтобы убедить женщину и самих себя в том, что их страсть реальна, может быть чрезвычайно напряженной.

Нам говорят, что Лиза чувствовала, что Майкл действительно любит ее. Как она пришла к такому выводу? Он сказал ей об этом, и она почувствовала, что у нее нет другого выбора, кроме как поверить ему на слово! Ее мать Присцилла была гораздо более скептична, и мы тоже должны быть такими. Тот факт, что у Лизы было только слово Майкла, чтобы сказать ей о любви Майкла, показателен. Снова и снова, на протяжении всей его жизни, мы видели, что Майклу легко давались ложные слова, начиная с того момента, когда он согласился солгать о своем возрасте: для маленького Майкла и промоутеров Jackson Five это не было ложью, это были “связи с общественностью”. Он наговорил бесчисленное количество лжи о пластической операции, которую перенес: очевидная, ощутимая ложь. В одну минуту он говорил одно, а в другую противоречил самому себе в рамках одного и того же интервью – и мы не говорим о случайной невинной оговорке. То, что мы нигде не слышим от Лизы, - это звонкое подтверждение его любви: нет ничего в том, что он поклоняется земле, по которой она ходит, и нет никакого ощущения, что он жаждал ее тела способами, которые были бы очевидны для нее помимо простых слов. В его следующем альбоме нет песен о ней. История, объявленная как сугубо личная подборка, как следует из названия, была в значительной степени горьким размышлением о трагическом окончании его романа с Джорди; бедная Лиза даже не упоминает об этом, разве что как запоздалая мысль в заметках на рукаве.

Вполне возможно, что симпатия Лизы Мари к Майклу стала еще сильнее от осознания того, что в глубине души он был любителем мальчиков, а не дамским угодником. Мы уже слышали, что она думала, что сможет “спасти” его, и я не думаю, что она имела в виду просто спасение его имиджа, чтобы полиция отступила, хотя именно это и произошло: через несколько дней после объявления об их браке уголовное расследование против него, связанное с делом Чандлера, было прекращено. Имеет больше смысла интерпретировать это слово “сохранить” по-другому. Лиза имела в виду, что она верила, что сможет изменить Майкла. Будучи привлекательной женщиной, она льстила себе надеждой, что сочувственным поощрением сможет отучить его от мальчиков и изменить его сексуальную ориентацию.

У нее уже были основания глубоко верить в силу личной трансформации. Он сильно употребляла наркотики, но преодолела эту проблему с помощью программы реабилитации. Когда отчаявшийся Майкл был госпитализирован в клинику Чартер Найтингейл в разгар кризиса Чандлера, предположительно страдая от пристрастия к обезболивающим, она, должно быть, чувствовала, что ей есть что предложить ему в виде сочувствия и совета о том, как убрать наркотики из его жизни. Ее собственная реабилитация проходила в Саентологическом центре в Голливуде. Она сказала, что была бы либо “сумасшедшей, либо мертвой”, если бы не Саентология. Став убежденной последовательницей спорного культа, она цитируется на его официальном сайте. Она сказала, что Л. Рон Хаббард, основатель культа, “точно наметил путь выхода из безумия, страданий и нежелательных условий, с которыми можно столкнуться в жизни”.возможно, она чувствовала, что поведение Майкла с мальчиками было именно одной из таких форм безумия, и что благодаря ее личной приверженности ему, с помощью Саентологии, она могла бы направить его в другом направлении. Это было заблуждение, но очень понятное.

Ее собственное детство также дало ей некоторые основания для сочувствия в отношении его склонности к детям. По ее собственному признанию, ее первый секс состоялся в пятнадцать лет, но она стала предметом эротического интереса значительно раньше. С восхитительной откровенностью бойфренд ее матери Майкл Эдвардс признался в своей страсти к Лизе, когда ей было всего двенадцать. Эдвардс, бывший морской пехотинец, который позже прославился как модель, написал в своей книге "Присцилла, Элвис и Я": 

Мне пришлось положить конец нашему совместному плаванию после одного тревожного дня в бассейне. Лиза невинно обняла меня, и мы прыгали вверх-вниз. Я возбудился. Тошнотворное чувство медленно закралось в низ моего живота. Я страстно желал Лизу сексуально.

Наконец, спустя почти семь лет, он решил, что должен съехать, сказав, что его чувства к Лизе были настолько сильны, что “Мне нужно было уйти от нее, пока я не сошел с ума”. С тех пор Лиза назвала его больным, заявив, что он пытался войти в ее комнату и “вел себя неуместно в пьяном виде”. Она презрительно отвергла его как “жалкого ублюдка”. Эдвардс в значительной степени признает себя виновным по предъявленному обвинению. Он написал, что после ссоры с Присциллой пьяный ввалился в комнату Лизы:

Я хотел с кем-нибудь поговорить, но Лиза спала. Я приподнял уголок простыни и пристально посмотрел на нее. Она лежала на спине, и ее волосы медового цвета разметались по подушке. Она была моей возлюбленной, и я даже не мог сказать ей...

Эдвардс явно фигура прямо из Набокова, но как насчет Лизы? Активно ли она делала что-нибудь, чтобы сыграть соблазнительную Лолиту для его влюбленного Гумберта? Ее гневное отречение от этого мужчины в последние годы наводило бы на мысль об обратном, но мне кажется, что леди слишком сильно протестует. В конце концов, она обняла Эдвардса во время того инцидента в бассейне. Хотя она, возможно, была “невинна” в сексуальном аспекте его страсти к ней, она, должно быть, знала о его глубокой привязанности, которая не проявилась бы в одночасье. Он был в доме в течение многих лет, и ясно, что она не избегала его общества, как сделала бы, если бы его присутствие было ей ненавистно.

Во время возбуждения Майкла Эдвардса Лизе было почти столько же лет, сколько было Джорди Чандлеру, когда он был в объятиях другого Майкла. Лиза, несомненно, понимала силу чувств обоих Майклов – и, возможно, испытывала скорее сострадание, чем презрение, к этим мужчинам, проклятым такой опасной, невозможной любовью.

Говорят, что мы восхищаемся людьми за их сильные стороны и любим их за их слабости, но простое сочувствие обычно не считается хорошей основой для брака. Никто не хочет выходить замуж за жалкого партнера. Тем не менее, к концу 1993 года, в глубине своих проблем с Джорди Чандлером, Майкл Джексон действительно был очень печальной фигурой. У него все еще были богатство и очарование, которые сделали бы его привлекательной парой для миллионов поклонниц, но для уже богатой и очаровательной дочери Элвиса Пресли должно было быть что-то большее. Некоторые комментаторы рассматривали это как деловое дело, старомодное династическое слияние, объединяющее “два великих поп-дома Грейсленда и Неверленда”. Объявление о свадьбе в июле 1994 года было приурочено, как было сказано, к тому, чтобы привлечь внимание общественности в преддверии выпуска альбома "История", запланированного на ноябрь того же года. На той же неделе, когда было объявлено о свадьбе, также появились новости о съемках клипа Джексона в Будапеште. Но почему Лиза так стремится выступать в качестве опоры для коммерческих интересов Майкла? Потому что у нее были свои собственные музыкальные амбиции. До сих пор на нее смотрели – и вполне обоснованно – просто как на испорченного богатого ребенка. Теперь она хотела использовать этот брак как трамплин для продвижения своей собственной карьеры в музыке, работая частично в сотрудничестве со своим новым мужем. Если бы было замечено, что он серьезно интересуется ее талантом, другие наверняка последовали бы за ним.

В типичном стиле Чокнутого Джеко сама свадьба была такой же странной, как говорящая репа. Вместо грандиозного события, связанного с династическими браками, это было крошечное мероприятие, проводимое в тайне. Лимузинов для сопровождения свадебной вечеринки на церемонию не было, только пара микроавтобусов "Тойота", а поездка до места проведения свадьбы заняла утомительные восемьдесят пять миль. Чиновник, совершавший гражданский обряд, был судьей, но его одеяние было странным. Он щеголял в смехотворно кричащем галстуке с изображением мультяшного пещерного человека Фреда Флинстоуна. Майкл сказал судье, что он был большим поклонником Флинстоунов и просто любил галстук, но судья никогда не слышал, чтобы он говорил, что любит Лизу Мари. Чтобы завершить тон Микки Мауса, возникли сомнения в законности свадьбы, проведенной в доме судьи Хьюго Франсиско Альвареса в Доминиканской Республике 26 мая 1994 года. Секретность договоренностей привела к тому, что таблоиды (когда они позже узнали о событиях) разразились бурными спекуляциями по поводу предполагаемых нарушений иммиграции и паспортов, которые могли бы сделать союз недействительным. Кроме того, что более серьезно, была поднята тревога по поводу того, была ли Лиза Мари все еще замужем за Дэнни Кио, за которого она вышла замуж в 1988 году и который был отцом ее двоих детей.

Эти опасения позже испарились, но слова судьи Альвареса были более красноречивыми. Действуя скорее так, как если бы он сидел в суде, вынося суровое решение, судья вынес свой собственный обвинительный (и, несомненно, прибыльный) вердикт в интервью таблоидам. Он сказал: “Не было ни слез счастья, ни радости, ни смеха. Церемония проходила в мрачном тоне. Это было странно.” Он был особенно обеспокоен тем, что Майкл неохотно целовал свою невесту: “Ей пришлось протянуть руку и притянуть его лицо к своему, чтобы поцеловать его в губы”. Что еще более показательно, Майкл остановился на курорте Каса-де-Кампо, но Лиза Мари была расквартирована на вилле 11, в пяти милях отсюда! Острота телевизионного комика Джея Лено прекрасно подводит итог: “Лиза купила Майклу прекрасный свадебный подарок: Венский хор мальчиков”.

Можно резонно спросить, почему пара поженилась тайно, отложив объявление о своей свадьбе в мае до июля? У Тараборрелли есть самый убедительный ответ на этот вопрос. Просто в характере Майкла было создавать интриги. Он хотел вызвать большой, всемирный спор о своих отношениях с Лизой: “Он просто ничего не мог с собой поделать”. Стратегия сработала. В течение следующих двух месяцев пресса пестрела предположениями о том, были они женаты или не были. Тем временем пара сняла квартиру в Трамп-Тауэр в Нью-Йорке, в то время как Майкл начал работать над своим историческим альбомом.

В течение следующего года пара делила свое время между Неверлендом и домом Лизы в Хидден-Хиллз, в ста милях отсюда. Майкл хотел, чтобы она навсегда переехала в Неверленд, но Лиза, как говорят, хотела сохранить свою независимость. Однако особый интерес для этой книги представляют отношения Майкла с ее детьми. Этой парой были Даниэль Райли, родившаяся в мае 1989 года, и ее младший брат Бенджамин Шторм, родившийся в октябре 1992 года (а не в 1993 году, как утверждает Тараборрелли). Таким образом, к осени 1994 года, когда пара начала налаживать – хотя это вряд ли подходящее выражение – супружескую жизнь, Даниэль было бы пять лет, а Бенджамину два.

Маленький Бенджамин держал свое мнение о Майкле в строжайшем секрете, но не так, как Даниэль. По словам Тараборрелли, она никогда не привязывалась к нему, “как бы он ни старался с ней”. Она только взглянула на него, завизжала и убежала. Уловив настроение, таблоиды опубликовали историю (вероятно, причудливую), в которой Майкл носил парик и злился на одного из детей (не идентифицированного) за то, что он его снял. По крайней мере, Дэнни Кио верил в Джексона как в отчима. В удивительно щедром комментарии для брошенного мужа он заявил, что дружит с Майклом, и сказал, что, по его мнению, дети в хороших руках. Разговаривая с раввином Шмулеем Ботеахом, в записанных на пленку разговорах, опубликованных в связи с публикацией настоящей работы, Майкл не упоминал о проблемах, связанных с Даниэль. Возможно, ее реакция на него, о которой сообщалось, была не более чем типичной реакцией маленького, застенчивого ребенка, которого познакомили с кем-то новым. Майкл утверждал: “Я был действительно добр к ее двум детям [Лизе Мари]. Каждый день я приносил им что-нибудь домой, и они ждали меня у окна и обнимали. Я люблю их. Я так по ним скучаю".

Еще одна дань уважения примерно в это же время пришла от кого-то, кто должен был знать его достаточно хорошо, Маргарет Мальдонадо, которая называет себя Маргарет Мальдонадо Джексон. Она бывшая девушка его брата Джермейна и мать двоих его детей, Джереми и Джординна (напомним, что о Джереми ходили слухи относительно предполагаемого видео, на котором Майкл занимается сексом с мальчиком). В ноябре эти два мальчика сопровождали Майкла на фото сессии для его нового альбома и некоторое время оставались с ним наедине после того, как трое других его племянников ушли (это были трое сыновей его брата Тито). В своей книге о жизни с Джексонами Мальдонадо язвительно отзывается о своем бывшем и клане Джексонов в целом, но Майкла она только хвалит. Она сказала, что знает, что ее мальчики будут в безопасности и о них хорошо позаботятся. Пока он “медитировал”, сказала она, Майкл не пускал мальчиков в свою каюту. Затем она упомянула о том, что назвала самым “невероятным” аспектом их поездки: Майкл проверил домашнее задание мальчиков, и оно было “идеальным”. Действительно невероятно: правописание Майкла было настолько беспорядочным, что трудно представить, что домашнее задание было бы идеальным после его проверки.

Брак оказался в центре внимания, когда 14 июня 1995 года Диана Сойер дала интервью паре в прямом эфире телеканала ABC в прайм-тайм. Все шло хорошо, пока Сойер не спросил: “Что делает тридцати шестилетний мужчина, спящий с двенадцатилетним мальчиком или с мнргими из них?” Лиза воодушевленно вскочила, чтобы сказать, что видела этих детей: “Они не пускают его в ванную, не забежав туда вместе с ним… Они прыгают к нему в постель”, - утверждала она.

Продолжение Сойера поставило Лайзу в тупик: “Но разве быть взрослым и любить детей не является частью того, чтобы уберечь их от двусмысленных ситуаций? И опять же, мы говорим здесь о длительном периоде времени. Позволили бы вы своему сыну, когда он вырастет и ему исполнится двенадцать лет, сделать это?” После продолжительной борьбы, сказав, что она знала Майкла, она обнаружила, что признает: “Я знаю, что у него есть что-то для детей ...” Запинаясь, когда она поняла, что никуда не денется, она, наконец, просто сказала: “Извините...”

Повернувшись к Майклу, Сойер спросил, будут ли еще какие-нибудь ночевки с детьми. “Конечно", ” ответил он. “Если они захотят. Это на уровне чистоты, любви и просто невинности, полной невинности", - заключил он. “Если ты говоришь о сексе, то это чушь. Это не я. Иди к парню дальше по улице, потому что это не Майкл Джексон. Это не то, что меня интересует.”

Простым ответом было бы сказать, что ночевки были ошибкой, и они больше не повторятся. Но, учитывая пристрастие Майкла к детям – или, скорее, мальчикам, – куда бы это привело его в следующий раз, когда его застукали в постели с одним из них? Любой публичный отказ от ночевок был бы брошен ему в лицо. Задаваясь вопросом, почему он отказался от своего слова, трудно понять, какое оправдание было бы доступно. Его слабость была бы очевидна для всех. По крайней мере, храбро придерживаясь своей истории “Это невинно, так почему бы и нет?”, он сохранял свою будущую линию защиты нетронутой – защита, которая оказалась его единственным вариантом на судебном процессе 2005 года. Что касается утверждения о том, что он не интересовался сексом с мальчиками, то оно вполне могло быть полностью правдой, хотя и в стиле Клинтона. В конце концов, мастурбируя мальчикам или сосущим их пенисы, ну, это же не совсем секс, не так ли? Даже Лизе Марии, возможно, было бы трудно увидеть это в таких терминах. Судя по интервью, которое она дала в Playboy в 2003 году, только самый грубый жесткий трах мог считаться сексом с ней. На вопрос о ее вкусах в сексе она ответила: “Наверное, "порно-стиль". [Смеется] Я немного темновата в этом вопросе. Мне нравится грубость, как это делают в порнофильмах”.

В некоторых других отношениях уровень откровенности Майкла был ниже даже клинтоновского. Грубо говоря, он откровенно лгал. Один из них был ответом на вопрос о том, соответствуют ли полицейские фотографии области его гениталий описанию, предоставленному Джорди Чандлером. Он сказал: “Не было ничего, что соответствовало бы мне по этим обвинениям…Ничего.” На вопрос, была ли какая-либо маркировка, он категорически отрицал это: “Никакой маркировки”. Это абсолютно противоречит свидетельским показаниям полиции и заявлению окружного прокурора Санта-Барбары Тома Снеддона.

Визуальные свидетельства такого рода, о которых идет речь, конечно, открыты для интерпретации, и власти не будут беспристрастны в своей оценке. Однако Майкл более определенно солгал, когда его спросили о фотографиях и “книгах раздетых мальчиков”, которые были найдены во время полицейского рейда в Неверленде. Сначала он ответил: “Не маленькие мальчики, это были дети, самые разные дети”. Когда Сойер добавил: “...они нашли фотографии, книги раздетых мальчиков”, он сказал: “Нет. Насколько я знаю, нет. Если только люди не присылали мне вещи, которые я еще не открывал...” На суде над Майклом в 2005 году выяснилось, что у Майкла были две книги, в каждой из которых содержалось несколько фотографий обнаженных мальчиков. Но одну из них, как мы рассмотрим более подробно в Шестнадцатой главе, на которой была надпись, написанная, по-видимому, собственным почерком Майкла, выражающая его одобрение картинкам.

Майкла также спросили, возможны ли сделки с другими маленькими мальчиками. Он ответил: “Нет, это неправда. Нет, нет, нет, это неправда...” То, что Сойер, несомненно, имел в виду, было соглашением с Джейсоном Франсией, которое, по слухам, велось в 1994 году, но о котором его адвокат Крис Каллман свидетельствовал на суде над Майклом в 2005 году, возможно, не было завершено до конца 1996 года. Если бы сделка действительно была заключена ко времени интервью Сойера в июне 1995 года, то, конечно, это было бы правдой, что никакой сделки в ближайшее время не было. Если бы это не было сделано к июню 1995 года, то это, должно быть, было уже не за горами, из-за чего протесты Майкла выглядели намного менее честными.

Всего через несколько недель после интервью с Сойером в браке начали появляться трещины. По словам подруги Лизы Моники Пастель, проблема заключалась не в сексуальной несовместимости:

Лиза начала задаваться вопросом, не совершила ли она ошибку, выбрав его в качестве спутника жизни. Однако причудливый секс продолжался. Это было то, что мешало ей ясно видеть, о чем он беспокоился. Того, что происходило в уединении их спальни, было достаточно, чтобы удержать ее на крючке отношений. Однако ситуация становилась все более напряженной. Когда они не занимались любовью в постели, они ссорились. 

Отличный секс, да? Порно в стиле? Это то, во что Тараборрелли, по-видимому, хочет, чтобы мы поверили, потому что он цитирует этого свидетеля некритичным. Лиза настаивала на шоу Сойера, что у нее с Майклом действительно был секс, но она ничего не сказала, чтобы поддержать своего мужа как дикого жеребца. На самом деле ее музыка говорит об обратном. В тексте одной из своих собственных песен она описывает “мастурбирующего” Майкла. Давая интервью Лизе для журнала Rolling Stone в 2003 году, Крис Хит сказал, что ему прислали тексты песен для ее нового альбома. Там было на одну лирику больше, чем песен на компакт-диске advance. Она называлась “Ученик”, и это был первый стих:

Вы будете процветать в своих учениках, приносящих вам удовольствие. Во многих мастурбационных способах

До тех пор, пока они вам просто больше не понадобятся

И тогда они останутся и будут страдать в вашей концентрированной дымке 

Прозондировав этот вопрос, Лиза не стала отрицать, что песня была о Майкле. Она сказала:

Мне совсем не нравится плохо говорить о Майкле. У меня нет никакого интереса делать это. Он тот, кто он есть. Я знаю, что люди хотят знать, о чем это было, и я пытаюсь сказать это, не делает из него плохого парня, понимаете… Это трудно сделать, потому что это была такая плохая ситуация, и все было так хреново.

Довольно. Время, великий целитель, явно умерило любой гнев, который она, возможно, испытывала, когда брак был “напряженным”, и пара всегда “ссорилась”. Оглядываясь назад по прошествии ряда лет, когда она находится здесь, Лиза спокойно размышляет о событиях, и ее оценка честна и справедлива. Предметом их ссор, несомненно, были бы эти “ученики”. Всего через несколько недель после интервью с Сойером он снова ушел с ними. На этот раз это были мальчики Кашио. Когда она услышала о планах Майкла провести с ними отпуск, она была ошеломлена:

“Как ты дошел до такого?” - спросила она, ее взгляд был жестким и осуждающим. “Тебя волнует, как я из-за этого выгляжу, ты собираешься в отпуск с двумя детьми? Неужели ты совсем не думаешь обо мне?”

“Я? Эгоистичный?” - спросил Майкл, выглядя встревоженным. “Но посмотри на деньги, которые я даю благотворительным организациям. Почему, Лиза! Я люблю всех маленьких детей мира". По словам очевидцев, Лиза уставилась на него, разинув рот. “Какое это имеет отношение к чему-либо?” - возразила она. Она была в ярости и с каждой секундой становилась все сильнее. “Я говорю о нас с тобой, Майкл. Не о всех маленьких детях мира. На самом деле, - заключила она, - ты самый эгоистичный человек, которого я когда-либо знала”.

Даже Майклу было бы трудно вписать “всех маленьких детей мира” в свои планы на отпуск, но в июле 1995 года он действительно уехал во Францию с Эдди и Фрэнком Кашио – и без Лизы. Очевидно, Майкл считал, что брак должен быть основан на принципе “люби меня, люби моего мальчика -люби”, и если Лизе это не нравилось, то очень плохо. Неудивительно, что супружеское счастье не восторжествовало. Майкл продолжал надеяться, что Лиза станет его, но к этому времени она была не в настроении подчиняться. Как она позже подтвердила, из-за проблем с браком она начала беспокоиться о том, что случится с ребенком в случае развода, размышляя: “Все, что я когда-либо вижу, - это кошмар борьбы за опеку”. В течение следующих нескольких месяцев Майкл почти не видел Лизу. Он постоянно находился вдали от Неверленда. Когда он наконец вернулся в декабре 1995 года, мать Лизы Присцилла решила нанести ему визит, чтобы посмотреть, что происходит. По словам Моники Пастель:

Когда она приехала, то увидела Майкла в гостиной, играющего примерно с дюжиной младенцев, все они ползали, некоторые смеялись, некоторые плакали. Это было похоже на большую детскую, где посреди всего этого стоял взрослый мужчина, казалось, пребывающий в состоянии блаженства. Хотя ничего плохого не происходило, она была ошеломлена. Это было так тревожно. Присцилла немедленно ушла.

К январю нового 1996 года Лиза подала на развод. В своем прошении она указала дату развода - 10 декабря 1995 года. Годы спустя она рассказала Newsweek:

Он не глуп. Он очень обаятелен, когда хочет быть таким, и когда вы входите в его мир, вы вступаете в совершенно другое царство. Я могла бы рассказать вам все об этом сумасшествии – обо всех этих странных, необычных, злых или не крутых вещах, – но мне все равно потребовалось два с половиной года, чтобы прийти в себя.

“Зло” - сильное слово, тем более зловещее из-за того, что оно остается неопределенным. О чем, черт возьми, она могла говорить? И почему на ум приходит “не круто”? Кто бы использовал это выражение, чтобы описать, скажем, злодеяния серийного убийцы-садиста? Можем ли мы представить, что жена убийцы использовала его? – “Все это замучивание людей до смерти, дорогая, это так не круто”. Некоторые формы зла в некоторых кругах считаются крутыми, особенно бандитское насилие. Есть только одна вещь, о которой я могу думать, которая, как широко известно, предполагает как описания “злой”, так и “не крутой”: взрослый, “мастурбирующий” с “учениками”.

Портер в некоторой степени поддерживает такую точку зрения, он сообщает, что преподобный Рик Стэнли, сводный брат Элвиса-евангелиста, утверждал, что Лиза сказала ему, что обнаружила несколько видеокассет в Неверленде, которые причинили ей большое горе. Она отказалась говорить об их точной природе, но узнала, как, по сообщениям, выразился Стэнли, “ужасную правду о Майкле” и знала, что у ее мужа “необычный интерес к маленьким мальчикам”.

Вера Лизы в то, что она может “спасти” Майкла, должно быть, была разрушена его решением отправиться в отпуск с братьями Кашио, но прошло несколько месяцев, прежде чем она подала на развод, сославшись на непримиримые разногласия. Что в конечном итоге ускорило распад брака, неясно. В декабре, незадолго до упомянутого Дня разлуки, было слышно, как она кричала на своего мужа за закрытыми дверями в самый неподходящий момент: когда она навещала его в больнице Бет Исраэль в Нью-Йорке, где его лечили от сердечной аритмии. Скандал был настолько публичным, что, когда, наконец, она выскочила за дверь и направилась к лифту, ее отчитали как врач, так и мать Майкла Кэтрин за то, что она расстроила пациента. Объяснение Тараборрелли этого инцидента – что Майкл был уличен в сексуальной неверности с женщиной, которая должна была стать его следующей женой, – мягко говоря, неубедительно. Более важным, возможно, было то, что мальчики Кашио покинули больничную койку Майкла как раз перед тем, как она вошла.

Что касается явно бессердечного поведения Лизы Мари по отношению к человеку, подвергающему свою жизнь опасности, то, вероятно, ничего подобного не было. Похоже, вместо этого она справедливо разозлилась не только из-за мальчиков Кашио, но и потому, что ее муж вовсе не был болен: он притворялся. В своей книге "Майкл Джексон: Человек за маской" бывший начальник отдела коммуникаций Джексона Боб Джонс объясняет, что у Майкла была склонность к инсценировке болезни, чтобы уклониться от обязательств. Он даже рассказывает о своей собственной роли в организации такого обмана в 1990 году, когда Майкл был госпитализирован в больницу Святого Иоанна в Санта-Монике, штат Калифорния. Что касается госпитализации в больницу Бет Исраэль, он сказал, что это произошло после того, как Джексон упал в обморок на сцене во время репетиции специального концерта HBO – коллапс, который был больше связан с желанием уйти с шоу, чем с сердечной аритмией.

Если бы манеры Лизы Мари у постели больного и ее представление о том, как лечить сердечного больного, были несколько неортодоксальными, то такую же критику нельзя было бы обрушить на следующую женщину в его жизни. Дебби Роу, которой суждено было стать его невестой в тот же год, когда он развелся с Лизой, работает медсестрой. Как и в случае с Лизой, он встретил ее за много лет до того, как появился малейший намек на брак. Это было в начале 1980-х годов, и обстоятельства были сугубо профессиональными. Майкл консультировался с доктором Арнольдом Кляйном по поводу появления таинственных пятен на его коже, отметин, которые позже будут объявлены миру как витилиго. Дебби была в штате Клейна, и он сказал Майклу звонить ей в любое время по поводу своего состояния, если почувствует необходимость. Должным образом последовали телефонные звонки, и Майкл также встретился с Дебби, когда ему нужно было присутствовать на дальнейших консультациях с Кляйном. Он дал ей копии своих компакт-дисков, и она стала большой поклонницей Майкла Джексона. Она заботилась о нем. Были даже долгие ночные телефонные звонки. Она сказала, что он лучше всех говорит по телефону. “Вся его защита рушится, когда смотришь ему в глаза”, - сказала она. Она чувствовала, что он был милым и непонятым, а также бунтарем.

Многие люди свидетельствовали о любви Майкла к телефонным разговорам. Рассказы - это легион его многочасовых звонков, не в последнюю очередь в ночное время. Вряд ли это уникальная черта, и она не заслуживала бы комментариев, если бы не показательный момент, на который намекнула Дебби. Установление физической дистанции между собой и Дебби позволило ему достичь психологической близости без угрозы того, что эта близость превратится в телесную близость. Не находясь лицом к лицу, ему не нужно было беспокоиться о каком-либо неловком моменте, когда женщина могла подумать о том, чтобы прижаться губами к губам. Он мог свободно разговаривать по телефону, не будучи уязвимым.

Некоторые писатели, в том числе Тараборрелли, пытались нарисовать иную картину, различая зарождающийся роман, даже когда Майкл все еще был женат на Лизе. Забавно, на что пошли бы некоторые писцы, чтобы дать королю поп-музыки некоторые отчаянно необходимые гетеросексуальные полномочия. "Нэшнл Инкуайрер" приводит классический пример в этой связи. В истории, появившейся вскоре после второго брака Майкла, у “друга” Дебби якобы есть слова: “Спать с Майклом было самым странным опытом в моей жизни”. Почему? Потому что “его идея прелюдии состояла в том, чтобы надеть голову лошади или доспехи”, но “он был невероятным любовником, который оставил ее измученной”. Эта история приписывается Тони Бренне, Джону Сауту и Алану Баттерфилду – очевидно, требуется трое парней, возможно, “мозговой штурм” вместе, вдыхая сомнительные вещества, чтобы придумать такую банальную чокнутую чушь.

Если бы кто-то и собирался нарядиться в такое причудливое снаряжение, то это была бы Дебби, а не Майкл. Во время дежурства она обычно сбрасывала свою скромную белую униформу медсестры в пользу черного наряда в стиле Ангела Ада и разъезжала по Лос-Анджелесу на 1000-кубовом Harley-Davidson, покрытом вмятинами от всех ее ударов. Она нарисовала стрелки, указывающие на поврежденные части, и нарисовала слова “Дерьмо случается” на топливном баке. Ее друг-байкер Марио Пикус сказал, что она ругалась, как моряк (у нее было много общего с Лизой Мари), и выпила галлоны пива. После нескольких рюмок эта крупная, крепко сложенная женщина перемежала свой хриплый разговор дружескими ударами, которые иногда выбивали дух из ее спутников-мачо.

Грубые, жесткие женщины могут привлекать некоторых мужчин, но трудно представить Майкла среди них. Мысль о том, что ее огромная фигура рухнет с ним в постель, была бы ужасающей. Он предпочел бы, чтобы его уложил ее Харлей. Марио и его жена Ребекка не сомневались, что отношения Дебби с Майклом не были сексуальными. Ребекка все равно считала, что Дебби не очень сексуальная особа. Она была поражена как большая поклонница Майкла, но никакой романтики не было. Даже Лиза Мари никогда не считала ее соперницей, со смехом называя ее “няней”. Самое близкое, к чему пара когда-либо подходила к близости, - это классика знаний Чокнутого Джеко: Дебби была ангелом-хранителем, который лечил его обожженную мошонку после того, как он непреднамеренно попытался отбелить ее!

Однако “Няня”, как оказалось, имеет больше применений, чем уход за больными. Можно даже сказать, что он испытывал сильное желание обладать ее телом – желание использовать его без полового акта как средство зачатия собственных детей. Беременность, вызванная искусственным оплодотворением, позволила бы избежать всех этих траханий с телками, которые он так ненавидел, и кто лучше справится с этой задачей, чем очень отзывчивая медсестра, которую он хорошо знал и чувствовал, что может доверять? Как только Лиза Мари ясно дала понять, что не хочет от него детей, это, должно быть, казалось единственным вариантом. Похоже, он даже поставил это Лизе в качестве ультиматума. Он прямо сказал ей, что завести детей - его главная цель и что Дебби согласилась забеременеть. Он сказал: “Если ты этого не сделаешь, то это сделает она. Как насчет этого?” Лиза сказала: “Хорошо, давай, делай это".

В сентябре 1996 года началось историческое турне Майкла. Несколько недель спустя он попал в заголовки газет с новостями о том, что женщина носит его ребенка. Дебби была на пятом месяце беременности. Ее существование в его жизни наконец стало известно миру после того, как ее обманом заставили поговорить с “другом”, который записывал разговор на пленку. Эта история попала на первую полосу "Ньюс оф Уорлд" 3 ноября 1996 года. Дебби цитировали слова о том, что Майкл Джексон был отцом, и он будет воспитывать ребенка без нее. Она также, как сообщается, сказала, что у них был секс, но она не сразу забеременела, они решили попробовать то, что Майкл назвал “надежным способом сделать это”: искусственное оплодотворение. Она сказала, что процесс проходил в Лос-Анджелесском институте фертильности, на Брайтон-Уэй в Беверли-Хиллз. Она также сообщила, что получит около 500 000 долларов. Отец Дебби, Гордон Роу, отставной пилот, живший на Кипре, официально заявил, что ребенок был зачат искусственным путем. Однако он отказался от этого заявления после того, как Джексон выразил свое недовольство.

Стив Шмерье, бывший бойфренд Дебби, настаивает, что она согласилась попробовать искусственное оплодотворение, чтобы родить ребенка для “друга”. Дебби не назвала ему имени, но Шмерье сказал, что она не относится к материнскому типу. Она согласилась бы сделать это только на том основании, что не была традиционной женой. Это нашло поддержку в 2004 году, когда Дебби выступила в программе Paramount TV Entertainment Tonight, устроив шоу экскурсию по своему дому. Дэн Абрамс из MSNBC заметил, что “в доме заметно отсутствовали какие–либо фотографии детей, которых она родила для Джексона, - тревожное зрелище для любого родителя, который, возможно, смотрел интервью. Правда в том, что Роу действительно больше всего на свете хочет быть в компании Джексона”.

Тараборрелли сказал, что Джексон мог настаивать на том, что искусственного оплодотворения не было, но он зашел слишком далеко, утверждая, что у Дебби не было экономических отношений. Как суррогатная мать, отметил он, было просто неправдоподобно, что она отдала бы богатому мужчине ребенка просто так. Биограф сказал, что за год она получила “подарков” на миллионы долларов. Когда бывший бизнес-менеджер Джексона Мен Хо Ли подал на него в суд в 2002 году, среди судебных документов был ежемесячный бюджет Майкла, который включал “выплату Дебби Роу” в размере 1,5 миллиона долларов. Эта цифра не была бы указана в отчете за каждый месяц, но она, безусловно, преуспела в финансовом отношении. Осенью 1997 года он купил ей дом в Беверли-Хиллз за 1,3 миллиона долларов. Эта пара никогда не жила вместе.

Ранее Кэролайн Грэм, писавшая в The Sun, сообщила об элементе искусственного оплодотворения как о неопровержимом факте, сославшись на добрачную сделку с Дебби в размере 1 миллиона фунтов стерлингов, подписав ее права на опеку. В этой версии контракт был рассчитан более чем на одного ребенка, но источник информации не был указан. История Ив Грэма, похоже, подтвердилась позже в знаменитом документальном фильме Мартина Башира “Жизнь с Майклом Джексоном”, когда Майкл не только признался, что использовал суррогатную мать для своего третьего ребенка, но и намекнул на использование искусственного оплодотворения для рождения первых двух, сказав, что в нем участвовали "мои собственные сперматозоиды" – странное выражение, если он говорил об обычном сексе.

Кроме того, сразу после выхода в эфир программы "Башир" Entertainment Tonight показала кадры интервью, в которых Дебби Роу спросили, спала ли она с Майклом когда-нибудь вместе. Роу ответил с какой-то уклончивой иронией, сказав: “Да…Бывали времена, когда в нашей постели было пять человек”. Настаивая на том, действительно ли пара занималась сексом, она уклонилась от ответа, сказав: “Я не хочу об этом говорить”.

К январю 2004 года Дебби подарила Майклу двоих детей: сына принца Майкла и дочь Пэрис. У нее был спор об опеке над ними, и сообщалось, что она собиралась подать юридическое досье, в котором утверждалось, что Майкл не был их отцом и что они родились после того, как она была искусственно оплодотворена анонимно пожертвованной спермой. Дебби утверждала, что заключила соглашение о суррогатном материнстве с Джексоном в 1996 году, примерно за девять месяцев до того, как пара поженилась. Как сообщается, в соглашении оговаривалось, что она не должна заниматься сексом в течение шести месяцев до того, как ее осеменят. Она сказала, что получила (согласно отчету, в котором подробно указаны цифры в британской валюте) выплату в размере 6 миллионов фунтов стерлингов, дом в Беверли-Хиллз стоимостью 1,6 миллиона фунтов стерлингов, машину, одежду, меха и драгоценности в рамках соглашения. Говорили, что Майкл платил ей 35 000 фунтов стерлингов в месяц. В соглашении она, как сообщается, согласилась “сознательно и добровольно отказаться от моего права оспаривать отцовство Майкла на любого из детей” и “согласиться на то, чтобы Майкл был объявлен отцом”.

Финансовые показатели в этом отчете не идентичны тем, которые были представлены ранее, но дополнительная поддержка ключевого утверждения – что Майкл не был отцом – появилась ближе к концу судебного процесса над Майклом в 2005 году. Это возникло, когда адвокаты обсуждали присяжных в связи с тем, что стало известно в суде как “Кассета с выводами”, на которой присяжные слышали, как Джексон утверждал, что все его дети были биологически его собственными, и что двое старших были зачаты обычным способом с Дебби. Адвокат Майкла Роберт Сэнгер заявил, что доказательства “относительно обстоятельств рождения его детей не будут представлены для установления истины в этом вопросе”. Похоже, Сэнгер считал, что эти утверждения вполне могут быть ложными. По крайней мере, оказалось, что его клиент не упомянул о существовании каких-либо доказательств, которые могли бы подтвердить его утверждения.

После смерти Майкла в 2009 году газета сообщала, что они видели юридические документы, подтверждающие, что Дебби заключила соглашение о суррогатном материнстве с Майклом 23 января 1996 года, до искусственного оплодотворения, проведенного доктором Хэлом К. Данцером с анонимно пожертвованной спермой из банка спермы. Они повторили процедуру в июне 1997 года. Также после смерти Майкла Дебби сказала, что знала, что никогда больше не увидит детей, красочно добавив: “Я никогда не была создана для того, чтобы быть матерью – я была никудышной. Это точно так же, как я оплодотворяю своих кобыл для размножения. Это было очень технично. Точно так же, как я засунул сперму в свою лошадь, вот что они сделали со мной. Я был его чистокровным скакуном. Я не хочу, чтобы эти дети были в моей жизни”.

Возвращаясь к тому времени, когда Дебби впервые забеременела, в 1996 году, она некоторое время была в бешенстве после того, как в "Ньюс оф Уорлд" появилась история об искусственном оплодотворении. Она думала, что Майкл обвинит ее в нескромности. Но на самом деле он проявлял сочувствие, хорошо зная об обмане бульварной прессы и о том, как любой может легко попасть в ловушку. Сказала подруга Дебби Таня Бойд: “Она испытала такое облегчение, что решила, что будет верна ему, и как только у вас появится преданность Дебби Роу, она останется у вас на всю жизнь – если только вы не облажаетесь по королевски”. Можно добавить, что она оказалась способной на потрясающую преданность даже после того, как Майкл действительно облажался по-королевски. Она поддержала его на суде в 2005 году, поставив в тупик таких комментаторов, как Дайан Даймонд, которая предсказала, что она выпустит весь ад на свидетельскую трибуну. И это несмотря на то, что к этому времени у Дебби был “ожесточенный” спор об опеке над детьми, и Майкл полностью вычеркнул ее из своей жизни, несмотря на все, что она для него сделала. Надо полагать, что он видел в ней просто золото искательницу.

Влияние на имидж Майкла, который платил кому-то за то, чтобы тот родил ему ребенка путем искусственного оплодотворения, было, конечно, огромным. Это подтвердило бы его неспособность или нежелание делать то, что обычно “приходит естественно”, находясь в постоянных отношениях с женщиной и часто “занимаясь любовью”. Его рекламщики представляли его брак с Лизой Мари как именно такие отношения. Формальный разрыв брака ударил эту идею по голове со всей дружественной СМИ теплотой и человечностью, присущими отбраковке тюленей. Единственный способ, которым Майкл мог надеяться сохранить хоть какое-то правдоподобие относительно своей сексуальной нормальности, - это снова жениться. Почему бы и нет, в конце концов? В мире шоу–бизнеса самые безудержно “нормальные” звезды, похоже, часто женятся и разводятся по прихоти, а затем – как подруга Майкла Элизабет Тейлор - даже повторно выходят замуж за того же партнера.

Итак, хотя бы для видимости, женитьба на Дебби Роу по логике вещей должна была стать следующим шагом в карьере Майкла . Не то чтобы мы много слышали об этом в “авторизованной” версии. Вращение Тараборрелли, переданное “помощнику” Джексона, подчеркивает роль его матери. В этой версии Кэтрин считала Дебби “милой девочкой” и что ради нее она сказала Майклу “дать твоему ребенку имя”. Это как раз то чувство семейных ценностей, которое можно было бы ожидать услышать от обычного христианина, посещающего церковь, такого как Кэтрин. Несомненно, это именно то, что она чувствовала, но это полностью упускает из виду жизненно важный момент, что согласие Дебби, как позже станет ясно, фактически исключило ее из дальнейшей роли в жизни любого ребенка или детей, которых она могла бы родить для Майкла. Далекий от того, чтобы дать своему ребенку имя, ребенок перестал бы принадлежать ей каким-либо образом. Это было бы почти так же, как если бы она продала ребенка незнакомым людям. Таким образом, доводы Кэтрин в пользу этого брака не оправдались.

Боб Джонс описал идею Майкла жениться на Дебби, чтобы успокоить свою неодобрительную мать, как “смехотворную”. Джонс называет истинную причину необходимостью успокоить саудовского принца, с которым Майкл в то время был деловым партнером, принца Альвалида. Джонс считал, что принц, будучи мусульманином, не одобрил бы рождение детей вне брака. Что касается самого брака, Джонс называет его фиктивным: “Майкл Джексон ни в малейшей степени не интересовался Дебби Роу. Его интересовало только то, как она производит на свет этих светловолосых голубоглазых младенцев”.

Исторический тур подходил к своему австралийскому этапу, когда стало известно о беременности Дебби. Когда она прилетела в Австралию, чтобы встретиться с Майклом, она понятия не имела, что он собирается жениться на ней. Ее подруга Таня Бойд позвонила ей 12 ноября 1996 года, и Дебби сказала, что выйдет замуж на следующий день. На вопрос, любит ли она его, Дебби на мгновение задумалась и ответила: “Да, вроде того”. Таня продолжала настаивать: “Романтически?” Еще одна пауза, затем Дебби сказала: “Та любовь, которую я испытываю к Майклу, больше, важнее этого. Это не тот вид, который может понять большинство людей. Простые любовные романы заканчиваются. Эти отношения никогда не закончатся".

Бурный “роман” привел к немедленной свадьбе 13 ноября 1996 года, которая состоялась в номере Майкла в отеле Sheraton on the Park в Сиднее в присутствии пятнадцати друзей. Пара была одета в черное. Шафером Майкла был его новый друг по имени Энтони, которому было восемь лет. Тараборрелли говорит, что Майкл опознал в нем племянника, но давний наблюдатель за Джексоном не смог обнаружить племянника с таким именем. После того, как их объявили мужем и женой, пара обменялась “нежным взглядом и коротким, робким поцелуем”.

Через день или два после свадьбы, Майкл и Энтони – а не, как планировалось, Майкл и его невеста – посетили австралийскую премьеру видео Майкла "Призраки". Энтони, по мнению наблюдателей, был точной копией Джорди Чандлера. Энтони был одним из небольшой группы детей, которых позже всех пригласили обратно в его гостиничный номер на “небольшую вечеринку с играми, переодеваниями (в сценическую одежду Майкла), едой и боями подушками”, согласно статье в журнале поклонников Джексона. Только в прошлом месяце комментаторы отмечали присутствие в жизни Майкла еще одного товарища по играм: одиннадцатилетнего Омера Бхатти, мальчика смешанного норвежского и пакистанского происхождения. Годы спустя бывшая домработница Неверленда Кики Фурнье процитировала Омера в качестве свидетеля на суде Джексона как когда-то одного из его “особенных” мальчиков. К этому времени, в 2005 году, когда ему было двадцать лет, Омер жил в Неверленде, и, по словам одного обозревателя, Майкл в течение некоторого времени выдавал его за своего сына!

Эта история об удобстве была возрождена в качестве главного новостного сюжета (но, тем не менее, ложного на этот счет) после мемориального мероприятия в Стейплс-центре в Лос-Анджелесе после смерти Майкла. Омеру было отведено место в первом ряду рядом с Джексонами, что породило предположение, что он действительно может быть частью семьи. Но его почетное место было неудивительно, учитывая, что он был близок с Майклом в течение многих лет в Неверленде, начиная с 1996 года. Один из друзей молодого человека, Рики Харлоу, рассказал, что Омер, как и многие любимые мальчики Майкла, раньше делил постель со звездой, в то время как его родители жили в коттедже в другой части Неверленда. Им дали работу на у Майкла. Пиа, норвежская мать Омера, была няней сына Майкла Бланкета, а Хуаюн (во многих сообщениях его зовут Риз), его пакистанский отец – его настоящий отец – был шофером. Сам Омер отрицал, что он сын Майкла, вместо этого описывая его как “моего лучшего друга”.

Марша Девлин, соседка Дебби, связалась с ней по телефону после свадьбы. Когда Марша спросила, Дебби сказала, что Майкл не оставался с ней в ее номере в отеле "Шератон" ни в ночь перед свадьбой, ни в первую брачную ночь. Он остался с “помощником” в другой комнате. Она вернулась в Лос-Анджелес меньше чем через неделю, так и не переспав с Майклом. За день до свадьбы Майкл позвонил Лизе Мари, чтобы сообщить ей об этом. Она дала ему свое благословение.

Три месяца спустя, в феврале 1997 года, Дебби родила мальчика в медицинском центре Cedars Sinai в Лос-Анджелесе. Первого ребенка Майкла назвали принц Майкл. Позже, с рождением его второго сына, первый станет известен как принц Майкл I, а второй - как принц Майкл II. В семье может быть прослежена полоса грандиозности: дед Майкла по материнской линии и прадед носили один и тот же “королевский” титул. Более глубокое объяснение, однако, следует искать в реакции чернокожих американцев на ужасающую историю их порабощения и, вплоть до недавнего времени, их продолжающегося принудительного подчинения: многие из них по понятным причинам отреагировали, выбрав имена, которые с гордостью и обоснованно утверждали их достоинство и значимость.

Когда Майкл и Дебби позировали для фотографий с ребенком в марте в отеле Four Seasons, Дебби впервые увидела младенца с тех пор, как она родила шесть недель назад: “Ее тайно доставили в гостиничный номер, дали подержать младенца, сказали улыбнуться в камеру с Майклом ... а затем, ее работа выполнена, Майкл горячо поблагодарил и отправил ее”. Маколей Калкин и Элизабет Тейлор были объявлены крестными родителями. Ребенок был светлокожим, с черными волосами и темно-карими глазами. Однако шесть лет спустя, когда его увидели в документальном фильме Башира (хотя и в маске), принц Майкл был поразительно блондином. Изменили ли его волосы цвет естественным образом, как это иногда случается с детьми? Корни волос ребенка были темными. Это выглядело так, как будто волосы были выкрашены, и блондинка начала отрастать. Неужели Майкл покрасил волосы Принса по прихоти? Когда они появились на публичной мемориальной церемонии в Стейплс-центре в Лос-Анджелесе в июле 2009 года, вскоре после смерти Майкла, волосы всех троих его детей были темными, особенно у его младшего, принца Майкла II (“Одеяло”), который был черным. Стремление изменить свою внешность на протяжении многих лет было такой катастрофой, что можно было бы предположить, что он будет держаться подальше от любой подобной тенденции по отношению к своим детям. Окрашивание волос вряд ли находится в той же лиге, что и пластическая хирургия, но это был тревожный признак. Ахмад Элатаб, один из многих мальчиков, которые делили постель с Майклом, говорил о предпочтении звезды блондинам, говоря, что ему нравится, когда они выглядят как молодой Маколей Калкин. В интервью газете он также подтвердил, что Майкл окрашивал волосы принца.

У юного принца Майкла была бы веская причина выглядеть как маленький Мак, если бы слухи блогеров были правдой: утверждалось, что Маколей был не только крестным отцом ребенка, но и предоставил сперму для искусственного оплодотворения. Смерть Майкла привела к тому, что таблоиды и даже “качественная” пресса с удовольствием присоединились к распространению слухов, на этот раз заявив, что Мак был отцом Бланкета. Одна газета процитировала слова мистера Калкина о том, что из лояльности к певцу он не будет комментировать претензии. Однако это само по себе можно было бы воспринять как комментарий: опровержение этой истории, безусловно, не было бы воспринято как нелояльность; но подтверждение этого действительно могло бы показаться таковым. Следовательно, мы можем сделать вывод... А может, и нет!

Но Маколей Калкин был далеко не единственным потенциальным поп-звездой в этой затянувшейся головоломке об отцовстве. Найджел Поли, пишущий для "Дейли Стар", был особенно усерден в подборе альтернативных кандидатов. Он сообщил, что так называемый “очевидный наследник мафии” Аль Малник утверждал, что он отец Бланкета, добавив, что “источники” предположили, что он может быть отцом всех троих детей Майкла. Поли высказал мнение, что “Пэрис невероятно похожа на собственную дочь Малника от его жены Нэнси”, добавив, что Джексон выразил “особую благодарность” Малнику на обложке своего альбома "Величайшие хиты". Но менее чем через две недели тот же автор в той же газете рекламировал другое имя, на этот раз подразумевая доктора Арнольда Кляйна, босса Дебби Роу, как отца двоих детей, которых она родила! Друг Роу, как сообщается, посмеялся над этой идеей, рассказав обозревателю “Сплетен” Роджеру Фридману: “Когда Дебби услышала это, она сказала, что у нее мурашки побежали по коже". Но Поли настаивал на том, что фотография его газеты "показывает, что дети являются мертвыми звоночками для 48-летней Дебби и ее бывшего босса. И у Пэрис, и у принца Майкла у меня смуглая кожа и глаза бакалавра доктора Кляйна.” Далее в статье говорилось, что доктор Кляйн рассказал ведущему телешоу Ларри Кингу, что однажды он пожертвовал сперму; но Кляйн не слишком любезно добавил, что он не был отцом, “насколько мне известно”. Однако в течение недели Кляйн стал гораздо более осведомленным. Теперь он “рассказывал друзьям”, что был отцом двоих детей Майкла от Дебби Роу и мог это доказать; говорили даже, что он планирует потребовать опеки над детьми, которые знали его как “дядю Арни”.

Добрый доктор, казалось, рассказывал людям очень много вещей, если слухи верны. Самая сенсационная история пришла от Пола Горансона, описанного как бывший массажист и любовник доктора Кляйна. Из этого источника мы узнали, что Майкл был бесплоден, следовательно, физически неспособен зачать собственных детей. Горансон утверждал, что слышал от Кляйна, что яички Майкла были повреждены в детстве во время избиений его отцом. В видео интервью Горансон говорит, что Кляйн сказал ему, что Майкл говорил по крайней мере о двух случаях, может быть, больше, когда Джо Джексон ударил его в интимные места. Первый был, когда он был очень молод. В тот раз его отец намеренно не целился в область гениталий, но удар пришелся туда в ходе избиения, когда его держали за одну ногу. Второй раз был более серьезным, когда он был значительно старше. Это произошло после того, как сольный альбом вышел не очень хорошо. Джо сказал Майклу, что он теряет голос и внешность; он позорит семью Джексонов. Майкл начал плакать. Джо сказал: “Ты неженка. Если ты неженка, тебе не нужны яйца.” Затем он якобы пнул Майкла в интимные места, в результате чего одно яичко сильно распухло, став постоянно увеличенным и болезненным.

Мы должны иметь в виду, что Горансон услышал это от Кляйна, который услышал это от Майкла. Якобы. К слухам с тройным удалением следует относиться с осторожностью. Кляйн также якобы сказал Горансону, что он “точно знал”, что Майкл никогда не приставал к детям. Но как он мог знать об этом, если бы не был рядом с Майклом каждый день жизни звезды, наблюдая за каждым его движением? Для верности Горансон также сказал, что Кляйн утверждал, что является отцом всех троих детей Майкла. Джо Джексон вышел в эфир вскоре после того, как видео Горансона появилось в Сети. Разговаривая с Ларри Кингом по Си-Эн-Эн, он отрицал, что когда-либо издевался над своим сыном, сказав: “Многие люди в Америке шлепают своих детей. Но я никогда не шлепал Майкла".

Какова бы ни была правда или нет относительно избиений, из вскрытия следует, что тело Майкла “активно производило сперму” в момент его смерти, согласно сообщению Associated Press.

Однако даже если бы Майкл был фертильным, как мы уже слышали, были веские основания полагать, что двое его детей от Дебби произошли не от его собственной спермы. Дальнейшее подтверждение этого появилось после смерти Майкла. В иске о диффамации, поданном Дебби в июле 2009 года, жалоба включала резюме для судьи, которое включало следующую формулировку: “Мисс Роу является матерью двоих детей, родившихся во время ее брака (расторгнутого в 2000 году) с всемирно известным исполнителем Майклом Джозефом Джексоном”. Любопытно, что адвокат Роу не назвал Майкла Джексона отцом детей. По словам Роджера Фридмана, который обратил внимание на эту формулировку в одной из своих колонок, слово “отец” вообще не фигурирует в пятнадцати страничном документе. Адвокатам платят за то, чтобы они были осторожны в таких вопросах: тот факт, что Джексон не был упомянут как отец, вряд ли был случайным.

Итак, сколько у нас сейчас отцов, не считая самого Майкла, то есть? Давайте посмотрим: Калкин, Малник, Кляйн и... о, да, бывшая детская звезда Марк Лестер. Он, бесспорно, был отцом всех троих детей Майкла в некотором роде, будучи добавлен в список их крестных родителей на церемонии в Лас-Вегасе в 2003 году. Прославившийся своей главной ролью в фильме 1968 года "Оливер!", он родился в том же году, что и Майкл, и поддерживал с ним тесную дружбу. Кроме того, Майкл был крестным отцом четверых собственных детей Лестера, трех девочек и мальчика.

Вскоре после смерти Майкла Лестер дал интервью News of the World, в котором рассказал о своих собственных отношениях и отношениях своей семьи с Майклом, утверждая, что он тайно пожертвовал сперму, чтобы помочь певцу иметь детей. Он подробно рассказал о том, как была достигнута договоренность, и о процедурах в лондонской клинике, где было произведено пожертвование. Увидев за эти годы то, что он считал поразительным физическим сходством между своей дочерью Харриет и дочерью Майкла Пэрис, он убедился, что является отцом обоих, и сказал, что готов пройти тест на отцовство. В газете были фотографии двух девушек. Я мог понять его точку зрения. Все это казалось очень убедительным.

Однако всего неделю спустя бывшая жена Марка Джейн заявила, что он даже не общался с Майклом в то время, когда тот утверждал, что сдавал сперму. Что еще более отвратительно, выяснилось, что в газетном интервью шестью неделями ранее, с конкурирующей газетой The Sunday Mirror, Лестер подтвердил точку зрения Джейн из своих собственных уст, заявив, что контакт между ним и Майклом составил всего лишь “несколько телефонных звонков” в период с начала 1980-х по 2001 год. По словам Джейн, Лестер потерял связь с Майклом в 1980–х годах и не возобновлял дружбу до тех пор, пока в 1999 году не родился их младший ребенок Феликс – их первый мальчик. Она сказала, что Марк взял Феликса с собой в Неверленд. В связи с обвинениями в адрес звезды она настоятельно просила мужа не позволять ребенку спать с ним в одной постели.

Интригующе, однако, то, что эта газетная статья, опровергающая утверждения Лестера, заканчивается цитатой адвоката семьи Джексон Брайана Оксмана, который хвалит бывшую детскую звезду как “честную и порядочную” и говорит, что он ничего не выдумывает. Таким образом, он действительно мог бы пожертвовать сперму, но это не обязательно означало бы, что он был отцом.

Этого вполне достаточно об отцах, особенно фантастических. Давайте вернемся к Дебби. Несмотря на выгодную финансовую сделку, которую Дебби Роу, ныне Джексон, заключила со своим невероятным мужем, она, как сообщается, чувствовала себя неловко из-за того, как все пошло. Было сказано, что “у нее такое тошнотворное чувство, что она стала немного игроком во всем мире притворства Джексона и вечно меняющихся настроений”. Ее бывший бойфренд, компьютерный менеджер Стив Шмерье, сказал, что она согласилась помочь Майклу при том понимании, что не станет традиционной женой. Она поддалась доводу о том, что ребенок не должен быть рожден вне брака, но с опозданием поняла, что свадьба на самом деле была больше ради имиджа Майкла, чем ради будущего ребенка.

Не то чтобы свадьба помогла ему, когда ребенок оказался в центре внимания. Вместо этого он стал забавной фигурой, особенно в Америке, где телевизионные острословы боролись за превосходство в лиге остроумия. “Майкл потрясающий", - сказал один из них. “Он был женат два года, у него есть сын, и он все еще девственник”. Ведущий ток-шоу Дэвид Леттерман сказал: “Во время родов Майкл нервно расхаживал взад и вперед по коридору – точно так же, как во время зачатия”. И: “Рождение вошло в историю болезни. Это первый раз, когда врачи узнали пол ребенка до того, как узнали пол отца".

Но один аспект этой истории был гораздо серьезнее. Ибо никакое количество фотографий “пары” с младенцем на руках не могло скрыть сенсационный факт, что они не будут жить вместе как пара и что у принца Майкла не будет матери. Суррогатное материнство само по себе является спорным, даже если его заказывают родители, обладающие всеми общепринятыми качествами любящего дома. Для Майкла пойти на гигантский шаг дальше и сознательно провести эксперимент в детстве без матери было более чем сенсационным. Для многих это было однозначно скандальным. Однако оказалось, что законов, запрещающих это, не существует, поэтому средства массовой информации просто вытаращили глаза от изумления, сообщая со смесью восхищения и ужаса о мерах по уходу за ребенком:

Он живет в антисептическом мире, где даже воздух, которым он дышит, проверяется каждый час. Никому не разрешается целовать или обнимать его. И каждая игрушка, с которой он играет, выбрасывается в мусорное ведро, как только он ее кладет…

...его мать заменина командой из ШЕСТИ нянь и ШЕСТИ медсестер, которые работают круглосуточно…Дневная команда выполняет с ним все эти упражнения, чтобы укрепить его силы. Они находятся под видео наблюдением, чтобы убедиться, что они это делают.

Одна из его первых нянь объяснила: “Когда мы кормили его, всю посуду сначала нужно было прокипятить, и ее можно было использовать только для одного вида пищи. Все они были выброшены после однократного использования. Ему даже не разрешают общаться с другими детьми, чтобы у него был шанс чувствовать себя нормально”.

Это было частью типичного репортажа британских таблоидов, вышедшего через год после родов. Каждая приведенная деталь предназначена для того, чтобы развить идею ужасающей ненормальности. Но справедливо ли это? Последнее предложение - это выдача. У бедного маленького крохи нет товарищей по играм. Что, по-видимому, ускользнуло от автора, так это то, что на данный момент ребенку всего двенадцать месяцев, а не двенадцать лет. У скольких первенцев в семье есть товарищи по играм, прежде чем они научатся ходить или говорить? Скольким он нужен? Что касается того, что его мать заменили няни, то это особенно ироничный комментарий, появившийся в британской газете: не так давно весь британский высший класс воспитывался нянями, включая многих из его самых знаменитых деятелей, таких как Уинстон Черчилль. Вся любовь и привязанность, которые он получал, исходили от его няни, миссис Эверест. Его мать была слишком занята своим светским раутом, чтобы возиться с ним. Хотя не все няни в конечном итоге становятся такими любимыми, как Элизабет Эверест, не все матери тоже.

Собственный вклад Майкла как родителя также был преуменьшен в этой истории, о чем говорилось только в глубине текста длинного отчета. Но это интересно, как только мы туда доберемся. Опять же, одна из нянь сообщает:

У Майкла появляется какой-то отстраненный взгляд всякий раз, когда он держит Принца на руках. Кажется, в нем есть очень защитная жилка. Ему нравится кормить своего сына и менять подгузники. Они часто дремлют вместе, и Принц становится мрачным, когда Майкла нет дома. Если принц заплачет, Майкл будет петь и танцевать для него, что малышу, похоже, нравится…Всякий раз, когда ребенок бодрствует, Майкл все время находится с Принцем, если только он не в турне. Когда ребенок спит, он немного полежит с ним, а потом украдкой уйдет на работу. Майкл записывает свой голос на пленку для Принса. Есть маленькие рассказы или стихи. Когда он на концертах, медсестры играют для него.

К весне 1997 года, когда ребенку было всего несколько месяцев, из дома Джексона стало известно, что звезда “все еще влюблена в свою бывшую жену” Лизу Мари Пресли. Что, безусловно, верно, так это то, что пара сохранила определенную степень дружбы, и Лизу видели с ним на гастролях в Великобритании и Южной Африке. Но в июле, в тот самый месяц, когда “одурманенный” Майкл был занят своей любимой Лизой в Лондоне, Дебби снова забеременела от него в Париже! В документальном фильме канала Fox "Интервью Майкла Джексона: кадры, которые вы никогда не должны были видеть" Джексон показан в отрывках из документального фильма Мартина Башира, в котором утверждается, что он спал со своей бывшей женой Дебби Роу, а их четырехлетняя дочь Пэрис была зачата во французской столице. В этой интригующей истории о двух городах у нас есть несколько возможностей. Майкл был (а) чрезвычайно хорош в самом опасном виде ведения дневника, что также должно было включать его плотный концертный график; (б) для исполнения на бис своей лунной прогулки он усовершенствовал, еще более ослепительное искусство находиться в двух местах одновременно; (в) Вторая беременность Дебби, как и первая, была достигнута путем искусственного оплодотворения. Я знаю, на что ставлю свои деньги.

К октябрю Лиза и ее дети присоединились к Майклу и его родителям в Южной Африке. Но ей стало не по себе от нового Майкла, чье прежнее чувство обреченности во время его неприятностей 1993 года “...теперь сменилось своего рода бравадой. Казалось, Майкл чувствовал себя непобедимым”, - говорит Тараборрелли, который затем упоминает мальчика, которого он не идентифицирует, но который почти наверняка был тем, с кем мы уже встречались, Омером Бхатти: “Особенно тревожным фактом для Лизы было появление тринадцатилетнего норвежского мальчика. Он был милым ребенком, который все время носил красную бейсболку, подаренную ему Майклом. Неужели Майкл все еще не понимал, насколько опасно для него, с точки зрения его публичного имиджа, брать с собой в тур молодых парней?” Лиза попыталась обсудить этот вопрос с Майклом. Он просто не хотел этого знать. Она чувствовала себя беспомощной и чужой. Как Лиза позже сказала Кэтрин: “Я действительно любила его. Это я знаю. Но, признай это, Кэтрин, твой сын - одна большая загадка. Кэтрин засмеялась: ”Девочка, расскажи мне об этом!”

Думала ли Лиза, что Майкл когда-нибудь любил ее? На шоу Опры Уинфри в марте 2005 года ее спросили, любил ли он ее “так сильно, как только мог”. Она ответила: “Да, настолько, насколько он был способен любить кого-то”. Использовал ли он ее? “Все признаки указывают на то, что да. Я не могу ответить за него”. Второй ребенок Дебби, девочка, родился в апреле 1998 года, через девять месяцев после “зачатия” в Париже, событие было увековечено ее именем: Пэрис Кэтрин Майкл Джексон. Это странное название во многих отношениях. Включение имени матери Майкла - понятная дань уважения ей, но навязчивое повторение его собственного имени в имени всех троих его детей - совсем другое дело. В случае с его дочерью остается странная особенность, заключающаяся в том, что два из трех ее прозвищ “официально” являются именами мальчиков, а не в том, что Париж часто использовался с классических времен. Если бы он много думал о Парисе из греческого мифа, сыне Приама, царя Трои, Майкл, возможно, изменил бы свое мнение – сон о рождении ребенка был истолкован как дурное предзнаменование. По прибытии в мир Пэрис была изгнана из семьи, подвергнута воздействию стихии и оставлена умирать.

Как ни странно, папа Иоанн Павел II, не меньше, казалось, уловил что-то вроде зловещего предзнаменования в прибытии Дебби в Париж. Люди Майкла связались с Ватиканом, чтобы папа римский крестил ребенка. Запрос был отклонен на в высшей степени разумных основаниях, что это может быть воспринято как рекламный трюк. В этом случае рождение и младенчество второго ребенка Майкла привлекли относительно мало внимания по сравнению с первым. Аналогичным образом, когда ее необычное соглашение с Майклом больше не казалось Дебби подходящим (позже было высказано предположение, что у нее были медицинские осложнения после рождения Пэрис, которые вынудили Майкла искать мать в другом месте), развод в октябре 1999 года прошел без особых комментариев. Дебби получила около 10 миллионов долларов в качестве компенсации. В 2005 году ей было суждено вновь оказаться в центре внимания во время судебного процесса над ее бывшим мужем. Но начиная с развода публицисты звезды не могли вызвать у него никакого заслуживающего доверия “романтического” интереса.

Даже находчивый Джей Рэнди Тараборрелли был поставлен в тупик – и, будучи, как всегда, неспособным устоять перед пикантным анекдотом, он способствовал противоположному мнению, что Майклу не нравилось находиться рядом с женщинами, если он не знал, что он “в безопасности”. Он рассказывает историю о том, как примерно в 2002 году Майкл захотел познакомиться с молодой поп-суперзвездой Джастином Тимберлейком. Встреча была должным образом организована через его бывшего “мальчика года” Уэйда Робсона, который стал хореографом и теперь был другом Тимберлейка. Уэйд появился со своей девушкой Мэйт Гарсия, бывшей женой рок-звезды Принса. Джастин приехал со своей тогдашней девушкой Бритни Спирс. “О нет”, - сказал Майкл, когда ему сказали, что Джастин привел Бритни. “Я ее не приглашал. Зачем ему понадобилось приводить ее?” Встревоженный Майкл подумал, не могла бы она подождать внизу. Он хотел увидеть Джастина, а не ее. Как иронично замечает Тараборрелли: “Идея о том, что Бритни Спирс может подождать в вестибюле, пока Майкл развлекает Джастина, Уэйда и Мэйта, не была идеей, которую, по мнению его коллег, они могли бы предложить”. В конце концов, Майкл был вынужден “мириться” с компанией самой сексуальной молодой женщины в мире.

Какая пустая трата времени! Если бы только он на какое-то время вмешался в жизнь Джастина, “одолжив” Бритни на пару очень публичных свиданий, это сотворило бы чудеса с его имиджем. Но на этот раз у Майкла была идея получше, более тонкая стратегия по связям с общественностью, которая черпала бы свои сильные стороны из правды или, по крайней мере, полуправды. Возмутительные искажения, такие как его “роман” с Брук Шилдс, в прошлом были хороши для быстрого пиара, но они оказались несостоятельными. Теперь, записав на свой счет два брака и двоих детей, у него наконец появился более разумный вариант представить свой интерес к детям в выгодном свете, показав миру, что он хороший отец.

Какое-то время, на рубеже тысячелетий, были некоторые основания предполагать, что он может добиться успеха. Дело Джорди Чандлера было древней историей, и его более поздняя история, как альбом, так и тур, ознаменовалась триумфальным возвращением к статусу мегазвезды. Брак Пресли добавил гламура, несмотря на его типично чокнутые аспекты, и дети – неважно, как они появились – теперь были частью его приемлемого образа семейного человека. В сентябре 2001 года, незадолго до террористических атак 11 сентября, Майкл был в Нью-Йорке на двух специальных концертах в Мэдисон-сквер-Гарден в честь своей тридцатилетней карьеры сольного исполнителя. Почти пятьдесят миллионов человек посмотрели один из этих концертов, когда он транслировался чуть позже в качестве специального выпуска CBS 13 ноября. Среди тех, кто отдавал дань уважения на мероприятии, были Рэй Чарльз, Глория Эстефан, Рики Мартин, Лайза Миннелли и Бритни Спирс. Его даже развлекал 13-летний мальчик – восходящая звезда Билли Гилман, который спел ранний сольный хит Майкла “Бен”. Майкл был здоров и действительно вернулся. Безусловно, в финансовом плане на горизонте были темные тучи, благодаря расходам, которые постоянно превышали его огромный доход, но его активы сохранят его кредитоспособность в будущем, а его музыкальный талант всегда сможет генерировать денежные средства для поддержания его образа жизни мегазвезды – по крайней мере, у него были веские основания полагать. В течение короткого промежутка в пару лет он, казалось, контролировал свою судьбу в целом и свою публичность в частности.

В этот период выделяется одна его рекламная инициатива: выступление в марте 2001 года в Оксфордском союзе (студенческом дискуссионном обществе Оксфордского университета) в связи с его последним благотворительным проектом “Исцели детей”, направленным на "сближение родителей со своими детьми". Майкл прочитал лекцию о том, чему родители могли бы научиться у своих отпрысков. В заявлении на веб-сайте благотворительной организации говорится: “Основные исследования показывают, что дети, которые не испытывают тактильных ощущений, нежности или объятий в годы становления, несут эмоциональные шрамы, которые не заживут позже в жизни. Однако в наши дни родителей часто заменяют телевидение, компьютеры и домашние видеоигры.”

Майклу, которого когда–то обвинили в растлении малолетних, потребовалась наглость, чтобы его увидели пропагандирующим “тактильность” с детьми, но потом ему помог раввин. Мероприятие было организовано в сотрудничестве с Шмули Ботичем, скандальным оксфордским раввином, которого Майкл познакомил через их общего друга, фокусника Ури Геллера. Раввин Ботич поднял несколько бровей после публикации своей книги "Кошерный секс" и ее публикации в журнале "Плейбой". Говорили, что его шестеро детей были “близки” с Майклом. Один из комментаторов проницательно уловил почерк раввина в тексте речи:

Когда Джексон сказал, что каждый ребенок заслуживает “права считаться очаровательным (даже если у вас есть лицо, которое может любить только мать)’, в нем был ритм еврейской шутки, а не из Neverland.

Другие критики критиковали с разных точек зрения, особенно это запомнилось в случае с Джоном Уолшем для the Independent:

Одетый в этот черный сюртук собственного дизайна с соответствующим гербом, он выглядел как один из придворных игральных карт на иллюстрациях Тенниела к "Алисе в стране чудес"... помада была какой-то неясной данью уважения Джоан Кроуфорд... а нос - ну, нос в наши дни такой острый и курносый, им можно открывать бутылки пива.

Неудивительно будет узнать, что Уолш тоже не придал большого значения этой речи. В целом престижные британские газеты отвергли это как сентиментальное и – в знак того, что реабилитация Майкла еще не дошла до трезвых обозревателей за пределами музыкальной прессы – неуместное, исходящее от фигуры, сомнительно квалифицированной как эксперт по уходу за детьми.

Возможно, ему было бы лучше рассказать о своих собственных детях простым, анекдотическим способом, как предполагала рекламируемая тема. Вместо этого он пустился в грандиозные обобщения: “Наше поколение стало свидетелем отмены соглашения между родителями и детьми...” Вы почти слышите, как родители в аудитории скрежещут зубами. Он также снова разыграл карту жертвы: “Я - продукт отсутствия детства, отсутствия того драгоценного и чудесного возраста, когда мы игриво резвимся, не заботясь ни о чем в мире”. Однако он попытался проявить снисходительность по отношению к своему суровому отцу. Он риторически задавался вопросом, вырастут ли его собственные дети, которые будут обижаться на него, как он обижался на Джозефа за то, что у него не было нормального детства. Он сказал, что молился, чтобы они приняли во внимание “уникальные обстоятельства”, с которыми он столкнулся, сосредоточившись на жертвах, которые он принес ради них, а не на том, от чего им пришлось отказаться, или на ошибках, которые он совершил.

Но много ли мы узнали о том, каков Майкл на самом деле как родитель? Нет, мы этого не делали. Задолго до того, как у него появились собственные дети, Майкл однажды сказал о своей матери: “Из-за мягкости, тепла и внимания Кэтрин я не могу представить, каково это - расти без материнской любви”.

Он не вернулся к этому вопросу в своей оксфордской лекции и ничего не сказал о том, как Принц и Пэрис жили без материнской любви.

Тем не менее, речь Майкла была гораздо более содержательной и, судя по всему, более искренней и проникновенной, чем могли бы заставить нас поверить некоторые репортажи в новостях. Подходящим для академической аудитории был увесистый статистический параграф о преступности среди молодежи в Америке и взаимодействии родителей и детей в Великобритании. Как и элемент еврейского юмора, это, безусловно, была не только собственная работа Майкла: он никогда не был известен тем, что изучал правительственных деятелей и социологические исследования. Но было также много личных анекдотов, которые были показательными, трогательными и в основном не касались его собственной жертвы, а указывали на реальную озабоченность, выходящую за рамки его собственных узких личных интересов. Полная речь должна была быть включена в качестве приложения, чтобы вы могли сами судить о точности и справедливости наиболее важных новостных сообщений. К сожалению, исполнители имущества Майкла отказали в разрешении на использование этого материала, защищенного авторским правом.

Менее чем через год после Оксфорда, примерно в феврале 2002 года – точная дата так и не была объявлена – Майкл стал отцом в третий раз с рождением принца Майкла II. В тайне хранилось не только рождение ребенка, но и имя матери. “Она не знает меня, и я не знаю ее”, - сказал Майкл позже. Все, что он знал, это то, что мать в этом новом соглашении о суррогатном материнстве была здоровой, с хорошим зрением и интеллектом. Сначала он утверждал, что мать была чернокожей, затем позже изменил историю и сказал, что не знает, кто она такая. Дебби Роу подтвердила, что ребенок не ее.

После смерти Майкла в статье "Дейли Миррор" утверждалось, что суррогатной матерью была мексиканская медсестра по имени Хелена. И, несмотря на все эти слухи о предполагаемой бесплодности Майкла и альтернативных отцах, газета говорит о Джексоне как о биологическом отце. Принц Майкл Джексон II, он же Бланкет, родился 21 февраля 2002 года в больнице Шарп Гроссмонт в Ла-Меса, недалеко от Сан-Диего в Южной Калифорнии, согласно очень подробному рассказу Mirror. Хелене заплатили гонорар за суррогатное материнство в размере 20 000 долларов. В свидетельстве о рождении ребенка Майкл Джозеф Джексон был указан как отец, но строка “Имя матери” была оставлена пустой. Ребенок был зачат с помощью ЭКО, предположительно с использованием спермы Майкла.

Зеркало рассказывает, что Майкл очень тщательно подходил к выбору “хорошенькой” Елены. Она показалась ему привлекательной, уравновешенной и умной. Но Бланкет не унаследовал бы от нее ни внешности, ни характера, ни мозгов. Это связано с тем, что другая женщина, личность которой до сих пор неизвестна, была донором яйцеклетки для зачатия, что делает ее, а не Елену, генетически матерью Бланкета.

Смущен? Мы должны были бы быть такими же чокнутыми, как Джеко, чтобы у нас не закружилась голова от последствий. Этой неизвестной женщине заплатили 3500 долларов за ее вклад и подписали юридические документы, передающие все права ребенку. Mirror сочло маловероятным, что ей даже сказали, что ее яйцеклетки были причастны к рождению Бланкета.

Медика, доставившего Бланкета, звали доктор Мария Кастильо. Как сообщается, она сказала, что Майкла в то время не было, а ребенка забрал из больницы адвокат. Позже она услышала от медсестры, что мать назвала младенца принцем Майклом Джексоном; доктор Кастильо предположил, что мать была поклонницей как Майкла Джексона, так и Принса, одного из его соперников за превосходство суперзвезды.

Незадолго до появления истории с Mirror сестра Майкла Ла Тойя рассказала о таинственном происхождении Бланкета, сообщив другой газете, что он произошел от донорской яйцеклетки и донорской спермы. Ее цитировали так: “Майкл не хотел знать, кто были биологические родители. Они взяли яйцеклетки у донора, и я полагаю, что сперма поступила от одного из пяти доноров, выбранных из книги”. Одна правдоподобная сплетня заключалась в том, что яйцеклетка была пожертвована Пиа Бхатти, матерью давнего “особого друга” Майкла Омера Бхатти. Как мы уже слышали, Пиа стала няней Бланкета в Неверленде, и источник этой истории цитируется так: “...вам нужно было только увидеть ее с Бланкетом. Она относилась к нему как к своему собственному по одной очень веской причине – он такой и есть”.

У Майкла было прозвище для маленького мальчика: “Одеяло”. Он “объяснил”, что это было выражение, которое он использовал со своей семьей и сотрудниками. Людей призывали “укрыть одеялом” тех, кого они любят и о ком заботятся, “имея в виду, что одеяло - это благословение”.

“Одеяло”, возможно, было благословением для Майкла, но его младенчество не было благословлено удачей с точки зрения публичного имиджа звезды как хорошего отца. Всего в одиннадцать месяцев Бланкет ворвался в мир славы, навсегда оставив не-джексонианскую безвестность своих первых месяцев в прошлом. Внезапно он действительно стал очень заметным - по оценкам прессы, около шестидесяти футов ростом. Считалось, что это высота окна с перилами в номере Майкла в отеле "Адлон" в Берлине, из которого Майкл показал ребенка в момент безумия в ноябре 2002 года. Он просто подошел к окну, чтобы помахать своим поклонникам, собравшимся внизу на улице, – для него это было совершенно обычным делом, если не считать того факта, что обычно он не держал на руках ребенка. На секунду или две, когда у Бланкета замирало сердце, когда он извивался в его однорукой хватке, казалось, что близка трагедия. У меня нет никаких сомнений в том, что широко распространенное беспокойство, выраженное в связи с этим инцидентом, было полностью оправдано. Посмотрев отснятый материал вместе с миллионами других, я без всяких оговорок могу сказать, что это было опасно для ребенка.

Свидетель позже даст показания на суде над Майклом о дальнейшей серьезной безответственности, затрагивающей его детей. Сотрудник Хесус Салас сказал бы, что видел Джексона пьяным на глазах у собственных детей не менее трех раз. Майкл зашел так далеко, сказал Салас, что, по его мнению, дети были в опасности.

Через два дня после инцидента в Берлине доктор Кэрол Либерман, известный психиатр из Беверли-Хиллз и защитник прав детей, подала официальную жалобу в Департамент социальных служб Калифорнии, обвинив Джексона в том, что он “недостаточно эмоционально стабилен”, чтобы заботиться о своих детях. Адвокат Лос-Анджелеса Глория Оллред (с которой мы уже встречались) подала аналогичную жалобу. У каждой из этих дам было свое дело. Как правило, жалобы, подобные их, были преувеличены и причудливо связаны с предметом их основной повестки дня: сексом. Из этого единственного акта бездумности они стремились сделать вывод, что Майкл был эгоцентричен и невнимателен к потребностям детей в более широком контексте - особенно в том, что касается его предполагаемого сексуального поведения с ними.

К сожалению, Майкл дал таким критикам слишком много поводов для разговоров. Бланкет снова было в центре их болтовни в печально известном документальном фильме Мартина Башира "Жизнь с Майклом Джексоном", который транслировался по каналу британского телевидения ITV 1 в феврале 2003 года. Обвинения, вытекающие из этой программы в сексуальных домогательствах к мальчику Гэвину Арвизо, будут рассмотрены в следующей главе. Но на данный момент нас беспокоит тот свет, который программа проливает на поведение Майкла по отношению к его собственным детям. Написал Руперт Смит:

Джексон... стиль воспитания был уникальным. Его обращение с принцем Майклом I, Пэрис и принцем Майклом II (известным как “Одеяло”-Blanket) было неприятно наблюдать. После знаменитого берлинского эпизода с показанным ребенком Джексон попытался доказать Баширу, каким хорошим отцом он был, накормив маленького одеяльца из бутылочки, раздраженно завернув лицо ребенка в зеленый шифоновый шарф, а затем утащив его подальше от яркого света камеры. Он выхватил Пэрис из родильного отделения, когда она все еще была покрыта последами, и отвез ее прямо домой. Старший брат Принц (почти шесть лет) считает, что “У меня нет матери”.; кроме того, у него, похоже, обесцвеченные волосы. Дети никогда не выходили на улицу без масок, и когда папа повел их в Берлинский зоопарк, они застряли в ужасающей толпе взволнованных взрослых.

Башир сказал, что принц сказал ему, что у него нет матери. Он спросил Майкла, что, по его мнению, это значит. Майкл просто пожал плечами, сказав, что есть много семей с одним родителем. Говоря о Дебби, он заявил: “Она не может с этим справиться. Она предпочитает, чтобы дети были со мной”. Он сказал, что дети были подарком от нее.

“Раньше я ходил с детскими куклами в руках”, - признался Майкл. «действительно?» - сказал изумленный Башир.

“Да, потому что я так сильно хотела детей”.

Исходящее от молодой женщины, такое признание вызвало бы сочувствие. От Майкла это было сенсационным подтверждением его странности, мои простые слова, какими бы странными они ни были, казались незначительными по сравнению со шквалом видимой эксцентричности, которую Майкл демонстрировал прямо на экране, настолько мощной, что “отчаяние” Руперта Смита, несомненно, было бы широко распространено среди зрителей. Но “раздражительное” поведение, на которое жалуется Смит, было вполне объяснимо: пока Бланкета кормили, Башир оказывал на отца младенца огромное давление шквалом вопросов по поводу инцидента с показом в окне. Неудивительно, что Майкл казался почти комично маниакальным, его нога нервно покачивалась на большой скорости, так что бедное Одеяло, ненадежно расположенное на нем. Столь же понятно, что сам ребенок начал беспокоиться из-за нелепой маски, которая совершенно неэффективно скрывала его лицо, но на мгновение угрожала задушить его.

Один комментатор сказал, что это выглядело так, как будто Майкл играл с куклой: казалось, он не понимал, что это был человек. Эта реакция имела смысл. На мой взгляд, в этой причудливой сцене было что-то от мультяшного насилия. Я имею в виду детские мультфильмы, такие как Том и Джерри, в которых несчастная мышь будет расчленена в одну минуту, но в следующую все будет в порядке. Или, может быть, "Панч и Джуди", традиционное британское кукольное представление для детей в перчатках с участием психопата-уродца, убивающего детей, избивающего жену, который совершает ужасные акты насилия и жестокости по отношению ко всем окружающим и убегает безнаказанно - и это очень нравится маленьким детям. Хотя Майкла, безусловно, нельзя обвинить в бессмысленном насилии и жестокости по отношению к Бланкету, он, похоже, разделял безрассудство мистера Панча. Это действительно было похоже на то, как если бы, подобно ребенку, играющему с куклой, он был счастлив “поиграть” в то, чтобы быть любящим и нежным в одну минуту, а затем был готов отбросить игрушку в сторону, когда его внимание привлекло что-то другое. Это впечатление подтвердилось для меня инцидентом в зоопарке. Позже Майкл оправдался тем, что думал, что зоопарк будет закрыт для публики, чтобы не было фанатов или папарацци, которые могли бы ошеломить Принца и Пэрис. Но это не объясняет его поведение во время кризиса: вместо того, чтобы беспокоиться о том, что дети будут раздавлены, и изо всех сил пытаться уберечь их от опасности, он проводил свое время, по-видимому, беззаботно, “купаясь в восхищении своих поклонников”, по словам Башира. Кадры с места происшествия показали не фанатов, а толпу фотографов и репортеров. Насколько можно было судить, Джексон, Башир и двое детей оказались в ловушке посередине, дети полностью скрылись из виду под несущимися взрослыми, как мяч для регби в схватке. Мы слышали, как Башир нервным голосом кричал Майклу, что он схватил принца за руку. Позже Майкл признал, что все было непросто, даже используя слово “столпотворение”. Но, как ни удивительно, он не проявил никакого реального беспокойства, добавив: “Пока я вижу горилл, я доволен. Я люблю горилл.” Башир объяснил ему, что принца ткнули в глаз. Наконец в голосе Майкла послышалась тревога. “Принца ткнули в глаз?” - с тревогой спросил он. Как будто это было что-то такое, о чем ему никто не рассказывал. Но затем, как будто обдумав это в уме, он сказал: "Нет, этого не произошло". Принц был в порядке.

На вопрос Башира, почему он не мог отравить своих телохранителей или нянь, чтобы отвезти детей в зоопарк, ответ Майкла был неубедительным. Он сказал, что не может “рисковать”, но он не хотел или не мог объяснить, что он имел в виду под этим. Если он намекал на то, что Принс и Пэрис могли быть похищены, это мало что говорит о его вере в своих сотрудников службы безопасности. Но в разгар этой схватки в зоопарке он, казалось, совершенно спокойно относился к тому, чтобы оставить детей в их руках или руках самого Башира, который был на месте происшествия.

Удивительно, но это был не последний эпизод в своем роде. Официальный сайт поклонников Джексона, из всех мест, сообщил о подобном инциденте в Лондоне в октябре 2005 года. Сотни поклонников Майкла Джексона собрались у театра, чтобы мельком увидеть поп-звезду, когда он прибыл, чтобы посмотреть сценическую версию популярного фильма Билли Эллиот. Сотрудники службы безопасности проложили Джексону путь через толпу поклонников и фотографов, стоявших у театра "Виктория Палас", чтобы он мог добраться до входной двери. Но, как сообщил сайт источника MJJ, “певец упал на землю в суматохе. Дети Джексона сопровождали его на шоу, но их лица были закрыты одеждой, когда они вошли в театр”.

Идея о том, что “лица, закрытые одеждой”, каким-то образом обеспечили бы безопасность детей, абсурдна, хотя, похоже, это предположение. Маскировка детей или иное сокрытие их лиц должно было усилить подозрение, что они должны принадлежать Джексону, а не ослабить его. Я не видел сообщений о том, что дети попали в какие-либо трудности, но, возможно, это было больше связано с сдержанностью фанатов в этом случае, чем с заботой Майкла об их безопасности.

Это серьезная критика, но являются ли они решающими с точки зрения оценки Джексона как плохого родителя, настолько некомпетентного или небрежного, что он должен был лишиться родительских прав? Вердикт комментократии, типичными для которого были взгляды Руперта Смита, по-видимому, устанавливал стандарт, которому соответствовали бы немногие родители, если бы подвергались такому же уровню пристального внимания в течение восьми месяцев в компании репортера, стремящегося раскрыть скандал. Родители, как правило, признаются непригодными в судах только в случаях длительного пренебрежения или ужасающей жестокости. Простая некомпетентность, напротив, имеет тенденцию восприниматься со снисходительным весельем – посмотрите на популярность телевизионных родительских программ, в которых детский психолог или “супер няня” подключаются, чтобы разобраться с детскими истериками и непослушанием, проблемами, неизменно вызванными плохим воспитанием. Сочувствие, оказываемое родителям, отражается в том факте, что нет недостатка в мамах и папах-добровольцах, готовых публично разоблачать свои недостатки. Никто не предлагает, чтобы у них забирали детей.

Мы также не должны преувеличивать уровень некомпетентности Майкла, выявленный Баширом. Начнем с того, что мы должны помнить, что в детстве он регулярно сталкивался с непослушными фанатами, и были времена, когда их поведение угрожало опасно выйти из-под контроля. Он выжил, и правильно или неправильно он, возможно, придерживался мнения, что некоторых опасностей звездного образа жизни не всегда можно избежать. По сравнению с рисками, которые воспринимаются как неизбежная часть взросления в каждом поколении до нашего, опасности, с которыми иногда сталкиваются дети Джексона, были не так велики. Не так давно прошло время, когда даже совсем маленьким детям разрешалось свободно бродить и сталкиваться с серьезными приключениями: из моего собственного детства несколько десятилетий назад я хорошо помню “захватывающие” экспедиции, которые рисковали закончиться избиением фермера или даже его выстрелом, в то время как злоключения, с которыми сталкиваются дети на свободе в городских джунглях, вряд ли нуждаются в репетиции. В нашем нынешнем обществе, склонном к риску - слишком ручном, как сказали бы некоторые, – слишком легко переоценивать проблемы защиты детей.

Больший интерес и значение представляет взаимопонимание Майкла со своими детьми. Видимость того, что он обращался со своим ребенком как с простой куклой, я полагаю, не выдерживает пристального изучения. Маниакальный Майкл, которого мы видели, дико покачиваясь, когда он отвечал на неудобные вопросы Башира, также взаимодействовал с Бланкетом более эффективно, чем это было сразу очевидно. Остановленный на мгновение непривычной маской для лица, Бланкет начал протестовать, но начал успокаиваться, когда успокаивающая бутылка была на месте, и Майкл начал с любовью ворковать с ним. Каким бы невероятным это ни казалось обычным наблюдателям, странное поведение Майкла нельзя было истолковать как намек на плохие отношения с его детьми.

И свидетельство его превосходного воспитания, в частности, Бланкета, появилось на веб-сайте Ebony, когда журнал опубликовал онлайн-справку к интервью и фотосессии с Майклом, опубликованной в декабре 2007 года в печатном издании. Сессия вопросов и ответов между читателями Ebony и старшими сотрудниками, которые работали над проектом, включала вопросы о Бланкете. Харриетт Коул, креативный директор Ebony, ответила:

Мы не встречались с двумя другими детьми Майкла. Его дочери Пэрис девять лет, и у него есть еще один сын, Майкл Джозеф [так в оригинале], десяти лет. Бланкет вел себя невероятно хорошо, пока был в нашей компании, что о многом говорит для пятилетнего ребенка. Очевидно, он очень близок со своим отцом. Они вошли в примерочную, держась за руки, и разошлись только тогда, когда оба почувствовали себя непринужденно. Родительские способности Майкла заслуживали высокой оценки. Без лишних слов, очень тонкими жестами он предлагал дисциплину, руководство и поддержку. Майкл также, очевидно, хочет, чтобы Бланкет научился хорошим манерам, поэтому, когда команда Ebony вошла в комнату для собеседования, Майкл обучил Бланкета правильному рукопожатию и здорованию. Мелочи, но разве не мелочи показывают меру истинного "я" человека?

На вопрос о его биологических отношениях с детьми Майкл сначала утверждал, что у него были отношения с матерью Бланкета. Некоторое время спустя он снова дал интервью, но уже для той же программы, и признался Баширу, что никогда ее не знал и что она была суррогатной матерью на анонимной основе. Он сказал, что просто убедился, что она умна и здорова. Башир не указал на несоответствие между двумя историями Майкла, возможно, потому, что разоблачение предыдущей лжи было не самой большой рыбой, которую ему приходилось жарить. Вместо этого он указал, что ни один из детей Майкла не чернокожий. Будет ли у него когда-нибудь ребенок от чернокожей матери? К удивлению Башира и явному недоверию, Майкл заявил, что мать Бланкета действительно была чернокожей. Он добавил, что также подумывает об усыновлении пары детей с разных континентов, одного мальчика и одной девочки.

Во время съемок фильма "Жизнь с Майклом Джексоном" видеооператор Джексона Хамид Мослехи также снимал те же сцены для собственного альбома звезды. Это был мудрый шаг. Когда Башир предал его из-за предвзятого редактирования и враждебного закадрового голоса, Джексон смог продемонстрировать грязные трюки, которые он замышлял. Он опубликовал свои собственные кадры, которые показали много благоприятных для него моментов, которые Башир отредактировал. Сеть Fox использовала этот материал, снятый, как часть документального фильма, представленного Мори Повичем и озаглавленного "Интервью Майкла Джексона: кадры, которые вы никогда не должны были видеть". Шоу, по сути, было опровержением Башира, но его не следует путать с так называемым “видео-опровержением”, в котором принимала участие семья Арвизо, и которое не получило своего первого публичного показа до суда над Майклом в 2005 году. Это было снято с конкретной целью опровержения после того, как Башир вышел в эфир.

Одним из наиболее красноречивых моментов в том, что я назову ответом Фокса, были яркие выражения, в которых Башир говорил с Майклом о его качествах как родителя, термины, полностью противоречащие отснятому материалу, который вышел в эфир в его программе. В своем собственном шоу он заявил, что был “опечален и глубоко встревожен” Джексоном как отцом. Но ответный выпад Фокса показывает, что даже после эпизода в берлинском зоопарке он чувствовал себя в состоянии сказать звезде: “Ваши отношения с вашими детьми впечатляют. Это почти заставляет меня плакать, когда я вижу их с тобой, потому что твое взаимодействие с ними такое естественное, такое любящее, такое заботливое”. Это многое говорит нам о Башире, но мало о Джексоне: лесть могла быть пустой, а могла и не быть. Однако то, что он говорит дальше, гораздо более показательно. Он говорит, что, должно быть, слышал “миллион раз” небольшой ритуал, в котором тот или иной из детей говорит Майклу “Я люблю тебя”, и так же предсказуемо Майкл отвечает “Я люблю тебя больше”. Хотя сладкие нежности такого рода не для всех нас, они вряд ли являются признаком эмоционально небрежного или не любящего родителя. И Башир не был единственным среди противников Майкла, кто отмечал хорошие качества звезды как родителя. Бывший партнер по бизнесу Марк Шаффель, даже после того, как подал в суд на Майкла из-за денег, которые, как он утверждал, были ему должны, признал: “Я должен сказать, что со своими собственными детьми он абсолютно показывает, что он на сто процентов замечательный отец. Он постоянно заботится о детях, проводит много времени со своими детьми”.

После Башира газеты и чат-шоу были полны осуждающих сообщений, подобных рассказу Руперта Смита; писаки и болтуны были повсеместно ошеломлены. Королевой Злобы против Майкла была психиатр Кэрол Либерман, которая подала жалобу в Службу защиты детей Санта-Барбары. Ее “психологический анализ” программы перечислил не менее восемнадцати причин, “по которым дети Майкла Джексона должны быть изъяты из-под его опеки до тех пор, пока он не получит психиатрическое лечение и не возьмет уроки воспитания”. Особенно интересна ее реакция на политику Майкла, направленную на то, чтобы лица его детей оставались закрытыми на публике. Майкл утверждал, что детям нужно было носить маски, чтобы защитить их от потенциальных похитителей и сохранить их частную жизнь. Ответ Либермана был вызван тем, как это увидели бы сами дети:

Конечно, они не верят объяснению Майкла о том, что это делается для их защиты, поскольку они испытывают недостаток его защиты по отношению к ним, когда они находятся на публике. Например, когда он водил их в берлинский зоопарк, он не обращал внимания на их страхи быть раздавленными толпой. Дети Майкла испытывают необходимость носить маску в знак того, что он считает их слишком уродливыми и чудовищными, чтобы он хотел, чтобы их видела публика. Они бы поверили, что Майкл стыдится их и хочет скрыть их лица. Добавьте к этому отвержение, которое они, должно быть, испытывают из-за того, что их бросила мать, и они будут более убеждены в том, что она отвергла их, потому что они уродливые прокаженные.

Яркий паникеризм Либермана позже нашел новый источник вдохновения. Она начала рекламировать себя как “психиатра, к которому Америка обращается за помощью в борьбе с терроризмом”.

Действительно ли дети Майкла когда-нибудь думали, что они уродливые прокаженные? Тараборрелли критикует политику масок в более тонкой манере, задаваясь вопросом, действительно ли такие костюмы были созданы ради детей или, скорее, были инструментом создания его имиджа. Были ли маски, задается он вопросом, способом Майкла отличиться как самого выдающегося, востребованного человека в мире, создав впечатление, что его потомство было самым выдающимся, востребованным потомством?

Одна из проблем Либермана и крупных элементов лобби по борьбе с жестоким обращением с детьми, создающими империю, - это склонность стрелять, выдвигая яростные и разрушительные обвинения, основанные на поверхностном и одностороннем знакомстве с фактами. Те, кто ездил в Неверленд или иным образом встречался с семьей Майкла наедине, сообщали о совершенно ином впечатлении. Конечно, можно было ожидать, что родители Майкла поддержат своего сына, но их взгляды были поддержаны другими. Тараборрелли рассказывает нам, что, когда они посетили Неверленд, Джозеф и Кэтрин обнаружили, что:

Принц Майкл I и Пэрис яркие, уверенные в себе, ласковые и внимательные. Они молятся перед едой. Они вежливы, вдумчивы и забавны. Майкл злится, когда они ругаются, как они иногда делают, потому что большинство их друзей взрослые. Однако он никогда не шлепает их; он никогда бы не поднял на них руку, но, как он выразился, "Нет, значит нет". Он не повышает голос в гневе и, похоже, не обязан этого делать – они, как правило, хорошо себя ведут. Если кто-то действительно капризничает, ему или ей приходится выдержать "тайм-аут", что означает стоять в углу в одиночестве, чтобы остыть.

Майкл объяснил своему биографу, что он распределил игрушки для детей и отправил подарки, которые они получили в качестве рождественских подарков от своих поклонников, в детские дома. Раввин Ботич подтвердил, что он не был снисходительным, но твердым. Он читал детям. Он был дисциплинирован, но никогда не повышал голоса. Тараборрелли считает важным то, что Майклу не нравилось видеть, как его дети слишком долго смотрят в зеркало, готовясь к новому дню. “Я отлично выгляжу”, - сказал однажды юный принц, расчесывая волосы. “Нет, ты выглядишь нормально”, - сказал Майкл, поправляя его. Принцу Майклу, по крайней мере, кажется, что ему не грозит опасность подумать, что он “уродливый прокаженный”.

Удивительно, но даже давняя поклонница Джексона Дайан Даймонд предоставила информацию, раскрывающую его как хорошего родителя с восхитительными детьми. Она взяла интервью у стюардессы Лорен Уоллес вскоре после того, как та вышла из свидетельской ложи на суде над Майклом в 2005 году. Как свидетель обвинения, она сказала, что видела, как Джексон обнимался с одиннадцатилетним или двенадцатилетним ребенком во время перелета по пересеченной местности на частном самолете в том же году, когда он якобы совершил сексуальное насилие над другим мальчиком. Тем не менее, сказала она Даймонду, большая часть ее контактов с Джексоном была очень позитивной.

“Он был солью земли. Он был замечательным, - сказала она. “Мне нравилось летать с ним, даже несмотря на то, что случались странные вещи. Он был так вежлив со мной все время”.

Уоллес работала на Джексона от пятнадцати до двадцати пяти рейсов и сказала, что он неизменно производил на нее впечатление, особенно в том, как он воспитывал своих детей. Она сказала, что два мальчика и девочка были “симпатичнее, чем ведро с детенышами уток”, обладали большим словарным запасом, уважительным поведением и казались счастливыми и здоровыми. Маколей Калкин, крестный отец двоих детей, был таким же экспансивным. Он сказал, что регулярно общался с Майклом: “Его дети прекрасны. Я так сильно их люблю. Они такие замечательные".

Сильная общественная поддержка Майкла как родителя также исходила от другого известного источника, ветерана киноактера Грегори Пека, вплоть до его смерти в июне 2003 года. Дарвин Портер рассказывает нам, что он был другом Майкла в течение четверти века, певец был особым поклонником его фильма "Убить пересмешника", в котором персонаж Пека - адвокат, который храбро защищает невинного чернокожего мужчину, обвиняемого в изнасиловании белой девушки на старом Юге. Как чернокожий мужчина – ну, во всяком случае, в свое время – можно было ожидать, что Майкл проникнется этой темой, но выдающаяся роль детских персонажей в фильме, возможно, была дополнительным фактором, заставлявшим его возвращаться к просмотру снова и снова.

Фильм также был бы важен для него из-за персонажа Бу Рэдли. Удерживаемый в закрытом помещении своим строгим, “злым” отцом после незначительного нарушения в юности, Бу редко видел кого-либо в маленьком сообществе в течение многих лет. Ходили слухи, что он выходил по ночам, что не предвещало ничего хорошего; говорили, что это его рук дело - нераскрытые преступления в городе. Отголоски этой истории можно найти в ответе Майкла, когда интервьюер для Ebony спросил, что он думает обо всех плохих вещах, которые люди говорили о нем после суда в 2005 году. Он сказал, что не обратил внимания, потому что “...это невежество. Обычно это не основано на фактах. Это основано, знаете ли, на мифе. Парень, которого ты не знаешь, поэтому ты сплетничаешь о нем. В каждом районе есть парень, которого ты не знаешь”.

Когда Майклу были предъявлены обвинения в растлении малолетних, Пек защищал его. Он назвал Майкла образцовым родителем и разместил письмо поддержки на веб-сайте своей коллеги-звезды. Портер рассказывает, что Пек много раз посещал Неверленд и сам видел, как хорошо Майкл ладил со своими детьми.

За последним и самым длинным словом о Майкле Джексоне как родителе я обращаюсь к британскому журналисту и биографу Джонатану Марголису. В отличие от всех, кроме горстки, даже его многочисленных биографов, Марголис действительно близко знал Майкла. После документального фильма о Башире его защита звезды в газетном интервью была убедительной. Он сказал, что провел несколько месяцев, работая с Майклом и раввином Ботичем над книгой о том, как важно, чтобы взрослые сохраняли свои детские качества. Книга так и не была закончена, но Майкл и его дети ему понравились. Майкл, по его словам, был “милым, очаровательным, умным... и в высшей степени эксцентричный”. Он также был глубоко печален, не в смысле неадекватности, а в смысле “меланхоличного, несчастного и ущербного”. Что касается Принца и Пэрис, то они были “умными, хорошо воспитанными, неиспорченными и незатронутыми”.

А как насчет масок, которые детей заставляли носить на публике? Разве это не было немного странно? Марголис ответил на этот вопрос, рассказав о том, как он впервые увидел, как Майкл закрыл свое лицо маской, когда они вдвоем собирались покинуть лондонский отель, окруженный фанатами. Объясняя своему другу, что он задумал, Майкл приподнял уголок маски и прошептал: “Раззадори-ослепи их”. Прикрывал ли он себя или своих детей, все это было связано с очарованием и мистикой. Он также учил своих детей привыкать к неизбежному вниманию, которое сопутствует славе.

По словам Марголиса, Майкл отнюдь не был странным, он был более уравновешенным, чем многие знаменитости, например, те, кого доверчиво приняли такие культы, как Каббала или Саентология. У него также были свои взгляды на то, что было странным, считая это отвратительным, например, то, что отец поощрял детей принцессы Дианы быть свидетелями кровавых последствий охоты на лис.

“Я много раз видел удивительное сочувствие Майкла к детям”, - сказал он. “Он разговаривает с ними так, как будто они взрослые. Он не потерпит, чтобы они прерывали разговор взрослых, но необычно настроен на молодые голоса, задающие вопросы или просящие выпить, когда большинство из нас предпочитают притворяться легкой глухотой.

Дети, подвергшиеся насилию, неизбежно демонстрируют свои страдания интроверсией, агрессией, застенчивостью, угрюмостью, недоверием и депрессией. Но, невротичный, эксцентричный и совершенно чокнутый, каким бы ни был их знаменитый отец, я не вижу ничего из вышеперечисленного в Принце и Пэрис".

На мой взгляд, Марголис в некоторых моментах переступил черту, будучи полон решимости защищать каждый аспект поведения Майкла, представленный Баширом, даже пресловутый инцидент с показом в окне. В целом, однако, у нас нет веских оснований полагать, что он был далек от того, чтобы соответствовать качествам Майкла как родителя. В полной версии показаний Марголиса он также ясно дал понять, что абсолютно уверен в том, что Майкл не был растлителем малолетних. Именно к этому утверждению и к уголовному процессу 2005 года, возникшему вслед за Башир, мы должны сейчас обратиться.

ГЛАВА 14 

Судебный процесс,

Часть первая: Чокнутый Jacko против Дрянного Basho

Прославившийся интервью с принцессой Дианой, в котором трагическая королевская особа сенсационно излила свое сердце миру, Мартин Башир, должно быть, показался Майклу Джексону идеальным проводником для его собственного стремления “исправить ситуацию”, особенно из-за его любви к детям и родительских качеств. Башир производил впечатление сочувствующего слушателя, человека, который действительно понимал, что гламур и слава могут скрывать невыразимые печали и душевную боль. Он позволил Диане обвинить своего мужа в супружеской измене и признаться в ней самой – теоретически преступление государственной измены против наследника престола, которое в то время все еще каралось смертной казнью, – не допрашивая ее агрессивно и не добавляя осуждающий голос за кадром. Башир, по крайней мере, в случае с Дианой, дал своему субъекту полную свободу действий, вместо того чтобы нападать, как бульварный ротвейлер.

Оглядываясь назад со значительным преимуществом, мы знаем, что вместо свободы действий Башир дал Майклу достаточно веревки, чтобы повеситься. Мысль о том, что журналист представит сочувственный и некритичный взгляд на его отношения с маленькими мальчиками, оказалась безнадежно ошибочной. Почти всеобщий отклик среди комментократии был таков: о чем, черт возьми, мог думать Майкл? Как мог кто-то с таким долгим и горьким опытом манипулирования СМИ и злонамеренности ожидать чего-то лучшего?

Такое удивленное недоверие можно рассматривать как основанное, сознательно или нет, на различиях между ситуацией Майкла и ситуацией Дианы. Должна была быть причина, по которой Башир был готов дать ей передышку, но не ему. Для многих эта причина будет совершенно очевидна: прелюбодеяние, даже в обстоятельствах, причудливо приравнивающихся к государственной измене, в наши дни не имеет ничего общего с такой разрушительной для чьей–либо репутации, как педофилия, подозрения в которой должны были возродиться ввиду удивительно откровенных кадров, которые Джексон подал бы Баширу на блюде.

И все же Джексон, должно быть, думал иначе, и его оптимизм не был таким уж безрассудным, как кажется сейчас. Как было рассмотрено в предыдущей главе, после скандала с Джорди Чандлером десятилетием ранее Майкл многое сделал для того, чтобы реабилитироваться в глазах общественности, никогда не преуменьшая своего интереса к детям в целом и даже не скрывая своей продолжающейся тесной дружбы с маленькими мальчиками в частности. Как мы уже видели, его первой жене, Лизе Мари Пресли, пришлось разделить свой брак с братьями Кашио, в то время как вторая, Дебби Роу, обнаружила, что даже ее медовый месяц был узурпирован восьмилетним мальчиком.

Каким-то образом ему это сошло с рук. Его исторический альбом и тур прошли успешно. В 2001 году он даже смог прочитать лекцию о родительстве в Оксфордском университете. Люди слушали – не все с циничной насмешкой, – как он продвигал свое видение лучшего мира для детей с меньшим количеством жестокого обращения с детьми. Должно быть, в это время он чувствовал, что продвигается вперед. Изолированный в своем пузыре славы от мира, в котором обычные Джо, воспринимаемые как педофилы, подвергались все более жестокому принуждению со стороны все более репрессивного законодательства с точки зрения регистрации сексуальных преступников, более длительных приговоров и пожизненного контроля и надзора, не говоря уже о растущей панике по поводу детской порнографии и жестокого обращения с детьми в Интернете, Джексон, должно быть, думал, что его знаменитость действительно сделала его “непобедимым” - если бы не коммерческий провал его альбома с таким названием, его инициатива Heal The Kids, запущенная в Оксфорде, могла бы стать успешной, а не мокрой. Если бы у Джексона были средства, чтобы вложить серьезные деньги в "Исцеление детей", документальный фильм Башира мог бы принять совсем другой оборот. Вместо того, чтобы громить Чокнутого Джако, человек, которого газета "Сан" назвала бы Трэшо Басе, возможно, почувствовал бы себя обязанным более милосердно относиться не только к благотворительной деятельности Джексона, но и ко всей его личности и отношениям с детьми. Возможно, он даже начал убеждать людей, что нет ничего ужасного в том, чтобы лечь в постель с детьми, даже если – мягко прошепчите это – тела случайно соприкасаются под простынями.

Альтернативный тезис состоит в том, что Джексон согласился на интервью с Баширом не из оптимизма, а из отчаяния. В этой интерпретации разочаровывающие продажи Invincible и растущие финансовые проблемы вынудили Майкла согласиться на рискованный проект. В это время ему требовался толчок к его слабеющему публичному профилю. Его друг Ури Геллер, самопровозглашенный “экстрасенс”, убедил его, что Баширу можно доверять, что само по себе является красноречивым комментарием не только к пределам дальновидных способностей Геллера, но и к странным персонажам, на которых Майкл иногда полагался, предпочитая принимать разумные профессиональные советы. Результатом было то, что отчаянная надежда Майкла, если это было так, оказалась напрасной: Башир сделал все, что мог. Настало время рассмотреть, что повлекло за собой это худшее и как оно неумолимо привело к великой драме судебного процесса над Джексоном в 2005 году.

Документальный фильм "Жизнь с Майклом Джексоном", показанный 3 февраля 2003 года на телеканале ITV 1 в Великобритании, а затем три дня спустя на канале ABC news 20/20 в США, посмотрели в общей сложности более 40 миллионов человек в этих двух странах. Это был результат проекта, в рамках которого Джексон предоставил Мартину Баширу полный доступ к своей жизни в течение восьми месяцев, включая проживание в Неверленде. В предыдущей главе мы видели, как это означало, что Башир увидит звезду, взаимодействующую со своими детьми в некоторые очень показательные моменты

В документальном фильме также показан мальчик по имени Гэвин, который в то время был другом Джексона, а позже стал его обвинителем. Родился в декабре 1989 года, ему было двенадцать лет на момент съемок в 2002 году. Гэвина видно держащимся за руки с Джексоном, его голова утыкается в плечо звезды. Пара из них рассказала о том, как они спали в одной комнате, хотя и не в одной постели: Майкл спал на полу.

Язык тела Гэвина свидетельствовал о полной преданности своему герою, который подружился с ним два года назад, когда ему сказали, что мальчик страдает неизлечимым раком. Брат и сестра Гэвина также появились в шоу. Сестра рассказала, что ее родителям было велено готовиться к похоронам Гэвина. Голос Башира за кадром сказал, что Гэвин считает, что именно дружба и поддержка Майкла помогли ему победить рак, от которого он полностью выздоровел.

Но суть вопросов Башира была не в этом поразительно мягком, вдохновляющем аспекте отношений, который, несомненно, заслуживал внимания в некоторых деталях, даже для циника, опасающегося приписывать Джексону “чудо”. Вместо этого он сосредоточился на факторе спальни, выражая удивление тем, что после обвинений 1993-94 годов Майкл все еще позволял молодым мальчикам оставаться с ним на ночь. Конечно, если бы Башир провел свое исследование, он узнал бы результат задолго до того, как приблизился к Майклу – и, поскольку он, как сообщается, готовился к проекту в течение пятилетнего периода, он, вероятно, был лучше проинформирован о способах Майкла, чем Лиза Мари была в день ее свадьбы. Башир также знал свою аудиторию и то, как они были бы потрясены, узнав, что проблемная звезда все еще продолжает свои старые трюки.

Однако что, возможно, действительно застало Башира врасплох, так это степень откровенности Джексона: он, казалось, был счастлив, что его очевидная привязанность к Гэвину стала известна всему миру. Как и в случае с Джорди Чандлером в Монако десятилетием ранее, он явно гордился этими отношениями и хотел продемонстрировать свое взаимопонимание с мальчиком. Годы не ослабили его веры в то, что он может продавать такие дружеские отношения как добрые и невинные.

Устный вклад Гэвина в интервью на самом деле вполне соответствовал такой точке зрения. Башир спросил его, что заставило Майкла так хорошо общаться с детьми, и он ответил, что это потому, что Майкл в душе ребенок. Он также сказал, что делить спальню было его собственным предложением, а не Майкла. Только когда Башир обратил свое внимание на Джексона, колеса начали отрываться. Он сказал:

“Майкл, сейчас тебе 44 года. Что ты получаешь от этого?”

Поддерживая эту тему “ребенок в глубине души”, Гэвин храбро ответил: “Ему четыре года”.

”Да, - сказал Майкл, - мне четыре года. То, что они получают от меня, - это то, что я получаю от них.... Мое самое большое вдохновение исходит от детей". Затем у нас была обычная джексонианская болтовня о невинности, чистоте и Боге (“Я вижу Бога в лице детей”), прежде чем Башир резко вернул его на землю, спросив, уместно ли делить спальню с детьми.

Вместо того, чтобы отступить от проблемы или преуменьшить ее значение, Майкл смело перешел на более опасную почву: его спросили о том, чтобы разделить с ним спальню, но он ответил, как делить постель:

“Почему ты не можешь разделить со мной постель? Это самая любящая вещь, которую ты можешь сделать, - это разделить с кем-то свою постель”. Продолжая рассуждать на эту тему в более позднем интервью, в отсутствие Гэвина, он сказал: “Когда вы говорите ‘постель", вы думаете о сексе. Они делают это сексуальным; это не сексуально. Мы собираемся спать, я укладываю их и включаю небольшую музыку, а когда наступает время рассказа, я читаю книгу…Я даю им горячее молоко, ты знаешь, у нас есть печенье. Это очень очаровательно, это очень мило; это то, что должен делать весь мир".

В этом более позднем интервью Башир также надавил на Джексона относительно того, делил ли он постель с Гэвином или его братьями и сестрами: “Нет, - сказал Майкл, - но я спал в постели со многими детьми. Я сплю в одной постели со всеми ними. Когда Маколей Калкин был маленьким, Киран Калкин спал на этой стороне, Маколей Калкин - на этой. Там была его сестра. Мы все просто втиснулись в кровать.”

Это не помогло. Башир продолжал неустанно исследовать свою позицию шквалом скептических, враждебных вопросов. Майкл продолжал говорить о любви, Башир продолжал отказываться в это верить. В конце концов, огорчение звезды стало очевидным, но дрожащим голосом он тихо и мягко, но решительно придерживался своей темы, опираясь на некоторые мысли, лежащие в основе его оксфордской лекции. Говоря о детях в целом в современном обществе, он сказал:

Они даже больше не едят со своим отцом или своими матерями. Семейные узы были разорваны. Раздается крик, требующий внимания. Вот почему дети ходят в школу с оружием. Они хотят любви, они хотят, чтобы к ним прикасались, они хотят, чтобы их обнимали. Но они заняты своей повседневной работой и, возможно, сидят дома за своим компьютером, и они делают всякие сумасшедшие вещи, и это разрушает наш мир. Нам нужно снова сблизиться. Это очень важно, Мартин.

В печатном виде это выглядит не самой лучшей речью. Здесь нет ни одного из его обычных бессмысленных, но поэтических излишеств типа “Я вижу Бога в лице детей”, и его тема выражена не с наибольшим красноречием. Никто из комментаторов, казалось, даже не заметил этой неуверенной, кажущейся слабой риторики, и это очень жаль. Потому что, в отличие от цветистых разговоров о Боге, которые, как правило, являются его первым средством под давлением и которые можно рассматривать как нарциссические в своей внутренней сосредоточенности на собственных эмоциях, эта скромная небольшая последовательность высказываний показывает, что Майкл связывает свои чувства с потребностями общества и детей, выходящих за рамки его ближайшего социального круга. Это демонстрирует искреннюю веру в то, что его личные прозрения имеют универсальное значение – не такое уж глупое и самонадеянное опасение, когда мы рассматриваем его странную личную одиссею по жизни. Иногда посторонний, тот, кто отличается от других, может увидеть то, чего не могут другие, связанные своей занятой, обычной жизнью. Вот почему, когда мы пытаемся представить, насколько абсурдными могут быть некоторые из наших обычаев на самом деле, мы часто вызываем образ ошеломленного марсианина, почесывающего свою маленькую зеленую головку над нашими странными, иррациональными привычками. Вот почему слова пророков пустыни, презираемые в их дни, находят отклик на протяжении тысячелетий.

Руперт Смит из The Guardian был среди тех, кого не убедили, безжалостно назвав Гэвина “нынешним фаворитом Джексона” и подчеркнуто спросив, почему, если он хотел поделиться любовью, он “импортировал чужих детей, когда у него было трое своих”. Том Атли из Sunday Telegraph, напротив, почувствовал, что Башир изменил его в отношении музыки Майкла: “Это было так, как если бы мистеру Баширу предоставили восемь месяцев беспрепятственного доступа к Наполеону, и не мог придумать, о чем его спросить, кроме его отношений с Джозефиной”. Башир на самом деле рассматривал значительно больше, чем просто “Джозефину”, также остановимся на пластической хирургии Майкла, его экстравагантности, его эксцентричности, жестоком обращении, которому он и его братья якобы подвергались со стороны своего отца, и, как мы видели в прошлой главе, проблемах воспитания. Неудивительно, что музыка не продвинулась дальше фрагментов звуковой дорожки. Все эти вопросы были рассмотрены в других разделах этого тома, и нет необходимости задерживать нас здесь.

Большую озабоченность вызывает реакция, которую вызвала программа, в том числе и у самого Майкла. Неудивительно, что он выступил с заявлением, в котором обвинил Башира в недобросовестности, особенно в том, что он пропустил кадры, противоречащие критике, высказанной в его голосе за кадром. Вскоре за этим последовал, как мы видели в предыдущей главе, выпуск одновременно отснятых кадров от собственного видеооператора Джексона Хамида Мослехи, показанных в независимом, но удивительно отзывчивом репосте Fox – документальном фильме Интервью Майкла Джексона: Кадры, которые вы никогда не должны были видеть. Как мы видели, это позволило продемонстрировать точку зрения Майкла, особенно в отношении его родительских качеств: то, что Башир сказал Джексону, и то, что он сказал своим голосом за кадром, значительно расходились, а в некоторых моментах полностью противоречили друг другу. К сожалению, для Майкла это было не очень полезно. Это показало, что Башир был маслянистым и заискивающим, но ничего не сделало, чтобы развеять опасения, которые он высказал по поводу отношений звезды с маленькими мальчиками.

Но ответный удар Фокса содержал и другие материалы. Мы видим, как Дебби Роу стойко защищает своего мужа. Она утверждала, что это она заставляла их детей носить маски на публике. “Это была моя просьба, а не его. Это я в ужасе". Она плакала, рассказывая, как был счастлив Джексон, когда родился их первый ребенок, и сказала, что если бы он попросил ее завести еще детей, она бы сделала это “в мгновение ока”. Родители Майкла и его брат Джермейн появляются в ответной реплике; его визажист Карен Фэй также присутствует в составе участников интервью. Было ли все это чем-то большим подспорьем? Не совсем. Единственная важная новая информация по ключевой проблеме молодых мальчиков была предоставлена Джейми Масадой, комиком и владельцем клуба, через которого Гэвин смог встретиться с Майклом, когда мальчик был на пороге смерти. Масад возразил, что Гэвин не знал, что программа Башира будет транслироваться миллионам людей. Он сказал, что мальчик позвонил ему в слезах, чтобы рассказать, как над ним издевались в школе из–за его отношений с Джексоном - факт, который вряд ли помог Майклу, поскольку, возможно, ему тоже следовало подумать об этой возможности. Критика Башира из-за отсутствия чувствительности к этому вопросу на самом деле ничего не меняет, разве что разоблачает лицемерие хвастунов по защите детей, многим из которых наплевать на чувства детей, за исключением случаев, когда речь заходит об отказе детям в какой-либо “неподобающей” дружбе или сексуальном самовыражении.

То, чего не показал ответный удар Fox, тоже представляет некоторый интерес. Видео оператор Майкла снял дополнительный материал, который не просто дублировал кадры Башира. Часть из них была снята с конкретной целью опровержения, после того, как шоу Башира вышло в эфир, поэтому эти кадры стали известны как “видео с опровержением”. Это включало семью Гэвина, восхвалявшую звезду, и широко фигурировало в последующем судебном процессе Джексона. Снятый в ночь на 19 февраля 2003 года в доме Мослеха, он не уложился в срок для репоста Fox, который вышел в эфир только на следующий день. Позже Мослехи сказал, что даже когда он снимал его, он знал, что крайний срок производства прошел. Однако, согласно другому сообщению, он скрыл отснятый материал из-за финансового спора с Джексоном. Позже он был обнаружен полицией в ходе расследования.

Вернемся к этим хвастунам. Мы познакомились с одной из них, Кэрол Либерман, в последней главе, когда услышали, что после программы Башира она подала жалобу в Службу защиты детей Санта-Барбары, перечислив восемнадцать “причин”, по которым детей Джексона следует забрать у него. Другие должны были нанести еще более сильный и смертоносный удар, инициировав разбирательство, которое в конечном итоге привело бы к возобновлению уголовных обвинений. Но это ни в коем случае не было сразу очевидно. Американская благотворительная организация по защите детей призвала провести расследование в отношении певца, но окружной прокурор округа Санта-Барбара Том Снеддон отреагировал осторожно. Он сказал, что по законам Калифорнии просто спать с ребенком без “позитивного, оскорбительного поведения” не является уголовным преступлением. Полиция потребует сотрудничества от жертвы, прежде чем можно будет выдвинуть какие-либо обвинения. “Спать в постели с ребенком - это не преступление, о котором я знаю”, - сказал он агентству новостей Санта-Барбары. У Снеддона были причины быть осторожным, как местный окружной прокурор Джексона, именно он в 1993-94 годах возглавлял кампанию по возбуждению уголовного дела против Джексона, но безуспешно. Снеддон был публично разочарован и унижен. Если он собирался заполучить Джексона – а он попытается, – последнее, что ему было нужно, - это намочить штаны от преждевременного возбуждения дела.

Несмотря на это предостережение, Снеддон дал понять, что он не полностью отказался от дела Чандлера десятилетней давности. В его пресс-релизе от 6 февраля 2003 года в ответ на программу Башира говорилось, что дело может быть возобновлено, если появятся новые заслуживающие доверия доказательства или свидетели захотят сотрудничать. Таким образом, расследование оставалось “открытым, но бездействующим”. Еще в 1993 году у Джексона были основания полагать, что он будет в безопасности, если в течение шести лет не будет судебного преследования, срок, установленный в соответствии с калифорнийским законом об исковой давности за рассматриваемые предполагаемые преступления. Таким образом, к 1999 году у него должен был быть полный иммунитет. Но это не учитывалось без изменений в законе. К 2003 году соответствующее положение, изложенное в разделе 803(g) Уголовного кодекса Калифорнии, по-видимому, позволило возобновить старые дела, как утверждал Снеддон. Я говорю “по-видимому”, потому что новое положение было в ограниченной степени успешно оспорено в Верховном суде США по делу Стогнер против Калифорнии позже в том же году. Мог ли Снеддон все еще обоснованно утверждать, что дело Чандлера было “открытым, но бездействующим” до момента смерти Майкла, является спорным вопросом. Статья, опубликованная в следующем году в Журнале уголовного права и криминологии, показала, что борьба за раздел 803(g) продолжается.

Предостережение Снеддона по поводу условий сна Джексона, которое кажется вполне оправданным в свете более позднего оправдания звезды, интересно контрастирует со стилем фанатизма, которым он более известен, и в котором ему, похоже, соответствовал другой ключевой игрок в событиях 1993 года, доктор Матис Абрамс, психиатр, которого консультировал Эван Чандлер, отец обвинителя Джексона в том году. Следует напомнить, что Чендлер сначала изложил дело Абрамсу на гипотетической основе, не указывая на причастность своего сына и не называя Майкла Джексона. В своей книге брат Эвана Рэй Чандлер, сам адвокат, описал реакцию Абрамса на сценарий, набросанный Эваном: “С юридической точки зрения доктор Абрамс считал, что тридцати четырехлетний мужчина, постоянно спящий в одной постели с несовершеннолетним, когда доступны другие спальные места, является нарушением закона о непристойном и похотливом поведении по отношению к детям”.

Снеддон, несомненно, думал бы в ближайшие месяцы 2003 года о последовательной модели поведения Джексона. В конце концов, он узнал бы об интересном “последовательном” эпизоде тем летом на вечеринке по случаю сорока пятилетия звезды и провел бы соответствующее расследование. В одном из разгоряченных газетных сообщений, когда эта история всплыла в следующем году, “Подростковый поп-певец Аарон Картер провел дикую ночь без присмотра со своим ”кумиром" Майклом Джексоном ... и маму Картера все еще преследуют страхи перед тем, что могло произойти ..." Аарону было пятнадцать, когда его старший брат, бывшая звезда Backstreet Boys Ник Картер, бросил его на вечеринке по случаю дня рождения в Неверленде, “вызвав ночь явной паники у мамы Аарона, Джейн Картер”, согласно New York Daily News.

Когда телешоу Access Hollywood брало у нее интервью, она рассказала, что когда Аарон наконец вернулся домой, то получил в подарок от Майкла жакет с блестками. Но это была лишь скромная часть его щедрости. Она сказала, что мальчик сказал ей, что звезда также подарила ему "Бентли" стоимостью 350 000 долларов. Она сказала, что когда прокуроры по делу Джексона услышали о роскошном автомобиле, они допросили ее, и она, в свою очередь, расспросила Майкла, который отрицал, что такой подарок был. Аарона также допрашивали власти. Он сказал своей матери, что проводил время в спальне Джексона и что у него было “хрустальное покрывало на кровати”, но в основном описывал “невинные развлечения”, такие как уроки танцев и прогулки верхом по ранчо.

Сам мальчик позже выступил в журнале People, критикуя свою мать и защищая Майкла, заявив, что ничего сексуального не произошло, но подозрения, возможно, усилились, а не наоборот, когда он сказал, что они с Майклом дружили три года, что означало бы, что ему было всего двенадцать в начале дружбы. Что касается "Бентли", то Аарон объяснил гораздо позже, когда в феврале 2005 года шел суд над Майклом, что это был один из пяти автомобилей, которые поп-суперзвезда намеревалась продать с аукциона на благотворительность. Он сказал Contact Music, что Майкл подарил ему машину на его шестнадцатый день рождения, который должен был состояться 7 декабря 2003 года, но это было “до того, как все это случилось” (обвинения в растлении малолетних). Неудивительно, что Аарон так и не получил подарок: его день рождения пришелся на эпицентр землетрясения в жизни Джексона, как мы скоро увидим: подарить мальчику подозрительный подарок в это время было бы полным безумием даже по стандартам Майкла.

Однако он был достаточно сумасшедшим, чтобы в тот год в его жизни было больше одного мальчика, после тех первых месяцев, когда Гэвин Арвизо монополизировал его. С его уходом Аарон вернулся на сцену, но даже знаменитая симпатичная белокурая маленькая поп-звезда не полностью заполнила социальный дневник Майкла, потому что был бы еще один претендент на звание Мальчика года 2003 года. Тогда ему было девять лет, и он был сыном Джавада и Ханади Фаттух. 26 января 2005 года он дал интервью в телевизионном документальном фильме "Мальчики Майкла Джексона" для 4 канала. Говорили, что его звали “Джуджу”, как западноафриканское слово, обозначающее волшебную вещь, талисман, которому поклоняются, слово, которое, как говорят, происходит от французского joujou, игрушка. Мягким и хрипловатым голосом, который можно было бы назвать сексуальным, если бы он принадлежал женщине, этот крошечный жужу сказал, что Майкл был “лучшим человеком, которого я когда-либо встречал”. Он сказал, что однажды заснул на коленях у Майкла, но отрицал, что к его “частям” когда-либо прикасались. Он сказал, что некоторые из его друзей утверждали, что Майкл был геем. Джуджу сказал им, что это неправда, и если они будут продолжать это говорить, он больше не будет с ними дружить. Слова были такими детскими и “невинными”, каких только мог пожелать любой любящий родитель.

Старший брат Джуджу Ахмед также появляется в программе. Его называют “мальчиком Майкла 1995-2003”. Если это правда, то это поставило бы его прямо в ряд величайших людей всех времен, претендентов на самое долгое правление в титуле. Подтверждение того, что мальчик по имени Ахмед был в кругу Майкла в то время, а затем в возрасте семнадцати лет, можно найти в ряде газетных сообщений, но с фамилией Элатаб, а не Фаттух. Этот Ахмед (или Ахмад), как сообщается, регулярно посещал Неверленд только с октября 2002 года, что делает его притязания на титул не более чем, так сказать, ретроспективно желательными. В отчетах также говорится, что у него был младший брат примерно того же возраста, что и Джуджу, но по имени Джавад. Вполне вероятно, что “Элатабы” и “Фаттухи” - одна и та же семья.

Ахмед рассказал одной газете, как Майкл притворялся, что спит в обычной комнате, когда на самом деле ложился спать с детьми в потайной спальне над своим домашним кинотеатром: “Это его секретная комната. Любой желающий может остаться на ночь или даже на несколько дней’, - сказал он. Кто-нибудь? Ну, возможно, не девочки или взрослые, иначе это вряд ли можно было бы назвать секретом. Джексон обычно спал на раскладном диване в комнате с шестью другими детьми, продолжил Ахмед. Но звезда попросила детей позвонить родителям, прежде чем оставаться на ночь. Ахмед рассказал, что единственный раз, когда он видел Майкла сердитым, это когда имя Мартина Башира было упомянуто.

Если Снеддону удалось избежать смазывания джинсов из-за программы Башира в феврале 2003 года, то теперь ясно, что его самообладание было слабым; к ноябрю, когда нужно было справиться с большими новостями, он был похож на собаку, дергающую СМИ за ногу. Действительно, как только в зале суда его назовут “бешеным псом”, он будет соответствовать своей репутации. Поводом для всей этой шумихи стал налет полиции с ордером на обыск на ранчо Майкла Неверленд в рамках уголовного расследования. Судеьный ТВ, репортер которого был на месте происшествия 18 ноября, процитировал источники, утверждающие, что это связано с новым обвинением в сексуальном насилии, предъявленным двенадцатилетним мальчиком. Одним из интересных моментов, добавленных в смесь, было таблоидное откровение бывшего главы службы безопасности Джексона Роберта Вегнера о том, что более ста детей спали в спальне певца в Неверленде за три года, которые он там проработал, что, по-видимому, полностью соответствовало критерию “последовательности”, упомянутому выше.

Майкла не было в Неверленде во время налета, иначе его бы арестовали. Это дало Снеддону возможность объявить всему миру, что Джексону придется сдаться. “Иди сюда и зарегистрируйся”, - как сообщается, сказал окружной прокурор. Снеддон дал Джексону свой совет после того, как сотрудники правоохранительных органов объявили, что они выдали ордер на арест по подозрению в растлении малолетних.

Снеддон отрицал, что хотел отомстить или оказаться в центре внимания, заявив, что его интересует только правосудие. Но его дерзкая манера говорить об обратном, о чем свидетельствует его изысканный сарказм, когда Джексон выразил протест в заявлении о том, что обвинения всплыли в день выхода его нового диска с величайшими хитами Number Ones. Снеддон отверг любую связь с выпуском альбома. “Сам Джексон, я полагаю, сказал, что все это было сделано, чтобы попытаться испортить его новый диск, который выходил, или что бы он там ни делал. Как будто мы с шерифом действительно увлекаемся такой музыкой”, - сказал он. Он также уверенно заявил на пресс-конференции, что это дело отличается тем, что у него была жертва, сотрудничающая с ним, и из-за изменения законодательства штата “в частности, из-за расследования Майкла Джексона 1993-94 годов”. Давний друг окружного прокурора, бывший мэр Санта-Барбары Хэл Конклин, сказал, что комментарии Джексона и песня из его исторического альбома 1995 года, в которой Джексон поет “Снеддон - холодный человек”, никогда не беспокоили окружного прокурора. “Том Снеддон - это все дело”, - сказал Конклин. (Напечатанные тексты относятся к “Дому Шелдону”, но никто не был одурачен.)

20 ноября Джексон вылетел на арендованном самолете в Санта-Барбару и сдался полиции, которая арестовала его в аэропорту. Доставленный ими в окружную тюрьму Санта-Барбары, он вышел из полицейской машины в наручниках. Остальной мир исчез из телевизионных новостных сетей. Более двух часов CNN, Fox News Channel, MSNBC и Court TV не освещали ничего, кроме появления поп-звезды в тюрьме Санта-Барбары, где ему было предъявлено обвинение в “непристойных или похотливых действиях” с ребенком младше четырнадцати лет. Снова и снова они повторяли “денежный выстрел” - Джексон входил в офис шерифа в наручниках.

Позже он заявил о жестокости полиции, заявив, что его плечо было вывихнуто во время грубого обращения в тюрьме. Но в конце концов он опроверг свои собственные утверждения. В интервью с Эдом Брэдли на шоу CBS 60 минут (само по себе экстраординарная возможность для СМИ для обвиняемого) он сказал, что не мог поднять руки выше плеча, но через несколько минут после этого предполагаемого рукоприкладства его видели почесывающим голову. И даже выходя из полицейского участка, он помахал фанатам обеими руками над головой. Ущерб, нанесенный его авторитету очевидной ложностью обвинений в жестокости полиции, сделал бы его сомнительным свидетелем в свою защиту. Генеральный прокурор штата Калифорния Билл Локьер распорядился провести независимое расследование жалоб Джексона. После опроса 163 свидетелей жалобы были отклонены в августе 2004 года.

Однако, когда впервые были показаны изображения Джексона в наручниках, его унижение вызвало определенное сочувствие общественности: некоторые восприняли надевание наручников как продуманную попытку полиции убедить общественность в его вине; фанаты по всему миру были возмущены. Для них эта мера была сочтена ненужной, учитывая, что Майкл добровольно явился в полицию.

В том же интервью Брэдли Майкл дал то, что было широко истолковано как смелый ответ на ключевой вопрос, особенно для человека, которому сейчас грозит уголовный суд. На вопрос, считает ли он по-прежнему приемлемым делить свою постель с детьми, он ответил:

Конечно. Конечно. Почему нет? Если ты собираешься быть педофилом, если ты собираешься быть Джеком Потрошителем, если ты собираешься быть убийцей, это плохая идея. Что я не такой. Вот как нас воспитывали. И я встретил – я не спал в постели с ребенком. Даже если бы я это сделал, все в порядке. Я спал на полу. Я отдаю кровать ребенку.

На данный момент он признавался только в том, что делил свою спальню, а не кровать, но многие комментаторы считали, что он поступил опрометчиво, защищая эту практику. Утверждалось, что он должен был сделать, так это дать четкое указание на то, что его намерения были невинными, но теперь он понял, что оставил свои мотивы открытыми для неправильного толкования, и знал, что было бы неразумно делать то же самое снова. Такого указания не было бы. Не то чтобы он забыл о невинности, отнюдь нет. Прозвучали бы знакомые протесты чистого сердца: “Когда я вижу детей, я вижу лик Бога”, - снова заявил он, переделав запоминающийся отрывок из своей конфронтации с Мартином Баширом. Возможно, ободренный возвышенным тоном своего собственного сентиментального благочестия, он, очевидно, почувствовал себя достаточно сильным, чтобы подтвердить свою точку зрения о том, что было бы нормально, даже если бы он спал в постели с ребенком, а не просто делил спальню, потому что “Я не собираюсь делать ничего сексуального с ребенком. Это не там, где мое сердце”.

Таким образом, его ответы были почти такими же, как и те, которые он дал по вопросу “ночевки” в своем интервью и интервью Лизы Мари с Дианой Сойер в 1995 году. Еще один момент, общий для обоих интервью, заключается в том, что в качестве тактики, чтобы подчеркнуть свою невиновность, он стремился дистанцироваться от тех, кто имеет сексуальные контакты с детьми. На вопрос Сойера, что он думает о таких людях, он ответил, что им нужна помощь, они чокнутые. Вместе с Брэдли он ссылался на убийц, включая Джека Потрошителя, как на людей, совершенно непохожих на него самого. Сумасшедшие, плохие, грустные, это не имело большого значения: в народном воображении все они были плохими парнями – извращенцами, злодеями, педофилами.

Как мы только что видели выше, Джексон на самом деле произнес отравленное и ядовитое слово на букву "П", выставляя педофилов в качестве страшного Другого, а не Майкла. В последнее время таблоиды и все чаще, вслед за ними, более популярные средства массовой информации лишили термин "педофилия” его первоначального, морально нейтрального (по крайней мере, теоретически) медицинского значения и превратили его в термин для очернения. “Педофилия”, которая зародилась как психиатрический термин, в первую очередь для описания сексуального влечения к детям, а не сексуальных действий любого рода, будь то с детьми или против них, стала представляться как синоним сексуальных “нападений” или “жестокого обращения”, независимо от того, насколько любящими и добрыми могли быть рассматриваемые контакты – независимо от того, насколько, действительно, они были похожи на отношения Майкла с мальчиками.

Это таблоидное присвоение языка очень затрудняет Майклу (или кому–либо еще) донести позитивную ценность физического влечения к детям – включая сексуальные чувства - в любовных отношениях: признаться в том, что он педофил, даже тот, кто никогда не действует в соответствии со своими чувствами, - значит назвать себя монстром. В свое время Майкл храбро пытался продемонстрировать эту положительную ценность, а не использовать слова, особенно в своем публичном проявлении привязанности к Джорди в Монако. Прижатый Брэдли к стене, понятно, но прискорбно, что он чувствовал себя вынужденным, по сути, осуждать не только преступников-убийц, таких как Джек Потрошитель, но и нежных, благонамеренных любителей детей, таких как он сам. Это был момент Святого Петра. В панике скала, на которой была построена Церковь, трижды отреклась от Иисуса. Теперь Майкл отрицал не Иисуса, а самого себя, и тем самым отрицал дело других, обычных людей, которых продолжали несправедливо преследовать, потому что Майклу не хватало сил быть самим собой и честно говорить, кем он был. Поступив так, он мог бы стать мучеником, но в конечном счете это неизмеримо повысило бы общественное понимание педофилии.

Не то чтобы Майкл был одинок в том, что упустил свой момент славы. Другие известные деятели в последние годы, униженные обвинениями в связях с несовершеннолетними или скачивании детской порнографии, искали постыдного убежища в отрицании своих собственных чувств и были низведены до предательства своего собственного дела.

Звезде было приказано сдать свой паспорт, и он был освобожден под залог в размере 3 миллионов долларов. Так совпало, что другая легендарная фигура в музыкальном бизнесе, продюсер звукозаписи Фил Спектор, в то время находился под залогом в 1 миллион долларов по обвинению в убийстве актрисы (в конечном итоге он был осужден), что вызвало вопрос о том, является ли убийство женщины только на треть таким же серьезным, как сексуальные домогательства с мальчиком.

Подробности предполагаемого преступления Майкла не были раскрыты, равно как и имя предполагаемой жертвы; но средства массовой информации смогли вникнуть в соответствующий закон, представив “непристойное или похотливое” поведение доктора Абрамса более широкой аудитории. Статьи в газетах и на веб-сайтах информировали читателей о разделе 288(a) Уголовного кодекса Калифорнии:

Любое лицо, которое умышленно и непристойно совершает любое непристойное или похотливое действие, включая любое из действий, составляющих другие преступления, предусмотренные в части 1, на теле или с любой его частью или членом ребенка в возрасте до 14 лет, с намерением возбудить, привлечь или удовлетворить похоть, страсти или сексуальные желания этого человека или ребенка, виновен в уголовном преступлении и подлежит наказанию в виде лишения свободы в тюрьме штата на три, шесть или восемь лет.

Адвокат Джексона Марк Герагос сообщил журналистам, что его клиент пришел “чтобы встретиться лицом к лицу с этими обвинениями. Он очень возмущен предъявлением этих обвинений. Он считает это большой ложью".

Ритуал процедуры после ареста включал в себя фотографирование полицейского, а также запись личных данных, которые показали, что рост певца составлял пять футов одиннадцать дюймов, что в значительной степени является средним для американского мужчины его возраста, в то время как при весе восемь фунтов (120 фунтов) он был тревожно худым - как и его шансы на оправдание, если судить по большей части реакции СМИ. Корреспондент NBC Майкл Вентре посоветовал ему взять напрокат несколько фильмов о тюрьмах, потому что “во всех фильмах и телешоу, которые я видел, посвященных обстановке тюрьмы строгого режима, нет мягких игрушек, видеоигр, качелей, автоматов для сладкой ваты или поездов. Во дворе они не играют в "Кольцо вокруг Розы’, они играют в "Удавку Стукача". В душе, когда кто-то передает вам мыло, это не просто жест вежливости, это начало отношений”. Успокаивающе он добавил: “Я поднимаю этот вопрос, потому что чувствую, что Майкл этого не понимает. Я не думаю, что он верит, что ему суждено пережить трудные времена. Я предполагаю... он полагает, что направляется в какой-то дом для своенравных детей в буколической обстановке, которым управляет Бинг Кросби…”

Присоединившись к злорадству, Марк Лоусон решил, что необходима решительная линия защиты, основанная именно на отсутствии связи с реальностью, обнаруженной Вентре: “Настолько искаженный своей детской славой, что единственными взрослыми товарищами, с которыми он чувствует себя непринужденно, являются Элизабет Тейлор и шимпанзе, певец создал фантастический мир, в котором тематический парк мог быть домом, а 45-летние мужчины могли иметь 12-летних друзей для ночевок ... В течение четырех десятилетий деньги и слава позволяли вести себя так, как он хотел, Джексон стал настолько странным человеком, что должны быть серьезные сомнения в его пригодности для того, чтобы предстать перед судом. До судебная сделка о признании вины в невменяемости в силу знаменитости может быть юридически нетрадиционной, но это было бы честно ”. В течение нескольких недель предыстория расследования поведения Джексона будет раскрыта благодаря утечке официальной записки. Дело началось со звонка на горячую линию по вопросам жестокого обращения с детьми Департамента по делам детей и семьи Лос-Анджелеса (DCFS). Согласно памятке, 14 февраля 2003 года “школьный чиновник” из Объединенного школьного округа Лос-Анджелеса позвонил по телефону с “Направлением о жестоком обращении с детьми”. Ссылаясь на трансляцию ABC на прошлой неделе о жизни с Майклом Джексоном, чиновник выдвинул обвинения в “общем пренебрежении со стороны матери и сексуальном насилии со стороны ”артиста"". Школьный чиновник определил мальчика и его младшего брата как “переданных детей". Говорили, что старший брат, которому на момент написания записки было тринадцать лет, страдал раком.

В записке также кратко излагались результаты конфиденциального расследования этих утверждений, которое было проведено в феврале 2003 года, сразу после передачи Башира, Департаментом полиции Лос-Анджелеса и должностными лицами по защите детей. Они опросили предполагаемую жертву, его двенадцатилетнего брата, его шестнадцатилетнюю сестру и его мать. Все они отрицали какую-либо форму сексуального насилия. Ребенок сказал, что никогда не спал в одной постели с артистом. Расследование в Лос-Анджелесе отклонило эти обвинения как “необоснованные”. Санта-Барбара, округ Колумбия. Том Снеддон гневно отверг увольнение, заявив, что расследование было основано на одном интервью. “Называть это расследованием - неправильный термин”, - сказал Снеддон. “Это было интервью, простое и понятное, и нас это не беспокоит”.

Однако, оглядываясь назад, это смущение для Снеддона оказалось значительной соломинкой на ветру, как и заявление продюсера “Правосудия знаменитостей американского телевидения" о том, что молодой Гэвин не был добровольным свидетелем, которого пожелало бы обвинение, сказав: "Этот мальчик сказал терапевту, что Майкл Джексон ласкал его в интимных местах, но он очень неохотный свидетель. Он не вышел и не выложил все начистоту о том, что якобы произошло между ним и Майклом Джексоном. Нам сказали, что это буквально пришлось вытягивать из него, сначала адвокатом Ларри Фельдманом, а затем терапевтом, который в конечном итоге узнал историю от мальчика”. Правда в том, что даже терапевт не вытянул историю из мальчика, но, как мы увидим позже, он получил историю.

После дальнейших обвинений, выдвинутых 18 декабря, Джексон присутствовал на предъявлении обвинения по этому делу 16 января 2004 года. Он официально не признал себя виновным по семи пунктам обвинения в непристойных или похотливых действиях с ребенком младше четырнадцати лет и двум пунктам обвинения в том, что он дал ребенку одурманивающее средство. Но, будучи знаменитостью, которой он является, это вряд ли казалось важным событием, судя по его “выступлению” и бурной реакции СМИ, которую оно вызвало. Покидая корт, это был знаменитый случай, когда он встал на крышу своего внедорожника с водителем, помахал сотням своих ожидающих поклонников и пригласил их всех на вечеринку. Он немного потанцевал на крыше машины и замахал знаками победы. Зрелище произошло после того, как он опоздал на двадцать минут: не лучший способ подружиться с судьей, который назвал его опоздание “оскорблением”.

Чтобы не отстать, сестра Майкла Джанет спровоцировала еще больше споров в следующем месяце, когда, что было неубедительно оправдано как “неисправность гардероба”, ее правая грудь стала видна миллионам людей во время ее телевизионного выступления в перерыве Суперкубка. Будучи уверенной, что это “вызовет сильное возмущение среди американского народа”, администрация Буша начала полномасштабное расследование в течение нескольких часов, в то время как решение о расследовании провалов разведки в преддверии войны в Ираке принималось почти год назад. Ураган Катрина позже разоблачит сомнительные приоритеты президента еще более ярко, чем оскорбительная грудь Джанет, но реакция общественности на молочную железу, которая стала самым популярным изображением в истории Интернета, была по–своему скромной (или нескромной), не лишенной серьезного культурного значения. Это напомнило миру, что Соединенные Штаты - это место, где десятки раз в день можно показывать по телевизору, как убивают людей, но где простой взгляд на обнаженную плоть на коробке выводит людей из себя. Принимая это во внимание, готовность Майкла в программе Башира противостоять такой ханжеству и предложить любящую физическую силу в качестве противоядия от культуры оружия начинает выглядеть как мужественная позиция пророка. Если американское общество считает Джеко сумасшедшим, ему следует взглянуть в зеркало.

Целый год до судебных стычек должен был пройти между сенсационным “выступлением” Майкла на открытии здания суда и более трезвым свиданием, которое он провел, когда открылось главное событие. Должно было состояться множество судебных разбирательств и постановлений. В декабре 2004 года в Неверленде даже состоится еще один полицейский рейд – еще одна соломинка на ветру, свидетельствующая о том, что обвинению все еще не хватало улик, в которых они нуждались, и они отчаянно надеялись найти что-то решающее. Также в этом ключе сообщалось, что за несколько месяцев до суда прокуроры охотились за другими “жертвами”, которые могли бы дать показания. Один, как говорили, жил в Сальвадоре, другой - в Южной Африке. Полиция допросила сына “профессионального спортсмена в Англии”. Джереми Джексон, сын Джермейна, был допрошен дважды. Примечательно, что рейд в Неверленде произошел задолго до того, как обвинение представило свое дело на рассмотрение большого жюри, в результате чего 21 апреля того же года было вынесено обвинительное заключение. Это стало кульминацией закрытых слушаний, на которых обвинение представило дело, выходящее далеко за рамки растления малолетних. Обвинительный акт, вынесенный большим жюри, включал обвинения в сговоре с целью похищения детей, вымогательстве и незаконном лишении свободы.

Эти дополнительные обвинения прозвучали как гром среди ясного неба, потому что слушания большого жюри проходили тайно – шаг, оправданный судьей Родни Мелвиллом на том основании, что знаменитость Майкла сделала его особенно уязвимым для судебного разбирательства со стороны средств массовой информации, а также для защиты личности молодого обвинителя. Постановление было успешным лишь частично, поскольку стенограмма слушаний большого жюри на 1903 странице, включая показания сорока одного свидетеля, была сенсационно опубликована на веб-сайте The Smoking Gun менее чем за две недели до того, как первые доказательства были заслушаны в ходе судебного разбирательства.

Но 30 апреля 2004 года, когда обвинительное заключение было обнародовано, похищение и другие новые обвинения были действительно загадкой, и из-за этого положение Джексона выглядело еще более серьезным, чем предполагал мир. Даже само обвинительное заключение было сильно отредактировано, так что мало что было ясно о доказательствах, помимо голых фактов обвинений. Джексон, присутствовавший в суде для того, что фактически было вторым обвинением, не признал себя виновным по новым обвинениям.

В этом не было ничего удивительного, но адвокат, представлявший его интересы, был таков: он уволил знаменитого адвоката Марка Герагоса за отказ уделить делу свое безраздельное внимание. Вместо этого Томас Мезеро впервые выступил в суде от имени певца. Вне суда Мезеро набросился на “знаменитых адвокатов”, сказав: “Это дело касается только одного. Речь идет о достоинстве, честности, порядочности, чести, милосердии, невиновности и полном оправдании замечательного человека по имени Майкл Джексон". Некоторые из нас могли бы посчитать это не “только одной вещью”, а полудюжиной. Неважно. С самого начала было ясно, что Мезеро не из тех, кто преуменьшает свою веру в своего клиента.

Три месяца спустя, в июле, Мезеро снова предстанет перед судом, на этот раз отклонив обвинительное заключение как “абсурдное”, предсказав, что присяжные будут “смеяться вне суда”. Он ходатайствовал об отклонении обвинительного заключения после того, как обвинение впервые публично изложило суть дела. Это было, когда заместитель окружного прокурора Гордон Окинклосс изложил удивительную теорию о том, что Майкл Джексон держал выздоровевшую жертву рака и его семью виртуальными заключенными в Неверленде, поскольку поп-звезда проводила причудливую кампанию, чтобы спасти свой имидж от разрушения и соблазнить мальчика.

В то время как долгое развитие великой драмы продлится еще шесть месяцев, большинство основных элементов сюжета, включая предполагаемый буквальный заговор с целью похищения, уже сформировались. В итоге должно было получиться три основных элемента. Первым был вопрос о сексуальном поведении Джексона по отношению к мальчику Гэвину; вторым был предполагаемый заговор с целью похищения семьи подростка; третий и наиболее спорный привел бы к предполагаемым так называемым “предшествующим плохим действиям” жестокого обращения с детьми со стороны ответчика, включая его отношения с Джорданом Чандлером более десяти лет назад.

Как известно читателям этой книги, Майкла никогда не судили в суде по делу Чендлера или по каким-либо другим обвинениям в жестоком обращении с детьми. Поскольку его никогда не судили, из этого следовало, что он никогда не был признан виновным в жестоком обращении, и в таком положении обычно считался бы невиновным человеком без какого-либо пятна на его характере. Традиционное предположение состояло бы в том, что если бы существовали достоверные доказательства злоупотреблений, обвинения были бы выдвинуты и проверены в суде. Но этого никогда не случалось. К январю 2005 года адвокаты Майкла обратились к судье Мелвиллу с просьбой запретить такие “надуманные” доказательства, которые обвинение теперь предложило представить суду, – доказательства, которые сами по себе не выдержали бы, но были явно направлены на то, чтобы очернить имя Джексона посредством “подтверждения по объему”, позволяя нескольким предыдущим сомнительным обвинениям быть загруженными на весы правосудия наряду с текущими. Тот факт, что обвинению пришлось прибегнуть к такой тактике, также подразумевал, что нынешние обвинения могут быть так же слабо подкреплены, как и более ранние, которые так и не дошли до суда.

Интересно, что с учетом решения, которое позже примет судья Мелвилл, его первые слова по этому вопросу были консервативными и осторожными, ссылаясь на случай в начале его карьеры, когда обвинение впервые представило “предыдущие плохие действия” предполагаемого злоупотребления в аналогичном случае. Основное дело, которое затем выдвинуло обвинение, было настолько слабым, что обвиняемый был осужден по обвинению в “предыдущих плохих действиях”. Судья Мелвилл назвал это “судебной ошибкой” и заявил, что он не допустит, чтобы что-то подобное произошло в деле Джексона.

Комментируя этот вопрос, Роджер Фридман с самого начала скептически относился к тактике и жизнеспособности обвинения, серьезно переходя к обсуждению последствий:

У Снеддона, похоже, не так много дел с нынешним ребенком, поэтому его план состоит в том, чтобы подкрепить его сплетнями о других делах, которые так и не увенчались успехом. Но с Калкином или Сейфчаком он далеко не уйдет. Кроме того, молодой человек, получивший крупную выплату по делу о растлении малолетних в 1993 году, теперь также располагает финансовыми ресурсами для блокирования показаний. Что собирается делать Снеддон? Посадить всех этих детей в тюрьму за неуважение к суду?

Снеддон так отчаянно хотел прижать Джексона, что, возможно, подумал бы о том, чтобы сделать именно это, если бы таким образом он мог заставить других бывших молодых друзей Майкла выступить в качестве свидетелей. Преследование “жертв” Майкла путем запугивания их в суде, конечно, разоблачило бы обоснование обвинения в том, чем оно было: абсолютным обманом. Приоткрыть завесу таким образом означало бы раскрыть тот факт, что все дело было в принуждении к сексуальному и социальному соответствию, а не в защите детей. Ни в одном случае, ни в прошлом, ни в настоящем, ни один из потенциальных “обвинителей” Снеддона не проявлял никаких признаков реальной обиды на Джексона. Они были друзьями Майкла, а не жертвами в том смысле, в каком они сами себя узнали бы. Если бы Джексон был настоящей жертвой в делах о “предыдущих плохих поступках”, наверняка можно было бы найти хотя бы одного мальчика, теперь молодого человека, который воспользовался бы возможностью добиться справедливости, выйдя вперед. Некоторые, возможно, не захотят занимать такую позицию, но можно утверждать – и их можно убедить – что у них есть общественный долг сделать это, чтобы другие дети не стали жертвами. Но вплоть до начала судебного разбирательства в 2005 году на публике не появилось абсолютно ничего, что указывало бы на то, что кто-то считал себя жертвой Джексона. Эта ситуация могла бы измениться, но в до судебный период любая попытка принуждения потенциальных свидетелей обернулась бы катастрофой для связей с общественностью.

Однако Снеддон уже давно проявил готовность перейти к принудительным мерам. После гражданского урегулирования, выигранного Эваном Чандлером от имени своего сына Джордана, Снеддон упорно трудился за кулисами, чтобы привлечь Джордана к участию в качестве свидетеля в уголовном преследовании. Когда его усилия потерпели неудачу, не случайно закон Калифорнии был изменен с целью предотвращения отказа жертв давать показания по уголовным делам в таких случаях. В 2005 году обвинение вызвало Джордана в суд для дачи показаний о “предыдущих плохих действиях”. Его мать Джун выступила в суде, но Джорди, как сообщается, отказался от этого, на время отлучившись из Соединенных Штатов.

Дилемма Снеддона по поводу того, что делать с неохотными жертвами предполагаемого насилия – либо полностью потерять их, либо загнать в ящик с катастрофическими пиар–эффектами, - была очевидна в нескольких пресс-релизах, которые он выпустил в 2003 году. Мы уже немного слышали о первом из них, опубликованном 6 февраля. Еще один момент, который он сделал в этом выпуске, заключался в том, что ребенок-жертва “должен добровольно сотрудничать с правоохранительными органами”. К 19 ноября, когда в Неверленде был совершен налет, он сказал, что закон “больше не позволяет ребенку-жертве, получившему гражданское урегулирование, отказываться от дачи показаний”. Уже на следующий день он был вынужден отступить, заявив, что “мое использование слова ”принуждать" для описания действия нового законодательства было неудачным и юридически некорректным".

Как он затем объяснил, на самом деле он имел в виду, что ребенок, который заработал деньги на гражданском деле, может попасть на банковский счет, если он откажется давать показания по уголовному делу: отказ означал, что расчетные деньги могут быть конфискованы. Снеддон сослался на изменение законодательства, которое, по его словам, было принято в прямой ответ на его расследование дела Чандлера в 1993-94 годах. Это был раздел 1669.5 Гражданского кодекса Калифорнии, который, по его словам, был “рассчитан на то, чтобы лишить жертву незаконного полового акта финансового стимула не сотрудничать”. Можно ли было бы в 2005 году применить это задним числом к делу Чандлера, это другой вопрос, но не было никаких признаков того, что Снеддон пытался пойти по этому пути.

Майкл, тем временем, в тот месяц, когда в поле зрения появился третий из трех основных элементов дела против него – “предшествующие плохие поступки”, держался в заголовках в необычном стиле. После великого стихийного бедствия, вызванного цунами, он выступил с заявлением, подобного которому мы могли бы ожидать от королевы Англии или Папы Римского, выразив соболезнования жертвам и молитвы за успех усилий по оказанию чрезвычайной помощи. В его стесненных обстоятельствах в заявлении, по понятным причинам, ничего не говорилось о том, что он отправлял деньги. Хотя у меня нет оснований предполагать, что чувства, выраженные Майклом, были не совсем искренними, не нужно быть большим циником, чтобы отметить своекорыстный характер заявления, которое поставило его так высоко над грязными проблемами слушания уголовного суда.

Но что бы он ни делал, это слушание в конечном счете нельзя было отрицать или уклоняться. В самый первый день следующего месяца, февраля 2005 года, кортеж Майкла Джексона проехал небольшое расстояние от Неверленда, до холмов над Санта-Марией, и прибыл к зданию суда в этом скромном калифорнийском городке, где его приветствовали сотни поклонников и окружили телохранители; один из них держал над ним большой черный зонт в качестве солнцезащитного щита. Затем он занял свое место в суде, когда судебное разбирательство официально началось с задачей выбора присяжных. Суперзвезда была одета полностью в белое – символ невинности – с поясом, инкрустированным драгоценными камнями, и золотой плетеной повязкой на руке. Корреспондент агентства Рейтер сообщил, что “Он выглядел приподнятым, улыбался и шутил со своими адвокатами, пожимал руку секретарю суда и время от времени промокал салфеткой лицо. Когда допрашивали присяжных заседателей, Джексон сидел совершенно неподвижно". На следующий день Майкл был одет в черное, предположительно для разнообразия, а не для того, чтобы символизировать вину. На этот раз на его костюме был значок с британским королевским гербом, включая знаменитый девиз ордена Подвязки “Honi soit qui mal y pense”, официально интерпретируемый как “Позор тому, кто считает это злом”.

Казалось, звезда будет достойной и достойной фигурой в суде, а также такой, которая, как и заявление о цунами, подчеркнет царственный статус короля поп–музыки. Это был статус, который побудил одного выдающегося писателя по правовым вопросам Марселя Берлинса задуматься над случайным утверждением тележурналиста о том, что Майкл Джексон был самым известным человеком, когда-либо привлекавшимся к уголовной ответственности. Берлинс решил, что любой претендент на такой титул должен быть кем-то из современной эпохи. До появления средств массовой информации мало у кого была слава или дурная слава, которые распространились бы очень далеко – и можно было бы добавить, что людей, которых эта слава могла достичь, было гораздо меньше по сравнению с миллиардами на планете сегодня. Суд над королем Карлом I имел огромное значение в Англии, но мало кто из японцев знал бы даже о существовании Его Величества. Гитлера так и не отдали под суд. В последнее время Слободан Милошович занимает видное место среди современных политических лидеров, оказавшихся на скамье подсудимых, в то время как Саддам Хусейн и Аугусто Пиночет должны были разделить эту сомнительную привилегию в то время, когда Берлинс писал.

Но Берлинс отметил, что быть известным повсеместно, не только тем, кто интересуется текущими делами, но и обществом в целом, очень редко. Он чувствовал, что такая слава ограничивается двумя категориями: спортом и популярными развлечениями. Это привлекло внимание боксера Майка Тайсона, но Берлинс посчитал Джексона еще более известным во всем мире, включая Китай и Россию, которые не знали о Мике Джаггере, когда его обвинили в хранении наркотиков в 1960-х годах. Джексон, заключил Берлинс, “является поистине универсальной звездой, достойной награды, присужденной ему телевизионным репортером”.

Также в соответствии с его звездным статусом, когда Майкл подхватил легкий грипп (если это было на самом деле) на этапе отбора присяжных на процессе, он не просто сидел, жалобно сопя, на скамье подсудимых, имея только коробку салфеток для своего комфорта. Вместо этого он сам был госпитализирован на тридцать три часа, и судебное разбирательство было отложено на неделю, пока он выздоравливал. Сказали, что его “одолевает рвота”, и на некоторое время ему поставили внутривенную капельницу в медицинском центре Санта-Мария-Мариан. Широко распространено мнение, что Майкл просто вел себя как обычно, как королева драмы, но вы не можете спорить с заключением врача, и оно у него было. По возвращении в суд судья Мелвилл был вынужден заверить присяжных в том, что подсудимый действительно был болен. В любом случае разбирательство было прервано, поскольку главному адвокату Майкла, Тому Мезеро, также пришлось взять тайм-аут после смерти его семьи.

Этап отбора присяжных на процессе прошел удивительно быстро, несмотря на перерывы, по сравнению с нормой для громких судебных процессов в США. Безусловно, наиболее существенная особенность этой плавности возникла из-за того факта, что Джексон, по доброму совету Тома Мезеро, решил не разыгрывать гоночную карту. В состав жюри не вошло бы ни одного чернокожего лица. Тезка Джексона, преподобный Джесси Джексон, ветеран кампании против расовой дискриминации, высказал обоснованную точку зрения, когда сказал: “... отсутствие даже одного афроамериканца в жюри присяжных ставит под сомнение фундаментальное обещание и цель судов: обеспечить справедливое судебное разбирательство присяжными из своих коллег”.

Тем не менее, Мезеро не придавал большого значения этому вопросу, и, пропустив его мимо ушей, не пытаясь задержать отбор присяжных до тех пор, пока коллегия не примет более темный оттенок, или не разоблачит несправедливость системы, он спокойно выразил удовлетворение тем, что его клиента будут судить просто как человека, а не как “афроамериканца”, жертву расового угнетения. Утверждение о расовых предрассудках всегда было абсурдной гипотезой, учитывая, что Майкл фактически долгое время был белым не только по внешности, но и по статусу: он не был бедным ребенком из гетто, которого легко узнала полиции. Если бы его адвокат надавил изо всех сил и преуспел в том, чтобы освободить двух или трех чернокожих присяжных заседателей, чего бы это на самом деле достигло? В лучшем случае разделенное жюри и повторное разбирательство, если коллегия разделится по расовому признаку. И раскол такого рода был бы достигнут только за счет разговоров о расе на протяжении всего судебного разбирательства, что не принесло бы ничего, кроме раздражения не-черных присяжных заседателей и убедило бы их в неискренности защиты. Когда Мезеро заменил Герагоса на посту главного юриста Майкла, дело было не только в том, что первый уделял работе больше времени. Это было большой частью дела, но Герагос проявил признаки того, что допуск расы к испытанию является серьезной проблемой. Именно при нем было замечено, что воинственно настроенная расовая организация "Нация ислама" набирает влияние в лагере Джексона. Увольнение его, вероятно, было самым умным шагом Джексона во всем этом деле, за исключением, возможно, его решения не давать показания.

Отсутствие чернокожих присяжных было подозрительным, учитывая огромное количество присяжных, имеющихся в распоряжении суда, но это также отражало расовый состав рассматриваемого судебного округа, центром которого был небольшой городок Санта-Мария, населенный в основном белыми и латиноамериканцами. И Мезеро, похоже, рассудил, что в качестве основы для предубеждений среди кандидатов в присяжные заседатели были более важные проблемы, чем раса: этим кандидатам будет задано много вопросов в попытке отсеять наиболее явно несимпатичных из них.

Раса была одним из этих вопросов. Их письменно спросили об их чувствах к людям разных рас, но было и многое другое, например, знали ли они о прошлых или нынешних обвинениях Джексона в сексуальном насилии над детьми. В общей сложности в семи страничной анкете было задано не менее сорока одного вопроса. Форма, написанная судьей, отражала опасения, высказанные как обвинением, так и защитой.

Ряд вопросов касался такой базовой справочной информации, как возраст, пол, семейное положение и род занятий. Членов жюри также спросили, могут ли их чувства к людям разных рас повлиять на их способность быть справедливыми или если они когда-либо работали в группе, занимающейся вопросами безопасности детей, жестокого обращения. Их попросили сообщить суду, обвинялись ли они или их друзья или родственники когда-либо в “неподобающем сексуальном поведении” или были жертвами таких действий. Их спросили, болели ли они когда-нибудь раком.

Только пять вопросов относились непосредственно к Джексону, один из которых спрашивал: “Знали ли вы когда-нибудь кого-нибудь, кто встречался с Майклом Джексоном или проводил какое-либо время в Неверленде?” Второй вопрос был задан для ознакомления с текущим случаем. Другой спросил, знают ли они об обвинениях в жестоком обращении с детьми, выдвинутых против Джексона в прошлом. В нем говорилось: “Знаете ли вы или читали, видели или слышали ЧТО-нибудь о публичности расследования против Майкла Джексона в 1993-1994 годах?”

Во многих юрисдикциях интенсивная проверка присяжных заседателей не является роскошью для обвиняемого, который более или менее связан с дюжиной или около того людей, с которыми он сталкивается. В Англии, например, двенадцать присяжных предстают перед судом для приведения к присяге, и все. Когда–то можно было исключить одного или нескольких присяжных заседателей на основании их внешнего вида – одежда, которую они носили, или газета, которую они несли, могли указывать на несимпатичный характер, - но в наши дни правила ужесточились, и успешные испытания редки. Что касается анкет, то об этом не может быть и речи!

Объем доступной информации о присяжных заседателях в США поражает британского читателя. Тем не менее, с американской точки зрения, эта информация была относительно ограниченной в деле Джексона. По словам профессора права Лори Левенсон, которая считала, что это самая скудная анкета, которую она когда-либо видела, в то время как вопросник затрагивал множество вопросов, он не вдавался в детали, которые помогли бы адвокатам устранить присяжных заседателей, которые, по их мнению, сочувствовали другой стороне. По словам профессора права Лори Левенсон, которая считала, что это была самая скудная анкета, которую она когда-либо видела: “Это очень поверхностно. Судья, очевидно, не хотел проводить социологическое исследование, но это затруднит защите поиск нужных присяжных заседателей".

Тем не менее, по сравнению с другими странами американская система предоставляет значительно больше возможностей для защиты, чтобы получить правильную панель, но обвинению также разрешено быть разборчивым. В этих обстоятельствах отбор присяжных становится чрезвычайно важной частью судебного разбирательства, действительно самой важной частью. Отвечая на вопрос об этом в деле Джексона, другой эксперт по правовым вопросам, Стэн Голдман, высказал мнение: “Это целый шар из воска. Это решит, выиграет он или проиграет".

Голдман сказал, что прокуроры в подобном деле будут искать более пожилых, более консервативных присяжных заседателей, менее увлеченных знаменитостями, готовых принять власть и потрясенных растлением малолетних. Присяжные заседатели с собственными детьми были бы естественным выбором. Обвинению было бы разумно избегать тех, кто был преданным поклонником Джексона, а также присяжных заседателей, которые могли бы захотеть “чрезмерно” проанализировать дело или переубедить власти. Лучшим присяжным заседателем был бы тот, кто собирался сказать: “Да, я думаю, что он это сделал. Бах!”

Адвокаты Джексона должны были интересоваться теми, у кого есть ученые степени, критическими мыслителями, которые ставят под сомнение авторитет. Идеальным присяжным заседателем защиты мог бы быть “левый вингер, который только что переехал из Сан-Франциско с большим образованием и который готов простить Майклу Джексону его особенности”, - сказал Голдман.

Вот и вся теория. Как это получилось на практике? По этому делу были вызваны рекордные четыре тысячи потенциальных присяжных заседателей. Они были доставлены в суд партиями по 150 штук для проверки судьей. Большинство из них были отказались, они заявили, что судебный процесс вызовет у них неоправданные финансовые трудности, лишив их доходов на несколько месяцев подряд. Юридические комментаторы отметили, что не было недостатка в желающих и даже полных энтузиазма кандидатах, и истолковали это как благоприятное предзнаменование для Джексона. Оставалось 242 человека, готовых служить, и только около полудюжины из них были чернокожими. Этим оставшимся была предоставлена анкета. Те, чьи ответы не указывали на то, что они должны быть немедленно дисквалифицированы, были отозваны для допроса в суде адвокатами-конкурентами при поддержке специализированных консультантов присяжных. Каждой стороне было разрешено уволить до десяти потенциальных присяжных заседателей без объяснения причин, и они могли оспорить других, которые, по их мнению, могли быть предвзятыми. Почти девять из десяти потенциальных присяжных заседателей заявили, что читали или смотрели хотя бы какие-то новости по этому делу. Около 60% сказали, что им что-то известно о расследовании Джексона в 1993 году по аналогичным обвинениям в растлении.

В конце концов было выбрано жюри из четырех мужчин и восьми женщин плюс восемь заместителей. Семь членов жюри были белыми, четверо латиноамериканцами и один азиат. Восемь из них были родителями. Ни один присяжный не был чернокожим. Группа обвинения наложила вето на двух чернокожих женщин, в том числе на ту, которая критиковала состав жюри присяжных. Только пятеро из двенадцати сказали, что им было известно об обвинениях Джексона в растлении малолетних в 1993 году; один сказал, что они или член семьи лично знали Джексона.

В состав группы также входила овдовевшая 79-летняя прабабушка, чей внук был зарегистрирован в полиции как сексуальный преступник, и 42-летняя школьная помощница, чья сестра была изнасилована в возрасте двенадцати лет. Вторая женщина также сказала, что у нее были две племянницы, которые подвергались сексуальному насилию. Возраст варьировался от двадцати до семидесяти девяти лет, в среднем от сорока пяти; профессии включали инженера-строителя, тренера по верховой езде, помощника по физиотерапии, студента, прикованного к инвалидной коляске, и студентку-медсестру, чья тетя посетила Неверленд. Большинство участников дискуссии заявили, что читали или смотрели небольшие новости по этому делу.

Одним из хороших признаков для Джексона было то, что большинство из них сказали, что им нравится его музыка и они впечатлены его карьерой. Большинство также заявили, что не доверяют тому, что они слышали в средствах массовой информации. Возможно, менее многообещающе то, что бывший муж одного из присяжных заседателей был офицером полиции. Самый молодой присяжный заседатель, двадцати лет, сообщил суду, что его сестра и ее бойфренд посетили Неверленд. Второй младший, 21-летний студент, страдал параличом нижних конечностей. Он сказал, что посетил Неверленд с Объединенной группой по церебральному параличу, когда учился в школе.

Неудивительно, что в состав жюри из Санта-Марии и ее окрестностей войдут несколько человек, которые посещали Неверленд или чьи близкие родственники посещали его, а также то, что там будут поклонники его музыки и карьеры, учитывая его огромную популярность. Если исключение чернокожих было причиной для беспокойства Майкла, то эти более позитивные аспекты состава присяжных убедительно свидетельствовали о том, что отчаиваться не стоит.

Итак, наконец, когда присяжные были на месте и присутствовало более тысячи журналистов печатных и радиовещательных изданий, сцена была наконец подготовлена для великой судебной драмы чуть более чем через два года после выступления Башира в “суде по телевидению”, который запустил процесс. Однако на этой сцене не было бы места телевидению. Суд над судьей Мелвиллом сильно отличался бы от суда над “судьей” Баширом. Мелвилл вынес ряд спорных судебных решений против Майкла, но его обращение со средствами массовой информации неизменно благоприятствовало обвиняемому. Доминирование в уголовном процессе цирка СМИ по делу об убийстве Джея Симпсона убедило его в необходимости сохранять контроль, и поэтому он запретил телекамеры в суде. Таким образом, потенциальной аудитории, насчитывающей более миллиарда человек, придется довольствоваться реконструкциями судебного процесса, сыгранными актерами, плюс кадрами того, как они приходят и уходят за пределы зала суда. Протестные крики средств массовой информации были громкими, долгими и совершенно безуспешными.

Теперь пришло время отправиться туда, куда не могли попасть камеры, но не раньше, чем один последний взгляд на сознание Америки, предоставленный размышлениями медиаэксперта о запрете телевидения. Тим Раттен, медиакритик газеты "Лос-Анджелес таймс" и ветеран судебного процесса над О.Дж. Симпсоном, сказал, что дело О.Дж. в целом более удовлетворяло американскую общественность. Отсутствие телекамер было не единственной причиной этого. В словах, которые странным образом перекликаются с собственными жалобами Майкла на программу Башира о болезни американского общества, он сказал:

Убийство, даже двойное убийство ножом, в результате которого два человека истекли кровью на тротуаре, каким-то образом не так уж далеко от американского мейнстрима. Посмотрите на видеоигры, в которые играют наши дети: мы привыкли к насилию. Об убийстве легко говорить, но это совсем другое дело. Растление малолетних отвратительно. Вы не можете вести громкий разговор в ресторане о том, что Майкл Джексон обвиняется в том, что он сделал с пенисом какого-то маленького мальчика. Это табу.

ГЛАВА 15

Судебный процесс, Часть вторая: "Мальчик Башир" обвиняет

Даже средства массовой информации не были полностью защищены от табу на графические описания “сексуального насилия над детьми” в начале процесса над Джексоном. Онлайн-репортаж CNN застенчиво избегал подробностей предполагаемых проступков Майкла, изложенных окружным прокурором Томом Снеддоном в его вступительном заявлении. В позитивно викторианской манере в отчете деликатно намекалось, что Майкл “якобы пытался изменить мораль подростка”. Так это была великая сенсация, которая привлекла внимание всего мира? Что Джексон пытался изменить мораль подростка? Обратите внимание на тщательный выбор слова “изменить”, а не, скажем, “испортить”. Почему, если бы родители застали своих детей за чтением этой истории, они могли бы объяснить, что Майкл просто пытался улучшить нравственность ребенка!

Освещение на судебном телевидении и Fox News, двух ведущих американских актерах в судебных драмах о знаменитостях, также было несколько приглушено в день открытия, что по иронии судьбы вызвало повышенное чувство отвращения и ужаса в суде общественного мнения: ибо что может быть хуже, чем поступки, которые считаются ужасными за пределами слов? В самом зале суда уши присяжных не могли быть избавлены от этих ужасов; их торжественной и очень взрослой обязанностью было прямо взглянуть в лицо отвратительным фактам. Окружной прокурор также не стал бы уклоняться от своей задачи подробного разоблачения и громового разоблачения.

Что скрывала вся эта торжественность – чему способствовала и способствовала напряженная атмосфера ожидания, созданная за месяцы до судебной шумихи, - так это то, что обвинения в сексуальных домогательствах были совершенно тривиальными по сравнению с другими, которые каждый день встречаются в судах: не было заявлено об изнасиловании или насилии; предполагаемые действия были немногочисленными и самого мягкого типа. Присутствие известной фигуры на скамье подсудимых и тот факт, что в США он может в конечном итоге отсидеть максимум пятьдесят шесть лет в тюрьме, если его признают виновным, подкрепили идею о том, что это был “сенсационный” случай; сами обвинения в сексуальном насилии этого не сделали. Обвинения в похищении были гораздо более драматичными, но вскоре оказались несущественными. Дело во многих отношениях, но не во всех, оказалось много шума из ничего.

Моя главная задача в этой главе состоит в том, чтобы отделить зерна от плевел, отличить существенное от несущественного и, сделав это, изучить, что, если вообще что-либо, доказательства в суде могут рассказать нам о Майкле и качестве его отношений с детьми. Эти доказательства, полученные как от свидетелей обвинения, так и от защиты, были собраны с целью решения узких вопросов о юридической невиновности или виновности обвиняемого в связи с конкретными обвинениями. Эти обвинения сами по себе не представляют для нас большого интереса в этом томе; мы изучали этические проблемы таким образом, что ставим под сомнение действительность действующих законов о сексуальном поведении взрослых и детей, и вряд ли нам нужно уделять им чрезмерное внимание в этой главе. Но доказательства, данные под присягой и проверенные в ходе часто интенсивных допросов, тем не менее, возможно, раскрыли несколько раскрывающих секретов.

В поисках таких секретов и, так сказать, исследуя внутренности судебного разбирательства, я не буду пытаться пересмотреть вердикт присяжных, с которым у меня нет причин каким-либо образом не соглашаться. Я доволен тем, что Майкл Джексон, возможно, был действительно невиновен по всем обвинениям, в том числе невиновен в том, что снабжал несовершеннолетнего алкоголем, что, по-видимому, разделило присяжных вплоть до последнего часа или двух их долгих обсуждений. Важно отметить, что четыре таких обвинения в “предоставлении” были предложены присяжным в качестве менее серьезных альтернатив, если они не смогли признать подсудимого виновным в четырех более серьезных преступлениях, связанных с употреблением алкоголя несовершеннолетними с целью содействия совершению сексуального преступления. Как указала защита, эти обвинения в уголовном преступлении не совпадали с обвинением бармена в том, что он подавал напитки несовершеннолетним в ходе обычной своей работы: вот где проявился бы проступок простого “обставления”. Несколько присяжных заседателей заявили после суда, что их вердикты были ответом на предъявленные обвинения. Это не означало, что Джексон никогда не имел сексуальных отношений с мальчиками, и, возможно, он делал это с мальчиком Гэвином. Я разделяю их позицию.

Судебный процесс продолжался четыре месяца; официальная стенограмма занимала 13 055 страниц. Этот отчет сравнительно краток; он обязательно выборочен. К этим вопросам лучше всего подходить с обзором дела, и на данный момент я не вижу причин отступать от краткого изложения фактов и проблем, представленных обвинением и адвокатами защиты. После этого наши приоритеты перейдут на более специализированный курс. Принимая во внимание то, что мы выделили в предыдущей главе в качестве трех основных элементов дела – обвинения в сексуальных домогательствах с участием мальчика Гэвина, утверждение о том, что его семья была похищена, и предполагаемые “предшествующие плохие поступки” – это повествование будет сосредоточено на том, что важно для наших целей. Проблемы с похищением, будучи абсурдными и необоснованными, не должны задерживать нас надолго.

Итак, к самому великому событию. Открывая дело обвинения, Том Снеддон сказал, что Майкл Джексон жестоко обращался с тринадцатилетним мальчиком, который страдал от рака, пичкал его алкоголем и сексуально приставал к нему, и что Джексон вступил в сговор со своими помощниками, чтобы заставить мальчика и его семью замолчать, предупредив, что они могут быть убиты. Заговор будет включать похищение семьи, удержание их в плену в Неверленде, чтобы держать их под контролем. Судья Родни Мелвилл разрешил раскрыть имя мальчика: “Гэвин”, знакомый миру по документальному фильму Башира, оказался неким Гэвином -Антоном Арвизо, чья семья, особенно его эксцентричная мать Джанет, вскоре станет почти такой же известной, как и он сам. День начался с того, что судья Мелвилл зачитал присяжным обвинительное заключение, раскрыв имена пяти неустановленных предполагаемых сообщников. Это были помощники Джексона Фрэнк Тайсон и Винсент Амен, бизнес-менеджеры Дитер Визнер и Рональд Коницер, а также продюсер видео Марк Шаффель. Тайсон сменил свое имя с Кашио. Сейчас ему двадцать четыре, и он прошел путь от одного из мальчиков Майкла до вступления в его команду. Судья также зачитал двадцать восемь явных действий, предположительно совершенных в рамках заговора. Отвечая позже на защиту, Том Мезеро сказал, что его клиентка стала жертвой мошенницы, которая неоднократно использовала своего больного раком сына, чтобы охотиться на знаменитостей за наличные. Она обманным путем заявляла многим людям, что она обездолена и что ее сыну нужны деньги на химиотерапию. По правде говоря, сказал он, отец мальчика, Дэвид Арвизо, был членом профсоюза водителей, через который у него была медицинская страховка для семьи.

Мезеро сказал, что Джанет Арвизо пошла к комику Джею Лено за деньгами, и Лено был настолько подозрителен, что позвонил в полицию Санта-Барбары. Мать также обратилась к комику Джорджу Лопесу и телевизионному метеорологу из Лос-Анджелеса Фрицу Коулману, которые организовали сбор средств для ребенка в комедийном клубе под названием "Фабрика смеха". Сказал Мезеро: “Когда вы вошли на Фабрику смеха для сбора средств, в вестибюле стоял Гэвин с протянутой рукой, а Джанет подталкивала его”. Позже выяснилось, что Дэвид Арвизо, а не Джанет, был на сборе средств на Фабрике смеха.

В любом случае, в версии Снеддона все было наоборот: вместо того, чтобы быть жертвой эксплуатации, Джексон был ее виновником. Певец пытался продвинуть свою карьеру, используя Гэвина, выдавая себя за своего спасителя в борьбе с раком. Окружной прокурор рассказал, как началась предыстория дела, когда у мальчика был диагностирован рак, и к тому времени его состояние уже было отчаянным. У него была удалена опухоль размером с медицинский шарик весом шестнадцать фунтов из брюшной полости. Повреждения были удалены из его легких. Ему удалили желчный пузырь и почку. С Джексоном его связал комик Джейми Масада, владелец Фабрики смеха. В результате его пригласили в Неверленд, где он и его семья встретились со звездой и пробыли несколько дней.

Гэвин родился в декабре 1989 года, ему было десять лет во время этого первого посещения Неверленда в августе 2000 года. В том году Гэвин и его младший брат Стар должны были совершить еще пару поездок на ранчо, но после этого семья Арвизо надолго потеряла связь с Майклом, хотя (как указал Мезеро) Джанет продолжала писать ему. Затем, в сентябре 2002 года, более чем через два года после того первого визита к Майклу, когда Гэвину исполнилось двенадцать, Джексон снова пригласил мальчика в Неверленд. На этот раз его будут сопровождать его старшая сестра Давеллин, а также Стар. Идея, сказал Снеддон, состояла в том, чтобы использовать Гэвина и его братьев и сестер в документальном фильме Башира, который тогда находился в производстве. Цель состояла в том, чтобы повысить имидж Джексона, заставив детей рассказать миру, как Майкл помог Гэвину справиться с раком.

Снеддон сказал, что их мать не была приглашена, и Джексон сказал Гэвину, что сказать на шоу. По прибытии в Неверленд он отвел мальчика в сторону и сказал ему по секрету, что съемки будут похожи на прослушивание. Он знал, что это понравится Гэвину, который хотел быть артистом, но он не сообщил, что фильм будет показан по международному телевидению. Джексон покинул ранчо сразу после съемок и больше не общался с семьей Арвизо, даже не звонил по телефону.

Это была любопытная особенность, которую обвинение подчеркнуло: это противоречило утверждению, к которому мы придем, о том, что Джексон начал “готовить” Гэвина к сексуальному “насилию” прямо со времени его первого визита в Неверленд. Если это было правдой, то почему он не поддерживал дружбу, делая ее еще более тесной? В этом случае – и это то, что даже довольно близкие последователи освещения судебного процесса в средствах массовой информации, возможно, упустили из виду, потому что временная последовательность событий редко фигурировала в новостных сообщениях – единственный период, когда Джексон воспользовался возможностью быть рядом с Гэвином после 2000 года, был в феврале-марте 2003 года, когда мальчику было тринадцать. Был бы Гэвин слишком молод, чтобы возбудить интерес Майкла в более раннем возрасте? Вряд ли: как мы видели в предыдущих главах, некоторые из его самых интенсивных отношений были с мальчиками-подростками, особенно с Бреттом Барнсом в возрасте десяти лет. Позже выяснилось, что Майкла предупредили о том, что семья Арвизо может быть опасна для него. Возвращение их в его жизнь с помощью программы Башира, по-видимому, было задумано как “одноразовое”, но эта политика рухнула, когда они понадобились для дальнейших съемок всего несколько месяцев спустя.

Программа Башира, как мы знаем, не достигла своей цели по повышению имиджа Джексона. Напротив, по словам одного из помощников Джексона в то время, это было “крушение поезда”. Продолжая свое вступительное слово на суде, Снеддон сказал, что “мир Джексона был потрясен”, когда документальный фильм вышел в эфир в феврале 2003 года, создав негативную рекламу. В этот момент, по его словам, команда Джексона попыталась заставить мальчика и его семью опровергнуть это в том, что станет известно как “видео с опровержением”. Прокурор сказал, что приставание произошло в феврале или марте 2003 года, после того, как Башир вышел в эфир. Он описал два конкретных случая приставания, в том числе один, когда Джексон залез в трусы Гэвина и мастурбировал мальчику и себе.

Снеддон сказал, что после операции Гэвина, когда прогноз был мрачным, мальчик загадал предсмертное желание. Познакомившись с Джейми Масадой в комедийном лагере комика для детей из малообеспеченных семей, Гэвин сказал, что хочет познакомиться с кинозвездами Крисом Такером и Адамом Сэндлером, а также Майклом Джексоном. Он действительно встречался со всеми тремя из них. Когда Гэвин приехал в Неверленд с первым визитом в 2000 году, Джексон сказал ему за ужином спросить свою мать, может ли он спать в спальне Майкла, и мальчик так и сделал. В ту ночь, сказал Снеддон, Джексон отвел Гэвина и Стар в свою спальню вместе со своим старшим сыном принцем Майклом и одним из его помощников Фрэнком Тайсоном, уже известным читателям этой книги как Фрэнк Кашио, один из бывших маленьких друзей Майкла, теперь молодой взрослый.

В ту ночь, по словам прокурора, Джексон повел мальчиков в 45-минутную экскурсию по сайтам откровенного сексуального содержания с обнаженными телами. Когда на экране появилось изображение женщины с обнаженной грудью, Джексон якобы повернулся к группе и сказал: “Есть молоко?” Позже выяснилось, что это могло быть юмористической отсылкой к коммерческому течению того времени. Снеддон сказал, что Джексон также в какой-то момент повернулся к своему маленькому сыну, спящему на кровати, и сказал: “Принц, тебе не хватает большой киски”. Позже обвинение предположило, что этот интернет–тур был частью процесса ухода, посредством которого Джексон дал понять, что его дом был местом без особых ограничений, где дети могли безопасно резвиться.

Снеддон, казалось, даже предъявил обвинение самому Неверленду. Признавая, что ранчо было “прекрасной вещью”, используемой для “прекрасных целей”, таких как размещение детей из неблагополучных районов города в однодневных поездках, он утверждал, что его влияние на молодых посетителей, остающихся на более длительные периоды (что относилось к детям Арвизо в феврале-марте 2003 года), было менее благоприятным. Они начнут меняться, сказал он, “из-за индивидуальности ранчо”. По сути, он говорил, что им было позволено управлять этим местом без каких-либо правил, и они веселились больше, чем было полезно для них.

Мальчики Арвизо, сказал он, получили полную свободу действий в Неверленде. У них была обширная развлекательная аркада, автодром, парк с аттракционами и большим колесом; они безраздельно внимали Майклу Джексону, спали в его постели, наслаждались его вином, а также – главная тема обвинения – просматривали его обширную коллекцию порнографических журналов, на некоторых из которых, изъятых во время рейда на ранчо, были отпечатки их пальцев и Джексона. Для мальчиков такого возраста, сказал Снеддон, “лучше этого просто не бывает”. Для кого-то, кто должен был осуждать такое ужасное развращающее влияние, это был почти задумчивый комментарий, как будто где-то внутри этого строгого консервативного юриста веселый юноша изо всех сил пытался выбраться, и, возможно, тот, кто смутно помнил, что дети не всегда сексуально невинны.

Но нам не нужно подвергать Снеддона психоанализу, чтобы знать, что он понимал, что Гэвин не был жертвой жестокого принуждения, поскольку он открыто признал, что мальчик искренне полюбил Джексона и хотел быть с ним после сексуальных инцидентов. Он даже отметил, что, когда семья наконец покинула Неверленд в последний раз в марте 2003 года, мальчик был в отчаянии. Когда они вернулись в дом своих бабушки и дедушки, он закатил истерику, сказал окружной прокурор, взбешенный тем, что хочет вернуться на ранчо с Майклом. Это было довольно серьезное признание для прокурора по делу о растлении, которое он был вынужден сделать. В конце концов, предполагается, что дети должны быть травмированы сексом, а не злиться из-за того, что их оторвали от “обидчика”.

Что касается обратной стороны Неверленда, зловещей “личности” ранчо, Снеддон действительно высказал серьезную точку зрения. По его словам, поведение мальчиков Арвизо там ухудшилось. Они стали грубить персоналу, напились. И, как утверждал Снеддон, мальчики не только могли достать выпивку в Неверленде, Джексон намеренно давал им ее, чтобы уменьшить их сексуальные запреты, тактику в сочетании с показом им порнографии и поощрением их мастурбировать. Это было очень серьезное обвинение, но, поскольку оно касалось Гэвина, даже меньшее обвинение в том, что он просто давал мальчику алкоголь без каких-либо сексуальных намерений (предложенное в качестве альтернативы позже в ходе судебного разбирательства), было убийственным с моральной точки зрения: мальчик выздоравливал от рака; у него была только одна почка. Позволить ему пить было бы почти убийственной безответственностью.

Обращаясь к предполагаемому заговору, Снеддон напомнил присяжным об обвинительном заключении, заявив, что “целями заговора были вымогательство, ложное заключение в тюрьму и похищение детей”. Мы уже слышали о похищении и тюремном заключении – под сокращенным термином “похищение”, – но не о вымогательстве. Снеддон, по понятным причинам, очень мало сказал об этом в своем вступлении, поскольку на данном этапе ему нужно было пожарить рыбу покрупнее. Что будет утверждаться более подробно позже, так это то, что опасное финансовое положение Джексона после многих лет чрезмерных трат и неудачной карьеры означало, что в то время, к которому относится обвинительное заключение, он отчаянно нуждался в деньгах. Ему нужно было, чтобы семья Арвизо приняла участие в “опровержении видео” не только для укрепления своего имиджа, но и для получения средств, продав права на трансляцию каналу Fox за многомиллионную сумму. При этом он якобы вынудил семью принять участие, лишив их справедливого финансового вознаграждения за их вклад. Что в этом утверждении упускалось из виду, так это то, что деньги, предложенные Фоксом, какими бы впечатляющими они ни были, были сущими пустяками по сравнению с огромными долгами Джексона. Вымогательство у семьи означало бы огромный риск ради небольшой финансовой выгоды: в качестве мотива это не сработало. Снеддон сослался на пункт обвинительного заключения, в котором говорилось, что в период с февраля по март 2003 года Тайсон угрожал Гэвину, говоря ему, что “Майкл может заставить семью исчезнуть”, и что он также сказал: “Я мог бы убить твою мать”. В обвинительном заключении утверждалась серия странных действий, включая панические усилия сотрудников и партнеров Джексона подготовить семью своего обвинителя к поездке в Бразилию. В нем утверждалось, что Тайсон сказал семье, что они в опасности, и “сейчас не время быть там в одиночестве. Сейчас не время поворачиваться спиной к Майклу.” В нем также утверждалось, что в феврале 2003 года сотрудники Джексона получили письменные инструкции не позволять мальчику покидать Неверленд.

Еще до того, как защита поднялась, чтобы выступить, вопиющая невероятность не могла ускользнуть от внимания пристальных наблюдателей Джексона в суде. Почему Джексон вступил в сексуальную связь с Гэвином в такое безумно опасное время, в разгар кризиса? Его близким дружеским отношениям с мальчиками только что было уделено огромное внимание во всем мире в программе Башира. Ни для кого не было секретом, что заявители стремились заполучить его и что Снеддон ухватится за такую прекрасную возможность провести расследование и возбудить уголовное дело. Если, как утверждалось, он и его помощники держали семью в плену и заставляли их участвовать в опровержении видео, он мог только опасаться их негодования и того, что они могут позже рассказать полиции.

Не утверждалось, что Майкл сексуально напал на Гэвина против его воли, только то, что он соблазнил его и снизил его сопротивляемость алкоголем. Но если бы семья находилась в плену, а люди боялись за свою жизнь – как утверждалось, – атмосфера вряд ли способствовала бы соблазнению. И Майкл, должно быть, знал, что даже если бы ему удалось пощупать Гэвина, пока мальчик был пьян, у семьи вскоре появился бы прекрасный шанс отомстить: после Башира их жалобы не остались бы без внимания. Что касается идеи о том, что все это нужно было замять, посадив семью на самолет в Бразилию, то это можно назвать только диким полетом фантазии – как в конце концов решило жюри. То, что не было заявлено, также бросалось в глаза. Не было бы никаких заявлений о какой-либо сексуальной связи между Майклом и Гэвином до выхода в эфир документального фильма Башира, хотя, как мы уже видели, мальчик останавливался в Неверленде много лет назад, когда ему было десять.

Первым приоритетом Мезеро в его вступительном слове для защиты было нарисовать яркую картину своего клиента и – что еще более важно – проклясть своих обвинителей как лжецов и мошенников. Что касается похвалы, то у него был яркий анекдот:

... [Майкл] попросил Гэвина представить, что он играет в Pac-Man, а раковые клетки поглощаются хорошими людьми. Он получил это из исследований методов визуализации, которые были усовершенствованы в Англии много лет назад для больных раком. Теория заключается в том, что если вы визуализируете и представляете в своем уме способ победить болезнь, если вы визуализируете хорошие клетки, преследующие плохие клетки – их иногда описывают как рыбу, хорошую рыбу, поедающую плохую рыбу, – если вы визуализируете исцеление, если вы визуализируете с помощью образов, как вы можете победить болезнь, исследования показывают, что иногда это удается. И он научил этому Гэвина. 

Если история хорошо понравилась присяжным, ее успех мало чем был обязан истине в этом вопросе, которая заключается в том, что “методы визуализации”, далекие от того, чтобы быть “совершенными”, даже не признаны в качестве формы терапии в основной медицинской практике. Похоже, что Мезеро, с его разговорами об “исследованиях” и “методах”, пытался вложить усилия Майкла в какой-то поддельный научный авторитет. Это был ранний намек на то, что гладкий адвокат мог быть чем-то вроде продавца змеиного масла.

Это не для того, чтобы критиковать Майкла, отнюдь нет. Без сомнения, он действительно сказал Гэвину, что может использовать свой разум, чтобы победить рак, и действительно верил, что это может помочь. Возможно, он даже был прав: считается, что ментальный настрой играет важную роль в борьбе с болезнями, даже если разговоры об “усовершенствованных” методах в данном случае были чушью. По крайней мере, Гэвин получил бы сообщение о том, что Майкл заботится о нем и желает его выздоровления. Это, несомненно, было бы большим утешением.

Мезеро снова взялся за дело со своими сомнительными заявлениями, когда сказал: “Майкл - ненасытный читатель. Он любит читать книги по всем предметам. У него в Неверленде почти миллион книг.” Миллион? Это было утверждение, способное вызвать тревогу у любого мыслящего человека по поводу пирога со свининой, и это включало судебное преследование. Позже они скажут, что, если не считать порнографии, большинство книг в библиотеке Неверленда выглядели так, как будто их никогда не открывали и, вероятно, куплены вместе с домом. Сам Мезеро позже был вынужден отступить и рассказал о “тысячах” книг в Неверленде, сказав, что остальные находятся на складе. Но где? Нам никогда не говорили. И, судя по тому, как Майкл разговаривал в интервью, никто никогда не принял бы его за книжного интеллектуала.

Главный адвокат Джексона оказался на гораздо более сильной позиции, как только перестал защищать своего клиента и начал нападать на семью Арвизо. Джанет Арвизо, по его словам, была художницей по вымогательству, которая использовала своего больного сына в качестве приманки, женщиной, которая учила своих детей лгать в связи с иском о нападении, который семья однажды подала против розничной сети одежды и товаров для дома JC Penney. Джанет утверждала в иске, что на нее и Гэвина напали, и она подверглась сексуальному насилию со стороны охранников магазина. Примечательно, что с тех пор она призналась во лжи в этом деле, в котором – как и в настоящем – она выдвинула обвинение в ложном заключении.

В документах, поданных в суд, утверждалось, что дело было возбуждено в связи с инцидентом 1998 года, в ходе которого семья была задержана по подозрению в краже в магазине. Адвокат защиты Роберт Сэнгер написал: “Вместо того, чтобы признать свою вину в том, что она использовали своих детей для воровства в магазинах, [Джанет Арвизо] сочинила возмутительную историю о том, что охранники, ответственные за задержание семьи, напали на них, применив чрезмерную силу, и в конце концов она заявила, что они подвергли ее сексуальному насилию”. Магазин урегулировал дело, сказал Сэнгер, чтобы избежать судебного разбирательства, в ходе которого присяжные могли принять решение в пользу семьи, поскольку Гэвин, которому тогда было девять лет, страдал от рака. В суде Мезеро сослался на Мэри Хольцер, недавно появившегося свидетеля защиты, которая работала помощником юриста адвоката, представляющего семью в деле Джей Си Пенни. Она утверждала, что мать призналась, что солгала под присягой об этом инциденте, а затем пригрозила убить Хольцера и ее девятилетнюю дочь, если Хольцер расскажет. Чтобы подкрепить угрозу, мать сказала, что у нее есть родственники в мексиканской мафии. В результате помощник юриста не решался выступить с заявлением.

Наряду с предполагаемой аферой JC Penney Джанет Арвизо незаконно получала пособия по социальному обеспечению, сказал Мезеро, добавив, что она никогда не удосуживалась упомянуть о своей шестизначной сумме в универмаге при подаче заявления на получение этих пособий. В других случаях Мезеро сказал, что Джанет “предприняла программу, чтобы использовать своего сына для сбора денег". Это касалось семьи, нацелившейся на Джея Лено, который в какой-то момент разговаривал с Гэвином по телефону. Лено отверг финансовую инициативу и позже сообщил полиции Санта-Барбары, что семья ищет “метку”. Лено сказал полиции: “Что-то было не так. Они искали метку. Это звучало по сценарию. Мать была на заднем плане, и я прекратил разговор.”

Рассказывая об одном предполагаемом финансовом обмане за другим, Мезеро заметил: “Это продолжается и продолжается”.

Отвечая на заявление матери о том, что ее и ее детей удерживали против их воли в Неверленде, Мезеро сказал, что у Джанет было множество возможностей предупредить правоохранительные органы об их бедственном положении, но она ничего не сказала. Он сказал присяжным заседателям, что гостевой блок, в котором ее якобы держали в плену, был номером, который Элизабет Тейлор просила, когда останавливалась в поместье Джексона. Он также упомянул, что за тот же период лагерь Джексона заплатил более 3300 долларов за косметические процедуры Джанет, включая косметику, ароматерапию и восковую эпиляцию ног. Она прошла процедуру восковой эпиляции ног в местном салоне, куда ее отвезли по ее собственной просьбе, и ее оставили там одну, пока она проводилась. Это было в то время, когда ее предположительно похитили и не давали ни с кем общаться.

А что касается заявлений обвинения о том, что семья никогда не рассматривала возможность подачи иска против Джексона, Мезеро отметил, что Джанет в разговорах с сотрудниками правоохранительных органов упомянула, что ее детям придется до восемнадцати лет подавать гражданский иск против исполнителя. Опровергая утверждение Снеддона о том, что Джанет не искала денег у Джексона, Мезеро сказал, что докажет обратное. Он сказал присяжным заседателям, что после выхода в эфир документального фильма о Башире Джанет ожидала выплаты жалованья в обмен на участие своих детей в видео с опровержением Джексона. Однако, когда возможность заработать так и не представилась, появились обвинения в растлении, и семья сначала обратилась к адвокатам, а не в полицию.

Переведя свой огонь с Джанет на ее детей, Мезеро сказал, что они “вышли из-под контроля” в Неверленде, когда Майкла не было рядом. Двое мальчиков, по его словам, вломились в винный погреб поместья и холодильник; они украли алкогольные напитки, которые их хозяин заказал для взрослых гостей; работники ранчо нашли их пьяными; их обнаружили на вершине колеса обозрения, где они бросали предметы в слонов и людей.

Мезеро даже сумел превратить каверзный выпуск порнографических журналов Джексона в обвинение против мальчиков. В этой версии Гэвину и Стар каким-то образом удалось совершить набег на его запертый портфель, из которого они взяли такие журналы, как Playboy и Hustler. Когда Майкл поймал детей, просматривающих эти журналы, он забрал их обратно. Обвинение не предполагало, что какие-либо журналы Майкла были незаконными, но они, несомненно, приводили в замешательство. Как бы Мезеро справился с этим? Используя “взрослый” материал, чтобы укрепить слабые позиции Майкла как нормального гетеросексуального парня. “Мистер Джексон свободно признает, что время от времени читает девчачьи журналы”, - сказал защитник. Вместо “признать” обвинение заменило бы “утверждать”. Снеддон и его команда предположили бы, что журналы такого рода существовали исключительно для того, чтобы стимулировать его молодых гостей мужского пола, и что Джексон не проявлял к ним личного интереса. Гомосексуальная эротика появится в качестве темы позже в ходе судебного разбирательства, и обвинение скажет, что это больше по вкусу Майклу.

Ближе к концу своего вступления Мезеро обратился к чувствам Майкла к семье, сказав, что однажды в Неверленде у него появилось “плохое предчувствие и интуиция” по поводу них, после того, как Джанет была слишком фамильярна, схватила его за руку и заставила детей держаться за руки в кругу, сказав: “Давайте все встанем на колени и помолимся с нашим папой Майклом”. Он чувствовал, что что-то не так, и ему нужно было уйти от семьи.

Формулировка Мезеро, казалось, намекала на то, что Майкл сам займет свидетельскую позицию, чтобы дать показания по этому и другим вопросам. Как мы только что видели, он сказал присяжным, что Майкл “свободно признается” в чтении этих журналов. В конце концов, однако, он так и не рассказал, и поэтому точность или нет заявлений Мезеро от его имени никогда не подвергалась проверке в ходе перекрестного допроса. Как мы увидим, звездным свидетелям обвинения не удалось выйти на чистую воду. С юридической точки зрения, это был справедливый конец истории, поскольку обвинение должно было доказать свою правоту, а не обвиняемый должен был доказать свою невиновность. Однако с точки зрения более широкой оценки, представленной в этой работе, поразительно, что самый убедительный из возможных свидетелей защиты – сам Майкл – никогда не произносил ни единого слова под присягой. По законам Калифорнии обвинение не могло требовать его присутствия в суде. И большинство комментаторов по этому делу согласились после того, как свидетели обвинения были заслушаны – и в значительной степени дискредитированы – что Джексон мало что выиграл (и, возможно, многое потерял), дав показания по собственному желанию.

Если бы он когда–либо подвергался прямому, подробному, скептическому и, несомненно, саркастическому анализу со стороны своего старого врага Тома Снеддона – или, что более вероятно, со стороны адвоката Рона Зонена, который оказался бы самым острым инструментом в руках обвинения, - были бы показания Майкла лучше, чем у мальчиков Арвизо или их матери? Хотя мы никогда не узнаем ответа на этот вопрос, мы можем представить, каких вопросов он, возможно, хотел бы избежать. Принимая во внимание широкий охват судебного разбирательства в отношении “предыдущих плохих поступков”, как бы он объяснил свое постоянное совместное присутствие в постели с целой чередой мальчиков, иногда (как с Бреттом Барнсом или Джорди Чандлером) в течение нескольких недель или месяцев подряд? Почему, если в его мотивации не было ничего сексуального, его любовь к детям была так сильно смещена в сторону мальчиков, а не девочек? Мог ли он действительно убедить присяжных в том, что в его сердце была только чистая щедрость, когда родители этих мальчиков получили огромные подарки, такие как "Роллс-ройс", или дорогие украшения, или новый дом? Успешные возражения, возможно, могли бы отразить некоторые другие неловкие вопросы о том, что у Майкла долгое время не было женщин в его жизни, и о его очевидном отсутствии супружеских отношений даже для того, чтобы зачать собственных детей, но сомнительно, что такого безжалостного вторжения в его “личную” жизнь (или ее отсутствия) можно было бы вообще избежать.

Итак, когда в течение долгих недель и месяцев суд приступил к своей основной деятельности, проверяя показания свидетеля за свидетелем в кажущемся бесконечным параде персонажей обвинения, от странной и, казалось бы, невменяемой Джанет Арвизо до трезвого, но смертельно утомительного эксперта по отпечаткам пальцев, роль Майкла в суде заключалась в том, чтобы быть тем, кем он всегда был: не звездным свидетелем, а просто звездой. Средства массовой информации будут интересоваться его (иногда драматическими) приходами и уходами из зала суда и его постоянно меняющимися стилями одежды. Это было бы похоже на действие в фильме, где у всех остальных были говорящие роли, но он все еще был пойман в ловушку эпохи молчания – можно было бы предположить, что это было бы разрушительным недостатком, за исключением того, что его немногословные черты постоянно находились бы под пристальным вниманием, и каждый его жест угрожал нарушить официальный сценарий.

Так было, когда выступил самый первый свидетель, не кто иной, как Мартин Башир, человек, чья предательская телепрограмма ускорила расследование, приведшее к судебному разбирательству. Считалось, что это был первый раз, когда он и Джексон оказались в одной комнате вместе после съемок. “В ту секунду, когда Майкл Джексон заметил Мартина Башира, поведение Джеко мгновенно изменилось”, - сообщает британский таблоид The Sun. “И его заявленная ненависть к британскому журналисту не могла быть более очевидной. Он свирепо уставился на Башира... ”Я Или, по крайней мере, так было бы, если бы Джексон был мачо-мафиози, как его грозный бывший помощник Энтони Пелликано. У Sky News была более мягкая версия, в которой говорилось, что, когда Башир вошел в зал суда, Джексон указал на него, улыбнулся и произнес: “Это Мартин, это Мартин”.

В чем присутствовавшие журналисты могли согласиться, так это в том, что Майкл был доведен до слез – или, по крайней мере, до того, что вытирал глаза носовым платком – после фрагментов фильма Башира, который был показан присяжным в суде. Пресса отметила его очевидное расстройство, когда он столкнулся с кадрами, в которых он рассказывал о жестоком обращении со стороны своего отца в детстве, а также когда на экране были показаны его собственные дети. Но, как сообщается, его наибольшее волнение возникло, когда речь зашла о его отношениях с Гэвином Арвизо, и Башир спросил, что Джексон получил от того, что делил свою спальню с мальчиком. Снова The Sun: “Он начал крутить носовой платок между пальцами, прежде чем высморкаться и промокнуть глаза”.

Самому Баширу пришлось нелегко на скамье свидетелей, на него обрушился град вопросов, с которыми он не хотел иметь дело, например, заставил ли он Джексона подписать документы без присутствия адвокатов, сколько часов отснятого материала было вырезано из его документального фильма и платили ли ему как корреспонденту на суде. Это были некоторые из примерно тридцати вопросов, на которые он отказался отвечать, ссылаясь на защиту в соответствии с калифорнийским законом о защите, призванным позволить журналистам защищать свои источники. Он пытался добиться постановления, которое блокировало бы вопросы по всем аспектам процесса сбора новостей. Судья вынес решение против него, и когда он все еще отказывался отвечать на вопросы, его обвинили в неуважении к суду. Судья пообещал вынести решение по вопросу о неуважении к суду позднее. С тех пор до моего сведения не дошло никаких известий о том, что Башир подвергся какому–либо судебному гневу, - не то чтобы судьба этого сомнительного персонажа должна задерживать нас дальше.

Следующей была Энн Мари Кайт (профессиональная фамилия Габриэль), консультант по связям с общественностью, нанятая Майклом в качестве специалиста по кризисному управлению 9 февраля 2003 года, сразу после показа документального фильма Башира в США. Она свидетельствовала о панике, охватившей лагерь Джексона в то время, панике, которая, как утверждало обвинение, приведет к тому, что семью Арвизо удержат против их воли в Неверленде и заставят снять “опровержительное видео”, восхваляющее звезду. Это должно было быть снято в ночь на 19 февраля и продолжалось до рассвета следующего дня.

Только одна особенность ее показаний должна нас беспокоить. Кризис, по ее словам, был связан не только с программой Башира. Некоторые документы, недавно опубликованные на веб-сайте, сделали ситуацию еще хуже. Завязалась перепалка в зале суда, в ходе которой Том Мезеро боролся за то, чтобы не допустить упоминания дальнейших подробностей. Он потерпел неудачу. И вот так получилось, что Энн Кайт показала, что документы, размещенные на www.thesmokinggun.com , были о том, что она первоначально описала как проблему связей с общественностью Майкла Джексона в 1993 году. После шквала возражений заместитель окружного прокурора разрешил ей ответить на вопрос. Гордон Ашинклосс, представитель обвинения, относительно того, каково было содержание этого PR-выпуска:

Ответ: Они были связаны с тем, что мистер Джексон совершал неподобающие действия с маленьким мальчиком.

В. Хорошо. Дело 93-го года?

После этого короткого, уклончивого обмена мнениями присяжные услышали первое упоминание в деле о деле Джорди Чандлера. До этого момента обвинения в сексуальных домогательствах в ходе судебного разбирательства касались исключительно Гэвина Арвизо. Было бы гораздо глубже разобраться в разбирательстве, прежде чем судья Мелвилл вынесет решение о допустимости предполагаемых “предыдущих плохих действий”, включая дело Чандлера, поэтому такие действия не упоминались ни во вступительных заявлениях обвинения, ни защиты. Этот мимолетный намек положил начало тому, что прошлое Майкла вернулось, чтобы преследовать его. Заходил ли кто-нибудь из присяжных на сайт Smoking Gun дома в тот вечер? Им было поручено сосредоточиться на доказательствах в суде, а не на сообщениях средств массовой информации. Но они не были изолированным жюри присяжных. Ничто физически не мешало им читать и видеть любое освещение в средствах массовой информации, которое они хотели, включая освещение в Интернете. В любом случае, как мы видели в предыдущей главе, пятеро присяжных признали, что уже знали об обвинениях 1993 года – и трудно поверить, что остальная часть группы, составленной из собственного перешейка Джексона, действительно могла ничего не знать об этих историях.

Первым свидетелем семьи Арвизо была старшая сестра Гэвина, Давеллин, ныне восемнадцатилетняя студентка колледжа. Во время ее показаний для присяжных будет полностью воспроизведено знаменитое видео с опровержением, в котором все трое детей Арвизо и их мать Джанет в полной мере похвалили Майкла – предположительно, ее заставили это сделать его помощники и разыграли предоставленный ими сценарий. Видно, как Джанет называет Майкла “...идеальным семьянином”, говоря: “Я ценю его всем сердцем”. Все дети хвалили его как доброго отца. В отличие от реплики Фокса в адрес Башира, эта запись никогда раньше не демонстрировалась публично. Он не уложился в крайний срок для этой трансляции, и семья Арвизо в конце концов так и не дала разрешения на ее показ. Просматривая не разрезанное видео в суде, Джексон сидел неподвижно. Позади него, в публичной галерее, его сестра Ла Тойя, его брат Джермейн и его мать Кэтрин тоже внимательно наблюдали.

Показания Давеллина предоставили присяжным первый прямой отчет о событиях в Неверленде примерно в то время, в начале 2003 года, когда прокуроры утверждали, что помощники Джексона пытались запугать ее семью, а артист приставал к Гэвину. Она описала, как видела, как Майкл обнимал ее брата и несколько раз целовал его в голову и щеку. “Он постоянно обнимал и целовал его", - сказала она. “В любое время, когда я их видела, на самом деле”.

Она расчувствовалась, рассказывая об изменениях, которые, по ее словам, произошли с Гэвином после того, как он остался наедине с Джексоном, когда семья покинула Неверленд. Снеддон уже сообщил суду, что мальчик стал злым и безутешным после того, как его оторвали от Майкла. Со слезами на глазах Давеллин сказала: “Он не хотел, чтобы его обнимали. Он не хотел, чтобы его целовали. Это просто больно, потому что я его старшая сестра”.

Она утверждала, что видела, как певец давал алкоголь обоим ее братьям, говоря, что видела, как он давал мальчикам выпивку в винном погребе. Она также поддержала версию обвинения о том, что семья – по крайней мере, за исключением Гэвина – чувствовала себя запуганной и заключенной в тюрьму в Неверленде.

Однако при перекрестном допросе она признала, что ее похвала Майклу на видео с опровержением была искренней - как она также свидетельствовала перед большим жюри. Мезеро указал на несоответствия в ее рассказе об инциденте в винном погребе. Когда она впервые разговаривала со следователями, она упомянула, что была в винном погребе, но не сказала, что видела, как Джексон наливал вино детям, как она теперь утверждала. Она также продемонстрировала очевидную неспособность запомнить ключевые факты, что наводит на мысль о том, что обвинение влияло на нее.

Это не было убедительным подтверждением версии обвинения, а у ее младшего брата Стара было бы еще меньше. Несчастный юноша был бы уличен в бесчисленных несоответствиях. И при весе 225 фунтов (чуть более 100 кг.) четырнадцатилетний подросток в суде даже не походил на мальчика, который мог бы быть младшим братом недавней жертвы сексуального насилия над детьми. Однако обвинения Стар лежали в самой основе дела. Он сказал присяжным, что дважды видел, как Майкл мастурбировал сам и лапал его спящего брата, что стало первым свидетельством, прямо указывающим на причастность певца к сексуальному насилию. Стар сказал, что он был свидетелем этой сцены 2 раза, ночами в феврале или марте 2003 года, когда поднимался по лестнице в спальню Майкла. Он сказал, что в обоих случаях Майкл и Гэвин лежали на кровати; Гэвин, которому тогда было тринадцать, спал. Джексон не видел, что я находился на лестнице и заглядывает через перила, как показал мальчик. “Левая рука Майкла была в штанах моего брата, а его правая рука была в его [собственных] штанах”, - сказал мальчик, описывая первую ночь. “Он мастурбировал. Он потирал себя.”

Стар, которому в то время было двенадцать, сказал, что наблюдал всего несколько секунд, прежде чем уйти, чтобы провести ночь со своей сестрой в гостевом коттедже на ранчо. Он не рассказал своей сестре или матери о том, что произошло, и не рассказал брату о том, что видел. “Я не знал, что делать”, - сказал он. “Я вернулся в свою комнату для гостей”. Стар сказал, что первым, кому он рассказал об инциденте, был психолог, который взял у него интервью, а затем уведомил власти. По его словам, в большинстве ночей они с братом оба спали в комнате Джексона. Он засвидетельствовал, что однажды, когда они вдвоем смотрели фильм, “Майкл подошел голый и что-то поднял. Мне и моему брату было противно. Он сказал нам, что это естественно”. На вопрос, было ли что-то необычное в гениталиях Джексона, мальчик ответил: “У него был стояк”. Он сказал, что однажды Джексон поднял тему мастурбации и спросил, делал ли он когда-нибудь это. Стар сказала, что он ответил "нет". “Потом он сказал мне: ‘Все так делают. Вы должны попробовать это. Все в порядке".”

Мальчик также описал инцидент, в котором Джексон схватил манекен, который он держал в своей спальне, и “он притворился, что занимается с ним сексом” на кровати, будучи полностью одетым и смеясь. Присяжным показали фотографию манекена, который был в Неверленде, изображающего афроамериканскую девушку с косами. Мезеро позже предположил, что это был изготовленный на заказ манекен, изображающий двоюродного брата Майкла. Вагинальная часть была испорчена волшебным маркером, как он показал при перекрестном допросе Гэвина. "Я тут ни при чем", - ответил мальчик. Манекен был одним из десятков на ранчо, когда полиция совершила налет, в том числе многие размером с ребенка. Ранее присяжным были показаны фотографии, сделанные внутри ранчо. Полицейский “видео-тур” также включал сотни кукол, а в его личных покоях стены были увешаны фотографиями маленьких детей.

Стар подтвердила утверждение Снеддона о том, что Майкл показал ему и его брату интернет-порно во время первого визита семьи в Неверленд в 2000 году. Он также сказал, что у Джексона был чемодан, полный порнографических журналов, которые он хотел показать мальчикам. Он опознал черный футляр, когда Том Снеддон показал его ему в суде. Показав фотографии нескольких журналов внутри, Стар сказал, что они были среди журналов, которые были у Джексона в кейсе.

Он сказал, что они с братом несколько раз пили вино с Джексоном, и что Майкл называл это “Сок Иисуса”. Звезда сказала, что певец прозвал его “Дырка для выдувания” и назвал своего брата либо “Яблочная голова”, либо “Ду-Ду”. Гэвин называл Джексона “папочкой”. Обвинение предположило, что “Дырка для выдувания” имеет сексуальный подтекст. Мезеро позже возразил вопросом: “Дырка для выдувания - это прозвище рыбы, верно?” Стар ответил: “Я это придумал. Я собирался отдать его Майклу. Мы играли в камень, ножницы, бумагу, и я проиграл и застрял с именем”.

Стар утверждал, что во время одного из визитов в Неверленд их хозяин непристойно приставал к женщинам. Он сказал, что Джексон сказал им: “У него была перепись, и он хотел знать, насколько велика ее киска”. Он добавил: “Если бы номера телефона не существовало, он бы заставил нас выпить вина”.

После долгой сессии на стенде Стар выглядел усталым в конце дня, широко зевая и потирая глаза руками. Но, безусловно, самая трудная часть все еще была у него впереди. На следующее утро он показал, что Майкл сказал ему и его брату держать свою деятельность на ранчо в секрете, “даже если они приставят пистолет к вашей голове”. Это должно было стать его последним красочным заявлением перед тем, как перекрестный допрос Тома Мезеро начал разбирать его на части. Ведущий адвокат защиты Джексона обвинил его во лжи, взломе чемодана певца, полного журналов для взрослых и винного погреба, и “шнырянии” по его спальне. И он набросился на показания мальчика о том, что он дважды натыкался на Джексона, ощупывающего своего спящего брата.

Стар согласися с Мезеро в том, что в коридоре раздается звонок всякий раз, когда посетители подходят к двери спальни Джексона. Но он отказался признать, что Джексон услышал бы сигнал тревоги, сказав, что его было слышно только из зоны кровати, если была открыта вторая дверь. Мезеро также обратил внимание на несоответствия в рассказе мальчика, заявив, что его показания об этих двух инцидентах противоречат тому, что он ранее рассказал психологу. Адвокат также указал, что копия “взрослого” журнала, едва законного, представленная прокурорами как одна из тех, которые Джексон показал мальчику, была датирована августом 2003 года – через шесть месяцев после того, как семья покинула Неверленд в последний раз. Стар сказал, что он никогда не утверждал, что видел этот выпуск.

Мезеро указал, что в более раннем сообщении полиции Стар утверждал, что отдыхал на диване, притворяясь спящим, когда стал свидетелем второго предполагаемого случая жестокого обращения, а не на лестнице и заглядывал через перила, как он свидетельствовал в суде. Теперь Стар снова изменил свою историю, сказав, что на самом деле он был свидетелем трех инцидентов, а не двух.

Мальчик ответил на многочисленные вопросы о несоответствиях в его предыдущих отчетах по этому делу, сказав: “Я точно не помню, что я сказал”. В одном случае у него было необычное объяснение. В прямых показаниях он сказал, что вокруг банки 7UP было красное пятно, из которого он видел, как его старший брат пил, когда семья ненадолго была с Джексоном в Майами, подразумевая, что в ней было вино. Мезеро указал, что в прошлом Стар свидетельствовал, что в банке было белое вино. Мальчик сказал, что судебный репортер, должно быть, что-то перепутал.

Если разоблачение несоответствий было полезно для защиты, то выжимание компрометирующих признаний было чистым золотом. Для Мезеро все сложилось удачно. Важно отметить, что Стар утверждал, что видел, как Майкл мастурбировал Гэвину. Но при перекрестном допросе выяснилось, что Майкл всего лишь мастурбировал сам. На просьбу объяснить, почему он изменил свою историю, Стар заявил, что нервы взяли над ним верх. Мезеро спросил: “Значит, из-за того, что вы нервничали, вы неправильно поняли факты?” Подросток ответил: “Да”.

Но это было откровение о другом деле, которое нанесло самый ощутимый удар по авторитету Стара. Мезеро выжал из него признание в том, что он солгал под присягой в показаниях по иску Джей Си Пенни, в котором он поклялся, что его мать и отец никогда не дрались и что отец никогда его не бил. Когда Мезеро попросил его рассказать присяжным, почему он солгал под присягой, он сказал: “Я не помню. Это было пять лет назад. Я ничего не помню.” Возможно, это даже было правдой: пять лет - большой срок, особенно в жизни четырнадцатилетнего подростка. Но Мезеро сделал более чем достаточно, чтобы посеять семена сомнения.

Как свидетель, Стар едва ли соответствовал своему имени. А как же его старший брат, предположительно ставший жертвой и взваливший на свои юные плечи огромный груз ожиданий? Станет ли Гэвин настоящим звездным свидетелем, в котором так нуждалось обвинение? До сих пор мы видели его только в том, что отражало уязвимость, связанную с его статусом жертвы. Мы видели, казалось бы, обреченного больного раком и поклоняющегося герою Майкла Джексона поклонника документального фильма Башира, прижимающегося к звезде с любовью в глазах; мы слышали, как Джексон якобы ухаживал за ним и втягивал его в сексуальную ситуацию, смягченную порнографией и выпивкой. Будет ли он мягким прикосновением к Мезеро, когда дело дойдет до сложных вопросов?

Еще до суда должны были быть явные намеки на то, что если Гэвин действительно был жертвой, то его нельзя было определять как жертву. Рак не победил его; он выжил в самом прямом смысле этого слова. Что касается того, что он “пережил” сексуальное насилие, то ранние признаки были у мальчика, для которого сексуальное “выживание” было проще простого. Далекий от того, чтобы быть нежным невинным, удивительно выяснилось, что он видел Джексона сексуально наивным.

Удивительная оценка была дана во время интервью с должностными лицами Департамента шерифа Санта-Барбары 19 января 2004 года, как показал, казалось бы, всеведущий веб-сайт The Smoking Gun. В конце интервью детектив спросил Гэвина о разговорах, которые у него были с Джексоном о девушках, и о любых связанных с этим рекомендациях, предлагаемых исполнителем. Мальчик, которому на момент предполагаемого домогательства было тринадцать лет, ответил, что Джексон “всегда, типа, пытался дать мне совет” о “птицах и пчелах”. Но Гэвин знал больше, чем Майкл!

Аудиозапись интервью была сделана примерно за два месяца до выступления Гэвина на большом жюри. Во время своих показаний мальчик иногда казался легкомысленным, обсуждая предполагаемые сексуальные посягательства и предоставление Джексоном алкогольных напитков ему и двум его братьям и сестрам. Когда Снеддон спросил, перестал ли он употреблять алкоголь после того, как в последний раз покинул Неверленд, мальчик ответил: “В тот период моей жизни я ходил в анонимные алкоголики. Этот период моей жизни закончился”. Чтобы “убедиться, что запись ясна”, Снеддон спросил мальчика, не шутит ли он насчет посещения Анонимных алкоголиков. “Я просто шучу", ” ответил обвинитель.

В другой момент во время его показаний Гэвина попросили описать предполагаемые случаи растления в спальне Джексона, что он и сделал в графических деталях. Затем Снеддон спросил мальчика, который проходил программу морских курсантов ВМС США, присутствовал ли кто-нибудь еще во время пристований. “Нет", - ответил он, добавив: ”Только если не упадет морской КОТИК“. В конце своего первого дня дачи показаний мальчик получил стандартное предупреждение свидетеля Снеддона о том, что судебный приказ о кляпе запрещает ему говорить со средствами массовой информации о его конфиденциальных показаниях. ”О, чувак, - ответил он, - я собирался провести пресс-конференцию”.

Мудрый взлом показал ту сторону Гэвина, которую публика не видела, - умный, уличный, жесткий аспект его характера. Мы видели, что у семьи были связи с комедийным клубом под названием "Фабрика смеха". У него были свои собственные амбиции стать комиком. Если он будет придерживаться этого, то вполне может однажды прославиться как нечто большее, чем ребенок в деле Джексона. Мезеро не счел бы его такой легкой добычей, как его сестра и брат.

Но сначала настала очередь Снеддона. В начале одной сессии, когда окружной прокурор сказал “Доброе утро”, мальчик ответил “Доброе утро, Том”, добавив “мистер Снеддон” в качестве запоздалой мысли. Благоговения он не испытывал. Действительно, иногда он казался таким подавленным и скучающим, что мог заснуть. Он несколько раз зевнул, что побудило даже Снеддона спросить его: “Я не даю тебе уснуть, не так ли?” На что мальчик ответил: “Все, что мне нужно, - это подушка”. Вряд ли это был образ травмированного ребенка-жертвы; перед обвинением стояла непростая задача.

Гэвин спокойно сказал присяжным, что певец навязал ему вино и крепкие напитки в Неверленде и дважды приставал к нему под видом того, чтобы показать ему, как мастурбировать, что, по словам Джексона, было необходимым и естественным действием. Он сказал, что, по его мнению, были и другие инциденты, которые он не мог четко вспомнить. “На моей памяти это было только дважды, что я знаю наверняка”, - сказал он. “Я чувствую, что это было больше, чем дважды, но в моем сознании это было только дважды”.

“Майкл начал говорить со мной о мастурбации”, - сказал он. “Он сказал мне, что если мужчины не будут мастурбировать, они могут дойти до того уровня, когда могут изнасиловать девушку... Он сказал, что однажды смотрел с балкона и увидел мальчика, который не мастурбировал, а занимался сексом с собакой”.

Гэвин сказал, что Джексон тогда сказал, что покажет ему, как мастурбировать. “Он засунул руки мне в штаны и начал мастурбировать меня”, - сказал мальчик, добавив, что он “чувствовал себя странно” по этому поводу, но Джексон сказал ему, что это “нормально и естественно”. Мальчик сказал, что второе приставание последовало примерно через день, когда они смотрели телевизор. Этот инцидент произошел по аналогичной схеме, за исключением того, что примерно на полпути Джексон попытался заставить его ответить взаимностью. “Он как бы схватил меня за руку, чтобы сделать это с ним, и я отдернул руку, я не хотел делать это с ним”, - сказал он. Гэвин утверждал, что в обоих случаях у него была эякуляция, и он чувствовал себя неловко, но Джексон пытался “утешить меня”.

Ранее мальчик показал, что Джексон сначала дал ему вино, спрятанное в банке из-под диетической колы и названное певцом “Сок Иисуса”, в гостиничном номере Майами в ночь, когда документальный фильм о Башире транслировался в Соединенных Штатах. Затащив его в отдельную комнату в своем гостиничном номере, Джексон “устроил мне еще одно небольшое прослушивание, как будто он был директором школы, и если бы девушка сказала, что я сделал что-то плохое. Я был студентом, который попал в беду.” Мальчик сказал, что Джексон заставил его выпить еще вина в банке из-под безалкогольных напитков на обратном пути в Калифорнию, попросив его никому не рассказывать об алкоголе, и дал ему куртку и часы, которые, по словам артиста, стоили 75 000 долларов. В Неверленде, по словам Гэвина, Джексон показывал ему порнографию и угощал вином, ромом, водкой и бурбоном, хотя он потерял почку из-за рака и по меньшей мере три раза говорил певцу, что алкоголь вреден для него.

Ближе к концу своего пребывания в Неверленде у Гэвина возникла проблема. В связи с его выздоровлением от рака ему необходимо было предоставить образец мочи для медицинского анализа. Но он был пьян и беспокоился, что в образце обнаружится алкоголь. Он спросил Майкла, что ему следует делать. Гэвин засвидетельствовал, что Майкл ответил: “Ду, Ду, просто не проходи тест”. В конце концов Гэвин дал образец, но он был “пролит”, когда его везли в машине, которую отвез в больницу один из помощников Джексона.

Обвинения в преступном сексуальном поведении удивительно заняли только последние десять минут прямых показаний Гэвина, последовавших в конце трехчасового допроса Снеддона, и показания о растлении были заметно более расплывчатыми, чем по другим вопросам. Как заметила Тина Браун в "Вашингтон пост", “в своем первом выступлении показания ребенка были полностью посвящены тому, чтобы быть участником медиа-шарады Джексона для Мартина Башира”. Гэвин сказал, что Майкл хотел, чтобы он приукрасил их отношения перед камерой: “Он сказал мне, что хочет, чтобы я сказал определенные вещи, сказал, что он помог мне и в значительной степени вылечил меня от рака”. Мальчик сказал, что это было неправдой; большую часть времени, когда у него был рак, Джексона не было рядом. Он добавил, что был готов сказать то, что Джексон просил его сказать, потому что в тот момент “я думал, что он был самым крутым парнем в мире, моим лучшим другом, если вы понимаете, что я имею в виду”.

Гэвин сказал, что он возвращался в Неверленд по меньшей мере семь раз во время лечения рака, но редко видел Джексона и часто обнаруживал, что телефонные номера, которые дал ему артист, были отключены. Он показал, что, когда он проходил курс химиотерапии, у него было “может быть, двадцать звонков” от Джексона – некоторые из них были продолжительными – как когда он был в больнице, так и во время выздоровления в доме своей бабушки. Но он также сказал, что были времена, когда Джексон, казалось, пытался избегать его, уклонялся от его телефонных звонков и притворялся, что находится вдали от ранчо во время визитов мальчика, когда он на самом деле был там. Иногда сотрудники Неверленда сообщали ему, что Джексона нет дома, а затем замечали его на территории. В одном из таких случаев он сказал: “Я вошел в дом и увидел Майкла, идущего ко мне, а затем он повел себя так, как будто: ”О, дерьмо!""

Независимо от того, какие высказывания Мезеро позже внесет в показания Гэвина, это явно нанесло ущерб и смутило Джексона. Поэтому ветераны джексоноведения вряд ли были удивлены, когда хитрый старый фокусник превзошел выступление мальчика еще более драматичным и красочным, не явившись в суд, рискуя попасть в тюрьму и лишиться залога в 3 миллиона долларов. Его адвокат сказал, что он был в больнице с проблемами со спиной. Судья не был впечатлен, приказав отменить залог Джексона и посадить артиста в тюрьму, если он не появится в течение часа.

Джексон, наконец, появился через несколько минут после крайнего срока – в пижамных штанах под курткой и с растрепанными волосами. Взяв под руку помощника, он медленно заковылял в зал суда, явно испытывая боль. Представитель больницы подтвердила, что он провел сорок пять минут в отделении неотложной помощи в больнице Санта-Инес-Вэлли-Коттедж.

В средствах массовой информации ходили слухи, что это был не что иное, как трюк, отвлекающая тактика. В одном отчете отмечалось, что в 2002 году он приковылял в зал суда Калифорнии на костылях для судебного разбирательства по контракту, заявив, что паук укусил его за ногу. И один комментатор утверждал, что, хотя его волосы были демонстративно растрепаны, он нашел время, чтобы “нанести весь свой макияж на лицо, подкрасить глаза и накрасить губы”. Это выглядело так, как будто пижама, хромание и день с плохой прической были попыткой вызвать сочувствие. Не осталось незамеченным, что, хотя Джексон был в больнице, его не осматривал врач. В заявлении, опубликованном больницей, говорилось: “Мы не знаем, почему он был здесь”. Но ему это сошло с рук: судья Мелвилл не предпринял никаких карательных мер. Справедливости ради следует добавить, что мнения по поводу макияжа разделились. Дэн Глейстер из The Guardian сказал: “Джексон ушел из дома, не подкрасив свое лицо. Его кожа, лишенная обычного белого румянца, имела оранжевый оттенок. Неожиданно это заставило его выглядеть более нормальным, чем обычно.” Глейстер добавил, что в тот день он действительно вошел в зал суда с накрашенным лицом, но только во второй половине дня.

Когда шоу закончилось (хотя “больной” Джексон снова опоздал всего через несколько дней) и снова оказался в центре внимания Гэвина, Мезеро дал мальчику интервью в полиции, в котором Гэвин сказал, что это его бабушка сказала ему, что если мужчины не мастурбируют, они в конечном итоге изнасилуют кого–то - не Джексон, как он показал в суде. Твердо стоя на своем, мальчик сказал Мезеро, что обсуждал мастурбацию как с Джексоном, так и со своей бабушкой. “Сначала Майкл попытался объяснить мне. Он больше давил на меня... Я думаю, моя бабушка видела, что я был очень смущен сексуальностью. Она не приводила идентичную цитату.”

Мезеро также утверждал, что мальчик изменил свою историю о том, когда Джексон якобы ласкал его. Он сказал, что подросток сообщил суду, что это произошло после того, как 20 февраля 2003 года было снято видео с опровержением. Но Мезеро сказал, что мальчик ранее сообщил полиции, что к нему приставали до того, как было снято видео. Адвокат Джексона попытался устранить другие кажущиеся противоречия в рассказе мальчика, в частности тот факт, что первоначально он утверждал, что подвергался насилию пять раз. Гэвин стоял на своем, но изнурительный перекрестный допрос вызвал угрюмый и спорный ответ, который, возможно, не понравился присяжным. Сосредоточив внимание на дисциплинарном досье мальчика в школе, Мезеро сделал признание Гэвина в том, что у него была долгая история того, что он нарушал порядок в классе и попадал в неприятности со многими учителями – неприятности, которые привели к двум собеседованиям с директором через несколько недель после предполагаемых приставаний. Он признался, что у него были проблемы с мистером Джеральдтом, мистером Мерфи, мистером Паркером, мистером Коллинзом, мисс Шапиро, мистером Финкельштейном, мистером Муном, мисс Бендер, мистером Мартинесом – молодой мастер Гэвин явно не был ангелом в то время. Мисс Бендер, однако, написала записку, в которой говорилось о его “хороших актерских способностях”, чем воспользовался Мезеро, особенно в связи с очевидным расстройством мальчика во время допроса в полиции.

Затем, со своим собственным театральным подходом, Мезеро драматически нанес смертельный удар, когда выяснилось, что директор школы спросил Гэвина, есть ли доля правды во всех слухах о возможном сексуальном насилии со стороны Джексона. Защитник зачитал запись интервью, цитируя Джеффри Альперта, директора средней школы Джона Берроуза в Лос-Анджелесе, который сказал: “Посмотри на меня, посмотри на меня... Я не смогу вам помочь, пока вы не скажете мне правду – что-нибудь из этого произошло?” Мальчик признал со свидетельской трибуны, что его ответ был “Нет”. Мезеро снова спросил: “Вы дважды сказали мистеру Альперту, что мистер Джексон никогда не делал вам ничего сексуального характера, это правда?” Мальчик сказал: “Да”.

Позже Снеддон вызвал Гэвина на трибуну, Гэвин объяснил, что одноклассники насмехались над ним из-за того, что Джексон “изнасиловал” его, и в результате ввязался в драку. Затем его послали к мистеру Альперту, который спросил его, приставал ли к нему Джексон. “Я сказал ему, что этого не было”, - сказал мальчик. “Все дети уже смеялись надо мной в школе, и я не хотел, чтобы кто-нибудь думал, что это произошло на самом деле”. История имела смысл, но факт оставался фактом: если приставание действительно имело место, то Гэвин солгал директору – и любые явные доказательства важной лжи, сказанной мальчиком и его семьей, должны были быть полезны для защиты.

Придворные аналитики мало упоминали о том факте, что Мезеро лишь кратко вникал в два предполагаемых случая растления. Присяжные заседатели могли бы задаться вопросом, почему, если Джексон был невиновен, больше времени не было потрачено на изучение этих обвинений и меньше времени на школьную запись обвинителя. Несколько других важных моментов также были упущены из виду в средствах массовой информации в то время, когда основное внимание, по понятным причинам, уделялось наиболее сенсационным обвинениям. Честность Гэвина была проверена и обнаружена недостаточной в другом вопросе. Пытаясь преуменьшить роль Майкла в оказании ему помощи во время болезни от рака, мальчик сначала пытался отрицать, что много разговаривал с Майклом по телефону, пока тот был в больнице. Но затем в ходе перекрестного допроса выяснилось, что в то время они с Майклом вели очень много длительных телефонных разговоров, часто длившихся часами подряд. Да, признал Гэвин, но большую часть разговоров вел Майкл!

Не то чтобы Гэвин подошел просто как неприятно коварный. Он просто казался сердитым из–за того, что, по его мнению, Майкл в конечном итоге отверг его - дистанцирование, которое, возможно, было во многом связано с ранними тревогами Майкла о том, что родители мальчика могут стать проблемой. На вопрос, был ли он расстроен из-за того, что к нему “неуместно прикоснулись”, он ответил “да" и назвал причину: "Потому что, я имею в виду, что-то случилось с тем, где, например, я не могу вернуться и изменить это. Это похоже на то, что я, типа, не контролирую”. Нужно задаться вопросом, чьи это были рассуждения на самом деле: действительно ли они принадлежали Гэвину или адвокатам, полицейским и психиатрам, которые подготовили его к этому случаю? Более приятная сторона характера мальчика – сторона, которую Майкл, без сомнения, находил привлекательной, – проявилась, когда он говорил о старших детях звезды, Пэрис и Принсе. Иногда, по его словам, он навещал малышей в их комнатах и с нежностью рассказывал о сеансе, проведенном с ними в компании Грейс, няни, когда он помогал детям рисовать и решать головоломки. Думал ли он о них как о своих брате и сестре? Его спросили: “Да…Я всегда играл с ними, и мы ходили по магазинам вместе...” Он говорил о том, как ходил по Неверленду рука об руку с этими маленькими детьми, по одному с каждой стороны. Это было далеко от картины пьяного разгула и разрушительного поведения в школе, которую мы слышали в других случаях по этому делу. Одним совершенно сюрреалистическим моментом, который остался незамеченным в том, что часто было сюрреалистическим испытанием, был ответ Гэвина: “Нет, я путешествовал в ”Роллс-ройсе", когда убегал из Неверленда с Иисусом". Это не было религиозным переживанием, и ответ действительно имел какой–то смысл - но давайте не будем портить его объяснениями!

По истечении в общей сложности двенадцати часов, проведенных в суде в течение четырех дней, Гэвин столкнулся со своим последним вопросом. Снеддон поинтересовался нынешним мнением мальчика о Джексоне. Гэвин поколебался, а затем ответил: “На самом деле он мне больше не нравится. Я действительно не думаю, что он заслуживает того уважения, которое я оказал ему как самому крутому парню в мире”. Возможно, это было его истинное взвешенное мнение. В ходе своих показаний Гэвин изложил свой рассказ о предполагаемых домогательствах бесстрастным, деловым тоном. Независимо от того, произошли они или нет, ничто не указывало на то, что он был травмирован какими-либо сексуальными событиями. Но у него была и другая причина для расстройства. Единственной темой в его длинных показаниях, которая вызвала у него явную печаль и гнев, было то, что он рассказал о том, как Джексон начал избегать его, а затем – как он это видел – бросил его семью за долгие месяцы до того, как проект Башира снова обрел их благосклонность.

Эмоциональная отстраненность Гэвина от предполагаемого сексуального насилия не ускользнула от средств массовой информации, и, выслушав всех троих детей Арвизо, комментаторы начали вслух и в печати задаваться вопросом, могут ли все обвинения быть сфабрикованы, как и предполагала защита. Стратегия Мезеро, изображавшая этих свидетелей нечестными пешками их хитрой матери, начинала приносить свои плоды. В своем вступительном слове ему помешали заявить, что уголовное дело было подставой для выгодного гражданского дела. Но в своих вопросах братьям и сестрам Арвизо он боролся за то, чтобы связать обвинения в растлении с наймом семьей адвоката, который выиграл крупную компенсацию в более раннем деле против Джексона, а именно Ларри Фельдмана, который обеспечил многомиллионное урегулирование по делу Чандлера. Как говорилось в одном отчете, “присяжные, несомненно, уловили это чувство, поскольку время было подозрительным”.

Обвинение пыталось объяснить непоследовательность и ложь братьев. Все трое детей показали, что они часто подвергались физическому насилию со стороны своего отца Дэвида Арвизо, причем Давеллин сказала, что почти ежедневно подвергалась нападениям; ее мать утверждала, что ее старший ребенок также подвергался сексуальному насилию со стороны него, когда она была маленькой. Обвинение будет утверждать, что история домашнего насилия имела решающее значение для понимания сути показаний детей, несмотря на некоторую ложь. Когда Мезеро вырвал у Арвизо признание в том, что он солгал в показаниях, когда отрицал, что его отец когда-либо бил кого-либо в семье, он с раннего возраста назвал мальчика закоренелым лжецом. Обвинение возразило бы, сказав, что ответ был типичным для многих детей, подвергшихся насилию, пытающихся защитить кого-то, кого они любили. Это не означало, что они будут выдумывать обвинения из воздуха. Но если что–то в этом утверждении и было типичным, так это догма индустрии жестокого обращения с детьми о том, что дети никогда не лгут - никогда не лгут, то есть, когда они выдвигают обвинения, только когда они говорят, что ничего не произошло. К счастью, присяжные на это не купились.

Продавцом индустрии жестокого обращения в качестве свидетеля был Энтони Уркиза, детский психолог, которого обвинение призвало поговорить не о Гэвине, а о сексуальном насилии над детьми в целом. Он рассказал присяжным о “синдроме адаптации к сексуальному насилию над детьми”, при котором, как говорят, подростки становятся скрытными, чувствуют себя беспомощными и пойманными в ловушку, откладывают сообщение об актах жестокого обращения и, наконец, учатся справляться с ситуацией, приспосабливаясь к ней. Впервые этот синдром был описан – или изобретен – неким Роландом Саммитом, специалистом по жестокому обращению с детьми. Саммит также был видным защитником печально известных методов допроса, использованных в деле о “жестоком обращении” в дошкольном учреждении Макмартина, о котором говорилось в предыдущих главах.

Во время перекрестного допроса Уркизу спросили об этом деле, и Мезеро вырвал у него признание в том, что он знал о ложных обвинениях в сексуальном насилии. Никто в суде не указал на сомнительную роль Саммита в Макмартине, но признание все еще наносило ущерб делу обвинения: это был один из нескольких способов, с помощью которых Мезеро заставил психолога отступить от своего утверждения о том, что дети редко делают ложные заявления о сексуальном насилии. Уркиза также признал бы, что детьми могут манипулировать, заставляя их родителей делать ложные заявления о жестоком обращении.

Один интересный показатель собственного мышления психолога проявился, когда он пытался разобраться с настойчивостью Мезеро в разговоре о “предполагаемой” жертве. Синдром аккомодации, по его словам, относится к реальным жертвам и “предполагает, что ребенок подвергся сексуальному насилию”. Обиженный своим собеседником, он вынужден был признать, что в конкретном случае не существует научного способа узнать, говорит ли ребенок правду:

Вопрос: “Никто не может определить, что ребенок подвергся жестокому обращению, просто основываясь на том, что говорит ребенок, верно?”

Ответ: “Я не думаю, что мне когда-либо задавали этот вопрос раньше. Я не знаю, как на это ответить. Я имею в виду, я могу только сказать, что это было бы трудно сделать”.

В эгоистичном мире индустрии жестокого обращения с детьми такие участники, как Уркиза, не привыкли к скептицизму. Они предпочли бы действовать на основе удобных презумпций, таких как эта ключевая презумпция, только что признанная свидетелем, основополагающая презумпция, лежащая в основе синдрома аккомодации. Причина, по которой ему никогда не задавали такого фундаментального вопроса, заключается в том, что этот вопрос не отвечал интересам поддержания карьеры, подобной его собственной, которая зависит от предоставления “терапии” “травмированным” детям. Еще более ошеломляющим является то, что он, по-видимому, никогда не задавал себе этот вопрос или обдумывал в своей голове.

Уркиза рассказала об отношениях, в которых ребенок любит или любит человека, который издевается над ним. “Их потребность в привязанности и в ком-то, кто заботится о них, помогает поддерживать отношения”, - сказала Уркиза. Нам не нужно с этим спорить: это была важная уступка со стороны обвинения. Но затем он добавил, что дети часто претерпевают изменения в поведении из-за жестокого обращения, в том числе “ведут себя вызывающе, становятся вызывающими, обзываются”. На допросе со стороны обвинения он согласился, что это может включать в себя разговоры с учителями и драки – такого рода плохое поведение, которое наблюдается у обвинителя Джексона. При перекрестном допросе Мезеро просто спросил, что, если модель плохого поведения была установлена до предполагаемого сексуального насилия? Как это может быть признаком жестокого обращения, которого еще не произошло? У Уркизы не было эффективного ответа. Они говорили чисто гипотетически. Гэвин никогда не упоминался. Но присяжным было над чем поразмыслить.

Если Уркиза был слабым местом для обвинения, то их другой психологический свидетель был слабым орудием. В то время как Снеддон и его команда юристов пытались изобразить Джексона педофилом, психолог Стэнли Кац еще до суда заявил, что это не так. Его “неофициальный” взгляд на предмет лучше всего описать как своеобразный. В записанном на пленку телефонном интервью, опубликованном в "Дымящемся пистолете", Кац высказал следователю шерифа свое мнение об артисте. Кац сказал детективу Полу Зелису, что Майкл “парень, похожий на десятилетнего ребенка. И, вы знаете, он делает то, что десятилетний ребенок сделал бы со своими маленькими приятелями. Ты знаешь, они собираются дрочить, смотреть фильмы, пить вино, ты знаешь. И, вы знаете, он даже на самом деле не квалифицируется как педофил. На самом деле он просто регрессировавший десятилетний ребенок.” Так же удивительно, что Зелис ответил: “Да, да, я согласен”.

Вполне возможно, Зелис просто благоговел перед Кацем, который в США является чем-то вроде знаменитости, неоднократно появлявшейся на телевидении в таких громких шоу, как Larry King Live, Oprah, The Today Show и 20/20. Он также был психологом-консультантом в реалити-сериале "Все сначала", за который получил премию "ЭММИ" в качестве соведущего.

Знаменитость или нет, если заявление, приписываемое Кацу, является точной транскрипцией того, что он на самом деле сказал на пленке, он, похоже, не знал о том факте, что большая часть его профессии, безусловно, описала бы такое поведение как поведение педофила. Общее различие в психиатрии - между “зацикленными” и “регрессировавшими” педофилами. Первые неизменно отдают предпочтение детям в качестве сексуальных партнеров; вторые проявляют “нормальные” сексуальные интересы, но при некоторых обстоятельствах “регрессируют” к сексуальным отношениям с детьми. Доказательства, основанные на длительном общении Майкла с детьми и очевидном отсутствии сексуальных контактов со взрослыми, позволяют предположить, что если бы он был педофилом, то был скорее зацикленным, чем регрессировавшим. Но, регрессировал он или нет, образ жизни “дрочки” с детьми, несомненно, заслуживал бы диагноза педофилии – и более того, это было незаконно, независимо от того, как вы это назвали.

К несчастью для обвинения, у них не было другой альтернативы, кроме как вызвать Каца в качестве свидетеля: он был психологом, который брал интервью у Гэвина и Стар по просьбе адвокатов семьи. Он дважды брал интервью у братьев, один раз в мае 2003 года и еще раз в следующем месяце. Кац сказал Зелису в записанном на пленку телефонном интервью, что потребовалось много времени, чтобы заставить Гэвина доверять ему, прежде чем мальчик был готов раскрыть любое сексуальное насилие. Действительно, он так и не рассказал Кацу всю историю, которую позже передал полиции. Кац отметил, что ему помогла мать мальчика, которой “пришлось по-настоящему объяснить”, что психолог “помогает нам, работает на нас”. Кац сказал Зелису, что он заверил ребенка, что поступает правильно, рассказывая о своем опыте в Неверленде. “Мы все говорили о том, насколько это было мужественно, - сказал Кац Зелису, - и я сказал ему: ”Знаешь, ты же не хочешь, чтобы Джексон снова делал такие вещи с детьми, не так ли?“”

Кац вспомнил, что мальчик ответил: “Ну, Джорди Чандлер его не останавливал”. Тот факт, что Гэвин знал о деле Чандлера, имел жизненно важное значение. Ему было всего четыре года, когда дело Чандлера было улажено. За исключением крайне маловероятного случая, когда Майкл сам заговорил об этом деле с Гэвином, это означало, что мальчик, вероятно, узнал об этом от своей матери или своих адвокатов. Позже Мезеро воспользуется этим как доказательством того, что семья сплела историю о растлении только для того, чтобы получить большую выгоду, - и рука Мезеро значительно укрепится благодаря выбору адвоката семьей Арвизо.

Как мы уже видели, семья наняла Ларри Фельдмана, адвоката, который представлял интересы Чендлера и подал иск о сексуальном насилии против Джексона в сентябре 1993 года. Давая показания перед большим жюри Джексона в 2004 году, Фельдман сказал, что у него было “шестое чувство”, что Гэвин не рассказывал ему, что “на самом деле произошло” с Джексоном. Мальчик на данном этапе не выдвигал никаких обвинений в сексуальном насилии. Поэтому он отправил Гэвина и его семью к Кацу, специалисту по жестокому обращению с детьми, для дальнейших собеседований. Фельдман также показал, что он малчик был у Каца во время дела 1993 года.

В телефонном интервью Кац-Зелис Кац ясно дал понять, что семья рассматривает гражданский иск о возмещении ущерба, а не просто обращается в полицию, чтобы начать судебное преследование. Он сказал: “Мистер Фельдман на самом деле направил этих детей ко мне, потому что они обратились к нему по этому иску”. Он сказал, что, по его мнению, рассказы мальчиков о сексуальном насилии были правдой, но как насчет мотива для судебного разбирательства? Была ли мать в поисках денег? Он сказал: “Является ли мотивом матери делать это ради денег, я не могу вам сказать. Я имею в виду, конечно, они... вроде как бедная семья.” Однако, по мнению Каца, Гэвин определенно не охотился за деньгами. Говоря о двух братьях, он сказал:

“Я не думаю, что они видят здесь финансовый мотив, потому что, когда я сел с Гэвином, я сказал: ”Послушайте, если вы подадите гражданский иск, ваша семья получит деньги, если вы выиграете“. Когда он сказал мальчику, что его личность может стать достоянием общественности через такое судебное разбирательство, Кац сказал: "Он сел там и начал плакать. Так что я не чувствую, знаете ли, что с точки зрения Гэвина это вообще не то, что он хочет сделать. Я думаю, он чувствует себя действительно пойманным".

Обратившись к адвокатам перед полицией, все выглядело так, как будто мать Гэвина, если не сам мальчик, отдавала приоритет ведению гражданского дела. Однако, в отличие от Чендлеров в 1993-94 годах, они не смогли бы удержать предполагаемую жертву-ребенка от участия в качестве свидетеля, если бы полиция позже возбудила уголовное преследование. Как упоминалось в предыдущей главе, это связано с тем, что закон изменился. К этому времени, если бы Арвизо выиграли гражданское дело, любое согласованное финансовое урегулирование могло быть аннулировано, если жертва откажется давать показания по уголовному делу. Маловероятно, что семья узнала бы об этом до консультации со специалистом-юристом, поэтому, с их точки зрения, имело бы смысл привлечь кого-то вроде Фельдмана на ранней стадии.

Таким образом, в преддверии судебного разбирательства обвинение должно было знать из интервью Зелиса, что со Стэном Кацем придется обращаться в детских перчатках на свидетельской трибуне. Мало того, что у него были странные взгляды на педофилию, он еще и слишком много знал. Он знал, что Гэвин был свидетелем поневоле, попавшим в неловкую публичную юридическую конфронтацию с человеком, от которого его семья едва смогла оттащить его всего пару месяцев назад – человеком, которого он, вероятно, все еще считал бы своим другом, если бы не целая куча взрослых, работающих над его головой (его мать, ее адвокат, психолог, а позже полиция). Кац также знал, что мать Гэвина, Джанет Арвизо, была заинтересована в том, чтобы подать в суд на Джексона, и что ее интерес к делу выглядел подозрительно финансовым.

Все это было опасно для прокурора Снеддона и его команды. Вот почему их вопросы к Кацу на свидетельском месте шокировали средства массовой информации своей крайней осторожностью и краткостью. Репортеры ожидали ключевого свидетеля: они думали, что Кац был первым человеком на планете, который услышал сенсационные обвинения мальчиков. В одном новостном репортаже говорилось о “ошеломляющем повороте”, в котором психолог даже не смог раскрыть суду то, что Гэвин рассказал ему о предполагаемом жестоком обращении.

“Это был поразительно короткий экзамен, проведенный с большим страхом”, - сказала эксперт по правовым вопросам Энн Бремнер. Прокурор Рон Зонен “беспокоился о перекрестном допросе”, сказала она, объяснив, что правила ограничивают объем перекрестного допроса свидетеля в пределах их предыдущих показаний перед присяжными. Тем не менее, Кац показал при перекрестном допросе, что он обсуждал возможность того, что Арвизос подаст в суд на Джексона во время своих бесед с ними. Еще больше очков было набрано защите еще до того, как они начали излагать свои собственные доводы.

Что касается предполагаемого жестокого обращения, то что мог бы рассказать Кац, если бы он не был так плотно закрыт своей собственной стороной? Мы знаем из его просочившихся показаний большого жюри, что он, возможно, подтвердил кое-что из того, что мальчики сказали на свидетельском месте, хотя детали значительно различались. Он мог бы также добавить что-то к этим утверждениям. Перед большим жюри он сказал, что “Джеймс” (имя, присвоенное Стар до того, как было раскрыто его настоящее имя) указал, что однажды, когда Майкл был в постели с “Джоном” (Гэвином), он видел, как Майкл “трется своим пенисом о ягодицы Джона”. “Джон” также утверждал, что совершил преступление против “Джеймса”, в котором ему так и не было предъявлено обвинение. “Джон” сказал: “Майкл коснулся задницы Джеймса. И однажды, когда они были в гольф-каре, он положил руку на пенис, а Джеймс отодвинулся, и больше это никогда не обсуждалось”.

Обратите внимание, однако, что Гэвин никогда не раскрывал о сексуальном преступлении против себя. Позже Кац сообщил полиции, что Гэвин был “очень взволнован и напуган” во время их допроса 3 июня, отметив, что он намеренно не давил на мальчика слишком сильно. Гэвин всегда утверждал, что в первый раз он заговорил с кем-либо о том, что с ним якобы произошло, во время допроса в полиции несколько недель спустя, в июле 2003 года. Это было еще одной причиной для обвинения считать показания психолога проблемой.

В ходе перекрестного допроса также выяснилось, что Стэн Кац был еще одним членом психологической группы, ведущей дело Макмартина, вместе с Роландом Саммитом, гуру жестокого обращения с детьми, на которого опирался Энтони Уркиза. Кац был директором по обучению и профессиональному образованию в Международном детском институте, который проводил собеседования с детьми Макмартина. Это было важно для защиты, не в последнюю очередь потому, что дело Джексона рассматривалось калифорнийским жюри присяжных, а процесс Макмартина получил широкую огласку в штате. Многие присяжные заседатели наверняка запомнили бы эту скандальную пародию на правосудие.

“Вы знаете, что это было самое длинное и крупное уголовное дело в истории округа Лос-Анджелес?” - спросил Мезеро защиту. Свидетель подтвердил, что он был в курсе. Не только это: также выяснилось, что Кац написал книгу после этого случая, в которой он признал, что терапевты и родители часто способны заставить детей поверить, что к ним приставали, когда никакого насилия не было. Итак, грешник Макмартин раскаялся!

Это само по себе оказало лишь ограниченную помощь защите, потому что Кац утверждал, что такого старшего ребенка, как Гэвин, нельзя было убедить в ложных воспоминаниях так же, как самых маленьких дошкольников Макмартина. В целом, однако, ни Уркиза, ни Кац не смогли убедительно представить то, что требовалось обвинению от его экспертов по психологии и поведению детей - жертв сексуального насилия. “Синдром аккомодации” Уркизы не смог вместить противоречия в рассказах мальчиков; Кац, уже кастрированный своей собственной стороной, был подавлен Мезеро. Пятно Макмартина подорвало репутацию клинициста, но еще более важным было расследование защитой причастности Ларри Фельдмана к делу – и, следовательно, запах финансового мотива со стороны семьи Арвизо.

До сих пор ни сами мальчики, ни психологи не привели убедительных доводов обвинения. И теперь, если мы не будем принимать во внимание полицейских и криминалистов (которые не сыграли бы главной роли), в деле Арвизо осталось всего несколько важных свидетелей, связанных с сексом и выпивкой. Будут ли они жить лучше?

Одной из них была бывшая экономка Джексона, Кики Фурнье. Она сказала, что дети оставались в Неверленде от нескольких дней до нескольких месяцев; иногда они оставались в комнате Джексона. Она описала детей, бегающих без присмотра родителей, и слабую дисциплину со стороны своего босса, которым разрешалось засиживаться допоздна, есть конфеты, смотреть фильмы и играть в игры. Она отрицала, что критиковала Майкла за отсутствие дисциплины, но чувствовала, что необходимо больше персонала – и родители иногда были виноваты в том, что не могли держать своих собственных детей под контролем. Она сказала, что беспокоилась о детях, падающих в пропасть.

“Они устраивали драки с бросанием конфет в театре", - сказала она. “Иногда они становились довольно шумными... Он действительно позволил им, так сказать, развязать руки. Они могут стать довольно буйными.” По ее словам, именно из-за дикости Неверленда она назвала это место “Островом удовольствий Пиноккио”.

Было ли это тоже отражением правдивости ее работодателя? Никто не спрашивал. Во всяком случае, строгие ученики "Пиноккио", классической детской нравоучительной сказки Карло Коллоди, должны найти аналогию с экономкой довольно подходящей: в оригинальной версии персонаж Пиноккио повешен за свои бесчисленные ошибки. Если принять это за чистую монету, сравнение Фурнье не менее интересно. В диснеевской версии мальчиков соблазняет Остров удовольствий, перспектива бесконечных игр и веселья, освобожденных от утомительного послушания родителям. Ни в одном диснеевском фильме никогда не показали бы детей, занимающихся сексом, но запретные плотские утехи символически представлены курением. Будучи историей о морали, приходится платить определенную цену: мальчиков превращают в ослов за их глупости. Их коллеги из Неверленда были превращены сегодняшними моралистами в “жертв”.

Гэвин и Стар были среди детей, которые становились все более дикими, чем дольше они оставались в Неверленде, сказал Фурнье. Она заметила, что комната, которую они делили, становилась все более неопрятной и грязной. К концу пребывания мальчиков все стало настолько запутанным, что ей пришлось рассказать об этом своему боссу. Это было очень важно с точки зрения сроков предполагаемых домогательств. Гэвин сказал, что эти сексуальные инциденты произошли ближе к концу его пребывания в Неверленде, когда он ночевал в постели Майкла. Но экономка ясно дала понять, что на кроватях в гостевой спальне мальчиков, по-видимому, в течение этого периода спали оба мальчика.

На вопрос прокурора Гордона Ашинклосса, видела ли она когда-нибудь детей, которые казались пьяными, она ответила, что видела три или четыре таких случая. Она сказала, что однажды подавала ужин Джексону и примерно четверым детям, трое из которых, похоже, были пьяны. В другой раз она видела его во флигеле с местными детьми, в том числе с теми, кто, по-видимому, находился в состоянии алкогольного опьянения. Но она никогда не видела, чтобы он давал алкоголь несовершеннолетним. Она описала его как снисходительного хозяина и предположила, что дети воспользовались им.

Фурнье признался, что Джексону нравилось проводить время с мальчиками в возрасте от десяти до тринадцати лет, включая Гэвина. Она назвала несколько мальчиков, в том числе актера Маколея Калкина, который стал близким другом Джексона и проводил много времени на ранчо во время ее прерывистого пребывания в должности с 1991 года до ее отъезда в сентябре 2003 года. Тех, кого она назвала особыми юными друзьями Майкла, были: Бретт Барнс; Омер Бхатти; Фрэнк Кашио; Альдо Кашио; Доминик Кашио; Джимми Сейфчак; Джорди Чендлер; “Элайджа”, как говорят, родственник, которому было бы восемь лет примерно в 1995 году; Гэвин Арвизо; Маколей Калкин; и “четверо или пятеро” местных парней из Лос-Оливоса. Теми, кто остался в Неверленде без родителей, были: Бретт; Элайджа; Омер Бхатти; Фрэнк и Альдо Кашио; мальчики Лос Оливос; и, возможно, Уэйд Робсон.

Элайджа и Левон Джексон, как оказалось, были двоюродными братьями Майкла. Настоящие, то есть, в отличие от многих мальчиков, чей статус “двоюродного брата” или “племянника” был чисто почетным или вопросом удобства. Оба будут кратко названы в показаниях Бретта Барнса как дети, которые делили спальню Майкла. Они были показаны в Частных домашних фильмах Майкла Джексона, двухчасовой телепрограмме Fox, вышедшей в эфир в апреле 2003 года с видеозаписями домашних видео Майкла и его комментариями. Показано, как несколько детей резвятся в Неверленде, в том числе племянники Майкла Тадж и Огги, Маколей Калкин и его старший брат Шейн. Шоу заканчивается клипами Принца и Пэрис. Это был один из двух специальных выпусков, выпущенных в ответ на то, что, по мнению Майкла, было искаженной картиной, представленной в документальном фильме Башира. Когда “Ли и Илай” подрастут, они станут хорошо известны поклонникам Майкла, служа связующим звеном между ними и звездой.

Списки Фурнье ставили защиту в неловкое положение, но они абсолютно ничего не доказывали. В общем, присяжные легко могли принять Кики Фурнье за свидетеля защиты. Она критиковала родителей, а не Майкла, за плохое поведение детей, предоставила важные доказательства того, что ее босс не спал с Гэвином во время предполагаемых преступлений, и отказалась сказать, что он когда-либо давал детям выпивку. Как будто всего этого было недостаточно, чтобы заставить Снеддона плакать, она даже, казалось, смеялась над мыслью о том, что Гэвина и его семью держали в плену в Неверленде. Таким образом, она была блестящим свидетелем, но не для обвинения.

Неспособность родителей присматривать за своими детьми, отмеченная Фурнье, была прокомментирована Полом Баррези. Помнишь его? В пятой главе он был представлен как “голливудский следователь и публицист”, а в следующей главе снова упоминается как “посредник в бульварных новостях”. Теперь мы снова встречаем этого колоритного персонажа в облике бывшего помощника Майкла, заключенного в тюрьму, Энтони Пелликано. Он не был свидетелем на суде, но Портер заставил его сказать это о тактике Майкла в Неверленде: 

Во-первых, он завоевывает расположение родителей. Они становятся такими же загипнотизированными, как и дети. Затем он помещает родителей в отдельные здания. Он дремлет весь день с перерывами с детьми в вигваме или в разных местах, чтобы дети хорошо отдохнули. Затем он резвится и играет с детьми всю ночь, пока родители спят.

Стюардесса Синтия Энн Белл сказала, что подавала Джексону вино в банке из-под безалкогольных напитков во время полета на частном самолете, но отрицала, что когда-либо видела, как он подавал алкоголь Гэвину или другим детям. Она также не оказала обвинению никакой услуги, заявив, что никогда не была свидетельницей какого-либо неподобающего поведения Джексона по отношению к своему будущему обвинителю. Гэвин засвидетельствовал, что Майкл предложил ему вино в банке, получившей название “Сок Иисуса”, во время полета из Флориды в Калифорнию в феврале 2003 года.

Белл явно не был другом мальчика, говоря, что он был груб и несносен как пассажир. По ее словам, Гэвин бросил картофельное пюре в спящего доктора Джексона, бросил в нее свой рюкзак и бесконечно жаловался на свою еду. Его мать не пыталась контролировать его.

С другой стороны, Белл нашел двух малышей Джексона, Принца и Пэрис, “милыми” и хорошо дисциплинированными. Она сказала, что Джексон действительно предпочитал, чтобы ему подавали вино в банке из-под диетической колы, но многие из ее взрослых пассажиров обычно скрывали, что пьют, от своих детей. Белл также настаивал на том, что Джексон никогда не был пьян во время полета, как это было предложено. Она вспомнила, что подавала спиртное сестре Гэвина, Давеллин, которая использовала поддельное удостоверение личности (ей было шестнадцать). Белл сказал, что в какой-то момент Гэвин, который был настроен воинственно с того момента, как ступил на борт самолета, сидел со своей сестрой и ее подругой-подростком, которая тоже пила. Намерение, по-видимому, состояло в том, чтобы предположить, что если у мальчика и было какое-то спиртное, то он получил его от нее, а не от Джексона.

“Это стало катастрофой для обвинения”, - сказал юридический аналитик Джим Морет. “В итоге она стала отличным свидетелем защиты”.

Был еще один свидетель, который мог бы прийти на помощь, пьяный. Хесус Салас, многолетний менеджер Neverland, засвидетельствовал, что в двух случаях его просили подать Джексону вино в его спальне, один раз, когда присутствовали Гэвин и два других мальчика. Салас сказал, что принес в комнату четыре стакана для питья и бутылку вина. Но в еще одной катастрофе для обвинения он сказал, что вино не для мальчиков.

“Позвольте мне сказать вам кое-что еще”, - сказал Салас. “Он заказал для них содовую”. Так что у мальчиков были безалкогольные напитки! Прокурор отметил, что, когда Салас давал показания перед большим жюри, он никогда не упоминал безалкогольные напитки. Салас сказал, что только что вспомнил об этом. Он сказал, что винный погреб всегда был закрыт для детей, и он также засвидетельствовал, что Арвизо не держали насильно в Неверленде. Салас забивал еще больше собственных голов против обвинения.

К настоящему времени Том Снеддон и его команда разыграли все свои карты в отношении обвинений в сексе и выпивке, связанных с Гэвином Арвизо, единственной предполагаемой жертвой сексуального насилия над детьми в ходе судебного разбирательства; показания Саласа ознаменовали окончание их дела в этом отношении, прежде чем они перейдут к предполагаемому заговору о похищении. Свидетель за свидетелем были катастрофой. Несмотря на некоторые важные несоответствия, история Гэвина, возможно, имела бы некоторое прочное доверие у присяжных, но многое будет зависеть от показаний, которые позже даст его мать в части, касающейся заговора, на судебном процессе. Если бы все выглядело так, как будто Джанет Арвизо была просто коварной лгуньей, жаждущей денег, как уже предположил Мезеро, поверить в рассказ Гэвина было бы гораздо труднее.

Между тем, однако, у обвинения был хитрый трюк в рукаве в виде раздела 1108 Кодекса доказательств Калифорнии, который позволил бы ввести совершенно новый класс обвинителей в связи с предполагаемыми “предыдущими плохими действиями”. Это вдохнуло бы новую жизнь – и оживленную полемику – в дело обвинения и станет основным направлением следующей главы.

Прежде чем перейти к этой новой фазе рассмотрения дела, мы должны отметить важный элемент предпосылки. К этому времени в средствах массовой информации появлялось все больше историй о финансовых трудностях Джексона. Такие истории были основной частью сцены сплетен о знаменитостях в течение многих лет, но теперь они внезапно приобрели дополнительную актуальность и даже юридическое значение с новостями о том, что денежный поток звезды иссяк настолько, что он был вынужден с трудом оплачивать свои счета в Неверленде, включая заработную плату персонала. Ситуация была спасена довольно быстро, потому что Майкл все еще был почти в состоянии привлечь финансирование: кредиторы знали, что у него есть активы, которые можно реализовать, если случится худшее. Например, постоянно высказывались предположения, что его могут заставить расстаться со своей долей в каталоге песен "Битлз", стоимость которого, как говорят, достигает 500 миллионов долларов. Однако даже после немедленного разрешения денежного кризиса эти усилившиеся денежные проблемы не могли возникнуть в худшее время: Снеддон, напомним, утверждал, что мотив Джексона в “похищении” семьи Арвизо был частично финансовым.

На более легкой ноте писатель из британской газеты рассказал анекдот, который, несомненно, придал бы Майклу смелости. Юэн Фергюсон сообщил в The Observer, что подслушал, как две “умные девушки лет двадцати” обсуждали звезду и его судьбу, сказав, что одна из них предварительно задала другой вопрос:

“Вы бы позволили себе, знаете ли, поиграть с ним, всего на минуту или две, если бы вам было пятнадцать, и это было безопасно, и все остальное, если бы альтернативой было то, что Триллера никогда не существовало?”

Последовало что-то вроде паузы и резкий вдох, вполне возможно. И ответ, который пришел после долгих раздумий, заключался в том, что да, она, вероятно, так и сделала бы.

ГЛАВА 16

Судебный процесс, Часть третья: "Предшествующие плохие поступки" и Заговор

Раздел 1108 Кодекса доказательств Калифорнии читать неинтересно, особенно для тех, кому в штате предъявлены обвинения в сексуальных домогательствах. Это подтверждает использование доказательств “совершения обвиняемым другого сексуального преступления или преступлений”. Не упоминается о “предыдущих плохих действиях”, но подразумевается, что доказательства могут быть извлечены из прошлого, чтобы подкрепить текущее дело.

Становится все хуже. Средства массовой информации сделали большое дело из 1108, но раздел 1101 того же кодекса, возможно, был столь же важен и практически не упоминался в новостных сообщениях. В то время как 1108 ограничивался признанием доказательств фактических преступлений, которые обвиняемый предположительно совершил в прошлом, 1101 пошел гораздо дальше. В этом разделе допускался целый ряд предшествующих доказательств, если они считались относящимися к доказательству мотива, возможности или намерения обвиняемого совершить инкриминируемое преступление или того, что он в прошлом готовился или планировал совершить аналогичное преступление. Судья Мелвилл сказал, что в соответствии с 1101 будет рассмотрена “предполагаемая схема действий по уходу” – другими словами, все виды поведения, которые сами по себе не обязательно являются незаконными. Прокуроры намеревались представить показания, например, о том, что Джексон лизнул голову ребенка. Юридический комментатор Джонна Спилбор ответила: “Ну и что с того? Этот поступок примерно так же противозаконен, как совместное употребление рожка мороженого”.

Раздел 1108 разрешает представление доказательств предыдущих актов сексуального насилия, даже если о них не сообщалось в то время или не было возбуждено уголовное дело. Это положение дает прокурорам возможность продемонстрировать склонность к совершению преступлений на сексуальной почве, исходя из теории, что большинство сексуальных преступников, включая “педофилов”, совершают повторяющиеся действия аналогичным образом.

Введенный в 1995 году, этот раздел вызывает споры. Если обвиняемый ранее не был осужден за предполагаемое преступление, о котором идет речь, как можно с уверенностью утверждать, что он его совершил? Проблема отражена в формулировках, используемых для описания этих “правонарушений”. Прокурор не может говорить о “предыдущих судимостях” обвиняемого, если таковых нет. Том Снеддон хитро и ненавязчиво прикрыл все основания, говоря о “предыдущих действиях”, как будто все, что мог сделать предполагаемый сексуальный преступник, было каким-то предосудительным. Журналисты и даже юридические комментаторы пытались быть немного более выразительными, говоря о “предыдущих плохих действиях”, но при этом были сведены к языку детского сада с его прискорбным отсутствием юридической точности. Что касается “предыдущих преступлений”, то это ошибочно создало бы впечатление ссылки на судимости.

Спорный или нет, однако раздел 1108 явно был частью закона Калифорнии, и судья по делу Майкла Джексона постановил, что прокуроры могут воспользоваться этим. Им будет разрешено представить присяжным доказательства того, что исполнитель ранее приставал к пяти маленьким мальчикам: Джейсону Франсии, Уэйду Робсону, Маколею Калкину, Джордану Чендлеру и Бретту Барнсу. Их сразу и неизбежно окрестили “Пятеркой Джексонов”, но только одна предыдущая “жертва” – Джейсон Франсия – дал показания против Майкла. Маколей Калкин, Уэйд Робсон и Бретт Барнс вместо этого явились в качестве свидетелей защиты, настаивая на том, что они вообще не были жертвами. Из пятерых только Джордан Чандлер не принимал участия в разбирательстве, хотя его мать приняла бы участие. Судья постановил, что 1108 доказательств будут ограничены случаями, в которых кто-то утверждал, что наблюдал фактическое сексуальное поведение; свидетельствования о действиях сексуального “ухода” будет недостаточно. На этом основании доказательства, касающиеся отношений Майкла с Джимми Сейфчаком и Джонатаном Спенсом, были исключены.

Ошеломляющее решение судьи Родни Мелвилла, принятое после нескольких часов интенсивных, а иногда и жарких споров между адвокатами в отсутствие присяжных, с юридической точки зрения стало определяющим моментом в разбирательстве. Ускоряя процесс внутри процесса, он открыл огромную банку с червями.

Это не учебник по юриспруденции, но раздел 1108 и постановление судьи по нему заслуживают некоторого внимания. Почему? Потому что они служат хорошей иллюстрацией того, как в наши дни все больше шансов против предполагаемых сексуальных преступников, особенно тех, кого воспринимают как “педофилов”. Для начала мы можем отметить, что раздел 1108 применяется только к сексуальным преступникам. Как так вышло? Разве у угонщиков автомобилей, грабителей или торговцев наркотиками часто нет заметной модели поведения и преступного образа действий? Аналогичная мера позже была введена в Калифорнии в связи с жестоким обращением со стороны супругов, но не может быть никаких сомнений в том, что педофилия чаще выделяется для специального лечения. Аналогичным образом избирательные меры, направленные против педофилов, становятся все более распространенными в юрисдикциях далеко за пределами Калифорнии и США.

Апелляционный прокурор по уголовным делам Даллас Захер выступил против использования раздела 1108, заявив, что “Это полностью отвлекает присяжных от рассмотрения доказательств инкриминируемого преступления”. Он сказал “Лос–Анджелес Таймс": "Это позволяет правительству заменить любые недостатки, которые у него есть в его деле, сказав: "Смотрите, этот чувак делал это раньше". Тогда вы осуждаете кого–то за то, кто он есть, а не за то, что он сделал”. Другими словами, это позволило присяжным осудить Майкла, даже не поверив, что он приставал к Гэвину – единственной предполагаемой жертве по делу. Что было еще хуже, это позволяло им использовать доказательства по делам, слишком слабым, чтобы их можно было представить в суд самостоятельно, но которые, если выставить напоказ целую кучу сомнительных свидетелей, могли бы эффективно очернить доброе имя обвиняемого.

И если бы это не было достаточно предвзятым, процедура 1108 позволила прокурорам незаметно уклониться от высокого стандарта доказательств, обычно необходимого для вынесения обвинительного приговора, – оправданно высокий стандарт, если следствием является очернение имени обвиняемого и разрушение его жизни, возможно, путем длительного тюремного заключения. Обычным стандартом в уголовных процессах в юрисдикциях общего права по всему миру (в широком смысле в англоязычных странах) является хорошо знакомый стандарт, согласно которому вина должна быть установлена “вне разумных сомнений”. В случае предполагаемых “предшествующих плохих деяний” в соответствии со статьей 1108 это смягчается: присяжные должны определить просто по преобладанию доказательств, имели ли место эти деяния.

Присяжные заседатели, по общему признанию, должны были быть предупреждены о том, что они не могут вынести обвинительный приговор только на основании “предыдущих плохих деяний”; им скажут, что им все еще необходимо доказать инкриминируемое преступление вне всяких разумных сомнений. Как писала Джонна Спилбор:

Но это слабое утешение. Если присяжные поверят, что действительно вероятно, что Джексон приставал к более ранним мальчикам, их стандарты признания его виновным “вне разумных сомнений” могут, по сути, резко упасть – что бы ни говорилось в инструкциях присяжных.

Джексону повезло в том, что присяжные были достаточно умны и скрупулезны, чтобы обращать внимание на их инструкции; другим обвиняемым может повезти меньше. Спилбор также отметил, что судья Мелвилл ни в коем случае не был обязан признавать 1108 доказательств. Она указала, что в разделе 352 кодекса доказательств говорится, что “суд по своему усмотрению может исключить доказательства, если их доказательная ценность существенно перевешивается вероятностью того, что их признание (а) потребует неоправданного расхода времени или (б) создаст существенную опасность неоправданного предубеждения, запутывания вопросов или введения в заблуждение присяжных”. По ее мнению, это положение, особенно по вопросу о предубеждении, “с таким же успехом могло быть написано для дела Джексона”.

Настаивая на признании предыдущих доказательств, Том Снеддон сказал, что Джексон уже давно проявлял склонность к незаконному поведению с маленькими мальчиками, которых артист считал “особыми друзьями”. Он отметил, что ухаживание Джексона за маленькими мальчиками часто включал покупку подарков для матери ребенка, чтобы занять родителя, позволяя ему проводить время наедине с несовершеннолетним.

Тот факт, что в распоряжении Снеддона был 1108-й инструмент, не был случайностью. В 1994 году он был разочарован в своем преследовании Джексона соглашением, достигнутым по делу Чандлера. Закон 1108 был принят в следующем году. Джеймс Роган, бывший прокурор и бывший судья, который спонсировал новый закон, сказал Los Angeles Times: “Дело Джексона, возможно, было на первом плане моего разума”.

В результате решения Мелвилла признать доказательства 1108 и 1101, присяжные заседатели также теперь будут взвешивать обвинения в растлении 2003 года в свете двух многомиллионных сделок по урегулированию. Хотя это и не признание вины, детали этих соглашений десятилетней давности - сделка с Чендлером и соглашение с Джейсоном Франсией на 2 миллиона долларов – были существенным затруднением.

Том Мезеро утверждал, что многие из сторонних свидетелей, которых Снеддон вызовет для дачи показаний о предыдущих злоупотреблениях, были информаторами таблоидов, недовольными бывшими сотрудниками и жаждущими денег участниками тяжбы. Сделки с таблоидами, бесспорно, были заметной особенностью, их значение подробно изучалось в Los Angeles Times. Что касается сотрудников, он особо упомянул группу бывших работников Неверленда (“Неверлендская пятерка”), которые подали в суд на Джексона за незаконное увольнение и проиграли в суде (фактически, они проиграли встречный иск, поданный Джексоном, и были поражены семизначным судебным решением, которое привело некоторых к банкротству). Диана Даймонд утверждала, что некоторые ключевые решения препятствовали этим сотрудникам в их первоначальном судебном разбирательстве. Она сказала, что судья Зел Кантер постановил, что присяжные ничего не услышат о предыдущих обвинениях Джексона в растлении малолетних, включая дело Чендлера. Поэтому, по ее словам, истцам не разрешили представить доказательства, которые соответствовали их главной цели: показать, что они были вовлечены в гражданские и уголовные расследования Майкла Джексона в результате того, что они знали, и что в результате этого знания они подвергались преследованиям со стороны телохранителей Управления Джексона по особым поручениям.

Если показания пятерки Неверлэнда могли быть несправедливо опровергнуты как немотивированное поведение избитых участников тяжбы, по крайней мере, их рассказам удалось выйти в эфир в суде судьи Мелвилла. Потенциально убийственные показания по предыдущему делу Хейвенхерст Файв не смогли продвинуться даже так далеко. Внезапно уволенным в феврале 1993 года, якобы из-за того, что они слишком много знали о поведении Майкла с маленькими мальчиками, пятерым охранникам сказали, что они могут получить окончательную зарплату и выходное пособие, только подписав второе соглашение о конфиденциальности. Частью заумного юридического языка этого нового соглашения был пункт, запрещающий им подавать в суд на кого-либо из семьи Джексонов. Соответственно, их дело было отклонено судьей Зелом Кантером (да, тем же самым) до его начала – дело, в котором, как мы видели в третьей главе, могли быть заслушаны показания о том, что одному из пяти, охраннику Лерою Томасу, было приказано уничтожить полароидную фотографию голого мальчика и, как мы также слышали ранее, другой охранник, Чарли Майклс, который не был одним из пяти, подготовили заявление по этому делу. Она могла бы раскрыть подробности “сексуального танца”, в котором, как сообщается, она видела, как Майкл играл с гениталиями маленького Уэйда Робсона. Джексон, должно быть, чувствовал, что ему есть что скрывать. Единственным наиболее важным фактом, вытекающим из дела Хейвенхерст Файв, было то, что он сослался на Пятую поправку.

Но хватит дел судьи Кантера; у нас еще много дел с судьей Мелвиллом. В безуспешной попытке отсрочить решение 1108 года Мезеро упомянул мать Гэвина, напомнив суду, что она еще не дала показаний. Как только она это сделает, сказал он, дело обвинения будет признано безнадежным, и, следовательно, будет очевиден чисто предвзятый эффект представления 1108 доказательств. Он никогда не говорил более правдивого слова. Но к тому времени дело было сделано.

Первым и, с точки зрения достоверности, самым опасным свидетелем на мини-процессе 1108 года был бы Джейсон Франсия, взрослый сын бывшей горничной Майкла Джексона Бланки Франсии. Единственный свидетель на всем судебном процессе, который дал бы прямые показания в качестве “жертвы”, кроме Гэвина Арвизо, 24-летний Джейсон сказал бы, что в детстве Майкл трижды сексуально ласкал его. Это было первое доказательство, представленное присяжным заседателям того, что прокуроры назвали длительной моделью хищнического поведения.

Джейсон сказал, что первый инцидент начался, когда ему было около семи лет, когда он сидел на коленях у Майкла и смотрел мультфильмы по телевизору. Поп-певец начал щекотать его, и они вдвоем игриво упали на пол, где Джексон положил руку на интимные места мальчика и ласкал его в течение нескольких минут. “Я щекочу, и он щекочет, и в конце концов это переместилось в мою маленькую частную область... область моей промежности, - сказал Джейсон. “Тебе семь. Я не думал, что это неправильно.”

Это была не Неверленд, а квартира Джексона в Сенчури-Сити, Лос-Анджелес, которую, по его словам, его мать называла “убежищем”. После этого Джексон дал ему купюру в 100 долларов, и он получил ту же сумму и во второй раз, когда ему было около восьми лет. Он сказал: “Это были своего рода деньги "не говори своей маме”. Во второй раз он вспомнил, как они вдвоем лежали на спальном мешке, а Майкл “обнимал” его сзади. На вопрос, как долго рука Майкла находилась в области его гениталий на этот раз, Джейсон ответил: “[Это было] два мультфильма, полтора мультфильма”. Третий инцидент произошел в Неверленде два года спустя, когда ему было около десяти. Каждый раз, сказал Джейсон, он сопровождал свою мать на работу и оставался наедине с ее боссом. На вопрос прокурора Рона Зонена, делал ли Джексон когда-либо что-либо, что заставляло его чувствовать себя неловко, Джейсон ответил: “Возможно, я не чувствовал себя неловко в семь лет, но когда я думаю об этом сейчас, я думаю, что это неправильно, этого не следовало делать”.

Взрослый Джейсон Франсия стал продавцом автозапчастей и был женат. В репортаже Los Angeles Times о нем говорилось: “Худощавый, красивый и смуглый, мужчина имеет несколько общих физических характеристик с нынешним обвинителем Джексона”, сходство, отмеченное другими комментаторами. Говорили, что он казался уверенным на ранних стадиях дачи показаний, и он улыбнулся, когда опознал Джексона в зале суда, сказав: “Да, он прямо там. Он джентльмен с легкой комплекцией”.

Описывая третий инцидент, он, казалось, расчувствовался. Он сказал, что играл в видеоигру – он думал, что это была Sega Genesis – на чердаке развлекательного зала, когда Майкл снова начал его щекотать. “Каким-то образом” они вдвоем оказались на диване. “Чтобы справиться с этим, потребовалось много консультаций, просто чтобы вы знали”, - сказал он дрожащим голосом. Он попросил судью сделать перерыв, сделал глоток воды и вытер лицо салфеткой. Через мгновение он сказал, что готов продолжать. Игриво пощекотав его, сказал он, Джексон затем сунул руку в шорты и ласкал его яички в течение двух или трех минут. Это был единственный раз, когда Джексон ласкал его под одеждой.

“Майкл был в значительной степени позади меня, как будто обнимал меня, снова щекоча. На этот раз это было дольше, но я смеялся не так сильно”, - сказал молодой человек. Прокурор спросил, трогал ли Джексон свой пенис или яички. Он сказал последнее. На вопрос, о чем он думал в то время, он ответил: “Наверное, мне лучше уйти”.

Важно отметить, что книга после судебного разбирательства, одобренная Томом Мезеро и содержащая написанное им пяти страничное предисловие, создала ложное впечатление об отчете Джейсона. В своей книге “Заговор Майкла Джексона” Афродита Джонс написала о “любопытных показаниях", которые присяжные услышали от молодого человека, "который показал, что Джексон щекотал его, что Джексон трижды щекотал его снаружи его одежды. Именно из-за этих щекочущих инцидентов Джейсон Франсия сказал присяжным, что он решил пройти терапию”. В. Джонс ничего не говорит о показаниях Джейсона о том, что Майкл коснулся своих яичек под шортами в инциденте, длившемся не менее пары минут. Некоторые присяжные вполне разумно отнеслись бы к “щекотке” легкомысленно, но то, что Джейсон описывал в этом третьем инциденте, было бы трудно истолковать честно как просто игривое или случайное.

На вопрос, кто был первым человеком, которому он рассказал об этом, Джейсон ответил: “Вероятно, Бог”. Благочестие молодого человека не помешало бы, но обвинителю пришлось найти другой способ поставить вопрос. Зонен спросил: “Кто был вторым человеком?” Вторым после Бога, утверждал Джейсон, была гораздо более всеведущая полиция, которая явилась, чтобы взять у него интервью: им не нужно было ничего рассказывать. (Вскоре в суде выяснилось, что полиция была уверена, что к нему приставали, хотя поначалу он это отрицал). Он сказал, что знал, что интервью будет о Майкле Джексоне, потому что “это все время показывали по телевизору” – отсылка к делу Чендлера, тогда в разгар публичного скандала.

Сначала он отрицал в полиции, что Джексон сделал что-то не так. Он солгал детективам, потому что это была трудная тема для обсуждения. После встречи с ними он поговорил с двумя адвокатами, которые помогли семье получить денежное возмещение от Джексона. Судья Мелвилл ранее постановил, что прокуроры не могут запрашивать сумму урегулирования, но, как сообщается, она составила более 2 миллионов долларов.

Свидетель сказал, что он провел пять лет в консультации, начиная примерно с тринадцати лет, когда впервые рассказал детективам о растлении. Прокуроры также интересовались обвинениями Чандлера в это время. Ни в том, ни в другом случае не было предъявлено никаких уголовных обвинений. Как мы знаем из предыдущих глав, Том Снеддон оказался в тупике, когда Джордан Чандлер перестал сотрудничать с полицией после того, как мальчик и его отец выиграли гражданское урегулирование. Другое дело, почему по делу Франсии не было предпринято никаких действий – Том Мезеро скоро скажет свое слово на эту тему.

В своем перекрестном допросе Мезеро начал с того, что сосредоточил большинство своих вопросов на первоначальных отказах Джейсона детективам в том, что он подвергся сексуальному насилию. В интервью с ними в 1993 году он сказал: “Я просто скажу это прямо: я не помню ничего, кроме щекотки”. На вопрос об этом заявлении он ответил: “Я не хотел смущаться в школе. Я не хотел нигде смущаться. Мне было тринадцать.” Адвокат защиты предположил, что детективы оказали на него давление, чтобы он рассказал об этих обвинениях. Джейсон ответил, сказав, что полиция спросила, сделал ли Джексон что-то, и он ответил: “Нет, я не гей”.

Обмен мнениями между защитником и свидетелем становился все более конфронтационным. К концу первого дня выступления Джейсона Франсии в суде юридический аналитик и бывший прокурор Джим Хаммер сказал, что Франсия казался искренним, и он оценил его как самого влиятельного свидетеля на процессе на данный момент. Это была точка зрения, которую почти все комментаторы разделяли, но особой конкуренции не было. Хаммер также сделал интересное замечание о том, что Джейсон посещал консультации в течение как минимум четырех лет после того, как выиграл финансовое урегулирование у Джексона, сказав: “Если все дело в деньгах, почему он продолжал ходить на консультации?”

Ответ на самом деле может иметь меньше отношения к Майклу Джексону, чем к культуре консультирования в Калифорнии и социальному статусу, который Джейсон, в частности, получил от нее. В одной известной книге о сексуальном насилии подробно описывается случай женщины, которая призналась во лжи о том, что была жертвой инцеста, только для того, чтобы присоединиться к пережившим инцест группе. Это была история, которая подчеркнула социальную ценность групповой терапии и консультирования для некоторых людей – людей, которые не обязательно подвергались насилию, но нуждались в статусе жертвы. Для тех, кому по какой-либо причине не хватает самоуважения, может быть очень полезно, чтобы их история была выслушана и подтверждена как важная; они также могут рассчитывать на то, что им расскажут, насколько они смелы, чтобы рассказать свою историю – хотя трусость было бы более точным словом для описания таких жалких персонажей, когда в своей слабости они разрушают жизни других ложными обвинениями.

Новостные репортажи о показаниях Джейсона Франсии были сосредоточены на его обвинениях и реакции защиты на них. Понятно, что Мезеро не собирался критиковать калифорнийскую культуру. В конце концов, он выступал перед калифорнийскими присяжными. Таким образом, хотя важный аспект жизни Джейсона проявился в ранних показаниях, защита ничего не сделала из этого, и это никогда не становилось новостной сюжет. Рассказав суду о своей работе по продаже авто запчастей, Джейсон добавил: “И я провожу программу наставничества для чего-то вроде отдела пробации. Отдел пробации направляет детей ко мне, в мою организацию, и мы наставляем их, чтобы они не прогуливали занятия и больше не совершали преступлений”.

Он описал эту программу наставничества как связанную с церковью, но имеющую свою собственную идентичность: программы Foursquare. Роль Джейсона заключалась в том, чтобы руководить программой и назначать наставников для молодежи. Он сказал, что его жена также помогала с этой программой. Все это началось, когда в восемнадцать лет – в то же время, когда его годы консультирования подошли к концу, – он начал стажировку в церкви Санта-Мария-Фурсквер. Он сказал, что его работа в качестве молодежного пастора заключалась в том, чтобы “говорить об этике, Боге, морали и творить добро”.

Все это было манной небесной для обвинения. Они смогли представить Джейсона Франсию как молодого столпа общества. В отличие от проблемного Гэвина Арвизо с его проблемами со школьной дисциплиной, Джейсон выглядел как чистоплотный, богобоязненный человек, ответственный и социально озабоченный. Это делало его надежным свидетелем.

В общих чертах, у нас нет оснований полагать, что это ложный образ. Вероятно, он был искренним и ценным молодежным пастором, руководил хорошей программой наставничества – и, возможно, все еще является таковым. Но его интерес к такого рода работе ставит большой вопросительный знак над его мотивацией провести пять лет в консультировании после инцидентов, которые даже по его собственному мнению кажутся довольно незначительными – возможно, смущающими, а может быть, и неприятными. Но травматично? Достаточно ранен, чтобы потребовалось целых пять лет терапии? Примечательно, что никаких клинических свидетельств психологической травмы представлено не было. Подозрение должно заключаться в том, что Джейсон так долго проходил терапию, потому что ему это нравилось – на самом деле ему это так нравилось, что он продолжил процесс консультирования во взрослой жизни, сам став своего рода консультантом.

Если защита не воспользовалась этими возможностями, то, похоже, по крайней мере некоторые члены жюри это сделали – в сенсационном стиле. Репортаж на радиостанции Лос-Анджелеса KFI был подхвачен широко популярным новостным блогом Drudge Report. Двое присяжных заседателей, как утверждал KFI, были подслушаны во время перерыва в судебном процессе, насмехаясь над Джейсоном Франсией. Репортеры подслушали, как один из них сказал: “О, бу-ху, Майкл Джексон пощекотал меня". Другие присяжные рассмеялись. Очевидно, эти присяжные сочли “травму” Джейсона слишком тривиальной, чтобы воспринимать ее всерьез. Один из репортеров, о котором идет речь, Роберт Коул из Sky News, позже существенно подтвердил эту историю, хотя и отрицали, что действительно слышал упоминание имени Майкла.

Это был не единственный раз, когда Джейсон вызывал непреднамеренный смех. На перекрестном допросе Мезеро спросил, рассказывал ли он кому-нибудь, что к нему приставали до того дня, когда детективы пришли допрашивать его в 1993 году. К этому времени ему исполнилось тринадцать, и последний случай предполагаемого растления был уже три года назад. Джейсон ответил отрицательно, и защитник сказал: “Они просто пришли однажды и спросили?” Молодой свидетель просто ответил “Да”, вызвав смех в суде, за которым последовал выговор со стороны судьи, который пригрозил изгнать всех дальнейших нарушителей.

Смех продемонстрировал глубокое понимание иронии Мезеро и абсурдности ответа: зачем детективам приходить, чтобы поговорить с Джейсоном о том, что Майкл Джексон приставал к нему, если он, Джейсон, никогда никому ничего не говорил? Все в зале суда знали, что в это время мать Джейсона Бланка Франсия уже выступала по телевидению, рассказывая средствам массовой информации о своих тревогах по поводу контактов Джексона с маленькими мальчиками, включая ее собственного сына. Предварительные вопросы Мезеро были как раз по этому вопросу. Казалось немыслимым, что она заговорила бы на эту тему со всем миром, если бы ее сын ничего не сказал ей о поведении Джексона.

Мезеро, как всегда, вел машину с точки зрения денег. Он уже сообщил Джейсону, что его мать заработала 20 000 долларов на печатной копии телешоу. Джейсон утверждал, что ничего не знал об этих деньгах. Когда защитник задал вопросы о том, что Джейсон и его мать встречались с адвокатами, подразумевая, что его главным интересом было заработать деньги, подав в суд на Майкла, молодой человек стал заметно нерешительным и уклончивым в своих ответах. Он утверждал, что ничего не знает ни о каких адвокатах.

Но он был далек от колебаний, когда Мезеро задал вопрос, очевидно, касающийся урегулирования в размере 2 миллионов долларов. На вопрос, получал ли он когда-нибудь деньги от Джексона, Джейсон ответил: “Кроме денег, которые он положил мне в штаны?” Даже в семнадцать лет он не знал о том, что его мать нанимала адвокатов, которые угрожали подать в суд на Майкла, сказал он. “Назови меня глупым ребенком. Я не знал”. Далее он утверждал, что не помнит, подписывал ли он когда–либо мировое соглашение с Майклом - соглашение, которое было достигнуто при условии, что Джексон отрицал, что сделал что-то не так. В семнадцать лет он узнал о получении денег от соглашения, но сказал, что они с матерью никогда много не говорили ни об этом, ни о проблемах, вызвавших сделку.

Одна вещь, о которой он вообще не говорил в суде, пока Мезеро не поднял этот вопрос, была социально приемлемой причиной того, что деньги Майкла можно было засунуть в штаны, когда он был ребенком. На допросе Джейсон признался, что Майкл давал ему деньги – он помнил, что каждый раз по 20 долларов – всякий раз, когда он заканчивал читать книгу или получал пятерку за учебу.

Джейсон придерживался своей истории о том, что изначально он не рассказывал даже своей матери о предполагаемом жестоком обращении. Он посвятил в тайну Бога, но больше никого: “Я никогда не рассказывал ей подробностей о том, что ко мне приставали. Но я полагаю, что сказал ей на консультации, - сказал он, - ...это было время слез”. Он утверждал, что даже его жена не знала об этом вплоть до начала его показаний, как раз за день до этого перекрестного допроса. Он сказал, что никому не рассказывал об этом до 1993 года, когда к нему пришли детективы, расследующие обвинения Чандлера.

Даже тогда, как он уже открыто признался, он отрицал в полиции, что подвергся нападению. Линия атаки Мезеро состояла в том, чтобы предположить, что это отрицание было правдивым; Джейсон изменил свою историю только потому, что полиция уже приняла решение относительно вины Майкла, а затем заставила его подтвердить свою точку зрения. Он обратился к свидетелю с заявлением, которое сделал во время одного из своих интервью, в котором сказал: “Они заставили меня придумать гораздо больше материала. Они продолжали давить. Я хотел ударить их по голове". Мезеро продолжил: 

Вопрос: Помните, как я сказал полиции: “Вы, ребята, слишком настойчивы?”

Ответ: Да, я помню, что говорил об этом полиции.

Вопрос: Хорошо, и после того, как они продолжали давить на тебя, ты наконец сказал: “Знаешь, я думаю, он действительно пощекотал меня”, верно?

Ответ: Нет.

Вопрос: Вы помните это? Вы помните, как сначала сказали, что не знаете, а потом, после-

Ответ: Да, я помню, что сначала сказал: “Я не знаю”.

Вопрос: И после того, как вы сказали полиции: “Вы, ребята, настойчивы”, вы в конце концов сказали: “Да, он меня пощекотал”, верно?

Ответ: Я полагаю, что так оно и было.

Разговоры среди журналистов “в галерее арахиса” в целом поддерживали заявления Франсии, согласно местной газете “Санта-Барбара Индепендент”, но некоторые поднимали вопросы о том, почему Гэвин Арвизо смог рассказать о своем жестоком обращении таким непринужденным образом, будучи подростком, в то время как Джейсон Франсия, женатый мужчина, достигший зрелого возраста, "чуть не разорвался на куски на стенде". Некоторые репортеры думали, что история Джейсона правдива, но Гэвин вполне может быть ложным. Если бы присяжные чувствовали то же самое и подчинялись их инструкциям, они были бы вынуждены оправдать Джексона, даже полагая, что он был растлителем малолетних.

Я согласен с “галерей арахиса” в этом вопросе: несмотря на денежный аспект и первоначальные отказы полиции, Джейсон был в значительной степени заслуживающим доверия свидетелем. По общему признанию, его мать, бедная латиноамериканка-одиночка с доходом горничной, соблазнилась бы деньгами от средств массовой информации и соглашением с Джексоном. Это не означало, что с Джейсоном не произошло ничего противозаконного, просто присяжные не могли быть уверены, что это произошло. Что касается первоначальных опровержений Джейсона, что может быть более естественным для подростка, обеспокоенного тем, что люди могут подумать, что он гей? И консультация не обязательно была фальшивой только потому, что мы не можем полностью принять ее за чистую монету. Хотя щекотание яичек вряд ли могло быть трав матичным в том смысле, в каком было бы жестокое, насильственное изнасилование, вполне возможно, что это могло беспокоить особенно религиозного молодого человека, каким, казалось, был Джейсон. Его слезы, особенно под давлением публичного рассказа о своей истории, возможно, были не совсем крокодильими: для него это было бы позором и унижением.

Вина за такие чувства лежит на сумасшедшем негативе, прививаемом детям нашим обществом, и особенно консервативным христианством, по отношению к сексуальности. В то время как ни Майкл, ни любой взрослый, увлеченный ребенком, не могут избежать моральной ответственности за создание потенциально трудной ситуации для ребенка, общество также должно взять на себя гораздо большую ответственность за свет в своем собственном глазу.

Мать Джейсона, Бланка Франсия, также дала показания. Ее имя знакомо по предыдущим главам, особенно в результате ее появления в телешоу "Печатная копия", когда она рассказывала о близости Джексона с маленькими мальчиками, включая ее собственного сына. В суде она рассказала практически ту же историю. Она говорила конкретно о том, что видела Джексона с молодым Уэйдом Робсоном, когда ему было бы семь или восемь лет. Она вспомнила, как вошла, чтобы сделать кое-какую уборку, когда услышала смех и игру. “Я вошла и сначала подумал, что они играют в ванне или джакузи, и я их не видела... и я вошла, а они были в душе".

Она сказала, что видела две фигуры – Джексона и меньшую фигуру мальчика – в горячем душе и увидела две пары нижнего белья на полу. “У мистера Джексона, я знала, был белый, а у мальчика, я знал, был зеленый, как неоновый цвет, прямо у душа”. Она сказала, что ей было неловко, и она ушла, ничего не сказав.

Она также вспомнила, как Маколей Калкин жил в спальне Майкла, когда звезде "Один дома" было около десяти лет.

Она сказала, что стала беспокоиться об отношениях своего собственного сына с Джексоном после того, как обнаружила, что ее ребенок сидит на коленях Джексона, а позже увидела, что они лежат вместе в спальном мешке на полу. Примечательно, что она сказала, что в обоих случаях отчитывала своего сына якобы за то, что он доставлял неприятности ее боссу. Когда Джейсон сидел на коленях у Майкла, Майкл сказал, что проблем нет, он читал мальчику или поощрял его читать. В тот раз она оттащила Джейсона в сторону. Однако, когда они вместе лежали в спальном мешке, Джейсон отказался сдвинуться с места, сказав, что хочет остаться там, где был. Бланке пришлось оставить их и продолжить уборку в другом месте.

Показания двух Франсиа, матери и сына, были слишком убедительными. Поведение молодого человека на свидетельском месте и относительно мягкий характер обвинений, как правило, наводили на мысль, что их рассказы не были просто побочным продуктом какой-то зловещей бульварной пряжи, сплетенной за деньги. То же самое нельзя было сказать о том, что должно было последовать.

Бывший охранник Неверленда Ральф Чакон рассказал присяжным, что видел предполагаемое сексуальное насилие, когда однажды вечером заглянул в окно ванной комнаты на ранчо, вероятно, в 1993 году. Чакон сказал, что совершал свой вечерний обход, когда увидел звезду и Джорди Чандлера в джакузи в здании рядом с развлекательной галереей поместья. Затем пара вместе направилась в душевую комнату. Охранник сказал, что он заглянул в окно, чтобы посмотреть, что происходит. Услышав их в душе, он затем увидел Джексона и мальчика, стоящих голыми вместе в освещенной ванной. Затем присяжные услышали этот удивительно наглядный обмен репликами:

Ответ: Я видел, что мистер Джексон гладил мальчика по волосам, целовал его в голову, в лицо, в губы. Он начал целовать его в плечи и начал спускаться к соскам. Начала сосать его соски. Начал спускаться к его члену и засовывать его в рот. И примерно в то время я просто... я ушел.

Вопрос: Хорошо. Вы говорите, что видели, как он упал и что сделал?

Ответ: Он засунул пенис маленького мальчика себе в рот.

Вопрос: Вы действительно это видели?

Ответ: Да, сэр, я это видел.

Услышать это было слишком тяжело для матери Майкла, Кэтрин Джексон, которая сбежала из зала суда. Охранник также вспомнил другой инцидент, в котором он утверждал, что видел, как Джексон целовал Джорди под пристальным взглядом Питера Пэна и Тинкербелла, показанный в освещенной витрине позади главного дома. Поцелуй был “недолгим, но страстным”, и “руки мистера Джексона опустились к области промежности мальчика”, где они оставались от десяти до двадцати секунд, прежде чем двое вернулись в главный дом, сказал он.

Чакон, который впервые упомянул о предполагаемых инцидентах под присягой во время допроса в 1994 году, сказал, что не обращался в полицию, поскольку не думал, что ему поверят – и что с учетом сказочного места второго инцидента, это было немного похоже на то, что его попросили поверить в фей. Но многие люди, по-видимому, поверили ему, судя по восторженной реакции на его сенсационную историю. Это было так, как если бы двор превратился в пантомимную аудиторию зачарованных детей. Вы верите в фей? Да, о да! Один юридический комментатор, цитируемый в отчете информационного агентства AFP, был настолько ошеломлен, что она исказила свои условия, фактически назвав их невероятно правдоподобными:

“Это было невероятно, показания были очень убедительными, ошеломляющими", - сказала бывший прокурор Энн Бремнер. “У нас был очевидец, описывающий ласки, оральный секс, это огромный поворотный момент”, - сказала она.

Но только невероятно доверчивый мог бы распознать такой “поворотный момент” после яростной контратаки Тома Мезеро от имени Джексона. Он сказал, что Чакон, который работал на Джексона с 1991 по 1994 год, проиграл иск против звезды о незаконном увольнении. Чакону было приказано выплатить Джексону почти 1,5 миллиона долларов судебных издержек и других убытков после того, как звезда подала встречный иск, утверждая, что бывший охранник украл у него. Присяжные пришли к выводу, что Чакон и его истцы действовали с “мошенничеством, притеснением и злобой” против Джексона. Адвокат защиты описал роль Чакона в настоящем деле как попытку “поквитаться” с Джексоном. Как незабываемо написал Роджер Фридман:

“Присяжные сказали, что вы украли и действовали со злым умыслом", - сказал Мезеро. “Против вас было вынесено судебное решение за мошенничество. Вы помните, как оговаривали, что действовали с обманом, угнетением и злобой?”

Внезапно Чакон, который утверждал, что отчетливо помнит, как видел Джексона в компрометирующей ситуации, ничего не мог вспомнить.

Он не мог вспомнить точную сумму, которую каждому обвиняемому по делу об увольнении было приказано выплатить Джексону (1,4 миллиона долларов), или решение суда против Чакона по другому делу (2600 долларов), или то, что он сказал врачу, что он предпочел бы получить 1 миллион долларов, чем снова работать.

Даже когда Мезеро в ярком, но знакомом адвокатском жесте показал ему свои противоречивые показания годичной давности, Чакон был сбит с толку.

Помнил ли он, как его адвокат говорил, что хочет 16 миллионов долларов за пятерых бывших сотрудников?

”Нет", - сказал Чакон. Мезеро показал ему свои показания. На бывшего охранника, ныне замещающего учителя, снизошло озарение. “Теперь я это вижу”, - заявил он.

Помнил ли Чакон, как говорил в своих показаниях, что Джексон постоянно смотрел на него? Что он больше ни на кого не смотрел? Свидетель в редкий момент ясности объяснил: “Я сказал это просто для того, чтобы сказать это”.

Мезеро разрушил доверие к Чакону, сосредоточившись на мотивах свидетеля, включая тот факт, что он продал свою историю бульварной газете. Но что в значительной степени осталось незамеченным среди фейерверка, так это то, что Мезеро не остановился на рассказе Чакона о самом инциденте с оральным сексом, исследуя любые несоответствия и противоречия между его рассказами в разное время; и при этом он не пытался показать, что наблюдение через окно было бы невозможно, или каким-либо другим способом дискредитировать показания охранника напрямую.

Этот недостающий элемент в аргументации защиты не был тем, что бросилось в глаза в зале суда. Завораживающий Мезеро в очередной раз применил классическую тактику фокусника по отвлечению внимания от своей ловкости рук: фокус был перенесен с его клиента на несчастного Чакона – мужчину огромного роста, с коротко стриженными волосами, фигурой с бычьей шеей, который был нелепо доведен до слез до конца безжалостного натиска своего мучителя, его страдания, вызванные не какой-либо сексуальной травмой, нанесенной Майклом, а исключительно жестоким избиением адвоката Майкла, который дал ему.

За кулисами Том Снеддон, вероятно, тоже тихо плакал. На данный момент его мини-испытание 1108 должно было каким-то образом пройти, но пока все шло плохо, и стало еще хуже. После того, как мини-судебное разбирательство закончилось и внимание переключилось на аспект заговора в деле Арвизо, Снеддон был в таком отчаянии, что попытался убедить судью позволить ему представить еще свидетелей, которые, как он утверждал, могли подтвердить историю Чакона. Кассим Абдул, коллега Чакона из службы безопасности Джексона, потенциально мог не только подтвердить показания Чакона: обвинение показало, что у него также была еще одна собственная мрачная история. Защита возразила, что у Снеддона уже была возможность представить свидетелей и что новая история будет чрезмерно предвзятой. Судья Мелвилл прошел половину пути. Он допустил бы подтверждение, но ничего больше.

Абдул должным образом сообщил суду, что вошел в комнату, где Чакон утверждал, что видел оральный секс, и нашел два комплекта мокрых плавок, один из которых принадлежал мальчику, а другой Джексону. Позже, сказал Абдул, он увидел, как Джексон и мальчик направились в главный дом и заперли двери. Джексон “был без трусов, и у него было полотенце вокруг талии”, а на мальчике был наброшен халат. Его рассказ был похож на рассказ Чакона.

Это подтверждение не сильно помогло, просто потому, что Мезеро смог разобрать его на части точно на том же основании, на каком он уничтожил Чакона. Абдул также был одним из тех, кто подал в суд на Джексона и проиграл. Он признал, что в 1994 году подписал заявление о том, что никогда не был свидетелем какого-либо неподобающего поведения певца. Абдул также признал, что он и другие истцы, которым в конечном итоге было приказано выплатить Джексону более 1 миллиона долларов в качестве компенсации ущерба, продали свою историю бульварной газете за 15 000 долларов, чтобы финансировать судебный процесс. “Очевидно, - сказал Мезеро в стороне, - это оказалось плохой инвестицией”.

Для нас более интересна та часть истории Абдула, которую ему не разрешили рассказать. Снеддон написал следующее в документах, опубликованных судом:

Джексон позвонил Абдулу и попросил его пойти к машине Джексона, взять банку вазелина с центральной консоли автомобиля и принести ее в его спальню. Когда Джексон открыл дверь в свою спальню, Джексон был одет только в пижамные штаны, казался потным, возбужденным, и Абдул заметил, что у Джексона была эрекция под пижамными штанами. В спальне с мистером Джексоном был маленький мальчик, которого он считал Джорди Чандлером.

Хорошо, что эта потрясающая история не была допущена. Как мы знаем из собственных показаний мальчика по предстоящему гражданскому иску в 1993 году, сам Джорди не утверждал, что Майкл пытался вступить с ним в анальный половой акт, что, скорее всего, можно было сделать без вазелина. Ни Гэвин Арвизо, ни Джейсон Франсия, ни какой-либо другой мальчик не говорили ничего подобного. Эта история почти наверняка была вымышленной и, вне всякого сомнения, была бы “чрезмерно предвзятой”.

Но, по словам Виктора Гутьерреса, вазелин и попытка анального секса фигурировали в “секретном дневнике” Джорди. В этом рассказе Джорди делил комнату с Майклом в отеле Grand Floridian в Орландо, штат Флорида, где мальчик, его мать и сводная сестра находились для посещения Диснея в конце июня 1993 года. Гутьеррес цитирует то, что якобы Джорди пишет своими словами о Майкле:

Он сказал, что никогда раньше этого не делал. Он сказал мне, что засунет свой член мне в задницу. Я сказал ему, что, по-моему, это не очень хорошая идея, что это будет больно. Он намазал мне задницу вазелином и попытался вставить пальцы, но это было больно. Он остановился, а затем вставил свой член между моими ягодицами, не проникая…Он сказал мне, что попробует засунуть мой член себе в задницу, когда будет наносить вазелин, но я отказался. Поэтому он намазал вазелином свои ягодицы, возбужденно задвигался и потерся о мой член. Затем он схватил мой член рукой и провел им по своей заднице, но я так и не проник в него.

Также стоит отметить, что история Абдула с вазелином, если бы это было правдой, раскрыла бы безрассудную неосмотрительность Джексона: это было бы поведение человека, которому было наплевать на то, что кто-либо видел. Но когда Снеддон открыл дело обвинения, он стремился изобразить Джексона как “патологически” одержимого безопасностью своей спальни. Многое было сделано для ввода пароля в номер и сигнализации для защиты от несанкционированного проникновения в спальню на втором этаже. Подразумевалось, что звезде было что скрывать в своей сексуальной жизни, хотя многие богатые и знаменитые люди используют такие системы для защиты своей личной безопасности. Что совершенно очевидно, так это то, что обвинение не могло разумно использовать оба способа: Джексон не мог быть одновременно дико нескромным и одержимо осторожным.

Вполне возможно, что Абдул прочитал книгу Гутьерреса и подумал, что очень похожее утверждение придаст ему достоверности. Будет ли это так? С точки зрения временной шкалы это так и есть. После Флориды Джорди и его семья, по словам Гутьерреса, отправились прямиком в Неверленд, где они оставались с Майклом последние несколько дней июня, так что, если эта хронология верна, вполне могла быть возможность еще раз попробовать вазелин незадолго до того, как отец Джорди вмешался, чтобы прекратить отношения в июле. Может быть или не быть значительным, что в своих заключительных аргументах прокурор Рон Зонен обратит внимание на тот факт, что полиция обнаружила баночку вазелина в ванной Майкла в Неверленде в том же ящике, что и порнографический журнал.

Итак, двое бывших охранников Джексона, Ральф Чакон и Кассим Абдул, не смогли продвинуться в своих сексуальных историях. Еще один бывший охранник, Чарли Майклс, должен был дать показания, но его так и не вызвали. Возможно, обвинение считало, что у него будет столько же проблем на суде, сколько и у других.

После того, как Мезеро избавился от Чакона в таком прекрасном стиле, на самом слушании, он затем обратил внимание на другого свидетеля, горничную Неверленда Адриана Макмануса, которая сказала, что видела, как Майкл целовал нескольких мальчиков, включая Маколея Калкина. В случае с Джорди Чендлером, сказала она, она видела руку Майкла на его промежности.

Макманус поначалу давала свои показания уверенно и убедительно, но вскоре была сбита с толку перекрестным допросом. Она тоже была соистцом по несостоявшемуся иску о несправедливом увольнении против Джексона, а также была отстранена в 1993 году в связи с расследованием большим жюри обвинений Чандлера.

В своих показаниях Макманус заявила, что никогда не видела, чтобы Джексон приставал к детям. Теперь она показала, что солгала в своих показаниях, и попыталась объяснить это, сказав, что боялась последствий со стороны лагеря Джексона. Мезеро напал на нее как недовольный бывший сотрудник из-за иска о незаконном увольнении и как лжесвидетель за ложь под присягой перед большим жюри.

“Вы сказали, что доверяете Майклу Джексону и оставили бы своего собственного сына наедине с ним, не так ли?” - спросил Мезеро. Она признала, что сказала это.

Юридическая команда Джексона явно выполнила свою домашнюю работу над Макманусом, позволив Мезеро показать, что у нее в шкафу есть ужасный скелет. На нее и ее мужа подала в суд невестка, которая выиграла судебное решение против них на сумму более 30 000 долларов. Жалоба? Они обманули детей женщины, для которых они были опекунами после смерти ее мужа. Макманус также была вынуждена признать, что она использовала “медиа-брокера”, чтобы продавать истории таблоидам, в том числе совершенно необоснованную, утверждающую, что она знала о сексуальной жизни Джексона с бывшей женой Лизой Мари Пресли. В суде она призналась, что у нее вообще не было настоящих “сексуальных секретов”, которые можно было бы продать. И как будто явных доказательств лжесвидетельства, мошенничества и лжи конкретно о сексуальной жизни Майкла было недостаточно, чтобы дискредитировать ее, Макманус даже была изображен воровкой, когда Мезеро показал, что Макманус украла рисунок Элвиса Пресли Джексона и продала его. Она утверждала, что нашла рисунок после того, как он был выброшен как мусор – судьба, которая, несомненно, постигнет ее показания. Остается только задаться вопросом, чего, черт возьми, надеялось добиться обвинение, полагаясь на таких людей.

И все же шелушащийся парад еще не закончился. Следующим появился Филипп (к настоящему времени переведенный на английский как Филипп) Лемарк, еще одно имя, с которым мы уже сталкивались на этих страницах. Бывший шеф-повар Неверленда засвидетельствовал, что видел поп-икону, держащую руку перед шортами детской кинозвезды Маколея Калкина. Лемарк сказал присяжным, что видел, как Джексон ласкал Калкина, которому тогда было десять или одиннадцать, когда он принес им картофель фри в аркаде видеоигр в 1991 году. “Майкл играл с Маколеем Калкином в одну из игр”, - сказал шеф-повар, объяснив, что певец поддерживал молодого актера, который был слишком мал ростом, чтобы дотянуться до пульта управления.

“Его левая рука была в штанах у парня", - сказал он. “Это было в области промежности”. Затем, в классическом замечании, которое олицетворяло зловещую сенсационность мини-судебного разбирательства 1108, он добавил: “Я был потрясен, я чуть не уронил картофель фри”.

Но, как и многие другие свидетели, его показания также несли на себе отпечаток таблоидов. Шеф-повар признал, что однажды попросил 500 000 долларов, чтобы рассказать таблоиду, что он видел Джексона с рукой в шортах Калкина, хотя он говорит, что на самом деле никогда не получал никаких денег.

“Все пытались продать наши истории”, - сказал Лемарк, заявив, что конкуренция за наживу на славе Джексона разделила сотрудников. “У тебя не могло быть друзей. Все шпионили друг за другом.”

Одно конкретное обвинение, выдвинутое против Лемаркеса рекламным агентом Полом Баррези, заключалось в том, что шеф-повар сделал свою оригинальную историю более сенсационной в попытке получить за нее больше денег. Как выразилась Диана Даймонд:

Баррези сказал всем, кто хотел слушать, включая полицию, что, когда Лемарк впервые рассказал ему историю о том, как Маколея Калкина лапали, рука Джексона была вне штанов мальчика. Когда они почувствовали, что могли бы получить больше денег, если бы их история была более непристойной, рука внезапно оказалась в штанах. 

Утверждение Баррези нанесло огромный ущерб Лемаркам и было использовано Мезеро в его перекрестном допросе Филиппа Лемарка. Но собственные мотивы Барреси были сомнительными: после того, как он получил две заявки таблоидов на историю пары, одну за 100 000 долларов, а другую за 150 000 долларов, пара якобы обратилась за его спиной к адвокату, который убедил их, что он может заключить сделку за 500 000 долларов. Возможно, случай, когда в аду нет такой ярости, как у презираемого рекламного агента? Может быть, имеет значение, а может и не иметь значения, что Стелла Лемарк встречалась с Баррези до замужества.

Дело в том, что Филипп Лемарк не изменил свою историю в ответ на соблазн таблоидов. На перекрестном допросе Лемарк столкнулся с заявлением, которое он написал для полиции в сентябре 1993 года, в котором он отметил, что “не мог различить, что [Джексон] на самом деле делал своей рукой”, держа Маколея, “но, очевидно, это было больше, чем ласки”.

Лемарк согласился, что он добавил постскриптум внизу страницы, сказав: “его левая рука была в штанах под шортами, левая нога, вплоть до промежности”. Важно, чтобы постскриптум был подписан и датирован: и основное заявление, и постскриптум были сделаны 10 сентября. Так что никакого промежуточного периода переговоров с таблоидами не было. То, что, по-видимому, произошло, - это именно то, что Лемарк сказал Мезеро при перекрестном допросе: постскриптум был добавлен для пояснения. Прочтите внимательно, и вы увидите, что в нем нет сенсации или противоречия основному сообщению. Функционально это служит объяснением для того, кто не был там в то время, почему рассматриваемое прикосновение было “очевидно ... больше, чем лаской”. Свидетель не мог точно видеть, что Джексон делал со своей рукой именно потому, что она была под штанами, вне поля его зрения. Но с рукой прямо в штанах, до промежности, не могло быть никакого невинного объяснения.

На допросе защиты Лемарк сказал, что он и его жена, повар, подали в суд на Джексона за неоплачиваемую сверхурочную работу и получили компенсацию. Лемарк сказал, что уволился, потому что его жену попросили подписать ложные показания под присягой, в которых говорилось, что она видела, как бывшая горничная рылась в чужих кошельках. Этой бывшей горничной, по его словам, была не кто иная, как Бланка Франсия, которая давала показания на той же неделе, что и он, и которая участвовала в юридической схватке с Джексоном, чтобы выиграть финансовое урегулирование в отношении предполагаемого приставания звезды к ее сыну. Мысль о том, что Джексон или его помощники могут быть настолько безжалостными и нечестными, пытаясь очернить личность свидетеля против него, была по-своему столь же значимой, как и более красочный инцидент с картофелем фри.

Последним из сотрудников Джексона, давшим показания о “предыдущих плохих поступках”, был его давний бывший публицист Боб Джонс, человек, который придумал прозвище “король поп-музыки” и который все еще в частном порядке называл своего старого босса “королем”. Он был свидетелем “лизания головы”, о котором кратко упоминалось ранее в этой главе. Этот конкретный “предшествующий плохой поступок”, который, как говорят, произошел во время полета на самолете с Джексоном, полностью перекликался с ожидаемыми показаниями матери Гэвина Арвизо, которая, как ожидалось, скажет, что видела, как Джексон облизывал голову своего собственного сына, также во время полета. Таким образом, обвинение ожидало, что Джонс предоставит важное независимое подтверждение поразительной детали в якобы обычной близости Джексона с маленькими мальчиками.

Обвинение ожидало, что свидетель скажет, что видел, как Майкл облизывал голову Джорди Чандлера во время полета из Парижа в Лос-Анджелес в 1993 году. Этот инцидент был описан в черновом материале для книги о Джексоне, основанной на опыте Джонса. Во время судебного разбирательства это было написано Джонсом и его соавтором Стейси Брауном. Когда книга была опубликована в 2005 году, вскоре после окончания судебного разбирательства, в нее был включен этот отрывок:

Майкл и маленький мальчик обнимались и были очень близки в самолете. Они держались за руки, и Майкл с любовью смотрел в глаза мальчику так же, как мужчина смотрел бы в глаза женщине, в которую он влюблен. Он целовал его в щеку, гладил по рукам, гладил и необъяснимо лизал голову мальчика.

Но на свидетельской трибуне Джонс удивил прокурора Гордона Ашинклосса, сказав, что не помнит облизывания. Показав выдержку из предложенной книги, он сказал, что не одобрил эту часть текста. Только столкнувшись с электронным письмом, которое он написал своему соавтору, в котором он четко упомянул об этом инциденте, он изменил свое мнение и решил, что это, должно быть, все-таки произошло. Джонс написал в электронном письме: “Стейси: облизывание будет иметь важное значение, потому что он сделал это и в этом случае” – ссылка на дело Арвизо.

Была ли у Джонса причина намеренно “забыть” об облизывании при даче показаний под присягой? Могло ли быть так, что Джексон или его помощники предложили какой-то “пряник”, возможно, финансовый, чтобы вызвать его амнезию в суде, точно так же, как когда-то давно они, по-видимому, пытались использовать “палку”, чтобы подорвать возможные показания Бланки Франсии? Предположение о том, что Джонс может на каком-то этапе попытаться скрыть от Майкла то, что он знал о Чендлерах, было высказано в суде. Джонс согласился с тем, что он назвал это знание “страховым полисом”.

Это маловероятно, хотя Джонс теперь будет предъявлять претензии к политике. Было слишком поздно. Джексон уволил его за год до суда, и он был очень сердитым человеком. Увольнение, переданное в кратком письме от курьера, в котором говорилось: “Ваши услуги больше не требуются”, положило конец 34-летним отношениям верного служения Джексону, которые начались, когда звезде было всего двенадцать лет. Теперь его бросали, даже не дав сказать прямо слова своему боссу. Все это объясняется на первой странице его книги, так что никого не должно удивлять, что текст выглядит как упражнение в мести. Майкл Джексон: Человек за Маской очень критически относится к своему старому боссу и полон анекдотов, которые гарантированно поставят его в неловкое положение. В суде выяснилось, что Джонс испытывал некоторые финансовые трудности после своего увольнения, но вряд ли он был бы в настроении принять взятку, чтобы смягчить свои показания под присягой.

С другой стороны, какое еще могло быть объяснение? Подлинный провал в памяти не невозможен, но также крайне маловероятен, учитывая, что Джонс описал инцидент с лизанием и его значение не только в одном, но и в двух частных электронных письмах Стейси Браун. Позже, когда Браун сам выступил в суде, произошло еще одно откровение, доказывающее, вне всякого сомнения, что Джонс не только помнил облизывание, но и довольно много думал об этом. Помните, как в книге он сказал, что Майкл “необъяснимым образом” лизнул голову мальчика? Слово “необъяснимо” было там не просто так. Это действительно выражало личное недоумение Джонса. Браун сообщил суду, что Джонс говорил с ним об этом. Джонс, как сообщается, сказал:

...как это было странно, потому что у Джорди была голова, полная волос, и он сказал: “Я подумал, может быть, это было бы... понятно, если бы у него была лысая голова”. Но он просто не мог понять, как облизывать голову, если у него была голова, полная волос.

Каждый понимает его точку зрения. Вылизывание волос - это то, что пушистые животные могут делать постоянно, но, возможно, не так часто встречается у людей. С другой стороны, лизание лысых тринадцатилетних детей может быть еще более редким проявлением энтузиазма. Но неужели все это просто раздвоение личности? Как сказал юридический комментатор Спилбор, ну и что? Обвинение старательно высказало свою крошечную точку зрения, хотя Мезеро смеялся последним, когда с блестящим поворотом риторики ему ложно, но эффективно удалось предположить, что обвинение в облизывании было связано с необходимостью Джонса зарабатывать деньги. Те, кто внимательно следил за доказательствами, могли быть уверены, что это не так.

К этому моменту мини-судебного разбирательства мы получили известия от предполагаемой жертвы “предыдущих плохих поступков” Джейсона Франсии и целого ряда бывших сотрудников Джексона, включая мать Франсии. Как мы уже видели, обвинение закончилось тем, что не столько очистило дно бочки 1108, сколько вылизало отбросы. Позже, однако, когда мини-судебное разбирательство, казалось бы, закончилось, и присяжные снова сосредоточились на деле Арвизо, а не на “предыдущих плохих поступках”, Снеддон неожиданно вернулся за новыми вещами, как алкоголик, внезапно вспомнивший о запасе на случай непредвиденных обстоятельств, спрятанном в шкафу.

Сами улики тоже были спрятаны – в запертом картотечном шкафу на первом этаже спальни Майкла в Неверленде. Она состояла из двух книг фотографий, изъятых из шкафа во время полицейского рейда 1993 года, когда расследовалось дело Джорди Чандлера. Один из них назывался "Мальчик: фоторепортаж", а другое мальчишки есть мальчишки! Оба были приписаны одной и той же паре редакторов, Джорджу Сент-Мартину и Рональду Си Нельсону. Представляя их в отсутствие присяжных, когда он ходатайствовал о том, чтобы они были представлены в качестве доказательства 1108, прокурор Рон Зонен сказал, что 10% фотографий в одной книге были изображения обнаженных мальчиков, в то время как в другой доля составляла 90%. Это были щедро изготовленные тома журнальных фото. Говорят, что Мальчик включил фотографии мальчиков-актеров, сделанные в свободное время на натуре в классическом фильме Питера Брука 1963 года "Повелитель мух". Сам фильм включал сцены, в которых мальчики появлялись обнаженными. Эти две книги были широко доступны в 1960-х и 70-х годах. Была даже регулярная еженедельная реклама Мальчика на страницах "Обсервера", газеты, которая, как правило, считается безупречно респектабельной и которая опубликовала свою долю историй, посвященных сексуальному насилию над детьми, включая детскую порнографию.

Не было никаких намеков на то, что книги были незаконными, но утверждалось, что они изображали пристрастие певца к маленьким мальчикам. Роберт Сэнгер, защищаясь, безуспешно доказывал, что книги не имеют отношения к текущему делу и несправедливо пред убеждают присяжных. Он сказал, что книги хранились в запертом шкафу, и не было никаких доказательств того, что их кому-либо показывали. Сэнгер попросил судью взглянуть на надпись в одной из книг, по-видимому, написанную рукой Джексона, которая гласила:

Посмотрите на истинный дух счастья и радости на лицах этих мальчиков. Это дух детства — жизнь, которой у меня никогда не было и о которой я всегда буду мечтать. Это та жизнь, которую я хочу для своих детей.

Женщина–детектив, обнаружившая книги во время рейда, не сделала ничего, чтобы развеять этот образ, когда она описала книги присяжным, сказав, что мальчики были изображены играющими, плавающими и прыгающими - “в целом хорошо проводящими время”, как говорится в отчете Los Angeles Times. Другая книга была подписана “Майклу. От твоей поклонницы Ронды. XXXOOO.” Когда судья посмотрел на это в отсутствие присяжных, это вызвало некоторое беззаботное подшучивание в зале суда.

Судья: Я знаю, что я имею в виду, когда говорю “XXXOOO”.

Сэнгер: “И я заметил, что ваша честь никогда не указывала это ни на одно из ваших решений по этому делу”. (Смех)

Судья: “Я не могу превзойти это”.

На протяжении всего судебного процесса должно было быть много таких юмористических моментов. У меня нет желания быть откровенным и критичным по этому поводу, отнюдь нет, но я нахожу интересным и печальным тот факт, что суд проявил себя совершенно неосведомленным о несоответствии момента. Здесь мы видим “XXXOOO”, или “любовь и поцелуи”, как предмет легкомыслия, шутки. Тем не менее, все многомесячные судебные разбирательства по этому делу были посвящены любви и поцелуям, которые были делом чрезвычайной серьезности, совсем не смешным. Судья, казалось, говорил, что любовь и поцелуи - это прекрасно, они играют положительную роль в его личной жизни. Так почему бы не в кабинете обвиняемого? Сидя там, молча, отгороженный от шутки, Майкл, должно быть, чувствовал себя очень одиноким, когда эта веселая шутка обрушилась на его уши.

Прежде чем вернуться к свидетелям, уместно сказать несколько слов о том, что обвинение, по-видимому, с готовностью согласилось с мнением о том, что книги Майкла были законными. Уголовный кодекс Калифорнии запрещает фотографии, на которых изображены несовершеннолетние, совершающие сексуальные действия. Нет никаких намеков на то, что в книгах было показано что-либо, что соответствовало бы общепринятым определениям сексуального поведения, таким как коитус или фелляция. Никто не сказал, что на фотографиях были изображены мастурбирующие мальчики или даже с эрекцией. Но были доказательства того, что на некоторых фотографиях была изображена детская нагота, которая включала “демонстрацию гениталий”. По законам Калифорнии такое проявление может рассматриваться как сексуальное поведение. Раздел 311.3.(b) уголовного кодекса гласит, что сексуальное поведение включает “демонстрацию гениталий или лобковой или ректальной области любого лица с целью сексуальной стимуляции зрителя”.

Фотографии в книгах Джексона не обязательно были позированы мальчиками, не были сняты и не опубликованы “с целью сексуальной стимуляции зрителя”, но они, возможно, могли быть, в зависимости от того, насколько близко фотограф увеличил “интимные места” и выглядел ли мальчик вызывающе, представляя свои “непослушные” части в камеру или демонстрируя “похотливое” выражение лица. Такие оценки неизбежно будут в высшей степени субъективными, а это означает, что для прокурора с богатым воображением не должно быть невозможным обнаружить такие нарушения на любой фотографии, где были “видны” обнаженные гениталии ребенка.

И Мальчик: Фоторепортаж, и Мальчишки есть Мальчишки! описаны в списках веб-сайтов онлайн-дилеров редких книг. Последний, по-видимому, был тем, на котором был высокий процент изображений обнаженной натуры, если судить по следующему онлайн-описанию:

Фотографии различных авторов. Отредактировано с введением Джорджа Сент-Мартина и Рональда К. Нельсона. Представлены фотографии, сделанные по всему западному миру... мальчиков в их самом раскованном и эксгибиционистском виде. Было бы неискренне говорить, что это просто празднование детства, тогда или сегодня. Да, это так, и многое другое: вуайеристское воспоминание о таком детстве для потребления взрослыми. На большинстве фотографий в книге изображены мальчики на открытом воздухе, полностью обнаженные, плавающие в пруду, отдыхающие в кемпинге, взбирающиеся на горы, играющие в игры и, возможно, самое тревожное сегодня, просто позирующие на камеру... в беззаботные шестидесятые эта книга и ее предшественник "Мальчик: фоторепортаж" были открыто опубликованы, широко распространены и очень успешно продавались.

Затем автор этой статьи добавляет философский комментарий:

Можно ли действительно защитить такой вуайеризм? Так думал великий философ культуры Ролан Барт. Он указал, что взгляд возбуждает и, в конечном счете, подавляет, направляет опасные побуждения человека к просмотру (вместо того, чтобы делать), делая его удовлетворенным вуайеристом, а не потенциальным хищником.

По крайней мере, в сознании этого конкретного книготорговца, похоже, мало сомнений в том, что фотографии были выбраны из-за их эротической привлекательности для предполагаемых зрителей. На другом веб-сайте мы узнаем больше о фотографах, чьи работы представлены в книге "Boys Will Be Boys!" Мы читаем:

Среди фотографов - легендарный Hajo Ortil, Чарльз Эгермайер, Карл Мэнсфилд, Курт Бинглер, Джос Ле Доар, Чарльз Дюбуа Ходжес, Морис Гроссер и многие другие. Я не могу найти никакой информации о Нельсоне, но “Джордж Сент-Мартин” - это псевдоним Мартина Суизинбанка, члена NAMBLA из Нью-Йорка, который был заключен в тюрьму в 1981 году за сексуальные отношения с мальчиками; я не знаю, жив ли он еще.

В целом, мы могли бы спросить себя, удержал бы окружной прокурор от возбуждения дела, если бы такие книги, как у Майкла, находились у обычного Джо – у кого-то, у кого не было средств для энергичной защиты.

Последним свидетелем дела 1108, как и Бланка Франсия, будет мать другой предполагаемой жертвы, Джун Чандлер. Семьи Франсия и Чендлер имели одну общую черту: оба договорились о многомиллионном гражданском урегулировании с Майклом Джексоном в начале 1990-х годов.

С точки зрения доверия к матерям в уголовном процессе, эти выплаты были проблемой для обвинения в обоих случаях. Снеддон, вероятно, продал бы своих собственных внуков на операцию по замене запчастей, если бы это помогло ему затащить неуловимую “жертву”, Джорди Чандлера, на свидетельское место. Этому не суждено было случиться. Как мы уже отмечали, молодой мистер Чандлер намеренно скрылся, как сообщается, покинув страну на время судебного разбирательства. В отсутствие этого человека лично Снеддон очень хотел бы представить в качестве доказательства показания, которые мальчик дал в своем гражданском деле против Джексона. В конце концов, Джорди выдвинул весьма откровенные обвинения в сексуальном отношении, записанные черным по белому в этом торжественном юридическом документе. Были и другие подобные официальные документы, как мы подробно видели в этой книге: там было его интервью с психиатром Матисом Абрамсом, о котором официально сообщалось властям в обязательном порядке. Там был отчет социального работника Энн Розато и еще одна откровенная и продолжительная беседа – на этот раз записанная на аудиозапись – с психиатром Ричардом Гарднером. Должно быть, Снеддона очень расстраивало, что правила доказывания не позволяли ему использовать этот материал.

По сравнению с окалиной, которая составляла большую часть доказательств дела 1108, этот материал был чистым золотом. Таким образом, факт заключается в том, что читатели этой книги и другие близкие исследователи проблем Джексона в 1993-94 годах находятся в гораздо лучшем положении, чем суд присяжных, чтобы оценить “предыдущие плохие поступки” Майкла Джексона. Для сравнения, показания Джун Чандлер могли быть только косвенными, как и показания Эвана Чандлера, если бы его вызвали.

Это не означало, что история Джун будет незначительной, отнюдь: в одном отчете даже будет содержаться ссылка на ее “классические” показания. В своем иногда эмоциональном рассказе Джун сказала суду, что глубоко сожалеет о том, что доверилась поп-иконе в то время, когда она была разлучена со своим вторым мужем. Она рассказала, как Джексон сразу же заинтересовался Джорди при их первой встрече, вовлекая его в долгие телефонные разговоры и приглашая семью в Неверленд. Она сказала, что Джорди несколько раз просил провести ночь с Джексоном, и она отказывалась, пока певец не пришел к ней во время поездки в Лас–Вегас - рыдая, дрожа и умоляя ее остаться с мальчиком на ночь. Она дала показания:

Майкл дрожащим голосом, говорил: “Мы семья. Джорди веселится. Почему он не может спать в моей постели? В этом нет ничего плохого. Там ничего не происходит. Ты мне не доверяешь?”

Джун сказала, что смягчилась, и на следующий день певец подарил ей золотой браслет Cartier. Это положило начало тому, что Джексон провел много ночей с моим сыном, в том числе около тридцати в спальне мальчика в доме семьи в Лос-Анджелесе. Джун сказала, что постепенно теряла контроль над Джорди по мере того, как он проводил больше времени с Майклом, становясь замкнутым и игнорируя других членов семьи. Во время поездки в Нью-Йорк летом 1993 года она попыталась вмешаться, и Джексон снова обезумел. “Почему мы не можем быть семьей? Почему ты возражаешь против того, чтобы Джорди остался со мной? Почему ты мне не доверяешь?” - вспомнила она его слова. Она сказала, что он был расстроен тем, что она хотела вернуть своего сына: “Мне не понравилась эта ситуация. Это выходило из-под контроля”, - сказала она.

Уроженка Сент-Гренадин на Карибах, этнически смешанного чернокожего и китайского происхождения, Джун Чандлер была описана одним придворным наблюдателем как элегантная, красноречивая и модная. Она стояла на своем как свидетель обвинения. В какой-то момент перекрестного допроса она даже высказала свое собственное юридическое возражение против вопроса, выкрикнув “Предположение!”, Прежде чем Снеддон смог закончить более формальную фразу “Призывает к предположению”. В суде раздался смех, когда судья Мелвилл кивнул каждому из них по очереди, сказав: “Поддерживаю. Поддерживаю.”

Однако ей было трудно объяснить, почему она позволяла Джексону спать в одной постели со своим сыном до пятидесяти раз в 1993 году. Она в равной степени не могла найти разумного объяснения тому, что в то же время принимала дорогие подарки от поп-звезды. Она не предоставила никаких доказательств того, что видела что-либо сексуальное, но у нее сложилось очень четкое впечатление, что Джексон отчаянно хотел остаться наедине с моим сыном. Ее показания ясно дали понять, что он заплатит за эту привилегию, включив ее и ее дочь в дорогостоящие поездки только для того, чтобы быть поближе к мальчику. Все это подтверждало версию обвинения о том, что Джексон обычно “ухаживал” за молодыми мальчиками с сексуальной целью.

Многие комментаторы не были впечатлены Джун Чандлер, придя к выводу, что она фактически продала своего ребенка Джексону в обмен на дорогие подарки и несколько месяцев очарования. Сам Джорди, похоже, думал, что Джун интересовал только блестящий образ жизни, а не он: Джун призналась в суде, что он не разговаривал с ней последние одиннадцать лет, вскоре после гражданского урегулирования. Присяжные, вероятно, столь же туманно отнеслись и к другим родителям по этому делу: как мы увидим, среди них была целая вереница матерей, которые, как и Джун Чандлер, в то время были фактически одинокими мамами и, возможно, очень уязвимы для убедительной силы богатого и знаменитого человека.

Одной из этих матерей, Джанет Арвизо, было суждено стать самым важным свидетелем во всем деле, даже в большей степени, чем Гэвину. Без ее решения обратиться к адвокатам, а затем надавить на своих сыновей, чтобы они раскрыли – или выдумали – историю о сексуальном насилии, сомнительно, что Гэвин Арвизо когда-либо стал бы заявителем. Конспирологический аспект судебного разбирательства – предполагаемое похищение ее семьи – также почти полностью зависел бы от силы или слабости ее показаний. Действительно, как мы скоро увидим, авторитет самого Гэвина, и без того находящийся под сомнением, был бы решительно укреплен или подорван тем, что сказала бы его мать.

Теперь, заслушав все доказательства предполагаемого сексуального насилия над Гэвином Арвизо и завершив мини-судебное разбирательство по делу “прошлые плохие поступки”, суд может теперь обратить свое внимание на третью и заключительную фазу обвинения: аспект заговора. Это было бы долгое, сложное дело в суде, со множеством свидетелей и множеством утомительных подробностей. К счастью, мы можем обойти все это без потери понимания силы дела против Майкла Джексона. Основные элементы дела были изложены в предыдущей главе при представлении вступительной речи Тома Снеддона. Здесь будет достаточно сосредоточиться на доказательствах Джанет Арвизо. После рассмотрения ее вклада станет ясно, почему нужно сказать немного больше.

Показания Джанет с самого начала были драматичными. В отсутствие присяжных ее самым первым шагом после приведения к присяге было сослаться на Пятую поправку к Конституции США, отказавшись говорить о заявлениях о том, что она занималась мошенничеством с выплатами. Как известно, “взятие пятого” позволяет свидетелям избежать обвинения себя во время дачи показаний. Джанет по закону посоветовали прибегнуть к этой уловке, но сам факт объявления о том, что ей есть что скрывать, выглядел не очень хорошо. Знание того, что у нее было темное прошлое, не очень-то понравилось бы присяжным; доверие к ней было бы поставлено под сомнение еще до того, как она произнесла бы хоть слово о деле, которое они слушали.

Судья спросил прокурора Рона Зонена, рассматривала ли окружная прокуратура возможность предоставления свидетелю иммунитета от судебного преследования. Тогда это позволило бы Джанет давать показания по всем вопросам без каких-либо ограничений. Зонен ответил: “Мы не очень заинтересованы в том, чтобы предоставить этому свидетелю иммунитет”. Вскоре после суда она была фактически привлечена к ответственности по обвинению в мошенничестве с социальным обеспечением. Явившись в суд в сентябре 2005 года, она согласилась выплатить компенсацию в размере около 18 000 долларов. Возражая против того, чтобы полностью разрешить ее показания, адвокат Джексона Роберт Сэнгер сказал: “Майкл Джексон, обвиняемый этим свидетелем, имеет право под руководством адвоката энергично подвергнуть перекрестному допросу этого свидетеля, чтобы показать, что она совершила акты лжесвидетельства и мошенничества и что она не заслуживает доверия”. Судья постановил, что она может давать показания, но присяжным будет сообщено, что она заняла Пятое место по обвинению в мошенничестве с выплатами, когда она якобы принимала выплаты государственных пособий, на которые она не имела права.

Одетая в розовый костюм и очки, Джанет “казалась девицей”, когда рассказывала историю, которая превратилась из душераздирающей в театральную. Коренастая женщина с бледным широким лицом, к двадцати одному году у нее было трое детей, ко времени суда - четверо, а пятый должен был родиться в начале 2006 года. С самого начала она была образцом борющейся матери, когда описывала мучительный рак своего сына и бедную жизнь семьи в крошечной, тесной квартире. Но вскоре она стала описывать, как никогда не задавала вопросов и не звонила в полицию после того, как Майкл Джексон и его помощники сказали ей, что убийцы охотятся за ее детьми. “Я была просто как губка, верила ему, доверяла ему”, - сказала она.

Она утверждала, что ее детей преследовали “убийцы”, прежде чем звезда якобы похитил семью, чтобы заставить ее и ее детей помочь ему восстановить свой имидж после документального фильма о Башире. Она сказала, что Майкл и три помощника сказали ей, что жизни ее троих детей были в опасности после выхода документального фильма в эфир. Она сказала, что разговаривала с Джексоном, когда он позвонил Гэвину после трансляции в феврале 2003 года. “Он сказал мне, что Гэвин в опасности, и из-за этого Башира должна была состояться пресс-конференция”, - сказала она.

Затем Джексон вылетел с семьей из Лос-Анджелеса в Майами, якобы на пресс-конференцию, чтобы опровергнуть предположения о сексуальном насилии в отношении ее сына. Там он сказал ей, что жизни ее детей находятся под угрозой. Джексон сказал: “Что он любит нас, что он заботится о нас, что мы семья... что он собирается защитить нас от этих убийц", - сказала она присяжным заседателям. Несколько дней спустя Джексон вернул семью в Неверленд, где их якобы держали в плену до тех пор, пока они не согласились снять видео, чтобы очистить имя Джексона. Джанет сказала, что помощники Джексона сказали ей, что видео, в котором семья хвалила Джексона, “успокоит убийц”.

“Успокоить убийц – я слышала это так много раз”, - сказала она. Обращаясь к Джексону и его помощникам, она добавила с расцветом: “И знаете что? В итоге они стали убийцами.” Но кто был мертв? Где были тела? Очевидно, злые заговорщики не додумались до этого.

Джанет также утверждала, что с ужасом наблюдала за полетом обратно в Неверленд, когда увидела, как звезда облизывает голову ее спящего сына. Стремясь оправдать тот факт, что она ничего не сделала, чтобы остановить это, она повернулась к присяжным и взмолилась сдавленным шепотом: “Пожалуйста, не судите меня. Пожалуйста, не судите меня”. Младший брат Гэвина, Стар Арвизо, также свидетельствовал об облизывании головы, но стюардесса сказала, что не видела интимного контакта между Джексоном и мальчиком.

Отдаваясь беспричинным драматическим украшениям, в некоторые моменты Джанет казалась печально искренней, как, например, когда ее спросили, почему она так охотно поверила в Джексона и его людей: “Я так сильно хотела друзей, потому что Дэвид всегда говорил мне, что меня никто не любит”, - сказала она, рыдая, имея в виду своего бывшего мужа, который подвергал ее насилию в семье. Она часто тяжело вздыхала, в нескольких местах всхлипывала и явно испытывала трудности с формальным форматом вопросов и ответов, часто переходя к ответу до того, как поняла незаконченный вопрос.

Наблюдатели сочли, что ее первый день на скамье подсудимых был еще одним ужасным днем для обвинения. Адвокат Джим Морет сообщил агентству AFP, что ущерб был нанесен еще до того, как Джанет начала давать показания: “Судья сообщил присяжным, что она обвиняется во лжи и воровстве”. Что касается ее удивительной истории: “Я думаю, что сегодня мы отправились из Неверленда в Страну фантазий. Я думаю, что присяжные заседатели видели женщину, которая может верить в то, что она говорит, но я не думаю, что присяжные верят в то, что она говорит”. Однако на этой ранней стадии, с последующим перекрестным допросом, некоторые наблюдатели за процессом сомневались, что Джанет сможет состряпать сложную ложь о Джексоне и поддерживать ее в течение двух лет и многочисленных расследований - так что, возможно, в ее истории должна была быть доля правды.

Сомнения начали рассеиваться, как только Том Мезеро приступил к работе. В ходе взрывного выяснения отношений его перекрестный допрос выжал из воинственной 37-летней Джанет Арвизо, что ей удалось - каким бы невероятным это ни было – избежать чрезвычайно громких историй раньше. Звездный адвокат Джексона заставил ее признать, что она не сказала правду в показаниях под присягой, которые она дала, подавая в суд на JC Penney retail group в 2000 году.

“Вы солгали под присягой, чтобы увеличить сумму денег, которую могли бы получить, верно?” Спросил Мезеро, ссылаясь на ее заявление о том, что она подверглась сексуальному насилию, когда ее и ее детей задержали по подозрению в краже в магазине. Джанет утверждала в заявлении, что она никогда не подвергалась насилию со стороны своего тогдашнего мужа Дэвида, но позже она сообщила о нем властям за избиение ее и жестокое обращение с их тремя детьми. Он не признал себя виновным в жестоком обращении с супругами и жестоком обращении с детьми в 2001 году и с тех пор не видел своих детей. Мезеро предположил, что заявление Джанет против магазина JC Penney о том, что синяки на ее теле были вызваны его охранниками, было бы ослаблено разоблачением супружеского насилия.

В своих показаниях Джей Си Пенни Джанет утверждала, что охранники сбили ее с ног на парковке торгового центра в Лос-Анджелесе и нанесли удары в живот и по ее телу. По ее словам, ее груди выпали из лифчика, и охранник сжал один из ее сосков - двадцать пять раз. Тем не менее, она вообще не заявляла о сексуальном насилии до тех пор, пока не прошел год после инцидента на автостоянке.

“Как ты думаешь, сколько лжи ты сказал в деле Джей Си Пенни?” - спросил Мезеро. Она была неохотно вынуждена признать, что лгала о чем-либо, связанном с ее тогдашним мужем, вплоть до его последующего ареста.

Столкнувшись с вопросами о заявлении, которое она сделала против своего бывшего мужа, обвинив его в растлении ее дочери, Джанет отказалась отвечать прямо и вместо этого повернулась к присяжным и сказала: “Нет, он неправ”. Но после словесного перетягивания каната между свидетелем и адвокатом она согласилась, что сделала такой отчет. “Вы сообщили о нем за то, что он ложно заключил в тюрьму ?” - спросил Мезеро. ”Они допрашивали его", - сказала она. Знание того, что заявление Джанет Арвизо о ложном обвинении против Майкла Джексона было не первым случаем, когда она выдвигала такое обвинение, должно было произвести впечатление на присяжных.

Мезеро провел ее по “видео с опровержением”. Несмотря на то, что все четыре члена семьи были восприняты комментаторами СМИ как расслабленные и спонтанные в этом выступлении, Джанет снова и снова настаивала на том, что все было записано “слово в слово” – даже смех – чтобы люди Джексона были уверены, что семья говорит именно правильные вещи. Когда Мезеро спросил, сколько времени потребовалось, чтобы запомнить ее реплики или какой длины был сценарий, она не смогла ответить. Ее дети не упоминали ни о каких репетициях или дословных сценариях, когда давали показания.

Когда сохранять эту позицию стало нелепо, она отказалась отступать. Вместо этого она приукрасила историю, сказав, что помощник по имени Дитер Визнер работал с ней над этим по десять раз в день, чтобы она правильно излагала свои реплики. Визнер, по ее словам, написал каждое слово, несмотря на то, что он немец, плохо владеет английским и, по ее собственному признанию, не контактировал с ней непосредственно перед съемками видео.

Наблюдатели к этому времени в значительной степени оценивали ход боя в пользу защиты. В серии напряженных разговоров с дерзким свидетелем Мезеро предположил, что рассказы женщины о похищении были сплетены из лжи и что на самом деле она жила в роскоши в качестве гостя Джексона в Неверленде.

“Ты вообще сбегала из Неверленда, не так ли?” - спросил он. “О, да, я это сделала”, - возразила она.

“Сколько раз, по-твоему, ты убегал из этого “плена”, Неверленд?” Мезеро настаивал, заставив Джанет признаться, что она покидала ранчо, а затем возвращалась не менее трех раз во время своего “плена”.

Барахтающийся свидетель временами сводился к препирательствам по техническим вопросам, иногда к жалкому веселому эффекту. Классика жанра сработала, когда Мезеро рассказала о посещении салона красоты в городе Лос-Оливос, недалеко от Неверленда, в то время, когда ее якобы похитили. Он утверждал, что у нее там был “воск для тела”. Она утверждала, что этого никогда не было. После некоторого исследования выяснилось, что косметической процедурой был воск для ног. Как будто Мезеро был уличен в решающей лжи – вместо нее, неоднократно – она запротестовала: “Мне сделали эпиляцию ног. Он все время повторяет "воск для тела". Здесь нет воска для тела”. Ее необдуманное расщепление волос на голени не понравилось суду.

Что еще хуже, если бы это было возможно, она глупо настаивала на том, что заплатила за лечение из своих собственных денег. На самом деле “жертва похищения” обслуживалась на деньги своего “похитителя”. В доказательство у Мезеро был чек на 140 долларов, в котором были указаны многочисленные косметические процедуры, включая эпиляцию ног, бикини и губ воском, а также маникюр. Джанет отказалась взглянуть на квитанцию, утверждая, что он каким-то образом изменил ее.

Среди ее нелепых утверждений было то, что во время “похищения” она ограничивалась “одним приемом пищи в день”. Ресторанные квитанции показывали, что она стильно ужинает вне дома. Она также утверждала, что ей и ее семье не разрешили покидать загородный отель Калабасас, когда они провели там неделю за счет Майкла. Записи показывали, что они почти никогда там не бывали и даже ходили в кино, когда не ходили по магазинам или не ужинали. Что касается ее утверждения о том, что помощники Джексона замышляли переправить семью Арвизо в Бразилию, чтобы навсегда убрать их с дороги, Мезеро отметил, что авиабилеты на поездку были туда и обратно, а обратный рейс запланирован на неделю позже.

Но почему Бразилия? Этот вопрос интересен не из-за того, что ответ может пролить свет на дело Арвизо, а из-за доказательств длительной связи Майкла с этой страной, которая может показаться довольно зловещей. Итак, путешествуя быстрее, чем любой реактивный самолет в нашем собственном путешествии туда и обратно, это повествование теперь отправится на короткий экскурс в Южную Америку, где вскоре снова коснется показаний Джанет. Пристегните ремни безопасности!

Марк Шаффель, один из помощников, обвиняемых в сговоре с Майклом, упомянул о бразильской связи год спустя, когда Шаффель успешно подал в суд на своего бывшего сотрудника (но не соучастника) за причитающиеся ему деньги. Сообщая об этом судебном процессе в своей биографии Майкла, Дарвин Портер сказал, что Шаффель утверждал, что несколько раз летал в Бразилию, чтобы попытаться найти мальчиков для Майкла “на усыновление”. Шаффель утверждал, что эти “поиски мальчиков” происходили два раза в год в период с 1999 по 2001 год. Однако, согласно сообщению Ассошиэйтед Пресс, позже он изменил заявление, заявив, что его послали за “детьми”, чтобы расширить семью Майкла.

В дополнение к схеме усыновления, сказал Шаффель, он вылетел с секретной миссией в Буэнос-Айрес (в Аргентине, конечно, а не в Бразилии), чтобы заплатить деньги за молчание, чтобы предотвратить еще один скандал с растлением малолетних: якобы это было потому, что некая Руби Мартинес и ее сын Дэвид “знали о прошлых обвинениях в жестоком обращении с Джексоном, начиная с 1990-х годов”. AP сообщило, что Шаффель утверждал, что 300 000 долларов были выплачены не матери, а “мистеру Икс”. Представляется вероятным, что сын Руби, предположительно по имени Дэвид Мартинес, был предполагаемой жертвой и что он вырос, чтобы стать мистером X.

Шаффель, кстати, был нанят Майклом, по крайней мере, в паре довольно громких проектов, чем “мальчики из Бразилии” (и, возможно, девочки), включая производство специальных телевизионных роликов, опровергающих документальный фильм Башира. Джексон прервал с ним контакт предположительно потому, что обнаружил, что Шаффель был известен как производитель гей-порнографии, история, широко освещавшаяся в средствах массовой информации во время уголовного процесса Майкла. В видеозаписи показаний, показанной присяжным заседателям по гражданскому делу Шаффеля в июле 2006 года, чуть более чем через год после окончания уголовного дела, Майкл сказал: “Я просто подумал, что эта связь с Шаффелем не будет соответствовать благотворительной работе, которую я выполнял”. Он также сказал: “Я не фанат гей–порно”, - но жесткое гей-порно, изъятое полицией в Неверленде, станет частью уголовного дела против Майкла.

Конечно, если бы Майкл знал об истории гей-порно Шаффеля в то время, когда он посылал парня за мальчиками (и, возможно, девочками) для усыновления и рассмотрения предыдущих обвинений в жестоком обращении, это вряд ли повлияло бы на его благотворительную деятельность или на какой-либо аспект его карьеры. Также примечателен тот факт, что, несмотря на все эти поездки в Бразилию, ни один мальчик так и не был усыновлен – ни одна девочка тоже, хотя Майкл в прошлом действительно говорил о желании усыновить как мальчиков, так и девочек. Интересно, неужели это действительно так, что этот находчивый бизнесмен совершенно не смог найти ни одного ребенка среди множества нуждающихся бразильских детей, который был бы одновременно доступен для усыновления и приемлем для Майкла? Начинает казаться, что либо Шаффель все это выдумал, либо целью не было усыновления. Что ясно, если сообщение о решении суда является точным, так это то, что присяжные приняли утверждение Шаффеля о том, что он действительно потратил 300000 долларов для Джексона на секретную миссию в Аргентине.

Что касается того, почему семье Арвизо предложили поездку в Бразилию, проблема объясняется просто тем фактом, что Майкл изначально планировал примерно в то же время отправиться в Бразилию, чтобы дать концерт на стадионе Маракана в Рио и создать видео на песню “One More Chance”. Планы не оправдались, как и бразильский отпуск Арвизо. Марк Шаффель, согласно показаниям на уголовном процессе Майкла, данным тур агентом Синтией Монтгомери, был помощником, чьи инструкции привели к тому, что она заказала авиабилеты в Бразилию для Арвизо.

Как и было обещано, это возвращает мое повествование от его бразильского отвлечения и позволяет нам продолжить показания Джанет Арвизо. Одна из ее самых больших проблем с историей похищения заключалась в том, как объяснить, почему, когда ей удалось трижды “сбежать” из Неверленда и посетить такие места, как салоны красоты, рестораны и кинотеатры, она не смогла сообщить в полицию о том, что ее похитили. Она никогда не звонила 911 в полицию и не говорила об этом своему собственному адвокату. Вместо этого, настаивала она, что разговаривала с людьми, в том числе с друзьями, “в коде”, намекая, чтобы ее родители не были убиты командой Джексона. Мезеро отметил, что последние две ночи этой саги Джанет провела не в ловушке в Неверленде, а со своим женихом в его квартире – и он оказался майором армии США. К сожалению, похоже, что код Джанет превосходил даже навыки военной дешифровки, иначе доблестный офицер мог бы возглавить отряд для штурма Неверленда, загнав злого Джексона и его приспешников в угол в схватке, подходящей для фильма о Джеймсе Бонде.

На самом деле его рассказ был гораздо более прозаичным. Майор Джей Джексон (не имеющий отношения к Майклу) дал показания в качестве своего рода разминки, прежде чем Джанет (к настоящему времени его жена) выступила в суде. Он не смог обеспечить прочную основу для обвинений в заговоре, в то время как защита набрала очки, заставив его признать, что он вел переговоры о сделке для статьи с британским таблоидом The Daily Mail.

Брак Джанет Арвизо с Джеем Джексоном, конечно, полностью давал ей право называть себя Джанет Джексон, и это действительно было имя, которое она дала, когда ее приводили к присяге. Возможно, ей нравилось носить то же имя, что и очаровательной сестре Майкла. Возможно, это добавило немного блеска до сих пор унылой жизни, как и социальное положение ее нового мужа. Армейский майор был хорошей добычей для Джанет, но по горькой иронии судьбы, похоже, ее способность наслаждаться своей новой жизнью была омрачена ее собственными ограничениями. В один из самых печальных моментов судебного разбирательства она начала рыдать, когда призналась, что никогда не ходила на армейские общественные мероприятия со своим мужем, потому что “я недостаточно умна, чтобы быть с этими людьми”.

После пяти дней на свидетельской трибуне, в течение которых она дала пятнадцать часов часто странных, бессвязных и путаных показаний, суд наконец закончил с Джанет Джексон, бывшей Джанет Арвизо, урожденной Джанет Вентура. Конец наступил не на минуту раньше для многих комментаторов, включая Роджера Фридмана, тогда работавшего в Fox network. Он чувствовал, что пришло время “остановить безумие и объявить неправильное судебное разбирательство”. Он считал, что растление малолетних больше не является проблемой и что прокуратура “потенциально виновна в использовании состояния женщины с нарушениями, чтобы добиться осуждения”. Во время перекрестного допроса, как он отметил, окружной прокурор Том Снеддон иногда сидел, обхватив голову руками, казалось, потрясенный тем, что он натворил. После двенадцати лет попыток доказать, что Джексон растлитель малолетних, сказал Фридман, “он выбрал не то дело и не тех людей, чтобы закрыть свою сделку”.

Сам Майкл Джексон, похоже, согласился с этим. Покидая корт после конфронтации Джанет с Томом Мезеро, он просто сказал: “Все идет хорошо”. Однако его самый большой и настойчивый недоброжелатель в средствах массовой информации, Диана Даймонд, казалось, была полна решимости придерживаться теории заговора. Вынужденный признать, что Джанет была безнадежным свидетелем, Даймонд настаивал на том, что история с похищением была подтверждена другими доказательствами. Она сказала, например, что “Команда Джексона” выселила Джанет из ее квартиры в Лос-Анджелесе против ее воли, “и там, на огромном экране зала суда, присяжные увидели документы, подтверждающие это”. Кроме того, “Эта мать казалась ультра-параноиком, когда описывала головорезов Джексона, ведущих видео наблюдение за ней и членами ее семьи. Но прокуроры прокрутили несколько зернистых видеозаписей, показывающих, что это правда".

Как репортер новостей, Даймонд не могла позволить себе роскошь ждать, пока соберутся все доказательства, прежде чем делать свои комментарии. Ее документальный фильм и записанное на пленку так называемое “доказательство” заговора на самом деле ничего не доказали против Майкла Джексона. Если его помощники и совершили что-то предосудительное, то действовали в одиночку, без его ведома. Были некоторые признаки того, что Майкл сам стал жертвой сомнительных сделок за его спиной одного или двух из них, но не было никаких достоверных доказательств преступного заговора против Арвизо и ни малейшего намека на то, что их босс организовал какой-либо такой заговор, будь то похищение или вымогательство.

Не довольствуясь тем, что выставила себя дураком, выдумав несуществующее “доказательство” заговора, Даймонд немедленно вмешалась в него (наряду со многими другими, надо сказать), предсказав, что бывшая жена Майкла Дебби Роу была зла на него и будет “одним из сильнейших свидетелей заговора обвинения”.

На самом деле, как и многие другие свидетели обвинения, Дебби фактически стала превосходным свидетелем защиты. Представившись как “Дебора Роу-Джексон”, она улыбнулась певице, когда та заняла свидетельскую позицию. Она засвидетельствовала, что Майкл обратился к ней за помощью после передачи Башира и что она согласилась в надежде увидеть воссоединение их семьи. Полностью противореча утверждениям обвинения, она настаивала на том, что ее не принуждали давать интервью о ее знаменитом бывшем муже. Ей предложили список вопросов для интервью, чтобы она могла заранее обдумать свои ответы, но она отказалась взглянуть на него. Она говорила спонтанно; сценария не было. Запоминание такого сценария было бы замечательным подвигом: Дебби сказала, что съемки длились более девяти часов, включая целых семь часов интервью, проведенного репортером US Weekly Иэном Дрю. Дрю сказал ей, что будет 105 вопросов, и у нее сложилось впечатление, что все они были заданы.

Мы также знаем из диапазона и вида задаваемых вопросов, что у Дрю была своя собственная повестка дня. Он был независимым журналистом, надрывающимся, чтобы вытянуть из Дебби настоящую историю, а не каким-то лакеем Майкла, которому платили за то, чтобы он задавал глупые вопросы. Материал из этого интервью попал в программу Entertainment Tonight, как мы видели в тринадцатой главе. Один из вопросов Дрю касался того, спали ли Дебби и Майкл когда-нибудь вместе, вопрос, который вынудил ее дать уклончивый ответ. Ни одно интервью, написанное по сценарию, чтобы Майкл хорошо выглядел, не пошло бы по такому тонкому льду.

Хотя прокуроры заявили, что записанные на пленку интервью с Роу и семьей Арвизо были “тщательно написаны по сценарию”, она отрицала, что ее тренировали, заявив, что не хотела, чтобы ее позже обвинили в том, что она давала отрепетированные ответы. “Как известно мистеру Джексону, никто не может указывать мне, что говорить", - сказала она. “Я склонен высказывать свое собственное мнение". Она сказала присяжным, что видела, как интервью было отредактировано до трехчасовой ленты в тот же день, когда оно было снято. Именно она проинструктировала видеооператора по пунктам, которые она хотела включить в окончательный монтаж: “Что он щедр до крайности, щедр и добр”, - сказала она со слезами на глазах. “Хороший отец, отлично ладит с детьми... блестящий бизнесмен.”

Эта яркая дань уважения была воздана Дебби на второй день дачи показаний. Во многих отчетах о слушаниях первого дня ошибочно предполагалось, что она призналась во лжи в интервью с опровержением, когда похвалила “родительские навыки” Майкла. На самом деле она с готовностью признала, когда прокурор Рон Зонен спросил ее, как она справилась с “вопросами о мистере Джексоне и его воспитании детей”, на которые она не ответила честно. Родительские навыки не упоминались в тот момент, когда она отвечала. Те из ее ответов, которые были менее чем честными, вообще не касались талантов Майкла как родителя: то, что Дебби, возможно, имела в виду, в соответствии с ее заявлением под присягой о том, что Майкл был хорошим отцом, было ее уклончивостью в отношении его сексуальной жизни и неортодоксального метода, с помощью которого он стал родителем. Позже в суде ее спросили конкретно о родительских навыках Майкла и о том, действительно ли она что-нибудь о них знала. Она сказала, что перед разводом говорила об этом с нянями, и “я видела его с детьми все то время, что знала его”.

Позже следователь шерифа сержант Стив Робел засвидетельствует, что Дебора в частном порядке описала поп-звезду как “социопата” и что у нее были опасения по поводу его воспитания, но это скрытое сомнение относительно ее реальных взглядов не было сильным в контексте судебного разбирательства: это были бы ее собственные четкие показания в суде, которые действительно имели значение.

Дебби, появившаяся в черном костюме в тонкую полоску со светлыми волосами до плеч, сказала, что до трансляции "Жизни с Майклом Джексоном" в феврале 2003 года она не видела суперзвезду с момента их развода четырьмя годами ранее. На вопрос о том, что Майкл сказал ей по телефону, она ответила: “Он сказал мне, что выходит видео, и оно полно лжи, и не могла бы я помочь. И я сказал, как всегда, "да". Срывающимся от волнения голосом она сказала, что попросила навестить их двоих детей, которых не видела около двух лет, и Джексон согласился.

Прокуроры утверждали, что Роу были обещаны права на посещение ее детей в обмен на защиту Джексона, но она не стала этого говорить. Когда Джексон позвонил, она сказала, что надеется быть вновь представленной детям “и заново познакомиться с их отцом”. На вопрос заместителя окружного прокурора Рона Зонена, почему, Дебби промокнула слезу и сказала: “Он мой друг”.

Она сказала, что ей не заплатили за интервью, и она не могла принять участие до тех пор, пока ее адвокат по разводам не получит отказ от соглашения о конфиденциальности с поп-звездой. Просочившиеся юридические документы показали, что, когда они развелись, Дебби пообещала никогда не говорить о предполагаемом употреблении Джексоном наркотиков, “сексуальном поведении” и о том, был ли он отцом их детей или как, в обмен на многомиллионное урегулирование. Несмотря на отказ, Дебби не раскрыла эти подробности своей личной жизни с Джексоном в том марафонском интервью с Дрю и в суде дала понять, что не хочет обсуждать такие вопросы. “Моя личная жизнь была моей личной жизнью и никого не касалась”, - сказала она, когда обвинение спросило, говорила ли она абсолютно правдиво на видео. Судья согласился с тем, что ее брачные секреты были запретной зоной.

Худшее, что она могла бы сделать, по словам Роджера Фридмана, - это ответить на вопросы об отцовстве своих детей. Если бы она это сделала, ей бы сенсационно “пришлось признать, что Джексон не является отцом восьмилетнего принца и семилетней Пэрис”. Он утверждал, что она дважды выступала в качестве суррогатной матери и была искусственно оплодотворена — и не спермой Джексона. Он добавил, что “этот открытый секрет” был подтвержден друзьям Дебби.

Дебби полностью отказалась от своих родительских прав в 2001 году, но вскоре после ареста Джексона по обвинению в растлении малолетних в ноябре 2003 года она начала судебную тяжбу, чтобы вернуть опеку. Некоторым это показалось немного поздновато, и в суде Дебби признала, что возвращение к детям в качестве их матери было бы “сложным”. Под заголовком “Не мог бы кто-нибудь, пожалуйста, подумать о детях?” один интернет-блогер написал в то время:

Еще одна небольшая стопка юридических документов, которые нужно добавить к растущей горе судебных материалов в доме Майкла Джексона, поскольку Дебби Роу начинает акцию по возвращению опеки над детьми. В рамках сделки "купи два, получи один бесплатно" она также предлагает взять на себя принца Майкла II, третьего ребенка, с которым у Джексона каким-то образом есть какая-то отцовская связь.

Дебби сообщила суду, что она отказалась от своих прав в 2001 году из-за трудностей, связанных с соглашением об опеке, которое ограничивало ее свидания с детьми восемью часами каждые сорок пять дней. “Посещения были неудобными”, - сказала она. “Мы встретились в отеле. Когда я приносила что-нибудь сделать, например, рисовать или раскрашивать, няня всегда очень беспокоилась, что они испачкаются”. Визиты настолько строго контролировались, что “это не были качественные отношения”. Но широко распространено мнение, что настоящий интерес Дебби был к Майклу, а не к детям, как мы видели в главе Тринадцатой. К сожалению для нее, это чувство не было взаимным. Как она призналась, настоящим препятствием для ее воссоединения со своими детьми – и, следовательно, с Майклом – был сам Джексон. “Он их отец, в конечном счете это его решение", - сказала она.

Дебби сказала, что знала Джексона двадцать лет до того, как они поженились, но когда ее спросили о браке, она ответила: “Мы никогда не жили вместе”. Судебные наблюдатели сказали, что она “, казалось, испытывала искреннюю привязанность к своему бывшему мужу, даже когда давала показания в пользу обвинения”.

Что касается помощников Джексона, Дебби осудила окружение певца как “оппортунистических стервятников”, которые пытались заработать на нем деньги. На допросе защиты она также вспомнила, как рассказывала полицейским следователям, что Джексоном “очень легко манипулировать”, особенно когда он был напуган. Это мало помогло обвинению: согласно версии Снеддона, Майкл должен был сам дергать за все ниточки, а не какая-то марионетка, которой манипулируют подчиненные. Ее показания подкрепили утверждение защиты о том, что любые правонарушения, связанные с обвинениями в заговоре, были совершены помощниками-индивидуалистами без ведома Джексона.

Все это было в миллионе миль от того, чего ожидало обвинение. Снеддону нужно было, чтобы она сказала, что ее ответы в интервью с Дрю были тщательно продуманы. Идея состояла в том, чтобы подкрепить показания Джанет Арвизо. Джанет утверждала, что ее похитили и заставили произнести полностью написанную хвалебную песнь Майклу. Дебби не была похищена, но Снеддон, очевидно, думал, что ее тоже попросили придерживаться сценария прелюбодеяния. Доказательства на этот счет убедительно подтвердили бы теорию заговора.

Юридические аналитики сказали, что Дебби, вопреки ожиданиям, оказалась “свидетелем мечты” защиты. “Если это свидетель обвинения, разорвавший бомбу, она просто взорвалась им в лицо”, - сказал один адвокат, цитируемый “Санта-Барбара Индепендент”, газетой, которая считала, что она “в одиночку уничтожила любые намеки на то, что Джексон был вдохновителем заговора" и оставила "Снеддона и его соратников…ошеломленный и сбитый с толку”.

Это была низшая точка, от которой обвинение так и не оправилось. Оставшаяся неделя дачи показаний будет занята такими утомительными вопросами, как анализ записей телефонных разговоров между Майклом и его помощниками и другими безнадежными потенциальными опорами для рухнувших обвинений в заговоре. Дебби полностью развалила дело о заговоре, но благодаря буквально невероятным показаниям Джанет Арвизо в это все равно никто не поверит. Джанет не только не смогла разоблачить какой-либо заговор, но и подорвала доверие к себе по всем направлениям и тем самым затруднила использование показаний ее детей в пользу сомнений: во-первых, вся семья теперь была замешана во лжи по делу Джей Си Пенни.

В этих обстоятельствах многое будет зависеть от чисто предвзятого воздействия доказательств 1108 на “предшествующие плохие поступки”. Стэн Голдман, профессор юридической школы Лойолы Мэримаунт в Лос-Анджелесе, сказал, что он не считает обвинение убедительным, но “Что делает его потенциально выигрышным для обвинения, так это то, что Джексон был изображен как профессиональный педофил. Присяжные должны решить две вещи: является ли он педофилом и совершил ли он это конкретное преступление? Если вы приведете доказательства предыдущих преступлений, вы выполнили две трети тяжелой работы”.

“Эти доказательства настолько радиоактивны, что они не просто стоят сами по себе; они заражают все остальное”, - сказал бывший прокурор Сан-Франциско Джим Хаммер. “Дело сводится к следующему: если присяжные придадут большое значение доказательствам 1108, у Джексона есть хорошие шансы быть осужденным. Если они этого не сделают и просто сосредоточатся на текущем деле, у обвинения могут возникнуть проблемы”.

В длинном анализе “в перерыве” для the Observer Пол Харрис сообщил о том, что он и другие видели в поведении Майкла значительную преступную закономерность, заметную как в деле Арвизо, так и в доказательствах “предыдущих плохих поступков”. Ссылаясь на трех матерей в этих случаях, Джун Чандлер, Бланку Франсию и Джанет Арвизо, он написал:

Все три матери описали аналогичную картину. Обвинители утверждают, что это классическое свидетельство хищного педофила. Они утверждают, что Джексон использует Неверленд с его множеством бесплатных аттракционов, бесконечным запасом сладостей и собственной спальней в качестве приманки, в которую заманивает своих жертв. Это маленькие мальчики, чьи отцы обычно отсутствуют. Затем матерей осыпают подарками и заставляют разрешить своим детям делить спальню Джексона. В конце концов мальчики подвергаются жестокому обращению. “Здесь есть закономерность”, - сказал Стив Крон, юридический аналитик и адвокат защиты в Калифорнии.

Независимо от того, делают ли присяжные что-либо из таких шаблонов, это может повлиять на тон, с которым представлены доказательства, и на эмоциональную реакцию, которую они вызывают. Сага об облизывании служит хорошим примером. Мы слышали, как один эксперт по правовым вопросам описал, что лизать ребенка не более незаконно, чем лизать рожок мороженого. Однако в отчете Харриса – и, возможно, в сознании некоторых присяжных заседателей – это приобрело огромное значение. Вот как Харрис описал показания Джанет Арвизо:

Она театрально вспоминала, как сидела в самолете и смотрела, как Джексон лижет лоб ее ребенка, как кошка. “Вот так, снова и снова”, - сказала она суду, демонстрируя это, облизывая собственную руку. Этот ужасный анималистический образ короля поп-музыки, облизывающего голову маленького мальчика, был лишь одним из многих прямых попаданий в Джексона за последние две недели.

Может ли этот “ужасный животный образ” осудить человека наряду со сравнительно сомнительными “прямыми попаданиями”? С другим присяжным они могли бы легко это сделать – но следствие не раскрыло ни одного преступления. Кстати, Джанет в своих показаниях не упоминала ни кошку, ни какое-либо другое животное. Похоже, это была журналистская лицензия, призванная подкрепить “анималистическую” интерпретацию Харриса. Джанет также не сказала, что Майкл лизнул Гэвина в лоб. Должно быть, это была неосторожная ошибка, потому что поведение звезды, описанное в суде, на самом деле было вполне кошачьим: он лизнул волосы на голове мальчика сбоку. Если и была какая-то правдоподобная часть истории Джанет, то это была она, потому что она была подкреплена точно такой же деталью в электронном письме Боба Джонса, которое, несомненно, предназначалось для чисто частного общения.

В ходе судебного разбирательства прошли месяцы. Февраль был отдан на отбор присяжных; в марте и апреле были завершены все, кроме тлеющих углей обвинения. Для многих дело против Майкла казалось настолько слабым, что вряд ли вообще было необходимо организовывать защиту. Возможно, все, что нужно было сделать, - это разобраться с вопросами тона, привлечь свидетелей, которые могли бы украсить образ потускневшей звезды. Ожидались звездные свидетели, в том числе Элизабет Тейлор и Стиви Уандер, которые придут просто для того, чтобы сказать приятные вещи о Майкле. Такие цифры не имели бы отношения к обвинениям Арвизо, но, возможно, не к делу 1108: поскольку обвинению было разрешено представить доказательства того, что Майкл имел давнюю склонность к преступлениям против мальчиков, защите должно было быть разрешено вызывать свидетелей, которые могли бы опровергнуть их утверждения. Но суперзвезды, которые могли сделать не больше, чем утверждать, что Майкл был хорошим парнем, который никогда не причинил бы вреда ребенку, представляли сомнительную ценность. Даже жюри, состоящее из звездных грузовиков, вскоре может заскучать и отвлечься от парада громких имен, которые все разносят восторженные отзывы. Если защите нужно было улучшить имидж Майкла, это должно было быть сделано таким образом, чтобы судья и присяжные согласились, что это было строго по существу. В какой степени это было достигнуто, будет показано в следующей главе.

ГЛАВА 17

Судебный процесс, Часть Четвертая: Дело Близкое к Завершению

Если бы таких, как Элизабет Тейлор и Стиви Уандер, исключили из числа свидетелей, кто еще мог разыграть карту Майкла, чтобы избежать тюрьмы? Доводы обвинения выглядели слабыми, но набоб Неверленда все еще находился в самой серьезной опасности. Сам факт признания мужчины средних лет в том, что он делил свою жизнь и постель с маленькими мальчиками, был для многих людей вполне достаточным доказательством его сексуальных наклонностей и вероятного поведения; многие присяжные, несомненно, осудили бы чуть больше. Когда дело стояло на острие ножа, к кому мог обратиться Майкл, чтобы помочь ему?

Мальчики, вот кто. Он попал в беду из-за мальчиков, и теперь они вытащат его из нее. В частности, свидетели назвали имена нескольких мальчиков в связи с предполагаемыми “предыдущими дурными поступками”. Эти мальчики, ныне молодые люди, могли бы прямо опровергнуть это свидетельство. Один из них, Маколей Калкин, сам был суперзвездой и вполне мог бы представить эксцентричный образ жизни Майкла в более выгодном свете. По крайней мере, таков был бы план. Сработает ли это?

Уэйд Робсон, появившийся первым, - знакомое имя из предыдущих глав, который к этому времени также стал значительной знаменитостью. Хореограф, работавший с Бритни Спирс и группой ’N Sync, а также ведущий собственного шоу "Проект Уэйда Робсона" на MTV, однажды снялся в музыкальном клипе с Джексоном.

Уэйд и Бретт Барнс, которые последуют за ним в суде в тот же день, оба сказали, что спали в одной постели с Джексоном десятки раз, когда были мальчиками, и ничего сексуального никогда не происходило. Уэйд сказал, что познакомился с Майклом в возрасте пяти лет после победы на танцевальном конкурсе в Мельбурне, а затем отправился в Соединенные Штаты, где много раз ночевал в Неверленде, часто деля постель с певцом. Он признал, что Джексон помог ему переехать из Австралии в Соединенные Штаты в сентябре 1991 года, и что он был благодарен за помощь.

Это был мальчик, которого, по свидетельству служанки Джексона Бланки Франсии, она однажды застала с ним в душе. Робсон, которому на момент суда было двадцать два года, отрицал, что они с Джексоном когда-либо принимали душ вместе. Он сказал, что посещал Неверленд более двадцати раз, оставаясь на неделю или больше и почти каждый раз спал в постели Джексона. Он сказал, что они с Джексоном играли вместе, как дети, катались на тележках для гольфа по ранчо, устраивали бои подушками и однажды бросали камешки в дремлющего льва, чтобы посмотреть, смогут ли они заставить его зарычать. Он сказал, что Джексон иногда целовал его в щеку, но сказал, что звезда часто приветствовала детей и взрослых поцелуями, и он ничего не думал об этом. Однако он не оправдал доверия к своим показаниям, когда настаивал на том, что Майкла привлекают женщины. Что касается утверждений о том, что Джексон приставал к нему, Робсон сказал: “Я думаю, что это смешно”.

Майкл кивнул Уэйду, когда тот занял свидетельское место, и показал ему поднятый вверх большой палец во время перерыва в суде. Это было что-то новенькое. Джексон сидел неподвижно и тупо смотрел на протяжении большей части девяти недель показаний обвинения.

Рон Зонен, представитель обвинения, спросил Робсона, уместно ли восьмилетнему мальчику спать в постели с мужчиной за тридцать. “Я не вижу в этом никакой проблемы", - ответил он.

Зонен спросил о “сексуальном танце”, который, как утверждала охранница Чарли Майклс, видела, хотя она никогда не появлялась в суде в качестве свидетеля:

Был ли когда-нибудь случай, когда вы были на танцполе с мистером Джексоном, и он показывал вам рутину, и он схватил вас за промежность таким же образом, как он схватил бы свою собственную промежность во время этих выступлений? 

Уэйд категорически отрицал это.

Прокурор достал книги и журналы откровенного сексуального содержания, которые детективы нашли в доме Джексона, и попросил молодого человека изучить их. Одной из публикаций была книга "Мальчишки есть мальчишки!", в то время как в другой были показаны двое мужчин, занимающихся откровенными гомосексуалистами – жесткое гей-порно. Зонен начал с первого:

Вопрос: Не могли бы вы описать картинку с правой стороны?

Ответ: Там маленький мальчик с раздвинутыми ногами, и он голый.

Вопрос: Хорошо. На фотографии отчетливо видны его гениталии, не так ли?

Ответ: Да.

Вопрос: На ваш взгляд, этому мальчику примерно сколько лет?

Ответ: Может быть, одиннадцать или двенадцать.

Вопрос: Столько тебе было лет, когда ты спала с Майклом Джексоном; это верно?

Ответ: Да. 

Когда его спросили, Уэйд сказал, что у него не было бы никаких опасений по поводу того, что ребенок спит со взрослым мужчиной, который читает такие журналы, как Playboy. Зонен ухватился за возможность использовать любую гомофобию, скрывающуюся в жюри присяжных. Ссылаясь на книгу о гомосексуализме, в которой показаны акты мастурбации, оральный секс и то, что он назвал “содомией”, Зонен спросил: “Вас беспокоит, что человек, владеющий этой книгой, залезет в постель с двенадцатилетним мальчиком?”

“Да, я так думаю”, - ответил он.

С ужасным словом “содомия”, звенящим у него в ушах, потребовался бы храбрый свидетель, чтобы дать любой другой ответ. Это был неудобный момент для Уэйда и защиты. Все стало настолько плохо, что, когда допрос вернулся к Мезеро, адвокат защиты фактически указал на девушку Робсона и сказал: “Это ваша невеста прямо там, верно?” Добавив: “Вы гетеросексуальны, верно?” После утвердительных ответов он продолжил: “Если бы вы увидели гетеросексуальный материал за десять лет и одну книгу такого рода, вас бы это беспокоило?” Уэйд любезно сказал, что этого не будет. Защитник также выяснил у Уэйда, что Майкл никогда не показывал ему порнографические материалы, и он не знал, что поп-звезда владела чем-то подобным, пока Зонен не представил публикации в суде.

Между ними Зонен и Мезеро провели полчаса с Уэйдом, рассматривая и обсуждая порнографию Майкла. Зал суда взорвался смехом, когда Уэйд сказал: “Я никогда не думал, что окажусь в комнате, где люди будут смотреть, как я это делаю”.

Один момент, который при других обстоятельствах мог бы иметь очень большое значение для имиджа Майкла, был полностью проигнорирован большинством комментаторов. Понятно, что они сосредоточились на сексуальных проблемах, а также на авторитете и полезности Уэйда в качестве свидетеля. Но что мы должны сделать с любопытным инцидентом со львиной битвой? Как это соотносится с образом Майкла как любителя животных? Вот как прошел обмен:

Вопрос: Были ли когда-нибудь случаи, когда вы и мистер Джексон бросали камни в льва в зоопарке?

Ответ: Камни во льва. Да, я так думаю.

Вопрос: Это действительно произошло, не так ли?

Ответ: Да.

Вопрос: Мистер Джексон бросал камни в льва в вашем присутствии, верно?

Ответ: Да.

Вопрос: Поощрял ли он вас делать то же самое?

Ответ: Да, маленькие камешки.

Вопрос: Это были не совсем камешки. Это были камни хорошего размера, не так ли?

Ответ: Нет, я помню маленькие камешки.

Вопрос: Это было сделано для того, чтобы раздражать льва, не так ли?

Ответ: Да, мы пытались заставить его немного пошуметь.

Вопрос: Потому что это было интересно мистеру Джексону и вам?

Ответ: Да.

Вопрос: Сколько вам было лет в то время?

Ответ: Я думаю, мне было бы семь или восемь.

Мезеро позже выяснил у Уэйда, что ни он, ни Майкл не собирались причинять вред льву, но поклонники известной доброты Джексона могут немного утешиться этим позорным упущением, в котором молодого и впечатлительного ребенка активно подстрекали сделать что-то не то. В тесте “Как бы вам это понравилось?” задаешься вопросом, насколько хорошо Майкл отреагировал бы на то, что в него бросали камни – даже маленькие – чтобы заставить его реветь (или плакать).

Когда настала ее очередь выступать на свидетельской трибуне, мать Уэйда, Джой, правдоподобно описала инцидент – или, по крайней мере, это было бы правдоподобно со стороны самого Уэйда – сказав, что пара целилась в клетку льва, а не в самого льва. Они надеялись, что простой шум, дребезжащий в клетке, разбудит льва и заставит его зарычать.

Книга Виктора Гутьерреса, опубликованная за несколько лет до суда, включает версию инцидента с бросанием камней, в котором участвовали не Уэйд Робсон, а Бретт Барнс и Джорди Чандлер. Бретт в этом рендеринге умолял Майкла прекратить бросать камни после того, как он увидел, что у намеченного льва по имени Кимба началось кровотечение. История появилась на нескольких страницах с утверждениями о небрежном, жестоком обращении с животными в Неверленде. Но автор в значительной степени полагался на сомнительных свидетелей. В основном это были охранники Кассим Абдул, Ральф Чакон и Мелани Бэгнолл, все члены “Пятерки Неверленда”, которые безуспешно подали в суд на Майкла за несправедливое увольнение. Следует напомнить, что Майкл подал встречный иск, выиграв возмещение ущерба против пятерых за то, что они действовали против него с “мошенничеством, притеснением и злобой”. Очевидно, у них был мотив оскорблять Майкла. Возможно, не случайно, что самые худшие обвинения в преднамеренной жестокости - исходили от Абдула. В предыдущей главе мы видели, что он был свидетелем на этапе судебного разбирательства “предшествующие плохие поступки”, когда Мезеро резко подорвал доверие к нему.

Я высказал мнение, что Абдул, по сути, переусердствовал в пудинге со своей “вазелиновой” пряжей. Аналогичная тенденция, по-видимому, проявилась, когда он рассказал Гутьерресу свою историю жестокого обращения со львами. По его версии, Майкл велел мальчикам пойти и принести фейерверки из дома. Затем они забросали Кимбу петардами и выпустили ракеты. Опасаясь, что крыша клетки загорится, Абдул по радио сообщил в пожарную службу, чтобы они были готовы на случай, если что-то случится.

Если это правда, то вряд ли это могло быть более ужасающим. Но так ли это? Оказывается, еще один охранник попал под запись: Роберт Вегнер. Майкл Вегнер никогда не подавал в суд на службу которою он покинул в декабре 1993 года, после несчастного случая, приковавшего его к инвалидному креслу. В книге о своих трех годах работы Майкла Вегнер написал:

Мы получали жалобы на то, что кто-то бросал камни в льва. Мы начали слышать рев льва в разное время суток. Его клетка находилась примерно в 500 ярдах от главного дома. Мы выставили специальные патрули, которые проверяли клетку льва с увеличенными интервалами, чтобы попытаться определить, кто виноват. Мы получили ответное сообщение о том, что кто-то видел, как Майкл бросал в льва камни среднего размера. Ему нравилось слушать львиный рев. Естественно, после этого наш специальный патруль был прекращен.

Рассказ Вегнера с его “камнями среднего размера” и предположением о том, что метание камней становилось почти обычным делом, сам по себе обличителен. Но может быть важно, что нет абсолютно никакого упоминания о фейерверках или звонках в пожарную службу, о чем, если бы это было правдой, он наверняка, по крайней мере, услышал бы и отметил, даже если бы он не был на дежурстве во время этого конкретного инцидента.

Бретт Барнс, с которым мы также встречались в предыдущих главах, на год старше Уэйда. Он сказал, что ему было пять лет, когда он встретил Майкла Джексона. Также австралиец, Бретт впервые столкнулся со звездой во время турне певца по своей стране. Он сказал, что Джексон привез его и его семью в Калифорнию в 1991 году, когда ему было девять лет. В последующие годы Барнс путешествовал с Джексоном по миру, часто спал в его постели в гостиничных номерах и на ранчо певца в Неверленде. Он тоже сказал, что Майкл никогда не приставал к нему сексуально. “Я могу сказать тебе…если бы он это сделал, меня бы сейчас здесь не было”, - сказал Бретт, который сообщил суду, что оставил свою работу дилера рулетки в Мельбурне, чтобы дать показания в пользу Джексона.

При перекрестном допросе Бретт расплывчато описал важные детали, такие как продолжительность его визитов в Неверленд и были ли они во время его летних каникул. Это было бы “чисто предположение”, сказал он в какой-то момент, как будто он говорил о каком-то другом человеке, кроме себя, даже совершенно незнакомом. По словам Роджера Фридмана, “Барнс представился не самой горячей креветкой, особенно когда он рассказал, что он, его семья, Робсон, все находились в Неверленде во время судебного разбирательства”. Это подтвердило то, что обвинение пыталось предложить с помощью ряда вопросов, а именно, что и Робсон, и Барнс, и их семьи долгое время были в кармане Джексона, подразумевая, что они вполне могут сказать что угодно, чтобы оставаться на правильной стороне.

Эта тема играла еще более ярко, когда давали показания члены семьи, особенно матери, Джой Робсон и Мари Лисбет Барнс. Джой повторила Джанет Арвизо, сказав, что Майкл был “как член моей семьи”, но, в отличие от матери обвинителя, она настаивала, что никогда не видела ничего неподобающего или подозрительного, когда Майкл и Уэйд спали вместе. “Я знаю Майкла очень давно", - сказала она. “Я знаю его очень хорошо. Я провела много часов, разговаривая с ним... Я доверяю ему своих детей".

На агрессивном допросе обвинения Джой призналась, что у Майкла была привычка выбирать фаворитов среди своих юных посетителей, и что ее собственный сын был среди этих “особых друзей” всего с восьми лет. Она сказала, что Майкл называл всех своих любимых двоюродными братьями и сестрами, потому что “он не хотел, чтобы они ревновали друг к другу”.

Джой критически относилась к матери Джорди Чандлера, с которой она столкнулась на ранчо Джексона. “Мое впечатление о Джун Чандлер таково, что она хотела быть хозяйкой Неверленда”, - сказала она. “Она бы распоряжалась персоналом так, как будто он принадлежал ей. Мое впечатление о Джун Чандлер таково, что она была золото искательницей.” Это вызвало громкие вздохи и перешептывания в зале суда. Кто-то мог бы подумать, что это кастрюля называет чайник. При перекрестном допросе Снеддон спросил, ревновала ли Джой к этой женщине, “потому что она заменила тебя".

“Абсолютно нет”, - ответила она, также ощетинившись на предположения обвинения о том, что она хотела, чтобы Джексон продвинул амбиции ее сына стать профессиональным танцором. Но она признала, что Джексон оказал финансовую помощь ее семье, организовал контракт на запись для Уэйда и помог легализовать их положение в Соединенных Штатах. Юридические аналитики заявили, что значительная поддержка семьи артистом неизбежно поставит под сомнение их отрицание каких-либо домогательств. “Была услуга за услугу", - сказал Джим Морет, адвокат после судебного разбирательства.

Дочь Джун, Шанталь Робсон, засвидетельствовала, что в детстве она четыре раза спала в комнате Джексона со своим братом. Она сказала, что видела, как Майкл обнимал детей и целовал их в щеку, но она никогда не видела ничего сексуального характера.

Прокурор Гордон Окинклосс был безжалостно откровенен с этим свидетелем. Настаивая на ее решении спать в одной постели с тогдашним 35-летним Джексоном, когда ей было десять, он спросил ее, спала ли она с другими мужчинами постарше в детстве. Только ее отец, сказала она, возможно, с неудачной двусмысленностью. Она сказала, что полностью доверяет Джексону, хотя и признала, что ей “придется переоценить это”, если она узнает, что он пичкает мальчика алкоголем и порнографией.

Мать Бретта, Мари Лизбет, добавила к постоянно растущей картине матерей вокруг Джексона, которые поразили своих последователей как чрезмерно звездные, доверчивые и некритично преданные своему кумиру и благодетелю. Она засвидетельствовала, что однажды написала Джексону письмо, в котором говорилось, что она покончит с собой, если будут вспышкой гнева в ее присутствии.

Но гораздо большее впечатление на суд произвела бы ее дочь Карли. То, что она расскажет, будет столь же значительным, как и все, что было услышано во время всего судебного разбирательства, и, в отличие от сенсационных утверждений о оральном сексе в душевой, правдивость ее большого раскрытия не будет оспорена. Ее брат Бретт признался, что спал с Майклом – он и Уэйд оба смотрели это по телевизору много лет назад, еще в 1993 году, когда они вышли на суд за своего героя в разгар его первого скандала с мальчиком. Чего мы никогда до сих пор не слышали, так это эпических масштабов этих “ночевок”. Карли сказала суду, что, по ее оценкам, ее тогдашний десятилетний брат делил постель с Майклом в общей сложности целый год во время концертных туров и спал с ним еще восемьдесят или девяносто ночей в Неверленде.

“Вам это никогда не казалось странным?” - спросил прокурор Гордон Окинклосс.

“Нет, ни в малейшей степени, - заявила она непримиримо, - мой брат хотел этого”.

Она настаивала на том, что у нее не было причин полагать, что произошло что–то противозаконное, но с таким особым оборотом фразы она могла бы с таким же успехом прямо сказать: “Мой брат хотел секса” - и, возможно, именно это она бы и сказала, если бы не тот факт, что она была там, чтобы вытащить Майкла из беды, а не бросить его в нее. Тот факт, что Бретт “хотел этого”, каким бы “это” ни было, нашел дополнительные доказательства в собственных показаниях молодого человека (с учетом его “спекулятивной” памяти), что ему было не менее девятнадцати лет в последний раз, когда он разделил постель Майкла – положительно гериатрический с точки зрения предпочтений Майкла. Чувствуется, что к этому времени звезда, возможно, милосердно оказал Бретту услугу.

Ошинклосс сказал Карли, что она была ослеплена богатством и славой Майкла.

“Вы положительно взволнованы тем, что дружите с Майклом Джексоном”, - сказал он. “Ты, кажется, почти без ума от этого”.

“Я люблю его всем сердцем”, - сказала она. Вряд ли это можно было назвать отрицанием. После показаний семей Робсон и Барнс Роджер Фридман поднял интересный вопрос о том, что мы могли бы назвать “мамами Джексона”. Он отметил, что матери регулярно забирали своих детей из школы на месяцы подряд, чтобы они могли проводить время с Джексоном в туре или в Неверленде, но об этом не упоминалось в их показаниях. “Вы задаетесь вопросом, слушая этих родителей, о чем они думали?” он написал. “И что их дети делали все это время в Неверленде? Постоянный рефрен звучит так: играйте в видеоигры, смотрите телевизор, засиживайтесь допоздна, отправляйтесь на карнавалы и аттракционы, посетите зоопарк.… Чего еще никто не говорил: Майкл читал нам, или мы узнавали об истории, или о природе, или о звездах. До сих пор ни один посетитель Неверленда не упомянул ни о какой книге, за исключением коллекции порнографии”.

У Фридмана короткая память: во время показаний Джейсона Франсии выяснилось, что Майкл поощрял его к чтению и вознаграждал за каждую новую книгу, которую ему удавалось закончить. Но обозреватель сплетен был прав: Неверленд, без сомнения, был Залом Свободы – или Островом удовольствий Пиноккио, как выразился один свидетель. Это, конечно, было не зубрежка в колледже. В кои-то веки собственное трудное детство Майкла дает ему довольно веское оправдание: вся работа и отсутствие игр в его случае сделали мальчика не скучным, а очень проблемным. Некоторые из его “особых друзей” в Неверленде тоже нуждались в отдыхе, особенно от амбициозных и иногда чрезмерно контролирующих родителей, таких как Эван Чандлер и Кит Калкин, отец маленького Мака: немного свободы и дикости не причинили бы им никакого вреда и могли бы на самом деле принести пользу

Фридман описал Бретта Барнса как безработного, не имеющего образования колледжа. К сожалению, не все чрезвычайно талантливы: разве не сам Фридман с презрением отверг бедного Бретта как “не самую горячую креветку на барби”? Замечание было также несправедливым, поскольку он намеренно игнорировало тот факт, что Бретт был безработным только потому, что бросил работу крупье, чтобы присутствовать на судебном процессе. Что касается Уэйда Робсона, то к настоящему времени он был восходящей звездой. Не имело ли это никакого отношения к вдохновению и поддержке Майкла? Каким бы несправедливым ни был ответ Фридмана, его реакция на свидетелей семьи Робсон и Барнс отражала широко распространенное беспокойство в связи с выявленной закономерностью: пораженные родители почти бросали своих мальчиков в постель Майкла, не заботясь (по общей оценке) ни об их моральном благополучии, ни об их упорядоченном воспитании. Многим людям они казались просто безответственными и, что более важно, не слишком убедительными в своих отрицаниях сексуального насилия. Официально являясь свидетелями защиты, они в конечном итоге набрали очки для обвинения. К настоящему времени, в удивительно последовательной инверсии обычной схемы уголовного процесса, все ключевые свидетели обвинения ослабили дело, изложенное Снеддоном в его вступительной речи, и все свидетели защиты до сих пор невольно помогли его оживить. Если так будет продолжаться и дальше, к концу судебного разбирательства у Джексона могут возникнуть такие же проблемы, как и в начале.

Его следующие свидетели в умеренной степени нарушили эту закономерность, но ни в коем случае не будут ключевыми игроками. Это были несколько сотрудников Джексона, призванных главным образом опровергнуть доказательства как “предыдущих плохих действий”, так и заговора. Их задача состояла в том, чтобы заставить зевнуть и сказать, что ничего не произошло: они не видели неподобающего поведения с мальчиками; семья Арвизо не была похищена. Как выразился скучающий репортер из “Санта–Барбара Индепендент”, "Доказать отрицание – или, в частности, заставить людей сказать, что Джексон ничего не делал, - примерно так же интересно, как наблюдать, как кипит вода, без кипящей части". Я единственным, кто представлял хоть какой-то интерес, был управляющий ранчо Джо Маркус. Свидетельствуя о том, что семья Арвизо казалась “взволнованной” пребыванием в Неверленде и не жаловалась, он добавил, что мальчики, Гэвин и Стар, были “буйными и разрушительными”, попадали в неприятности, разбивали тележки для гольфа и пытались управлять автомобилями ранчо. Пока все шло хорошо для Майкла, но Маркус был вынужден признаться, что солгал полиции, сказав им, что певец никогда не спал с детьми.

Что еще хуже, он запутался в гендерном вопросе:

“Мистер Джексон склонен устанавливать особые отношения с некоторыми из этих мальчиков, верно?” - спросил Ошинклосс.

“Не только мальчики, но да, я видел связи с детьми”, - сказал Маркус. Когда Маркусу предложили назвать девочек, с которыми Джексон был близок, он, казалось, боролся, прежде чем назвать Карли Барнс и Мари Николь Кашио, обеих сестер мальчиков, которые были “особыми друзьями”. На вопрос, были ли у Джексона близкие подруги, кроме двух его жен, свидетель снова запнулся, прежде чем назвать Элизабет Тейлор и Лайзу Миннелли.

“Итак, у нас остались двое?” - саркастически спросил прокурор.

Цифра для мальчиков была гораздо более впечатляющей. Отвечая на вопрос о мальчиках, у которых была “особая связь” или дружба с Майклом, Маркус признал, что все эти мальчики попали в эту категорию: Альдо Кашио, Бретт Барнс, Джейсон Франсия, Уэйд Робсон, Джорди Чендлер, Маколей Калкин, Гэвин Арвизо, Шейн Брандо (внук Марлона) и Омер Бхатти.

Пятеро штатных свидетелей расхаживали или, скорее, боролись со своими скромными вещами, в то время как на заднем плане шла другая борьба за то, чтобы вывести на трибуну более впечатляющую фигуру, с нетерпением ожидаемого Маколея Калкина. Как один из бывших “особых друзей” Майкла, он, по логике вещей, должен был появиться в той же группе свидетелей, что и семьи Робсон и Барнс, но, учитывая время настоящей звезды, Маленький Мак (все еще не такой большой физически, даже в свои двадцать лет) заставил их ждать. После, казалось бы, бесконечных фанфар, возвещавших о его скором прибытии, самый знаменитый детский исполнитель со времен Ширли Темпл был в городе, в суде и серьезно занимался бизнесом.

Одетый в черный костюм в тонкую полоску и рубашку с открытым воротом, звезда "Один дома", которой сейчас двадцать четыре года, вскоре показал, что может уверенно выступать на этой незнакомой съемочной площадке, где одна-единственная растрепанная или нерешительная реплика может легко испортить шоу. Утверждения о том, что Майкл Джексон приставал к нему, были “абсолютно нелепыми”, заявил он, и он никогда не был свидетелем какого-либо неподобающего поведения Джексона с кем-либо. Он засвидетельствовал, что у него завязалась связь с артистом в начале 1990-х, когда фильмы "Один дома" сделали его богатым и знаменитым в возрасте десяти лет. Описывая, как он познакомился с певцом, он сказал: “Он как бы неожиданно позвонил мне примерно в то время, когда …Дома Один.”

Джексон, который начал свою собственную карьеру в возрасте пяти лет, понимал давление славы в юном возрасте, сказал Калкин. “У нас были действительно близкие отношения. Мы вроде как поняли друг друга”, - сказал он присяжным, описывая удовольствие от боев на водных шарах и посещения магазинов игрушек в нерабочее время. Калкин, крестный отец двоих из троих детей Джексона, сказал: “Мы являемся частью уникальной группы людей...Он уже проходил через это раньше, так что понимал, каково это - оказаться в таком положении, в каком оказался я, быть втянутым в это…Любой, кто был ребенком-исполнителем, мы присматриваем друг за другом”.

Это была самая легкая часть. Переспать с Джексоном потребовало бы немного больше объяснений. Он сказал, что иногда делил постель с Джексоном во время многочисленных визитов в Неверленд, но это никогда не планировалось: “Я засыпал практически везде на этом ранчо. В принципе, я бы плюхнулся где угодно”. Когда прокурор Рон Зонен заговорил о журналах откровенного сексуального содержания, найденных в Неверленде, Калкин спокойно заметил: “В целом он все еще человек... Я не нахожу это неуместным”, - добавил он, добавив, что к двенадцати годам он держал экземпляр Playboy под своей кроватью. Это было напоминанием присяжным о том, что Джексон едва ли единственный парень в мире, у которого дома есть “взрослый” материал. Он также отмахнулся от многих попыток сделать так, чтобы тот факт, что он “спал с” Джексоном, звучал так, как будто к нему приставали. Когда Зонен предположил, что Джексон мог приставать к Калкину, пока тот спал, актер насмешливо ответил: “Думаю, я бы это понял”.

Его отец, Кит Калкин, сам бывший актер, по крайней мере один раз заходил и заставал их в постели вместе, сказал он. Обращаясь к своим родителям, Мак сказал: “Они никогда по-настоящему не думали, что это проблема. Я знал, что они знали, что я был в той комнате. Иногда мой отец будил нас. Насколько я помню, на самом деле у него, похоже, не было с этим проблем.” Он сказал, что ни один из его родителей никогда не обсуждал, уместно ли ему спать с мужчиной тридцати пяти лет. Он сказал, что эта привычка исчезла, когда ему было около четырнадцати. “Ты становишься старше, ты начинаешь наслаждаться уединением”, - добавил актер, который сказал, что всегда спал полностью одетым, пока ему не исполнилось семнадцать. Он исправился, сославшись на свои “отношения” с Джексоном, изменив их на “дружбу”.

Несмотря на этот, возможно, фрейдистский промах, большинство комментаторов были впечатлены спокойным и убедительным выступлением. Джексон-наркоман Роджер Фридман дал восторженный отзыв: “Маколей Калкин сделал больше для защиты Майкла Джексона во вчерашнем судебном процессе по делу о растлении малолетних, чем все супермощные адвокаты защиты, которых можно было купить за деньги”, - сказал он. “Он просто объяснил, кто такой Джексон, осажденным, скептически настроенным присяжным”. К концу, по мнению Фридмана, час или около того Калкина на стенде “многое сделал, чтобы стереть неприятные чувства, связанные с защитниками Джексона на прошлой неделе – Бреттом Барнсом, Уэйдом Робсоном и их соответствующими матерями”.

На Дэна Глейстера из "Гардиан" было труднее произвести впечатление. Он чувствовал, что прокуроры набрали очки, “изобразив аналогичный процесс ухода, который, как они утверждают, мистер Джексон проводил с мальчиком в текущем деле”. Присяжные, возможно, вполне согласились с ним, но с точки зрения возникновения “разумных сомнений” в том, что интерес Майкла к мальчикам обязательно был сексуальным, твердые показания маленького Мака, несомненно, одержали большой, большой триумф.

С таким несомненным успехом в сумке, возможно, именно в этот момент было принято определенное решение не вызывать Майкла на свидетельскую трибуну. Поскольку дело обвинения о заговоре уже развалилось, а обвинения в сексуальных домогательствах вызвали огромные сомнения, можно было мало что выиграть и многое потерять, позволив звезде столкнуться с жесткими допросами. У него было достаточно проблем с тем, чтобы отвечать на неловкие вопросы Мартина Башира, хотя интервьюеру нужно было действовать осторожно, чтобы поддерживать разговор о своей теме. У Тома Снеддона не было бы такой проблемы. Он или его острый как бритва коллега-прокурор Рон Зонен могли быть настолько яростными и настойчивыми в своем перекрестном допросе, насколько им хотелось. Если бы Майкл попытался отделаться своими обычными вежливыми заверениями в невиновности или откровенной, очевидной ложью, он легко мог бы так же сильно расклеиться, как Джанет Арвизо. Так зачем беспокоиться? В наши дни в английском суде это было бы совсем другое дело. Судья мог бы сообщить присяжным, что, если обвиняемый не желает выходить на свидетельское место, где у него будет возможность предоставить свое собственное невинное объяснение событий, они будут иметь право сделать неблагоприятный вывод. Но это была Калифорния, где разрешались весьма спорные доказательства “предыдущих плохих действий”, но, по крайней мере, соблюдался важный принцип права обвиняемого на молчание.

В соответствии с решением не вызывать Майкла на допрос, защита на этом этапе судебного разбирательства решила показать присяжным видеозапись отрывков из документального фильма Башира. Это позволило бы присяжным заседателям подробно выслушать Майкла, рассказывающего о своих чувствах, взглядах и поведении, без необходимости давать показания или подвергаться перекрестному допросу. Эти кадры были смонтированы на ленту продолжительностью более двух часов, снятую собственным видео оператором Майкла Хамидом Мослехи. Это включало материалы, которые не были показаны ни в программе Башира, ни в репортаже, позже опубликованном каналом Fox и размещенном Мори Повичем (хотя в этом репортаже были некоторые кадры Мослехи).

Кадры изображали уязвимого, более сострадательного человека, чем показывал документальный фильм Башира. “Я бы перерезал себе вены, если бы причинил вред детям", - сказал он. Говоря о своей благотворительной деятельности с детьми, Джексон сказал, что его наградой была “одобрительная улыбка Бога” и осознание того, что он принес немного счастья в жизнь обездоленных. “Матери Терезы здесь нет, леди Ди здесь нет, Одри Хепберн здесь нет… У безгласных нет голоса”, - сказал он, изображая себя защитником интересов детей во всем мире.

Часть этой “мягкой” презентации показала, как Джексон рассказывал о причудливой фантазии о том, как однажды устроит вечеринку для животных-знаменитостей для своего любимого шимпанзе, Бабблса. Когда Башир спросил, как дела у Бабблза, Майкл со всей очевидной серьезностью сказал, что подумывал о том, чтобы устроить своему бывшему питомцу вечеринку с такими гостями, как Лесси, Бенджи и обезьяний “Тарзан”, приятель Гепарда. Говоря о шимпанзе, он сказал: “Они любят закуски. Они очень умны. Бабблз помогает мне прибраться в моей комнате. Он убирает ванную. Он вытирает пыль.”

Все это было очень, очень далеко от утверждений Гэвина Арвизо, и в этом-то и был смысл. Видео позволило защите сочувственно объяснить множество эксцентричностей Джексона. Сказал Роджер Фридман: “Несмотря на то, что выводы Башира были зацикленными, они, вероятно, больше помогут Джексону, чем навредят присяжным. Он производит впечатление одинокого, подавленного и отзывчивого".

В соответствии с этим представлением о Майкле как о невинном чудаке, два бывших адвоката певца выступили в его защиту, изобразив его как человека, против которого больше грешат. Дэвид Легран, корпоративный юрист, который работал на Джексона около трех месяцев в начале 2003 года, сказал, что он был настолько подозрителен, что трое близких помощников Джексона пытались обмануть звезду, что он нанял частного детектива для расследования. У него также были “серьезные опасения” по поводу молодого обвинителя певца и его семьи, и он приказал держать их под наблюдением, потому что подозревал, что они заинтересованы в мошенничестве с Майклом.

Марк Герагос, знаменитый адвокат, защищавший актрису Вайнону Райдер от обвинений в краже в магазине, тепло приветствовал Джексона, когда тот вошел в суд, и обнял исполнителя, когда тот уходил. Он тоже беспокоился об Арвизо, говоря: “Я думал, они собираются его поколотить”. Он настаивал на том, что его клиент “был почти ребенком в своей любви к детям”. Он сказал: “Я не видел, чтобы кто-то делал что-то гнусное или преступное. Я видел кое-кого, кто созрел в качестве мишени.” Он даже чувствовал, что если кто-то и провел ночь в комнате Майкла, то “это была безусловная любовь”. Неплохо для адвоката, которого уволил Джексон.

Легко разобрав дело о заговоре и поставив под сомнение обвинения в сексуальных домогательствах, на что еще могла разумно надеяться защита Майкла? Два адвоката поддержали своего бывшего клиента, напав на его помощников и дискредитировав семью Арвизо; что касается Арвизо, то это была схема, которая будет продолжаться до самого последнего свидетеля защиты.

Группа сотрудников Майкла и его юный двоюродный брат внесли свой вклад в хор ругательств в адрес мальчиков Арвизо, Гэвина и Стар. Уборщица Мария Гомес сказала, что во время уборки гостевой комнаты, которую делили Стар и его сестра Давеллин, она нашла рюкзак, полный порнографических журналов, которые, как она предположила, принадлежал мальчику. Стар засвидетельствовал, что никогда не видел порнографии, пока Джексон не показал ее ему. Охранник Шейн Мередит сказал, что застал мальчиков в винном погребе смеющимися и хихикающими с открытой полупустой “бутылкой алкоголя”. Молодой помощник шеф–повара Энджел Виванко сказал, что Стар однажды потребовала молочный коктейль с ликером и пригрозил уволить его, если он этого не сделает - свидетельство, которое кажется еще более замечательным, когда мы узнаем, что Энджел и Давеллин завязали роман во время семейного “плена” в Неверленде. Все эти свидетели опровергли утверждения обвинения о том, что Джексон подвергал мальчиков воздействию алкоголя и материалов для взрослых, показывая, что им удалось раздобыть такие вещи самостоятельно.

Офицер по безопасности Вайолет Сильва дополнила картину того, как мальчики бегут дикими и выходят из-под родительского контроля. Она описала, как видела, как они вдвоем безрассудно разъезжали по поместью на тележках для гольфа и в какой-то момент врезались в фонтан. Они бросали мусор и обычно вели себя “довольно разрушительно”. Не совсем самое серьезное обвинение с тех пор, как нацистов судили за военные преступления. В Британии это могло бы стоить ASBO (приказ об антиобщественном поведении). Но этого было достаточно, чтобы переключить внимание с поведения Майкла на поведение Арвизо.

Звездным поворотом, однако, в соответствии с его родословной, был двенадцатилетний двоюродный брат Майкла Рихо Вальдес Джексон, который жил в Ломпоке, очень близко к Неверленду. Поразительная фигура с конским хвостом почти до талии, он был одет в серый костюм и розовый галстук для суда. По оценке Дианы Даймонд, он был “прекрасным ребенком”. Тихо разговаривая, часто только кивая "да" или отрицательно качая головой, он, тем не менее, производил сильное впечатление, изображая братьев Арвизо плохими мальчиками, которые крали вино, крали деньги у персонала Неверленда и мастурбировали во время просмотра порно по телевизору. Он сказал, что в 2003 году он был с братьями в гостевом блоке, когда они включили телевизор на канал, показывающий обнаженных женщин. Они начали мастурбировать и предложили ему сделать то же самое. Риджо сказал, что отказался, а вместо этого пошел в комнату Майкла Джексона и рассказал ему, что мальчики смотрят по телевизору.

“Он в это не поверил”, - сказал Риджо. На перекрестном допросе он сказал, что боялся рассказать Майклу о мастурбации.

Он сказал, что провел ту ночь в постели со своим двоюродным братом, признав, что часто так делал. Еще один мальчик в длинном списке Майкла!

Рихо также показал, что видел, как мальчики крали вино, рылись в ящиках в доме и брали деньги, принадлежавшие шеф-повару и другому сотруднику. По словам Риджо, инцидент с вином произошел, когда сотрудник принес бутылку на нижний этаж спальни Джексона, пока певец был в ванной. Он сказал, что мальчики отнесли его наверх, и в следующий раз, когда он увидел его, пробка была вынута, а часть вина исчезла. Шестнадцатилетняя сестра Рихо, Симона, также утверждала, что видела, как мальчики крали вино. Их бабушка, Мишель Джексон, дала краткие показания по делу о заговоре.

Насколько надежными были показания Риджо? На перекрестном допросе он признался, что не знал, намеревались ли Гэвин и Стар украсть или просто позаимствовать несколько пластиковых кристаллов и колоду карт, которые, как он видел, они взяли из кабинета управляющего ранчо. Что касается эпизода с телевизионным порно, то показания Риджо “масло не таяло у меня во рту” некоторым показались подозрительными. Он сказал: “Я видел, как они подошли к телевизору, переключили канал, на котором были голые девушки, и они делали гадости”, - детский оборот речи, подразумевающий, что в его собственной детской невинности он никогда не был запятнан подобными вещами. Когда его попросили описать, какую “гадость” он видел, он сказал “дрочить” – довольно приземленное выражение, предполагающее, что предмет был ему достаточно знаком, по крайней мере, в устной форме.

Любопытная сноска к показаниям Риджо, его сестры и бабушки заключается в том, что к настоящему времени между Джексонами на стороне защиты и обвинением установился четкий баланс. Риджо, Симона и Мишель Джексон были свидетелями защиты; майор Джей Джексон, его жена Джанет (Арвизо) Джексон и Дебора (Роу) Джексон все выступали за другую сторону. Майкл Джексон прочно остался на скамье подсудимых, но роль Дебби как секретного оружия защиты решительно склонила чашу весов свидетелей Джексона в его пользу.

Зажатые между персоналом и свидетелями семьи Джексон, были профессиональные показания совершенно другого рода двух социальных работников, сотрудников Департамента по делам детей и семьи Лос-Анджелеса. Эти двое, Ирен Питерс и Карен Уокер, взяли интервью у Джанет Арвизо и ее троих детей 20 февраля 2003 года, прямо в разгар кризиса Майкла по связям с общественностью после Башира и так называемой саги о похищении. Интервью, как объясняется в главе Четырнадцатой, было результатом звонка на горячую линию их офиса от заявителя, который считал, что поведение Джексона по отношению к мальчикам Арвизо следует рассматривать в свете программы Башира.

Впервые об этом стало известно в просочившейся записке о расследовании, проведенном Департаментом полиции Лос-Анджелеса и сотрудниками службы защиты детей. Можно напомнить, что в ходе этого расследования обвинения были отвергнуты как “необоснованные”, и это вывело Тома Снеддона из себя. Он сердито отверг расследование как простое интервью. Поэтому многое было поставлено на карту для социальных работников, когда они вступились за Майкла. Им нужно было защищать свое профессиональное суждение и честь своего отдела.

Основная тяжесть этой задачи выпала на долю Ирен Питерс, которая, по словам Роджера Фридмана, “справилась с ней с помощью изнурительных... допросов”. Она стояла на своем. Она установила, что никакого жестокого обращения с тремя детьми Арвизо не было. По состоянию на 20 февраля 2003 года они были в хорошей форме. Их единственная жалоба, по словам Питерса, заключалась в том, что документальный фильм о Башире был выпущен с их участием, но без их подписанного разрешения. Питерс сумела справиться со своими показаниями, сказал Фридман, “как чемпион, ни разу не позволив… Снеддон заманить ее в ловушку”.

Когда Снеддон намекнул, что, несмотря на тридцатилетний опыт, Питерс не является экспертом по сексуальному насилию, она возразила, что не является психотерапевтом и никогда не утверждала, что является таковым. Она просто знала, какие признаки сексуального насилия над детьми были, а какие нет. “Есть признаки, - сказал Питерс, - например, ”...если они замкнуты или разговорчивы. Гэвин казался очень открытым, готовым поговорить. Он не казался смущенным. По моим наблюдениям в то время, у него не было никаких признаков сексуального насилия”.

Это было совершенно верно, хотя Питерс, вероятно, этого не знал. Поведение Гэвина свидетельствовало о том, что он не подвергался сексуальному насилию. Он не выказывал никаких признаков огорчения или беспокойства. Был ли он добровольным, восторженным участником ненасильственной сексуальной близости с Майклом, было совершенно другим вопросом. Тот факт, что закон, в соответствии с которым Майклу было предъявлено обвинение, не делает такого различия, дал ему невидимое преимущество в этом деле. Если бы ему было предъявлено обвинение в чем–то более похожем на положение об изнасиловании по закону, в котором признается согласие младшей стороны, и если бы Питерсу было разрешено рассмотреть возможность совместной деятельности между парой, она бы обнаружила, что у нее не было никаких твердых оснований для оправдания Майкла, кроме категорического отрицания мальчика - хотя, если бы закон основывался на здравом смысле, этого должно было быть достаточно.

Обоснованные или нет, показания социальных работников еще больше укрепили защиту Джексона, которая теперь была почти завершена. Последним шагом в платформе защиты было бы дальнейшее дискредитирование семьи Арвизо путем представления свидетелей, которые показали бы образец поведения с их стороны. Защита утверждала, что семья выстраивала своих уток в очередь за многомиллионным ущербом в гражданском деле против Джексона после обвинительного приговора по уголовному делу: они были мошенниками, которых интересовали только деньги. Цель состояла в том, чтобы продемонстрировать это в заключительном эпизоде, привлекая для этого множество известных свидетелей. Это были бы другие знаменитости, которых Арвизо пытались доить, точно так же, как они доили Майкла. То, что защита, по сути, продемонстрировала бы, было “предыдущими плохими поступками семьи Арвизо”. Это не было бы доказательством 1108, потому что Арвизо не были на суде, но защита сделала бы все возможное, чтобы это выглядело именно так.

Одно из самых громких имен, остроумный ведущий телешоу Ларри Кинг из программы CNN "Ларри Кинг в прямом эфире" с самым высоким рейтингом, оказался мокрым придурком. Он добрался до зала суда, но судья отклонил его показания как не относящиеся к делу. Тому Мезеро и его команде повезло больше с коллегой-ведущим Джеем Лено из NBC “The Tonight Show", который сказал, что с подозрением отнесся к экспансивным и невероятным заявлениям Гэвина о том, что он его большой поклонник: "Я комик, которому за пятьдесят. Я не Бэтмен, - сказал он. Он имел в виду сообщения, оставленные Гэвином на его автоответчике в 2000 году, когда мальчик страдал от рака; Лено подумал, что они кажутся написанными по сценарию.

К несчастью для Майкла, эти показания были довольно жидкой кашей по сравнению с негативным воздействием, которое Лено оказал на его имидж за пределами зала суда, влияние, которое почти наверняка дошло до присяжных. Майкл долгое время был объектом шуток Лено в эфире, и комик не собирался упускать новую возможность посмеяться за счет человека в перчатках. “Меня вызвала защита. Очевидно, они никогда не видели эту программу”, - съязвил он в преддверии своих показаний. Ссылаясь на волну жары, охватившую тогда Калифорнию, Лено сказал, что он “потел, как детеныш скаута в Неверленде”. Вернувшись в студию Бербанка, штат Калифорния, всего через несколько часов после своего выступления в суде, он выступил с еще одной жемчужиной: “Ну, после двенадцати недель судебного разбирательства адвокаты Майкла Джексона – они наконец признали, что Майкл спал с детьми, но речь шла о любви, а не о сексе. Это просто доказывает, что эта линия работает для всех парней”, - сказал Лено.

Джей Лено возглавлял группу американских гэг-мейстеров, но даже британское степенное радио Би-би-си не смогло полностью устоять перед искушением присоединиться. Нед Шеррин, ведущий программы “Свободные концы”, представил программу новостью о том, что Майкл Джексон "спустил миллионы" за последние десять лет. Он сообщил, что представитель Джексона сказал: “Это не должно быть проблемой, пока они не все хотят давать показания”.

Если бы два телеведущих Джексона не смогли взломать его для него, один из их знаменитых гостей восполнил бы недостаток в прекрасном стиле вместе со своей столь же впечатляющей бывшей невестой. Кинозвезда и стендап-комик Крис Такер появлялся как на шоу Кинга, так и на шоу Лено, после успеха в роли грубого, проницательного детектива в боевике "Час пик" о боевых искусствах. Его бывшая девушка и мать его шестилетнего сына была “красивой, красноречивой” ассистенткой по кастингу Азьей Прайор.

Дружба между парой и Арвизо началась, когда Такер познакомился с семьей в комедийном клубе "Фабрика смеха". Трое детей и их отец Дэвид сблизились с парой, когда у Гэвина обнаружили рак. Прайор, давшая показания первой, сказала, что быстро пришла на помощь семье, выписав им чек на 600 долларов на рождественские подарки в 2001 году. Но вскоре Дэвид Арвизо был узурпирован своей женой в отношениях с Прайором и Такером. До тех пор Прайор видел, как Дэвид спал рядом со своим сыном в больнице, никогда не ел и не оставлял его одного. Не было никаких признаков матери. Но когда здоровье мальчика улучшилось, на сцене внезапно появилась Джанет Арвизо. Ее муж, с которым она позже развелась, был изображен Снеддоном жестоким и бесчувственным. Это новое доказательство внезапно выставило Джанет злодейкой в пьесе в ее собственном праве, как черствую оппортунистку. Джанет утверждала в деле Джей Си Пенни, что охранники магазина сломали руку ее сыну. Но она сказала Прайору, что травма произошла во время игры в софтбол – потому что у мальчика была изношена перчатка. Прайор сразу же понял намек и купил ему новую.

Крис Такер познакомился с Майклом Джексоном через Гэвина, и они стали хорошими друзьями – Такер подолгу оставался в Неверленде в 2001 и 2002 годах. Последний свидетель защиты, давший показания, он сказал, что предупредил Майкла о Джанет Арвизо до того, как были выдвинуты обвинения.

Он сказал, что подружился с Гэвином после встречи с ним в 2000 году, когда мальчик боролся с раком. Но он сказал, что стал беспокоиться о матери и о собственных льстивых, “хитрых” способах мальчика. Рассказывая об инциденте в комедийном клубе Laugh Factory, где он помогал в сборе средств для Гэвина, Такер сказал, что мальчик подошел к нему и сказал, что мероприятие не собрало достаточно денег. “У него просто был очень грустный вид. Он сказал, что они не собрали никаких денег, и им действительно нужны были деньги”. Такер добавил, что впоследствии перевел ему 1500 долларов. “Он был действительно умен и хитер, но в то время я всегда упускал это из виду”, - сказал Такер о мальчике. “Он всегда говорил что-то вроде: Крис, дай мне это, дай мне то. Давай, я что-то неважно себя чувствую.”

Защита остановилась в конце показаний Такера всего через три недели по сравнению с десятью неделями, потраченными обвинением на построение своего дела. Главный стратег обороны Джексона, Том Мезеро, мог бы на законных основаниях занять значительно больше времени, вызвав Майкла на допрос, но это, как мы видели, вероятно, было бы неразумно. Менее законно он мог бы попытаться устроить парад свидетелей-знаменитостей, но это привело бы к тому, что судья Мелвилл унизительно признал бы их неуместными, который с самого начала показал, что он будет вести себя жестко. В любом случае, жюри уже целую вечность было приковано к своим местам: как бы звезды ни любили заставлять зрителей ждать, это было бы смешно. По правде говоря, доводы обвинения до этого момента были настолько слабыми, что Мезеро не нуждался в равном времени или чем-то подобном.

Это также объясняет, почему обвинение решило, что их десяти недель было недостаточно. На данный момент, вместо того, чтобы перейти непосредственно к своей заключительной речи, Том Снеддон объявил обвинению, что он вызовет дополнительных свидетелей, чтобы опровергнуть показания, данные в защиту. Хорошо зарекомендовавшая себя тактика в Соединенных Штатах, эта процедура практически неслыханна в английских судах, где у каждой стороны есть один кусочек вишни, и все. Есть редкие исключения, но только в тех случаях, когда рассматриваемая линия защиты не могла быть разумно предвидена. Снеддон, напротив, собрал целую кучу свидетелей, в одном случае, чтобы опровергнуть точку зрения защиты, которую в общих чертах Мезеро озвучивал еще до начала судебного разбирательства. Только двое из этих свидетелей должны задержать нас: Хесус Салас и Стив Робел, оба из которых были возвращены в суд после дачи показаний ранее по делу.

Салас, как следует помнить, в первый раз обернулся катастрофой для Снеддона. Ожидаемый сказать, что он видел, как Джексон подавал вино мальчикам в своей спальне, менеджер Неверленда фактически засвидетельствовал, что Джексон заказал для них безалкогольные напитки. Снеддон теперь отозвал Саласа не для того, чтобы опровергнуть какую-то неясную и хитрую точку зрения защиты, а в каком-то смысле, чтобы заставить своего собственного свидетеля опровергнуть себя. Удивительно, но ему это удалось. Салас не отказался от своих показаний, но он вынес предполагаемое чрезмерное пьянство Джексона на публичную арену. Он показал, что несколько раз видел Джексона “в состоянии алкогольного опьянения". Это само по себе было бы не так уж плохо. Настоящим признанием было то, что он сказал, что видел Джексона пьяным перед своими собственными детьми, Принцем, Пэрис и Бланкетом, не менее трех раз. Майкл зашел так далеко, сказал Салас, что, по его мнению, дети были в опасности.

Фактически, этот момент был настолько убийственным для репутации Майкла, что после окончания судебного разбирательства один из его апологетов вычеркнул его из протокола в версии событий, одобренной не кем иным, как его адвокатом Томом Мезеро. В предыдущей главе мы видели, что Афродита Джонс в своей книге после судебного разбирательства ложно свела обвинения Джейсона Франсии к “щекотке” над его шортами. Ее аккуратная работа по искажению показаний Франсии превосходит ту, которую она продемонстрировала Саласу. На этот раз она расскажет о его показаниях, которые уведут читателя на 180° в неверном направлении, заставив Майкла выглядеть очень хорошо. Затем она похвалила бы свидетеля за его честность! В частности, она написала: “За двадцать лет, что он служил главным домашним работником Джексона, управляя домом Майкла, Хесус Салас сказал, что не видел, чтобы артист пил алкоголь в присутствии детей – никогда”. Правда. Салас сказал, что никогда не видел, чтобы Майкл пил в присутствии детей. Но он также сказал, что видел Майкла пьяным на глазах у его собственных детей. Джонс не упоминает об этом. После того, как она таким образом совершенно исказила показания свидетеля, она сказала о Саласе: “...этот человек был очень искренен в своих ответах. Он был честен в том, что касалось вещей, как он их вспоминал…Иисус Салас был заслуживающим доверия свидетелем”. Жаль, что она не добавила: “и его честность значительно превосходит мою собственную”.

Разве это несправедливо? Мог ли Джонс просто совершить честную ошибку? Я не скажу, что это невозможно, но две “ошибки”, описанные Франсией и Саласом в отношении ключевых доказательств, кажутся искусно сконструированными для обмана. Следует также понимать, что Джонс была комментатором Fox News, “много говорила против Джексона” в “искаженном освещении новостей” (ее собственные исповедальные слова) до оправдательного приговора, после чего она решила, что он действительно может быть невиновен. Она присутствовала на судебном процессе; “люди из СМИ” были ее “приятелями”, частью ее “внутреннего круга”. Даже если она лично ослышалась или неправильно истолковала жизненно важные доказательства, невозможно представить, что она пропустила версию, которую все ее коллеги пережевывали во время перерывов и обеденных перерывов, и, что более важно, то, что они опубликовали в своих отчетах. В то время как средства массовой информации часто допускают ошибки, показания, данные как Франсией, так и Саласом, были точно и широко освещены в основных новостных сообщениях. Неужели она забыла все это к тому времени, когда пришла писать свою книгу по своим собственным, возможно, ошибочным заметкам?

Что касается Мезеро, поддерживающего ее вводящий в заблуждение рассказ, следует напомнить, что он написал предисловие к ее книге. В нем он написал: “Я ознакомился с книгой мисс Джонс и благодарю ее за ее усилия. Всем, кто хочет узнать, что произошло в зале суда Майкла Джексона, эта книга для чтения”. Читатели могут сами решить, как это влияет на его авторитет.

Возвращаясь к тому, что Салас сказал в суде, он также показал, что Джексон и Гэвин Арвизо спали в одной постели 90% времени и что мальчик присутствовал в Неверленде с 7 февраля по 11 марта 2003 года. Пока все идет хорошо для Снеддона. Возможно, воодушевленный этим успехом, его следующий трюк будет более амбициозным. В отсутствие какой-либо возможности разорвать Майкла на части, на свидетельском месте, он попытался выставить мужское достоинство этого человека в качестве экспоната!

То есть фотографически. То, что Снеддон хотел принести, - это фотографии гениталий Джексона из расследования о растлении в 1993 году, которые все еще хранились в архиве. Напомним, что Джорди Чандлер нарисовал изображение пениса и мошонки Майкла; прокуроры утверждали, что на нем был виден дефект, присущий только анатомии Джексона. Выступая за использование фотографий, Рон Зонен сказал, что обвинение хотело продемонстрировать присяжным заседателям, что отношения Джексона с мальчиками были “не случайными”.

Судья Мелвилл не подчинился, но команде Снеддона повезло больше с другим важным решением. Судья сказал, что прокуроры могут воспроизвести видеозапись допроса Гэвина в полиции в июле 2003 года, когда мальчик впервые рассказал властям о предполагаемом сексуальном поведении Джексона по отношению к нему. Обвинение заявило, что они хотят опровергнуть утверждение защиты о том, что Гэвина тренировала его мать, и утверждало, что запись покажет, что мальчик рассказывал последовательную историю на протяжении всего. Позиция защиты заключалась в том, что Гэвина неохотно заставили сфабриковать заявление о растлении со стороны его матери, чтобы вымогать деньги у поп-иконы. Судья Мелвилл должным образом признал запись, в свое время проинструктировав присяжных смотреть ее не на предмет правдивости того, что говорил Гэвин – для этого им пришлось бы руководствоваться тем, что он сказал под присягой в суде, – а на предмет его поведения. Другими словами, был ли он похож на кого-то, кого заставили поговорить с полицией, просто выполняя действия, или у него действительно была своя жалоба?

Запись была должным образом продемонстрирована присяжным вместе с дополнительными доказательствами детектива-сержанта Стива Робела, который проводил допрос вместе с офицером Полом Зелисом, с которым мы познакомились в главе Пятнадцатой. Роль детективов в интервью имела определенное значение: вместо того, чтобы объективно выслушать Гэвина, чтобы выяснить, было ли веское дело, они как будто решили поймать Джексона еще до того, как услышали хоть слово. Когда защитник Роберт Сэнгер спросил Робела на перекрестном допросе, предполагал ли он, что мальчик был жертвой, детектив откровенно ответил, что да.

Кстати, Робель сыграл в этом деле необычайно важную роль. Он не только нежно ухаживал за Гэвином во время интервью, но и сопровождал мальчика и его братьев и сестер на протяжении всего судебного разбирательства: Давеллин, Стар и Гэвин были гостями Стива Робела и его жены Нэнси на протяжении всего процесса - эти молодые свидетели никоим образом не могли быть потеряны для обвинения. Психологическое давление на детей, чтобы они оправдали ожидания своих хозяев, должно быть, было значительным. Показания Гэвина о том, что он начал подумывать о карьере в правоохранительных органах, несомненно, отражают влияние детектива.

Однако роль Робела была мелкой сошкой по сравнению с драматическим зрелищем и звуком Гэвина на пленке, который внезапно резко повернул бы дело в пользу обвинения после многих недель, когда Снеддон почти ничего не добился. Или, по крайней мере, такова была общая оценка, отраженная в средствах массовой информации, где, казалось, создавалось впечатление, что Гэвин показался более симпатичной фигурой, чем в суде, где его смесь дерзости в споре и скучающего безразличия не прошла хорошо. Он казался слишком жестким и уличным, чтобы быть убедительным в роли тяжело раненной невинной жертвы. На пленке интервью, напротив, он выглядел совсем по-другому: нерешительный, явно испытывающий дискомфорт, часто бормочущий и избегающий зрительного контакта. Одетый в джинсовые шорты и голубую рубашку, он сидел, развалившись на стуле. Время от времени он улыбался, почесывал руку и возился с пуговицей на рубашке.

Интервью было проведено в коттедже Группы реагирования на сексуальное насилие Департамента шерифа округа Санта-Барбара в Санта-Барбаре 6 июля 2003 года.

Когда детектив Робел спросил, прикасался ли Джексон когда-либо к нему неподобающим образом, молодой подросток молча сидел около пятнадцати секунд, прежде чем описать ночь в Неверленде, которая началась с пьянства и закончилась тем, что певец мастурбировал его. “Он засунул руку мне в штаны”, - сказал мальчик почти шепотом. “Он начал мастурбировать меня. Я сказал ему, что не хочу этого делать. Он все время говорил, что хочет научить меня... он сказал, что все в порядке, что в этом нет ничего плохого, что это естественно".

Гэвин сказал, что он спал в постели с Джексоном каждую ночь после того, как семья вернулась из поездки во Флориду с суперзвездой в феврале 2003 года, и что каждую ночь, когда его младшего брата не было в спальне, Джексон мастурбировал его. Выздоравливающий больной раком сказал, что это происходило в общей сложности четыре или пять раз, каждый раз после пьянства.

Юридические наблюдатели объявили запись сокрушительным ударом по Джексону. “Майкл Джексон сейчас находится в величайшей опасности... на протяжении всего судебного процесса”, - сказал бывший прокурор Сан-Франциско Джим Хаммер. “В худшем кошмаре Тома Мезеро он никогда не хотел, чтобы суд закончился вот так, с голосом этого мальчика, звенящим в ушах присяжных”. Несколько присяжных, казалось, были тронуты этим видео. Согласно сообщению агентства Рейтер, “Когда после показа в зале суда зажегся свет, у одной женщины-присяжного, казалось, были красные глаза, а другая сжимала салфетку”.

Но Гэвин не разрыдался во время этого интервью, как можно было ожидать от травмированной жертвы, и не каждый наблюдатель в зале суда был эмоционально потрясен, оценивая значение этой записи. Роджер Фридман был среди скептиков. Он отметил, что Гэвин казался смущенным, “но, возможно, больше из-за того, что продал друга, чем из-за того, что к нему приставали”. Он казался расстроенным не из-за чего-то сексуального, а из-за того, что Джексон в прошлом менял свои телефонные номера, так что мальчик не мог с ним связаться. После того, как Гэвин закончил рассказывать свою историю, Фридман добавил: “Один из полицейских протягивает ему безалкогольный напиток и соломинку, и его настроение сразу улучшается”.

Оглядываясь назад, легко понять, как нерешительность Гэвина – эта долгая, долгая пауза перед тем, как выложить все начистоту, – могла убедить тех, кто хотел убедиться, что это был ребенок, пытающийся впервые рассказать душераздирающую историю сексуального насилия. Но для тех, у кого были глаза, чтобы видеть, было множество подсказок, явно указывающих в другом направлении.

Самым поразительным из них было то, что тринадцатилетний Гэвин сказал детективам, что понятия не имеет, что такое эрекция или мастурбация, и не видел таких журналов, как Playboy, пока Джексон не познакомил его с ними. Как иронично заметил Фридман, “Это могло бы быть возможно в фильме ”Торговец слоновой костью" о британском парне-неврастенике, но вряд ли для подростка с борющимися родителями в Восточном Лос-Анджелесе". Если бы Фридман заглянул в свои архивные материалы по делу, он также смог бы указать, что это был мальчик, который признался в более позднем полицейском интервью в январе 2004 года, что Джексон “всегда, типа, пытался дать мне совет” о “птицах и пчелах”, но Гэвин знал больше, чем Майкл!

В интервью, которое видели присяжные, детективы расспрашивали Гэвина о его представлениях о добре и зле. В качестве примеров последнего мальчик упомянул, что засиживался допоздна, дрался, ломал вещи и кого-то убивал. Но он не упомянул о сексуальном домогательстве. Разве это не было неправильно? Если бы Гэвин подвергся сексуальному насилию против его воли, это было бы первым, что пришло ему в голову.

Такие улики оставляют сильное подозрение, что нерешительность Гэвина перед тем, как рассказать свою историю, не имела никакого отношения к оскорбленной невинности. Мы знаем, что он был далек от того, чтобы испытывать неприязнь к Майклу и стремиться уехать из Неверленда, он был без ума от этого парня и просил свою семью, чтобы вернуться туда. Вплоть до допроса в полиции, включая этот, он показал себя невольным свидетелем. Было ли это из-за предполагаемой травмы, вызванной разоблачением сексуального насилия? Или просто потому, что ему нравился Майкл и он не хотел предавать своего друга? Не напоминает ли вам эта возможность о чем-нибудь? Может быть, Джорди Чендлер? Он тоже оказался загнанным в угол, чтобы осудить Майкла. Можно было бы почувствовать, что единственная реальная разница заключается в том, что в случае Джорди его отец был главным движущим фактором, подталкивая ребенка; в случае Гэвина это была его мать.

Как только обвинение прокрутило полицейское видео, широко распространено предположение, что Мезеро будет вынужден представить больше доказательств. Он должен был бы что-то сделать, чтобы опровергнуть это сенсационное опровержение, чтобы присяжные не начали свои дискуссии с “голоса этого мальчика”, звенящего у них в ушах. Но он этого не сделал. Вместо этого он ошеломил суд, прекратив свое дело раз и навсегда. Не было бы никакого “опровержения”, как это называют адвокаты, и поэтому судья смог сообщить присяжным, что они больше не будут заслушивать доказательства по делу. Мезеро мог бы вызвать Гэвина и его мать на трибуну в попытке прояснить вопросы, но решил, что присяжные уже услышали достаточно. В то время это решение подвергалось резкой критике, но у него не было причин сожалеть об этом.

“На первый взгляд казалось, что это причинит нам боль”, - признал Мезеро в интервью Los Angeles Times, когда судебное разбирательство закончилось, но в своем заключительном слове он смог привести пленку в качестве примера изменяющейся истории мальчика – ряд деталей, данных под присягой в суде, отличались от того, что он рассказал полиции. Этот момент не ускользнул от внимания присяжных заседателей, которые рассматривали пленку с большей отстраненностью, чем средства массовой информации, по словам коллеги-защитника Роберта Сэнгера в другом интервью той же газете.

Итак, с доказательствами было покончено, но предстояло еще многое сделать, прежде чем присяжные смогут удалиться для рассмотрения своего вердикта. В конце этого долгого и сложного дела судья оказался вынужден потратить полтора часа на изучение девяноста восьми страниц инструкций, которые присяжные получат в письменной форме (что необычно), и он сказал им, что они будут слушать заключительные речи продолжительностью до четырех часов каждая от обвинения и защиты. На протяжении всего этого Майкл Джексон бесстрастно сидел, ожидая своей участи.

Судья Мелвилл сказал присяжным заседателям, что они должны принимать свое решение без “жалости или предубеждения” по отношению к обвиняемому. Также было указание не поддаваться влиянию симпатий общественности к нему – важный фактор, учитывая, что несколько сотен фанатов теперь ежедневно собирались на красочные демонстрации за пределами зала суда.

Судья перечислил обвинительное заключение против Джексона по десяти пунктам, в том числе по двум пунктам обвинения в совершении непристойных действий в отношении несовершеннолетнего, свидетелем которых была предполагаемая жертва, и по двум пунктам обвинения в непристойных действиях в отношении несовершеннолетнего, свидетелем которых был его брат. Во время дачи показаний Гэвин описал два случая приставания, а его брат Стар сказал, что дважды видел, как Майкл приставал к Гэвину, пока тот спал. В обвинительном заключении также утверждалось об одном эпизоде попытки непристойного действия (когда Майкл якобы схватил Гэвина за руку с очевидной целью заставить мальчика мастурбировать), одном эпизоде заговора, связанного с похищением детей, ложным лишением свободы и вымогательством, и четырех эпизодах введения одурманивающего вещества — алкоголя — с целью совершения тяжкого преступления, растления малолетних. Судья сказал присяжным заседателям, что они также могут рассмотреть “меньшее обвинение” в “предоставлении алкоголя несовершеннолетнему”, проступок. В этом случае присяжным не пришлось бы связывать употребление алкоголя с целью растления.

На этом этапе в новостных сообщениях еще больше, чем обычно, подчеркивались ужасные последствия для Джексона осуждения по всем десяти пунктам обвинения. Как правило, использовалась фраза о том, что ему “грозит более двадцати лет тюремного заключения”, - говорят таблоиды, которые хитро потворствовали садизму своей аудитории, вводя в заблуждение, подразумевая, что максимальный срок по каждому пункту обвинения неизбежно будет назначен. При решении этих вопросов присяжным пришлось бы учитывать показания примерно пятидесяти свидетелей защиты и девяноста свидетелей обвинения. Обвинение потратило около десяти недель на представление своих доказательств, и ни одна из сторон не получила явного преимущества, что делало ставки чрезвычайно высокими для заключительных аргументов адвокатов.

Поразительной особенностью выступления Рона Зонена перед обвинением было то, что он почти два часа выступал с трехчасовым обращением к присяжным, прежде чем даже заговорил о растлении малолетних. Во-первых, на него была возложена незавидная задача по защите авторитета семьи Арвизо, от которой зависело все его дело. Это означало приложить огромные усилия, чтобы подкрепить сильно подорванные обвинения в заговоре. Дикая история Джанет о похищении семьи была для Зонена тяжким бременем - чудовищный альбатрос на шее. Возможно, было бы лучше признаться присяжным и объявить, что обвинение не будет продолжать расследование по обвинению в заговоре. Откровенное признание того, что Джанет была безнадежно ненадежным свидетелем, позволило бы Зонену более достоверно потратить свое время на правдивость рассказов двух ее сыновей.

Но этому не суждено было сбыться, позже оставив Тома Мезеро для защиты с открытой целью: доверие ко всей семье, начиная с явно нечестной Джанет. Когда приходила его очередь говорить, он врывался в утверждение Зонена о том, что мать мальчика не нуждалась в деньгах, неоднократно возвращаясь к примерам того, как она поступала так много раз. Он бы назвал ее паразитом, который обычно лгал и обманывал, чтобы преуспеть в жизни. “Она скажет все, что угодно, абсолютно все”, - сказал он, напомнив присяжным, что Джанет сказала, что трижды сбегала из своего “плена” в Неверленде только для того, чтобы вернуться туда дважды.

Мезеро утверждал, что у семьи была история обвинений в жестоком обращении. Он сказал, что Гэвин однажды обвинил свою мать в жестоком обращении с ним (инцидент был тривиальным, но символически значимым), его сестра Давеллин обвинила своего отца в том, что он приставал к ней, а Джанет обвинила охранников магазина в избиении и сексуальном насилии. “Этих детей воспитывают для того, чтобы выдвигать обвинения”, - сказал защитник. “Самым большим тревожным сигналом в этом деле”, - сказал он, - было то, что Джанет и ее семья обратились к адвокатам за несколько месяцев до встречи с полицией, что указывало на их заинтересованность в деньгах, а не в правосудии.

Зонен насмехался над изображением Мезеро Джанет как преступного вдохновителя. “Она не такая утонченная, как он хочет, чтобы вы поверили”, - сказал Зонен. “Она не может связать два последовательных предложения вместе, которые имели бы смысл”. Едва ли это было самое громкое одобрение его свидетельства.

Он был на гораздо более твердой почве, когда наконец почувствовал себя свободным, чтобы перейти в атаку, обратившись к предполагаемой модели хищнического поведения Майкла Джексона. Он сказал присяжным, что у Джексона была привычка преследовать восприимчивых мальчиков, разлучать их с родителями и заполнять их дни конфетами, видео играми и другими развлечениями. По его словам, он проделал тот же “процесс ухода” со своим обвинителем и братом мальчика.

“Ночью они вошли в мир запретного. Они вошли в комнату Майкла Джексона, которая является настоящей крепостью”, - сказал Зонен, добавив, что в этой комнате мальчики узнали о человеческой сексуальности “от кого-то, кто очень хочет быть их учителем”. Прокурор сослался на ночи, когда и мальчик, и его брат оставались в комнате Джексона, и сказал, что сцена была подготовлена для растления. “Все началось с обсуждения мастурбации и наготы. Все началось с имитации полового акта с манекеном”, - сказал Зонен. Он сказал, что Джексон тщательно выбирал мальчиков, на которых было легче всего охотиться, особенно тех, у кого отцы отсутствовали в их жизни.

Одна очень важная, но недооцененная особенность обвинения заключается в том, что Том Снеддон и его команда не искажали взаимную привязанность Майкла к своим мальчикам. Не было никаких темных намеков на принуждение, за исключением того, что касалось “смягчающего” воздействия алкоголя. Критикуя одного из сотрудников службы безопасности Майкла, который защищал пристойность дружбы артиста с Бреттом Барнсом, когда пара вместе гастролировала и каждую ночь делила гостиничный номер, Зонен сказал:

Это не дружба. Это и есть отношения. Мистер Джексон любил этого ребенка не так, как любят ребенка, а так, как любят товарища, взрослого, сексуальные отношения… Вы были бы возмущены, если бы узнали, что по соседству с вами живет кто-то, кто водит маленьких мальчиков в свою спальню среди моря порнографии и алкоголя. Через секунду ты бы уже звонил в полицию.

Если мы на данный момент проигнорируем порнографию и алкоголь (доказательств чего в деле Барнса не было), мы увидим, что присяжным предлагается возмутиться любовью – как Майкла к Бретту, так и Бретта к Майклу. В другом месте Зонен не стеснялся характеризовать отношения Майкла с Гэвином как взаимные. Он упомянул о перекрестном допросе свидетеля-эксперта защиты Филиппа Эсплина по “делу жертвы, согласившейся на это, жертвы, состоящей в отношениях с преступником” хотел сказать, что для того, чтобы “сойти с рук” за растление ребенка, преступник должен был завоевать дружбу и доверие ребенка. Но, высказывая это мнение, он счел необходимым признать, что ребенок может захотеть отношений во всех их аспектах, включая – как специально упомянул Зонен – удовольствие от сексуальных действий, которые были их частью. Это была редкая и замечательная – даже сенсационная – уступка властей существованию согласия во взаимно любящих, сексуально активных педофильных отношениях. Неудивительно, что основные средства массовой информации закрывали на это глаза.

В то время как Зонен был вынужден в ограниченных целях признать, что Майкл не был сексуальным нападающим, выскочившим из кустов, он также умел использовать язык, чтобы любовь казалась грязной и отвратительной. Классическим примером была его характеристика знаменитого инцидента с лизанием головы в самолете. Обращаясь к присяжным, он сказал: “Вы бы скорее лизнули голову тринадцатилетнему мальчику, чем подошву его ботинка, верно?” Со своей властной позиции прокурор фактически говорил присяжным о том, что они должны чувствовать, подразумевая, что в любовном акте, который даже не был незаконным, было что-то постыдное, отвратительное и отталкивающее для здравомыслящих людей. Некоторые из присяжных, возможно, побледнели бы при мысли о любовной близости со своими собственными детьми, подвергшимися пристальному вниманию этого джентльмена.

Надир клеветнической тактики Зонена пришел с его использованием порнографии в этом деле. Он проецировал на большой экран страницы из книг, рассказывающих о гомосексуальности взрослых. Об одном из них он сказал: “Это исследование того, что двое мужчин способны делать друг с другом. Фотографии абсолютно показательны. Это публикация, которую вы не найдете ни на чьем журнальном столике”. Он добавил: “Вас устраивает, что мужчина средних лет, обладающий этой книгой, ложится в постель с тринадцатилетним мальчиком?”

Прокурор также снова показал гетеросексуальные материалы для взрослых из коллекции журналов Джексона и сказал, что присяжные должны понимать, что это было частью схемы возбуждения мальчиков. “Это было не для него”, - сказал он. “Это было для мальчиков”.

Мезеро ответил, что Джексон не был обвинен в хранении незаконной порнографии. Все в его доме было законно. Ни в доме Майкла, ни в компьютерах не было обнаружено детской порнографии (книги с некоторыми фотографиями обнаженных мальчиков были томами на журнальном столике), и прокуроры использовали журналы для взрослых только для того, чтобы выставить певца в дурном свете. “Они запачкали его, потому что он человек. Но они не доказали свою правоту, потому что не могут”, - сказал он.

Визуальные материалы другого рода, видеоматериалы, были сильным элементом как в выступлениях обвинения, так и защиты. Зонен показал монтаж изображений из документального фильма Башира, включая цитату поп-звезды: “Я спал в постели со многими детьми. Я спал в одной постели со всеми ними”. Люди, которые видели эту программу, отреагировали с тревогой, сказал Зонен, не в последнюю очередь на сцену, где Джексон держится за руки со своим обвинителем: “Их реакция такова: Уберите этого ребенка оттуда. Кто-нибудь, заберите этого ребенка и уведите его отсюда...И где его родители?” Прокурор также вернулся к пленке, из-за которой челюсти упали в суде всего несколькими днями ранее, снова показав часть допроса Гэвина в полиции. Он сказал присяжным, что они были свидетелями “худших семи минут в жизни этого молодого человека”, и что ни один урок актерского мастерства не смог бы научить мальчика так убедительно имитировать боль. Возможно, он был прав насчет боли, но почему Гэвин страдал? Было ли это потому, что на него напали, или потому, что мать подтолкнула его к предательству друга?

Мезеро показал жюри некоторые отрывки Хамида Мослехи из документального фильма Башира, воспроизводя клипы, которые, по его мнению, были положительными. Джексона показали говорящим о том, что он видит в детях отражение Бога. ”Я люблю невинность", - сказал он. “Я помешан на невинности”. В другой момент он сказал, что никогда не был “предан или обманут” ребенком, добавив: “Это взрослые подвели меня”.

Это не было сильной стороной защитника, но и не было ошибкой, он каким-то образом должен был укрепить имидж Майкла как наивного идеалиста, эксцентричного художника, и, поскольку звезда не выступала, было необходимо использовать материалы, которые могли бы убедить по крайней мере нескольких присяжных заседателей.

Но у него все еще оставались две другие масти для игры. Одним из них было отсутствие каких-либо прямых доказательств по делу: никаких образцов ДНК или каких-либо других доказательств судебной экспертизы; и никаких свидетелей предполагаемого сексуального насилия над Гэвином, которые были независимы от семьи Арвизо. Он также отметил, что никакого телефонного звонка “под предлогом” не было. Он сказал, что в случаях домогательств полиция может попросить предполагаемую жертву позвонить подозреваемому, заставляя его или ее задавать компрометирующие вопросы, пока полиция слушает. Гэвина действительно попросили сделать это во время допроса в полиции, но он отказался. Почему? Потому что, сказал Мезеро, Гэвин знал, что если он это сделает, то не получит компрометирующих показаний, потому что ничего противозаконного не произошло. Альтернативное объяснение состоит в том, что Гэвин был неохотным жалобщиком, как мы видели по нескольким признакам. Достаточно того, что ему пришлось давать показания в полицейском участке, вдали от своего знаменитого друга. Предать этого друга в личном телефонном разговоре, услышав его знакомый голос, но боясь сказать что-то, что выдало бы его собственное предательство, было бы эмоционально слишком тяжело, чтобы вынести.

Другой оставшийся костюм Мезеро казался намного прочнее. Он показал временные диаграммы, предполагающие, что было бы нелепо полагать, что в период, когда Джексон находился под международным контролем, он решил совершить преступление на сексуальной почве.

Но Зонен смог превзойти этот аргумент. Время было не таким сумасшедшим, как казалось сначала, сказал он, или, по крайней мере, не после 20 февраля, когда Гэвин записал на пленку свое интервью с органами по защите детей, заявив, что ничего предосудительного не произошло. Это, должно быть, придало Майклу уверенности. Но в психологии ситуации было нечто большее (или меньшее), чем это, сказал Зонен. Объясняя далее, почему Майкл стал сексуально активным в это время, он сказал:

Ответ прост: потому что он мог…Потому что он не сдерживал своих порывов…Потому что этот ребенок был влюблен в него. Потому что этот ребенок сделал бы все, что он хотел, чтобы он сделал. Потому что этот ребенок уже был в его постели и уже разделял интимность его привязанности…Из-за порно и выпивки... Потому что Стар начала выходить из комнаты и больше не была там в это конкретное время. И у него была возможность, и ребенок созрел.

Другими словами, возможность сделала вора. Если бы все присяжные были мужчинами, а не на две трети женщинами, этот аргумент мог бы стать не просто козырной картой, а решающим козырным тузом. Почему? Потому что мужчины, столкнувшиеся с неизбежным сексуальным искушением, знают, как легко может рухнуть их собственное сопротивление, независимо от того, насколько велика опасность или бесчестие ситуации. Женщины могут подозревать, что парнями управляют их члены, но многие парни это знают.

Но в конце концов тузы оказались у Мезеро. “Дамы и господа, - сказал он, - достаточно одной лжи под присягой, чтобы закрыть это дело в суде. Вы не можете сосчитать количество лжи под присягой всех свидетелей Арвизо… Они лгут прямо. Они лгут тебе в лицо. Они лгут под присягой. Они преувеличивают. Они дают уклончивые ответы, чтобы попытаться избежать вопроса. Сколько нужно, чтобы вы поняли, что это дело - мошенничество?”

На заключительных этапах своей презентации он вернулся к своему сильнейшему иску – слабому доверию к семье Арвизо и тому, что это подразумевало с точки зрения возникновения “обоснованных сомнений” - таких сомнений было достаточно, чтобы предотвратить обоснованное осуждение. Эта единственная фраза “разумное сомнение” будет повторяться снова и снова, вбивая гвоздь за гвоздем в крышку гроба обвинения.

Не то чтобы это было совсем очевидно для наблюдателей в то время. Когда судья Мелвилл, наконец, отправил присяжных заседателей для рассмотрения их вердикта в начале июня, юридические аналитики и другие комментаторы средств массовой информации согласились, что дело было слишком близко к завершению. Просто не было никакого способа узнать, что обо всем этом подумали присяжные. И это не было бы раскрыто в течение того, что Майклу Джексону, должно быть, показалось вечностью.

Его семья явилась в полном составе в последний день. Его родители, три сестры и трое его братьев, Рэнди, Джермейн и Тито, были под рукой, когда мрачный и изможденный Майкл (по сообщениям, похудел до девяноста четырех фунтов с и без того худых 120 в ноябре 2003 года, когда он сдался властям) начал долгое ожидание. Более 1200 журналистов и 300 болельщиков также вышли на корт для драматического финала.

По мере того как проходили часы, а затем и дни без каких-либо признаков того, что решение неизбежно, напряжение ощутимо нарастало за пределами зала суда. После пятого дня обсуждений в жюри начались жаркие перепалки между поклонниками Майкла, врагами и средствами массовой информации. Сторонники столкнулись с несколькими мужчинами, которые пришли с Библией и распятием в руках, призывая их покаяться. У одного критика Джексона была табличка с надписью “Казнить всех педофилов–гомосексуалистов” - возможно, он думал, что гетеросексуалы - это нормально. Другой скандировал “Королева поп-музыки”. Тем временем фанаты повесили на дереве чучело Тома Снеддона и избили его палками.

В эти дни от присяжных было мало что слышно, кроме новостей в первые часы о том, что они послали судье записку, тема которой не разглашалась. После вынесения вердиктов выяснилось, что это была просьба об указании на многочисленные доказательства. Судья не мог обязать, но он послал судебного стенографиста в комнату присяжных, чтобы зачитать им показания свидетелей. В другом запросе присяжные попросили разъяснить, “о каком ребенке идет речь в разделе шестом”, в котором утверждалось о попытке развратных действий в отношении несовершеннолетнего. Мелвилл ответил, что все обвинения в растлении касались одного и того же мальчика. Удивительно, что они все еще могли сомневаться в таком фундаментальном вопросе. Неуместно, громкий, продолжительный смех раздался из комнаты присяжных в начале обсуждения, которое они, возможно, намеревались показать миру, что они не были в плохом настроении – в отличие от Снеддон-бейтеров! И среди юридической команды обвинения было больше веселья, которые отпраздновали это вместе, проведя вечер, как сообщается, в приподнятом настроении. Может быть, в глубине души они знали, что было бы неразумно ждать вердикта, прежде чем праздновать.

Наконец, этот вердикт был вынесен во второй половине дня в понедельник, 13 июня 2005 года, после примерно тридцати часов обсуждений в течение семи дней. Невиновен по всем пунктам обвинения. Джексон и адвокат, которого хвалили как “завораживающего Меза”, справились с этим. За пределами суда толпа разразилась радостными возгласами, когда было зачитано каждое заключение “невиновен” – всего не менее четырнадцати раз, по одному для каждого из десяти пунктов обвинения в совершении тяжких преступлений и по одному для каждого из четырех альтернативных пунктов обвинения в проступке, связанных с алкоголем. Женщина в толпе выпускала по одному белому голубю каждый раз, когда зачитывался оправдательный приговор. Покидая здание суда со своей семьей, торжествующий король поп-музыки все еще выглядел потрясенным и мрачным, молчаливым и неулыбчивым, когда сторонники подбадривали его. Записки присяжных судье, опубликованные позже в ответ на запрос средств массовой информации, показали, что присяжные ненадолго зашли в тупик по двум обвинениям в проступке, связанным с предоставлением алкоголя несовершеннолетнему. Они быстро вышли из этого тупика и договорились об оправдании.

Позже присяжные заседатели дали пресс-конференцию, за что их всех могли посадить в тюрьму за неуважение к суду после судебного разбирательства в Великобритании – нашим присяжным строго запрещено публично обсуждать свои решения. На этом и других выступлениях в средствах массовой информации жюри Джексона было откровенным до такой степени, что, должно быть, ошеломило многих в Великобритании и, возможно, Майкла тоже, потому что это, казалось, вырвало победу из его рук.

Как только присяжные признали его невиновным, некоторые из них начали отступать. Один из них, Рэй Хультман, сообщил агентству Ассошиэйтед Пресс, что он был одним из трех присяжных, которые проголосовали за оправдание только после того, как остальные девять убедили их в наличии “разумных сомнений” конкретно в деле Арвизо. Он добавил, что Джексон “вероятно, в какой-то момент приставал к мальчикам”. Ссылаясь на Джейсона Франсию и Бретта Барнса, он сказал, что, по его мнению, вполне вероятно, что оба мальчика подверглись насилию. Об отношениях с Бреттом он сказал: “Я не могу поверить, что этот человек мог спать в одной спальне 365 дней подряд и не делать ничего большего, чем просто смотреть телевизор и есть попкорн. Для меня это не имеет смысла”. Он сказал, что проголосовал за оправдание, потому что у него были сомнения в достоверности Гэвина Арвизо. По его словам, тот факт, что его семья обратилась к адвокатам до того, как обратилась в полицию, сыграл свою роль.

Даже председатель жюри Пол Родригес сказал в передаче "Доброе утро, Америка" на канале ABC, что Джексон, возможно, приставал к другим мальчикам в прошлом. ”Это возможно", - сказал он. Другой присяжный в том же шоу, Элеонора Кук, сказала: “У нас были свои подозрения, но мы не могли судить об этом, потому что это было не то, что мы должны были делать”.

Несомненно, помня о том, каким близким делом, очевидно, было судебное разбирательство, Майкл объявил о большой уступке образу жизни, которой он всегда раньше избегал, несмотря ни на какое давление. Его главный адвокат Том Мезеро заявил от его имени, что Майкл Джексон усвоил урок и больше никогда не будет спать с маленькими мальчиками. “Он больше не собирается этого делать…Он не собирается делать себя уязвимым.”

Сдержит ли Майкл эту клятву и что может ожидать его в будущем, было предметом интенсивных спекуляций в средствах массовой информации: эмигрирует ли он, и если да, то куда? Что будет с Неверлендом? Сможет ли он укрепить свои пошатнувшиеся финансы? Как насчет возвращения к карьере? Было ли это все еще возможно, несмотря на его испорченный имидж?

Ответы сильно различались, но реакция на сам оправдательный приговор была чем-то вроде консенсуса: это было нежелательно. Как и следовало ожидать, бульварная часть рынка была более откровенной: она воняла. Майклу это сошло с рук благодаря умным адвокатам и глупым присяжным заседателям. Его богатство, хотя и истощенное, избавило его от неприятностей. Шутка Дэвида Леттермана, опубликованная в “Сан", подытожила настроение: "Только что поступила новость: Саддам Хусейн попросил перенести суд над ним в Санта-Марию".

На вопрос, действительно ли Майкл изменит свое поведение, как указал Мезеро, давний наблюдатель за Джексоном Морин Орт сказала, что слышала другое: по ее словам, уже через три недели после начала судебного разбирательства мужчина на скамье подсудимых сказал одному из своих бывших помощников, что он не намерен менять свои привычки.

В шикарном конце рынка автор журнала Forbes (“для лидеров мирового бизнеса”), что неудивительно, согласился с важностью денег и знаменитостей в обеспечении благоприятного вердикта, предоставив некоторые убедительные статистические данные в подтверждение этой точки зрения. Обозреватель Дэн Акман продемонстрировал, что в Калифорнии оправдательные приговоры после суда действительно редки: ваш среднестатистический подозреваемый, у которого нет денег, чтобы инвестировать в лучшего адвоката, склонен соглашаться на сделку о признании вины, тем самым резко сокращая количество дел, которые когда-либо доходят до суда присяжных. В 2002 году, последнем году, за который имелись статистические данные, в штате было вынесено 236 471 решение по обвинению в совершении тяжких преступлений и всего 766 оправдательных приговоров – менее 1% всех дел. Было также около 40 000 увольнений, когда либо судья, либо окружной прокурор решили, что дело следует прекратить.

Общий показатель осужденности составил около 83%. В округе Санта-Барбара, где Джексон был привлечен к ответственности, окружной прокурор выигрывает еще более последовательно, примерно в 87% случаев. В 2002 году было вынесено всего три оправдательных приговора из 2 407 уголовных дел. Акман пишет, что, если предположить, что от 5% до 10% дел о тяжких преступлениях дойдут до суда (а остальные будут решены путем сделки о признании вины), общий показатель оправдательных приговоров по всему штату составляет от 3% до 6%. В округе Санта-Барбара этот показатель составляет от 1,3% до 2,6%. Таковы большие шансы, которые Майклу Джексону удалось превзойти. Цифры заслуживают некоторого внимания не только для того, чтобы поразиться удаче Майкла, но и для того, чтобы подчеркнуть, что “правосудие” – если это то, чего он добился, – гораздо менее доступно большинству обвиняемых.

На более радостной ноте Daily Star обратила свое внимание на Гэвина Арвизо после судебного разбирательства, который “вчера выглядел расслабленным, когда болтал с двумя симпатичными одноклассниками в своей школе в Южной Калифорнии”. Цитируется очевидец: “Он не проявлял никаких признаков мальчика, который только что проиграл дело о растлении малолетних против, возможно, самой известной поп-звезды в мире. Он был настоящим дамским угодником, и девушки действительно ворковали над ним”.

Невероятно жизнерадостный взгляд Daily Star нашел интересное отражение в статье для канадского журнала Macleans, написанной независимой либертарианкой Барбарой Амиэль, известной своей регулярной колонкой в британской Daily Telegraph. Собравшись с духом, она осмелилась подумать о немыслимом, спросив: “В чем вред?” Ее слова являются подходящим завершением этой главы и обзора процесса Майкла в этой книге:

Есть ли на самом деле какие-либо сомнения в том, что у него были дети в постели для его удовольствия? И каков был нанесенный им ущерб? ...при отсутствии насилия, страха и физического принуждения, при полном отсутствии проникновения, какой реальный вред он причинил? … дети получили миллионы за свои мгновения в его постели. До того, как им сказали, что это преступление, они не могли дождаться возвращения в Неверленд. 

ГЛАВА 18

Никогда Больше Не Возвращайся

Если детям не терпелось вернуться в Неверленд в его веселый период расцвета до суда, то после него Майклу не терпелось уехать. В течение нескольких недель он покинул Эпицентр своих проблем и укрылся в Бахрейне со своей семьей под покровительством шейха Абдаллы бен Хамада аль Халифы. Значение этого шага и то, как долго он продлится, неизбежно были предметом интенсивных спекуляций, как и будущее Майкла в музыке и вообще.

Некоторые из самых ранних прогнозов были поразительно оптимистичными, даже смехотворно оптимистичными с учетом ретроспективного анализа. В солидной британской "Дейли Телеграф", из всех мест, Нил Маккормик писал с эйфорическим удовольствием освобожденного поклонника: 

Не виновен. Интересно, в какой момент с тех пор, как были зачитаны вердикты, поп-тактик Майкла Джексона начал думать об этих двух словах как о потенциальном крючке, с помощью которого можно было бы возродить его невероятную карьеру. Вы почти слышите, как он выкрикивает слова задыхающимся, истеричным фальцетом, под шум синтезаторов и бешеный ритм. Не виновен. Раз десять. И если он действительно смелый, он мог бы петь с детским хором, провозглашая свою святую жертву.

Джексон - один из величайших само драматургов в истории поп-музыки, и вы можете быть уверены, что он не собирается упускать этот момент из виду. Это олицетворяет не только его свободу, не только его оправдание в суде, но и возможность самого драматичного из американских сценариев: возвращения.

Для Маккормика вердикт выглядел как возможность Майкла заново изобрести себя, уйдя от шоу уродов и вернувшись к музыке. Он почти заставил это казаться легким. Совершенно по-другому и, возможно, насмешливо, так же поступил Майкл Лакман, автор книги "Чужой рок: Связь рок-н-ролла", который утверждал, что Майкл собирается выпустить новый альбом с более жестким звуком, изображая себя звездой хип-хопа. Как сообщается, он сказал: “Скоро вы увидите Джексона в окружении красивых женщин”. Майкл качал мышцы в Бахрейне, чтобы стать более мачо, и собирался отказаться от своих париков и макияжа. “Майкл Джексон направляется в стратосферу”, - сказал он. “Теперь его ничто не остановит”.

С тех пор, как представитель иракского режима “Комичный Али” провозгласил победу Саддама Хусейна, даже когда американские танки въехали в Багдад, не было такого взрыва необоснованной напыщенности. Но Лакман был просто в самом конце широко распространенных разговоров о возвращении. Роджер Фридман, наиболее сосредоточенный на Джексоне из всех обозревателей светской хроники, поддался настроению. “Американцы любят возвращение, - писал он, – и через пять лет скандал с растлением малолетних Джексона станет далеким пятном на радаре” - но примерно через год он будет говорить не о радаре, а о счетчике Гейгера с его более настойчивыми тревожными показаниями. По прошествии пары лет все указывало на то, что в мире музыки и шоу-бизнеса Майкла по-прежнему считали высокорадиоактивным.

Но сразу после судебного разбирательства даже некоторые громкие имена в области управления имиджем допустили ошибку в оптимистической стороне. Консультант по бренду Моррис Рид считал, что Майкл может успешно вернуться, но только после того, как проявит элемент раскаяния. “Бренд Майкла Джексона, супер-артиста, любимого во всем мире, – с этим покончено”, - сказал он, но при условии, что он публично извинился за прошлые эксцессы, возвращение в Америку все еще возможно, потому что “Мы - прощающее общество”. Попробуйте рассказать об этом более чем двум миллионам заключенных в общеизвестно обширном пенитенциарном учреждении страны, многие из них десятилетиями, а иногда и за преступления сексуального характера в отношении детей легкого и согласованного характера. Рид, возможно, был прав в принципе, но, верный своей форме, у Майкла должно было быть мало чувства раскаяния, и, следовательно, соразмерно мало чувства прощения со стороны Америки или вообще где-либо еще, за исключением, возможно, Японии.

По другую сторону Атлантики пришел несколько похожий совет от Кристины Гамильтон, которая вместе со своим мужем-политиком Нилом, как известно, стала возвращающейся парой в Великобритании после того, как Нил впал в немилость в так называемом скандале “наличные за вопросы”. Присяжные по обвинению в клевете пришли к выводу, что Нил взял незаконные наличные деньги в обмен на согласие задавать вопросы в парламенте, но более позднее расследование внутренних доходов не выявило ничего предосудительного. Не то чтобы вердикт налогового департамента сильно способствовал их реабилитации, которая, как сообщает Кристина, фактически была выиграна (по крайней мере, с точки зрения популярности) в суде общественного мнения благодаря тому, что они часто появлялись на телевидении и “были самими собой” таким образом, чтобы это не могло быть искажено предвзятой журналистикой. Майкл тоже мог бы это сделать, сказала она, и ее совет был бодрым:

Майклу Джексону не должно быть слишком трудно привести свою жизнь в порядок. Как и мы, когда мы потеряли свои политические должности, ему просто нужно проводить экономичную политику покупок и переименовать свой дом в “Никогда больше не возвращайся”.

Как отмечалось в предыдущей главе, Майкл действительно пообещал после суда никогда больше не спать с мальчиками, и в последующие годы после суда больше не было споров такого рода. Однако, как мы увидим, ему, возможно, было еще труднее держать руку подальше от кошелька, чем от штанов мальчиков, и в конечном счете его сумасшедшие траты оказались более катастрофическими, чем любые склонности к половому члену. В отсутствие каких-либо дальнейших наблюдений Майкла со свежими маленькими подростками на буксире, Роджер Фридман ограничился упоминанием несколько более старшего “личного гостя / компаньона” во время пребывания Джексона в отеле Dorchester в Лондоне в октябре 2005 года. Обозреватель сказал нам, что это был Антон Шлейтер, двадцатилетний сын исполнительного директора Sony Вольфганга Schleiter. Укус, каким бы он ни был, заключался в одной или двух строках намеков, в которых говорилось, что молодой человек был “любимцем” звезды “уже много лет”. Нам не сказали, сколько лет, но оставалось только гадать, могло ли это быть десять или больше – в этом случае Антон мог быть в длинном списке “особых друзей”, о которых мы так много слышали. Фридман добавил, что, когда он разговаривал с Вольфгангом Шлейтером в 2004 году, он отказался защищать Джексона и сказал, что не будет помогать ему в его деле о растлении малолетних. Кроме того, Антон прочно вошел в традицию “мини-я”, которую звезда долгое время поддерживал среди своих близких друзей-мальчиков: было отмечено, что юноша появлялся на фотографиях, одеваясь и причесываясь точно так же, как Майкл.

Можно было бы предположить, что академический мир, особенно “культурология”, с его компетенцией интерпретировать популярную привлекательность таких фигур, как Джексон, в научных терминах, пришел бы к более трезвой и реалистичной оценке будущих перспектив Майкла, чем мы видели до сих пор. Не совсем. Лауреат Пулитцеровской премии, академик Марго Джефферсон, вскоре после суда написала книгу, которую можно было бы написать: красноречиво рассказывая о том, что музыка Джексона значила для него и ее поколения, она, похоже, имела реабилитацию Майкла в качестве своей невысказанной повестки дня, но не демонстрировала убедительного интереса к фактам, касающимся поведения ее героя с мальчиками. Напротив, она подробно остановилась на социальной значимости искусства Майкла, очевидно, как на средстве отвлечь внимание от неудобных, смущающих фактов его жизни.

Сет Кларк Силберман, со организатор двухдневной конференции Йельского университета, посвященной Майклу Джексону в 2004 году, сделал то, что казалось пророческой оценкой после судебного разбирательства: “Я не верю, что Майкл так устал, как говорят его критики”, - сказал Силберман. “Я не думаю, что в его музыкальной карьере есть что–то непреодолимое”. Это было, по крайней мере, наполовину верно: карьера Майкла действительно снова взлетит, но только посмертно: сам певец окажется неспособным – казалось бы, слишком “вымытым” - вернуться на основе новой музыки или концертных выступлений. Зильберман, кстати, был одним из ряда научных авторов специального выпуска журнала "Социальная семиотика", в котором культурное значение судебного процесса над Майклом было одним из аспектов Джексона, подлежащих научному изучению.

Безусловно, самым проницательным прогнозом, который мне удалось найти, была статья Ричарда Голдштейна в "Виллидж Войс", написанная более чем за год до судебного разбирательства и озаглавленная "Я верю, что могу расстегнуть ширинку: почему Майкл Джексон проклят, а Р. Келли - Мужчина". Начиная с последнего, он написал:

В стране плохих Дедов Морозов, почему обвиняемый в растлении малолетних не должен быть предметом вдохновляющей книги для детей? Подумайте о том, что я могу летать: История Р. Келли, рассказ для читателей в возрасте от шести до девяти лет. На его самой счастливой иллюстрации изображена группа маленьких девочек, сияющих у ног художника, который называет себя “Крысоловом r & b”. Неплохой имидж для человека, обвиняемого в 21 эпизоде детской порнографии.

Почему Джако оценивает презрение, в то время как Крысолову подмигивают и кивают? Ответ кроется в широко распространенном предположении, что “пробуждение” молодой девушки - это признак сильного мужчины. В сочетании с расистской фантазией о том, что чернокожие мужчины являются хранилищами необузданной похоти, секс с девушками становится высшим доказательством для мужчины. Но Джеко никогда не будет квалифицироваться как жеребец. Он нарушил правила как расовой, так и гендерной идентичности, превратившись в алебастрового андрогина…

Единственная отсрочка Джексона наступила в прошлом месяце, когда он выпустил хитовую песню, написанную в соавторстве с Келли. Но даже это признание не может искупить его вину, потому что его эмоциональный (если не эротический) объект - мальчик. Реакция на эти два случая не могла быть более гендерной. Так часто бывает с жестоким обращением с детьми. Хотя закон не делает различий между мальчиками и девочками, малышами и подростками, наши чувства делают это – и наши чувства по поводу этого преступления сильно различаются в зависимости от игроков.

На самом деле это очевидно. Или, по крайней мере, так мы можем чувствовать себя в качестве первого ответа на вопросы, поднятые Гольдштейном. Если подумать, начинают всплывать более глубокие проблемы: почему мальчик, “разбуженный” женщиной, когда-то считался счастливым молодым человеком, но сейчас все чаще рассматривается как жертва жестокого обращения взрослыми женщинами? Почему даже сексуальные переживания мальчика в руках лидера скаутов, вожатого лагеря или священника, возможно, когда-то воспринимались легкомысленно, но не больше? Времена меняются. Ничто не вечно и не неизбежно в том, как общество интерпретирует сексуальные контакты. Таким образом, привязанность Майкла к мальчикам была не только незаконной в том смысле, как проницательно описывает Гольдштейн, но и противоречила текущему течению, которое, если нынешние тенденции сохранятся, скоро не оставит больше сочувствия к Р. Келли этого мира, чем к Майклу Джексону.

Одно время я надеялся, что история Майкла станет тем случаем, который начнет переломный момент. Я предполагал, что благодаря его огромной популярности во всем мире люди смогут воспринимать его личную жизнь именно так – любовную жизнь, а не просто похотливую жизнь, смесь нежности, привязанности и эротической страсти, как у всех остальных, и столь же законную. Он, конечно, подвергся бы нападкам консерваторов и в результате пострадал бы, но в конечном итоге общественное мнение поддержало бы его, как это произошло с Оскаром Уайльдом, и, подобно Оскару, его стали бы рассматривать как мученика иррациональности и низости духа. Еще есть время для переоценки в духе Уайлда, и есть некоторые доказательства того, что мой ранний оптимизм был не так уж неуместен, как можно было бы предположить в настоящее время: в первые дни разоблачений Джорди Чандлера один британский таблоид сообщил, что некоторые фанаты говорили, что им все равно, виновен он или нет. Они просто любили Майкла и его музыку, и точка.

Это было представлено в статье как скандальное, аморальное безразличие к судьбе детей-жертв, но, возможно, за этим кроется нечто большее. Как сообщалось в девятой главе, я провел свой собственный опрос. Все опросы в газетах просто спрашивали, считают ли люди Майкла невиновным или виновным. Точная формулировка вопросов, при условии, что они были хорошо разработаны специализированной организацией по проведению опросов, по-видимому, не благоприятствовала бы ни одному из вариантов по сравнению с другим. Обычно очень важно быть научно нейтральным таким образом. Но я хотел посмотреть, какой ответ я получу, если сначала дам понять, что меня не обидят никакие ответы, какими бы либертарианскими или консервативными они ни были. Поэтому вместо того, чтобы спрашивать просто о невиновности или вине, я спросил, где по шкале добра или зла они бы оценили поведение Майкла, если бы, например, выяснилось, что мальчик добровольно участвовал во взаимной мастурбации с Майклом. (Я избегал спрашивать о “сексе” с ним, потому что это означало бы крайне запретное занятие анальным сексом с ребенком.) Респондентам было предложено уточнить свои ответы, если они пожелают.

Я никогда не забуду одного пожилого джентльмена, который казался настолько враждебным Майклу, что я думал, он взорвется. “Если он виновен, - спросил я, - как, по-вашему, он должен быть наказан?” Я предположил, что он скажет, по крайней мере, о кастрации, за которой, вероятно, последует ужасная форма казни. Но нет. Покраснев, старик пробормотал: “Он должен получить очень большой штраф!” Предположительно, многомиллионное урегулирование, которое Майкл в конечном итоге заключил по делу Чендлера, доставило этому пожилому гражданину значительное удовлетворение!

Неудивительно, что большинство респондентов выразили неодобрение гипотетически виновному Майклу, даже если мальчик добровольно участвовал в относительно умеренной сексуальной активности. Но, как я и предполагал, были и другие, которые были довольно либеральны, как только стало ясно, что у них есть разрешение на это: все, что для этого требовалось, - это понимание того, что я не собираюсь откусывать никому голову за выражение “неправильных” мнений. И как только они начали на условно терпимой ноте, более либерально настроенные респонденты, как правило, были еще более откровенны в ответ на ободряющий (и, по общему признанию, не слишком научный!) кивок или улыбку с моей стороны. Среди них были люди, которые не все были поклонниками Джексона, бессердечно преданные его музыке, независимо от того, насколько сильно их кумир причинил боль жертве. Были также те, кто искренне не был убежден, что любовная жизнь в стиле Джеко действительно так ужасна.

Мысль о том, что общественное мнение не будет, неизбежно и всегда, против взаимно желаемого сексуального выражения взрослых и детей, также признается многими консерваторами, не как надежда, а как страх: это легко видно даже из самого поверхностного знакомства с некоторыми из многочисленных веб-сайтов, которые пугают, представляя общественное признание гомосексуальной сексуальности как первый шаг на пути к нормализации педофилии – никто бы не испугался, если бы они чувствовали, что такой возможности не существует.

Почему же тогда за годы, прошедшие после его оправдания, было так мало признаков того, что Майкл достиг того, на что я надеялся и чего боялись консерваторы? Почему отношения Майкла с мальчиками больше не защищались его поклонниками? Почему эти фанаты не говорили, как некоторые делали в разгар дела Джорди Чандлера, что им все равно, действительно ли Майкл “виновен”? Почему его фанатская база, по-видимому, сократилась, а не выросла после оправдательного приговора, который теоретически оставлял Майклу возможность сосредоточиться на восстановлении своей карьеры?

К сожалению, проблема, по-видимому, в значительной степени зависела от самого Майкла: то ли из-за явного эмоционального истощения и депрессии, то ли из-за чего-то еще, он совершенно не смог справиться с ключевыми аспектами своей жизни, требующими срочного внимания, наиболее очевидно, из-за его разрушительных финансов и застопорившегося музыкального творчества. Никто не мог всерьез ожидать, что он сорвет с эфира еще одну запись megabucks или рекламную спонсорскую сделку, но каких-либо признаков того, что жизнь принимает новое направление, отчаянно не хватало: даже работа на улицах с одной совершенно новой песней привлекла бы лучшую прессу и лучшие перспективы, чем усталые, брызжущие слюной, недоделанные “усилия”, которым подвергались его многострадальные поклонники. Корреспондент по вопросам здравоохранения Ричард Ингэм проницательно отметил после смерти Майкла, что многие звезды находят вдохновение в новых ролях и новых формах музыки по мере взросления, но Питер Пэн из поп-музыки был лишен этой возможности. Другие художники могли бы написать сочные размышления о течении времени, прошлых любовниках и наблюдении за взрослением своих детей. Но Майкл буквально поверил в миф о Питере Пэне как о мальчике, который так и не повзрослел, идя на отчаянные меры, чтобы оставаться молодым внешне. Хуже того, он боялся, что его поклонники откажутся позволить ему состариться. Они покупали билеты на концерт только для того, “чтобы увидеть звезду 1980-х". Пение, танцы, лунная походка. Им нужен был Джексон, которому было двадцать пять, а не Джексон, которому было пятьдесят. Они тоже требовали кусочек Питера Пэна. Но не обязательно все было потеряно. Совсем недавно, 13 июня 2007 года, The Sun опубликовала заголовок “Майкл Джексон - фанатский триллер” над статьей, в которой говорилось: “Таблица рекордов музыкальной лиги показала, что 82% его поклонников купили бы весь новый материал, который он выпускает, что является наивысшим показателем для любого исполнителя...Может быть, телефон Джеко все-таки снова зазвонит...”

Еще хуже, чем неспособность Майкла обратить внимание на свои собственные интересы, было его, казалось бы, полное безразличие к людям, которые хорошо ему служили и которые были обязаны проявлять уважение в ответ. Это длинный список, в который входят близкие помощники, уволенные по прихоти – или, как выразился бы его бывший менеджер Боб Джонс, за то, что он рассказал боссу неприятную правду; были также творческие сотрудники (в том числе Брюс Сведен, который записал "Триллер" и многое другое), финансовые консультанты, юристы и множество других поставщиков товаров и услуг, которым Майкл не платил за их работу, иногда годами; и когда 2005 год подошел к концу, его сотрудники в Неверленде провели ужасное Рождество, задаваясь вопросом, что принесет им будущее, поскольку они оставались неоплаченными в течение недель и месяцев без явных признаков беспокойства, исходящего от Майкла: за тысячи миль в Бахрейне, он был далеко от любых жалоб, которые могли бы подать его сотрудники.

Роджер Фридман даже сообщил, что животные зоопарка Майкла столкнулись с голодом, а запасы продовольствия в Неверленде иссякли. По горячим следам этого отчета появились новости о том, что группа по защите прав животных PETA (Люди за этичное обращение с животными) написала в Министерство сельского хозяйства США с просьбой расследовать условия в зоопарке, утверждая, что аэрофотоснимки показали животных, живущих в “мрачных условиях”. К февралю Фридман сообщил нам, что некоторые животные были вывезены. Он сказал, что у Майкла был контракт с местным ветеринаром доктором Мартином Диннесом, но Диннес подал в суд на Майкла за не выплаченные гонорары в размере 91 000 долларов, оставив неясным, кто на самом деле несет ответственность за благополучие животных и переселение. Что касается заявлений для прессы от людей Майкла, в которых излагается план упорядоченного закрытия зоопарка и поиска новых домов для животных, похоже, ничего подобного не было. Напротив, Майкл позволил создаться впечатлению, правильному или неправильному, что он умыл руки в этой ситуации.

В начале марта 2006 года поместье Неверленд было закрыто по приказу комиссара штата Калифорния по труду после того, как Майкл не заплатил своим сотрудникам или не продлил их страховые полисы. В одном отчете говорилось, что об оставшихся животных, включая слонов, тигров и крокодила, “будут заботиться сотрудники службы защиты животных”, подразумевая, что Министерство сельского хозяйства или другое официальное учреждение было обязано вмешаться, чтобы предотвратить катастрофу, в это время постоянно капал, капал негативными историями, подобными этой, которые оставались без комментариев или опровержений. Это свидетельствовало о плохих связях с общественностью по всем направлениям. По-видимому, единственным положительным моментом в этих печальных событиях, на которые я обратил внимание гораздо позже, была запись в Википедии о том, что “федеральное агентство, которое проверило зверинец после жалобы группы по защите прав животных”, пришло к выводу, что с животными “не обращались плохо”.

Этот недостаток пиара наиболее явно характеризовался грехами упущения, подобными только что описанным, но даже более активные усилия Майкла по восстановлению своего имиджа упали на каменистую почву – или, скорее, на почву, которая не была достаточно хорошо обработана. Классическим примером была его попытка в сентябре 2005 года выразить сочувствие жертвам урагана "Катрина" после наводнения в Новом Орлеане. Идея выпустить сингл, вырученные средства от которого пойдут на помощь жертвам, была в принципе хорошей. Но осознанная необходимость того, чтобы над проектом вместе с ним работала целая плеяда других звезд, плюс механика работы с новым партнером в этом предприятии – шейхом Абдуллой из Бахрейна – вряд ли были рецептом для быстрых действий, которых требовала истинная забота о бездомных и обездоленных. В конце концов, реакция Майкла на Катрину была еще более неуклюжей и неэффективной, чем широко презираемые усилия президента Буша и его администрации.

Это фиаско было слишком типичным не только для плохого пиара Майкла после суда (и намного раньше), но и для его музыкального творчества или его отсутствия. Слухи о его предполагаемых проектах на самом деле были намного интереснее, чем все, что материализовалось до 2008 года, а это было просто ничто. "Нью-Йорк пост", например, сообщила в ноябре 2005 года, что Майкл планировал записывать песни со своими тремя детьми, которым к тому времени было восемь, семь и три года.

Для самого младшего, “Бланкета”, это было бы еще более ранним началом певческой карьеры, чем для Майкла. Несколько месяцев спустя, в феврале 2006 года, итальянский священник Джузеппе Москати пытался записать Майкла в качестве одного из нескольких исполнителей для исполнения песен с текстами, взятыми из молитв покойного папы Иоанна Павла II. Поскольку идея нуждалась в одобрении Ватикана, а Католическая церковь в наши дни немного чувствительна к тому, что ее связывают с жестоким обращением с детьми, очевидно, что это был проект, в котором никогда не было молитвы.

Майкл Лонг пользовался преданными последователями в Азии, особенно в Японии, поэтому, когда в 2006 году обсуждался азиатский тур, казалось, что он действительно “хочет что-то начать”. Реальность, в марте следующего года, была всего лишь кратким визитом в Японию с небольшим количеством радостных раздач (включая вечеринку, на которой гости заплатили 3400 долларов за привилегию встретиться с Майклом: в Нью-Йорке многие заплатили бы столько, чтобы избежать его), но никакого пения вообще. Возможно, он все еще был слишком травмирован после неудачного исполнения “We are the world” на World Music Awards в Лондоне всего несколькими месяцами ранее в ноябре 2006 года, когда, согласно сообщению Associated Press, он мимолетно спел “среди группы раскачивающихся, хлопающих детей – пока музыкальное сопровождение необъяснимым образом не прекратилось”. Еще одной неудачной попыткой, предпринятой незадолго до поездки в Японию, была постоянно обсуждаемая идея тура Майкла и его братьев плюс сестры Джанет. Как обычно, это так и не сошло с чертежной доски.

К началу 2008 года Роджер Фридман, всегда рано встававший, говорил Майклу, что ему “лучше проснуться и понюхать кофе. У него на столе настоящее, солидное предложение в 1 миллион долларов за ночь сыграть в лондонском "Миллениум Доум”. Он сказал, что сумма сделки с AEG Live может составить до 30 миллионов долларов. Была бы гарантия в размере 10 миллионов долларов минимум на десять ночей, максимум на тридцать ночей, что в сумме составило бы 30 миллионов долларов. Ему просто нужно было бы исполнить песни из "Триллера" плюс песни на бис из других его альбомов. Наверняка даже мегазвезда Майкл встал бы ради этого с постели. Ему даже не пришлось бы вводить никаких новых песен.

И все же всего пару недель спустя Фридман сообщил нам, что Майкл отказался от сделки. Почему? Возможно, потому, что двадцать пятое юбилейное переиздание Thriller с ремиксами треков Эйкона, Ферги, Канье Уэста и will.i.am , только что вышел, в середине февраля, и после хорошей первой недели продажи уже снижались после второй. Таким образом, вырисовывалась мрачная перспектива играть в смущающую пустоту на просторах O2 Arena, как теперь известен некогда знаменитый судьбаносный Купол.

К этому времени оригинальный триллер, как сообщается, разошелся тиражом в 104 миллиона копий. Это была цифра, приведенная на первой странице Ebony в декабре 2007 года, на которой также была очень лестная новая фотография головы и плеч ее создателя: тон кожи лица, привлекательный, совершенно безупречный, бледный загар без морщин, а не алебастровый белый, знакомый по его обычному макияжу блинов, возможно, был больше обязан Фотошопу, чем природе, но он определенно выглядел хорошо. Одетый в элегантный белый пиджак, Майкл выглядел так молодо, что возникало ощущение триллера, и он, должно быть, родился в том же году. Под главным заголовком “Майкл: 25 лет после триллера” красовалась надпись “Эксклюзив: Король поп-музыки говорит о Боге, творчестве, отцовстве и музыке”. Заявленное как его первое крупное интервью журналу в США за последние десять лет, это действительно был свежий взгляд на суперзвезду. Возможно, это даже было первое значительное интервью для СМИ любого рода после судебного разбирательства. Наконец он осторожно выглянул из своей скорлупы и позволил на себя посмотреть. Ebony и его дочерний журнал Jet, ориентированный на чернокожую американскую аудиторию, долгое время были предпочтительными средствами само презентации Майкла. На их симпатии можно было положиться больше, чем на симпатии любого другого средства массовой информации, и это не должно было стать исключением. Итак, был ли это триумф связей с общественностью, в котором Майкл так отчаянно нуждался после суда?

И да, и нет. Это был ограниченный успех. В качестве дополнения к переизданию "Триллера" это вернуло Майкла в центр внимания по правильным причинам: не было бы никаких дурацких вещей Джеко; это была бы звезда, говорящая о своей собственной повестке дня, с музыкой и проблемами карьеры на первый план, а не скандал. Пока все хорошо. Единственная проблема заключалась в том, что пьеса оглядывалась назад на Триллер, не давая никаких достоверных перспектив захватывающего будущего. Обещанный “Бог, творчество, отцовство и музыка”, было бы слишком много знакомой болтовни Майкла о Боге и ничего похожего на его будущее творчество и музыку. Что касается отцовства, ну, он сказал нам, что ему это нравится, а его дети застенчивы. И на этом все было кончено. Это была короткая статья.

Возможно, это было потому, что ему нечего было сказать. Лучшая часть – но это вряд ли говорит о многом – вероятно, была, когда Брайан Монро из Ebony спросил: “Можем ли мы ожидать большего от Майкла Джексона?” Он ответил:

Я сейчас много чего пишу. Я нахожусь в студии, типа, каждый день. Я думаю, что, как и в случае с рэпом, который пишу сейчас, когда он только вышел, я всегда чувствовал, что потребуется больше мелодической структуры, чтобы сделать его универсальным, потому что не все говорят по-английски. (Смех) И вы ограничены своей страной. Но когда у вас есть мелодия, и каждый может напевать мелодию, тогда это стало Францией, Ближним Востоком, повсюду! Сейчас по всему миру, потому что они вложили туда эту мелодичную, линейную нить. Вы должны уметь напевать ее, от фермера в Ирландии до леди, которая чистит туалеты в Гарлеме, до любого, кто умеет свистеть, до ребенка, щелкающего пальцами. Вы должны уметь напевать.

Но никто не мог напевать ее, пока артист не выпустит песню. Группа преданных поклонников Майкла, должно быть, рвала на себе волосы в отчаянии, поскольку они часто делали это на протяжении многих лет. Их кумир сказал им, что он пишет много материала, но не дал никаких указаний на то, когда это всплывет, если вообще когда–либо; и он не намекнул на то, какое удовольствие они могли бы получить. Единственным существенным ключом к пониманию его душевного состояния было грандиозное стремление снова заставить весь мир свистеть и гудеть. За исключением тех случаев, когда дело касалось мальчиков, его никогда нельзя было обвинить в том, что он мыслит мелко.

За несколько месяцев до выхода новой версии Thriller Фридман сообщил о ее предстоящем выпуске, подробно описав повторно сведенные треки. Это оказалось солидной сенсацией для обозревателя сплетен, но ничто так не интересно, как, возможно, гораздо менее точная история несколькими месяцами ранее, когда он сообщал, что “Джексон, по словам инсайдеров, сейчас находится в опасном состоянии здоровья. Ходят слухи, что у него повреждена печень и что его видели блюющим кровью. Что было подтверждено, так это то, что Джексон в депрессии, одинок и смешивает ингредиенты вместо того, чтобы записывать новый альбом или работать”. Майкл Фридман позже вынужден был откреститься от таких претензий, когда Майкл явился в суд (нет, не в этом роде: это была просто короткая, эпизодическая роль, когда на него подал в суд кредитор, как обычно) и был явно бодрым, веселым и, по–видимому, грубым из грубых - или, может быть, самым задумчивым из задумчивых. Майкл мог наслаждаться своей семейной жизнью, если не чем иным: дети, несомненно, сыграли огромную роль в том, чтобы побудить его оставаться в хорошей физической форме и позволить ему сохранить то, что осталось от его здравомыслия.

Но если бы Фридман допустил ошибку, это, безусловно, было бы не простительно: лишенный неопровержимых фактов, с его стороны было бы упущением не сообщать о все более достоверных слухах из инсайдерских источников о том, что Майкл вступает в ужасную терминальную стадию, как Элвис Пресли и многие другие сгоревшие артисты. Долгое отсутствие Майкла на публичной арене не помогло – отсутствие, которое включало в себя неявку, когда ожидалось, на премию Black Entertainment Television Awards в Лос-Анджелесе как раз в то время, когда Фридман размышлял о своем тяжелом состоянии. Люди звезды, как сообщается, сказали, что Майкл был “слишком недееспособен, чтобы появиться”, что, по-видимому, подтверждает слухи.

Слово “слухи” на самом деле несколько преуменьшает силу доказательств. Как мы уже видели, когда Дебби Роу давала показания на суде о Майкле, она высоко оценила роль своего бывшего мужа как отца, но ничего не сказала о своих (по-видимому, несуществующих) интимных отношениях с Майклом или о том, как были зачаты ее дети. Однако в суде, поданном в следующем, 2006 году, в связи с ее борьбой за опеку над детьми, она сказала: “Близкое окружение Майкла только что сообщило мне, что он злоупотребляет наркотиками, и мне даже дали имя врача, назначающего все лекарства Майкла, которые, я боюсь, опасны не только для Майкла, но и для моих детей”.

Проблема здесь с достоверностью утверждения Дебби заключалась в том, что в “внутренний круг” могло входить множество грешников со своими собственными сомнительными причинами желания дискредитировать Майкла. “Внутренний круг” прежних лет был гнездом мошеннических, заговорщических гадюк, если верить некоторым показаниям на суде над Майклом и если термин “внутренний круг” подразумевает помощников высшего руководства, а также личный персонал и друзей. Но один из этих презираемых и оскорбляемых бывших старших помощников, Марк Шаффель, к настоящему времени распространял грязь на Джексона не анонимным шепотом, а в показаниях под присягой в суде – и в отличие от дел, возбужденных Пятью охранниками Хейвенхерста и Пятью охранниками Неверленда, это было то, что Майкл проиграет. Шаффель утверждал, среди прочего, что он одолжил Майклу деньги, которые не были возвращены. Он сказал, что потребность Джексона занимать деньги “усилилась, когда все более частое и чрезмерное употребление Джексоном наркотиков и алкоголя побудило его к иррациональным требованиям больших сумм денег и экстравагантных вещей”. В интервью ABC News в программе "Доброе утро, Америка" Шаффель подробно остановился на этом вопросе. Одно из утверждений заключалось в том, что у него попросили 600 000 долларов в качестве ссуды, чтобы купить Элизабет Тейлор ювелирное изделие в обмен на то, что она выступит от имени Майкла. Это придало смысл давним слухам о том, что он годами покупал общественную поддержку Тейлора.

В июле 2006 года присяжные совещались девять часов после десятидневного рассмотрения дела. Они предоставили Шаффелю 900 000 долларов, сославшись на нарушение Майклом контракта. Но вердикт был разделен: Джексон, который подал встречный иск, получил 200 000 долларов против Шаффеля в отношении денег, которые, как считалось, продюсер незаконно снял с доходов от благотворительной записи после 9/11 “Что еще я могу дать?” Похоже, что идея благотворительности Шаффеля, возможно, заключалась в следующем: “Что еще я могу взять?”

Изображение Шаффелем распутного Джексона, по-видимому, нашло поддержку даже в семье звезды. Брат Джермейн в предложении книги, которое, как говорили, он рекламировал примерно в это время, якобы сказал, что Майкл предпочитал Демерол, “свой вечный фаворит”, но также использовал викодин, кодеин, кокаин, Перкоцет, красное вино и “старый добрый Джек Дэниелс”. Джермейн также утверждал, что его самый знаменитый брат был “неконтролируемым наркоманом и алкоголиком с расчетливой злой жилкой и пристрастием к маленьким детям”.

Все еще на тему алкоголя и наркотиков, есть еще одна история, которую я не хотел включать, потому что сам по себе источник сомнителен, и я впервые столкнулся с ней на неустанно и часто, как мне кажется, несправедливо, враждебных страницах книги Дайан Даймонд. Затем она снова появилась в биографии Дарвина Портера, Джако: Его взлет и падение, работа определенно не для брезгливых, но и не злонамеренных или нечестных, на мой взгляд. Суть можно изложить кратко. Говорят, что Майкл был в отеле Mirage в Лас-Вегасе в 2003 году, чтобы снять видео для R Kelly's One More Chance. Портер пишет: “Почти месяц Майкл скрывался в отеле, где официант сообщил, что почти три дюжины мальчиков, некоторые из которых были "немцами или австрийцами", были замечены приходящими и уходящими в любое время дня и ночи. В своих роскошных апартаментах Майкл, как говорили, был пьян или накачан наркотиками и не одевался три недели, появившись в длинном халате, окрашенном в глубокий, почти пурпурно-алый цвет.”

Рассказ Портера продолжается на целую страницу со всевозможными, по-видимому, вспомогательными деталями. Его главная мысль заключается в том, что утром 18 ноября 2003 года помощник менеджера отправил Майклу сообщение с просьбой освободить помещение, поскольку другие гости жаловались на шум. Когда менеджер заглянул в номер, там был разгром и “бездельничали мальчики-подростки”.

Хотя представляется вероятным, что произошел какой-то инцидент, связанный с хулиганским (и, возможно, пьяным и / или наркотическим) поведением, которое разозлило гостей и привело к изгнанию Майкла из отеля, есть основания полагать, что детали были преувеличены. Во-первых, менеджер, как сообщается, вошел в номер и смог услышать, как Майкл говорит своим “шепчущим голосом” по телефону в другой комнате. Это могло бы быть просто физически возможно, если бы Майкл был один в тихом номере. Но нас также просят поверить, что в присутствии шумных мальчиков-подростков этот менеджер мог стоять там и слушать, что говорил Майкл. Предположительно, все молодые люди удобно хранили молчание монахов-траппистов, и никто из них не сделал ничего, чтобы предупредить Майкла о присутствии менеджера. Если бы все это не было достаточно невероятным, утверждается, что телефонный разговор был не просто звонком в службу обслуживания номеров. Вместо этого Майклу пришло сенсационное сообщение о том, что полиция снова совершила налет на Неверленд. Нам говорят, что он “казалось, рыдал” и говорил “О, Боже, нет!”, Хотя неясно, как он мог “казаться” или даже “казаться” кем-либо, находясь в другой комнате. Наконец, “он повысил голос в ревущей ярости”, крича: “Только не снова!”

Точно так же, как история “Я никогда никому не причинял вреда”, рассказанная в первой главе, эта другая история о Майкле, рыдающем и разглагольствующем в гостиничном номере, весьма правдоподобна, но в случае с Миражом способ, которым, как говорят, это было засвидетельствовано, не является. Читатели могут судить сами, но я склонен рассматривать элементы сценария "Мираж" как, что вполне уместно, галлюцинацию в пустынном городе.

Итак, с одной пиар-катастрофой за другой, создающей Майклу еще худший имидж, Растлителя малолетних, Которому Повезло (и кто бы мог подумать, что он может опуститься ниже этого, если только какому-нибудь окружному прокурору однажды не повезет больше, чем Снеддону?) И без новой музыки, чтобы удовлетворить фанатов, что еще мог сделать бывший король поп-музыки, чтобы испортить? Ответ: много. Одной из характерных черт жизни Майкла в первые годы после суда - слон, который упорно оставался в комнате после того, как все остальные его животные исчезли, – было его постоянное нежелание жить по средствам. Возмутительная расточительность, которой он всегда славился, просто продолжалась в отсутствие соответствующего дохода, оставляя его на пустом месте.

К июню 2005 года о нем уже авторитетно сообщалось, что он задолжал 270 миллионов долларов - цифра, рядом с которой выглядело даже знаменитое дело Чандлера скромно. Эти расходы, а также другие выплаты и подарки мальчикам и их родителям были относительно рациональными по сравнению с давней привычкой к расточительству и показухе, отмеченной в других местах на этих страницах. С таким большим количеством долгов даже скромный образ жизни не мог спасти его от огромных выплат процентов. Майкл успешно разыграл свою карту "не попадай в тюрьму", но он еще не вышел из леса. В июле 2005 года финансовая компания подала на него в суд, утверждая, что он задолжал ей 48 миллионов долларов. Предусмотрительная группа по приобретению заявила в судебных документах, что Джексон взял на себя обязательство предоставить ему финансовые консультации и помочь ему рефинансировать кредит в размере 270 миллионов долларов. Провидец нашел инвестиционную группу Fortress, которая согласилась выкупить его кредит и предоставить Джексону достаточные финансовые средства для выкупа его половины важнейшего каталога Beatles, совместно принадлежащего Sony. Общая предоставленная сумма составила 537 миллионов долларов. Брат Майкла Рэнди, который в то время занимался деловыми делами звезды, согласился, что "Провидец" получит 9% комиссионных, или 48 миллионов долларов. В иске Джексон обвинялся в нарушении контракта.

Позже было достигнуто соглашение по делу о Предвидении, но это был всего лишь один судебный процесс из многих, когда его кредиторы замолчали. Возможно, самый показательный из этих шагов произошел в октябре 2007 года, когда Майкл подал в суд на своего бывшего покровителя, шейха Абдуллу аль-Халифу из Бахрейна, на 7 миллионов долларов плюс ущерб. Согласно отчету Роджера Фридмана о материалах дела, которые, по его словам, были отправлены ему, у Джексона было соглашение с шейхом записать два альбома, написать и спродюсировать бродвейское шоу с музыкой Джексона и актерским составом, а также написать и опубликовать автобиографию. Другими словами, утверждал Фридман “полностью владеет Майклом” и был зол на Джексона, сбежавшего от него примерно в середине 2006 года.

Шейх заявил в своем заявлении, что Майкл переехал в Бахрейн в июне 2005 года, чуть более чем через две недели после его оправдания на суде. В течение одного года он поддерживал жизнь Джексона в Бахрейне – все, включая проживание, гостей, охрану и транспорт, стоимостью, эквивалентной миллионам долларов. В апреле 2006 года Джексон наконец подписал соглашение с шейхом о создании звукозаписывающей компании и многих других вещах. Шейх Абдулла построил ему ультрасовременную студию звукозаписи и выдал аванс в размере 7 миллионов долларов. Но Майкл уехал в Японию, а затем в Ирландию. Как выразился Фридман:

Он покинул Бахрейн и никогда не оглядывался назад. Он взял деньги и лунной походкой вышел прямо за дверь. Это настоящий Майкл Джексон. Он ни разу не перезвонил принцу с тех пор, как покинул Бахрейн. Ситуация мало чем отличается от тех, в которые Майкл попал с бывшим менеджером Мен Хо Ли или немецким концертным промоутером Марселем Аврамом. В этих случаях Джексон подписывал сложные соглашения, давал обещания о работе в обмен на деньги, а затем оставлял своих партнеров. В обоих случаях на него подали в суд, и он проиграл.

Позже в том же месяце Фридман сообщил, что Майкл допустил дефолт по кредиту в размере 23 миллионов долларов и что владелец уведомил его об этом. Джексону дали девяносто дней, чтобы выплатить всю сумму плюс проценты под страхом потери ныне незанятого и заколоченного Неверленда. Просроченный кредит, выданный Fortress Music Trust, был обеспечен залогом акций Neverland. Этот кредит был отделен от (к тому времени) кредита в 300 миллионов долларов, обеспеченного долей Джексона в Sony/ATV Music Publishing.

По словам Фридмана, никакие пожелания фанатов Джексона или поддержка его сильно уменьшившейся команды не могли изменить то, что все это означало: “Финансовый карточный домик Джексона, наконец, рушится”. Хотя повторное финансирование другим “белым рыцарем” было возможно, было ясно, что Майкл, тем не менее, находился в худшем финансовом положении, с которым он когда-либо сталкивался. К началу 2008 года, и с самым оскорбительным символизмом, который только можно вообразить, Fortress организовал аукцион Neverland на ступенях здания суда Санта-Барбары, хотя даты продажи, назначенные сначала на март, а затем на май, были отменены по мере приближения аукциона.

Какой беспорядок! Одним из нелепых аспектов всего этого печального дела было то, что практически все участники деловых отношений Майкла в конечном итоге подали в суд друг на друга. Даже собственные адвокаты Джексона подали на него в суд за неуплату, в то время как он подал в суд на своего бухгалтера за то, что тот не оплатил его счета за него! И, по мнению Майкла, он, по-видимому, никоим образом не был виноват в этом кошмаре сам. Вместо этого во всем виноваты еврейские “пиявки”. Антисемитское сообщение от него на голосовой почте бывшего советника транслировалось в новостной программе “Доброе утро, Америка”. Помимо того, что он назвал евреев “пиявками”, он утверждал, что стал жертвой еврейского “заговора”, нацеленного на него из-за его статуса "самого популярного человека в мире". Несмотря на то, что Майкл когда-то сотрудничал с раввином Шмулеем Ботичем и был в хороших отношениях со многими еврейскими деятелями индустрии развлечений, такими как Стивен Спилберг и Ури Геллер, это было не первое преступление Майкла такого рода: в его песне 1995 года “Они не заботятся о нас” была строка “Еврей, подай на меня в суд, все делают это со мной”. В конце концов, он был вынужден извиниться и изменить текст песни, чтобы подавить неизбежные споры.

Милосердное объяснение состоит в том, что такие возмутительно расистские вспышки были просто настроением, простительной реакцией человека, находящегося на пределе своих возможностей. У Майкла все шло хорошо, когда он работал с Boteach, но текст песни “Jew me” появился после огромного давления, которому он подвергался со стороны отца Джорди Чандлера Эвана, который, в конце концов, был евреем. И в последующие годы, когда огромное долговое бремя, наконец, превратилось из легкой головной боли в головокружительную мигрень, Майкл просто огрызнулся: все эти юристы и финансисты, которые все время были у него перед глазами, ну, они были в основном евреями, не так ли? Кто бы на них не разозлился?

Что касается антисемитизма, то это невинный конец спектра: Майкл вряд ли был уличным бандитом, травившим евреев, или комендантом лагеря смерти, и было бы гротескно несправедливо представлять его скрытым сторонником таких фигур. Его чувства, конечно, неприятны, неприличны и лишены какого-либо понимания истинных причин его финансовых проблем, которые, по сути, были его собственными – несмотря на якобы “дьявольское” поведение Томми Моттолы из Sony (из католической семьи, но еврея по происхождению) и других деятелей музыкальной индустрии, которых он обвинил в том, что они его унизили. То, что показывает его брань в голосовой почте, - это не значительный антисемитизм, а разочарование, гнев и смятение из-за потери статуса и любого чувства контроля над своей судьбой. Это чувство контроля, каким бы иллюзорным оно ни было, - это то, чего мы все жаждем, и Майклу его отчаянно не хватало после победы на суде, которая должна была вернуть его на место.

Совершенно вопреки чувству непобедимости, которое могло бы дать ему успешное решение дел Чандлера и Арвизо, непривычная неуверенность теперь стала чертой его жизни во многих отношениях, не только в финансовом. В некотором смысле он стал бездомным, а также без гроша в кармане. Если верить Роджеру Фридману, он бездельничал и путешествовал по миру, живя в Бахрейне, Франции, Ирландии и (снова вернувшись в США) в Лас-Вегасе и Вирджинии, сначала с шейхом Абдуллой, который оплачивал счет, а затем бесплатно снимал квартиру в ирландском замке танцора Майкла Флэтли столько месяцев, сколько его приветствовали, и, возможно, несколько дольше.

У него все еще была слабая власть над владением Неверлендом, но о том, чтобы жить там, не могло быть и речи: это оставило бы его в пределах досягаемости его старого противника Тома Снеддона, который после суда проявил все признаки того, что он неудачник, намеревающийся преследовать Майкла в бесконечной вендетте, пока у него было дыхание. Будучи стариком на пороге выхода на пенсию, Снеддон сам по себе, возможно, был не слишком страшен, но фотографии гениталий Майкла все еще хранились в архиве в Калифорнии, и их еще можно было использовать: из всех штатов он останется самым опасным для убывающей звезды.

Ощущение того, что его могут продолжать преследовать и поносить в Америке, усилилось вскоре после суда с новостями о том, что два публично несогласных присяжных заседателя будут писать книги об этом деле, Элеонора Кук будет озаглавлена "Виновен как грех", "Свободен как птица" и "Совещательный" Рэя Хультмана. В конце концов ни один из этих проектов ни к чему не привел, но Майкл не мог знать, чем все закончится. По иронии судьбы, он сам был вызван на суд присяжных всего несколько недель спустя – слабое подтверждение его официально восстановленного статуса респектабельного гражданина, но вряд ли достаточное, чтобы привлечь его обратно в Солнечный штат из еще более солнечного Бахрейна.

Отъезд подальше от всей Америки также позволил Майклу дистанцироваться от еще одного утомительного обвинения в сексуальном насилии, на этот раз совершенно ложного. Некий Джозеф Бартуччи обвинил Майкла в сексуальном насилии над ним, когда ему было восемнадцать лет, во время Всемирной выставки 1984 года. В федеральном гражданском иске он утверждал, что был похищен и подвергся сексуальному насилию. Бартуччи сказал, что подавлял эти воспоминания до 2003 года, когда увидел освещение обвинений Джексона в растлении малолетних. Затем воспоминания нахлынули на него внезапным видением – ясным видением большого, толстого чека на возмещение ущерба.

В амбициозном плане Бартуччи по быстрому обогащению была только одна маленькая загвоздка, даже в стране, слишком склонной поддаваться на уловки “восстановленной памяти”: у Майкла было железное алиби. Он смог доказать, что находился за много миль от того места, где предположительно произошло похищение, и по этой причине окружной судья США Элдон Фэллон исключил дело из своего суда в Новом Орлеане в апреле 2006 года. Бартуччи утверждал, что 19 мая 1984 года во время Всемирной выставки в Новом Орлеане его силой усадили в белый лимузин и отвезли в Калифорнию, где к нему приставали, держали под дулом пистолета и резали стальной проволокой и лезвием бритвы. В судебном иске 2005 года адвокаты Майкла заявили, что Бартуччи участвовал в восемнадцати гражданских и уголовных процессах за предыдущие семнадцать лет, в том числе в одном из которых выдвигались обвинения в сексуальном насилии в отношении министра.

Возмутительное заявление Бартуччи было лишь одной из ряда оппортунистических попыток жадных или сумасшедших людей запрыгнуть на подножку против Джексона. Жалкие трюки такого рода обречены быть раскрытыми как таковые при тщательном изучении, но, к сожалению, это не значит, что они совершенно незначительны. Во-первых, нагромождение фальшивых утверждений неизбежно вызовет пренебрежительное отношение к подлинным, как в случае с мальчиком, который кричал "волк". Разоблачение этих фальшивых фальшивок обязательно сыграет слишком хорошо в ключевых кругах, таких как фанаты Джексона, отчаянно пытающиеся поверить в “невиновность” Майкла, выходящую далеко за рамки юридического значения этого термина, и братья и сестры “черной гордости”, пристыженные мыслью о “виновном” Майкле.

Читатели, которые оставались со мной до сих пор, вряд ли будут включать тех, кто вложил значительные психологические средства в отрицание сексуального интереса Майкла к мальчикам, но это не значит, что мы должны впадать в другую крайность и верить каждому утверждению. И при отделении зерна от плевел это поможет быть внимательным к явлению, которое постоянно омрачает жизнь тех, кто проводит свою жизнь в свете рекламы, но в значительной степени неизвестно остальным из нас: чем вы гламурнее и заметнее, тем больше вы неизбежно привлекаете не только стаи папарацци, но и заговорщиков, мошенников, преследователей, уродов и искателей внимания всех мыслимых и иногда невообразимых типов - даже, как напоминает нам случай с Джоном Ленноном, убийц.

Более тонкий пример, чем Бартуччи, можно найти в случае с Эдди Рейнозой, который утверждает, что Майкл “накачал его наркотиками, одурманил алкоголем и подверг сексуальному насилию в шестнадцать лет”. В то время, когда он изо всех сил пытался сделать себе имя в качестве молодого актера, Рейноза впервые публично пошевелил своей жалкой задницей в 1993 году, выдвинув свои обвинения на основе истории Джорди Чандлера. Даже в атмосфере, когда средства массовой информации требовали историй от других “жертв”, история Рейнозы, как считалось, не сложилась, и пресса атаковала его авторитет. Согласно пресс-релизу агентства под названием PR Leap, “Негативная реклама разрушила его уязвимую, но многообещающую карьеру”. Когда нам сообщили об этом трагическом исходе? Почему в феврале 2005 года, как раз перед судом над Майклом, когда Рейноза, которому сейчас было за тридцать, собирался совершить еще один “пиар-прыжок” в пропасть, очевидно, не усвоив свой урок с первого раза. 1 апреля того же года – дата, как можно подумать, имеющая некоторое значение, и не только потому, что это было в середине судебного разбирательства – агент Рейнозы Джек Скагнетти выпустил релиз, в котором возобновил первоначальное заявление о жестоком обращении, которое, как утверждается, произошло после того, как “молодой, невинный, несколько наивный подросток отправился на прослушивание музыкального видео, где Майкл Джексон заметил его и превратил Эдди в свою последнюю жертву”.

Скагнетти отметил, что к этому времени в ходе судебного разбирательства судья постановил, что “прошлые обвинения Майкла Джексона в сексуальных домогательствах являются честной игрой для текущего судебного разбирательства”, и что “если Эдди даст показания, это может разрушить любую надежду на то, что Джексон будет признан невиновным”. Агент, возможно, был прав, но с одной стороны: Рейноза, которому представилась прекрасная возможность выступить в суде и, наконец, добиться справедливости, этого не сделал! Кто-то будет тщетно искать имя Рейноза в списке из девяноста свидетелей обвинения. Более важным для Рейнозы, по-видимому, было сообщение о том, что теперь он снова получает предложения сниматься в кино и что “Также идут разговоры о телевизионном фильме по истории Эдди. Изнасилование Майклом Джексоном было бы центральной частью фильма, но сюжетная линия включала бы нападки прессы и возможный успех и искупление Эдди”.

Имейте в виду атмосферу, в которой был опубликован этот пресс-релиз. Многие люди думали, что Майкла признают виновным, независимо от неявки Рейнозы. Если бы это произошло, Рейноза действительно мог бы вернуться в бизнес. Его неявку в качестве свидетеля можно было бы отмахнуться как от несущественной проблемы. Он и многие другие оппортунисты добились бы успеха. Стоит прокатиться на плоскодонке, не так ли?

Если утверждение Рейнозы можно было бы охарактеризовать как более тонкое, чем утверждение Бартуччи, то противоположная крайность, возможно, лучше всего представлена утверждением, настолько нелепым, что трудно увидеть какую–либо причину для его выдвижения, кроме больного развлечения - поскольку заявитель оставался анонимным, по крайней мере, поначалу, казалось, что он не собирался делать себе имя. В январе 2006 года мужчина в возрасте двадцати одного года, позже назвавшийся Дэниелом Капоном, подал документы в Верховный суд округа Ориндж, Калифорния, обвиняя Майкла Джексона в том, что он начал “неоднократно и насильно” сексуально приставать к нему с двухлетнего возраста, заявив, что Джексон “пичкал меня наркотиками и алкоголем, а затем приставал ко мне”. Капон также обвинил Майкла в том, что он “поджигал и пытал” его, но даже это было не самое экстраординарное обвинение. Кроме того, он утверждал, что Майкл “заставил меня подвергнуться ненужной пластической операции”. Адвокат молодого человека, Майкл Маттерн, сказал, что хирургические процедуры, проведенные на его клиенте, дали ему “заметно красные губы, напоминающие яркий макияж, который Джексон часто носит на публике, и ярко выраженный заячий подбородок”. О, да, и Джексон также украл “музыку, которую он сочинил в детстве”, согласно версии New York Post, в которой также говорилось, что заявитель выступил после рейда в Неверленде в 2003 году и был подробно опрошен полицией, которая, что неудивительно, не поверила этой истории.

Отъезд из Америки имел для Майкла еще одно преимущество, помимо того, что он избегал сумасшедших обвинителей. Это дало ему небольшую передышку в отношении другой ключевой формы незащищенности: пока он оставался в Штатах, он мог потерять двух своих старших детей. Дебби Роу, мать принца Майкла и Пэрис, участвовала в юридической битве за опеку, и ее рука укрепилась благодаря всем разоблачениям на суде, несмотря на приговор. Дебби отказалась от своих родительских прав в 2001 году, но в 2004 году обратилась в суд, чтобы отменить решение, когда Майклу предъявили обвинения в жестоком обращении с детьми. Отметив, что Майкл посетил детские дома во время своей поездки в Японию в 2006 году, Фридман заметил с типичным цинизмом: “Джексон посещал детские дома, возможно, не без причины. Мне сказали, что он ищет еще детей, чтобы пополнить свою нынешнюю коллекцию из трех человек. Возможно, он подстраховывает свои ставки, поскольку его первая жена, Дебби Роу, хочет забрать у него свое и завоевывает позиции в судах”.

Фридман допускает здесь небрежную фактическую ошибку, вычеркивая Лизу Мари Пресли из исторических записей как фактическую первую жену Майкла; но это незначительно по сравнению с тем, как он психологически сбивается с пути. Его скрытый контраст - между нормальными людьми, у которых есть “семьи”, и Майклом, у которого есть “коллекция” детей, как будто они почтовые марки или пивные коврики. Но при этом забывается, что у многих людей есть потомство благодаря нечему более благородному, чем неисправный презерватив. На самом деле нет никакого смысла изображать Майкла, из всех людей, как имеющего просто причудливый или тривиальный интерес к своей семье: каким бы эксцентричным ни был иногда его стиль воспитания, никто не мог всерьез усомниться в глубине его привязанности к детям. Соответственно, мы можем быть уверены, что исход этого дела вызывал у него страстную озабоченность и тревогу: ни одна проблема не могла быть источником большей незащищенности до тех пор, пока она не была решена. В конце концов это решение было принято по взаимному согласию, объявленному в сентябре 2006 года; точные сроки не разглашались, но дети продолжали жить с Майклом.

В мае 2008 года Майкл даже разрешил им сфотографироваться без масок, “чтобы доказать, что он действительно папа”, согласно статье в "Дейли Стар", которая распространила фотографии. Репортер Найджел Поли высказал мнение: “Нельзя было ошибиться в сходстве между сорока девятилетним Майклом и его тремя детьми…Однако зрители не могли не задаться вопросом, как им удается быть похожими на Джексона таким, как он выглядит сейчас, а не до пластической операции”. Он был прав.

Другой таблоид, "Дейли Мейл", отметил это событие, отметив очевидную близость Майкла к “потрясающе привлекательной” Грейс Рварамбе, “чья должность была няней, но она была гораздо больше, чем для Джексона и его детей”. Могла ли пресса снова пасть жертвой фальшивого “романтического” ракурса? Так кажется. “Пара была так близка, - сказали нам, - что многие инсайдеры говорили, что они поженятся”. Обычно журналистов изображают циничными, но в их отношениях с Майклом многие из них, похоже, были полны решимости быть принятыми за серийных лохов. В данном случае романтический пузырь лопнул еще до окончания доклада: Грейс, надо признать, “внезапно обнаружила, что не соответствует требованиям, и была забыта”. Какой сюрприз!"

Из всех невзгод, последовавших за судом над Майклом, была одна катастрофа, о которой ему не приходилось беспокоиться: иск о возмещении ущерба от предполагаемой жертвы Гэвина Арвизо. Вплоть до конца судебного разбирательства и даже после оправдательного приговора ходили слухи о том, что успешный гражданский иск все же может окончательно разрушить то, что осталось от репутации спотыкающейся звезды. О.Джей Симпсон выиграл дело об убийстве в уголовном суде, но проиграл последующее гражданское дело, и были те, кто думал, что сага об Арвизо может разыграться таким же образом. Ни единого шанса. Именно репутация Арвизо рухнула и сгорела самым впечатляющим образом на суде, а не Майкла: их авторитет как свидетелей был полностью разрушен. В рамках печальных последствий мать Гэвина Джанет была осуждена за мошенничество с пособиями в ноябре 2006 года.

Что касается чувств Майкла по поводу этого дела, Тараборрелли предлагает взглянуть на четвертое и, предположительно, окончательное издание его биографии, на этот раз под названием "Майкл Джексон: магия, безумие, Вся история, 1958-2009". Как нам сообщили, после суда Майкл впервые в жизни проконсультировался с психотерапевтом, в результате чего, по-видимому, начал соприкасаться с эмоциями, в которых, возможно, иначе не признался бы даже самому себе. Он всегда считал себя любителем детей, но теперь признался одному из своего ближайшего окружения, что возненавидел Гэвина Арвизо. Нужно ли нам удивляться? Или шокирован? Любого, кто смог бы полностью изгнать такие “недостойные” чувства по отношению к ребенку после всего, через что прошел Майкл, можно было бы счесть едва ли человеком.

Итак, в этой заключительной главе мы рассмотрели после судебные прогнозы относительно будущего Майкла и, оглядываясь назад, самодовольно посмеялись над их неточностью. Гораздо менее забавными были все свидетельства значительно уменьшившегося Майкла Джексона, который, по–видимому, никуда не шел в художественном плане и направлялся к финансовой катастрофе, но в то же время был человеком, который, по крайней мере, мог наслаждаться семейной жизнью и непривычным домашним спокойствием даже в разгар своих “бездомных” скитаний.

И затем, внезапно, мы вступаем в ужасную, трагическую, последнюю главу его жизни. По иронии судьбы, это произошло в то время, когда его звезда, казалось, снова была на восходе. Серия концертов была запланирована на O2 Arena в Лондоне, анонсирована в марте 2009 года и должна была начаться в июле. Общественный резонанс был ошеломляющим. Всего за несколько дней стало известно, что миллион фанатов уже записали свои имена на билеты по цене 50-75 фунтов стерлингов за раз. Профиль в the Observer сказал, что, похоже, Джексон был настроен на “самое большое возвращение со времен Лазаря”.Вскоре запланированное количество концертов растянулось до 2010 года, и казалось, что у Майкла появится реальная возможность вернуть свою карьеру и финансы в нужное русло.

При условии, то есть, что звезда все еще была способна выступить. Как отмечалось ранее в этой главе, не было никакой гарантии, что Майкл, которому сейчас за пятьдесят, сможет петь и танцевать так же, как в дни Триллера, независимо от того, сколько он практиковался. Но фанаты ожидали не меньшего, и подвести их, отменив концерты, было невозможно: артист неизбежно находился под огромным давлением не только со стороны фанатов, но и со стороны всех, кто был финансово заинтересован в успехе возвращения – промоутеры концертов, более широкая индустрия музыки и мерчандайзинга и его многочисленные кредиторы. Майкл, как сообщается, в это время держал своих братьев, сестер и родителей на расстоянии, возможно, чтобы избежать дополнительного давления их ожиданий.

Как теперь кажется очевидным, все это было для него слишком тяжело, и он не мог заснуть. Долгое время пристрастившийся к обезболивающим препаратам, неудивительно, что он принимал еще больше наркотиков как способ справиться со своей бессонницей. Когда обычные снотворные таблетки не помогли, он впал в отчаяние и стал искать что-нибудь посильнее, платя врачам огромные суммы денег, чтобы они могли прийти по вызову, чтобы получить гарантированный эффект. Следует задаться вопросом, была ли высокая заработная плата также предназначена для преодоления любых сомнений, которые могли возникнуть у врачей при назначении пациенту опасных лекарств. Как мы теперь знаем, нокаут был обеспечен коктейлем лекарств, включая пропофол, который обычно используется в больницах в качестве хирургического анестетика. Этот режим, по-видимому, начался примерно в марте 2009 года, и в течение нескольких месяцев он убил Майкла, вызвав смертельную остановку сердца 25 июня. Коронер Лос-Анджелеса постановил в августе, что дело рассматривается как убийство; доктор Конрад Мюррей, который, как сообщается, признался, что вводил Майклу пропофол, как говорили, находится под следствием в связи с возможным обвинением в непредумышленном убийстве. Полный отчет о токсикологии был утаен в ожидании дальнейшей полицейской работы.

Какими бы шокирующими ни были обстоятельства смерти Майкла, многие фанаты, несомненно, были еще больше встревожены газетным сообщением несколько недель спустя. В этой истории утверждалось, что Майкл употреблял наркотики, чтобы контролировать свои сексуальные побуждения – то, что он мог бы почувствовать необходимость сделать, если бы беспокоился, что эти желания могут привести к незаконному поведению. Говорили, что ему прописали препарат “химической кастрации”, чтобы подавить его сексуальные позывы к маленьким мальчикам. Этот препарат, Депо-Провера, якобы был введен ему доктором Алиморадом Фаршчяном, которого Майкл впервые встретил в Неверленде в 2001 году. Депо-Провера ограничивает приток мозговых гормонов, вырабатывающих тестостерон, у мужчин.

Доктор Фаршчян, эксперт по облегчению боли при артрите, написавший учебники по ортопедической медицине, неудивительно, что отказался подтвердить эту историю: конфиденциальность пациентов, несомненно, была бы проблемой, особенно в таком деликатном вопросе. Газета цитирует Иэна Баркли, который был официальным фотографом Майкла с 2002 по 2006 год. Баркли, как сообщается, сказал, что доктор Фаршиан узнал о ночевках звезды с мальчиками в Неверленде и попытался помочь ему обуздать свои порывы. Доктор и Джексон отдалились друг от друга после телевизионного показа интервью Майкла с Мартином Баширом в 2003 году. Неназванный источник, как сообщается, сказал: “Когда вышел документальный фильм о Башире, Майкл впал в сильную депрессию. Он вернулся к своим старым врачам, которые прописали бы ему все, что он хотел, а доктор Фаршчян не стал бы этого делать. Он был полон решимости поступить правильно для Майкла, даже если это означало несогласие с ним”.

С чем все это нас оставляет? Что касается того, к чему это приводит меня, и вас, читатели, которые терпеливо следовали за мной до сих пор, я начал эту книгу с целью представить по существу сочувственный взгляд на сексуальность Майкла, признавая при этом его многочисленные недостатки, и продолжая оттуда, чтобы изучить, как его громкие действия и судебное разбирательство могут повлиять на общественное понимание его любви к мальчикам и сексуального влечения взрослых к детям в целом. По правде говоря, сейчас я не так уверен в том, что жизнь Майкла окажет такое сильное влияние на общественное понимание, как я предполагал.

Почему я передумал? Отчасти это неохотное и запоздалое признание того, что его “случай” настолько индивидуален, настолько уникален, что многие люди считают, что у него очень мало общего с учителями-извращенцами, спортивными тренерами, священниками и остальными, которых так настойчиво поносят в галереях мошенников в средствах массовой информации и которые, в отличие от Майкла, попадают в тюрьму. Это печально, потому что многие из этих фигур вовсе не мошенники; любящие среди них, те, кто уважает чувства детей, заслуживают демонизации не больше, чем Майкл. Несмотря на несомненную уникальность Майкла как общественного деятеля, его личная жизнь с детьми ни в коем случае не имеет аналогов. Когда я представлял эту книгу издателям незадолго до смерти Майкла, я упомянул о его чудом избежавшем суда:

 

Я думаю, что, если вообще что-нибудь, его оправдание будет означать для любителей детей. Увидим ли мы, как “защита Джексона” успешно разыгрывается в судах по всему миру, когда обвиняемые повсюду утверждают, что они ложились в постель с мальчиками или девочками, но только из самых чистых побуждений?

 

Э-э, нет, на самом деле, особых признаков этого нет, хотя, справедливости ради, по отношению ко мне это замечание было сделано слегка косноязычно. Полагаю, на самом деле я надеялся увидеть адвокатов защиты в делах “по обоюдному согласию”, готовых бороться усерднее и излагать историю своего клиента с элементами гордости, а не стыда. Конечно, они не могли утверждать в суде, что закон должен разрешать такие действия по обоюдному согласию: это было бы работой для политической арены. Таким образом, дела все равно пришлось бы рассматривать на глубоко неудовлетворительной основе, поскольку клиент “не сделал этого”. Однако появление бесстыдного, торжествующего Майкла, Майкла, жертвующего миллионы на детские благотворительные организации, поражающего своих поклонников хитами, могло бы придать адвокатам по всему миру уверенности в том, что их любящие детей клиенты будут достойными людьми, в ожидании, что присяжные станут более сочувствующими и менее склонными к осуждению. В этих обстоятельствах мы также могли бы начать видеть меньше дел, сдаваемых без боя в результате униженных сделок о признании вины.

Это большое влияние, чтобы возлагать на одну фигуру, даже такую культовую, как Майкл Джексон. Но это могло бы сработать, если бы глиняные ноги идола не стали так удручающе видны. Моя цель, как уже отмечалось, состояла в том, чтобы с пониманием отнестись к сексуальности Майкла. Читатели предыдущих глав, особенно те, кто непосредственно связан с несомненным взаимопониманием Майкла с детьми и с несомненной взаимностью его самых “знаменитых” или печально известных отношений, будут знать, что это была легкая часть моей задачи: рассматриваемый исключительно как “ребенок с плаката” для детской любви, он был привлекательной фигурой - любовник, а не растлитель; социально непринужденный с детьми и настоящий друг для них.

Если бы все остальное в его поведении было хотя бы наполовину таким привлекательным, я был бы вдвойне рад его долгосрочному влиянию на общественное признание педофилии. Но честность заставляет этого автора рассказывать все так, как оно есть, а не так, как хотелось бы. В более великодушный и понимающий век Майкл, возможно, еще станет восприниматься как Оскар Уайльд детской любви, и я бы приветствовал это. Однако, чтобы достичь этого, задача создания его легенды однажды должна будет перейти в другие руки, кроме моих... возможно, Джорди?

ПОСТСКРИПТУМ

Эта книга началась с трагической внезапной смерти Майкла. Когда она попадает в прессу, появляются новости о еще одном драматическом событии: сообщается, что отец Джорди Чандлера приставил пистолет к голове и покончил с собой. По сравнению с бесконечным освещением кончины Майкла, часто эмоционально рассказанным и спекулятивным по содержанию, рассказы об уходе Эвана Чандлера кажутся резко краткими и прозаичными: он ушел, и все.

Эван не будет широко оплакан, и миллионы людей не будут внимательно изучать его жизнь. Но не должно остаться незамеченным, что его последние годы, прошедшие в условиях ухудшения здоровья и, по-видимому, в значительной степени в горькой изоляции, были такими же трагичными, как и все, что случилось с Майклом, возможно, даже более трагичными. Помните предсказание Эвана, когда над дружбой его сына с Майклом навис кризис?

“Факты, - сказал он, - настолько ошеломляющие, что все будут уничтожены...”

Эван был талантливым сценаристом, человеком с богатым воображением. Печально иронично, то – или поэтическая справедливость – что его пророческое видение апокалипсиса, очевидно, упустило из виду его собственное разрушение. И все это было так предотвратимо, так ненужно. Без Эвана не было бы никакого кризиса: он был на тропе войны; он контролировал ситуацию; он писал сценарий. Он мог бы просто нажать клавишу удаления в сюжетной линии, у которой никогда не будет счастливого конца.

R.I.P. Майкл

 R.I.P. Эван

***

От трагедии к фарсу. В том же месяце, что и самоубийство Эвана, дерматолог Майкла доктор Арнольд Кляйн дал длинное бессвязное интервью развлекательному новостному сайту TMZ, в котором он, казалось, стремился с головокружительной скоростью рассказать о многих аспектах жизни Майкла и слишком охотно обвинял других людей в проблемах своего клиента, оправдывая себя.

Сенсационно мы узнали, что Майкл был не педофилом, а писателем. Отвечая на вопрос о подробном описании, которое Джорди Чандлер дал полиции отметин на гениталиях Майкла, Кляйн заявил, что мальчик видел интимные места звезды, когда Майкл мочился в чашку – то, что он обычно делал публично, по словам Кляйна, в том числе перед детьми! Так что тогда все решено. Похоже, я зря потратил время на написание этой книги, теперь, когда доказательства Джорди разлетелись вдребезги. Ха-ха.

С другой стороны, нам не сказали, почему вся эта публичная писанина никогда не “просачивалась” в средства массовой информации на протяжении многих лет, принимая во внимание как присущий ей интерес Сумасшедшего Джеко, так и огромные доказательные последствия. Мы также не слышали, как Майкл обнажил бы свои ягодицы, когда мочился в чашку: должны ли мы понимать, что он спустил брюки и трусы прямо для этих “выступлений”? Очевидно, Клейн забыл, что в аккаунте Джорди были “коричневые пятна на его заднице, на левой ягодице”. И, возможно, Майкл помочился вверх по дуге, чтобы его пенис был приподнят, позволяя Джорди увидеть отметину, которая в противном случае была бы скрыта под ним. В этом случае поймать мочу в чашку, не пролив ее на ковер, было бы зрелищем, соответствующим лунной походке.

Возможно, самым красноречивым аспектом всей речи Кляйна было то, что дерматолог не пытался отрицать точность описания мальчика.

***

Федеральное бюро расследований США (ФБР) сыграло роль Санта-Клауса для джексоноведов, опубликовав триста страниц досье на Майкла Джексона незадолго до Рождества 2009 г. Приближающийся крайний срок для прессы помешал автору лично просмотреть архив, но скудное освещение новостей, последовавшее за выпуском, предполагает, что новых сенсационных разоблачений не было.

Однако Роджер Фридман сделал одно интересное открытие. Он обнаружил, что файлы, связанные с обвинениями Майкла в 1993-94 годах, включали записку сотрудника ФБР, основанную на информации от женщины из Торонто, которая работала в детских службах. Она якобы ехала в том же поезде, что и Джексон и его сопровождающие, направлявшиеся в Гранд-Каньон. Джорди Чандлер, которому тогда было двенадцать или тринадцать лет, был в группе, путешествовал как двоюродный брат Майкла. Свидетель сказала, что эти двое казались очень близкими, и ее беспокоили звуки, доносившиеся из их купе. “Джексон был очень привязан к мальчику ночью”, - написал офицер. "(Свидетель) слышал сомнительные звуки через стену".

***

Записи Майкла Джексона, написанные раввином Шмулеем Ботеахиии, были опубликованы примерно через три месяца после смерти Майкла. Поскольку, как говорят, они основаны на тридцати часах, не меньше, записанных на пленку материалов интервью, можно было бы предположить, что это работа такой огромной важности, что наше понимание Майкла должно считаться серьезно недостаточным, пока мы ее не прочитаем.

Это не тот случай. Я нахожу это интересным чтением, особенно об опасностях и ловушках, как для звезд, так и для фанатов, нашей навязчивой культуры знаменитостей. Однако Ботич настолько погружается в это моральное послание, что то, что мы узнаем о Майкле, довольно ограничено – особенно в том, что касается его дружбы с мальчиками.

В чем нуждался Майкл, утверждает раввин, так это в жене – да, в третьей! Майкл любезно объявил себя гетеросексуалом, и Шмули подумал: “Не мне подвергать сомнению искренность мужчины, когда он твердо заявляет мне, что его привлекают женщины и он полностью способен на любовные отношения с женщиной”. В другой момент он пишет: “Был ли он гетеросексуалом? Были ли его браки настоящими? Были ли они завершены? Я бы никогда не осмелился задать ему ни один из этих вопросов".

Это не просто робость, это осторожность в героическом масштабе, поскольку Шмули осторожно огибает края неудобных истин в течение часа за часом беседы в своем эпическом путешествии решительного не раскрытия.

Шмули боится не столько вопросов, сколько ответов. Это соответствовало его цели - притворяться, что Майкл интересуется женщинами. Это выдумка, которая позволяет ему бродить в своей зоне комфорта, торгуя, не боясь противоречий, своей уютной, универсальной идеей о том, что каждому мужчине нужна хорошая женщина.

Но он не может удержаться от того, чтобы маленькие кусочки правды не пробивались то тут, то там. Когда он спрашивает Майкла, нравится ли ему скромность в женщинах, чувствуется, что ответ вряд ли соответствует тому, что искал раввин:

Да, мне не нравятся женщины, которые всегда говорят: “Мои ногти нужно подкрасить. Мне нужно заняться пальцами ног. Мне нужен маникюр.” Я ненавижу все это. Мне нравится, когда девушки ведут себя немного по-мальчишески. Если они будут бороться, залезай на дерево...Мне это нравится. Для меня это сексуальнее...”

Другими словами, женщина ближе всего подходит к тому, чтобы быть сексуальной, когда она ведет себя как мальчик. Итак, если бы Лиза Мари Пресли или Дебби Роу лазили по деревьям и боролись, это помогло бы ему? Когда Шмули прямо спросил, какая женщина ему нравится, Майкл ответил:

Те, кто были классными и тихими, и не увлекалися сексом и всем этим безумием, потому что мне это не нравится.

Он также объяснил Шмули, что дети были его настоящим увлечением и что он не нуждался в романтической любви.

Итак, давайте посмотрим. Он тоже не увлекался сексом с женщинами или романтической любовью. Единственное, что он находил сексуальным, - это то, что делают мальчики. Собрав все это воедино, со страниц Шмули становится ясно, что заставить Майкла спариваться обычным способом было непростой задачей, как и уговорить гигантских панд размножаться в неволе!

Существует также случайное неохотное признание раввина, которое показывает, что он действительно знает. Ссылаясь, например, на Джорди Чандлера, он признает, что показания матери мальчика, похоже, действительно показывали, “что Майкл был эротически одержим ее сыном”. Он также ссылается на “крайне сомнительную и, возможно, даже преступную сексуальную деятельность Майкла”.

К его чести, Шмули не осуждает Майкла прямо на этом основании, хотя, похоже, он думает, что Бог мог бы. Следующий отрывок, в котором есть место как обвинению, так и похвале, возможно, является подходящим для завершения:

Он сделал меня мягче и нежнее. Он был в высшей степени несовершенен и, возможно, был виновен в серьезных, ужасных грехах, за которые, возможно, не было никакого искупления... Однако перечеркнуло ли это то хорошее, что он пытался внушить другим?

Он часто наблюдал, как я говорю своим детям, что люблю их. Он этого не одобрял. “Шмули, когда ты говоришь своим детям, что любишь их, ты должен смотреть им в глаза. Они должны знать, что это серьезно. Вы должны сосредоточиться только на них. Ты не можешь сказать им и поискать где-нибудь в другом месте”. И с тех пор я вглядываюсь в их глаза.

 Благодарность

За их помощь, конструктивную критику и поддержку я благодарю: Лео Адамсона, Пола Брэнгвина, покойного профессора Верна Булло, доктора Питера Бремнера, Марсейли Камерона, доктора Майкла Картера, Флойда Конауэя, Барри Кантора, доктора Джозефа Демаси, Рода Дауни, доктора Франса Гилеса, профессора Ричарда Грина, профессора Томаса К. Хаббарда, Джима Джедсона, профессора Джеймса Р. Кинкейда, Питера Мельцера, Тома Макгуайра, профессора Уильяма Армстронга Перси III, Рики Тернера, профессора Дональда Дж Уэст, доктор Ричард Юилл. Ни мои взгляды, ни мои ошибки не должны быть приписаны кому-либо из них. 

Библиография

Амиэль, Б, Во власти хищников: Как безумие кормления поглотило такого уязвимого Майкла Джексона, Маклинс, 8 июня 2005 года

Андерсен, Си, Майкл Джексон: Неавторизованный, Майкл Джозеф, Лондон, 1994

Эндрюс, Б. и Тараборрелли-младший, Из безумия: Строго несанкционированная биография Джанет Джексон, Заголовок, Лондон, 1994

Андриетт, Билл, Секс между поколениями: согласие - не проблема, Бюллетень NAMBLA, 14(4): 18-20, июнь 1994 г.

Архивы сексуального поведения, Архивы сексуального поведения, 31 (6): 465-510, декабрь 2002 г. Специальный раздел Архивов по педофилии с введением Кеннета Дж. Цукера, докладами Ричарда Грина и Гюнтера Шмидта на симпозиуме, девятнадцатью комментариями коллег и заключительными ответами Грина и Шмидта Асситер, А и Кэрол, А, Плохие девчонки и Грязные картинки: Задача вернуть феминизм, Плутон Пресс, Лондон, 1993

Неуклюжий, М, “Раб ритма”: Существенные (ист) преобразования; или Любопытный случай Майкла Джексона. В книге "Неудобный М", "Разница в переговорах: раса, пол и политика позиции", Издательство Чикагского университета, Чикаго, 1995

Бах, Р, Иллюзии: Приключения неохотного Мессии, Мандарин, Лондон, 1992 Бах, Р., Чайка Джонатана Ливингстона, ХарперКоллинз, Лондон, 1994

Банкрофт, Дж. (ред.), Сексуальное развитие в детстве, Издательство Университета Индианы, Блумингтон, Индиана, 2003

Барри, Дж.М., Маленькая белая птичка, Ходдер и Стаутон, Лондон, 1902 Барри, Дж.М., Питер Пэн, Ходдер и Стаутон, Лондон, 1928 [пьеса] Барри, Дж.М., Питер Пэн, Издательство Оксфордского университета, Оксфорд, 2007 [роман] Бодрийяр, Дж., Классные воспоминания, Verso, Лондон, 1990

Белл, AP, Вайнберг, MS, и Хаммерсмит, SK, Сексуальные предпочтения: Его развитие у мужчин и женщин, Издательство Университета Индианы, Блумингтон, Индиана, 1981 г.

Биркин, А, Дж.М. Барри и Потерянные мальчики, Констебль, Лондон, 1979 г. Блюм, Эйч энд Коннолли, Дж., Краткое изложение Пелликано, Ярмарка тщеславия, март 2004 г.

Ботич, С, Записи Майкла Джексона: Трагическая Икона Раскрывает Свою Душу в интимных Беседах, Авангард Пресс, Нью-Йорк, 2009

Бронгерсма, Э, Любящие Мальчики, Тома 1 (1986) & 2 (1990), Глобальные академические издательства, Элмхерст, Нью-Джерси Бронгерсма, Э, Любители мальчиков и их влияние на мальчиков: искаженные исследования и анекдотические наблюдения, Журнал гомосексуальности, 20 (1-2): 145-73, 1990

Брум, С., “Танцы во рту Майкла Джексона”, представленный на конференции, организованной Программой изучения лесбиянок, бисексуалов и геев, Корнельский университет, март 2004 г.

Буллоу, В., Дети и подростки как сексуальные существа: исторический обзор, Детские и подростковые психиатрические клиники Северной Америки, 13: 447-459, 2004

Батлер-Слосс, E, Отчет о расследовании жестокого обращения с детьми в Кливленде, Cm 412, HMSO, Лондон, 1987

Кэмпбелл, Л., Майкл Джексон: Самый темный час короля поп-музыки, Издательство Бранден, Бостон, Массачусетс, 1994

Карпентер, Х., Бенджамин Бриттен, Фабер, Лондон, 1992

Карр, С., Мальчики Вернулись В Город, Эрроу Букс, Лондон, 2000

Чендлер, Р., Все, что блестит: Преступление и сокрытие, Windsong Press, Лас-Вегас, 2004

Клегг, С., Изучающий сексуальное насилие над детьми: мораль или наука? Радикальная философия, 66:31-39, Весна 1994

Коулман, Л., Учась На Мистификации Макмартина, Проблемы В Обвинениях В Жестоком Обращении С Детьми, 1 (2), Весна 1989 Г., http://www.ipt-forensics.com/journal/volume1/j1_2_7.htm (веб-сайт Института психологической терапии)

Константин, Л. и Мартинсон, Ф., (ред.), Дети и секс: новые открытия, новые перспективы, Литтл, Браун и Ко, Бостон, Массачусетс, 1981

Кук, М. и Хауэллс, К., Сексуальный интерес взрослых к детям, Академическая пресса, Лондон, 1981

Кокселл А, Кинг М, Мези Г. и Гордон Г., Распространенность, характеристики и связанные с ними проблемы секса без согласия у мужчин: перекрестный опрос, BMJ, 318: 846-850, 1999 (27 марта)

Далримпл, Т, Наша великая, Социальная Неверленд, Национальный обзор, 22 декабря 2003 г. Дэвенпорт, WH, Сексуальные отношения между взрослыми и детьми в кросс-культурной перспективе, в О'Донохью, W & Geer, JH (ред.), Сексуальное насилие над детьми: теория и исследования, Лоуренс Эрлбаум Ассошиэйтс, Хиллсдейл, Нью-Джерси, 1992 г. Даймонд, М., Последствия порнографии: международная перспектива, в Порно 101: Эротизм, порнография и Первая поправка, Элиас, Дж. и др. (ред.), Прометей, Нью-Йорк, 1999 г.

Даймонд, Ди, Будь осторожен с теми, кого любишь: Внутри дела Майкла Джексона, Atria Books, Нью-Йорк, 2005

Дайнин, Си, Майкл Джексон: Его собственными словами, Омнибус Пресс, Лондон, 1993 г. Довер, Кентукки, Греческая гомосексуальность, Дакворт, Лондон, 1978 г.

Дайсон, Я, Постмодернистская духовность Майкла Джексона, в Дайсон, Я, Отражающий черное: Афроамериканская культурная критика, Издательство Университета Миннесоты, Миннеаполис, Миннесота, 1993

Эберле, П. и Эберле, С., Политика жестокого обращения с детьми, Лайл Стюарт, Секокус, Нью-Джерси, 1986

Эдвардс, М., Присцилла, Элвис и я, Сент-Мартинс Пресс, Нью-Йорк, 1988 Эглинтон, Дж.З., Греческая любовь, Невилл Спирман, Лондон, 1971

Эллиотт, М. (ред.), Сексуальное насилие над детьми со стороны женщин: Абсолютное табу, Лонгман, Лондон, 1993

Эпштейн, Д. и Стейнберг, Д., Лицо разорения: Доказательственное зрелище и суд над Майклом Джексоном, Социальная семиотика, 17 (4): 441-458, 2007

Эрни, Дж.Н., Странные конфигурации в средствах массовой информации: критические размышления о Майкле Сексуальный скандал Джексона, Критические исследования в области массовой коммуникации, 15: 158-180, 1998

Фейерман-младший (ред.), Педофилия: биосоциальные аспекты, Спрингер-Верлаг, Нью-Йорк, 1990

Фергюссон Д.М. и Маллен, физиотерапевт, Сексуальное насилие в детстве: научно обоснованная перспектива, Клиническая психология и психиатрия развития, 40, 1999

Финкельхор, Ди, Что плохого в сексе между взрослыми и детьми? Этика и проблема сексуального насилия, Американский журнал ортопсихиатрии, 49: 692-697, 1979

Финкельхор, Д., Секс между братьями и сестрами: Обзор распространенности, разнообразия и последствий, Архивы сексуального поведения, 9 (3): 171-194, июнь 1980 г.

Финкельхор, Д., Сексуальное насилие над детьми: Новая теория и исследования, Свободная пресса, Нью-Йорк, 1984

Финкельхор, Д., Снижение числа случаев сексуального насилия над детьми, Бюллетень ювенальной юстиции, январь 2001 г.

Фишер, Мама, Майкла Джексона Подставили? GQ, октябрь 1994 Франклин, Боб, Права детей, Бэзил Блэквелл, Оксфорд, 1986 Фрейзер, М., Смерть Нарцисса, Секкер и Варбург, Лондон, 1976

Фрейзер, С., Культурные аспекты детской сексуальности в Соединенных Штатах, в Бэнкрофте, Дж. (ред.), Сексуальное развитие в детстве, Издательство Университета Индианы, Блумингтон, 2003

Фредериксен, А, Педофилия, наука и самообман: Критика исследований сексуального насилия, www.ipce.org / , 1999

Фукс, C, Пенис Майкла Джексона, в случае S, Бретт П. и Фостер С.Л. (ред.), исследующий перформатив: вмешательство в представление этнической принадлежности, национальности и сексуальности, Издательство Университета Индианы, Индианаполис, 1995

Фуреди, Ф., Параноидальное Воспитание: Откажитесь От Своих Тревог И Будьте Хорошим Родителем, Пингвин, Лондон, 2001

Габб, Джей, “Я мог бы съесть своего ребенка кусочками”: страсть и желание в любви матери-лесбиянки к детям, Гендер, Место и культура: Журнал феминистской географии, 11 (3), 2004

Гаторн-Харди, Дж., Взлет и падение британской няни, Вайденфельд и Николсон, Лондон, 1993

Джерачи, Джей (ред), Осмеливается говорить: Исторические и современные взгляды на любовь к мальчикам, Пресса геев, Сваффхэм, Норфолк, 1997

Гилби, Э., “Плохо?”, журнал "Санди Таймс", 30 января 1994 г.

Голд, Ти, Майкл Джексон: Человек в зеркале, Пан, Лондон, 1989

Грант, А, Майкл Джексон: Визуальный документальный фильм, Омнибус Пресс, Лондон, 1994 Грин, Р. Является ли педофилия психическим расстройством? Архивы сексуального поведения, 31(6): 467-71, 2002

Грир, Джи, Мальчик, Темза и Гудзон, Лондон, 2003

Грот, А.Н., Модели сексуального насилия в отношении детей и подростков. В Берджесс, Южная Каролина, Грот, АН, Холмстром, ЛЛ и Сгрой, СМ (ред.), Сексуальное насилие над детьми и подростками, округ Колумбия, Хит, Бостон, Массачусетс, 1978

Гость, Л, Испытания Майкла Джексона, Издательство Aureus, Касл-апон-Алун, Сент-Брайд-Майор, Гламорган, 2006

Гутьеррес, В.М., Майкл Джексон был моим любовником: Секретный дневник Джорди Чандлера, Виктор М. Гутьеррес, Сантьяго, Чили, 1997 (2-е издание)

Гальперин, Я, разоблаченный: Последние годы Майкла Джексона, Саймон и Шустер, Лондон, 2009

Хейдок, Джи (ред.), Со стены, выпуски 19-23, Рединг, 1993-4 Хейдок, Джи (ред.), Король!, выпуски 1-25, Борнмут, 1994-2001

Хейдок, Джи (ред.), Международный информационный бюллетень новостей Майкла Джексона, выпуски 1-24, Борнмут, 1994-7

Хекма, Джи, Снижение сексуального радикализма в Нидерландах. В: Хекма, Джи, (ред.), Прошлое и настоящее радикальной сексуальной политики, Фонд Мосса, Амстердам, 2004

Хиллз, М, Фанаты Майкла Джексона под судом? “Документирование” эмотивизма и фэндома в Wacko О Джеко, Социальная семиотика, 17 (4): 459-477, 2007

Хинерман Дж., (Не) оставляй меня в покое: повествование таблоидов и скандал с жестоким обращением с детьми Майкла Джексона, в "Затишье", Дж. и Хинерман, Дж., (ред.), Скандал в СМИ: мораль и желание на рынке популярной культуры, Polity Press, Оксфорд, 1997

Ховитт, Д., Педофилы и сексуальные преступления против Детей, Уайли, Чичестер, 1995

Хаббард, Т.К., Пересмотренная греческая любовь, Уоллес Гамильтон Пресс, Нью-Йорк, 2000 Хаббард, Т.К. (ред.) Гомосексуальность в Греции и Риме: Справочник основных документов, Издательство Калифорнийского университета, Беркли, 2003

Хьюз, Джи, Искупление: Правда, стоящая за обвинениями Майкла Джексона в жестоком обращении с детьми, публикации Бранча и Вайна, Рэдфорд, Вирджиния, 2004

Джексон, К. и Уайзман, Р., Джексоны: Моя семья, Сент-Мартинс Пресс, Нью-Йорк, 1990

Джексон, Ла Тойя и Романовски, П., Ла Тойя Джексон: Шокирующее и противоречивое разоблачение жизни в семье Джексонов, Эрроу, Лондон, 1992

Джексон, М, Лунная походка, Мандарин, Лондон, 1988 Джексон, М, Танцующий мечту, Даблдей, Лондон, 1992

Джексон, ММ и Хак, Р., Семейные ценности Джексона: Воспоминания о безумии, Dove Books, Западный Голливуд, Калифорния, 1996

Джексон, С., Детство и сексуальность, Бэзил Блэквелл, Оксфорд, 1982

Джефферсон, М., О Майкле Джексоне, Книги Пантеона, Нью-Йорк, 2006

Джонс, А, Заговор Майкла Джексона, Книги Афродиты Джонс, Линкольн, Небраска, 2007

Джонс, Боб и Браун, С, Майкл Джексон: История короля поп-музыки, Избранные книги, Нью-Йорк, 2005

Кинкейд-младший, Эротическая невинность: Культура растления малолетних, Издательство Университета Дьюка, Лондон, 1998

Кинси, А и др., Сексуальное поведение у мужчин-людей, Сондерс, Филадельфия, 1948 Кинси, А и др., Сексуальное поведение у женщин-людей, Сондерс, Филадельфия, 1953 Китцингер, Дж. и Мурти, С., Введение в “Обрамление Майкла Джексона: знаменитость на Испытание”, Социальная семиотика, 17(4): 413-415, 2007

Лафонтен, Дж., Масштабы и характер организованного и ритуального насилия, HMSO, Лондон, 1994

Лихи, Т., Позитивный опыт секса между мужчиной и мальчиком: дискурс соблазнения и социальное конструирование мужественности. ANZJS, 28: 71-87, 1992

Лихи, Ти, Пол и возраст согласия: Этические проблемы. Социальный анализ, 39, апрель 1996

ЛеВей, С., Сексуальный мозг, Издательство Массачусетского технологического института, Лондон, 1994

Левин, Дж., Вредный для несовершеннолетних: Опасности защиты детей от секса, Издательство Университета Миннесоты, Миннеаполис, Миннесота, 2002

Li , CK, West DJ & Woodhouse TP, Сексуальные контакты детей со взрослыми, Дакворт, Лондон, 1990

Лин, ИП и Ченг, Ти Джей, Почему китайский Хань не может пить алкоголь? Инфекция, вызванная вирусом гепатита В, и развитие дефицита ацетальдегиддегидрогеназы, мед. Гипотезы, 59: 204-207, 2002

Маккарти, Ф., Эрик Гилл, Фабер и Фабер, Лондон, 1989

Мартинсон, Ф.М., Эротизм в младенчестве и детстве, в Константине, Л. и Мартинсон, Ф. (ред.), Дети и секс: новые открытия, новые перспективы, Литтл, Браун, Бостон, Массачусетс, 1981

Мартинсон, FM, Сексуальная жизнь детей, Бергин и Гарви, Вестпорт, Коннектикут, 1994

Мекка, C, Майкл Джексон: Американский мастер, CAM Co, Арвада, Колорадо, 1997 Мерсер, К, Метафоры монстров: Заметки о триллере Майкла Джексона, в Мерсер, К,

Добро пожаловать в джунгли: Новые позиции в исследованиях черной культуры, Ратледж, Лондон, 1994

Миддлтон, W (ред.), Предательство молодежи: радикальные взгляды на сексуальность детства, Секс между поколениями и социальное угнетение детей и молодежи, Публикации CL, Лондон, 1987

Моклер, КБ, М/другие: Дж.М. Барри, Майкл Джексон и разочарование мужчин-матерей, Джорджтаунский университет, OCLC: 58479383, 2004

Мор, Р., Педофилия повседневной жизни, Руководство, стр. 4-5, сентябрь 1996 г.

Ньето, Дж., Дети и подростки как сексуальные существа: межкультурные перспективы, Детские и подростковые психиатрические клиники Северной Америки, 13: 461-477, 2004

Нунан, Д., Майкл Джексон, Орион Букс, Лондон, 1994

О'Кэрролл, Т., Педофилия: Радикальный взгляд, Питер Оуэн, Лондон, 1980. Текст в Интернете: www.ipce.org

О'Кэрролл, Т., Присяжные Джексона на улицах, Бюллетень NAMBLA, 14(8):14-16 ноября 1993 г.

О'Кэрролл, Ти, педофилия - это насилие? www.icpe.org Всемирный конгресс сексологии, Париж, 2001

О'Кэрролл, Т., “Упущенная возможность”, Обзор Даймонда (2005), www.amazon.com , 2006

О'Кэрролл, Т., “Вокруг Джексона, а не на нем”; Обзор Джефферсона (2006), www.amazon.com , 2006Okami, P, Самоотчеты о “позитивных” сексуальных контактах в детстве и подростковом возрасте с пожилыми людьми: исследовательское исследование, архивы сексуального поведения, 20(5):437- 457, 1991

Оками, П, Мадди Уотерс, Архив сексуального поведения, 31 (6): 492-4, декабрь 2002 Орт, М, Кошмар в Неверленде, Ярмарка тщеславия, январь 1994

Орт, М, Джайв Джексона, Ярмарка Тщеславия, Сентябрь 1995 Орт, М, Теряет контроль, Ярмарка Тщеславия, Март 2003

Орт, М, Потерянные мальчики Неверленда, Ярмарка тщеславия, март 2004

Паскаль, Разновидности любви мужчины и мальчика, Уоллес Гамильтон Пресс, Нью-Йорк, 1992

Коллектив "Люди за права детей", Кто плохой? Анализ англо-американской детской сексуальной истерии в свете саги о Майкле Джексоне, Люди за права детей, Лондон, 1994

Перси, У., Педерастия и педагогика в архаической Греции, Издательство Иллинойского университета, Чикаго, 1996

Портер, Д., Джеко, Его взлет и падение: Социальная и сексуальная история Майкла Джексона, Blood Moon Productions Ltd, www.BloodMoonProductions.com , 2007

Паунер, Джей, Все для всех людей: всеобщее обращение Майкла Джексона, Со стены, 19:20-23 (Часть 1) Декабрь 1992 – январь 1993 и 22:14-18 (часть 2) Июль – август 1993

Рэндалл, Дж.Л., Детство и сексуальность: радикальный христианский подход, Дорранс, Питсбург, 1992

Ригель, Д.Л., Педофилия, уничижение и предубеждение: расследование путем инсинуации, аргумент обвинением, Сексуальность и культура, 9 (1): 88-97, зима 2005

Ринд, Б & Баусерман Р., Эффекты предвзятой терминологии и предвзятая информация обработка в исследованиях сексуальных взаимодействий между взрослыми и не взрослыми: эмпирическое исследование, Журнал сексуальных исследований, 30 (3): 260-269, 1993

Ринд, Б и др., Метааналитическое исследование предполагаемых свойств сексуального насилия над детьми с использованием образцов колледжа, Психологический бюллетень, 124: 22-53, 1998

Ринд, Б, Проблема с консенсусной моралью, Архивы сексуального поведения, 31 (6): 496-8, декабрь 2002 г.

Ринд, Б, Подростковый сексуальный опыт со взрослыми: патологический или функциональный? Журнал психологии и человеческой сексуальности, 15 (1): 5-22, 2003 Роуз, Дж., Случай Питера Пэна, Макмиллан, Лондон, 1984

Россман, П., Сексуальный опыт между мужчинами и мальчиками, Морис Темпл Смит, Лондон, 1979

Сент-Мартин, Джи и Нельсон, РК (ред.), Мальчик: Фоторепортаж, Издательство Арко, Нью-Йорк, 1964

Сент-Мартин, Джи и Нельсон, РК (ред.), Мальчики будут мальчиками!, Книжные горизонты / Книжные приключения, Нью-Йорк, 1966

Сандфорт, Т., Сексуальный аспект отношений педофилов: Опыт двадцати пяти мальчиков, Пан/Спартак, Амстердам, 1982

Сандфорт, Т., Секс в педофильных отношениях: Эмпирическое исследование среди нерепрезентативной группы мальчиков, Журнал исследований секса, 20 (2): 123-42, 1984

Сандфорт, Т., Сексуальный опыт детей, Пайдика: Журнал педофилии, 3 (1): 20-54, 1993 и 3 (2): 59-74, 1994

Сандфорт, TGM & Эверард, WT, Несовершеннолетние партнеры мужского пола в педофилии, в Перри, Я (ред.), Справочник по сексологии, Том 7, Эльзевир, Амстердам, 1990

Сандфорт, Т, Бронгерсма, Э и Наерссен, А (ред.), Близость между мужчинами и поколениями, Издательство Харрингтон Парк Пресс, Лондон, 1991

Шмидт, Г., Дилемма мужчины-педофила, Архив сексуального поведения, 31 (6): 473-77, декабрь 2002 г.

Шуйер, Дж., Нидерланды меняют закон о возрасте согласия, Пайдика: Журнал педофилии, 3 (1): 13-20, 1993

Сильберман, SC, Представляя Майкла Джексона, Социальная семиотика, 17 (4): 417-440, 2007

Скай, Р., Майкл Джексон: Плохой год, Харпер-Коллинз, Лондон, 1994

Скиннер, Р. и Клиз, Дж., Семьи и как их пережить, Сидар, Лондон, 1993 г. Смит, Дж., Майкл Джексон: Человек, которого мы никогда не видели, The Guardian (раздел журнала Weekend), 1 января 1994 г.

Спилбор, Дж.М., Дело Майкла Джексона: почему решение по предыдущим обвинениям несправедливо по отношению к обвиняемому, CNN online, 31 марта 2005 года, http://www.cnn.com/2005/LAW/03/31/spilbor.jackson/

Стоун, БЕ, Аномалы, Уроды и Майкл Джексон: Фуко, Болдуин и Правда гротеска. Презентация на конференции выпускников Университета Мемфиса, май 2004 г. (Адрес электронной почты защищен от спам-ботов. Для просмотра адреса в браузере должен быть включен Javascript. )

Саллоуэй, Ф.Дж., Рожденный бунтовать: порядок рождения, семейная динамика и творческая жизнь, Литтл, Браун и Ко, Лондон, 1996

Тараборрелли-младший, Майкл Джексон: Магия и безумие, Заголовок, Лондон, 1992; также пересмотренное издание, 1994; плюс пересмотренное, расширенное и обновленное издание, Pan, Лондон, 2004; и, наконец, Майкл Джексон: Магия, Безумие, Вся история, 1958-2009, Хашетт, Нью-Йорк, 2009

Тейлор, Б (ред.), Перспективы педофилии, Бэтсфорд, Лондон, 1981

Трейна, C, Страстное материнство: к этике надлежащей близости Матери и ребенка, в Келсей, J (ред.), Ежегодник Общества христианской этики, Том 18, Университет Депола, Чикаго, 1998

Цанг, Д. (ред.), Возрастное табу: Мужская сексуальность Гейла, Власть и согласие, Публикации Элисон, Бостон, 1981

Вебстер, Р., Великая паника в детском доме, Оруэлл Пресс, Оксфорд, 1998 Вебстер, Р., Тайна Брин Эстин, Оруэлл Пресс, Оксфорд, 2005

Вегнер, RW, Мои три года работы на Майкла Джексона, 1st Books, Блумингтон, Индиана, 2002

Уэллингс, К. и др., Сексуальное поведение в Великобритании, Пингвин, Лондон, 1994

Запад, ди-джей, Мальчики и сексуальное насилие: мнение англичан, Архивы сексуального поведения, 27 (6): 539-559, декабрь 1998 г.

Уилсон, Г.Д. и Кокс, Д.Н., Любители детей: Исследование педофилов в обществе, Питер Оуэн, Лондон, 1983

Уилсон, П., Человек, которого они называли монстром: Сексуальные переживания между мужчинами и мальчиками, Касселл, Мельбурн, 1981

Йейтс, А, Секс без стыда: Поощрение здорового сексуального развития ребенка, Темпл Смит, Лондон, 1979

Юилл, Р. и Эванс, Д.Т.н., Педофилия, в Энциклопедии социологии Блэквелла, Ритцер, Г. (ред.), Блэквелл, Оксфорд, 2007

Цукер, К.Дж., Введение в Специальный раздел о педофилии: Концепции и противоречия, Архивы сексуального поведения, 31 (6): 465, декабрь 2002 г.

Перевод: victim69

2022 год.