Повесть о настоящем КДВ

Это мои воспоминания, конечно, чисто субъективные, но правдивые. Эта правда моя и, возможно, участники моего повествования помнят описанные здесь события иначе. Поэтому я заранее прошу прощения у тех, кого возможно обидел.

А вообще, я стал писать обо всем этом, чтобы самому не забыть, как это все было.

Том первый.

Часть 1. Пролог.

(Еще не КДВ)

Детство.

Детство у меня было сильно невеселым. Я родился в городе Мурманске третьим ребенком в хорошей, благополучной, интеллигентной семье. Но мне не повезло с самого рождения. Я родился с родовой травмой и в результате чего у меня образовался детский церебральный паралич.

Первую свою операцию я перенес в возрасте 20 дней, а потом понеслась череда больниц, операционных, разных процедур и пыточных аппаратов, которые должны были поставить меня на ноги. Люди в белых халатах, постоянная непереносимая боль и бабушка, которая стояла дни и ночи напролет под окнами моих палат. Такие вот мои воспоминания о раннем детстве. Правда, это бесконечное лечение дало свои результаты: в пять лет я научился говорить, в шесть уже научился пользоваться руками, правда, кривовато, и уже рассекал в своей первой машине: инвалидной колясочке.

В 1976 году, как раз, когда мне было пора идти в школу, мои родители переехали из Мурманска в Подмосковье: у мамы закончился контракт на крайнем севере. Меня поместили в школу, так сказать "нормальную", но после нескольких месяцев пребывания там, после постоянных пинков от сверстников и унижений от учителей, родители благоразумно перевели меня в интернат для умственно отсталых детей. Вот тут мне действительно повезло. Это была великолепная школа, куда отправляли "проблемных" детей из элитных семей. В нашем классе было двенадцать человек, всего один настоящий дебил, а остальные: классные, умные ребята. Вот уж действительно - это была реальная семья. И учителя!!! Какие были учителя!!! Я до сих пор с восторгом вспоминаю нашего словесника, историчку, математичку... да просто там не было плохих учителей, а малое количество учеников в классе давало им возможность отдать все, что они знали и умели каждому из нас. Было также приятно, что старшеклассники не издевались, как это принято в "нормальных" школах, над малышами, а помогали им. Когда мы выросли, последовали их примеру.

В нашем классе большинство относилось к категории "интеллектуалы". Было принято в спальне обсуждать те или иные книги, прочитанные за день, сыпать стихами, рассуждать о политике, религиях, философии.

В четырнадцать лет я и мой друг Лешка активно увлеклись сатанизмом. Лешка - мальчик с Арбата - откопал в семейной библиотеке Библию Сатаны, притащил ее в интернат, и мы ее активно штудировали, а потом, одуревшие от сатанизма и возможностей, которые дает Сатана своим подданным, решили совершить обряд человеческого жертвоприношения. Я был тогда у Лешки в гостях. Родителей его не было дома, а был дома только 7-летний Димка, братишка Леши. Мы его раздели, начертили на полу мелом пентаграмму, привязали Димку в соответствии с тем, что было написано в той проклятой книге. Леша взял в руки "жертвенный" кинжал, на ручке которого мы вырезали ту же пентаграмму и какие-то знаки, которые были изображены на рисунке в книге, и ударил Димку в грудь. Слава Богу, что у Лешки тряслись руки и нож попал в ребро. Вид крови и Димкин вопль отрезвили нас. Мы вызвали скорую помощь, которая Димку увезла в больницу. Кстати, какой молодец тогда был Дима: хоть и маленький, а сообразил, что нельзя выдавать брата. Он рассказал родителям и врачам, что сам играл с ножом и напоролся на него. Сейчас ему уже много лет. Он двухметровый бородатый мужик, кинооператор, работает на "Мосфильме".

Теперь остановлюсь о "теме" в детстве. "Темы" не было. Причем совсем. Сейчас, возвращаясь мыслями назад, я понимаю, что уже тогда я заглядывался на мальчишек. Кажется, даже уже в первом классе влюбился в одного татарчонка-одноклассника. Кажется уже тогда, с любопытством и вожделением засматривался на голых мальчишек в нашей интернатской бане, ловил с жадностью моменты с голыми или красивыми полуголыми мальчиками в детских фильмах. Кажется... Но тогда я был мужчинистей всех мужчин. Я выглядел взрослым уже в двенадцать лет, был ловеласом. Первый раз переспал с девчонкой из своего класса тоже двенадцатилетним, да и ребенка зачал аж в четырнадцать одной двадцативосьмилетней армянке, случайно встреченной мной в кафэ-пица (ресторан "Хрустальный" на Кутузовском проспекте). Возвратиться бы в детство сейчас! Сколько там я упустил возможностей. Но тогда, когда я в бане у одного пацана увидел эрегированный член, а тот предложил мне его потрогать, я дал этому пацану в морду.

Интернат был восьмилеткой, и в девятый класс "нормальной" школы я пошел уже на костылях, школу же закончил и вообще, только лишь в ортопедических ботинках. Я был тогда, наверное, единственным в Союзе полностью вылечившимся от ДЦП. Сейчас от всей болезни остались лишь небольшие отголоски: пространственный кретинизм, легкая хромата, небольшие нарушения в координации движений. Вот так кончилось мое безрадостное, но интересное детство.

Юность.

Увлекаясь в детстве иностранными языками, я решил было после окончания школы рвануть на англо-итальянкий факультет в "Иняз", но срезался на первом же экзамене. Чтобы не терять год пошел на заочный факультет гидромелиоративного института, на экономический факультет, и устроился работать механиком по ремонту вычислительных машин (тогда компьютеров не было еще, а супер техникой тогда считали "Электронику Д3-28", ДВК-2М и т.п.). Через три месяца я уже зарабатывал по 500-600 рублей в месяц: сумасшедшие для 1986 года деньги, особенно когда парню всего семнадцать лет.

Я начал делать себе карьеру и по "партийно-половой" линии. Мой отец тогда входил в правление нашего завода. Он аккуратно пропихнул меня в Комитет комсомола завода. В восемнадцать лет я стал кандидатом, а в девятнадцать членом КПСС. Тогда же мне предложили стать секретарем Люблинского Райкома комсомола Москвы без отрыва от работы на моем заводе. Я надзирал за комсомолом на стройках. Люблино, Марьино - эти уродливые многоэтажные районы начинались строиться, в том числе, и под моим чутким руководством.

Как раз в разгаре была перестройка. Меня, как морально устойчивого, начали кидать по разным странам: вначале развитого социализма (включая Северную Корею, где я встречался лично с Великим Вождем Товарищем Ким Ир Сеном), Ливию, Кубу, а потом пустили и на "загнивающий" Запад. От завода меня в 1990 году отправили в Штаты, в Нью-Йорк, учиться на специалиста по ремонту и обслуживанию компьютеров фирмы IBM. Мне даже удалось совершить тогда путешествие автостопом по Америке, до Голливуда, но это уже отдельная длинная история.

В 1990 году я женился. Мы с женой ждали ребенка. Анька была девочкой активной, гоняла на "Жигулях" подаренных ее папой нам на свадьбу. Как-то она поехала встречать меня из института по "дороге смерти" (так раньше называли Московскую кольцевую дорогу) и ее затерло между двумя КамАЗами. Хоронить было нечего.

Вот после этого я сломался. Боевой задор исчез, партийная карьера перестала интересовать. Я запил и допился до белой горячки. Из райкома меня выгнали, хотели изгнать из Партии, но не успели. Наступил август 1991 года и Генеральный секретарь ЦК КПСС запретил КПСС, как антинародную организацию. На этом и закончилась моя лучезарная юность, также прошедшая без всякого признака "темы".

Вступление в "тему".

В ноябре 1991 года мне было двадцать два года. Я уже закончил институт, поступил в аспирантуру, продолжая работать механиком по ремонту и обслуживанию компьютеров, которые как раз тогда стали привозиться в Первопрестольную. Техника на базе интеловского 286 процессора казались какими-то чудесами техники, по сравнению с бронированными ДВКашками, а цветные VGA казались сказкой по сравнению с зелеными символьными мониторами. Я был одним из трех специалистов в Москве, с патентом от компании IBM на обслуживание и ремонт IBM-совместимых компьютеров. В тот голодный 1991 год я совершенно ни в чем не нуждался.

После гибели жены прошло полгода, я протрезвел, но понял, что не могу без отвращения смотреть на женщин. Хотелось чего-то другого, но чего, я тогда еще не понимал. И вдруг случилось то, что переломило мою жизнь в один момент.

Был хмурый ноябрьский вечер. Я возвращался с какой-то халтуры с полным карманом денег. Выйдя из метро, я остановился возле одного столика, на котором продавалась разная порнуха. Она тогда продавалась на каждом углу. От нечего делать я тупо перелистывал журнальчик за журнальчиком. С их страниц на меня были нацелены женские силиконовые сиськи. Меня чуть не вырвало, и я решил уйти. Молоденький армянчик продавец меня окликнул:

- А не хотите ли посмотреть что-нибудь другого плана?

- В смысле? - оглянулся я.

- Ну, совсем другое, прямо противоположное.

Он полез в сумку и достал пачку журналов с отличной полиграфией. Это были гейские журналы. Там были здоровые мускулистые дядьки с волосатыми торсами и огромными членами, но в одном журнальчике я увидел то, что чуть не свело меня с ума. Это был чешский журнальчик, и там, на фотках, пацаны четырнадцати-пятнадцати лет занимались таким! Я никогда об этом не знал, да и никогда об этом не думал. Я листал журнальчик, у меня тряслись руки, со лба лил холодный пот. Я смотрел на эти фотографии, и приходило понимание: это то, что я давно искал, это то, что в сексе мне нужно! Я этот журнал купил, хоть он и стоил по тем деньгам очень дорого, дрожащими руками вцепился в журнал, и, красный как рак, постарался быстро уйти. Но продавец снова не дал мне это сделать:

- А Вы часто здесь бываете? У меня много подобного материала. Я могу приносить его специально для Вас. У меня даже и видео такое есть.

Я пробормотал что-то невнятное и ушел. Три дня я буквально не выпускал этот журнальчик из рук. Герои фотографий мне даже снились. На четвертый день я не выдержал и рванул к тому метро, надеясь, что паренек сдержит свое обещание. Он узнал меня и с улыбкой протянул уже три журнала подобной тематики.

Разумеется, после этого я зачастил в это место, подружился с продавцом. Его звали Альберт. Альберт принес мне первую кассету "Калор-климакс" - детской порнографией, где я уже увидел реальный экшн с мальчиками. Да и Альберт тоже оказался в "теме". Он-то и свел меня с моей тусовкой номер "раз".

Вступление в тусовку номер "раз".

(фамилии изменены, но узнаваемы)

Как-то вечером я, по обыкновению, заехал к Альберту, не купить - я уже купил все, что у него было по "теме" - просто поболтать.

Альберт мне до этого вечера рассказывал, как он сам попал в "тему", что творил в детстве (тогда я первый раз пожалел про свои упущенные возможности), и про то, что происходит в Москве по "теме". В этот раз он мне сказал:

- Все, с лекциями покончено! Пора тебе переходить к практическим занятиям!

И мы с ним поехали в сквер у Большого театра, где тогда собиралась гейская тусовка Москвы. Но там были, как я узнал в тот день, и мальчики. Альберт подошел к стайке ребятишек, лет по тринадцать, потрепался с ними, угостил сигаретами, потом отобрал двоих и подвел их ко мне:

- Это Максим, это Андрей, выбирай любого!- сказал мне Альберт, - и мы поедем на квартиру к одному хорошему человеку. У него пять комнат, и три уже заняты. Сейчас там веселуха шумит по-полной. Только этих двоих оплачиваешь ты, я сейчас "на мели", а выручку от торговли я тратить не могу: надо сдать хозяину.

- Чего оплачиваю? - не понял я.

- Ну, то, что ребятки и тебя и меня обслужат.

Я был в трансе! Как-то дико было, что мальчики могут так запросто "дать" мужику, да и еще деньги за это взять. Вот так я впервые столкнулся с мальчуковой проституцией не на страницах Петрония, а в современной Москве.

Мы вчетвером поехали к знакомому Альберта, некому Владу Арданову. В шикарной квартире на Кутузовском проспекте были: хозяин, четверо симпатичных пацанов, и еще двое взрослых, которых я сразу, открыв рот, узнал. Один из них был известнейший артист театра и кино Александр Стременной, а второй - депутат, известнейший в то время экономист, политический и общественный деятель, Аркадий В. Такие люди! и пацаны! Блямс! У меня даже голова закружилась. Это как-то было совсем не правильно. Но было.

- Вот, ребята, это мой новый друг, Дима, - представил собравшимся меня Альберт, - он тоже любит мальчиков, но совершенно недавно об этом узнал. Так что он еще девственник. Кстати, Влад, он еще и компьютеры умеет настраивать, так что тебе, да и тебе, Аркаша, может быть очень полезен.

- А мне он вообще, охренеть как нужен! - воскликнул Стременной, - я тут с гастролей в Штатах компьютер привез, и не знаю, что с ним делать. Завтра с утра прямо отсюда поедем, поможешь мне его настроить и расскажешь, что вообще с ним делать-то. Привез я его, потому что модно, но не знаю, на кой он ляд. Красиво поставил. Вроде, солидности квартире придает.

Я справился с первым смущением в компании столь значительных особ и, особенно, пацанов. Выпил, язык развязался сам собой. Узнал, что две трети тогдашнего бомонда не чужды "темы", а пятая часть вообще с нее не слазят.

Протрепались за чашечками виски мы тогда часов до двух часов ночи. Потом народ начал разбредаться по комнатам. Стременной с двумя мальчишками сразу пошел, кинув мне со своей, всесоюзно известной очаровательной улыбкой:

- Ну, завтра едем ко мне, договорились?

Я активно закивал.

Подходило время и мне идти в постельку с пацаном в первый раз в жизни. Андрюха, мой мальчик на ту ночь, видя мое смущение, сам взял меня за руку, со словами:

- Не бойся, пойдем, больно не будет!

Я пошел за ним, как баран, чувствуя страшное желание, но, совершенно не представлял себе, что мне делать и как себя вести.

Я не стану вдаваться в детали той ночи. Тогда я так и не дошел до основного элемента программы, но тактильный и оральный контакт, переломив миллионы комплексов, переступив через все свое пуританское воспитание, я попробовал, и, наконец-то окончательно и бесповоротно решил: ху из я!

Тусовка номер "раз".

Вот с того времени и понеслось. В этой пальцованной тусовке я пробыл с 1991 по 1995 годы. Я познакомился там с самыми невероятными людьми. Теперь они вершители человеческих судеб, а тогда восходящие звезды политики, бизнеса, культуры. Я не могу назвать их имена. Это повредит им.

Бог мой, какие оргии, какие представления довелось мне увидеть и поучаствовать в них в начале девяностых годов. В каких только "закрытых" клубах, чисто "темовых", я не побывал! Что там творилось!

Там удовлетворялись самые смелые и извращенные фантазии. Я не хочу, чтобы моя писанина превращалась в порнуху, поэтому я опущу все подробности моей тогдашней "богемной" жизни. Не нужно это озвучивать. У одних людей эти живописания могут вызвать рвотные позывы, а других может подстегнуть повторить эти сцены уже для самих себя. Ни того, ни другого я не хочу.

Но угар демократии начал потихоньку сходить на нет. Все это продолжалось, но не для нас, "простолюдинов". Бомонд спрятался за глухими заборами коттеджных поселков Рублево-Успенского шоссе, вместе со своими сексуальными фантазиями.

Я мог, конечно, оставаться с ними, став прислугой. Я не захотел, ушел сам, сильно поругавшись со многими из них, высказав об их пальцах и извращенных фантазиях все, что думал тогда. Но я не считаю то, что было - было зря. Я заматерел, да и расстался с комплексами. Я перестал бояться пацанов, бояться их "снимать". Да и заказчиков, которым я обслуживал компьютеры, я приобрел из самых высших сфер, что потом мне не раз было подспорьем, и не только финансовым.

Мой первый "Мой" пацан.

Войдя в тусовку номер "раз", я не испытывал недостатках в пацанах. Любой возраст, любой цвет, любые наклонности. Короче, все потребности удовлетворялись за деньги легко и свободно. Но это было что-то не то. Бомонд просто потакал своим сексуальным потребностям, а так, что бы полюбить, привязаться к кому-то - это было не для них. Не знаю, могу ли я их назвать бойлаверами в моем понимании. Потрахавшись с пацаном, они возвращались в семьи, к женам, детям, к работе и забывали о своих мимолетных приключениях.

Я же потянулся к пацанам, не как к мясу, а как к друзьям, и несколько раз пытался сблизиться с ребятами из притонов. Но это уже были испорченные легкими деньгами и паразитарным образом жизни мальчишки. Господам всегда нужен был готовый к употреблению материал. Им не хотелось ни кого раскручивать, возиться с кем-то, влюбляться (хоть и были исключения). Им нужны были ребята на одну ночь, и самих пацанов такой вот подход к ним вполне устраивал.

В январе 1994 года мой отец попросил меня установить компьютер дома у одной значительной особы из администрации моего города. Он сказал, что ее самой не будет, но будет дома ее сын. Папа сказал, что вообще, компьютер куплен для мальчика, и попросил меня с ребенком позаниматься, чтобы помочь ему, так сказать, войти в мир новейших технологий.

Я пошел по указанному адресу. Дверь открыл очень милый мальчик, еврейского типа, с обалденной шапкой густых черных волос и выразительным взглядом пронзительных черных глаз. Вообще: пацанчик был само совершенство! Мы познакомились. Я узнал, что ему одиннадцать лет, что он отличник (почти), учится, естественно, в сверх элитной школе, любит книги, музыку. В общем, у нас, вдруг, даже для первого знакомства, нашлось масса общих интересов (естественно с поправкой на возраст).

Компьютер я ему прогрузил, показал, как давить на клавиши, что нужно сделать, чтобы поставить игрушки. О следующем занятии договорились - когда.

Так я к нему наведывался в течении двух месяцев почти каждый день. Я обучал его и одновременно в него влюблялся, потому что не влюбиться в этого красивого, умного, доброго, милого, раскованного, интеллигентного мальчишку было просто невозможно. Он уже давно начал звать меня просто "Дима" и обращаться ко мне на "ты". Я познакомился его родителями. Милейшие люди. С папой попили уже разок пиво. Плотно попили. Пацан бывал у меня дома несколько раз - переписывал некоторые нужные ему программы с моего компьютера. Он впитывал знания с колоссальной скоростью и хотел узнавать еще и еще. Чтобы еще больше с ним сблизиться, я как ненормальный, бегал по Москве, разыскивая для него новые игрушки и даже попросил своего друга написать вирус, который время от времени сбрасывал информацию у него на жестком диске. Ведь тогда у меня снова появлялся повод для продолжительного визита к Яну. Если мы долго не виделись, я звонил ему и тупо молчал в трубку. Я хотел просто слышать его голос.

Был март. Мальчик пришел ко мне, чтобы что-то переписать. Мы тогда собирались купить комплект мультимедиа для его компьютера и вели подготовительную работу. Что-то слово за слово, и завязалась у нас шуточная возня. В результате потасовки малыш потерял штаны вместе с трусами. Не знаю, как у меня это получилось, но получилось. Я испуганно посмотрел на него, а он ржет. Я понял, что это ему не внапряг. Стоит, писькой трясет и ухахатывается. Я как-то замял все, заставил надеть штаны. Мы пошли к нему домой, там он предложил сыграть в компьютерный футбол на раздевание. Представляете, мальчик сам предложил такое взрослому человеку. Видимо он уже совсем меня считал своим, а то, что случилось у нас несколько часов назад, его возбудило. Так мы и играли, раздеваясь попеременно после каждого гола в ворота противника, пока мальчик не оказался совсем голым, а я в одних трусах, под которыми дубиной стоял мой член. Тут я не выдержал и обхватил пацана за попку. Дальше понеслось...

Наша дружба продолжалась до 1997 года. Да это была и не просто дружба, если честно. Все зашло у нас очень далеко, и эти наши отношения были обоим очень дороги. А в конце 1997 года сидим мы с его отцом, выпиваем пиво:

- Дима, - говорит он, - а я все про ваши отношения с моим сыном знал и был рад этим отношениям.

У меня чуть пиво не вытекло обратно, когда я это услышал. Я отупело уставился на отца своего мальчика, который "был рад", что у его сына есть взрослый любовник. А тот лишь улыбнулся на эту мою гримасу.

Потом началась моя эпопея...

Сейчас этот мальчик уже выпускник МИФИ. Встретились мы тут недавно, года два назад, когда я работал администратором в одном компьютерном клубе в Одинцово, а он случайно зашел туда поиграть в "Контрол-Страйк". Большой он стал, взрослый, серьезный. Мы потом в баре посидели, вспомнили прошлое, посмеялись. Вообще, так выходит, что он был моей первой настоящей любовью, а я его первым настоящим другом.

Данный рассказ был написан давно. После этого, в 2007 году, в марте я шел на работу. Мимо меня проехал "Мерседес", остановился. Из него вылез симпатичный усатый молодой человек, в котором я узнал моего мальчика. У него двое детей, он работает физиком, защитил диссертацию. Я смотрел на этого солидного мужика, а в голове был образ того одиннадцатилетнего мальчика, которого я так любил. Зачем они вырастают?

Лунный мальчик из квартиры Љ12.

Приблизительно к тому периоду времени относится и другая моя любовь. Безнадежная, невысказанная. Любовь, скорее, в придуманный мною образ, хоть этот мальчик и был вполне реальным и жил этажом ниже меня.

У нас во дворе тогда было много детей. И как-то я их особо не замечал. Но, однажды вечером я вышел на улицу покурить, побродить перед сном, потом сел на скамейку напротив своих окон, посмотрел вначале на них, потом опустил глаза и... В окне на подоконнике в одних трусиках стоял мальчик десяти лет. Он стоял на фоне освещенного окна. У него была очень красивая фигурка. Его белокурые длинные волосы были освещены светом от светильника за спиной, как будто луной. Это было какое-то малореальное, причудливое зрелище. Как и зачем он залез на подоконник именно в тот момент, чтобы я смог его увидеть? Наверное, какой-то бес решил надо мной подшутить. И я влюбился.

Я с трудом понял, что это Пашка. Это был паренек, которого я знал с самого его рождения. Он рос на моих глазах, вопли которого с улицы меня так часто раздражали. И этот мальчик, оказывается - БОГ! - а если не Бог, то, точно, ангел.

С того вечера я все время старался его увидеть. Смотрел из окна, как он носится во дворе с другими ребятами, вечерами ходил под его окнами, надеясь, что в окне увижу его, совершал акробатические подвиги с балконными перилами, чтобы увидеть, что происходит на его балконе: а вдруг он там. Я шел на пруд и сидел на берегу, когда он с ребятами ходил купаться, смотрел за ним на стадионе школы, где он учился. В общем, я безумно и безнадежно был влюблен в него. При встречах с ним я прятал глаза и бормотал что-то невнятное на его: "Здрасти". И так продолжалось несколько лет.

А потом он уехал жить в Израиль.

Эпистолярный Тимофеев

Импортный материал по теме меня сильно достал. Там было мало чего-то такого, что цепляло за душу. Да и повторялось все из журнала в журнал. Порою смотришь на фотографию двенадцатилетнего мальчишки и осознаешь, что ему сейчас под сорок. И это сильно не радовало. Многие наши из тусовки тоже снимали, но снимали заведомо для себя, и редко когда мне удавалось что-то увидеть из их творчества. А из видео ходил по Москве только "Color Climax" образца середины семидесятых годов, да и то не в лучшем качестве. Хотелось чего-то нового. Я постоянно об этом говорил Альберту, единственному человеку из пальцованной тусовки, с которым я еще общался в 1996 году.

Однажды Альберт звонит мне и рассказывает, что в редакцию одного журнала для геев, какой-то человек из глубинки прислал на пробу двадцать фоток и предложил сотрудничество. Фотографии, в целом, чисто любительские, но вот модельки на них просто атас! Ни одному из них нет и 16 лет. Еще этот человек пишет, что за долгие годы у него накопился архив в пятьдесят тысяч снимков и предлагает купить нужный материал по каким-то, совершенно бросовым ценам. Редакция не стала связываться с таким маньяком. Альберт же, зная мою зацикленность на "теме", поделился адресом: 443303, Самарская обл., г Новокуйбышевск, ул. Чернышевского далее не помню. Тимофеев Владимир Федорович.

Я написал Тимофееву, сказал, что мне дали его адрес в редакции, в которую он обращался с предложением своего материала и спросил: "Действительно ли я могу приобрести у него фотографии указанной тематики?".

Спустя две недели я получил ответ: "Да, есть фотки и много, продам ч/б по 1000 руб./шт., цветные по 2000 руб./шт. (сейчас - это 1 и 2 рубля). Порядочность гарантирую". В конверт были вложены две фотки, черно-белые. На одной был пацан лет пятнадцати, страшненький, на натуре, чисто видовая. На второй очень симпотный пацанчик лет тринадцати со вскочившей пушкой.

На пробу я заказал у него десять фотографий: пять таких и пять таких. Через две недели (наша почта самая медленная черепаха в мире) я получил заказное письмо с фотографиями. Что там было на них, я сейчас не помню, но мне они понравились, и во второй раз я заказал уже сто штук, а следующий мой заказ был уже на тысячу фоток. Так, за пару месяцев я выбрал весь Володин фото-архив.

Работы Тимофеева были сильно не равноценны по качеству и по содержанию. Народ на них был скорее старше, чем мне хотелось бы, и далеко не все модели соответствовали моим эстетическим критериям (в дальнейшем очень мало из его старых фоторабот попали на мои диски), но все равно это было очень интересно. Потрясал контраст с импортным барахлом: у них все вымученно и постановочно, у Тимофеева все легко, в охотку, весело, без какого-либо напряжения.

Когда однажды я послал ему очередной заказ на тысячу фотографий, Володя прислал письмо, в котором просил меня подождать месяц, потому что ему эти снимки ему надо еще просто нащелкать, так как все, что было им снято за двадцать лет, я у него уже купил. Вот тут я понял, что "фабрика грез" в Новокуйбышевске - это не прошлое, а самое, что ни на есть настоящее. Если Тимофеев берется сделать тысячу фоток за месяц, то простой арифметикой можно посчитать: серия около десяти картинок, модельки могут комбинироваться в разных сочетаниях, но все равно получалось, что у Володи тусняк из мелких: двадцать - двадцать пять человек. "Что же там такое творится?", - подумал я, и написал Володе письмо, где засыпал его вопросами: о нем самом, о его городе, о его пацанах.

Из ответа Володи я узнал, что он старый, толстый, лысый, по профессии он фотограф, но на тот момент безработный, что он более двадцати лет фоткает мальчиков, что он сидел по статье за растление малолетних. Про своих пацанов он написал такое, что меня тогда просто потрясло: он просто не знает, сколько народу к нему ходит, кажется, человек двести или триста. "Ко мне ходят уже внуки тех мальчишек, которых я фотографировал маленькими", - написал он тогда.

Заказ Володей был выполнен вовремя. На фотографиях уже были новые люди. Правда, мне хотелось, чтобы народ был все-таки помладше, и я написал об этом Володе. Следующая тысяча фотографий была уже с более юными мальчиками. И так продолжалось долго. Однажды я спросил в письме Тимофеева:

- Володя, у тебя так много моделей. Купил бы ты видеокамеру, снимал бы их, продавал мне. Я бы тебе большие деньги за кассеты слал, чем за фотографии.

На это Тимофеев мне написал:

- Дима, я живу с мамой, не работаю. Я пух с голоду, пока с тобой не познакомился. Только когда пошли деньги от тебя, я стал нормально питаться, а ты говоришь: камера. У меня и телевизора-то нет.

В конце концов, я уговорил его начать снимать видео, для начала, за мой счет, в качестве аванса за будущий материал. В декабре 1996 года я послал ему штуку баксов.

Первая кассета Тимофеева начиналась встречей нового 1997 года. Массовая сцена с участием пяти - шести голых подростков. Потом понеслось. За тот год Володей было сделано 10 полноценных трехчасовок. Не забывались и фотки. Летом, когда мы посчитали, что был отработан его первый кредит, я Тимофееву выслал еще штуку.

Правда, у Володи с появлением видеокамеры вдруг возникла странная мода: снимать себя во время акта с малолетками. Я много раз просил его не делать этого, убеждая, что он не порнозвезда, но эти съемки продолжались и продолжались. И еще, однажды, он схалтурил: прислал кассету со съемками явно другого автора вместо своих съемок. Кстати сказать, и этот автор так же отметил свое рыло и не только во время съемок.

Володя много раз приглашал меня приехать в гости, но я не решался. Еще он предлагал отправлять ребят ко мне, но я тоже отказывался, по многим причинам.

Так наше заочное общение с Тимофеевым продолжалось до четырнадцатого мая 1998 года. В тот холодный промозглый день Володя приехал в Москву с двумя пацанами, и мы с ним встретились на станции метро "Боровицкая". И именно с той даты и ведет начало проект "КДВ", который закончился двадцать второго февраля 2000 года, и который оставил такой жуткий отпечаток на моей судьбе, судьбах моих друзей, судьбах многих БЛ-ов здесь и за рубежом, но именно по этому проекту я заработал мировую известность.

Часть 2

КДВ из Интернета

Вступление.

Как-то странно получается: вроде до 1995 года прожил двадцать шесть лет. Много чего повидал, много чего испытал, а такой коротенькой получилась первая часть. Правда, если бы я писал воспоминания о Кузнецове Дмитрии Владимировиче, а не о КДВ (своей второй личности), то писанины и в первой части вышло бы немало.

Интернет.

Я с компьютерами работал с 1991 года, а в Интернет вышел только лишь в 1995. Наверное, не чувствовал в ней необходимости, хоть, конечно, знал о ней. Так, ползал по "фидо", какие-то старые картиночки нарывал. И все. Мне казалось, что этого достаточно. Но, однажды, набрел на какой-то бумажный журнальчик по компьютерщине. Журнальчик был так себе, туфтовина, но в одной статье подробно было изложено, как и где можно найти картинки с голыми детьми, в частности с мальчиками, и был представлен список сайтов и ньюз-групп по "теме". Представляете - это было напечатано в журнале, который свободно продавался в киосках "Союзпечати". Естественно, я сразу побежал регистрироваться в Интернете.

Вот же были времена! Качаешь ньюзы, а там битком разных фоток. Мне тогда просто полностью крышу снесло. Кстати, тогда были настоящие трэйдеры, которые давали в ньюзы свои реальные мэйлы, с ними можно было списаться и обмениваться материалом. А, чтобы меняться, то надо давать взамен что-то свое. А у меня было, было много, но на бумаге. Поэтому, я приобрел сканер.

Те журнальчики, которые я себе с таким трудом наколлекционировал были плевком, по сравнению с тем, что выкидывали БЛ-ы всех стран на странички и ньюс-группы интернета. Интернет тогда еще не был подцензурным, и сайты с голыми детьми появлялись как грибы после дождя. Главное, там все было просто. Я сканировал свои фотки, кидал их в ньюзы, мне отвечали на мой мейл, который я указывал, и слали свои картинки в обмен. Я давал тогда реальные адреса почтовых ящиков своих провайдеров, и ни кто из них мне не ставил вопрос о распространении детской порнографии. До начала своей торговой деятельности - мая 1998 года, я себе насобирал восемнадцать гигабайт разных картинок (фильмов тогда не было еще), причем многие были полностью эксклюзивными.

Лето 1997 года я особенно хорошо помню. Какой был визг восторга по Интернету, когда я там пропостил серии с Никитой, Васей, Сережей (Маленьким Принцем) - последними на тот момент модельками Тимофеева. Как сказал один мой знакомый, речь о котором пойдет позже: "А я думал, что Вася - это выдумка, фотомонтаж".

Виртуальных знакомых из-за кордона оказалось очень много. Почтовый ящик по утрам был переполнен: там были и картинки, и письма с просьбами выслать новые фотки, и просто письма, в том числе и от желавших немедленно сорваться и приехать в Россию, чтобы пообщаться с "моими" пацанами. Последним я отвечал, что я не сутенер, и не устраиваю встречи с моими мальчишками. Но все письма ко мне приходили из-за рубежа. Русские мне тогда не писали или почти не писали. Было пару невнятных писем, на которые я даже не стал отвечать.

Но русские появились. Помню, меняюсь я с кем-то картинками на ирковском далнете, и ко мне в приват входят целых двое русских с никами: Redmax и Diemon. Так вот они меня под белы ручки и затащили на наш "темовой" канал, который назывался RUBL, в просторечье "Рубль".

Позже, в разговоре с ветеранами, я вспомнил, что "Рублем", эта болталка стала называться позже. Но первое название я сейчас позабыл. Так что пусть в моем повествовании он так и останется "Рублем".

"Рубль"

- Тут меня сюда прислали, разрешите представиться, Дима, Москва, 28 лет, радикулит (в тот день у меня страшно болела спина).

- Привет, - ответили мне буковки на экране, -Олег, Чикаго, 35 лет, ишиас.

Так меня встретили на "Рубле". Потом попросили рассказать для прописки какую-нибудь историю. Вот тут и началась моя страшная слава.

Так получилось, что недели за две до этого случая я выпивал с одним моим одноклассником, который прошел мясорубку Афганистана в спецназе. Ему там досталось очень и очень: он служил в войсках зачистки, так называемых "полметра выжженной земли". Тогда он мне и рассказал историю про то, как он и его однополчане изнасиловали, убили и съели маленького мальчика, а из его черепа сделали пепельницу. Я был потрясен этой историей, и, сдуру, представил ее на "Рубле" в качестве прописной от своего имени. Мне тогда казалось, что виртуальные отношения не имеют ничего общего с реальностью, а эту историю сочтут просто за сказку. Но получилось не все так. Многие участники того чата ее восприняли всерьез. Более того, половина из них меня сразу резко возненавидела, а другая наоборот - заинтересовалась моей персоной. Для второй половины я стал чем-то незаурядным, не слащавым любителем "зайчиков". И вот в тот вечер меня то банили одни посетители "Рубля", то снимали эти баны другие. Цирк был, одним словом.

Недругами моими тогда стали Жопик (Алексей Халимов, достаточно одиозная в настоящее время фигура) и какой-то Екатеринбургский психопат, который вообще шипел и плевался в мой адрес на весь нет. Они с каким-то надрывом восприняли мою "сказку". Но другие, быстро ассоциировав меня с тем ником в ньюзах, кто постоянно шлет новые картинки, очень шустро подсуетились, зайдя ко мне в приват:

- А ты картиночек не побросаешь?

Я никогда не был жадным и от души слил им свои свежие сканы.

В основном, на "Рубле" были очень хорошие ребята. К сожалению, очень многие из них серьезно пострадали: Люк и Жопик по делу Севера, Готе тоже досталось и по моему первому делу и по делу Севера. К счастью, пули пролетели, лишь слегка задев его. Кто-то из ребят, кажется, покончил с собой. Был паренек из Латвии, кажется Пуусинен, так он пошел по латвийскому делу, Сережа Бережков поимел неприятности в своем Израиле. Литовец Томас погиб в автокатастрофе в 2005.

На "Рубле" я "прожил", наверное, полгода. Было очень интересно. Ради забавы я рассказывал про себя всяческие небылицы (о чем потом сильно жалел, так как тот, созданный в виртуале образ, мне пришлось поддерживать в последствии и в реале). Фэйковал я страшно: то зайду 14-летним пацаном, то жирным старцем. На "Рубле" же я познакомился с Громом, Сергеем Горбко ("Голубая орхидея"), который сыграл в моей жизни некую поворотную роль.

Вообще, большинство посетителей "Рубля" дружило со мной с "интересом". Они все время просили меня картиночки послать. Как-то раз, в момент аншлага на канале я выступил с предложением:

- Ребята, всем нужны мои картинки, но поймите, я трачу на приобретение материала огромные деньги. Давайте создадим фонд, в который каждый внесет посильную лепту, а деньги возвернутся к вам уже в качестве картинок, столь востребованными вами!

Что тогда там началось! Почти все стали возмущаться, стучать по клавишам нецензурные слова:

- КДВ на своих картинках деньги делать хочет! Фу! Барыга!

Смешно, казалось бы, неприятный случай и подкинул мне мыслишку: "А в самом деле - я владелец эксклюзивного материала. Почему бы ни сделать на этом денежки?" Но это была тогда только лишь мимолетная мысль, и воплотилась она в жизнь лишь через несколько месяцев.

Эврика. Начало знакомства.

Вот, наконец-то, первое достойное ответа электронное письмо от русского с ником Эврика. Просил он картинок, конечно же, но стиль письма оставил очень приятное впечатление. Я не жадный: лови!

Мыло за мылом, он мне тоже чего-то подсыпал. В общем, решили мы познакомиться с ним лично, тем более мой новый знакомый - Женя - оказался москвичом. Мы обменялись телефонами, созвонились. В трубке звучал милый, интеллигентный голос. Назначили встречу на станции метро "Медведково" на следующий же день. Я его спросил, вспомнив об осторожности:

- А ты, случаем, не серый брат по разуму?

На это Женя рассмеялся:

- Ну, ты увидишь меня, и все поймешь! Я, как бы это сказать тактичнее... Я с палочкой буду.

На следующий день, после работы, прихватив с собой коньяку, приехал в Медведково. На станции меня окликает человек с палочкой, ноги скрюченные, косоглазый... короче такой человек, каким мог бы быть я, если бы не мои родители. У Жени оказался ДЦП.

Мы поехали к нему домой, попили коньяку, потрепались про то, про се. Я уже был в имидже "КДВ", который создал в Интернете: ветеран Афганистана, спецназовец, по профессии: физик-ядерщик, КФМН. Да, поясню, почему физик: в школе, в старших классах у меня был друг, Валера. Он бредил физикой. И меня заразил любовью к ней. Мы часто болтали про разные физические явления, и, если бы я не поперся тогда в иняз, то, скорее всего, пошел бы в МГУ на физфак. Но так распорядилась судьба, что я стал экономистом. А Валера осуществил свою мечту - стал физиком, и не слабым. Так что, я просто ему завидовал.

Выпендривался я перед Женькой тогда, как мог. Но не это в нашем разговоре было главным. Конечно, разговор главным образом вертелся вокруг "темы". Я выступал, как гуру, что-то врал, что-то рассказывал правду. Много рассказывал про тусовку номер "раз". Рассказал я и о "Рубле" и пригласил его зайти туда.

Женя смотрел на меня, широко открыв свои "раскосые" глаза. Он тоже рассказал про себя, и много. Рассказал, что "тема" его интересует с детства, что он ветеран "фидо", и уже давно тягает оттуда разные картинки, что у него есть бой-френд пятнадцати лет, с которым он обещал меня познакомить.

Женя, при первой нашей встрече, мне очень понравился. Помимо "темы" у нас оказалось много общих интересов: книги, кино. Я уезжал от него уже поздно, пьяный и довольный. Потом я еще неоднократно заезжал к нему, действительно познакомился с его другом - Сержиком. Сережа оказался "ошибкой природы". Ему надо было родиться девочкой. Он еще будет часто появляться в моем повествовании. Общались м с Женей и в сети. Именно в гостях у Женьки я познакомился с питерским Аликом. Тогда это был мальчик, который только-только входил в "тему", и слушал меня, открыв от изумления рот. Это потом он превратился в сетевого "гуру", сидел в тюрьме... А тогда это был всего лишь наивный юноша.

Аська.

Ко мне продолжали приходить письма на мой электронный ящик от русских. Те, кто просили картинок, их получали. Некоторые высылали мне свои работы, некоторые продолжали со мной общаться и не только из-за картинок, а просто из-за того, что были одиноки и искали своих единомышленников. Такие, рано или поздно, попадали на "Рубль" и в чат на ICQ.

Так в наши посиделки в аське пришли: Нат (теперь он зовется Тэйлор), Сережа Бережков, который попросил у меня еще и номер домашнего телефона и частенько мне названивал из своего Израиля. Появился Сильвер, который привел Музыканта и Дрюню. Были там еще и Редмакс, Горец, Гром, Готя, Супчик. Весело было. На ночь мной покупалась бутылка виски или рома, и сидели я всю ночь в прямом эфире. Обсуждалось все: "тема", и не только "тема". Последним тогда примкнул к нам Север - Севастьян Капцугович.

Вот когда он пришел, тут началось настоящее веселье! Он пришел к нам с эксклюзивными фотографиями, с невероятными рассказами про свою огромную тусовку мальчишек. Сейчас мне жаль, я не сохранил логи тех наших ночных бесед.

С большинством тех ребят я познакомился и в жизни. С некоторыми я дружу и по сей день, а некоторых ненавижу. Некоторым из них я сильно испортил жизнь.

Александр Сергеевич.

Как-то раз ко мне пришло еще одно письмо от русского. Этот человек предложил обмениваться эксклюзивными фотками. Я согласился. С месяц мы перебрасывались с ним картинками. У него была действительно была небольшая тусовка мальчишек, которых он сам фотографировал. Я звал его на наши ночные виртуальные посиделки, но он отказался, сославшись на нехватку времени.

Как-то раз он обмолвился, что снимает еще и видео. Я в ответ написал, что эксклюзивное видео есть и у меня. Мы договорились встретиться и махнуться кассетами (этот человек также оказался москвичом). Мы встретились. Александр Сергеевич, так звали моего нового знакомого, был импозантным мужчиной лет пятидесяти, лощеным и шибко культурным. Мы попили пива в баре, поговорили. Он рассказал о себе, я - о себе, и мы обменялись кассетами.

Я посмотрел дома его кассету. Ничего особенного, обычные домашние съемки, без претензий на художественность и явно снятые не для чужих глаз. И опять (ну что за мания),

Александр Сергеевич наснимал себя с ребятами в жестком контакте. Еще мне не понравилось, что у автора оказалось сильное пристрастие к спанкингу.

И все-таки, этот материал оказался чем-то новым, к тому же не буржуйским, поэтому я смотрел эту кассету с большим интересом.

При следующей встрече я спросил у Александра Сергеевича: не мог ли бы он сделать мне копию со своей кассеты. Он ответил, что у него нет второго видеомагнитофона, но есть знакомый, который может сделать копию. Я попросил откопировать его кассету, заодно и мою.

У Александра Сергеевича не было больше своего материала, но я дал ему посмотреть все кассеты Тимофеева, с условием, что получу их копии.

Во время наших дальнейших встреч я рассказал Александру Сергеевичу о Новокуйбышевске, о Тимофееве. Как-то раз он попросил дать ему адрес Володи, что бы тоже что-то покупать у него (помню, это было в марте 1998 г.). Мне было не жалко, чтобы Володя еще подзаработал, тем более, что он меня давно просил об этом. Я адрес дал.

В конце марта приходит от Володи письмо. Он пишет, что к нему приезжали гости из Москвы, якобы мои друзья. Эти мои "друзья" и сами очень хорошо провели время, и были щедры к нему. Вот теперь он сам собирается в Москву.

Прочитав письмо, я сразу же позвонил Александру Сергеевичу и попросил объяснений по его содержанию. Оказалось, что он взял адрес Володи по просьбе того парня, который делал копии с моих кассет - Андрея Минаева, и именно Минаев с кем-то ездил в Новокуйбышевск. Я попросил нас познакомить, раз уж тот назвался моим "другом".

Андрей Минаев.

Александр Сергеевич и я встретились с Минаевым в метро на станции "Боровицкая", на его "рабочем месте". Именно там Минаев уже три года продавал кассеты гейского и "нашего" содержания, практически не скрываясь. Те, знали, что каждый день он будет ждать клиентов с двенадцати по полудню возле "дерева дружбы народов".

Мой новый знакомый оказался невысоким парнем со слегка поеденным угрями лицом. Как выяснилось, мы были ровесниками. Рядом с ним крутилось двое пацанов полубомжового вида. Познакомились, разговорились. Оказалось, что Андрей, получив мои кассеты от Александра Сергеевича, сделал копии с них и для себя. Он даже успел пустить их в торговый оборот.

До меня уже доходили слухи, что мое видео появилось на рынке Столицы, и я недоумевал, как такое могло быть. Когда я узнал правду, такой вот оборот дела мне сильно не понравился. Мало того, что Андрей без моего ведома начал торговать видео Владимира Федоровича, снятым на мои деньги, но он еще установил и личный контакт с Тимофеевым. Я два года не решался лично познакомиться с Федоровичем, а Минаев навел контакт в течении месяца. Таки образом получалось, что меня просто-напросто выдавили.

Я начал было возмущаться, но, неожиданно, получил предложение начать совместное дело. Минаев решил расширить свой бизнес, выйдя за рубеж. У него был к тому времени партнер с деньгами, биржевой игрок, который тоже хотел участвовать в международном бизнесе, но у них обоих не было таких вещей, необходимых в данном бизнесе, как: знание английского языка, навыков пользования Интернетом (у Андрея вообще Интернета к тому времени не было), умения сканировать фотографии. Кроме того, они хотели присоседиться к моему имени, так как фотки с логотипом "KDV-scans" уже были очень хорошо известны. Минаев считал, что у меня набралась большая база потенциальных клиентов за рубежом. Я заинтересовался предложением Андрея, и мы решили встретиться снова, уже в присутствии потенциального партнера на квартире Минаева десятого мая.

В назначенный день я приехал с бутылкой "Балантайна" к Андрею и познакомился там с Всеволодом Солнцевым-Эльбэ, который и был партнером тем самым другом Минаева и потенциальным нашим партнером. Мы прикинули вопросы финансирования проекта, долевые участия партнеров в нем, предварительно распределили должностные и производственные обязанности. Нам осталась только малость: заручиться согласием Тимофеева и оговорить новые условия работы с ним. Тимофеев, должен был приехать в Москву через четыре дня.

Ту встречу немного испортил небольшой момент. Андрей признался, что у него полтора года назад были неприятности с милицией, и его обязали стать осведомителем. Он, конечно, заверил, что на нас он "стучать" не станет, но мы с Севой немного вздрогнули. Тогда я впервые услышал о майоре Лопатике.

Часть 3.

Проект КДВ - первая серия.

14 мая 1998 г.

Итак, наступило 14 мая. Стояла отвратительная промозглая погода. Я приехал в полдень на станцию "Боровицкая", и там, в компании с Минаевым узрел Владимира Федоровича воочию, в первый раз за два года нашего с ним знакомства. Он приехал в Москву не один, а вместе с двумя своими ребятами, фотографии которых тогда были очень популярны: Сашей Якушиным (15 лет) и Андреем Сердцовым (14 лет). Как потом выяснилось, Сашу он целенаправленно привез Минаеву, а Андрюшку прихватил в качестве "сухого пайка".

Впечатление Володя произвел странное: он был невысокого роста, с заметным брюшком (якобы от голода), с бегающими глазками, которые никогда не глядели прямо. У него был приятный голос. Речь его, несколько своеобразная, была не без толики интеллигентности, но со странными речевыми оборотами. Да и юмор его показался странноватым. Одеты Тимофеев и Сердцов были более чем плохо. Саша же, наоборот, был прикинут вполне прилично.

Пока мы дожидались Солнцева-Эльбе, поговорили. Володя и ребята немного рассказали о своем "городе мечты". Мне особенно запомнился один прикольчик, упомянутый мальчишками:

- Идем к Вовке, заходим в подъезд. Сидят на лавочке бабки: "Ну чо, к пидерасу пошли?". Возвращаемся. Они же: "Ну чо, насосалися?".

Я тогда ничего не понял. Спрашиваю Володю:

- Что, про тебя все знают, что ли?

- Да, - ответил Володя, - абсолютно все.

- И что, пацаны не боятся к тебе приходить? Как же слава пидаров-то?

- О какой такой славе говорить, если в городе все пацаны ходят ко мне.

Хоть я и был готов к чему-то подобному, но все-таки офонарел. А Минаев кивал, соглашаясь, потому что побывал уже в том "оазисе" и знал, что в нем творилось все именно так, как рассказывали Тимофеев и ребята.

Прибыл Сева, и мы поехали к Минаеву домой, предварительно, конечно, отоварившись спиртным.

Приехали, выпили для развязывания языка, поели. После этого мы начали переговоры. Наша компания описали Тимофееву нашу идейку и предложили ему поработать в создающемся коммерческом предприятии за процент от прибылей. Володя работать на нас согласился, но только при условии, что мы будем ему платить за сделанный материал:

- Получите вы там прибыли или нет - мне не интересно, - заявил он, - мне интересно, наснимать, нафоткать и продать вам то, что я сделаю.

Нас это устроило, потому что облегчало работу. Мы согласовали новые тарифы за фото и видео продукцию, которую Тимофеев будет делать для нас, оговорили некоторые другие вопросы, связанные, в том числе и с тем, что мы будем делать, в случае форс-мажора в Новокуйбышевске. В принципе договорились.

В том разговоре выяснилось, что мы все как-то не очень квалифицированы в вопросах рекламы, способах отправки продукции за рубеж, получения денег оттуда. Да и в компьютерном дизайне мы были, мягко сказать, слабоваты. Я упомянул Грома - моего приятеля по Интернету, который работал в рекламной фирме и обладал необходимыми навыками и знаниями. Я предложил привлечь его в наш проект, а условия работы с ним мы решили обсудить уже в дальнейшем.

Мы закончили деловую часть нашей встречи, и Тимофеев, приказав мальчишкам раздеться, схватился за фотоаппарат Минаева и начал фотографировать. Потом я немного побарахтался в постели с Андреем, на смену мне пришел Сева. Сашка попытался подклеиться ко мне, но его ревниво осадил Минаев. Когда Минаев вышел, Саша попросил меня:

- Увези меня отсюда. Он мне противен.

Действительно, хоть Минаев и выступал в роли радушного хозяина, было что-то в нем отталкивающее, гаденькое. Мне Минаев показался сразу несимпатичным.

Наступил вечер, и я собрался уходить. Сева остался на ночь с Сердцовым. Володя вызвался меня проводить. Пока я ловил тачку, он рассказал об Андрюшке: мать умерла, отец в тюрьме. Андрюшка два месяца жил у Володи. Сейчас его менты за какую-то херню разыскивают, и Андрею необходимо потеряться - не возвращаться некоторое время. Поэтому Володя попросил меня пристроить Андрюшку к кому-нибудь.

Я приехал домой, включил компьютер. Увидел в онлайне Готю. Разговорились. Выяснилось, что у Готи день рожденья. Я и предложил ему подарочек - Сердцова к нему на поселение. Тот согласился. На следующий день я отправил Андрея к Готе. Через день я поехал навестить Андрея, заодно и познакомиться с Готей. Туда же собирался приехать и Гром. Я помню, что мы тогда здорово посидели. Андрей был очень доволен, Готю его новый мальчик тоже вполне устраивал. Заодно мы с Громом немного поговорили о новом проектике, и я получил его принципиальное согласие на участие в нем.

Саша пропал.

Следующие две недели были посвящены уточнениям, детализациям и прочим техническим вопросам. Несколько раз мы встречались и все вчетвером, и просто я с Громом. Проект захватил всех нас. Мы развили бурную деятельность. Но тут случилось то, что многое изменило.

Как-то вечером мне домой звонит Тимофеев:

- Дима, у меня проблемы. Отец Саши Якушина натравил на меня ментов Самарских. Саша уже неделю не выходит на связь. Звоню Минаеву, а тот говорит, что Саша от него просто ушел.

Я звоню Андрею: что случилось. Тот печальным голосом мне повествует:

- Саша оказался таким скверным. Я его полюбил, ни в чем ему не отказывал, а он меня бросил и исчез.

Я поднимаю народ на уши: проект под угрозой! Гром напрягает Горга - человека с обширными связями в политических и гейских кругах. Тот поднимает всю гей-Москву. На следующий день встречаемся у Горга на Таганке: я, Сева, Гром, ну и Горг, естественно.

Отступление: Горг был колоритный парень двадцати трех лет. Рост сто девяносто сантиметров, длинные вьющиеся волосы, излишек веса - сто процентов. Он был тем мальчиком-мажором, который слово "Дума" начал говорить раньше слова "мама".

Итак, создался у нас штаб по поискам Саши. Каждые полчаса звонки на телефон Горга оповещали нас о ходе розысков. Я предложил ребятам предложить принять участие в заседаниях штаба и Минаеву. Тут Горг взорвался:

- Вашу мать! Зачем этого гада сюда приплетать?

Мы рассказали, что Саша жил у Минаева. Тут понеслось!

- Минаев всех наших сдает, сутинерствует! Если бы вы сказали, что с ним связались, я бы вообще в это дело не полез.

Но личность Минаева навела Горга на мысль, что Сашка, скорее всего, продан Минаевым кому-нибудь из его окружения. Это сильно сужало круг поисков.

Среди ночи на третий день наших исканий у меня раздался звонок Горга:

- Охрана из "Хамелеона" (известный тогда ночной гей-клуб) опознала Сашу в одном из посетителей. С ним какой-то перец, сильно разодетый.

Мне добираться было далеко, я позвонил Готе, тот на машине принесся в "Хам". Там произошла разборка. Выяснилось, что, как и предполагал Горг, Минаев продал Сашу тому перцу из "Хамелеона". Сашке с ним, в принципе, было не плохо. Его новый друг пристроил даже Сашу учиться. У нас не было повода что-то предпринимать против того человека. Только мы убедительно попросили его, чтобы Сашка регулярно звонил отцу и, вообще, чтобы все было нормально у Федоровича.

В результате этого инцидента в проект внеслись коренные изменения: Минаев с его, мягко говоря, нечистоплотностью, был послан на три веселых буквы; у Федоровича был проведен обыск, в результате чего он остался без аппаратуры; случившееся очень напрягло Грома. У нас возникла острая необходимость поездки в Новокуйбышевск.

Поездка.

Мы стали собираться в путь. На случай, если вдруг придется откупать Тимофеева, мы с Севой решили взять с собой по пять тысяч долларов. Гром, который тоже собрался ехать с нами, обещал взять с собой тоже какие-то деньги. Я постоянно звонил в Новокуйбышевск другу Тимофеева, одному учителю, и узнавал: как там дела у Володи. Все, вроде, было нормально. Тимофеев был на свободе, его не трогали, хоть дело было заведено.

Наконец, уладив свои дела, мы купили три билета до Самары, дали телеграмму Тимофееву о приезде. В день поездки мы все трое встретились на Казанском вокзале. Гром заметно нервничал, а потом заявил, что боится ехать. Он сдал билет, а нас напутствовал:

- Если там будет что-то не так, вы сразу же связывайтесь со мной, а я уже приму меры для вашего спасения.

Вот в таком вот "хорошем" настроении мы с Севой отправились в нашу первую поездку к Тимофееву.

Ехали мы в одном купе с какими-то морячками. Естественно выпивали. Меня тогда очень порадовал один тост, сказанный ими: "Хорошо, что среди нас нет пидарасов". Мы с Севой едва не расхохотались в лицо того, кто произнес этот тост. Знал бы этот натуралище галимый, с кем он пьет.

Утром следующего дня мы приехали в Самару. Нас ни кто не встретил. Мы простояли на платформе, прождали час. Ни кого! Можно себе представить, насколько напряжены были наши нервы. Решили все-таки сами добраться до места. Подошли к таксистам, спросили:

- До Новокуйбышевска сколько?

- Ну, сейчас нужно ехать в объезд. Сухое затопило. 80 рублей.

Поехали. Доезжаем до подъезда Тимофеевского дома, поднимаемся на 5-й этаж, давим трясущимися руками на кнопку звонка. Дверь открывает Володя, и как ни в чем не бывало, заявляет:

- А чего, я подумал, буду вас встречать. Вы и сами доберетесь, не маленькие.

Действительно же, он прав оказался: мы и сами добрались.

В квартире Володи находился еще один мужик - Сергей - библиотекарь местный, друг и соратник Федоровича по интересам. Мы пропустили по стопке водки за наш приезд. Володя говорит:

- Ну что, пошли по магазинам, вы продукты купите, а то у меня жрать нечего. Я привык так: гости меня кормят, а остальное они получают от меня бесплатно.

Слово "Остальное" мы поняли правильно.

Пока шли за продуктами, мы расспрашивали Тимофеева, что у него и как. Володя ко всему случившемуся с ним относился удивительно легкомысленно:

- Дело закроют, а новую аппаратуру вы мне купите, так что ничего страшного не произошло.

Закупив продукты, приготовив поесть, мы сели за стол. Сидим, разговариваем...

"Снятся людям иногда голубые города".

В тот момент раздался звонок в дверь. Володя пошел открывать. Заходят двое пацанов, хорошо узнаваемых по фотографиям и видео: Паша и Сережа, которого я уже выше по тексту называл "Маленьким принцем".

- Вы, ребята, удачно пришли, прямо к обеду, - говорит им Тимофеев, - да, и раздевайтесь. У меня гости. Они, как и я, любят когда мальчишки голые.

Скинув с себя все до нитки, мальчики пристроились: один справа, второй слева от меня и принялись набивать рот мясом и прочими вкусностями, которые были на столе. А я обалдел просто. Сережа мне всегда нравился. На видео Володи он был самой яркий из всех, кого Тимофеев снимал в последнее время. Павлик тоже ничего. Его озорная мордашка меня тоже прикалывала. Руки мои оказались, понятно где. Пушечка Сережи была очень отзывчива на мои поглаживания, Павлик в этом вскоре догнал друга, хотя для этого мне понадобилось больше усилий. Мальчишки поели, выпили немного, пошли голые на балкон курить. Мы с Севой сидели несколько ошарашенные. Хоть мы и столкнулись с подобным еще в Москве, на квартире Минаева, раскованность, непринужденность, с какой вели себя ребята из этого города, потрясала. Потрясало еще то, как себя вел Володя. Казалось, что он стал сверстником мальчишек, когда общался с ними, но мгновенно переключался на серьезный взрослый тон, общаясь с нами.

Не только тело Сережи мне понравилось. Он мне сам очень понравился. Его разговор, его провинциальный выпендреж. Он легко вписался в наш разговор и сразу наплел всяких сказок, типа какой он крутой, типа ездит по заграницам. Потом я узнал, что он дальше Самары никогда не выезжал. Врал Сережка, врал вдохновенно. Мне было и забавно, и интересно его слушать.

Ребята пробыли у Володи часа два. Потом, договорившись с ним, что они у него будут с самого утра следующего дня, ушли, а мы втроем пошли смотреть город.

Во время той прогулки, мне показалось, что я попал в ожившую Третьяковку: вот на велосипеде проехал мимо парень, которого я видел на фотографиях Тимофеева, вот стайка мальчишек прошла, и из них минимум троих я видел в фильмах Тимофеева, вот Вася подбежал к Володе стрельнуть пять рублей, вот к нам подошел парень лет шестнадцати, назвался Володей, присоединился к нашей компании, и я узнал его по серии фотографий "Юноша в голубом берете". Трудно сейчас выразить те эмоции, которые охватили нас с Севой, когда мы первый раз гуляли по Новокуйбышевску в сопровождении Тимофеева. У нас просто захватило дух, и мы постоянно глупо хихикали, тыкая пальцами в разные стороны.

Прогулка закончилась часов в восемь вечера на пороге местной гостиницы. Мы Севой зарегистрировались, пошли отдыхать в номер и до трех ночи обсуждали то, что увидели в тот день.

Встали мы рано, быстро перекусили в пельменной на рынке, и понеслись к Володе. Паша, Сергей и еще один персонаж съемок Федоровича - Андрей уже ждали нас. Володе не терпелось, чтобы мы купили ему фотоаппарат: и ему хотелось быстрее обновить его, поснимав ребят на пленере.

Наша шестерка отправилась вначале в магазин, купить фотоаппарат (Cannon зеркалку), фотопленку, водку и закуску, а, потом пошли на природу, к Волге. Вообще, Новокуйбышевск находится далеко от Волги, но стояло начало июня, и разлив Волги еще не отлился. День был чудесный. Из воды смешно выглядывали затопленные деревья. Мальчишки быстро разделись догола и занырнули в воду. Правда и выскочили они очень быстро, так как вода была ледяной. Все это, с жадностью папарацци, снимал Федорович. Потом мы развели костер. Мальчишки: голые у огня. Замечательная картина. До сих пор перед глазами она стоит. Федорович, отсняв две пленки, тоже решил освежиться. Он, вообще, человек без комплексов, голый, поплавав, присоединился к ребятам. Мы с Севой раздеться не решились, во-первых, потому что плавать оба не умели, во-вторых, пуританское воспитание дало о себе знать. Сева даже рубашку не снял, хоть с его фигурой он бы выглядел бы великолепно, особенно на фоне пузика Володи.

Сидим, выпиваем, едим шашлык. Тут к нам подходят двое мужиков лет сорока и собака, кажется ирландский сеттер. Я подумал, что народ засмущается. Не тут-то было: даже не покраснели. Один из подошедших оказался знакомым Федоровича:

- Ты, Володя, не угомонишься ни как?

- А меня не переделать, - отвечает Володя, - Кстати, это твоя собака? Хочу Павлика вместе с собакой пофоткать, - сказал Володя, поднимаясь с корточек и покачивая своим, далеко не маленьким членом.

Вот так вот получилась знаменитая серия: "Паша с собакой". К сожалению, я ее найти не могу и по сей день. Собака была очень милой, а Павлик еще милей.

Мужики ушли, мы еще побыли там. Володя еще пофоткал. Я с Сережей отошел немного, мы просто поговорили. Он стал напрашиваться ко мне в Москву, хотел убежать из дома: надоело ему. Это было понятно: на общем фоне его серого города мы выглядели очень понтово: выделялись и манерами, и одеждой, и деньгами (их количеством). Да и Москву ему хотелось посмотреть. Я стал его отговаривать от побега. Основным аргументом был: а неприятности Володе? Да и страшно было как-то. На постоянку, пацана... Хата даже не снята еще. Да и ему тогда было всего 13. Но нравился мне Сережа! Ой, как нравился! Поэтому я боролся и с желанием его забрать, и со страхом перед тем, к чему такой мой поступок может привести.

Когда у Володи закончилась пленка, мы погасили костер и двинулись в город. Но до дома Федоровича дошла не вся компания: я и Сережа откололись и отправились ко мне в гостиницу. Консьержка ни чего не сказала, когда я вместе с пацаном пошел в номер.

Что я могу сказать про то, что у нас там с Сережей было? Это были незабываемые два часа. Что вытворял Сережа - просто не описать. Я, так уж у меня физиологически складывается, очень скуп на окончание, но за то время я кончил раза три, а Сережка, хоть и без спермы еще, кончил несчитанное количество раз. То он на мне скакал, то подо мной был, а ротик... какой у него был ласковый ротик! Но все хорошее кончается. Сереже надо было домой, а мне к Тимофееву.

Когда я пришел к Федоровичу, на смену Павлику и Андрюше пришли Володя (тот, который прогуливался в нашей компании накануне) и Сережа - тоже известная местная модель из старших. Сева охмурял Сережу.

Было как обычно, выпивка, разговор. Меня заинтересовал Володя: очень серьезный парень со своими принципами, устремлениями. Правда, как и у всех них: главной целью в жизни - это было вырваться из Новокуйбышевска. Он для своих 16 лет был вполне интересным собеседником. Сережа был проще, да и разговаривать ему Сева особо не давал: постоянно целовался с ним.

Так мы просидели до двух часов ночи. Сева настойчиво упрашивал Сережу пойти с ним в гостиницу, а тот соглашался только при условии, что Володя пойдет с нами. Володе не хотелось, да он понимал, что мне он не особенно нравился, в смысле внешности: староват-с. Да и все свои возможности сексуальные я исчерпал днем, с Сережей маленьким. Но все-таки мы пошли вчетвером.

Мы шли по пустым ночным улицам Новокуйбышевска, посасывая из горла шампанское. Все были прилично навеселе. Зашли такой компанией в вестибюль гостиницы. Конечно, вопросы возникли: куда это мы с парой пацанов идем? Пятьдесят рублей (времена еще до дефолта) быстро урегулировали этот вопрос. Поднялись в номер. Сева пошел с Серегой в ванну, а мы с Володей расположились на разных кроватях (в номере было две комнаты и три кровати), лежим, курим, выпиваем еще что-то алкогольное, разговариваем. Приходят из ванной Сева с Сережей. Гасим свет, собираемся: кто спать, кто еще кое-чем заняться. Из соседней комнаты слышится возня. Вдруг крик. Голый Сережка вбегает к нам в комнату и кричит на всю гостиницу:

- Не хочу! Я лучше выброшусь из окна! Я этим делом не занимаюсь!

Вообще, занимался он этим делом весьма. Из кассет Тимофеева я уже все знал про него. Но Сергей, действительно, распахнул окно, встал на подоконник, якобы собираясь бросаться. Представьте себе эту картину: на окне третьего этажа стоит голый шестнадцатилетний паренек, истошно вопит. Три часа ночи. Гостиница находится по соседству с милицией...

Я спрашиваю у Володи:

- Что это с ним?

- По пьяни на него иногда дурь находит. Давайте я с ним поговорю.

Он берет Сережу за плечо, сдергивает с окна, начинает его трясти, что бы тот орать хоть перестал. Это возымело действие. Через пятнадцать минут Сережа почти успокоился и осовел сразу.

- Давайте, я, уж, его домой потащу, - сказал нам Володя.

Они ушли. У Севки настроение было убитое. Мне тоже этот цирк мало понравился, но душу грело то, что у меня днем было с Сережей маленьким. Еще немного поговорив, мы с Севой уснули. Так закончился наш второй день пребывания в БЛовской столице мира - Новокуйбышевске.

Проснулись мы с Севой после этой ночной нервотрепки довольно поздно, часов в одиннадцать. Перекусили и отправились к Федоровичу. На скамейке перед подъездом мы увидели Павлушку, Андрюшу и какое-то рыжее чудо лет пятнадцати. Я его раньше не видел. Оказалось, что парнишка этот из какой-то околосамарской деревни, родственник Павлика. Приехал погостить. Павлик его сразу затащил к Володе. Звали его, кажется, Вася.

Павлик сказал, что Тимофеев уехал в Самару печатать новые фотографии. Мы решили, пока Федоровича нет, погулять по городу. Гуляли мы часа полтора, о чем-то трепались. Сейчас уже не припомню о чем, кажется о жизни в этом городе. Вообще, странным мне показался Новокуйбышевск. Город людей-призраков. Все взрослые были в нем одинаково никакие. Ребята - те да! Веселые, раскованные. Взрослые, если трезвые, то ходили, втянув голову в плечи. Взгляды у всех были затравленные. Я спросил у мальчишек: почему это так. Объяснение оказалось простым. Градообразующий нефтехимический завод был уже пять лет, как закрыт. В городе просто не было работы, а, следовательно, и денег. Денег, которые получали новокуйбышевцы, едва хватало на водку. А то, что от безнадежности в городе сильно пили, об этом говорить не приходится.

Погуляв, мы пошли к Володе и застали его. Нас ожидали свеженапечатанные фотографии. Прикольно было смотреть на хронику вчерашнего дня. Мы с Севой заплатили за них, и наша компания отправилась делать новые пленэрные съемки.

Пикничок мы устроили уже на другом месте - не менее красивом. Все было почти, как вчера. Ребята купались, мы жарили шашлычок, все бесились голыми, включая Володю. Вася (тот рыжик) оказался мальчиком с очень хорошей фигурой, но лицо его было слишком уж простым, сильно деревенским, поэтому пришлось его облагородить моими темными очками. Кстати, Вася даже не знал, что его будут фотографировать голым и еще, тем более, что ему придется брать в рот у Пашки. Я думал, что он заартачится. Но, после нескольких минут непонимания он согласился с легкостью. Воздух что ли в этом городе был какой-то особенный, но мальчики сразу и легко шли на гомосексуальные контакты и со сверстниками и с взрослыми (я имею в виду то, что мы с Севой ведь не только просто смотрели, но и руки у нас все время лезли не в те места).

Тогда снято было не так уж и много, так как Андрюша и Паша уже участвовали во вчерашних съемках, поэтому снимать соло их уже не стоило. Они участвовали только в групповых съемках с Васей.

По пути в город я опять отправился в гостиницу, на этот раз с Пашей. Павлику было всего 12. С ним было труднее, чем с Сережкой, который сам насиловал меня. Павлику не все было приятно. Анальный секс сразу же после первой попытки исключился из программы, так как Павлушке было больно. Остались оральный секс и петинг. И в том и в другом Паша был значительно менее опытным, чем Сережа, да и не очень-то ему это нравилось, не то, что Принцику. Он пошел на это только из-за того, что надеялся на материальное вознаграждение. Разумеется, он его получил.

Придя к Федоровичу, я застал там все того же Володю и некого Лешу 15 лет, которого я тоже хорошо знал по фотографиям и видеосъемкам Тимофеева. Как выяснилось, разговор был о том, что этот Леша проходил, как свидетель по тому вялотекущему делу, возбужденному против Тимофеева из-за жалобы отца Саши Якушина. Обсудив тему, мы посоветовали, как вести Лешке на допросах, и отправились на вторую за этот день пленэрную съемку. Дело было в июне, смеркалось поздно.

Я по фотографиям знал, что у Володи хорошая фигура. Но когда я увидел его голым своими глазами, то просто обалдел. Накануне я был сильно пьян и толком не разглядел его. И вот в тот вечер я просто залюбовался Володей. Лешу я помнил по снимкам и фильмам еще пацаненком. В пятнадцать лет он сильно изменился. Мускулистая фигура забавно сочеталась с почти еще детским лицом.

Съемки продолжались до позднего вечера, а возвращались мы уже в темноте, после полуночи. В домах, мимо которых мы проходили, не светилось ни одного окна. Жители города напились и спали сном праведников.

Я думал, что Сева попробует "заклеить" Лешу, но тот решил не экспериментировать на этот раз, и мы пошли в гостиницу только вдвоем. Следующий день был днем нашего отъезда. Володя обещал фотографии прошлого дня отправить почтой, вместе с другими, которые он еще сделает после нашего отъезда.

Прощальная бутылка водки.

Снова пришел Пашка, на этот раз с другим своим другом. Я не помню, как его звали. На видео Тимофеева он тоже частенько появлялся. Федорович сразу стянул с него шорты и стал, с причмокиванием, у него сосать.

Узнав, что сегодня их снимать не будут, ребята посидели часик и ушли. Не прошло и четверти часа после их ухода, в дверь опять позвонили. Зашли два пацана. Одного я знал по творчеству Федоровича, и он мне очень нравился. Второй пришедший оказался невероятно красивым блондинчиком лет тринадцати, с аристократическим лицом. Этих ребят звали Володя и Миша. По команде: "раздевайсь!", мальчишки мгновенно разделись. Оба были хороши. До отъезда оставалось еще много времени, и мы решили немного с ребятами побаловаться. Первыми в ванну пошли я и Володя. Произошел легкий оральный контакт. Володе было пятнадцать, но выглядел он на тринадцать. Очень хороший мальчишка. Его стоячок был не убиваем в течении часа. Он мне пожаловался на жизнь: отец - законченный алкоголик, матери нет. Они с братом, порою по два-три дня ничего не едят. Я дал ему потом, уезжая, пятьсот рублей. Я до сих пор вспоминаю о нем.

В ванную следом за нами пошли Миша и Сева. Кстати, Миша вообще, как оказалось, только что приехал в Новокуйбышевск из Литвы. Ему было тринадцать лет. Только приехал к Тимофееву попал, и уже сразу с мужиком - Севой - побывал. Ну и атмосфера в том городе была... И, главное, этот новенький мальчик совершенно ни чего не смущался, так же как и аборигенистый уже у Федоровича Володя, лихо скакал по комнате с торчащим кончиком.

Но все кончается. Надо было уезжать. Володя и мальчишки проводили нас до шоссе, а сами пошли работать. Мы оставили тогда Федоровичу авансом две штуки баксов, и ему не терпелось скорее отработать эти деньги.

На вокзале нас остановили менты, потому что мы были сильно нетрезвы. Вроде особого повода придираться не было, но придрались к тому, что у меня не была вклеена очередная фотография в тогда еще советском паспорте. Менты и в Африке менты: пришлось давать 50 рублей.

В купе спального вагона по дороге домой мы много говорили об увиденном нами в этом странном городе, просматривали и пересматривали увезенные фотографии, рассуждали о Тимофееве, о ребятах. Севка тогда сказал, что если б не встреча с Мишей, то у него и в плане секса бы ничего не было. А я славно оторвался тогда. Сережка - это что-то.

Утром поезд привез нас на Казанский вокзал.

Работа.

На следующий после возвращения день у нас была назначена встреча с Громом по итогам нашей поездки. Я выступил с отчетным докладом. Гром озабоченно молчал. Наконец он разродился фразой:

- Да, я и не думал, что там до того все стремно. Ужас какой-то. Нет, мужики, я с вами не работаю. Если хотите, рискуйте сами, а мне и без этого нормально. Сканьте фотки, собирайте диск. Я его вам оттиражирую и все. На этом моя миссия заканчивается.

Пакостное впечатление у нас с Севой осталось от этой встречи. Тем более, вечером раздался звонок от Тимофеева, который сообщил, что у него опять была милиция. Они отмели последние фотографии вместе с негативами. Так что последние съемки, которые я считал очень удачными, пропали. Почему-то Федорович решил, что этих ментов на него натравил я. Но работать было надо.

Севе я предложил заняться монтажом видеозаписей, которые могли бы быть коммерческими, из тех кассет Тимофеева, которые у меня были, а сам занялся сканированием фотографий - сборкой диска.

И началась у меня тогда каторга. Вначале я перебрал все, что у меня было до того. А было не мало. Я решил включить в диск пять тысяч кадров. Некоторые из отобранных фотографий были хорошо известны по моим отправкам в сеть, но я их решил обработать с другим разрешением и дополнить продолжениями серий. Но в основном я собрался включить в диск совершенно новые кадры, которые еще ни кто не видел.

Потом пошло сканирование, раскадровка, чистка и последующая обработка фоток. Был 1998 год. Сканер был медленным и лишенным "маски", и на сканированных изображениях были видны все царапины, отпечатки пальцев, которые были и на самих бумажных фотографиях, а четвертый "Фотошоп" и первый "Соап", которые я использовал для устранения этих дефектов, не были верхом совершенства дизайнерских инструментов. Мне еще надо было иногда вырываться на свою основную работу, так что работать приходилось ночами или прогуливать работу. А тут еще и жара. Каким же холодным было в Москве лето 1998 года, но в те две недели, которые я пахал над фотками Федоровича, как назло, была жара за тридцать градусов.

Когда я работал днем, то иногда отрывал свою вспотевшую задницу от кресла и делал небольшую прогулку к нашему городскому "хитрому прудику". Какой-то остроумный архитектор в Одинцово устроил маленький декоративный прудик с островом посередине - лягушатничек, где летом купаются маленькие ребятишки, прямо под окнами городской администрации. Ой, не из наших ли он был? Там же ребятки не только купаются, но и трусики выжимают. Так, прогулявшись с полчаса, поглазев на мальчишек, я возвращался к своей каторге. Кресло высохнуть еще не успевало.

Как же я за эти две недели устал, но шаблон диска на своем компьютере я собрал, и диск хороший. Мы с Севой обратились к Грому, чтобы он сделал для нас обещанную первую партию дисков. Тот вначале захотел посмотреть мою работу, а когда посмотрел, то сказал:

- Я не стану это нарезать. Я думал, что вы сделаете диск кошерным, просто эротическим, а тут сплошное порно. Я в этом не участвую.

Делать нечего, пришлось ехать, покупать пишущий CD ROM, а стоил он тогда очень дорого, и учиться им пользоваться. Методом проб и ошибок за три дня я наблатыкался и пошло тиражирование, параллельно с началом рекламной компании.

Рекламу вначале я делал самым нехитрым способом: на фотки из диска накладывал надпись: "Pictures from KDV for sale", прикрывая этой фразой самые интересные места у мальчишек для интриги потенциальных покупателей, и давал свой почтовый адрес в комментарии к картинке. Диск мы решили оценить в 196 долларов. Для наших это дорого, и так мы отметали покупателей из России и других бывших наших республик, а для басурман эта цена была вполне приемлемой. И пошли, сначала осторожные, а потом все более смелые отзывы на эту рекламу.

Первыми покупателями, конечно, оказались те, с которыми мы уже давно были знакомы. Деньги пошли через FedEx в конвертах с наличными на мой домашний адрес и по системе электронных переводов "Western Union" на мое или Севино имя. Деньги потекли сначала слабым ручейком, а потом, когда в ньюзах на вопросы вроде: "А это не подстава, не кидалово?" на импортных, разумеется, языках, пошли ответы, что все честно и диск - что надо, началась какая-то лавина спроса. Порою, за день я обрабатывал до трех тысяч запросов, из которых двести - триста человек становились реальными покупателями. У меня в результате этого в голове возник вопрос: "А натуралы на этой планете еще остались?".

Я не успевал "резать" диски. Тут еще оказалась незадача: у меня украли в Макдоналдсе паспорт, и данные для электронных переводов денег пришлось срочно переоформлять только на Севку, что вызвало некоторые трудности.

В те дни сумасшедшего бума, пришла бандеролька от Федоровича с новыми пятьюстами фотографий. Сканы этих фотографий стали началом второго диска.

Первые туристы.

Как и следовало ожидать, однажды пришло письмо из-за бугра со словами:

- КДВ, у тебя в России так классно, что очень хотелось бы заехать в гости, посмотреть, окунуться, так сказать в "оазис свободы.

Я ответил им:

- Простите, ребята, но окунуться я вам тут особо не дам, потому что сутинерствовать не умею. Если хотите, то приезжайте как простые туристы, купите мой диск, можно просто посидеть, потрепаться. На предоставление секс утех не рассчитывайте.

Они приехали. Первые иностранцы, которые появились у нас именно из-за того, что я вышел со своим диском в свет, были из Дании. Мы с Севой встретились с ними в номере гостиницы "Измайловская", который эти два господина снимали. Гости России оказались представительными, довольно симпатичными мужиками лет по 45-50. Еще раньше, до встречи, они позвонили мне и попросили привезти не только диск, но и, если это возможно, материал на бумаге - то есть сами фотографии. Я удивился, но, естественно, привез.

Два диска они купили сразу. Я спросил их:

- Зачем вам нужны фотографии?

Выяснилось, что эти господа - члены педофильско - вуаристического элитного клуба, в котором статус его членов определяется количеством и качеством имеющегося у них на руках фотографического материала, и именно на бумаге, т.к. это гарантировало, что эти фотки не скачаны ими из Интернета. Я привез им тогда много фотографий, в том числе и совершенно новых, недавно присланных мне Володей. Я взял те, с которых уже снял копии. Мы Севой посовещались (на русском, конечно) и решили, что будем фотки толкать по 10 баксов за штуку. Я думал, что эта цена немыслимая, но господа датчане даже не стали спорить. Они достали по толстой пачке зеленых и начали раскладывать "пасьянс".

Интересным образом выяснились предпочтения этих двух господ: один брал только жестко-контактные фотки, другой же, наоборот, предпочитал красивый позинг, особенно на природе. Как же быстро таяли их денежные пачки и набивались сумки с фотографиями! Это было что-то! У нас Севой даже дух перехватило от такого большого мгновенного заработка. А бедных датчан трясло от возбуждения, когда они рассматривали наш материал. Видимо они уже воображали, какой фурор они произведут у себя в клубе, когда выложат перед другими членами такое немыслимое богатство, да и прихвастнут, небось, что это все снималось, как минимум, в их присутствии.

Наконец-то обе стороны были удовлетворены. Мы с Севой стали богаче на круглую сумму зеленых, а гости стали богаче "духовными ценностями". Когда мы с Севой начали раскланиваться, они еще раз робко спросили о "живых", но не особенно расстроились, когда мы снова им отказали. Кажется, им просто не терпелось отвязаться от нас и уединиться со своими сокровищами.

Вот такие были наши первые гости. Толстые пачки баксов приятно тяжелили наши карманы, когда мы с Севой возвращались домой. Вот ведь как было славно: мы разбогатели, тогда, как в эти же дни большинство наших сограждан обеднели. Стояли дни дефолта.

Андрей Сердцов.

Об Андрее Сердцове я уже писал выше, когда рассказывал про нашу первую встречу с Тимофеевым на квартире Минаева. Это был тот "сухой паек", которого с собой привез в Москву Тимофеев, и которого я пристроил к Готе на жительство.

Так вот, Андрюша, прожив у Готи две недели, сильно с ним разругался, и тот его отправил домой, в Новокуйбышевск. Однако, еще при первой встрече, Андрей сильно запал в душу Севе, и он через Тимофеева вызвал Андрея в Москву. Они снимали вдвоем квартиру, и я иногда наведывался к ним. Не смотря на то, что в самом начале Андрей мне показался приятным парнем, дальнейшее знакомство с ним все более и более настраивало меня против него. Я несколько раз говорил Севе, что с этим человеком не надо поддерживать отношения, что от него будут одни неприятности и, скажу, опережая события, я оказался прав. Неприятностей мы от него получили больше, чем хотелось бы, да и денег на него и мной и Севой было ухлопано слишком много. Но, как говорится, любовь зла, полюбишь и... Сердцова.

Приезжая в те дни к Севе и Андрею, я заставал в их квартире невообразимый бардак. Они оба были всегда сильно пьяны. На полную громкость грохотала музыка из подаренного Севой Андрюше музыкально центра, причем музыка, сами понимаете, какая: попса. Андрей рассекал по квартире совершенно голый, а Сева наблюдал за ним влюбленными пьяными глазами. В этой, так сказать, семье, доминировало одно: "Хочу!" Андрея. Чего бы не хотелось этому парню, все выполнялось мгновенно: вроде путешествия по Москве на трамваях под проливным дождем.

Итак, в середине июля Тимофеев позвонил Севе затем, чтобы сообщить, что из тюрьмы вышел отец Андрея. Андрей сразу засобирался домой. Приближалось 27 июля - день рождения Федоровича, его сорокалетие. Мы с Севой были на него приглашены, и это было поводом снова навестить "Голубой город". Андрей был отправлен домой с твердым наказом: найти нам на неделю квартиру. Что из этого вышло, узнаете дальше.

Готовимся к поездке.

В трудах и в суете, связанной с бесконечными отправками бандеролей, обналичкой трансфертов, проведением бесконечной рекламной компании, сканированием и чисткой новых фотографий, незаметно близко подступило время снова собираться в Поволжье.

Накануне поездки мы с Севой отправились в секс-шоп на Кузнецком, чтобы купить подарок Володе: что-нибудь оригинальное, да еще то, что можно было использовать в съемках. Мне сразу понравилась 16-тихвостная черная кожаная плетка с рукояткой в виде гигантского фаллоса. Недешевая была штука, надо сказать. Но она того стоила. Потом она частенько мелькала в съемках Володи. Особенно классно ей, как самотыком, пользовался Маленький Принц.

Далее пошла подготовка к поездке: покупка билетов, затоваривание спиртным, прочая суета, которая всегда сопутствует дальней поездке, особенно, когда предвкушаешь интересное приключение.

И вот мы стоим на платформе Казанского вокзала. Как хорошо, что нет Грома, который создал бы мандраж. Все нормально. Настроение прекрасное. В Москве четырнадцать градусов, а в Самаре должно быть двадцать восемь. Нас ожидает уютное купе на двоих, водка в дорогу, а что ожидает нас там, в конце пути, так на все воля Бога. Если б мы тогда знали: что нас там ожидает... Ну, не знаю, возможно, я бы не поехал.

Первый день второй поездки.

Высадились мы в слегка качающемся состоянии на платформе в Самаре, сняли тачку, поехали, правда, через Сухое (благо оно к тому времени уже высохло), что заняло на двадцать минут меньше, чем в первый раз. Поднялись к Володе. Там уже нас ждал Сердцов.

- Ты нам хату снял? - Спросили мы его хором и получили исчерпывающе бестолковый ответ:

- А на фиг вам хата? У меня завтра у отца день рождения, послезавтра у Вовки, так пьянки на пьянку, по разным хатам и похмеляться будете. А я хату не снял, потому что пил беспробудно, с тех пор, как сюда приехал. Надо же было отпраздновать то, что отца выпустили.

Ну вот! Вот вам и национальный литовский праздник "Обломайтис". Говорил же я Севе, что на Андрюшку надежды мало, что этот урод ни хрена не найдет. Я его умолял обратиться или к Федоровичу, или к библиотекарю, или к учителю, чтобы те поискали. Нет. Он был уверен в своей неземной любви. Ладно, делать было нечего. Пришлось доставать московскую водочку и начинать пить с горя, да и за встречу, конечно.

Раздался звонок в дверь. На пороге комнаты появляется незнакомый нам молодой человек, лет двадцати, бритоголовый, рожа вся в шрамах, на пальцах по синему перстню. Володя его представляет:

- Это Женя. Я его ебал, когда ему было тринадцать, Дим, тебе даже его фотки посылал, еще черно-белые. А теперь авторитет. Две ходки. Он здесь всю молодежь держит.

Женя уважительно пожал нам руки, со словами: "Очень много о вас наслышан", - и присоединился к нашей компании. Не успели мы допить одну бутылку, опять прозвенел дверной звонок. Появился мой любимец: Маленький принц. Проходит пара минут, опять звонок. Вваливается тройка пацанов, которых я не знал: одному лет десять, но судя по отвязному поведению - явный заводила своей компашке, второму - лет тринадцать, мальчишка с каким-то отстраненным взглядом, и еще очень приятный парень лет пятнадцати, с милой доброй, чуть застенчивой улыбкой. Младшего звали, кажется, Сергей, старшего точно звали Саша, а третьего... даже не помню, представлялся ли он. Вместе этими мальчишками в квартиру Федоровича влетел устойчивый характерный запах клея.

Квартира Володи оказалась переполненной, и было решено продолжить пьянку на природе. Толпа в составе: Тимофеев, я, Сева, Женя-бандит, Маленький Принц и обнюханная троица оправилась на эту гулянку. Андрюша Сердцов откололся от нашей компании под предлогом, что ему еще надо отцу помогать готовиться к завтрашнему дню рождения. Дружною толпой мы прошли перед недремлющими бабушками, сидящих возле подъезда Федоровича, дав им предметов для обсуждения на несколько часов вперед, и отправились к тому знаменитому заливному озеру, который так часто использовал до и после этого события Федорович в своих съемках.

Это было действительно очень красивое место - овраг, который, отступая в свои берега, Волга сделала водоемом. Мы раскинули бивуак возле высокого сухого дерева. Ребята разделись и полезли купаться. Я, Женя и Сева нарезали закуски, откупорили водку и сок и начали культурно отдыхать. Володя занялся своим излюбленным делом: съемкой хроники событий.

То, что в тот день происходило на этом озере, знает, наверное, каждый, кто знаком с моим творчеством. Этот наш пикничок, стараниями ментов и Супа есть в моем досье на сайте "Педофилы.ру": четверо голых ребят и четверо мужиков кушают; я пытаюсь посадить себе на коленку Маленького Принца; Сева наливает; Сева глупо смеется, портрет: я обнимаю Маленького Принца; групповой портрет: я в окружении четверых голых мальчишек.

Эта, последняя из этой серии фотография, была мною помещена на главной странице моего рекламного сайта в конце 1999 года по совету тогдашнего моего гостя: Джорджа Патрика, голливудского кинооператора. Как оказалось, она стала тогда отличным рекламным приемом. После того, как я ее сделал обложкой сайта, объем продаж у нас поднялся почти в 3 раза. Но об этом позже.

Хороший был пикничок. Здорово мы тогда повеселились, потрепались, побаловались с мальчишками. Ребята - клеевая троица - оказались нормальными раскрепощенными балбесами, по крайней мере, двое. Тот, тринадцатилетний, все время держался от нас в стороне и тихо сам с собой вел беседу. Маленький Принц сказал мне, что этот пацан так обнюхан, что глюкует уже и без клея. По глазам Севы я понял, что он запал на старшего из клеевой троицы - Сашу. Красавцем бы я его не назвал, но парнишка был весьма милым. Ну а я, конечно, старался все время быть рядом с Маленьким Принцем.

Подкатил вечер, и пацаны побежали по домам. Мы, посидев еще немного, тоже отправились к Федоровичу. На скамейке возле дома нас уже поджидали Сердцов и старший Сережа, " парашютист" из первой нашей поездки. Тимофеев собрался в Самару, у него были там какие-то дела. Мы с Севой бросили у Тимофеева наши баулы и пошли с ребятами гулять по городу.

Вначале мы зашли в детский городок - полуразрушенный, как и все в том городе, но все-таки еще, какой-то не очень засранный. Мы, грешным делом, постарались его засрать побольше. После нас остались пластиковые стаканчики и пустые бутылки. Когда мы выходили из детского городка, то я заметил невдалеке двоих пацанов: одного лет десяти, другого - очень симпатичного блондинчика лет тринадцати. При виде него у меня забилось сердце. Андрюша Сердцов, заметив мой взгляд и уже зная, какие мальчишки мне нравятся, предложил:

- Хочешь, я сейчас быстро его для тебя разведу?

- А ты что, его знаешь? - спросил я.

- Нет, а какая разница? Сейчас познакомлюсь.

Наверное, если бы я был тогда трезвым, то отказался. Но я был уже сильно навеселе, так что отказаться не смог. Андрей подошел к ребятам, пошептался с ними, мальчики смело подошли ко мне и стали знакомиться. Того мальчика, на которого я запал звали Денис.

Еще раньше Сева с ребятами договорились поехать куда-то за травкой. Поскольку, кроме табака и алкоголя я других наркотиков не признаю, то я остался наедине с мальчишками. Я угостил их газировкой, пирожными, и мы сели на лавочку, потрепаться.

Ребята только недавно переехали в Новокуйбышевск из Таджикистана. Было забавно общаться с ребятами в этом городе, которые ни чего еще не знали про Тимофеева. Слово за слово, и я им коротенько рассказал про то, что, мол, можно прийти пофоткаться на улицу Чернышевского, заработать немного денег, просто весело провести время. Было видно, что я их этим заинтересовал. Мы так пообщались, наверное, с час. Естественно, что за это время я не прикоснулся ни к кому, чтобы не испугать ребят, да и не намекнул ни как, что мне нравится Денис - был с мальчишками одинаково приветлив. Да я был и не Тимофеев, чтобы приставать к детям на улице.

Когда вернулся Сева с компанией, я стал прощаться с мальчишками, назначив им встречу на следующий день на том же месте в одиннадцать часов. Конец того дня я помню очень смутно. Помню: пили в центре города, окунув ноги в городской фонтан, помню, что Женя разбил за что-то морду Сердцову, кажется за то, что тот пытался у какого-то мальчишки отнять велосипед, помню, что пили потом втроем у библиотекаря: Сева, я и библиотекарь. Помню, что я в три часа ночи куда-то шел по совершенно пустому городу. В итоге на следующий день я проснулся с жуткой головной болью в номере гостиницы. Оказалось, что Сева меня оформил туда ночью уже спящим, и как раненного командира доволок до койки.

2-й день второй поездки

Я проснулся утром и понял, что лучше бы я умер вчера. Голова рвалась, как осколочная граната, во рту были неправильные воспоминания о кошках. Пересилив себя, я с трудом доковылял до пельменной, в которой мы с Севой позавтракали. Под порцию пельменей мы всосали в себя бутылку водки на двоих. Мир раскрылся передо мной в тот момент всеми цветами живого и веселого мира. Севе было хуже, чем мне, ибо он ухитрился положить водку на остаток травы. Его белая морда лица вызывала у меня рвотные позывы.

Я свято помнил, что в одиннадцать часов меня должны ждать вчерашние мои знакомые. Жал меня только Денис. Я подсел к нему и спросил:

- А где брат? - спросил я

- Спит еще, да и зачем он? Маленький он еще, языком зря треплет.

- Так ты пойдешь?

- Пойду, - твердо ответил мальчик.

Я пришли к Федоровичу с пацаном. Тот даже офонарел, но раздалось его традиционное: "Раздевайся", - а потом последовала куча кадров...

Федорович не смог сохранить ту серию: после нашего отъезда ее отмели при проявке, и я очень сожалею о ее потере. Как же пластичен и фотогеничен был Дениска! Это была феерия пластики, мимики. Он, потом, больше не снимался у Володи, да и пошел-то он, как мне кажется, только из-за меня. Но такого артиста у Володи больше не было. Даже Маленький Принц мерк на его фоне. Это было какое-то чудо. Моноспектакль в жанре "ню", и без малейших признаков порнографии. Это было красиво, это возбуждало, но это не было пошлой порнухой.

Когда Денис ушел, пришли Сева, Сердцов и Сергей старший. Мы впятером отправились на природу. Особо описывать эту прогулку я не стану потому, что она не отличалась ни чем, разве только тем, что не было фотосъемок. Сердцова и Сережу много раз снимал Володя, да и выросли ребята уже, перестали быть интересным "материалом". Я попросил Володю их вообще больше не фотографировать. На эту мою реплику Сердцов как-то зло посмотрел на меня.

- Зря ты так, - сказал мне Тимофеев, когда ребята ушли немного вперед, - ты не знаешь, что такое детская ревность. Как бы это еще тебе не аукнулось от этих беспредельщиков.

Прогулявшись, мы вернулись в квартиру Тимофееву, и хотели просто отдохнуть перед предстоящим днем рождения, вернее, ночью рождения Андрюшкиного отца. Не удалось. К Володе завалилось несколько молодых людей - его старых моделей. И хорошо, что так получилось. Они нам предложили квартиру.

Квартира была в превосходном состоянии, прекрасно меблированной, двухкомнатной. Я себе выбрал маленькую комнату: не люблю большие апартаменты. В маленькой комнате с мальчишкой уютнее, а чем кровать меньше, тем теснее мальчик прижимается. Оставив вещи, мы отправились к Сердцовым пить водку и кушать шашлык.

Ту ночь я почти не помню. Было много выпито, много съедено, много сказано. Но было не интересно: не было пацанов. Обычная взрослая пьянка в кругу людей, которых можно только назвать одним словом: "быдло".

3-й день второй поездки

Утро встретило меня жутким похмельем, оглушительной музыкой из центра Сердцова и воспоминанием о том, что опять придется пить: этот день был днем рождения Володи. Перешагнув через спящего на полу Андрея, я начал расталкивать Севку. С трудом, но это мне удалось. Мы ушли, не попрощавшись, из квартиры Сердцовых, и сразу отправились к Тимофееву. Володя открыл дверь и, глянув на наши отекшие морды, пошел наливать лекарство. Хлопнули мы по рюмашке, хлопнули по другой, закусили яичницей, круги перед глазами прошли, туман рассеялся, и мы заметили в квартире Володи двух пацанов: Сашку - того, старшего из клеевой троицы и какого-то страшно оборванного малыша, лет одиннадцати.

Еще в первый день Сева запал на Сашу. Володя это заметил и специально сделал нам, так сказать, подарок на свой день рождения: Сашу Севе, а малыша, которого звали Сережей, предназначил для меня. Празднование дня рождения Тимофеева намечалось на шесть часов вечера, так что у нас было время привести себя в порядок в нашей новой квартире и познакомиться с новыми мальчишками.

Первым делом мы пошли на рынок, чтобы одеть мальчишек. У моего Сережи, под рваными шортами не было даже трусов, а футболка больше напоминала драную половую тряпку. Да и Сашка был, мягко говоря, плохо одет. По дороге я расспросил Сережу о не, о его жизни. Сережа рассказал, мать его лишили родительских прав, он жил в интернате для дебилов, где его били и насиловали старшие и он сбежал оттуда, бомжевал уже три месяца, кушал крайне редко. Рассказ этого милого наивного мальчика меня растрогал до слез. Какой же кошмар у нас в обществе творится, если ребенок терпит такие мучения!

Ладно, это были эмоции, а надо было что-то для Сережи сделать. Я и сделал: одел его по-человечески. Сева тоже Сашке наряды купил, ведь тот тоже бедствовал: мама у него уборщицей работала, отца не было. Сашка часто бродяжничал, попрошайничал, подворовывал, если удавалось.

Купив вещи мальчишкам, мы отправились на нашу съемную квартиру. Я в первую очередь решил Сережку помыть. Боже, какой он был грязный! Конечно же, тем жарким летом, он часто купался, но не мылся в ванной или душе он с тех пор, как сбежал из интерната. Сережа залез в ванну и схватился за хозяйственное мыло. Я отнял у него эту гадость, и начал его намывать своим гелем для ванны. У меня больная кожа, и с детства мне приходится быть разборчивым в плане гигиены. Искупал я мальчика, он вышел из ванной комнаты, голенький, счастливый: прямо сияет весь:

- Ах, какие у меня ножки чистые, ах какие у меня ручки чистые, ах как я хорошо пахну, - приговаривал он.

Сережка побежал примерять обновки, а я начал готовить еду. Сева, в свою очередь, пошел стирать Саню. Сережка то и дело вбегал на кухню, сначала похвастаться трусиками, потом футболочкой, потом шортиками, потом балахончиком, потом кроссовками, и в конце, полностью экипированный, он уже залетел в своей бейсболке на макушке. Как же мало нужно ребенку для счастья. Я не смог не поцеловать этого маленького человечка в его улыбающийся ротик.

Когда Сева с выстиранным Сашкой вышли из ванной, я как раз закончил готовку обеда. С какой же жадностью ел Сережа, аж за ушами трещало. Как же пацан оголодал. Я смотрел на него и все больше влюблялся в него, именно как в ребенка, а не как объект для секса. Я думал о том, что вот, его мне выдали для утех, но просто не мог себе представить, как я смогу приставать этому несчастному человечку.

Но нам предстояло одно мероприятие, которое надо было в тот день провести на должном уровне: юбилей Владимира Федоровича.

Октябрь 2004 года.

Отступление.

На том воспоминания, которые я начал писать в 2004 году оборвались. Я исчез на два с лишним года из сети. По целому ряду причин писать не мог. В жизни произошли события, которые во многом затмили то, что случилось со мной до этого. Однако, уже в 2007 году я попробую продолжить начатое ранее. Возможно, некоторые события затерлись за это время, так что писать мне придется несколько более вымученно, чем я писал до этого. Итак, я продолжу.

Юбилей Тимофеева

Часа в три того дня мы с Севой и наши двое мальчиков, чистеньких и нарядных, отправились поздравлять Владимира Федоровича с его славным юбилеем. Мне еще, как главному кулинару, предстояло исполнить и праздничный стол.

У Володи уже были гости к нашему приходу - Андрей Сердцов и Женя - тот бритоголовый бандюкан. Мы с Севой торжественно вручили Федоровичу подарки: плетку и бутылку марочного виски. Плетка привела всех окружающих в неописуемый восторг. Ее хотели все опробовать в действии, и тут, Жене под руку очень удачно подвернулся Андрей. Раздался пронзительный свист, и Андрей в судорогах от боли скорчился на полу. На его рубашке проступили шестнадцать кровавых полос от шестнадцати хвостов плетки. Эта забавная игрушка оказалась страшным оружием. Я не стал дожидаться окончания инцидента. В конце концов, Сердцов был Севиной неземной любовью. Я оставил друга самому оказывать первую помощь своему любовнику при несчастном случае на дне рождения, сам пошел на кухню готовить праздничный ужин. Маленький Сережка побежал за мной и потом, во время готовки, усердно мне мешал.

Все время раздавались звонки в дверь, хлопанье открываемой и закрываемой входной двери, голоса, поздравления. Несколько раз мне в нецензурных выражениях приходилось выгонять тех, кто пытался влезть на кухню. В конце концов, ужин я приготовил и пошел в гостиную.

Там уже была толпа народу. В гости к Володе из взрослых пришли: учитель и библиотекарь (это те, кого мы с Севой уже знали) и еще какие-то люди, которых я не знал. Меня с ними знакомили, конечно, но имен я не запомнил. Может быть, только вспоминаю Ядвигу, и то, потому что Володя до этого несколько раз снимал его в контакте с мальчиками на видео. Колоритный был (была, было) мужчина (существо, или как угодно). Было, конечно, и много пацанов: Маленький принц, Пашка, Володя и многие другие. Был там и тот, которого я так долго ждал, с кем так давно я хотел познакомиться - Никита. Когда я вышел из кухни, Никита сидел на коленях у Федоровича со спущенными штанами. У Володи были заняты две руки - одна стаканом с водкой, вторая - членом Никиты. Федорович был в растерянности: чему уделить большее внимание. Видно было, что Володе хотелось и выпить и заняться пиписькой Никиты.

Дальше был обычный день рождения, с тостами, поздравлениями, пожеланиями, с выносом перепивших гостей, с мордобоем. Я плохо помню весь этот дурдом, потому что и сам пил много, много с кем-то разговаривал. В общем, день рождения закончился поздно. Я и Сева ушли не только с нашими двумя мальчишками. Со мной пошел еще и Никита. Придя на съемную квартиру, я пожалел, что выбрал маленькую комнату: на этой маленькой постельке нам пришлось ужиматься втроем: я, Сережа и Никита, причем, с Никитой мне хотелось еще кое-чем заняться перед сном.

4-й день второй поездки.

В то утро я проснулся рано, потому что мне кто-то крепко сжал член. Я открыл глаза и встретился с глазами Никиты. Они смеялись. Я тоже протянул руку ему в пах и встретил дрожащий от возбуждения кусочек дерева. Чтобы не разбудить Сережу, мы с Никитой перекатились с кровати на пол. Через полчастика веселого кувыркания на полу мы, немного уставшие, пошли в ванную.

Потом я оделся (из-за некоторых дефектов своей фигуры я не люблю себя видеть раздетым), и пошел готовить завтрак. Никита, голый, составил мне компанию на кухне. На запах готовящейся яичницы проснулся Саня и тоже голый вошел в кухню. Его лицо было каким-то глуповато-счастливым. Он тихонько, чтобы не разбудить остальных, включил музыку и начал смешно танцевать.

В конце концов, запах готовой еды, музыка и наш смех разбудили и остальных. И как оказались вовремя. К нам пришли гости: Федорович, Андрей Сердцов и его двенадцатилетняя сестра. Оказывается на дне рождения Андрюшиного отца, Сева захотел поразвлечься с маленькой сестренкой Андрея. Мы не стали им мешать и всей гурьбой пошли гулять по городу.

Конечно же, на шее Владимира Федоровича болтался фотоаппарат. За время нашей прогулки он ухитрился нащелкать несколько фотосессий. Представляете, в городе, за кустиками, мальчишки заголялись, и толстенький дяденька их фотографировал, в то время, как другой дяденька, худой, стоял и смотрел, причем стоял не на стреме, а просто наблюдал, как происходит то, что ни где, кроме как в Новокуйбышевске, происходить не могло.

Так вот мы погуляли, потом поели в кафе, потом Тимофеев предложил нам поехать на Волгу, что горячо поддержали мальчишки. Действительно, в тот день стояла страшная жара, и искупаться хотелось всем. Мы поймали машину и поехали на "дикий" пляж. Когда мы туда приехали, наши мальчишки сразу побежали в воду, а Федорович стал озираться вокруг. Он напоминал мне охотника, который высматривает добычу. Наконец, его взгляд остановился на группе пацанов, загоравших на пляже. Он стал корчить какие-то рожи, чтобы привлечь их внимание. Наконец, когда его гримасы заметили те мальчишки, Володя, подняв высоко бутылку с газированной водой, начал по ней щелкать пальцем, предлагая ребятам угоститься. Мальчики подбежали к нам. Тимофеев предложил им пофотографироваться голыми. Вначале ребята смутились, но потом согласно закивали головами, потому что Володя пообещал им денег, да и еще сказал, что нальет им водки. Достигнув согласия, Тимофеев и эти незнакомые пацаны скрылись за песчаным холмом. Я растянулся на горячем песке, и смотрел, как купаются наши ребята. Когда они устали, они вышли из воды и устроились рядом со мной. Через полчаса вернулся довольный Тимофеев и те ребята, с которыми он уходил:

- Вот, еще три пленки нащелкал, - сказал мне Володя, - Дима, дай ребятам денег, которые я им обещал.

Я полез в бумажник, вытащил деньги. В это время Володя наливал ребятам обещанную водку. Выпив и получив деньги, мальчики ушли, а Тимофеев вместе с нашими ребятами пошел купаться. Сожалея, что не умею плавать, я пошел с ними, но смог только зайти в воду по пояс. Прохладная волжская вода приятно охладила мое тело в ту немыслимую жару. Я несколько раз присел и окунулся с головой, потом вылез на берег и стал ждать возвращения нашей компании.

Настал вечер, и мы решили возвращаться, в надежде, что Сева закончил свое блядство с братом и сестрой Сердцовыми. Закончил. Сердцовы исчезли. Пьяный и измученный сексом Сева сидел в комнате на ковре с отсутствующим видом. У Федоровича осталась еще одна пленка, которую он тут же истратил, нащелкав мальчишек на фоне богатого по меркам Новокуйбышевска интерьера снятой нами квартиры. С чувством исполненного долга Владимир Федорович удалился, предварительно согласовав с нами план действий на следующий день, который должен был стать последним в нашей второй поездке в "город грез". С утра Тимофеев должен был поехать в Самару, чтобы напечатать фотографии с последних негативов, затем, часам к одиннадцати утра мы должны были прийти к нему и выкупить фотографии, а затем ехать восвояси.

Вечер прошел в наших с Севой беседах и в возне с мальчишками. Честно говоря, мне ехать домой, совершенно не хотелось. Во-первых, мне не хотелось бросать Сережку. Казалось, только-только малыш стал оттаивать, начал чуть-чуть счастливо улыбаться. И вдруг я уеду, и ему снова придется возвращаться, буквально, на помойку. С собой я его не мог взять. Я не знал, как его провести, и не знал, куда его потом девать, не к родителям же везти внезапно образовавшегося внука. Вот я и мучился: что мне с ним делать. Мне казалось тогда, что, если бы я остался на неделю больше, я бы смог что-нибудь придумать. Во-вторых, я все больше влюблялся в Никиту. Казалось, что я всегда мечтал о таком красивом, спокойном, ласковом мальчике. Мне в Никите нравилось все, и фигура, и то, как он себя вел, и то, что у нас с ним было в сексе. А то, что он мог спокойно не ночевать дома (ему было достаточно просто показаться на пять минут и сказать, что с ним все в порядке), конечно же, полностью меня устраивало. Да и ему, как мне показалось, было совсем не плохо со мной. По крайней мере, он просто не отходил от меня, а, когда я предложил тем днем дать ему денег, чтобы он что-нибудь купил, он решительно от них отказался. За это он был вознагражден мечтой всех мальчишек Новокуйбышевска - пневматическим мелкокалиберным пистолетом, из которого попеременно все трое мальчишек из нашей компании обстреливали вечером окна соседнего дома.

Да и Сева тоже не особо пылал желанием возвращаться: под боком был Саня, милый и ласковый мальчик, а в пределах вытянутой руки неземная любовь - Андрюша и даже его маленькая сестра. Деньги у нас оставались, квартира была снята, и мы решили, что завтра мы точно ни куда не поедем, а дальше будет видно.

Вечером с шумом и треском в квартиру ворвался в жопу пьяный Андрей. Увидев, что Сева обнимает Сашку, он чуть не убил пацаненка, потом потребовал у Севы денег, пообещал, что еще нам устроит тут хорошую жизнь, и исчез. Мы с Севой хлопнули по рюмашке на сон грядущий и разбрелись с нашими ребятишками по кроваткам.

Пятый и последний день.

То утро у меня началось, как и предыдущее - с приставаний ко мне Никитки. Потом был также завтрак под музыку, обнимашки-целовашки. За завтраком на пол упала вилка. Саня сказал:

- Сейчас женщина придет.

Раздался звонок в дверь. Слава Богу, что мальчишки у нас были уже одетые, и мы успели разгрести образовавшийся до этого беспорядок! В квартиру со страшным скандалом ворвалась хозяйка (это так точно в тот раз сработала примета, или Саша был немного ясновидящим). Оказывается, ее сын сдал нам квартиру, предварительно ее не спросив. Она решительно потребовала нас выметаться. Мы пытались спорить, потому что за квартиру мы заплатили за месяц, а прожили всего три дня. Но женщина пригрозила нам вызовом милиции.

Нда! Хорошо бы мы выглядели в глазах милиционеров: двое москвичей с блядскими лицами с тремя местными пацанами. Может быть, привыкшие ко всему, что вытворял Тимофеев в Новокуйбышевске, менты не стали бы раздувать что-то громкое, но на деньги мы попали бы, и на неслабые деньги, гораздо большие, чем те, которые были истрачены на съем квартиры.

Быстренько собрав манатки, мы двинулись к Тимофееву. Володя уже был дома. У него в гостях сидел какой-то благообразный пожилой мужчина интеллигентного вида, который тоже представился Володей. При виде этого человека мой Сережка как-то сразу сжался и присмирел.

Первым делом Федорович отозвал меня в сторону и сказал:

- Дима, ни в коем случае не оставайтесь в городе ни на один день больше. Сердцов подговаривает местную шпану вас ограбить и убить.

Как же, получается, вовремя приперлась та баба. Вот уж судьба воистину была на нашей стороне. Я передал тихонько сказанное Тимофеевым Севе и продолжение этого дня была решено: мы уезжали в Москву.

До нашего поезда оставалось еще масса времени, а у нас еще оставалась водка. Поэтому мы решили выпить. Выпивали мы под веселый разговор и подначки обоюдные Федоровича и нашего нового знакомого. Этот Володя оказался директором местного детского дома для детей с отклонениями в умственном развитии. Оказывается, Тимофеев некоторое время проработал в этом интернате дворником. Он и Володя вспоминали, что однажды директор проиграл своему дворнику в "Дурачка" и был вынужден, совершенно голым, обежать несколько раз вокруг своего интерната. Были еще какие-то истории сильно эпатажные. К сожалению, я уже не помню их.

Всем было весело. Грустным был только один Сережа. Я думал, что он грустит, потому что я уезжаю. Мне тоже было тяжко бросать его на произвол судьбы, и под веселостью у меня все равно скребло на душе. Но причина оказалась не в этом, или не только в этом. Все выяснилось, когда Володя, кинув очередной взгляд на Сережу, воскликнул:

- Афанасьев, это ты, что ли? Тебя же вся округа разыскивает, а ты тут прохлаждаешься!

Оказалось, что Сережа сбежал из того самого интерната, где директорствовал Володя. По началу, тот и не признал в этом аккуратно одетом мальчике своего беглого питомца. Сережа сжался еще больше, мне казалось, что он сейчас или сорвется и убежит или разрыдается.

- Володя, скажите, - попытался сформулировать я вопрос, который возник у меня после того, что я узнал, в каком интернате учится Сережа, - почему такой милый, умный и управляемый мальчик учится в школе для дебилов?

- Странно, что ты такие слова подобрал для Сережи. Он считается мальчиком, который совершенно не умеет общаться. Он угрюм и замкнут.

- Что?- воскликнул я, - он не умеет общаться? Да он трещит без умолку, поет и даже танцует. Это самый лучший мальчик, которого я знал.

- Ну, видимо у тебя талант, - заключил Володя.

- Какой там талант. Просто надо мальчика любить и все.

- Так забирай его. Я сделаю вид, что его не видел, а ты забери его с собой. Воспитывай, если считаешь, что сможешь с ним справиться, - заключил директор интерната.

Эта фраза как ножом полоснула мне по сердцу. Я не мог его забрать. Я не мог привести его домой и представить родителям: "Вот вам внук!". Я не мог, как бы мне этого не хотелось.

- Володя, Вы сейчас его заберите лучше в школу, - сказал я, сам веря в то, что я говорю, - а позже я приеду и возьму его к себе. Думаю, что через Федоровича я смогу Вас найти?

- Меня сможешь, а вот найдешь ли ты Сережку, когда приедешь, я сильно сомневаюсь, - ответил мне директор, - за пять лет в интернате он раз тридцать уже убегал.

Время неумолимо приближалось к моменту нашего отъезда. Мы попрощались со всеми. Я обнял и поцеловал Сережу, в глазах его стояли слезы, в глазах моих тоже. Я сунул ему в карман пятихатку, попросил Володю присмотреть за ним, потрепал по голове Никитку, и мы с Севой поехали в Самару на вокзал и сели в поезд.

Как и в прошлый раз, мы ехали, перебирая наши приключения. Севка опять мне завидовал, потому что у меня было аж два пацана, а у него только один. Я тактично не стал напоминать Севе про маленькую сестренку Сердцова.

Конечно, мы оба были потрясены тем, как Сердцов поступил с нами. Севина "неземная" любовь оказалась большой мразью.

Мы разбирали фотографии, которые приобрели у Федоровича. Кстати, я тогда прихватил у Володи и карточки, которые не имели отношения к теме: фотографии Леонтьева, Пугачевой, еще кого-то. Оказывается, Федорович в начале творчества этих теперешних знаменитостей был их фотографом. Самые первые афиши того же Леонтьева были сделаны со снимков Тимофеева. Как рассказывал Федорович, он ебал Леонтьева. Мне показалось интересным пристроить эти работы куда-нибудь в сайт по истории нашей эстрады.

Меня грызла и грызла мысль о Сереже. Каким же подонком по отношению к нему я себя чувствовал.

Ночью мне снился Сережа.

А дальше?

Москва, после страшной самарской жары, встретила нас прохладой и непрекращающимися дождями. Это было и к лучшему. Мне надо было сканировать фотографии, а Севке было поручено плотно заняться, наконец, монтажом видео. Он подзапустил свою работу из-за своей "неземной" любви. Так что работать нам в такую погоду было даже лучше, чем, если бы было тепло. Соблазнов было меньше.

Когда мы приехали, насыпало несколько десятков заказов, так что, не смотря на то, что мы промотали за те пять дней почти две тысячи долларов, в деньгах нужды не было.

У меня жизнь потекла как обычно. Сканирование, аська, снова сканирование. Иногда даже я выбирался на свою основную работу, хотя ходил на нее я все неохотнее. Мне вообще стало почти невозможным общаться с людьми, не разделяющими моих интересов. Мне просто не о чем с ними говорить. А общаться хотелось, и общаться только со своими единомышленниками.

И еще было мучительно оттого, что у меня не было мальчишки. Я так часто вспоминал о Сереже, что даже выдумал для друзей по аське историю, что Сережа ко мне добрался в Москву. У меня тогда возникла мысль снять квартиру и завести себе мальчика. Но до этого было очень и очень долго.

Мое первое интервью.

К этому моменту относится и первое, данное мною, интервью.

Как-то раз в Асю стукнулся некий Супчик, про которого я мельком упомянул в главе "Аська". Он сказал мне, что работает журналистом, и хотел бы взять для своего сайта интервью у меня.

Что такое сайт "Супермальчик" тогда знали все. Этот ресурс был набит порнушкой и велся от лица, якобы, мальчика, которого звали Супчик. Как-то все привыкли, что Суп - это мальчик, и вдруг, этот "мальчик" оказывается весьма зрелым человеком, да еще и журналистом. Что же, я согласился, с условием, что пивом он поит за свой счет. Встретились мы в кафе у Киевского вокзала.

Супчик оказался миловидным парнем лет 25, невысокого роста, щуплым. Издали его действительно можно было принять за подростка. Я подарил ему диск с фотографиями, он купил нам по кружке пива, достал диктофон, и первое в моей жизни интервью началось. Привожу его целиком, взяв с "Педофилы.ру". Кажется, оно там издано в том же виде, в каком и было мною дано. Ни каких исправлений в нем со стороны Супа я не заметил. Внятность задаваемых вопросов и моих ответов на них обратно пропорциональна количеству выпитого нами пива.

- Первый вопрос, это вопрос который интересует, наверное, всех. Вот эти мальчики, которые на фотографиях... Кто они, откуда они, как? За деньги ли? Вообще, откуда это все берется?

- Ну, в общем, вопрос-то этот на самом деле содержит в себе кучу вопросов. И кучу ответов. Значит так...

Существует город. Назовем его условно Ново-Тимофеевск. Это глубинка России. В этом городе живет человек. Ему 40 лет. С 14-ти лет он занимается фотографией, в том числе фотографией этого самого плана.

- С 14-ти лет?

- С 14-ти лет. Как он сейчас сам шутит: ко мне сейчас ходят внуки тех, кто у меня снимался.

Город этот сейчас конечно умирающий. Несколько заводов, которые с трудом существуют. Естественно, здесь, конечно, стоит вопрос денег в настоящий момент, для ребят. Есть там крупный заводик. Сын самого богатого человека в городе, сам посещает этого фотографа. Причем он радостно остается на ночь с этим фотографом. И вообще этот мальчик трахается совершенно бесплатно. Но, кстати, это не самое главное.

Что бы просто обрисовать, что собой представляет этот город... Была такая песенка: "Сняться людям иногда голубые города". Вот это напрямую относится к этому городку...

Ну, я и говорю, чтобы обрисовать, что это такое... Скажем так, главный прокурор города и главный преступный авторитет города...

- Одно лицо...

- Нет. Это не одно лицо. Это совершенно разные люди. Главному преступному авторитету еще и 30-ти нет, прокурору немножко больше. Так вот... они оба были моделями Владимира Федоровича.

- Немая пауза...

- У меня есть фотки этих ребят. Черно-белые. Сейчас то уже не ребята. Один из них постарше меня, другой немного моложе. У одного - бандита - две ходки по крупным статьям, шрамы на морде, весь исколотый. И вместе с тем мы все дружно познакомились... сидели и пили водку на квартире у этого Фотографа. Значит... Ну что...

Там есть интернат для дебилов. Директор интерната - близкий друг Фотографа.

- Но ведь на фотографиях отнюдь не дебилы, скажем так...

- Ну, знаешь, этот вопрос... Вопрос понял - отвечаю. Конечно же, далеко не дебилы, особенно серия "Никита", серия "Сережа". Ну, посмотришь... Серия "Никита" - это и есть сын директора завода. "Дебильный интернат"... Ну, из самого интерната к Фотографу мало ходят. В основном к нему ходят "домашние" мальчики. Причина что их толкает - деньги. Он платит за сеанс съемки 5 рублей.

- Но ведь это же...

- Ну, на сигареты. То есть, вопрос ли это денег... Очень большое сомнение.

Ну и естественно все бомжи сбежавшие из дома... Ну не бомжи, а просто ребята, сбежавшие из дома. Сбежавшие из этого дурацкого интерната. Просто какие-то бездомные, которые могут приехать из областного центра, из каких-нибудь мелких городов, которым просто негде перекантоваться - все знают, что надо идти на квартиру Фотографа. У него на балконе висит транспарант: "Мальчики, если вам нечего делать, приходите - квартира такая-то..."

Смеешься? Это классический эпатаж. Вот ты говоришь, что у меня эпатаж? Что я наглый... Так это же ничто по сравнению с тем, что там твориться. В каждом подъезде написано на первом этаже: ребята, адрес такой-то - приходите.

- А как местные жители, пардон?

- "Сняться людям иногда голубые города..."

Сейчас у него в "работе" порядка 100 человек находятся. Ребятам от 11 до 16 лет.

- То есть, я так понял, в большинстве случаев, ребята сами идут на контакт, нежели их кто-то заставляет?

- Во-первых, там полностью отсутствует такое понятие, как насилие. Полностью отсутствует.

- То есть Фотограф занимается только тем, что фотографирует?

- Фотограф занимается тем, что он фотографирует и снимает на видео то, что там происходит.

То есть, ребята сами приходят, звонят в дверь... Потом, там есть такое понятие как такт, как это не смешно тоже покажется. Допустим, Фотограф никогда никому не показывает внутри города сделанных фотографий. Потом, он очень мягко отсекает ребят из разных компаний. Ну, вот допустим... Мы сидим пьем водку, приходят шестеро ребят. "О, ребята, все прекрасно, значит, присоединяйтесь". Поесть дал, все... А сейчас мы пойдем на природу сниматься. И тут звонок... Еще там человек пять приперлось, но из другой компании. Он говорит: "Не могу". И потом у него, к уже гостящим, звучит такая фраза: "Мол, ребятки, чуть-чуть подождем, прежде чем пойдем на природу. Чтобы они скрылись. Не хотелось бы, чтобы вы с ними встречались, чтобы потом вам не было бы неудобно самим".

Он хороший мужик. Он действительно классифицируется, как хороший мужик. Хотя мужик ли он - это, конечно, вопрос спорный. Ну что он еще... Это, наверное... Ну, как это сформулировать... Это один из немногих настоящих интеллигентов что ли... Причем никакого образования. Он слесарь-жестянщик. Ни одной книги в доме. Вместе с тем, это что-то вот... Это сила, явные задатки лидера, это умение владеть аудиторией, умение рассказывать, слушать... Он с 13-летним - 13-летний. С 30-летним - он тоже сверстник. С пожилым человеком он тоже умеет разговаривать, легко найдет общий язык.

Есть там еще один его друг - Ядвига, как его называют. Преподаватель хореографического училища местного.

- ...

- "Сняться людям иногда...". Продолжаю...

Так что вот эти фотографии продолжают сниматься. Производительность у него 2-3 пленки в неделю. Он их продает мне, я их покупаю, сканирую...

Рассылал раньше по Сети бесплатно. Мне это начало надоедать и я решил просто зарабатывать с этого деньги.

- Вот мы и подошли к легенде - KDV. Давай, рассказывай...

- Легенда... Ну, как... Я вошел в интернет около года тому назад. Естественно, интерес у меня был какой? Соответственный. А поскольку я считал неэтичным брать у кого-то что-то, не давая ничего взамен, я начал сканировать фотографии из своей коллекции. Я рассылал это до июня месяца бесплатно. Ну а потом произошли у меня изменения, в плане работы. Я ушел со своей прежней работы. Возникли кое-какие финансовые осложнения. Ну, мне и подкинули идею... А почему бы все это и не продавать?

Тем более материал перманентный. Вообще 30 000 кадров. Ну не у меня, а всего имеется старого материала и производительность 2-3 пленки в неделю нового материала...

Диски покупаются. Диски покупаются везде. География: Австралия, пересекая Мадагаскар, плавно заезжая в Японию. Дальше идет Польша, Голландия, Германия, Америка, Бразилия, Чили... Чуть ли не Антарктида...

- А вот, по статистике, наши меньше покупают?

- Наши покупают очень прилично, но дело в том, что этот диск уже пошел "гулять". Американцы - они же тупые. Американец же возьмет диск и будет над ним чахнуть. А наш что сделает? Он возьмет диск, сделает с него 10 копий и пойдет его продавать. Потому нашим и не продаю.

Сейчас готовится второй диск. Уже почти готов. В середине сентября уже, наверное, выпустим. Второй диск будет лучше. Почему? Потому что я "чайник". Сканировал кое-как, обрабатывал кое-как. Все что видишь на этом диске - все делал своими руками. Абсолютно на дилетантском уровне... Второй будет лучше. Уже появился кое-какой опыт.

- А вот скажи, съемка на фоне государственных флагов, она по-прежнему актуальна для зарубежных покупателей? Или это чисто бзик Фотографа?

- Ну, про Фотографа, если сказать, он живет в двухкомнатной квартире со смежными комнатами, в хрущебе, со старой матерью, с облупленными обоям. В общем, это единственная возможность как-то изменить декорации. Там, в центре России, действительно три месяца в году - лето, а все остальное - зима. Природы, как таковой, не присутствует. Ему приходится снимать, в основном, только в своей квартире. Ну, нет возможности как-то действительно изменить декорации. Редко-редко когда ему удается снять кого-то там в другой квартире. Какие-то кителя, военная форма, какие-то драпировки, мятый голубой фон, мятый черный фон... Все. Если ты думаешь, что это какой-то режиссерский ход - ничего подобного. Да хрен тебе. У него два флага там есть, которые раньше заставляли вывешивать на балконе во время прохождения демонстраций.

Вообще-то это красный флаг на фоне упомянутого транспаранта смотрелся особенно симпатично... Типа "мальчики всех стран соединяйтесь у меня на квартире".

- Вот ты упомянул маму... А как мама ко всему этому относится?

- Мама - это 80-ти летняя неграмотная старуха, которая живет под лозунгом "пошли они на хуй, эти гады".

- Под "этими гадами" подразумеваются?..

- Мальчики, которые суетятся, бегают голые у нее под носом и трахаются напропалую перед ее ясными очами...

- Бедная мама.

- Ну не знаю... Естественно крикливая, злая. Ну, ты бы не стал дерганным, если б перед твоими глазами каждый день на протяжении тридцати лет творилось такое безобразие?

Я спрашивал Володьку, как на это мать реагирует... Он говорит - она все терпит, потому что меня любит.

- А есть у тебя какие-нибудь отношения деловые, или там, дружеские, с аналогичными монстрами этого бизнеса типа Камилло, Натан есть такой...

- С Джонни, да?.. С Джонни все просто. Он мне присылает письмо с воплем: "Хочу!". Из серии "давай меняться". Ну, понимаешь, вот эти Камиллы, Джонни они же не делают по-настоящему оригинальных фотографий. Они делают сканы с журналов. Как правило, с нудистских журналов. Оригинала, как такового, нет. И вообще, после того как закрыли этот замечательный "Калор климакс", сейчас существует только "Геро-видео", а "Геро-видео" это сам понимаешь, что не бог весть что... И какие-то нудистские съемки. Все. Редко-редко какие-то оригинальные фотографии и то тут же хватают этого человека за жабры. "Интернетовская полиция".

Ну а возвращаясь к Джонни... Вот он сказал, что "Хочу". Хоти. Плати бабки за мой диск и хоти дальше. Я тебе его пошлю. На что он мне ответил: "Я тебе пошлю все бабки, которые ты потребовал, да еще привожу все 15 своих дисков".

- Сильно хочет, значит...

- В итоге он получил ответ: ну ради бога, я не против.

Что касается Камиллы... С Камиллой у меня такое отношение... Один русский, который покупал мой диск и узнал, что я сам сканил и обрабатывал, он мне сказал: "Каммило ты наш!".

С этими... Нет. Ну, это же не интересно, по совести. Ну, ты же видел это все. Вообще, честно говоря, западная продукция меня раздражает. Прежде всего, там нет характера. Конечно за исключением знаменитых jjp-fk.

- Там начали их уже подделывать...

- И вот этот есть еще мужик. Дюже красивые фотографии у него. Не помню как его... У него самые наверно красивые фотографии. Не вспомнишь? Еще очень хорошо один парень - бразилец работает. Но они у него статичные.

Вот согласись. Если ты видел мои фотки... Я говорю мои - фотки Фотографа... Там есть характер. Там есть игра. Артистическая игра. Серия "Кузя", "Никита", "Сережа"...

- Сейчас я скажу, что я видел... М-м...

- "Васю"...

- Точно, "Васю". Вася - просто замечательный!

- Вася - это такой ублюдок в жизни...

- Да?

- Если б ты знал... Это все мастерство Фотографа. Слушай, полный ублюдок! Это, похоже, сын потомственных алкоголиков. Абсолютный дегенерат. Что-то жуткое...

- Кто бы мог подумать...

- Да, это правда. Вот реальные звезды, я считаю, это Сережа и Никита. Никита - он вообще... Ну, понимаешь, этот город достаточно... Ну, мягко говоря, ублюдочный. Там разгул пьянства... Ну, просто по одной причине: там делать не хера! Там вот единственное место, где люди могут отдохнуть по настоящему - это квартира Фотографа. Причем без хохмы. Это правда. Там тусовка. Но там тусовка не только для детей, но и тусовка для взрослых. Там все самые интересные люди, которые есть в городе, - городской библиотекарь, директор интерната, городской прокурор, начальник городской милиции, директор клуба, директор хореографического училища - все они собираются там. Директор спорт-школы... В это же время приходят пять-шесть пацанов, которые раздеваются и занимаются там чем угодно.

- Они занимаются между собой или?..

- Только между собой. Нет, ну если они хотят, они могут, конечно, пристроится к кому-нибудь из взрослых. Но это только их желание. Только. Никто на них там не бросается с руками...

Нет, ну с Фотографом, наверное, переспали действительно все... У него есть лозунг: "Всех пацанов, конечно, не переебешь, но нужно переебать как можно больше".

Вот. Потом есть еще очень очаровательный такой персонаж, из тех, кого я видел, это Павлуша. Он похож на маленькую мартышку. Он абсолютно не красивый, но он очень характерный. Он очень непосредственный.

"Вася" же был лучшей фотографией года, прошлого. А сейчас очень большой популярностью начинает пользоваться "Сережа". Это 13-ти летний мальчик. Не из очень богатой семьи, но поразительно интеллигентной внешности. Не очень улыбчив, вроде ничего нет в нем красивого, но он потрясающ вместе с тем! Его в мире начали называть "маленький принц". Это правда. В нем есть загадка. Не красота, а именно загадка. На второй диск картинок 40 с ним пойдет. На фоне природы. Это просто непередаваемо. Это фантастика. Как там он глазки выпятил, как он там...

Он родился, как он мне сам рассказывал, с разорванной промежностью... Бывают такие вещи. Вот. Вообще ему, кстати, дико не везло в жизни. То он в автомобильную катастрофу попал, весь переломанный, изломанный был... И вот сейчас у него просто жутко падает зрение. 13 лет. Я думаю, что до 14 лет он может оказаться просто слепым.

- Хм... А может организовать приток денег, чтобы помочь ему?

- А собственно весь проект и задумывался... Ну, на счет поебать мальчиков - это, конечно, - всегда. Сережа - он всегда на это идет. И, кстати, ему это по-настоящему нравится. Ему, Никите... Нет, ты не смейся, им действительно это нравится. Есть американское глупое выражение - "натуральный гей". Никита - тот просто тащится. Кончает только тогда, когда ему вставляют.

Ты затронул вопрос помощи... За свою последнюю поездку я на пацанов потратил четыре тысячи долларов. Ну не я, а... У нас небольшой консорциум. Я же не один работаю во всем этом. Есть человек, который обеспечивает финансовую базу...

Есть очень интересный момент: "Люди добрые, поможите". Ты можешь это опубликовать на страничке. Тридцать тысяч человек, которые скинутся по одному доллару - это тридцать тысяч долларов.

- Ну, если мы сделаем эту финансовую помощь, то где гарантия, что эти деньги дойдут до ребят?

- Гарантия самая прямая - все деньги остаются твоими.

С Сержиком - хорошая идея. Почему бы действительно не оплатить ему операцию в хорошем лазерном центре. Но понимаешь... Рано или поздно родители соберутся и сделают ему операцию сами. У него есть папа, мама, бабушка, дедушка... Он же из благополучной семьи...

Но я хочу немножко отвлечься и рассказать тебе действительно страшную историю, похлеще, чем с Сержиком.

Я ведь недавно оттуда приехал. И вот на второй день моего там пребывания пришли три мальчика совершенно обнюханные клеем. Совершенно. В "ноль". Один из них, как я потом узнал, на клею сидит, наверное, лет с семи. Ну, я же говорю - там нечего делать. И вот они приходят обнюханные. Ты знаешь, это уже покойники. Их уже не существует. Это уже не люди. Не дети. Ничего. Их нет. Они трупы. Им осталось не больше года. Вот, кстати, проблема бомжиков, бездомных. Вот чем, в принципе, надо заниматься. Но бездомному все же легче - он рано или поздно найдет какого-нибудь бойлавера, который его приютит.

Ну, так вот. Сашка потом на следующий день приводит 11-ти летнего заморыша. Ну, как тебе его описать. Какая-то майка на нем была, но она представляла собой одну сплошную дыру. Шортики какие-то были жуткие, отрезанные от каких-то штанов. Без замка, естественно, на ширинке. Ну что... Сводили на рынок, что-то ему купили. Отмыли в двух водах. И вот два дня этот мальчик жил "на белых простынях". Его, кстати, мать выгнала из дома. Сам он учиться в "дебильном интернате". В том самом "дебильном интернате". Сначала он особо не рассказывал о себе, но потом его просто понесло. Он начал выдумывать, что он живет хорошо, что у него мама, папа, машина, видеомагнитофон. Ну "понесло" мальчика. Ему тоже захотелось быть немножко похожим на нас.

Мальчик очень сообразительный. Знаешь, даже по-своему интеллигентный. Ну, как сказать... Он коммуникабельный. У него легкое восприятие всего что твориться. Маленький, щуплый...

Потом, когда я уезжал - у меня просто нож в сердце был. Я его с собой забрать не мог... По одной простой причине - я сейчас живу со стариками своими. Они в курсе всего, что происходит. Может, они и с понимание отнеслись бы, но... Так что взять его к своим старикам я не мог.

Ну, вот я уезжаю. Куда ему деваться? Ну, дал я ему 500 рублей, которые он наверняка за день спустит. Пацан же... Ну, одел я его, ладно. Но на сколько ему хватит... Ну, дай бог на месяц, ведь не стирать же, ничего не умеет... Ну, поспит на улице пока лето, а что дальше? В "дебильный интернат" возвращаться он не хочет. Но он не дебил, ты понимаешь, ну вот хоть убей меня - он не дебил. В самый последний день, когда мы прощались, приходит директор интерната. Пожилой мужик, 60 лет уже. Я говорю, Володя, ну что в нем дебильного, скажите мне, ну скажите? Ответ: комиссия постановила, что он дебил, значит он дебил.

Пиздец, блядь, наш подход совковский...

В первый мой приезд. Пацан. 14 лет. Уровень развития 11-ти летнего ребенка. Не умственного развития, а физического. Три года не ел мясо! Но опять же. Совершенно адекватное восприятие реальности! Причем, что самое смешное, романтизм в нем есть. Извини, в такой нищете, в какой он живет... Он еще размышляет о дружбе, человеческих отношениях... Возможности выбраться куда-то, вырваться...

Сержику - да. Сержику нужны деньги, чтобы сделать операцию. Отец у него семь месяцев не получал зарплату. Мать у него - секретарь директора в школе. Он домашний мальчик. И не известно, каким образом отреагируют его родители на эту помощь...

Смысл-то в чем? У нас с моим компаньоном возникла идея поехать туда снова уже не за свой счет, а за счет спонсоров.

Возвращаясь к тому же парню, который прожил у меня два дня... Ну что, вот разве ему было плохо эти два дня? В него было вложено ну около миллиона рублей. Но в него, наверное, за всю жизнь было вложено меньше, чем за те два дня.

В принципе многих можно выдернуть оттуда. Это, кстати, вопрос, который обсуждается довольно долго. Понимаешь, у меня есть такая установка: имеет право на жизнь, или не имеет. Есть люди, которые не имеют право на жизнь от рождения. Наверное, ты со мной согласишься. Есть просто ублюдки от рождения. Люди, которые родились слякотью и которые действительно должны были сдохнуть в младенчестве. Я никогда не отрицаю теорию естественного отбора...

Вот, к сожалению там очень много таких. И знаешь, что я тебе еще скажу? В Ново-Тимофеевске происходят очень интересные вещи. Ну, наверное, согласятся все, кто видел мои картинки, что ребятишки там не ординарные. Практически все. На каждом можно остановить взгляд. Правильно? Но такое впечатление, что после того как им наступает 18 лет, они исчезают. Ты идешь по городу теней. Взрослые люди все на одно лицо. Люди полностью лишены индивидуальности. В 3 часа по полудни ты не встретишь ни одного трезвого человека во всем городе. Все люди с явным поражением почек и печени. С явным. Это оттеки под глазами... Женщины... Я там не видел ни одной красивой женщины.

- ???

- Да, я, в принципе, считаю себя натуралом. Действительно, не встретил ни одной красивой женщины. Их нет, понимаешь? Женщин там нет. Мужики... 21 год - они одеты все одинаково. Они одного роста. Одного телосложения. Там нет толстых людей, нет худых. Они одинаковые. Вот такое впечатление, что в 18 лет у них у всех закончилась жизнь. А дальше - они существуют. Для того чтобы наплодить еще несколько ребят... Смеха взрослого человека я там не слышал никогда. Там смеются только дети. Я не видел там ни одного улыбающегося лица взрослого человека. Тебе может улыбнуться торговка водкой, если ты берешь 6 бутылок...

И чтобы дети стали такими же через несколько лет? Их надо оттуда выдергивать. Увозить...

- А делается что-то конкретно?

- Ну, у нас целая "команда" людей.

Мы стихийно собрались, когда возникла необходимость выдернуть из частного публичного дома шестнадцатилетнего пацана, которого продал туда человек, к которому он приехал в гости.

После этого мы образовались в этакий легкий фонд помощи детям. Но не москвичам.

- Он зарегистрирован?

- Да нет. Нет, это то, что называется "встречаемся за рюмкой коньячка".

Видишь ли... Ну, ладно - я. Я уже свою морду везде засветил. Ну, ладно - Люк - он тоже эпатажник и ему на все наплевать. Он занимается защитой прав детей, в том числе и сексуальных прав детей. Ну, скажем так... Он всю жизнь выступает за то, чтобы люди воспринимали детей не просто как какую-то мелочь пузатую и визжащую и мешающую жить - как большинство взрослых воспринимают детей - а как личность. Самостоятельную личность, которая уже в 6 лет способна проявлять характер. Естественно их надо защищать. Это даже не оговаривается.

С появлением его детского телефона доверия, в Москве, снизилось количество детских самоубийств.

Но дальше... Дальше все блокируется. Дальше практически ничего официально сделать нельзя.

...Есть люди, с которыми я поддерживаю постоянный контакт. Например, в Роттердаме - член городского совета. В Канаде, в Торонто, мужик тоже - член городского совета. В Нельме - владелец сети ресторанов, чуть ли ни один из самых богатых людей города.

Есть идея создания международного движения, по типу NAMBLA, но только международного.

- Ну а вдруг посадят?

- Ну, во-первых, не посадят - всегда есть возможность пустить себе пулю в лоб.

- ...

- В свое время Николай Степанович Гумилев очень хорошо сказал: "Я в жизни ничего не боюсь. В этой жизни нет ничего, от чего нельзя было бы спрятаться в смерти".

Я знаю, что такое смерть - я похоронил жену и ребенка.

Возможность поебаться хорошо, оттянуться.

Вот если у тебя будет три-четыре тысячи долларов, то какого хрена тебя не свозить туда? Ты бы как раз познакомился с этим великим человеком, о котором сегодня разговор.

Под "люди добрые, поможите" отбить бабок, съездить туда... Почему бы и нет? Почему бы тебе не поучаствовать в нашем проекте? Почему бы тебе не получить какие-то проценты? Если после этого интервью пойдут какие-то бабки, то и я буду не против получить какие-то проценты... Бабки тебе явно не помешают...

- Ну вот... честно говоря...

- Чего?

- Я бы даже себе ничего не взял.

- Еще раз повтори...

- Я бы даже себе ничего не взял.

- Ой, кончай ты на фиг...

- Не, я тебе серьезно говорю. Ну, вот такой я человек...

- Я тебе скажу, что мне нужно от этого проекта. В первую очередь - деньги, а во-вторых, - возможность съездить в рай.

- Не-е-е...

- Сочувствую...

- Ладно, давай сменим тему. Сколько по твоим прикидкам бойлаверов в России? И как бы ты их охарактеризовал?

- Ну, опять куча вопросов... Ну, сколько по прикидкам... Наверное, каждый нормальный мужик, как ни парадоксально это звучит. В свое время, одна моя знакомая как-то сказала такую фразу, что женщина любит только своего ребенка, мужик любит всех детей.

Извини, слово педофилия имеет более кошерный эквивалент - чадолюбие.

- Но ведь Власти понимают слово педофил совершенно не так.

- Я, кстати, не убегаю от слова педофил, в отличие от большинства. Большинство моих знакомых боятся этого слова.

- Ну, вот мне оно просто не нравится...

- Ну, вот видишь... А я не убегаю. Я считаю себя педофилом. От слов "педо" - мальчик, "фило" - любить. Чисто греческие...

То, что касается... Ну, ладно - бойлаверы. Можно употребить красивое слово из книги Петрония "Сатирикон" "О мальчиколюбцы всех времен". Мальчиколюбец. ОК.

Так вот Бойлаверов... Ну, лично я знаю человек 60, не считая тех, которые прибывают каждый и каждый час по моей почте. Есть клубы... Есть... Есть мерзкие бойлаверы...

Ну, скажем так, с отношением, подобным моему, то есть с отношением не паразитическим. При всем притом, что я люблю и поебаться. Но с другой стороны, с желанием что-то сделать.

Вот недавно по 31-му каналу показали сюжет. Арестовали бойлавера, у которого жил парнишка. Бомжик, которого он пригрел.

- В Москве?

- В Туле. Причем журналист спрашивает этого парнишку, которого якобы там насильственно содержали, как ты относишься к этому человеку. А он ответил: это был единственный друг, который был у меня в жизни. Такого друга у меня больше не будет никогда.

Отношение к бойлаверам? У меня к ним отношение такое: прямо пропорционально так, как они относится к ребенку.

Вот один мой знакомый однажды сказал: "Господи, я готов ему отдать все, что у меня есть". Это ученый с мировым именем. Причем он подразумевает даже не финансы. Он подразумевает то, что он знает. Он, извини, из любого бомжика с образованием в два класса сделает выпускника средней школы, поможет поступить ему в МГУ, в Гарвард, куда угодно... Действительно, потому что он не то, что может, он хочет это дать.

Как же получается... Вот эти ребята, которые шатаются по улицам... Я уже говорил: есть люди, которые имеют право на существование, есть - которые не имеют. Но извини, у меня создается такое впечатление, что большинство ребят имеют право на существование, потому что они ни в чем не виноваты. Их же портят родители. Они же сырой материал, из которого можно сделать все что хочешь. Тот бомжик, который жил у меня, он был способен на какое-то неадекватное поведение там, в этом дурацком интернате. А рядом со мной был не то что адекватен, а я просто редко встречал более милого и сообразительного ребенка вообще в своей жизни.

- Хорошо. А кто будет судить этих таких разных бойлаверов. Кому "можно быть", а кому "не можно быть"?

- К сожалению, здесь может показать только время. Но вот плохих людей я не встречал среди бойлаверов.

- А Фишер?

- Лично! Из 60-ти человек, с которыми я знаком лично, я не встречал.

Ну, есть уроды... Ну, извини, а что вот это дикое количество изнасилований, которые происходят, с расчлененкой, по женщинам... Среди натуралов больше, значит среди них больше уродов.

Я что-то в последнее время не слышал об убитых детях. Кроме тех, которые используются как консервы с органами. Вот это открытие возможности трансплантации органов... А дети же ведь самый доступный материал. Но ведь это разве бойлаверы, разве педофилы делают? Нет. Это подонки от медицины.

Кстати, во многом из-за вот этих чудовищных запретов, возникает деформация психики у бойлаверов. Если...

Я знаю многих (виртуально) ребят по 13-14 лет, которым нравятся мальчики. Конечно под таким грузом, что ты извращенец, ты мерзость, ты блядь, сука такая... Они под этим грузом растут каждый день. Их природа требует мальчиков, а общественное мнение называет тебя уродом и извращенцем. Что из тебя получится? Природа...

Я сам стал бойлавером достаточно тяжким способом, но я не стал в результате этого уродом...

Дима-Мышонок и Миша-Урод.

Как-то в августе позвонил Сева и предложил встретиться. Я приехал на его съемную квартиру и увидел рядом с Севой двоих пацанов. Они представились Мишей и Димой. Как выяснилось, ровесники, даже одноклассники из подмосковного города Егорьевск. Им было по тринадцать лет. Только насколько же разными они были внешне. Миша - высокий, на вид уже взрослый, с грубым голосом, и удивительно некрасивым тупым лицом. Дима же напротив, маленький, какой-то серенький, милый и совершенно незаметный. Оттуда и пошли их прозвища, которыми я их наградил.

Вместе с этой парочкой мы поехали на квартиру, которую Сева взял взаймы у какого-то знакомого на один вечер.

В общем-то, можно было не упоминать про ту встречу, потому что это был, казалось бы, рядовой съем мальчиков с плешки. Только вот не оказался этот случай таким уж простым. И Мышонок, и Мишка будут очень значимыми персонажами моего дальнейшего повествования. Странно, но эти два случайных мальчика, а особенно Миша, сыграют в моей жизни очень важную роль.

Так вот, тем вечером мы баловались с этими мальчиками. Сева взял Мышонка, ему после Сердцова хотелось более маленького. Мне достался Миша. Если было не обращать внимания на его лицо, Миша был очень приятным мальчиком. У него была прекрасная фигура, не по годам развитая мускулатура. Умом он не блистал, зато был очень ласковым и очень добрым. В какой-то момент разговора с ним он начал фантазировать на тему того, что бы он сделал, если бы стал президентом: "Я бы тогда сделал так, чтобы старикам вовремя платили пенсии, чтобы в колхозах платили нормальные зарплаты, чтобы родители не бросали своих детей и не пили. Я бы сделал так, чтобы всем было хорошо". Эх, не плохо бы было сделать его президентом в те годы.

Когда мной в разговоре был случайно упомянут знакомый мною по Интернету Нат (в последствие более известный, как Тейлор), то Димка радостно сказал, что хорошо знает Саню ростовского, и что он - Санин мальчик, когда тот приезжает в Москву. Вот как тесен, оказался мир.

Ночь с Мишкой дала мне разрядку. После поездки прошел уже почти месяц, и за это время у меня не было ни кого. Утром Дима засобирался к себе в Егорьевск, а Миша не хотел возвращаться тем днем на плешку, и я отвез его к Готе.

Проблемы в работе.

Тимофеев задерживал с отправкой материала. У него были очередные проблемы с правоохранительными органами, и он временно приостановил работу. Я же, отсканировав весь имеющийся тогда материал, простаивал. Второй диск был готов только на половину. Поскольку первый диск уже мало пользовался спросом, мы предложили нашим покупателям пять видеокассет с фильмами Федоровича. Но тут возникли технические трудности: наши записи были в системе PAL, а в США и некоторых других странах были иные системы. Так что не все могли их смотреть. Некоторые заказчики, особенно увлеченные нашим творчеством, специально ради наших кассет покупали себе мультиситемные видеомагнитофоны. А остальные иногда, получив нашу кассету, жаловались, что не могут ее смотреть. Им приходилось объяснять, что к чему. Некоторые понимали, а некоторые, особенно американцы, начинали возмущаться, что мы используем неправильную систему для записи. Таким вдолбить что-либо было невозможно.

Еще одна трудность состояла в том, что мы не могли сделать нормальную рекламу наших кассет, потому что не умели оцифровывать VHS. Так что рекламу мы слали в текстовом варианте с описанием наших фильмов. Мой ломанный английский, думаю, был мало понятен потенциальным покупателям, и нашими клиентами были в основном те, которые уже приобрели наш первый диск с фотками. Трудности были еще и с отправкой кассет за границу. С диском было все просто: запаролили архив с фотками и гнали диски. Ни кто взломать не мог, да и не испытывал тогда желания это делать, потому что не было еще "волны" против распространителей детской порнографии. А кассеты не так и сложно было просмотреть всем желающим. Но нам повезло. Как-то раз на Горбушке мы наткнулись на целый ящик с полиграфией кассет Владимира Жириновского. Не долго думая мы купили их, нашли соответствующие кассеты с записями шипящего и плюющегося Владимира Вольфовича и начали эти кадры вставлять на первые пятнадцать минут своих записей, потом всовывали в целлофан, заклеивали и слали под видом активистов ЛДПР через FedEx. На то время эта маскировка проходила на "ура", видимо 15 минут Жириновского хватало таможенникам, чтобы устать от него и выключить видак. Но как же нам был нужен материал для продолжения диска. Вся планета просила нас о выпуске этого нового шедевра.

Соловьев, Валера. Знакомство.

Как-то в сентябре мы договорились с Севой встретиться в кафе. Он пришел не один, а вместе с очень обаятельным парнем, примерно моего возраста. Сева не мог, конечно же, привести на встречу со мной "не нашего" человека. Разговор у нас сразу завязался, и, естественно, был посвящен "теме". Тот господин представился Алексеем Соловьевым (фамилия изменена). В общении Алексей оказался изумительно интересным собеседником. Он сыпал афоризмами, которые впоследствии, взятые мною на вооружение, стали частью общепринятых терминов в "нашей" среде. Скажем, тоже самое слово "тема", обозначающая нашу ориентацию, было первым предложено именно Соловьевым.

Его легкая шепелявость делала и без того интересные истории еще и очень забавными.

Он немного рассказал о себе. Оказалось, что Алексей из Казани. Там у него был свой бизнес: он устраивал детские праздники, но прогорел, вот и приехал искать счастья в Москве. Поскольку Алексей умел только лишь общаться с детьми, то предложил при случайном знакомстве с Севой, кажется, у Андрея Минаева, свои услуги в поисках мальчиков. Когда мы рассказали Соловьеву, чем мы занимаемся, то он сразу же вспомнил, что есть в Москве "такой увафный маньяк Валера", у которого этих фотографий им самим наделанных, просто завались. Услышав такое радостное известие, мы вцепились в Алексея, чтобы он немедленно познакомил нас с этим замечательным человеком, и Соловьев повез нас к нему.

Валера жил в убогой квартирке в Измайлово на первом этаже. Это был мужчина лет сорока. Он был тренером детской секции карате и подрабатывал видеосъемками на свадьбах. В квартире Валеры присутствовал очень красивый мальчик.

Соловьев рассказал о цели нашего приезда. Как же Валера обрадовался. Он крайне бедствовал на тот момент и те деньги, которые он рассчитывал выручить за свои работы, были ему очень кстати. Мы сели за стол, на который, по совету Соловьева, сами же купили коньяк и закуску, и стали смотреть фотографии Валеры.

Его творчество радикально отличались от Темофеевского. Это были костюмно-постановочные фотографии. То мальчик в шлеме лондонского Бобби, то мальчик в парандже, то в полной атрибутике пионера (за исключением шортиков), то еще что-то в этом роде. Да и сами модельки отличались от Тимофеевских. Видно было, что Валера тщательно отбирал своих мальчиков. Там не было ребят бомжового типа. Все мальчишки на Валериных фотографиях были как на подбор: красивые, с хорошими фигурами. И еще одно отличие этих фотографий: на них присутствовала драпировка комнат. Не было видно обоев и убогих кресел, как у Тимофеева. То, что нам показал Валера, почти можно было назвать: "профессиональные" фотографии. Хотя, если признаться честно, то они мне показались несколько бездушными. В них не было той искорки озорства и веселья, которая были в работах Федоровича. Да и именно для компьютерных композиций они не очень подходили: слишком уж в них было много свободного пространства, которое впоследствии нужно было убирать. Я смотрел их и думал, что замучаюсь с раскадровкой при сканировании.

У Валеры было в наличии фотографий 200. Заплатив за них 800 рублей, мы привели его в неописуемое счастье. Видимо, действительно, у Валеры было очень плохо с деньгами. Он обещал в самое ближайшее время наделать еще фотографий, поскольку архив негативов у него был не меньше, чем у Тимофеева. Это обрадовало и нас, поскольку простой в работе грозил нам в скором времени снижением потребительского спроса на нашу продукцию. Сева пытался подклеиться к мальчику Валеры, но эта попытка вызвала недовольство хозяина, и Сева не стал делать других попыток.

В застольном разговоре с Валерой и Соловьевым мы узнали еще о существовании некого Игоря, который очень хорошо рисует. У Валеры даже нашлись несколько его рисунков. У меня родилась идея добавить в диск и эротические рисунки. Я попросил Соловьева познакомить нас с этим Игорем, и Алексей, конечно же, не отказал.

Мы распрощались уже поздно вечером с Валерой и договорились встретиться недели через две, чтобы выкупить новые фотографии. А про встречу с Игорем Алексей сказал, что позвонит нам.

Снова Сердцов.

Вечером следующего после той встречи дня я хвастался своим сетевым друзьям работами своего нового автора, которые уже успел отсканировать. Моим друзьям уже порядком поднадоел Тимофеев, и новые фотки привели их в восторг.

Вдруг на мэйл приходит письмо от Севы: "Срочно позвони мне!". Выключаю модем, звоню. Оказывается, с ним связался Сердцов. Да, тот самый несостоявшийся наш убийца. За что-то серьезное его разыскивают в Новокуйбышевске и Самаре. Папа Андрея тоже попал в какую-то переделку, и, в итоге, всю семью выселили из их квартиры. Папа и сестра Андрея уехали в какую-то Брыковку и поселились в свободном доме, а Андрей хочет приехать снова к Севе. Я пытаюсь отговорить Севку от глупости, но в нем воспылали чувства, и он захотел снова увидеть свою неземную любовь.

Что ж, как говорится, чему было суждено случиться, того было уже не миновать. Спустя два дня, на перекладных, в Москву приехало это маленькое чудовище. Я не мог друга отпустить одного, встречать человека, который собирался нас убить. Я пошел вместе с Севой встречать Сердцова. Да, гонора сильно поубавилось в этом щенке. Потрепали его эти несколько месяцев. Он выглядел действительно, как побитая собака и чуть ли не ноги нам обоим лизал, умоляя простить его. Андрей мне был противен, и я поспешил раскланяться, предварительно убедившись, что Севе ни чего не угрожает.

Следующую неделю мы с Севой не встречались, хоть и разговаривали с ним по телефону каждый день. Андрей очень быстро вернулся в свое амплуа - наглого вынимателя денег из Севиного кармана. А Сева опять все ему прощал.

Эта неделя закончилась, и Сева отправил Андрея к отцу в Брыковку, пообещав скоро приехать и купить им тот дом, в котором семья Сердцовых, поселилась. Позже Андрей позвонил и сказал, что у них все нормально, что он, сестра и отец батрачат у одного зажиточного казаха, пасут его овец. Он просил Севу не задерживаться с покупкой им дома.

Новости от Тимофеева.

После отъезда Сердцова жизнь вошла в привычное русло. Мы выкупили очередную партию фотографий у Валеры. Встречу с Игорем приходилось переносить постоянно, хоть, конечно же, нам с Севой очень хотелось встретиться с этим, по рассказам Соловьева, замечательным человеком. Количество смонтированных кассет на продажу достигло уже девяти штук. В качестве рекламы для этих кассет я использовал наши новые приобретения - фотографии Валеры, хоть тем самым обманывал потребителей, которые хотели увидеть моделек, представленных на этих фотках, а видели все тех же Никиту, Сережу и остальных ребят из Новокуйбышевска. Правда, мы добавили несколько московских сюжетов, которые нам подогнал Соловьев, снятых, по его словам, все тем же легендарным Игорем: это были сюжеты в сауне, в пионерском лагере и на какой-то непонятной квартире.

Но спокойный образ нашей жизни прекратился в один вечер. Восемнадцатого сентября у меня дома зазвонил телефон. Звонил Тимофеев. Он сказал, что его "пасут" менты и он прячется у своих самарских знакомых. Володя попросил вывезти его куда-нибудь. Тимофеев просил срочно связаться с ним, если мы что-нибудь придумаем, и оставил контактный телефон. Я тут же начал набирать Севу, чтобы посоветоваться, но у того было все время занято. Я уж думал, что он засел в инете, написал ему письмо, но, оказалось, что и сам Сева все это время упорно названивал мне. Ему, в тоже самое время, что мне Тимофеев, позвонил Сердцов и сказал, что его семью выгоняют из дома в Брыковке, если тот дом не будет ими немедленно выкуплен, и Сева собирался немедленно ехать и спасать свою любовь.

При всей дикости совпадения событий, ситуация сложилась как нельзя удачно: Тимофеев автоматически перемещался в Брыковку, тем более, что к выходкам Сердцова он был привычен, крестьянская жизнь ему не претила. Привести его в Москву мы не могли, поскольку поселить его было не куда. Да и побаивались мы натуры Тимофеева, потому что были уверены в том, что где бы он ни поселился, его деятельность разовьется с новой силой. А нам в Москве такой раздражающий фактор, как Владимир Федорович был не нужен.

Сева связался с Сердцовым и договорился, что его хозяин будет в Самаре через два дня на своей машине и заберет нас и Тимофеева. Это было замечательно, поскольку добраться в Брыковку, находящуюся на границе Самарской и Саратовской губерний, иначе было просто невозможно.

Несмотря на позднее время, мы сорвались из своих квартир и помчались на Казанский вокзал. Взяли у каких-то барыг билеты в СВ на завтрашний день.

В Самару, а потом в Брыковку.

Едем мы с Севкой в третий раз в Самару и не знаем, что нас там ждет. Вообще не представляем, чем может эта поездка закончиться. Тимофеев побоялся нас встретить на вокзале, и мы договорились с ним встретиться на набережной. Андрюша же наоборот воспылал желанием прийти прямо к поезду, видимо боялся, что если мы разминемся, то не видать ему дома в Брыковке.

Он и его папа встретили нас, отвели к трехдверной "Ниве", в которой сидел полный казах, и сильно воняло бараниной - этот казах привез в Самару еще и мясо заодно. Нас уже в машине было пятеро баранов, не считая двух дохлых. Куда же (я думал тогда) мы шестого запихнем?

Поехали на рынок, казах сдал свое мясо. В машине стало хоть можно дышать. Поехали на набережную. На набережной сильный порыв ветра снес у меня с головы кепку и унес в Волгу. Тимофеев уже ждал нас, как бедный родственник, с маленьким узелком в руках. В первую очередь он отвел нас с Севой в сторону и потребовал деньги за фотографии, которые он принес. Он сказал, что ему жить на что-то надо. Не вникая в материал - не до того было - мы просто купили фотографии под счет. Потом начали утрамбовываться в машине. Меня, как самого длинного, посадили впереди, Володя, Сева и Сердцов старший сели на заднем сидении, а Андрей устроился калачиком у них в ногах. Вместительная оказалась эта "Нива". Разместились мы и поехали по бескрайним степям Поволжья.

Я смутно помню эту поездку, поскольку она заключалась в основном в наливании стаканов самогонкой. Вздрюченные мы были сильно, и эта табуретовка несколько успокаивала наши нервы.

Приехали в Брыковку мы уже затемно. Пошли в дом Сердцовых и ужаснулись: это был не дом, а развалина. Стекла были только в одной комнате, там, где обитала эта "Семейка Адамс", да и то стекло просуществовало не долго. Пьяный Андрей развоевался и выбил его голой рукой, сильно порезавшись. На наше счастье тот казах, которого звали Алик, привезший нас в эту деревню, остался вместе с нами. Он пригласил нас троих в свой дом на постой.

У него дома нас встретила симпатичная приветливая жена хозяина и двое его маленьких сыновей. Как же уютно, чисто было в их доме. Сразу было видно, что эти люди настоящие хозяева и у себя в доме и в своем хозяйстве. Жена хозяина подала на стол огромное блюдо с жареной бараниной, хозяин достал две бутылки хорошей водки и вечер оказался не настолько потерян, как нам казалось вначале.

Нам рассказали, что когда-то давно несколько казахских семей переселились в эту довольно большую деревню, обустроились там и жили вместе с русскими, трудясь в колхозе-миллионере. Но в девяностых годах этот колхоз рухнул, в деревне началось расслоение. Русские жили по принципу: украсть и напиться, казахи же объединились и начали заниматься фермерским хозяйством. Они начали богатеть, а русские поступали уже к ним в батраки. Вот так и получилось, что такие люди, как Сердцовы, пропившие все на свете, батрачили на такого человека, как Алик, ненавидя его за то, что он богатый, а они бедные.

Закончив ужин, хозяева постелили нам в детской. Оставшись одни, мы выслушали историю Тимофеева о том, что случилось с ним после того, как мы уехали.

История Тимофеева.

Неприятности у Володи начались сразу после нашего отъезда. Соседи вызвали милицию, причем милицию из Самары, понимая, что местные менты все были завязаны с Володей. Толи чаша терпения их переполнилась, толи Володя оттрахал того, кого не стоило бы, я уже не помню. Но факт остался. Приехавшие менты произвели дикий шмон на квартире Володи. Но ни чего не нашли. Даже наш подарок Володя, повинуясь своему звериному чутью, успел схоронить. Только на этом милиция не успокоилась. Они связались с московскими коллегами, а те, уже знали о Тимофееве благодаря Андрею Минаеву и у них были те кадры, где Володя себя снимал в контакте с мальчиками далеко не "кошерного" возраста.

Опера с Петровки приехали в Тимофееву, показали эти кадры и пригрозили, что посадят его. Но не посадили. Видимо они надеялись через него выйти на более крупных рыб - то есть на нас с Севой, еще даже не зная, толком, о нашем существовании. И такая котовасия продолжалось несколько месяцев. Последний налет милиции Тимофеев не перенес, испугался и ударился в бега.

Что делать дальше, чем заниматься и где жить Володя не знал. Он предложил нам купить ему фотоаппарат и видеокамеру и собирался снимать в Брыковке местных мальчиков. Что нам было делать? Мы согласились. Просто ничего другого нам в голову не приходило.

Под конец того вечера Володя выкинул фортель: сорвал с себя штаны и попытался изнасиловать Севу. Видимо "оголодал" мужик в своих злоключениях.

Продолжение Брыковки.

Сумасшедшими были эти два дня в Брыковке. Сева должен был купить Сердцовым дом. Мы поехали в районный центр. Сева встретился с владельцами дома и купил этот дом за шесть тысяч рублей, но на свое имя. Вот это был действительно мудрый поступок. Таким образом, он хотел полностью прибрать к рукам Сердцовых. И еще у нас был разговор с Сердцовым старшим на тему, что он, человек с художественным (действительно высшим художественным - Строгоновка!) образованием, мог бы тоже стать нашим автором. Тот вроде бы согласился. Так вот дом, оформленный на имя Севы, гарантировал, что этот человек станет на нас работать.

В том же райцентре мы купили Володе видеокамеру и новый фотоаппарат, запасли его пленками и кассетами и вернулись в Брыковку. Там снова пили с Сердцовым старшим у какой-то его бабы в грязной немытой избе под зайца, раздавленного надысь трактором. Потом пьяные Сева и Андрей шли по центральной улице деревни и целовались у всех на глазах взасос.

Вечер мы снова провели у Алика в теплой семейной обстановке, но уже без Тимофеева, который решил остаться обживаться у Сердцовых. У него была идея "фикс" - хотя бы заставить этих мудаков вставить стекла в их избе.

Утро следующего дня мы посвятили тому, чтобы немного вылечиться от безудержного пьянства и найти кого-нибудь, кто отвезет нас в Саратов, откуда мы смогли бы наконец-то уехать домой. А тут к нам пристал местный участковый. Новые люди в Брыковке были редкостью, а новые люди, облевавшие прошлым вечером все крыльцо местной администрации - тем более. Но Сева показал милиционеру ксиву "Помощника депутата Государственной Думы". Тот взял под козырек, и, со словами: "Пейте поаккуратнее, господа депутаты", удалился.

Наконец-то нам удалось найти аборигена, который согласился отвести нас на своей "копейке" в Саратов (все-таки 450 км в один конец - это не ближний свет) за семьсот рублей. Написав благодарственное письмо гостеприимным хозяевам, которые были на работе, и, оставив им за причиненные неудобства пятьсот рублей, и не попрощавшись с Сердцовыми, которые в то время пасли овец, мы с Севой, с громадным облегчением, уехали, надеясь скоро быть дома.

Через шесть часов (где-то в районе десяти вечера) мы были на вокзале в Саратове, проехав до этого насквозь всю Саратовскую область. У нас кончились русские деньги, а обменник был закрыт. К нам подошел милиционер и любезно предложил нам поменять наши баксы на рубли по тому же курсу, что и в обменнике. Как это было кстати. Взяв билет на ночной двухчасовой поезд, мы прикорнули немного в зале ожидания вокзала.

Ночью мы сели в двухместное купе поезда и поехали в Москву. В дороге мы заказали себе в ресторане манты и водку, пили за нового Брыковского помещика Всеволода Солнцева-Эльбе, рассматривали приобретенные у Володи фотографии, посчитывали свои траты в этой безумной поездке. Тогда же в нашем с Севой разговоре дозрела наконец-то идея о съеме квартиры на двоих.

Жалко, что она дозрела. Именно эта квартира, которую мы сняли через несколько дней после поездки в Брыковку, и разрушила нашу дружбу, сделала нас врагами. Если бы тогда снял каждый себе сам, то, возможно, мы и сейчас оставались бы друзьями, а повесть эта не закончилась бы столь трагично.

Часть 4. Квартира на Гришина.

Предисловие к третьей части.

Практически все следующие события в моей жизни, вплоть до моего первого ареста в 1999 году, будут связаны с этой квартирой, хоть кроме нее, я снимал еще не мало других квартир в 1998-1999 годах, в период моей первой серии. Событий того времени было так много, что буквально каждый день можно включить в повествование. Именно со съема этой квартиры я полностью попрощался со своей прежней, достаточно уютной жизнью, и перешел окончательно ту грань, которая разделяет человека обычного, заурядного и... пытаюсь подобрать термин, который определил бы ту мою сущность... и КДВ.

А ведь действительно это так: мы - два разных человека в одном теле. Тот, кто сейчас пишет эти воспоминания - это КДВ, а тот, кто параллельно с этим, сидя в своей фирме по производству гробов, оформляет документы на отгружаемую продукцию - это Дмитрий Кузнецов. Помню, когда я вышел в 2000 году из тюрьмы, когда я общался с друзьями из "темы" - меня страшно обижало, что меня называли КДВ. Видимо КДВ я тогда загнал сильно внутрь себя. А сейчас, вспоминая события 1998 года, я все больше и больше ощущаю себя снова КДВ. Как же много сохранила память КДВ. Казалось бы, совсем забытые, затертые последующими происшествиями имена, даты, события всплывают в памяти во всех деталях, красках, даже запахах, как будто они происходили неделю назад, а ведь прошло почти десять лет...

Сева Солнцев-Эльбе.

Я так много до этого писал про этого человека, что пришла пора немного остановиться на нем, на его натуре и его привычках, чуть-чуть рассказать про то, каким я его представлял себе первого октября 1998 года.

Лучшего друга у меня до того ни когда не было. Не было и впоследствии. Почти сразу после знакомства с ним, мы нашли полное взаимопонимание. Он был чуть моложе меня, гораздо красивее. У него был взрывной характер и неконтролируемые желания. Когда он видел красивого мальчика, то на его лице сразу появлялась сладчайшая улыбка. Я же, будучи опытным в жизненных вопросах, старше, сдержаннее, был как бы противовесом его безудержной натуры. С другой стороны он стимулировал мою активность и часто был тем поводом, который не давал мне в неурядицах опускать руки.

Вообще, нам с ним было очень легко вместе. Наши разговоры не затухали никогда. Казалось бы, о чем можно трепаться по пять-шесть часов ежедневно. Находились темы. Еще мне импонировало его постоянство. Хоть в повествовании я негативно писал о привязанности Севы к Андрею Сердцову, все-таки то, что Севка, простив предательство, купил Андрею дом, вызывало у меня сильное уважение к этому человеку. Да и кто, смею спросить я уважаемых читателей моего опуса, из вас сделал бы для своего мальчика такое? А, если учесть, что Сева был еще и довольно жаден, то подобный поступок был сродни героизма для него.

Правда, когда я пытался знакомить Севу со своими друзьями из "темы": Эврикой, Готей и другими, отзывы о нем от них были всегда негативными: "Ну и гниль!". Но я не обращал на это внимания, поскольку считал, что я лучше знаю Севку. И действительно - Сева до момента съема нами обоими квартиры, вернее, до того момента, когда у нас обнаружился различный подход к мальчишкам, которые стали появляться в той квартире, ни разу не дал повода усомниться в своей порядочности и крепости нашей с ним дружбы.

Что мне больше всего в Севке не нравилось - это чрезвычайная влюбленность в себя. Всех остальных людей, может быть кроме меня на то время, Сева считал просто мусором. Он был одержим идеей избранности его собственной личности. Наши успехи в бизнесе еще больше усиливали его сознание собственного величия. А так, если не обращать внимания на этот небольшой недостаток, то он был для меня идеальным партнером и, как я говорил раньше, лучшим другом. С ним мы перенесли много сложных, опасных приключений, которые нам то и дело подбрасывала жизнь. И вот теперь нам предстояло новое испытание - это поселиться вместе, в одной квартире.

Поиск квартиры.

Следующие несколько дней после поездки в Брыковку занял у нас поиск квартиры. Если кто снимал хату в Москве, тот знает, что недорогую квартиру найти очень непросто. Если обращаться к риэлторам, то заплатить придется ого-го! А так, по объявлениям, и соваться нечего, потому что все схвачено квартирной мафией. Действовать приходилось через своих знакомых. Севу, например, ни в коем случае не устраивала квартира в Одинцово, которую без труда мог снять я, потому что он жил на другом краю Москвы, меня же не устраивала квартира в его краях. Совершенно случайно я по этому поводу разговорился с людьми на одном из объектов, где обслуживал компьютеры. И мне сказали, что двухкомнатную квартиру в Кунцево на улице Гришина недорого сдает одна женщина из отдела кадров в той фирме. Прекрасно. Этот вариант устраивал нас обоих, тем более, что совсем рядом была остановка электрички, на которой можно было добраться и в мое Одинцово и в центр Москвы. Нас не смутило то, что квартира была на первом этаже. Это даже показалось нам удобным, потому что с пацанами проходить на, скажем, пятый этаж было бы несколько стрёмно.

Квартира оказалась хорошо обставленной, там были даже новый телевизор и видеомагнитофон. Как обычно, я присмотрел себе маленькую комнату с очень удобной софой и подальше от телевизора. И там еще был стол, на который я планировал установить свой компьютер, чтобы работать. Большую комнату с траходромом я отдал Севе, чтобы тот, наконец-то, смог утолить свою жажду секса.

И дом был очень удачно расположен. Рядом находились продуктовый и недорогой вещевой рынки. Вокруг было много маленьких магазинчиков, "Сбербанк" с "деньгоплюем" и обменником. Если не хотелось ехать на электричке, то можно было пройти десять минут до Можайского шоссе и доехать в центр на многочисленных автобусах и маршрутках или на тачке. Так же и мне в Одинцово было ехать на электричке минут двадцать, или, опять же, столько же на маршрутке.

В общем, все было идеально. И всего-то за двести баксов в месяц, без посредников и с гарантией, что хозяева не припрутся контролировать ситуацию, поскольку мне они верили безукоснительно.

Начало новой жизни.

На радостях мы взяли с Севой пару бутылок коньяку и обмыли новоселье. Надо было, конечно, запустить туда кошку или, хотя бы мальчика, но мы были пьяные, усталые от треволнений и счастливые, что все так хорошо получилось. Сил в тот вечер у нас хватило только на то, чтобы купить постельное белье.

На следующий день, переломив свое "не хочу", я поехал по вызову на один объект в центре Москвы. Проковырявшись там с компьютерами несколько часов, я освободился и направился на свою новую квартиру ждать Севу, который собирался приехать с Соловьевым. Вдруг в окне вагона метро на "Пушкинской" вижу Егорьевскую парочку: Мишу и Диму. Выскакиваю из вагона, подхожу к ним.

- Привет!

- Ребята, мы тут с Севкой квартиру сняли надолго. Не хотите ли поехать в гости?

Пацаны обрадовались. Они уже несколько дней скитались по Москве и ночевали в подворотнях.

Поехали.

В дороге я пытаюсь у ребят узнать, какого хрена их такая жизнь прельщает? Вроде у обоих есть семьи, родители, все, вроде, нормально. История оказалась заурядной: родители пьют, детьми не занимаются. Сверстники дома над этой парочкой издеваются, над одним, как над самым слабым, над другим, как над дебилом. А тут, в Москве, ну, поебут, зато накормят. Пусть и не всегда, но у них есть ощущение, что их любят. У Миши, оказывается, старший брат уже много лет по педерастическим тусовкам лазит. Он и привлек Мишку и его друга в Москву на "легкие хлеба".

- А не боитесь вы ездить к совершенно незнакомым людям? - спрашиваю я мальчишек, - могут же и убить.

- Да пока ж не убили и даже не бил ни кто. Вы, пидарасы, добрые, - сказал Миша.

Когда мы на тачке проезжали мимо Парка Победы, ребята прилипли к окну, увидев выставку танков и прочей военной техники:

- Дима, а можно мы завтра поедем посмотреть?

- Конечно можно, ребята. Ехать-то двадцать минут от дома.

Вот, - подумал я, - а ведь паразиты же мы все. Используем ребят, а из развлечений для них - один Макдоналдс, и то, не у всех и не для всех.

Приехали на нашу квартиру. Ребята первым делом побежали мыться и стираться. Я пошел готовить еду.

Вымытые и постиравшиеся, мальчишки с жадностью накинулись на пельмени и сок. А в телевизор уставились так, будто не видели его никогда. Я сидел рядом и просто смотрел на этих двоих голых пацанов, совершенно без комплексов, не стесняющихся ни эрекции, ни пускания ветров. Конечно, я помнил похождения своей юности, и квартиру Тимофеева, но все-таки для Москвы это казалось чем-то неправильным. Для Новокуйбышевска правильным и естественным, а для Москвы - нет.

В это время приехали Сева и Соловьев.

Сева, увидев на нашей квартире пацанов, расплылся самой сладкой своей улыбкой, а Алексей же на егорьевскую парочку начал кричать:

- Зафем ты, Дима, притафил к себе этих бродяг? Вы ве МОНСТРЫ!!! Вы достойны луффего. Не хер, как Иванов, подбирать по помойкам всякий мусор! На вас такие маньЯки, как я и остальные, работать должны, а вы - только брать и брать самое луффее. Завтра же я вам устрою культурную программу, а этих метите веником, как сор из избы.

За ужином и за разговором Соловьев представил нам свою концепцию жизни:

- Поймите, ребята, все мы - это маньЯки. Но есть те, которые из-за денег или своего поведения стали МОСТРАМИ. Так вот - маньЯки просто маньяфят, на себя или на монстров. Луффе маньяфить на монстров. Я вот страффный маньяк, и я сяду. А, если буду маньяфить на таких монстров, как вы, то не сяду - монстры откупят. И маньяфить на монстров выгодно: вы мне платите за мои услуги, и мне ефе достается отбракованный материал. Вон, Дима Иванов маньяфит на монстра Илюфу, и как я ему завидую. Сколько было залетов, когда Дима пол помойки собирал вокруг себя в овыдании Илюфынового двыпа, фтобы Илюфа выбрал себе мальчиков, ментов вокруг - море! Выходит Илюфа из своего двыпа: толстый, грозный, с пистолетом под мыфкой - и все менты сами осыпаются. И Диме ни хрена за его маньяфество не бывает. Я вас обязательно познакомлю. Завтра ве я вам устрою двоих охуительных мальчиков, а эту фалупонь, - показывает на Мишку и Мышонка, - гонииииите!

Потом мы еще поболтали. Соловьев в свой блокнотик записал наши требования к "материалу". Севе хотелось несколько человек, симпатичных, разведенных, чтобы не нужно было прилагать усилия, чтобы склонить человека к постели. Мне же вдруг захотелось кого-то одного, хорошего и немеркантильного. В принципе, меня даже Мишка устраивал, если бы он согласился остаться у меня. Когда я это сказал, то у Севы челюсть на пол упала от неожиданности, а Алексей заверил меня, что у меня будут много лучше, чем этот Урод, и он приведет мне столько хороших мальчишек, что я про Мишу и думать забуду.

Мы договорились встретиться на следующий день в одиннадцать утра у "Мака" на Киевской, и Соловьев уехал. В вечернем разговоре Сева удивлялся:

- А что это тебя повела на единственного? Я думал, что мы снимаем квартиру, для того, чтобы менять пацанов, чтобы натрахаться в волю. Я тоже хочу одного, но потом когда-нибудь, а сейчас надо же выбрать. А ты вдруг: хоть Мишку, но насовсем.

А я и сам не знал: почему это вдруг, именно в тот вечер, я понял, чего хочу. Вроде бы Новокуйбышевское блядство было. Да и не против я был планов Севы на безумный трах, когда я квартиру снимали. И, вдруг, меня переклинило в один момент, и именно тогда, когда Соловьев предложил нам такие великолепные перспективы. Может быть именно из-за этого. Хоть и слушал я разглагольствования Соловья с интересом и удовольствием для своего самолюбия (вот ни когда себя монстром с тремя восклицательными знаками до этого не чувствовал), но, подспудно, в душе, мне это было противно.

На ночь я остался с Мишкой. Где-то посередине ночи Мишу начало страшно колотить и у него резко поднялась температура. Несколько ночей на улице не прошли для мальчишки даром. Утром было нами решено, что ребята остаются у нас до выздоровления Миши.

На следующий день.

Я побежал в аптеку, чтобы купить аспирина и еще чего-нибудь для больного Мишки, а Сева остался накормить ребят. Мы спешили, так как помнили о встрече с Соловьевым. Напоив лекарством Мишку и оставив ребят одних у нас дома, мы отправились на Киевскую. Алексей уже ждал нас. Рядом с ним стояли двое очень симпатичных стройных паренька лет по четырнадцать. Они как-то представились, не помню уже как.

Мы вместе пошли в бигмаковую, сделали заказ. Сидим, едим, о чем-то разговариваем. Рядом за столиком несколько иностранцев поглощают факбургеры, заказанные ими в огромном количестве. Подробностей нашего того разговора я не помню в деталях. Я смотрел на ребят, и они мне, в принципе, нравились. Соловьев сказал, что познакомился с ними только сегодня утром, но они уже согласны на все. Вот он и предлагает их нам напопробовать.

За столиком рядом иностранцы закончили свою обильную трапезу, и, отрыгиваясь после "секретного" соуса ушли тяжелой походкой. Сидящие с нами пацаны, которые уже и так съели прилично этих бургеров, срываются и кидаются к тому столику собирать объедки. Мы с Севой переглянулись:

- Алексей, это таких "хороших" пацанов ты нам собираешься поставлять? Может быть лучше не стоит с тобой связываться?

Мы встали, оделись и ушли. Леша догнал нас уже на остановке маршрутки.

- Ой, какой стрём! Как же я облавался! Ой, ребята, простите! У меня такой облом в первый раф. В следуюфий раф тысячу раф проверю, чем приведу таких придурков к вам. Ну, я прямо как Дима Иванов стал, вообфе не разбираюсь в людях.

Покраснев, Леша быстро сунул нам свою руку и удалился, а мы поехали на Гришина.

Приехав, мы застали Мышонка, смотрящим телевизор, а Мишку спящим. Проверив, что температура у Миши спала, я засобирался домой. Надо было же и проверить почту, и ответить на письма, и нарезать заказы. Сева остался с мальчишками.

Было 3 октября 1998 года, суббота.

Опять сюрпризы.

Дома меня опять ожидали сюрпризы. Причем в большом количестве. Во-первых, за три дня, пока я не залезал в свой почтовый ящик, нам насыпало заказов почти на 10 тысяч баксов. Во-вторых, меня ожидало бумажное письмо, пришедшее из Брыковки от отца Андрея, которое я решил прочитать вместе с Севой. В-третьих, где-то в девять часов вечера, раздался у меня дома телефонный звонок: звонил Тимофеев из Новокуйбышевска. Я даже переспросил его: "Откуда?". Да, Тимофеев звонил из дома. Он рассказал, что снимать в той Брыковке было некого. Мальчишки - одни уроды (это про русских), и все они на "понятиях" - типа: пацан с пацаном - это в падлу. А к симпатичным казашатам он подходить побоялся. Жрать у Сердцовых вечно было нечего, Сердцов-старший, попьяни, начал на него с топором кидаться за то, что Володя из его сынка пидара сделал. Батрачить идти к казахам Володе не хотелось. Вот он и вернулся домой, считая, резонно, что: "Раньше сядешь - раньше выйдешь". А там тишь да гладь. Менты отвяли, пацаны топами идут. Он уже отснял тонны материала и собирается к нам в Москву за деньгами.

Я не стал звонить Севке, все равно на следующий день я собирался снова на Гришина ехать. Лично рассказать было все проще. Я подключился к Интернету, начал общаться с народом. Рассказал про перипетии моей жизни за последние дни. Север возжелал лично познакомиться со мной. Сказал, что через месяц будет в Москве проездом, по дороге в Египет. До этого, правда, было еще далеко.

Воскресенье.

Утром я поехал на Гришина. Поехал не рано, но разбудил Севу и мальчишек. Как же все они любили все поспать. А я был патологическим "жаворонком".

Мишка выглядел уже лучше, чем накануне, но все еще сопел и сильно кашлял. Я боялся, что у него было воспаление легких. Эта болезнь огорчила мальчишек очень сильно, потому что они так хотели поехать в Парк Победы и полазить по танкам, а пришлось сидеть дома. Я приготовил завтрак из принесенных мною продуктов, пока ребята и Сева отходили ото сна. За завтраком я рассказал Севе, что пришло много заказов на видео, и ему надо будет дня два писать кассеты под заказ. Свою часть работы - диски - я уже нарезал прошлым вечером. Рассказал про Тимофеева, чем вызвал неописуемый восторг Севы: "Вот же непотопляемый мужик! ".

Потом пришло время читать письмо Сердцова-старшего. М-да, тяжкое это было письмо. Отрывки из него прозвучали в передаче Аркадия Мамонтова, если кто помнит. Сева хранил его, как память о своей "неземной" любви до самого своего ареста в 2000 году. Я помню суть этого письма очень хорошо. Оно было адресовано мне. Постараюсь воспроизвести его так, как сохранила его моя память:

"Здравствуй, Дима. Решил тебе написать это письмо, потому что я больше не могу сдерживать в себе то, что у меня накопилось. Какие же вы суки с Севой. Вы опустили моего сына на самое дно жизни, уничтожили в парне все человеческое. Сделали из него проститутку. Вы вынули из него душу. Даже меня вы хотели сделать своим рабом. Когда я соглашался на ваше предложение снимать пацанов, то думал, что у меня появятся деньги, что я буду жить хорошо. Потом я понял, на какую гнусность вы меня толкали. Вы думали, что, купив мне и моим детям дом, вы купили наши души? Нет! Я не продаюсь и я вас ненавижу. И в сына вобью ненависть к вам. Да и не нам вы купили этот дом, а самим себе. Не я в этом доме хозяин, как оказалось, а Сева. Но пусть он только появится в моем доме и предъявит на него права. Я убью его. Убью и тебя, если хоть раз окажешься на моем пути. Жалко, что вы тогда уехали до того, как я пришел с работы и смог добраться до ваших поганых глоток. Будьте вы прокляты!".

Когда Сева прочитал это письмо, на него было страшно смотреть. Вот как повернулось его добро, которое он сделал своему любимому мальчику. Мне хотелось сказать что-то вроде: "Я же тебя предупреждал...", но эти слова были так неуместны в данной ситуации, что я просто пошел за коньяком.

После нескольких выпитых рюмок Сева ожил и разразился громкоголосой матерной тирадой в адрес Сердцовых и всех мальчиков вместе взятых. Он так орал, что наши мальчишки испуганно забились куда-то в уголок, видимо думая, что Сева начнет драться. Но Сева скоро успокоился и сказал мне:

- Дим, вот видишь, до чего в итоге доводят постоянные мальчики. Я его так любил, а он и его папаша нас хотели убить. Давай, выброси из головы эту идею о постоянном мальчишке. Просто еби этих засранцев и не думай ты о них.

Сколько раз я потом вспоминал эти мудрые слова Севы, когда меня кидали и подставляли мальчишки, которых я любил.

Где-то через полчаса как Сева окончательно успокоился, нам позвонил Соловьев и сказал, что примерно через час он приедет в гости вместе с Димой Ивановым и Ильей. У нас как раз хватило времени немного прибраться, сбегать за едой и спиртным и заставить мальчишек одеться.

Точно через час в дверь позвонили, и к нам зашел Алексей с двумя людьми.

Один из них, который и оказался маньяком Димой Ивановым, мне вначале показался подростком. Фигура у него была крепкая, рост высокий, но лицо было совершенного еще мальчишки. Светло-русые волосы, удивленные большие голубые глаза, красные щеки. Такое впечатление, что Диме было лет четырнадцать - пятнадцать. Но оказалось что двадцать три года.

Второй наш гость производил устрашающее впечатление: чуть старше меня, грузный, высокий, с неприятным жестоким лицом, с глазами, спрятанными за непроницаемыми черными очками. Это и был "монстр" Илья.

Наших мальчишек знали и эти двое, поэтому мы спокойно смогли приступить к ужину. В разговоре неприятное первое впечатление об Илье сгладилось. Это оказался интеллигентный человек, занимающий высокий пост в службе охраны Президента России. Он был очень хорошо материально обеспечен: у него был особняк в Переделкино, навороченная машина и много денег. В этом особняке постоянно находились до полутора десятков мальчишек, которых Иванов приводил к нему для "утех". Мальчишки редко надолго задерживались у Ильи, и "ротацией кадров" занимался Иванов: то есть в его обязанности входило вовремя убрать надоевшего мальчишку и на его место привести нового. На мои вопросы: Зачем так много? почему не надолго? Тебе что, обязательно прислуга нужна? Илья ответил:

- Дима, я трахаться хочу почти постоянно и люблю разнообразие, вот поэтому мне нужно так много и разных, чтобы я мог просто выебать одного, а потом, через пять минут другого. Я человек очень холодный и ни к кому не привязываюсь и ни кого не люблю. Они мне быстро надоедают, поэтому я прошу Димку менять их не реже, чем раз в две недели. Так хоть я получу какие-то новые ощущения. А сам я этим не занимаюсь, потому что, во-первых, некогда, а во-вторых - посмотри на мое ебало: какой пацан с криком ужаса не убежит от меня, когда я начну его клеить?

Тут наш с Ильей разговор прервал Соловьев:

- Ребята, а Иванов же еще и снимает.

- Да, - ввернул Илья, - и даже у меня дома, хоть я строжайше ему это запрещаю. Не хер мою избу светить.

- И еще, - продолжил Алексей, - он публикует свои фотографии в Интернете.

- Как в Интернете? Какой твой ник? - спросил я у Димы.

- Malchik.

- Вау! А не твой ли хуй, обросший густыми рыжими волосами, на большинстве этих фотографий?

- Мой, - сказал Дима тихонько и густо покраснел.

- Так, значит, у тебя и фото и видео есть? - спросил я

- Ага, - сказал Дима, - Немного видео и много фотографий.

Ну, тут уж сам Бог нам велел перейти на предмет нашего бизнеса. Дима обещал к среде подготовить подборку видео своего и привести фотографий.

Было уже поздно. Все мы изрядно выпили. Севе надо было домой - писать заказы, Илье с Димой тоже надо было уже уезжать. Илья и Сева уже спустились, а Соловьев остановил меня и Иванова в дверях.

- Вон, Дима выразил велание завести себе пацана и сразу насовсем, - Сказал Леша Иванову, - Дим, у тебя ни фего нет на примете, такого, из Илюшиного б.у.? А то он уже Мишку решил на совсем себе оставить.

- Мишку? Дим, да ты что, с ума сошел? - воскликнул Иванов, - А из Илюшиного нет. Диме же хороший нужен. А Илья их портит или ломает. Но к среде я поищу.

Я спустился проводить мужиков, скорее из любопытства, чем из-за сомнения, что они благополучно найдут дорогу. Мне хотелось взглянуть на пресловутый Джип Ильи. Он не обманул моих надежд - по тем временам тачка была очень крутая.

Ночью мы с мальчишками решили устроиться втроем на Севиной кровати. Ребятам хотелось посмотреть ночью телевизор.

Я погладил попку Мышонка и спросил его:

- Можно?

- Можно, если влезет, - сказал Мышонок, не оборачиваясь.

Я зрительно сопоставил свой размер и его дырочку и решил не делать ребенку больно. Ребята допоздна смотрели телевизор, а я уснул.

Что было вне.

Увлекшись рассказом о своей персоне, я как-то пропустил события, которые в то время происходили и напрямую касались "темы". А их было много, и в нашем государстве и в нашей формирующейся именно тогда сети.

Ну, во-первых, в сентябре 1998 года был пролоббирован людьми из моей тусовки номер "раз" и принят Государственной Думой законопроект о снижении "возраста согласия" с 16 до 14 лет. Официально это представлялось в связи с тем, что дети в 14 лет уже получали паспорт и могли самостоятельно заниматься предпринимательством. Параллельно с этим смягчились антипедофильские уголовные статьи, а статья за распространение детской порнографии вообще исчезла со страниц Уголовного Кодекса. Это было просто подарком для всех нас, тем более, что статьях уголовного кодекса появилась такая формулировка: "с лицами ЗАВЕДОМО не достигших четырнадцатилетнего возраста...". Таким образом получалось, что если мальчик при знакомстве утверждал, что ему четырнадцать, тот кто собирался его "растлить" заведомо получал индульгенцию.

Второе, не маловажное событие: на один из ключевых государственных постов был назначен человек, про которого я упомянул в главе "Вступление в тусовку номер "раз" Аркадий В. Вместе с ним пришли в правительство еще несколько хорошо знакомых мне людей по той тусовке.

Третье событие, которое в дальнейшем сыграло важную роль в жизни моей и моих друзей, я увидел по телевизору: в одной из новостных программ показали, как Ельцину, в связи назначением на один из главных военных постов, представился один мой хороший знакомый (просто по жизни), Он и поныне занимает этот пост. Но об этом позже.

Четвертое и тоже важное событие - это отпочкование от 2-го "убойного" отдела МУРа специального отдела "по борьбе с сексуальными преступлениями", который возглавил молодой тогда майор Эдуард Лопатик.

Теперь я хотел бы рассказать о том, что происходило в русском БЛ-нете.

Проект Супчика приобрел большую популярность, во многом благодаря публикации моего интервью. Я уже тогда был почти легендой в наших кругах. Его "доска" стала очень важной частью общения "наших". Однако появились и другие ресурсы: "СеНат" - проект Сержа (Сергея Бережкова из Израиля) и Ната, который из-за огромного авторитета обоих в "нашей" среде приобрел сразу огромную популярность. Кажется, именно на этом ресурсе тогда появился очень яркий человек в нашей среде - Скорпио-бой. Еще появился "Пиксель" уважаемого мною Паллада. Эти три ресурса и задавали в те дни, если можно так сказать, политику в русскоязычном БЛ-нете.

Наши ресурсы перестали быть чисто порнографическими. Появилась своя литература, появились статьи социологического плана. Супчик задумал в то время создать даже свою политическую организацию. Эту идею активно поддержала молодежь: Атрея, Васек, Онегин и многие другие. Люди, такие как Нат, Серж, я, Паллад, крайне скептически отнеслись к этой идее. Между ресурсами возникли споры. До будущей вражды было еще далеко. Это были просто разногласия между единомышленниками, но порою они были крайне острыми.

Что касается отношения ко мне в то время, то кто-то считал меня мерзким барыгой, кто-то народным героем. Но "авторитетом" в нашей сети я точно был. К моему слову прислушивались. И в обостряющейся "борьбе идеологий", я был кем-то вроде мирового судьи, поскольку хорошо ладил и с Супчиком и с Натом.

Вот коротко об атмосфере, которая была в то время в стране и в русском БЛ-нете. А теперь вернусь к основной теме своего повествования.

Появление Ушей

Проснулся я в понедельник рано. Понадеявшись, что ребята сообразят себе сами поесть и чем заняться в мое отсутствие, я уехал по основной работе, а затем по банкам, обналичивать трансферты. Отправку товара заказчикам мы наметили на среду, когда Сева обещал сделать свою часть заказов. Потом заехал домой, чтобы оставить деньги (я не хотел оставлять деньги на Гришина при ребятах) и глянуть в Интернет. Там еще были заказы, но, слава Богу, не Севина часть, а моя. Я резанул диски и помчался на Гришина, предварительно купив Мишке теплую куртку, потому что та куртка, в которой он ходил, вряд ли могла называться нормальной одеждой в холодном октябре 1998 года.

Ребята смотрели телевизор. Мишка очень обрадовался моему подарку. Он почти поправился, поэтому мальчишки на следующий день собирались ехать домой, в свой Егорьевск.

Я устал и рано отрубился. Ребята, как и вчера, смотрели ночью телевизор, поэтому я с большим трудом растолкал их утром, чтобы проводить на вокзал. Мишка совсем поправился, и в новой теплой куртке выглядел вполне счастливым.

Проводив ребят, я заскочил в банк за деньгами, потом поехал домой, в Одинцово. Позвонил Севе, узнал, как идет у него работа. Работа шла успешно. В редкий свободный день я занялся какими-то домашними делами, пока старики мои еще были на работе. Потом залез в сеть. Ни чего интересного в тот день там не произошло.

Утром в среду я поехал на встречу с Севой, чтобы отправить заказы. Потом мы поделили деньги и поехали на Гришина, чтобы чуть-чуть убраться к приезду Соловьева и Иванова, а может быть, и нового мальчика (как я, в тайне даже от Севы надеялся).

Приехали Дима и Алексей в сопровождении сильно оборванного мальчика с симпатичным озорным лицом и громадными оттопыренными ушами. Он мне сразу понравился.

- Это Толик, - сказал Иванов, - Может быть он на что вам и сгодится.

Соловьев куда-то спешил, но сказал, что заедет позже, чтобы пообщаться с Толиком.

Накормив Иванова, который был всегда голоден, и Толика, выпив немного коньячку, мы с Севой приступили к просмотру материалов, которые принес Иванов, а Толик занырнул в ванну.

Материал, который принес Дима, был вполне достойный. Все три кассеты мы выкупили сразу, поскольку их без монтажа можно было включать в нашу серию, да и четыреста принесенных им фотографий не очень сильно отбраковывали. Я отбрасывал только заведомо сложные при сканировании и раскадровке фотки. В общем, были довольны и мы и Дима, который получил не малые для него деньги.

Потом я решил познакомиться поближе с Толиком. Приятный оказался мальчик. Сообразительный, веселый. Я даже начал в него влюбляться понемногу.

Вдруг, Сева мне говорит:

- Ты забыл, что Соловьев оставил его для себя?

- Сева, ты просто не в курсе, - говорю я, - Толика привезли Дима и Леша специально для меня.

- Это еще с чего? - возмутился Сева. - Я буду тут решать, для кого какие мальчики. Тебе, кажется, был нужен Мишка, так и забирай его. А этот мальчик, если не подойдет Соловьеву, то будет моим. А если Соловьев захочет, то пусть его забирает. Он так много для нас сделал.

- Вообще-то, за то, что Соловьев делает для нас, он и получает от нас деньги, наши общие деньги, если ты помнишь, - говорю я Севе, стараясь быть спокойным, хотя у меня все заклокотало внутри, - Хотя, Сева, если ты так ставишь вопрос, то без проблем. Я сейчас уеду. Тем более, что работа у нас подзапущена, да и новый материал надо начать пиарить.

Я молча собрался, взял с собой материал Иванова, чтобы просмотреть его вечером и сделать ему рекламу, и, не попрощавшись с Севой, вышел из той квартиры. Прямо возле дома я столкнулся с Алексеем:

- Там Сева для тебя Толика сэкономил, - бросил я ему, - забирай его, мне он не нужен.

- Блин, я так и думал, фто вы посрётесь из-за малфифек, - всплеснул руками Леша, - Я-в для тебя его притафил и хотел просто поговорить с ним и рассказать, какой ты, и фтобы он не муфял тебя. Фто если фто, ему вытья не будет.

- Мне наплевать, - сказал я и ушел.

Я приехал домой. У меня в голове гвоздем сидела фраза из известной песни Мирзаяна "Предательство": "Учитесь вы друзьям не доверять. Не хочется так часто их терять". Но дружба дружбой, а служба службой. У нас с Севой был общий, процветающий бизнес, и из-за этого инцидента я не собирался его прекращать. Я прилег на диван, включил видик и стал отсматривать новые кассеты, пытаясь составить текст новой рекламы, причем на английском языке. Посмотрев кассеты, я отсканировал несколько новых фотографий с теми же модельками, которые были в видео. Концепция новой рекламной компании у меня уже созрела.

В это время позвонил Сева. Он извинялся за хамство, говорил, что не разобрался в ситуации. Я, поначалу, еще кипел, говорил, что больше моей ноги на Гришина не будет. Потом устал злиться, сказал, что посмотрю по обстоятельствам и своему самочувствию, как быть дальше, но уже простил Севу, потому что это все-таки был мой друг.

На следующий день у меня был вызов на один объект, который был в шаговой доступности от квартиры на Гришина. Это был один из самых моих любимых объектов. После поездок туда, я редко возвращался трезвым. И в этот раз также получилось. Я добрался на Гришина в сильном подпитии, молча скинул пиджак и галстук и завалился спать. Спустя какое-то время проснулся от небольшого шума: кто-то копался в моем кейсе. Открываю глаза, вижу - Толик с увлечением рассматривает мой инструмент.

- Проснулся? - улыбнулся мне он, - А чего ты вчера ушел?

- Да так получилось, - сказал я, - поссорился с Севой, психанул и ушел.

- А Сева такой противный, как только ты ушел, он начал на меня орать, что я его собственность.

- Он не плохой, но иногда зарывается.

- Леша сказал, что ты спокойный, только пьешь много.

- Есть такое дело, увы, - согласился я, - Слушай, Толя, - перевел я разговор в безопасное для себя русло, - а, сколько тебе лет? Я вчера забыл это тебя спросить.

- Пятнадцать, - ответил Толик.

Я не поверил. Действительно, по своему сложению, да и по лицу Толик едва тянул на тринадцать.

- Врешь, - говорю я. - Это тебя, наверное, подучили так говорить: типа ты легальный, с тобой можно.

- Ни кто меня не подучал на это, - сказал Толик, - я и не знал, что есть легальные, а есть нелегальные. Я вообще о вас только позавчера узнал, раньше и не знал, что есть такие дядьки, кто вместо женщин мальчиков ебут. Я приехал в Москву из Егорьевска (блин, опять этот Егорьевск), а у нас о таком и не слышали (вот бы посмеялись Миша и Дима). Возле туалета на Пресне просил денег. Ко мне подошел Дима и позвал с собой. Потом, ночью, он показал мне, чем вы отличаетесь от других мужиков.

- Так ты "дикий"? - удивился я.

- Как "дикий"?

- Ну, у тебя только с Димкой было? Больше ни с кем?

- Да. А это плохо?

- Не знаю, - честно сказал я.

Я и, правда, не знал: хорошо это или плохо. Как-то привык пользоваться "готовеньким". А этот мальчик, если и знал Иванова, то это ни чего не значило. Иванов ебал все, что шевелилось, и был не показателем того, что мальчик захочет интимной близости с другим мужиком.

- Ладно, а где Сева?

- Сева уехал рано утром, сказал, что ты скоро приедешь. А ты приехал не так скоро, как я ждал и сразу лег спать. Я ждал-ждал, пока ты проснешься, телик надоел, вот я и решил посмотреть: что у тебя в чемодане. И ты проснулся.

Тут зазвонил телефон. Звонил Сева.

- Оттаял? - спросил он

- Немного. Больше так не делай, я тебе не слуга.

- Ладно, забыли, - сказал он. - Соловьев зовет нас сегодня к семи вечера на "Сокол", хочет показать тусовочное место - "Лазер-клуб". Приезжай со своим Толиком туда.

- ОК.

"Лазер-клуб" и другие приключения КДВ.

Я как-то упустил, что Толик одет, как оборванец. Но уже было поздно, рынок был закрыт, пришлось ехать, как были. Я ему отдал только свою кепку, так как было очень холодно. Он смешно нацепил ее на свои уши. Вот так мы и ехал: мужик в костюме, галстуке, в дорогой кожанке и мальчик-гаврош.

В назначенном месте нас уже ждали Сева, Алексей и человек двенадцать мальчишек. Когда мы знакомились, я узнал несколько человек, которых видел вчера на видео Иванова.

Сама по себе игра в этом "Лазер-клубе" - это игра в войнушку. Надеваются жилеты, берутся лазерные ружья и, если лазерный луч попадает тебе в жилет, то ты убит. Меня грохнули на первой минуте, и я спокойно сидел и курил в уголке, наблюдая, как ребята мочат друг друга. В общем-то, не сильно дорогое удовольствие, но мальчишки были в бешеном восторге. Тогда в Москве, да и сейчас, в каком-нибудь небольшом городке, такой аттракцион был бы замечательной заманухой для мальчишек, не хуже компьютерного клуба.

Потом Сева взял одного из мальчишек с собой, и мы поехали обратно, на Гришина, естественно через макдаковую.

Я не помню того пацана, который был в ту ночь с Севой. Меня больше занимал Толик. Ночью он застеснялся даже раздеться при свете, но разделся до гола сразу. Когда я стал Толика ласкать, его член, действительно уже пятнадцатилетнего, в отличие от всего остального его тела, парня, живо отозвался на ласки. Правда дальше ласк дело я не довел в ту ночь, чтобы не испугать и не оттолкнуть Толика.

На следующий день, с утра я пошел переодевать моего маленького маугли, потом отвел его в парикмахерскую. Подстриженный и переодетый во все новое Толик был просто чудо.

Вот так и шли дни. Основная работа, бизнес, Одинцово, улица Гришина. Каждый день был наполнен событиями. И все время был Толик. Сева менял своих пацанов каждый день. Если ему не привозили Соловьев или Иванов, то он вызывал себе Мишу и Мышонка. Я же не смотрел на сторону, пока у меня был Толик. Со временем я приклеил ему прозвище "Макака Суматранского" из фильма Рязанова "Гараж", которое со временем превратилось в "Ушана Самосранского", потом в "Ушана", а потом и просто в "Уши". Он был забавный, ласковый, но вот раскрутить его на какие-то отношения в сексе не удавалось вообще. Он просто жил у меня как младший брат. Честно говоря, наблюдая каждодневные оргии Севы мне было немного не того.

Вообще, сожительство в одной квартире с Севой немного стало меня напрягать. Я сам человек не жадный, но Сева сильно прижимистый по натуре. Раньше, в поездках, когда мы формировали бюджет заранее, это его качество было не очень заметно. Теперь же бюджет не формировался. Сева говорил, что приедет с мальчиком или двумя, я шел затовариваться едой и выпивкой на всю компанию. Когда же я намекал Севе, что не плохо бы было внести свою часть в мои траты, то он обычно отвечал: "А у меня русских нет. Одни баксы". В принципе так было у нас обоих, поскольку мы получали переводы в долларах, но я менял их, а Сева оставлял как есть. Так вот и получалось, что траты на всех в той квартире возлегли целиком на мой кошелек. Из доходов же Сева всегда брал свою половину, даже не вспоминая, что надо мне компенсировать то, что я потратил на общак в нашей квартире.

Еще меня начало напрягать и то, что у Севы иногда стали возникать "эксклюзивные" мальчики, которых он мне не хотел показывать. Когда у него были встречи с такими мальчиками, мне и Ушам приходилось куда-то эвакуироваться. Так Толик познакомился с моими друзьями: с Готей, который на одной руке поднимал его над головой (это при его росте сильно больше двух метров), и носил так по своей квартире. Толик сказал, что чувствовал себя тогда парашютистом. С Женей Эврикой. Этот славный человек всегда был рад гостям, а, особенно мальчишкам. Толик и Эврика сильно подружились. Уши выпросил у меня номер Женьки, и они часами трепались по телефону. Однажды так получилось, что мне снова надо было куда-то увозить Толика, а ни с кем из своей московской темовой тусовки я связаться не смог. Пришлось везти его в натуральный дом одного моего, теперь уже, к сожалению, покойного, друга. Я представил его как своего двоюродного брата, о котором я временно забочусь, и Толик ухитрился очаровать эту семью. Сережка (так звали моего друга) даже предложил взять Толика к себе, чтобы у его маленькой дочки был старший брат.

Сева все больше раздражался в его адрес:

- На кой тебе нужен этот ублюдок, если он даже тебе не дает? - говорил он мне в то время, когда мы были одни.

- Нужен, Сева, - отвечал я, - я не ты. Это ты себе гарем устроил, а мне достаточно и одного Толика. А то, что не дает, так может быть когда-нибудь и даст.

Но что-то кололо меня в этих словах. Я понимал, что Уши становился паразитом, который прилип ко мне. Ведь, кроме того, что бы пить, есть, развлекаться, ему от меня ни чего не нужно было, и я это прекрасно понимал. Поэтому я в те дни очень сильно пил.

Игорь с Автозаводской.

Увлекшись рассказами о жизни на Гришина, я немного упустил события, которые происходили не в этой квартире. Если помните, я писал о том, что Соловьев обещал познакомить нас с художником, работы которого я хотел включить в свой второй диск. В связи с рассказанными ранее событиями эта встреча все откладывалась. Мы уже даже видеосъемками этого человека торговали, а познакомиться с ним у нас все не было времени. Но к концу октября эта встреча все-таки состоялась.

В небогато обставленной квартире рядом с метро "Автозаводская" нас встретил маленький сморщенный человечек лет пятидесяти-пятидесяти пяти, в больших очках.

- Игорь, - представился он.

Мы преставились в ответ.

- Это новые монстры из Кунфево, про которых я тебе так много рассказывал, - сказал Соловьев, - они делают какой-то там диск и хотят рисунки твои туда включить.

- Я с радостью, - сказал Игорь. - Я так давно рисую, а видели мои работы всего несколько человек. Сами понимаете, что мне хотелось бы хоть как-то опубликовать то, что я нарисовал.

Он достал насколько папок, и мы стали смотреть работы этого художника. Игорь не был профессиональным художником. Просто любителем, который делал карандашные (в основном) наброски. Из нескольких тысяч таких набросков мы выбрали три или четыре сотни рисунков, достаточно законченных, чтобы они могли войти в мой диск, как самостоятельные работы. Это были интересные рисунки. В них была жизнь, было настроение. Они были не менее эротичными, чем фотографии. Мне казалось, что людям будет интересно посмотреть их.

Оригиналы этих рисунков остались у Севы после нашей ссоры. После разгрома милицией его квартиры они оказались у ментов и журналюг. Один из этих рисунков был продемонстрирован Мамонтовым в своей передаче. Там мужик с ножом пытался зарезать мальчика. Этот рисунок был продемонстрирован, как пример опасности педофилов, хотя был всего лишь иллюстрацией к известному библейскому сюжету: жертвоприношение Авраамом сына своего.

В тот день мы долго сидели у Игоря. Он показал свой архив фотографий, которые снимал всю свою жизнь. Игорь с молодости ездил по разным пионерским лагерям. Его рассказы о всяких случаях, которые с ним происходили в этих лагерях, были великолепны и достойны отдельной книги. Он снимал еще и видео, как я и писал раньше, но он не рассказывал об этом, хоть мы и задавали наводящие вопросы на эту тему, а то, что Соловьев нам продал несколько кассет с его съемками, мы говорить Игорю не стали. Как мы не уговаривали, фотографии Игорь нам не продал. Это была его жизнь, и тиражировать ее он не хотел. Рисунки же свои он отдал нам бесплатно.

Мы с Севой уезжали с колоссальным впечатлением об этом человеке. К сожалению, эта наша встреча была единственной. Что с Игорем сталось дальше, я не знаю. Знаю только, что спустя многие годы весь его архив перекочевал к одному моему знакомому, который мне так и не рассказал, что сталось с Игорем.

Ни что не происходит просто так.

Соловьев продолжал нас вводить в реальную тусовку Москвы. Однажды он привел к нам в гости некого Сергея. Я его назову тут Сергеем "Усатым", потому что этот человек жив, здоров и на свободе в настоящее время и ни где не засвечен, и я не хочу уточнять про него ни чего больше. В процессе моего дальнейшего рассказа этот Сергей будет еще возникать несколько раз.

Сергей пришел ни один, а с мальчиком: чуть полноватым, очень симпатичным и сильно отвязным. Мальчика звали Женя. Сергей представил его как Женю-Супердырочку, "звезду" плешки. Нас сразу предупредили, чтобы рядом с ним не появлялись алкогольные напитки, поскольку пацан в свои 13 лет был уже законченным алкоголиком. Но предотвратить встречу Жени и коньяка не удалось, так как этот напиток уже стоял на столе. Напившись, Женя ухитрился расколотить несколько тарелок, уронить стеклянный столик, ободрать каким-то образом обои, подраться с Толиком. Я сказал тогда: "Какая это супердырочка! Это человек-авария".

Потом Женя остался с Севой, а на утро, когда мы поехали с Севой на электричке в центр, то прихватили с собой и Женю. Так этот мальчик стал плеваться в пассажиров электрички. Сева рассказывал, что этот мальчик в постели творит чудеса, но я ему заявил, что этот мальчик будет еще раз в нашем доме только через мой труп. Как же я ошибался.

Раздвоение Толиков.

Тот день, который я начинаю сейчас описывать, я помню точно во всех деталях даже сейчас. В дальнейшем вы поймете, почему.

Начался он как обычно: с поездки нашей общей с Севой за деньгами. По возвращении из банка нам позвонил Валера и сказал, что хочет приехать и привести очередные фотографии. Он намекнул, что приедет не один, а с мальчиком для Севы. Ну, приедет - приедет. Мы ждем. Я так привык к череде Севиных мальчиков, что появление очередного я ждал без какого-то интереса. Странно было, что Валера решил поделиться с Севой мальчишкой, поскольку в этом плане Валера был крайне прижимист. Меня уже сильно напрягали вечные отказы Толика быть со мной вместе в плане секса, но я не ожидал ни чего интересного для себя от приехавшего мальчика для Севы, который не "делился" со мной ни кем. Интересно мне было только посмотреть на новый Валерин материал, над которым мне предстояло работать.

Когда Валера и мальчик приехали, то я увидел пацана лет четырнадцати, смуглого, с выразительным очень красивым лицом и... в форме десантника. Такого со мной еще не было. Я влюбился в этого пацана с первого взгляда. Как стрела Гименея пронзила мое сердце. Пошло звучит, но это было именно так.

Я не показал вида, что был взволнован. Мы сидели за столом, разговаривали. Оказалось, что это мальчика тоже как и Ушей зовут Толик, что ему четырнадцать лет, что он тоже как и мои Уши из Егорьевска, и что этот Толик сбежал из дома два дня назад, потому что его отец застал его дома в постели с мальчиком. Валера нашел его в метро день назад, зазвал домой, но оставить его не может, поскольку сам находится в бедственном положении и держать у себя пацана на сколько либо долго не в состоянии.

Толик оказался интересным остроумным собеседником. Было видно, что мальчик из нормальной семьи, не испорченный ни какими плешками и улицей. В форме он был, потому что занимался в школе юных десантников. И было видно, что мальчик сильный, хорошо физически подготовленный, с отличной фигурой. Он был младше моего Толика, но и по разговору, и по поведению и по манере себя вести этот Толик казался гораздо старше, солиднее моего раздолбая.

Раздался звонок в дверь. Это был Соловьев, но не один, а с двумя мальчишками. Ребята были из Волочка, и Леха привез их "на попробовать" Севе. Вот так и оказалось у нас сразу четверо мальчиков, причем трое были предназначены для Севы.

Да, надо сказать несколько слов о вновь прибывших ребятах, поскольку они будут еще не один раз присутствовать в моем рассказе. Одного, который был постарше, звали Рома. Очень приятный был мальчишка. Он будет играть важную роль в следующей части, когда я стану рассказывать про вторую серию своего творчества. Нас с ним и брали вместе в феврале 2000 года. Второй - Саша, был соответственно помладше. Тоже симпатичный, веселый. Мне тогда не понравилось, что от него сильно воняло потом, а мыться он не пошел. Этот персонаж всплывет в моей жизни еще раз через год и его появление будет связано с одним моим мерзким поступком, за который мне до сих пор жутко стыдно. Интересно было узнать от ребят, что существует целая Волочковская тусовка мальчишек в Москве. Одни привозят в Москву других, и так продолжается уже много лет.

Валера, увидев такое изобилие мальчишек на одной квартире, предложил приехать на следующий день к нам и пощелкать их. Идея была не плохая. На том мы и расстались. Валера и Соловьев уехали, а мы попытались как-то разместиться. Сева так запал на нового Толика, что однозначно решил спать с ним в ту ночь. Мальчики, привезенные Соловьевым, оказались не при делах, и мы решили так: Сева спит с Толиком в маленькой комнате, на моем месте, я ложусь с волочковскими ребятами в большой комнате, а Уши размещается на креслах. Однако, от Саши так нестерпимо воняло потом, что я не смог с ним рядом заснуть, и предложил Ушам перебираться на диван, а сам устроился на креслах. Волочковские ребята были симпатичными, но мне так понравился новый Толик, что они меня не заинтересовали в плане секса совсем.

Утром Сева восхищался своим новым мальчиком:

- Толик такой классный! Ему ни чего не нужно объяснять, сам все знает. И ему это нравится. Оставлю-ка я его еще на несколько дней.

Эта новость и обрадовала и огорчила меня. Мне было радостно, что Толик остается у нас, но меня и грызла ревность. А Сева, тем временем, удивлялся, что я спал отдельно от ребят:

- Такая у тебя была возможность, а ты...

Я не знал, что ему на это ответить. Не мог же я признаться, что влюбился в ЕГО мальчика.

На следующий день мне нужно было уезжать по своей основной работе. Вернувшись на Гришина, я застал процесс съемок в самом разгаре. Валера привез с собой аппаратуру и атрибутику: всякие костюмы, маски, парики. Ребята голыми сновали по квартире туда-сюда. Это мне напомнило Новокуйбышевск. Все модели были очень красивыми, поэтому фотографии обещали быть интересными. Забегая вперед, я скажу, что ни одной из фотографий, которые в тот день сделал Валера, я не включил в свой диск, так что ни кто их не видел. Они так и сгинули при обыске в мае 1999 года.

Пока новый Толик ждал своей очереди на съемки, он сидел рядом со мной в одних трусах на кухне. Блин, какая у него великолепная была фигура!

Интересный оказался мальчишка. Ушан был милым, но туповатым, а с этим можно было разговаривать, как с взрослым. Он понимал шутки и умел шутить и с ним я мог разговаривать на любые темы. Он поинтересовался, для чего их снимают.

- Это что, бизнес такой? - догадался он, - наверное, у вас эти фотографии хорошо покупают, раз вы этим занимаетесь.

Я честно рассказал о нашем с Севой бизнесе.

- А я могу участвовать как-то в нем? - поинтересовался Толик.

- Пока только как модель, - сказал я, - вот привезу сюда свой компьютер, тогда сможешь помогать мне сканировать, - ответил я.

- А когда ты привезешь компьютер?

- Не знаю. Наверное, на днях. Все как-то не соберусь. Суета достала.

Действительно, тогда меня достала суета. Диск простаивал, фотографии я сканировать не успевал, а привезти компьютер на Гришина я боялся, потому что у Севы мальчишки менялись каждый день, и с компьютером могло что-то случиться, если бы на нем еще и играли ребята. А это же был мой рабочий инструмент. Если бы обстановка устаканилась, и Толик остался бы с Севой хоть на какой-то продолжительный срок, то тогда можно было бы и привезти компьютер и нормально работать, не разрываясь между этой квартирой и домом.

- Скорей бы. Хочется чем-то толковым заняться. Так просто существовать, как Толик тут мне рассказывал, мне будет скучно. Кстати, а ты что, всех пацанов Севе уступаешь?

- Ну, у меня же Ушан есть, я не изменяю ему.

- А Сева, как ты думаешь, надолго меня оставит? - спросил Толик.

- Не знаю. Хотя, если он тебя прогонит, то я тебя возьму к себе. Пойдешь?

- А как же Ушан?

- Мы и втроем сможем жить. Или ты против?

- Не! Я не против. С тобой мне будет интересно. Но Сева очень красивый. Я просто влюбился в него.

- Толя, а ты домой не хочешь поехать? - Спросил я.

- Домой... Когда-нибудь поеду. Не сейчас. Я на отца сильно обижен. Он меня "выродком" обозвал. Не хочу я его видеть. Мать жалко, но она его поддержала, когда отец меня из дома гнал.

- А эта военная форма - это что? - спросил я Толика.

- Пунктик у меня такой. Когда вырасту, я стану военным. Всю жизнь хочу этого. (Скажу сразу, что Толика мечта сбылась. Сейчас он военный, мичман северного подводного флота.)

Я тогда подумал, что надо Толю переодеть, раз он у нас остается. В таком виде его из дома выпускать нельзя. Да и снег на улице уже вовсю валил. А у него кроме формы была легкая курточка, беретик и на ногах холодные жесткие берцы.

Валера позвал Толю на съемки, а я остался наедине со своими мыслями. Обидно мне было, что такой замечательный парень, как Толя, достался Севе. Да еще Толик признался, что влюбился в Севу. Ревность просто жгла меня. И еще я понимал, что Севе Толик не нужен будет. Просто он скоро надоест Севе и тот его выставит из дома. С другой стороны у меня был Ушан. Хоть он и кидал меня с сексом, но он был очень славным. Я привязался к нему. Менять одного Толика на другого было бы подло.

Тем временем съемки закончились, мы заплатили нашим моделям за работу. Валера обещал скоро сделать фотографии. Волочковские ребята уехали вместе с Валерой. А мы разбрелись с нашими Толиками по комнатам отдыхать после трудного дня. Я уснул, просто обняв своего Толика, а из другой комнаты доносились звуки, которые доказывали, что ребята еще долго там не уснут. Муторно мне было их слышать.

Дальнейшее развитие событий.

Утром, оставив всех спокойно спать, я уехал домой. Проверив почту, я увидел очередное море заказов. В основном на кассеты. Это обрадовало. Вообще, те ощущения, какие я испытывал от прихода денег, были чем-то сродни сексуальному кайфу. Мне очень нравилось подсчитывать общую сумму, которую выслали мне заказчики, а, когда она имела на конце три или даже четыре нуля, то я ненадолго впадал в состояние эйфории. Так вот случилось и в тот день. Увидев получившуюся сумму, я позабыл на какие-то минуты о своих душевных муках.

Ответив всем, приславшим мне отклики на мою рекламу, послав очередную партию спама в ньюзы, нарезав несколько заказов на диск с картинками, я отправился по банкам собирать деньги, а, заодно, отправить диски.

Выполнив эту работу, я приехал на Гришина. Когда я начал с Севой делить деньги, новый Толик (в дальнейшем я буду называть его просто Толик, а второго Ушаном или Ушами) просто оторопел от таких сумм.

- Да, мужики, не зря вы этим делом занимаетесь, как я вижу. Такое бабло получать и мне хотелось бы.

- Давай, попробуем, может быть, и ты на что сгодишься, - сказал я, - через несколько дней комп привезу, будешь пахать над сканером. Мы тебе зарплату платить будем.

Сева неодобрительно посмотрел на меня, но смолчал.

Из-за поступивших заказов Севе надо было уезжать домой, выполнять свою часть работы.

- Сева, - начал я, - тебе не кажется, что твоего Толика не плохо бы переодеть. Ты бы деньги оставил.

- Ну, у меня нет рублей, - опять завел свою песню Сева, - ты купи ему что-то, а я тебе потом деньги отдам.

- У меня тоже рублей нет. Сам менять буду, заодно и твои разменяю.

Если бы вы видели, с каким мучительным выражением лица Сева расставался с двумястами баксов. И это притом, что час назад я принес ему несколько тысяч долларов. Комедия была, да и только.

Когда Сева уехал, мы с мальчишками пошли переодевать Толика в партикулярное платье. На рынке я торговался с продавцами кавказского вида:

- Да скинь ты штуку с цены сыну полка, вернувшегося из Чечни!

Странно, но действовало. Мальчишки угорали над моими тирадами.

Когда мы бродили по рынку, я больше всего боялся, что встречу каких-нибудь ментов, и придется объясняться по поводу мальчишки, одетого в форму десантника. Но пронесло в тот раз.

Потом мы заскочили на продуктовый рынок, затоварились мясом и прочими продуктами. Ребята уговорили меня в киоске купить колоду карт:

- Хоть чем-нибудь вечером заняться, а то телевизор уже в печенках сидит.

Вернулись в квартиру. Я пошел готовить еду. Толик переоделся и пришел ко мне. Я его до этого видел только в военной форме или просто в трусах. В цивильной, чуть мешковатой по молодежному, одежде он не казался уже таким взрослым, каким выглядел в своей дерюге. Это был обычный симпатичный мальчишка. Для меня он был самым красивым мальчиком, которого я когда-либо встречал.

После ужина мы взяли пиво и стали играть в "буру" на одевание и раздевание: то есть - проигравшие снимают с себя по одной вещи, а выигравший одевает одну вещь на себя. В квартире было очень жарко. Через час мы с Толиком оба были голыми, и нам было хорошо, а Уши сидели в одежде своей, Толика и даже моей. Ушан, на его беду, все время выигрывал у нас, вот и поплатился пролитым потом. Окончание игры он ждал с нетерпением и сразу полетел в ванную.

После ванны Ушан неожиданно возжелал позвонить к себе домой. Разговаривал он, как я понял, со своим отчимом. По итогам разговора он заявил, что завтра утром дня на два он поедет к себе домой. Меня несколько покоробило, что Ушан в телефонном разговоре назвал адрес этой квартиры, и, хоть он и говорил отчиму, что он живет хорошо, что к нему тут очень хорошо относятся, но меня сверлила мысль: "жди беды".

Ночью Толик остался один в Севиной комнате, а мы с Ушами вдвоем ушли в мою. По виду Толика я понял, что он был бы не против, если бы мы к нему присоединились, но я сыграл в порядочность в отношении Севы, и решил пальцем не дотрагиваться до Толика, пока тот остается мальчиком моего друга.

Утром мы с Толиком проводили Ушана на электричку в Егорьевск. Как-то тоскливо смотрел Толик на эту электричку. По нему было видно, что ему хочется домой. Но, видимо, обида, которую нанес ему отец, была сильнее.

Делать нам особо было нечего, и мы бродили с Толиком тем днем по Москве: по Красной площади, по Арбату. Поели в бигмаковой и в каком-то кафе. На Гришина приехали уже поздним вечером. Перед сном опять пили пиво и играли в карты. На ночь разбрелись по разным комнатам. Впервые за долгое время я спал один. Неприятно это, особенно, если привыкаешь, что все время рядом спит кто-то теплый.

На следующий день мы договорились с Севкой отправлять заказы. Наказав Толику сделать уборку в квартире, я поехал в FedEx. Потом мы с Севой посидели в кафешке. Я рассказал, что Уши сдали наш адрес своему отчиму, и у меня нехорошие предчувствия по этому поводу. Севе это тоже не понравилось.

- Вот, - сказал он, - какие эти "постоянные". Я с Толиком поиграюсь еще несколько дней и отправлю его куда подальше. Пусть на плешке жопой торгует.

Мы договорились, что Сева отправится на Гришина, а я поеду в Одинцово и поработаю. Все равно мне не с кем было ту ночь провести.

Вечером я серьезно занялся брошенной работой. Я отсканировал и почистил пару сотен фотографий, сделал нормальную рекламу на новые кассеты, пообщался в Интернете с басурманами, которые жаждали приобрести нашу продукцию, но стремались этого. Надо было людей уговорить, успокоить, доказать, что мы не подстава ФБР, что наша продукция закамуфлирована так, что комар носа не подточит.

Может быть не конкретно в этот день, но я все время получал из-за рубежа такие шедевры американской тупости:

"А Вы заплатили налоги со своей деятельности? Я не могу иметь дело с людьми, которые не платят налоги своей стране" (это о налогах с распространения детской порнографии)

Доказывал как-то раз по аське какому-то американеру, купить у нас продукцию совершенно безопасно для него, параллельно склоняя к покупке португальца. Португалец быстро согласился. Как пример пишу америкосу:

- Вот, мужик из Португалии уже побежал деньги платить, а ты все менжуешься.

- Где такая Португалия? Это далеко от Нью-Джерси?

Ну, и самый традиционный вопрос, на который приходилось чуть ли не каждый день отвечать:

"Is your business legal in your country?" Как же мне хотелось на такие вопросы ответить: "Ага! Совершенно легал!"

В общем, с маразмом такого рода я по ходу своей деятельности сталкивался постоянно. Жалко, что сейчас не могу припомнить большинство перлов, над которыми смеялся в то время.

Но вернусь к тому дню. Разобравшись с басурманами, я перешел к общению с нашей виртуальной тусовкой. Рассказал ребятам о событиях, произошедших в последние дни. Рассказал, что влюбился, и, скорее всего, безнадежно, в Толика. Рассказал, что Уши уехали мириться с семьей. Так вот тихо и привычно тянулся вечер.

Один из моих виртуальных друзей того времени - Дрюня, сказал мне, что остался без работы и попросил ему помочь найти источник к существованию. Я спросил:

- Имел ли ты дело со сканированием и обработкой фотографий?

- Да, Corel знаю хорошо, - ответил Дрюня.

- Я перетру с моим партнером, и, может быть, ты подключишься к нашей работе. Будем тебе платить деньги. Я зашиваюсь сейчас, и мне нужен помощник именно в этом деле.

Я помнил про обещание, данное Толику, но, после сегодняшнего разговора с Севой, я уже не надеялся, что Толик останется с нами, а помощник был мне нужен, и Дрюня подходил для этого дела. Правда, я еще не знал его лично, но мы решили познакомиться в самые ближайшие дни.

В асе ко мне подсоединился Сильвер:

- Дима, тут у вас в Москве есть такой Музыкант - Серега. Я с ним общаюсь долго. Совсем парень издрочился с голодухи. Помоги ему пацана найти. Только он не "спортсмен". Сразу же прикипит к мальчишке. Ты поищи ему кого-нибудь такого, кто ему сердце не разобьет.

Мне бы тогда было со своими заморочками разобраться, а тут еще какого-то Музыканта подсовывают. Но Сильверу я отказать не мог. Пообещал.

На связь вышел челябинский Си.

- Я вот давно в вашей тусовке, но все стесняюсь тебя спросить: ты видео свое мне не продашь?

- Я русским не продаю принципиально, извини.

- Мне очень надо, и не для себя. Продай, пожалуйста. Я заплачу, как американец.

- Ладно, посоветуюсь с Севой.

В принципе, это предложение было очень "вкусным". Во-первых, отправка кассет по нашей стране была совершенно безопасна, во-вторых, она была в разы дешевле, что позволяло большую прибыль извлечь из этой продажи. Ладно, придется пожертвовать своими принципами и послать в Челябинск партию наших кассет. Тут уже и Севу ломать не нужно будет. Он, со своей жадностью, сразу ухватится за это предложение. Так что я, не много подумав, даже без совещания с Севой дал Си согласие, и он пообещал немедленно выслать нам деньги.

Но утром раздался звонок, который несколько изменил мои планы. Звонил Тимофеев, и сказал, что приезжает на днях в Москву. Пришлось отложить назначенные уже встречи с Дрюней и Музыкантом, а Си отписать, что временно задержим отправку кассет, так как предполагается поступление нового материала.

Утром, прихватив еще задания за запись кассет, я поехал на Гришина. Там меня ожидал неприятный сюрприз - Сева поссорился с Толиком, и выгоняет его из дома. "Вот и конец, теперь уже моей "неземной" любви", - подумал тогда я.

Пока мы с Севой разговаривали о делах, а Толик угрюмо молчал в другой комнате, заявился Ушан. Приехал он, сияющий, как рубль юбилейный. Начал рассказывать, что у него теперь все хорошо, что он приехал, чтобы сказать, что возвращается насовсем домой. Еще он сказал, что заходил домой к Толику. Родители Толика ждут сына обратно с нетерпением. Потом они с Толиком ушли на кухню о чем-то шушукаться и засобирались в свой Егорьевск.

Сева обрадовался. Как же хорошо все для него складывалось. Мне же хотелось выть, но я понимал, что, раз у ребят появилась возможность жить дома, то это будет лучше для них. Тем более, что такой парень, как Толик достоин лучшей участи, чем тусоваться по пидарским квартирам и торговать своей задницей. Да и Ушам будет дома лучше. Сам я, после приезда и отъезда Федоровича, хотел взять небольшой тайм-аут и пожить немного дома, плотно занявшись работой.

Мы с Севой, не смотря на яростные протесты мальчишек, посадили их на электричку. Сева хотел своими глазами убедиться, что Толик больше не появится в его жизни. На обратном пути Сева сказал мне:

- Дима, давай договоримся, что бы на Гришина ни когда не заводились "постоянные".

- Посмотрим, - ответил я.

Получив в банке деньги, мы взяли коньяку и поехали на Гришина, где, впервые за полтора месяца, просто пили вдвоем, обсуждая бизнес. На завтра мы ожидали приезд Тимофеева. Рассказав об этом приезде Соловьеву, мы были уверены, что завтра, в связи с приездом Володи, у нас соберется половина Москвы.

Первый визит к нам Федоровича.

Володю мы встретили на Казанском вокзале. Выйдя из поезда, он озаботился такой проблемой: у него остался хлеб, а выбрасывать его он не хотел. Мы вышли на площадь Трех Вокзалов и Тимофеев стал кормить птиц.

- Исторические бы получились кадры: Владимир Федорович кормит московских голубей, - засмеялся Сева.

Закончив с этой "священной миссией", мы отправились на Гришина. Выпили за встречу. Расспросили Володю о его нынешней жизни. Оказывается, сейчас в Новокуйбышевске такая же тишина, какая и была до того, как мы спровоцировали интерес милиции к "Голубому городу".

- Наверное, я им надоел. - заключил Володя. - А что с меня взять. Денег нет, украсть нечего. Свои материалы и все ценное я ховаю так глубоко сейчас, что ни кто не найдет.

Потом мы стали смотреть видео, которое Володя привез нам. Он привез пять трехчасовок. Из-за недостатка времени, мы большинство материала отсмотрели на "ускоренке". Опять там блистал Маленький принц. Были несколько замечательных сюжетов с Никитой и Сашей. Еще были другие яркие и красивые сюжеты. Все съемки были контактными, так что думать о реализации их не приходилось. К фоткам же я отнесся привередливо: мне же было с ними работать. Володя привез и новые фотографии, и совершенно старые, которым было, наверное, лет двадцать было. Так вот, я отбраковал процентов тридцать из того материала: то неудачная была раскадровка, то по полголовы, то модели были не лучшие. За выбранные фотографии мы заплатили, а отбраковку было предложено Володе увезти с собой обратно. Володя тогда взмолился:

- Мужики, ну хоть двести рублей за этот хлам дайте! Не хочу я их вести домой. Опасно это. Или выброшу!

- Ладно, - сказал я, - сгодится, может быть, для спама в ньюзах, - и дал ему деньги.

Так вот, Володя стал сразу богаче на шесть тысяч рублей. Для него это были огромные деньги. За оборудование, которым он пользовался, мы решили пока с Тимофеева не удерживать и прикинуться, что мы дали фотоаппараты и видеокамеры ему в пользование.

Только мы закончили с работой, как стали подтягиваться гости. Вначале Соловьев и Илья. Алексей долго тряс Володе руку, приговаривая:

- Блин, ты такой маньяк! Такая фесть с тобой познакомиться!!!

А Илья внимательно рассматривал Володю сквозь свои черные непроницаемые очки.

Потом приехал Серега "Усатый", на этот раз без Жени Супердырочки. Этот тоже снизу вверх смотрел на Тимофеева. Последним подтянулся Иванов, который привез с собой "гостинец" для Володи - оборванного мальчишку.

- Вот, опять всю помойку облазил, пока такую грязь нашел! - возмутился Соловьев.

- Я-то хоть с кем-то приехал, а ты, как обычно, с пустыми руками, - огрызнулся Дима, - я даже водку привез, а вы все привыкли за счет Димки с Севой жрать и пить тут.

Пока все знакомились с Володей, мальчик остался на кухне, дорвавшись до еды и выпивки. Когда мы пришли на кухню, он уже спал в своей блевотине. Растолкав его, я потащил мальчика в ванну, а Севке досталась уборка на кухне. Я выстирал мальчишку и отправил спать на диван, предварительно дав хорошего подзатыльника. Мы планировали, что Федорович, как почетный гость будет спать с мальчиком на Севином диване, Сева уедет, а я останусь составить Володе компанию.

Справившись с неприятностями, мы расположились за столом. Все внимательно слушали рассказы Володя, который был "в ударе". Эти рассказы мы с Севой уже слышали, и я уже приводил их ранее в своем повествовании, так что не буду повторяться. Но для наших гостей они были новыми, чарующе интересными. Володя был хорошим рассказчиком. Его простой мужицкий юмор, его своеобразная речь гипнотически действовали на наших друзей. Они слушали его заворожено.

- Вот, живут же люди: ни денег платить, ни забав устраивать пацанам не надо. Все задарма получают. Мне бы так! - сокрушался Илья перед уходом.

Все разбрелись. Мальчик похрапывал на диване. Я и Володя еще о чем-то разговаривали за бутылочкой тем вечером. Потом и мы отправились спать. Утром я проснулся от стона: "Больно". Я понял, что Володя не теряет утро даром, и мальчик уже перестал быть "целочкой".

Позавтракали. Подъехал Сева. Выстиранные вечером вещи мальчика еще не высохли, а у нас было много планов на тот день: собирались поехать на Горбушку, потом за билетом на поезд Володе. Если повезет, Володя собирался в тот день и уехать. Делать было нечего. Мы рассказали мальчишке, где взять поесть и оставили его запертым у нас. Володя, на всякий случай, взял с собой свои вещи.

На Горбушке мы закупили кассеты для продолжения съемок, фотопленку, Володя еще купил домой недорогой магнитофон. Потом мы перекусили и поехали на вокзал. Билеты в общий вагон нашлись легко, а в других Володя и не ездил: "Не барин", - как он сам про себя говорил. Так что все сложилось удачно. Через сорок минут, после того, как мы приехали на вокзал, Володя уже ехал домой.

Когда мы приехали на Гришина, у дверей нас дожидался Миша-Урод:

- А чего у вас окно нараспашку? - спросил он.

Войдя в квартиру, мы увидели, что оставленный нами мальчик сбежал через окно, прихватив с собой трубку нашего радиотелефона. Жалко было, но, с другой стороны, бог с ней. Миша просился остаться на пару дней. Сева собирался домой, работать над новыми кассетами Федоровича, и делать заказы, так что оставаться в тот вечер с Мишей пришлось мне. После отъезда Севы, я немного "поприставал" к Мишке, но вскоре пошел спать - устал я страшно. А Мишка ночью смотрел телевизор.

Супчик в гостях у КДВ.

Утром, когда Мишка еще спал, позвонил Сева и сказал, что хочет еще до завтра поработать, заодно сделать и заказ для Си, и еще он хотел записать несколько кассет в резерв. На Гришина его не тянуло - Соловьев уже давно ни кого нового ему не "подгонял", а Миша ему надоел изрядно. После случая со сбежавшим мальчиком, мы решили не рисковать больше, и, хоть Мишу мы хорошо знали и не ждали от него каких-либо фортелей, было решено, что я еще один день останусь на квартире: сторожить Мишу.

Мне было скучновато. Я знал, что Миша проспит часов до трех дня, потом уставится в телевизор. Просто так сидеть с ним и тупо смотреть ящик мне не хотелось. Секса с ним мне не хотелось тоже - все еще тосковал об уехавшем Толике. Тут я вспомнил, что Супчик - Леша Рыбаков - недавно дал мне свой номер телефона. Я решил ему позвонить и пригласить на тот вечер в гости. Лешка с радостью согласился приехать.

Супчик приехал в гости с морем пива. Мы откупорили бутылочки и стали разговаривать. Супчик активно стал двигать свою идею создания политической партии бойлаверов. Как я и писал выше, мне и большинству моим друзьям эта идея казалась бредом. Я доказывал Лешке, что было бы нелепо, если бы все натуралы объединились бы в одну партию только по признаку того, что они натуралы. Но Супчик настаивал на своей идее, утверждая то, что раз мы такие непохожие на других, то мы "Избранные". "Вот, - думал я тогда, - жаль, что Севы рядом нет". Они бы с Супом на одном языке бы разговаривали. Оба грезили о собственной "избранности".

Суп рассказал, что они с Васьком и Атреей уже подготовили основу для создания глобального ресурса BL.ru, где собираются выложить все, что знают по тематике мальчиколюбия, и который станет основой для политической организации, а в дальнейшем и партии бойлаверов. Весной следующего года он собирался провести первый съезд новой политической партии.

Суп был так заклинен на своей идее, что мои аргументы на него не действовали. Да и не очень-то я и старался переубедить Лешу, потому что что-то в его доводах и мне импонировало.

За разговором шел вечер, пиво кончалось. Леша с вожделением посматривал на Мишку, вперившегося в телевизор.

- Дима, это твой? - спросил шепотом Суп, когда Мишка ушел в туалет.

- Нет, - ответил я, - сейчас он ни чей.

- А можно я с ним сегодня ночью того?

- Попробуй, - сказал я, - я не против. Если сам Миша будет не против, то... Решайте, ребята, с ним вы сами.

- А сколько он стоит? - спросил Суп.

- Мишка редко на этом деньги делает. Если ты сможешь его уговорить, то, думаю, что все будет и за бесплатно, тем более он знает, что ты - мой друг, а меня он, кажется, любит.

Прежде чем набраться храбрости и подкатить к Мише, Леша предложил мне сходить еще за пивом.

Мы купили нам пива, а Мишке газировки и каких-то пирожных. Потом посидели, попили еще пивка, о чем-то потрепались.

Миша все так же смотрел телевизор. Я был уже достаточно пьян, и пошел спать, пожелав Супу удачи.

Я уже засыпал, когда услышал в другой комнате грохот. Ко мне в комнату весь в слезах и крови прибежал Миша:

- Дима, спаси меня от этого зверя.

- Я бросился в другую комнату. На полу валялась разбитая банка смазки. На диване сидел Супчик. Вид у него был немного оторопевший.

- Что тут случилось? Ты что, озверел? - заорал я на Супа.

- Дима, - промямлил Суп, - видишь ли, - у меня есть проблема: мне, чтобы возбудиться надо обязательно мальчишку избить.

- Бля, мудила, ты об этом мне сказать не мог, что ли? Хер бы я тебя с Мишей наедине оставил.

Я захлопнул дверь и пошел к себе. Там меня ждал все еще плачущий Мишка. Я крепко прижал его с себе и так он потихоньку успокоился.

Утром я сказал Супу, что, конечно, у всех свои заморочки, но раз он так болен на голову, то не стоит в его случае так изливаться на своих и чужих ресурсах в своей "святой и бескорыстной" любви к мальчикам.

- Есть тут одна тусовка, - продолжил я, - где как раз собираются такие, как ты. Пацаны там готовые на все. Если хочешь, я могу тебя туда пристроить через своих друзей. Там ты будешь, может быть, и счастлив.

Соловьев и Иванов частенько рассказывали про тусовку некого "Дальнобойщика", которая практиковала садо-мазо, и в которую я мог через ребят пристроить и Супа.

- Не стоит, - сказал Суп, - Дим, мы это, без обид?

- Ладно, без обид, - согласился я. - Обещаю, что я буду об этом казусе твоем молчать.

Я молчал, не рассказывал ни кому, а вот Миша молчать не стал. Многим рассказал о Супчике. Позже эта история станет одним из тех моментов, которые переродли Супа. Но, пока что мы с Алексеем расстались, как и были, хорошими приятелями, не смотря на все случившееся.

Жизнь летит, как ураган.

Проводив Супа, я пошел будить Мишку. Мне нужно было уезжать, да и срок постоя Мишиного истек. В тот день вечером на Гришку должен был приехать Сева с каким-то мальчиком, а я собирался поехать поработать.

Миша был сильно расстроен вчерашним. Первый раз он нарвался на придурка в нашей среде. Я думал, что, возможно, это послужит ему уроком, и он не будет так доверчив впредь. Верхняя губа у него сильно распухла. Вид у него был, прямо скажем, не товарный. Он это понимал, поэтому собрался ехать сразу домой. Я дал ему из своих денег пятьсот рублей, так как считал себя виноватым в том, что Супчик сделал с мальчиком на моей квартире, и проводил до метро. Расставшись с Мишей, я поехал в FedEx на встречу с Севой. Отправив заказы на Запад и Восток, я забрал заказ, предназначенный для Си, собираясь его отправить из Одинцово, потрепался немного с Севой, умолчав о случившимся с Супом и Мишей. Потом поехал домой, работать. На следующий день мы договорились, что я привезу знакомиться с Севой нового сотрудника - Дрюню, если тот, конечно, за два дня без связи с ним, еще не передумал работать на нас.

Почта опять порадовала. Заказы подвалили. В те дни мы получали гораздо больше денег, чем могли "освоить". Возможно, нам просто везло, или мир просто оголодал без новинок в жанре "ДП". А действительно, ведь с конца карьеры "Color Climax" и до появления "КДВ", в мире блуждало только несколько кассет с записями фильмов, в основном тайского или японского производства. А тут европейские симпатичные мальчики, которые устраивали и японцев, и европейцев. У меня было много запросов на порнушку с девочками, но, поскольку мои интересы не совпадали с потребителями, здесь я не мог ни чем помочь. Я сожалею теперь о потерянных возможностях. Если бы мы дали тогда отмашку Федоровичу, он бы и девочек наснимал в изобилии. Федоровичу было все равно, что снимать, лишь бы снимать, хоть сам он девочек не любил.

Одно письмо в тот день было особенно интересным. Оно было написано латиницей на русском языке. Постараюсь воспроизвести его по памяти:

"Здравствуйте, уважаемый господин КДВ. Пишет Вам некий Анри. Я живу в Париже. Моя бабушка была русской, поэтому я сносно могу изъясняться по-русски. Я давно слежу за Вашим творчеством и очень хочу купить Ваши товары, но боюсь, поскольку почта - это очень опасно. Судьба дарит мне подарок: через две недели я буду в Москве с концертами, который дает мой оркестр, в котором я играю на скрипке. Я нижайше прошу Вас быть слушателем моего творчества, и прошу Вас помочь мне стать зрителем Вашего творчества. Заранее благодарен, с искреннем уважением и восхищением от Вашей деятельности, Ваш Анри".

"Вау!", - подумал я, - "Язык Ломоносова и Карамзина в "мыльном" формате. Бабушка этого Анри, видимо, воспитывалась в Смольном институте еще во времена Александра Первого". Я тут же написал ему ответ:

"Уважаемый Анри! Спасибо за письмо и приглашение на концерт. С радостью принимаю Ваше приглашение посетить его и встретиться с Вами. Надеюсь видеть Вас моим гостем в Москве. Когда приедете, прошу позвонить мне по таким-то телефонам (телефоны в Одинцово и на Гришина). Буду рад показать Вам то, чем располагаю. Надеюсь, что что-то вам понравится. С уважением, Дмитрий".

Я сделал новую рекламу на привезенные Федоровичем кассеты. Многие фотографии "бились" по сюжетам с видеофильмами, так что удачно составить рекламный ряд из них не составило труда. Потом я отсканировал несколько десятков, из отбракованных и доставшихся нам подешевке, фоток и заслал их в ньюзы, чтобы "подкормить" голодных и страждущих педофилов этой планеты.

В то время я пользовался своим прямым адресом на "Зеноне". Ни о какой маскировке даже не думал. Технический директор этой компании был моим школьным приятелем. Он прикрывал мою деятельность. Правда, время от времени, он слал мне сообщения, что его компании поступали предупреждения от разных организаций, что она дает доступ в сеть распространителю детской порнографии и эти службы требовали либо остановить мой акаунт, либо выдать им сведения обо мне, чтобы мной могли заняться силовые ведомства. Боря отписывался на эти реляции тем, что в России нет норм, регламентирующих деятельность пользователей Интернет. Так что, пока я был совершенно спокоен, общаясь с моими клиентами.

Дальше настал черед наших. Выйдя в асю, я застал всех, кого хотел увидеть. Си я сообщил, что его заказ готов и завтра я отправлю его. Он, в свою очередь, пообещал мне телеграфом отправить деньги. Наша серия кассет на то время составила девятнадцать штук. Дрюня не оставил желания работать у нас, и я пригласил его назавтра в гости для переговоров. Музыканта я пригласил на следующей неделе.

Вышел в асю Север. Его давно не было. Оказывается, этот паршивец тишком пролетел через Москву в Египет, плескался уже неделю в Красном море и молчал об этом. Через неделю он собирался также, через Москву, лететь обратно. Он хотел встретиться со мной и Готей. Я тоже хотел встретиться с ним, поэтому мы договорились, что Готя в назначенный день заберет его на машине из аэропорта, а я подъеду уже к Готе на квартиру.

В итоге, к концу этого вечера вышло так, что у меня в ближайшие две недели не было ни одного свободного дня. Жизнь летела, как ураган.

Дрюня.

Утром я позвонил Севе и рассказал свежие новости. Продиктовал номера кассет, которые ему нужно было записать срочно, и сообщил, что вечером приедет Дрюня для переговоров о найме на работу. Потом я пошел на почту отправлять Си кассеты, а заодно и несколько дисков другим заказчикам по почтовой системе EMS. Потом, как обычно, поехал в банки за присланными деньгами. Когда было много заказов, я старался обналичивать их в разных банках, чтобы не привлекать внимание к крупным суммам, получаемых одним человеком. Эротическое чувство от полученных денег, на некоторое время скрасило мою жизнь.

Как раз подошло время встречи с Дрюней. На "Киевской" он меня уже ждал. Дрюня оказался высоким мужчиной чуть старше меня со смешным, каким-то обиженным выражением лица. С первого взгляда было видно, что это очень добрый человек. По дороге на Гришина Дрюня рассказал, что "почтовый ящик", в котором он работал, дал дуба. Сотрудников выкинули без расчета, а ему еще и маму надо кормить. В общем, если мы возьмем его на работу, то он будет благодарен нам по гроб жизни.

Приехали. Я познакомил Севу с Дрюней. Сгоношили поесть и выпить. Из дома я взял несколько сотен "горящих" фотографий и рисунков, и мы стали обсуждать то, что я хотел видеть в работе Дрюни: фотографии нужно было отсканировать и почистить, потом сделать цветоделение и раскадровку. В то время у сканеров не было функции автоматического удаления повреждений на фотографиях, поэтому работа над каждой картинкой занимала много времени. Вначале нужно было отсканировать необходимую область фотографии с максимальным разрешением в формате BMP, затем произвести зачистку трещин, царапин, прочего мусора, который был в изобилии на каждой фотке, а особенно на старых, долго лежавших. Потом предстояло поработать с цветом, потому что отсканированные фотографии были не очень естественных цветов. Еще я старался как-то избавиться от всяких шрамов, царапин, ненужных родинок и синяков на фигурах моделей. Следующий этап был в выделении максимально выигрышной для просмотра зоны на изображении, потому что зрителям не так уж и интересно смотреть на огромную фотографию, заполненную обоями, шкафами, коврами с маленькой фигуркой мальчика, где-то в углу этого интерьера. Последний этап - это сжатие фотографии в до соответствующего полноэкранного размера с оптимальным размером в байтах (не более 120-150 Кб), чтобы на диск можно было разместить достаточно хороших фоток, чтобы он именно стоил тех больших денег, которые мы за него просили. Сейчас мне думается, что цифровой фотоаппарат придумали именно порнографы, что бы, во-первых, не "палиться" при проявке, во-вторых, не заморачиваться такими трудностями, которые я сейчас описал. Еще больше проблем было с рисунками: надо было раскадровать так, чтобы сцена, изображенная на рисунке, была самой интересной. Порою, из одного рисунка можно было сделать два или три самостоятельных фрейма - так много разных сцен там было изображено. Потом надо было убрать разные пятна и линии, стертые на бумаге, но проявившиеся при сканировании. Вот это все я рассказал Дрюне. Что-то он знал, что-то для него было и новым - он просто не задумывался раньше над такими проблемами. Но работа его не испугала. Мы договорились, что за то, что мы даем ему в работу, он получит по исполнении одну тысячу баксов. Аванс в пятьсот долларов он получил сразу же.

Закончив деловую часть встречи, мы вернулись к коньяку и ужину. Мы рассказали нашему новому знакомому о себе, Дрюня рассказал о себе. В свои тридцать четыре года Дрюня считал себя неудачником. С работой и с деньгами у него не ладилось всю жизнь. Хоть он и имел неплохое инженерное образование, устроиться на приличную службу ему так и не удалось. В "теме" он был всю жизнь, но мальчиков у него почти не было. Он жил с мамой, от которой прятал свою ориентацию. На тот момент он был безнадежно влюблен в десятилетнего сына своего лучшего друга и старался изо всех сил держать себя в руках, при встречах с этим мальчиком. Его "голубой" мечтой было снять квартиру и поселиться там с каким-нибудь мальчишкой. У меня остались очень теплые чувства после первой встречи с этим человеком.

Под конец встречи я вспомнил о чемодане, набитом отсканированными уже фотками, который валялся у нас на Гришина под кроватью. Я попросил Дрюню взять его на хранение "от греха подальше". И дальнейший ход событий показал, что я это сделал очень вовремя.

Очень довольные встречей мы расстались. Сева поехал работать над заказами, я решил остаться один на Гришина, потому что был уже пьян, и мне было лень ехать в Одинцово.

Налет СОБРа.

Я лежал на диване, смотрел телевизор. Вдруг раздался продолжительный звонок в дверь.

- Кого еще черти принесли, подумал я. - Наверное, Мишка с Димкой опять пришатались.

С трудом поднявшись с дивана, я побрел открывать дверь, в которую уже не звонили, а стучали.

Открыв дверь, я увидел направленный на меня ствол автомата, черную маску. Раздался громкий крик:

- На пол! Лежать! Работает СОБР!

В летевшие люди в камуфляже опрокинули меня на пол, скрутили руки за спиной, пару раз пнули сапогами по почкам. В затылок мне уперся ствол автомата.

- Где мальчик, сука? - зарычала одна из масок.

- Какой мальчик? - прохрипел я, задыхаясь от боли, потому что руки, скрученные в узел, готовы были оторваться от тела.

- Белов Анатолий Евгеньевич! Где он? Отвечай!

- Кто это такой? - хрипел я, не понимая о ком речь.

- Он звонил к себе домой неделю назад, сказал, что живет здесь. Должен был приехать к родителям и не приехал. Куда ты дел его? - орал над ухом СОБРовец.

В голове пронеслось: "Уши, СУУУУКА!!!", - но вслух я хрипел:

- Не знаю такого. Я живу здесь один, приходят только мои друзья. Ни каких Беловых здесь нет. И не было никогда.

- Разберемся!

Меня подняли и поволокли в комнату.

- Документы, договор аренды квартиры, быстро, - скомандовал человек в маске.

Затекшими руками я достал из кармана пиджака свое временное удостоверение, выданное мне взамен украденного полгода назад паспорта, вместе с парой пропусков: в Генеральный штаб и в АФК "Система". Вид генштабовского пропуска несколько понизил тон СОБРовцев.

- Договор аренды, быстро, - рявкнула маска, но уже не так громко.

Я достал из ящика комода предусмотрительно составленный и нотариально заверенный договор аренды этой квартиры.

То, что все документы были в порядке, как мне показалось, расстроило моих визитеров. Один, самый громкий до того, начал меня допрашивать. Второй диктовал по телефону мои данные в свой штаб, чтобы узнать, есть ли что на меня. Третий пошел по квартирам дома, чтобы показать фотографию Ушей соседям (эх, как же здорово, что квартира была на первом этаже, и мало кто видел, кто заходит к нам в гости). Еще двое начали шмонать квартиру.

Вот ведь, залети они всего какой-нибудь час назад... Повесть о КДВ пришлось бы прервать уже в тот день. Всего час назад Дрюня вышел из этой квартиры с чемоданом фотографий. Даже анальную смазку Суп ухитрился уничтожить так удачно несколько дней назад. Кроме пустых и полных бутылок с коньяком в доме не было ни чего.

Тут, говоривший по телефону СОБРовец обращается к допрашивавшему меня:

- Оказывается, он самому зам. министра Внутренних дел компьютер налаживал. На него карточка заведена в министерстве, как на "специалиста с особой степенью доверия".

Было такое дело полгодика назад, помню. Как же удачно, что я тогда смотался в это министерство по просьбе управляющего делами "Системы".

- С какой целью Вы снимаете эту квартиру? - уже вежливо спросила маска.

- Странный вопрос. Попить водки, поблядовать, - ответил я, немного отойдя от шока.

- Как по Вашему, почему мальчик назвал ваш адрес? Ведь его здесь не было? Я Вас правильно понял? - спросила маска.

- Командир, - говорю я в ответ, - какие на хер мальчики, вы ебанулись, что ли? Кто вам вообще наплел про меня и мой адрес?

- Заявление поступило от отчима Анатолия Белова. Мальчик уже давно находится в розыске. Внезапно, несколько дней тому назад, он звонит родителям, говорит, что живет у какого-то человека по этому адресу.

- Охуеть! - восклицаю я. - А этот мудила не перепутал адрес?

- Вы про какого мудилу: отчима или пасынка?

- Про обоих.

- Мальчик - умственно отсталый, он мог, а отчим - сильно пьющий, он тоже мог, - размышляла маска, как бы про себя.

Тут вернулись те, кто ходил по соседям:

- Ни кто, ни чего не видел. Они вообще не знали, что эта квартира сдается. Соседи характеризуют живущих здесь людей, как тихих и аккуратных.

"И это после того блядства, которое мы с Севой тут устроили!!! - подумал я, - Какие хорошие люди эти наши соседи! Надо будет им по бутылке коньяку поставить".

- Обыскивавшие квартиру менты взялись за мой пиджак. Там лежало несколько тысяч долларов.

- Откуда такие деньги? - спросили меня.

- Из банка. У меня там квитанции лежат еще. Собираюсь завтра кое-чего прикупить из компьютерщины.

- Все! - Заключил старший, - кажется, вопрос закрыт. Если у Дмитрия Владимировича будут претензии, то он может обращаться по адресу, указанному в этой визитке.

Он положил на стол кусочек бумажки.

- Ага, - ответил я, - с вами свяжешься, потом всю жизнь на таблетки работать будешь. Идите, давайте. Видеть вас не могу больше.

Закрыв за СОБРовцами дверь, я ринулся на кухню и налил полный стакан коньяку. Схватив его обоими трясущимися, как от лихорадки, руками, я поднес его ко рту и, бряцая стаканом о зубы, выпил. Немного дрожь улеглась. Второй стакан я смог удержать уже одной рукой.

После второго стакана я совсем пришел в себя. Стал осматриваться и ощупываться:

Почки болят. Не страшно. Кровью вроде не писаю. Руки... Пройдут через пару дней. Деньги не унесли. Жучка в телефон не поставили: точно видел, потому что не отрывал глаз от того, кто на телефоне висел. Хотя могли, но не позвонить нельзя. Хрен с ним, с риском. Позвоню, но позже. Надо убрать беспорядок.

Вещей в квартире было мало, так что за десять минут я прибрался. Хлебнул еще коньячку. Позвонил Севе домой: тот еще не приехал. Бля, куда же он подевался? За два часа мог бы и приехать. Хочется рассказать хоть кому-то. Звоню Эврике. Рассказываю все в деталях. Эврика в ответ издает мычание:

- Дииииима!

- Что, Женя, - спрашиваю его.

- Дииииима! Прости меня! - говорит Женька.

- Ты тут при чем? - ошеломленно спрашиваю я.

- Это я во всем виноват. Это у меня сейчас Уши и Толик. Это я упросил Ушей, чтобы они ко мне приехали, чтобы познакомить их с одним человеком. Ты не знал, а Уши, когда договорился ехать домой, позвонил еще мне, а у меня как раз был в гостях один мой знакомый, тоже по теме. Я ему рассказал, какой у тебя замечательный Ушан живет. Он поговорил с Ушами, и они решили встретиться у меня. Ушан ни куда не ездил, а был у меня. Потом он вместе с Толиком еще раз ко мне приехали, - сбивчиво рассказал Женька.

- Козлы, бля! - заорал я, - суки! уроды! - и бросил трубку.

Выпил еще коньяку. Немного стряхнул ярость. Начал размышлять:

- Эврика - это понятно. Этот человек хочет, чтобы все с ним дружили. Он старше меня, но еще не вырос. Ведет себя и рассуждает, как ребенок. Уши - милый, глуповатый мальчик. Эврика предложил ему интересную встречу, тот не подумал о последствиях и рванул к Женьке. Толик... Этот-то не дурак. Далеко не дурак. Он поссорился с Севой. Ему нужно было куда-то деться, а тут подвернулось такое предложение. Возможно, он рассчитывал, что найдет кого-то, у кого может остаться. Он же не знал, что я влюблен в него и мечтаю его оставить у себя. Хотя нет, знал. Я ему говорил об этом тогда, когда его Валера снимал. Не знал, только, что я влюбился в него. Все! Надо начинать новую жизнь. Одного налета ментов хватит. Где же Сева? Надо ему все рассказать и решить, что с этой квартирой делать.

Снова набираю Севу. Он дома. Слава Богу! Рассказываю ему все. Сева в шоке.

- Только ты не лепи свое традиционное: "Я же тебя предупреждал", - говорю я ему, - и без того тошно.

- Ладно, договорились, - сказал Сева.

- Сева, лучше давай решать, что будем с хатой делать. Консервируем или продолжаем блядство?

- Не знаю. Ты как думаешь?

- Хер знает. С одной стороны очень стремно. Они улетели, но кто знает, может быть и вернутся. С другой стороны, квартира уж очень удачная. Такую не найдешь.

- Ладно, завтра приеду, поговорим.

- Не надо. Я тут пару дней один побуду. Вдруг наблюдают. А ты заказы пиши. Лучше в запас напиши. Вдруг этот француз захочет все наши кассеты взять.

- Оки. Держи в курсе, если что.

- Непременно.

Человек предполагает...

После всех этих треволнений и выпитого я спал той ночью сном трупа. Может быть, я и проспал бы до вечера, но меня разбудил звонок в дверь. "Опять СОБР, наверное", - со скукой подумал я. Нет. Это был не надоевший СОБР.

Когда я, закутанный в одеяло, открыл дверь, то увидел на пороге Толика. Я был еще в полусонном состоянии, поэтому подумал, что это глюк, и хотел ее закрыть.

- Дима, дорогой, прости меня, пожалуйста, - со слезами на глазах пролепетал Толик, - я не хотел тебе делать плохо. Севу я ненавижу, а тебя... тебя... - Толик зашелся в рыданиях.

- Заходи быстро. - скомандовал я. - Не хватало еще, чтобы соседи, после того, что вчера случилось, нас увидели.

Когда Толик зашел и разделся, я поставил чайник на газ, и мы продолжили разговор на кухне:

- Ты-то тут при чем, Толя? - сказал я, - это же все Уши. Ты же был мальчиком Севы, ты не звонил домой, не натравливал на меня СОБР. Ты вообще ни в чем не виноват. Ты был вправе располагать собой, как ты захочешь. Где Уши, кстати.

У Толика все еще на глазах были слезы. Всхлипывая, он рассказал то, что мне слушать было больно:

Толик Ушастый, когда сымитировал поездку домой, стал любовником гостя Жени Эврики. Сразу же. В тот же день. Меня он динамил полтора месяца, а с тем мужиком сразу занялся сексом. Он и Толика хотел тому мужику подложить, но Толик отказался. Оказывается, Толик хорошо запомнил тот разговор на кухне. Он решил, что менять меня на какого-то другого, незнакомого человека ему не резон. Тем более, что кроме секса, тому мужику ни чего от мальчишек было не нужно, а со мной Толику было еще и интересно.

Я спросил:

- А секса со мной ты не хочешь?

- Не знаю, не думал об этом. Да и ты же ни разу не дал мне повода об этом задуматься. Ты же холодный, как лед: Уши и все.

- Ты был мальчиком Севы, у меня были Уши. Я не предаю друзей. Но я хочу тебе признаться: я влюбился в тебя с первой минуты, как ты вошел в дверь этой квартиры. Я боялся показать это, потому что не хотел потерять дружбы Севы. Но теперь я могу тебе в этом признаться. Кстати, а что у вас с Севой случилось?

- Я тогда плохо себя чувствовал, и, когда Сева захотел трахаться, я отказался. Тогда, Сева заявил, чтобы утром я убирался на все четыре стороны, и, чтобы больше ни когда не появлялся. Утром приехал ты, и я хотел поговорить с тобой, чтобы остаться, но тут заявились Уши и предложили мне поехать к Эврике. Я решил, что тебя заморачивать не буду. Может быть, все и так решится. Но потом я понял, что ты мне стал за это время почти как отец. А после того, что вчера рассказал Эврика, я решил прийти к тебе, упасть в ноги и упросить тебя взять меня к себе, тем более, что Ушан тебя предал.

Я встал перед Толиком на колени, стал целовать его руки, лицо, говоря:

- Толик, милый мой мальчик! Я люблю тебя! Я обожаю тебя!

Толя стал целовать меня в ответ. По-детски, неумело. Мы оба упали на пол...

Когда я пишу это сейчас, то почти не верю, что так было. На эти воспоминания накладываются другие: о том, как Толик мучил меня, гуляя со своими девчонками, как почти игнорировал мое существование, смотрел на меня, как на банкомат на ножках. Я вспоминаю, как чуть не убил одного человека из-за Толика. Я вспоминаю, что в итоге Толик отказался от меня, предал, проклял. Даже сейчас, когда этот герой-подводник приезжает в гости к Эврике, и они зовут меня попить пива, я не могу переступить через себя, не могу встретиться с Толиком. Но я все еще люблю его. Люблю того маленького солдатика, который вошел к нам в квартиру, люблю того плачущего мальчика, которого я впервые поцеловал, того замечательного Толика, из-за которого мне завидовали все, потому что лучше, ярче и умнее пацана не было ни у кого, и с которым я прожил несколько самых счастливых месяцев в своей жизни.

Выпустив слезки, я продолжу.

Оставлять Толика было очень опасно. Я не исключал вероятности, что за квартирой установлена слежка или гости придут снова. Присутствие мальчика, пусть не того, вызвало бы массу ненужных вопросов. Да и Севу надо было подготовить к тому, что Толик, который ему так противен, теперь постоянно будет присутствовать в этой квартире. Поэтому, не смотря на протесты Толика, я решил его отправить на несколько дней куда-нибудь. Только вот куда? К Эврике не хотелось, я был все еще зол на него. Готи не было дома, да и боялся я к нему отправлять своего любимого мальчика - злоебучий он был сильно. Листая свою телефонную книжку, я наткнулся на телефон РедМакса. Это был мой хороший сетевой друг, который категорически отказывался с кем-либо встречаться в реале. То ли боялся, то ли стеснялся. Я знал, что Максу 20 лет, что он студент, что он талантливый программист и хакер. Мы с ним часами болтали в асе, а 1998 год вообще вдвоем встретили виртуальным чоканьем. Я очень уважал этого парнишку, ни сколько не сомневался в его порядочности, поэтому позвонил ему и попросил приютить Толика. Макс вначале отказывался, ведь он жил не один, а с мамой, но потом, переговорив с мамой, согласился.

Из квартиры мы выходили по отдельности. Вначале выскочил Толик и дождался меня в условленном месте. Мы доехали до "Киевской", я дал Толику денег на прожитье и отправил к Максу. Как же мне не хотелось его отпускать. Только обрел его и сразу расстаться. Мне было очень тяжко. Я видел, что Толику тоже очень не хочется ехать, но так было нужно.

Когда я ехал обратно на Гришина, я боялся, что меня там ждали. Напрасно. Все было тихо. Видимо, не было ни слежки, ни прослушки. Но расслабляться было рано. Скучно было одному. Я метался по квартире, не зная, чем заняться. Потом просто выпил коньяку и завалился спать. Проснувшись, я первым делом позвонил Максу, узнать, как там Толик. Макс сказал, что Толик притащил с собой кучу продуктов и даже водки, что этот вежливый, культурный мальчик очаровал его маму, и что сейчас дразнится, бегая по квартире в одних трусах.

- Какая у Толика потрясающая фигура, - сказал Макс.

Потом я поговорил с Толиком, заверил, что в самое ближайшее время решу все вопросы, и он сможет вернуться ко мне.

- Скорей бы. Макс прикольный, но ты лучше, - сказал мне Толик.

- Там Макс к тебе не пристает? - спрашиваю я Толика, шутя, заранее уверенный в его ответе.

- Да ты что! Он дышать в мою сторону боится. Знаешь, он тебя очень уважает.

Я попрощался с Толиком и позвонил Севе:

- Все в порядке. Кажется, я убедительно убедил вчера их, что они ошиблись, - доложил я обстановку, - как там заказы?

- Завтра, часов в двенадцать закончу, - ответил Сева

- Оки, тады завтра встретимся в два у FedEx. Заодно и поговорим. Тут кое-что произошло, не страшное, не пугайся. Но об этом я лично лучше тебе завтра расскажу, - сказал Севе, - мне так проще будет, чем по телефону.

- Надеюсь, что нестрашное. Страшными сказками на ночь ты меня еще вчера напугал, - съерничал Сева.

На том мы и закончили наш разговор.

Честно говоря, я даже не знал, как мне завтра сказать Севке, что его Толик, которого он так не хочет видеть, теперь уже мой Толик, и будет жить постоянно на Гришина. Эта ситуация была такой неправильной, такой непонятной, что я долго мучился над составлением плана завтрашнего разговора. Ни чего толком не придумав, чтобы переключиться, я позвонил Эврике:

- Диииима! Прости меняяяя! - заныл опять Женька.

- Ладно, что было, то было. Забыть не забуду, но зла на тебя держать не могу. - оборвал я его нытье, - Ушан все еще у тебя?

- Нет, уехал к тому мужику.

- Если будешь продолжать с ним дружбу, постарайся, чтобы я ни разу больше с ним не пересекся, - попросил я Женю. - Мне очень больно от того, как он поступил.

По правде сказать, я немного покривил тогда душой. Такое развитие событий (за исключения визита "гостей") меня устраивало как нельзя больше. Толик, в которого я был влюблен, теперь со мной, а Ушан, который меня кидал полтора месяца в плане секса, хоть и милый, и хороший, но бесполезный, растворился в небытии.

- Как там Толик поживает? - спросил Эврика.

- Откуда я знаю, - подковырнул я Женю, - он же у тебя сейчас.

- Как? Он же к тебе поехал! - испугался Женька.

- Ладно, Жень, успокойся. Толик доехал, мы с ним поговорили. Теперь он будет со мной. Правда из-за вчерашних событий и до разговора с Севой я его к РедМаксу отправил. Пусть у него несколько деньков поживет.

- Слава богу, - с облегчением вздохнул Женя, - я уж думал, что щас имфаркт с микардом схвачу.

Еще немного потрепавшись, мы распрощались с Эврикой, как и были, друзьями.

Мне больше делать было нечего. Я хлопнул коньячку в качестве снотворного и снова бухнулся спать.

Разговор с Севой.

На следующий день мы встретились, как и договаривались, с Севой. Отправили заказы. Потом зашли в кафешку перекусить и выпить, и, конечно, серьезно поговорить. Вначале я снова, уже более подробно, описал про налет на нашу квартиру СОБРовцев. Потом пересказал историю с Ушами, а потом, началось самое трудное:

- Сева, видишь ли, то, что ты посрался с Толиком, мне было очень больно, - начал я, - ведь я влюбился в него.

- Что же ты не сказал мне. Этот говнюк был на хер не мне нужен. Я его отъебал разок, мог бы ты его себе забирать, - воскликнул Сева.

- Ну, я ж в твою голову залезть не могу, откуда я знал, что ты так думаешь. У вас же с ним все хорошо было, - ответил я, - я боялся даже вид показать, что он мне нравится.

- Он слишком уж умный, взрослый, а мне в мальчиках нравится именно "мальчиковость", - продолжил Сева, - то, что в сексе с ним хорошо, это еще не все для меня. Я ищу для себя мальчишку, с которым... ну в общем, ищу мальчишку.

- Ладно, Сева, я не об этом. В общем, Толик вчера вернулся...

- На хуй его! - оборвал меня Сева.

- Дослушай, - сказал я, - В общем, Толик теперь будет жить со мной.

- Но не в этой квартире, - грозно заявил Сева.

- Сева, успокойся, квартира наша, а не твоя, - попытался урезонить я друга, - ты - будь с кем хочешь, а я хочу быть с Толиком. Я люблю его и хочу быть с ним.

- Ты что? Какое право ты со мной так говорить имеешь? - взбеленился Сева, - да ты же просто мой слуга!

- Кто-кто? - не понял я, - Сева, а ты не перегибаешь палку?

Сева понял, что зарвался:

- Я не то хотел сказать. Я имел в виду, что раз мы друзья, то должны уважать мнение друг друга.

- Согласен. Вот, конкретно сейчас тебя устраивает только твоя позиция: Толика на хуй, а мое мнение тебя не интересует. Тебе наплевать, что я люблю его, что я хочу жить с ним. Ты знаешь, что я со "спортом" завязал, что мне нужен один. Если бы Уши от меня не отказался, то я еще долго мучился, разрываясь между двумя Толиками, но, видишь, как получилось.

- Уши, Толик... Чего тебя все на какое-то говно тянет. Свистни ты Соловьеву, каждый день у тебя будет новый пацан.

- Не хочу. Я не "спортсмен", еще раз тебе повторяю.

- Ладно, делай, как знаешь. Пусть этот урод живет у нас, но только чисто за твой счет. И еще, с тебя те деньги, которые я дал, чтобы его одеть.

- Вообще-то, и так уже давно и твои и мои мальчики живут на Гришина за мой счет. У тебя же вечно: "Рублей нет", - съязвил я, - а двести баксов, что ж, держи. - И я протянул деньги Севе.

Сева спокойно взял эти деньги и сунул в карман.

На этом трудная часть разговора была завершена. Мы еще поговорили о делах, потом Сева высказал пожелание поехать на Гришина, посмотреть самому, что там и как. И мы поехали.

События продолжаются...

Возле подъезда нас уже ждал Дима Иванов, грустный и замерзший. Я понял, что снова что-то случилось. Мы втроем вошли в квартиру, согрелись коньяком. Сева убедился, что больших разрушений в квартире не было, и вздохнул с облегчением. Настала очередь Димы рассказать о том, что с ним случилось.

Случилось же с ним вот что: он привел очередного мальчика к Илье, тот потрахался ним, а через два дня Илье стало больно писать. У Ильи обнаружилась гонорея. В этом Илюша обвинил Диму и выгнал его из своего особняка, взяв на его место Соловьева. Дима остался без дома. Он давно из-за мальчиков поссорился с родными, и теперь скитался по домам людей, одной с ним ориентации. У Ильи ему было уютно, но вот теперь у него получился облом. Он просил пустить нас на постой хотя бы на одну ночь.

Сева расстроился. Он же так надеялся на Соловьева, а теперь получилось, что все его мальчики достанутся Илье. Дима заверил, что Сева без мальчиков не останется. Я решил ехать домой, оставив Диму с Севой, но Сева позвонил домой, у него там что-то случилось, кажется, трубу прорвало. Он сорвался и поехал к себе. Дима остался на мое попечение.

Иванов попросил у меня денег на тачку, потому что иначе до Переделкино добраться было очень трудно, чтобы съездить и забрать свои вещи. Я дал. Пока он ездил, я успел поговорить по телефону с Толиком и рассказать, что все утряслось, что через пару дней Сева сбросит пар, и он сможет приехать ко мне. Через какое-то время Дима вернулся, но не один, а с двумя мальчишками. Одному было десять лет. Это был худенький, белобрысый мальчик, чем-то похожий на пушистого одуванчика. Второй был симпатичный паренек лет пятнадцати, стройный, с лукавыми умными глазами. Как звали малыша, я не помню. Иванов его привез для себя, а, чтобы мне не было обидно, для меня прихватил этого паренька:

- Это Миша Волочковский, - представил Дима его мне, - Миша в сексе - просто ураган. Мертвого десять раз кончить заставит.

- Миша, - просто сказал паренек.

- Дима, представился я, - Волочковский, говоришь? А такие Саша и Рома Волочковские тебе знакомы?

- Конечно. Ромка, так вообще мой двоюродный брат.

- Вау! - воскликнул я. - Они тут тоже побывали.

- Знаю, я все знаю, - ухмыльнулся Миша. - И про тебя я слышал. Говорят, что ты странный, не пристаешь ни к кому.

- Наверное, странный, - согласился я.

Мы принялись за ужин, который я уже предусмотрительно приготовил. Потом Сева пошел со своим мальчиком в ванну, а я остался с Мишей.

- Дима, а можно тебя попросить, чтобы ты Ромкины фотографии не посылал ни кому. - начал он, - Он - дурак, наснимался тут у вас, а о последствиях не подумал.

- Ну, я постараюсь. Не все от меня зависит. Ведь за эти фотографии еще и мой партнер заплатил.

- А ты уговори его. Ты же можешь, я знаю.

- Постараюсь, - сказал я, а сам подумал, что я вот не хочу публиковать фотографии с Толиком, с Ушами, теперь еще и с Ромкой меня просят не использовать. Остаются из той партии лишь фотки с Сашей. Может быть, вообще не стоит ту серию использовать, тем более что там "светится" антураж квартиры на Гришина.

- А я сам к тебе напросился, - продолжил разговор Миша, - был у Ильи, тот уже меня достал со своими заебами. Да и триппер у него сейчас. Димка сказал, что к тебе едет, вот я к нему и присоединился. Ромка про тебя рассказывал, да и еще ребята говорили про странного мужика, который ищет себе постоянного мальчика.

- А ты что, хочешь ко мне в постоянные пойти? - спросил я его, не без издевки.

- Нет. Я не хочу быть у кого-то на постоянке. За пять лет тусования в Москве я понял, что это слишком сложно. Лучше подвисать по чуть-чуть, то у одного, то у другого, не связывая ни с кем себя обязательствами. С тобой я хотел познакомиться, а, может быть, даже подружиться. Просто по-человечески ты мне интересен.

Я с удивлением слушал этого умного парня. Пять лет шляться по пидарасам и иметь такой развитый интеллект. Это было как-то необычно.

Мишка как будто прочитал мои мысли:

- Думаешь, что слишком я умный для шлюхи?

- Ага, - согласился я.

- Да я ж не все время жопой торгую. Я еще и в технаре сейчас учусь. В школе хорошо учился. В Москве я наездами бываю, развлекаюсь и деньги зарабатываю, потому что в нашем Волочке просто делать нечего. Да и денег нет. Через пару недель обратно поеду, учиться надо. Да и старый я уже. Вам же молоденьких подавай, а мне уже шестнадцать.

- Выглядишь моложе, - заметил я

- Знаю это, тем и пользуюсь, - ответил Миша.

Тем временем из ванны вышел Дима вместе с голеньким Одуванчиком.

- И мне надо окунуться, - заявил Миша, - а потом в постель.

Мишка быстро разделся. Я увидел, что он обрезан.

- Ты что, татарин или еврей? - спросил я.

- В детстве болел чем-то, вот пол члена и отхватили, - сказал Миша, - а так мне нравится, он чистый все время, не то что, у других. И прикольно, от других пацанов отличаюсь.

Миша ушел мыться. Одуванчик плюхнулся голой попкой ко мне на колени.

- Дима, - начал я, - мы же тебе рассказывали, что у нас случилось, а ты сюда двух мальчишек притащил, особенно этого. Он же маленький совсем.

- Да ладно, Дим, - ответил Иванов, - не парься. Отшил ты ментов. Точно отшил. Я бы все штаны обоссал, а ты так себя вел, что они сами в страхе разбежались. Теперь не припрутся.

Одуванчик ласково положил свою голову ко мне на плечо. Славный был мальчуган.

- Если хочешь, бери его себе, - предложил мне Дима.

- Нет, у меня с такими маленькими не получается, - сказал я в ответ и вспомнил Новокуйбышевского Сережу. - Привез себе, пусть с тобой и будет.

Лучше давай подумаем, что нам с тобой делать. Залечь надолго ты у нас не сможешь. Куда деваться собираешься?

- Не знаю еще. А вам спасибо, что хоть этой ночью не на улице оказался.

У меня мелькнула мысль про Супа: тот о своей партии, о помощи мальчикам бездомным мне в тот вечер все мозги просверлил, а Иванов под поиски бездомных детей как нельзя лучше подходил.

- Ты вот, Дима, в основном с бомжиками водишься, давай я с одним своим знакомым тебя сведу, может быть, что и срастется у вас. И Севке будешь подгонять народ.

Я позвонил Супу, потом передал Диме трубку. Они договорились встретиться на следующий день.

Появился Миша, Дима с Одуванчиком ушли в маленькую комнату, Миша лег на диван и включил телевизор.

- Я тоже пойду, душ приму, - сказал я.

Слегка освежившись, я присоединился на диване к Мише. Миша тут же погасил телевизор и полез ко мне с ласками. Энергичный был парень и очень опытный. Он прекрасно целовался и великолепно делал минет, но, через полчаса, Миша устало оторвался от моего члена:

- Дима, я тебе не нравлюсь?

- Нравишься, Миша, но только я влюблен в одного пацана. Я по натуре очень верный, поэтому меня совесть грызет, что я с тобой сейчас, вот и не могу кончить.

- Ясно, - сказал Миша, как мне показалось, немного обиженно. - Тогда давай спать.

И мы заснули.

На следующий день все стали собираться, даже я. Я уже три дня в Интернет не залезал. Что там творилось, я представлял себе. Я спросил у Димы:

- И как там Одуванчик.

- Маленький он и в первый раз. Больно ему было, а так хороший.

Когда мы все оделись, я увидел, что Мишка одет в куртку из кожзаменителя, а на улице в тот день приличный мороз был.

- Ты не задубеешь в такой куртке-то. - спросил я Мишу.

- Жутко в ней холодно, да где ж другую взять.

- Пойдем на рынок, куплю тебе что-нибудь, - предложил я.

- Спасибо, - сказал Миша.

Мы расстались с Димой и Одуванчиком, и пошли на рынок. Мишка хотел купить то ярко-красную, то желтую, я же присмотрел ему не броскую черную куртку.

- Миша, пойми, при твоем роде деятельности лучше не бросаться в глаза. Эта куртка хорошая, теплая, а из толпы тебя не выделяет.

Миша, кажется, понял. Свой дерьмантин он выбросил сразу и надел новую куртку. Сдержанно, с достоинством, он поблагодарил меня за подарок, записал мой телефон, попросил и номер аськи, сказал:

- Скоро увидимся, - и уехал. Я поехал в Одинцово.

...и продолжаются.

Со всеми этими, описанными выше, делами, я совсем перестал появляться на своей основной работе, так что там меня ждали крупные неприятности. Каким-то образом несколько следующих дней мне нужно было выкроить для того, чтобы заткнуть образовавшиеся дыры. В тот день я обежал Одинцовские объекты. На одном из них я разговорился с главным бухгалтером о жизни, и эта женщина предложила мне сдать свою трехкомнатную квартиру в Одинцово всего за двести пятьдесят долларов. Это были смешные деньги, а квартира была в очень хорошем районе нашего города. Я еще не был готов совсем переехать с Гришина, но уже понимал, что вряд ли Сева и Толик уживутся вместе. Я спросил эту женщину, как срочно мне надо будет дать ответ.

- Если можно, дайте его до Нового года.

- За этот срок я точно дам Вам ответ, - пообещал я.

До Нового Года оставалось еще почти полтора месяца, и за это время я был уверен, что расставлю все точки над I в наших с Севой взаимоотношениях.

Мне квартира нужна была, чтобы жить спокойной жизнью, не рваться между работой, основной работой и Гришина, чтобы поселиться на ней с Толиком, без всего этого бесконечного блядства, без налетов СОБРа, приглашать в гости друзей, того же Севу, сканировать фотки, чтобы быть счастливым, в конце концов. А с той хатой такое было невозможно. Туда, из-за того, что там Сева сделал проходной двор, компьютер привезти было нельзя. Выходило что, если продолжать жить, в том числе и на Гришина, у меня ни какого здоровья не хватит на такую круговерть.

Дома я нашел бланк перевода от Си на семьдесят две тысячи рублей. Получая оплату за заказы в долларах, я как-то не задумывался, как много это, оказывается, в рублях.

Вечером мне позвонил Тимофеев:

- А ко мне журналисты приезжали интервью брать, - похвастался он, - фотографировали меня.

- Сбылась места идиота? - спросил я Федоровича, - ты же всегда хотел известности. Теперь тебя во всех газетах печатать начнут. Откуда, хоть, приезжали?

- Не знаю. Они говорили что-то, но я не помню. Я газет не читаю.

- Ладно. Что там с новым материалом?

- Работаю. Скоро опять к вам приеду, - деньги очень нужны.

- У тебя на твои поездки больше денег уйдет, чем мы тебе заплатим. Что хоть привезешь?

- Фотографии. С видео у меня сейчас туго. Старых моделей снимать не хочу - надоели они уже всем. А новые боятся на видео сниматься, но фотографируются они легко.

- Ну, поснимай побольше, и приезжай.

На том разговор закончился. Я позвонил на Гришина, и, оторвав Севу от интересных занятий с кем-то там, пересказал разговор с Федоровичем.

- Пиздец! - выругался Сева, - и этот идиот еще и гордится своим интервью?

- Ага. Помнишь, он просил включить свою фотографию в наш первый диск. Мечтал стать знаменитостью. Вот и стал. Жди беды от этого интервью. А фотки пускай везет. По моим подсчетам нам штук семьсот еще для окончания диска не хватает. А много - не мало: сразу третий диск начнем. А, если Иванов и Валера будут работать, то третий диск мы выпустим быстрее, чем второй. Со вторым видишь, сколько проблем оказалось. Еще и Север на той недели приезжает. Я попробую с ним побазарить, может быть и его материал наш в диск включим. Слабовато он снимает, правда, зато молодей - на цифру. Нет палева с проявками. И мне проще, не нужно бумагу сканировать, сразу можно будет в шаблон вставлять, если отберем что-нибудь.

- Ладно, - прервал меня Сева, - я тут не один. Завтра переговорим.

- Завтра я Толика вечером привезу, - сказал я.

- Бля! Ладно, вези.

На том разговор и закончили.

Я позвонил Супу, чтобы узнать, как там дела у Иванова. Леша запустил Димку к себе на постой. Суп сказал, что Иванов - это неоценимый человек, для начала благотворительной деятельности его организации. Я тогда подумал о том, сколько появится еще в Москве побитых Супом детей, но промолчал. Мне было важно, чтобы Иванов был пристроен. Мне от Димы нужна была работа на нас: фотки и видео.

Потом пришла очередь Интернета.

Заказов было не так много: в основном от тех, кто уже купил, и хотел купить новые кассеты. Севке опять предстояло немного поработать. На диск заказов не было. Зато было очень много откликов на новую рекламу и новый пропост от совершенно незнакомых до того людей. Несколько часов я потратил на то, чтобы ответить на ту громадную почту, которая ко мне пришла в тот день. Естественно, были и гневные реляции в стиле: "facing child molester", причем на совершенно безобидные фотографии Федоровича, которым было лет двадцать. Такие мессаги я обычно игнорировал, естественно, но, иногда, в насмешку слал: "А у меня много и других фоток есть, можете купить, если хотите". Такие полушутливые ответы снимали у меня неприятное ощущение от подобных писем.

Поработав с почтой, я был уверен, что через день или два ко мне приедут десятки новых заказов на товар.

Выбравшись, наконец-то на наши ресурсы, я увидел в асе РедМакса:

- Привет, как там Толик? - сразу спросил я.

- Это и есть Толик, - ответили мне, - Привет, Димочка! Когда меня заберешь?

- Чего торопишься, или Макс тебя обижает?

- Нет, с ним хорошо, но я по тебе скучаю.

- Завтра, Толя. Я с Севой все решил. Он против тебя, конечно, но решил не ссориться со мной. Так что ты теперь на Гришина в "законе".

- Здорово! - обрадовался Толик, - А Севу я и сам видеть не хочу.

- Ну, придется. Пока я квартиру сам нам не сниму, будешь жить на Гришина.

- А ты решил для нас квартиру снять? Когда? Где?

- В Одинцово, трешку, когда - не могу тебе сказать, но скоро.

- Это точно?

- Бля буду, зуб даю, - отшутился я.

Через некоторую паузу:

- Привет, Дим, это Макс. Забери ты этого деспота от меня. Комп аннексировал, пробиться к нему не могу. По телику смотрим только то, что ему нравится. И у меня стояк не падает. Он в трусах тут дефилирует, - нажаловался мне Макс.

- Что, так плохо? - поинтересовался я.

- Все просто отлично, это парень моей мечты, взрословат, правда, да ни чего. Самый большой его недостаток, что он твой. Не трави душу, забери его. Я просто, как друг, буду с ним встречаться. Но жить с ним в одной комнате, спать в одной постели - это выше моих сил.

- Заберу я завтра, закончатся твои мучения.

- Пасиб!!!!

Сева и Толик.

Съездив на работу и получив в банках деньги, я позвонил Максу из таксофона, я назначил Толику встречу на "Киевской". Пока я туда добрался, он уже ждал меня.

Как же я хотел его обнять и поцеловать, но кругом было много людей, и мы ограничились рукопожатием.

- Держи, сэкономил, - протянул Толик мне пятьсот рублей.

- Оставь себе на карманные расходы.

- Тогда сейчас и потрачу, куплю в хату еды и выпивки. Сева же не купит.

- OK, а я торт куплю. У нас же праздник сегодня.

- Ага! - радостно закивал Толик.

Мы поехали на Гришина. Я не стал открывать дверь своим ключом, вдруг Сева еще занят там своими делами. Мы позвонили в дверь. Сева открыл нам, поздоровался со мной и с самой, что ни на есть, приторной улыбкой сказал Толику:

- Ну, здравствуй, сосед.

- Здравствуй, Сева, - ответил Толя и тоже улыбнулся.

Толик оказался прав. Из продуктов в квартире были только пустые бутылки. Принесенные нами еда и коньяк оказались очень кстати.

Мы поговорили с Севой о делах. Он переписал к себе номера кассет, которые ему нужно было записать. Мы выпили. Не смотря на то, что мы все старались создать в тот вечер атмосферу дружбы, напряжение между Толиком и Севой ощущалось. Меня колола ревность. Я чувствовал, что Толик еще любит Севу. Сева же не переставал кидать "масляные" взгляды на моего Толика.

Но ни чего такого страшного тогда не произошло.

Сева хвастался, что Иванов его познакомил с таким замечательным мальчиком, Коленькой. Ему тринадцать лет, он такой лапонька, в сексе делает все. Живет дома, и будет приезжать теперь к Севе.

- Только, Дим, я тебя с ним не буду знакомить. Ты в него влюбишься, и выгонишь Толика, - подколол меня Сева.

Не знаю, для кого было это сказано: для меня или для Толика. Мне-то что. Я привык к нескончаемой веренице мальчишек Севы. Скорее всего, Сева старался для Толика, выпендривался перед ним, и старался меня опустить в его глазах. Я заметил, что Толика слова Севы сильно задели

- Ну, молодожены, желаю вам счастливой брачной ночи. Правда, вот невеста далеко не целка, - расплывшись в очередной своей сладкой улыбке, сказал нам Сева на прощанье.

- Сука! - взорвался Толик, когда за Севой закрылась дверь.

Чтобы прервать дальнейшие крики возмущения, я поцеловал Толика в губы.

Потом мы пили чай с тортом, разговаривали. Толик рассказывал про Макса, которого я так давно знал виртуально, но ни разу не видел. Я рассказал про мои приключения. Потом нас ждала прекрасная ночь вдвоем. Наверное, я ни когда еще не испытывал такого страстного желания к своему партнеру. Мишка Волочковский позавчера еще распалил мое желание, и, мой измученный сексуальным голоданием организм, получил, наконец-то разрядку. Толик, как мне показалось, тоже остался доволен. Ему было, конечно, больно, когда мой весьма большой агрегат вошел в него, но он кончал раз за разом во время той ночи. Наконец, страсти улеглись, и мы заснули, уставшие, в объятиях друг друга.

Настало утро. Мне нужно было ехать по объектам, а так не хотелось вставать, отрываться от спящего, как сурок, Толика. Я погладил его по спине. Какая же у него была замечательная кожа. Ни когда я не прикасался к такой гладкой, чистой коже. Я смотрел на мою, посапывающую в сладком утреннем сне, любовь, и радовался, что наконец-то обрел ее.

Я не стану подробно пересказывать события следующих дней. Особо интересного и необычного в них ни чего не было. Я все также рвался на куски между работами и Гришина, куда все время стремилось мое сердце. Там меня каждый день ждал Толик. Действительно же ждал. С какой радостью он встречал меня, если бы вы знали! Я сделал ему ключи от квартиры, и был уверен, что в магазин мне уже заходить не нужно. Продукты были всегда куплены. Да и убираться отпала надобность: Толик каждый день делал в квартире уборку. Когда я назвал его "Золушкой", Толик ответил.

- Ни фига я не Золушка. Просто я от скуки все это делаю. Кроме как убираться и готовить тут без тебя делать вообще нечего.

В те дни Сева старался реже приезжать на Гришина. Один раз он остался с ночевкой. Я мыл посуду на кухне. Вдруг, вдруг услышал грохот:

В комнате вижу разбитое стекло шкафа.

Сева мне с возмущением заявил, указывая на Толика:

- Я хотел с ним вспомнить прежнее, и, представляешь себе, эта шлюха мне не дала.

Я ни чего не сказал тогда Севе, хоть у меня сжимались кулаки, так хотелось разбить его аристократический нос. Я просто увел Толика в свою комнату. Толик весь дрожал от возмущения.

Еще один раз Сева попросил удалиться нас: Толика и меня, потому что его ждала встреча с его Коленькой. В тот день я отправил Толика к Эврике, а сам остался в Одинцово.

В общем, отношения между нами с Севой, в плане партнерства, остались прежними, но дружба наша, из-за Толика, пошла на убыль. Сева наглел, а я, хоть и старался не подавать вида, начинал внутренне закипать. Отношения Севы и Толика были хуже некуда. Я все больше убеждался, что спасти нашу с Севой дружбу может только разъезд.

Готя и Север.

Пришла пора рассказать о моем знакомстве с Севером. Но вначале я хочу немного рассказать о Готе. Я несколько раз упоминал про него в повествовании. Ему я отправил Сердцова Андрея, после того, как Федорович первый раз привез того в Москву. Готя вытаскивал из "Хамелеона" пропавшего Сашу Якушина весной 1998 года. К Готе я отправил Мишу-Урода после первого нашего знакомства. К Готе я ездил с Ушами в гости. Готя был одним из самых близких мне людей того времени. Так кто такой и какой же он был, этот Готя?

Когда весной Гром меня познакомил с ним, я был просто потрясен: я сам не маленького роста, но тут мне встретился настоящий великан. Рост его был больше, чем два метра. Приятный это был человек. Хоть Готя был всего парой лет старше меня, он уже был профессором МГУ, ученым с европейской известностью. Он был обеспечен: у него был хороший автомобиль, великолепная квартира на севере Москвы с, как он шутил: "Знаковым для программиста номером 512". Во времена диалапа, предметом зависти всех наших был радиолинк Готи, который ему оплачивал Университет.

Готя был приветливый, хлебосольный хозяин, добрый человек. Интеллект его потрясал. Интересы его были разносторонни. С ним можно было разговаривать и об искусстве, и о кино, и о литературе. В профессиональной сфере, как говорили, ему не было равных. У него начинал свою трудовую деятельность Жопик, который подавал тогда надежды, как талантливый программист. А гордостью Готи была его гигантская джакузи: "Большому человеку большую ванну", - говаривал он. Специально для мытья этого технического чуда Готя нанял соседского мальчишку и платил ему деньги. Славный Готя был человек, но злоебучий. Всех пацанов он тащил в постель, именно поэтому, хоть мы и дружили с ним, Толика без своего сопровождения я к Готе отправить не решился, когда нужно было его спрятать. Я знал, что Готя ищет кого-нибудь себе, для постоянных отношений, но пока у него не очень с этим складывается. Он не курил и почти не пил спиртного. Про нелюбовь к алкоголю он говорил, что отец у него сдох, как собака от водки и он не хочет повторить его судьбу. Однако для гостей у него всегда была бутылка другая чего-нибудь вкусненького.

Теперь вот в гости к Готе должен был приехать наш общий виртуальный друг Север. Он возвращался в Пермь, понежившись под ласковым солнцем Египта, и пару дней он намеревался провести в Москве и познакомиться со всеми, кого уже узнал виртуально. Если не со всеми, то с Готей и мной неприменно.

В назначенный день и в назначенное время я позвонил Готе, чтобы узнать: встретил ли он Севера.

- Встретил - это не то слово. Получил, так будет точнее. Севку, мертвецки пьяного, мне с рук на руки передала стюардесса, вместе с документами на его багаж. Если б ты, Дима знал, как я заебался проходить все эти формальности вместо него! Время от времени, я показывал таможенникам его рожу, чтобы те могли хоть паспорт сличить. Правда, рожа его так отекла от пьянства, что идентифицировали его таможенники только по бороде. Привез домой, сгрузил на кровать. Сейчас спит. Когда приедешь?

- Часа в четыре. Устроит?

- Попробую реанимировать это тело к твоему приезду, - сказал Готя.

- Я со своим Толиком приеду, можно.

- С Ушастым или с неземной любовью?

- Забудь ты про Ушастого. С неземной приеду, - сказал я.

- Как про Ушастого-то забыть, кады он звонил только что и в гости напрашивался.

- Вот наглец, - воскликнул я, - а ты что?

- Послал, не бойся! Хотя, я бы его отъеб!

- Так пригласи и отъеби, чего теряешься?

- Так я уже наебался - в аэропорту с Севером. Сегодня секса мне достаточно. Будем лучше разговоры разговаривать. Заодно и твое новое приобретение заценим, - с иронией в голосе сказал Готя - с тебя тортик.

- А для лечения больного что-нибудь взять?

- Не заморачивайся. Мне взятку дали - скотч шестнадцатилетний.

- Думаешь, одной бутылки больному хватит? - засомневался я.

- Кто сказал "одну бутылку"? Мне много дали - ящик. Да и у Севки что-то в чемодане булькало. Хватит. Только курить будете или в подъезде или на балконе. В три смычка вы мне враз всю квартиру закоптите.

Ровно в четыре часа дня мы с Толиком звонили в квартиру Готи.

- Привет! - сказал Готя и пожал мне руку.

- Здравствуй. Где Север? - спросил я.

- Тело там, - ответил Готя, указав на кухню, - еще мутное, но уже пытается научиться мычать.

Толик тоже поздоровался.

- Значит, ты и есть тот самый знаменитый Готя? Дима про тебя мне много рассказывал.

- Хех! Значит, ты и есть тот самый знаменитый Толик? Дима тоже про тебя много рассказывал, и не только мне, - ухмыльнулся Готя.

Мы пошли на кухню. В углу с отрешенным видом сидел молодой человек, маленького роста, чуть выше четырнадцатилетнего Толика, симпатичный, с бородкой. Его мутные глаза смотрели куда-то в пространство.

- Сева, здорово, - обратился я к этому человеку.

- Угу! - промычал Север.

- Але, гараж, - я помахал рукой перед его лицом.

- Угу, щас. Все. - Север замахал головой, сконцентрировался, вскочил на ноги и обнял меня:

- Димка, как же я рад наконец-то с тобой познакомиться лично.

- Я тоже, - обнял я Севера в ответ, - слава Богу, что ты очнулся, а то я уже испугался, что мы тебя потеряли.

- Да Готя все наврал. Разве это я пил? Я только горло промочил. Сейчас мы заквасим с тобой по-настоящему! За знакомство, за дружбу! За единение всех мальчиколюбцев!

- Тогда я лучше пойду отсюда, - пробурчал Готя.

- Эй, - подскочил к нему Север, - я же сказал: всех мальчиколюбцев. Ты тоже объединишься с нами.

- А про меня не забыли? - напомнил о себе Толик.

- Это кто? - спросил Север, - что за чудо такое.

- Чудо у меня в штанах, - сказал Толик, - а я Толя.

- Тогда давай обнимемся, Толя с чудом в штанах, - раскрыл свои объятия Север. Он крепко обнял Толика, тот обнял его в ответ. Мне Сервер показал большой палец, одобряя Толика.

Мы расположились за столом, откупорили виски. Первый стакан Север опрокинул в себя, не дожидаясь нас:

- Не пьянства ради, а здоровья для.

Потом уже пили вместе, в смысле, втроем. Готя не пил и укоризненно смотрел на то, что мы наливали Толику:

- Рано ему еще!

- Нормально! - ответил Толик. - Хоть такой скотч попробовать. А то коньяк у Димки надоел уже.

- Спаиваешь пидерастающее поколение, - осуждающее заявил мне Готя.

- Этого не споишь - тормоза есть, - парировал я.

Мы разговаривали. Север рассказал, что его тусовка в Перми на тот момент, насчитывала восемнадцать человек. В особняке его отца были и сауна, и бассейн. Вот всей гурьбой они заваливались в тот особняк. И еще в очередь становились, чтобы Север их оттрахал. Да и сами между собой ребята вовсю занимались сексом.

- А я вам кое-что привез, - вспомнил Сева, - через границу два раза провез, но довез вам.

Он сбегал к своим вещам и достал два диска.

- Это мои фотографии. Многие вы уже видели, но есть и новые.

Мы пошли смотреть творчество Севера. Эти фотографии многие из вас видели: Двойные Вовки, Саша, голые пацаны вместе с Севой на капоте Севиного "Мерседеса", голые пацаны на Севином мотоцикле "БМВ", ребята, купающиеся в бассейне Севиного особняка и многие другие, хорошо теперь известные.

- Сева, а ты не против, если кое-что из этого я включу в свой коммерческий проект? - спросил я Севера.

- Конечно, нет. Это мой тебе подарок. Распоряжайся этим как хочешь.

- Процент с меня.

- Какой процент, - замахал руками Север, - слава богу, я не бедствую.

Потом мы вернулись к столу. Сева рассказал, что в Египте над ним сильно издевался один английский мальчик:

- Представляете, охуительный, конопатый, рыжий. Десять лет. И, падла, все своей круглой попкой перед моими глазами вертел. Куда я пойду, там и он крутится. Я терпел, терпел, потом решил познакомиться. Джоном оказался. Поговорили мы с ним, потом его мама к нам присоединилась. Я и с ней познакомился. Рассказал им про заснеженную Пермь. Они на меня, как на экзотику смотрели, а я не мог оторвать глаз от Джонькиной попки. Потом мама попросила за Джонькой приглядеть. Я и приглядел. Трусы с него стащил... Он смеялся, но не вырывался. Я его и выебал. Вначале страшно было, но Джоник не растрепал маме. Так я его все две недели и пер.

Сева показал нам фотографии этого англичанина. Прикольный мальчик был, действительно.

- Я его в сеть выкладывать не буду. Мало ли что.

Сева много еще чего рассказал тем вечером. Я тоже рассказал о последних событиях, произошедших со мной. Толик активно участвовал в разговоре. Готя больше молчал.

Толик все время был с нами, а во время его "рекламной паузы" Готя и Север мне в один голос:

- Потрясный твой Толик! Где нарыл такое сокровище?

- Не нарыл, а выбил. С боями у своего партнера.

- Мудак твой Сева, и говно. Я тебе давно это говорил, - сказал Готя.

- Дима, а можно я с твоим Толиком в ванну пойду? - попросил Север.

- Фиг тебе, - заявил я, - Толик и дома может помыться.

- Жадина! Когда ты ко мне в гости приедешь, я тебе всех своих ребят отдам, а ты одного Толика жалеешь.

- Потому и отдашь, что у тебя, их там рота. А Толик у меня единственный.

Так, за интересным разговором, пролетел тот вечер. Было уже поздно, мы с Толиком стали собираться домой.

- Оставайтесь, - пригласил нас Готя.

- Готя, у тебя же две комнаты. Я с Толиком останусь, а пьяный Север как-то на мальчика не тянет. Так что, мы лучше к себе, на Гришку.

Мы поймали тачку и поехали на Гришина. В машине Толик говорит:

- Какие же разные эти два Севы. Наш - жлоб жлобом. А этот - чудо просто.

- Не путай: Наш - Всеволод, а этот - Севастьян. Разные имена, хоть и уменьшительно звучат одинаково. Да и люди разные. И по образованности, и по интеллекту. А то, что у них близкие интересы в сексе, это не делает их похожими, - ответил я Толику.

Уже дома Толик мне говорит:

- Знаешь, что Сева мне сказал, когда мы ненадолго вдвоем остались: "Не вздумай Димку обидеть. Приеду - убью. И сам за Диму держись, он тебя в люди выведет".

Я рассмеялся, обнял Толика, поцеловал.

Сева провел в Москве еще три дня. Встретился со многими нашими. Потом, в асе, люди мне жаловались, что так пить, как пили они с Севером, им еще не приходилось.

Музыкант.

Через три дня после встречи с Севером, у меня была назначена встреча с Музыкантом. Я хотел понять, что это за человек, прежде чем напрягать Иванова, чтобы тот занялся поисками для него мальчика. Когда мы с Музыкантом договаривались о встрече, ко мне в асю влез Дрюня. Ему надо было встретиться со мной, чтобы обсудить ряд технических проблем, которые возникли при сканировании моих фотографий. Я предложил наши встречи объединить, и спокойно посидеть у нас на Гришина, причем без Севы, который теперь не хотел категорически знакомиться с моими друзьями.

На следующий день наша встреча состоялась. Музыкант оказался симпатичным парнем двадцати двух лет, высоким, не таким, как Готя, но повыше меня, крепким. Лицо у Музыканта было открытым, добрым, располагающим к себе. Я сразу почувствовал к нему симпатию. Мы дождались Дрюню, я их познакомил, и мы втроем поехали на Гришина.

Толик уже приготовил ужин. До этого ребята не были с ним знакомы, только по моим рассказам в сети слышали про него. Хозяйственный, красивый, умный, не по годам взрослый Толик и на них произвел сильное впечатление. Может быть, чтобы его усилить, Толик решил пить коньяк наравне с нами, но не рассчитал силы и "сломался". Пьяный, он побрел в ванну, где и заснул. Музыкант отнес его в кровать, и мы беседовали уже без Толика.

- Он все время так пьет? - спросил меня Музыкант.

- Да нет. Он просто перед вами выпендривался. Видимо еще не выветрились пары виски, выпитого с Севером, вот и сломался.

Я решил утром провести с Толиком профилактическую беседу о вреде пьянства, особенно в столь юном возрасте.

Мы с Дрюней обсудили проблемы с работой, и перешли к жизненным проблемам Музыканта. Музыкант был очень застенчивым человеком. Он не представлял даже, как можно найти себе мальчишку самому. Ему хотелось найти себе мальчика лет двенадцати, беспризорника, которого он бы мог вырастить. Материальная сторона дела Музыканта не волновала, он хорошо зарабатывал и мог себе позволить и снять квартиру и тратиться на мальчика.

- Я бы тоже хотел снять квартиру и завести мальчишку, - сказал Дрюня, - вот, когда Дима даст мне денег за работу, я буду искать ее.

- Давай вместе попробуем, - предложил Музыкант Дрюне, - у меня уже есть на примете квартира в Банном переулке. Деньги пополам, естественно, но я могу и подождать, не горит, отдашь, когда будут.

- Вот здорово! - обрадовался Дрюня, - Дима, тогда и мне ищи мальчика. Хочу тоже одиннадцать-двенадцать лет.

Удивительно быстро ребята подружились. Мне они нравились оба, я хотел им помочь. Так что я заверил их, что приложу все усилия в поисках подходящих для них мальчишек. Мне казалось, что мальчиков такого возраста, тем более, на постоянку, Иванов найдет без особого труда.

На том мы и расстались.

Пароль: газета "Версия".

Наступил декабрь. Скоро я ждал Анри, который еще раз подтвердил в письме свой приезд, приглашение на концерт и намеренье приобрести нашу продукцию. Афиши о приезде его оркестра были повсюду в московском метро. Мне было приятно думать, что я и Толик попадем на концерт этого прекрасного оркестра, причем, не отстаивая очереди за билетами, не покупая билеты у барыг, а просто, потому что нас пригласит Анри. Я думал об этом, сидя в метро однажды утром. Вдруг мой взгляд упал на газету, которую читал мой сосед по вагону. Это была "Версия". Я оторопел. На первой странице я увидел фотографию Тимофеева. Выйдя из метро, я купил эту газету. Большими буквами, на разворот страницы заглавие: "Люблю детей за пять рублей", фотография Тимофеева, делающего "нос" на камеру, фотографии мальчишек, снятые Федоровичем. Сама статья рассказывала про фотографа из Поволжья, который фотографирует мальчишек и рассылает фотографии по всему миру. За свои сеансы он платит моделям по пять рублей. Ни намека в этой статье не было на нас, но все равно, неприятно было, что она появилась. Хоть я и знал, что журналюги побывали у Володи, все равно надеялся, что не будет статей. Но "жареный" материал не долго пылился в редакции, и попал на первую полосу этой Щекочихинской газетенки.

Вечером у нас было стихийное собрание "партячейки". Соловьев, Иванов, Сережа Усатый, Женя-психолог (о котором я расскажу в следующей главе), конечно же, Сева, я и Толик - у всех в руках было по экземпляру "Версии". Это был как бы пароль для того, чтобы попасть на "явку". Тема собрания была: "Что за это будет евреям". Эта была первая крупная статья за очень долгое время, я и не припомню, чтобы в девяностых до нее были подобные публикации. Мы пытались предсказать, какие последуют репрессии, что будет с Тимофеевым, с его "оазисом" свободы. Так мы тогда ни чего не нафантазировали, и наши гости разбрелись по домам. Уехал и Сева. Остались мы с Толиком, и напросился продолжить разговор именно со мной Женя-психолог, о котором я раньше много слышал от Соловьева и Иванова. Мне тоже было интересно поговорить с ним.

Женя-психолог.

О Жене Соловьев и Иванов много рассказывали. Это был, так называемый, "воспитатель". К нему отправляли тех мальчишек, которые не хотели заниматься сексом со своими мужиками. Как говорил Соловьев, после "воспитательной" работы Жени, мальчики говорили так: "Что угодно, как угодно, но не больше, чем двенадцать раз в день". Мне очень хотелось пообщаться с ним, потому что у меня часто возникали проблемы с раскручиванием мальчиков, хотя бы взять того же Толика Ушастого, который прожил со мной полтора месяца, и так и не "дал" мне, а мужику, с которым у Эврики только познакомился, дал в тот же час.

Женя был благообразный мужчина, лет сорока-сорока пяти, седой, с умным, располагающим к себе лицом. Он был настоящим психологом, как говорится: "Он психолог, у него и справка об этом есть".

Мы откупорили бутылочку коньяку, настругали закуски и устроились в большой комнате. Женя начал рассказывать о себе:

В теме он был столько, сколько помнил себя. Всю жизнь его привлекали мальчики, причем все мальчики. Он ни когда не мог остановиться на ком-то одном и не понимал тех, кто брал к себе одного мальчишку и не смотрел в сторону других.

- Дима, пойми, - сказал он мне, - они же все красивые. Зачем себя ограничивать кем-то одним, тем самым, обедняя свою сексуальную жизнь?

Женя рассказал, что не может водить машину, именно потому, что засматривается в дороге на мальчишек:

- Однажды, в молодости, я получил права, купил машину, поехал. Я залюбовался мальчиком, который шел по тротуару, и устроил аварию. С тех пор машину я водить не решаюсь.

В комнату из ванны в одних трусах зашел Толик. Женя, как сеттер, встал в стойку.

- Женя, даже не надейся, - наполовину в шутку, наполовину серьезно, сказал я.

- А я ему и не дал бы, - заявил Толик.

- Дал бы, легко! - сказал Женя, - но из уважения к хозяину дома я даже пытаться не буду.

Толик устроился смотреть телевизор на диване. Я встал и накрыл его пледом.

- Знаешь, я бы не додумался это сделать, - сказал мне Женя.

- Я это сделал, чтобы ты на нем дырку не проглядел, - ответил я Жене.

Мы вернулись к нашему разговору.

- Все-таки, Женя, ты мне скажи, как это у тебя получается: пара минут, и ты уже в постели с мальчиком?

- Дима, ты пойми: мальчишки они все сексуально озабочены. Они каждую минуту думают о сексе. Я просто делаю то, что мальчикам хочется. Секс - это самая важная составляющая отношений, особенно между пацаном и мужчиной. Ты же сам знаешь, как им нравится, когда ласкаешь их кончики, гладишь их попки, как они отзываются на щекотку. Все очень просто. Ласки надо доводить до конца: до секса, а не бросать на полпути.

- А если у меня такой размер, что страшно. Вдруг я засуну, и порву там все.

С дивана раздалась реплика Толика:

- Да нормальный у тебя размер. Что ты комплексуешь все время?

- Видишь, - сказал Женя, - и твой мальчик говорит, что все у тебя нормально. Это все комплексы.

- Ну, это говорит Толик, а другие ребята говорят, что у меня большой очень и им больно со мной.

- Больно будет в первый, во второй разы, а потом будет приятно.

- Если в больнице они после этого первого раза не окажутся, а я в милиции.

- Дима, похоже, тебя в этом плане лечить бесполезно. Ты погряз в своих комплексах. Тут нужно оперировать. Как-нибудь, когда у меня дома соберется мальчишек десять, я тебя позову. Буду с тобой проводить полный комплекс наглядной терапии.

На этом разговор, касающийся моих проблем, закончился. Мы проболтали с Женей до поздней ночи. Толик уже заснул, когда мы закончили. Женя остался ночевать, один, в маленькой комнате. Утром приехал Сева. Он тоже хотел обговорить с Женей свои проблемы. Чтобы им не мешать, мы с Толиком ушли.

Анри.

Наконец-то раздался долгожданный звонок:

- Дмитри? - с французской картавостью спросил мужчина.

- Уи, мсье, - сказал я, - это Анри?

- Да, да, - радостно согласился собеседник, - мсье Дмитри будет так любезен быть на моем концерте сегодня?

- Конечно, жду с нетерпением, - ответил я, - можно, я приеду не один, с моим мальчиком?

- Да, да! - Я оставлю вам самые лучшие места. Скажите, что вы от ... - он называл мне свою фамилию, которую я, естественно здесь не привожу.

- Я буду первой скрипкой, и буду соло играть в Сальери струнный концерт. Вы меня узнаете. Я тоже вас увижу, так как буду знать, где вы будете сидеть. После выступления я жду вас в своей гримерной.

- Непременно зайдем. Я с нетерпением жду нашей встречи.

- До вечера, мсье Дмитри.

Еще раньше я предлагал Севе пойти вместе с нами на этот концерт, но его музыкальные интересы ограничивались группой "Модерн токинг", поэтому он отказался. Действительно, симфоническая музыка - это такая штука, к которой надо привыкнуть. Я с детства ее любил, и шел на этот концерт с радость. Толик не знал ее, но я был уверен, что ему понравится. Мы договорились, что Сева привезет наши девятнадцать кассет, а я нарежу диск. Диск мы подарим, а за кассеты мы хотели получить деньги. Конечно, мы сделали скидку, потому что не нужно было тратиться на почтовые расходы. Еще я попросил Севу, чтобы он организовал для Анри какого-нибудь мальчика. Устраивать культурную программу французу, так по-полной.

Перед походом в театр я приодел Толика. У меня самого был шелковый смокинг, и я одел его так, чтобы он гармонировал со мной: черный пиджак, черную рубашку без воротника, с крупной цепочкой вместо галстука. И без того красивый Толик, выглядел в этом костюме просто обалденно. Толя был смуглый, этот черный костюм подчеркивал его немного неславянскую красоту.

И вот мы приехали к залу Чайковского. Народ ломился на концерт этого знаменитого оркестра. Все билеты были давно проданы, но люди, соскучившиеся по настоящей музыке, ждали: вдруг им обломится лишний билетик. Когда мы с Толиком пробивались сквозь толпу, нас миллион раз спросили про него. У окошка администратора тоже толпились люди. Мы протолкались, я назвал фамилию Анри. Нас с почтением проводили на седьмой ряд партера. Шикарные были места. Такие места дают только самым почетным гостям.

Заиграла музыка. Я сразу выделил первую скрипку и помахал ему рукой. Анри в ответ помахал мне смычком.

Жалко, что я не могу передать все красоту игры этого оркестра. Да и все это повествование не предназначено для описания музыки. Это было просто бесподобно. Я несколько раз посмотрел, как реагирует Толик, и видел, как заворожено он слушает музыку. Было видно, что он испытывает восторг от нее. Забегая вперед, скажу, что когда мы с Толиком поселились отдельно от Севы, купили музыкальный центр, Толик попросил в первую очередь купить диски именно с теми произведениями, которые мы слушали тем декабрьским вечером в зале Чайковского.

Концерт закончился. Многие почитатели таланта музыкантов старались прорваться к ним за кулисы, чтобы выразить им свое восхищение. Нам с Толиком была "зеленая улица". Анри послал за нами своего имрессарио.

Анри был высокий, чуть полноватый мужчина, около тридцати лет, с красивым, выразительным лицом. Мы обменялись рукопожатиями. В который раз я убедился в том, что у скрипачей невероятно сильные руки.

- Мы в полном восторге, мсье Анри, - начал я. - В качестве признательности за вашу игру, я хотел бы подарить Вам не надоевшие, наверное, вам уже цветы, а диск с моими фотографиями.

- О, гранд мерси, мсье Дмитрии.

- Разрешите мне представить Вам моего друга. Его зовут Толя.

- ТолЯ, очень приятно. Я надеюсь, что Вам тоже понравилась наша игра?

- Бесподобно! Ни чего красивее я не слышал за всю мою жизнь. - воскликнул Толик.

- Это так приятно слышать, особенно от столь юного молодого человека, - сказал Анри, - наши французские мальчики не умеют слушать настоящую музыку.

- Я тоже в первый раз слушал эту музыку, - честно признался Толик, - но теперь я буду слушать ее постоянно, так мне понравилось. Спасибо Диме, что он познакомил меня с этой стороной культуры.

- Ну что, друзья, давайте собираться. - предложил я. - наш ждет продолжение культурной программы, уже с моей стороны. Я хотел бы отблагодарить Анри, показать ему свое искусство.

- О, да! Я так давно жаждал это увидеть. Быстрее едем к вам!

Анри скинул фрак, переоделся в джинсы и стал похож на обычного парня.

- Мсье Дмитри пьет "Карвуазье"? - спросил он.

- Мсье Дмитри пьет все, что можно поджечь, - ответил Толик вместо меня.

- О, русский юмор, - задумался над этой фразой Анри, - меня предупреждали, что он не всегда понятен.

- Да? - спросил Толик, - а мне кажется, что все понятно.

Анри взял сумку с коньяком, мы поймали такси и поехали на Гришина.

Там нас ждали Сева, кассеты, и очень приятный мальчик, которого Сева нашел на плешке: Русланчик.

- Какой замечательный Гаврош, - сказал Анри, увидев Руслана. Действительно, одет Руслан был как настоящий беспризорник. Даже джинсы на нем были не его размера. Не говоря уже о всей его экипировке.

- Этот мальчик для тебя, если ты захочешь, - сказал я Анри.

- Конечно, захочу, - воскликнул Анри. - У вас в Москве так все с этим просто?

- Не сложно. Хотя, думаю, в Париже и в любом другом крупном городе мира с этим тоже проблем нет. - сказал я.

- Конечно, в Париже не трудно найти мальчика на ночь, но вместе с ним можно найти и полицию, поэтому я рисковать не хочу. Только беру мальчиков с гарантией, что за ними не придут меня арестовывать.

- У нас пока что с этим больших проблем нет.

- Вам хорошо.

Потом мы пили коньяк и смотрели видео. Конечно, девятнадцать кассет отсмотреть было невозможно в тот вечер, да это и не требовалось. Уже после первой, Анри сказал, что покупает все. Он поинтересовался:

- Будет проблема для вас, если я заплачу в франках?

- Ни какой проблемы, - заверили мы нашего гостя.

Мы посчитали сколько это будет, если перевести стоимость наших кассет из долларов в франки, Анри отсчитал требуемую сумму, мы ее поделили с Севой, потом Сева уехал, Анри с Русланчиком пошли в ванну, а мы с Толиком легли, уставшие и довольные, спать.

Утром было море восторгов Анри по поводу Русланчика:

- Такой хороший, такой ласковый мальчик. Если бы было можно, я бы его забрал к себе в Париж. Жалко, что мировые законы такие беспощадные.

На этом мы с Анри раскланялись. Больше мы не встречались лично. Правда некоторое время переписывались по Интернету, но, после того, как меня посадили в 2000 году, эта переписка прекратилась.

Снова Тимофеев.

Русланчик попросил меня не отправлять его на плешку, а побыть немного у нас. Он был адекватным мальчиком, поэтому я был не против. Толик тоже. Ему Русланчик понравился, и он захотел оттрахать его. Сева вечером тоже намеривался приехать и провести ночь с Русланчиком. И еще мы со дня на день ожидали приезда Тимофеева. Если останется Руслан, то нам не надо будет мучиться - искать для Федоровича мальчишек. Тем более, я мог оставить его на Толика, а сам отправиться заниматься делами. Так Русланчик и остался у нас почти на неделю. Он ни кому не мешал, все им были довольны. А накормить еще одного мальчишку мне было не накладно, тем более заказы у нас были, и деньги мы получали регулярно.

Настал день, когда должен был приехать к нам Володя. Я был занят, и встречал его Сева. Когда они приехали, я уже подготовился к встрече: накрыл стол. В гости мы ждали только Диму Иванова.

Федоровичу понравился предназначенный для него Русланчик, а от Толика он просто пришел в восторг:

- Можно я у него пососу? - спросил он меня.

- Только попробуй! - засмеялся Толик, - враз без зубов останешься!

- Какой ты грозный! - ответил Федорович. - Мужики, я вас не понимаю. У вас столько пацанов. Чего вы сами не снимаете-то? Давно бы меня без куска хлеба могли оставить.

- Вот, чтобы тебя без куска хлеба не оставить, мы и не снимаем, - сказал я. - Каждый должен заниматься своим делом: ты снимать, мы продавать.

- Вот я бы и поснимал у вас, если вы не против - Толика и Русланчика.

- Я буду ебать Руслана! - сразу настроился Толик.

- Вообще, сюжет будет интересный: благополучный мальчик и такой побродяжка.

Приехал Дима. Ему было любопытно посмотреть, как работает легендарный Тимофеев. Федорович устроил "мастер-класс".

Вначале он снял видео: как Толик звонит, якобы, по телефону Русланчику, тот приходит к нему в гости, и мальчишки занимаются сексом. Толик очень долго трудился над Русланом, и, в конце концов, кончил. Кассету с этим сюжетом Федорович отдал нам бесплатно. Его мы с Севой тогда решили не использовать в коммерческих целях, однако, после нашей ссоры, Сева начал его тиражирование. Возможно, кто-то и видел его. За кадром там можно услышать мои пьяные комментарии. Потом Федорович решил пофотографировать меня на память, с Толиком. Голый Толик забрался ко мне на плечи, я схватил его за стоящий член... В общем, эти фотографии можно сейчас висят на "Педофилы.ру" в разделе "Кузнецов". Пленку с этими съемками Володя отдал на проявку Иванову. Потом она оказалась у Супа. Впервые эти фотографии я увидел в мае 1999 года, в руках у зам. прокурора Дрогомиловского района Всеволода Мартемьянова. Они были, как бы, доказательствами моей вины, но, поскольку Толику было на момент съемок четырнадцать лет, то они не могли быть использованы против меня. А сейчас бы, вот разгулялись бы с таким компроматом серые братья по разуму.

Незваным, приехал в гости Сережа Усатый. И приехал он, конечно же, с Женей Супердырочкой. Как же я не хотел видеть этого мальчишку, но не выгонять же было его. Так вот и Женя был запечатлен Володей в тот вечер: как он моется в ванне, потом мастурбирует на кресле. Спустя много лет, уже даже после смерти Жени, я увидел этот сюжет у одного из моих друзей. С тоской по прошлому я смотрел его, если честно сказать.

Под конец вечера Дима и Сережа получили автографы Володи на своих экземплярах газеты "Версия". Данное интервью, публикация в газете ни как не повлияли на жизнь Володи в Новокуйбышевске. Голубой город так и остался голубым. Пока еще ни чего там не изменилось. Володю не трогали, и он продолжал свои съемки. Разбор привезенного Тимофеевым материала мы с Севой решили оставить на следующий день. Сева уехал вместе с Сергеем и Ивановым. Мальчишки, Женя и Русланчик, были оставлены Тимофееву. Было уже поздно, и мы с нашими мальчиками разбрелись по комнатам.

Утром я встал рано. Пока готовил завтрак на всю ораву, услышал крики Толика:

- Уйди на хер!

Толик влетел на кухню:

- Представляешь, сплю, вдруг чувствую, что у меня сосут. Я думаю, что это ты, заглядываю по одеяло, вижу - Федорович.

За Толиком в кухню зашел Тимофеев:

- Сказал же вчера, что я у тебя отсосу, вот и отсосал, - довольно произнес он.

- Как тебе ночь с московскими мальчишками? - спросил я его.

- А мне все равно: московские или нет. Мальчишки - везде мальчишки. Они бывают только хорошими. Этим ни чего объяснять не нужно, все сами делали. Так что ночь удалась.

- Тебе не хватило Женьки и Руслика, с утра к Толику полез?

- А я всегда держу слово: сказал, что отсосу, вот и сделал.

Приехал Сева. Мы просмотрели привезенный Федоровичем материал. Он оказался весьма достойным. Мы расплатились с Володей, который уже собрался ехать домой.

- На днях будет день рождения у Никиты и Саши, может быть, приедете в гости?

- Я приеду, - сразу согласился Сева. - говори когда.

- Шестнадцатого.

- Обязательно приеду, - сказал Сева, - устал я, хочу обстановку сменить.

- А ты? - спросил Володя меня.

- Нет, мне работать нужно. Да и Толика оставлять не хочется.

- А ты с ним приезжай.

- Ага, в Тулу со своим самоваром. Нет уж, пусть Сева съездит один.

На том мы и расстались. Как оказалось, я в последний раз тогда видел Владимира Федоровича. Больше мы с ним не встречались.

Сева поехал провожать Федоровича, а я остался сторожить мальчишек, убираться, готовить еду. Сева хотел этим вечером приехать, заняться с Женей и Русликом групповухой.

Еще один разговор с Севой.

Тем вечером я ждал Севу. Мне нужно было с ним поговорить. Когда он приехал, мы поели, отправили мальчишек смотреть телевизор. Мы же с ним закрылись в маленькой комнате.

- Сева, тебе не кажется, что жить вместе нам стало очень сложно? - начал я.

- Да, кажется. И это все из-за твоих заморочек, из-за того, что у нас кто-то постоянно живет, - сразу с обвинений продолжил разговор Сева.

- Ну не могу я менять пацанов, как ты, - стал оправдываться я, - была б у меня возможность, я бы и Русланчика оставил при себе.

- Какой ты сердобольный. А меня не жалеешь. Ведь я до нервного срыва уже дошел. Женя - психолог обещал меня в нирвану впадать научить.

- В твоем нервном срыве, конечно, виноват я.

- А кто же? Ты и этот Толик. Видишь ли, любишь ты его, а мне думаешь, приятно его каждый день тут наблюдать?

- Да и он тоже не очень рад тебя видеть, - сказал я в ответ. - Вообще, этот разговор я затеял, потому что я хочу снять квартиру, отдельно от тебя, а тебе оставить эту. Я даже готов оплачивать, как и оплачивал, половину стоимости, потому что намериваюсь использовать ее тоже для встреч.

- Ну, что же, возможно так будет лучше. Я, пока ты не снимешь другую квартиру, больше сюда ездить не стану, - живите тут с Толиком и с кем еще захочешь. Но, когда я приеду из Новокуйбышевска, прошу квартиру освободить.

- Договорились.

Приезд Си.

Время шло, до отъезда Севы оставалось несколько дней. Однажды вечером мне пришлось оставить Толика одного на Гришина и поехать работать вечером в Одинцово. Много накопилось заказов, много было почты, которая требовала ответа.

В асю постучался Си:

- Дима, я послезавтра на машине приеду в Москву. Надо встретиться, поговорить.

- Приезжай. С удовольствием встречусь с тобой, - обрадовался я.

Си, тот человек, который купил у нас все кассеты, заплатив за них так же, как платят американцы, был самым загадочным из всех в нашей виртуальной тусовке. Он не рассказывал про себя, про своих мальчишек, как делали мы все. Он вообще, мало говорил. Кто он такой, чем занимается, было для всех нас загадкой. Я знал, что он живет в Челябинске, что он примерно моего возраста. Вот и все, что я знал про него. И тут такой сюрприз: он приезжает в гости.

- Ты где остановиться хочешь? - спросил я, - можешь и у меня.

- Наверное, остановлюсь у Готи. Вы же куряки все, а я табачный дым на дух не переношу. Да и не пью я спиртного, так что Готя - это оптимальный вариант соседства для меня. А к тебе просто в гости заеду.

- Договорились. Буду ждать. Ты во сколько приедешь?

- Выеду я завтра пораньше, ехать мне без остановки двадцать пять часов, значит, буду у вас часов в десять, одиннадцать утром по вашему времени. Ты мне адрес скажи, сразу к тебе и приеду. Я Москву знаю хорошо, встречать меня не нужно.

На следующий день мы с Толиком готовились к встрече с этим загадочным Си. Я позвонил Севе, и тот тоже захотел с ним познакомиться. Вечером к нам забрела Егорьевская парочка: Миша и Дима, которым негде было переночевать.

- Удачно все складывается, - подумал я, - не нужно будет ни кого для Си искать.

На следующее утро, в половину одиннадцатого, в дверь позвонили. На пороге я увидел невысокого, огненно рыжего парня.

- Дима? - спросил он и улыбнулся.

- Да, а ты Си, я так понимаю, - сказал я и пригласил гостя войти.

К приходу Си, мальчишки уже встали, и я их познакомил.

- Весело у тебя, - сказал Си, - так, небось, каждый день?

- Нет, сейчас устаканилось, я в основном только с Толиком тут, а эти двое напросились вчера переночевать. Я и подумал: может быть, они тебе пригодятся.

Тут, неожиданно для меня, Миша говорит:

- А мы не сможем сегодня остаться, нам домой надо.

Вот так сюрприз. А чем же я гостя "угощать" стану.

- Ну, не судьба, значит, - философски заметил Женя, - в другой раз я с вами познакомлюсь поближе.

- Да я съезжу на плешку и привезу для Си пацана, - предложил Толик.

- Ух, ты! - удивился Си, - такой шустрый. Пацан сам, а уже пацана хочет мужику привести. Далеко пойдешь, если не остановят.

- Кривая выведет, - ответил Толик.

За завтраком Женя немного рассказал о себе: мы с ним были совершенными ровесниками, кажется он был младше меня всего на два дня. В настоящий момент Си был бизнесменом, но про бизнес свой рассказывать не стал. А так, жизнь его потрепала. Ему пришлось много поездить по "горячим" точкам планеты, начиная с Афганистана, заканчивая Сербией. На память о войнах ему осталась тяжелая контузия, которая часто не давала ему заснуть. Во время приступов у него были проблемы с ориентацией в пространстве, и он мог не узнавать даже хорошо знакомых людей. Но он успокоил, относительно своего поведения во время приступов:

- Не пугайся, когда мне плохо, я в судорогах не бьюсь, на людей не кидаюсь. Я вообще тихий.

Еще Си рассказал, что он правоверный иудей, не ест свинину, соблюдает праздники. И еще обещал у Готи приготовить национальное еврейское блюдо.

Пока мы разговаривали, мальчишки устроили небольшую войнушку: бегали по комнате и стреляли друг в друга из лазерных указок. Глядя на эту игру, Си улыбнулся, засунул руку под пиджак и достал настоящий пистолет, причем, с лазерным прицелом. Он вынул обойму, перещелкнул затвор и протянул его Толику, который единственный был "безоружный":

- Такая "указка" тебе подойдет?

С каким же восторгом мальчишки стали рассматривать эту машинку смерти. Они щелкали затвором, наводили друг на друга прицел, стреляли друг в друга, вернее имитировали выстрелы, потому что, слава богу, Си вынул патроны.

- Интересный, похоже, у тебя бизнес, - сказал я Си.

- Ну, я же в дороге, мало ли что может случиться, - с улыбкой ответил Си.

- Ага, лось дорогу перебежит, например, - съерничал я, - а прицел, чтобы его сбить, пока он в машину не врезался.

- Видишь, ты сам все понимаешь, - ответил Си.

У Си был ко мне деловой разговор, но он не спешил с ним.

- Успеем, поговорим у Готи, тем более, что некоторые технические сложности могут возникнуть, и он сможет подсказать нам их разрешение.

Когда я сказал, что и мой партнер хочет с ним встретиться, Си резко отказался:

- Я ни с кем, кроме тебя и Готи знакомиться не собираюсь. У меня принцип: чем меньше людей меня знают, тем лучше для всех. Ты позвони и скажи своему Севе, что я очень перед ним извиняюсь, но не смог заехать к вам и поеду сразу к Готе. Надеюсь, туда он не поедет?

- Нет. Они с Готей заочно на дух друг друга не переваривают.

- Вот и ладушки. Тогда я поеду сейчас к нему, ты останься, дождись своего партнера, а я и мальчишек заодно подброшу, куда они скажут.

- Я вот что подумал, - сказал Толик, - надо будет и Готе пацана найти на плешке, а то ты со мной, Си я мальчишку привезу, а Готя опять один спать будет. Не хорошо это.

- Правильно. Привези, - согласился я.

- Какой умный у тебя пацан, - заметил Си.

Все уехали. Приехал Сева. Я ему передал то, что сказал Си. Сева немного расстроился:

- Вот, вы опять пьянствовать поедете, а у меня сегодня даже пацана не будет. Ты хоть расскажи мне, что этот Си предложить нам хочет.

- Разумеется, расскажу.

Приехал Толик с двумя мальчишками. Одного я не помню, как звали, я видел только те два дня, А второго запомнил, потому что он потом всплыл в моей жизни, спустя полгода года. Его звали Юра Ганцовский, мальчик из Питера. Когда мы ему рассказали, к кому он поедет, Юра рассмеялся:

- Звони этому Готе, и скажи, что ты ему Юру питерского - Ганса привезешь. Думаю, он будет очень этому рад.

Я позвонил, рассказал, что мне было велено.

- На хуй это чудовище, - взвыл в трубку Готя, - когда мне его привозил Гром, он тут такое устроил, ужас просто. Да и не один я. Познакомился недавно с одним пацаном, вот он сейчас у меня. И на ночь останется. Бери с собой того, который для Си и летите ко мне. Си вовсю кулинарит, у меня уже аппетит разыгрался. Тортик не забудь.

- Юра, а ты со мной останешься сегодня, - спросил Сева.

- Останусь, все равно на плешку обратно не хочется ехать.

Вот так славно все разрешилось: Сева остался тем вечером не один, а мы втроем отправились к Готе.

Фаршированные помидоры.

Когда мы приехали, Си хлопотал у плиты. Он вышел, чтобы посмотреть на мальчика, которого мы привезли ему. Одобрив выбор Толика, он снова пошел готовить. По квартире носились потрясающие запахи.

Готя познакомил нас со своим мальчиком. Его звали Дима. Ему было четырнадцать лет, но выглядел он младше. Сразу было видно, что мальчик домашний. Так и оказалось. Он был москвичом, но из неблагополучной семьи, поэтому мог так легко загулять, не прийти домой. Готя рассказал историю их знакомства:

- Представляешь, Дим, впервые у меня такое. Вижу, этот пацан у моей машины вертится. Подхожу, предлагаю покатать. Это все Север с его рассказами. Раньше бы у меня в голову такое не пришло. Это существо соглашается. "Куда", - спрашиваю, - "Да все равно", - отвечает. "Тогда ко мне в гости поедешь?", - "Поеду", - говорит. Привез, накормил тортиком, усадил за компьютер играть, спустя какое-то время думаю: "А чем черт не шутит, дай попристаю!". Поприставал. А он и не против совсем. Так и развел. У него это впервые было, но ничего. Вначале пискнул, когда я ему засунул, потом вроде как понравилось. Так и прижился. Домой раза два ездил, но ко мне возвращается.

- Тебе нравится с Готей, - спросил я Димку.

- Ага, прикольно. Хотел бы, чтобы у меня такой отец был.

Вижу, у моего Толика глазки замаслились. Не мог он равнодушно на красивых мальчишек смотреть.

Из кухни донеслось:

- Прошу к столу.

Стол был накрыт великолепно. Там была вазочка с черной икрой, на блюде располагалась фаршированная щука, в центре стола стояло огромное блюдо с невероятным количеством фаршированных помидоров. К виски был приготовлен лед. Еврейский пир, который нам обещал Си, состоялся.

- Пить, я так понимаю, предстоит одному Диме, - заключил Си.

- Почему, - возмутился Толик, - я тоже буду.

- Будешь, но мало, - урезонил я его, - ты что-то у меня спиваться начал.

- Ладно, - согласился Толик, - когда увидишь, что мне хватит, тормозни меня. Я тоже тебя приторможу, когда ты напиваться начнешь.

Мальчик, который был привезен Си, сказал:

- Я виски только по телевизору видел. Можно мне попробовать?

Налили и ему. Когда он отхлебнул чуть-чуть, то отставил стакан со словами:

- Какая гадость!

- А мне нравится, - произнес Толик, употребив разом полстакана этого солодового напитка.

Все, что было приготовлено Си, было очень вкусным, поэтому все ели так, будто голодали несколько месяцев. Очень быстро стол опустел, настало время тортика. Мальчишки со своими тарелками убежали играть в компьютер. Толик с видом полноправного моего партнера, не обращая ни на какие наши намеки удалиться, остался с взрослыми. Женя начал деловую часть беседы. Вначале он попросил мне рассказать в подробностях, как идет мой бизнес. Я рассказал.

- Какая партизанщина, - в ответ заметил Си, - а ты на цивилизованную основу перейти не хочешь?

- Это как? - спросил я.

- Оцифровать свое видео, запаролить диски, получать деньги нормальным путем, через систему карточек, зашифровать свои входы и выходы, чтобы всякий Интерпол тебя повязать не мог.

- Хочу. Мечтаю об этом. Только не в состоянии я это один осилить. Сева способен только кассеты записывать, ну и деньгами он участвует в приобретении материала. Все остальное на мне. Вон, Дрюню под сканирование еще наняли, но и он слабоват во всяких технических тонкостях.

- Вот я предлагаю тебе сотрудничество. Я нарежу тебе диски с тех кассет, которые ты мне прислал, попробую наладить тебе систему банковских платежей. Мне очень интересен твой бизнес, но в таком виде, в каком он сейчас, он долго не протянет. Думаю, что вопросы защиты Готя сможет решить.

- Нет, я не участвую, - заявил Готя. - Советом помогу, но лезть туда мне не охота. Меня и на работе кормят не плохо, а от добра добра не ищут.

- Хоть советом, хоть как, но ты же поможешь? - спросил Си.

- Угу.

- Вот у тебя уже есть и технический консультант, и я. С тебя - твой раскрученный бренд. Ты партнера своего потом, как-нибудь аккуратно, в сторону отставь, а работать мы с тобой будем. Материала маловато, правда. Я бы хотел побольше. Сделаем так: ты работай, как работаешь, я же тебе несколько дисков нарежу, дам поторговать ими. Посмотрим, как пойдет, а я пока подготовлю все остальные технические вопросы.

На том и пришли к согласию. Предложение было чрезвычайно "вкусным", однако, меня несколько коробила мысль о том, что придется избавляться от Севы. Но до этого было еще далеко, так что можно было и подождать с муками совести. Сева обрадуется, что появится новый товар, стало быть, и новая прибыль. А "халява" его особенно обрадует.

Закончив деловой разговор, мы перешли к обычной беседе. Когда я рассказал Си про лазерный клуб, он очень заинтересовался:

- Давай завтра поедем туда. Я ищу новые способы вложения денег, и этот проект в моем городе может быть небезынтересен.

На ночь Готя организовал нам в большой комнате две кровати, а сам с Димкой устроился в маленькой. Когда мы с Толиком вынырнули из джакузи, скрип соседней кровати говорил о том, что ребята там занимаются делом. Мы тоже решили поскрипеть и своей.

Следующий день, как и предыдущий вечер, был занят разговорами. А вечером мы поехали в лазер-клуб. После игры, Си стал расспрашивать администратора об оборудовании, о том, где его можно купить, о других технических вопросах этого дела. Потом Готя позвал нас в ресторан. Мне стало неудобно: Си накрыл шикарный стол вчера, Готя теперь тратил деньги в ресторане. Я предложил поучаствовать в плате за стол, но Готя решительно меня остановил:

- Не парься, отхарчишься еще.

Настала пора прощаться. Толик спросил Готю:

- Можно Димка ко мне в гости завтра приедет? Димы завтра весь день не будет, а мне одному торчать скучно.

- Пускай едет, если хочет, - сказал Готя.

Мы приехали на Гришина. Севы и Юры уже не было. Мы с удовольствием повспоминали прошедшие два дня. Я подколол Толика:

- Решил завтра Димку выебать?

- Не все ж свою жопу подставлять, хочется и в чужой поковыряться, - ответил он мне.

Начало очередной новой жизни.

Заказов было мало в то время, и я со спокойной душой проводил Севу пятнадцатого декабря в Новокуйбышевск. Нам казалось, что неделю заказчики смогут потерпеть без нашей продукции. Севе надо было развлечься, а в его отсутствие я хотел заняться накопившимися проблемами: посмотреть наконец-то квартиру в Одинцово, начать поиски мальчишек для Дрюни и Музыканта, которые уже сняли себе хату в Банном переулке и с нетерпением ждали, когда им удастся поселить к себе еще двух постояльцев.

С квартирой решили быстро: Она была в очень плохом состоянии, практически без мебели, в одной комнате была повреждена проводка, поэтому не было света. Однако кроватей там было достаточно, в комнате, где мне предстояло работать, был письменный стол, стол был и на кухне, большой холодильник. Плита нормально работала. А цена в 250 долларов в месяц была просто бросовой. И, опять же, была гарантия, что хозяева не придут. Но, прежде чем заселиться, там надо было сделать косметический ремонт. На выходные я вызвал Дрюню с Музыкантом себе в помощь. Мы вчетвером сделали генеральную уборку, кое-где подкрасили стены, утеплили окна, потом Музыкант, который был на машине, покатал нас по магазинам и рынкам, где мы купили музыкальный центр, телевизор, кухонную утварь, белье, подушки, полотенца и прочие необходимые для жилья вещи. Вечером мы устроили новоселье.

Но с квартирой на Гришина я прощаться еще не хотел. Иванова и Соловьева в наступивший понедельник я и Толик встретили там, думая поговорить с ними по поводу заказа моих друзей. Но в тот день они как раз привезли с собой парочку ребят, как нельзя более подходящих для Дрюни и Музыканта. Одного из них звали Саня. Ему было одиннадцать лет. У него были темные волосы, вздернутый носик. Симпатичный был мальчик. Он был чем-то похож на Дрюню. Второго звали Андрей. Ему было тринадцать, но выглядел он от силы на двенадцать. Белобрысый, худенький, какой-то заморенный, чуть приторможенный. Но когда я пригляделся к его лицу, то сразу видел, что он - копия Музыканта. Надо же, так совпало, что мальчишки не просто идеально подходили под то, что заказали мне мои друзья, а были еще и похожи на них.

Соловьев сказал, что эти двое уже у всех побывали и надоели всем, что они привезли их мне, зная, что я не выкину детей на мороз. Даже Супу для его благотворительности они не подошли. Иванов уже приготовил видео с их участием, но я попросил попридержать его, потому что, если эти мальчишки устроят моих друзей, мне не хотелось, чтобы они "светились" на весь мир. За то, что мальчиков мне привезли, Соловьев потребовал с меня по пятьдесят баксов за каждого. Я заплатил.

Мы сидели, пили чай. Пацанов Толик повел мыться. Ух, и грязные они были! Утром Толик собирался сбегать на рынок и купить им одежду, потому что то, в чем они были одеты, иначе, чем "лохмотья" назвать было нельзя.

Иванов рассказал о своей жизни у Супа. Супчик был занудой, поэтому ему с ним было не весело. Одного из мальчишек, которого Дима привел к нему, Суп пристроил в приют, и гордился этим своим поступком, как будто совершил подвиг. Для того, чтобы потрахаться, Суп тоже пользовался услугами Димы, но платил мало, поэтому Дима все время искал дополнительные заработки. Больше всего Супу нравился Коленька - тот самый, от кого был без ума Сева. Сейчас Дима нашел какого-то господина, который пользовался его услугами и даже снял ему квартиру для работы. Вот там Дима немного поснимал мальчишек на фото и на видео. Новые фотографии были не плохи, и я за них заплатил. Видео, отбросив сюжет с Андреем и Санечкой, купил тоже. На одной серии фотографий Дима показал мне того Коленьку. Действительно, это был очень симпатичный мальчик с хорошей фигурой. Я его встречал во время своего первого похода в лазер-клуб.

Соловьев и Иванов уехали. Перед их отъездом я предупредил, чтобы они не рассказывали Севе об этих двух мальчиках. Сева опять начал бы орать, что все привезенное Соловьевым - это его собственность. Впоследствии оказалось, что Соловьев все-таки рассказал Севе, что вызвало очередную ссору между мной и Севой. Мальчишки остались с нами. Дикие они какие-то были. Санька просто спрятался за диван, а Андрея вдруг переклинило, он решил, что мы его убьем. Он сидел и плакал, умоляя нас не его убивать. С таким я столкнулся впервые. Я даже не знал, как его утешить, но Толик поступил просто: обложил его матом и отправил спать. Андрей еще немного похныкал, но скоро уснул.

Утром я растолкал Толика и велел бежать за одеждой мальчишкам. Сам я остался с ними. Толик принес все: начиная от трусов и носков, заканчивая шапками и куртками. Я накормил пацанов и в сопровождении Толика, отправил в Одинцово. Сам я не рискнул ехать с ними, чтобы не привлекать внимания окружающих. А компания из троих мальчишек не вызвала бы ни у кого ни каких вопросов. Мне хотелось придержать Андрея и Сашу до празднования Нового Года и преподнести Дрюне и Музыканту в качестве "подарков". Как это сделать так, чтобы ни кто об этом не узнал, особенно Сева, я пока не мог придумать. Выход нашелся сам.

Зазвонил телефон. Это был Миша Волочковский. Он посетовал мне, что уже долго не может меня поймать, а так хотел бы напроситься в гости. Я ему рассказал, что редко бываю теперь на Гришина, поскольку снял другую квартиру. Миша попросил пригласить его и его двоюродного брата Ромку "заценить новую хату". Я их пригласил, представляя, правда, какой у меня будет в тот день дурдом: пять пацанов, двое из которых, новенькие, ведут себя мало сказать странно. Но не пригласить Мишку я не мог - я очень хотел его видеть. После первой нашей встречи он мне показался очень ярким, сильным парнем, и мне хотелось поддерживать с ним отношения, пусть, чисто дружеские. Я рассказывал Толику про Мишку, и тот захотел с ним познакомиться. А с Ромкой Толик был знаком с самого первого дня появления в нашей квартире. Ведь именно его привез тогда Соловьев к нам, когда Валера приехал к нам с Толиком.

Я рассказал Мише, как ко мне добраться. Маршрутка с Киевского вокзала довозила до самого моего дома. Я обещал их встретить на автобусной остановке.

После этого разговора я поехал в Одинцово. Когда я рассказал, что приедут в гости мальчишки, Толик обрадовался. Он, все-таки, был мальчишкой. Все время общаться со взрослыми ему нравилось, но побыть со сверстниками ему тоже хотелось. Тем более, что предстать перед ними в качестве хозяина дома был для него шанс повыпендриваться. А это дело Толик очень любил.

Андрюша, вроде как отошел от своих страхов, повеселел, старался быть все время возле Толика. Я не мог найти Сашу.

- Куда Саша подевался, - спросил я Толика, - ты не потерял его по дороге?

- Довез, - успокоил меня Толик, - тут он где-то. Может быть, в старый холодильник заныкался.

Точно. Саша сидел там. Он даже не снял куртку. На все уговоры выйти он не соглашался. Говорил, что там ему хорошо. В конце концов, я оставил его там, где он был.

Я пошел встречать ребят. Они почти не опоздали. У меня дома их уже ждал накрытый стол. На запах еды вылез и Саня.

Дурдома, который я ожидал, не было. Тот день прошел спокойно. Миша и Рома были не шумными, умными ребятами. Мы сидели, разговаривали, травили анекдоты. Даже Саша оттаял, перестал бояться. Я увидел, что он умеет даже улыбаться. Из рассказа Миши и Ромы я узнал, что у них в Москве есть дядя, тоже человек нашей ориентации. Я спросил их: нельзя ли будет отправить к нему мелких до тридцать первого декабря, разумеется, расходы на их содержание я брал на себя. Ребята сказали, что можно, правда, не обещали, что те останутся "нетронутыми". Я обрадовался, ведь так хорошо решалась моя проблема с тем, чтобы спрятать мальчишек, сделав тем самым новогодний сюрприз моим друзьям. А то, что их "потрогают" в квартире дяди, то было не страшно - на них и так "клейма ставить негде".

Гости пробыли у меня до следующего утра, когда они собирались уезжать, я спросил:

- Сколько мне давать вам за Андрюшу и Саню?

- Да до праздника осталась-то пара недель. Пары тысяч и хватит, - ответил Мишка.

- Ну а вы тоже собирайтесь ко мне на праздник, - пригласил я их.

- Конечно, приедем, - ответили ребята.

За несколько дней до Нового Года.

Рассказать о событиях, которые происходили в те последние дни 1998 года, с хронологической последовательностью очень сложно. Все было наполнено предпраздничной суетой. Мне хотелось устроить праздник моим друзьям, любимому человеку, своим близким, поэтому я рвался на куски. В этой главе я фрагментарно остановлюсь на том, что мне больше всего запомнилось.

Вернулся из Новокуйбышевска Сева. Он взахлеб рассказывал о том, какую сексуальную оргию устроил Тимофеев в честь дня рождения Никиты и Саши. Потом, в остальные дни пребывания в Новокуйбышевске дни Севы были заполнены непрерывным сексом. Материала Сева привез не много, главным образом это были оригинальные кассеты уже имеющихся у нас съемок Тимофеева. Мы выкупили их, чтобы сделать нашу продукцию более качественной, еще раз смонтировать имеющийся у нас материал в более "товарном" виде, чем он был у нас. Но из этой поездки Сева привез огромный багаж воспоминаний о своих сексуальных подвигах. Когда он рассказывал о бурных ночах с Никитой, странно, при всей моей ревнивости, меня они не кололи, хоть, по виду Севы я был уверен, что он рассказывал это в таких подробностях специально, чтобы сделать мне больно. У меня был Толик, а Никита вспоминался как приятный, но не значительный эпизод в моей жизни. Зато когда Сева рассказал про Сережу:

- Представляешь, к Тимофееву пришел твой Сережка. Оборванный, обмороженный. Он попросил у Тимофеева кусочек хлеба, и Вовка дал ему именно кусочек хлеба.

У меня сердце чуть не разорвалось. Мне захотелось все бросить и мчаться туда, искать своего Сережу. Но я не помчался. Я хлопнул коньяку и постарался выкинуть эту дурь из головы.

Еще Сева рассказал, что Тимофеев приготовил нам с Севой новогодний сюрприз, который следовало ожидать в первые дни Нового Года. Какой - сам Сева ни чего об этом не знал. В принципе, я догадывался, в чем этот сюрприз мог заключаться и не особо был вдохновлен идеей его получить.

Этот разговор происходил на Гришина. Поехать ко мне в гости Сева отказался. Он не хотел видеть Толика. Да и утомился он в своих похождениях. Сева собирался уйти в нирвану, как ему посоветовал Женя-психолог. Так как заказов почти не было, я его туда отпустил.

Еще мне припомнился такой случай из тех дней, больше похожий на глупость. На одном из объектов, который я обслуживал, работала девушка-программист. Мы с ней дружили, но называли друг друга: Дмитрий Владимирович и Дина Робертовна. Во время вечеринки на том объекте, посвященной встрече Нового Года мы с Диной крепко выпили. Потом поехали на Гришина добавлять, благо Дина жила в то время не далеко. Так вот, в пьяном угаре я все рассказал Дине про себя: кого я люблю и чем занимаюсь, помимо ремонта компьютеров. Как же необыкновенно спокойно отреагировала эта девушка на рассказанное мною. Она только с сожалением сказала:

- Эх, в Москве Вы, может быть, единственный настоящий мужчина. Но, увы, Вы голубой.

Потом она отрубилась. Я подождал некоторое время, но надежда на то, что Дина скоро проснется, была слабой. Я уехал в Одинцово. Там меня ждали какие-то неотложные дела. Уже часов в семь вечера я вспомнил, что оставил Дину одну, запертую на Гришина. В срочном порядке я откомандировал туда Толика, чтобы тот отправил Дину домой. Толик выполнил все с блеском.

Теперь о Толике в те дни.

Толя прекрасно справлялся с ролью хозяина нашей квартиры. Пока я работал, он убирался, стирал, делал все, чтобы нам было уютно. Он ждал, когда я привезу компьютер и, действительно, хотел работать на стезе детской порнографии. Я медлил из-за того, что предстояла встреча Нового Года, и я ждал много гостей. Я просто боялся, что с компьютером может что-то случиться. Было видно, что Толику было скучно, поэтому я настоял, чтобы Толя познакомился с местными ребятами. Буквально за несколько дней он стал во дворе заводилой и "авторитетом", во многом благодаря моим деньгам. Но он бросал тогдашних своих друзей, как только я возвращался домой. Вдвоем мы были тогда счастливы.

Праздник.

И вот наступил последний день самого счастливого в моей жизни года. Я хотел весело проводить его и весело встретить новый, который обещал быть тоже счастливым, интересным. Я подводил итоги прожитого года:

- У меня есть человек, которого люблю я, и который любит меня;

- У меня появились новые друзья, которые мне были дороги;

- У меня появился бизнес, который мне был безумно интересен, и который приносил немалый доход, а обещал еще больший.

- Я впервые чувствовал себя свободным человеком, который не просто не находится в тюрьме, а который свободен от условностей и ограничений общества.

Еще раз повторюсь: я был реально счастлив в канун 1999 года. И я хотел, чтобы те люди, с кем мне доведется встретить Новый год, тоже были счастливы.

Я приглашал в гости Севу, но тот еще прибывал в нирване. Я позвал Готю, но тот, вначале согласившись приехать со своим Димкой, в последний момент отказался - захотел встретить праздник вдвоем с мальчиком. Я ждал в гости Дрюню, Музыканта, Мишу и Рому Волочковских и двух "тараканчиков". Мы с Толиком должны были выступать в роли гостеприимных хозяев.

Дрюня и Музыкант приехали утром на машине Музыканта. На ней Толик и Музыкант сразу уехали делать покупки к праздничному столу. Музыкант сетовал нам с Дрюней:

- Вот, вы двое остаетесь водку тут пить, а мне мучайся, пока меня этот деспот не отпустит (это про Толика).

Толик в ответ:

- Ничего, Серега, вечером оба догоним, - и лихо выпил рюмку, которую я налил для себя.

- Вот же заррраза, - прорычал Музыкант в адрес провокатора.

Когда ребята уехали, мы с Дрюней слегка выпили в честь праздника. Потом я пошел к родителям, чтобы их поздравить. Дрюня должен был заниматься сборкой праздничного стола. Именно сборкой, потому что людей было довольно много - восемь человек (я говорил Дрюне о шестерых, соблюдая тайну о готовящемся сюрпризе), а мебели, за который можно было сидеть, очень мало. Поэтому, этому человеку с высшим образованием предстояло проявить чудеса инженерной мысли, чтобы что-то придумать. Когда я вернулся, то увидел, что Дрюня проявил должную смекалку и собрал стол из нескольких мебельных панелей, которые были в кладовке на той квартире.

Подъехали и Толик с Музыкантом. За несколько заходов мы вчетвером принесли ту уйму продуктов, напитков, сладостей, посуды, петард, фейерверков и всякого другого добра, которую закупили ребята. Музыканту не терпелось наконец-то получить то удовольствие, которого он был лишен половину дня, поскольку был за рулем - выпить. Ну, мы и выпили все вместе. Дальше настало время подготовки к празднику. Я занялся готовкой, ребята сервировкой стола, устройством постелей на три лежбища (они собирались "завистнуть" у меня на несколько дней). Так, в суете, подошло время, которое я назначил Мише и Ромке для приезда. И вот, в дверь позвонили. Мы все высыпали встречать гостей. В открытую дверь старшие втолкнули малышей:

- А вот и мы, с подарками в оригинальной упаковке, - заявил Миша.

Действительно, эти хулиганы завернули Саню и Андрея в упаковочную бумагу и перевязали ленточками. Забавно это смотрелось.

- Дрюня и Музыкант, - сказал я, - я обещал вам оригинальный новогодний подарок. Получите. Это Саня и Андрей. Думаю, вы сами разберетесь, пообщавшись с ними, какой подарок кому больше подходит.

- Блин, как здорово, - воскликнул Музыкант, - а я тебе бритвенный станок купил...

- Да? - спросил Дрюня, - надо было сказать. Я тоже Диме бритвенный станок купил.

- Я тоже, - сказал Толик.

- И мы, - сказали Ромка и Миша. - Правда, я тебе еще небольшой сувенир подарю, - добавил Миша, - но только в самый Новый год.

Пока Дрюня и Музыкант знакомились с малышами мы вчетвером пошли на кухню. Там мы чуть-чуть выпили. Ребята рассказали, как Саня и Андрей вели себя у них в гостях:

- Саня, так тот ебется как кролик, - сказал Миша. - Вначале он шугался, а потом сам приставать ко всем начал. А с Андрюшей, так тот, с кем он будет, намучается. Не дает, как не проси. Надо будет сделать так, чтобы подарок был качественным.

- Это мы устроим, - сказал Толик и подмигнул Мишке.

Когда мы зашли в большую комнату, стало сразу ясно, что пары определились: Музыкант обнимал Андрюшу, а Саня прильнул к Дрюне. Я уже писал, что мальчишки были почти копиями старших: Санечка - вылитый Дрюня, Андрюша - прямо младший братик Музыканта. Честно говоря, я думал, что пары создадутся наоборот, по контрасту, так сказать. Однако, видимо, такова была воля судьбы.

Кстати сказать, эти пары не распались и по сей день.

Время подошло к одиннадцати вечера, и мы уселись за стол провожать старый год, год Тигра, который, в какой-то степени, был удачен для каждого из присутствующих. Мы все говорили длинные тосты, в которых благодарили ушедший год. Я уже писал выше, за что я был ему благодарен. Музыкант рассказал, что нашел в ушедшем году очень удачную работу, а теперь вот, обрел и мальчика. Дрюня был рад, что наконец-то вышел из-под тирании матери и тоже нашел себе мальчика. Толик сказал, что хоть он и потерял семью, зато нашел взамен меня, человека, которого сильно любит. Мишка и Рома говорили про то, что год был просто очень хорошим, они нашли много друзей, включая и тех, с кем они сейчас сидят за столом. Мы выпили и за то, чтобы малышам конец этого года принес их конец их скитаний, за то, чтобы они обрели в лице Дрюни и Музыканта настоящих друзей, на все жизнь.

Пробили Куранты, грянуло в потолок шампанское. Мы поздравили друг друга с Новым годом. Потом настала пора подарков. Я не стану рассказывать о своих, скажу только, что я постарался сделать своим гостям приятное. Как я уже знал, мне подарили четыре бритвенных наборов. Мишка попросил меня закрыть глаза. Я почувствовал, что он что-то повесил мне на шею. Когда я открыл глаза, я увидел, что это была смешная рожица из малахита с крутящимися глазами, подвешенная на простую цепочку. Это было мило и трогательно.

- Это тебе на удачу, Дима, - пожелал Мишка.

Потом мы высыпали на улицу, пускали фейерверки, стреляли петардами, играли в снежки. Всем было весело. Наигравшись, мы вернулись ко мне в квартиру, продолжать праздничный ужин. Я позвонил Севе и поздравил его с Новым годом. Он справлял его с мамой и бабушкой. Потом поздравил родителей, брата, других близких тогда мне людей. Следом за мной выстроилась очередь. Все остальные тоже хотели поздравить своих близких. Все, кроме Толика и малышей. Чувствовалось, что Толику тоже хочется позвонить домой. В его глазах были слезы, когда он слушал, как Мишка поздравляет с Новым годом свою маму. Но он звонить не стал.

Часам к четырем все уже устали. Мы с Музыкантом мыли посуду. Вдруг услышал крики. Прибегаю к маленькой комнате, вижу, что дверь закрыта. Пытаюсь открыть, чувствую, что ее держат изнутри. Понимаю, что там мальчишки. Крики из комнаты продолжаются. По голосу узнаю, что кричит Андрюша. Я начинаю ломиться с матюгами в дверь, и ее, наконец-то, отпускают. Влетев в комнату, я вижу голого плачущего Андрюшу, Толика и Мишу со спущенными штанами, которые пытаются его изнасиловать.

- А мы хотели подготовить Андрея для Музыканта, чтобы его не нужно было чему-то учить, - оправдываются ребята.

- Не надо мне такой подготовки, - сказал подошедший Музыкант, - я и сам как-нибудь справлюсь.

Он берет все еще плачущего Андрея на руки и уносит из комнаты.

В принципе, на этом событии рассказ он встрече Нового года можно и закончить. Миша и Ромик уехали от нас на следующий день продолжать праздники в других своих компаниях. Дрюня и Музыкант пробыли до третьего января. Если не считать последнего инцидента, то все было весело, хорошо, вкусно и много. Это был один из двух самых веселых новогодних праздников в моей жизни.

Новый год настает.

Четвертого января позвонил Севка и сказал, что с ним связывался Тимофеев. Новогодний сюрприз в лице Никиты и еще одного мальчика, которого Федорович слал специально для Севы, был уже в пути. Этого мне еще не хватало. Неуемный Тимофеев решил осложнить и без того непростую мою жизнь. В общем-то, я был не против Никиты, после встречи с которым, у меня остались самые теплые воспоминания. Только вот мне как-то неловко было перед Толиком. Толик, правда, отреагировал вполне нормально:

- Если тебе он будет не нужен, то мне достанется.

Я рассмеялся. Да, в конце концов, почему бы и не показать мальчишке Москву и не напрягаться из-за всякой ерунды.

Утром мы встречали ребят на Казанском вокзале. Никитка повзрослел с нашей последней встречи. Второго мальчишку мы с Севой тоже знали по видео и фотографиям Тимофеева и по его рассказам. Это был Леша, мальчик из Чапаевска, соседнего с Новокуйбышевском города, похожий на маленького ДиКаприо. Ему на момент приезда к нам в гости было тринадцать лет.

С ними Володя прислал и новые свои видеосъемки. Сразу после встречи Сева куда-то уехал, оставив мальчишек на меня. Вначале я отвел ребят в Макдоналдс. В то время эти заведения были только в Москве и Питере, и ребята про них только слышали, поэтому упросили меня там побывать. Потом мы поехали на Гришина, где и дожидались Севу. Чтобы скоротать время включили новое видео Тимофеева. Там были съемки новых мальчишек, которые еще мало что умели. Помню, как Леша комментировал сцену, где один мальчик неудачно пытается вставить член в задницу другого мальчика:

- Ну, неужели так трудно прогнуться? Если бы он прогнулся, то все со свистом бы вошло.

Сразу видно было, что не только Никита, но и Леша сведущ в таких вещах.

Приехал Сева:

- Дима, - начал он, - у меня тут большие проблемы. Не мог бы ты забрать обоих мальчишек к себе на несколько дней?

Что было делать? Я согласился, хоть и предполагал проблемы себе.

Когда я привез ребят в Одинцово, когда с ними познакомился Толик, сразу стало видно, что Никита ему понравился, а Лешка вызвал сильную антипатию. Действительно, этот мальчик был слишком шумным. Он очень громко разговаривал, был капризен. Он стал наезжать на Толика из-за какой-то ерунды, на что Толик просто ударил его в живот. После удара Леша сразу заплакал.

Толик сказал мне:

- Никитка пусть спит с нами, а Лешку давай куда-нибудь отложим, лучше в темную комнату.

Так мы и сделали.

Вечером, перед сном, мы немного "побарахтались" втроем. Ласковость Никиты приятно удивила Толика. Он начал приставать к нему все активнее, и мне уже предстояло быть почти сторонним наблюдателем того, что происходило у них в постели той ночью.

Утром мы решили поехать, показать ребятам Москву. Вначале, Толик был против того, чтобы Леша ехал с нами, но я убедил его, что нельзя бросать гостя взаперти одного, когда мы поедем развлекаться. Вначале я купил Лешке куртку, потому что тот был очень плохо и холодно одет. Дело в том, что Леша дома практически бомжевал, у его алкоголички - матери не было денег на содержание сына. Затем мы поехали, вначале на Арбат, потом на Красную площадь, потом прогулялись по Тверской до Белорусского вокзала. Праздничная Москва была очень красивой, она понравилась ребятам, хоть, как мне кажется, их утомило многолюдье на улицах. Я купил им какие-то сувениры, значки, на память о Москве. Помню, на Арбате продавались прикольные удостоверения, типа "Заслуженный алкоголик России", куда вклеивались мгновенно сделанные фотографии и ставились соответствующие печати. Так вот, я каждому, включая Толика, купил по такой корочке. Пару раз за наше долгое путешествие мы поели в кафе. Домой приехали вечером, уставшие, но, как мне показалось, довольные поездкой. Шумный и неуправляемый предыдущим вечером Леша, во время нашей прогулки вел себя вполне нормально. Так что все прошло хорошо.

На следующий день Толик повел Никиту знакомиться со своей компанией, а я остался вдвоем с Лешей. Мы поговорили. Страшная, конечно, судьба у паренька оказалась. Отец пьяный замерз насмерть, мать пила беспробудно, ему и двум его братикам почти всегда хотелось есть. В школу он не ходил ни дня - матери было жалко тратить деньги на школьные принадлежности и учебники, не говоря уж об одежде. Ей на водку денег не хватало. Самым приятным моментом в его жизни была встреча с Тимофеевым, который, хоть и поебывал, хоть и снимал на фото и видео, но кормил. Вот, теперь Леша рассчитывал остаться в Москве, прижиться у кого-то. По своей природе он не был геем. Ему очень нравились девочки, и у него уже были сексуальные контакты с ними. Это ему нравилось гораздо больше, чем секс с мужчинами и мальчиками. Просто он уже понял, что у него есть только один шанс выжить сейчас - это торговать своей задницей. Еще он признался, что самая большая его мечта - это иметь машинку с дистанционным управлением.

Мне понравился Леша своей непосредственностью, искренностью. Отсутствие образование сглаживал природный ум, смекалка. Конечно, он был очень расторможен, не умел себя вести. Но даже это потихоньку уходило. Он вел себя гораздо лучше, чем в день приезда. Или он, просто, уже привык ко мне, понял, что выпендреж мне не нужен.

Вечером, когда Толик и Никита вернулись, я поехал домой, чтобы поработать. Было много заказов, и, чтобы там у Севы не случилось, его надо было все равно заставлять работать. Потом я еще хотел на днях забрать из дома компьютер. Я ему позвонил и рассказал о заказах. Еще спросил, когда он заберет Лешу. Заказы он собирался начать писать сразу, а Лешку обещал забрать через пару дней. На том мы и договорились.

Было еще письмо от Си, где он сообщал, что нарезал мне диски и привезет их в середине января. Еще он спрашивал, не может ли он "зависнуть" у меня на недельку другую, так как у него в Москве есть много дел. По каким-то его соображениям его очень устраивало, что моя квартира находится не в Москве. Естественно, я с удовольствием пригласил его в гости.

Потом я договорился с соседом по квартире родителей, что он на своей машине отвезет мне компьютер, и вернулся на свою квартиру.

Утром я поехал за компьютером. Я забрал с собой вообще все, что касалось моей деятельности, оставил только переписку с Тимофеевым и пакет с испорченными дисками - просто поленился их выкинуть. С какой же радостью Толик встретил компьютер. Он так долго ждал его, и, наконец, его мечта сбылась. Леша совершенно равнодушно на него отреагировал. Мне казалось, что он его впервые в жизни видит и просто не знает, что это такое и с чем его едят. А Никита...

Пожалуй, стоит немного рассказать о нем. Летом, когда мы с ним познакомились, он был тихим, ласковым, но живым. Что-то произошло с Никитой за эти несколько месяцев. Он был таким же ласковым, все так же лучезарно улыбался. Но я заметил, что если с ним не общаться, он просто сидел, уставившись в одну точку. И так мог сидеть часами. Взгляд его был совершенно пустым. Мне показалось, что ему все безразлично. Ни что не привлекало его внимания. Он ни чего не делал по своей инициативе. Если все смеялись, он смеялся, но не конкретно над чем-то, а просто ради компании. Если все садились есть, он садился с нами, но просто попросить еды или взять ее в холодильнике - такого не было. Даже тогда, при приезде, про "Макдоналдс" заговорил Леша, а Никита просто поддакнул. Меня немного это пугало. Даже Толик, когда познакомил Никиту со своей компанией, вечером мне сказал, что Никиты как будто с ними не было. Он присутствовал, но был просто как тень. Вот таким был Никита той зимой.

Так вот, возвращаясь к компьютеру - Мне показалось, что Никитка показал интерес к компьютеру только из-за Толика. У него появилось какое-то мученическое выражение лица, когда Толик позвал его составить компанию в игре. Леша напротив, тем дальше, тем сильнее увлекался происходившим в компьютере, и, вскоре сменил Никиту за клавиатурой.

Я оставил в этот день компьютер на разграбление Толику, собираясь только вечером зайти в Интернет. Мы договорились с ним, что я покажу ему, как сканировать на следующий день. В Интернете я показал Толику один ИРКовый канал, на котором тогда тусовались ребята, такие же, как и он сам, то есть те, кто жил у БЛ-ов. Он взял себе ник по моему подобию: ПАС: Павлов Анатолий Сергеевич. Потом изменил его на демонстративный: PASlaveKDV. Мне так стало приятно, когда я это увидел. Дав ему немного поболтать с ребятами, я вытеснил его и стал болтать сам со своими друзьями - хвастаться своими гостями. Все просто "слюнки пустили", а Си спросил меня: как долго у меня будет жить Никита. Он давно был влюблен в него и очень хотел познакомиться. Я ответил:

- Надеюсь, что он останется до твоего приезда.

Я, правда, на это надеялся. Мне очень нравился по-человечески Си, и показалось, что Никите будет с ним хорошо.

На следующий день я поехал на встречу с Севой. Мы сделали отправку заказов, получили деньги. У меня мелькнула мысль взять у Севы деньги, которые я потратил на куртку Леши, но потом подумал: пусть это будет просто мой подарок мальчику, и не стал заводить об этом разговор. Я рассказал Севе, как гуляли по Москве, про то, как вели себя ребята. Еще рассказал, что скоро Си привезет нам диски. Сева даже возбудился, в предвкушении дармовых денег.

Потом мы поехали ко мне. Сева все меня подначивал:

- Как тебе сразу с троими трахаться?

- С какими троими? Леша же твой, а мне чужого не надо, а Никитку все Толик пялил. Я вообще ни при чем был.

- Да ладно тебе врать-то, - не верил Сева.

Когда мы приехали, Сева, со своей сладчайшей улыбкой заявил:

- Ну, ты побаловался, теперь я забираю обоих.

- Эй, - возмутился я, - почему это обоих?

- А просто я так хочу! - заявил Сева.

- Никита, - спрашиваю я мальчика, - ты к Севе поедешь?

- Мне все равно, - отвечает Никита.

- Ну, - говорю на это я Севе, - тогда забирай обоих, если тебе так приспичило.

Честно говоря, мне неприятно было от того, как повел себя Сева. Хорошо, что Толика не было, а то бы он развоевался бы. Он уже отвык от Севиных понтов, а своих поднабрался, так что, я был уверен, что Севе от Толика досталось.

Первый звонок.

Следующие несколько дней я прогрипповал. Но это было не страшно. Компьютер был под рукой, поэтому мне можно было заниматься работой, не выходя из дома. Я показал Толику, как сканировать, и, вначале, он рьяно взялся работать, однако через пару дней эта нудная монотонная работа ему наскучила, и он начал манкировать своими обязанностями. Ему больше нравилось резаться в "Дьябло" - хитовую игрушку того времени, особенно в сетевом варианте. Я особенно не настаивал, тем более, что Дрюня трудился над картинками и обещал скоро закончить свою часть работы и привести их. Я особо тоже не напрягался со сканированием и делал по сорок-пятьдесят картинок в день. В воскресенье Готя позвал нас с Толиком в баню. Он туда собирался ехать с Димкой, и там должен был быть еще Люк со своим пацаном. Я не смог поехать из-за болезни, но отпустил Толика, который очень захотел туда. Потом Толик рассказал, что Дима пописал на раскаленные камни в парилке и обломал всем отдых, потому что там стало нечем дышать.

Ну что еще добавить? Были заказы на кассеты. Сева их делал и отсылал сам. Деньги приходили на мое имя, а я из дома не выходил, и мы решили, что получим все кучкой, когда я выздоровею. Леша и Никита все еще были у Севы, но я чувствовал по интонации Севы, что он ими уже пресытился. Он уже намекал мне, что неплохо бы Никиту отправить восвояси, но я просил подождать приезда Си.

В преддверии Старого Нового года мне стало лучше. Я собирался утром пойти, посмотреть компьютеры на одном Одинцовском объекте. Но тринадцатого января 1999 года случилось то, что можно было назвать первым звонком к будущей катастрофе.

Утром четырнадцатого нас с Толиком разбудил телефонный звонок. Я не хотел вставать и понадеялся на автоответчик. Однако пришлось. Включилась громкая связь, и раздался голос Эврики:

- Ребята, возьмите трубку, это очень серьезно.

Я подошел к телефону.

- Дима, только что мне звонила твоя мама, - сказал Эврика, - у вас дома вчера был обыск. Твои родители боятся, что установлена прослушка, поэтому просили тебя позвонить на работу отцу.

Звоню отцу. Он мне не стал рассказывать все в деталях и велел идти на работу к матери. Я быстро одеваюсь и лечу к матери. Вот ее рассказ.

Вечером раздался звонок в дверь. На мамин вопрос: "Кто?", ей ответили: "Почта". Я предупредил ее, что мне по почте должны были прислать деньги, и она открыла. В квартиру, показав красные корочки, ввалилось несколько мужиков. Один из них, "с мордой изъеденной сифилисом" - точные слова мамы, спросил:

- Здесь проживает Кузнецов Дмитрий Владимирович?

- Он здесь прописан, но давно живет на съемной квартире, - ответила мама.

- А Вы кто? - спросил сифилитик.

- Я его мать, в комнате отдыхает его отец.

- Вызовете его, - приказал сифилитик.

Мама подняла отца. Сифилитик заявил:

- Мы из МУРа. Ваш сын разыскивается по подозрению в тяжком преступлении. Как его можно найти?

- Понятия не имею,- ответила мама, - я даже телефона его квартиры не знаю.

- В таком случае мы произведем у вас обыск.

Кто-то из банды, вломившейся в мою квартиру, пошел за понятыми. Понятыми оказались наши соседи, семейная пара, с которой мы дружили. Муж был отставным офицером КГБ.

Когда понятые пришли, менты пытались начать свой обыск, однако наш сосед спросил:

- А у вас есть основание на проведение этого обыска? Я юрист и знаю, что вы не соблюдаете процессуальные формальности, производя обыск без санкции прокурора.

Сифилитик сунул ему под нос какую-то бумажку.

- Это не постановление на проведение обыска, уважаемый, - сказал сосед, - извольте соблюдать закон.

Выматерившись, сифилитик отправил одного своего пса в прокуратуру. Все время, пока тот мент ездил за санкцией, мусора оставались в квартире. Сифилитик хотел поменять понятых, но сосед заявил, что не уйдет, потому что намерен наблюдать за соблюдением законности. Спустя час мусорок привез такую бумажку, которая удовлетворила нашего соседа, и обыск начался.

Он продолжался несколько часов. В первую очередь изъят был пакет с моими испорченными дисками, который стоял на самом виду. Потом несколько видеокассет из моего домашнего архива. Копаясь в книгах, менты нашли мою переписку с Тимофеевым, которая их несказанно обрадовала. Напрасно я ее не уничтожил в свое время. На антресолях, в груде макулатуры валялись несколько гейских журналов, которые тоже были взяты, как "характеризующие" меня улики. Когда менты в ящике стола нашли мои деньги, отец сказал:

- Это мое! Вы не имеете права их трогать.

Деньги не взяли.

В общем, для родителей эти несколько часов были настоящим кошмаром. Когда мама мне это рассказывала, она плакала.

В разговоре с сифилитиком выяснилось, что пришли они по наводке Тимофеева. Он сдал мой адрес, который хорошо знал. В Новокуйбышевске вновь разгорелся скандал вокруг Тимофеева, в данном случае из-за пропажи Никиты. Вот МУРовцам, наконец-то удалось добраться и до меня.

Перед уходом сифилитик сказал, чтобы я обязательно с ним связался. Он оставил телефон и свое имя: Эдуард Валентинович Лопатик.

Мама принесла с собой мои деньги, "от греха подальше", так сказать. Я дал ей из них пять тысяч долларов, чтобы хоть как-то извиниться за все, что родителям пришлось пережить. Потом помчался к себе, чтобы рассказать все Толику.

Когда я это рассказывал, меня колотило. Толик был тоже, как на раскаленной сковородке. Мы помчались вместе на Гришина. Народ там еще спал. Пришлось растолкать Севу. Я рассказал о случившемся. Было решено в тот же день отправить Никиту домой. Я велел Севе связаться с Тимофеевым и узнать, как у него обстоят дела. Вечером я ждал от Севы отчета.

Тот день стоил мне несколько лет жизни. Вечером, наконец, позвонил Сева:

- Никиту я отправил. Связался с Тимофеевым через учителя. Да, у него неприятности, но он на свободе. У него опять менты отмели все: его архив, его аппаратуру, даже наш подарок - плетку. Он просит денег у нас на новое оборудование.

- На хуй, - сказал я, - Тимофеев стал очень опасен. С ним нам больше работать нельзя. Да и квартиру на Гришина он хорошо знает. Надо ее бросать. Давай завтра соберемся, помоем ее, купим новый столик, вставим стекло в шкаф, и я скажу хозяйке, что мы больше там не живем. Отдадим денег за еще один месяц, потому что съехали без предупреждения.

На том и порешили.

Добавлю еще одну деталь к рассказанному: наши соседи, которые были на том обыске понятыми и в дальнейшем повели себя крайне порядочно. Они ни слова, ни кому не проронили, о том, что видели и слышали в тот вечер. Ни кто в доме не узнал тогда, кто живет рядом с ними. А ведь могли бы.

Снова Си.

На следующий день мы встретились с Севой, как и договаривались, на нашей квартире, чтобы навести там порядок. Еще вечером предыдущего дня мне позвонил Си. Он сообщил, что вылетит утром в Москву и будет у меня часов в пять-шесть вечера. Мне было обидно, что так и не удалось познакомить его и Никитку. Когда же я приехал на Гришина, я увидел, что Сева не отправил Лешу вместе с Никитой. Леша категорически отказался ехать домой. Сева оставался без жилья и просто не знал, что делать с Лешей. Я предложил забрать Лешку к себе. Сева мне устроил на это предложение грандиозный скандал в стиле:

- Ты вообще все мое хочешь себе прибрать. Толика увел, теперь и Лешку хочешь. Ты уже и Тимофеева предать хочешь.

На резонные мои замечания:

- Сева, ты же сам не подсуетился вовремя со своей квартирой, и теперь что - Лешку на улицу выгонять, лишь бы он мне не достался?

Сева отвечал:

- Да, хоть бы и на улицу, но только не к тебе.

В конце концов, его скандальный пыл угас. Мы убрались, привели в квартире все в порядок. Я забрал Лешку и поехал к себе. Си уже был на месте. Они с Толиком что-то готовили. Си сказал, что это будет сюрприз, и попросил на кухню не заходить. Сюрприз получился. Я сейчас уже и не вспомню, что приготовили тогда ребята, помню только, что обед был потрясающе вкусным.

За обедом мы переговорили с Си о его планах на предстоящие две недели его прибивания в Москве: ему надо было решить целый ряд каких-то очень сложных вопросов, и поэтому он попросил меня не говорить ни кому, что он гостит у меня. Еще он попросил меня не торопиться со сдачей квартиры на Гришина, потому что ему могла понадобиться на пару дней отдельная квартира. Я отдал ему ключи от той квартиры. Си, конечно же, огорчился, что уехал Никита, но Лешка ему понравился. Да и Леше понравился этот улыбчивый, приветливый человек. В очередной раз я подумал: "Что не делается - все к лучшему".

После обеда Си отозвал меня в другую комнату и попросил спрятать куда-нибудь небольшой, но увесистый мешочек:

- Дима, это золото, килограмма два. Я привез его на всякий "пожарный" случай, если вдруг мне понадобятся большие средства. Ты припрячь так, чтобы мальчишки не знали. Да и пару пачек патронов заныкай.

После этого мы стали смотреть привезенные Си шестнадцать дисков. Шестнадцатый диск был даже с полиграфией на болванке, сделанный специально для меня. Он был посвящен кадрам с Маленьким Принцем. Си знал, в каком я восторге от этого мальчика.

Диски были в формате Mpeg-2, по нынешним меркам слабая, некачественная оцифровка. Но ведь тогда была лишь начало 1999 года, и такие диски казались мне чудом новейших технологий. Потом, в дисках было еще одно большое преимущество: из них можно было "выдирать" отдельные кадры. Таким образом, решался вопрос рекламы и для кассет, и для самих диском. И еще одно: диски можно было сразу предложить тем нашим заказчикам в Америке, которые не могли смотреть наши кассеты, записанные в системе "PAL". Так что, подарок Си сулил нам с Севой немалые прибыли.

Отсматривая диски, мы с Си поговорили о перспективах нашего дальнейшего сотрудничества. Он просил передавать ему весь новый материал в работу по оцифровке, а также накапливать базу данных потенциальных потребителей продукции. В свою очередь, Си обещал регулярно поставлять мне новые диски. Еще у него возникла идея сделать антологию всего, что когда-либо было сделано по теме: начиная с "Color Climax", заканчивая всеми новыми авторами, а так же включить в нее все фотографии, которые когда-либо были в сети. Такая антология в цифровом формате сулила очень хорошие перспективы по продажам, и я горячо поддержал эту идею. Мне предстояло искать "архивариусов темы". В общем-то, у меня были на примете несколько таких людей. Чтобы вытащить у них их архивы, надо было предложить взамен новый материал, который был у меня в изобилии, так что трудностей с этим я не предвидел. Си в очередной раз, еще более настойчиво, посоветовал мне порвать с Севой. Я пока что был не готов к этому, да и весь видеоархив хранился у Севы. Я не мог придумать повода, чтобы забрать его.

Было уже поздно, и Си с Лешей пошли в отведенную для них комнату. Я позвонил Севе и рассказал новости, конечно же, только те, которые его касались. Я сказал Севе, что Лешка и Си подружились, на что Сева ответил:

- Тогда пускай Си забирает Лешу к себе насовсем. Мне этот проститут не нужен.

Следующие две недели были заполнены работой. Я сделал новую рекламу, сообщил всем потенциальным покупателям о новом виде продукции - дисках. Один раз приехал в гости Сева, чтобы посмотреть диски. Он был очень доволен, особенно тем, что диски достались нам совершенно бесплатно. Сева просил сделать ему копии со всех дисков, и я ему это пообещал. В связи с тем, что у нас появилась новая продукция, встал вопрос о покупке еще одного компьютера с пишущим CD-rom, для их тиражирования. Сева согласился участвовать в этих затратах. В день приезда ко мне Севы, Си и Леша уехали на Гришина.

Что я могу вспомнить об этих двух неделях? Был один случай, касаемый Си.

Как-то раз он приехал поздно вечером и попросил меня дать ему свечку. Я дал. Си зажег ее и стал капать расплавленным стеарином себе на правую руку.

- Ты чего, с ума сошел, - спросил я его, - что это за мазохизм такой?

- Дима, ни какой это не мазохизм. Просто это самый лучший способ удалить с кожи пороховую гарь.

- Да, - подумал я тогда, - Интересные же у тебя дела, господин Си, в Москве. То несколько килограммы золота, то пороховая гарь, - но ни чего спрашивать у него не стал.

Вообще, Си приезжал в те дни поздно вечером. Я, либо уже спал, либо был занят работой. Да и сам Си приезжал обычно вымотанный. На разговоры у нас с ним не было ни времени, ни сил. Так, пара бесед хоть как-то начала развеивать завесу тайны этой странной личности. Однажды Си рассказал мне, что был отправлен спецслужбами в Хорватию, во время сербскохорватской войны, чтобы "устранить" одного хорватского генерала. После выполнения этого задания, Си с одним ножом прошел три границы, не имея в кармане ни копейки денег. Были еще его рассказы о его, несколько странной жизни. Я так понял, что Си начал воевать еще с Афганистана и прошел все "горячие точки" новейшей истории. Случайно (хотя, я плохо верю в слово "случайно", если оно относится к Си), утром, когда Си и Леша еще спали, я увидел на тумбочке пару "корочек": одна была удостоверением подполковника ФСК, вторая - разрешением на ношение и применение оружия.

Прошли эти две недели. Си надо было уезжать. Встал вопрос о том, что делать с Лешей:

- Будь я на машине, я бы забрал его с собой в Челябинск, - сказа Си, - но я же лечу на самолете. Ты, пожалуйста, придержи его у себя, - попросил он, - я скоро снова приеду, теперь уже на машине и заберу его к себе. Вот тебе пятьсот баксов на его содержание.

- Ты охерел, - воскликнул я, - какие там деньги? Я и так тебе обязан. Твои диски идут на "Ура", заказы сыпятся, как из рога изобилия. Пусть живет, сколько он у меня выдержит.

На этом мы и расстались.

ХМ...

Этот круговорот моей жизни привел к тому, что я как-то перестал обращать внимание на Толика. Я привык, что рядом есть кто-то теплый. А как человека я перестал его замечать. Толик почувствовал это. Начался процесс отдаления нас друг от друга. Он все больше времени проводил в своей компании. Появилась какая-то Маша. Я был постоянно занят и не успел заметить, как мой Толик перестал быть моим Толиком.

Он приходил с прогулок поздно ночью, когда я уже спал, усаживался за компьютер, резался до утра в сетевые игры. Утром я вставал, видел его спящим, и ехал по банковским или иным делам. Когда я приезжал, Толика уже дома не было. Иногда он забегал среди дня домой, чтобы стрельнуть у меня пару тройку сотен баксов, и опять растворялся. А я и не замечал этого. Я сканировал фотографии, занимался рекламой, играл с Лешей в подаренную мной ему машинку с дистанционным управлением. Я так и не заметил, что начал терять Толика. Увы, не заметил...

Дальнейшие события.

Событий конца января начала февраля было так много, но, почему-то, они вспоминаются у меня фрагментарно, поэтому я попытаюсь впихнуть их в эту одну главу.

Не сказав мне ни слова, Сева уехал в Новокуйбышевск. Я узнал это от его матери, когда позвонил ему, чтобы дать очередное задание на запись кассет. Он пробыл там не очень долго, дня три. Когда он вернулся, уже мне пришлось ему устраивать скандал:

- Сева, там такой стрем, а ты погнал туда. Ты что, все дело наше завалить хочешь?

- Да, мне Федорович позвонил, сказал, что нашел для меня мальчишку. Вот я и поехал, - ответил мне Сева.

- Ты опять не видишь дальше своего хуя?

- Причем тут хуй? - не понял он меня, - ты лучше погляди на это чудо. - Сева протянул мне пачку фотографий, где он был изображен вместе, с действительно, очень красивым мальчиком. - Это Ромка, я скоро поеду и заберу его к себе, насовсем.

- Ну и хрен с вами, - обозлено сказал я Севе, - давай я эти фотки отсканю для тебя и включу в твою версию диска, который уже почти готов.

Сева согласился.

К концу января Дрюня закончил сканировать и править свою часть фотографий. Я как раз купил себе новый компьютер. Пришло время нам собирать второй диск. Я договорился с Дрюней, что на это время он поселится у меня. Отсканировано было много, и нам предстояло выбрать наиболее достойные фотографии, чтобы сделать второй диск по-настоящему стоящим той цены, которую я хотел за него назначить. Дрюня приехал ко мне с Санечкой. Таким образом, у меня на территории оказалось трое пацанов. Хотя нет, двое. Толика уже почти не было. Даже Дрюня заметил, что у нас с Толиком не все гладко.

- Дима, давай сделаем так, - предложил мне Дрюня, - я с малым поселюсь в той комнате, где стоит комп, подключенный к Интернету, чтобы Толик мог хоть ночами быть вместе с тобой. А то, боюсь, у вас все идет к разрыву.

Это, действительно, помогло. Ночи снова с Толиком у нас стали очень веселые. Мы снова сблизились. Толик даже на какое-то время стал проявлять интерес к тому, чем я жил. Я тоже снова начал его замечать.

Когда мы работали с Дрюней над диском, в гости приехал Соловьев. Приехал, как обычно, не один, а с мальчиком. Мальчик этот был очень приятным, симпатичным, с умным лицом. Звали мальчика Женей. Соловьев сказал, что Илья выгнал этого мальчишку из своего дома за слишком сильный характер и норовистый нрав.

- Ты таких любишь, - сказал Соловьев, - забирай его себе.

- Леша, - ответил я, - ты же знаешь, у меня есть Толик, мне кроме него ни кого не надо.

- Тогда я выгоню его на улицу, - заявил Соловьев.

- Не надо на улицу, - включился в разговор Дрюня, - я Женю забираю. Деньги, вроде, Дима платит, квартира есть. Пусть живет с нами.

Вот так и решился вопрос с этим мальчиком. Пока Дрюня с мальчиками жил у меня, Толик взял Женю под свою опеку. Они вместе уходили на прогулки, вместе один раз поехали в баню, когда их туда позвал Готя. Однажды они вместе поехали в гости к Эврике. Там Женя получил прозвище, которое надолго "прилипло" к нему. А было это так:

Когда они приехали к Эврике, тот поздоровался с Женей:

- Здорово, рыжий!

- Я не рыжий, - возмутился Женя.

- Хорошо, - согласился Эврика, - будешь тогда Нерыжий.

С тех пор Женю все так и называли - Женя Нерыжий.

Работа над диском почти закончилась. Надобность в присутствии на моей квартире Дрюни отпала, и он со своими мальчишками уехал. Наши отношения с Толиком стали прежними: я уходил, он еще спал, я возвращался, его уже не было, я засыпал, он приходил, падал за комп. В общем, мы с ним почти не встречались. А тут случилась еще странная штука.

Однажды Толик пришел раньше, чем обычно, но не один, а с мертвецки пьяным мальчиком. Он сказал, что его компания выпивала во дворе, и Леша (так звали этого пацана), не рассчитал силы. Вот Толик и привел Лешу протрезвить у нас. Он затащил Лешу в ванну, там "трезвил" его холодной водой. Потом уложил спать. Я спросил Толика:

- А Лешу не хватятся дома?

- Нет, - ответил Толя, - я уже сказал его сестре, что Леша заночует у нас.

Мне это было не очень приятно, если честно, но Толик был таким же полноправным хозяином нашей квартиры, как и я, и если я постоянно приглашал в гости друзей, то и Толик мог это делать.

Утром Леша проснулся раньше Толика, и в одних трусах вышел на кухню. Я не очень хорошо до того рассмотрел этого мальчика, и тут увидел, что он очень красивый, с прекрасной фигурой. На лице, немного простоватом, его были забавные конопушки. Честно говоря, у меня внизу сильно зашевелилось при виде него, но я сдержался и не подал вида, что он меня возбуждает.

Я накормил его завтраком, поговорил с ним. Ему было четырнадцать лет. Оказалось, что он живет в соседнем доме вместе со своей сестрой, ее сожителем и маленькой племянницей. Родители были, но где они были, Леша ничего вразумительного сказать не мог. В школу Леша давно уже не ходил - ни кто его не заставлял. Ему очень нравилось общаться с Толиком. Мне даже показалось, что он был в Толика влюблен, так его нахваливал. Пока мы разговаривали, проснулось и мое чудо. Мне надо было ехать по денежным делам, и я оставил ребят одних.

Не помню уже, что меня в тот день задержало, но вернулся я поздно, около полуночи. Как же я был удивлен, когда снова застал у себя дома Лешу. Они с Толиком сидели и резались в сетевого "Дьябло". Я ни чего тогда Толику не сказал, просто лег спать в другой комнате. Когда проснулся, то увидел, что Толик и Леша спят в одной кровати. "Вот здорово!", - подумал я тогда, - "Мало того, что у меня мой нахлебник живет, Леша, ожидающий приезда Си, еще и этот типчик завелся. Скоро ни каких денег не хватит этих проглотов прокормить". Да еще был момент того, что я не мог работать в присутствии Леши. Если человек не по курсам о роде моей деятельности, то в его присутствии заниматься изготовлением детской порнографии было невозможно. Мне снова надо было уезжать по делам, и я решил переговорить с Толиком серьезно, когда вернусь. Но, когда я вернулся, не было ни Леши, ни Толика. Мне оставалось только сидеть и ждать возвращения моего блудного любовника. Я и дождался. Пришли оба, абсолютно пьяные, и завалились спать. Поговорить с Толиком мне удалось только в середине следующего дня.

- Толя, - начал я, - ты хоть понимаешь, что ты творишь?

- Что? - не понял или не захотел понять Толик.

- Ты притащил домой человека не из "темы", - начал разъяснять я Толе, - ты хоть представляешь, что со мной будет, если он хоть узнает, чем я занимаюсь, и растреплет кому-нибудь?

- А он знает, - сказал Толик, - я ему показывал картинки.

- Пиздец! Приплыли! Ты офонарел, что ли? - зарычал я на Толика.

- Он обещал, что ни кому не расскажет, - заверил он меня.

- Так, может быть он и в теме еще? - спрашиваю я.

- Нет! - твердо заявил Толик, - Леша по бабам, - и не вздумай к нему приставать.

- Короче, - закончил я, - Лешу ты не отправишь?

- Нет, - твердо ответил Толик и поглядел на меня с вызовом.

Я не хотел развития скандала и отступил. Всю следующую неделю Леша прожил у нас. Мне эти дни пришлось ночевать в другой комнате, пока эти двое спали в моей кровати. Мне начинало это все сильно надоедать.

Где-то в начале февраля объявился Си. Он приехал ко мне, привез еще пять дисков. На этот раз Си собирался остаться в Москве на несколько месяцев, и, поэтому, заблаговременно, попросил Готю снять ему квартиру на севере Москвы. Он забрал с собой своего Лешу и уехал. На прощанье я подарил Леше вожделенную им машинку с дистанционным управлением.

Я закончил диск. Он получился очень хорошим, я гордился им. Я хотел устроить настоящую презентацию, как положено, с бомондом, фуршетом, в общем, как в лучших домах ЛондОна. Только вот была одна незадача: невозможно было объединить Севу и остальных моих друзей: Готю, Эврику, Си, Музыканта. Только Дрюня хоть как-то с ним контачил, хоть тоже был от него не в восторге. Да и у меня отношения с Севой становились все хуже и хуже. Сева уже неоднократно упрекал меня в нечестности - типа я не делюсь с ним деньгами, которые приходят за диски. Это было не так, и его обвинения и подозрения были мне крайне неприятны. И опять-таки ситуация разрешилась сама собой: Сева собрался в Новокуйбышевск за своим Ромочкой. Накануне его отъезда я сделал ему диск, со специальной подборкой: не только с материалом, который вошел в коммерческую часть диска, но и с полной подборкой материала Севера, включая и те фотографии, где запечатлен и сам Север, да и еще несколько фотографий Дрюни, где был мальчик - сын его друга - зафоткан голым. Вот такой диск оказался у Севы.

Даже та встреча закончилась у нас ссорой. Из-за поездки Севы откладывались заказы, которые нужно было срочно отправлять. Напряжение в наших отношениях нарастало.

Я назначил презентацию своего нового диска на воскресенье четырнадцатого февраля. Дрюня с Музыкантом предложили для этой встречи свою квартиру в Банном переулке. Одинцово все-таки далеко от Москвы, и Эврике сложно было бы потом добираться домой.

Разрыв с Солнцевым-Эльбе.

Мало того, что из-за постоянного присутствия на моей квартире Леши мои отношения с Толиком сошли на ноль, я к тому же стал замечать, что у меня пропадают деньги. Раньше Толик просил у меня деньги, а теперь стал их просто брать. Вот и в тот вечер я заметил, что не хватает штуки баксов. Я сидел пьяный, злой и ждал, пока Толик соизволит прийти с прогулки для очень серьезного разговора с ним.

Вдруг раздался звонок. Звонил Сева.

- Дима, я в Новокуйбышевске. Тимофеева арестовали. Бросай все, хватай деньги, прилетай сюда, будем его выкупать.

- Знаешь, Сева, - ответил я ему, - ни куда я не полечу, и выкупать Тимофеева я не намерен. Он меня сдал с потрохами, натравил на мою квартиру ментов, а я должен мчаться и выкупать его?

- Но ведь он столько для нас сделал, - пытался возразить Сева.

- Сделал, согласен. Но, я уже говорил тебе, что он стал опасен. Я давно предлагал с ним порвать, а ты все к нему на поебаться ездишь.

- А тебе завидно? Да? - закипел Сева, - ты все на своего ублюдка не надышишься?

- Тебе какое дело, на кого я дышу? - начал звереть я, - я к тебе в постель нос не сую, и ты в мою не суй. Тимофеев тебе стал сватьей бабой Бабарихой? Вот ты его выкупай, а мне он на хуй не упал.

- Гнида, сука, подонок, - заревел в трубку Сева.

- Ах так? Ладно, Сева, - прошипел я в ответ, - заебали твои оскорбления, да и ты заебал меня дальше некуда. Появишься еще раз в поле моей видимости - убью.

И я отбросил трубку телефона в дальний угол.

Когда ярость улеглась, пришла мысль о том, что я в несколько минут похоронил свой бизнес. Вернее, почти похоронил. Я лишился всего видеоархива. Конечно, большую часть можно было получить у Си, но и те в не самом лучшем качестве, поскольку это были бы третьи - четвертые копии. А последние несколько кассет Тимофеева так и пропадали. Потом были еще заказы, за которые я уже получил деньги, и теперь не мог эти заказы выполнить, и придется возвращать людям немалые деньги.

А поступление нового материала. Откуда его было брать. Я отдал Севе на откуп все связи с Валерой, Ивановым. А сейчас было неизвестно - будут ли они работать со мной.

Вот такие нерадостные мысли были у меня в голове в тот вечер. Я решил не ждать Толика, чтобы с ним ругаться. Я просто крепко выпил и лег спать.

Появление Иванова.

Была пятница, двенадцатое февраля. Утром, пока мои нахлебники спали, я работал. Я писал извинительные письма людям, которые сделали мне заказы на видео, обещая в кратчайшее время вернуть деньги. В ньюзах я поместил измененную рекламу, где рекламировал только видеодиски и два диска с фотографиями.

Вдруг, в обширной своей почте замечаю письмо под ником "Malchik". Ясно - Иванов проклюнулся. Как же вовремя, однако. В письме Дима просил меня о встрече. Я пригласил его встретиться в субботу утром у "Альфа-банка", где я собирался получать и отправлять деньги.

Было еще одно письмо, которое меня заинтересовало. Писал, якобы, шестнадцатилетний мальчик из Москвы, который хотел сделать подарок на день рождения своему другу в виде моего нового диска. Он просил меня продать диск как можно дешевле. Я и ему назначил встречу там же, где и Иванову, в тоже время.

В субботу, в назначенное время, я стоял у входа в банк. Ко мне подошел щуплый парнишка, представился Ваней. Он рассказал, что у его друга скоро день рождения и ему хотелось сделать ему подарок, а самым лучшим подарком для БЛ-а он считал новый диск от КДВ. Естественно, у этого мальчика денег было немного, и я просто подарил ему этот диск, взяв, правда, слово, что ни он, ни его друг не сделают с него ни одной копии.

Когда мы расстались с Ваней, как раз подошел Иванов. Он рассказал, что его опять прогнали. На этот раз прогнал Суп. Что уж там между ними произошло, я уже и не помню, но Иванов был выставлен от Супчика окончательно. Дима снова был бездомный и безработный. Он просил у меня денег. Я ему рассказал он нашем с Севой разрыве.

- Как так произошло? - удивился Дима, - ты же за Севу был готов, как Анна Каренина, под поезд броситься?

- Ну, получилось, поругались, - ответил я, - теперь вышло так: я остался без материала, ты без дома и работы. Предлагаю тебе работать на меня. Жить можешь тоже у меня, если хочешь, временно, конечно. Позже я сниму тебе квартиру. Кстати, наша квартира на Гришина осталась за мной. Можешь ее использовать как киносъемочную.

Мы с Димой отправились ко мне, чтобы отметить новый союз. Я не собирался брать Диму в полноправные партнеры, как это было у нас с Севой. Я брал на себя финансирование его расходов и обещал ему платить за каждый сделанный сюжет, в зависимости от того, как он мне понравится. Еще раньше, на такую систему оплаты я хотел перевести Тимофеева, потому что далеко не все его сюжеты мне были по нраву, но потом отказался от этой мысли - слишком уж Тимофеев был нуден, если дело касалось денег. Мы так и платили ему: оговоренную сумму за каждую собранную трехчасовую кассету. С Димой можно было все сделать иначе.

Приехав ко мне, мы с Димой сидели, пили коньяк, оговаривали детали наших с ним дальнейших телодвижений.

1. Надо было купить видеокамеру, желательно хорошую. До этого Дима всегда пользовался чужими камерами.

2. Надо было купить как минимум четыре видеомагнитофона. Сева писал на шестнадцати, и то, иногда "заваливал" сроки записи. Мы не могли пока предложить много материала (вернее - вообще ни сколько). Поэтому, решили ограничиться четырьмя аппаратами, с прицелом докупить еще, если будут материал и заказы.

3. Дима хорошо разбирался в технической стороне дела, поэтому предложил не скупиться на кабелях, шнурах, переходниках, и взять дорогие, но хорошие, для того, чтобы качество записи было высоким.

4. Мы решили с ним отказаться от "живого звука" - уж слишком афористичен и узнаваем был Дима в своих комментариях за кадром во время съемок: "Делай возвратно-поступательные движения", "Оттопырь левую заднюю ногу" и тому подобные Димины перлы и тогда были многим известны. Я предложил накладывать классическую музыку: она нейтральна. Дима не знал эту музыку, но решил попробовать.

- Про ребят для съемок, - заверил меня Дима, - то в них недостатка не будет. Плати только, а их я наведу толпы.

- Толпы не надо, - предостерег я Иванова, - с толпами палева много. Ты таскай их по два-три за раз, не больше. Да и старайся так их притаскивать, чтобы соседи не завидовали. А то будет как у Тимофеева в последнее время: что ни день, то менты, что не неделя - обыск. Я тебя подстрахую, если что, а надо будет - выкуплю. Только ты, если что, держи про меня язык за зубами, а я сделаю все, чтобы тебя вытащить. Ты знаешь - деньги у меня есть. Вон, если бы Тимофеев меня ментам с потрохами не сдал, думаешь, я не сделал бы все, чтобы его с кичи сорвать? А сейчас, стоит мне сунуться его выручать, меня и самого повяжут.

Дима на эту тираду согласно кивал головой.

Все правильно я тогда говорил. Только вот я не учел того, какие менты звери, как умеют они ломать человека. Эх, если бы Дима в мае смог бы сдержаться, не "расколоться" при аресте, все бы могло сложиться иначе. Я бы сделал все, чтобы его выручить.

Мы проговорили допоздна. Пришли с гулянки Толик с Лешей. При виде Иванова Толик сразу начал подначивать Лешку:

- Леша, знаешь какой это жуткий маньяк! Он ебет все, что шевелится. Сегодня мы тебя к нему в постельку отправим, а утром ты враскаряку ходить будешь.

Дима тут же подхватил тон Толика:

- А что, этот конопатый еще девственник? Надо поправить, - и ласково похлопал Лешу по попке.

Леша хоть и смеялся, но, как мне показалось, немного испугался. Он меня украдкой спросил:

- А мне и правда с Димой сегодня ночевать?

- Ну, не знаю. Я ему свою кровать уступлю, если хочешь, спи с ним. Я буду спать там, где вы с Толиком последнее время спали.

- Ну, я тогда с вами буду.

- А меня ты не боишься, - спросил я Лешу. - А то я маньяк еще похлеще, чем Дима.

- Тебя не боюсь, - ответил Леша.

На следующий день была назначена презентация моего диска. Я собирался туда ехать вместе с мальчишками. Лешу, конечно, брать я не хотел, но на его присутствии настоял Толик. Я предложил и Димке присоединиться к нам, но тот отказался, резонно заметив, что мальчишкам - Андрею и Санечке - вряд ли будет приятно снова его видеть, раз они нашли себе новые семьи. Да еще Дима собирался поехать к Супу, чтобы забрать свои вещи и фотоархив.

Мы разошлись спать. Толик быстро заснул. Он вообще всегда засыпал мгновенно. А мне не спалось. У меня уже две недели не было секса, а это очень тяжело, особенно когда с тобой живет твой мальчик. Чувствую, Лешка тоже не спит, и я решил к нему поприставать. Вначале я положил руку на его живот, потом пошел выше, погладил по груди. Чувствую, что Леша весь напрягся, но ни каких движений, чтобы сбросить мою руку он не предпринял. Потом моя рука снова пошла вниз и наткнулась на его вскочивший член. Я начал снимать с него трусы. Леша не стал возражать.

В общем, не стану особо вдаваться в подробности той моей ночи с Лешей, но скажу, что она была веселой. До анального контакта не дошло, но все остальное присутствовало. Леша был не таким ураганом, как бывал Толик, когда хотел этого. Ему надо было говорить, что я хотел от него, а сам он какой-либо инициативы не проявлял. Но было видно, что ему происходившее нравится. Я был изголодавшимся, и бросался на Лешу так, будто хотел его съесть. После наших приключений в постели мы сидели с Лешей на кухне и разговаривали:

- Лешка, а почему это Толик решил, что ты совсем не при делах и никогда на контакт не пойдешь?

- Не знаю, - ответил Леша, - у меня несколько раз были такие вещи, только не мужиками, а с пацанами. Мне нравилось. И с мужиком совсем не плохо. Мне понравилось с тобой.

- И что, с тобой так можно каждый день кувыркаться.

- Не знаю, наверное, можно.

Леша пошел в душ. Я лег в постель. Я почувствовал, что Толик не спит, но, ни он, ни я не произнесли тогда ни слова.

Презентация.

Следующим утром все поднялись поздно. Я слышал, что Димка уже встал, но мне было лень подниматься, и я понежился еще в кровати, обнимая попеременно то Лешу, то Толика. Но, все-таки я поднялся. Я не стал будить мальчишек, поскольку фуршет был назначен на два часа дня, и времени еще была уйма. Мы сидели и трепались с Димкой. Он очень нелицеприятно отзывался о Супе:

- Эгоист. Человек, который мечтает о вселенской славе. Он давно у портных заказал наполеоновскую треуголочку.

- Я тоже мечтаю о вселенской славе, и давно уже ее заработал, - рассмеялся я.

Димка рассмеялся в ответ:

- Теперь и я примазался к твоей славе. КДВ с сегодняшнего дня будет расшифровываться, как "Корпорация Дмитриев Владимировичей".

- Разорались тут с утра пораньше, - с такими словами в кухню вошел Толик. Он зло посмотрел на меня, налил себе рюмку коньяку, выпил и удалился.

- Что это с ним? - спросил Дима.

- Ревнует меня к Леше, - ответил я, - я того сегодня ночь раскошерил.

- Да ты что? - изумился Дима, - ты и вдруг сам полез к мальчишке? Да еще и при Толике? Такого не может быть!

- Да видимо твои флюиды сработали. Я сам на себя удивляюсь.

Потом я начал собирать диски, которые решил подарить ребятам. Материал Севера у всех был, так что его включать в мой диск смысла не было. И я решил предать "изюминку" этим дискам, включив в них фотографии Севы с его новым мальчиком из Новокуйбышевска. Эти фотографии, возможно, вы видели в передаче Мамонтова.

Уезжали мы все вчетвером. Дима попросил нас быть дома не позднее десяти часов вечера, потому что приедет нагруженный своим барахлом. Всю поездку к Дрюне Толик молчал. Он выглядел чернее тучи. Лешка же, напротив, выглядел веселым, много со мной разговаривал. Приехали мы вовремя. На месте были уже Готя, Димка и Эврика, которого Готя прихватил по дороге. Конечно же были хозяева - Дрюня с Музыкантом и их трое мальчишек. Вскоре приехал и Си с Лешкой. Я выступил с вступительной речью где рассказал о тех муках, в которых проходило создание этого диска, о тех затратах денег и труда, которые понадобились, чтобы этот диск вышел. После того, как все сгрудились у компьютера и просмотрели диск, я вручил каждому по копии.

Народу было много, а квартирка была маленькой, поэтому пришлось сделать два стола: один для взрослых, а другой для ребят. По настоянию Готи стол для ребят сделали безалкогольным. Толик подошел к нашему столу и, ни кого не спрашивая, взял две бутылки водки.

За "взрослым" столом был оживленный разговор. Я рассказал, что порвал окончательно с Севой. Си огорчился, что пропал большой кусок материала, на который он рассчитывал. Я заверил, что скоро будет новый, потому что я вышел на Иванова, и он будет на меня работать. Сникшего, было, Дрюню я заверил, что он остается работать у меня, и пригласил приехать в ближайшие дни, чтобы посмотреть фотографии, которые привезет Иванов, чтобы начать над ними работать.

За "детским" столом раздались крики. Мы кинулись туда и увидели, что сильно выпивший Толик избивает маленького Санечку.

- А ну, быстро уматывай домой, - приказал я Толику.

- И уеду, - нагло заявил Толик, - мне здесь все настопиздело. Лешу тоже забираю с собой.

- А Леша может и остаться, - говорю я, - он здесь не хулиганит.

- Он поедет со мной, и все! - с пьяным вызовом заявил Толик.

Леша засобирался. Я и посмотрел на это и сказал:

- Ну, как хочешь.

Я дал им денег и перед уходом я на глазах у Толика демонстративно поцеловал Лешу в засос. Толик вообще почернел.

Я просидел у Дрюни часов до восьми. В это время стало очевидно, что хозяева устали от такого количества народу. Гости стали собираться. Я тоже.

Когда я приехал к себе, то застал Толика одного, уже почти протрезвевшего.

- Где Леша? - спросил я его.

- А что, ты уже не можешь без Леши? - со злостью сказал мне Толик.

- Так это ты не мог без него несколько недель, а я просто спросил о нем.

- Выгнал я твоего Лешу, сказал, чтобы не приходил сюда больше.

- А что ты устроил на моем празднике, - задал я очередной вопрос Толику, - знал же, как он для меня важен.

- А я захотел его тебе испортить.

Я не выдержал и дал ему пощечину.

Толик начал собирать вещи. Я видел в его глазах слезы, но выражение его лица было не просто злым, а яростным. Я сидел на кухне и курил. Уже, когда Толик оделся, я подошел к нему и крепко обнял:

- Дорогой мой Толик, я так люблю тебя. Давай больше не будем ссориться.

Он повернулся ко мне, уткнул лицо мне в грудь и разрыдался.

После этого его вещи снова были разобраны, мы лежали молча на кровати в объятиях друг друга и ждали приезда Иванова. Когда Димка приехал, мы с Толиком сразу пошли в постель. Та ночь снова была такой, какие были у нас они прежде, и о которых я стал тогда уже подзабывать.

Рутина.

Жизнь нескольких следующих недель носила некоторый рутинный характер, хотя, после того, как я перечислю все события, которые тогда произошли, многим покажется, что это было не рутиной, а феерией событий. Но я так привык к сумасшедшему образу жизни, что мне те дни кажутся серыми и не очень интересными.

Следующий день после описанной выше вечеринки мы посвятили закупке оборудования. Поехали мы закупаться на "Горбушку" втроем: Я, Димка и Толик. Купили четыре видеомагнитофона, видеокамеру, видеокассеты и для камеры и для тиражирования, накупили очень много дисков с классической музыкой от Гайдна до Стравинского, чтобы иметь выбор музыкального фона.

Со всем этим грузом мы приехали к нам, установили оборудование. Чтобы проверить камеру, Дима немного поснимал нас с Толиком, без ню, конечно. Сразу выяснилась беда камеры: она заваливала цвета в красноту. Это вообще - болезнь всех камер Sony. Слава Богу, что удалось этот дефект исправить, и мы выставили нормально баланс белого.

Я писал в предыдущей главе, что Дима должен был привести ко мне свой фотоархив. Он привез его от Супа, правда, жаловался, что Супчик зажал несколько десятков его фотографий, правда не уточнил каких. Это потом выяснилось, что у Супа остались фотографии, которые компрометировали меня, Севу и некоторых других людей, которые имели неосторожность запечатлеть себя на фоне голых пацанов.

Любопытный это был архив. На нем было очень много разных ребят, с которыми мне пришлось встречаться раньше. Был даже Миша Волочковский. Он тоже снялся у Димы, хоть и осуждал то, что Ромка снимался у нас. Общее количество привезенного материала насчитывало пять-шесть тысяч фотографий, несколько десятков тысяч проявленных и не проявленных негативов. Даже если учесть что многие из этих работ уже вошли во второй диск и отбраковать процентов сорок-пятьдесят, то на следующий диск материала было более чем достаточно. Я позвонил и вызвал Дрюню на следующий день для отбраковки материала и озадачил Диму проявить не проявленные кадры. Сам же решил срочно купить слайд-сканер.

В этот день Толик буквально не отходил от меня. Он был всегда рядом, участвовал во всех делах вместе со мной. Он был ласков со мной, старался предупреждать все мои желания. Он даже не пошел на прогулку, хоть за ним зашли ребята. Это был снова прежний мой Толик. И ночью это был снова ураган в постели.

На следующий день Дима уехал проявлять негативы (как он собирался это сделать, не спалившись, я так и не понял, тем более, что количество материала было огромным). Он просто взял у меня пятьсот баксов под это дело. Приехал Дрюня, и мы с ним и с Толиком внимательно, фотография за фотографией отсмотрели весь материал на бумаге. Мы отобрали около тысячи фотографий, которые Дрюня забрал с собой в работу. Я авансировал его штукой баксов, и он уехал работать. Пока ни кого, кроме Толика, не было, я наконец-то залез в Интернет и просмотрел, что же творилось с заказами. Они были. Конечно, их было не так много, как обычно, но люди заказывали и второй диск с картинками, и видеодиски. Радовало то, что деньгами не надо было ни с кем делиться, но и накладные расходы в период становления новой структуры моей компании были огромными. Пришедшие деньги оказались чрезвычайно кстати.

Приехал Иванов. Он вошел в квартиру вместе с мальчишкой лет тринадцати, чем-то мне напомнившим Ушана. Он сразу прошел вместе с мальчиком в свою комнату, и через некоторое время они вышли из нее и пришли на кухню, где мы с Толиком готовили ужин.

- Представляешь, - сказал Иванов, указывая на пацана, - он кончил мне в рот. Дима, это Володя. Он завтра согласился посниматься. Ты дай мне ключи от Гришина.

- А где ты его взял, - спросил я Иванова, - из твоей бесконечной тусовки?

- Да нет. Я с ним только что познакомился на ближайшей автобусной остановке. Он местный. Вижу, пацану делать нечего, вот и предложил у него отсосать. А когда отсосал, предложил посниматься. Я обещал ему дать за съемки двести рублей.

- Блин, - подумал я, - началась тимофеевщина, - но ни чего не стал говорить Диме, чтобы не охладить его боевого задора.

Вовка оказался отвязным мальчиком и легко пошел на общение. Он что-то рассказывал, не помню уже что. Потом уселся вместе с Толиком играть в компьютер. Когда Толик все-таки ушел на вечернюю прогулку с друзьями, Володя спросил меня:

- Дима, а можно я буду приходить к тебе в гости, когда школу прогуливаю? А то мне скучно по городу одному шататься.

- Приходи, не жалко, - ответил я.

Володя просидел у нас до девяти вечера, а потом сказал, что ему пора домой. Мы с Димой сидели на кухне, пили коньяк, планировали наши дальнейшие действия. Я ждал Толика, который обещал прийти не позднее одиннадцати часов вечера, и Толик не обманул. Меня очень радовало, что у меня с Толиком стало все налаживаться, но немножко я все-таки скучал о Лешке. Понравился он мне тогда.

На следующий день я утром поехал в банк за деньгами, а потом на "Горбушку" за слайд-сканером. Дима поехал забирать проявленные негативы, и я немного волновался, потому что с проявкой таких кадров могли быть большие проблемы. Но ничего не случилось. Дома мы оказались почти одновременно. Как раз к этому времени из школы пришел и Вовка, и они с Димой полетели работать. Мне было любопытно увидеть, что там получится.

Толик спросил меня:

- А долго Дима проживет у нас?

- Не знаю, Толя, - ответил я, - у нас сейчас период становления, когда определимся что и как, я сниму Димке квартиру.

- А почему он не может жить на Гришина?

- Он тебе что - уже надоел?

- Мне хочется больше времени проводить с тобой, а ты все время с Ивановым общаешься.

- Толенька, милый, это же работа. Я же должен деньги зарабатывать, чтобы мы с тобой жили хорошо. Ты же привык жить широко, ни в чем себе не отказывать, и я тоже привык не думать о деньгах. Сейчас мы закрутим с видео вместе с Димкой, покапают большие деньги, и мы сможем себе больше позволять. Летом уедем куда-нибудь отдыхать. К этому времени я должен буду тебя в плане меня как-то натурализовать, ведь ты у меня человек без документов. А документы, если делать хорошие, будут стоить очень дорого. А я хочу куда-нибудь в Индонезию с тобой махнуть. Осенью тебя надо будет все-таки в школу отправлять. Не хочу, чтобы ты неучем остался.

- Ради такого дела я готов и Димку потерпеть, - расплылся в улыбке Толик.

Я поцеловал его в губы, потом мы упали на кровать. Ведь до приезда Димы было много времени, и мы должны были его как-то занять.

После небольшого дневного секса мы пошли с Толиком осваивать мое новое приобретение. Слад-сканер того времени был похож на источник бесперебойного питания, который сейчас используют для подключения нескольких компьютеров. В специальную планочку на зубчатые колесики вставлялась пленка и прокручивалась ручкой. Было сложно выставить точно эту пленку. У меня вначале получались куски изображения, но потом я догадался выставить больший оптический захват и дело пошло. Все остальное мало отличалось от работы с обычным сканером, только времени сканирование каждого кадра занимало больше, видимо, потому что само изображение было меньшим.

Я с большим увлечением занялся этим делом, да и материал, который был в негативах, меня очень интересовал. Толику же очень скоро это занятие наскучило, и он отпросился у меня на прогулку, пообещав, что придет не позднее, чем вчера. Пока я сканировал, летело время. Приехали Вовка и Дима. Они приехали со свежими съемками, которым обоим не терпелось посмотреть. Сюжетик был минут на двадцать, незамысловатый: Вовка вначале пытался впихнуть в свою попку банан, а потом мастурбировал. Но это было красиво. Володя был артистичным мальчиком, и перед камерой все делал здорово. Дима тоже не плохо держал камеру, хотя при съемках такого сюжета большое мастерство было не нужно. В середине съемок камера встала на стол, в кадре появилась рыжая морда Иванова, который начал сосать у Вовки член.

- Димка, ну какого хера? - воскликнул я, - потерпеть не мог?

- Так вырежем, когда будем монтировать, - успокоил Дима, - а мне так хотелось это сделать. Пусть это останется в нашем архиве.

- Ладно, - сказал я, - но постарайся все-таки держать себя в руках и не сниматься. Зачем на себя лишний компромат заводить.

Больше всего угорал над этим сюжетом Вовка.

После того, как мы посмотрели этот сюжет, я предложил сразу "примерить" музыку к нему. Мне показалось, что лучше всего подойдет "Каприз" Паганини. Мы включили музыку и включили без звука запись. Как я и предполагал, все сочеталось идеально.

Вовка попросил меня поиграть на компьютере, пока еще оставалось время до его возвращения домой. Я сел с ним рядом. Увиденный сюжетик меня возбудил. Я попросил Володю снять штаны, что он и сделал без всяких возражений. Пока он играл на компьютере, я игрался его, весьма большим для его возраста, членом.

Иванов.

В порядке небольшого отступления я хочу немного рассказать о Диме Иванове. Ранее я давал небольшой его портрет, теперь же есть повод остановиться на нем подробнее.

На момент моего рассказа Диме было двадцать года. Это был высокий, крепкий парень с лицом четырнадцатилетнего подростка. Дима был из "бывших заек". В детстве он все время шатался по мужикам, но с четырнадцатилетнего возраста сам увлекался маленькими мальчиками. Он окончил школу, от армии начал скрываться. Как он сам сказал: "Мне там делать нечего. Там пацанов нет". Дима некоторое время работал в Московской сотовой компании, но потом бросил и целиком посвятил себя "охоте" на пацанов. А пацаны сами к нему липли. Что у Тимофеева, что у Соловьева, что у Иванова, при всей их человеческой контрастности, было что-то такое, что делало их привлекательными для мальчишек, на каком-то, я бы сказал, астральном уровне.

Дима стал профессиональной приживалкой. Он давно порвал с матерью из-за мальчишек, и теперь перетекал от одного любителя мальчиков к другому: то работал на Илью, то на Супа, теперь вот перетек ко мне. Он прекрасно ладил с людьми, был очень услужлив и предупредителен.

Димка был очень остроумен. Его меткие выражения по тому или иному поводу даже вошли в мой лексикон. К примеру, однажды, когда я смотрел какой-то фильм, Дима спросил меня:

- В этом фильме мальчики играют?

- Нет, - ответил я.

- Зачем тогда смотреть фильм, в котором не играют мальчики?

Теперь я смотрю фильмы именно по принципу Димы. Остальные мне перестали быть интересными.

Еще Иванов был готов для пацанов на все. Однажды, морозным февральским вечером, Дима пришел ко мне, неся на руках почти мертвого мальчишку лет десяти.

- Представляешь, - начал он, - еду себе в маршрутке и, вдруг, в окно вижу, что на остановке, на лавочке валяется мальчишка. Курточка легкая, шапки нет. Я выскакиваю, подбегаю к нему, смотрю - он почти не дышит, окоченел совсем. Мороз сегодня под двадцать пять будет. Я его схватил и так три остановки на руках до тебя нес. Как думаешь: не помрет?

Мы с Димой растерли мальчишку водкой, обложили одеялами. Мальчик, вроде пришел в себя, закашлялся, порозовел. Вроде жив. Я звоню своей матушке, объясняю ситуацию. Она по своим каналам вызвала мне на квартиру "Скорую", которая увезла мальчишку в больницу. Потом Димка ходил - навещал его, пока мальчик болел, Дима постоянно был возле него.

Вот представляете себе картинку: время - полвосьмого вечера, люди возвращаются с работы домой. Лютый холод. На остановке замерзает мальчишка, и всем: теткам, мужикам, ментам по хую этот факт. Они выскакивают из автобусов и маршруток и бегут домой, чтобы согреть свои задницы. Если бы это был щенок или котенок, и то, небось, пожалели бы, а мальчишка - так подыхай. Только Димке было не все равно.

Но, как и он был готов для мальчишек на все, так и от них он требовал всего, что они могли ему дать - их тела. И в этом отказов он не терпел.

Вот несколько слов о моем новом партнере. Теперь вернусь к основному моему повествованию.

Марат и Дима из Люберец.

Рассказывать можно было о каждом дне в тех феврале-марте. Только зачем?

Вовсю велись и видео и фотосъемки. Дима не любил повторов героев своих сюжетов, поэтому искал все новых и новых. К примеру, Вовку, который был все время под рукой, он не хотел больше использовать для съемок видео. Однажды, когда у меня находился Володя, он привез ко мне на квартиру какого-то невзрачного мальчишку. Этот уж точно не подходил под видеосъемку. И Дима решил объединить этих ребят в фотосерии с имитацией контакта. Очень даже получилось не плохо. Это была единственная съемка на моей квартире, потому что я был категорически против того, чтобы ее светить. Основные съемки происходили на Гришина. Туда Дима перетаскал уйму пацанов. К десятому марта у нас уже набралось материала на две трехчасовых кассеты. Причем, герои этих съемок были самыми разными. Но Гришина такими темпами неуклонно "палилась", а я еще хотел ее поиспользовать. Мы с Димой решили снять ему квартиру где-нибудь в Одинцово.

Мой Толик не очень долго продержался в роли "паиньки". Он снова гулял столько, сколько хотел, снова сорил деньгами перед своими знакомыми, снова предпочитал ночам со мной сидеть в Интернете. Видя такое его отношение ко мне, Дима много раз говорил мне:

- Да выгони ты его к чертям собачим! Я тебе такого мальчишку найду - дышать на тебя будет.

Но я любил Толика, и чувствовал в чем-то и свою вину в том, что между нами происходило: моя сумасшедшая жизнь не давала мне возможности уделять Толику того внимания, которое он заслуживал. Поэтому я продолжал терпеть его выходки и постоянно отказывался от услуг, которые мне мог предложить Иванов.

Однажды, ближе к середине марта случилось событие, казалось бы, заурядное, но, как оказалось, для моего будущего, очень важное. Дима нашел на улице и привез на Гришина для съемок двух десятилетних мальчишек - бомжиков из Люберец. Он их поснимал, а утром позвонил мне и попросил разрешения приехать ко мне с ними, потому что ему нужно обсудить со мной несколько важных вопросов. Я разрешил, и через пару часов Дима приехал в сопровождении двух страшно оборванных мальчишек. Один был милым русским, и он был нашим с Ивановым тезкой - Димкой, другой был татарчонком - Маратиком. Хорошие были ребята, только совершенно бомжового вида: не стриженные, оборванные. Было заметно, что их вещи Иванов постирал накануне, но дыры на одежде так и зияли.

Оставив мальчишек на попечении Толика, мы с Димой ушли разговаривать на кухню:

- Знаешь, Дима, - начал Иванов, - я тут решил доброе дело сделать, отвезти Димку к родителям и сдать его им. Когда я с ним вчера разговаривал, он сказал, что бродяжничает давно, но знает, что его дома ищут. Я позвонил по названному им номеру, поговорил с его родителями. Они уже в живых не чаяли Димку увидеть. Я обещал, что привезу его сегодня. Если я его одного отправлю, то, не доедет же.

- Согласен, не доедет. А что с Маратом?

- С ним я вообще не знаю, что делать. Дима, других таких же, как он, я пользовал и отправлял обратно на улицу. А его не могу. Он еще не конченый человечек, хоть и на улице давно, и клеем обдышан донельзя. Но он такой лапа. Нельзя его обратно на улицу. Погибнет он там. Я его с собой пока оставлю, а мы, давай, попробуем ему кого-нибудь найти.

- Блин, Димка, от тебя слышать такие вещи даже странно.

- Меня тоже иногда милосердие посещает, - улыбнулся Дима.

- Ладно, будем пробовать, - ответил я на благородный Димин порыв.

Иванов забрал Димку и уехал с ним. Я же решил хоть немного заштопать то, что было на Марате, и велел ему раздеваться. Марат разделся до трусов. У него оказалась хорошая фигурка. Пока я штопал его вещи, он усиленно приставал к Толику, а тот его щекотал в ответ. Было приятно смотреть, как мой суровый Толик играет с малышом.

Вечером приехал Дима и уехал с Маратиком на Гришина. Было решено, что пока Марат живет у Димки, на Гришина он ни кого не будет водить, чтобы не привлекать излишнего внимания к этой квартире окружающих.

Болезнь (первая часть).

В марте я стал замечать за собой такую фигню: нет ни насморка, ни кашля, ни чего не болит, а температура под 39 градусов. Что такое? Попил антибиотиков - не помогает. Водка тоже. Ни какой аспирин не сбивает температуру. Она как бы постоянная, только иногда становится еще выше - до 40-41. Причем я чувствовал себя даже лучше, чем обычно, работоспособность повысилась, только я иногда, особенно по вечерам, терял сознание. И Толик жаловался, что я ночами греюсь как печка.

Игорь.

В середине марта ко мне в аську стукнулся Нат. У него был шкурный интерес - Дима-Мышонок сильно загулял, он просил его найти и прибрать к себе, чтобы мальчишка совсем не испортился. А еще он, зная о моих проблемах с материалом после разрыва с Солнцевым, написал, что познакомился в виртуале с одним человеком из Москвы, который наснимал за свои сорок с лишним лет жизни очень много фотографий и видео по "теме". Этот человек сейчас бедствует, и хотел бы подработать. Нат предложил мне с ним познакомиться. Разумеется, я с благодарностью принял его предложение. Взяв у Ната телефон, я связался с этим человеком, предложил приехать и показать то, что он умеет.

В назначенный день, кажется, это была суббота, двадцатое марта марта, я встретил на автобусной остановке возле своего дома полного бородатого, довольно высокого мужчину лет сорока пяти.

- Игорь, - представился он.

Я тоже представился, и мы пошли ко мне. Я сразу предупредил Игоря, что дома у меня есть пацан, чтобы он не испугался и сказал еще, что на встрече будет мой видеооператор. Когда мы пришли, я познакомил Игоря с Толиком и Димой. Мы немного выпили. Игорь рассказал про себя. По профессии он был врачом-генетиком, немного поработал фармакологом, но из-за своей страсти к мальчикам бросил все и трудится теперь на рынке - торгует петардами, фейерверками. Зарабатывает мало, но зато все время общается с мальчиками. Фотографирует и снимает мальчишек он столько, сколько себя помнит. Он даже затруднился сказать, сколько у него снято кадров на фото и видео.

- Может быть миллион фотографий, а кассет записанных просто не перечесть.

Я предложил использовать отснятый его материал. За него я обещал хорошо заплатить. На что Игорь сказал:

- Нет, Дима, это невозможно. Мальчики мне доверяли, они раздевались и делали то, что я просил только для меня. Я не могу их подвести и продавать их. Если ты меня возьмешь к себе, и я буду использовать для съемок своих мальчишек, то я заранее буду с ними оговаривать то, что эти съемки будут растиражированы, и буду платить им деньги за это.

Еще одна деталь в его рассказе меня поразила в рассказе Игоря: он оказался другом знаменитого Игоря-Болгарина, о котором я так много слышал до того, и к Игорю, после гибели этого человека, перешел весь его архив. Игорь привез пример его съемок, и готов этот архив передать мне, для реализации.

- Съемкам все равно уже десять лет, так что ни кому они беды не принесут.

Как у врача, я спросил у Игоря о своей болячке, про которую писал в предыдущей главе. Игорь задумался:

- Так сразу сказать, что с тобой, я не могу. Тебе кровь надо сдать, в том числе и на онкологию.

От этих слов мне стало не хорошо.

Димка сидел с нами за столом, а Толик умотал на гулянку.

- Ну, где твой оператор, - спросил Игорь.

- Вот он, - кивнул я на Диму, - сидит рядом. Вы же познакомились.

- Опа, - удивился Игорь, - я думал, что это твой мальчик. Сколько же тебе лет, оператор?

Дима сильно покраснел и произнес:

- Двадцать три.

- Хорошо же ты сохранился для своего возраста, - удивился Игорь, - Ладно, может быть, тогда посмотрим, что я привез? Мне не терпится узнать: принят ли я на работу или нет.

Мы перешли из кухни в комнату. Игорь из портфеля достал десятка два фотографий и три кассеты.

- Эти фотографии старые, я их тебе, Дима, дарю. Да и съемки можешь себе оставить. Они тоже старые.

- Если материал достойный, то я их у тебя куплю, - ответил я.

Первая кассета была Игоря-Болгарина. Я за нее заплатил сразу. Она целиком подходила для работы. Две остальные были сняты самим Игорем. Сюжеты были там не равнозначные. В контакте не было вообще ни чего. Мастурбация, натурные съемки, мальчики в резиновом бассейне. Что-то скомбинировать из них можно было, и я заплатил Игорю за две, как за одну.

Во время просмотра материала Дима и Игорь стали общаться на тему: как кто "ловит" мальчишек. Это бы разговор двух профессионалов. Димке, конечно, с его внешностью мальчика, было гораздо проще завязать знакомство с детьми. А Игорь, в основном, подкупал их "халявными" петардами и прочей пиротехникой. А потом, когда они уже узнавали Игоря лучше, то сами приходили к нему. Дверь для мальчиков в квартире Игоря была открыта всегда. И оба они "ловили" бомжиков, которые были готовы на все, ради еды, ванны и сна в чистой теплой постели.

По итогам этого вечера мы с Игорем заключили соглашение о сотрудничестве. Я установил расценки на тот материал, который Игорь будет мне поставлять. Димка с Игорем расстались, вообще, ближайшими друзьями.

Дальнейшие события.

Опять понеслась круговерть событий.

Дима уже на следующий день, после нашей с Игорем встречи, напросился к нему в гости, на разведку, так сказать. Туда он поехал не один, а с Марашкой, где того и оставил.

Забегая вперед, скажу: Марат прожил у Игоря до конца мая, до самого ареста. И жили они очень и очень хорошо, Игорь Марашку полюбил как сына. После гибели Игоря, Маратик снова оказался на улице, и я не знал, что с ним было до самого сентября 1999 года, пока однажды снова с ним случайно не повстречался. Но об этом позднее.

Вечером Дима делился со мной впечатлениями о поездке:

- Да! Колоссальный человек этот Игорь. Всю жизнь он посвятил мальчикам. Если бы ты видел его съемки! Это просто фантастично! Я с такими людьми еще не встречался. И не столько ему тело пацанов нужно. Он хочет их всех запечатлеть. К примеру, идем с ним по улице, а на встречу красивый пацан. Игорь и говорит: "Какой красавец! Я бы его поснимал". Представляешь: Не поебал, а поснимал! Ему больше от мальчишек ни чего не нужно. А какие у него пацаны! Ты обязательно должен будешь с ними познакомиться!

- Познакомимся, Дима, - говорю я, - ты мне лучше скажи: как вы сотрудничать с Игорем договорились?

- У него три камеры, и вообще вся квартира приспособлена для съемок. Будем и у него его ребят снимать, и я буду привозить туда своих. И будем еще снимать и на Гришина, и на той квартире, которую ты мне снимешь. Будем и вместе работать и поотдельности. Он отсюда очень далеко живет, так что к нему не наездишься. Думаю, что очень все здорово у нас получится.

- Вот и прекрасно. Давайте мне материал, - заключил я.

И съемки командой Дима-Игорь понеслись полным ходом. Недели за две они выдали нагара две трехчасовые кассеты материала и клялись, что сделают еще больше.

Однажды Игорь зазвал меня к себе в гости. Там было двое мальчишек: Димка и Денис. Хорошие были ребята, особенно мне понравился тринадцатилетний белобрысый красавец Дениска. Замечательный был мальчишка. Умный, веселый, раскованный. В отличие от Тимофеева у Игоря не было такого: "Раздевайся". Игорь не собирался делиться своими мальчишками, да и мальчишки не собирались отказываться от Игоря. Мне очень понравилась привязанность ребят к нему. Был там, конечно и Марашка, который не отлипал от Игоря.

Посидели, выпили, поели. Поговорили о планах по поводу работы. Если ребята излишне шумели, Игорь прикрикивал на них фразой, которая потом, когда я позже отсматривал доставшийся мне в наследство видеоархив Игоря, стала чуть ли не личным его слоганом: "Не орать!". А объяснялось это все очень просто: Игорь жил в брежневском панельном доме, где стены были чрезвычайно тонкими и обладали сильной звукопроводностью. Это подтвердилось немедленно, когда за стеной мы отчетливо услышали, как пьяный сосед, усиленно матерясь, избивал женщину.

- Вот же жизнь у людей поганая, - отреагировал Игорь на эти звуки, - только водка и бабы.

- Да, - заметил на это Дима, - не то, что у нас: мальчики и водка.

Хорошая была встреча. Теплая, дружеская...

Я снял, как и обещал, Диме квартиру в Одинцово. Сразу же она была заполнена пацанами и съемкой. Дима все время звал меня туда, чтобы я посмотрел на то, как он снимает, на пацанов, но я отказывался. На то было много причин: во-первых, мне не хотелось, чтобы мальчишки, участвовавшие в съемках, знали меня, во-вторых, я боялся, что привяжусь к какому-нибудь мальчику. Я все еще, с какой-то маниакальной страстью любил Толика, хоть тот совершенно перестал обращать на меня внимание. В описываемое мною время Толика уже почти не было рядом со мной. Он целиком ушел в свою компанию, пропадал где-то по два-три дня, совершенно не обращал на меня внимания. При наших мимолетных встречах от него звучала только одна фраза: "Дай денег". Но я продолжал сохранять ему верность, хоть и знал, что он мне верность не сохраняет. У него была девчонка.

В те дни было много заказов. Хорошо шел второй диск с фотографиями. Мы с Дрюней работали над созданием третьего, который планировали выпустить в июне. Материала от Игоря и Димы было очень много, и материал был хороший. А кассеты Игорь с Димой "пекли" с фантастической быстротой. Как я и предполагал, симфоническая музыка была очень хорошим фоном для этих съемок, и, хоть многие мои заказчики просили "живой" звук, мы продолжали озвучивать наше видео Моцартом, Бахом, Вагнером.

Однажды, когда я собирался поехать на одну важную встречу, раздался звонок в дверь. Я открыл, и на пороге увидел Лешу, того самого мальчика, которого привел Толик, и с которым я единственный раз Толику изменил. Он стоял на пороге моей двери с видом побитой собаки. На запястьях его были окровавленные бинты:

- Дима, ты меня пустишь, или оставишь на улице подыхать? - спросил Леша.

Я затащил его в квартиру, помог раздеться, развязал бинты и увидел, что Леша вскрыл себе вены.

- Что случилось? - начал я его расспрашивать, попутно перевязывая его руки чистым бинтом.

- Да, дома неприятности, из-за Толика во дворе житья не стало, в общем, жить расхотелось, вот и вскрылся. Потом вспомнил про тебя, кое-как замотался и пришел. Ты меня не выгоняй, пожалуйста.

- Не выгоню, не бойся, - заверил я Лешу, правда, сам едва веря в то, что говорю.

Мне нужно было ехать на встречу обязательно, но оставлять Лешу одного на растерзание Толика мне не хотелось. Идеально было бы позвать Диму, который был неподалеку, но у него не было дома телефона, и я набрал телефон Дрюни, который, услышав мой рассказ, согласился сразу же приехать и побыть с Лешей. В тот день я решил купить себе и Димке сотовые телефоны, не смотря на то, что в то время они были очень дороги.

Толик еще спал. Я растолкал его.

- Какого хуя здесь это чмо делает? - возмутился Толик, увидев Лешу.

- Леша поживет пока что у нас, - твердо сказал я.

- Тогда я уйду, - сказал Толик.

- Уйдешь, вместе со мной, когда приедет Дрюня, - ответил я, - и мы поедем встречаться с одним человеком. Давненько ты что-то мне компании не составлял. Заодно и прогуляемся.

Толик посмотрел на меня, видимо хотелось что-то возразить, но потом улыбнулся, кивнул и начал собираться.

Вечером, после нашей с Толиком прогулки, после долгого разговора мы пришли с ним к соглашению в том, что Толик перестанет меня игнорировать, а я буду больше времени уделять ему. Ему, как и мне без него было тяжело без меня. Он все еще любил меня, и хотел чаще бывать со мной вместе, а я с этой круговертью совсем начал забывать о том, что у меня есть любимый человек. А на счет Лешки мы решили так: пусть живет у нас столько, сколько захочет, но я к нему не прикоснусь. Некоторое время мы выполняли наше соглашение, но потом, не знаю по чьей вине больше, у нас снова начался разлад.

Однажды у меня на основном рабочем компьютере завелся вирус, который почти парализовал работу. Я звал Готю, чтобы он попробовал мой компьютер реанимировать, но у него ни как не находилось время заехать. Отчаявшись, я позвонил РедМаксу.

- Дима, ты же знаешь, что я ни с кем в реале не встречаюсь, - сказал мне Макс.

- Не проблема, - ответил я, - я уйду к родителям, а тебе Толик все покажет.

- Если так, то я, конечно, приеду.

Через некоторое время звонок:

- Дима, - говорит Макс, - это же получается, что я тебя из твоего собственного дома выставляю. Мне это как-то неудобно. Давай уж познакомимся.

Я обрадовался, потому что давно хотел встретиться с этим замечательным парнем.

В назначенный день Макс приехал. Это оказался огненно-рыжий чуть полноватый двадцатилетний пацан с очень обаятельной улыбкой. Он в какие-то минуты все исправил на моем компьютере, а потом мы сидели и разговаривали на кухне. У меня на квартире помимо Толика были Леша и Вовка. В разговоре Макс сказал, что очень стесняется своей внешности, поэтому не любит новых знакомств. А мальчишек он просто боится, потому что не знает, как к ним обратиться, о чем разговаривать. На это я ответил, что с мальчишками все просто. Надо просто относиться к ним так, как ты бы хотел, чтобы к тебе относились, когда ты был в их возрасте.

- Вот, Макс, - сказал я, - гляди. Вовка - он не голубой, хоть и снимался у меня. Но он разденется мгновенно, если я попрошу, и совершенно не будет стесняться тебя, хоть видит тебя впервые. Правда, Вовка?

- А чего мне стесняться? - воскликнул Володя, - я же не голубой, а вы - мужики. Это пусть голубые мужиков стесняются.

И он быстро скинул с себя все до нитки.

Макс буквально пожирал глазами обнаженное тело Вовки.

- А вот Леша, - продолжил я, - скорее голубой, и его не так просто уговорить сделать то, что сделал Володя. Правда, Леша.

- Правда. Я не люблю раздеваться перед незнакомыми.

- Ты и впрямь голубой? - встрепенулся Макс.

- Я долго над этим думал, - ответил Леша, - и решил, что, скорее всего, да.

- Да пидар он законченный, - сказал Толик, - жопой крутит тут перед Димкой, у меня его отбить хочет.

- Девочки, не ссорьтесь, - урезонил я Толика.

Так вот шел разговор. Настал вечер. Я предложил Максу остаться ночевать.

- А Леша останется со мной? - спросил Макс.

Леша отрицательно замахал головой.

- Тогда зачем мне оставаться? Подрочить в пустой комнате я могу и дома.

Я сердечно поблагодарил Макса за помощь, и он уехал.

Как я и обещал Нату, я нашел Диму-мышонка, привез к себе. Димка был тихим и милым, ни кому не мешал. Любимым его занятием было сидеть в ванне. Он даже есть ни когда не просил, а на мой вопрос:

- Димка, ты есть будешь?

Он отвечал:

- Ну... Можно.

- Мыши обычно ночью едят, - подкалывал его Толик, - а сейчас день.

Мышонок прожил у меня две недели, потом приехал в Москву Нат. Я хотел с ним встретиться, но не срослось. Димка уехал к нему. Это был последний раз, когда я его видел, а с его неразлучным другом Мишей я еще не раз встречусь.

Однажды в гости ко мне приехал Си, чтобы забрать оригиналы наших видеозаписей.

- Дим, - рассказал он, - а твой злейший друг Сева свой бизнес мутит. На этот раз с Громом. Да и Горг там подвязался.

- Да? - удивился я, - так пусть мутит. Лишь бы мне дорогу не переходил. А с конкурентом работать будет интереснее.

- Думаешь? - сказал Си, - ну, смотри. А то я чего-нибудь придумать могу.

- Не нужно, дорогой, - ответил я на это любезное предложение, - хотя, если нужно будет, то я тебе свистну.

На том мы и расстались.

Болезнь. (Продолжение).

За всей этой суетой я ни как не мог собраться и сходить к врачу. А болезнь не отступала. Вот уже месяц я горел изнутри. Температура не падала, и не помогал даже бальзам Битнера, на который мы с Димой перешли, заменив им опостылевший коньяк. В ближайшей аптеке уже нас знали, потому что мы там покупали по две бутылки этого зелья почти каждый день.

Однажды вечером я снова потерял сознание, но не на несколько минут, как обычно, а на несколько часов, и очнулся только при помощи "Скорой", которую вызвали мальчишки. Меня хотели увезти в больницу, но я категорически отказался и, даже, подписал об этом бумагу. Потом позвонил брату, рассказал о том, что со мной происходит. Брат предложил прийти и обследоваться в больнице, в которой он был главным врачом.

На следующий день я был у него. Сергей меня протащил по разным врачам, я сдал всевозможные анализы, но ни чего особенного не обнаружили у меня. Так, пустяки: увеличенная печень - понятно, пью много, некоторые проблемы с поджелудочной, так от этого температуры не бывает. Кровь, вроде, тоже не плохая, хоть что-то в ней лаборантов насторожило, и меня попросили сдать кровь повторно. Результат этого анализа надо было ждать пару дней. Пока что брат дал мне какой-то сильный жаропонижающий препарат, который немного мне помогал.

Через два дня брат мне позвонил:

- Дима, - начал он, - у тебя не диагноз, а приговор. У тебя острый, стремительно развивающийся лейкоз. Тебе надо срочно ложиться в онкоцентр.

В 1990 году я обслуживал компьютеры в Институте физической химии имени Семенова, непосредственно на реакторе. Помню, когда однажды я там был, случился у ученых какой-то казус: "Блин, мы сегодня что-то лишнее саданули. Как бы нам не хватануть дозу", - говорили они. Но проверку они ни какую тогда не устроили. Потом, много позже, я узнал, что от рака крови умер один из этих ребят. Следом заболел другой. Вот и до меня доползла эта невидимая смерть.

Я положил трубку, сидел и думал:

- Как же мне ложиться-то? А Толика на кого я оставлю? Да и Димку, который наконец-то оказался при деле, бросать не хотелось. И Игорь тоже начал достойные деньги зарабатывать с моей помощью, снова отправлять его торговать на рынок? Да и бизнес свой рушить не хотелось.

Я перезвонил брату:

- Сереж, а нет ли каких-то препаратов, которые смог бы глотать или колоть? Я не могу лечь в больницу.

- Есть, я тебе их устрою. Но лучше тебе лечь. Пока начальная стадия, могут еще вытянуть. Потом будет хуже.

- Ладно, раньше смерти все равно не помру. Давай таблетки, - ответил я брату.

Колобок и Отец Роман (пока виртуально).

В описываемое мною время, в "темовой" сети нарастал раскол. Последователи Супа и "СеНатовцы" разругались вдрызг. Как и сейчас, происходил конфликт между "практиками", к которым относились Нат, Серж, Север, Готя, Си, Сильвер, КДВ и многие другие и "теоретиками" (или вернее их назвать "лицемерами"?), которых созвал под свои знамена Суп. Уже состоялся "Съезд" Бойлаверов России, на котором присутствовало полтора десятка придурков, и которые утвердили на нем "Манифест", красовавшийся на новом сайте Супа: "БЛ.РУ". Этот манифест я, конечно, дословно не помню, хоть помню то, что высмеял его на "доске" "СеНата". В память врезалась оттуда одна фраза: "Наша организация призвана помогать мальчикам и только мальчикам...". Переведя этот бред с Супового на русский, можно прочитать так: если ты встретишь бездомных детей, мальчика и девочку, то накорми только мальчика, а девочке не дай ни крошки хлеба.

Однако, хоть я и примкнул к его оппонентам, мои отношения с Супом не испортились. Мы продолжали мило общаться с ним в асе, я дал ему свой номер мобильника. Однажды Суп стукнулся ко мне в асю и сказал, что со мной жаждет познакомиться один очень богатый человек, который, буквально, завалил его пожертвованиями на организацию бойлаверов. Я согласился познакомиться с этим "инвестором" Супа. Им оказался некий Колобок. Поговорив с ним, я узнал, что, при всей его обеспеченности (а он был президентом одного из крупнейших Московских банков), он глубоко несчастен. Он ищет себе мальчишку, но, как найти его, он не имеет ни малейшего представления.

Да, проблемы у всех одни и те же, а кого попросить их решить? Конечно же, КДВ. Видимо оттуда, с тех самых пор, пошла легенда о "Монстре, злоебучем КДВ", которая и сейчас витает по Интернету. Кому не лень, все стараются его укусить, поиздеваться над ним, навешать всенародно на него грехи и преступления, которые они сами ему напридумывали.

Когда я разговаривал с Колобком, мне на память пришло, что у Дрюни в тот момент были большие проблемы с мальчишками: Санечкой и Женькой. Они ни как не могли между собой "поделить" Дрюню. Да и Дрюня уже устал от постоянных ссор между мальчишками. Я позвонил Дрюне и спросил: готов ли он отдать Женю Нерыжего, на что получил утвердительный ответ.

Я отстучал Колобку телефон Дрюни и попросил держать меня в курсе при любом раскладе событий. Уже тем же вечером Колобок сообщил мне, что он съездил к Дрюне и забрал к себе Женьку.

Забегая много вперед, хочу сказать, что Колобок и Женя до сих пор вместе. Женя с помощью Колобка закончил уже институт. Они не живут вместе, но остались хорошими друзьями. Впрочем, и к Колобку, и к Жене я еще вернусь в своем повествовании.

Буквально в тот же день у меня в аське попросил авторизацию кто-то, чей ник представлял собой случайный набор символов. Я авторизовал его.

- Вы - тот самый КДВ? - спросил меня новый знакомый.

- По-видимому, да, - ответил я.

- У нас с Вами есть один общий друг - Миша Волочковский, он-то и дал мне Ваш номер аськи.

- Очень приятно, - сказал я, - мне очень симпатичен этот парнишка, и его друзья - мои друзья. С кем имею часть разговаривать?

- Возможно, Миша рассказывал Вам обо мне, - ответил мне собеседник, - я - Отец Роман, и я действительно являюсь священником.

Я оторопел. Впервые я столкнулся со священником в нашей среде, хотя, конечно, знал, что среди них есть немало людей "темы".

- Отче, - говорю я ему, - извините, конечно, но мне как-то трудно понять: как ваш сан, ваша вера соотносится с "темой"?

- Сыне, - ответил мне Отец Роман, - что касается веры, то мы все во что-то верим, я касаемо сана, так обет же безбрачия я не нарушаю, так что все в порядке.

В тот вечер мы еще долго разговаривали, и договорились встретиться в ближайшее время лично. Меня невероятно заинтересовал этот человек.

Джордж Патрик.

Маленькое предисловие к этой главе.

В 1990 году я прокатился автостопом по США, от Нью-Йорка до Санта-Барбары. Последним, кто меня подвозил, и у которого я потом гостил дома, был молодой смуглый парень, студент Голливудской школы кинооператоров, Джордж Патрик (имя и фамилия этого человека изменены). Потом мы обменялись несколькими письмами, но потом связь наша потерялась. Несколько раз в титрах голливудских фильмов я встречал знакомую фамилию, но не ассоциировал ее с моим знакомым, однако, в апреле 1999 года жизнь преподнесла мне очередной сюрприз: мы снова встретились.

Как я уже писал раньше, не редко в Москву приезжали гости из-за рубежа, чтобы встретиться со мной, купить у меня тот товар, который я предлагал, и. возможно, пообщаться с мальчиками. Последнее я отметал напрочь, а продать товар, встретиться и поговорить, так почему же и нет? Тогда я не думал о том, что это могли быть провокации или подставы. Я просто встречался с этими людьми на их территории или приглашал их к себе домой. Это были и американцы, и японцы, и, даже, один бразилец. Вот опять письмо: "Уважаемый КДВ, я поклонник Вашего творчества. Скоро я по делам буду в Москве. Не могли бы мы с Вами встретиться?" Нормально. Оговариваем, как нам связаться, когда он приедет. Я отписываюсь и забываю про это письмо.

В это же время Иванов хватает где-то возле Гришина парочку ребят: Макса - двенадцатилетнего мальчишку просто ослепительной красоты, и Диму, его друга - мальчика тоже очень приятного, но с небольшим дефектом лица. Он делает с ними парочку хороших сюжетов, потом избавляется от Димы, а Макса оставляет при себе - очень уж Макс ему понравился. Он мне даже специально позвонил:

- Дима, я сегодня ебал охуительно красивого мальчика! - хвастался он.

- И как ему это? - спрашиваю я.

- Больно было, конечно. Ведь в первый раз, - ответил Димка.

С тех пор Макс стал, как бы, адъютантом Димы. Всюду с ним таскался, постоянно старался быть рядом. Он жил неподалеку от нашей резиденции на Гришина. У него были мать-алкоголичка и брат, плотно сидевший на наркотиках. Видимо, Димка стал для него отдушиной, с которым он мог отдохнуть от своей, так сказать, "семьи".

Еще одно маленькое, но важное для дальнейшего хода событий отступление. В начале апреля 1999 года в Москву должен был приехать с гастролями Майкл Джексон. Вся Москва "гудела" в предвкушении визита этой мегозвезды. Я очень хотел сходить на его концерт, тем более, что его репутация однозначно указывала, что он человек "темы", но билеты стоили невероятно дорого, и я, имея неплохой доход, поскупился потратить четыреста баксов на два билета.

Итак, однажды мне позвонили на сотовый. Приятный голос на английском спросил:

- Are you KDV?

- Yes.

- I"m George, I"ve written you.

- OK, Let us have a meet today.

Мы договорились встретиться у гостиницы "Континенталь" на Тверской, где Джордж остановился. Я прихватил с собой несколько дисков и отправился на встречу. По опыту я знал, что американцы - жмоты. В лучшем случае я надеялся продать один-два диска. Но было любопытно поболтать с иностранцем.

Я приехал к "Континенталю" в назначенное время, стою у входа под прицелом камер наружного наблюдения. Из гостиницы выходит высокий смуглый парень моих лет с необычайно знакомым лицом. Он останавливается, как окаменелый в паре шагов от меня:

- Дима? - произносит он.

(Мы разговаривали по-английски, но я не стану мучиться, подбирая слова на языке, который я основательно забыл, поэтому все наши разговоры я буду приводить на русском).

И тут до меня доходит: это же мой калифорнийский знакомый из далекого прошлого - Джордж.

- Джордж? - в изумлении спрашиваю я, - и ты тот самый Джордж, который мне сегодня звонил?

- А ты и есть КДВ? - еще больше изумился мой друг, - это из-за тебя вся планета сходит с ума?

- Видимо, да, - "скромно" соглашаюсь я.

Дальше мы долго обнимались, хлопали друг друга по спине и разговаривали междометиями.

Джордж затащил меня в ресторан "Континенталя", где мы начали разговор. Конечно, он начался с воспоминаний, потом я рассказал о том, как сложилась моя жизнь после нашей с ним встречи. Джордж был просто поражен, когда я рассказал ему, насколько простая у нас обстановка в смысле "темы", потому что, как я понял из его рассказа, в Штатах с этим полный "финиш". После Джордж рассказал про себя:

Он окончил школу кинооператоров и начал работать в Голливуде. Вначале вторым оператором, а потом и основным на многих картинах. Он работал с такими звездами, как Брюс Виллис, Ким Бессинжер (не буду указывать фильмы, которые он снимал, чтобы не раскрыть его инкогнито). И в этом его быстром взлете ему помогло знакомство и дружба с Майклом Джексоном. Для самого Майкла он снял большинство его видеоклипов, и в те дни он оказался в Москве, потому что снимал фильм о мировом турне Джексона. В теме он давно, но с мальчишками в реале он почти не бывал. Как он сказал тогда: "Если бы я был официантом или говновозом, то мне было бы легче, а при моем положении я все время на виду, поэтому мне нужно тщательно скрывать свою ориентацию". Для Джорджа и большинства американских бойлаверов дрочить на продукцию от КДВ - единственный способ удовлетворить свое либидо. Я посочувствовал Джорджу, и рассказал, что сейчас на ключевых постах в России стоят именно люди "темы". Когда Джордж это услышал, то чуть не упал со стула.

Естественно, я не мог так просто сунуть Джорджу диски и уйти, и я пригласил его в гости, рассказав, что со мной живут двое мальчишек, да и ему я найду человека, с которым он сможет провести время, пока будет у меня гостить. Джордж засуетился:

- Что мне мальчикам купить?

- Да ни чего моим не надо. Своему купишь уже по обстановке.

- Но не могу же я к тебе с пустыми руками поехать.

- Тогда возьми виски, пару блоков сигарет, мои садят по две пачки в день. Дальше уже разберемся.

Я позвонил домой. Трубку взял Толик:

- Толик, бери Лешу, и пидарасте квартиру, чтобы блестела. Я сейчас к нам в гости такого человека привезу - охуеете просто.

Потом позвонил Димке:

- Дима, Макс еще с тобой?

- Да, - ответил Дима.

- Тогда вместе с Максом через пару часов приезжайте ко мне. Я тут старого друга встретил. Кстати, он профессиональный кинооператор и может тебя многому научить.

Когда мы с Джорджем приехали ко мне, Димки и Макса еще не было. Леша с Толиком выполнили свою задачу: квартира чуть ли не сияла от чистоты.

Я извинился перед Джорджем за спартанские условия, объяснив, что квартира съемная, и обрастать вещами не было смысла. Мне было немного неудобно за свою квартиру с ободранными обоями и столом, сделанным из мебельных щитов, тем более, что я хорошо помнил шикарный особняк Джорджа на берегу Атлантического океана. На это Джордж ответил:

- Да тебе в твоей квартире много лучше живется, чем мне, в моем особняке. Так что ни о чем не беспокойся, и не извиняйся.

Я спросил Джорджа, как ему понравились мои ребята?

- Красивые, но взрослые уже. Я люблю маленьких.

- Сейчас должен приехать мой друг и привести одного мальчика, который, я думаю, тебе понравится.

- Если так, то я прямо горю от нетерпения его увидеть.

Ни Толик, ни Леша не понимали то, о чем мы с Джорджем разговаривали, поэтому мне приходилось параллельно переводить им наш разговор. Я рассказал ребятам, как и при каких условиях, мы с Джорджем познакомились впервые, как были удивлены, встретившись в Москве. Я рассказал им и кто такой Джордж, кем работает, а, главное, с кем!!! он работает. А так же я обрадовал их тем, что мы все приглашены на концерт Майкла Джексона, и мы будем там в качестве гостей самого Майкла.

Пока мы ждали Димку и Макса, мы смотрели наши кассеты. Мне снова пришлось извиняться за качество нашей продукции, особенно перед Джорджем, который был настоящим профессионалом. На что он ответил:

- Дима, это же хоум-видео, ни кто не просит от вас чего-то по голливудским стандартам. Ваши съемки тем и ценны, что не постановочны, все живое и натуральное. Камера, конечно, настроена у вас не ахти. Но с этим я помогу, настрою. Как бы я хотел приехать к вам, поснимать самому. В эти дни я же буду работать.

- В чем проблема, Джордж, приезжай.

- Ладно, решим это позднее.

Приехали Димка и Макс. Когда Джордж увидел Макса, его даже дрожь пробила.

- Дима, это тот мальчик, про которого ты говорил? Он сегодня останется со мной?

- Сегодня, завтра, сколько захочешь, Джордж.

- Это просто немыслимо, - воскликнул мой друг.

Макс был очень плохо одет. Димка ни когда не одевал мальчишек, которые оставались у него. Он считал, что они у него не надолго, и он их скоро кому-то передаст, поэтому не считал нужным трать на одежду деньги. Джордж заметил, что на максе нет ни одной приличной тряпки:

- Дима, а я могу купить одежду для Макса?

- Конечно, Джордж.

Я перевел Максу, что Джордж хочет купить ему одежду, и Макс этому очень обрадовался.

Мы втроем: я, Джордж и Макс пошли на вещевой рынок, и Джордж купил Максу все вещи: от трусов до куртки. Продавцы, видя, что мальчику вещи покупает иностранец, спрашивали:

- Что, у мальца богатый дядюшка в Америке объявился?

- Папа нашелся, - отвечал я.

- Повезло мальчишке, - говорили продавцы.

Мы пришли ко мне. Макс переоделся. И без того красивый, Макс в новой одежде, с его чудными длинными волосами смотрелся просто ослепительно. И Джордж, обнимая Макса, просто лучился счастьем.

Дальше мы сидели, выпивали виски, разговаривали. Я был переводчиком. А вопросов у всех было много к Джорджу: про Америку, про Голливуд, про актеров, с которыми он работал. Джордж охотно обо всем рассказывал. Потом они с Димкой начали настраивать видеокамеру. Когда они закончили с настройкой, Джордж попросил поснимать Макса на память. Разумеется, не было ни каких возражений.

Было уже поздно, когда Димка уехал к себе, а мы начали готовиться ко сну. Джордж с Максом пошли в ванну, а мы втроем расположились в большой комнате. Я так устал, что уснул мгновенно.

Джордж Патрик (продолжение).

Встал я, как обычно, раньше всех. Пока готовил завтрак, поднялся и Джордж. Он был в неописуемом восторге от Макса:

- Дима, я нашел свою любовь. Даже не знаю, как я смогу теперь без него.

- Я рад, Джордж, что тебе Макс понравился. Но, не влюбляйся в него так сильно. В Штаты ты его все равно же не заберешь. Живи эти дни у меня, и Макс на эти дни останется с тобой.

- Эх, что за факед мир, почему мы не можем жить так, как мы хотим? - воскликнул Джордж.

- Я могу, вообще-то, только вот боюсь, что недолго такое мое счастье продлится.

- Это точно. У нас большой шум в твой адрес. Америка может надавить на Россию, чтобы ваша вольница закончилась.

В тот день прилетал Майкл Джексон. Джорджу надо было ехать его встречать. Я попросил Джорджа поговорить с Майклом по поводу приглашения нас на концерт. Еще я хотел позвать с собой Дрюню, Музыканта и их ребят. На это Джордж сказал:

- Дима, не могу ручаться за такую компанию. Тебе и Максу я приглашения гарантирую. Постараюсь сделать приглашения на Диму и твоих мальчишек. Но твои друзья и их мальчики... Не знаю. Вас получается слишком много. Боюсь, что это будет выглядеть подозрительно.

- Ладно, Джордж, если сделаешь приглашения хотя бы на нашу пятерку, и то спасибо.

- Я постараюсь, - заверил Джордж.

Он поцеловал спящего Макса, и мы вышли из дома. Я помог поймать Джорджу тачку. Он очень удивился, что остановился не таксист, а просто частник:

- У вас что, все машины - это такси?

- Практически все. Для многих - это единственный источник существования.

Я рассказал водителю, куда ехать и дал денег. После этого сказал Джорджу:

- Когда освободишься, поймай тачку, потом позвони мне и дай трубку водителю. Я ему объясню, куда ехать и сторгуюсь в цене.

- ОК, - ответил Джордж и уехал.

Он приехал около одиннадцати вечера с пятью пропусками на концерт Джексона, который должен был состояться на следующий день, и кучей подарков для Макса: там были и игрушки, и бейсболки, и какие-то свитера. В общем, завалил он мальчишку сувенирами.

Я позвонил Димке, и сказал, что на следующий день мы едем на концерт. Дима рассказал, что они с Игорем сняли "охуительный" сюжет, и рвался сразу ко мне приехать и его показать. Я попросил его приехать завтра, тем более, что на концерт мы поедем вместе. Дима, кажется, был разочарован. Дрюне и Музыканту я даже не упоминал никогда о том, что я ходил на концерт Джексона без них.

Утром я проводил Джорджа на работу, потом приехал Дима. Он показал действительно хороший сюжет, который сейчас известен, как "Изнасилование Буратинки". В этом сюжете Дениска и Димка имитируют насилие над десятилетним мальчиком - Илюшей, которого и Игорь и Дима называли Буратинкой. Классный сюжет был, веселый.

К шести часам вся наша компания была готова ехать на концерт. Когда мы приехали, то увидели толпу, жаждущую прорваться на это зрелище. Мы не рискнули двигаться в общем потоке, через ментов, и позвонил Джорджу. Он прибежал и проводил нас через служебный вход, через кулисы. Наши места были в третьем ряду, в середине. Такие бывают только у самых знатных зрителей.

Трудно описать впечатление от этого зрелища. Хоть Джексона и называют королем попсы, но шоу было просто грандиозным. Мы все были в полном восторге от этого концерта. В антракте к нам подошел Джордж:

- Дима, тебя и Макса хочет видеть Майкл.

Я взял Макса за руку, и мы начали проталкиваться в гримерку к Джексону.

Джексон сидел в кресле, в своей знаменитой белой рубашке. Его лицо было неестественно бледным, каким-то неприятным. Видно было и то, что он устал. Джексон улыбнулся нам, встал и протянул руку. Рукопожатие его оказалось влажным и неожиданно сильным. Я представился. Он сказал, что много обо мне наслышан и рад познакомиться со мной лично.

- Я очень удивился, Дмитрии, что вы с моим старым другом Джорджем вдруг оказались давнишними друзьями.

- А Вы представляете, Майкл, как я удивился этому? - ответил я.

Внимание Джексона переключилось на Макса:

- Какой милый мальчик! - он протянул ему руку, - Джордж говорил, что ты сокровище.

Я перевел это Максу, который покраснел. У него от волнение в ответ вырвалось только какое-то мычание. Джексон рассмеялся. Он потрепал мальчика по голове, потом сказал:

- Извините, но я должен отдохнуть перед вторым отделением.

Мы ушли. Потом я вспомнил, что надо было взять у Джексона автограф, но возвращаться было поздно. Я решил, что попрошу об этом Джорджа.

Когда я увидел то, что выделывал Джексон во втором отделении, я вспомнил, что несколько минут назад это был уставший, измученный человек. И вдруг эта феерия пластики, танца, невероятных акробатических прыжков. Я подумал: какая же должна быть сила духа у этого человека.

Джордж попросил для нашей компании микроавтобус, чтобы добраться до дома. Мы ехали и обсуждали концерт Джексона. Ни кто из нас не мог прийти в себя от впечатления, которое у нас осталось от этого зрелища.

Джордж сказал нам, что завтра улетает на самолете Майкла. Это огорчило всех нас.

Приехав домой, хоть и было уже поздно, мы начали готовить для Джорджа наш материал. Он заказал его весь: двадцать один видеодиск, 2 диска с фотками и все наши пять кассет, которые мы наснимали в нашем новом альянсе. Почти до утра мы писали его заказ. На сон осталось всего три часа. Потом настала пора прощаться. Когда Джордж прощался с Максом, у него даже слезы на глазах блестели. Он вытащил все русские деньги, какие были, и отдал мальчику, оставив только себе на проезд. Потом мы с ним обнялись:

- Я думаю, Джордж, что в этом году ты еще раз приедешь ко мне в гости, - сказал я.

- Обязательно приеду, даже, хотя бы, чтобы найти себе жену в России. Поможешь с этим?

- Хех! По женщинам я не специалист, но что-нибудь придумаем, - сказал я.

На этом мы и расстались.

Новая квартира.

После отъезда Джорджа целую неделю у нас дома царил какой-то кавардак. Он не был связан с Джорджем, просто что-то у всех проживающих и посетителей нашей квартиры напрочь снесло крышу.

Начнем с того, что Толик, окончательно изревновав меня к Лешке, выгнал его. Поводов к этому я почти не давал, но Толик устроил мне истерику, а потом ушел из дома. Когда он вернулся, то вернулся в компании незнакомого парня лет двадцати цыганской наружности, и заявил, что этот парень будет жить в нашей квартире. Разумеется, этот парень был тут же выставлен мною за дверь, а с Толиком у нас началась война: он исчезал на целые сутки, я просто не разговаривал с ним.

Иванов, пытаясь мне услужить, начал устраивать смотрины пацанов, которых он предлагал мне взамен Толика. Я протестовал, но Димка упорно пытался оказать мне услугу - у него не было сил смотреть, как я мучаюсь с Толиком.

В общем, ситуация стала нестерпимой, и в добавок ко всему, на меня напали в подъезде дома, в котором я жил, когда я возвращался из банка с деньгами, ударили по голове и ограбили. В нападавшем я узнал того самого цыгана, которого привел недавно Толик.

Ни чего страшного с моей головой не случилось. Так, вскочила шишка. Да и деньги, которые забрал цыган были небольшие, но мне страшно стало жить в этой квартире, где благодаря Толику обо мне теперь знала вся окрестная шпана.

Поднявшись к себе, я, неожиданно, узрел Толика, который был днем дома. Этого не было уже несколько дней. Войдя в квартиру я застал сцену: Иванов отчитывает за меня Толика. Я услышал фрагмент разговора, который прекратился при моем появлении:

- Пойми, Дима, он со своей долбанной работой, со своим Лешкой он про меня совсем забыл... - оправдывался Диме Толик.

Разговор прекратился, когда я ввалился в квартиру в грязной одежде. Ребята кинулись ко мне:

- Что с тобой случилось?

- Да вот, Толик доигрался, его цыган меня ограбил. Слава Богу, что башка у меня чугунная, не пострадала, - начал я, одновременно стаскивая с себя грязную одежду, - не знаю, как кто, но я здесь жить больше не могу. Дима, пойди, пожалуйста, поищи по городу объявления о сдаче квартир в наем. Надо будет сегодня же найти новую хату.

Дима сразу же ушел выполнять мою просьбу. Толик угрюмо молчал.

- Знаешь, Толик, давай так: если хочешь - оставайся тут, а я уеду. Я даже тебя финансировать стану. Меня твой цирк заебал.

- А ты на себя посмотри: работа, пацанов море, Леша этот, который тут из-за тебя торчит, Вовка, а я по барабану, на меня вообще не смотришь, - пытался возражать мне Толик.

- Ну, Лешу ты сам привел, а то, что я ему некоторое внимание уделил, то это из-за тебя. Я же не железный. А другие пацаны... Согласен, моя ошибка. В новой квартире больше ни кого не будет. Вообще ни кого. Только те взрослые, которые мне будут необходимы по работе, или те, кого я буду считать "полезными" знакомствами. Детей не будет вообще.

- Я не останусь здесь без тебя, Дима, - тихо сказал Толик, - я люблю тебя.

- Я тоже люблю тебя, Толя. Если ты захочешь переехать вместе со мной, то давай заключим договор: ты завязываешь полностью со здешней своей тусовкой. Новые знакомства заведешь - ради Бога. Я не могу тебя привязать к себе цепью и так перемещаться. Я понимаю, что ты - личность, что ты лидер, и тебе нужно общение со сверстниками, самоутверждение. Ты только о моем роде деятельности, о моих доходах ты будешь держать язык за зубами. И чтобы ни кого больше не было у нас дома из твоей компании. Вообще ни кого. Я же со своей стороны, постараюсь отрываться от работы и уделять тебе внимание. Об остальном я тебе уже все сказал. Если согласен, то...

Толик кинулся мне на грудь.

Так нас и застал Димка, вернувшись. Он принес объявление. Оно было от риэлтерской конторы. Я позвонил по нему. Мне предложили вариант двухкомнатной квартиры в другом районе Одинцово. Я договорился смотреть эту квартиру следующим же утром.

Поутру мы с Толиком, одетые в лучшие наши костюмы, чтобы произвести впечатление на хозяев квартиры, вместе с риэлтором уже смотрели эту квартиру. Это была прекрасно меблированная квартира на одиннадцатом этаже. Там было даже пианино. Нас все устроило. Даже условие: заплатить за полгода вперед меня не напрягло.

Про Толика я сказал, что это мой двоюродный брат, который временно поживет со мной. В школу ему ходить не надо, так как он на домашнем обучении. Такое объяснение присутствия Толика на квартире удовлетворило хозяина, кстати сказать, работавшего в местной милиции.

Я расплатился, и уже вечером мы, с помощью Димки, переехали на новое место.

Первые дни на новом месте напоминали первые дни на прежней квартире: Толик не отходил от меня, был ласков, услужлив. Димка, по моей просьбе, приезжал ко мне только по делам. Короче все снова стало прекрасно.

Конкуренция... или война?

Жизнь была прекрасна и удивительна до двадцатых чисел апреля. Именно тогда мне позвонил мой друг из "Зенона", и сказал:

- Дима, я твою задницу прикрывал от иностранных врагов, но теперь у тебя появились отечественные. Меня завалили жалобами, что ты используешь нашу компанию для торговли детской порнографией. Извини, дорогой, но в аккаунте я тебе отказываю. Больше, пожалуйста, не прибегай к услугам нашей фирмы - ты в "черном" списке.

Ну, что я мог на это ответить? Боря был прав абсолютно. Я и так уже злоупотребил его терпением и наглел. Раз уже завелись у меня недоброжелатели, то пора уже и честь знать.

- Боря, а ты посоветуй: что мне теперь делать?

- Попробуй пойти на ЦенТел. Там хорошие каналы, да и ньюзы у них наполненные. Но их используй только для просмотра. На сами ньюзы ходи через какой-нибудь МайлэндНьюз, и то через проксю. И заведи себе почтовый ящик на каком-нибудь свободном импортном сервере, freemail.nl, например. К американцам не суйся. Если что - звони, подскажу, что тебе делать.

Я поблагодарил Бориса за помощь.

Пока я переделывал контракт, настраивал эти незнакомые программы, прошло пара-тройка дней. Когда я снова вышел в ньюзы, то увидел, что они забиты фреймами из моего второго диска. Тут уже отпали всякие сомнения, что на меня наступают конкуренты, в лице Солнцева-Эльбе и компании. Это они завалили жалобами "Зенон", потому что Сева знал от меня, что у меня на Зеноне надежные связи. И еще теперь он решил уничтожить мой второй диск, выкинув в свободный доступ картинки из него. Более того, из-под этих картинок они начали рекламировать еще и кассеты Тимофеева. Это была уже не конкуренция. Эта была война. Я решил ответить, написав в комментариях к этим картинкам следующее: "Не верьте этим людям! Это провокация ФБР" и подписался: "КДВ". Я знал, что КДВ верили, а новые продавцы на этом рынке у многих ассоциировались с полицейской подставой. В результате моих реплик посыпались отклики от моих постоянных покупателей: "Если КДВ так говорит, значит, это правда. Мы его знаем, мы ему верим. Не хотите попасть за решетку, не заказывайте у этих мерзавцев ни чего".

Однако пропосты от моих врагов все шли и шли.

Однажды мне на сотовый позвонил Суп:

- Дима, что за херня? - спросил он.

- Ты о чем? - не понял я.

- Какого хуя ты моего Коленьку в ньюзы вывалил?

У нас с Супом перед выходом моего второго диска было джентльменское соглашение: я не использую в своем диске фотографии его Коленьки. Однако в версию, которую я сделал Севе, я включил серию с Коленькой, потому что это был и его мальчик. И вот как вышло.

Я все объясняю Супу.

- Ах так, - шипит Супчик, - ладно, я с ними разберусь!

Как я узнал чуть позже, Леша Рыбаков предпринял массированную атаку на моих конкурентов. В итоге они лишились на время и аккаунта, и чуть не лишились свободы. В результате этого ко мне на квартиру раздался звонок:

- Дмитрий, вы совершили очень большую ошибку, предприняв такие шаги в наш адрес. Вы даже не представляете, на кого натравили своего пса - Супчика. Вам придется за это ответить. Приглашаем вас двоих приехать на встречу к ресторану Пекин тридцатого апреля. Если не приедете, то пеняйте на себя, у вас будут...

Я не стал дослушивать, и бросил трубку. Ни кто не перезвонил..

Я сообщил Супу о том звонке.

- А я поеду, - раздухорился Суп, - хочу посмотреть: что они смогут сделать.

- А я, прежде, посоветуюсь с Си, - ответил я.

Ночью я связался с Си:

- Как ты думаешь, мне ехать или нет? - спросил я.

- Ни в коем случае! - ответил Си, - Ладно, через неделю я буду в Москве, тогда и поговорим про твою беду.

30 апреля я спокойно занимался своими делами, иногда вспоминая о том, что мне назначена "стрелка" и посмеиваясь над этим. Вечером позвонил Суп:

- Был сегодня там, - отрапортовал он, - но я так и не понял, кто и где нас ждал.

Это было естественно, потому что Супа ни кто: ни Гром, ни Горг, ни Сева не знал в лицо, поэтому к нему ни кто и не подошел.

- Да и хрен с ними, - ответил я, - пускай умоются своим дерьмом.

Еще одна встреча с Супом.

Разговор продолжился:

- Дима, - говорит Суп, - давай мы с тобой второго мая встретимся в том месте, где я брал у тебя интервью? Мне надо тебе рассказать что-то важное.

- Моя не против, - шутливо ответил я Супу.

- Только сделай так: приезжай пораньше, займи столик у окна и поставь на столик две кружки пива. Это будет паролем.

- Офигеть, говорю я, - прямо как в анекдоте о Штирлице: сорок восемь горшков на окне с геранью говорило разведчику о том, что явка провалена.

- Смейся, как хочешь, но, если ты не выполнишь это условие, то я не подойду.

В назначенные день и час я ждал Супа, поставив на столик около окошка две полные кружки пива, сам же потягивая пиво из третьей. Конспиративной нетрезвой походкой, оглядываясь, к моему столику подошел Супчик:

- Привет, - поздоровался Суп.

- Здорово, - ответил я, - пивасик подан, могёшь хлебать.

Я подождал, пока Леша утолит жажду. Он сделал несколько больших глотков, и начал:

- Только давай об этом разговоре ни кому, договорились?

- Пока не узнаю суть такого интересного разговора, я не могу тебе гарантировать. Вдруг это касается безопасности меня или моих друзей. В этом случае своего молчания я гарантировать не могу.

- Ладно, это будет твоим риском, если проболтаешься. В общем, несколько дней назад на меня вышли многоуважаемые наши органы с компроматом на меня и принудили к сотрудничеству.

- Интересненько, - сказал я на это, - и в чем твое сотрудничество с органами выражается?

- Я отдаю им весь компромат, который у меня накопился на людей. Про тебя пока что я ни чего не сказал, но, предупреждаю, под тебя они активно копают.

Услышав такое заверение, я, честно сказать, сильно засомневался в последней его фразе. Если он "слил" информацию про всех, то, тем более, должен был слить ее про меня, потому что я был наиболее засветившейся фигурой в "темовой" сети. Однако, я не показал вида, что сомневаюсь.

- Спасибо, что про меня ни чего не рассказал, - сказал я, - а что за инфу они от тебя хотят?

- Да все: адреса, телефоны разных наших людей, а, если есть, то и фотографии и прочие компроментируещие материалы. В первую очередь я сдал этого говнюка Иванова. Он уж наснимал себя с мальчишками в изобилии и мне оставил, вернее я эти фотки ему не отдал. Теперь он в розыске.

"Приплыли, - подумал я, - Иванов в розыске. Что делать?!!"

- Потом твоих друзей: Севу, Грома, Горга. Только у меня нет на них компромата. Если он есть у тебя, то прошу поделиться.

Я понял, куда Суп клонит:

- Нет, Леша. Я же с Севой по-честному поступил, не то, что он со мной: отдал все, что было у меня с его мордой. Да и зачем мне это?

- Как зачем? - удивился Суп, - мы могли бы этого твоего конкурента посадить прямо сейчас.

- Знаешь, - ответил я Супу, - сажать я ни кого не намерен. Посажу сейчас Севу, и получится эффект бумеранга: Сева посадит меня, потому что знает про меня столько... Так что, забудь. Мелкие пакости - ради Бога, но в тюрьму по моей наводке человек не сядет.

- Как знаешь, - сказал Суп и снова припал к пиву.

Вообще, мне показалось, что то, что нес Суп тогда - это был пьяный бред. Он действительно пришел на встречу сильно пьяным, а от пива его окончательно развезло.

- Ну, не хочешь помогать, как хочешь, - сказал Суп на прощанье, - только смотри, о разговоре нашем ни кому.

На этом Суп встал и, покачиваясь, пошел к двери.

Я еще немного посидел, заказав немного водки и томатного сока, подумал над этим разговором. "Бред-то бред, но чего не случается", - в итоге заключил я, поэтому решил, все-таки, предупредить наших с Супом общих друзей, особенно Колобка.

Другая война.

В рассказ я ни как не мог вплести два события, которые произошли немного раньше. Первое почти не имело ко мне отношения, но было очень важным для "темовой" сети, потому что это событие определило полный раскол между Супом и примкнувшими к нему "Шелепиными" и нормальными людьми, которые примыкали к "СеНату" и форуму Паллада. Второе событие касалось меня, как бы, косвенно, но, в дальнейших событиях сыграло немаловажную роль.

Итак, первое событие:

Где-то в середине апреля 1999 года на форуме "СеНат" появляется "Сказочка". Это был опыт психотронного воздействия через компьютер на мальчиков, чтобы привлечь их к мужикам. Не могу судить, насколько это было этично, но большинству из нас идея показалась интересной. Нат был (и остается) психологом, поэтому он решил применить свои познания в этом эксперименте. Забавная получилась вещица. Я попробовал ее на Толике, но воздействия она на него "Сказочки" я не заметил: как гулял от меня до нее, так и после.

Какой же вой на эту "Сказочку" поднялся в стане Супчика. Вопли неслись по все "темовой" сети. Странно, но очень многие, казалось бы, адекватные люди из "темы" поддержали в этой борьбе придурков из "Супового набора". Несколько дней продолжалась эта травля моих друзей и закончилась она трагически для "СеНата". Серж заявил о своем полном уходе из сети, вернее, из дискуссионных ресурсов, и оставил только свой литературный сайт: "Берега". Он ушел даже из моей аси. Нат покончил жизнь виртуальным самоубийством, заявив, что ни когда больше в сети не будет звучать ник "Нат". Через некоторое время он вернулся, с другим уже, правда, ником: "Тейлор", под которым большинство людей его и сейчас хорошо знают. Вернулся он и с совершенно новым дискуссионным проектом: порталом "БЛиЦ" (Бойлаверы и цивилизация), который следующие несколько лет будет основным инструментом борьбы против "Супового набора", которым будут пользоваться все нормальные люди "темы".

Второе событие.

Во время разгара нашей с Супом борьбы с Севой и компанией, на уважаемом мною ресурсе "Пиксель", от лица некого "Pervekt"а появилось: "Интервью с мальчиком". В нем некий мальчик рассказывал, что его на квартире КДВ попытался изнасиловать и избил Супчик. Рассказ был детальный, и не оставлял сомнения, что этот Первект лично общался с Мишей-Уродом. В принципе, меня это не особо касалось, потому что мои друзья знали, что у меня тусуются пацаны постоянно, и я им плохого не делаю, но больно бил по репутации Супа, как "белого и пушистого активиста и моралиста". И еще он вносил разлад между мной и Супом, потому что я тогда обещал Супчику, что ни кому не расскажу об этой истории. И действительно, Суп позвонил мне по поводу этого интервью и потребовал объяснений. Я сказал ему:

- Я тебе обещал молчать, но не давал ни каких гарантий в отношении Мишки, так что извини. Миша - пацан с плешки, так что он мог рассказать это кому угодно. А кто такой Первект, я знать не знаю, и ведать не ведаю.

Много позже я узнал, что под этим ником на "Пикселе" выступал Гром.

Неприятность.

После встречи с Супом я отправился на Гришина, где тогда присутствовал Иванов. Я думал, что там шалман, но был приятно удивлен: квартира была чисто убрана, на кухне была еда, и, что самое главное, в квартире совсем не было мальчишек.

- Дима, как же ты без мальчиков-то? - удивился я.

- Да вот, передышку взять решил на сегодня, - ответил Дима, - да и, потом, сегодня я одного человека в гости жду. Он друг Игоря, программист, возможно и будет нам полезен, в плане твоей работы. Только Игорь меня предупредил, что этот Ваня как огня мальчишек боится, да и новых знакомств тоже, поэтому первую встречу с ним я решил "на сухую" провести: без пацанов и тебя. Прощупаю: что за тип, потом уже с тобой познакомлю.

- Ладно, вперед. Я по другому делу к тебе. Сегодня с Супом встречался. Он херни всякой нагородил: типа на мусаров работает, тебя сдал, твои фотки в интересном виде. Типа ты теперь в розыске.

Дима побледнел:

- С этого ублюдка станется. А фотографий он мне много не вернул, даже тех, на которых тебя с Толиком тогда Тимофеев наснимал.

У меня ёкнуло сердце: вот на какой компромат намекал Супчик, вот про что он говорил, что пока не сдал. А если сдаст?

- Ладно, Дима, я тебя предупредил, - сказал я, - постарайся в Москве не борзеть. С этой квартирой и впрямь завязывать надо. Давай уж лучше в Одинцово снимай наши фильмы. Хорошо, что Суп ни чего про Игоря не знает, да и про тебя, что ты у меня работаешь. Давай попробуем быть поосторожнее.

- Давай попробуем, - согласился Иванов.

- Да, еще, про нового твоего знакомого - ты его прощупай, но не форсируй нашу с ним встречу. Я хочу пока что прекратить какие-либо встречи с незнакомыми людьми. Прояснится с "политикой" Супчика, тогда уже видно будет.

- Ладно, - кивнул Дима.

Я уехал в Одинцово. Вечером поздно раздался звонок от Димы:

- Тут такая пакость случилась: встречаю Ваню, идем на хату, а навстречу нам идут Макс и какой-то парень. Макс указывает на меня рукой и говорит: "Вот этот вот человек мне все вещи и купил". Парень подходит к нам и спрашивает: "За какие такие заслуги ты моего брата подарками осыпаешь? Ты что, ебешь его?". Я не могу ни чего ответить. Ваня, вижу, испугался, а парень продолжает: "Я с тобой еще разберусь", - поворачивается и уходит. Что мне делать?

- Дима, я не знаю. На Гришина идти вам опасно, езжай к себе в Одинцово.

- Да мы на Гришина пьем уже час после этой встречи, на поездку ко мне у меня нет денег. Давай мы к тебе приедем, попьем еще, а ты с таксёром расплатишься.

- Дима, - напоминаю я Иванову, - я же просил, чтобы ни каких, пока что, новых знакомств у меня не было. Если денег нет доехать до твоей квартиры, то просто отправь домой этого Ваню. Хоть его-то не подставляй.

- Да Ваня уже так нарезался, что пешком не доедет.

- В общем, решайте сами, что делать. Ко мне нельзя.

На следующий день Дима приехал ко мне.

- Так ни чего и не случилось. А с Ваней ты зря не встретился. Хороший человек, умный. Ты таких любишь.

- Даст Бог еще встретимся. Ты расскажи лучше, что ты с Максом делать собираешься?

- Не знаю. Надо бы выгнать, но он такой хороший.

- Блин, Дима...

У меня не было слов, чтобы выразить ими то, что хотелось сказать. Моя фраза так и повисла неоконченной.

Как я убивал.

Благодать на новом месте быстро закончилась, и жизнь стала привычной. У меня было все по-старому: я работал с Интернетом, сканировал фотографии и негативы, ездил по банкам за деньгами, посылал заказы, которых было довольно много. А Толик быстро нашел себе новую компанию, как и до этого, сутками пропадал со своими новыми друзьями. Я снова стал для Толика "банкоматом на ножках". Ему на днях должно было исполниться пятнадцать лет. Он сильно вырос, возмужал. В нем становилось все меньше и меньше от того Толика, которого я полюбил. Его уже почти не тянуло на пацанов, а все больше на девочек. Вот и в новом его окружении нашлась барышня, с которой он гулял дни и ночи напролет, совершенно не обращая на меня внимания.

По работе ко мне часто приезжал Дрюня. Мы вместе с ним работали над картинками Иванова, делали рекламу. Да и просто, мы с ним были друзьями. Нам было приятно вместе. Естественно, у меня постоянно бывал и Дима, привозил новые сюжеты. К этому времени у нас было почти шесть трехчасовок, в принципе - это был рекорд производительности, тем более, если учесть, в наших сюжетах практически отсутствовало повторение персонажей.

Так вот мы с Толиком и жили: у меня работа, у него его компания. Мы практически с ним не встречались. И вот однажды случилось чудо: Толик днем остался дома. Я не о чем не стал его спрашивать, но по его встревоженному виду было понятно, что у него какие-то проблемы в его новой компании.

Вдруг во входную дверь раздался грохот. Я открываю дверь и вижу на пороге высокого мускулистого парня лет восемнадцати с физиономией имбицила. Он пытается отпихнуть меня и войти в квартиру. Я не даю ему этого сделать. Эта горилла ревет на весь дом:

- Отдай мне этого гада!! Я убью его!!!

Мне все-таки удается выпихнуть это существо из квартиры и закрыть дверь. Удары в дверь не прекращаются. Под этот грохот я спрашиваю Толика:

- Что это за зверь такой? Чего ему от тебя надо?

- Да так, - отвечает Толик, - отморозок один. Все ребята во дворе от него страдают. Возомнил из себя хозяина двора, бьет всех. Я ему отпор дал, вот он и ломится теперь к нам.

- Бля, Толик, - говорю я на это, - мне еще неприятностей из-за тебя не хватало.

- Я что, виноват, что ли? - спрашивает Толик, - это могло с каждым случиться. Или мне надо было терпеть унижения от этого урода?

- Ладно, - отвечаю я, - что нам делать-то теперь?

- Не знаю.

- Вот и я не знаю. Это животное сейчас нам дверь снесет, да еще и соседей против нас настроит.

Я подхожу к двери, от которой уже летят щепки, и говорю имбицилу:

- А ну, вали отсюда! Сейчас милицию вызову.

Эта реплика только усиливает натиск на мою бедную дверь.

В общем, этот тип ломился ко мне минут двадцать. Дверь устояла, но мы с Толиком изрядно поволновались. В конце концов, этому животному, видимо, надоела борьба с крепкой дверью, и оно ушло. Тут же ко мне явилась делегация соседей и предъявила мне претензии в нашем поведении:

- Мало того, что Ваш брат одевается лучше, чем наши дети, - заявила мне одна кумушка, - так мы еще теперь вынуждены терпеть хулиганов в нашем доме, которые приходят на разборки с Вами.

- Как одевается мой брат, - ответил я, едва сдерживая ярость, - это мое и его дело, а хулиган этот избивает, в том числе, и Вашего сына.

- Я об этом ни чего не знаю, - заявляет соседка, - он не жалуется.

- Зато я это знаю, - говорю я, - и я с этим уродом разберусь, хотите Вы этого или нет.

Делегация соседей и я молча смотрели друг на друга некоторое время. Потом я сказал:

- Есть еще ко мне вопросы? Если нет, то прощайте, - и захлопнул перед ними дверь.

Вот так вот: не было печали - черти накачали. Одно радовало: Толик был дома тем вечером. И хоть нервы у обоих были сильно попорчены, мы в постели тряхнули стариной.

На следующий день приехал Дрюня. Толик куда-то исчез, а мы с Дрюней, поработав немного, пошли перекусить и выпить в ближайшую кафешку. Там я рассказал Дрюне о том, что произошло. Чем дальше я рассказывал, тем сильнее я себя накручивал. Чем больше накручивал, тем больше пил. В общем, из кафе я вышел совершенно пьяным. Когда мы с Дрюней подходили к моему дому, я увидел, что в подъезд вошел вчерашний придурок в сопровождении нескольких парней лет по шестнадцать-семнадцать. Я кинулся за ними, испугавшись, что эти гости к Толику, а его защитить не кому. Взлетев на лифте к себе на одиннадцатый этаж, я ни кого перед дверями своей квартиры не увидел, но услышал, что вся компания находится этажом ниже. Дальше я действовал на рефлексах.

Я кинулся в свою квартиру и схватил первое, что попалось мне под руку - чугунную четырехкилограммовую гантель и бросился по лестнице на десятый этаж. При виде меня, вся свита вчерашнего отморозка кинулась врассыпную, но его самого я зажал в угол и начал избивать своей гантелью по голове. Я бил исступленно. В разные стороны летели брызги крови и клочки кожи с волосами. Отморозок начал сползать по стене, а я продолжал его убивать. Вдруг кто-то схватил меня за руку, когда я в очередной раз занес руку для удара. Я яростно развернулся и увидел перед собой испуганное лицо Дрюни:

- Дима, остановись, - услышал я голос Дрюни, - хватит.

Эти слова вернули мне разум. Я опустил руку с окровавленной гантелью и огляделся. Отморозок сидел на полу, обхватив голову руками, и стонал. Сквозь пальцы текла кровь. Вся площадка вокруг него была залита кровью. Валялись ошметки кожи. Я глядел на все это и холодел от ужаса, ведь, если бы не Дрюня, я бы так и не остановился и пробил бы башку этому придурку, какой бы монолит там не был.

- Давай его к тебе, - сказал Дрюня, - будем лечить. Хер знает, насколько ты его покалечил. Попробуем его привести в божеский вид. Мы подняли отморозка с пола, и повели к лестнице. В это время открылась кабина лифта, и из нее вышел Толик. При виде того, что я сделал, Толик побелел.

- Ну что уставился? - сказал я ему, - Лети домой, бери тряпку, таз и мой тут все, а мы с Дрюней попробуем спасти жизнь этому ублюдку.

Толик беспрекословно помчался делать уборку, а мы с Дрюней тихонько, по лестнице, довели парня до моей квартиры, раздели его, замочили окровавленные вещи, промыли раны на голове, сделали перевязку. Удивительно, но у него была просто содрана кожа. Ни где на его черепе не было видно повреждений. Видимо, там действительно повреждать было нечего - кость была и внутри и снаружи.

Потом мы повели его на кухню, налили по стакану водки ему и себе. Когда отморозок выпил водку, он немного пришел в себя:

- Зачем вы так? При пацанах еще? Они же меня перестанут теперь уважать, - заныл он.

- Мало тебе, - сказал Дрюня.

Я подхватил:

- И хорошо, что ты уважение потерял. Не будешь младших избивать. И теперь тебя ни кто теперь бояться не будет. Хоть двор спокойнее без тебя станет.

Дальше я спросил:

- Как мне с твоими родителями связаться, чтобы они тебя забрали? Твои вещи мокрые. Не голым же ты домой пойдешь.

- Только не надо родителей, - взмолился парень, - если отец об этом узнает, он меня убьет.

- Добьет, вернее, - съехидничал Дрюня.

Я все-таки добился от парня телефон его квартиры, позвонил и рассказал его отцу о случившемся. Тот сказал:

- Зачем же гантелью? У Вас кулаков нет, что ли?

- Если я гантелью с его башки только кожу содрал, то, если бы пустил в ход кулаки, то просто отбил бы их о Вашу гориллу. Приходите с вещами и забирайте своего сына. Я его уже видеть не могу.

Спустя несколько минут пришел отец отморозка, одел его, забрал с собой мокрые вещи, и пинками погнал его домой.

С тех пор, когда этот отморозок пытался как-то показать свою власть над младшими, те ему говорили:

- Отстань, а то сейчас сбегаем на одиннадцатый этаж за гантелью.

Вскоре, не выдержав унижений в нашем дворе, этот придурок сбежал куда-то к родственникам.

Отец Роман. Реал.

Хочу рассказать о человеке, которого я искренне уважаю, считаю одним из самых ярких людей, встреченных мною на моем жизненном пути, об Отце Романе. Не знаю, имею ли я право раскрывать тут историю его жизни. Я просто не знаю, что с ним сталось сейчас. В 2002 году он оказался в Бутырке. У меня была с ним телефонная связь, но потом, когда у меня срезали в метро телефон с его номером, связь прервалась. В СМИ ни чего не говорилось о том, что случилось с отче и его верным оруженосцем Женей, арестованным вместе с ним. Я все-таки напишу об Отце Романе. Пусть хоть кто-то прочитает о нем, о его судьбе. Сейчас я опишу первую встречу с ним.

Как я уже писал, я по асе познакомился со священником, который представился Отцом Романом. Мы некоторое время с ним переписывались, потом я пригласил его в гости. Он согласился приехать, и мы назначили нашу встречу на начало мая. В назначенные день и час я ждал машину с отче возле подъезда своего дома. Толик еще с утра унесся куда-то, и я встречал гостя один. Подъехали скромные "Жигули", из которых вначале вышел невысокий мужчина лет сорока. На нем был фиолетовый пиджак, черная рубашка, в воротник которой был вставлен белый воротничок. Я сразу понял, что передо мной и есть Отец Роман. Отец Роман носил небольшую бородку, у него были волосы чуть длиннее, чем обычная прическа. Он был в очках, а под очками были пронзительные, цепкие, жестокие глаза. Таких глаз я ни когда в жизни не видел.

Мы поздоровались:

- Миша, - представился он.

- А почему тогда Отец Роман, - удивился я.

- Это мое подпольное имя. Я его использовал, когда моя церковь была вне закона. Я же из катакомбников. Это было очень долго, вот и приросло ко мне "Отец Роман". Сейчас мы легализовались, и я могу не скрываясь говорить, что я - епископ Мануил.

- Вау! - воскликнул я.

Следом за Отцом Романом из машины вышел молодой человек, года на четыре моложе меня.

Миша представил его:

- Это мой водитель, адъютант, моя правая рука - Женя. Мы с ним вместе уже пятнадцать лет.

Я пригласил гостей домой. Когда мы зашли в подъезд, перед нами открылся грузовой лифт. Отец Роман отреагировал на него фразой:

- Хороший лифт. Гроб войдет.

Пока мы ехали, Миша пояснил свою реплику:

- Понимаешь, Дима, это профессиональное. Знаешь, как порою мучаются священники, когда им приходится сопровождать гробы в наших малогабаритных лифтах? А в этом лифте гроб хорошо поместится.

Мы вошли ко мне в квартиру. Я извинился перед Мишей за то, что приготовил:

- Миш, я же не знал, что ты епископ. Я бы тогда не стал готовить мясо. Оно же тебе по сану не положено.

- Да ем я мясо. Даже очень люблю. А вот коньяк я пить не стану. Язва. От вина я бы не отказался.

- Организуем, - сказал я и достал бутылку массандровского портвейна.

- Пойдет?

- Замечательно, - ответил Отец Роман.

За столом мы прожили разговор. Про меня Миша знал уже очень много, а про него я жаждал услышать. И его рассказ меня не разочаровал.

Мише было сорок три года. Родился он в семье профессора-лингвиста и с детства говорил на многих, в том числе и мертвых, языках. В четырнадцать лет он, из ребяческого удальства, примкнул к банде, которая грабила поезда. Я помню это дело из газет: там мальчишки отцепляли на ходу вагоны, когда поезд притормаживал, и эти вагоны грабили. Когда банду разгромили, то все взрослые участники этой банды пошли под высшую меру, а подростки попали на "бессрочку" в колонии. Так Миша оказался за решеткой. Именно в колонии Миша и пристрастился к мальчикам. Его статья и интеллект быстро вывели его на самую верхушку среди малолеток, и недостатка в пидорах он не знал.

Из тюрьмы Мишу выпустили, когда ему исполнилось восемнадцать лет. Семья отказалась принять обратно бывшего зека, и он пристроился рабочим при кладбищенской церкви. Батюшка заметил незаурядные способности Миши, и рекомендовал того для поступления в Загорскую семинарию, где уже на третьем курсе на него обратил внимание тогдашний Патриарх Пимен. Он пригласил молодого семинариста к себе в секретариат. После окончания семинарии Миша постригся в монахи и продолжил работу в секретариате Пимена. Чуть позже Патриарх назначил Мишу, теперь уже Мануила, начальником службы внутренней безопасности Русской Православной церкви. После года работы в руках Отца Романа оказались досье на всех высших иерархов Церкви, что не могло не заинтересовать КГБ, и 1983 году он был арестован. От него потребовали сдать архив его службы. Но архив был спрятан так, что ни какие ищейки не смогли его обнаружить.

Миша просидел в Лефортово два года. Когда он вышел, примкнул к Русской Кафолической (катакомбной) церкви, переименовался в Отца Романа и стал вместе с Глебом Якуниным одним из лидеров церковной оппозиции. Имея в своем распоряжении компрометирующие документы, он мог шантажировать всех иерархов церкви. Его ненавидели и боялись.

Уже тогда он имел сан епископа, и что бы избавиться от него, ему предложили возглавить миссию при ООН в Нью-Йорке. В Штатах Миша проработал не очень долго. В 1987 году его выслали оттуда за связь с мальчиками. Вернувшись, Миша начал подвижническую деятельность: он выступал за легализацию сексуальных меньшинств, выступал за восстановление снесенных храмов, устраивал детские приюты. В политику Миша не лез, но имел влияние во многих сферах.

Женя был с Мишей с 1984 года. Тогда он был оборванным одиннадцатилетний бродяжка, которого случайно встретил и пригрел молодой священник. Женя встречал Мишу, когда тот выходил из тюрьмы, он был всегда рядом с Мишей, можно сказать, всю свою жизнь. И за мальчиками они "охотились" тоже вместе.

Еще одна забавная деталь была в его рассказе: Мануил оказался настоятелем часовни Петра и Павла при Матросском централе.

Вот коротко рассказ о жизни Отца Романа. Конечно, когда это рассказывал сам Миша, все звучало ярче, красочнее. Мне сложно передать интонации, вспомнить все речевые обороты, которые тогда звучали. А о многих деталях я умолчал умышленно.

Еще оказалось, что Миша является как бы центром реальной Московской и не только тусовки БЛ-ов. Он знал почти всех, знал их пристрастия, интересы. Конечно, он знал и Иванова, и Соловьева, и Валеру. Он не знал только одного человека из моего окружения - Игоря, и очень удивился, что человек, который маньячит так долго, ни разу не попал в поле его зрения.

- Видимо - это совершенный волк-одиночка, - заметил он.

- Теперь уже не одиночка, - ответил я.

После обеда я показал Мише и Жене наше творчество. Он посмотрел его с интересом, но от моего предложения сделать записи он отказался:

- Я не люблю нарисованных мальчиков. Предпочитаю живых.

- Миша, - решился попросить я Отца Романа, - раз ты знаешь почти всех маньяков, то может быть, поможешь мне с авторами?

- Снимают почти все, но для себя, - отметил мне епископ, - не знаю, захотят ли они продать тебе материал. Поговорю кое с кем, но ни чего не обещаю.

Наступил вечер. Миша и Женя стали собираться домой. Я проводил их до машины. Так закончилась наша первая встреча, которая оставила колоссальное впечатление у меня об этом потрясающем человеке.

Мой паровоз в овраг летит.

Хроника событий

Шестого мая в Москву приехал Север. Он остановился у Дрюни с Музыкантом и собирался снять квартиру в столице, чтобы иметь возможность без проблем наезжать сюда в любое время.

Восьмого мая Толику исполнялось пятнадцать лет. Я спросил его:

- Ты собираешься приглашать кого-нибудь из ребят к нам?

- Нет, давай, может быть, в кафе я им устрою?

- Как хочешь. Можно и у нас.

- Нет, у нас давай лучше общих друзей соберем: Дрюню, Музыканта, Севера, Димку, Игоря, Готю, Эврику и их ребят. А со своими я как-то сам.

- Как скажешь, Толя, твой праздник.

Итак, на День рождения Толика собралась вся наша компания. Приехали все, кроме Си, который еще был в Челябинске и Игоря, который не любил многолюдных сборищ. Весело было. Шумно. Подарков Толику, который был всеобщим любимцем, надарили кучу. Дрюня подарил ему пейджер, которому больше обрадовался я, чем Толик. Теперь хоть появилась возможность связаться с Толиком, когда он загуливался, и потребовать, чтобы он шел домой. На этом празднике произошла встреча Севера и Иванова. Оба были маньяками, и сразу они нашли общий язык.

На следующий день, утром, я как обычно, полез в Интернет. В ньюзах вижу очередной пропост от врагов: серии Севера и Дрюни, причем, серии полные, с самими Севером и Дрюней. Пиздец полный. В асе появляется Си.

- Привет, - пишу я ему, - ты ньюзы сегодня глядел?

- Нет еще, - отвечает Си.

- Глянь пропост от врагов, потом стукнись ко мне.

Через некоторое время мессага от Си:

- Бля, завтра приеду в Москву, будем разбираться с этими говнюками.

Звоню Дрюне, рассказываю, что его Женя и он сам оказались в ньюзах. Объясняю - почему так случилось.

- Бля, Дима, я же эти фотки только для тебя давал. Какого хуя ты их Севе слил?

- Ну, мудак, - отвечаю я, - но кто ж тогда, когда я дарил их другу и партнеру знал, что мы врагами окажемся?

- Ладно, ни чего в тех фотках страшного нет, но все равно неприятно. Вот Северу хуже.

- Северу объясни, плиз, как это произошло.

- Объясню, когда вернется. Он хату смотреть поехал.

Очень неприятный был у меня осадок от случившегося в тот день.

Через два дня меня приглашает Си приехать к Готе. Я и Толик мчимся туда. Когда мы приехали, Си говорит:

- В общем, Дима, тебе надо будет сегодня встретиться с твоим бывшем другом на квартире у Севера. Север будет предъявлять вам обоим претензии. К тебе в стиле "якобы". Вы с ним все сами решите, а Севе и Горгу всерьез. Он денег хочет с них поиметь за то, что они слили такие вещи.

В назначенное время все мы были на станции метро ВДНХ, где находилась квартира Севера. Я демонстративно обнялся с Севером Игоревичем на глазах у Горга и Севы, а с ними даже не поздоровался. Все вместе мы пошли на квартиру к Северу. Впервые в жизни я видел Севера трезвым тогда.

Начался разбор. Я рассказал о том, как и при каких обстоятельствах, эти фотографии оказались у Севы.

- А я его не просил их в этот диск вставлять, - заявляет Солнцев, - а если уж он вставил, значит это мое, и я делаю со своим добром все, что хочу.

- А вот у меня есть диск, где есть твои фотографии с мальчиком, - парирует Север, - давай я их тоже на всеобщее обозрение выкину?

Сева аж побелел от ярости, и не смог сказать ни слова.

- Господа, - включился в разговор Горг, - давайте, все-таки, разговаривать конструктивно. Север, ты чего от нас хочешь?

- Я хочу, чтобы вы, за то, что вы сделали, отслюнили мне пять тысяч баксов.

- Я готов отдать эти деньги, если только половину их отдаст он, - заявил Сева и указал на меня.

- Вот здорово, - возмутился я, - я, что ли, эти фотографии в сеть запулил? Вы пакость сделали, вы и платите.

- Дима, твоя вина в этом тоже есть, не открещивайся, хоть и меньшая, чем их. Давайте так разойдемся: с Димы полторы, с вас - три пятьсот.

- Ладно, - неохотно согласились мои враги.

Когда Горг и Сева ушли, Север сказал:

- Ну вот и прекрасно. Будет теперь на что в Москве водки попить. А ты, Дима, не заморачивайся, ты мне ни чего не должен. Только попроси своего Диму, чтобы он помог мне хороших мальчишек тут найти.

- С этим проблем не будет, - заверил я Севера.

Мы заслали Толика за спиртным, и потом здорово накачались в честь победы над врагами.

Я попросил Диму помочь Северу с мальчишками. В конце концов, надо же было хорошему человеку культурную программу в столице организовать, а у Димки ребят всегда много было. Они даже повадились в квартиру на Гришина в отсутствии Димы через окно лазить. Не нравилось мне это, и я неоднократно Диме выговаривал за такие дела:

- Дима, кто-нибудь из соседей увидит, вызовет милицию, тогда полный абзац настанет.

Но Дима как-то легкомысленно на это смотрел.

Тринадцатого мая я встречался с одним из активистов из Супового набора - Онегиным. Честно говоря, я не очень помню, о чем был разговор. Кажется, перетирался вопрос о том: детская порнография - это плохо или хорошо. Онегин был убежден, что это очень плохо, и для тех, кто ее покупает, а, особенно, для ребят, которые участвуют в таких съемках. Я же убеждал его, что ребята просто зарабатывают таким образом деньги, и это ни как на них не отражается:

- Вот ты поебываешь же пацанов, и не думаешь, что это отразится на их психике. А в моих съемках их даже взрослые дяди не ебут, они ебутся между собой, что сами делают и без камеры.

- Но ведь потом ты все это выставляешь на всеобщее обозрение.

- Не всеобщее. Продукт этот специфичный, натуралы это смотреть не будут, а будут только те, кому это нужно.

В общем, такая вот "содержательная" беседа у нас была. Во время нее у меня зазвонил мобильник. Это звонил Иванов:

- Дим, я тут охуительный сюжет снял. Приезжай скорее! Мне не терпится тебе его показать.

- Ага, сейчас брошу пить виски и помчусь, - отшутился я.

- Ты чего такой злой? - спросил Дима.

- Да не злой я, успокойся. Езжай ко мне, Толик должен быть дома. Если нет, позвони ему на пейджер, он придет и впустит тебя. Я часа через два приеду.

Мы спокойно договорили с Онегиным, и я поехал домой. Димка уже был там. У него руки тряслись от нетерпения мне показать свое творение. В сюжете два приятных мальчика семи и тринадцати лет в полном контакте. У малыша нога была в гипсе. Сюжетик, действительно, был хороший. Димка мне еще, хвастаясь, заявил:

- Дим, а я маленького попробовал. Он такой лапочка!

- Ты уже и семилеткам свой хуй засовываешь, - сказал я на это, - гляди, нарвешься - кто-нибудь маме расскажет.

- Этот не расскажет, - уверенно сказал Дима.

- Дай-то Бог, - сказал я

- Ребятам понравилось, что за такое приятное занятие я им еще и денег заплатил. Я им дал номер своего мобильника и сказал, что бы они своих друзей тоже приводили.

Димка был в таком возбуждении, что не мог усидеть на месте. Он кинулся звонить Игорю, рассказал, что у него такого замечательного произошло в тот день. Ему не терпелось и Игорю скорее показать этот сюжет. Он сделал копию и понесся к нему.

Пятнадцатого мая - это день свадьбы моих родителей, поэтому я провел его в кругу семьи: с родителями и братом. Я старикам подарил несколько тысяч долларов, а они вручили мне единственную ценность, которая осталась от расстрелянного большевиками в сороковом году моего деда - фамильный перстень баронов фон Айзен, который по традиции в тридцать лет вручался младшему сыну в семье. Он был красивый, но тяжелый и неудобный, поэтому, когда я пришел к себе, то покрасовался немного в нем перед Толиком, потом снял и сунул в тумбочку.

В тот день у меня еще была стычка с Толиком. Этот оболтус припер домой пакетик травы. Во-первых, я всегда был ярым противником наркотиков, во-вторых, у меня мелькнула мысль: "Не дай Бог заявятся "гости", еще и такого компромата мне не хватало". Я устроил Толику грандиозный скандал по этому поводу.

День шестнадцатого мая не предвещал ни чего плохого. Были заказы. Я из банка привез приличные деньги, сидел и записывал заказанные кассеты. Толик еще отсыпался от ночной гулянки. Вдруг раздался звонок на мобильник. Звонил Иванов:

- Дима, меня сейчас на Одинцовской квартире арестовали. Кто-то из местных мальчишек меня сдал. Мне дали тебе позвонить. Попробуй что-нибудь сделать. Я сейчас во втором отделении нахожусь.

Я звоню Игорю:

- Игорь, давай до хороших или плохих вестей от греха отправь Марашку своего моим друзьям.

Они созвонились, встретились, И Марат ночевал у ребят.

Потом я бросаюсь к начальнику Одинцовского УВД. Дело в том, что я многие годы обслуживал все компьютеры в Одинцовской милиции, и знал многих высших чиновников УВД. Прихожу к полковнику, говорю:

- Тут произошло недоразумение. Второй отдел арестовал моего друга, Дмитрия Иванова, по какой-то бредовой статье.

- Статья, скажем, не бредовая, - говорит мне полковник, - там, похоже, состав преступления есть, а то и побольше чего можно прибавить.

- Ладно, - говорю, - замяли. Сколько будет стоить, чтобы его отпустили?

- Пять штук. И что бы в Одинцово он больше не появлялся.

- Ладно, - говорю я и отдаю деньги.

Полковник звонит во второй отдел и приказывает Димку отпустить.

Через час Иванов приходит ко мне и рассказывает:

- У меня один парнишка соседский несколько дней зависал, домой ночевать не ходил. Вот мать его ментов на меня и натравила.

- Мудила ты, Дима. Башни вообще нет. На хера ты соседа-то втянул?

- А он хорошенький. Мне его поснимать хотелось. Все пары ему найти не мог.

- Ладно, дуй на Гришина, в Одинцово - только ко мне будешь приезжать. Ты тут теперь персона нон грата.

Двадцатого мая мне звонит Иванов:

- Мальчишки мне позвонили. Завтра хотят встретиться! - чуть ли не кричал Дима в трубку, - а на завтра я с Лехой Соловьевым договорился пересечься. Заодно и ребят ему покажу - похвастаюсь. Можно я приеду, кассету для Лехи запишу?

- Приезжай, - говорю я, - мой Толик опять угулял, хоть выпить будет с кем.

Дима приехал, рассказал последние новости:

- Я тут подогнал Северу Макса, тот у него уже два дня зависает. Я ему звоню, прошу отдать мальчика, чтобы неприятностей не было, а он ни в какую.

- Дим, просил же тебя Макса убрать. И так неприятностей с ним поимели.

- А что я могу сделать? Он приходит ко мне. Я его в дверь гоню, а он в окно лезет.

- Ладно, - говорю, - сейчас позвоню Северу.

Набираю номер. В трубке пьяный Севин голос.

- Сева, - говорю я ему, - ты в состоянии воспринимать то, что я тебе скажу?

- Вполне, - заявляет Север.

- Тогда слушай: завтра в двенадцать часов привезешь Макса на Гришина. Договорились?

- А чего такого?

- Да ни чего! Его дома обыскались уже.

- Аааа! Ну, тогда ладно, привезу. Ты будешь там?

- Нет. Будет Димка.

- Жалко, - говорит Север, - я бы с тобой попил.

- Хочешь выпить, тогда после Гришки давай, приезжай ко мне.

- Заметано, - говорит Север.

- Ну вот, - говорю я Диме, - завтра так организуй время, чтобы быть в двенадцать на Гришина.

- Обязательно буду, - заверил меня Дима.

21 мая 1999 года.

У Димы встреча со своими мальчишками и с Соловьевым была назначена на десять утра. В девять Димка уже уехал.

Толик спал. Мне ехать ни куда не надо было. Вдруг в десять часов раздался звонок. Звонил Соловьев:

- Дима, только что на моих глазах у Макдоналдса на "Киевской" арестовали Иванова. Я подхожу, а ему уже руки крутят.

- Так вы не встретились? - задаю я "умный" вопрос.

- Бля, - кричит Соловьев, - ты что, не врубаешься? Иванова арестовали!!!

- За что? - спрашиваю я.

- Откуда я знаю, за что? Арестовали и все!

- Ну ладно. Арестовали, значит, когда-то отпустят.

- Ты мудак, Дима, - говорит Соловьев и бросает трубку.

И, правда, до меня еще не дошел смысл случившегося. Димка же, вроде, ни как не мог попасться. Тем более ни с того ни с сего. Суп не знал, что у него сегодня у "Мака" встреча с ребятами, а кто еще настучать мог? У Соловьева, наверное, приступ паранойи.

Меня немного затрясло, а в таких случаях у меня есть верное средство: сканировать фотки. Это нудное занятие очень хорошо меня успокаивало.

Сижу, сканирую. Снова звонок. Север:

- Дима, я только что чуть не спалился у вас на Гришина.

- А что случилось?

- Привез я Макса, как мы и договаривались. Макс решил зайти в квартиру через окно, а я пошел через дверь - не мальчик уже в окно лазить. Звоню. Дверь открывает капитан милиции. У меня еще вчерашнее не выветрилось, я еще сегодня слегка догнал, так что вид у меня был откровенно пьяный. Я икнул на капитана перегаром и сделал вид, что ошибся дверью. Тот поверил. Когда я из дома вашего выбрался, то стал трезвым, как новорожденный. Все, Дима, я в бега, чего и тебе желаю.

Разговор оборвался. Я переваривал только что услышанное:

- Выходит, что Соловьев правду сказал: повязали Димку. Но за что и как?

Проснулся Толик.

- Толя, похоже, у нас напряги, - говорю ему я, - Диму взяли, на Гришина менты.

- Херня какая-то, говорит Толик, - не может быть.

Я рассказываю ему то, что услышал от Соловьева и Севера.

Толя, как и я, тормозит:

- Может быть, ни чего страшного не случилось? Иванова через день арестовывают. Надо дождаться звонка от него. Ты на этой неделе так ловко разрулил с ментами, разрулишь и теперь.

- Да, ты прав, наверное. Главное, чтобы Димка молчал про меня.

- Да он же не дурак. Думаю, что сообразит помалкивать.

- На всякий случай нужно будет опять Игоря предупредить, чтобы Маратика отправил. Тем более, что Макс, кажется, вляпался. А он у Игоря бывал. Здорово, что мы квартиру сменили. Макс же у нас на старой квартире жил с Джорджем.

- Угу, - буркнул Толик, - Дим, я сейчас уйду и буду поздно. Не доставай меня звонками на пейджер, пожалуйста.

- А когда ты последнее время рано приходил?

- Не начинай, а?

- Да иди, иди! - сказал я и протянул Толику пару соток долларов.

- Дима, - обрадовался Толик, - я тебя люблю.

Когда Толик ушел, я позвонил Игорю и рассказал, что случилось.

- Дим, а можно его снова к твоим друзьям?

- Не стоит, Игорь. Если раскручивать начнут, то и эту квартиру спалят. Хотя, Димка у ребят не бывал, но все-таки, не стоит.

- Куда же мне его? На улицу, что ли?

- Я тебе, Игорь, ни чего посоветовать не могу. Просто убери его. Даст Бог, все обойдется.

Игорь тяжело вздохнул.

Я продолжал ждать развития событий, но ни чего не происходило. Только позвонил Дрюня, рассказал, что их Север тоже предупредил, и они, на всякий случай, со своей квартиры уехали.

Я тупо набирал номер Иванова, но слышал лишь:

- Аппарат абонента выключен...

Вот, я сейчас думаю: какой же мне был предоставлен шанс, а я им не воспользовался. Ведь можно было успеть скрыться. Хотя - куда? К Готе, так у него обыск был, к Си... Не знаю. Если бы захотели, то все равно достали бы меня. Так что, может быть и правильно, что я тупо сидел и ждал, когда меня арестуют.

Хроника ужаса.

То, что я буду описывать дальше, состоит из сведений, которые я почерпнул из газет, рассказов участников и очевидцев событий, и, конечно же, своих собственных воспоминаний. Я хочу построить этот рассказ так, чтобы хронологически точно и максимально правдиво и объективно представить события тех страшных дней.

Вы помните, как несколько глав раньше я рассказывал, что Иванов снял отличный сюжетик с парой ребят, и младшего из этой парочки "попробовал". Так вот, по сведениям из газет, тот мальчик, по наущению Димы, стал агитировать во дворе своих друзей, рассказывая, что есть такой дядя, который снимает голых мальчиков, потом что-то засовывает им в попу, а потом дает много денег за это. Он приглашал своих друзей пойти к этому дяде. Один из тех мальчиков рассказал про все своей маме. Та все рассказала матери того мальца, а уж она обратилась в РУВД "Дрогомилово" с заявлением об изнасиловании ее сына. В течение недели оперативники во главе с заместителя прокурора района Всеволодом Мартемьяновым готовили операцию по задержанию Иванова. Именно по их наущению старший из этой парочки накануне того злополучного дня позвонил Диме, и назначил ему встречу у "Мака" на "Киевской", где его в десять часов 21 мая 1999 года уже ждали оперативники. Произошел арест, свидетелем которого и стал тогда Соловьев.

Сразу после ареста Диму повезли на Гришина. Там произвели обыск. В принципе, у Димки не было ни чего на той квартире. Но с собой у него была запись того злосчастного сюжета. Когда менты отсмотрели этот сюжет, то не нужно было и ни каких других доказательств вины. А тут еще подарок судьбы: в окно влез Макс, и прямо в белы ручки ментов.

Менты поздно поняли, что пьяный, который, якобы ошибся дверью, была еще одна "рыбка", которую они так ждали в свои сети. Но ни чего. Они все равно надеялись на большой улов, и повезли Макса и Диму допрашивать в отдел.

Дима держался стоически поначалу. Он старался не выдать меня, не рассказывал о своем "хозяине", который обеспечивал ему возможность снимать. Он утверждал, что просто снимает для себя. Впрочем, пока что к Диме не были применены "специальные" методы дознания.

Макс же сразу рассказал про меня, про доброго солидного дядю, который живет в Одинцово, и который его познакомил с щедрым американцем, и на мою старую квартиру в Одинцово был отправлен наряд милиции во главе с какой-то прокурорской поганью. Но меня там уже не было. Не застав "главаря", менты с новой силой принялись допрашивать Макса и Диму.

После моего звонка, Игорь позвонил своему другу - Ване, про которого я упоминал в главе "Неприятность", тот приехал. Они вместе собрали весь архив Игоря в несколько больших коробок и отвезли его к близкому другу Игоря на хранение. Этому человеку было озвучено, что там туристическое снаряжение, которое может забрать и Ваня, если не сможет его забрать сам Игорь. После этого они вернулись к Игорю, забрали Марашку и поехали вместе на ВДНХ. Там Игорь и решил оставить Марашку. Пусть на улице, но в безопасности. Они уговорились, что Игорь заберет мальчика в самые ближайшие дни, главное, чтобы Марат приходил в течение нескольких дней в назначенное время на то место, где они расставались. Игорь вернулся домой и стал ждать дальнейшего развития событий.

Дрюня и Музыкант со своими мальчиками сбежали из своей квартиры. Дрюня с Санечкой уехали в Люберцы к Туристу, своему сетевому другу, туда уже поехал и Север после своего счастливого спасенья. Куда отправился Музыкант, я не знаю. Они договорились встретиться под окнами своей квартиры в десять часов вечера, чтобы понять: угрожает ли им опасность или нет.

Как я писал раньше, я тупо сидел в квартире один и набирал раз за разом телефон Димы. Уже наступил вечер. Вдруг, около восьми часов вечера, телефон зазвонил сам:

- Дима, - раздался в трубке голос Иванова, - мы тут с ребятами загуляли. Я скоро приеду.

- Приезжай, - ответил я, ни чего не понимая.

Ведь из двух источников сегодня я узнал, что Димка арестован и вдруг: "Мы с ребятами загуляли".

- Вот,- думаю,- выебу Иванова, когда тот приедет, за такие фокусы.

Минут через двадцать раздался звонок в дверь. Я пошел открывать. Это был Иванов. Спустя мгновение Иванова отпихивает какой-то молодой человек с пистолетом и ударом ноги опрокидывает меня на пол. Следом врывается какой-то другой парень с пистолетом. Они начинают меня избивать. Избивали они меня с каким-то нечеловеческим исступлением. Били ногами, кулаками, рукоятками пистолетов. Я заметил, что вместе с Ивановым в квартиру вошли женщина и какой-то мужчина средних лет. Сквозь боль, гул в голове и матерщину избивавших меня людей я слышу голоса, вижу, что Иванов водит "гостей" из комнаты в комнату.

Наконец, избиение прекратилось. На меня надели наручники и отволокли куда-то в угол. Как ни странно, не смотря на страшную боль во всем теле, не смотря на то, что я оглох на одно ухо, а сломанные ребра царапали мне сердце, я не потерял сознание, голова работала четко. Я понял, что трое мужчин в моей квартире - это милиция, а женщина - это сотрудник прокуратуры. Эти четверо метались по моей квартире, выгребая все и вся. Ко мне ни кто не обращался. Дима помогал им во всем.

Прошло какое-то время, и налетчики вспомнили о "законности":

- Надо понятых вызвать, - сказала сотрудник прокуратуры.

Когда менты позвали ко мне пару соседских теток, прокурорша предъявила мне бумажку на мой арест и обыск в моей квартире. Одна тетка сказала:

- Теперь понятно, что за "брат" у него живет.

- Где этот брат, - спросил один из оперативников меня.

- Не знаю. Гуляет где-то со своей любовницей, - поцедил я сквозь окровавленные губы.

- С любовницей? - удивился мент.

- Парню шестнадцать лет, - сказал я, накинув Толику годик, - он самостоятельный человек. Что хочет, то и творит.

Они как-то сразу замяли этот разговор, и вообще перестали со мной разговаривать. Менты начали выгребать фотографии. Замелькали мальчишки. Бабы понятые начали визжать:

- Господи, это же дети. Какой же это подонок!

Менты начали паковать баулы. Они упаковали и опечатали все фотографии, затем взяли второй системный блок, забрали все видеокассеты. Видеодиски они не тронули. Просто до их жидких ментовских мозгов не дошло тогда, что фильмы могут быть записаны кроме как на VHS еще и на цифровых носителях.

Меня рывком подняли. Жуткая боль чуть не парализовала меня, но я нашел в себе силы сказать:

- Там, в другой комнате мои лекарства. Без них я не протяну и несколько дней. У меня рак крови.

- Не переживай, тебе эти несколько дней и так не протянуть. Мы тебе такой ад устроим, что ты сдохнешь и без твоего рака, - заверил меня один из ментов.

Нас с Димой выволокли из дома, засунули в "бобик" и повезли.

Везли нас недолго. Сквозь решетку я видел начало Кутузовского проспекта. Дима что-то пытался мне сказать, но я не слушал его. В голове стучало:

- Конец! Конец! Конец!

"Бобик" остановился у отделения. Нас вытащили из машины и поволокли внутрь. Закидывая меня в обезьянник, мент сказал сидевшим там уркам:

- Этот гад детей насиловал. Делайте с ним что хотите.

Я рухнул на пол. Мое состояние показалось людям в камере настолько ужасающим, что они затащили меня на подиум и дали полежать с относительным комфортом. Наконец-то я смог забыться ненадолго.

Прошло какое-то время. Дверь обезьянника со скрипом открылась:

- Кузнецов, на допрос, - сказал мент.

Я долго не мог сползти с подиума. Мои сокамерники помогли мне. Едва передвигая ноги, я пошел впереди милиционера. Он довел меня до какого-то кабинета и доложил, что я доставлен.

Войдя в кабинет, я увидел перед собой хорошо знакомое по многочисленным передачам Льва Новожженова на "НТВ" бородатое лицо Всеволода Мартемьянова (разумеется, я не знал его имени в тот момент, но узнал этого "защитника прав арестованных" мгновенно).

Господин прокурор представился, предложил мне садиться, угостил сигаретой, участливо спросил о том, что со мной произошло.

- Упал на кулаки и сапоги ваших сотрудников, - рассмеялся я сквозь окровавленные губы.

- Но говорить-то вы можете сейчас? - забеспокоился прокурор.

- Смотря что, - ответил я.

- Я хотел бы задать Вам несколько вопросов, относительно дела, по которому Вас арестовали.

- Спрашивайте. Что знаю - расскажу.

- Вначале распишитесь, что вы предупреждены, что имеете право не свидетельствовать против себя.

Я расписался.

И начался допрос. Я плохо помню, о чем меня спрашивали, потому что иногда терял сознание. Помню, что все крутилось вокруг моего бизнеса. От меня требовали назвать имена, связи и прочее. Что-то я отвечал, что-то старался скрыть. Неожиданно пришла злость на Севу, и я вывалил его тезке все, что про него знал. Вопросов было много. Мне было плохо, я хотел в туалет, но Мартемьянов меня не отпускал. Именно на этом допросе я впервые увидел фотографии меня и Толика, сделанные полгода назад Тимофеевым, которые потом попали к Супу, и которые я до этого ни разу не видел. Именно они представлены сейчас на Педофилы.ру в моем разделе. Эти фотографии вызвали живейший интерес Всеволода Валентиновича, но когда он узнал, что мальчику на моих плечах в момент съемки было пятнадцать, а сейчас ему уже шестнадцать, то потерял к ним всякий интерес. Я же тогда подумал, что сука-Суп сдал меня, и сдал не плохо. Позже это подтвердил и Лопатик, сказав, что именно Супчик принес ему эти фотографии и много рассказал обо мне. Потом, спустя час с лишним, эта пытка закончилась. Мне дали возможность посетить туалет, а потом поволокли в камеру.

При входе в сектор обезьянника, я увидел, что в дежурке избивают Игоря. При мне озверевший мент вырвал у него клок бороды вместе с мясом.

Игорь вернулся домой, после того как отправил Марата на улицу. Он ждал, чем закончится эта история. Внезапно к нему пришел его мальчик - Дениска. Спустя короткое время в квартиру ввалились милиционеры, по наводке Макса. Игоря и Дениса привезли вместе в Дрогомилово.

Тем временем у меня дома происходили события, прямо невероятные. Толик вернулся домой в начале первого, видимо поддатый. Он не заметил кавардака у нас, сразу сел за тот компьютер, который менты оставили, однако, спустя какое-то время, он обратил внимание на то, что дома слишком тихо. И вот тогда он заметил, что все перевернуто и что меня нет. Он понял, что я арестован, и что ему оставаться на этой квартире опасно. Менты забыли мой мобильник, и Толик позвонил по нему Колобку, собрал немного своих вещей и бросился прочь из квартиры. Спустя короткое время за Толиком приехали Колобок и Супчик и эвакуировали его. До сих пор не понимаю, почему Суп сделал это, сдав до этого ментам и меня и Толика. Не понимаю!

Дрюня и Музыкант, как и договаривались, встретились вечером того дня под окнами своего дома в Банном переулке, и увидели, что их окна освещены. Макс побывал ранее и там, и сдал эту квартиру. Ребята горько вздохнули и разошлись по своим убежищам.

Я зашел в камеру, и увидел, что в ней нет ни одного человека, а ведь было до этого не протолкнуться. (Позже я узнал, что Мартемьянов приказал перевести всех арестованных из отделения Дрогомилово в отдел милиции при Киевском вокзале, а все камеры в Дрогомилово освободил, надеясь на крупный улов по нашему делу.) Я упал на подиум и на короткое время забылся. Но меня ненадолго оставили в покое. Через полчаса за мной снова пришли. Когда я шел по коридору, навстречу мне тащили совершенно изуродованного Иванова (а ведь, когда он приехал с ментами на мою квартиру, Дима избит не был). Видимо, пока я отдыхал, мусора доводили Диму "до кондиции". Меня снова втолкнули в кабинет к Мартемьянову.

- Дмитрий Владимирович, - начал он, - очень жаль, что Вы были со мной неискренни. Ваш друг кое-что рассказал такое, что Вы скрыли. Прошу прощения, подождите меня, я отлучусь на минуту.

Он вышел, а допросную ввалились двое ментов и начали меня избивать. Вместо дубинки они использовали пластиковую двухлитровую бутыль с водой. Я потерял сознание. Когда я очнулся, то увидел перед собой участливые глаза Всеволода Валентиновича:

- Что с вами случилось? Вы упали?

Снова допрос. Я плохо помню, о чем меня спрашивали, и что я отвечал. Потом был небольшой отдых. Потом снова на допрос. На этот раз это был не Мартемьянов. На меня глядело ебало, изъеденное угрями. Мерзкие, маленькие глаза буквально сверлили меня. Это была моя первая, и, увы, не последняя встреча с Эдиком Лопатиком. Именно он передал те фотографии Мартемьянову, а сам "беседовал" с Димой Ивановым, пережидая, пока со мной наговорится Мартемьянов. Он спрашивал меня о глобальных темах: о бизнесе, о моих покупателях, о Тимофееве и Солцеве-Эльбе. Эдик заявил, что в их руках уже находится Толик, и что не расскажу я - расскажет он. (Видимо Иванов рассказал уже, что Толик долгое время являлся моим самым доверенным лицом). Я очень испугался, и не столько за то, что Толик может наговорить, а за то, что он станет молчать: я же знал, что у этого парня стальной характер и он не станет меня выдавать. Мне было жутко даже представить, что сделают эти нелюди с моим Толиком.

Тем временем менты допрашивали Дениску Игоря. Видимо, Денис был очень уперт, и не стал рассказывать про Игоря ни чего. Его стали бить. Позже я узнал, что на следующий день этого мальчика менты подкинули к двери его квартиры с травмами, несовместимыми с жизнью. Спустя несколько дней Денис умер.

Бесконечная череда допросов, как мне показалось, продолжалась несколько лет. Но в конце последнего допроса я с удивлением услышал:

- Уже половина четвертого ночи. Надо бы и отдохнуть.

И меня поволокли снова в камеру.

Я пытался забыться, но пьяные менты в дежурке не на шутку расшумелись. Вдруг я слышу, как кто-то из них громогласно предлагает своим сослуживцам:

- А пойдем-ка ебать пидара.

Вся толпа ввалилась в соседнюю камеру, где находился Дима. Оттуда стали доноситься душераздирающие крики. Вдруг какой-то мент заорал:

- Сука, ты сейчас сожрешь свое говно.

Я жалел тогда, что не могу потерять сознание. Я все слушал и слушал то, что творилось за стеной.

Ментам все-таки надоело издеваться над Димкой. Они вернулись к своей водке. Видимо развлечений с Димой им показалось мало, и они, хряпнув по стакану, ломанулись в камеру к Игорю. Снова раздались крики, от которых у меня кружилась голова. Потом все стихло. Менты почти бесшумно прошли мимо моей камеры. Один из них произнес:

- Бля, переборщили мы с дедом. Надо будет что-то придумывать, чтобы отмазаться.

Тогда я понял, что эти мясники убили Игоря.

И действительно, так и произошло. Игорь был зверски убит. Позднее я узнал, что его убийцы записали, что у Игоря произошло обострение его хронического заболевания, была вызвана машина, и его доставили в тюремную больницу, где Игорь Михайлович Российский ухитрился выброситься из окна, убранного решеткой, и покончил с собой. Эту официальную версию менты и предложили публике. Но я-то знаю, как погиб Игорь. И я думаю, что об этом должны знать все.

Я теперь понимаю, что смерть Игоря спасла меня от издевательств этих зверей. Ведь, по логике их действий, следующей игрушкой для них должен был оказаться я. Но на гибели Игоря Михайловича садистские игры зверей из РУВД "Дрогомилово" в ту ночь закончились.

Следующий день начался с допроса у Мартемьянова. Когда я ковылял от него, то увидел в дежурке... Севера! У меня помутилось в голове: "Как же так? Ведь сам Север чуть не попался на Гришина, он же меня предупредил об аресте Иванова и собирался кинуться в бега. И, вдруг, я вижу его за решеткой.

То, что я напишу дальше, я узнал со слов Туриста. Север решил спрятаться у Туриста в Люберцах. После того, как туда приехал Дрюня и рассказал, что их квартира в Банном спалена, они с Дрюней на пару нажрались до поросячьего визга. Утром, еще не протрезвев, но добавив, Север, не смотря ни на какие уговоры, собрался и поехал проверять свою квартиру на ВДНХ, где, понятное дело, его уже ждали.

Утром Мартемьянов, поняв, что козлы, которые шмонали мою квартиру многое упустили, отправил ментов еще раз сделать там обыск, на этот раз незаконный. Он захотел, чтобы я расписался и за те вещи, которые изъяли во время второго шмона, будто бы они были изъяты у меня вечером. Я категорически отказался. Кстати, прочитав внимательно список изъятых у меня вещей, я указал Всеволоду Валентиновичу на то, что в описи отсутствовали несколько десятков тысяч долларов, которые менты при мне рассовывали по карманам, мой золотой дедовский перстень, который один из ментов еще вечером нацепил себе на палец. Мартемьянов не обратил внимания на это. Он настоятельно, почти с угрозами, требовал, чтобы я подписал дополнительный список. Я отказывался, сознавая, что подписываю этим себе смертный приговор. Но все обошлось. Меня отпустили и больше тем днем на допросы не таскали. Зато Диму и Севера вызывали почти каждый час. Настал вечер. Я услышал, что Иванов из соседней камеры зовет меня. Я лежал и не отзывался. Потом он стал звать Севера. Я услышал такой разговор:

- Сева,- говорил Иванов, - мне Мартемьянов обещал, что если я расскажу все, то снимет с меня обвинения по 131 и 132 статьям, и у меня будет только 135.

- Мне он тоже самое обещал, - отвечал Север.

Как же мне хотелось заорать: "Не верьте, вы этой лицемерной скотине", - но я сдержался.

- Сева, - слышал я продолжение разговора моих товарищей по несчастью, - Дима обиделся на меня. Но я не мог молчать, так меня прессовали. Вначале я же ни чего не рассказал, но меня вынудили...

Дальше их разговора я не слышал. Я зажал руками уши и постарался отключиться.

Ночь прошла спокойно. Утром меня вызвал Мартемьянов, объявил, что мне предъявляется обвинение в пособничестве по статьям 131 и 132, и я направляюсь в изолятор временного содержания для проведения дальнейших следственных действий. Еще он заявил, что мои родители уведомлены о случившемся.

Меня вывели во двор, где меня ждал "бобик", и два конвоира с автоматами мне, вдруг, заявили:

- Если побежишь, то тебя пуля враз догонит.

Они пристегнули меня наручниками, каждый к своей руке, потом, подталкивая меня дулами автоматов, заставили сесть в машину. Я был крайне удивлен произнесенной ими фразой. Я ни словом, ни делом не давал понять, что собираюсь бежать, да и был я в таком состоянии, что побег казался смехотворным. Строгость сопровождения меня мне показалась чрезмерной.

Объяснение этому я узнал несколькими днями позже, уже на свободе. Дело в том, что за час до того, как повезли меня, у них сбежал Север.

Да-да, сбежал, причем совершенно нелепо, полностью из-за ротозейства ментов. Менты его почти не били, а, когда его хотели отправить в ИВС, на него надели браслеты, дали в руки его личное дело, сказали: -"Жди", - и ушли допивать водку.

Сева, постояв несколько минут, прождав ментов, сиганул в бега. На Кутузовском проспекте он, В НАРУЧНИКАХ НА РУКАХ!!!!!!!!! останавливает машину и катит к Си. Тот уже его отправляет в Пермь, домой, к папе, который заминает московское дело против Севки.

Прежде чем отвезти меня в ИВС менты повезли меня в больницу, где должны были дать заключение, что я могу содержаться под стражей. По иронии судьбы это оказалась 67-я горбольница, где долгое время проработал мой брат. Красивое было зрелище: изуродованный, изувеченный человек, еле дышащий из-за сломанных ребер, идет пристегнутый с двух сторон наручниками к двум автоматчикам по коридору больницы. В каждом кабинете врачи, даже не глядя на меня, подписывали разрешение...

Но!!! Молоденькая женщина - лор - посмотрела на мое ухо, из которого уже два дня непрерывно текла кровь, и написала: "Требуется немедленное лечение в специализированном стационаре".

Матеря ее и меня на чем свет стоит, конвоиры повезли меня обратно в отделение. Обозленный прапорщик прошипел мне:

- Закосить хочешь, сука? Ну, я тебе устрою.

Меня снова втолкнули в камеру, где прождал это "устрою" несколько часов. Меня снова вызвали, снова поволокли во двор, снова засунули в "бобик". На этот раз мне даже наручники не надели, а сопровождал меня один молоденький ментеныш, даже без автомата. Видимо, менты уже перестали меня бояться. Он даже помогал мне забраться в "бобик", настолько расслабило его мое примерное поведение. Меня повезли снова в больницу, где меня приняла уже другой врач, не осматривая меня, она быстро что-то написала в бумажке, которую ей дал ментенок, и я поехал в ИВС "Крылацкое".

Ожидание тюрьмы и внезапное освобождение.

Я вошел в камеру. В ней было два человека. Один - типичный урка, раскрашенный, как пасхальное яйцо, наколками церквей. Как выяснилось позже, он сидел за вооруженный грабеж и убийство. Второй - мужчина средних лет, интеллигентный. Позже он рассказал, что попал за решетку по "деловой" статье. Я не помню их имен. Дальше я так и буду их называть: "Урка" и "Деловой".

Я поздоровался. Мне предложили устраиваться, угостили сигаретой. Потом я рассказал, за что я попал в эту "гостиницу". Разумеется, всю правду я не мог им рассказать, потому что знал, вернее, представлял, чем эта правда могла для меня обернуться. Тем более, я не был уверен в своих сокамерниках: ведь они могли быть и стукачами. Я рассказал им выработанную мною версию: у меня был друг, он попал за изнасилование и теперь мне клеят статью за пособничество в этом.

- Ну, брат, - сказал мне Урка, - ты скоро выйдешь. Ведь что такое "пособничество" - это "знал, но не предупредил" или "предоставлял квартиру для нехороших дел". Это все недоказуемо, так что не бойся ни чего, отдыхай и лечи свои раны.

Мои сокамерники сказали, что после обеда они меня хорошенько "заправят" чифирьком, который ускорит мое выздоровление. Вскоре принесли обед. Впервые за три дня я поел. Потом, как и обещали мои товарищи по несчастью, они заварили мне чифиря. Я выпил его и лег спать. Так я и проспал до следующего утра, не поднявшись даже на ужин. Утром Урку увезли в тюрьму, и мы остались вдвоем с Деловым. Он рассказал про себя. Оказалось, что он "черный риэлтор". Многое рассказал мой сосед про способы, относительно честного отъема квартир. Это было интересно слушать. Он надеялся, что скоро выйдет на свободу, потому что был уверен, что у следствия нет реальных доказательств его вины.

Так за разговорами тянулось время. Вдруг скрипнули "тормоза" камеры и раздалось:

- Кузнецов, с вещами.

- Вот тебя и отпускают, - сказал Деловой на прощанье, - будь здоров и поаккуратнее со знакомствами. Я пожал ему руку и вышел из камеры. Но меня еще не отпускали. Меня повели на очередной допрос.

Когда я вошел в комнату для допросов, я увидел там молодого следователя прокуратуры с лейтенантскими звездочками на погонах (я до сих пор не знаю эти звания у прокуроров) и пожилую, очень некрасивую женщину. Женщина представилась скрипучим голосом:

- Меня зовут Шульган Таисия Алексеевна. Я - Ваш адвокат. Меня наняли защищать Вас Ваши родители.

Потом она обратилась к следователю:

- Молодой человек, я прошу Вас покинуть кабинет. Я должна переговорить с моим клиентом наедине.

Юноша вышел. Таисия Алексеевна сказала:

- Дмитрий Владимирович, я сразу сообщаю Вам, что принято решение о Вашем освобождении. Я была у Мартемьянова, видела все материалы этого, так называемого "дела" против Вас, видела, с каким грубейшим нарушением законности проводилось предварительное следствие, и настояла на немедленном освобождении Вас из-под стражи. То, что Вы так изуверски избиты - это даже хорошо. Это позволит нам возбудить против банды Мартемьянова уголовное дело. Этот мальчик, который ждет за дверями, должен снять с вас показания. Я настаиваю, чтобы Вы отказались давать какие-либо показания ему и отказались в протоколе от всех предыдущих показаний, объявив их "данными под пытками".

Сказав это, Шульган позвала следователя. Когда он попытался провести допрос, я сделал все так, как мне посоветовала адвокат. В итоге в протоколе допроса было записано всего несколько строк: "Я, Кузнецов Дмитрий Владимирович заявляю, что все показания против себя и других фигурантов по моему делу я давал под пытками и прошу считать их недействительными. Я заявляю о грубейших нарушениях закона в отношении меня и, в присутствии адвоката, требую провести расследование в отношении действий Мартемьянова и сотрудников милиции, производивших мой арест и участвовавших в следственных действиях". После этого под моим заявлением расписалась Шульган и, тяжело вздохнув, поставил свою подпись следователь. Он объявил, что я свободен, в связи с "недостаточностью улик по моему делу", и я, не попрощавшись, поддерживаемый под руку Таисией Алексеевной, вышел на жаркое майское солнышко, где меня уже ждал с машиной отец. Было 25 мая 1999 года, три часа дня.

Конец первого тома.

Ноябрь 2007 г.

Том 2

Кривые дороги, которые мы выбираем.

Посвящается памяти Игоря Михайловича Российского, Дениски и всех, кто погиб ни за что.

Часть первая.

КДВ канул в лету.

Ура, я на свободе!

Я вышел на теплое майское солнце и сам не верил, что это произошло. Я был свободен. Как же это было невероятно!

Таисия Алексеевна попрощалась со мной и отцом, назначив мне встречу у себя в адвокатской конторе в четверг, 27 мая, и уехала, сев за руль своего 'Пежо'. Отец хмуро посмотрел на меня и сказал:

- Ну, ты и в игры играешь!

- Извини, папа, - только и мог сказать я на это.

Мы ехали молча до самого нашего дома.

Дома меня ни кто не стал упрекать. Просто рассказали о том, как все происходило, пока я был за решеткой:

Утром, двадцать второго мая, с моего мобильника ко мне домой позвонил Супчик и рассказал, что я арестован, но что Толик благополучно эвакуирован (дома знали, что я приютил бездомного мальчика, без 'особых' подробностей, конечно). Cуп просил держать его в курсе дела, сообщать ему что у меня и как. Родители бросились меня разыскивать и узнали, что я в РУВД "Дрогомилово", что моим делом занимается прокурор Мартемьянов. Отец стал искать адвоката, который имел в практике подобные дела. Ему посоветовали Таисию Алексеевну Шульган, сказав, что она выиграла несколько уголовных дел, возбужденных против преследователей педофилов. Шульган рьяно взялась за это дело. Она оказалась женщиной резкой, хищной. Заключив договор с моим отцом, она ринулась вначале по своим связям, чтобы ускорить процесс, а потом напала на Мартемьянова. Представляю себе, как нелегко пришлось этому выродку, потому что и со мной, впоследствии, Таисия вела себя крайне жестоко.

Она добила этого урода, у которого и так все то дело разваливалось не по дням, а по часам: пьяные менты убили Игоря, дознаватели в угаре садизма забили на смерть Дениску, основные доказательства по моему делу были получены незаконным путём, а я был изувечен, и в довершении к кошмару Мартемьянова сбежал Капцугович. Итак, усилия моих родителей и адвоката увенчались победой. Я был отпущен на свободу 'за недостаточностью улик'. За все усилия Шульган получила от нас пятьсот долларов, но она не собиралась останавливаться на достигнутом. Она решила добить Мартемьянова, возбудив уголовное дело уже против него и банды ментов, искалечивших меня и ограбивших мою квартиру. Я был согласен на это, благо кое-какие деньги я хранил дома и потому их не украли. Я готов был все потратить на благородное дело мести.

Из дома я набрал номер своего мобильника и услышал голос моего Толика:

- Толик, дорогой, я на воле, - сказал я ему.

Толик, казалось, не мог поверить этому, и некоторое время молчал, но потом, с придыханием, сказал:

- Я сейчас еду!

- Толя, сейчас не надо, приедешь завтра, часов в двенадцать утра. Сейчас мне надо немного отдохнуть. Я очень сильно избит. Ты где сейчас?

- У Колобка.

- Все нормально у тебя?

- Да, все хорошо, но я очень по тебе скучаю. Я так боялся, что никогда тебя не увижу.

- Я тоже этого боялся, - сказал я в ответ на эти слова моего любимого мальчика, - Толя, Суп там?

- Нет.

- Берегись его. Он сдал ментам и тебя и меня. Я не понимаю, почему он участвовал в твоем спасении, но он стукач.

- Ладно, буду иметь в виду, - согласился Толик.

На этом наш разговор закончился.

Я позвонил Готе. Он был изумлен, что меня выпустили. Просто не мог он в это поверить. Он потребовал рассказа обо всем, но я не мог к нему приехать из-за полученных травм, поэтому мы договорились, что он и Горг приедут на следующий вечер сами в Одинцово, чтобы мы могли поговорить.

Настал вечер. Я изнемогал от боли и усталости и собрался лечь спать. Вдруг раздался звонок телефона. Звонил один мой школьный приятель, старший брат моего одноклассника, который занимал на тот момент (занимает и сейчас) очень высокий пост в одном значительном ведомстве:

- Дима, привет, - сказал Алексей.

- Привет, - ответил я несколько ошарашенный этим звонком. Я не встречался с этим человеком лет десять и ни как не мог ждать его звонка. И, вдруг, он звонит мне, причем в тот же день, когда я освободился.

- Что, у тебя неприятности были? - спросил Алексей.

- Да, были, - удивился я еще больше, - а ты откуда об этом узнал?

- Главное, что сейчас все нормально, - ответил на это мой знакомый.

- Кажется нормально, - ответил я, - правда изувечили.

- Не беда, на тебе всю жизнь раны все, как на собаке, заживали, - утешил меня Алексей, а потом добавил, - знаешь, Дима, а я ведь с большим интересом следил за твоей деятельностью. Не скажу, что одобрял ее, но считал интересной. Моему ведомству, возможно, были бы интересны твои клиенты.

- Вау, - удивился я, - а на кой хрен такому уважаемому ведомству, которое ты возглавляешь, несчастные педофилы понадобились?

- Могли пригодиться. Ведь у каждого, даже самого ничтожного человека, есть родственники, знакомые, знакомые родственников или родственники знакомых, которые что-то да значат. А на Западе быть обвиненным в педофилии или в пособничестве педофилу - это значит расстаться или с репутацией или со свободой. Вот на этом и хотела сыграть моя контора. Да и потом, мы же все-таки не чужие люди. Наш интернат был большой семьей, поэтому, когда я узнал из милицейских сводок, что ты в беде, я позвонил кое-кому в генеральной прокуратуре. Думаю, что мой звонок был не лишним.

- Спасибо, Алексей, - только и мог сказать я, услышав такое.

- Да не за что, - ответил он, - ты в дальнейшем собираешься заниматься старым?

- Нет, наверное, - сказал я, - ни денег, ни производителей продукции не осталось.

- Это хорошо, что не собираешься - сказал Алексей, - но если вдруг снова займешься своим бизнесом, то я тебе как-нибудь позвоню. Не удивляйся этому звонку.

- Ладно, не удивлюсь, - пообещал я.

- Алексей, а вот не мог бы ты замолвить словечко и за Иванова? - попросил я.

- Нет, - сказал мой знакомый, - не надо спасать твоего друга. Он будет 'козлом отпущения' в этом деле. Его надо принести в жертву, чтобы не трогали тебя. Ну, пока, Димочка, - закончил на этом разговор мой высокопоставленный знакомый.

- Пока, Алексей, и еще раз спасибо.

Я долго не мог прийти в себя после этого разговора. Я сидел в кресле, смотрел телевизор. Началась программа 'Петровка 38'. И там передавали сенсационный сюжет с участием Димы Иванова. Показали его на фоне кипы фотографий, которые изъяли на моей квартире. Диму спрашивали:

- Вы снимаете голых мальчиков?

- Не только голых. Одетых тоже. Мне просто нравится фотографировать мальчиков, - отвечал Иванов.

Показали и Севу Капцуговича.

В конце диктор подытожил:

- Вот такие отвратительные существа калечат души наших детей. Сколько же детей погубил Иванов, еще предстоит выяснить следствию. Имена других фигурантов в этом деле пока держатся в секрете в интересах следствия.

Мне было очень больно смотреть на избитого, испуганного Диму. Я понимал, что ему предстоит испытать еще много боли, издевательств. И я знал, что не смогу ему ни чем помочь.

С этими грустными мыслями я заснул в тот первый день своей свободы.

Второй день свободы.

Спал я той ночью очень плохо: страшно болели сломанные ребра. Я не мог повернуться, и трудно было дышать. Из уха не прекращалось кровотечение. Еще на простате образовалась гематома, которая также не способствовала хорошему сну. Встал я утром измученным. Но я знал одно: каким бы изувеченным и уставшим я не был, мне необходимо в полдень встретиться с моим Толиком.

Я был один дома. С громадным трудом я доковылял до ванны и наконец-то, спустя пять дней, увидел себя в зеркале. Скажу вам, это то еще зрелище было: под левым глазом был желто-синий кровоподтек, сам глаз был алого цвета, на лбу была вмятина в виде рисунка протектора ботинка, которым меня избивал при аресте тот мусорок. Губы распухли, и на них виднелась запекшаяся кровь. Левое ухо почернело. Эту рожу украшала еще и пятидневная щетина. Весь левый бок был черного цвета. Я даже боялся взглянуть на то место, где вместо моей простаты образовалась опухоль размером с гусиное яйцо.

Неимоверным усилием воли я заставил себя залезть в ванну, потом побриться и привести себя в более или менее терпимый вид.

Я понял, что пешком я до того дома, где снимал квартиру, не дойду, и мне, однозначно, придется ловить машину. Но с такой рожей человека не каждый бомбила к себе посадит, и поэтому оделся как можно приличнее. С третьей попытки меня взяли, но водитель глядел на меня очень настороженно. Я объяснил, что на меня напали бандиты (хотел добавить: 'в милицейской форме', но сдержался). Это его успокоило, и он начал сочувствовать словами:

- Куда же смотрит наша милиция?

Я доехал до нужного дома. До встречи с Толиком еще оставалось много времени, и я решил подняться в свою квартиру и посмотреть, что там с ней. Увидев, что там творилось, я пришел в ужас. Унесено было все. Не только компьютеры, видеомагнитофоны, но и телевизор, и микроволновка. Забрали мою кожанку, новую куртку Толика, даже комплект постельного белья, недавно мною купленный. Это был бандитский налет, а не обыск. В ящике, где я хранил документы, я не нашел своего диплома, диплома о кандидатской степени, военного билета, пропусков в различные организации, где я обслуживал компьютеры. Я не понимал: зачем эти-то документы ментам понадобились. В общем, я стоял посреди разгромленной квартиры, и меня трясло.

Настал полдень, я спустился вниз и ждал Толика у подъезда дома. Он немного опоздал, увидев меня издалека, вначале кинулся ко мне, но в паре шагов остановился. Видимо я выглядел совсем не так, как он ожидал увидеть. Робко он приблизился ко мне.

- Дима, это ты? - сказал он очень тихо, - что же с тобой сделали?

- Массаж и совершенно бесплатно, - попытался рассмеяться я, но меня скрючила боль в сломанных ребрах.

Толик с ужасом смотрел на меня.

- Ладно, Толик, - сказал я, ни чего страшного. Я жив и на воле.

Мы решили пойти куда-нибудь поесть и рассказать друг другу о том, что случилось в последнее время. Вначале рассказывал я. Во время моего рассказа Толик несколько раз вскрикивал, а когда я рассказал об убийстве Игоря, то он заплакал. Потом настал черед его рассказа. Коротко я уже писал, что произошло в предыдущей части, но сейчас постараюсь воспроизвести его рассказ во всех подробностях:

- Я пришел тогда домой очень поздно. Мы выпили с ребятами, но спать я не хотел, поэтому, придя домой, я включил компьютер и стал резаться в сетевые игры. Я думал, что ты, как обычно, напился и спишь. Только через некоторое время я понял, что не слышу твоего храпа. Тогда я оглянулся на нашу постель и увидел, что тебя на ней не лежит. И вообще, я заметил у нас дома невообразимый беспорядок. Я кинулся в другую комнату, и увидел, что там все перевернуто, нет второго компа, видиков, нет вашего с Димкой материала. И вот тогда я понял, что случилось самое страшное: тебя арестовали.

Вначале я запаниковал, я не знал, что делать, куда мне бежать. Но тут я заметил твой мобильник, который менты не забрали. Я начал перебирать список номеров и наткнулся на номер Супа. Я позвонил ему и все рассказал. Он сказал мне, чтобы я немедленно выскакивал из дома, прихватив только немного одежды и, если остались, деньги. Денег я, конечно, не нашел. У меня оставалось баксов сто. Хорошо, что я не пропил тогда все. Я подумал, что на первое время хватить должно, прихватил твою мобилу и побежал к "Макдоналдсу". Оттуда я снова набрал Супа, рассказал, где я его жду. В четыре утра он и Колобок приехали на Колобковском 'Мерседесе' и забрали меня. Мобил твой я отдал Супу, чтобы он смог связаться с твоими родителями. Потом он мне его вернул. Я жил все эти дни у Колобка. Честно говоря, Дима, я не думал, что когда-нибудь тебя увижу.

- Честно говоря, - ответил я, - я тоже не думал, что увижу тебя когда-нибудь, особенно после того, как мне сказали, что тебя взяли и обрабатывают.

- Слава Богу, пронесло, - вздохнул Толик.

- Знаешь, Толя, - сказал я ему, - нас с тобой спасла такая невероятная цепочка совпадений и чудес. Даже не верится, что такое случается. Вот, хотя бы, возьмем Супа: он сдал наши с тобой фотографии, все рассказал обо мне и тебе, и, вдруг, этот прыщ посередине ночи несется через всю Москву, чтобы тебя спасать. Я этого не понимаю.

Вдруг, в этот момент, раздался телефонный звонок. Звонил Суп. Вот уж, воистину: 'вспомни говно, вот и оно':

- Дима, мне Толик сказал, что ты уже на свободе. Расскажи: как и что?

- Слушай, Леша, - прошипел я в трубку, - у тебя еще хватает наглости звонить мне, после того, как ты меня сдал?

- Я сдал, да, - ответил Супчик, - но я же тебя предупреждал об этом еще второго мая. Зато, как я тебе с Толиком помог! Ты этого не учитываешь?

- Я все учитываю. Именно потому, что ты сыграл красиво в истории с Толиком, хоть я и не могу понять - почему, я тебя, крыса канализационная, не заказываю назавтра у Си. Но не попадайся мне на пути, ублюдок, и исчезни из сети. Я тебя сгноблю там.

На этом я в ярости нажал на кнопку разрыва соединения.

Еще раз шестиэтажно выматерившись в адрес Супа, я начал потихоньку отходить от вспышки гнева, тем более, что любые эмоции причиняли мне нестерпимую боль в сломанных ребрах.

Мы с Толиком вернулись к нашему разговору:

- И что, Толя, мы теперь будем с тобой делать? - спросил я своего мальчика, - Мне не сегодня-завтра, надо будет в больницу ложиться. А с тобой... Я даже не знаю, что делать. Где тебе теперь жить?

- А на нашей квартире нельзя? - спросил Толик

- А ты не боишься?

- Да, видимо, там уже не страшно, - сказал Толик, - За тобой она еще месяца два. Ты же вперед много заплатил.

- А, может быть, тебе домой вернуться, к родителям? - спросил я.

- Нет! Не поеду! - категорически, и как-то зло, на это ответил Толик.

- Ну, ладно, давай, попробуй пожить здесь. У меня немного денег еще осталось, и я постараюсь тебе сколько-нибудь подкидывать. На еду, конечно, с разгулами твоими заканчивай.

- Закончу. А если захочу погулять, то пускай уж за это платят другие. Мы с ребятами и так все время только за счет твоих денег гуляли.

Мы закончили обедать и решили, чтобы 'убить' время, которое осталось до встречи с Готей и Горгом (во время нашего с Толиком обеда я еще раз позвонил Готе, и он подтвердил свой приезд в Одинцово), вернуться к нам на квартиру и немного привести ее в 'божеский' вид. Не благодарное это было занятие. Часть вещей было сломано, и их пришлось выбросить. Такое было ощущение, что менты старались нанести максимальный урон нам: и материальный, и моральный. Как вандалы они пронеслись по нашей квартире, разбивая посуду, разрывая подушки и постельное белье.

Часам к шести вечера мы с Толиком неимоверными усилиями привели нашу квартиру в подобие жилища. Мои травмы ныли после этих титанических усилий, а на Толика было больно смотреть: настолько близко к сердцу парень принял этот погром.

Закончив с уборкой, мы пошли немного перекусить, потом отправились в назначенное для встречи место.

Готя и Горг ждали нас в скверике на скамейке. Горг закупил много пива для себя и для нас, потому что понимал, что разговор будет трудный и очень неприятный. Вначале я рассказал (уже в который раз) во всех подробностях, о своем аресте и тех нескольких днях кошмара в отделении, потом Толик рассказал о своем чудесном спасении. Настало время рассказывать Готе и Горгу о том, что произошло с ними, вернее с Готей и Солнцевым-Эльбе.

- В ночь с двадцать второго на двадцать третье мая мне позвонили в домофон, - начал Готя, - и сказали, что ко мне милиция с обыском. Я очень удивился. Ни как не ожидал я их визита. Я ментов впустил. Узрев мою фигуру, они, кажется, перессали. Может быть из-за моего роста, может быть потому, что они знали о том, кто я такой, но они вели себя корректно. Просто сказали, что у них есть информация о том, что я причастен к сети распространителей детской порнографии, и они должны произвести у меня обыск. Я не возражал. Просто я был уверен, что как бы они не искали, все равно ни чего не найдут. У меня не было ни чего, ни на дисках, ни на кассетах, а за то, что было в компьютере и висело на моих серверах в Интернете, я не волновался. Все равно у ментов нет таких спецов, которые способны сломать мою защиту. Конечно, шмон - это малоприятно. Но все обошлось без эксцессов и большого беспорядка. Когда менты захотели изъять у меня компьютеры, я пригрозил, что позвоню в Академию наук и ФСБ, поскольку на этих компьютерах есть материалы, содержащие государственную тайну. Это их охолонило - не забрали. Единственное, что было неприятно, это то, что они начали разбирать ламинат у меня на полу.

- Дима, - закончил Готя вопросом ко мне, - это ты меня сдал?

- Нет, - сказал я сразу, - про тебя даже разговора не заходило. Да и каким ты боком был причастен к моим делишкам? Только виски меня регулярно поил и все. Это кто-то другой подсуетился, и я даже представить не могу, кто это мог быть. Но ты же знаешь, сколько у ментов 'добровольных помощников'.

Немного позже я узнал, что этим доброхотом, сдавшим Готю, оказался Жопик - Леша Халимов, который уже давно стучал ментам на нашу тусовку.

Потом настала очередь рассказывать Горгу:

- Я был уверен, что случись что, имя Севки обязательно всплывет. Поэтому, когда я узнал о твоем аресте, я поехал к нему. За час мы вывезли все, что касалось 'темы' из его квартиры. Не осталось ни одной картинки или сноски на ресурсы даже на его компьютере. Мы специально накупили всякой пакости, типа 'Плейбоя' и 'Пентхауза' и раскидали их по его комнате, придав журналам "задроченный" вид. Когда двадцать второго мая к Севе пришли "гости", то их обыск окончился фиаско. Они встретились с типичным тупым натуралом, озабоченным бабами и добыванием денег. Когда менты зачитали Севе мои показания, где я рассказывал о нем, Сева назвал меня сумасшедшим. Он заявил, что знаком со мной по играм на бирже, и все наши отношения ограничивались несколькими совместными выпивками.

Что ж, меня обрадовало, что больше, в результате моего ареста, ни кто не пострадал. Нервы, конечно, людям попортили, но серьезных последствий ни для кого мой арест не имел. Да еще и позиция Севки давала свои козыри: вроде как у меня чистый самооговор и оговор других людей под давлением органов и моей невменяемости по случаю травмы головы, нанесенной ментами.

Разговор наш продлился часов до одиннадцати вечера. Напоследок, Готя протянул мне пятьсот долларов. Я пытался отказаться, ссылаясь на то, что немного денег у меня осталось, но Готя настоял:

- Бери-бери. Самому не понадобится, Толику пригодится. Когда сможешь - отдашь. Это не благотворительность, а займ.

Я сразу же передал эти деньги Толику:

- На, возьми себе на прожитье. Только не дури, экономь. Неизвестно, когда я смогу тебя еще проинвестировать.

- Не, дурак, понимаю, - ответил на это Толик.

Потом Готя с Горгом уехали восвояси. Как ни тяжело мне было расставаться с Толиком, мы оба понимали, что это необходимо. Я поцеловал его в губы, и мы разошлись по домам. Той ночью я уснул тяжелым сном. Утром мне нужно было ехать к адвокату.

Третий день свободы.

В десять часов утра двадцать седьмого мая я был в приемной адвокатской конторы, где работала Шульган. Она меня приняла, и начала с нравоучений:

- Какой же Вы распущенный и глупый, Дмитрий Владимирович. Вы столько на себя наговорили, что только чудо спасло Вас от того, чтобы сейчас находиться вместе с Вашим другом в следственном изоляторе. Постарайтесь впредь быть более осмотрительным и умным, и держать язык за зубами.

Дальше мы оговорили тактику ведения нашей войны против Мартемьянова и его банды. Таисия в тот день начинала готовить 'Жалобу' на действие милиции и прокуратуры Дрогомиловского района Москвы в отношении меня. Я же должен был изъять медицинскую карту, посвященную моему осмотру на предмет разрешения пребывания в ИВС в 61-й Московской горбольнице. Адвоката интересовало, почему мне вначале был прописан больничный режим, а потом это решение врача было оспорено другим врачом. Потом, когда эта 'Жалоба' будет написана, Таисия Алексеевна брала на себя войну против банды Мартемьянова, а мне срочно нужно было ложиться в больницу, и чем страшнее диагнозы мне там поставят, тем будет лучше.

Я поехал в ту "больницу", где меня двадцать четвертого мая, так сказать, обследовали, перед отправкой в ИВС, благо она находилась не так далеко от адвокатской конторы Шульган.

Когда я проходил через будку охраны, я обратил внимание, что смена охраны та же, что и тогда, когда меня возили туда под конвоем. Я задержался и спросил охранника:

- Не узнаешь меня?

Тот, посмотрел на меня внимательно, и, наморщив лоб, сказал:

- Что-то знакомое. Ты тут бывал и совсем недавно.

В тот день я был в костюме и галстуке, и о том, как я выглядел, когда меня, пристегнутого к двум автоматчикам, волокли через эту проходную, напоминали лишь мои синяки на лице и затрудненное из-за сломанных ребер, дыхание.

- А ты постарайся вспомнить, - сказал я охраннику, - как четыре дня назад меня два раза сюда менты привозили.

- Точно, вспомнил! - воскликнул охранник. - Тебя возили с такой охраной и в таком виде, что мы все подумали, что какого-то киллера или чеченского террориста поймали. Мы еще долго потом судачили, какое же страшное преступление ты совершил, что тебя так жутко избили.

- Ни чего я не совершал. Менты ко мне вломились, избили, ограбили, а потом хотели повесить какую-то дурацкую статью: 'Пособничество в чем-то там'. Видишь же, прошло несколько дней, и я на воле. Теперь я сам объявляю войну этим козлам. Кстати, расскажи, где мне можно найти мою карточку посещений вашей больницы: адвокат требует.

- Наверное, в архиве, - ответил охранник, и рассказал мне, как туда пройти.

Я поблагодарил охранника и поковылял в указанном им направлении.

В архиве меня промурыжили с час - не хотели отдавать мне мою карточку. Наконец, когда я пригрозил сотруднице архива судом, она сподобилась оторвать свою толстую жопу от мягкого кресла. Она понесла мое заявление на подпись главному врачу. Потом, вернувшись от руководства с визой, она еще полчаса копалась на полках с карточками. Наконец, с недовольной миной, она вручила мне мое 'дело'.

Я не хотел показывать этой бабе, насколько мне интересно то, что написано в карточке. Поблагодарив сквозь зубы ее за услуги, оказанные мне, я вышел из архива. А на улице стал с жадностью читать записи врачей по поводу моего осмотра:

- Хирург: перелом трех ребер (снимки прилагались). Может содержаться в ИВС;

- Проктолог: ушиб предстательной железы. Может содержаться в ИВС;

- Офтальмолог: ушиб левого глаза. Может содержаться в ИВС;

- Невропатолог: сотрясение головного мозга. Может содержаться в ИВС;

- Наконец, лор. Первая запись: повреждение среднего уха, разрыв барабанной перепонки, непрерывное кровотечение, возможно повреждение головного мозга. Требуется срочное обследование в специализированном стационаре. Предписана немедленная госпитализация.

Вот, значит, что та молоденькая девушка - врач, написала такого, от чего менты пришли в ярость. Её не смутило, что я пристегнут наручниками к двум бугаям с автоматами, не смутило, что со мной обращаются, как с последним уркой, не смутили предшествующие записи ее коллег. Она руководствовалась принципами клятвы Гиппократа.

Прочитав последующие записи, я понял, на что пошли менты, чтобы меня все-таки упрятать в ИВС:

- Самовольно ушел из стационара, - гласила следующая запись, - за нарушение больничного режима, выписан без лечения.

Значит, когда меня второй раз привезли в эту больницу, когда меня осмотрела уже другая врачиха (не врач, а именно уничижительно: врачиха), она сделала такую запись. Я, пристегнутый наручниками к двум ментам с автоматами 'самовольно ушел из стационара'. Наверное, на блядки отправился?..

Из больницы я поехал обратно к Шульган. Она внимательно прочитала карту и что-то дописала в 'Жалобу', которая была уже готова. Потом она протянула мне 'Жалобу' для почтения. Она была длинной, на пяти машинописных листах. Воспроизвожу ее по памяти:

Прокурору Дрогомиловского района: ФИО

Жалоба члена Всероссийской Коллегии адвокатов Шульган Т.А. в защиту прав гр. Кузнецова Дмитрия Владимировича на действия оперативно-следственной группы Прокуратуры Дрогомиловского района и РУВД 'Дрогомилово' во главе с зам. Прокурора района Мартемьяновым В.В.

Гр. Кузнецов Дмитрий Владимирович был задержан сотрудниками РУВД Дрогомилово 21 мая 1999 года на основании Постановления, подписанного зам. Прокурора Дрогомиловского района Мартемьяновым В.В. по подозрению в пособничестве по статье 135 УК РФ. Задержание проводилось 3-мя сотрудниками РУВД 'Дрогомилово' (перечислены их имена) и следователем Прокуратуры Дрогомиловского района (ФИО бабы-прокурорши). Во время задержания в отношении Кузнецова Д.В. были применены действия насильственного характера, которые запрещены Законом о Милиции РФ (перечислены статьи), тем более, что гр. Кузнецов не давал повода для применения подобных действий, поскольку не оказывал сопротивления. Следователь Прокуратуры, в присутствии которой произошли противоправные действия в отношении гр. Кузнецова не пресекла их, чем в свою очередь совершила должностное преступление (указана статья).

Обыск в квартире, арендованной гр. Кузнецовым в соответствии с договором Љ... по адресу: г. Одинцово (далее адрес) проводился с грубейшим нарушением процессуальных норм:

1) Не был приглашен участковый, курирующий участок местожительства гр. Кузнецова, поскольку г. Одинцово Московской области не находится в юрисдикции Дрогомиловского р-на г. Москвы.

2) Понятые не были приглашены к началу обыска, а их пригласили только тогда, когда некие вещи были изъяты на квартире гр. Кузнецова, для формального соблюдения законности, что подтверждает и сам гр. Кузнецов, и одна из понятых, с которой я лично беседовала.

Таким образом, я заявляю, что все улики, которые были изъяты на квартире гр. Кузнецова, являются изъятыми незаконным путем или были подброшены работниками милиции, и не должны быть использованы в деле против него, если таковое будет возбуждено.

В ходе так называемого 'обыска' из квартиры Кузнецова пропало: (список вещей, документов, сумма денег, которые у меня украли).

После того, как гр. Кузнецов был отправлен под конвоем в РУВД 'Дрогомилово', дверь в его квартиру опечатана не была, что в дальнейшем позволило сотрудникам милиции повторно проникнуть в квартиру и украсть оставшиеся ценные вещи.

На просьбу гр. Кузнецова взять с собой лекарственные препараты, от приема которых зависит его жизнь, поскольку он является онкологическим больным, сотрудники милиции ответили отказом в нецензурной форме, что явилось грубейшим нарушением уголовно-процессуального кодекса РФ (статья) и Конституции РФ (статья).

Когда гр. Кузнецова привезли в РУВД 'Дрогомилово', сотрудники милиции поместили его в камеру, сказав остальным задержанным, что он подозревается в преступлении сексуального характера, что является должностным преступлением (статья Љ... о не разглашение сотрудниками милиции информации о задержанном до предъявления ему обвинения).

Сотрудники милиции, видимо, рассчитывали на то, что задержанными, содержащимися в той камере, будут применены какие-то действия в отношении гр. Кузнецова, однако задержанные проявили гуманность в отношении сильно избитого человека и дали ему отдохнуть.

Зам. Прокурора Дрогомиловского р-на Мартемьянов В.В. лично вел допросы гр. Кузнецова. Эти допросы по времени переходили рамки установленными УПК РФ, тем более, если учитывать, что допрашивался человек с сильными увечьями. Во время этих допросов гр. Кузнецов был ограничен в приеме воды и выводах в туалет. На его жалобы, что ему требуется медицинская помощь, Мартемьянов отвечал отказом. Напротив, он вызвал двух милиционеров, которые начали избивать гр. Кузнецова пластиковыми бутылками, наполненными водой, по голове, что привело к еще более тяжким увечьям, нанесенных ему.

Во время одного из допросов Мартемьянов предъявил гр. Кузнецову какие-то предметы, якобы изъятые у того на квартире, но не внесенные в протокол обыска и потребовал признать их и поставить подпись в том, что они изъяты на законных основаниях. Получив отказ, Мартемьянов стал угрожать гр. Кузнецову физической расправой.

Все время, пока гр. Кузнецов находился в КПЗ РУВД 'Дрогомилово', его не кормили.

24 мая Мартемьянов окончательно предъявил гр. Кузнецову обвинение в пособничестве по статье 135 УК РФ и вынес постановление о содержании гр. Кузнецова в ИВС 'Крылацкое'. Однако, тяжело больной человек без разрешения врача не может находиться без суда в изоляторе временного содержания, поэтому гр. Кузнецов был отправлен в Московскую городскую больницу Љ67 для медицинского освидетельствования. Во время проведения медицинского освидетельствования, гр. Кузнецов был пристегнут наручниками к двум сотрудникам милиции, вооруженных автоматами. Напоминаю, что пособничество по статье 135 не является сколько-либо тяжким преступлением, поэтому применение таких спецсредств я считаю нецелесообразным и незаконным.

Лор врач (ФИО той замечательной девушки-врача, которая не побоялась встать на сторону справедливости) дала направление гр. Кузнецову в специальный стационар для проведения лечения тяжелой травмы левого уха. Однако, Мартемьянов пошел на очередное должностное преступление, вынудив другого врача написать, что гр. Кузнецов был '...выписан за самовольный уход из стационара'. Прошу еще раз обратить внимание, что гр. Кузнецов в тот момент был пристегнут наручниками к двум милиционерам, вооруженных автоматами, и 'самовольно' он ни куда уйти из больницы не мог.

Кода я увидела гр. Кузнецова 25 мая 1999 года в комнате для допросов ИВС 'Крылацкое', в присутствии следователя прокуратуры Дрогомиловского р-на (ФИО), от его вида я пришла в ужас: левый глаз заплыл от кровоподтека, из левого уха непрерывно текла кровь, на лбу отчетливо был виден отпечаток протектора обуви. Было видно, что гр. Кузнецову невыносимо трудно дышать, из-за сломанных ребер. Мне показалось так же, что гр. Кузнецов был не совсем в сознании из-за тяжелой травмы головы. (ФИО) должен был провести допрос гр. Кузнецова, и было видно, что молодому следователю было совестно мучить человека в таком состоянии, в каком был в тот момент гр. Кузнецов.

Во время этого допроса мой подзащитный отказался от всех показаний, которые он давал против себя и других граждан на предварительном следствии.

После этого гр. Кузнецов был освобожден 'без предъявления обвинений'.

На основании вышесказанного, я, член Всероссийской Коллегии адвокатов РФ, Шульган Таисия Алексеевна, требую:

1) Провести служебное расследование в отношении Мартемьянова В.В., следователя (ФИО бабы-прокурорши), сотрудников РУВД 'Дрогомилово' (ФИО трех бандитов-ментов), искалечивших гр. Кузнецова Дмитрия Владимировича и ограбивших арендуемую им квартиру.

2) На основании заявления гр. Кузнецова Д.В. возбудить уголовное дело в отношении Мартемьянова В.В. и остальных участников преступной группы по статьям: (не помню статьи и пункты, но там и разбой, и нанесение тяжких телесных, и злоупотребление служебным положением, и что-то еще)

3) На время расследования заключить вышеуказанных лиц под стражу, во избежание:

А) Сокрытия лиц, подозреваемых в тяжких преступлениях, от следствия;

Б) Чтобы гарантировать моему подзащитному безопасность на время следствия.

Дата, подпись адвоката, моя подпись.

Приложения:

1) Карта медицинского освидетельствования Кузнецова Д.В. в городской больнице Љ61 г. Москвы

2) Заявление Кузнецова Дмитрия Владимировича по поводу разбойного нападения на его квартиру банды милиционеров, организатором которого являлся зам. Прокурора Дрогомиловского р-на г. Москвы Мартемьяновым В.В.'

Прочитав 'Жалобу', я, с помощью Таисии Алексеевны, написал требуемое заявление. По сути, заявление и 'Жалоба' похожи, изложенные в нем события повторяются. Они отличаются только эмоциональностью (у меня в заявлении ее хватало), и, конечно же, в моем заявлении не было ссылок на статьи всяких законов и прочего крючкотворства. Я просто написал о том, как меня избили и ограбили менты, и как надо мной издевался Мартемьянов.

Забегая немного вперед, я скажу, что, если бы я не замутил 'вторую серию' проекта, и мне не стало бы наплевать на месть ментам, то, вполне возможно, нам бы с Таисией Алексеевной удалось бы довести до победного конца нашу войну. Вполне возможно, что Мартемьянов слетел бы со своей должности, или даже оказался бы за решеткой, а ментов нам удалось бы посадить точно. Но, увы, история не имеет сослагательного наклонения, и мне остается только сожалеть о несостоявшейся мести этим тварям. Кстати, когда меня арестовали второй раз, родители снова пригласили в защитники ко мне Шульган, но она отказалась меня защищать, именно потому, что я не пошел до этого в нашей войне до победного конца. Но она порекомендовала мне другого не менее блестящего адвоката.

Я заплатил адвокату требуемую сумму за ее труд, дал так же некоторую сумму на предстоящие расходы. После чего раскланялся и поехал на электричке домой. Когда я сидел в вагоне, мне показалось (или это было на самом деле), что я увидел неподалеку одного из ментов, устроивших налет на мою квартиру. Он сидел в этом же вагоне, пристально смотрел на меня, и у него на пальце поблескивал мой перстень. Так ли это было, или это был бред человека с ушибленной головой, но я решил в тот вечер не встречаться с Толиком, чтобы его, не дай Бог, не подставить, а ограничиться сообщением ему на пейджер о том, что у меня все в порядке, и что мы скоро встретимся.

Больница.

На следующий день, как и велела мне Таисия Алексеевна, я лег в больницу. Эта была больница, где я долгие годы обслуживался, и где работала моя мать. Проблем со страшными диагнозами не стало: вместо простого сотрясения мне записали ушиб головного мозга, с глазами написали в истории болезни тоже что-то ужасное, вместо реального ушиба глаза, который впоследствии нормально восстановился. Самое серьезное, что у меня было - это перелом трех ребер, которые действительно доставляли мне мучения, и потеря слуха на одно ухо, который так и не восстановился. Самое смешное, что с белыми кровяными тельцами у меня тоже был полный порядок. Такое было впечатление, что мой рак испугался экстрима и куда-то скрылся. Это не могло не радовать.

Я не люблю больницы: слишком уж много мне пришлось полежать в них в детстве, поэтому не стану подробно описывать тот месяц, который я там промаялся. Я пил водку с коллегами по травматологическому отделению, играл с ними в карты, читал, смотрел телевизор, ел таблетки, принимал уколы, ходил на массажи и другие процедуры. Короче я вел нормальную жизнь пациента обычной городской больницы.

Когда было тоскливо, я звонил Толику на пейджер, и он приходил меня навещать. Однажды, в выходной день, приезжал Горг, но я был настолько пьян, когда он приехал, что смутно помню, о чем мы с ним разговаривали. Разговор был, кажется, о том, чтобы наехать на Щекочихина, по поводу статьи в "Новой газете" про меня. Но я не стал наезжать.

Пару раз, с разрешения лечащего врача, я ездил к адвокату. Первый раз, когда отвозил выписку из истории болезни с диагнозами, поставленными мне в больнице, чтобы поддержать 'Жалобу' Шульган, второй раз, когда я был вызван вместе с ней к следователю Дрогомиловской прокуратуры, которая вела служебное расследование, назначенное Прокурором района на основании 'Жалобы' Таисии Алексеевны. Эта встреча запомнилась мне лишь одной фразой, сказанной той теткой - следователем:

- Вот Вы называете Всеволода Валентиновича бандитом, а Вы знаете, сколько он людям добра сделал?

Ответить что-либо на это у меня слов не нашлось. Я понял, что в этой прокуратуре мне справедливости не найти.

Итак, больница началась двадцать восьмого мая и закончилась двадцать седьмого июня. Я выписался совершенно здоровым. Правда, я оглох на одно ухо, после травмы у меня появилась какая-то точка перед глазом, ребра срослись неправильно и ныли, но каких-то более страшных последствий увечий, нанесенных мне ментами, которых можно было ожидать, не было.

Дальше - тишина.

Я выписался, и не знал, что мне делать дальше. Запас денег стремительно таял. Возвращаться на свой завод я не имел ни малейшего желания, тем более, что в то время он менял свою направленность с ремонта компьютеров на ремонт кассовых машин. А это мне было совершенно не интересно.

Когда я был в силе, при деньгах, со мной общались охотно, а когда я стал бедным и безработным, то стал ни кому не нужен. Был Толик, но он предпочитал общению со мной общение со своими сверстниками. У него постоянно на меня не было времени.

В общем, я оказался в вакууме. Я не имел представления, что мне дальше делать.

Однажды на встречу со мной согласился Горг. Мы встретились с ним в одном из пивных кабачков в Москве. Я просил его помочь устроиться мне на какую-нибудь достойную работу, тем более, что у него были обширные связи в различных кругах. Горг сказал:

- Дима, ты всем стал не интересен. Ни кто не собирается как-то с тобой общаться, как-то тебе помогать. А в твой прежний бизнес тебе путь заказан: у тебя нет денег для этого, сам снимать ты не умеешь, а, поскольку ты 'под колпаком', то ни кто из работающих в порно-бизнесе, с тобой связываться не захочет.

- Гоша, - пытался возразить я, - неужели ты не понимаешь, что если у меня будет интересная денежная работа, то я сам не стану рыпаться больше в то, чем занимался. Но пока я беден и без работы, то буду искать любые возможности, чтобы заработать деньги, и это может многим навредить. Так что, я богатый и благополучный безопаснее для всех.

- Ты - опасен? - рассмеялся Горг, - ни кому ты не опасен, Дима. Ты - прошлое. Тебя нет, тебя все списали в тираж.

После этого Горг бросил на стол плату за пиво и ушел, едва мне кивнув. Я посидел еще, подумал. Отчаянье все сильнее охватывало меня. Я понял, что я - совершенно один.

А тут еще один сюрприз. Однажды, в начале июля мне позвонил Си:

- Дима, я тут у Готи встретился с твоим Толиком. Он рассказал, что ты ведешь тяжбу с прокуратурой и ментами. Ты не боишься, что это может больно ударить по пацану?

- Боюсь, но что же делать?

- Есть предложение: я заберу Толика к себе, в Челябинск. Пусть пару месяцев поживет у меня, в безопасности.

- Хорошо, Женя, спасибо.

На следующий день я простился с Толиком. Он ехал к Си с огромной радостью. Еще бы, ведь Си богатый человек интересной профессии, а я все го лишь отставной, почти нищий порномагнат. Когда я обнял его на прощанье, то уже почти понимал, что потерял Толика навсегда.

Неожиданное счастье.

Я остался совершенно один. С кем-либо из своей прошлой нормальной жизни мне встречаться не хотелось. Я был без работы, и, впервые за то время, как влез в 'тему', был без друзей и без мальчишек. Не хотелось жить. Я даже в глубине души жалел, что меня отпустили. Ведь, будь я в тюрьме, у меня был бы хоть смысл жизни: бороться за себя. А сейчас что? Даже расследование по 'Жалобе' в отношении банды Мартемьянова приостановили, поскольку все ушли в отпуска. У меня не было работы, не было чем заняться. Днем я слонялся с пивом по Одинцово, а вечерами читал книги. Такой вот содержательной стала моя жизнь начала июля 1999 года.

Но однажды, в середине июля, случилось чудо. Я так же слонялся по городу, пил пиво. Проходя мимо дома, в котором я снимал свою первую квартиру в Одинцово, я заметил, что кто-то вдалеке отчаянно машет мне рукой. Я присмотрелся и остолбенел: Леша-Конопатый, тот самый пацан, которого привел Толик, и с которым я единственный раз за все время, Толику изменил. Я помахал ему в ответ. Лешка подбежал ко мне:

- Дима, здравствуй! - радостно сказал Леша, - я так долго тебя искал и не мог найти. Где ты? Как ты? Где Толик? Он тоже пропал.

Я все рассказал Леше. Я рассказал и о том, что мы сбежали с Толиком на новую квартиру, и как мы там жили, и об аресте и обо всем, что произошло после. Еще я сказал, что Толик уехал к Си.

- Знаешь, Дима, - сказал мне Леша, - а Толик не любил тебя. Он воровал у тебя деньги и смеялся над тобой. У него были девчонки, и ты ему нужен был только лишь, как денежный мешок.

- Нет, Леша, ты ошибаешься, - возразил я мальчику, - любил и любит меня Толик. У него было столько случаев разменять меня на кого-нибудь другого, но он остался мне верен до последнего. Я думаю, что и наша разлука не повлияет на наши отношения, и мы еще долгое время будем вместе.

- Дима, - сказал Леша, - если ты хочешь в это верить, то верь. Только, просьба, пока нет Толика, давай мы с тобой будем дружить? Ведь у тебя нет мальчика. Можно я буду с тобой, пока Толик не вернется?

Не сразу ответил я на это щедрое предложение Леши. Вначале я задумался. Ведь я любил Толика, изо всех сил старался оставаться ему верным. Я прекрасно помнил, как отреагировал Толик на то, что у меня случилось с Лешей тогда, в наш первый раз. Но возможность, которая мне предоставлялась, выбраться из одиночества, пересилила все мои благородные мысли. Я закивал и обнял Лешку прямо посередине улицы, на глазах у всех. И мы пошли с ним гулять. Но гулять долго было тяжело - жара в тот июльский день стояла страшная.

- Вот бы сейчас искупаться или душ принять, - сказал Леша.

В Одинцово с водоемами не густо. До ближайшего, если пешком, то минут сорок было шагать по жаре, а этого не хотелось ни мне, ни ему. Я предложил пойти в нашу с Толиком квартиру и принять душ, благо идти было совсем не далеко. Он согласился. Когда мы пришли, то оба с наслаждением стянули с себя промокшую от пота одежду, развесили ее на балконе, а потом оба залезли в душ. Там мы долго поливали друг друга друг друга прохладными струями, потом, не вытираясь, вышли из ванной и разлеглись на диване. Мы о чем-то разговаривали, но, постепенно, наш разговор стал сходить на нет, потому что у обоих возникло желание...

С частик мы побарахтались с Лешей на диване. Не думайте, ни чего такого, очень уж интересного, не было. Так, обоюдные ласки и чуть-чуть больше, но для обоих это было большим удовольствием, потому что у меня не было вообще ни чего, с тех пор, как я был арестован, а у Леши что-то такое было только со мной, еще в начале года. После наших забав мы опять приняли душ, оделись в просохшую одежду и еще гуляли до позднего вечера.

Утром следующего дня Леша пришел ко мне домой завтракать, благо мои родители были на работе. Пока он был у меня, позвонил Эврика и пригласил к себе в гости в тот день пивка попить.

- Женя, - ответил я, - а можно я приеду к тебе не один, а с Лешей. Ты его видел однажды, на презентации моего второго диска.

- Тот конопатый, с которым ты целовался? - спросил Эврика, - где ты его нарыл?

- Да вот, в грустных мыслях гулял вчерась по Одинцову, он возник, как гений чудной красоты.

- Конечно, приезжайте вдвоем. А то с тех пор, как ты сгинул в бездну, я из малых только одного Ушана и созерцаю.

Лешу не надо было уговаривать ехать со мной в гости. Мы закончили трапезничать, и поехали в гости.

БУМ!!!

Приехали мы к Женьке, как обычно, затоварившись пивом. Посидели, поговорили. Я с радостью узнал, что Музыкант нашел квартиру, где они с Андрюшей поселились. Музыкант категорически больше не хотел участвовать в каких-либо сборищах или тусовках, потому что майский кошмар ему стал хорошим уроком. В конце концов, он прав: у него хорошая работа, которая позволяет обеспечивать ему и Андрюшке безбедную жизнь. Что еще ему нужно?

Эврика рассказал так же, что у Ушана и Лешего не все в порядке. Ушан кидает Лешего в плане постели, и терпение мужика подходит к концу. Что же, этого и следовало ожидать. Милые, но бесполезные Уши... Мне жалко его было, но особого сочувствия, особенно из-за того, что он со мной сделал, я к нему не испытывал. Я просто подумал: куда же он пойдет, если ему этот Леший даст отставку.

(Мда, если бы я знал, как в итоге повернется жизнь...).

Женьке не терпелось познакомиться, потрепаться с Лешкой. Я же залез впервые за долгие месяцы, в Интернет.

Вначале я набрал номер своей аси. Из живых там был лишь Турист777, тот самый, у которого отсиживались Север и Дрюня во время дней катастрофы. Мы были с ним едва знакомы, но я стукнулся к нему. Турист обрадовался, стал засыпать меня вопросами. Я коротко рассказал ему о том, что случилось. Потом сам стал спрашивать о наших общих знакомых. Оказалось, что Дрюня с Санечкой скитается то тут, то там. Часто ошивается у него. Квартиру и работу найти не может, поэтому он на категорической денежной мели. Он рассказал, что Север эвакуирован, и он надеется, что ни когда больше с ним не встретится.

Я расспросил Туриста о нем самом. Он рассказал, что зовут его Саша, что по профессии он учитель географии, в настоящий момент безработный, что он на семь лет старше меня, что живет в Люберцах, в своей однокомнатной квартире. У него много друзей - мальчишек - его бывших учеников, но в личной жизни у него голяк. Турист предложил мне приехать к нему в гости:

- Хоть я нищ, как церковная крыса, но я найду возможность встретить тебя достойно, сказал он.

- А если я приеду, не один, а с пацаном? - спросил его я.

- Конечно, приезжайте вместе, - сказал Саша, - буду и его рад видеть.

Наметив нашу встречу на субботу, в Люберцах возле Макдоналдса, мы описали свои внешности, чтобы узнать друг друга при встрече. По его описанию, Саша должен быть длинным, худым долговязым брюнетом в очках, с совершенно еврейской внешностью.

Закончив разговор с Туристом, я решил посмотреть, что творится в ньюзах. Там было пусто. Не стало меня, не стало чего-нибудь хоть сколько интересного. Так, старые картиночки 'DA' серии, Jonnie, что-то еще. Даже конкуренты мои затихли.

Я написал за своим адресом и-мэйла на русском языке туда сообщение:

'Господа, я вышел на свободу. Хотелось бы восстановить старые связи. Пишите мне на мыло. Буду рад. КДВ'.

После этого, я оторвался от компьютера и вернулся к своим друзьям и пиву. Часа через два я без всякой надежды открыл свой почтовый ящик. Там было одно новое сообщение от человека с ником Somename:

'Здравствуйте! Меня зовут Иван. Я был другом Игоря и Димы. Возможно, что Вы обо мне слышали. Мне бы очень хотелось узнать об их судьбе. Если можно, соединитесь со мной по асе, номер такой-то. Я сегодня целый день буду ждать Вас'.

Я понял, что этот тот самый программист Ваня, о котором мне рассказывал Димка, и которого я не пригласил однажды в гости. Разумеется, я сразу авторизовал его. Он был в сети. Я рассказал Ване, что Игорь погиб, что Димку закроют и ключ выкинут. Мой рассказ сильно расстроил этого человека. Он некоторое время по охал и по ойкал по поводу рассказанного мной. Потом он сказал:

- Дима, я все это время искал Вас и ни как не мог найти. У меня к Вам есть важный разговор. Не могли бы мы с Вами встретиться, скажем, в субботу.

- Нет, Иван, извините, но в субботу я не смогу. У меня в этот день назначена встреча, и не в Москве, а в области.

- Я могу и в область подъехать. Это очень важно. Нам очень нужно переговорить с Вами.

- Ну, давайте, если Вы так настаивайте. У меня встреча в Люберцах. Я не знаю этот город, и не могу назначить там встречу иначе как, только там, где мне самому назначили встречу.

- Что? В Люберцах??? - потом последовала небольшая пауза, - знаете, это перст судьбы. Дело в том, что я сам живу в Люберцах.

Теперь уже настала моя очередь выдержать паузу, потому что без пива эту новость переварить было сложно. Действительно, это был какой-то перст судьбы.

- Что же, говорите, когда и где мы встретимся. С Туристом... Кстати, может быть Вы и знакомы?

- Нет, не знакомы. Я думал, что в нашем ублюдочном городе вообще нет ни одного человека нашей ориентации.

- Оказывается уже, минимум, двое, - заметил я, - так вот, с Туристом я встречаюсь в тринадцать часов возле Макдоналдса. Где и когда Вам было бы удобно встретиться со мной?

- Если можно, тогда в одиннадцать и двумя остановками маршрутки дальше. Остановка называется 'Стадион'.

- Разумно, - сказал я.

Мне не хотелось сразу сталкивать Туриста и этого Ваню. Туриста я знал только виртуально, но я знал, что он друг моих друзей: Дрюни и Севера. А Ваня... Про него я вообще ни чего не знал. Так, слышал немного от Димы.

- Как я Вас узнаю? - спросил я Ивана.

- Я полный, седой, в очках, буду слегка не брит. Еще у меня в руках будет пакет с пивом. Вы какое предпочитаете?

В то время я пил или 'Афанасий' или 'Балтику' Љ6. Подумав, что портер с утра будет тяжеловат, я выбрал 'Афанасий'. На том и порешили.

Я выключил компьютер, и рассказал Эврике с Лешей о том, что случилось.

- Вот, Леша, - сказал я, - нам с тобой в субботу предстоит познакомиться сразу с двумя новыми людьми. Мне ни разу не приходилось разочаровываться в тех, с кем встречался (за исключением Супа). Надеюсь, что и эти люди нас с тобой не разочаруют.

Мы просидели у Эврики допоздна. Мне было жалко денег, которых и так осталось мало, но я все-таки взял машину с обочины. Дорого, потому что Эврика жил далеко от меня, зато безопасно.

Вот это сюрприз!

Всю пятницу мы с Лешкой снова провели вместе. Мы много гуляли, но и на пару часов забрели ко мне на квартиру, чтобы побаловаться. Расставшись вечером, мы договорились встретиться в субботу в девять часов на станции Одинцово. Люберцы находятся на другой стороне Москвы от Одинцово, и запас в два часа был минимальным. Леша пришел во время, и мы поехали в этот незнакомый нам город. Дорога прошла без приключений, и без десяти одиннадцать мы были в назначенном месте, на остановке 'Стадион' в Люберцах. Там уже одиноко стоял полный мужчина лет, как мне показалось на первый взгляд, сорока-сорока пяти. Я подошел к нему и спросил:

- Вы Иван?

- Да, - ответил он, - а Вы - Дмитрий?

- Правильно.

Я представил Ивану Лешу, и мы пошли в скверик рядом с остановкой. Устроившись на поваленных деревьях, мы открыли по бутылке пива и начали наш разговор. В первую очередь, Иван хотел узнать в подробностях то, что случилось с Димой и Игорем. Я удовлетворил его любопытство. Выслушав мой рассказ, Иван сказал:

- Я читал в газетах о смерти Игоря, но не хотел в это верить. Теперь уже, услышав о его смерти от Вас, я вынужден поверить и смириться с его гибелью.

Потом Иван продолжил свой рассказ об Игоре:

- Знаете, я познакомился с Игорем через ньюзы, совершенно случайно. Я комментировал какой-то пост, и неосторожно оставил свой мейл открытым. На него пришло письмо, где излагалась просьба от совершенного чайника помочь настроить ньюзы. То, что это чайник я сразу понял, только прочитав письмо. Я написал несколько рекомендаций этому товарищу, но он так и не смог ни чего сделать сам. Пришлось мне, чисто из человеколюбия, переступив через свою врожденную осторожность, поехать к Игорю и лично настроить ему все. Там-то я и осознал, что такое Игорь. У меня до Игоря не было знакомых лично педофилов, только виртуально я то там, то тут общался. Когда я увидел, что творит у себя Игорь, мне стало даже нехорошо. Я вот, молодой еще человек, и этот человек, приближающийся к старости...

- Простите, - прервал я Ивана, - если не секрет, сколько Вам лет?

- Двадцать шесть, - ответил Иван.

Я был очень удивлен:

- Вы кажетесь старше.

- Знаю, - ответил Иван, - просто рано поседел. Это у нас наследственное.

- Так вот, - продолжил ранее начатое Иван, - увидев то, что творит, и творил многие годы до знакомства со мной, Российский, мне не верилось, что такое возможно. Я узнал многих его мальчишек. Просто познакомился, поверьте.

- Верю, что ни чего там не было, - сказал я, - Игорь был жадиной.

- В общем, Игорь показал мне тот мир, о котором я мечтал. А потом еще появился Дима, у которого с мальчишками ни когда не было ни каких проблем, за котором пацаны шли после пары фраз, сказанных им, как крысы за дудочкой крысолова. А архив Игоря... Вы слышали про него?

- Да. Игорь и Димка много про этот архив рассказывали, но в закрома я допущен не был.

- Так вот, этот архив настолько огромный, что Вы и представить себе не можете.

- Стоп, - прервал я Ивана, предчувствуя, что вот-вот услышу что-то интересное, - у нас не такая уж большая разница в возрасте, поэтому я предлагаю перейти на 'ты'.

- Согласен, - сказал Иван, и мы в шутку выпили с ним по глотку пива на брудершафт.

- Так вот, представь, Дима, - продолжил Иван, - там только в видеозаписях более чем восемь лет его жизни, не говоря уж о том, сколько фотографий и негативов. Ведь Игорь начал фотографировать мальчишек со своего четырнадцатилетия, когда ему подарили фотоаппарат. Он даже плюнул на свою работу врача, и устроился торговать петардами, чтобы быть к ним поближе, а платил за съемки он теми же петардами, в основном. Он считал, что ребят деньги развращают.

- Да, - сказал я, - знаю. Игорь мне рассказывал. Что-то подобное я уже встречал в Новокуйбышевске. Там живет очень похожий маньяк.

- Да? - удивился Иван, - Я вообще думал вначале, что Игорь уникальный. Но потом понял, что нет, когда повстречался с Ивановым.

- Ага, - согласился я, - Иванов - это и Игорь, и Тимофеев, но в молодости.

- В общем, у меня сорвало крышу, когда я познакомился с Игорем, а потом и с Димой. Из тихого, осторожного 'ботаника', я вдруг начал становиться маньяком. Вначале мне захотелось сразу и много, потом, когда у Игоря прижился Мавротий, когда я увидел, как Игорь и Марат любят друг друга, мне захотелось иметь одного и на всю жизнь. Хотя и разнообразия мне хотелось тоже. И вдруг... Эта катастрофа. Знаешь, Дима, а ведь я был с Игорем почти до самого последнего часа. Мы вместе с Игорем отправляли Марата на ВДНХ. Все мы, конечно, надеялись на лучшее, но все-таки ради осторожности Игорь оставил Марата на улице. Он оговорил, чтобы Марат несколько дней приходил в то место, где они расстались. Если все будет нормально, то Игорь собирался забрать Марата обратно. Но, не судьба. Кстати, а ты знаешь, что Марат из Люберец?

- Да ты что? - удивился я.

- Я его видел один раз в местном бомжатнике, уже после того, как исчез Игорь. Я тебе потом покажу, где это. У них там стайка беспризорников.

- Интересно, - задумался я, - очень даже. Может быть, это будет интересно и человеку, к которому я сейчас собираюсь в гости. Он же один. Может быть, он заберет Маратика к себе.

- Было бы здорово, - ответил Ваня, - а то у меня сжалось сердце, когда я его увидел с целлофановым мешком клея в руке. Но я побоялся его окликнуть.

- Когда Игорь пропал, - продолжил Ваня, - не отвечал на телефон, не выходил в Интернет, я понял, что случилась катастрофа, что его арестовали. Я стал искать кого-нибудь, кто разъяснил бы ситуацию. И вот, сюрприз - твоя мессага в ньюзах. Наконец-то, я мог поговорить с человеком, который знает все и не из газет. У меня еще была надежда на то, что если выпустили тебя, то на свободе и Игорь с Димой. Но видишь как.

Возникла пауза, которую мы заняли пивом.

- Дима, скажи, - прервал паузу Ваня, - ты точно уверен, что Игоря больше нет?

- К моему глубокому сожалению, я уверен в этом на сто процентов.

- Дело в том, что архив Игоря...

- Архив, наверное, попал к ментам, когда его арестовали, - прервал я Ваню.

- Дело в том, что нет, - продолжил Ваня, - его архив мы с ним успели упаковать в коробки и отвести к его другу. Игорь сказал, что там туристское снаряжение, и, если не он сам заберет его, то я могу приехать за этими коробками. А мне сказал, что это все мое. Если с ним что-то страшное случится, то я могу этим архивом распоряжаться на свое усмотрение.

У меня бешено забилось сердце. Я понял, что это шанс снова заняться тем, куда я уже и не мечтал вернуться. Я еще плохо представлял, что и как будет, но я понял, что если мне удастся уговорить Ваню отдать мне архив, то я смогу на этом материале замутить новую серию своего проекта. Тем более, что все там уже снято, а раз уже снято, то нет шансов спалиться во время съемок. Да и повредить эти съемки ни кому не могли. Игорь, увы, мертв, а мальчишки... Искать и идентифицировать мальчишек - это такое неблагодарное занятие, тем более, когда не совсем ясно из какого региона они. В общем, это был идеальный вариант.

- Ваня, - начал я осторожно, - а как бы посмотреть этот архив?

- Просто посмотреть, - прищурившись сквозь очки, ухмыльнулся Ваня, - или что-то другое?

- Вначале, просто посмотреть, - сказал я.

- А потом начать с этим работать? - полувопросительно, полуутвердительно заметил Иван.

- Наверное, - согласился я.

- Дима, дело в том, что после смерти Игоря - это мое, - вдруг сказал Ваня.

- И что, - спросил я, - я должен буду у тебя этот архив выкупить?

- Нет, - ответил Иван, - я хотел бы с тобой вместе работать над этим архивом, а потом и над реализацией материалов. Я примерно представляю, сколько можно на этом заработать, да и возможности, в плане мальчишек, которых я лишился, после посадки Димы и гибели Игоря, я бы хотел снова восстановить.

Слова Вани поразили меня. Я запил свое удивление пивом, потом спросил:

- А ты чем занимаешься? Слышал от Димы, что ты программист.

- Да, - ответил Иван, - и хороший программист.

- Прекрасно! - сказал я, - ты принят на работу.

- Але... - замялся Ваня, - это ты меня принимаешь на работу? Мне казалось, что раз я владелец наследия Игоря и вношу его в создающуюся фирму, то я и становлюсь главным в ней.

- Ладно, - согласился я, - пан директор, скажите тогда, какие первые шаги вы предпримете в качестве руководителя фирмы?

- Не знаю, - сказал Ваня, - ты же занимался этим, ты и должен все знать.

- Я-то знаю. Вначале нужно глянуть материал и оценить, насколько он достоин внимания, потом найти деньги, чтобы закрутить проект. Или ты сможешь инвестировать его?

- Я? - Ваня напрягся. - А сколько нужно?

- Ну, по моим прикидкам, нужно будет четыре-четыре с половиной тысячи долларов.

- А на что?

- Снять квартиру для работы, купить оборудование: телевизор, видики, компьютер, потом, пока проект не начнет давать деньги, то есть в предварительный период, нужно будет на что-то жить и чем-то питаться.

- Нет, - заявил Ваня, - денег таких у меня нет. Я получаю неплохо, но я - транжира, и деньги у меня не задерживаются. Боюсь, что с деньгами будет вообще проблема.

- Да, будет, но я постараюсь ее решить. У меня самого денег не много, но, кажется, я знаю человека, который одолжит мне тысячи три просто так, без процентов и не станет оговаривать строгие сроки их возврата. Далее, Ваня, материал этот нужно будет внимательно отсмотреть, выбрать лучшее, сделать тематический монтаж. На это нужно время, терпение, состояние души, в конце концов.

- Я работаю. Это только ночью, разве что.

- Ну, я-то не работаю, так что смогу этим заниматься безнапряжно. Но вот дальше... Монтаж. Нужно будет монтировать тот материал, который войдет в мастеркопии. Я этого делать не умею, сразу говорю.

- Я тоже, - сказал Ваня.

- Так, еще одна проблема: найти монтажера.

- А как найти? - спросил Ваня, - дать объявление в газету?

- Не. Сам такой найдется, если узнает, что я снова мутю прожектик. Уверен. Эх, еще бы оцифровывать все это! Но это в будущем. Пока нам на такое оборудование надо денег заработать. Так, что еще осталось? Реклама в Интернете. Ну, это с тебя. И масса рабочих моментов возникнут, когда дело пойдет.

- Все, - сказал Ваня, - не хочу быть директором в этом проекте. Буду просто системным администратором.

- Предлагаю так, - сказал я, - будем просто партнерами. Будем выполнять каждый свои функции, а прибыли делим пополам. Если привлечем кого-нибудь еще, то оплату ему оговорим отдельно. Идет?

- Лады, - сказал Ваня, и мы хлопнули по рукам.

За этим разговором пролетели два часа, которые у меня оставались до встречи с Туристом. Я предложил Ване, на свой страх и риск, познакомиться со своим земляком, даже не зная, захочет ли Саша знакомиться с кем-то, кроме меня и Леши. Мы договорились с Ваней, что я вначале поговорю с Сашей, а потом уже, как он решит. И мы пошли к Макдоналдсу.

Турист. Снова неожиданности, как приятные, так и не очень.

Я издалека увидел долговязого дядьку в очках, который по случаю жары был одет в одни только шорты. Я не знал, как Турист отреагирует на новое знакомство, поэтому решил его сначала предупредить о нем. Оставив Ваню дожидаться итогов разговора, мы с Лешей подошли к Саше знакомиться. После рукопожатий и традиционных слов приветствия я сказал Туристу:

- Саша, как выяснилось, ты не один в Люберцах человек "темы". Перед встречей с тобой я познакомился еще с одним таким человеком. Его зовут Ваня. Ты не будешь против, если и он поучаствует в нашей пьянке?

- Ладно, - согласился Турист, правда, без особого энтузиазма.

Я замахал Ване рукой. Тот подошел к нам и познакомился с Сашей.

- Ну что, - продолжил Саша наш разговор, - пошли продукты закупать, а то у меня в холодильнике мышь повесилась. Только учтите, я пью мало.

- Что так? - спросил я, - Принципы или здоровье не позволяет?

- Да нет, - ответил Саша, - ни то, ни другое, просто я быстро пьянею, поэтому и не люблю пить.

- Так ни кто и не заставляет, - сказал я, - каждый будет пить столько, сколько сможет.

Мы пошли в супермаркет, купили еды, водки и пива. После этого направились к дому Саши. Он сразу предупредил:

- Вы только не пугайтесь. У меня там спит один товарищ. Остался в наследство от Севера. Ни как прогнать не могу.

- Заверяю, Саша, - рассмеялся я, - уж кто-кто, а я точно не испугаюсь "наследства Севера".

Квартира Саши была на первом этаже. Обычная однушка в старом доме первой Хрущевской застройки. Квартира была давольно убого обставлена, и ей давно требовался ремонт.

На пороге нас встречал шикарный пушистый черный кот.

- Это Эксель, - сказал Саша, - от Экселенс. Милый и дружелюбный кот, только вот я его кастрировать пожалел, и теперь он стал настоящим сексуальным маньяком: кидается на все теплое с определенными намереньями.

То, что кот был некастрированным, подтверждал и характерный кошачий запах в квартире.

Мы прошли в комнату. В комнате стоял большой диван, на котором кто-то спал. На письменном столе стоял компьютер. Телевизора в квартире не было, да и, по словам Туриста, он ему был не нужен.

Я подошел к дивану посмотреть на "наследство Севера". В спящем я с удивлением узнал своего старого знакомого - Мишу Урода.

- Здорово! - воскликнул я, увидев Мишку, - значит, вот кто у тебя поселился.

- Знаешь, Дима, - ответил на это Турист, - надоел он мне хуже смерти. Для постельных развлечений он мне не интересен. Он, то уходит куда-то дней на десять, то возвращается сюда помыться и перышки почистить. А прогнать не могу - мальчишка все-таки.

- Я тоже ни когда не мог это сделать, когда он и его друг у меня селились, - сказал я.

Лешка сразу уткнулся в компьютер, а мы трое пошли на кухню, покидали пиво и водку в холодильник, оставив по бутылочке пивка для продолжения разговора. В холодильнике у Туриста действительно висела мышь, правда не настоящая, а от компьютера.

Я начал готовить еду, одновременно разговаривая со своими новыми знакомыми.

В миллион первый раз я рассказал историю событий мая того года со всеми ужасающими подробностями. Турист и Ваня дополнили картину тех событий. Эта обобщенная история уже была ранее напечатана мною. Еще Саша рассказал про то, как сложилась судьба у Дрюни и Музыканта после того, как они потеряли свою квартиру.

Музыкант и Андрюша скоро снова сняли квартиру. Сережка хорошо зарабатывал, как менеджер по продажам бытовой техники, поэтому он быстро нашел деньги на новое жилье. Он решил сузить круг общения и старался почти не контачить с людьми из "темы". Дрюня и Сашка скитались то там то здесь. Дрюня ни как не мог найти стабильный заработок, поэтому и с жильем у них были проблемы. Иногда они ночевали у Туриста.

За этими разговорами у меня жарилось мясо. На вкусные запахи проснулся и Миша. Он зашел на кухню и был искренне рад, увидев меня. Признаться, мне тоже было приятно встретить старого друга.

Еда приготовилась, мы достали из холодильника напитки, позвали Лешу и начали трапезничать, одновременно продолжая нашу беседу. Я и Ваня рассказали о хозяину дома о себе. Турист о себе рассказал тоже. Как я писал выше, он был школьным учителем. Из-за кое-каких обстоятельств, о которых я не хочу здесь упоминать, потому что это не моя тайна, он был лишен возможности в то время преподавать в школе, и был на момент нашего знакомства безработным. Еще он был страстным туристом, от чего и взял себе сетевой ник: "Турист - три топора". Как он сказал тогда:

- Жизнь бы у меня сейчас была совсем беспросветная, если бы не мои ребята из туристической секции, которые меня не забывают. Мы до сих пор ходим с ними в походы, и они почти каждый день приходят ко мне в гости.

Хоть Саша всегда был человеком из "темы", но контактов у него в жизни почти не было:

- Видимо я выгляжу слишком натурально, - сказал Саша, - ребята не видят во мне партнера для секса, а я слишком труслив, чтобы самому первым провоцировать эти контакты. Вот и приходится ограничиваться общением с взрослыми "коллегами", и дрочить на картинки.

Турист сказал правду, что мало мог выпить. Его быстро развозило, и охватывала жалость к себе. К концу обеда Сашка чуть не плакал, и я решил сменить тему и рассказать последние новости, которые мне утром сообщил Ваня.

После обеда мы втроем перешли в комнату и разместились на диване. Леша и Мишка уткнулись в компьютер. На том диване мы с Ваней и поведали Туристу об архиве Игоря Михайловича, который сохранился после трагической гибели Игоря.

Турист выслушал с интересом. Потом спросил:

- Вы хоть знаете, что там?

- Я видел кое-что из этого архива, - ответил Ваня, - в основном: мальчики в бассейне, но и хадкора хватает. В общем, на все вкусы и требования. В любом случае из семисот трехчасовых кассет нам удастся набрать материал, который можно будет продать.

- И ты так думаешь, - спросил меня Турист.

- Убежден, - ответил я, - из того, что мне привозил Игорь, я с легкостью сделал две кассеты, да они с Димкой еще и под мои заказы снимали. Думаю, то, что наснимал Игорь, осталось в его архиве. Там еще и фотки есть, кстати.

- Да, да, - вставил Ваня, - забыл сказать, что там полтораста тысяч одних только негативов.

- Вот, наследство богатое, только работы непочатый край, - сказал я, - Надо отсматривать, монтировать, а монтировать ни Ваня, ни я не умеем. Ванька будет админить в сети, на мне и общее руководство, да и предварительный отсмотр материала я могу взять на себя, а вот монтировать у нас не кому.

Турист задумался на несколько минут.

- Знаете, - сказал он после паузы, - я ведь занимался монтажом немного. Когда мы снимали в наших походах, я собирал отснятое так, чтобы всем было интересно смотреть. Говорили, что у меня неплохо получалось. Если вы хотите, то я могу попробовать поработать с вами. Я все равно без работы сейчас. Если вы меня возьмете в свою команду, то я сделаю все, что смогу, а вы уж будете мне платить по итогам моей работы.

Вот так просто решился вопрос с режиссером видеомонтажа. Остались всего два вопроса, чтобы начать работу: найти деньги на проект, хотя бы на его начало, пока он сам не начнет нас кормить, и получить материал от "хранителя". Решив их, мы могли начинать работать.

За нашим разговором настала ночь. Нам предстояло разместиться на ночлег. Хоть диван у Туриста был достаточно большим, но впятером, учитывая еще и большой живот Вани, мы бы там не разместились. Ваня это понял и раскланялся до воскресенья. Мы же вчетвером смогли улечься с достаточным комфортом. Я оказался между Мишкой и Лешей. Это было давно забытое ощущение, когда лежишь между двумя мальчишками. Когда переворачиваешься на один бок - обнимаешь одного, переворачиваешься на другой - второго. Я уснул в ту ночь с чувством блаженства.

Утром я проснулся от того, что кто-то возился. Когда я начал осознавать действительность, то понял, что возились Турист и Леша, и их возня была совершенно недвусмысленна. Я сделал вид, что продолжаю спать, но внутри у меня клокотало от ярости: мой Лешка меня предал и с кем, с моим новым другом, с человеком, с которым мне предстояло работать в ближайшее время. Мне было мучительно больно от этого, и я не знал, что мне делать: то ли вскочить немедленно и закатить скандал, то ли лежать и терпеть, сжимая зубы. Я выбрал второе, потому что понимал, что всплеск эмоций мог навредить нашей только что созданной фирме.

Возня, в конце концов, закончилась. Саша и Леша вылезли из кровати, и я услышал шум воды в ванной. Через некоторое время Лешка снова прибежал в комнату и плюхнулся в постель. Саши не было. Я выждал еще некоторое время и поднялся с кровати. Изображая из себя только что проснувшегося человека, зевая и потягиваясь, я зашел на кухню. Там сидел Саша с отрешенно-счастливым лицом:

- Знаешь, Дима, - сказал Турист, - такого я даже, и ждать не мог. Столько лет одиночества и, вдруг, ты привозишь ко мне такого замечательного мальчишку. Он просто изумительный. Впервые в жизни я по-настоящему счастлив.

Глядя на улыбающегося Туриста, я сам готов заплакать от обиды, однако я заставил себя улыбнуться:

- Видишь, как здорово все получилось, Саша. Я приехал, у тебя и мальчишка образовался и перспектива работы. Видимо, я приношу удачу.

Наверное, какие-то интонации в моем голосе вернули Туриста к реальности:

- Дима, я ни чего такого не сделал? Мне бы не хотелось делать тебе больно. Может быть я зря...

- Не парься, Саша, - прервал я его, - все в порядке. Мне сейчас будет не до Леши. Мне деньги искать нужно. А так хоть я буду знать, что Леша будет вместе с хорошим человеком.

- Вот и здорово, - снова засиял Турист.

Я начал готовить завтрак в ожидании прихода Ивана. Мы начали с Туристом обсуждать план предварительных действий, кроме того, я рассказывал ему о "подводных камнях", с которыми я не встречался во время первой серии своей деятельности, но которые могли нас ожидать в будущем. В частности, одним из самых опасных моментов - была отправка материала. В любой момент во время отправки нас могли взять. Когда я это рассказывал, у меня промелькнула мысль о курьере, который мог бы выполнять отправки, сам, тем не менее, не привлекая внимания. Я подумал тогда о Жене-Эврике, который при своем уродстве был бы вне подозрений: ну, инвалид, который ради лишней копеечки занимается отправкой каких-то посылок, не вдаваясь в подробности того, что он отправляет. Мне показалось, что и Жене было бы интересно поучаствовать в нашем проекте. Поэтому, когда пришел Ваня, я обсудил с ним и Туристом свою идею, и, когда я получил одобрение обоих, я позвонил Женьке.

Эврика, выслушав рассказ об обретении архива Российского и мое предложение поработать у нас курьером, восторженно согласился. Более всего, его, как архивариуса "темы", порадовала перспектива прикоснуться к новому, ни кем невиданному материалу. Итак, в то воскресенье у нас родился "криминальный квартет", который вскоре пополнится еще и пятым участником. Но об этом я расскажу позднее.

Я разбудил Лешку, мы позавтракали и начали собираться в Одинцово. Я сердечно попрощался со своими новыми друзьями и партнерами. Перед уходом Турист поцеловал Лешу и сказал:

- Я жду тебя сегодня вечером.

- Хорошо, приеду, - ответил Леша, - только перед сестрой покажусь и приеду.

Когда я увидел эту сцену, меня внутри заколотило, но я опять не подал вида.

По дороге домой Леша пытался начать со мной разговор, но я отмалчивался или отвечал односложно. Наконец, увидев, что я не хочу с ним разговаривать, замолчал и Леша. Так, молчком, мы добрались до Одинцова. Не за долго, как ему надо было выходить из маршрутки, до Леши дошла причина моей угрюмости:

- Дима, я виноват. Если хочешь, я больше не поеду к Саше?

- От чего же, Леша, езжай, я тебе даже деньги на проезд сейчас дам. Зачем обижать хорошего человека? Да и он тебе, кажется, понравился.

- Понравился, но ты мне нравишься гораздо больше, и я знаю тебя уже долго, а Сашу всего один день.

- Вот и будет у тебя возможность узнать и его так же хорошо, как и меня.

- Дима, - с горечью произнес Лешка, - у тебя появилась работа, и я тебе стал не нужен.

- Мне проститутки не нужны, - бросил я зло, выплеснув в этой фразе все то, что во мне копилось с утра.

Маршрутка подъехала к остановке, на которой должен был выходить Леша. Я протянул ему деньги, чтобы он смог доехать до Туриста, но Лешка даже не посмотрел на них. Он выскочил из автобуса, и, не прощаясь, быстро пошел к своему дому.

Думы о деньгах.

Конечно, самым важным элементом в нашем предстоящем проекте - это был материал Игоря, который должен был забрать Ваня. Но там возникли сложности: то Ваня оказался слишком загружен на своей работе, то у человека, который взял материал на сохранение, не было времени, чтобы встретиться с Ваней.

Сам же проект терял смысл, если нам не удалось бы найти на него деньги. От первой серии моего проекта у меня оставалось всего полторы тысячи долларов. Этих денег не хватило бы для начала работы. Ваня, хоть и получал на работе много, но был транжирой и не имел сбережений, Турист, как я уже писал, был безработным и ни как не мог помочь нам с деньгами. Тогда, при первой встрече "акционеров" проекта, я пообещал взять заботу о деньгах на себя, но с какой стороны подступиться к этой задаче я пока не знал.

Просить деньги у кого-нибудь из людей "темы" я не хотел. Да и большинство из моих старых друзей шарахались от меня после майских событий. У меня был один друг, которого я знал до этого больше чем пол жизни, и о котором я упомянул в разговоре с Ваней. Но как к нему подступиться, как попросить у него взаймы три тысячи долларов (тот минимум, с которого можно было начинать работу), я не знал.

Расскажу немного про этого человека.

Его звали... скажем, Рувим. Я знал его очень долго. Он был еще школьным другом моего брата, а потом, когда я вырос, мы с ним подружились. Свели нас общие интересы: музыка и элитарное кино. Рувим был прекрасно образован. Еще в детстве, как большинство интеллигентных евреев, он получил хорошее музыкальное образование, потом стал еще и кандидатом экономики. В годы "смуты" он занялся торговлей и на момент моего повествования стал весьма состоятельным человеком.

В жизни Рувим был крайне замкнутым человеком. Он старался ни чего про себя, ни кому не рассказывать. Впрочем, я тоже не распространялся при нем о своих сексуальных предпочтениях и о бизнесе, которым был занят.

Я замечал за ним некоторые странности, которые наводили на мысли о том, что у него есть какие-то отклонения, то ли в психике, то ли сексуальные: хоть он был богат и почти не пил, две его жены расстались с ним врагами. Сына он видел крайне редко, видимо первая его жена не пускала сына к Рувиму. Уже за сорок лет он увлекся культуризмом, что тоже было необычно, поскольку до этого он был рыхлым и ленивым человеком. Да и фильмы, которые он любил, были тревожные, какие-то сильно "черные".

Так вот, вскоре после того, как состоялась "Встреча в Верхах", у меня на телефоне раздался звонок. Звонил Рувим:

- Дима, я тут достал совершенно неизвестный фильм. Я его посмотрел и нахожусь в полном восторге. Выходи сегодня вечером пива попить, и я дам тебе посмотреть это кино. Хочу услышать твое мнение.

Вечером мы попили с Рувимом пива, я взял кассету, которую он мне обещал. Это оказался фильм какого-то малоизвестного латиноамериканца. Он был о том, как отец в течении всего сюжета всячески издевается над своей восьмилетней дочкой. На меня этот фильм произвел тягостное впечатление, но снова заставил задуматься над тем: кто же такой Рувим?

Мы встретились на следующий вечер, и я отдал Рувиму его кассету.

- Понравилось? - спросил меня Рувим.

- Если честно - нет, - ответил я, а потом продолжил:

- Я давно хотел у тебя спросить: тебе что, нравятся дети?

Рувим на некоторое время задумался, потом сказал:

- Ни да, ни нет. Просто в сексе мне нравится делать больно, и чем моложе мой объект, тем острее у меня ощущения.

Вот так и разрешились мои сомнения в отношении Рувима. Все стало мне понятно с его странностями, и хоть его наклонности были мне непонятны, даже неприятны, но, поскольку я хорошо и долго знал этого человека, то решил смириться с ними.

Раз уж Рувим разоткровенничался со мной, я тоже решил ему открыться. Я рассказал ему о том, что я педофил, рассказал о своем бизнесе, о катастрофе, случившейся в мае и о том, что у меня возникла возможность снова вернуться в свой бизнес.

Рувим слушал мой рассказ с интересом, время от времени, прерывая меня вопросами, касающимися именно бизнеса. Его интересовали доходы, способы отправок, клиентура. Наконец он сказал:

- Дима, то, чем ты занимался - это безумно интересно и очень перспективно. Конечно, многое, что ты делал, ты делал без головы, но это и понятно - ты же пионер Интернет торговли именно этой продукции. Первым всегда трудно. У тебя было очень много ошибок, но, надеюсь, ты извлечешь из них урок, когда снова займешься своим делом. Я так и не понял, что тебе мешает немедленно начать работать над тем, что тебе досталось по наследству?

- Деньги, Рувим, - ответил я, - увы, я не скопил сколько-нибудь приличную сумму, а то, что скопил, украли менты. С полторашкой баксов серьезное дело не начнешь.

- И сколько тебе надо, чтобы начать "серьезное" дело?

- Еще три тысячи, - ответил я.

- Всего-то? - воскликнул Рувим, - какой у тебя бизнес малозатратный. Я даже завидую. Пошли ко мне, я дам тебе деньги.

Дома Рувим вытащил из бумажника три тысячи долларов. Как я видел, в том бумажнике оставалось еще очень много денег. Перехватив мой взгляд, Рувим спросил:

- Хватит? Или дать еще?

- Не надо, спасибо, - ответил я ему, - эти-то деньги я не знаю, когда смогу отдать.

- Когда отдашь, тогда отдашь, - ответил Рувим. Потом он наполнил два стакана коньяком:

- За удачу твоего предприятия, Димка, - произнес он тост, - и, просьба, будь аккуратнее, потому что я очень не люблю терять друзей.

Вернувшись от Рувима, я позвонил Туристу и Ване и сообщил, что вопрос финансирования я решил. Дело оставалось за Ваней.

Обретение материала.

Прошла уже почти неделя, как я занял деньги на проект, а Ване все не удавалось выцепить у "хранителя" архив Российского. Наконец-то, кажется это был вторник, вечером зазвонил телефон. Звонил Ваня:

- Дима, завтра приезжай (он назвал станцию метро) в десять утра. Поможешь мне забирать материал. Я уже взял на завтра отгул на работе.

У меня бешено заколотилось сердце:

- Ваня, давай я вначале договорюсь с Эврикой, чтобы материал привезти к нему на предварительный отсмотр, потом свяжусь с Туристом, чтобы он тоже приехал его посмотреть.

- Хорошо, - ответил Ваня, - потом позвони мне обязательно.

Я позвонил вначале Эврике. Тот сказал, что готов принять нас в любое время. Турист тоже согласился быть в одиннадцать у метро "Бибирево", где жил Эврика. Я позвонил Ване и сказал, что у нас все "на мази".

Да следующий день мы встретились с Ваней в назначенном месте, дошли до дома "хранителя". Я решил не подниматься, чтобы не пугать "хранителя" лишним человеком. Через некоторое время Ваня спустился с увесистой габаритной коробкой. Он поставил ее и поднялся за следующей. И так было несколько раз. Я же стоял внизу, охраняя наше добро. В итоге Ваня спустил восемь коробок.

Я побежал на дорогу, чтобы поймать машину, а Ваня остался сторожить наше обретенное богатство. Материала было очень много, и в обычный легковой автомобиль он не влезал. Мне пришлось ловить "Газель". Хоть и с некоторыми усилиями, я остановил грузовичок, мы закинули материал в кузов и поехали к дому Эврики. Коробки мы сгрузили у подъезда Жениного дома. Я оставил Ваню снова за сторожа, а сам пошел к метро встречать Туриста.

Я давольно точно рассчитал время, которое нам понадобится, чтобы забрать материал, и Саше почти не пришлось меня ждать. По дороге к Жене мы купили пива и продуктов, Нам предстоял тяжелый день: мы должны были хотя бы приблизительно составить впечатление о том, что же нам досталось, а на это требовалось минимум несколько часов, поэтому нам надо было хоть как-то поддерживать силы.

Женя жил с мамой и бабушкой. Они не были против, что к нему постоянно приходили гости, и, даже, по нескольку дней жили мальчишки. Родители понимали, что для такого человека, как Женя самое страшное - это остаться в одиночестве. Однако они ни когда не давали ни чего из своих продовольственных запасов на эти посиделки. Поскольку деньги у Эврики водились крайне редко, все его гости привыкли приходить к Жене со своими продуктами и выпивкой.

Я оставался внизу, а Ваня с Туристом возили коробки к Жене на одиннадцатый этаж. Потом поднялся и я и позвонил в квартиру Эврики. Дверь открыл сам Женя. Я заметил, что внешность Жени произвела на моих друзей сильное впечатление. Они некоторое время не могли преодолеть неловкость в общении с ним. Однако вскоре Женины физические недостатки престали замечаться.

Мы занесли в квартиру коробки с материалом, открыли пиво, наложили салатики. Потом открыли первую попавшуюся коробку, достали кассету и вставили в видеомагнитофон. Там была съемка на статичную камеру: Игорь в своей квартире носит воду в надувной бассейн, затем мальчик лет восьми плещется в этом бассейне голенький. Они с Игорем о чем-то разговаривают. И так все три часа. Игорь только воду горячую подливает. Смотрели на ускоренке. Сюжетик был забавный, но не коммерческий.

Мы достали наугад еще одну кассету из другой коробки. Там оказался полный хардкор между двенадцатилетним мальчиком и "клопом" лет шести. Это уже было совсем другое дело. Достали еще одну кассету. Там оказались съемки, сделанные вместе с Игорем Болгарином. Тоже было очень интересно. На четвертой оказались сюжеты, снятые Димкой Ивановым, когда он работал у меня. Дима дарил копии своих работ своему другу, и, казалось бы, утерянный мною материал, снова ко мне вернулся.

Так, с небольшими перерывами, мы отсмотрели за день и вечер около двадцати кассет из архива Игоря Михайловича. Стало ясно, что нам достался крайне интересный архив, из которого очень многое можно было пускать в продажу. Однако было понятно, что работа предстоит каторжная по отсмотру и монтажу видеосъемок, потому что, порою, на целой кассете было лишь минут пятнадцать того, что могло заинтересовать потребителей этой продукции.

Выборочный просмотр архива продолжался часов до двенадцати ночи. Мы все были крайне вымотаны, и решили, что заниматься этим нужно не толпой и в спокойной обстановке. Я попросил Женю подержать материал у себя до тех пор, пока я не сниму квартиру и туда не перееду. Женя согласился легко, тем более, что такое сокровище должно было оставаться у него еще несколько дней.

Турист и Ваня поехали домой на метро, а я поймал себе машину. Утром мне предстояло начать поиски квартиры.

Новая квартира.

Квартиру нужно было снимать срочно. Я не стал звонить по знакомым, потому что такой метод поиска жилья обычно затягивается надолго. Тем более, что я хотел найти жилье в максимально удобном районе и где-нибудь рядом с метро. Поэтому с утра я купил газету объявлений, сел на телефон, и начал обзванивать реэлторские конторы. По одному такому объявлению мне предложили на выбор сразу две квартиры: двушку возле метро Багратионовская и однушку на Кутузовском проспекте. Но эти квартиры были "горящие", поэтому агент предложил мне приехать смотреть их немедленно. Я поймал тачку и помчался вначале на Багратионовскую.

Эта квартира стоила двести долларов в месяц, но, честно говоря, она меня не воодушевила. Обычная двухкомнатная квартира в хрущебе со смежными комнатами, совмещенным санузлом и практически без мебели. Я обещал хозяину подумать, и мы с агентом поехали на Кутузовский проспект. То, что я увидел там, не шло ни в какое сравнение с первой квартирой. Хоть она была и однокомнатной, но располагалась в "сталинском" доме. Эта одна комната была просто огромной, да еще и прекрасно обставленной. Даже кровать там была, как минимум, шестиспальной. Там были и письменный стол, и кресла. В общем, она прекрасно подходила для проживания и работы. Была еще и огромная кухня, в которой стоял раскладной диван, и которая вполне могла послужить еще одной спальней. Правда, эта квартира стоила дороже: двести пятьдесят долларов. Я, не задумываясь, арендовал ее, заплатив сразу за первый и последний месяцы проживания и комиссионные агенту в размере ста процентов от стоимости аренды. В договор еще входила моя оплата жилья, коммунальных услуг и телефона. По тем временам это было дороговато, но комфорт и местоположение этой квартиры стоили таких денег. Эта квартира была в пяти минутах ходьбы от станции метро Кутузовская и, по иронии судьбы, в четырех минутах ходьбы от Дрогомиловской прокуратуры, где продолжали разбирать мое дело.

(Забегая вперед, скажу, что это неприятное соседство еще сыграет свою роль).

Расплатившись с хозяевами и агентом, я заключил договор найма и поехал домой собирать вещи. Мне еще предстоял разговор с родителями. После событий мая они были сильно напряжены по моему поводу, и мне нужно было придумать что-то убедительное в оправдании того, что я снова ухожу из дома. Я наплел им, что меня устроили реэлтором с предоставлением служебного жилья, чтобы я мог мобильно реагировать на заявки. Жилье предоставлялось, потому что из Одинцова мне было все-таки далеко добираться. Моя басня прокатила. Мне было выдано приданое в виде постельного белья, кухонных принадлежностей, прочих мелочей, типа туалетной бумаги. С этим приданным я поехал обживать новое жилье.

Уже из новой квартиры я вечером обзвонил ребят и пригласил их приехать на новоселье на следующий вечер, чтобы утром в субботу оттуда сразу поехать на Горбушку за компьютером, видеомагнитофонами и телевизором. Турист и Ваня согласились, Ваня еще обещал заехать на Центральный Телеграф и оплатить сразу за два месяца безлимитный "ЦенТел", чтобы уже в субботу мы могли выйти в Интернет.

На следующий день я отправился за продуктами, чтобы должным образом отпраздновать новоселье. К четырем часам дня я уже накрыл стол, в духовке томилось мясо, салаты были красиво украшены. В напитках так же не было недостатка.

Оставив мясо томиться в горячей духовке, я пошел к метро встречать Туриста. Ваня должен был приехать чуть позже и сам найти квартиру. Встретив Сашу, я повел его на новую квартиру, по дороге показывая достопримечательности: прокуратуру, то отделение милиции, где убили Российского, и которое находилось как раз напротив прокуратуры через Кутузовский проспект.

Наконец мы пришли. Турист был поражен квартирой. Он пробурчал что-то: "Можно было бы и дешевле. Экономить надо", - но было видно, что квартира ему понравилась.

Саша жадно принюхивался к кулинарным запахам, которые носились в воздухе, но я предложил дождаться Ваню.

- Как там Леша поживает? - спросил я.

- Да хорошо все. Он уже с моими туристами познакомился. Правда, я его редко вижу. Вернее вижу, но не ощущаю, потому что он часов до пяти утра сидит в Интернете, а потом спит до трех дня. В общем, мы мало общаемся. Кстати, я звал его сюда на новоселье, но он как-то зло отказался. Какая кошка между вами пробежала?

- Да так просто, поругались немного по дороге домой.

- Из-за меня, наверное? - озадаченно спросил Саша.

- Да так просто, не переживай, - успокоил я Сашу, - просто между старыми друзьями часто возникают разногласия по пустякам.

- Да нет, точно из-за меня, - вздохнул Турист.

Я поспешил перевести разговор в другое русло:

- С деньгами теперь, наверное, совсем худо. Нахлебник же появился.

- Да, - согласился Саша, - последний хуй без соли доедаем.

- Я сейчас постараюсь решить эту проблему, по крайней мере, на первое время.

Ванька задерживался. В комнате стояла страшная жара, а открыть окна было невозможно, потому что тогда с Кутузовского проспекта летела пыль и гарь, и было очень шумно. Изнемогая от жары, мы с Саней открыли все-таки по бутылке холодного пива. Когда мы их допили, в домофон позвонил Ваня. Он поднялся на второй этаж, торжественно неся перед собой бутылку "Гжелки".

После того, как Ваня ознакомился с квартирой и несколько раз сказал: "Великолепно, просто великолепно!", мы сели за стол. Под салатики мы произнесли несколько тостов за новоселье и за успешную работу. Потом я принес горячее. Под него уже мы стали решать производственные вопросы:

- Ребята, - начал я, - во-первых, я предлагаю работать нам троим с равным долевым участием в прибылях. Будет глупо, если кто-то из нашей троицы будет получать больше, кто-то меньше. Единственное, что мне бы хотелось вернуть свою инвестицию и отдать долг, который висит на мне. Поэтому я предлагаю, когда пойдут заказы сделать накопительный фонд, куда мы будем отбрасывать проценты от прибылей, чтобы погасить долги. Когда долги погасятся, тогда все прибыли мы распределяем между нами троими в равных долях. Эврика, как курьер, будет получать по десять долларов с каждой отправки.

Этот мой тезис не вызвал ни у кого возражений.

- Далее, - продолжил я, - затраты наши пока составили семьсот пятьдесят долларов - это съем квартиры. По итогам завтрашних закупок мы подведем итоги наших остатков, которых нам должно хватить до получения первых прибылей. Каждый из нас из этих остатков должен будет получать заработную плату, которую он будет тратить на себя. Я предлагаю платить всем по сто долларов в неделю, что составит по одной тысячи двести долларов в месяц. Будем надеяться, что этих денег хватит до получения первых заказов.

Я не дождался возражений ни от кого. Тогда я выдал зарплату на первую неделю - по сто долларов. Саша засиял от радости. Еще бы, эти сто долларов были целой месячной зарплатой учителя в то время.

- Итак, у нас получается две тысячи пятьсот пятьдесят долларов на весь подготовительный этап. Завтра мы должны купить технику, вывести от Эврики материал и начать работать с понедельника плотно, - подытожил я производственное собрание.

Закончив деловую часть, мы вернулись к еде и выпивки. Нагрузились мы в тот день очень плотно, потом устроились на ночлег. Я и Саша легли в комнате, а Ваню мы отправили ночевать на кухонный диван.

Работа.

Утром в субботу мы втроем отправились на Горбушку покупать технику. Ваня выбирал компьютер, а мы с Туристом пошли покупать видеомагнитофоны и телевизор. Я выбрал видеотехнику Panasonic. Мы купили два магнитофона, чтобы производить запись мастер-копий. Телевизор мы взяли маленький, который служил бы нам просто монитором при отсмотре и монтаже видео. Еще нами было куплено двадцать высококачественных 195 минутных видеокассет, на которые мы должны были записать мастеркопии.

Когда мы встретились с Ваней, он уже приобрел компьютер, который, по его словам, вполне подходил для нашей работы: с пишущим CD-ROM, мощным модемом и хорошей видеокартой.

Мы отвезли технику домой, подсчитали расходы, которые составили чуть больше одной тысячи двухсот долларов. Турист заторопился домой. Ему нужно было кормить Лешку. Я и Ваня подключили технику, затем поехали к Эврике за материалом. Я выпросил у Жени еще и мой диск Љ2 с картинками, который я подарил ему во время презентации в начале года. Он был нужен мне, чтобы с помощью этих картинок заработать новое имя, посылая их в ньюзы под новым ником. Ник для нашей компании я выбрал "In Memory", в память об Игоре, чей материал мы использовали в нашей работе.

Честно говоря, ни Ване, ни Эврике это мое предложение не понравилось, но спорить они не стали.

Вернувшись от Эврики, мы с Ваней сразу занялись делом: Ваня сел слать картинки в ньюзы. В первую очередь я попросил его послать серию с Ромкой - мальчиком, который жил с Солнцевым-Эльбе в то время. Так я хотел отомстить Севке за те пакости, которые он делал мне после нашего разрыва. Потом Ваня должен был просканировать Интернет на предмет наличия рекламы от конкурентов.

Сам я лег на диван, вставил в видеомагнитофон наугад выбранную кассету из архива Игоря Михайловича и начал ее смотреть. Я смотрел ее на ускоренке, пропуская те кадры, которые я считал неинтересными с коммерческой точки зрения. Как только на экране появлялся интересный сюжет, я останавливался, возвращался к началу этого сюжета и записывал в блокноте отметки по хронометражу кассеты и тему, к которой этот сюжет можно было бы отнести, скажем: "Дрочка" или "Писающий мальчик". Когда интересный сюжетик кончался, я ставил отметку времени его окончания.

За тот вечер я успел отсмотреть три кассеты и безумно устал, поэтому решил прекратить это занятие и вернуться к нему на следующее утро.

Ваня сказал, что нет ни какой рекламы от конкурентов, и, похоже, что и конкурентов в сети нет.

- Да и вообще, - сказал Ваня, - с тех пор, как ты исчез из сети, там не появлялось ни чего интересного.

Вечером мы с Ваней выпили еще водки и разбрелись спать.

Утром в воскресенье мы с Ваней, сменяя друг друга, смотрели кассеты и делали заметки. Я обратил внимание на то, что у нас с ним разный взгляд на сюжеты: порой, то, что я считал интересным, Ваня пролистывал, и наоборот, ему казалось интересным то, что пропустил бы я. Когда я приходил ему на смену, то возвращался к уже отсмотренным Ваней кассетам и вписывал в блокнот, что он пропускал.

К концу воскресенья у нас набралось уже шесть блокнотных листков с пометками об интересных сюжетах по, как минимум, пяти темам: "Boy"s Hardcore", "Girl-boy", "Naturists", "Piss-boy", "Masturbation".

У нас с Иваном возник спор по ряду сюжетов, которых было много в этом архиве: сюжетов с непосредственным участием Игоря. В них он, то дрочил мальчикам пиписьки, то сосал у них. Были еще некоторые сюжеты, скажем так - странные, объяснение которым появятся у нас чуть позже. Так вот, Ваня вначале категорически не хотел включать эти сюжеты в коммерческие кассеты, однако я настаивал на том, чтобы эти сюжеты мы продавали.

Еще с первой серии своей деятельности я помнил, с какой настойчивостью заказчики просили записи по теме "Man-boy". Я не хотел терять деньги, которые мы могли бы получить за эти кассеты. В конце концов, мои аргументы в том, что этот материал уже не сможет повредить Игорю, убедили Ивана, и мы вернулись к отложенным кассетам, в которых были эти сюжеты и cтали хронометрировать их для новой темы.

За воскресенье мы вдвоем с Ваней просмотрели около тридцати кассет. Вечером Ваня уехал домой, а я позвал на понедельник Туриста, чтобы он занялся монтажом отсмотренного материала.

Турист приехал рано утром и сразу занялся работой. Руководствуясь нашими записями, он перебирал кассеты, собирал указанные сюжеты, то там, то тут редактируя, то убирая что-то, то добавляя, то меняя сюжеты местами. Оборудование было любительским, поэтому то, что делал Саша, было очень тяжелым трудом.

Пока Турист трудился, я, стараясь ему не мешать, убирался, готовил еду, выходил за покупками. Турист проработал в тот понедельник до восьми часов вечера, прервавшись только на обед.

Так всю неделю и продолжалось: я смотрю кассеты, а на следующий день Турист их монтирует. В конце недели мы с Сашей думали, что нам обоим пора в психушку - так мы устали. Но в пятницу вечером появился Ваня, с радостной для меня новостью: он взял на работе месячный отпуск. Наконец-то у меня появился помощник. Я на правах директора фирмы объявил грядущие субботу и воскресенье выходными днями. Мы могли позволить себе отдых, потому что за неделю смонтировали полностью три кассеты, а на подходе было еще семь. Я выдал партнерам зарплату на следующую неделю. Турист уехал домой, а Ваня остался на нашей квартире, где и собирался провести почти весь отпуск.

Архив Игоря Российского.

В предыдущей главе я рассказал о рутинной стороне нашей работы. Я не хочу в дальнейшем повествовании подробно останавливаться на этой стороне моей жизни, за исключением тех случаев, когда эта рутинна будет преподносить мне в жизни сюрпризы. Чтобы завершить эту тему, я хочу коротко описать то, что мы увидели в архиве Игоря Михайловича. Большинство моих читателей о нем слышали, но судить об этом материале, как и о самой личности Игоря Михайловича, они могут только по тем сюжетикам, которые я надергал в свои кассеты, или вообще только по телепередачам, где были представлены кадры из моих кассет, выдранные из контекста.

Итак, что же представлял собой этот архив?

В тех восьми коробках, которые нам достались после смерти Игоря, было около семисот видеокассет, которые он наснимал в период с 1991 по 1999 годы. Отсутствовал только 1995 год. Как рассказывал Ваня, в этом году у Российского были какие-то серьезные неприятности. Именно в этот год он ушел из медицины. Было видимо еще что-то, от чего Игорю Михайловичу было тогда не до пополнения своей коллекции.

В каждую кассету Игорем была вложена бумажка, где была указана дата съемок, участники съемок с именами, если он их, конечно знал. Ниже я хочу описать нескольких кассет, так же хаотично, как мы их смотрели, и как я их запомнил.

- 1993 год. Мальчик голый резвится на диване, великолепно танцует. Игорь тискает этого мальчика. Другой мальчик голый разговаривает с Игорем.

- 1998 год. Марашка (я писал о нем в своем первом томе) лежит на кровати в белых носочках и белых трусиках. Он же без трусиков теребит свою пипиську. Игорь тискает Марашку.

- 1992 год. Симпатичный темноволосый мальчик (в дальнейшем с участием этого мальчика мы собрали целую кассету, где были съемки с 1992 по 1997 годы) дрочит на кровати, он же бесится перед скрытой камерой, думая, что его ни кто не видит. Другой мальчик, бритый налысо плачет. Игорь порет мальчика, потом смазывает рубцы мазью.

- 1996 год. ВДНХ. Игорь в кустах снимает мальчика, как тот ему показывает письку. Этот же мальчик там же раздевается перед Игорем. Другие два мальчика снимают перед Игорем штаны (видимо там же).

- 1997 год. Мальчик кушает, потом как-то быстро засыпает. Игорь раздевает его и пытается совершить с ним половой акт.

- 1991 год. Съемки совместно с Болгарином. Мальчики, девочки. В основном хардкор или мастурбация на природе и в какой-то халупе.

- 1998 год. Мальчик подробно изучает строение девочки.

- 1999 год. Денис и Димка (из "изнасилования Буратинки") снимают на природе друг друга на камеру. Они раздеваются, трогают друг друга и прочее. Звучит трогательная фраза: "Это для вас, дядя Игорь".

- 1996 год. Два мальчика, вначале разговаривают с Игорем, потом уходят оба в туалет. Съемка скрытой камерой установленной в туалете: один мальчик какает, а другой дышит клеем. Эти же мальчики уснувшие. Игорь пытается с одним совершить половой акт, а потом второму засунуть в рот.

- 1992 год. Мальчики голые на снегу. Мальчики в подворотне со спущенными штанами. Игорь их трогает.

- 1998 год Буратинка в бассейне дома у Игоря. Буратинка писает в мензурку, которую держит Игорь.

- 1998 год. Кучерявый мальчик и малыш лет шести. Вначале сосут друг у друга, потом Кучерявый трахает малыша без смазки. Съемки одновременно на статичную камеру и ручную. Интересные рассказы мальчишек.

- 1997 год. Маленький мальчик, лет семи у Игоря. Съемки на фоне ростовой таблицы.

- 1994 год. Игорь с камерой подглядывает, как мальчики купаются на пруду голышом, потом дрочат.

- 1993 год. Мальчики писают, показывают свои письки и попки. Другие мальчики делают перед камерой тоже самое. И такие съемки несколько раз. Короче - Игорь на прогулке.

- 1996 год. Снова странно засыпающие мальчики. Игорь пытается их изнасиловать.

- 1992 год. Порка, очень жестокая в кровь

- 1997 год. Мальчик и девочка в бассейне. Девочка, потом и мальчик писают в мензурку.

- 1998 год. Съемки скрытой камерой, как мальчик какает, потом дрочит в туалете. Этот же мальчик уснувший. Игорь теребит его пипиську, потом пытается изнасиловать.

- Отдельная кассета, где собраны фрагменты художественных фильмов и телепередач с голыми детьми.

- 1999 год. Голые Марашка и Игорь. Марашка дрочит Игорю. Статичная камера.

- 1997 год. Мальчик лет тринадцати голый, подробно рассказывает Игорю про то, сколько раз кто и как его ебал. Во время рассказа мастурбирует.

- 1996 год. 5 маленьких мальчиков. Игорь снимает их на фоне ростовой таблицы.

- 1997 год. Мальчик и девочка лет двенадцати голые, скрытая камера. Изучают "Камасутру", пытаются повторить позы.

И так бесконечная череда кадров: Игорь с короткой бородой, Игорь с длиной бородой, Игорь одетый, Игорь голый, писающие мальчики, дрочащие мальчики, мальчики, занимающие сексом, плачущие от боли мальчики, смеющиеся мальчики, мальчики в бассейне, мальчики в подворотне, странно засыпающие мальчики, мальчики на фоне ростовой таблицы, мальчики в комнате Игоря, мальчики на улице. Вот таким оказался архив Игоря Михайловича.

Когда мы смотрели эти кассеты, то и дело у нас возникали вопросы: что же мы такое видели?

Вначале, когда я наткнулся на съемки детей на фоне ростовой таблицы, мне было непонятно, для чего Игорь делает эти замеры и вообще, что это за фетиш? Этому вопросу дал объяснение Ваня. Дело было в том, что Игорь был генетиком по одному из образований и всю жизнь вел исследования на тему: врожденные физические отклонения у детей, родившихся от алкоголиков.

Потом начали появляться внезапно засыпающие мальчики, которых не будит ни яркий свет, ни то, что с ними делает Игорь. Опять же Ваня, видя это, предположил, что Игорь давал им сильнодействующие снотворные препараты, чтобы делать с ними то, что боялся делать с "живыми". В дальнейшем, это предположение было подтверждено почти, что из первых рук.

В 1992-1993 году, а может быть и раньше, у Игоря было пристрастие к порке. Когда я наткнулся на эти сюжеты, меня чуть не вырвало, однако я включил их в кассеты, поскольку спрос на "Спанкинг" всегда был очень большим. В более поздних кассетах порки не было. Или Игорь уже не снимал это, или вылечился от этого порока.

Еще поражало количество всякой аппаратуры, которая была напихана по всей квартире, чтобы наблюдать за детьми.

Потом я не понимаю этого пристрастия к писающим и какающим детям. Мы собрали целых три часа только с этими сюжетиками, каждый из которых длились минуту-две. Опять же, как ни странно - эта была одна из самых продаваемых нами кассет.

В общем, этот видеоархив оставлял неоднозначное впечатление об Игоре. Он был, конечно, очень странный человек с сильными тараканами в голове. Но судить я его не берусь. Я еще ни разу не встречал ни одного полностью нормального человека нашей ориентации, у которого не было бы тех или иных странных желаний и наклонностей. Кто-то их подавляет, кто-то реализует. Все мы "странные", хотя бы потому, что мы педофилы.

Кстати, когда чуть позже мы сами начали снимать, то встречались лично с некоторыми мальчиками, знакомыми нам уже по кадрам из архива Игоря. Могу сказать, что мало кто говорил об Игоре плохо. В основном о нем рассказывали как о добром человеке, который накормил ребят, когда они были голодны, и приютил, когда им было холодно и некуда было идти...

Был еще и архив негативов, который насчитывал сто пятьдесят тысяч кадров. Их Игорь делал, начиная со своих четырнадцати лет до самой гибели. Я так и не знаю, что там было. В силу обстоятельств нашей сумасшедшей жизни, мы так и не собрались купить сканер, чтобы хотя бы увидеть то, что там было. Увы, этот архив сейчас безвозвратно потерян.

Снова в прокуратуру.

Наша первая рабочая неделя была хоть и тяжелой, но радостной. Мы втроем были полны энтузиазма и радостных надежд на будущее. И вдруг в четверг вечером, как гром с ясного неба раздался звонок от моей мамы:

- Дима, звонили из Дрогомиловской прокуратуры, спрашивали тебя. Я сказала, что тебя нет. Тогда они сказали, чтобы ты завтра в десять утра был у следователя, которая ведет твою жалобу.

Я поблагодарил маму, но от этого звонка меня затрясло. Прошло уже полтора месяца, как меня туда не вызывали, и вновь обо мне вспомнили. Я был готов остановить свои претензии, особенно когда наконец-то завертелась у нас работа, но вот как получилось. Зачем я им опять понадобился? Может быть для того, чтобы из обвинителя сделать из меня обвиняемого? Я знал одно: один я туда не пойду, тем боле, когда у меня на новой квартире такой материал. Мне нужен был кто-то, кто мог увидеть, что меня уводят, и смог бы эвакуировать весь материал до того, как к нам придут.

Я позвонил Туристу и рассказал о своих опасениях. Саша согласился, что эти опасения имеют разумную основу, и согласился быть наблюдателем.

Мы встретились с Сашей без десяти десять утра в пятницу. Он принес собой толстую книжку, чтобы чем-то заняться, пока я буду на допросе. С книжкой Турист и устроился на травке не далеко от здания прокуратуры. С его места был прекрасно виден вход в здание. Я же пошел к следователю.

Следователем была та самая девушка, которая вела мой первый допрос в качестве обвинителя Мартемьянова. Она была так же вежлива, но с пристрастием расспрашивала меня о тех вещах, которые у меня украли, о побоях, которые мне наносились. Целый час она меня мурыжила расспросами, а потом произнесла удивительную по цинизму фразу:

- Знаете, Дмитрий Владимирович, все те, на кого Вы жалуетесь, однозначно отрицают, что брали у Вас вещи и деньги и избивали Вас. Они утверждают, что Вы были пьяны, совершенно не держались на ногах, постоянно падали и все увечья, на которые Вы жалуетесь, Вы нанесли себе сами. И вещей, которые были перечислены в жалобе, у вас просто не было.

- Сударыня, - ответил я ей, - у Вас получается прямо как у Гоголя: я, как унтер-офицерская вдова, сам себя высек, а потом сам себя ограбил. Не получится у Вас это.

- Тогда Вам будет нужно отвести в Главную Судебно-медицинскую экспертизу Вашу медицинскую, где зафиксированы Ваши травмы, и, возможно, пройти там обследование, - заявила следователь.

- Это Вы здорово придумали, - воскликнул я, - прошло полтора месяца, а Вы опомнились. Все травмы, кроме травмы уха, почти зажили. Теперь сам черт не разберет - это побои или просто неизвестно откуда взявшиеся увечья. Вы что, специально тянули и не вызывали меня, чтобы устроить из этого дела фарс?!!

- Вы сдержите тон, Дмитрий Владимирович, - угрожающе прошипела следователь.

слышав это змеиное шипенье, я сразу понял, что мои опасенья о моей сегодняшней судьбе, могут стать реальностью, и не стал продолжать гневную тираду. Просто тихо спросил:

- Когда прикажете поехать в экспертизу?

- Чем раньше, тем лучше, - сказала следователь, - скажем, во вторник. Вы сможете получить свою карту?

- Постараюсь, - ответил я.

Змея поганая написала мне адрес экспертизы и рассказала, как туда добраться. На том я попрощался и пулей выскочил из здания прокуратуры.

- Ты чего так долго? - спросил Сашка, - я уже волноваться начал.

Я пересказал Туристу наш разговор со Змеей. От последних слов этой курвы у Саши даже очки помутнели, так он был возмущен.

- Блядская страна! - воскликнул Турист, - ни закона, ни правосудия!!!

Я не стал продолжать с Сашей этот бессмысленный разговор. Мне хотелось напомнить Саше про то, чем я занимался, про то, чем мы с ним занимаемся сейчас, и нам все сходит (да как и покажет время, сойдет с рук в будущем). И еще я имел возможность наезжать на прокурора... Я просто спросил его:

- Ты со мной во вторник поедешь?

- Конечно, Дима, - заверил меня Турист.

Я предложил Саше прогуляться до Киевского вокзала, а потом вернуться на метро. Я боялся "хвоста".

Когда мы с ним прогуливались, у меня вертелась в голове строчка: "Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит педофил...".

Прогулка по Китайке.

После отъезда Туриста в тот день, мы с Ваней выпили немного водки. Вечер был душный, квартира наша нагрелась, как микроволновая печь. У меня было еще гнусное настроение после похода в прокуратуру.

- Слушай, Ваня, - предложил я, - поедем, съездим на Китай-город.

- Я только в пятницу там был, - ответил Ваня.

- А что ты там делал? - удивился я.

- Работаю я там, - сказал Иван.

- А! Не, я не предлагаю к тебе на работу ехать. Я предлагаю съездить на плешку, потусоваться.

- На какую такую плешку? - удивился Ваня.

- Ты что не знаешь? Там у часовни героев Плевны голубая плешка. Там и мелкие тусуются.

- Вот здорово! - Воскликнул Ваня, - несколько лет каждый день там бываю, а про плешку слышу первый раз.

- Во, тогда поедем, устрою тебе экскурсию.

Мы собрались и поехали на Китайку. Выйдя из метро, мы неспешно начали прогуливаться по скверику. У Вани был такой вид, будто он действительно на экскурсии:

- Дима, - спросил он, оглядывая народ, который был в этом скверике, - а это что - все голубые?

- Не все, конечно, но большинство - проститутки.

- Ни когда мне это в голову не приходило.

Я заметил, что в тот день народу было мало, а пацанов не было вообще. Стояло несколько взрослых педовок и крутилось несколько голубых парочек. Тут нам повстречался один мой знакомый. Я спросил у него:

- А чего это пацанов ни кого нет?

- Да они, по случаю жары, все перебрались в Серебряный Бор, к воде поближе. Охотники за ними отправились туда же.

- А где там? - спросил я.

- Да сам не знаю. Я и приехал маршрут туда у кого-нибудь разузнать. Да видно, что не у кого. Ладно, поеду домой, - сказал мой приятель и исчез в метро.

Мы с Ваней продолжали прогуливаться по скверику.

- Дима, а как снимают-то? - спросил Ваня.

- Ну, не знаю, подходишь, предлагаешь сигарету, начинаешь разговор о чем-нибудь, потом предлагаешь поехать с собой. Если честно, я и сам ни когда не снимал. Обычно черновую работу делали за меня. Я же - монстр.

Я заметил одного мальчишку лет двенадцати, который прогуливался рядом с нами. Мне показалось, что он в "теме". Я обратил на него внимание Вани.

- Пойти попробовать, что ли? - робко спросил Иван.

- Попробуй, - сказал я, - попытка не пытка.

Ваня подошел к мальчику, что-то сказал ему. Тот вдруг отпрыгнул от Вани и бросился бежать. Ваня вернулся ко мне с озадаченным видом:

- Неужели я такой страшный, - обиженным голосом сказал Ваня, - вроде рожа у меня приличная...

- Скорее всего, этот мальчик был не в курсах, вот и испугался тебя.

Мы продолжали неспешно прогуливаться, потягивая пиво. К девяти вечера народа там стало больше, только интересного материала не было. Мы собрались уже ехать домой, как я заметил двоих пареньков, которые стояли вдали. Вдруг, один из них замахал рукой и закричал:

- Дима, привет!

И тут в нем я узнал того Женю-Аварию, которого привозил часто с собой Сережа Усатый ко мне на улицу Гришина. Я не очень-то хотел его видеть, но, как говорится: "На безрыбье..."

Мы с Ваней подошли к мальчишкам. Второго я не знал. Это был симпатичный паренек лет тринадцати.

- Дима, здорово! - закричал Женя и бросился мне на шею.

Мне было неловко, и я постарался поскорее обводиться от Женькиных объятий.

- Ты чего это, Женя? - удивился я, - мы же никогда не обнимались раньше.

- А я рад тебя просто видеть, - завил Женя.

Я понял, что Женька снова пьян.

- А это Антоха, - сказал Женя.

Я протянул Антоше руку. Потом в свою очередь представил Ваню. Когда я знакомил его с Женей, то сказал:

- Вот, Ваня, если хочешь, чтобы у тебя была переколочена все посуда, порваны телефонные провода и было еще тысяча и одно несчастье, то позови к себе в дом Женьку.

- Да, я такой, - со смехом признался Женя, а потом обратился ко мне:

- Дима, забери нас с Антохой к себе, а то нам ночевать сегодня негде.

Кого-кого, а Женю-Аварию я не хотел брать, но он сделал такие жалостливые глаза, что я не выдержал:

- Ваня, возьмем эту парочку на одну ночь?

- Давай, - немного смутившись, ответил Ваня.

- Ура! - заорал Женька, - Дима, и купи мне пива.

- А тебе не хватит? - спросил я, - ты и так уже под пивом.

- Не-а, - соврал Женька, - просто от жары разморило.

- Ладно, куплю, - сказал я, потом спросил у Антоши:

- Тебе тоже пива?

- Если можешь, то купи, - ответил он.

Я купил ребятам по бутылке пива, заодно взяв и нам с Ваней. Мы постояли немного в теньке, потягивая из бутылок.

- А я потом несколько раз приезжал к вам в Кунцево, - сказал Женька, - а вас там не было, потом вообще другие люди дверь открыли. Вы что с Севкой квартиру сменили?

- Да, давно уже. Да и поругались, больше не общаемся.

- Во, здорово. Раньше были, не разлей вода, а теперь говоришь, что поругались. А ты где теперь обитаешь?

- На Кутузовском.

- Здорово! - воскликнул Женька, - И добираться туда удобнее.

- Ну ты это... Не рассчитывай особо, что часто у меня бывать будешь. Знаешь же, что я тебя боюсь.

- Ну и зря боишься. Я хороший, - ответил на это Женя.

Язык у Жени заплетался. Он-то трезвый неадекватно себя вел, а пьяный и подавно. Я решил не рисковать добираться с пьяным Женей на метро, и поймал тачку до дома.

Пока мы ехали в машине, Женька непрерывно ко мне приставал, лез целоваться, обниматься, признавался мне в любви. Водитель зло поглядывал на эти фокусы в зеркало заднего обзора, а потом, возле подъезда, когда я пытался ним рассчитаться с ним, заявил:

- С пидарасов денег не беру, - и быстро уехал.

Хаггис. Явление первое.

Мы вошли к нам в квартиру. Женя деловито стал шастать по ней, осматриваясь. Потом он шлепнулся на наш траходром. Антоша спокойно огляделся, потом спросил:

- А у вас пожрать что-нибудь найдется?

Продуктов у меня было еще дня на два. Я пошел готовить. Ваня присоединился ко мне на кухне и предложил выпить. Как будто учуяв водку, в кухню ворвался Женька:

- И мне, и мне налейте!

- Женька, блин, - заворчал я, - ты же итак пьяный, сейчас напьешься, и будешь колотить посуду.

- Не буду, налейте, точно не буду бить посуду... - заканючил Женя.

Я плесну в стопку Жене.

- Антоха, иди сюда, - закричал Женька, - тут водку наливают.

В кухню зашел Антоша. Я плеснул и ему.

- За встречу и знакомство, - произнес тост Женька.

Мы выпили, и я вернулся к готовке ужина. Антошка ушел в комнату и стал смотреть телевизор, Женька же остался с нами, болтая без умолку.

- Жара страшная. Все в Серебряный бор переползли, многие там, на пляже, и ночуют, - рассказывал Женя. Мы с Антохой тоже там висли три дня. У Антохи его ебарь на неделю свалил куда-то, а Антоху из дома выставил. Вот он на плешку и вернулся.

- Хороший пацан, - заметил я, - я что-то его раньше не видел.

- Он не давно, месяца четыре как появился, потусовался немного, потом ебаря на постоянку нашел.

- Понятно, - сказал я, - А как там Руслик?

- Тоже к ебарю прибился, - ответил Женька, - совсем не появляется. Как весной исчез, больше ни кто его и не видел.

- А ты чего ебаря себе не найдешь? - поинтересовался я.

- Да кому я нужен, Супердырочка, - горько рассмеялся Женька.

Ваня сидел молча, и слушал наш разговор. Ему было это все это в диковинку. Пока мы разговаривали с Женькой, успели свариться картошка и пожариться мясо. Я позвал Антошу обедать. Женька же деловито полез в холодильник за водкой.

- Женя, водка нам, тебе больше я не налью, - сказал я, но Женька уже налил себе рюмку и быстро выпил, потом отдал мне бутылку.

Я налил себе и Ване, спросил еще у Антоши:

- Ты будешь?

- Нет, - ответил Антон, - хватит, и так уже перед глазами все плывет. Я мало пью, только вот с Женькой, бывает, что напиваюсь.

- Вот и молодец, - сказал я и поставил бутылку на стол. Зря я это сделал, потому что Женька сразу же схватил бутылку, и, отвернувшись, закрыв ее телом, наполнил стопку и выпил.

- Женька!.. - только и успел воскликнуть я вслед.

Женя поставил бутылку на стол и начал с жадностью поглощать пюре. Антоша тоже ел жадно. Было видно, что в тот день они не ели или ели очень мало. После третей рюмки водки, выпитой натощак, Женя заметно окосел. Речь его стала мало связной, но болтать он не переставал:

- Дима, а я тебя всегда любил. Ты меня не любил, а я тебя любил, - бормотал Женька с набитым ртом, - я всегда хотел с тобой быть, но этот Толик все время под ногами мешался. Где он сейчас, кстати?

- У моего друга в Челябинске.

- Ну и хрен с ним. Я его терпеть не мог всегда. А тебя я люблю, - сказал Женька и полез целоваться.

Если честно, это мне не доставило большого удовольствия, потому что рот Женьки был перемазан едой. Немного успокоившись от переполнявших его чувств, Женя снова потянулся за бутылкой. Я не стал с ним в это раз бороться - надоело уже. Дождавшись, пока он поставит бутылку на стол, я взял ее и налил водки себе и Ване. После последней выпитой рюмки Женька совсем сломался. Он уткнулся головой в стол и уснул, смахнув на пол свою рюмку.

- Вот, первая жертва присутствия Жени, - произнес я, глядя на осколки несчастной рюмки.

Мы доели. Я растерянно поглядел на уснувшего Женьку, потом перевел взгляд на Антошу. Честно говоря, Антоша нравился мне гораздо больше Женьки, но предлагать Ване провести ночь с "трупом" было не хорошо. Поэтому я попросил Ваню помочь дотащить Женьку в комнату, положил на кровать, потом раздел его, и лег рядом. Ваня и Антошка остались на кухне. Уснул я быстро.

Утром я встал, как обычно, раньше всех и начал смотреть кассеты. В комнату вошел Ваня. На его лице блуждала блаженная улыбка:

- Знаешь, Дима, а ведь это было у меня впервые. Антоша такой здоровский. Мы вначале еще и потрепались. Я ему рассказывал, почему я не верю в инопланетян. А потом...

- Ну, я тебе завидую, - сказал я в ответ, - а этот продрых, как бревно всю ночь. Вон, и сейчас изображает из себя покойника.

Женька и правда лежал совершенно неподвижно, и только грудь поднималась и опускалась, указывая на то, что он все-таки жив.

- Но все-таки хоть кто-то теплый был под боком, и то хорошо, - продолжил я, - а то уже надоело спать одному.

- А у нас с Антошей все здорово получилось, - продолжил хвастаться Ваня, - Знаешь, я всегда считал, что люблю маленьких, а теперь понял, что с маленькими неинтересно. Мне теперь нужны такие, как Антоша, чтобы и они что-то чувствовали в сексе. Дима, ты мне скажи: ты мне его специально подсунул?

- А что, похоже? - рассмеялся я, - Нет, Ваня, на такое гнусное коварство я не способен. Все сложилось само собой.

- Ну ладно, - сказал Ваня, а потом добавил с грустью, - а Антоша сегодня в двенадцать уезжает. У него есть постоянный кто-то, так он возвращается к нему. Как я теперь буду один?

- Ну, я тоже буду один, - сказал я, - это тело я спроважу вместе с Антошкой.

- Дима, - озаботился Ваня, - а сколько ему давать-то за ночь?

- Не знаю, Ваня, спроси у Антошки. Я тут не Копенгаген. Я вот сам думаю, сколько с Женьки стребовать за ночлег и кормежку.

- Так я тебе и заплатил, - произнесло Женькино тело. Потом Женька вскочил, улыбнулся нам и, сжимая в кулаке стоящий член, побежал в туалет.

- Христос воскрес, - засмеялись мы с Ванькой вслед Женьке.

- Ладно, - сказал я, - иди, буди Антошку. Я завтрак приготовлю, а потом пускай уезжают оба.

За завтраком я достал бутылку водки, не столько ради нас, сколько ради Женьки. Он был совсем мутный, лицо отекло, глаза заплыли. Он сам не просил, но я понял, что его нужно лечить. После трех рюмок Женя заметно повеселел. Отек на лице спал, и он смог даже разговаривать.

- Эх, Женька, Женька, - начал я, - доведет тебя твое пьянство до беды.

- Не нуди, - огрызнулся Женя, склонившись над яичницей, - ни хера вы не понимаете. Сами лакаете как лошади, а бедный Женечка у вас алкоголик.

- В чем-то Женька прав, - философски заметил Ваня.

- Ну, прав, прав, - ответил я, - но мы-то с тобой взрослые, мне тридцать, тебе двадцать шесть, а ему-то четырнадцать! И в его четырнадцать он спивается.

- Тебе двадцать шесть?!! - изумленно воскликнул Женя, уставившись на Ваню, - а я думал, что тебе под полтинник.

- Ну вот, всегда так, - обиженно пробурчал Ваня, - ну посидел я рано, да еще толстый, вот и кажусь старше. А так - я мужчина хоть куда, в полном расцвете сил.

- Ну да, ну да, - смущенно промямлил Женя и вернулся к своей яичнице.

Мы позавтракали, и ребята начали собираться. Ванька заметно погрустнел, было видно, что ему не хочется расставаться с Антошей.

- Не грусти, Ваня, - заметив это сказал Женя, - тебе сегодня другого, в замен Антохи, привезу.

- Чего? - воскликнул я, - ты что, вернуться решил?

- Ага, - сказал Женька, - найду кого-нибудь Ване и приеду с ним.

- На хрен мне нужно такое счастье, - сказал я Жене, - опять напьешься в усмерть, будешь изображать покойника. Нет, лучше не возвращайся.

- А Ваньке пацана? - спросил Женя.

- Ну, в крайнем случае, привезешь, получишь бонус за труды и срулишь, - сказал я.

- И ты выкинешь несчастного Женечку на улицу? Голодного и холодного? - занюнил Женька, - Не поверю, Дима, ты не такой.

- Ладно, видно будет, - сказал я на это.

- Дайте хоть сто рублей на дорогу и на пиво.

- Да ладно, - одернул его Антоша, - мне тут Ваня прилично отвалил, я поделюсь.

- А, тады ладно, - засуетился Женя, - ну мы пошли.

Когда за мальчишками закрылась дверь, я спросил Ваню:

- Сколько же ты Антошке отстегнул, что он даже спонсировать Женьку вызвался?

- Две штуки дал, - ответил Ванька.

- Баран! - сказал я, - цены на плешке задираешь. Ему цена - пятихатка в базарный день.

Хоть я и объявил воскресенье выходным днем, мы с Ваней, от нечего делать, решили поработать. Но было очень жарко, поэтому вначале решили сбегать за пивом, и, заодно, прогуляться. Прогуляться не получилось. Кутузовский проспект был раскален. У нас с Ваней хватило сил только дойти до ближайшего магазина, купить пиво, и вернуться обратно. В квартире было тоже невероятно душно, поэтому мы разделись до трусов. Пиво, слава Богу, было холодное.

Мы смотрели кассеты из архива Игоря Михайловича, потягивая пивко и, время от времени, бегая в душ, освежиться. Работа двигалась, и мы к четырем часам отсмотрели кассет пятнадцать. Тут раздался звонок в домофон:

- Дима, это я, - узнал я Женькин голос.

Я впустил Женьку в подъезд и открыл входную дверь. Женька, как и обещал, приехал не один. Рядом с ним стоял симпатичный парнишка лет четырнадцати со странно знакомым лицом.

- Привет, - сказал мальчик, - узнал меня?

- Что-то знакомое, - ответил я, - но не совсем помню.

- Да Юрка я, Ганс, тот, которого Готя хуже атомной войны боится. Помнишь, осенью меня Толик к вам в Кунцево привозил?

Тут я вспомнил Ганса, который у нас появился, кода приехал Си, и от которого категорически отказался Готя. Ганс был симпатичным парнем с белобрысыми, почти полностью выгоревшими волосами и стройной фигуркой. Не в пример Жене он был хорошо одет, даже брюки его были отутюжены. На белой футболке не было ни пятнышка. В общем, Юрка производил очень хорошее впечатление.

У Вани под очками заблестели глаза, когда он знакомился с Гансом. Я же тяжело вздохнул, снова увидев Женьку, но выгонять его не стал, тем более, что Женя был трезвым.

Пока мальчишки смывали пот и усталость в душе, я сгоношил им поесть. Я не стал даже возражать, когда Женька достал пиво и налил себе. Пиво - не водка, решил я, и дал спокойно Женьке выпить. Странно, но он ограничился лишь одним стаканом. Юрка же отказался от пива, сказав:

- Я вообще не пью.

Тогда я налил ему сока.

Когда мы пообедали, Женька сказал:

- Ну что такое, две минуты до Поклонки, а мы тут в духоте сидим. Там фонтаны, кафешки всякие. Айда, погуляем?

Честно говоря, мне не очень хотелось куда-то выходить, но Ванька зажегся этой идеей, и я решил не ломать копанию. Было уже часов семь вечера. Жара стала тихонько спадать. На Поклонке было много народу, играла музыка, работали все фонтаны. Рядом с фонтанами было не жарко. Мальчишкам пришло в голову искупаться в одном из них. Они быстренько разделись и залезли в фонтан. Там они плескались минут пятнадцать, иногда взвизгивая, потому что вода была холодная. Потом они вылезли и разлеглись на ограждении фонтана, предоставив вечернему солнышку высушить их трусы. Спустя полчаса они оделись, и мы решили зайти в летнее кафе перекусить. Женька даже не стал канючить пиво, хоть я и боялся этого. Они с Гансом выпили газировки, а мы с Ваней не отказали себе в удовольствии, и выпили по бокалу ледяного пива. Мы плотно поели, что избавило меня от необходимости вечерней готовки дома, и потом продолжили прогулку.

Вернулись домой мы, когда уже стемнело. Я позвонил Туристу и позвал его приехать поработать в понедельник. Ваня с Юркой уединились на кухне, оставив и нас с Женькой одних.

- Ты давно на плешке-то? - спросил я Женю

- Три года уже, - ответил он.

- Семьи нет, что ли? - поинтересовался я.

- Да нет, есть. Мамка, сестра. Под Рязанью живут.

- А ты чего с ними не живешь?

- Убег. У мамки хахаль завелся, меня и мамку лупил почем зря. Я мамку просил его выгнать, а у нее любовь, видите ли. Как-то раз он меня сапогом по ребрам приложил, я прыгнул в электричку и в Москву рванул. Вначале я на Курском вокзале со шпаной тусовался, потом меня мужик там выципил, к себе привел, в жопу выебал. Потом он же меня на Китай пристроил. С тех пор и поселился я там. Вначале вроде как в падлу было каждый день жопу подставлять, а потом свыкся. А хули делать? Лучше, чем на Курке побираться.

- А мать ты так с тех пор и не видел?

- Не-а, и видеть не хочу, - сказал Женька как-то совсем равнодушно.

- И много у тебя клиентов было за эти три года? - поинтересовался я.

- Не считал. Человек сто, наверное. Иногда такие говнюки попадались, противно вспоминать. Я и пить-то начал из-за них. Напьюсь до беспамятства, как вчера у тебя, упаду замертво. Обычно меня таким не трогают. Но некоторые и спящего ебут. Им по херу, лишь бы хуй свой в кого-то засунуть. Да мне насрать в таком состоянии, пускай делают, что хотят.

- Веселая у тебя жизнь, - заметил я с горечью. - Неужели ни к кому прибиться не мог за столько-то времени?

- Вначале мог, наверное, но мозгов не хватило. А теперь Супердырочка ни кому не нужен. Он только на одну ночь, а то и на пару часов годен. В жопу вжик и пинка под зад. Есть, конечно, среди вас, пидарасов, нормальные мужики. Ты вот, к примеру. Батька Роман еще, знаешь такого?

Я кивнул.

- Батька мне новое погоняло припаял: Хаггис.

Я расхохотался:

- Хаггис! Вот уж, воистину: Ковбой Хаггис.

- Да уж лучше Хаггис, чем Супердырочка, - сказал Женька.

- Ну, и я тебя так называть стану.

- Да называй, я не против, - согласился Женька.

- Кстати, Женя, а ты не знаешь телефон Отца Романа? - спросил я.

- Знаю, - ответил Женька и на память продиктовал мне номер телефона.

- Здорово! - удивился я, - ты что же, все телефоны помнишь?

- Не все, а только тех, у кого в случае чего перекантоваться можно. Батька всегда пускает, когда мне податься некуда. Есть еще таких человек пять.

Женя снова вернулся к рассказу о себе:

- Еще у меня есть заеб: ворую я, - разоткровенничался Хаггис, - Если какой лох попадется, деньги при мне раскинет, то уж их недосчитается. Потом подкарауливают, бьют, но я не останавливаюсь. Лохов нужно наказывать.

- Хорошо, что предупредил, - сказал я на это, - буду от тебя подальше деньги прятать.

- Еще менты Китайские достали. Облаву устроят, потом все деньги выгребут, да еще пацанам субботник сделают. Пока всех мелких не выебут, не отпустят. Да по мне лучше Китайским мусорам свою жопу подставить, чем в приемник ехать. Оттуда все норовят домой отправить. Да и народ там - урки в основном. Нам - пидарам - от них житья нет. Так уж лучше пусть меня менты оттрахают и выпустят обратно на плешку.

- Дима, знаешь, а на плешке не так плохо, продолжил исповедь Женя, - даже интересно бывает. Только иногда такая тоска накатывает, что жить не хочется. Пару раз себе вены резал, глянь, - и Женька показал мне шрамы на запястьях.

- И как же выкарабкался? - спросил я, - Скорую вызывали?

- Нет, до больницы дело не дошло. Так зажили.

Я слушал эту исповедь мальчика-проститутки, и мне было жутко. Передо мной сидел умный красивый четырнадцатилетний парень. Женька действительно был очень красив. Он был высоким для своего возраста, фигура его была немного полновата, но это даже ему шло. У него было выразительное и какое-то даже породистое лицо, красивые серые глаза и копна потрясающих густых темно русых волос. Его улыбка была ослепительна. Немного его портили руки, вернее обгрызенные ногти на пальцах. И еще шрамы на запястьях.

Вот я глядел на Женю, слушал его, и думал: что же ждет его впереди? Ведь пройдет еще два-три года, и он не будет ни кому нужен. Он сопьется, и будет стрелять возле туалета на Китайке деньги на бутылку. А может быть и что хуже, подхватит какую-нибудь гадость, вроде СПИДа и издохнет где-нибудь в подворотне.

Нда, как же скоро подтвердятся мои самые страшные опасения...

Была уже поздняя ночь, когда Женька закончил рассказывать про свою жизнь. Мы легли в постель. В эту ночь Женька компенсировал мне предыдущую спячку с трупом, и еще как компенсировал! Вот уж ураганный был мальчишка, и настоящий профессионал. Правда, до анального секса у нас не дошло, мне как-то не захотелось, после рассказов Женьки, но все остальное у нас в ту ночь присутуствовало в больших количествах. Уснули мы с ним уже на рассвете.

На следующий день.

Утомленный постельными играми я проспал утром дольше, чем обычно. Меня разбудил дверной звонок. Это был Турист. Открыв ему дверь, я пошел умываться, а когда я вернулся в комнату, то застал Сашу разглядывающим спящего Хаггиса:

- Это что за чудо такое? Откуда взялось? - спросил Саша.

- Да так, ходячее недоразуменье, - ответил я и рассказал про то, как появился у меня Женька, и еще коротенько рассказал Саше историю своего знакомства с Хаггисом. Я предупредил Сашу, что от Женьки можно получить массу неприятностей.

- А зачем он тебе такой нужен? - спросил Саша.

- Не знаю. Прилип, как банный лист. Я его вчера гнал, а он опять вернулся.

- Ну, харе мне косточки перемывать, - раздался сонный голос Хаггиса, - я щас сам мыться пойду.

Хаггис открыл глаза и улыбнулся Туристу:

- Я - Женька, - сказал он и протянул Саше руку.

- Саша, - представился Турист и пожал протянутую руку.

- Мой друг и партнер, - пояснил я Женьке, кто такой Саша.

Женька вылез из-под простыни, так же как вчера сжал в руке свой стоящий член и побежал в ванну.

- Хорош, чертяка! - воскликнул Саша вслед убежавшему Хаггису, - Дима, а здорово, что у тебя кто-то появился. Я же видел, что тебе тоскливо. Эх, зря я у тебя Лешку отбил!

- Ой, Саша, перестань, - скривился я, - не отбил бы ты Лешку, не появилась бы тут эта ходячая авария. Так что все к лучшему.

- Ты его у себя хочешь оставить? - спросил Саша.

- Не знаю. Может быть, и оставлю, если дурить не станет. Вчера он был такой лапочкой, что прямо загляденье. Но он может быть и монстром. Так что жизнь покажет. Ладно, ты тут начинай работать, а я пойду Ваньку с Юрой будить.

- С кем? - спросил Турист.

- С Юрой, мальчиком, которого вчера Хаггис привез для Ваньки

- Во! И Ване семейной жизни захотелось? - удивился Саша.

- Ага, - ответил я, - мы теперь оба три: семейные люди. Кстати, на счет семей... Нам надо перетрещать будет.

- Это да, - согласился Турист.

Когда я вошел на кухню, то увидел идиллическую картину: Ваня лежал на спине, а Юркина голова лежала на толстом волосатом Ванином животе. Я растолкал Ивана:

- Вставай, уже Турист приехал.

Ваня встал, аккуратно переместив голову Ганса на подушку.

- Ну и как он на Женю отреагировал?

- Нормально, а как он мог иначе отреагировать?

- Это хорошо, а то я Сашку немного боялся, - признался Иван.

- Блин, Ваня, Саша такой же педофил, как и мы с тобой. Уж из-за пацанов он ругаться бы с нами не стал. Да и появление Ганса у тебя он воспринял нормально, я ему уже все рассказал. Как тебе Ганс, кстати?

- Отличный пацан. Только вот дупло у него слишком большое. Приходилось просить, чтобы сузился, а то я как будто по воздуху летал.

- Не мудрено, - ответил я, - столько лет практики.

- Дима, я тут с Юркой вчера поговорил.... - начал Ваня и немного замялся, - в общем, можно я его оставлю, хотя бы до конца моего отпуска?

- Оставляй. Я Женьку тоже пока оставлю. Что-то он мне стал нравиться после вчерашнего дня и ночи.

- Да, вчера он милым был, но вот позавчерашний день все равно я забыть не могу.

- Посмотрим, Ваня. В конце концов, будет неадекватным - выгоню. Ты буди Юрку, надо завтрак готовить. Женька уже в ванне плещется.

Я вышел из кухни и вернулся к Туристу. Он уже был погружен в работу. Я смотрел за тем как, Саша работает. В комнату зашли Ганс и Ваня. Ваня поздоровался с Туристом и представил Ганса:

- Саша, знакомься - это Юра.

Ребята познакомились. Из ванны в комнату ворвался совершенно голый Хаггис:

- И что тут такого интересного было без меня? - засуетился он.

- Ни чего, просто познакомил Юрку с Саней, - ответил Ваня.

- Ладно, - сказал я Ивану и Гансу, - идите, умывайтесь, не мешайте Саше работать, а я пойду завтрак готовить.

Женька, так и не надев трусы, присоединился ко мне.

- Ты чего голым-то бегаешь? - спросил я Хаггиса?

- А тебе что, не нравится?

- Да неудобно, люди же, - заметил я.

- Да какие вы люди? - засмеялся Женька, - вы пидарасы, а не люди.

Потом он произнес совсем серьезно:

- Если честно, то не хочу грязные вещи на чистое тело одевать. У меня же трусы вонючие, футболкой можно полы мыть, шорты грязные, кроссовки все разваливаются. А я только что из ванны.

- Да, гаврошистый у тебя прикид, согласен. Нужно будет тебя одеть, как следует.

- А ты что, решил реально меня у себя оставить? - удивился Женя, - я думал, что сегодня мне сваливать нужно будет.

- Да оставайся пока, - ответил я, - не бузи особо и с пьянкой поосторожнее.

- Дима, любимый!!! - закричал Женька и кинулся меня обнимать.

- Осторожно, Женя, - оттолкнул я его, - я же у плиты.

За завтраком я поднял тему образования новых семей:

- Ребята, - начал я, обращаясь к партнерам, - когда мы планировали бюджет нашего предприятия, мы не учли, что каждый из нас найдет себе пару. Саша с самого начала с пацаном живет и кормит его за свой счет. Я предлагаю мне и Ване последовать его примеру, то есть мальчишки наши будут целиком жить за наш счет, на нашу зарплату, а не за счет бюджета фирмы.

- Правильно, - сказал Саша, - я тоже это хотел сказать, но постеснялся. Ведь деньги на проект ты принес, и как их тратить - это твое дело.

- Видишь, Саша, мы с тобой одинаково думаем.

- Ладно,- заметил я, - после завтрака я хочу поехать на рынок. Нужно продуктов закупить. Нас стало больше, значит и продуктов надо будет больше. Да и Женьку моего переодеть нужно, а то на нем не вещи, а тряпки какие-то. Вань, твоему Юрке купить что-нибудь?

Отвечая на вопросительный взгляд Вани, Ганс сказал:

- Да у меня пока все есть. Трусы, носки и зубную щетку разве что.

- Хорошо, куплю, - пообещал я.

Мы позавтракали. Я сказал Хаггису:

- Одевайся. За грузчика мне будешь.

Мы отправились на "Киевский" рынок. Вначале купили одежду Жене: шорты, джинсы, пару футболок, кроссовки, несколько трусов и носков. Купил я носки и трусы для Юры, купил мальчишкам по зубной щетке. Затем мы отправились на продуктовый рынок. Разглядывая продукты, я прикидывал меню. Наконец, я решил приготовить борщ из мозговой косточки, картошку с мясом и салатики. Мне показалось, что ни кто не откажется от такого обеда. Мы с Женей набрали продуктов, потом купили несколько блоков сигарет, затем я подошел к винному магазину.

Женька взмолился:

- Дима, ну купи мне хотя бы джин-тоника, я не могу, помираю, как выпить хочу.

- Женя, мы же договорились с тобой, - сказал я.

- Ну, Дима, ну купи, хоть три баночки, на весь день.

- Точно на весь день? - строго спросил я.

- Клянусь, на весь день.

Я зашел в магазин, купил Женьке три пол-литровых банки "Гриналс", взял и себе одну на дорогу домой. Потом купил три бутылки водки к обеду, да и на завтра, чтобы не ходить лишний раз. Нагруженные покупками, мы с Женей поймали машину и приехали на нашу квартиру.

Ваня и Саша трудились над монтажом очередной кассеты. Юрка на кухне слушал плеер. Мы разгрузили пакеты, Женька пошел еще раз в ванну, чтобы помыться и переодеться в новые вещи. Я приступил к готовке. Когда обед был готов, мы все вместе сели за стол. Женька поставил на стол свою банку джин-тоника. Турист неодобрительно посмотрел на нее и сказал мне:

- Сам же жалуешься на Женькин алкоголизм и сам же покупаешь ему спиртное.

- Саша, ты пойми, Женька слишком долго пьет. Сразу бросить у него не получится. Я ему купил три банки, и он обещал, что сегодня он больше ни-ни.

- Ну, смотри, смотри, - покачал головой Саша.

Обед у меня удался. Всем известно, что обед, приготовленный на пятерых вкуснее, чем обед, приготовленный на троих. Под борщ даже трезвенник Саша не удержался и проглотил три стопки холодной водки. После обеда Ваня и Саша продолжали монтировать кассету, я заставил Хаггиса мыть посуду, а сам разговорился на кухне с Гансом.

Ганс был сам из Питера. Когда ему было семь лет, у него погибли родители и его поместили в интернат. Там ему было плохо. Его били и воспитатели, и старшие воспитанники. Когда ему было десять лет, его зверски изнасиловали, и он убежал из интерната. Давольно долго Ганс скитался по Питеру, потом прибился к ребятам в "Катькином саду". Его не смущало, что приходилось торговать своим телом, и немного даже нравилось это. Там его прошлым летом и подобрал Гром, который был в Питере по делам. Он посадил мальчика в машину и привез в Москву, в подарок Готе. С Готей Юрка не ужился. Тот его выгнал, и Ганс занялся привычным делом - проституцией. Он, правда, был выше по статусу, чем Женька, который был на самом дне плешки. У него и заработки были больше, и он мог подолгу отвисать у состоятельных клиентов.

Юрка начал вспоминать своих клиентов. Я не помню большинство фамилий, хоть они и были давольно громкими. Вспомню только двоих, наиболее известных, правда я не знаю, имею ли я право их оглашать. Все-таки назову, но сразу оговорись, что расскажу я о них лишь со слов ребят. Сам я их не встречал, и правда это или нет я не знаю.

- Я часто бываю у Жириновского, - рассказывал Юра, - знаешь, он неплохой дядька, не крикливый, каким его по телевизору показывают.

- Даже у Жириновского? - удивился я.

- Ага, - раздался от раковины голос Хаггиса, - я у него тоже бывал, да пол плешки у него перебывало. У него хуй маленький.

- Да, - согласился Ганс, - хуй у него совсем крошечный.

- Ну, видно потому и амбиции огромные, что член небольшой, - высказался я.

- А еще я только что приехал от Якубовского... - продолжил Юрка.

- Что, от Якубовича? - недослышав, перебил его Хаггис.

- Не! От Якубовского, - поправил его Ганс, - это адвокат такой, еврей толстый. У него еще дворец на Рублевке.

- Жирный такой, на "Мерине" катается, на плешке чуть ли не каждый день виснет? - поняв, про кого рассказывал Ганс, проговорил Женька, - Знаю такого. Он как-то раз нас с Мороженщиком до отвала в бигмаковой накормил, но взял собой Мороженщика. Я обиделся, и потом, когда его видел, старался с ним не встречаться.

- Ну и зря, - сказал на это Юрка, - нормальный дядька, и платит нормально. Правда таких чумных, как ты не любит.

- Сам ты чумной, еще чумнее меня, - парировал Хаггис. Он уже закончил мыть посуду, и, вытирая мокрые руки о голые ляжки, пристроился к нам на диване.

- Полотенце есть, - сделал я ему замечание.

- Само высохнет, - ответил Хаггис.

Честно говоря, рассказ о Жириновском и Якубовском меня потряс. Дело не в том, что эти имена были на слуху, что Жириновский стремился стать президентом, а Якубовский был одним из самых влиятельных адвокатов страны. Я еще по тусовке номер "Раз" знал, что властьимущие, богатые люди, звезды Бомонда очень часто солидарны со мной в сексуальных престратиях, и в том, что названные Гансом люди любят мальчиков, я не видел ни чего удивительного. Поражало то, что Жириновский и Якубовский ездят за мальчиками на плешку!

Во-первых, это было опасно, потому что "многоразовые" мальчики не умели держать язык за зубами, что и продемонстрировал рассказ Ганса. Этот треп мог сильно подпортить их репутацию. Во-вторых, это было и небезопасно для здоровья, потому что по плешке ходили разные болезни, от триппера до педикулеза. Неужели эти двое не могли найти что-то почище? Или в своих приключениях они искали экстрима? Кстати, и экстрим реальный им тоже мог быть преподнесен: многие мальчишки на плешке, как я знал, ходили с ножами.

Некоторое время я, обалдевший, молчал, обдумывая услышанное. Ребята разговаривали о чем-то своем, сугубо специфическом, плешкинском. Потом, вдруг, один из них затянул песню. Второй подхватил. Вначале я ее слушал в пол уха, потом стал прислушиваться, и понял, что ни когда до этого ее не слышал. Видимо это был "Китайский" фольклор. Слов ее я не помню, но она была о том ни кому не нужный мальчик замерзает у порога часовни на Китае. Песня пронзала тоской до глубины души.

Когда песня закончилась, Хаггис вскочил и кинулся к холодильнику. Он достал оттуда вторую свою банку джин-тоника, а Юрке банку лимонада. Утолив жажду, пацаны затянули новую песню, уже другую, не мрачную, а залихватскую, в которой почти не было цензурных слов. Но суть ее была та же - мальчик на плешке. За исполнением этой песни они запели новую, потом еще одну.

Видимо, беспризорники всех времен сочиняют свои песни. Так было во времена Гражданской войны, и во времена Отечественной. Во всех этих песнях есть какая-то жуткая тоска. Так и в песнях мальчиков-проституток времен "смуты" 90-х была неодолимая, жуткая тоска. Какими бы эти песни веселыми не были, но от них становилось у меня на душе страшно и муторно. Гнусно у меня было на душе, будто я был виноват в бедах этих ребят.

Было уже часов шесть вечера, когда на кухню вошли усталые Саша и Ваня.

- Что это за хор Пятницкого такой? - спросил Турист.

- А это мы Диму песнями развлекает, - ответил Ганс.

- Молодцы, - похвалил ребят Саша, а потом уже сказал мне:

- Семь кассет готовы, три на подходе,- доложил Саша.

- Прекрасно. С десятью кассетами мы сможем устроить уже и рекламную акцию. Этого хватит, чтобы начать торговлю.

- Дима, я домой, - сказал Саня, - от этой работы сегодня у меня уже круги перед глазами.

- Давай, езжай, - ответил я, - ты не забудь, что нам ехать завтра в Измайлово, в эту дурацкую экспертизу. Я завтра с ранья поеду забирать карту в Одинцово, потом тебе из больницы позвоню. Нам до Измайлово одно время, приблизительно, добираться.

- Ага, давай, буду ждать твоего звонка, - сказал Саша в ответ.

- Дима, - вступил в разговор Ваня, - я тоже поеду с Сашей. Нужно же дома показаться, вещи свежие взять, а то эти все потом пропитаны.

- Мог бы и тут постирать, - заметил я.

- Да нужно, Дим...

- А ребята завтра одни останутся? - заметил я.

- Я утром рано приеду.

- Тогда возьми вторые ключи, сказал я, - а то я смотаюсь не свет, не заря, не буду тебя ждать.

Я дал Ваньке ключи, и мы распрощались. После отъезда моих партнеров, ребята устроились в комнате на кровати и стали смотреть телевизор. Я же решил позвонить Отцу Роману. Набрав продиктованный Хаггисом номер, я услышал голос Миши:

- Слушаю Вас!

- Миша, это КДВ, помнишь такого, - начал я.

- Дима, какой сюрприз, - воскликнул Отец Роман, - мы тут все извелись, не зная, что с тобой. Все, кто тебя знал, о тебе волнуются.

- Да не мог я тебе позвонить, - ответил я, - все телефонные книжки отмели при шмоне. Вот, случайно достал снова и сразу набрал тебя.

- Как ты, чем занимаешься? - все еще возбужденно спросил Миша.

- Это не телефонный разговор. Миша, может быть, приедешь в гости?

- Конечно, приеду. Ты там же, в Одинцово обитаешь?

- Ближе, на Кутузовском проспекте.

- Это еще лучше. Тебя в среду, часов в пять устроит?

- Устроит, конечно. Миша, только я не один буду. Будут пара моих новых друзей и пара мальчишек, не возражаешь.

- Ни сколько. Буду рад познакомиться.

На этом мы попрощались.

Я залез в Интернет, закинул несколько картинок в ньюзы, потом начал трепаться на досках БЛиЦа, ПикСеля и ругаться на Суповой. Так, постепенно, наступила ночь.

Я устал за тот день, поэтому часов в одиннадцать вечера я выключил компьютер, и предложил ребятам лечь спать. Женька, на сон грядущий, отправился выпить свою третью баночку джина-тоника. Пока он ее пил, сидя на кровати, Юрка разбушевался. Он стянул с меня трусы, разделся сам, потом начал меня возбуждать. Когда я достиг должного состояния, Юрка припал ртом к моему члену. Ганс делал минет грамотно, профессионально, сам, тем временем, мастурбируя член себе. Кончили мы с ним почти синхронно, причем Ганс проглотил мою сперму.

- Понравилось? - спросил меня Юра.

- Ага! - произнес я.

- Вот и всем нравится, - сказал Ганс самодовольно и растянулся на кровати.

Во время этого процесса Женька зло наблюдал за нами, и, когда я пошел на кухню, что бы успокоить чувства рюмкой водки, Женька прибежал вслед за мной:

- Ганс, сука!.. - замычал он сдавленно, - ведь он это сделал специально, чтобы меня разозлить.

- Женя, не обижайся, - сказал я виноватым тоном, - это как-то стихийно получилось.

- Налей мне водки, изменщик, - не попросил, а приказал Хаггис.

Я чувствовал себя виноватым перед Женькой, понимал, что он ревнует меня и боится меня потерять, поэтому не стал спорить и налил ему одну стопку водки. Выпив, мы вернулись в кровать. Больше той ночью ни чего интересного не было, только Женька демонстративно отодвигался от меня, когда я пытался его обнять.

Поездка в экспертизу и сюрприз от Хаггиса.

Я очень рано встал во вторник, быстренько побрился, перекусил, закрыл ребят на ключ и поехал в Одинцово, в больницу за картой. "Закрыл" - это не совсем точное слово, потому что дверь запиралась на один замок, который открывался поворотной ручкой.

Получив в больнице карту, я из кабинета матери позвонил Туристу. Мы с ним договорились встретиться на станции метро "Измайловская". Встретившись, мы пошли искать Экспертизу. По дороге я рассказал Саше, что пригласил назавтра в гости Отца Романа, и сказал, что хотел бы его и Ваню видеть на этой встрече. Турист охотно согласился. Я много рассказывал партнерам про этого человека и заинтересовал их его персоной.

Мы не очень долго блуждали и в одиннадцать утра уже вошли в здание Главной Судебно-медицинской Экспертизы МВД Москвы. Там нас попросили подождать. Ждали мы, наверное, с час. Видимых причин для этого ожидания я не наблюдал. Очереди ни какой не было. Время от времени по зданию сновали люди в белых халатах, но вообще, там была какая-то тишина. Хорошо, что нас не заставили ждать на улице, где стояла адская жара, а дали побыть в прохладном помещении. Я несколько раз подходил к секретарю узнать: "Скоро ли нас вызовут?" и получал одинаковый ответ: "Ждите".

Но, наконец-то, меня сподобились позвать. Я пошел в кабинет к кому-то, а Саша остался дожидаться меня. Началась непрерывная бодяга: то мне нужно проходить медосмотр, и я пол часа ждал, когда его начнут (не начали), то отправили к врачу, отвечающему за прием моей карты на экспертизу, и я пол часа ждал его (оказался, что не тот врач), то отправили к другому, и снова ожидание.

Короче, я освободился только в половину четвертого, был зол, взвинчен. Я понимал, что, сдав карту этим бюрократам, я попрощался с ней навсегда. Да и на хрен им была эта карта. Меня взбесило то, как со мной обращались. Было видно сразу, что на справедливые выводы этой, так сказать, экспертизы, мне рассчитывать не приходится. Еще меня беспокоило то, что происходит дома: приехал ли Ваня, а если нет, то что там творят мальчишки. Мой мобильник был уже давно выключен за неуплату, а новый мне было купить пока что не по средствам. И позвонить было не откуда. Поэтому, когда я вернулся, наконец, к Туристу, то заторопил его возвращаться на нашу квартиру, предчувствуя недоброе.

Не зря же я беспокоился, как оказалось. Когда мы с Саней подошли к нашему подъезду, мы увидели, что Хаггис грузит коробки с архивом Российского в какую-то машину.

- Что здесь происходит?!! - взревел я.

- Дима, - испуганно залепетал Женька, - ты вернулся? А я тут весь испереживался. Думал, что тебя арестовали. Вас все не было, и решил, что все плохо, вот и решил кассеты отправить к Отцу Роману.

Тут у меня пропал дар речи. Я не знал, как реагировать на случившееся.

- А Ванька где? - спросил я уже ровным тоном.

- А он утром забрал Ганса, и они куда-то уехали.

"Вот же сука безалаберная!", - подумал я.

- Ладно, Женька, давай разгружаться.

Мы вытащили коробки, я дал водителю стольник за беспокойство, и мы поднялись к нам.

- Дима, - жалостливым голосом пролепетал Женя, - сейчас ты снова на меня орать будешь?

- Зачем же на тебя орать? Тебя хвалить надо.

- Правда? - спросил Женя, и лицо его озарилось.

- Правда, правда, - подтвердил Турист, - ты совершил поступок. Не подумав, конечно, но настоящий поступок. Так что ругать нам тебя не за что.

После похвалы Туриста Женька прямо расцвел.

- А я сижу тут один, жду и жду, на часы смотрю. Стрелки совсем не движутся, а потом как прыгнули на четыре часа. Я позвонил Батьке и сказал, что вы исчезли, и что я сейчас привезу к нему ваши вещи. Он вначале не хотел, уговаривал еще подождать, потом согласился. Я кинулся ловить машину, потом стал вытаскивать коробки. Тут и вы подошли.

Я подошел к телефону и набрал Отца Романа:

- Миша, отбой воздушной тревоги, - сказал я ему, - Женька просто разнервничался.

- Ты Хаггису слишком много воли дал, - ответил Миша, - его надо в ежовых рукавицах держать, а то он еще не те фокусы выкинет. Хорошо, что у него мозгов хватило мне позвонить, а то позвонил бы кому-нибудь... Ладно, завтра в гости приеду, все подробно расскажешь.

- Хорошо, Миша, спасибо, - сказал я и попрощался.

Мы пообедали вчерашним борщом и картошкой. Меня трясло. Даже не столько от визита в то богоугодное заведение, не столько от того, что совершил Женька. Больше всего меня напрягло то, как поступил Ваня, и я решил вечером устроить Ване хорошую головомойку.

Турист попрощался, обещав приехать завтра в половину пятого. С Женькой он постился со словами:

- Бывай, золотце ты наше самоварное, - и потрепал его на прощанье по голове.

Мы остались вдвоем с Женей. Мальчик, видимо еще чувствовал вину за свой необдуманный поступок, поэтому ластился ко мне, как нашкодивший щеночек. До прихода Вани мы смотрели телевизор, а когда Ваня и Ганс приехали, я с порога злым голосом спросил Ваню:

- И где же вы шлялись?!!

- К Эврике в гости ездили, - ответил Ваня, - а что случилось?

- А Женьку с собой взять не судьба была?

- Я как-то не подумал, что надо и его с собой тащить, - сказал Ваня, - да и спал он еще.

- А ты не подумал, что Женя остается один? - спросил я.

- Так случилось что-то? - забеспокоился уже Ванька.

- Что случилось, я расскажу тебе, после того, как покормлю. Есть хотите?

- Я да, - сказал Юра.

- А я нет. Я ел вчера, а у Эврики под орешки пиво пил. Мне хватит.

- Тогда поговорим один на один, когда поест Юрка, - завершил я эту часть нашего с Ваней разговора.

- Я тебе пива привез, - сказал Ваня.

- Я потом с тобой лучше водки ебану, - ответил я, - а пиво отдай Хаггису, в качестве приза за находчивость.

Не пивший весь день Женька был несказанно рад такому сюрпризу.

Мы с Ваней дождались, пока Юрка поест, потом, отправив его в комнату, составить компанию своему другу. Я закрыл кухонную дверь, достал водку и рассказал Ване события сегодняшнего дня. Потом сказал ему:

- Ваня, ты взрослый, умный человек. А это - Хаггис! Как ты мог его оставить одного в квартире?

- Не додумал я, - потупившись, ответил Ванька, - как-то в голову не пришло, что он такой фортель выкинет.

- Если бы Женька решил отвезти материал не к Отцу Роману, а куда-нибудь еще? Если бы он придумал это на полчаса раньше, и мы бы его не поймали? Ты об этом подумай! Тогда - конец нашим надеждам? Конец нашим деньгам?

Ванька молчал.

- Ваня, - сказал я, - давай, если уж начали серьезное дело, будем дружить с головой.

(Ой, про дружбу с головой я загнул тогда, но я, наверное, сам в это верил...)

- Согласен, - ответил Иван.

Выпив еще по паре стопок, мы присоединились к ребятам в комнате.

Отец Роман.

На следующее утро мальчишки отпросились у нас погулять. Я вручил Хаггису сотку, столько же дал и Ваня Юрке. Мы остались с Ваней одни и до двух часов, меняя друг друга, занимались отсмотром кассет. Потом я предложил Ване пойти прогуляться и произвести закупки продуктов для встречи гостя. В тот день не было так жарко, как накануне. Мы, не спеша, прогуливались с Ваней, отдыхая от напряженной работы первой половины дня. На Киевском рынке мы купили мяса, овощей. Потом я предложил купить гостю коллекционного вина, поскольку Батюшка водку не пил.

- Да на хрен выпендриваться? - сказал Ваня, - купи обычного португальского портвейна. Все равно эту бурду ни кто из нас пить не станет.

Мы так и поступили: купили для Отца Романа бутылку портвейна, а для нашей компании пять бутылок водки. Загруженные, мы на машине вернулись на квартиру. Ваня пошел снова смотреть кассеты, а я занялся приготовлением ужина. В половине пятого приехал Турист:

- Ну, какие новости? - спросил он.

- Да ни каких, - ответил я, - работаем, пацанов спровадили, чтобы под ногами не мешались. Мясо жарится, скоро гости будут, Батька пунктуален.

Отец Роман, действительно был пунктуален. Ровно в пять вечера, раздался звонок в домофон. Мы все втроем вышли встречать гостей. Отец Роман предстал перед нами в своем традиционном облачении: фиолетовый пиджак, черная рубашка с белым накладным воротником. Бородка Миши была так же аккуратно коротко подстрижены, так же как и волосы, которые были чуть длиннее обычной общепринятой стрижки. Его жесткие, пронзительные глаза внимательно из-под очков изучали моих друзей. Конечно же, Отца Романа сопровождал его верный оруженосец Женя. Я познакомил моих друзей друг с другом, потом, попросил Ваню и Туриста занять гостей, пока я закончу готовить еду. Когда я внес жаркое, то застал всех за оживленной беседой. Мое появление с дымящимся блюдом мяса было встречено аплодисментами.

- Ваня, сходи за водкой и вином, пожалуйста, а ты, Саша, притащи салатики, - попросил я, - а я, пока что разложу горячее.

- Ты, Дима, все стряпаешь? - ухмыльнулся Отче.

- Люблю я это дело, Миша. Кстати, я опять мясо приготовил. Как, господин Бишоп, не откажетесь?

- Если будет приготовлено не хуже, чем в прошлый раз, то грех отказываться, - заулыбался мой друг, - я специально весь день постился в предвкушении твоего угощения.

Когда мы расселись за столом и пропустили по бокалу: "За знакомство", Миша обратился ко мне:

- Твои друзья уже коротко рассказали о том, что творилось в мае, и о том, чем вы тут занимаетесь, но мне хотелось бы подробно услышать все от тебя.

И мне пришлось снова подробно рассказать о майских событиях.

- Да уж, - задумчиво произнес Батюшка, - пришлось тебе не сладко. Когда мы все узнали, что произошло с вами, то обеспокоились твоей судьбой. Особенно Мурзик весь испереживался. Он как-то очень тепло к тебе относится. Хоть порадую его теперь, что с тобой все в порядке.

- А кто есть Мурзик? - спросил я Отца Романа.

- Да Мишка из Волочка, тот отрок, который нас познакомил.

- Ну, Отче, у тебя и манера - всем прозвища давать, - засмеялся я.

- А он очень похож на Мурзика, такой недобрый котенок, который коготки выпускать любит.

- Да, согласен, метко, - согласился я, - Женьку ты вообще идеально Хаггисом назвал. Прямо в точку.

- Кстати, а где Хаггис. Я его уже воочию давненько не видел. Хотел повстречать.

- Да, они с Гансом еще с утра погулять у нас отпросились.

- Ой, и Ганс у вас, - изумился Батюшка, - что ж вы самых отмороженных-то нашли? Не могли кого поспокойнее? Храни Господь ваши души с такими отроками.

- Кто нашелся, тот и прижился, ты же меня знаешь - прилипают ко мне мальчишки, да и Ванька вроде как не бродяга. Ему Ганс понравился.

- Ну, дай то Бог, - сказал Миша, - в общем, этим мальчишкам нужно тоже отогреться душой. Может быть, с вами они лучше станут.

Потом Миша вернулся к основной теме разговора:

- Так я понял из рассказа твоих друзей, что ты снова старым занялся, только не совсем понял, откуда материал.

- Да достался в наследство от покойного Игоря, - ответил я, и рассказал ему о случайной встрече с Ваней в Интернете, об обретении архива Российского, о его содержании. Так же рассказал, что мы собираемся уже на следующей неделе выйти с новым проектом.

- Я решил назвать его "In Memory", в память Игоря.

- Фу, какая гадость, - скривился Отец Роман, - я бы ни за что не стал покупать порнуху с таким названием. Ты еще фотографии в траурных рамках на титульную страничку сайта прилепи.

- Честно говоря, я так и собирался сделать, - признался я.

- Ага, и люди будут дрочить на эти фильмы, зная, что дрочат на покойников! - укоризненно сказал Епископ, - не по-христиански это, Дима.

- И мы считаем, что это название неправильное, - сказал Турист, - но Дима - босс, и мы ему стараемся не противоречить.

- А как же тогда назвать-то? - спросил я.

- Как было, "КДВ", - сказал Миша.

- Да засвечено ж, - ответил я.

- Тут стоит рискнуть. "КДВ" - мировой бренд детской порнухи. Ему все будут верить, и все будут покупать, не задавая лишних вопросов. Какой-то там новой, неизвестно откуда взявшейся, "Мемори", да еще в траурном обрамлении, ни кто сразу не поверит.

- Так мы уже две недели шлем фотки от имени "Мемори", - сказал я, - что же, все труды напрасные?

- А чьи фотки вы шлете? - спросил Отец Роман.

- Мои, - ответил я.

- Что и требовалось доказать: некие люди, завладев материалом КДВ, который общеизвестен, теперь гонят его, выдавая за свой. Значит эта Мемори, особенно для твоих старых клиентов - это или лохотрон или подстава.

Я задумался над сказанным Мишей. Чувствуя его правоту, я, тем не менее, опасался, что по моему старому нику меня легко вычислят. Но терять деньги, терять старых клиентов мне не хотелось. Я вздохнул и сказал:

- Ладно, уговорили, пускай будет КДВ!

- Ну, слава Богу! - воскликнули Турист и Ваня в один голос.

Потом настал черед Отцу Роману рассказывать свои новости. Он продолжал быть настоятелем небольшого мужского монастыря, продолжал содержать шесть детских приютов. Еще он отсудил у Правительства Москвы здание пристройки к ресторану Дома Писателей на Красной Пресне, которое изначально было церковью Святого Митрополита Филлипа, построенной еще в шестнадцатом веке. Это здание, конечно, представляло собой руины, но Владыко собирался восстановить его и сделать эту церковь действующей. В личной жизни у него было все в порядке. Недостатка мальчиков у него ни когда не было.

К концу обеда раздался звонок. Открыв дверь, я увидел на пороге Ганса, а на плече его висел мертвецки пьяный Хаггис:

- Дима, - заплетающимся языком проговорил Женька, - я тут немного выпил, извини.

- Хоть бы гостей постеснялся, - укоризненно сказал я ему, - ладно, поговорим утром, когда проспишься.

- А меня Батька еще и не таким видел, - заявил Хаггис, - правда, батя?

- Эх, Женечка, Женечка, - сказал Миша, пока я устраивал Женьку на кровати так, чтобы он нам не мешал, - дяди Саши, Дальнобойщика, на тебя нет. Помню, как ты недельку у него прожил, потом шелковым ходил. Ты же месяц тогда на попку сесть не мог. Может быть, позвонить ему, попросить снова взять тебя на воспитание?

- На хуй Дальнобойщика! - промычал Хаггис, уже засыпая, - встречу - прирежу козла.

Пока я накладывал еду Юрке, я спросил Батюшку:

- Миша, а кто это такой - Дальнобойщик? Много плохого о нем слышал, но не встречал.

- Саня? Да мужик один. Ему полтинник сейчас. Неплохой дядька. Он по стране мотается с грузами, подбирает нищих, голодных мальчишек, кормит, одевает, ко мне в приюты привозит. Себя не забывает, конечно, для утех и себе оставляет. Есть у него заморочка одна: пороть любит. Его возбуждают ягодицы в рубцах. Но мы же все не без греха, так что Господь ему судья.

Наш обед закончился.

- Спасибо, Дима, - сказал Миша, - было все божественно вкусно. Теперь, если можно, устройте мне культурную программу: покажите, наконец, вашего Игоря. Вы вот, рассказываете про него, а я понять не могу, что это за человек такой, который орудовал в моей Москве более двадцати лет и ни разу не попался мне на глаза.

Мы показали Мише несколько кассет с уже смонтированным материалом. Он смотрел с интересом, время от времени восклицая:

- Этого мальчика я знаю. А этот у меня в приюте живет...

В конце просмотра Миша сказал:

- Все! Я понял, о ком тут разговор, и чей материал вам достался. Встречать я его не встречал, но слышал про него от мальчишек. "Отравитель", как его многие называли. Он им давал какую-то дрянь, они засыпали, а потом обнаруживали засохшую сперму у себя на попках. Странный господин, ни чего не скажешь, но о покойниках плохо говорить не принято. Я буду молиться за помин его души.

Было уже поздно. Наши гости засобирались домой. Они попрощались с моими друзьями, а мне Миша сказал:

- Дима, проводи меня, пожалуйста, до машины.

Я спустился вместе с Мишей и Женей вниз.

- Знаешь, Дима, интересное дело ты начал, - сказал Отец Роман, - еще тогда, весной, мне понравилось то, чем ты занимаешься. Только вот из-за Димы Иванова ты рисковал ежечасно. Тут же я не вижу риска вообще. Да и партнеры твои кажутся умными людьми. А наша милиция не настолько образованна, чтобы в ближайшие годы тебя поймать. Есть у меня одна идейка. Я ее додумаю, и позвоню тебе, приглашу в домовую Церковь Московского Митрополита. Я хочу поговорить с тобой без посторонних слушателей. А Церковь не прослушивается, я сам все там проверял. Потом он протянул мне руку:

- Ладно, еще раз спасибо за приглашение и угощение. Было все вкусно и очень интересно. А с Женечкой ты построже. Ремешка ему не мешает два раза в день после еды, как лекарство от дури.

- И тебе спасибо, Миша, - сказал я, пожимая протянутую руку, - буду ждать твоего звонка.

Потом я попрощался с Женей, и они с Батюшкой уехали. Я вернулся в квартиру. Турист и Ваня занимались уборкой.

- Ну и как вам Отец Роман? - спросил я их.

- Колоссальный человек! - воскликнул Саша, - интереснее его я еще ни кого не встречал.

-А мне он не понравился, - признался Ваня, - священник с глазами убийцы. Я его боюсь.

Мы решили, что Турист поедет к себе в Люберцы утром. Мы с ним позиционировали тело Хаггиса на кровати так, чтобы он нам не мешал спать, а Ваня с Гансом ушли к себе на кухню.

Четверг.

Утром рано я отправил Туриста домой. Он торопился:

- Там Лешка некормленый. Мы тут пировали, а ему жрать нечего было.

- Сам виноват, мог бы и с тобой приехать, - заметил я.

- Ну не хочет он с тобой встречаться! - воскликнул Саня, - тем более, после того, как я ему про Хаггиса рассказал.

- Ладно, тут мяса с вчера гора осталась, давай я тебе его упакую для него, - предложил я.

Я собрал гостинец для Лешки, мы договорились, что я сегодня усердно работаю, а за пятницу и субботу Турист дособирает еще три кассеты, чтобы мы в понедельник смогли уже выйти с рекламой, а, может быть, и получили бы первые деньги. Проводив Сашку, я разбудил Ивана. Когда тот привел себя в порядок, я ему сказал:

- Ваня, те фотки, которые мы слали, уже в качестве рекламы не катят. Нам нужно что-то придумывать, чтобы нормально рекламировать именно наш материал. Ты что можешь предложить?

- Мы могли бы надергать фреймы из наших кассет. Есть платы для оцифровки видео, но они дорогие. Как я понимаю, у нас денег мало осталось.

- Около тысячи четырехсот баксов, - ответил я.

- Тогда давай возьмем сегодня что-нибудь недорогое, вроде TV-тюнера. Фреймы получаются слабенькие, с малым разрешением, но будет хоть что-то.

- Вот! Идея! - воскликнул я, - ты смотайся тогда на Горба за этой херовиной, заодно прикупи какой-нибудь ветродуй, а то мы в нашей душегубке до конца этого лета просто изжаримся, а потом, вместе с пацанами езжайте в Серебряный Бор, чтобы они тут мне под ногами не мешались. А я за день отсмотрю максимум материала, чтобы Сашке было из чего завтра и в субботу собирать оставшиеся кассеты.

Наступающий день обещал быть невероятно жарким, поэтому эта идея вдохновила Ваньку:

- Дима, - сказал он, - давай так сделаем: я сейчас забираю ребят, потом мы с ними едем на Горбушку и покупаем плату, потом едем отдыхать. На обратном пути я куплю и вентилятор в любом магазине. У них с "горбатыми" ценами рублей тридцать будет разница.

- Прекрасно, - согласился я с Ваней, - а я раньше начну - больше сделаю.

Мы разбудили ребят, покормили. Я дал деньги Ване на вентилятор, плату и еще из своих бабок на кормежку и развлечение Хаггиса со словами Ване:

- Максимум! Ему две бутылки пива. Водки не наливай.

В десять утра ребята уже рассосались, и я принялся отсматривать кассеты. Чем дальше шел день, тем сильнее становилась жара. К часу дня в комнате стало невыносимо душно и жарко. Водки я не хотел, а все прохладительные напитки я к тому времени выпил, поэтому я решил рискнуть и сбегать до магазина за пивом. Когда я вышел из дома на раскаленный Кутузовский проспект, то сразу же пожалел об этом. Нырнув в ближайший магазин, я обнаружил, что пиво горячее.

- А холодного у вас нет? - спросил я у продавщицы жалостно.

- Не успеваем охлаждать, молодой человек, - ответила та.

Я хотел пробежаться до следующего магазина, но понял, что на такой подвиг я не способен, поэтому я взял две большие баклажки в том магазине, где был, и быстро вернулся домой. Я сунул одну бутылку в морозилку, а вторую поставил под струю холодной (которая, впрочем, холодной и не была вовсе) воды. Пока пиво хоть слегка охлаждалось, я залез под душ. Боже, как же я завидовал ребятам, которые в то время лежали на пляже возле Москвы реки.

Выйдя из душа, я взял в комнату кое-как охлажденную баклажку пива, и снова занялся отсмотром материала. Через два часа мне снова стало невмоготу. Пиво стало до отвращения теплым, а с меня лился пот. Я пошел к холодильнику и вынул из морозилки расчудесное холодное пиво. Сунув в морозилку остатки первой бутылки, я со своим сокровищем вернулся к работе.

В общем, в таком вот каторжном режиме я до семи часов отсмотрел почти тридцать кассет. Материала с лихвой хватало на монтаж трех, а то и более, полноценных мастер-кассет. Я с удовольствием выключил аппаратуру и растянулся на кровати, отдыхая от титанического труда. Вскоре приехали и ребята.

Они привезли с собой пива, лимонада, а еще вентилятор, и плату. Я поставил напитки остывать в холодильник. Все разделись до трусов. Пока Ваня устанавливал тюнер, мы с мальчишками собрали ветродуй. Когда мы его включили, в комнате, наконец-то, появился животворный сквозняк.

- Ваня, тебя кормить? - спросил я, видя, что Ваня уже собрался заниматься с видеокассетой.

- Не, - ответил Ваня, - я перекусил, да в такую жару и есть не хочется. Там пиво не остыло еще, как ты думаешь?

- Сейчас гляну. Самому хочется. А вас, мальчишки, кормить? - спросил я ребят.

- Ага, - закивали оба.

Мы втроем пошли на кухню. Сперва, я достал холодное пиво и отнес его Ване, который уже начал выдирать фреймы из одной нашей кассеты. Потом поджарил мяса и приготовил салатик на троих. Я сам ни чего не ел весь день, так что решил ребятам составить компанию. Пока я готовил, ребята, перебивая друг друга, рассказывали мне, как они повеселились:

- Как приехали в СерБор, так сразу залезли в воду. Ваня тоже плюхнулся. От него брызг было, как от бегемота. Потом растянулись в тенечке. Потом снова прыгнули в воду. Потом Ваня снял нам по скутеру, и мы час рассекали на них. Бабу одну чуть не утопили...

В общем, это был нормальный рассказ детей, которые чудно провели летний день на реке. Мне было радостно за них и было немного грустно, что меня не было с ними.

Во время их рассказа я заметил, что глазки у Женьки блестят уж очень сильно.

- Женька, признавайся, - спросил я его, - много выпил?

- Бутылки три пива, - ответил Женя.

- И больше ни чего? - еще раз спросил я.

Женька потупился и признался:

- Ну, Ваня там себе бутылку водки купил, так я с ним немного выпил.

- Ваньку убью, - пообещал я.

Положив всем еды, я достал себе водки, Юре колы, а Женьке, видя его умоляющий взгляд, бутылочку пива. Мы поели. Во время обеда мальчишки были еще под впечатлением сегодняшнего дня и перебрасывались фразами, вроде:

- А помнишь, как ты ту толстую тетку на матрасе забрызгал волной от скутера?..

- А от тебя скутер сбежал. Хорошо, что заглох, а то бы он до другого берега доплыл, а Ваньке пришлось бы его выкупать...

После того, как мы поели, мы вместе пошли в комнату. Мальчишки плюхнулись на кровать и включили телевизор, а я подсел к Ване и стал смотреть, как он дергает кадры, одновременно заведя с ним разговор:

- Ну что, Ваня, тебя сразу убивать или помучаться желаешь?

- А что такое случилось? - напрягся Ваня?

- Я же просил: Хаггису водки не наливать! - произнес я.

- Что, Женька сдал меня? Ну, я купил себе водки, одному пить в падлу было, вот и предложил Женьке. Он и выпил-то глотка три...

- Ага, слоновьих, потом запил пивом... - съерничал я, - Не сдавал он тебя, а я сам заметил, что он сильно под шафе, Ваня. Как ты не поймешь, что мы все мучаемся, что Женька пьет. Неужели тебе так трудно было воздержаться от водки сегодня и пивом ограничиться?

- Ну, захотелось. Не стану же я на скутере кататься, он подо мной утонет, вот и решил чем-то себя занять. Хаггис же не пьяный приехал...

- Твое счастье, Ваня, что он не сильно пьяный, - ответил я, - а то бы я тебя в ванне утопил.

Закончив этот неприятный разговор, я стал помогать Ване дергать фреймы. Мы занимались этим делом до темноты, потом отправили некоторые из них в ньюзы с текстом на английском языке: "Новый материал от КДВ. Ждите выхода нашего рекламного сайта. Если кто хочет больше информации, то пусть свяжется по и-мэйлу, указанному в объявлении". В качестве почтового ящика и сервера рассылки рекламы, мы воспользовались MailAndNaews службой.

Когда мы закончили работать, мальчишки уже уснули. Ваня разбудил Ганса, и они пошли с ним на кухню. Я тоже пытался растолкать Женьку, чтобы заняться кое-чем с ним на сон грядущий, но он так и не проснулся. Я просто уснул рядом, обняв своего бестолкового и бесполезного мальчишку.

Следующие дни.

Рано утром в пятницу я был уже за компьютером. Мне не терпелось проверить почту на предмет откликов на наши объявления. Отклики были, в основном от старых клиентов:

- Дмитрий, это ты?..

- Если это Дмитрий, то пусть докажет, что это он...

- Привет! Если есть новый материал, то заберу все...

Я подумал тогда: "Как же прав был Батюшка, посоветовав мне использовать свою торговую марку. А так же можно было, и потерять этих людей..."

Тем, кто сомневался в том: "я это или не я", я ответил: "Это я", назвав их по именам, что должно было убедить их в реальности моей личности. Тем же, кто сразу поверил мне, я написал, что у меня появился новый материал, и на днях я выставлю его на продажу.

Вскоре приехал Турист. Я рассказал ему о том, что народ уже "клюнул" на нашу маленькую наживку. Потом я показал Саше тот объем работ, который ему предстояло переработать.

- Ты совсем с ума сошел? - воскликнул Сашка, увидев ту груду кассет, над которыми ему надо было трудиться, - тут неделю пахать нужно!

- А ты сделай за два дня. В воскресенье мы с Ваней сделаем сайтик рекламный и вечером выставим его в ньюзы. Может быть, в понедельник уже что-то будет интересное.

- Ладно, сколько смогу, столько сделаю. Но чтобы тишина тут была. И на ночь я тут не останусь. Мне дома нужно быть.

- Ты трудись, а все остальное я обеспечу.

Я поднял Ваню и Ганса. Пока они были в душе, я приготовил завтрак. К столу я разбудил и Женьку.

- Ребята, - сказал я, - такое дело: Саше сегодня придется много работать, поэтому ему нужно будет остаться одному. А мы должны будем все уйти. Какие будут предложения?

- Я давно хотел поехать к брату, - заявил Ваня, - Ганса ему показать. Я рассказывал о своей ориентации. Он не понимает: как это может быть. Вот я и хочу приехать к нему с мальчишкой.

- ОК, - согласился я, - а мы с Женькой тогда к Эврике рванем. Я только Саше на день еды приготовлю, чтобы он не голодал.

Сразу после завтрака Ваня и Ганс уехали. Я приготовил обед для Сашки и немного впрок, с расчетом на то, что все вернутся вечером голодные.

- Саша, - спросил я Туриста перед тем, как мы с Женькой собрались ехать, - во сколько ты собираешься домой ехать?

- Часов в восемь.

- Отлично, к этому времени я буду. Я тебе ключи от квартиры оставлю, чтобы ты не был намертво привязан тут. Только дождись нас обязательно.

- Разумеется, дождусь, - сказал Саша, - а то, как ты в квартиру-то попадешь.

Мы приехали к Эврике, как обычно, с коньячком для нас с ним, и я взял баклажку пива для Хаггиса, чтобы тот не страдал, глядя на нас.

Эврике Хаггис понравился сразу. Он все норовил погладить Женечку по голове. Женька же охотно отзывался на ласки то стороны своего тезки. В тот день в основном они разговаривали между собой, я же просто присутствовал. По правде сказать, в тот день я отдыхал. Роли домохозяина и руководителя меня начал уже доставать, и то, что я имел возможность от них немного отвлечься, меня радовало.

У Женьки мы просидели до семи часов вечера. Перед уходом я сказал Эврике:

- Что, Женя, готовься на следующей неделе поработать.

- Усихда хотов! - ответил Эврика.

Когда мы приехали на квартиру, Турист только что закончил собирать одиннадцатую кассету. Вид у него был диковатый: темные круги под глазами, волосы всклокочены.

- Все, Дима, не могу больше! Там материал остался еще, но не заставляй меня завтра работать!

- Саша, нормально, молодец. Мы и так план перевыполнили на одну кассету. Одиннадцать трехчасовых кассет за две недели - это небывалый результат. Пошли, отметим по рюмочке.

- Пошли, - согласился Саня.

Зайдя на кухню, я увидел, что Турист работал даже без обеда. Единственное, что вся кола в холодильнике исчезла. Я разогрел еду, налил нам по стопке водки.

- И я хочу отметить, - запищал Хаггис.

Я налил и ему стопку, и даже строгий Турист не стал возражать. Просто не мог...

После ужина Саня уехал домой. Перед этим я выдал ему двести долларов со словами:

- Надеюсь, что это последняя наша зарплата.

- Как так? - не понял Саша.

- Я надеюсь, что со следующей недели мы будем работать уже за проценты от доходов.

`Итак, у нас готовы к реализации следующие кассеты: 3 кассеты с хардкором и мастурбацией, одна из которых состояла из Димкиных съемок; три кассеты с непосредственным участием Игоря, одна из которых целиком состояла из сюжетов со спанкингом и прочими извращениями Игоря; две кассеты с участием девочек; одна кассета съемок на природе у водоемов; одна кассета с забавными эротическими сюжетами. А одну кассету мы посвятили единственному главному герою, куда вошли сюжеты с его участием 1992 по 1997 годы. Последнюю кассету я считал шедевром, потому что вряд ли были такие сборники, где участвовал один мальчик, который от сюжета к сюжету постепенно взрослел. Его съемки начались, когда ему было десять лет, и закончились, когда ему уже исполнилось пятнадцать. Турист начал еще пять кассет, одна из которых должна была порадовать любителей писающих и какающих детей.

У меня было приподнятое настроение и когда приехали Ваня с Гансом, я порадовал Ивана:

- Ну, Ваня, нам за два дня нужно будет надергать фреймы с тридцати трех часов видео.

- Охренеть! - воскликнул Ваня, - мы же с ума сойдем!

- Нет, дорогой, - сказал я, - нам при этом нужно будет остаться в здравом рассудке, потому что нам еще сайт делать.

- Ясно, - ответил Ваня, - бум трудиться. Но завтра, а то мне хочется еще водочки сегодня выпить.

За бутылкой я расспросил Ваню о том, как брат отреагировал на Ганса.

- Поэпатировали мы братца. Он был как шальной, когда мы с Юркой при нем в засос целовались.

- И тебе это было нужно? - поинтересовался я.

- Нужно, потому что брат должен был меня понять. И он, кажется, понял. Да и врач он, мало ли чего случиться может: понадобится кому медицинская помощь. А так теперь ни чего объяснять ему не придется.

- Ладно, Ваня, давай по койкам. Нам два дня пахать придется, как волам.

Женя той ночью был в приподнятом настроении, поэтому первый час в постели мне скучать не пришлось.

Утром я первым делом полез в почту. Там я, с удовлетворением заметил, что те старые клиенты, которые сомневались во мне, меня признали. Они писали, что ждут мою рекламу. Были отклики и от новичков, что тоже не могло не радовать.

Когда встал Ваня, мы занялись работой, то сменяя друг друга, то вместе. Ребята смотрели телевизор и откровенно скучали. Но с вентилятором в адскую жару в комнате скучать было веселее.

На пару часов я отлучился, чтобы сходить вместе с Женькой за продуктами. Потом приготовил обед. А потом снова продолжил работу. Закончили мы поздно, но обработали семь кассет.

Следующий день был таким же, за исключением того, что мальчишки пошли погулять. Мы закончили дергать фреймы и занялись созданием и оформлением сайта. Там мы на одиннадцати страничках разместили наши фреймы, которые с самой лучшей стороны показывали то, что было на наших кассетах. Я бы и сам тогда купил бы свои кассеты, если бы увидел эти раскадровки. Мне сайт понравился. Мы уже собирались разместить рекламу в ньюзах, но тут вернулись ребята.

Женька был мертвецки пьян. Его вырвало прямо при входе. Пока мы убирали за ним, пока укладывали мычащее и брыкающееся тело в постель, прошло время, и рекламу мы разместили уже заполночь, так что какие-то реакции от заказчиков следовало ожидать только в понедельник в течение дня.

Утром в понедельник я встал очень рано и бросился к компьютеру. От двоих моих старых клиентов пришли запросы: как послать деньги? Я написал им свои координаты для отправки переводов по системе "Western Union". У нас не было тогда другого пути получать деньги. Были еще запросы от потенциальных клиентов. В общем, интересных писем пришло в то утро штук двадцать.

Поднялся Ваня, и я сообщил ему, что наша реклама, кажется, "выстрелила". Ванька решил убедиться в этом сам. Прочитав отклики, он меня с улыбкой спросил:

- Небось, сам все это написал, чтобы в азарт нас ввести?

- Ага, и специально за ночь обежал пол планеты, чтобы отослать эти мессаги, - рассмеялся я.

Хаггис. Явление первое. День последний.

Мы сидели с Ванькой за компьютером, просматривали отклики, которых подваливало все больше и больше. Разговор наш сам собой коснулся Женьки:

- Ну, Хаггис вчера и учудил. Достал он уже со своими закидонами, - сказал Ваня.

- И меня тоже достал, - согласился я, - даже не знаю, что с ним делать. И не только в пьянстве дело, не в разбитой посуде, просто надоело каждый день созерцать его бесчувственное тело рядом с собой в кровати.

- Да, сочувствую тебе, Дима, я бы такое не выдержал, наверное. Дебошир, пьяница, да еще и кидала. С другой стороны, я как-то к Женьке привык. При всех его заморочках, он хороший пацан.

- Согласен, хороший, ты еще не знаешь, насколько хороший, да и жалко мне его. Но утомил.

- Выгнать хочешь? - спросил Ваня.

- Не знаю. Скоро Толик вернуться должен. Они с Хаггисом точно не уживутся. Не знаю я, Ваня, что мне делать.

- Толик! Опять этот мифический Толик. Женька - реальный. Я его вижу, ощущаю, обоняю, особенно когда он пукает, а Толик твой... Рассказываешь ты о нем смачно, конечно, но по мне лучше Хаггис, чем Толик. По твоим рассказам выходит, что Толик этот - изрядная сволочь.

- Просто ты его не знаешь. Вернется, поселится у нас, тогда ты узнаешь его и полюбишь, как и все мои друзья из первой серии.

- Ладно, приедет, тогда видно будет, - ответил на это Ваня, - а мой тебе совет в плане Женьки - больше проводи с ним времени, развлеки его как-нибудь.

- А как развлечь? - спросил я, - ты же видишь, что я в работе весь. Я всю жизнь не мастак был развлекаться.

- Своди его куда-нибудь, хотя бы в Парк Культуры. У тебя после наших двух дней каторги должен же быть выходной день. Да и я с Гансом сегодня собираюсь куда-нибудь сходить, развлечься. Устал адски.

- Думаешь, стоит? Он же провинился. Его наказать надо.

- Выпорешь? - спросил Ваня и лукаво посмотрел на меня.

- Надо бы, но не смогу, - вздохнул я.

- А как же наказание, тогда? Заставишь сидеть дома и смотреть, как ты гипнотизируешь компьютер?

- Блин, согласен, - ответил я, - тут больше даже наказание для меня будет, чем для Женьки. Я сам уже на экран монитора смотреть не могу.

- Вот видишь, - подытожил Ваня, - так и выходит, что вам с Женькой куда-то надо урулить.

В этот момент Хаггис зашевелился под простыней. Я подсел к нему на кровать и потряс его за плечо:

- Женька, просыпайся.

Женя открыл глаза, посмотрел на меня испуганно и сказал:

- Дима, ты меня сейчас побьешь, наверное, за то, что я вчера натворил?

- Натворил, было дело... Но давай, забудем об этом. Я тебе предлагаю нам вместе сегодня в Парк Горького прогуляться - развеяться.

- Правда? - заулыбался Женька.

- Правда, - улыбнулся я ему в ответ.

- Тогда я мигом, - сказал он и вскочил на ноги. Его сильно качнуло.

- Ой, ноги после вчерашнего не держат, - пожаловался он.

- Пойдем, опохмелю тебя немного. Только потом, в течение всего дня не выпьешь ни капли. Договорились?

- Слово даю, - ответил Женька.

Мы пошли на кухню. Там, на диване еще спал Ганс. Я не стал его будить. Подогрев на сковородке копченой колбасы, нарезав овощей, я достал из холодильника бутылку водки. К нам присоединился Ваня. Мы выпили по три рюмки водки, закусили. Женька прямо ожил. Мы с ним пошли в душ и немного там поплескались, потом я побрился и вышел из ванной. Женька уже оделся.

- Завидую я тебе, Дима, - сказал Ваня, почесывая свою густую седую щетину на лице, - как ты ухитряешься каждый день бриться?

- Да волосы мягкие, поэтому у меня это безболезненно проходит.

- А мне надо распаривать полчаса, а потом уже за станок браться, пожаловался Ваня, - эх, верна пословица: "Лучше один раз родить, чем всю жизнь бриться".

Я оделся, и мы с Женькой поехали в Парк Культуры. Сразу при входе в него был аттракцион "Тарзанка". Увидев его, Женька загорелся:

- Дима, можно я спрыгну?

Я сам панически боюсь высоты, и, когда я представил, как Женька летит вниз головой с этой, почти стометровой высоты, мне стало не хорошо.

- Нет, Женя, только через мой труп, и схватив его за руку, я попытался оттащить его от соблазна.

Женька стал канючить:

- Ну, Дима, ну, пожалуйста!

Тут я увидел спасительную надпись: "Только от 18 лет", и указал на нее Женьке:

- Видишь? Ты на восемнадцать ни как не катишь, ковбой, так что пошли.

Женька упокоился.

По случаю понедельника народу в парке было мало. В аттракционы очередей почти не было, и мы не пропускали почти ни одного: ни американские горки, ни карусель смерти, ни другие. По правде сказать, мне эти взлеты и падения не доставляли удовольствия. Как может нравиться, когда от провала в какую-то яму желудок подскакивает к глотке? Но Женька визжал от удовольствия.

Мы постреляли в тире, потом постреляли из лука. Поели немного в кафе, где я заказал себе пива, а Женьке колы. Женька жадно смотрел на меня, но не сказал ни слова. Потом я на час арендовал лодку, но гребцы из нас были никакие, так что мы просто покрутились по воде и едва пристали к берегу. В общем, за четыре часа в парке мы нагулялись, и, по обоюдному согласию, поехали обратно, в нашу квартиру.

Перед тем, как зайти домой, я зашел в магазин, чтобы купить себе пива. Женька попросил:

- Дима, пожалуйста, купи хоть бутылку "копеечки"! Мне нужно.

Я подумал тогда, что от бутылки "Балтики Љ1" ни чего плохого не будет, и купил ее Женьке.

Когда мы пришли, Вани и Ганса не было. Мы с Женей выпили по бутылке пива, потом я, утомленный приключениями и избытком кислорода, завалился спать, прямо в джинсах. Женька устроился рядом, включив телевизор. Перед тем, как уснуть, я кинул на тумбочку рядом с кроватью бумажник со всеми нашими деньгами, вытащив его из заднего кармана брюк.

Я проснулся часа через два. Телевизор работал, а Женьки рядом не было. Я поднялся, пошел поглядеть, куда он мог подеваться. На кухне его не было тоже. Выйдя в коридор, я увидел, что входная дверь открыта настежь. Я кинулся в комнату. Кошелька там не оказалось. Тогда я понял, что Хаггис, украв все наши деньги, сбежал.

Мне стало нехорошо. Я сел на кровать, обхватив голову руками. Я не мог понять: Почему он сбежал, особенно сегодня, когда все было так хорошо?!

Немного придя в себя, я нашел в себе силы встать, запереть дверь и позвонить Туристу.

- Не напивайся только, - сказал Саша, выслушав то, что я ему рассказал, - я сейчас приеду.

Я все-таки выпил водки, дожидаясь его, но не так много, как хотелось бы в тот момент. Я все метался мыслями, анализируя ту неделю, которую я провел вместе с Женькой, пытаясь понять: что же я такого сделал неправильно. Я думал над этим, но очевидных промахов со своей стороны не находил. Может быть, действительно, прав Ваня, я был так увлечен работой, что не уделял Женьке достаточно времени. Но ведь Женя не маленький, и должен был понимать, что работать мне было необходимо. Я ругал его, но ругал не сильно, даже потакал его слабости к спиртному. Спиртное... Наверное дело в этом. Его после той злосчастной бутылки пива снова развезло, он перестал контролировать себя и...

Турист приехал часа через полтора.

- Трезвый? - спросил он меня первым делом.

- Почти, Саня, - ответил я.

- Вот и хорошо, тогда наливай и мне. Твоя новость меня тоже подкосила. По душе мне был Женька, и я не ожидал от него такого.

Я налил нам водки и, по просьбе Сашки, рассказал о событиях того дня.

- Не понимаю, - сказал Саша, - день у вас был хороший. Зачем он убежал? Не понимаю.

- Вот и я тоже, Саня, - сказал я вслед его словам, - может быть, моча в голову ударила, погуляет и вернется?

- Хорошо бы, - сказал Саша, - хрен с ними с деньгами, парня жалко. Кстати о деньгах: сколько там было?

- Пятьсот баксов общаковских и три тысячи рублей моих. Хорошо, что я вам с Ванькой зарплату раздал, и купил девайс для выдерки фреймов...

- Да, это точно, - согласился Саня, - это хорошо. Плохо, что мы теперь нищие остались.

- Точно, нищие, - согласился я с Сашей, - хотя...

Конец первой части.

Часть вторая.

Воскресение КДВ.

Ура! Началось!

- Хотя... - произнес я, и кинулся к компьютеру. Открыв почту, я увидел, что туда нападало очень много сообщений, но первым делом я открыл два, от тех людей, кому я уже сбросил информацию: как мне заплатить. И эти сообщения не обманули мои ожидания - оба заказали: один сразу все одиннадцать кассет, второй - шесть: хардкор и Мэн-бой.

- Саня! - закричал я в исступлении, - иди скорее сюда!

- Что такое случилось? - испуганно прибежал из кухни в комнату Турист.

- Саша, понеслось!!! - почти кричал я, - У нас уже есть заказы, аж на семнадцать кассет!!!

Сашка сел рядом со мной и тупо уставился в экран монитора. Потом он начал тихо подсчитывать:

- Семнадцать кассет по двести баксов... Значит, двести баксов за кассету, а их семнадцать... Сколько же это будет?..

- Три тысячи четыреста долларов! - торжественно произнес я.

- Серьезно?! - глупо спросил Саша.

Я начал судорожно просматривать другие сообщения. В каждом втором просили инструкцию: как послать денег.

Я начал, как автомат, посылать эти инструкции. Потом стал отвечать на другие сообщения. Когда я закончил и проверил снова почту, то увидел, что еще пришли письма. В одно из них был еще один заказ на две кассеты и номер перевода денег.

- Саша, - сказал я, - еще деньги пришли.

- Много? - Спросил Саша.

- Еще четыреста баксов!

- Ну, это не так уж много, - заметил Саша уже как-то спокойно.

- Ты, брат, уже обнаглел, - рассмеялся я.

Потом я засуетился:

- Сколько там времени? Успею в банк сбегать, трансферты получить?

- Половина седьмого, - сказал Саня.

- Есть еще полчаса. Успею. "Альфа-Банк" тут в двух шагах.

Я быстро переписал номера и адреса своих благодетелей, надел рубашку, ботинки, схватил свой паспорт и выбежал из дома. Я ни когда так быстро не бегал, и запыхавшийся, вбежал в отделение банка уже через три минуты.

В этом отделении меня хорошо знали. Я постоянно там получал переводы во время своей первой серии. Когда, в первое время, меня спрашивали: "Почему Вы так много переводов со всего мира получаете?", я выдумал историю, что я игрок в покер по Интернету, и мне шлют проигравшие. Легенда сработала, и меня в этом банке потом всегда радушно встречали, тем более, что с больших денег я, обычно, оставлял операционистам щедрые чаевые.

На выдаче переводов Western Union все так же был мой старый знакомый - Алексей.

Отдышавшись от бега, я поздоровался.

- Здравствуйте, Дмитрий, - сказал Алексей, - давненько Вас не было видно.

- Да в отпуске был, - соврал я, - не все же деньги зарабатывать. Их и тратить нужно иногда.

- Совершенно с Вами согласен, - кивнул Алексей, - но я вижу, что отпуск закончился, и Вы снова работаете?

- Совершенно верно, - подтвердил я.

- Много у Вас? - спросил Алексей.

- три восемьсот с трех переводов. Не знаю даже, успею ли заполнить бумаги до закрытия банка.

- Для Вас я и задержаться могу, - улыбнулся этот милый человек.

Стараясь делать все как можно быстрее, я заполнил бумаги, отдал их Алексею и пошел в кассу. Там мне выдали деньги, как я и просил, самыми мелкими купюрами. Выйдя из кассы, я протянул Алексею десять долларов и попросил:

- Вы не посмотрите, может быть, там еще что-то нападало.

В принципе, это было нарушением должностных обязанностей, но Алексей иногда шел мне на встречу в этих просьбах. В этот раз он тоже не отказал:

- Да, Вам еще один перевод на шестьсот долларов, - и он записал мне номер перевода и адрес отправителя.

Я посмотрел на часы. Было уже десять минут восьмого, и банк был закрыт. Увидев этот мой жест, Алексей сказал:

- Не беспокойтесь, Вы деньги получите.

И действительно, я их в тот вечер получил, а Алексей получил еще десять долларов, в качестве благодарности за оказанную услугу. Я вышел из банка, не забыв прихватить пачку пустых квитанций Western Union, чтобы потом заполнять их дома, в спокойной обстановке.

Я шел обратно уже не торопясь по противоположной от моего дома стороне Кутузовского Проспекта. Карман моих джинсов топорщился от толстенной пачки денег: четыре тысячи четыреста долларов я получил купюрами по пятьдесят, двадцать и десять долларов. По дороге я зашел в обменный пункт и разменял пятьдесят долларов, потом купил пива. Я потягивал это пиво и раздумывал над превратностями судьбы:

Вот сегодня меня "обул" и предал Хаггис. Могло получиться так, что его поступок разрушил бы все наши планы. Но фортуна вдруг, повернулась к нам лицом. Проект заработал, и деньги посыпались к нам. Как это было странно и не понятно.

В этих раздумьях я дошел до Триумфальной Арки, перешел там Кутузовский Проспект и повернул по направлению к своему дому. По дороге я зашел в магазин, купил водки, икры, других деликатесов, купил торт и, уже быстро, зашагал домой.

Турист ждал меня:

- Что ты так долго? - накинулся он на меня, - я весь тут извелся!

- Да вот, прогуливался и думал о кривых дорогах нашей судьбы, - ответил я Сане.

- Философ, блин! Ты деньги получил?

- Ага, - сказал я и с трудом выковырял баксы из кармана узких джинсов. Они не все поместились в руке, и часть рассыпалась по полу, покрыв его небольшим зеленым ковром.

Турист отупело смотрел на деньги:

- Так много? - наконец выдавил он из себя.

- На шестьсот баксов больше, чем рассчитывали. Леха, операционист тамошний, классный мужик, пошел на должностное преступление и выдал мне еще один перевод, который пришел уже после того, как я рванул в банк.

- Разве так бывает? - удивился Турист.

- У меня все бывает, Саня, - самодовольно ответил я, - правда он сделал это не безвозмездно, а за двадцать баксов чаевых, но, думаю, он их заслужил.

- Конечно, заслужил, - согласился Саша, - но почему денег так много?

- А мелочью получил. Так тратить их сподручнее. Вот много и кажется. А тут всего четыре тысячи триста тридцать долларов. Пятьдесят я еще потратил на продукты. Пируем сегодня.

Мы подобрали рассыпанные по полу деньги и отнесли их на стол. Саша начал их пересчитывать, а я пошел убирать продукты и водку в холодильник. Ваньки еще не было, а начинать пир без него мне не хотелось.

- Точно четыре тысячи триста тридцать долларов, - сказал Саня, войдя на кухню.

- А ты что, думал, что я тебя обманывать стану?

- Нет, ты что, просто хотел для самого себя убедиться, что это не сон.

- Саня, - сказал я, - звони Лешке и скажи, что ты остаешься сегодня у меня. Нам с утра завтра на Горбушку нужно, за видиками.

- У нас же есть, - сказал Саня.

- Ты что, тупой? - спросил я, - мы двумя видиками двадцать две кассеты сколько лет писать будем?

- Да, я и не подумал об этом, - согласился Саша.

- Потом, Саня, - продолжил я, - нам нужно на что писать - это раз. Кассет штук двести нужно будет прикупить на первое время. Нужно найти обложки, куда мы будем вкладывать эти кассеты, чтобы они не вызывали сомнения у таможенников - это два. А для этого две головы хорошо, а три - больше. Надо будет хоть весь рынок облазить, а полиграфию нормальную найти. А потом под эту полиграфию нужно будет найти и записи, которые встанут у нас вначале наших кассет, как камуфляж, и подтвердят для таможни, что у нас там именно то, что на обложках - это три. Согласись, работы у нас немало на завтра.

- Вопросов нет, я остаюсь, - сказал Саня и пошел отзваниваться Лешке. Когда он вернулся, я сказал ему:

- Давай-ка мы с тобой денежки спрячем. Не таскать же нам столько по Горбу, а оставлять их на виду я не хочу. Оставим только по триста баксов в качестве авансов нам, и баксов семьсот на завтрашние расходы. А то после истории с Хаггисом, я и Гансу не особо доверяю.

Саня согласился со мной, и мы спрятали все деньги под газовой плитой на кухне.

Вскоре приехали Ваня и Ганс.

- Ну, какие тут дела? - спросил Ваня, - куда Хаггиса подевали?

- А Хаггис сбег, прихватив у нас пятьсот баксов, - сказал я.

- Пиздец! - воскликнул Ваня, опускаясь на диван, - вот же урод!

- Да, я сам в трансе, - сказал я, - вон, Саню для психологической поддержки вызвал.

- А чего вы трезвые тогда? - спросил Ваня, - Я бы от такого уже в лежку бы напился. Сейчас компенсируем, я как раз водки принес.

- Водки тут хватит, - заверил я Ваню, - а трезвые... Так ты почту глянь, сам все поймешь.

Ваня даже не подошел, он подбежал к компьютеру, предчувствуя сюрпризы. Пока он сидел за компьютером, в наш разговор вступил Ганс:

- Да, Женька всегда у всех воровал. Я думал, что у тебя он не станет, но ошибся. А ты знаешь, пусть он такую гнусность сделал, но он реально любит тебя.

- Да брось, Юрка, - ответил я, - любил бы - не воровал.

- И все-таки любит. Он боялся, что ты его выгонишь, вот, видимо, и решил бросить тебя первым. Но он еще вернется, попомни мое слово.

- Вернется? - удивился я, - рискуя нарваться на пиздюли?

- Ага, даже так, - ответил Ганс, - все равно он вернется и останется с тобой, я тебе точно говорю.

- Пиздец! - во второй раз за сегодняшний день воскликнул редко ругающийся матом Ваня, - двадцать три кассеты - это сколько же денег?

- Двадцать две, - уточнил я его.

- Двадцать три, - настойчиво повторил Ваня, - одиннадцать, шесть, две, три, одна.

- Какая еще одна?! - воскликнул я и подскочил к компьютеру.

Пока мы все тут трепались, пришла заявка на еще одну кассету.

- Саня, - сказал я, - тут еще денежек покатило.

- Пиздец! - настала очередь сказать это слово Туристу.

Я с трудом оторвал Ваньку от компьютера и потащил на кухню. Там я быстро нарезал бутербродиков из деликатесов, купленных мною час назад, и мы начали пировать, отмечая начало проекта "КДВ - вторая серия".

Горбушка. Сюрприз. Работа.

Вечер в понедельник был долгий. Мы много пили, много разговаривали, поэтому во вторник мы проснулись все поздно. Проверив почту, я не увидел ни чего нового, поэтому мы с ребятами решили не торопиться с получением двухсот долларов, пришедших к нам вечером, и сразу рвануть на Горбушку. Ганса мы оставили одного, досматривать сны.

Перед отъездом, я выложил двести долларов из трехсот, которые причитались мне в качестве аванса, в комод, где обычно я и хранил все деньги. Стольник я оставил на всякий случай - мало ли что случится прикупить. Деньги же на покупку "основных средств" я вручил туристу:

- Саня, платить сегодня за все будешь ты.

Приехав на Горбушку, мы, первым делом, пошли на рынок, где продавались кассеты и прочее. Он тогда находился под открытым небом, в парке ДК Горбунова. Там можно было в те годы купить "черта лысого". Сейчас я сожалею, что мало уделял внимания лоткам с порнухой, потому что там были записи, которые я мог бы использовать в коммерческих целях.

В первую очередь меня интересовала полиграфия. В "первую серию" у нас с Севкой была прекрасная маскировка: агитационные кассеты Жириновского. Однако, после майских событий, у меня не было уверенности, что мусора не сообщили иностранным таможенникам о нашем камуфляже. Поэтому я решил найти что-нибудь совершенно новое. А что я такое искал - я не знал. Конечно же, по закону подлости, нам попадались в тот день на каждом шагу полиграфия Жириновского.

Так мы пробродили по Горбушке час. Наконец, Турист, остановившись у одного из столиков, подозвал меня:

- Дима, а как тебе отечественные мультфильмы?

Я увидел упаковки, на которых был запечатлен Пух, Бонифаций и другие герои наших мультиков, и была надпись на русском и английском: "Антология советских мультфильмов". Идея мне понравилась, тем более, что материалы, которые маскировали бы наши кассеты, имелись в изобилии.

Мы купили партию из ста коробок, закупили десяток сборников мультиков и пошли покупать кассеты у оптовиков, которые торговали блоками кассет без упаковок. У них мы купили двести штук кассет продолжительностью двести минут.

Закупив расходники, мы отправились в уже крытый рынок, чтобы купить видеомагнитофоны. Я решил не брать такие "крутые" видики, которые мы использовали для монтажа, и мы купили магнитофоны попроще, зато не пожалели денег на разные многохвостые провода, которые могли бы облегчить нам жизнь в дальнейшем.

Отправив ребят с грузом на квартиру, я сам пошел получить перевод. Когда я зашел в квартиру, то застал Ваню и Туриста в замешательстве:

- Дима, прикинь, - начал Ваня, - приходим сюда, дверь открыта, а Ганса нет...

Я подошел к комоду, и, как я и ожидал, денег, которых я там оставил, там не оказалось.

- А Ганс последовал примеру своего "собрата по цеху", - сказал я совершенно спокойно, будто так и должно было быть, - свистнул мою заначку и слинял.

Ваня побледнел:

- Не может такого быть! Это же Ганс, а не Хаггис!

- Похоже, все они одним миром мазаны, - ответил я. Потом сказал Сане:

- Пойдем, глянем, как там наш тайник поживает. Если и оттуда Ганс деньги увел, то предлагаю устроить коллективное самоубийство.

К счастью, Ганс не нашел эти деньги, и мы торжественно внесли их в комнату.

- Дима, ну как же так? - лепетал все еще не пришедший в себя от удара, Ваня, - ну за что он так со мной?

- Видимо, такова их натура, этих проституток. Впредь будем умнее.

Потом я начал распределять деньги:

- Итак, у нас осталось три тысячи сто восемьдесят баксов. Из них на отправку: партии из одиннадцати кассет - сто восемьдесят долларов, из шести - сто десять долларов, из трех - сто долларов, из двух и одной - по семьдесят долларов, - назвал я по памяти расценки FedEx, - благо, что все заказы у нас в Европу. За отправку Жене - пятьдесят долларов. У нас остается две тысячи шестьсот долларов чистого дохода. Да, еще, предлагаю, в связи с форс-мажорными обстоятельствами, которые возникли у нас на квартире, назначить Саню казначеем. Деньги фирмы будут теперь храниться у него. Теперь распределим остаток: одну тысячу двести долларов предлагаю раздать нам, в качестве зарплаты. Пятьсот долларов Саня должен "загнуть" в фонд погашения взятой мною ссуды, и девятьсот долларов пойдет в накопительный фонд фирмы, который тоже будет храниться у Саши. Есть возражения?

- Нет, - с готовностью произнес Турист.

- Нет, - вяло пробормотал Ваня.

Мне показалось, что Ваня, от потрясения, даже не понял о чем речь и сказал свое "Нет" просто за компанию с Туристом. Я разделил деньги так, как и сказал, раздал зарплату и оставил у себя деньги на отправку и на зарплату Жене.

- Дима, ты справишься с записью? - спросил Турист.

- Конечно, - ответил я, - дело-то для меня привычное.

- Тогда я поехал домой? Завтра приеду.

- Конечно, Саша.

- И я поеду, - сказал Ваня грустно, - мне тут делать нечего, только водку пить, а она не полезет сейчас.

- Езжай, - согласился я.

Перед уходом Ваня опомнился:

- Дима, ведь я тебе денег должен. Ганс же твои деньги украл, и протянул мне двести баксов.

- Оставь, Ваня. Мы же с тобой ни когда не считались. Ты на Хаггиса сколько денег извел? И ни разу не вспомнил мне об этом. Тем более, Ганс так же предал меня, как и тебя. Ведь я тоже к нему тепло относился.

Мои партнеры уехали, а я, впервые за долгое время остался один в этой квартире. Честно скажу, что на меня накатила тоска. Но от нее было одно средство - труд. И я начал работать. Многохвостые кабеля значительно упрощали работу и сокращали время записи: можно было писать одновременно на три-четыре магнитофона с одного носителя, а поскольку кассеты в заказах повторялись, то таким образом я сэкономил много времени. Перед основной записью я записывал двадцать минут мультиков. К трем часам ночи я записал в тот день шестнадцать кассет, и, изнемогая от усталости, упал спать.

Утром приехал Саня и сменил меня у видеомагнитофонов. Я же зашел в Интернет. Там я обнаружил еще один заказ: японец заказывал кассеты с девочками. Я сказал Сане, чтобы он подготовил их к записи, а сам сходил в банк за деньгами. Вернувшись, я распределил полученный гонорар: девяносто долларов на отправку двух кассет в Японию, десятка Эврике. У нас осталось пятьсот. Из них я триста выдели на зарплату, а остальные двести должны были пойти в фонд фирмы и в счет погашений инвестиций.

- Саня, ты сотку отдашь сегодня Ване?

- Да он сам же сюда завтра приедет, - ответил Турист.

- Ах, да, - вспомнил я, что Ваня должен будет в четверг везти кассеты для отправки.

Весь день мы с Сашкой занимались записью. Потом, когда закончили, мы расфасовали кассеты по упаковкам, потом запечатали их в целлофан, придав им максимально товарный вид.

Бинокль.

Мы с ним оба смертельно устали. Турист мне сказал:

- Дима, ты как-то потух, когда Женька от тебя сбежал. Может быть, давай, съездим на плешку, прогуляемся?

- Давай, Саня, - согласился я.

И мы поехали. Был прекрасный солнечный вечер. Как и в тот раз, когда мы приезжали на плешку с Ваней, из мелких не было ни кого. Некоторое время мы с Туристом погуляли по скверу. Тут я обратил внимание на паренька, сидевшего у часовни на корточках. Я дернул за руку Туриста, он тоже заметил его. Мы подошли поближе.

Паренек оказался миловидным, худеньким, светловолосым. На вид ему было лет тринадцать. На его носу сидели очки с толстенными линзами. По ним я понял, что это Бинокль - мальчик, о котором в своих разговорах упоминали Хаггис и Ганс. Он был тоже проституткой, поэтому я, без церемоний подошел к нему и спросил:

- Привет, скучаешь?

- Привет, скучаю, - ответил мальчик.

- Угостить сигаретой?

- Угости.

- Ждешь кого?

- Жду хоть кого-то, - ответил мальчик.

- А я на роль "кого-то" не подойду?

- Подойдешь, наверное. А ты как меня забрать хочешь? На ночь или на пару часов в машину?

- На ночь, - ответил я.

- Это хорошо, а то я сегодня из интерната ушел, и не хотел туда возвращаться, - сказал мальчик, - а ты меня покормишь?

- Конечно.

- Тогда поеду к тебе? А далеко?

- Да нет, на Кутузовский проспект.

- На метро?

- Нет, я тачку сейчас поймаю.

- Это хорошо, что тачку, а то я плохо вижу и в метро не могу ездить. Меня там за руку водить нужно.

- Я Дима, - назвался я и протянул мальчику руку.

- Я Андрей, - ответил мальчик и протянул руку в ответ, промахнувшись мимо моей руки.

- Ой, мимо, - рассмеялся Андрей, - давай попробуем снова?

Я снова протянул ему руку и в этот раз Андрюша ее нашел. Мне стало понятно, что мальчик почти слепой, поэтому я взял его за локоть и повел по подземному переходу на другую сторону улицы, но Андрюша вырвался:

- Не надо. Я тут хорошо ориентируюсь.

Турист был рядом и наблюдал за нашим знакомством.

- Саня, а ты с нами? - спросил я его.

- Ой, а ты не один? - насторожился Андрей.

- Да, тут мой друг, - ответил я.

- А он хороший?

- Очень, - ответил я.

- Тогда ладно, - улыбнулся Андрей.

- Нет, Дима, - произнес Саша, - у тебя есть с кем вечер скоротать, а меня дома Лешка ждет. Мне отсюда попрямой. Пока.

- Пока, Саня, спасибо, что вытащил.

- Не за что, Дима, - ответил Саша, - удачного вечера.

На этом мы расстались. Я поймал машину, и мы с Андреем доехали до дома. Когда мы вышли из машины, Андрей сказал:

- Вот теперь веди меня. Это место мне незнакомо, поэтому я первый раз лучше с помощью пойду.

Я взял его под локоть и довел до квартиры.

- Дима, а у тебя горячая вода есть? - спросил Андрей, - а то у нас в интернате отключили, а помыться хочется.

- Есть, - ответил я, - сделать ванну?

- Ага, - сказал он.

Пока я мыл ванну и пускал воду, Андрюша успел раздеться. Он был очень худым, но не казался заморышем. Над небольшим симпатичным кончиком едва пробивалась челочка светлых волосиков. Без его пугающих очков его лицо было даже красивым. Я помог ему залезть ванну, а сам пошел готовить ужин. Для Андрюши я сделал еды много больше, чем приготовил для себя.

Андрей постучал в дверь ванны:

- Дима, помоги мне, пожалуйста, помыться.

Я пошел к Андрею и искупал его. Сразу признаюсь, что это мне доставило большое удовольствие.

- Эх, вещи бы постирать, да, боюсь, к утру не высохнут, - сокрушался Андрей.

- А я на них вентилятор направлю - за час высохнут.

- Правда?

- Ага. Ты иди, ешь, а я пока твое шмотье простирну.

Андрей пошел на кухню, а я замочил его одежду. Эти вещи были аккуратные, без дыр, и они не были грязными, просто чуть попахивали потом.Через пять минут я присоединился к Андрею:

- Вот, замочил все, после ужина постираю, как следует.

- Спасибо, - ответил Андрей.

Я предложил ему выпить.

- Разве только бутылку пива, - ответил он.

За ужином Андрей рассказал о себе. Он родился слепым, но после нескольких операций начал немного видеть. У него были родители, жили где-то под Москвой, но они сдали его в интернат для слабовидящих.

- Мне там лучше, - рассказывал Андрей, - там проще, чем в нормальном мире. Родители на входные дни меня домой забирают.

- А как на плешку попал? - спросил я.

- Да одноклассник один позвал с собой, как-то. Сказал, что можно за то, чем мы все в интернате занимаемся, деньги получить. С деньгами напряг, сам понимаешь. Я согласился. Первый раз боялся, но дядька, который меня тогда снял, таким хорошим оказался, что я решил повторить. Вот, теперь один или два раза в неделю на плешку езжу. Уже один езжу, мой одноклассник перестал.

Мы поужинали. Я отвел Андрея в комнату, а сам пошел стирать. Потом повесил Андрюшины вещи в ванной и направил на них ветродуй. В тот вечер было не так знойно, поэтому и без вентилятора в комнате было чем дышать. Я вернулся в комнату.

- Ты чего так долго? - спросил Андрей, - я уже ждать устал.

И действительно, его кончик был сильно возбужден.

- Стирал, - ответил я, раздеваясь.

В постели Андрей не проявлял инициативы, но делал все, что его просили, и еще он был сам очень отзывчив на ласки, так что те два часа, которые мы с ним "кувыркались" в постели, мне очень надолго запомнились. Уже перед сном, Андрюша, лежа на мне и постоянно целуя меня в щеки, шептал:

- Дима, ты такой хороший! Можно я к тебе приезжать буду?

- Конечно, - отвечал я, целуя Андрея в ответ.

Утром приехал Ваня. Увидев у меня в кровати мальчика, он спросил:

- Это кто?

- Андрей, - ответил я, - мы с ним вчера на плешке познакомились.

- И как он? - спросил Ваня.

- Мне очень понравилось с ним, - признался я.

У Вани заблестели глаза, но он смолчал.

Мы разложили кассеты в соответствии с заказами, упаковали их, потом Ваня позвонил Эврике и назначил ему встречу у станции метро "Аэропорт", где находилась FedEx. В первый раз Ваня должен был помочь Женьке в оформлении документов, да и донести двадцать пять кассет сразу Жене было бы трудно.

Когда Ваня уехал, я забрался в почту и увидел, что у нас еще есть заказы на восемь кассет от троих человек. Такие темпы заказов не могли не радовать. В ожидании возвращения Вани, я поставил несколько кассет на запись, а сам поработал с потенциальными заказчиками.

Вскоре проснулся Андрей. Я накормил его завтраком. Андрей сказал:

- Жалко, что мне нужно сегодня вернуться в интернат. Завтра родители меня заберут. А то бы я еще у тебя остался.

- Мне тоже жалко, что ты уедешь, - признался я.

Приехал Ваня. Он с жадностью смотрел на голенького Андрея. Было видно, что Ваня хочет его. Он отвел меня в сторону и спросил:

- Андрей твой мальчик теперь?

- Как он может быть чьим-то? Он что, вещь?

- Ну, я не так выразился. Ты его хочешь с собой оставить?

- Нет, - ответил я, - он сегодня в свой интернат уезжает. Правда, он спрашивал, можно ли ему в гости приезжать. Я разрешил.

- Я к тому, - продолжил Ваня, - можно ли с ним немного того?..

- Сам его спроси, - ответил я, - мне все равно сейчас за деньгами в банк идти, потом продукты купить нужно будет. Решайте сами.

- Спасибо, - улыбнулся Ваня.

Я получил деньги в банке, потом прошелся по магазинам и купил еды. Меня не было больше часа. Когда я вернулся, Ваня и Андрей сидели на кровати и разговаривали. У Вани был совершенно счастливый вид, по которому я понял, что у него с Андреем получилось. Эта мысль меня немного кольнула, но я успокоил себя тем, что Андрей, в конце концов, приехал сюда деньги зарабатывать.

Андрей спросил:

- Который час?

Я назвал время.

- Ой! Уже так поздно! Мне ехать в интернат пора. Дима, а мои вещи высохли?

- Ага, еще утром были сухие, - ответил я и сходил в ванную за Андрюшиными вещами.

Когда Андрей оделся, я спросил его:

- Сколько с нас?

- С тебя, - Андрей указал на Ваньку, - триста рублей, а с тебя, Дима, я денег не возьму. Ты меня накормил, искупал, постирал мне все. Да еще ты хороший. Я с тобой дружить хочу.

- Я тоже хочу, - ответил я, - ну, если не хочешь плату за ночь, то тогда возьми от меня на подарок себе. Купи что-нибудь от меня на память, - и я протянул Андрюше пятьсот рублей.

- На подарок возьму, спасибо, - согласился Андрей, а потом попросил меня:

- Дима, проводи меня до метро, чтобы я дорогу к тебе запомнил.

Я проводил Андрюшу до метро. Возле станции я спросил его:

- Ты сам доберешься?

- Доберусь, не впервой. Ты мне скажи твой адрес, чтобы мне было проще искать тебя в следующий раз.

Я назвал адрес.

- Ну, пока, - сказал Андрей и на прощанье чмокнул меня в щеку.

Андрей так больше ко мне не приехал. Пропал он и с плешки. Я до сих пор с теплом вспоминаю о нем, хоть, спустя несколько дней, из-за него у меня и Вани возникли проблемы. Но об этом позже.

Встреча с Отцом Романом.

В среду и четверг мы упорно работали: записывали заказы, пытались еще монтировать новые кассеты, но на это почти не было времени. Заказы сыпались, и аппаратура была постоянно занята.

Утром в четверг мне позвонил Отец Роман и предложил встретиться вечером.

- С удовольствием, - ответил я, - где?

- Давай возле "Хама", - ответил Миша.

"Хам" или "Хамелеон", как он назывался полностью, в то время был самым популярным в Москве гей-клубом.

В шесть часов вечера я ждал Отца Романа возле входа в "Хамелеон". Этот клуб располагался в здании какого-то дома культуры рядом со станцией метро "Улица 1905 года". Возле него еще стоял мраморный бюст Ленина, которому остряки приклеили на лысину кожаную кепку.

Миша, как обычно, был пунктуален.

- Мы что, в "Хам" пойдем? - спросил я его.

- Нет, - ответил Миша, - я духовная особа, и мне по таким заведения ходить нельзя. Тут рядом домовая церковь Московского Митрополита, там и поговорим спокойно, с глазу на глаз.

Пока мы шли, Его Преосвященство со свойственным ему цинизмом рассказывал:

- Забавно бывает в церковные праздники, когда мы крестный ход устраиваем. Идем с иконами и песнопениями по этим вот дворам, доходим до "Хама", где благословляем пьяных педовок и идем обратно.

Я представил себе эту картину и рассмеялся.

Церковь располагалась в трехкомнатной квартире обычной хрущебы. То, что это церковь можно было понять по запаху ладана, обилию икон, прочей утвари, но так это была обычная квартира. На самом видном месте висела икона недавно канонизированного царевича Алексея.

- Миша, ты не можешь без эпатажа, - заметил я, когда увидел эту икону, - образ с пацаном на самое видное место повесил.

- Причем здесь эпатаж? - искренне удивился Отец Роман, - я Алексея настоящим святым мучеником считаю. Родился больным, страдал всю жизнь, да к тому и мученическую смерть принял.

Мы сели за стол, покрытый парчой.

- Давай, Дима, я тебя немного угощу, - предложил Отец Роман.

Он поставил на стол торт, фрукты, открыл вино. Я под вино и тортик рассказал о наших делах.

- Ну, что Хаггис и Ганс вас обворовали и смылись - я не удивлен, - сказал Миша, узнав об их предательстве, - это уже не дети, а мусор, - То, что дело у вас пошло, не может не радовать.

- А нас-то как радует, представляешь, - улыбнулся я.

- Вот по поводу вашего бизнеса я и хотел с тобой поговорить, - сказал Отец Роман. Потом, после некоторой паузы, продолжил:

- Я предлагаю тебе расширить его, используя мои ресурсы.

- Как так? - не понял я, - снимать в твоих приютах?

- И это тоже возможно, но я о другом. Видишь ли, у меня есть идея устраивать секс-туры в Москву. Мои ребятишки почти все в "теме". Представляешь, приезжает автобус с туристами, скажем, из Германии. А у нас снят дом отдыха какой-нибудь, где отдыхают мои ребятишки на совершенно законных основаниях. Персонал мой - монахи и послушники. И так вот вместе и отдыхают ребята из церковного приюта и зажравшиеся бюргеры. И, главное, все внешне пристойно. Как тебе идея?

- Не знаю, Миша, как-то такое мне в голову не приходило ни когда. А что от меня нужно?

- Для начала - реклама в твоих кассетах этого туризма. Тебя знают и тебе верят. Что может быть лучше для рекламы секстуров, чем кассеты с порнухой от самого КДВ.

- Не представляю, как это будет выглядеть, - сказал я.

- Допустим, в середине кассеты появится ролик, где толстый седой бюргер хлопает нашего мальчика по голой попке, а потом идет текст: "Кому хочется хорошо отдохнуть в Москве, свяжитесь со мной" и твоя почта. Кстати, на роль толстого бюргера идеально подходит твой друг - Ваня. Он и толстый и седой, и лицо у него европейское. А ты, заодно, будешь отвечать на отклики. Конечно, все это ты будешь делать не бесплатно, ведь тут и труд и твое имя, а последнее - особенно дорогого стоит.

- Да, я это уже заметил, - согласился я, - кстати, спасибо тебе, что убедил меня стать снова КДВ.

- Да не за что, - ответил Мануил, - ну так что - участвуешь?

- Не отвечу сразу, Миша, извини. Да и партнерами посоветоваться нужно будет.

- Давай отложим. На недельку, - согласился отец Роман.

- Кстати, ровно через неделю у Ваньки день рождения. Он передал тебе и Женьке приглашение через меня. Придете?

- Конечно, - улыбнулся Миша, - и погуляем, и ответ мне дашь.

Мы еще поговорили. Я посетовал, что у нас упаковочка для кассет неважная. В любой момент можно нарваться на неприятности.

- Погоди, Дима, - сказал Отец Роман и вышел в другую комнату. Оттуда он вернулся, неся восемь кассет в богатейшем исполнении коробок. Они были посвящены паломничеству нашего Патриарха по Святым местам.

Когда я увидел эти упаковки, у меня аж глаза загорелись:

- Миша, а это реально такие коробки в больших количествах приобрести?

- Попробую сделать, - ответил Отец Роман.

- Вот было бы здорово. А еще нашему курьеру от вашей конторы ксиву сделать - типа он на законном основании эти кассеты отсылает, по поручению церкви. Причем, он - убогий.

- Посмотрим, - ответил батюшка.

На этом мы расстались. По дороге домой я думал над предложением отца Романа. С одной стороны, это было соблазнительно, с другой стороны идея сутенерства меня не прельщала. Одно дело торговать изображениями ребят, на которые дрочат басурмане, с другой стороны вовлекать ребят в проституцию. Не нравилось мне это. В тот вечер я так и не принял решение, поэтому не стал рассказывать Ване вечером об основной теме разговора с Отцом Романом.

Следующие дни.

Утром в пятницу снова пришел заказ, и как раз на восемь кассет. Ване не терпелось попробовать новую маскировку, но я его отговорил:

- Это у нас, пока единственные церковные кассеты. Если Батюшка подгонит еще упаковочек - будем использовать их. Сменим почту, кстати, будем с EMS или UPS слать.

Ваня согласился со мной.

Потом он собрал записанные заказы, сказал, что в тот день не вернется, и поехал на встречу с Эврикой. Я остался один. Тот день был ни чем не примечательным. Я писал кассеты, ругался с Супчиком по Интернету, думал над предложением Отца Романа, пил пиво. А вечером случились целых две неприятности:

Первая пришла по почте: один швейцарец жаловался на то, что мою посылку задержала таможня. Он просил меня переслать кассеты на другой адрес уже в Австрии. Это было неприятно, поскольку наша упаковка оказалась засвеченной, и, потом, возникали новые траты на повторную отправку заказа тому человеку. Не послать ему кассеты я не мог, потому что очень дорожил репутацией порядочного порноторговца.

Вторая неприятность была у меня со здоровьем. Когда я пошел в туалет пописать, то почувствовал сильную резь. Еще я заметил, что с конца капает не только то, что должно было капать. Симптомы были хорошо узнаваемые: гонорея. Вначале я не мог понять, откуда она взялась, но потом вспомнил, что три дня назад я провел ночь с Андрюшей-Биноклем.

- Вот, блин, - подумал я, - наградил меня пацан. Теперь мучайся...

Я хорошо помнил свой первый триппер, помнил, как две недели я глотал какую-то гадость и мазал конец какой-то мазью. Как это было противно. И снова терпеть эти муки? В общем, уснул я в тот день в самом отвратительном настроении.

Утром в субботу приехал Ваня. Он был сильно не в настроении, а я его еще сразу "обрадовал" тем, что наши отправки оказались спаленными, и что нам нужно срочно ехать и искать новую маскировку.

Ваня угрюмо выслушал мой рассказ. Мне показалось, что ему несколько не до наших проблем с отправками.

- Ваня, - спросил я его, догадавшись о причине его плохого настроения, - у тебя, часом, пиписька насморком не заболела?

- Есть такое, - кивнул Ваня, - с утра капает. У тебя тоже самое?

- Ага. Бинокль нас гонорей наградил.

- Вот же сука, - возмутился Ваня.

- Он тут не при чем. Мы мудаки сами. Знали же, что с проституткой дело имели, а не предохранялись.

- Чего теперь делать? - спросил Ваня.

- Звони брату. Он у тебя доктор, тем более, теперь в курсе твоей ориентации. Звони, спрашивай, как лечиться.

Ваня позвонил, некоторое время поговорил с братом, потом сказал мне:

- Брат советует "Цефран", английский антибиотик. Три дня и здоровы. Пошли в аптеку, оттуда сразу на Горбушку рванем, за новыми упаковочками и маскировочками.

Цефран был в продаже без рецептов. Мы его купили, и тут же выпили по таблетке, запив пивом. Потом поехали искать новую маскировку.

По случаю субботы на Горбушке было очень много народу. Мы, наверное, с час потолкались в толпе, пытаясь найти что-то интересное на лотках. Наконец, я увидел упаковки, на которых было просто написано: "Детские фильмы". Не бог весть что, но я решил взять сто штук. И еще мы с Ваней купили нашу классику детского кино от "Каменного цветка" до "Добро пожаловать...". Вернувшись на квартиру и приняв лекарство, мы начали писать заказы и писали их до поздней ночи. Кстати, лекарство было действительно сильным, потому что рези уже не было, но выделения еще продолжались.

В воскресенье приехал Турист, и мы рассказали ему наши новости. Кстати, раз уж мы собрались все вместе, я решил сообщить им о предложении, которое нам сделал Отец Роман.

- И что вы думаете по этому поводу? - спросил я в завершении своего рассказа.

Ребята ответили не сразу, видимо им нужно было "переварить" информацию.

- Я бы не стал с этим связываться, - сказал Ваня, - грязно слишком и опасно.

- На счет "опасно", тут, я думаю, Отче все предусмотрел, - ответил я, - а "грязно"... Порнуха тоже не очень чистое занятие, но ты же занимаешься ей.

- Да это большая разница. Одно дело нарисованные мальчики, другое - живые дети.

- А ты что скажешь, Саша, - спросил я Туриста.

- Ты - патрон, тебе решать. Скажешь: будем заниматься, я с тобой, скажешь: не будем, я вздохну с облегчением.

- Во, точно, - подхватил Ваня, - решай сам. Как ты решишь, так тому и быть.

- Спасибо, родные мои, - сказал я со вздохом, - как всегда на меня решение перевалили.

- А все равно последнее слово за тобой всегда остается, - сказал Турист.

Потом мы занялись производственной рутиной. Поскольку отправки с FedEx делать было уже рискованно, то Ваня решил посмотреть другие международные почтовые сервисы. Самым дешевым по тарифам был EMS, и мы решили пользоваться этой службой. Ваня позвонил Эврике, и они договорились встретиться у центрального офиса EMS утром в понедельник.

В то воскресенье Турист закончил монтаж еще одной кассеты, и когда он уехал мы с Ваней повыдергивали оттуда фреймов и включили их в наш рекламный сайт, который, как ни странно, еще был жив. Потом мы покидали свежих фреймов в ньюзы.

В понедельник утром Ваня уехал встречаться с Эврикой, я же поработал, поотвечал на отклики. Заказов не было, но почты подвалило много. Когда вернулся Иван, я рассказал ему, что почта большая и, что заказы будут, наверное, уже завтра.

Тот понедельник мы с Ваней сделали выходным днем. Мы просто бездельничали, глотали лекарство, пили пиво, флудили в Интернете. В общем, набирались сил перед вторником, который преподнес нам очень большой сюрприз.

Хаггис. Явление второе.

Утро вторника было обычное. Я посмотрел почту, увидел, что пришли еще деньги, и не мало. Эта новость добавила эротики в мое настроение. Симптомы неприятной болячки тоже исчезли, так что в то утро я был в приподнятом настроении. Часов в девять зазвонил телефон. Я взял трубку и услышал мальчишечий голос:

- Дима, это Женька, не бросай трубку, это очень важно, - быстро, видимо боясь, что я действительно брошу трубку, заговорил мальчик на том конце провода.

- Ну и что такого важного ты хочешь сказать? - проговорил я сквозь зубы.

- Идите с Ванькой, проверяйтесь, - с надрывом произнес Женька, - у меня обнаружили СПИД...

Как всегда, когда на меня обрушивалось что-то ужасное, у меня наступало состояние отупелости. Вот и тогда мне словно бы набили голову ватой. У меня не возникло ни каких эмоций. Хотелось сказать:

- Ну и что?

Но я не это сказал, а выдавил из себя что-то вроде:

- Лапшу на уши мне не вешай, Женечка...

- Я правду говорю, Дима, - почти кричал в трубку Хаггис.

- Ладно, я пойду, проверюсь, а Ванька-то тут причем?

- Ну, как ты понять не можешь? - воскликнул Женька, - если у меня СПИД, то и у всей плешки тоже. Через меня же все прошли!

До меня, наконец-то стало доходить то, что произошло. Но все равно, реакции адекватной еще не было.

- Ладно, сходим, - бросил я как-то безразлично, - а ты как узнал о своем "подарке"?

- Долго рассказывать, особенно по телефону, - ответил Женя.

- Ну, давай, как-нибудь встретимся, расскажешь не по телефону, - предложил я.

- Как-нибудь?.. - я почувствовал, что Женька плачет.

- А что ты хотел? После того, что ты сделал, ты думаешь, я тебя в гости приглашу? - спросил я Женьку.

Трубка на том конце провода упала, раздались короткие гудки. Посидев пару минут возле телефона, я поднялся и пошел на кухню. Ваня еще спал. Я растолкал его:

- Вставайте, сир, нас ждут великие дела...

Ваня открыл глаза.

- Нам тут бабла подгребло, - сказал я, - больше двух штук баксов.

- Умеешь ты с утра обрадовать, - заулыбался Ваня, - ни что меня так не радует, как большой приход денег.

Пока Ванька умывался, я готовил завтрак. Вернувшись на кухню, Ванька сказал:

- Башка трещит. Злоупотребили мы вчера с пивом. У нас еще что-нибудь осталось?

- Баклажка в холодильнике, - ответил я, не отрываясь от готовки.

- Ты будешь? - спросил Ваня.

- Наливай.

Когда мы выпили по стакану пива, Ваня спросил:

- Я слышал сквозь сон, что кто-то звонил. Что-то интересное?

- Прикинь, Хаггис проклюнулся, - ответил я.

У Вани нижняя челюсть упала на стол от удивления.

- Да еще с какой-то сказкой, - продолжил я, - вроде как СПИД у него.

- Чего у него? - переспросил Ваня.

- Я ни хрена не понял. Он сказал, чтобы мы с тобой шли проверяться, у него откуда-то СПИД выскочил.

- Бля, а я тут причем? - не понял Ваня, - даже если и в правду СПИД у него, то мне-то, зачем проверяться? Он же с тобой был.

- Вот и я его спросил об этом, - сказал я, - а он мне на это: "Если СПИД у меня, то и у всей плешки".

- А он, прав, - ответил Ваня, - это же Супердырочка, у него с Юркой и Биноклем, наверняка, были общие клиенты. Пошли проверяться?

- Можно сходить. КВД здесь рядом. Заодно и узнаем, как там наш триппер поживает.

После завтрака мы с Ваней пошли и сдали кровь. Сдали сразу на все, на СПИД и все остальные возможные "подарки". Забавно было наблюдать за взглядами медсестер, которыми они провожали нас: видимо они пытались сообразить, кто в нашей "сладкой парочке" в активе, а кто в пассиве. Но нам с Ванькой на это было наплевать. Ждать получения результатов анализов нужно было три часа. Мы с Ваней решили погулять это время. Мы зашли в банк, получили деньги, потом, не торопясь, прошлись по Кутузовскому проспекту, свернули к Киевскому вокзалу. Все это время мы пили пиво, поэтому вскоре у нас возникли определенные потребности. В Москве всегда была проблема с туалетами. Не найдя ни где рядом желанной кабинки, мы с Ваней свернули в подворотню. Когда мы вынырнули из нее, то перед нами нарисовалось два милиционера:

- Нарушаем общественный порядок? - спросил один из них.

- Что поделать, - ответил я, - природа.

- Пройдемте в отделение, составим протокол, - строго сказал мент.

Идти в отделение милиции, причем, имея на руках больше двух тысяч долларов, нам не хотелось.

- Командир, - сказал я, - может быть, договоримся?

- Может быть, договоримся, - ответил мент.

Я достал из кармана бумажку в десять долларов и протянул менту. Тот взял ее и со словами:

- Больше не хулиганьте, - растворился со своим напарником в небытии.

Впоследствии этот случай стал у нас с Ваней анекдотом под названием: "Как мы пописали за десять долларов".

Мы, не спеша, пошли в обратный путь. В КВД мы получили результаты анализов: ВИЧ - отрицательный, гонорея - отрицательный, сифилис - отрицательный, хламидилез - отрицательный. Совершенно успокоенные, мы пошли домой.

- Хаггис придумал эту сказку, чтобы ты его обратно взял, - сказал Ваня по дороге.

- Наверняка. Не удивлюсь, если он сегодня припрется, - сказал я в ответ.

- Пустишь?

- Не-а, на хер мне такое счастье: вор, сказочник и алкоголик.

- Я тоже так думаю, Дима, - сказал Иван, - без Хаггиса спокойнее.

Возле нашего подъезда я увидел Женьку. Он стоял к нам спиной и что-то делал, но я не понял тогда, что. Мы с Ваней подошли к нему:

- Привет, - сказал я, - и что ты тут делаешь?

Женька обернулся ко мне, быстро спрятав руки за спиной.

- Я вас жду, уже часа два, - заплетающимся языком сказал Хаггис.

- Опять пьян, зараза?

- Да, выпил, Дима, извини.

- Так чего пришел? Деньги кончились, и украсть не у кого?

- Дима, прости, - у Женьки в глазах стояли слезы.

- А мы тут с Ваней по поводу твоей утренней сказочки, как два дурака, поперлись проверяться. Естественно, у нас все в порядке. На хер ты это наплел, не понимаю. Чтобы ко мне вернуться? Так после этого я тебя больше тем более не пущу.

- Это все - правда! - воскликнул Хаггис и зарыдал.

Он плакал, а руки так же держал спрятанными за спиной. Я заметил, что на асфальт из-за его спины что-то капает.

- А ну, покажи руки, - велел я.

Женька не послушался и даже попытался убежать, но я схватил его за плечо и силой заставил показать руки. Оба запястью были перерезаны, из них текла кровь...

- Идиот! - прошипел я, - пошли в квартиру.

Мы с Ваней затащили Женьку к нам, перевязали ему руки. Все это время его била истерика. Честно говоря, в тот момент я испугался и испугался сильно. Кажется, только тогда до меня наконец-то дошел весь ужас произошедшего с Женей, только тогда я понял, что Женька не врал.

Продолжение "банкета".

Успокоившись, Женька рассказал, что было с ним, когда он исчез от меня:

Он пошел на плешку, там нажрался водки, как обычно, до беспамятства. Его менты замели, отняли все деньги и отправили в приемник. Там, как обычно, у него взяли анализы крови. Предварительный анализ показал положительный результат на ВИЧ. В тот вторник утром его еще раз возили для сдачи крови в Моники (областной центр борьбы с ВИЧ инфекцией), а потом его должны были с сопровождением отправить к матери.

Из больницы он сбежал, поехал на плешку, откуда и позвонил мне.

- После того, что ты мне сказал, - продолжал Женя, - мне жить расхотелось совсем. Хотел я там же и вскрыться, но потом решил еще раз тебя увидеть. Настрелял у пацанов там на чекушку водки и поехал к тебе. Ждал и ждал, а тебя все не было. Я увидел тебя издалека, разбил пустую чекушку и порезался. Я думал убежать сразу, но не смог, хотелось еще раз с тобой поговорить... - Женька снова заплакал. Когда он немного успокоился, то достал из кармана бумажку:

- На, читай, если мне не веришь.

Я развернул эту справку и прочитал:

- Справка, дана Волыхину Евгению Викторовичу, 1985 года рождения в том, что он находится под наблюдением в Московском областном центре по профилактике ВИЧ инфекции... Для получения результатов анализа требуется приехать такого-то числа. Поскольку Волыхин является несовершеннолетним, то требуется присутствие опекуна. Справка была оформлена по правилам: с подписями и печатями.

Прочитав этот документ, я рухнул на кресло и некоторое время в шоке молчал. Ваня тоже не мог проронить ни слова. Женька свернулся калачиком на кровати и, под наше дружное молчание, начал засыпать.

- Ну и что делать думаешь? - тихо спросил меня Ваня.

- А что делать? - выдавил я из себя, - при всем богатстве выбора у нас другой альтернативы нет.

- По водке?

- Ага, - кивнул я, - только у нас ее нет, не запасли, впрочем, как и жратвы. Ваня, ты посиди, покарауль этого самореза, а я пойду, закуплюсь.

Я собрался, сказал Ване на прощание, чтобы он начал записывать заказы и вышел на улицу. Еще не совсем выйдя из ступора, я шел по улице и качался и все не мог врубиться в то, что случилось с Женькой. Докачавшись до магазина, я купил водки и пришел домой. В это время Ванька боролся с дверью, намертво закрытой Хаггисом в ванную комнату.

- Ты что делаешь? - спросил я Ваню.

- Да вот, пытаюсь открыть дверь. Хаггис там закрылся и писка не подает уже минут пятнадцать.

- Блин, - сказал я, ожидая самого плохого, и начал выламывать дверь вместе с Ваней.

Мне тогда реально было страшно за Женьку. Я боялся, что с ним что-то случится. Так и вышло. Когда мы с Ваней наконец-то сломали дверь, то увидели Женьку практически мертвого, плавающего в ванне, наполненной водой вперемешку с кровью. Женя вскрыл себе вены моей бритвой. Мы с Ванькой перетащили тело Жени в спальню. Слава Богу, сердце билось...

Я не очень помню, что было утром. Кажется, я бил Женьку по щекам, а он целовал меня в ответ... Странно, но мои побои он воспринимал как ласку. Я орал на него, а он лез целоваться. Видимо, именно тогда Женечка наконец-то понял, что я его люблю, да и я это понял.

Вечером, уже уложив Женьку, мы с Ваней на доске БЛиЦа написали следующее объявление: "Ребята, москвичи, случилось ЧП. У Жени Супердырочки обнаружили ВИЧ. Это не обман. Это, к сожалению, совершенно серьезно. Советую всем, кто имел дело с мальчишками с Плешки сходить и провериться на эту гадость". Выполнив свой общественный долг, мы с Ваней, в изнеможении от такого каторжного дня, выпили водки и отправились спать.

Август 2008 г. Продолжение следует.

Возобновлено: январь 2010 г.

День рождения Вани.

Не смотря на все случившиеся в тот злосчастный вторник неприятности, мы решили все-таки не отменять намеченное на среду торжество - день рождения Ивана. Рано утром я позвонил Туристу, рассказал в подробностях о цирке, в котором мы с Ваней участвовали накануне, и попросил его, как можно раньше приехать, понадзирать над нашим самоубийцей. Еще я, с подачи Вани, позвал и Лешку. Через два часа Турист приехал, но один:

- Дима, - прокомментировал Сашка отсутствие Леши, - он все еще дуется на тебя, и ни в какую не согласился здесь появиться.

- Ну и Аллах с ним, - ответил я.

Оставив Сашу у нас, мы с Ваней отправились на Киевский рынок за продуктами. Когда мы прогуливались между рядами с продуктами, у меня в голове созревало меню будущего званого обеда. На прилавках было очень много белых грибов, и я решил приготовить нехитрое, но очень вкусное блюдо: перец, фаршированный телятиной и белыми грибами. Кроме продуктов, необходимых для приготовления основного блюда, мы решили взять традиционную домашнюю украинскую колбасу, чтобы ее поджарить, и, конечно же, всякие овощи для салатов, всякие приправы. Потом мы пошли в винный магазин, купили много водки, вина для отца Романа, красного вина для Хаггиса, чтобы восстановить его кровопотерю, и нагруженные отправились домой.

Когда мы вернулись, Хаггис уже встал. Он выглядел бледным, но был бодрый и, даже веселый. Они оживленно разговаривали с Туристом. Увидев меня, Женя вскочил с кровати и обнял.

- Заканчивай свои цыплячьи нежности, - незло отпихнул я его от себя, - завтракал?

- Да, Саня мне яичницу из пяти яиц приготовил и заставил всю съесть.

- И правильно, тебе надо восстанавливаться.. Ты как себя чувствуешь?

- Нормально, - ответил Женя.

- Тогда будешь мне помогать на кухне, - сказал я ему

Ребят я попросил писать заказы, присланные нам накануне и отвечать на почту, которая к нам приходила по Интернету. За процессом приготовления я расспрашивал Женьку о том, что с ним было после того, как он от меня сбежал. Женя рассказывал все, как обычно, подробно, правдиво, не скрывая ни каких, даже самых страшных и постыдных подробностей. Выслушав тот его рассказ, я задал, наконец, мучивший меня с момента его бегства вопрос:

- Женя, а почему ты все-таки сбежал, и сбежал именно в тот день, когда мы, казалось, нашли с тобой общий язык?

Хаггис помрачнел, ненадолго задумался, потом сказал:

- Я тогда притворялся, что спал, когда вы с Ваней про меня разговаривали обо мне. Я понял, что надоел вам. Потом услышал, что приезжает Толик, с которым мне точно будет не ужиться в одной квартире. Я понял, что ты меня скоро выгонишь и решил смыться раньше. Правда, когда ты меня позвал в Парк Культуры я, было, передумал, но ты мне не дал прыгнуть с тарзанки, и я обозлился еще больше. Решил смыться при первом удобном случае, который и представился сразу же - ты спать завалился. Я схватил твой кошелек и ушел.

- Угу, ушел, забрав наши последние деньги... - хмуро сказал я, - хоть оставил бы деньги, чтобы за квартиру заплатить.

- Я тогда об этом не думал, - ответил Женька.

- Знаешь, - продолжил он после небольшой паузы, - я только в приемнике понял, что полюбил тебя, как отца. Ты ведь мне действительно отец: ругаешься, воспитываешь, балуешь...

- Был бы я твоим настоящим отцом, то позволил бы я тебе пить, вытворять безобразия, заниматься тем, чем ты занимаешься? - с горечью произнес я на это признание Женьки, - Ты однажды меня правильно назвал: пидарасом. Я действительно пидарас, и я люблю тебя именно как пидарас любит мальчика.

На этой моей фразе наш разговор сошел на нет. Почему-то я почувствовал себя скотиной.

Званый обед был назначен на шесть часов вечера, но уже в пять пришли гости: Эврика и его Сержик. Я год не видел Сережу. Он изменился: располнел, стал очень женственен. Ему было уже почти семнадцать лет. Он учился на парикмахера и выступал в шоу трансвеститов. Мы выпили за встречу, я и Женька вернулись на кухню, заканчивать готовку, а Турист и Ваня остались развлекать гостей. Наконец, все было готово, мы накрыли стол, оставив горячее до прихода других гостей, в духовке.

Отец Роман был, как всегда, безупречно пунктуален. Ровно в шесть вечера он и его оруженосец Женя были у нас. Кроме них в дверях мило улыбался Миша Волочковский.

- Дима, и вы, ребята, не будете против того, чтобы и Мурзик поприсутствовал здесь? - приличия ради, спросил отец Роман.

Разумеется, ни кто из нас не был против, а я так вообще несказанно был рад видеть своего старого друга, которого не встречал с празднования Нового года.

Все расселись за стол. Мы с Хаггисом принесли горячее и понесся пир. Сыпались здравицы в честь именинника, стремительно таяли еда и напитки. Непьющих за столом в тот вечер не было. Все, кроме Батюшки и Хаггиса пили водку. Женьке я категорически запретил ее пить, хоть тот и порывался, и наливал ему исключительно вино. Разговор за столом, помимо восхваления именинника, коснулся всего, что так или иначе касалось нашей компании: и бизнеса, и пацанов, и перспектив, ожидающих людей нашей ориентации в ближайшем будущем. Были и анекдоты, и даже какие-то обрывки песен. Конечно, мы не могли не затронуть и злободневную тему: СПИД у Хаггиса. Эта новость очень напрягла Отца Романа:

- Дима, - сказал он, - это же очень серьезно. Когда ты поедешь за получением повторных анализов, то обязательно сообщи мне результаты. Надо же будет мне народ курсануть - что и как.

За столом мы тогда решили не курить, а то бы в комнате не чем было дышать, поэтому мы время от времени небольшими группами выходили курить на кухню. Во время одной из таких отлучек за мной увязался некурящий Батюшка. Он закрыл за собой дверь, устроился на табурете и спросил:

- Дима, ну что ты решил?

- Знаешь, Миша, - ответил я, - я скажу тебе: "нет". Что-то в твоей идее мне не по душе. И дело не в риске. Какой может быть разговор про риск, если мы сейчас светим свои реальные адреса в ответах покупателям, если они вдруг захотят нам почтой отправить наличные деньги. Это же просто самоубийство, согласись. Но не могу я, Миша, переступить через себя. Не могу я сутинерствовать. Я не ангел, и далеко не ангел, но такая шняга не по мне.

- Жаль, Дима, очень жаль, - вздохнул Отец Роман, - я, прорабатывая детали своего проекта, рассчитывал на то, что ты согласишься. Что же, на нет и спроса нет. Пойду ка я к компании, а тебя оставлю одного дым глотать.

Я остался на кухне, чувствуя себя неловко. На кухню зашел Ваня:

- Ну что, каков был твой ответ Чемберлену? - спросил он.

- Как мы и договаривались, я отказался, - ответил я.

- И правильно сделал, - сказал Иван, - грязно это все, грязно и мерзко.

- Да ладно, моралист нашелся, - поморщился я, - не мерзее того, чем мы занимаемся сейчас. Просто я считаю, что это разные виды деятельности, и если мы их смешаем, то сядем быстро и надолго.

- Может быть и так, - согласился Иван.

Мы с Иваном вернулись к гостям, продолжили веселье. Но все хорошее заканчивается. Первыми откланялись Отец Роман и его Женя. Затем и Турист начал собираться домой. Я предложил ему взять для Лешки гостинцы с "барского стола", на что Саня согласился. Вместе с Туристом решил поехать домой и Ваня:

- Мне все равно завтра ехать - справлять днюху с родными. Так что я лучше сейчас с Сашкой поеду, пока не очень сильно пьяный, а то вечером мы накушаемся, и я утром поехать не смогу.

Эврика и Сережа решили остаться по причине того, что Эврика был здорово под водкой и от того малотранспортабелен. Миша решительно отказался куда-то ехать:

- Я по тебе соскучился, Дима, и останусь до завтра.

Пока Эврика подремывал на кровати, я, Сережа, Мишка убирали со стола, а Хаггис мыл посуду, как наиболее трезвый из всех оставшихся в нашей квартире. Было даже странно видеть трезвого Женьку, который с укоризной наблюдал за нашими пьяными спотыканиями. Когда мы, наконец, навели порядок, ко мне несмело подошел Сережа и едва слышно попросил:

- Дима, можно с тобой поговорить наедине?

- Конечно, Сережа, пойдем на кухню.

Мы ушли на кухню, закурили. Я закрыл дверь.

- Дима, тут такое дело, - начал Сережа, - я к тебе с просьбой...

Он замолчал.

- Продолжай, что за просьба? - подбодрил его я.

- Меня тут обследовали, - продолжил Сергей, - и обнаружили одну пакость: анальные кондиломы.

- Это что за дрянь такая? - спросил я.

- Это что-то онкологическое, - сказал Сергей, какие-то болячки, очень пртивные. Видно кто-то меня своим членом заразил.

- Это лечится? - спросил я встревожено.

- Да, лечится: вымораживается жидким азотом.

- Брррр! - меня даже перекосило от мысли о подобной пытке.

- Говорят, надо сделать три такие процедуры, чтобы вылечиться. Только они дорогие: две тысячи рублей за операцию, а у меня нет таких денег.

- Это не проблема! - воскликнул я, - я дам тебе эту сумму.

- Спасибо, - заулыбался Сережа, - но дело не только в этом. Я боюсь один ходить на эти операции. Ты не мог бы меня провожать в эту клинику?

- Думаю что смогу, без проблем. Хотя, может быть и не всегда. Кстати, как тебе Ваня, понравился?

- Да, он хороший, - ответил Сережа.

- А могу я ему рассказать о твоей болезни, чтобы он был чем-то вроде страховочного варианта?

- Расскажи. Раз вы с ним друзья, то и мне хотелось бы быть его другом, - согласился Сережа.

Заключив это соглашение, мы с Сережей вернулись в комнату. Эврика к этому времени более или менее пришел в себя. Увидев меня, он прокричал:

- Я требую продолжение банкета!

Я рассмеялся и разлил всем водки. Налил даже Женьке, потому что его вино успело закончиться. Мы выпили. Эврика попросил поставить посмотреть какую-нибудь собранную нами кассету. Я поставил кассету со спанкингом.

Пока Эврика смотрел порнуху, Сережа предложил нам устроить представление: стриптиз. Мы негромко включили магнитофон с медленной музыкой, и Сережа стал медленно, но очень грациозно раздеваться. Не смотря на то, что он был полноват, это не портило его представление. Он был очень пластичен и танцевал профессионально и очень красиво. Так этот прекрасный вечер заканчивался еще и пластическим шоу.

Мы угомонились уже заполночь. Эврику с Сережей я разместил на кухне, на диване, а я, Мишка и Хаггис устроились на кровати в комнате. Женька быстро уснул, а мы с Мишкой протрепались почти до рассвета. Он рассказывал про то, что с ним было после нашей последней встречи: как он учился в своем техникуме, как закончил год, у кого тусовался в Москве, и прочие свои новости. Рассказывал и о своем брате - Ромке, про которого я уже писал. Мы с ним вместе посмеялись над прозвищами, которые им приклеил Отец Роман: Мишке - Мурзик, или - Недобрый Мурзик, а Ромке - Шарик.

Я рассказал Мишке новости о себе: о том, как мы с Толиком жили до катастрофы, о самой катастрофе и о чудесном моем воскрешении в мире порнобизнеса. Когда я рассказывал о своей работе, Мишка слушал с вниманием. Потом он сказал мне:

- Есть, Дима, у меня одна идея. Я ее до утра додумаю, а потом тебе ее выдам. Если тебе понравится, то я буду очень рад.

- Не томи, Мишка, говори, что за идея? - попросил я.

- Нет, Дима, давай лучше я ее завтра озвучу, - ответил Миша.

Уставшие, мы уснули.

На следующий день я проснулся раньше всех - около полудня. Меня покачивало, но я принялся готовить завтрак из того, что осталось от вчерашнего банкета. В это время начали воскресать и остальные мертвые тела в нашей квартире. У каждого вновь воскресшего в глазах стояла мучительная просьба: "Опохмелиться бы!!!". Но водки и прочего спиртного в доме не осталось. Сережа с Мишкой предложили было слетать в магазин за лекарством, но... летать ни куда, ни кому не пришлось. Еще вчера, зайдя к нам в гости, Отец Роман и Женя, украдкой, всучили мне увесистый мешок с двумя пятилитровыми бочонками пива:

- Прибереги их до завтра. Утром пригодятся.

Я тогда спрятал их в кладовку, и теперь вот достал к неописуемому восторгу всех, кто был в квартире. Так вот мы удачно позавтракали, прихлебывая прохладное пиво, которое божественным нектаром ложилось на наши исстрадавшиеся печени и лечило наши несчастные головы.

После завтрака мы о чем-то поболтали, потом Эврика что-то снова смотрел из нашего материала, Сережа с Хаггисом затеяли борьбу на кровати. В общем, день пролетел незаметно. Пришла пора расставаться. Я вызвался проводить ребят, а Женька остался дома. Для Сережи и Эврики я поймал машину у своего дома, а Мишку пошел провожать до метро. Он от меня собрался ехать на "Бабушкинскую" к своему дяде. Мы неспешна шли по направлению к метро, и по дороге Мурзик наконец-то рассказал мне свою идею:

- Я вот тут подумал, Дима... - начал он, - ты бы мне камеру купил, да кассет к ней, а я бы тебе материал подгонял.

- То есть? - не понял я.

- Ну, я бы снимал вам видео. Ты же знаешь, наша Волочковская туса большая, и теперь я, как самый старший, вожу пацанов оттуда всяким дядям. Я, вроде как, и не кондиция - старый, почти восемнадцать, но меня приглашают на всякие там блядки, потому что я могу пацанов "свежих" привести. Так на этих блядках многое такое творится, что можно было бы заснять и тебе продать, а ты бы раскрутил этот материальчик. И я бы подзаработал, и пацанам бы перепало, и тебе было бы выгодно.

Я немного задумался, потом сказал:

- Мишка, это твое предложение очень неожиданное для меня. Я тебя как-то как делового партнера не воспринимал до этого. Просто как на друга, на тебя смотрел. Прости, но я не могу тебе так сразу ответить. Я посоветуюсь со своими партнерами, а потом скажу тебе, что мы решили. Ты только уверен, что ты готов к этому, что это не опасно для тебя? Тебя не смущает то, что случилось с Димкой Ивановым?

- Пугает, - ответил этот умный парнишка, - но мне деньги нужны. Да и хотелось бы к тебе в партнеры влезть. Интересно.

- Ладно, подумаем. Думаю, что ребята согласятся.

Мы подходили к метро. Проходя мимо Дрогомиловской прокуратуры, я показал ее Мишке:

- Глянь, где работают те палачи, которые надо мной издевались и Димку законопатили на двенадцать лет.

Милое лицо Миши перекосила гримаса ненависти при взгляде на это пошлое розовое здание.

У метро Миша пошел звонить своему дяде из автомата. На мой вопрос:

- А что ж ты от меня ему не позвонил? - Миша ответил:

- Его телефон, боюсь, могут слушать. Он же засвечен у ментов. Я не хотел светить твой номер.

Я в очередной раз восхитился уму этого паренька.

Пока я ждал, когда Миша поговорит по телефону, у меня за спиной раздался вежливый голос:

- Здравствуйте, Дмитрий Владимирович. Я вижу, Вы ни как не угомонитесь?

Обернувшись, я узнал в говорившем одного из следователей прокуратуры, помощника Мартемьянова.

- Здравствуйте, - ответил я, - а в чем ко мне у Вас претензии?

- Я говорю о том вот парне, с которым вы шли, - ответил прокурорский и указал на Мишку.

- С ним все в порядке. Я его просто провожаю до метро, и вообще ему уже восемнадцать.

- Ах, да, Вы же тут рядом квартиру снимаете, - сказал прокурорский. - Тогда все понятно. А претензий к Вам у меня нет ни каких. Просто вот с работы шел, увидел Вас с молодым человеком и решил к Вам подойти, поздороваться. Ну, тогда до свидания, Дмитрий Владимирович.

- Лучше уж - прощайте, - ответил я ему.

Прокурорский вошел в метро. Ко мне подошел Миша:

- Что это за хрен с тобой разговаривал? - спросил он.

- Это один из псов Мартемьянова, который над нами измывался в мае, - ответил я.

- Тогда я побегу, помогу ему под поезд попасть, - рванул, было, Мишка, но я его остановил:

- Не марайся, не стоит это говно твоей судьбы.

- Ладно, хер с ним, - согласился Мишка, - давай прощаться. Но прощаюсь ненадолго. Я к тебе часто теперь приезжать стану.

- Ну и приезжай, - согласился я, - я тебя всегда рад буду видеть.

Когда Мишка скрылся за дверями станции метро, я не спеша побрел домой, зайдя по дороге в магазин.

Будни.

Будни того времени были не менее насыщенными, чем праздники. Но, если я стану описывать их так же подробно, как до этого, то сие повествование ни когда не закончится. Поэтому я конспективно пробегусь по следующим нескольким дням.

Вплоть до понедельника я работал. Я дописывал заказы, которые пришли раньше, слал рекламу, принимал трансферты и писал новые заказы.

Женька, с одной стороны, отходил от ужаса, свалившегося на него, с другой стороны, откровенно скучал. У меня не было на него времени, не было чем его занять. В понедельник я связался с его матерью, рассказал, что с Женей случилось несчастье, не уточняя - какое. Неожиданно Женя возжелал встретиться с матерью. Я даже обрадовался: наконец-то! Только отпускать Женьку одного домой я не хотел, поэтому я снова позвонил матери Жени и попросил ее приехать в Москву - забрать Женю. Она вначале не хотела приезжать, ссылаясь на безденежье. Но я заверил, что компенсирую ей поездку. Когда мы договорились о том, где и когда произойдет встреча матери и сына, я попросил Ваню проводить Женьку до назначенного места: не доверял я Жене после всего случившегося, боялся, что его снова переклинит, и он снова убежит искать приключения на свою задницу.

Ваня вернулся с этой встречи в крайне расстроенных чувствах:

- Представляешь, Дима, что сказала эта сука, увидев своего сына впервые за три года? Ты даже представить себе не можешь! Она сказала только: "Как ты вырос...". Всего лишь! Ни: "Где ты был?", ни: "Как твое здоровье?"... Женька тоже особых чувств не проявил... Кошмар какой-то!

- Нда, - только и мог сказать я.

- А деньгам твоим эта дамочка обрадовалась, кстати сказать, - добавил Ваня, - и Женька в субботу вернуться собирался.

- Ну и хорошо, пускай возвращается. Мне тоскливо одному будет.

- Во, теперь ты понимаешь, каково мне, - позлорадствовал Ваня.

С отъездом Хаггиса его проблема ни куда не исчезла. Я обещал Женьке в среду съездить в Моники за окончательным приговором. Один я ехать туда побоялся и взял с собой Ваню.

В отделении "профилактики и борьбы с ВИЧ инфекцией" была очень большая очередь. "Неужели нам придется всю ее отстоять, чтобы получить всего одну лишь бумажку", - с ужасом подумал я тогда, но вызвали меня почти сразу же:

- Волыхин Евгений Викторович, - прозвучал голос медицинской сестры.

На негнущихся ногах я зашел в кабинет врача:

- Вы - Волыхин? - спросил врач.

- Нет, - ответил я, - я Кузнецов, а Женя Волыхин - мой племянник.

- Обычно мы не даем ответы неизвестным людям, - сказал врач.

- Стал бы неизвестный чужой человек ехать к вам? - возмутился я, - у Вас что - увеселительное заведение или театр? А Женя сейчас в деревне у матери. Для него и так было ударом подозрение на этот страшный диагноз, неужели Вы станете настаивать на том, чтобы мальчишка тащился в Ваше жуткое заведение? Чтобы он услышал свой приговор от Вас, а не позднее, от близкого ему человека? У Вас что, нет сердца?

- Есть у меня сердце, есть, - стал оправдываться врач, - я ляпнул это по привычке. Давайте Ваш паспорт.

Я протянул документы вместе с Женькиным направлением в эту клинику.

Врач начал заполнять какой-то бланк, потом отдал его мне. Там было написано, что Волыхин действительно ВИЧ инфицирован, имуностатус его такой-то, что ему предписано пройти следующее обследование через шесть месяцев.

Я спросил врача:

- А вот этот имуностатус - это что?

- В данном случае он на уровне совершенно здорового человека, - пояснил врач, - Ваш племянник - только еще носитель инфекции, а до болезни ему еще очень далеко.

- Что же, - вздохнул я, - и на том спасибо, доктор.

- Если бы Вы смотрели за своим племянником раньше и не допустили бы его к наркотикам, то и вздыхать бы не пришлось, - на прощание сказал врач, - и не забывайте раз в полгода приводить его на обследование.

Эх, знал бы эскулап, откуда у Женьки этот "подарок", знал бы он кто я такой...

Выйдя из кабинета врача, я показал Ване полученную мной бумажку. Ваня прочитал ее и сказал только:

- Дим, - а я с собой прихватил водку, стаканчики. Давай выйдем и напьемся?

- Давай, - согласился я.

Областной Центр, или в просторечии "Моники" находится на довольно глухой улице Щепкина в районе метро "Проспект Мира". Там много подворотен, в одной из которых мы с Ваней и выпили бутылку водки, практически не закусывая. Нас здорово разморило, и мы решили зайти в ближайший "Макдоналдс", перекусить. Ваня первым зашел в бигмаковую, а я прицепился к первому встречному милицейскому майору и стал его обвинять в каких-то страшных преступлениях. До сих пор не понимаю, почему меня тогда не арестовали: то ли вид у меня был жутковатый, и он решил не связываться с сумасшедшим, то ли те обвинения попали в точку, но майор тот прикинулся тенью и по стеночке стал от меня отползать, а потом и вовсе пустился наутек.

Зайдя в бигмаковую, я увидел, что не только у меня, но и Вани крышу сорвало. Ванька сидел за столиком, а рядом с ним сидели двое мальчишек лет по двенадцать - тринадцать, совершенно бродяжного, оборванного вида, и Ванька угощал их гамбургерами. Ваня представил мне ребят, но их имена совершенно стерлись сейчас у меня из памяти:

- Дима, - поясни Ваня, - эти ребята по столам тут объедки собирали, вот я и решил их накормить по-настоящему.

- Ну и правильно сделал, - ответил я.

Я заказал себе обед, принес еще гамбургеров и ребятам, которые приканчивали их с невероятной скоростью. Разговорились. Мальчики оказались братьями. Родители были лишены родительских прав. Их опекуном была бабка. Они часто убегали от нее в поисках пропитания, но всегда возвращались через несколько дней. Их лица показались мне странно знакомыми:

- Ребята, - спросил я, - а вы, случайно, год назад не снимались на видео на квартире у одного толстого бородатого мужика?

- Снимались, - закивали они, - хороший дядька: накормил, вымыл, переночевать разрешил, денег на дорогу дал.

- Игорь! - хором произнесли мы с Ваней.

- Ребята, а вам есть сейчас, где ночевать-то?

- Не-а, - ответили ребята.

- А к нам не поедете? - спросил я.

- А что там будет? - спросил старший.

- Да ничего не будет такого, чего вы сами не захотите, - заверили мы.

- Поехали, - согласились мальчишки.

Мы поймали машину и приехали к нам домой. Мальчишки первым делом напросились помыться:

- Уже вши кусают, такие грязные, - прокомментировали они.

Ну, раз вши их кусали, то я взял их одежду, и, не смотря на их крики протеста, отправил ее в мусоропровод:

- Не кричите, я вам завтра новые вещи куплю.

Ребята вышли из ванны, и просто сияли своей чистотой. Их бы надо было еще подстричь, но машинки не было. У меня мелькнула тогда мысль, что если мальчишки застрянут надолго, облагообразить их еще и в смысле прически.

Я приготовил обед. Мы с Ванькой наелись и в бигмаковой, поэтому только выпивали, а мальчишки, не смотря на немереное количество съеденных ими гамбургеров, набросились на мою стряпню с жадным аппетитом. Наконец, они наелись. Старший спросил:

- Надеюсь, что вы не выбросили наши ботинки?

Я вспомнил, что не отправил в мусоропровод эти кроссовки, которые едва напоминали обувь, и кинулся, было, их отправить вслед за лохмотьями, но мальчишки меня опередили:

- Они нам дороги. Мы тут как раз клей купили и пойдем их заклеивать.

Спорить я не стал, налил себе и Ваньке водки и присоединился к нему за компьютером, пока мальчишки клеили свои сапоги. Прошло время, но ребята не вылезали из ванной комнаты, хоть на заклейку не требовались часы. Тем временем по квартире расползался резкий химический запах. Я пошел посмотреть: что же такое творится в ванной. Щеколду с двери мы с Ваней сорвали, еще, когда выламывали дверь во время самоубийства Хаггиса, но дверь упорно не желала открываться. После некоторого применения мною силы, я все-таки преодолел сопротивление одного из мальчишек и увидел их обоих с пакетиками клея в руках. Я вырвал эти пакеты у них из рук, выхватил и тюбик клея из рук старшего:

- Ребята, пока вы здесь, у нас в гостях - ни какого клея быть не может! - прорычал я и выбросил всю эту мерзость в кухонный мусоропровод.

- Тогда мы уходим! - заявили мальчишки.

- Голыми? - рассмеялся я.

Хоть они были и под клеем, но сообразили, что на них, кроме рваных кроссовок, нет ни нитки.

- А дядя Игорь нам разрешал нюхать клей, - сказал старший.

- Я не Игорь. Здесь этой пакости я не потерплю. Если хотите, налью водки, хоть это тоже мне не по нраву. А так... Вон, берите конфеты, торт есть... Вперед!

Идея заменить клей сладостями мальчишкам понравилась. Они перестал сожалеть о своей дури, и принялись уничтожать запасы кондитерских изделий в нашей квартире, которые я тогда покупал, но которые, почему-то, ни кто никогда не ел.

На ночь мы разделили с Ваней ребят: старший был с Ваней в комнате, а младший остался со мной на кухне. Что там было в комнате - не знаю. Свечку я над ребятами не держал, а вот на кухне не было ни чего. Мальчик предложил было у меня взять в рот, но я отказался. Маленький он был. Я просто обнял его и уснул.

Утром приехал Турист и тоже узнал ребятишек. Мы с Ваней разъехались. Ванька поехал встречаться с Эрикой, чтобы отправить готовые заказы, а я поехал на рынок, купить ребятам одежду. Когда я вернулся с ворохом шмотья, то Турист пожаловался мне:

- Проходу мне этот твой детсад не давал. Висли на мне просто. Как ты управляешься так просто с этими детьми?

- Так и управляюсь, Саня, - ответил я, - я строгий. Они и не балуются при мне... почти.

То, что я купил мальчишкам, им понравилось просто до безумия. Они облачались в те, грошовые, в принципе, футболки и шорты с таким исступлением, будто им принесли новую коллекцию Армани. Хотя, и про Армани они вряд ли слышали. Мне было радостно, что удалось угодить мальчишкам. Главное, что я, примерив их на глазок, угадал обоих с размерами, и даже с размерами обуви. Честно сказать, мне было очень приятно, что я сделал мальчишек немного счастливее, чем они были до этого.

Турист в тот день собрал еще одну кассету и уехал домой. Ваня, вернувшись, влил фреймы с новой кассеты в наш сайт, пропостил рекламу новой кассеты. Мы в таком же порядке, как было до того, разбрелись по нашим спальным местам.

Утром ребята сказали, что им нужно уехать - навестить бабушку. Мы с Ваней дали им немного денег, проводили до метро, и мальчишки уехали...

Здравствуй, моя Мурка...

Вечером того же дня позвонил Эврика:

- Дима, тут Толик у меня нарисовался.

- Какой Толик? - не понял я вначале.

- Дима, это я, - раздался в трубке до слез знакомый голос, - я вернулся от Си.

- Толик, милый! - закричал я в трубку, - давай быстрее ко мне!!!

Я рассказал Толику, как ко мне добраться.

Я встретил его у станции метро. Толик за этот месяц он почти не изменился, но выглядел отдохнувшим, загоревшим и вполне довольным жизнью. Мы поздоровались с ним сдержанно, чтобы не привлекать внимание народа на улице и пошли домой. По дороге мы просто обменивались малозначащими репликами, оставив все основные наши новости на потом.

Войдя в квартиру, мы прямо в дверях заключили друг друга в объятия. Я очень сильно скучал по своему Толику, и, судя по тому, как крепко обнял он меня, мне стало понятно, что и Толик по мне соскучился. Потом мы пошли на кухню. За едой и выпивкой мы рассказали друг другу о том, как мы жили этот месяц.

Толик был вполне доволен своим отпуском у Си. Там он и рыбачил, и охотился. Си возил его на стрельбы, где Толику удалось вволю настреляться из всех видов боевого оружия. В общем, Толя оторвался на всю катушку, так, как ему нравилось.

Я тоже рассказал Толику о своей жизни в этот месяц. То, что я снова вернулся в свой бизнес, что я снова работаю на стезе порно и даже успешнее чем до этого, ввергло Толика в крайнее изумление. Он ни как не ожидал, что мне удастся так быстро восстановиться.

Когда я показывал Толику мою квартиру, то сказал:

- Вот, теперь мы с тобой будем здесь жить. Только извини, но тут творится дикий дурдом. Во-первых, здесь, помимо тебя будет жить еще и Женька-Авария, помнишь такого?

- Помню, конечно. Только на хер он тут нужен?

- Да так получилось, что прижился он тут, - стал оправдываться я.

- Изменил мне, да? - с кривой усмешкой бросил мне Толик.

- Честно, - сказал я, - да, изменил. Немного, но изменил. Но дело даже не в этом сейчас. Дело в Женьке - СПИД у него, и было бы подло выбросить пацана с таким диагнозом на улицу.

- БляГотворительностью занялся? - съерничал Толик.

- Кажется, - ответил я виноватым тоном.

- Ладно, не парься. Пускай живет. Втроем веселее. Только пускай посуду не колотит и не напивается в усраку.

- Веришь, я сам борюсь весь месяц с этими Женькиными пороками, только вот тщетно, - вздохнул я, а потом продолжил:

- И втроем мы тут жить будем крайне редко. Тут постоянно ночует мой партнер Ваня и время от времени другой мой партнер - Саня.

- И что, каждый день тут такое столпотворение? - спросил Толик.

- Почти.

- Нда, - задумчиво произнес Толик, - весело мне тут будет, чувствую.

- Скучать точно не придется, - заверил я. - Кстати, Толя, а твой друг Леша Конопатый обитает сейчас у моего партнера - Сашки.

- Да ты что? - изумился Толик, а как он там оказался?

- Да, я их познакомил, - и я коротко рассказал историю знакомства Лешки и Туриста.

- Ну-ка, дай мне их телефон, - попросил Толик, выслушав эту историю.

Я позвонил Туристу и рассказал, что вновь обретенный мною Толик жаждет поговорить с Лешкой. Ребята разговаривали с полчаса, наверное, потом договорились поехать на следующее утро в Одинцово, навестить своих друзей. После этого разговора Толик вернулся к общению со мной и тем вечером мы много о чем разговаривали, вспоминали о прошлом, строили планы на будущее. Потом Толик вдруг вспомнил:

- Дима, а ведь тебя Си просил с ним связать, - и он быстро протянул мне бумажку с его номером мобильника.

Я пошел звонить, наказав Толику стелить нам постель.

- Здравствуй, - сказал я, набрав номер Си.

- Привет, - услышал я в трубке знакомый голос, - если ты звонишь мне, то это означает, что Толик уже у тебя.

- Ага, - согласился я, - и как вело себя мое чудо у тебя в гостях?

- Нормально, а подробности при встрече, - ответил Си, - кстати, как тебе будет где-нибудь завтра пересечься, поговорить у меня в машине?

- Зачем в машине? Приезжай ко мне в гости.

- Не хочу. Мало ли чего. Не хочу палиться.

- Да ты, брат, параноиком стал вдруг, - засмеялся я.

- Береженого Бог бережет, сам знаешь. Давай на нейтральной территории.

- Тогда давай у гостиницы "Украина".

- OK, тогда в двенадцать завтра подходи к главному входу. Я тебя там встречу.

Закончив разговор с Си, я вернулся в комнату. Толик уже разделся и ждал меня лежа на простыне. Мы вспомнили с Толиком старое той ночью, причем вспомнили так, что уснули только тогда, когда за окном начало уже светать.

Часов в восемь утра меня разбудил звонок в дверь. Это вернулся от матери Женька. Войдя в комнату, он увидел спящего Толика.

- Ну вот, Толик вернулся, - вздохнул он, - мне уйти?

- Нет, Женя, не нужно, - ответил я, - я, вроде как урегулировал вопрос с твоим тут присутствием. Толик не против тебя, кажется. Время, конечно, покажет еще, как вы тут вместе уживетесь, но, я думаю, все будет в порядке.

- Хорошо бы, - сказал Женя неуверенно, потом спохватился, - Дима, тут мама тебе гостинец прислала.

Он побежал в коридор и принес оттуда сверток, завернутый в намокшую газету.

- Это кролик. Мамка с отчимом теперь кроликов разводят. Так вот, самого большого и жирного они тебе прислали.

- Вот и чудно. Будет у нас на ужин рагу из кролика. Отметим возвращение Толика, да и твое тоже банкетом.

Когда Женька разделся, принял душ, то я рассказал ему о моем походе в Моники, показал ему заключение врачей. Когда Женька выслушал все, что я ему рассказал, то к глазам его снова подступили слезы. Я поспешил его обнадежить:

- Женя, перестань отчаиваться. Врач сказал, что у тебя такой имуностатус, что и здоровому человеку не грех позавидовать. У тебя только лишь инфекция в организме, а разовьется она в болезнь или нет - это еще неизвестно. Нужно только раз в полгода ходить обследоваться, чтобы, если что, начать принимать лекарства.

Кажется то, что я ему сказал, Женьку немного успокоило, и он снова заулыбался:

- Ну и хорошо, а то я уже думал, что каюк мне, - потом он перевел тему разговора, - а знаешь, Дима, я, побывав дома, понял, что совсем отвык от деревенской жизни. Я даже представить не могу, как это каждый день вставать с петухами, копаться в говне и грязи. Не смогу я там жить больше.

- Шляться лучше, что ли? - спросил я.

- Шляться тоже не сахар, но мне так привычнее.

- И что же, ты к матери больше не поедешь?

- Почему? В гости поеду, но чтобы там жить - никогда, - ответил Женька.

- Лучше у меня паразитом, значит, на шее сидеть, чем работать? - ухмыльнулся я.

- Ага! - закивал Женя и заулыбался.

Меня немного озадачили слова Хаггиса. Я просто не знал, что ему на это ответить.

- Ладно, Женя, пойду Толика будить. Он вместе с Лешкой Туриста собрались сегодня в Одинцово поехать.

Я растолкал Толика, который упорно не хотел просыпаться. Только после слов:

- Толя, уже полдесятого. Тебя там Лешка заждался, наверное, - Толик вскочил, быстро оделся, умылся. Забежав на кухню, чтобы перехватить что-нибудь перекусить на ходу, он увидел Женьку:

- Здорово, брат, - сказал он, - будем, значит, вместе теперь жить.

Толик протянул Женьке руку, которую тот пожал.

- Все, Дима, я уехал. Буду... - он замялся, - буду, как буду. Денег дай.

Я протянул ему сто баксов.

- Во, щедро! Спасибки, - воскликнул Толик и клюнул меня в щеку, после чего исчез за дверью.

- А мне ты всегда меньше даешь, - заметил Женя на мою щедрость в отношении Толика.

- Женя, да ты на сто рублей ухитряешься нажраться. Представляю, каким ты будешь, если дать тебе сто баксов.

Вскоре приехал Ваня. Мы рассказали ему наши последние новости. Потом я сказал:

- Ваня, я пойду встречаться с Си. Потом получу кое-какие денежки, куплю пожрать, попить. Ты там пиши заказы. Список на столе. В общем, работай, ну и последи за Женькой.

- А что за мной следить? Я не маленький, - возмутился Женька, - я вообще сейчас спать завалюсь - с четырех утра в электричке трясся.

- Ну и славно, - сказал я и пошел на встречу.

По дороге я шел и размышлял о том, как теперь у меня сложится жизнь, какого мне будет жить с двумя пацанами сразу, тем более, что оба были непростыми личностями. Потом я решил: пусть будет что будет. Жизнь сама подскажет мне, что делать.

Новая встреча с Си.

Си уже ждал меня, когда я пришел на встречу:

- Ну что, в кафе куда-нибудь пойдем или у меня в машине посидим? - спросил он.

Я не хотел есть, да пить тоже:

- Давай в машине, наверное, если у тебя, конечно, кондиционер есть. Жарко.

- Есть, есть, - заверил Си, и мы направились к его "Саабу".

Устроившись в машине, мы начали наш разговор. Вначале он коснулся Толика:

- Знаешь, Дима, - сказал тогда мне Си, - я всегда тебе завидовал из-за Толика. Мне казалось, что будь у меня такой пацан - умный, взрослый, красивый - я бы ни чего другого бы и не хотел. А пожив с ним месяц - взвыл. У него же нет ни чего, кроме его "Хочу!". Толи ты его так избаловал, толи он по жизни такой, но он ведет себя так, будто все ему обязаны прислуживать. Если что не по нему, то он сразу в обидки кидается. Я с ним просто намучался за месяц. Мало того, что он меня не слушался, качал у меня деньги с интенсивностью пылесоса, так он еще всех подростков в моем районе строить пытался, ко всем девкам клеился. Ему пару раз ебало разбивали, так он ко мне жаловаться прибегал. Когда же я пытался его изолировать от местной ребятни, так он же мне истерики закатывал, мол, ты мне жить нормально не даешь.

- Да, знакомо, - согласился я. - Я-то привык, а тебе это в диковинку было, наверное.

- Короче, я теперь из-за Толика не завидую, а сочувствую тебе. И не упрашивай меня больше его забрать, если, не дай Бог, что с тобой в будущем случится.

- Будем надеяться, что ни чего не случится у меня больше, и эвакуировать к тебе Толика мне больше не придется. Кстати, позволь мне с тобой рассчитаться. Ты так потратился за этот месяц на Толика, что...

- Пошел на хер, - прервал меня Си, - когда мой Лешка у тебя жил, ты что, с меня деньги спрашивал?

- Так то тихий Лешка, - продолжил я, - мне его только кормить было нужно, ну и так, по чуть-чуть баловать. Мой же деньгосос тебя разорил, небось.

- Меня трудно разорить, - ухмыльнулся Си, - и давай, не обижай меня. Закрыли эту тему.

- Ну, закрыли, так закрыли. Кстати, как там Лешка-то поживает?

- Сейчас - не знаю как. За май-июнь, когда он со мной жил, много чего я от него натерпелся. И скандалил, и воровал. Не выдержал я и к Горгу его пристроил, который давно на него слюни пускал. Горг тоже с ним справиться не смог, решил домой отправить. Лешка этой отправки дожидаться не стал, спер у Горга его DVD-плейер и смылся. Сейчас где-то в Москве ошивается, а где - не знаю.

- Жалко, - вздохнул я, - он у меня таким лапочкой был. Пропадет.

- Пропадет, так пропадет, дело его. Давай об этом всем закончим, и поговорил о деле, - сказал Си. - Я за этот месяц у себя бурную деятельность развил: сколотил компанию по производству дисков. Оборудование кое-какое подкупил и народ подобрал. Я знаю, что ты начал работать с новым материалом.

- Да, начал. И пока вполне успешно, - похвастался я.

- И что за материал такой?

- Да архив Игоря Российского, около семисот видеокассет, - и я коротко рассказал историю обретения материала.

- С ума сойти! - изумился Си, - ну и повезло же тебе.

- Материал не равноценный, правда, - продолжил я. - Мы тут с партнерами, бегло отсмотрев эти кассеты, едва на двадцать трехчасовых мастеркопий набрали сюжетов. С монтажом замучились.

- Дима, ты бы мне сделал копии с этих мастеркопий, - попросил меня Си.

- Сделаю, - пообещал я, - будет окно с заказами, сделаю обязательно.

- А ты торгуешь все по той же схеме?

- Да, ни чего нового в голову не приходит. Да и работает эта схема. Только с рекламой сейчас все нормально - хороший админ у меня.

- Значит, опять партизанщиной занимаешься? Слушай, а если я предложу тебе "завязать" с торговлей?

- Как так? - не понял я.

- Ну, я предложу тебе просто делать кассеты из материала Российского, отсылать их мне, а я уже буду записи оцифровывать и ими торговать, а заодно и тимофеевскими съемками, и всеми другими, какие найду. Тебе и партнерам твоим я буду платить по десять тысяч баксов в месяц, пока не разовьюсь, а потом, уже от доходов проценты...

- Так давай сейчас десять штук, и мы заглохнем завтра же, - ответил я, - материала у нас море, отсматривать и монтировать еще можно несколько месяцев, а нам не до этого сейчас. Писать заказы нужно.

- Ну, я сейчас такие деньги тебе дать не могу. Их просто у меня нет. Ты пока торгуй. Я тебе дам отмашку, когда надо будет остановиться.

- Хорошо. Я согласен, в принципе. Да и партнеры мои согласятся, думаю. Мы станем чем-то вроде рантье - будем жить за счет своего капитала (в нашем случае материала), ни чего делать не будем, а только стричь купоны.

- Точно, - сказал Си, - с вас материал, с меня деньги. И ни какого риска для вас.

- Ну, тогда мы договорились. Ты в Москве долго будешь?

- Недели две еще.

- Думаю, что за это время я тебе запишу обещанные кассеты.

Попрощавшись с Си, я вылез из прохладной атмосферы его лимузина на раскаленный асфальт и отправился домой.

... и прощай.

День тот прошел тихо. Хаггис проснулся только около шести часов вечера. Именно тогда я и решил начать готовить привезенного Женькой кролика. Я думал, что Толик приедет поздно, или не приедет вовсе, но всем хотелось есть. Вдруг случилось чудо: не успел еще приготовиться кролик, а Толик уже вернулся.

Он вернулся каким-то смурным, озадаченным. На мои вопросы отвечал односложно и неохотно. Он познакомился с Ваней, и быстро вытеснил его из-за компьютера. Ванька и Хаггис оставили его и переместились на кухню, составить мне компанию.

- Ну и как тебе Толик? - спросил я Ваню.

- Взрослый очень, но симпатичный, - ответил он, - а чего он невеселый такой?

- Не знаю, но мне кажется, что побывав в Одинцово в своей бывшей тусовке он увидел, что люди и без него нормально жили, и особо без него не скучали. А он привык быть в центре мироздания.

- Что, такой эгоцентрист?

- Ага, - подтвердил я.

Кролик приготовился, и я всех пригласил к столу. За едой и выпивкой немного разговорился и Толик. Он рассказал Ване и Хаггису, как здорово было у Си. Некоторыми деталями своего рассказа он нарочно "играл" на Женьку, как бы дразня его. Конечно, какого мальчишку не заставит завидовать рассказ об охоте на кабана или стрельба из "Мухи".

Когда Толик закончил свой рассказ о Челябинске, я спросил его:

- А ты Лешку куда подевал?

- Да он у сестры остался. Завтра к Туристу поедет.

- А девчонку свою, ту, последнюю видел?

- Да, видел, - ответил неохотно Толик, - только давай, не будем об этом говорить.

Приготовленный мной кролик всем понравился. Когда ребята начали хвалить мою стряпню, я сказал:

- Хвалите Женьку. Он привез кролика. Мне просто было из чего приготовить, а он - реально молодец.

Ужин подошел к концу. Толик вернулся к компьютеру, переписывался там с кем-то, мы с Ваней заканчивали запись заказов, смотрели телевизор. Так тихо подошел к концу тот день.

Когда пришла пора устраиваться на ночлег, то я предложил Ване и Хаггису остаться в комнате, на кровати, а мы с Толиком пошли спать на кухню. У Толика так и не улучшилось настроение и, несмотря на все мои приставания к нему, секса у нас так и не было той ночью.

Утром мы с Ваней разложили записанные кассеты по заказам, позвонили Эврике, и Ваня отправился на встречу с ним. Проводив Ивана, я приготовил завтрак и собрался в банк за деньгами. Уже проснувшийся Толик попросил меня:

- Купи "Беломора" на обратном пути.

- Чего это? - удивился я, - ты же "Парламент" куришь...

- Да у Си, бывало, на нормальные сигареты денег выпросить было невозможно, так я и к "Беломору" пристрастился. Хочется побаловаться.

- Ладно, куплю.

Я получил в банке деньги, прогулялся по городу, пока не было слишком жарко, купил продукты, водку и пачку "Беломора", обещанную Толику. Вернувшись, я уже застал Ваню дома. Они вместе с Толиком сидели за компьютером. Женька еще дрых.

Я приготовил обед, а после него попросил ребят не шуметь, потому что мне захотелось прилечь отдохнуть. Я вымотался за последние дни, и пара часов отдыха мне была просто необходима.

Я проснулся от того, что почувствовал в квартире характерный смолистый за пах. Войдя в комнату, я там застал Ваню, Толика и Хаггиса хихикавшими над чем-то.

- Толя, ты что, вчера из Одинцово травы привез? - спросил я.

- Привез, - с вызовом ответил мне Толя, - а что, нельзя?

- Вот, значит, зачем тебе "Беломор" понадобился. Нда, Толя, ты неисправим. Помнишь же, какой я тебе скандал устроил, когда ты тогда в нашу квартиру эту дрянь притащил, и снова за свое.

- Достал уже, а! - закричал Толик, и хлопнув дверью, выбежал на кухню.

- Ваня, этот-то дурак, а ты...

У Вани сразу образовалось виноватое выражение лица.

- Не подумал, Дима, - стал он оправдываться.

- А ты, Женька? - повернулся я к Хаггису.

- Я просто попробовал, - сказал Женя, - я же ни разу до этого не пробовал, а все об этом только и говорят. Мне не понравилось.

- Хорошо, что хоть не понравилось.

В комнату вернулся Толик, обнял меня за руку, заглянул в глаза и сказал:

- Дима, прости. Я так больше не буду.

- Ладно, - смягчился я, - все прощены. Только чтобы это было в первый и последний раз.

День медленно катился к своему завершению. Толику было откровенно скучно. Он решил позвонить Эврике. После разговора с ним он попросил меня:

- Дима, там, у Эврики Ушастый сейчас, я давно его не видел, хочу с ним встретиться. Можно я поеду к Женьке?

- Езжай, а то ты меня своими тоскливыми вздохами извел уже всего. Если будет поздно, то ночуй у Эврики, только меня предупреди, чтобы я не волновался.

- Хорошо, спасибо. А можно я еще и твой сотовый возьму с собой.

- Бери, - согласился я.

Мой телефон уже несколько месяцев был отключен за неуплату, и я им не пользовался. Я дал Толику телефон и разрешение на него (тогда еще нужно было носить с собой и разрешение на сотовый телефон), и Толик уехал.

Поздно вечером Толик позвонил мне и сказал, что Уши зовут его к себе в гости. Я не стал возражать против того, чтобы он поехал вместе с Ушами.

Больше я Толика никогда не видел.

Чуть позже я узнал, что Толик, приехав вместе с Ушами к тому самому Лешему, к которому еще год назад пытался пристроить его Эврика, очаровал этого человека. Уши слишком долго его "динамили", а Толик сразу прыгнул к нему в постель. Утром Ушастый был выпровожен из дома Лешего, а его место надолго занял Толик.

Чтобы окончательно закрыть тему Толика, я отступлю от хронологии событий и расскажу о том, что случилось двумя неделями позднее тех событий, которые я описываю.

Однажды вечером, когда в квартире на Кутузовском снова не было негде яблоку упасть, Ваня позвал меня к компьютеру:

- Дима, - сказал он, указывая на экран, - тут тебе привет от Толика.

Я подсел к компьютеру. Оказалось, что Толик обзавелся своей страничкой в Интернете. Он писал про себя и... про меня:

- ... Поругавшись с родителями, я уехал в Москву и попал к КДВ. Он отбил меня у человека, которого я любил и который любил меня, рассорил нас. Все время, пока я жил у него, он издевался надо мной, не позволял мне ни чего делать самому. Все он за меня решал сам. Из-за него моя девочка сделала аборт... Теперь я живу у Лешего. А КДВ я хочу сказать: я проклинаю тебя, порномагнат, который очень скоро сядет. KDV go to hell!

Я плохо помню, что было со мной после того, как я прочитал то, что написал про меня человек, которому я отдал свою душу. По словам моих партнеров, я светился в тогда темноте. Ребята говорили мне что-то хорошее, пытаясь меня утешить, но я попросил их уехать, несмотря на позднее время. Мне нужно было побыть одному. Они уехали, поняв мое состояние. В квартире остались только Хаггис и тогдашний мальчик Вани, о котором речь пойдет в следующей главе, но они уже спали.

После отъезда Вани и Саши, я пошел на кухню, достал бутылку водки и стал пить, вспоминая мою жизнь с Толиком. Я так и не смог вспомнить в нашей с ним жизни ни чего, за что бы можно было меня проклясть. Когда водка закончилась, я добрался до кровати и провалился в сон, обняв Хаггиса.

©КДВ. 2010

ОТ ТЮРЬМЫ ДО СУМЫ

Часть №1

Вышел я, значит, адвокат довез до самого дома: он боялся, что меня могут по дороге взять, подложить наркотики и снова отправить в санаторий: уж очень меня выпускать не хотели.

Ну, выпили со стариками, я узнал, что с завода, на котором я проработал 13 лет и даже во время моего «бизнеса» ухитрялся тащить кое-какие объемы, меня из-за рекламы СМИ уволили «по собственному желанию». Потом я еще один догнал водки, позвонил в 3 часа ночи Эврике, чтобы этот СМИ рассказал о моем выходе всем нашим.

День третий на воле: я слегка навеселе гуляю по городу. Меня останавливают менты. Мне еще паспорт не вернули, в кармане справка об освобождении. Меня забирают в ментовку с формулировкой: свежевырытый труп не имеет права гулять по городу, особенно в пьяном состоянии. Привезли в ментовку. В Одинцовской мусарне меня многие знали: я там компы лет десять обслуживал. Был момент узнавания, доствания из сейфов бутылей водяры, выпивания и вопросов типа: «ты что совсем охуел, что такую хуйню охуячил. Нормальный же был мужик…»

Десятый день: Следак по моему делу приглашает явиться за паспортом. Накануне визита собираемся у Туриста все четверо поделов: я, Олег, сам Турист и не севший Ваня. На столе водка, чифирь, консервы… Подрываемся с Олегом на Китайку, где я с ужасом встречаю моего Тютьку – пацана, мысль о котором помогла мне выжить в остроге. Бля, он уже законченная проститутка, а 4 месяца назад это был совсем неиспорченный ребенок. На моих глазах он уезжает с мужиком. Мне хотелось просто рыдать. Встречаем Хаггиса. Это пацан, который был ветераном плешки всегда, но некоторое время пожил у меня, я занимался с ним, когда ему диагностировали ВИЧ. Была радостная встреча друзей, и еще очень удачно у Женьки оказались деньги. Олег не удержался, и забрал с собой нового пацана, с которым я потом иногда пересекался и прозвал Светофорчиком из-за его разноцветных волос. Толпой приехали к Туристу, а у него тоже человечек: его Димка, который жил с ним до ареста. Пьянка, легкие блядки, в общем, нормальная встреча безбашенных придурков, которые позабыли, что всего пару недель назад парились, кто на нарах, а кто и под ними.. Утром разогнали пацанов и к следователю, паспорта получили. Обозленный на что-то Олег мне кинул: «Ты меня сдал…» Я беру Ваньку под руку и, не прощаясь, мы уезжаем к Эврике, где снова пьем. Следующим утром выясняется, что денег нет. На Белорусском вокзале стреляю у прохожих деньги на билет на электричку, и меня менты забирают «за нищенство». Ничего, продержали с часик, но дали денег на билет… вот так даже бывает.

С паспортом можно уже и на биржу труда. Становлюсь на учет, даже назначается неплохое пособие: я хорошо получал, когда работал. На работу устроиться не могу. Вначале рыпался через «своих», но доже отец Роман не рискнул мне помочь. Когда я попросил Ваню, человека, который мне был обязан тем, что не сел, хоть он был должен идти следом за мной по количеству статей, которые ему набегали, если б я колонулся, помочь мне с трудоустройством, он мне ответил: «Дима, я тебя боюсь». Вакансии из газет – это либо сетевой маркетинг, либо лохотрон, либо работа в системе страхования, короче говно. Так и живу несколько месяцев на пособие.

Как-то летом бреду по городу, а на встречу… Леха-Ферум, один из пацанов моей предпосадочной тусни, тоже ускулистый. Радость! Отношения сразу восстановились. Каждое утро Лешка приходил ко мне домой. Мы завтракали, потом шли гулять. Так продолжалось почти месяц, а потом Леша пропал. Позже я узнал, что он поселился у одного богатенького мужика, ему видимо надоели мои жалкие гроши. Однажды мы пересеклись, и я отдал ему все, что мне о нем напоминало: так он мне стал противен!

Однажды позвонил Женя Хаггис. Он сказал. Что присоседился к одному крутому, некому Фреду, и тот вроде как берется меня трудоустроить. Фред меня не только хотел трудоустроить, но и продолжить мой бизнес. Возник неплохой проектик. Но… Еще через одного пацана из той моей тусовки его сводят с Олегом, который ему ставит ультиматум: либо он либо я. Фред выбирает его, так как Олег снова устроил тусню у себя в городке и был Фреду нужен. Как поставщик «живого мяса».

Так, снова облом…

Часть №2. Сюрпризы

По-разному складывались у меня отношения с окружающими людьми, но случилось и такое:

Случай №1.

Спускаюсь как-то я по лестнице своего дома на улицу, на площадке второго этажа меня поджидает мой старый-старый знакомый, Толя. Ну как про него рассказать: Еще мальчишкой Толя убирался в клубе, которым заведовала моя бабка за то, чтобы ему можно было посмотреть бесплатно кино. Потом он стал поваром, потом шефом, потом личным поваром у Ворошило… Короче, я его знал с 1976 года, с тех пор, как мы заселились в наш дом. На тот момент Толе исполнилось 54 года. Крайне неприятный, злобный мужик, как я до того считал. Так вот, Толя, когда я ему кивнул, протянул мне руку и сказал:

- Дима, зайди на минутку.

Я зашел к нему, несколько удивленный, потому что Толя всегда отличался крайним негостепреимством.

- Знаешь, Дима, - начал Толя, - мы с тобой, кажется одной крови.

Я вначале не понял. Вроде бы у меня сахарного диабета, как у Толи, нет.

- Извините, - говорю ему я, - я Вас не понимаю.

- Ну, - говорит, - я тут такого про тебя насмотрелся, такого прочитал, что решил тебе открыться: я тоже всегда любил и люблю мальчиков.

В доказательство этого он поставил кассету в видик, и… на экране появились Никита и Саша – съемки Тимофеева 1997 года. Ну, других доказательств не нужно было. Не наш человек не станет держать у себя такое видео. Уже на следующий день мы с ним поехали на Китай-город и сняли ему пацана. Вот уже 4 года дед живет активной сексуальной жизнью, наверствует, так сказать, упущенное. Дело в том, что до встречи со мной у него почти ничего не было. Он всегда боялся.

Случай №2

Тем же летом пошел я пройтись, купил пива, присел возле дома на лавочку. Ко мне подсел мой старинный знакомый, Димка. Ну, этого парня я знал всю жизнь: с тех пор, как мне было 7, а ему 4. Самый был мерзкий, ябедный, противный мальчишка во дворе. Но мы выросли. Он стал программистом. У нас и до моей посадки частенько возникали разговоры на профессиональную тему – в смысле компьютеров. Мы никогда не были друзьями, но оставались хорошими приятелями. Ну, вот, сидим мы с ним, треплемся о чем-то. Во дворе бегают ребятишки. Я засмотрелся на одного. Димка:

- Это Ваня, сын Ленки Зениной. Я сам давно за ним наблюдаю. Очень он мне нравится.

Меня как электротоком пробило:

- Димка, ты что, мальчиками интересуешься?!

- Да, - ответил Димка, - всю жизнь интересовался. Жалко, что мы с тобой раньше на эту тему не разговаривали, а то я ничего не умею, даже пацана со времен школы ни разу не полапал.

Ну, через день у Димки был день рождения. Сами понимаете, что этот день рождения мы справляли вчетвером: Я, Димка и два пацана с плешки.

Случай №3

Как-то раз тем же летом раздался у меня дома звонок: звонил Вадик, мой старый хороший друг. Я знал его еще с первого класса, а он тогда учился во втором. Потом он меня в пионеры принимал. В общем, дружили мы всю жизнь. Вадик попросил меня приехать и посмотреть, что там случилось с его компом. Ну, я приехал, Вадик набрал пива, креветок, сидим, я вожусь с компьютером, потягиваю пивко. Мы душевно беседуем. Тут звонок в дверь. Заходит мальчик лет 12. Знакомимся… Так, я племяшку Вадика знаю и это точно не этот мальчик. Паренек по-хозяйски ведет себя у Вадика в квартире, и называет Вадика Вадиком и на ты… Что за дела?

- Дим, я вас давно хотел познакомить. Это Юра, мы с ним уже давно как муж и жена. Ты то это понимаешь?

- Вадик, - заорал я, - и ты туда же?

- Димка, я очень жалею, что мы раньше не познакомились, - сказал Вадик

Случай №4

Роюсь я в старых записнухах, в поисках знакомых, которые могли бы с работой мне помочь. Натыкаюсь на одну запись: Алексей Ч. Нахлынули ностальгические воспоминания: наш интернат для детей-инвалидов, мы с Лешкой в спальне треплемся про эзотерику, мистицизм, сатанизм ночи напролет. Потом, когда Лехе 14 лет исполнилось, мы устраиваем на Арбате хрустальную ночь: перемещаемся по Арбату и в пьяном угаре бьем окна нижних этажей. Припомнился Хвостик (Димка) – младший братик Лешки, прозванный так за то, что всюду за нами «хвостиком» таскался. Еще много-много теплых воспоминаний о нашей дружбе. После школы Леша поступил в универ на экофак, блестяще закончил и быстро полез наверх. Сейчас он уже доктор наук, президент одной крупной финансовой империи. Мы с ним не общались года с 91-го, он всегда был занят. Решил я на удачу брякнуть на старый арбатский номер и, о чудо, Алексей подошел к телефону.

На следующий день мы сидели в Лехиной квартире втроем, с нами был и повзрослевший обородатившийся 2-х метровый Хвостик. Выпивали хорошее виски, вспоминали детство.

Я обмолвился на счет работы. Леха говорит: «Забей, даже не надейся, даже мое слово не сыграет рояля. С твоей репутацией первый отдел тебя завернет на сто пудов. Эх, знал бы хозяин, что и я такой же как ты…»

У меня глаза выскочили из орбит на крабовых ложноножках: «Ты тоже?!!».

«Да не только я, - говорит Лешка, - вот энтот амбал, - кивает на брата, - тоже…»

После этих встреч у меня, как и после выхода моей первой рекламы, когда я получал по 3000 откликов на мыло в день, возник опять вопрос: а натуралы на этой планете еще остались?

И все-таки остались и не мало, увы…

Часть №3. Негатив

Мигель из «Грифиндора» правильно сказал в свое время: «получает человек статью, выходит на свободу, и все уже официально знают, что он – педофил. А ведь квартира то его никуда не переехала. Приходится ему возвращаться и жить уже с новым, так сказать статусом.»

Скажем так, теле реклама, газетные утки, мои фотки сыграли и много плохого в моей жизни. Соседи по дому, по двору изменили свое отношение капитально. Те, с кем у меня были теплые отношения, едва кивали мне при встречах, те, с кем мы едва раскланивались до этого злобно зыркали на меня. Матушки старались уводить своих детей подальше при моем появлении.

Мои друзья меня встретили просто непониманием, а многие от меня отвернулись. Небольшую помощь мне оказал лишь один человек: полковник МВД, начальник одной из подмосковных зон.

Было очень обидно, когда Вовка Левицкий, человек, с которым мы были очень близки, которому я помогал, буквально заставил его закончить аспирантуру и защититься, постоянно помогал ему деньгами, при встрече прошел мимо, даже не поздоровавшись.

Из старых друзей я мог отвисать, как и до шумихи в отношении меня, только в одной интеллигентной семье, да и то, потому что эта шумиха прошла мимо них: как истинные интеллигенты, они не читали «советских газет» и у них дома принципиально не было телевизора. Были книги и живое общение. Вот там мне были рады всегда и все: и Сережка, и его жена, и их дети, и даже кошка. К сожалению, вскоре Сережа умер от лейкемии.

До начала своего «бизнеса» я работал наладчиком компьютеров и сетей. Я обслуживал компы в таких организациях, как АФК «Система», ГП «Регион», Концерн «Мосхлеб» и на всех заводах, входивших в его состав. Все меня любили, для всех я был своим. Когда я отчаялся вернуться на свой завод, я начал тыркаться по бывшим своим объектам и натолкнулся на глухую стену: «НЕТ!!!», типа «нам педофилы не нужны», или: «Нам не нужны люди с такой репутацией», или просто люди, которых я считал своими хорошими приятелями, бросали трубку, услышав мой голос.

С трудом, осенью, я устроился по газетному объявлению во вновь открывшийся компьютерный клуб админом. За полтора месяца работы без выходных в этом клубе, я этот новый клуб сделал самым популярным в городе. Пацаны записывались загодя, чтобы получить хоть 1 час для игры в контру. Да и просто так они приходили, пообщаться со мной, между собой. Но однажды, когда я утром пришел на работу, мне было сказано так: когда Вы устраивались на работу, то, забыли указать один важный факт из вашей биографии. Нас предупредили, что Вам с детьми работать категорически нельзя, поэтому, вот Вам расчет…

Осенью из МК я узнал, что Олег и Фред сели… Если кому интересно

Статьи, поливавшие меня грязью и приписывавшие мне самые несусветные преступления, вплоть до каннибализма, продолжали сыпаться и после моего выхода на свободу. Как-то еду в электричке. Болтают между собой две кумушки: «Ну ни как жить спокойно нельзя, слыхала, опять у нас в Одинцово маньяк завелся, за мальчиками бегает. Все газеты только о нем пишут. Опять детей надо взаперти держать». Я понимаю, что это про меня. Мне и смешно и горько…

И еще один случай, который может быть помнят, читавшие траблы: Поздно вечером, слегка навеселе, еду в электричке совсем один в вагоне. На одной из остановок в вагон заходит мальчик лет 13 с нотной папкой и скрипочкой. Он озирает вагон и подсаживается ко мне. Я хмельно полудремлю, прислонившись головой к окну, сам из под век разглядывая пацана. Мальчик меня спрашивает: «Извините, пожалуйста, Вы не в Одинцово живете?», - «В Одинцово», - отвечаю я. «А Вы меня домой не проводите? Мне одному страшно», - «Конечно провожу», - говорю. Про себя я думаю: «Первый час ночи, действительно страшно мальчишке, у нас хоть спальный город, привяжутся какие-нибудь нарики, тем более к музыканту юному». Разговорились. Оказалось, что мальчишка едет с концерта, поэтому так припозднился. Выходим на нашей остановке, по дороге Валька, так звали мальчика, рассказывает мне причину страхов: родители запугали его газетным маньяком-педофилом. Довожу мальца до подъезда, сажаю в лифт, возвращаясь, думаю: как бы Валечка отреагировал, если б я ему сказал, что тот, кого он так страшно боялся, его провожает до дома?

После работы в клубе я промаялся без работы еще не много, но потом меня позвали в городское коммунальное хозяйство снабженцем. Прекрасная работа. Хоть и с не очень большой зарплатой: 6000 руб. в месяц. Но, хороший снабженец работает не за зарплату, а за откаты, которые он получает от фирм, в которых он покупает материалы. А этих премиальных было столько, что я за зарплатой и не ходил, она сыпалась мне на карточку, я ее и не снимал. Все было классно. По иронии судьбы, мой водитель оказался братом мужа сестры того самого, Лешки-Феррума про которого я писал выше. Он тоже про меня все знал, но, при всем своем натурализме, совершенно нормально относился к тому, что я поебывал его родственника.

Однажды вечером проскочила телепередача Аркадия Мамонтова. Дня три я чувствовал на себе косые взгляды сослуживцев. На четвертый ко мне подошел главный инженер и сказал: «Пиши заявление по собственному желанию». Ни когда я не думал, что рассчитать человека тем более, материально ответственного, можно так быстро.

Снова безработица…

Часть №4. Менты (или серые братья по разуму)

Как вы понимаете, менты все эти годы тоже не забывали про меня. Уже на второй день ко мне зашел участковый и сказал, что я нахожусь под особым контролем. Благо, Димка был мужем моей одноклассницы, и, если мы потом встречались, то только за рюмкой кофе. Позже он ушел на повышение и представил моему новому «надзирателю», как своего хорошего друга.

Буквально через месяц после моего выхода из тюрьмы меня вызывают в ГСУ (главное следственное управление). Оказалось, что на меня снова возбудили уголовное дело по моей «первой серии». Блин, сколько они мне крови попортили, даже снова пытались «закрыть». Пришлось снова падать в ноги адвокату, чтобы тот надавил на своих бывших сослуживцев (а он до адвокатской карьеры работал на Петровке и занимался как раз сексуальными преступлениями). Еще 2 косоря родители выложили за этот один телефонный звонок.

Как-то завтракаю. Звонок в дверь. На пороге стоит Саня, новый участковый: «Собирайся, говорит, велено тебя срочно доставить в прокуратуру». Ну, у меня сразу очко на ноль. Натягивая штаны, дрожащим голосом вопрошаю: «Сань, а чего это? Опять ко мне прицепились, что ли? Я же иже херувим…», - «Не знаю, - говорит Санька, - Просто мне позвонили и велели срочно тебя доставить к зам. Прокурора города». Все пиздец, приплыли… Я эту бабищу давно знаю, она дело Головкина вела…

Привозит Саня меня в прокуратуру, идем с ним в кабинет зам прокурора, в приемной вижу 4-х мужиков, троих с явно заграничными мордами, а один с выражением лица переводчика. Сидят, на меня уставились. Саня стукнул в дверь прокурорши, доложил, что меня доставил. Я вхожу. Сидит толстая бабища, кивает мне рукой на стул: «Вот, Дмитрий Владимирович, я много о Вас слышала, ну, теперь довелось и свидеться. Рассказывайте про ваши безобразия все, без выдумок или утаек.

Ну, с наводящими вопросами я ей коротенько «минут на сорок» прочитал лекцию про: «есть ли жизнь на Марсе». Бабу ту особенно интересовало то, что я за рубежом творил. Так я ни чего и не творил, просто гнал им заказы. В конце беседы прокурорша мне сказала, что те импортные товарищи в калидоре из Италии, где я заочно приговорен прокурором Палермо к пожизненке, и энти типчики приехали требовать моей экстрадиции в Италию, а ей прокурор поручил решить: выдавать меня или нет. «Ладно, - тяжело поднимаясь из-за стола, промолвила прокурорша, - я приняла решение». Она вышла в приемную и зычным голосом сказала итальяшкам: «Я вам его не отдам, хоть говно, но свое. Катитесь вы в свою Палерму, как приехали, без КДВ», а мне шепотом: «А ты недельку из дома не выходи, хер знает этих сицилийцев, похитят еще».

Я был на работе в коммунхозе, прихожу. Мать мне: «только что звонили из Ген. Прокуратуры, оставили телефон». Я звоню по телефону, вежливый интеллигентный голос: «Пожалуйста, приезжайте завтра к нам, вы нам нужны в качестве свидетеля…» Ну, где свидетель там и подсудимый, сами знаете. Я говорю: «А что будет, если не приеду?», - «Тогда доставим под конвоем», - получаю ответ. Ничего не поделаешь, пришлось ехать.

Взяв на работе отгул, поперся, на следующий день, на Бауманскую. Добрел до кабинета советника юстиции Анатолия Исканцева. Этот дядечка мне и казал, что я приглашен, как свидетель по делу Севера. Короче, начали трепать: как познакомились, сколько раз и зачем встречались, откуда я доставал его материал, ездил ли в Пермь, ну и прочую лабудень.

Я отвечал: познакомились в ускулист, встречались в Москве раз 5 чтобы до отвала попить водки, его материал качал из интеренета, в Пермь не ездил. В общем, промурыжив меня часа 3, они слепили протокольчик на пару страничек всего. На прощание Исканцев мне сказал: «Вот, Дмитрий Владимирович, если бы диски, о которых мы с вами говорили (а у меня было несколько дисками с Северскими фотками и фильмами, которыми я торговал в первую свою серию), были бы у Вас изъяты по закону, т.е., занесены в протокол обыска, то мы бы вас привлекли, как ускул Севастьяна Игоревича».

Сидим как-то на плешке с РедМаксой, пьем пиво. Подходят менты, проверяют документы. Мой изучают долго, а потом один из мусоров мне и говорит: «Знаете, Дмитрий Владимирович не ходили бы Вы сюда лучше, а то Вас и задержать кто-нибудь, из наших, может…» Но не тронул.

Часть №5. Журналисты (или лучшие друзья человека)

Сколько же про меня грязи СМИ по-написали, по-напоказывали. Хоть бы 5 % правды было во всем этом говне. Я и детьми за рубеж торговал, и садировал детей нещадно, и капрофилией заставлял заниматься, чуть ли не ел их слегка не дожаренными перед камерой. А еще все перемывали мои 600 миллионов долларов зарытых на необитаемом острове, имение в Мурманске на берегу на солнечном берегу «теплого» Баренцева моря и роскошную упряжку северных оленей. В общем, когда я брал в руки очередную газету со статьей про себя, мне было жутко интересно узнать, что же я такого еще нехорошего натворил.

Однажды звонок в дверь. Открыла мать. На пороге двое. Один представляется репортером итальянской газеты «Корьере дел(л)а уск» (не обессудьте, если написал неправильно – с таким названием хрен напишешь как надо). Мать пытается захлопнуть перед носом итальяшки дверь, но тот ломится, говорит, что ему обязательно нужно взять у КДВ интервью. В общем, на меня соседи и так косо смотрели, а этот шум вообще был бы лишним. Мы впустили «гостей» в дом (второй был переводчиком).

Чтобы не нервировать мать, я быстро собрался, и мы махнули в кафешку, где пили пиво и разговаривали.

Оказалось, ента газетенка про меня написала много такого, во что даже ее читатели не поверили, и они решили Фабрицио Драгассея, ихнего московского собкора, отправить за интервью со мной. Адрес любезно предоставил Эдик Лопатик. Кстати, если есть среди вас законники, подскажите: имеет ли право мент выдавать журналюгам адреса своих подопечных?

В общем, оговорив цену (какую не скажу), я откровенно ответил на все вопросы предварительного интервью, которое он собирался надиктовать в утренний номер газеты по телефону. На завтра мы договорились, что он сделает большой, иллюстрированный моими физиономиями, репортаж для еженедельного цветного приложения к газете. Я его попросил об одном: написать все честно.

Утром мы снова встретились, он дал мне статью и перевод к ней (я немного по-итальянски шпрехаю, но не настолько, чтобы прочитать с листа большую статью). Все было нормально, и я решил, что этому человеку доверять можно. Я разрешил меня фоткать и дал большое интервью для журнала. Журнал с фотками и статьей Фабрицио тоже мне потом послал. Не обманул, все написано там так, как я рассказывал. И фотки хорошие вышли, особенно одна: там, где я позировал на фоне гаража, на крыше которого валялся искореженный кузов легковушки. Так сказать, маразм по-русски.

Кстати, те деньги были мне очень кстати. Я тогда жил лишь на пособие.

Звонок вечером: «Дмитрий, с Вами говорит Ирина Чернова. Программа «Человек и закон». Мне поручили взять у Вас интервью для нашей программы». Бля, только в коммунхоз устроился. Отвечаю: «нет ни под каким соусом». Она настаивает, грозит, что все равно программа выйдет, но может быть необъективной, и я покажусь там зверем, а так есть возможность себя представить с лучшей стороны. На этот шантаж я вынужден был согласиться, заебало смотреть на себя, как на кадавра.

В выходные дни Ирина заехала за мной, мы поехали в Останкино, расположились в студии, меня так повернули, что лицо было против света, соответственно, казалось затемненным. Закупили пиво, и понеслось. Интервью было долгим, часа 2. Я там говорил много, говорил, что деньги от продажи шли все на пацанов, рассказывал о судьбах ребят, особенно побродяжек… Казалось, Ирину потрясла история про Илью, пацана, которого мать-проститутка выкинула на улицу, его, 10-летнего, изнасиловали на Пушке менты, а потом им торговали сами, пока он с Пушки не сбежал и не прибился к Китайской тусне. Ее потрясли многие мои истории, мне так казалось…

Когда я увидел ту передачу (может быть, кто-то помнит ее), я охуел от цинизма и подлости этой бабы. Кадры со мной выдраны из контекста, специально использованы те, где видно мое лицо. Вообще, это был кошмар. Феерия вранья и подтасовок. Там даже Новокуйбышевск оказался не в Самарской, а в Саратовской области. Истории про пацанов были заменены разговором лишь с одним мальчишкой, и весь этот разговор свелся лишь к тому, что заработать на дорогие ботинки ему надо обслужить всего лишь 6 клиентов (это типа рекламы такого вида заработка). Хотел ей позвонить: поругаться, потом плюнул, хлопнул водки и упал спать.

Еще прошло время и опять звонок. Программа «48 часов» телекомпании CBC. Прелагают хорошие деньги за хорошее интервью. Ну, деньги, кстати, поскольку снова безработный, а давать интервью я уже привык. Съемки на Китайке. Так сказать на ленинских местах. На вопрос мой к ускул – тому парню, с кем я должен был трепаться: «Что вам рассказывать?», - я получил ответ: «Расскажите в деталях про ваш бизнес: структуру, производство, систему отправок, покупателей, рекламу». Я не удержался и подколол: «Вы что, хотите сделать что-то вроде теле пособия для начинающих порноторговцев?». Ну, я забыл, что у американцев с чувством юмора немного не того. Он отвечает: «Ну да, что-то вроде этого». В принципе, я говорил им то же, что и всем, так что повторяться не стану. Скажу, что эта передача была в эфире их телекомпании через 2 часа после моего интервью без единой купюры. Те, у кого хорошая «тарелка» , те могли ее посмотреть.

Потом были еще чехи, японцы, турки, еще кто-то. Короче интервью было штук 15. Многие меня осуждают, что я давал эти интервью, а я вас спрошу: а жить мне было на что?..

Часть №6. Семья

Вот Мигель писал тогда про чужих людей. Но он забыл упомянуть такое понятие, как «семья». Вы же понимаете, что у меня были на момент выхода из тюрьмы родители, брат, сестра. У меня куча не прямых родственников. Их реакция ведь тоже важна в ощущении моей ситуации. Отношение было самое разное, но, огромное спасибо моим родителям, брату и сестренке: не бросили, не предали меня.

Еще в своей ранней юности моя сестра очень сильно начала бузить. В 1987 она стала активисткой лесбийкого движения Москвы. Когда тогда отец про это узнал, он чуть не убил ее. Его остановил властный голос моей матери: «Она: взрослый человек, сама отвечает за свои поступки. Пусть делает то, что сама считает нужным». Отец поворчал и успокоился. Анькина дурь прошла после того, как на ее пути встретился Анри, французский аристократ, учившийся в инязе на отделении русского языка, где Анька училась на отделении французского. Они поженились, укатили в Ниццу, у Ани сейчас трое детей. Так вот, когда она узнала, что случилось со мной… Какие же я теплые, ласковые письма получал от нее из Франции. Потом, не выдержав, она прикатила в Москву. Была свиданка, слезы: «Димка, ну как же ты так?». Потом она очень помогла родителям деньгами специально для меня. В общем, когда я освободился, то на следующий день позвонил ей и сообщил о своем освобождении. Она была счастлива. В общем, спасибо милой Анечке за ее поддержку и понимание.

Теперь отец. Коротко о нем. Это прекрасный человек. В молодости он отдал должное спорту и даже стал чемпионом одной из олимпиад. Потом работал на поприще электроники. Он устроил меня на работу, как вы, может быть, читали в другой теме, помогал моему карьерному росту. Но, он из «мужиков от сохи», т.е. в его понимание не входит понятие «однополая любовь». Он замечательный человек, много сделавший для меня. Он не бросил меня в трудные моменты моей жизни: искал вместе с матерью адвокатов, отстаивал длиннющие очереди, чтобы закинуть мне «кабана», корче, делал все, чтобы вытащить меня из тюрьмы, но после тюрьмы мы сильно отдалились друг от друга. Мы жили вместе, обедали вместе, выпивали вместе, но больше помощи, я от него ни какой не получал. Между нами вставала стена из непонимания. А, по пьяни, из него частенько вылетало горькое: «Я родил пидара».

Мать. Да, это была женщина из железобетона. В детстве и отрочестве она сидела в сталинских лагерях, как ЧСВН (она была дочерью немецкого коммуниста, бежавшего от фашизма в СССР, которого в 1940-м расстреляли, как шпиона), потом выучилась на врача, стала хирургом. За ней было большое кладбище, потому что она не боялась браться за самые сложные операции, но, сколько же людей ей обязаны своей жизнью. Я недавно ее похоронил. Сколько же человек пришли ее провожать: ее пациентов, которые живут теперь, благодаря ней.

Мать раньше всех узнала о моей ориентации. Она ни чего мне не сказала в упрек. Она знала и про аспекты моего бизнеса. Даже отец тогда не узнал, что к чему. Возможно, она не понимала, как это можно любить мальчиков, но упрека я не слышал ни разу от нее. Единственный упрек, который я от нее услышал, был: «Вместо того, чем кормить бездомных мальчиков, лучше бы копил деньги». Вот этот упрек от нее я слышал часто. Ее позиция была такая: занимаешься бизнесом – зарабатывай деньги, а не траться на водку и благотворительность. В чем-то она была права.

Часть №7. А что же для души?

Личная жизнь в те 2 года строилась по принципу: Mass of nothing.

Я ни когда не был, завернут на сексе. Еще в те времена, когда мне было все доступно, когда отвисало у меня человек по 12 народу в день, я частенько засыпал один. Просто не хотел…Ну, а уж, когда ни копья в кармане, ни места где, то уж ни до чего. Так что писать мне особо нечего. Так, легкие короткие встречи с мальчиками с плешки.

Пожалуй, имеет смысл рассказать лишь о ребятах из моего компьютерного клуба, где мне пришлось поработать.

Блииин! Какие это были замечательные ребятишки!

Клуб только открылся, без рекламы, даже еще без вывески. Первый день я и хозяйка клуба тупо сидели в этом подвальчике перед десятком компов, сидели и просто ждали: мобыть кто и забредет. В конце концов, устав надеяться на чудо. Я печатаю пару листовок и клею их в ближайшем подземном переходе.

Вначале зашли двое бермудских мальчишек (район, где располагался клуб, у нас кличут Бермудами), сели за компы, потом высокий парнишка, лет 16, потом еще полненький паренек, тоже лет 16. Началась небольшая стрелялка. Ну, в первый день мы решили сделать халяву, так что, вскоре, старшие ребята по мобилам созвали своих друзей-геймеров. В курилке я разговорился с ребятами – профессионалами, так сказать. Мне хотелось знать, что нужно делать, чтобы раскрутить клуб с нуля, ибо я был новичком в геймерском мире.

Ребята начали мне рассказывать, что и как делается в других клубах, вроде «Арены», где какие преимущества, какие недостатки в каких клубах. Многое из рассказанного мне было в новинку, а многое совершенно непонятно. Один симпатичный белобрысый мальчуган с умненькой мордашкой, отчетливо уловив скрип моих несмазанных мозговых шестеренок, мне просто сказал: «Дима, брось мучаться, давай сделаем так: мы сами тебе этот клуб раскрутим, а ты только деньги собирай и все». Я так и сделал.

Большинство из тех ребятишек оказались из Пушкинского лицея (самая элитарная в Одинцово школа). Уже утром ребята напечатали и расклеили по всей школе объявления об открытии нового клуба. Поверьте, что после того, как занятия закончились, народ подвалил. Тот белобрысый и тот толстый хозяйским (уже) взглядом осматривали дизайн клуба и делали замечания: тут надо часы повесить, здесь штукатурка облуплена: не красиво, нужно закамуфлировать, На окна надо обязательно жалюзи…

В другом углу ребятишки сосредоточенно работали над правилами и Уставом клуба. А один уже созванивался с кем-то, вызывая какую-то команду из другого клуба на турнир.

«Во, бля», думал я, заворожено глядя на эту деловую суету пацанов.

Скажу прямо, мне тот белобрысый пацанчик сразу лег на сердце и на душу. Его звали Коля (Ландер), ему было 14 лет. Худенький, с почти белыми волосами, с очень серьезным лицом. Он был очень раскован, легко шел на общение. В тот день мы много с ним трепались. А болтать он мог обо всем: об инете, о фэнтези, о геймах, которые он любил. Мне очень хотелось с ним подружиться и мне это удалось.

Ладно, лирические отступления пока отставлю. Что же с клубом? Прошла неделя, Устав и правила, часы и отштукатуренные стены, полная свобода для ребят, в плане поведенческом. В клубе толпы народу с утра. В начале хозяйка сказала, чтобы клуб открывался в 10, но я решил открывать его в 9, потому что прогульщики толпились у клуба с самого утра. Первым приходил обычно Демон (Димка) и его компания. Тех, остальных я помню слабо, один из них был сильно криклив, поэтому ему приходилось ушами (а они были очень оттопыренные, как у чебурашки) подкручивать громкость. А Демон мне запомнился тем, что лип ко мне, все звал в гости. Я так и не пошел, о чем сейчас жалею. Может быть, что и вышло.

Активисты прогульщиками не были. Они все были чуть ли не отличниками. Поэтому приходили строго после занятий. Обычно первым заваливался Ландер. Он прибегал сразу после школы и начинал геймиться на сэкономленные, на школьных обедах деньги. Он играл до тех пор, пока мог терпеть голод. В конце концов, я не выдержал того, что ребенок худеет у меня на глазах, и стал прихватывать его с собой в пельменную, где я обедал тогда. Коля вначале пытался мне возвращать деньги за обеды, но я не брал: ему же они были нужны на контру, и, в конце концов, Ландер перестал со мной бороться, а мне было очень приятно видеть его рядом с собой еще лишних 1-2 часа. Я в него влюблялся все больше и больше.

Еще одно лирическое отступление. Конечно, я ни намеком, ни словом. Я просто Колькой любовался, его стройной под свитерком фигуркой, его длинными ногами обтянутыми тесными джинсами, и наслаждался общением с этим одновременно и серьезным и озорным парнишкой. Голос у него еще мальчишечий но уже начинал ломаться. И судьба мне преподнесла сюрприз. Однажды Колька заваливается в клуб не просто мокрый, а жутко мокрый. Шел ливень, он бежал, чтобы не промокнуть, поскользнулся и искупался в глубокой луже. Ну что делать: надо ребенка сушить. Завел в админскую, предварительно поручив активистам смотреть в зале за порядком, велел раздеваться. Он скинул с себя одежду, до трусов, и мы ее обоюдными усилиями выкрутили и развесили на батарее. Гляжу, у него и с трусов капает: «Ты что, хочешь яйца простудить, а ну снимай трусы!». Колька покраснел, но послушался. Я не стану ни чего описывать… Мы выжали трусы, тоже кинули их на батарею, я усадил Колю за админскую машину и ушел, чтобы не смущать парня, предварительно поставив на батарее температуру 30 градусов. Дверь я, разумеется, запер за собой. Где-то через час захожу в свою клетушку, там как в бане: жарко, влажно, Колька сидит весь голый, весь красный, в поту, геймится увлеченно, а у него…..

Помимо Ландера и Демона были у меня еще друзья в клубе. Тот толстый, Хауз (Максим) был очаровательным милым интеллектуальным парнем. Он был тогда в выпускном классе, увлекался физикой, но собирался поступать в нефти и газа, потому что отец его был председателем правления ускулистый отделения Газпрома. С ним было классно побеседовать. Он очень много знал, и очень много хотел узнать.

Были еще Валтор, Ромыч, Чикиш. В общем, большинство из посетителей моего клуба стали моими друзьями. В клуб стал часто наведываться и один взрослый мужик: Андрей. Он тоже геймился, но, как мне казалось, он приходил в клуб, не столько за этим: постоянно торчал в курилке и трещал с пацанами. Мне он был неприятен, возможно, я просто ревновал своих пацанов к нему.

Был еще прикольчик в моей админской биографии. Из другого клуба к нам перекочевал один конопатый 13-летний зверек – Толя (Орбит). Вначале своей взбалмошностью, крикливой натурой, наездами на всех, кто старше и сильнее его он меня страшно бесил. Он был вроде Крыловской Моськи. Я его даже, хотел выставить из клуба, но, однажды, когда я пошел отлить лишнюю жидкость в туалет, стоял, журчал, залетает в сортир Орбит, отталкивает меня, и начинает журчать параллельно со мной, уставившись на мой агрегат. Я тоже глаза скосил, конечно. Закончили мы синхронно, стряхнули, и, Толька вдруг дергает меня за то место: «Какой у тебя большой!!!!», - смеется и убегает. Мысль прогнать его, у меня как-то сразу ушла. Потом частенько, когда мы вдруг бывали одни, Толька гладил меня в районе ширинки. Кто знает, как далеко зашли бы наши отношения, если б меня из клуба не ушли. К сожалению, я с ним никогда больше не встречался.

Однажды, ко мне в клуб вошел сильно повзрослевший Ян – мой самый первый пацан. Он был уже тогда выпускником ВУЗа. После окончания моего рабочего дня посидели с ним в баре, по-вспоминали про нашу любовь, посмеялись над тем, что было у нас веселого.

Как-то раз ко мне в гости в клуб приехал с огромным количеством пива, Эврика. Мы сидели, пили пиво и глазели на моих ребят. Женька пускал слюни. Именно от него я узнал тогда о предательстве Леши-Феррума. Блять, как я тогда обозлился на этого гаденыша. Клуб был в Бермудах, Леха тоже там жил, считался крутым и понтовым. У меня возникло дикое желание рассказать о нем его друзьям, но я не стал этого делать.

Потом идиллия закончилась. Меня попросили покинуть клуб. Я позже встречал многих своих ребят. Узнал, что в знак протеста, против моего увольнения ушли из клуба Ландер, Волтор, Хауз, Орбит, Демон, еще кое-кто. Хауз, когда ему стали говорить обо мне гадости, сказал хозяйке так: «Мне не важно, кем Дима был когда-то, мне важно кем он был для нас здесь. Уволив Диму, Вы уничтожили наш клуб». И, правда, клуб постепенно захирел и, спустя 2 месяца, закрылся.

Интересно, чем бы моя эпопея с клубом закончилась, если бы меня тогда не остановили?..

Часть №8. А дальше?

Вот, уважаемые мои поклонники и гонители, пронеслись перед вашими глазами 2 года моей после тюремной жизни. Так, подведу итоги того, что было за эти годы хорошего?

Я был на воле, вопреки стараниям моих врагов – это хорошо.

Я не умирал с голоду, хоть и ел через день – тоже не плохо.

Я встречал на улице и не только пацанов – это просто здорово.

Я хорошо попртил нервы своим угнетателям: Лопатнику и ко своими интервью – было дело.

Были ли у меня перспективы? Не-а, тогда, 16 августа 2002 года, у меня не было ни каких перспектив, я ушел из коммунхоза в чисто поле.

Что с моими друзьями?

Олег – отказался от меня, а теперь вообще сидит.

Турист… с ним произошла странная история, его подставил сокамерник, когда они рыжевьем стали заниматься после освобождения, и Туристу пришлось бежать в неизвестном мне направлении.

Ваня. Ну, мне не очень хочется с ним встречаться.

Отец Роман вместе со своим водителем и другом Евгением уже 2 года в Бутырке.

Верный Хаггис попал на год в тюрьму за кражу.

Эврика… так он форевер, но… ехать к нему далеко. Да и не на что.

А кто еще? Куда деваться?

Часть № 9. А жизнь имеет продолжение, оказывается…

Ну что же есть в запасе еще 2 года даже больше.

Итак, на чем я остановился? На лете 2002 года? Меня изгнали из коммунхоза. Меня смешали снова с говном.

Не так быстро, но я снова нашел работу. Увы, хозяин оказался лохотронщиком.

Ладно, теперь об основной линии жизни.

Был у меня в запасе один козырный телефончик. Был у меня человек, которому, когда мне было очень плохо, я не рисковал позвонить. Так он мне был дорог. Я боялся, что этот человек бросит трубку, услышав мой голос. Мы вместе с этим человеком вступали в КПСС, вместе работали в Райкоме комсомола. Мы были очень близки, были очень хорошими друзьями. Я боялся, что Лешка (бля, опять Лешка, заговоренное имя в моей жизни) пошлет меня. Тогда уж точно мне больше не к кому будет обраться.

Набираю его номер, который был в моей памяти всегда, спрашиваю Алексея Анатольевича. Подходит Алексей к трубе, узнает мой голос и начинает, бешено радоваться. На другой день мы встречаемся с ним в мексиканском ресторанчике, где я вываливаю вся свою историю жизни с 1996 года, последней нашей встречи. Лешка тупо моргает из-под свои густых бровей, пыхает трубочкой и говорит: «Знаешь. Если бы ты приставал к Толику (его сыну, с которым, когда он был маленьким, мы вместе проводили очень много времени, и который на момент нашего с Лешей разговора уже был студентом), я бы заметил. Но ты ни каким образом не приставал, и Толик скучал по тебе, когда ты вдруг исчез. Знаешь, Дима, давай сделаем так, ну, будем считать, что ты просто немного не такой, как я, и то, только лишь потому, что трахаешь не баб. Мое отношение к тебе от этого не изменилось ни чуть, мы как были, так и остаемся друзьями. Я понял, что тебе сейчас трудно, и я тебе помогу. Дальше из серии: говорила же мне мама, не мешай текилу с виски, особенно когда лупишь по 3 литра на рыло.

Через неделю я уже начал работать на Горбушке, у одного Лешкиного приятеля, тоже Леши, кстати. Точку нужно было раскручивать с нуля: торговля компами и комплектухой.

8 месяцев Горбушки были очень интересными и насыщенными событиями. Тема особенно не проскакивала. Просто работа без выходных по 12 часов в сутки. Отличные ребята окружали меня. Я на этаже был самым старшим по возрасту. Частенько приходили покупатели – мальчишки. Некоторыми из них можно было просто залюбоваться. Одна парочка – отец и сын – которые довольно часто заходили абгрейдить компьютер, вызывала у меня восхищение: насколько же люди любили друг друга! Знаете, а я ни когда, ни видел такой откровенной любви между отцом и сыном.

Однажды к курилке встретил старого знакомого пацана с плешки. Он завязал с проституцией, прибился к одному товарищу «на постоянку» и продавал на Горбе диски.

Позвонил как-то Женя Хаггис. Он вышел, отсидев год за кражу, поселился у одного своего старого приятеля. Жене уже исполнилось 17. На следующий день мы с ним встретились на квартире его старшего товарища. Коля, так звали мужика, оказался приятным парнем на пару лет моложе меня. Женька быстро слинял к своим бабам, а мы, выпив, отправились на плешку, где зацепили 2-х пацанов «во временное пользование». Один из пацанов и был тот Саша Шесть Раз – герой передачи «Человек и закон», про которого я писал выше. В дальнейшем Саня также осел у этого Николая.

Что-то в личном плане у меня по теме было очень слабо во время моей работы на Горбушке, до тех пор, пока не появился у нас в павильоне новый продавец. Это оказался очень симпатичный парнишка 22 лет, значительно моложе выглядевший своих лет. Хех, как-то мы странно быстро перешли в отношения «служебного романа». Отношения поддерживать было очень просто, поскольку этот паренек жил один в двухкомнатной квартире. Не могу сказать, что тот роман был уж прямо-таки «романом века» и мы были без ума друг от друга, но это был способ снимать напряжение, по крайней мере, для меня. Время от времени я наведывался на квартиру к Коле на небольшие групповые оргии. Казалось, жизнь вошла в какую-то рутинную колею, я был даже в чем-то счастлив. Пусть работа 12 часов в сутки в духоте (те, кто бывал на Горбушке, тот знает, какая там была духота, особенно летом), но она была интересная и творческая, пусть я не любил своего парня, но нас связывала хорошая дружба, вновь появились друзья. Но…

Первым потрясением этой жизни стало то, что натворил Хаггис. А он сотворил страшное: однажды он, снявшись на плешке, убил и ограбил своего клиента! После его ареста ни Коля, ни я не смогли его бросить. Тут же у меня растаяли мои накопления, все деньги ушли на адвоката. Забегая вперед, я скажу, что ни чего не помогло: Женьке дали по полной для малолетки: 10 годиков.

А дальше…

Часть № 10. Смерть Олега

Зимой 2002 года я узнаю известие, которое меня чуть не довело до самоубийства. Мне сказали, что Олег вкатил себе на зоне передоз.

Прежде чем продолжать повествование, я хочу рассказать об Олеге. Летом 1999 года, во время «второй серии» моего бизнес-проекта, я в ньюзах случайно наталкиваюсь на иллюстрированные объявления о продаже видео. Кадры, которые там мелькали, я ни когда не встречал до этого. Подпись была: “Sukorets”. Опасаясь, что это могла быть реклама моего недруга и конкурента Андрея Минаева, первое письмо я написал со своего голландского почтового ящика на инглише, где узнавал про цены и условия получения материала. Вскоре я получил ответ, что цены такие-то (сильно ниже моих) отправка EMS почтой. Кассет всего 3 штуки. Ну, материал был свежачок, да и не хотелось иметь конкурента, пусть и слабого, поэтому следующее письмо я ему уже отправил на русском языке: типа, а русским по чем? И как получить? И особые условия есть ли для Москвичей? Этот человек мне ответил, что для наших: 15 баксов за кассету, а встретиться можно непосредственно в Москве, на ст. метро Киевская. Мы договорились встретиться, назначили день и час. Я прихватил с собой Хаггиса, т.к. он знал всех, кто входил в круг Андрея Минаева, да и вообще через него прошли все взрослые, которые тогда тусовались на Китае, для предварительного просмотра человека, с кем предстояла встреча.

Войдя в метро в назначенное время, я в тупике вестибюля увидел описанного бритоголового здоровяка. Немного замедлив шаг я запустил Женьку осмотреть его по ближе. Тот скоро подошел ко мне и сказал, что никогда его до этого не видел. Не думая, что это могла быть ментовская подстава, я смело подошел к ожидавшему меня человеку, представился так, как представлялся в письме и предложил выйти покурить, попить пивка. Пока шли, я разговаривал с ним, спрашивал то-се: его ли это съемки, откуда он, чем занимается, как находит пацанов. Олег, (мы уже тогда познакомились) рассказал, что он из Балабаново (маленький городок в Калужской области), пацанов для съемок и для личной жизни ему хватает, потому что он владеет собственным атлетическим клубом, а продажей кассет занялся, насмотревшись рекламы КДВ в ускулист, раз КДВ уже полтора года занимается этим, почему бы и ему этим не заняться. Ну, я заплатил деньги за кассеты, положил их в сумку, и, только после этого сказал Олегу, что я КДВ и есть я. Я просто не знал реакцию Олега: во первых я уже тогда был одиозной и скандальной личностью, во-вторых, я не знал что предпримет Олег на то, что он, автоматически, продав мне кассеты, лишался своего дополнительного заработка: ведь мы не оговаривали авторских прав. Соответственно, я автоматически запустил бы в тираж понравившиеся мне кадры.

Олег отреагировал спокойно. Стал интересоваться деталями бизнеса, вообще, мной и всем про меня. Я ему рассказал много всего. Он тоже рассказывал о себе, короче, мы расстались с Олегом друзьями, договорившись, что мы будем на связи через ускулис, и, что, возможно, Олег приедет в гости.

Не буду дальше писать того, что предназначено первой части моих мемуаров.

В общем, дело было так: Олег приехал ко мне в гости через неделю. Оказалось, что он был еще и боевой офицер, майор в 28 лет, замечательно добрый, прямой человек. Он приехал ко мне, я и мои друзья устроили ему «культурную программу», включавшую себя даже трансика на ночь, и на утро, он уехал, не будя нас, лишь оставив записку: «Ребята спасибо за безумный день!». Тогда я предложил Олегу сотрудничество: в смысле я оплачиваю его материал в зависимости от его качества. Олежка согласился. Через 3 месяца он уволился из армии и стал полноправным партнером в нашем ОАО.

Я хочу сказать, что ближе него, у меня не было ни кого тогда в нашей тусне. С Ваней мы могли ночами сыпать стихами, но ближе по духу, по отношению к мальчишкам был мне Олег.

Потом посадка. Наш выход из тюрьмы. Олег отказывается от меня. Еще тогда, в нашу первую посадку, Олег сел в тюрьме на герыч. Мы вышли. Фред Шульц… он снова в тюрьме. И вот малява о его смерти! «Господи, мой Боже, зеленоглазый мой…» Что же тогда со мной творилось! Что же я думал про себя! Я уничтожил человека: если бы не встреча со мной, он мог стать подполковником, полковником… Я же разрушил его жизнь, показав, что можно жить так, как ему всегда хотелось. Его ребята: Олежка, Олег большой, Толик, Макс… Как же им теперь без Олега? Когда я узнал о смерти Олега, мне просто не хотелось жить. Мне не за чем было жить: я уничтожил человека! Меня метало тогда из стороны в сторону. Неделю я даже пить не мог: организм не принимал алкоголь. Я просто не хотел жить…

Часть №11. Скелет в шкафу

Знаю по опыту, что нужно делать иногда отступления от основного течения событий, чтобы не утомлять читателей. Потому я немного и переключусь на одно событие мая 2002 года.

До чего же интересно иногда поворачивается жизнь. Казалось бы, привычные вещи, привычные люди преподносят сюрпризы, а бывает, что такие сюрпризы, что просто теряешься. У всех людей есть свой «скелет в шкафу», но у некоторых этот скелет бывает просто до того неожиданным…

Предыстория этого момента.

В 9-10 классах «нормальной школы» у меня был друг, Мишка. Он был сыном нашей школьной уборщицы. Мать пила страшно, Мишке из-за пьяных дебошей сожителя матери, часто приходилось ночевать у меня. Вообще, это был очень красивый, сильный, волевой пацан. Все девки были без ума от него. Его прозвище было – Миша-Красавчик. С учебой он особо не ладил, да и не стремился. Ему было просто неинтересно то, чему учили в школе. У меня была хорошая библиотека, так вот читал он запоем. Ладно, мы выросли, Мишка так и не пошел дальше учиться, а, чтобы не идти в армию, махнул на Колыму, на золотые прииски. Дальше на достаточно долгое время мы потеряли друг друга из вида и встретились, когда он в 1995 году приезжал хоронить мать и продавать ее квартиру.

Тогда мы с ним пару дней попили, и он снова укатил к себе на прииски. Я узнал тогда, что он вполне упакован, даже богат. Из старателей он перешел в ранг «сборщиков налогов», короче, бандитов. Это было видно и по его лицу: его украшал рваный шрам. Видимо нравы на Колыме были в те времена своеобычными. Мишка не очень распространялся про свою деятельность, а я не очень его расспрашивал. Меня тогда заинтересовало другое: оказывается Миша нашел своего родного отца. Меня еще в школе удивляло: откуда у татарчонка типично еврейская фамилия. Так вот папа Мишин оказался евреем, известнейшим ученым, академиком. Поскольку, Миша был единственным сыном этого человека, папа Мишку признал, а, поскольку мужик этот был старым, то он назначил Мишу своим наследником.

Так вот теперь о главном. В мае 2002 года я по-тихому стал выходить из депрессняка. Однажды звонок телефона. Звонит Мишка. Оказалось, что он приехал хоронить папу, и, заодно вступать в права наследования его состояния. Вот что называется: деньги к деньгам: Мишка уже ухитрился сколотить приличное состояние на нелегальном обороте золота, так ему еще перепало приличное денежное наследство, шикарная шести комнатная хата на Кутузовском проспекте в элитном домике, да и приличная дачка в академ-городке. Ну, сидим мы с Мишкой в его новой квартире. Богатая мебель в старинном стиле, картины, в общем, фирма, как говорится. Пьем мы великолепный коньяк из папиных запасов. Разговариваем. Я ему рассказываю о себе. В своих далеких краях, Миша ни чего обо мне не слышал, так что я впервые рассказывал тогда свою историю человеку, который вообще ни чего обо мне не знал. Миша слушал мою историю с каким-то обостренным интересом, особенно ту ее часть, которая касалась бизнеса. Он задавал мне вопросы, которые не мог бы задавать не заинтересованный человек, вроде таких: а какой материал ты считаешь конъюнктурным?; а какова схема самих продаж?; насколько востребована сама продукция? Хех, чую недоброе. Ну, думаю, Миша, как бы ты не стал сейчас 6-м случаем в моей главе «Сюрпризы».

Нет, Миша «сюрпризом» не оказался. Все было еще интереснее. После моего рассказа Миша надолго задумался. Потом, он сказал: «Ну, твои сексуальные пристрастия я не понимаю, хоть и не осуждаю. Но вот то, что ты мне рассказал про свой бизнес, то это просто невероятно… Я тебе хочу кое-что показать, что я у бати своего в шкафу обнаружил, и что мне тоже досталось в наследство». Он открыл шкаф, отодвинул заднюю крышку огромного пристенного шкафа и щелкнул выключателем. Когда зажегся свет, за шкафом высветилась небольшая комнатка. Мы зашли в нее. В комнате по всем стенам стояли стеллажи, набитые коробками с бабинами кинопленок, видеокассетами, в шкафах аккуратно лежали негативы фотопленки, готовые фотографии. В комнатке стоял великолепный кинопроектор, отличная видеосистема, компьютер. Миша предложил мне, вначале, посмотреть фотографии. Что же я там увидел? Да-да, то самое. Передо мной предстала коллекция ДП, которую отец Миши собирал почти 50 лет. Потом мы смотрели кино, старинные кадры любительских съемок, потом видео – новые вещи, потом компьютер, где были уже фреймы, в том числе и моего производства. Видимо, мужик и сам снимал, и покупал где можно и где нельзя эти вещи, а так же, пользуясь своим влиянием, добывал эти вещи из конфиската. Там были мальчики, девочки. Там был и простой позинг и хардкор, себя он тоже поснимал. На многих кадрах мелькали рожи весьма известных людей, которые тоже принимали участие в оргиях. Блин, я почти сутки не вылезал из этого шкафа. А потом я наткнулся на еще одну часть коллекции: это были садистические вещи, где детей избивали, отрезали им руки и ноги, страшно насиловали, жгли им волосы… убивали.

Когда я вылез, наконец, из шкафа, Мишка меня спросил: «Ну что, на этом материале можно делать деньги?». «Разумеется, - ответил я, - и большие». Тогда мы просто прикинули возможность начала нашего бизнеса. Мише нужно было уезжать по своим золотым делам. Был просто разговор. Миша уехал и пропал. Больше мы с ним не виделись.

Вот такие бывают иногда у старичков «Скелеты в шкафу»…

Часть №12. Еще вдогонку…

Об этом я писал на Гриффине, но в теме «От тюрьмы и от сумы не зарекаться». Быть может, не все это прочитали, или кто-то просто не запомнил.

Во время допросов меня расспрашивали о какой-то ускулистый группе, которая занималась съемками мальчишек. Мне показывали какие-то фотки каких-то парней в милицейской форме, обнимающих пацанов. Я ни чего об этом не знал, и, даже под уколами наркотиков, я ничего при всем желании рассказать не мог. Чуть позже, я слышал, что действительно двое ребят из Одинцова, ускул, организовали такой проектик, немного поработали, но их подбили «на взлете».

Так вот, то, что я хочу сейчас описать, случилось как раз в то же время, что и моя предыдущая история. Иногда, по просьбе своих знакомых из Одинцовского РУВД я ходил в свободное время, чинил компы у наших доблестных «защитничков». Ну, как-то раз меня просят починить компутер у следака в одном из отделов. Немного повозившись, я заставил комп заработать, следак отошел куда-то, я сижу и просто просматриваю содержимое винчестера: закладка «протоколы», закладка «Списки», закладка… “Pictures”. Интересненько, подумал я, залезая в эту папочку. Ну, думаю, увижу там фотографии разных страшных преступников и преступлений, однако я увидел совсем иное: в этой папочке была куча фоток с голенькими мальчиками, причем тех, которые я ни когда до того не видел.

Пришел следак, я сижу, рассматриваю эти картинки, умышленно, даже можно сказать, демонстративно не пряча эти изображения от его глаз

- Это у тебя откуда? – спрашиваю я мента.

- Да, комп с конфиската. Я как раз вел дело тутошней группы, которую эту хрень за кордон гнала, вот мне этот компьютер в наследство от них и достался, - отвечает следак.

- А чего это говно не сотрешь, а у себя держишь?

- Да ребятам нравится, - говорит следователь рай. Отдела милиции, - смотрят иногда, когда делать нечего».

Как вы поняли, «ребята» - это сотрудники того отдела…

Часть №13. Воскресение Лазаря

Пробыл я в состоянии абсолютной катастрофической депрессии месяца три. Мне ничего не хотелось. Ел по привычке, спал по привычке, гулял по привычке, работал по привычке. Мне ни чего не хотелось, так мне было больно. Но время лечит. Наступило лето.

Я постепенно начал вылезать из депрессии. Снова начал заезжать к своему напарнику (которого тоже Коля звали, кстати, как и моего друга), в гости на предмет слегка с ним пошалить. Его теплое отношение, после того, как я ему рассказал о гибели Олега, его помощь, когда он брал на себя всю работу, в то время как я квасил в уголке, его желание меня поддержать мне очень помогло в то страшное время. Снова начал заглядывать и к старшему Кольке, на предмет пошалить у него с пацанами, даже уже 3 пера словить в очередной раз ухитрился. На Горбушке появился некий Костя, не наш, но гей. Хоть он и был крутым компьютерщиком, но кроме этого у него были две страсти: много и вкусно поесть и послушать классическую музыку. Что он прекрасно совмещал в таком кабачке, как «Маргарита», где вкусно кормили и ко всему прочему играли ребята из «Виртуозов Москвы». В общем, хоть мне очень болезненно, после массажа ускул слушать музыку, но, все-таки я стал Костику падать на хвоста в его походах в «Маргариту». Эти походы расслабляли, я вспоминал что я не только закоренелый порномагнат, но еще и бывший интеллигент.

В личной жизни было ни как, но я особенно не страдал от этого. Однажды позвонил Феррум, попросил встречи, но был мною послан. Из старых знакомых я общался только с Эврикой: ну, тут был и шкурный с его стороны интерес, потому что я ему за бесценок абгрейдил комп, да еще и пивко за свой счет притаскивал. Это я так ворчу. На самом деле я очень люблю этого человека. Я много и подробно буду писать о нем в продолжении своих мемуаров.

Вот так я и жил до середины июля, до того момента, как случилось…

Был понедельник, очередной учет. Я сижу за столом со списком товаров, ноги, как шериф из какого-нибудь глупого американского боевика, закинув на стол. А Колька бегает по павильону и считает всякие ветродуи, провода и прочую компьютерную хрень. Скучное занятие, которое мы оба с Колей терпеть не могли. Назойливые покупатели не смотря на то что им преграждает веревочка с табличечкой «Учет», так и норовят нам сбить подсчеты, потому я демонстративно сижу спиной к витрине. Когда в очередной раз я яростно оборачиваюсь на очередной вопрос: «А можно вас спросить…», с желанием послать придурка куда подальше, эти слова у меня, вдруг, застревают в горле. Как потом мне рассказывал Коля: я побелел, как лист бумаги, глаза у меня вылезли из орбит. Была минутная немая сцена, потом я выдавливаю из себя самое умное, что мог придумать в адрес посетителя: Пойдем, покурим! Я вылетаю с посетителем в коридор, потом вспоминаю, что забыл деньги на пиво, отправляю посетителя идти дальше, а сам бегом возвращаюсь в павильон. Колька меня спрашивает: «Это кто?», - я отвечаю Коле: «А это тот, который умер!»

Да, это был Олег. Живой Олег…

Часть №14. История Олега

Сидим мы с Олегом во дворе Горбушки, пьем пиво. Я смотрю на этого «воскресшего Лазаря», как на чудо, которое внезапно случилось у меня на глазах. Знаете, для покойника он выглядел удивительно хорошо: загорелый до черна, поджарый, ускулистый. Стрижка у него обычная: полное отсутствие волос. Огромные бицепсы «украшают» тюремные наколки. Передо мной сидит Олег, но какой-то другой, которого я еще не знал.

Олег рассказывает мне, что вышел неделю назад. Сидел под Калугой, почти по месту своего жительства. Первый раз появился в Москве. От кого-то из наших, кажется от Вани, он слышал, что я торгую на Горбушке компьютерной комплектухой и решил попробовать меня отыскать. В первой же такой палатке он наткнулся на меня.

Меня в первую очередь интересовало его смерть. Олег сам не знал, откуда пошла такая феня по тусовке. Да, он кололся, но кололся в меру, до передоза дело не дошло. Да, глаза были у Олега заплывшие, взгляд дикий. На меня смотрел наркоман. Я его спросил: «Ну что же дальше, Олег?». Он поклялся завязать с этим кошмарным занятием. Просто на дурь нужны деньги, а неделю уже денег у Олега не было. Так что завязка получалась сама собой.

Сидел он уже в положении «пидара», так что рассказов о зоне я от него особо не услышал. Он только рассказывал про то, что почти все время на зоне он качался. Когда приехал домой, то оказалось, что сестра сдала его квартиру 2-м офицерам. Так что в принципе он оказался бездомным. Сестра передала ему некоторые его вещи через щелку в двери. В городке своем – он «Звезда» От него все, как от чумного, шарахаются. Он начал говорить, что мечтал все время в тюрьме и на зоне встретить своих мальчишек. Но пока ему так и не удалось ни кого повстречать.

Теперь его рассказ про то: как он сел. Фред отличался крайней безбашенностью и неуемной угодливостью своему хую. В квартире, которую они снимали творилось бог знает что, не только пацаны, но и девки перебывали у Фреда. Шалман, грязь, пьянки, почти как у меня тогда, с поправкой на то, что я своих мальчишек не для ебли держал, а просто давал им крышу над головой. Вот, в конце концов, соседи стуканули в ментовку, райошные установили наблюдение за квартирой, выяснилось, что кроме этого Фреда есть еще и всемирно известный Олег… Брали их Петры, сам Эдуард Лопатик В квартире той ночью был с Фредом еще один 13-летний пацан, Олег спал один. Короче, наезд был, скорее, чтобы ограбить, потому что до прихода понятых менты вынесли из квартиры все ценное. Потом 3 месяца следствия, суд, который дает Олегу 5 лет, Фреду 8, обжалование… В итоге, Олегу дали два с половиной года по 135, Фреду – три с половиной по 134. Олега отправили в Калугу, Фреда заколотили в Сибирь. В принципе, все их дело, по крайней мере, относительно Олега, не имело доказательной базы. Менты просто сводили с ним счеты за ту амнистию. Фред же как мне тогда показалось, маловато получил. Олег очень зло рассказывал про этого человека.

Я сижу, слушаю рассказ Олега, смотрю на его знакомое, и в тоже время незнакомое лицо, и думаю: «Эх, Олег. Олег! Что же мне с тобой делать?». Я прекрасно понимаю, что сейчас передо мной человек, который нуждается в моей помощи, прекрасно понимаю, что этот человек был когда-то моим лучшим другом, помню, как мне было больно, когда я узнал о его «смерти». Но передо мной еще сидел человек, который мне бросил когда-то6 «ты меня предал…», человек, который был в прислугах у подонка Фреда, человек, который не смог остаться человеком и сел на героин…

Часть №15. Все хорошо

Пока мы сидели, Коля вертелся в зоне видимости: так ему было интересно: что же такое у нас за столиком происходит. Вообще, понедельник, обычно, на Горбушке мертвый день. Посетители все в субботу и воскресенье приходят, так что Колька просто закрыл павильон и гулял в зоне моей видимости, ожидая, когда я его позову. Я и позвал. «Коля, это Олег, тот, про которого я тебе много рассказывал, Олег, это Коля», - представил я их друг другу. «Никол, - продолжил я, - тут такая проблема: Олег только что из тюрьмы, ему надо где-то пока пожить. Ты же живешь один, можно Олег к тебе не на долго присоседится?». «Без вопросов».

Так первая проблема: устройство Олега на постой решилась за одну секунду. Дальше, Олегу нужны были деньги, это тоже решилось быстро: на первые дни я дал ему 500 рублей, с условием, чтобы не шиковал особо: водка, продукты и все! Осталась задача его трудоустроить. Проблема заключалась в том, что Олег вообще до этого ни когда не работал. Он был кадровым военным, а офицеры, как показывала моя практика, мало пригодны для «производительного труда». Правда, он умел и любил снимать видеофильмы, любил всякую видеотехнику, что меня натолкнуло на мысль устроить его к нам же, на Горбушке, торговать видеокамерами. Но эта проблема решалась не сразу. Надо было побегать среди хозяев таких точек. Через пару дней мне повезло: непальцы открывали новую точку как раз в моем крыле, на первом этаже. Итак, через пару дней мы с Олегом сидели и пьянствовали его самый первый рабочий день в жизни.

Вот все снова стало почти так, как было когда-то. Мы виделись с Олегом почти каждый день, постоянно были вместе. Мы пили на горбушке пиво, потом, частенько, после рабочего дня подрывались на Китай, иногда прихватив с собой Колю, просто попить пиво, кого-то брать не было особого желания. После Китая мы, обычно, ехали на Колькину квартиру, чтобы попить водочки, а потом, по утру, снова ехали работать. Однажды мы посетили Эврику, а потом стали к нему наведываться уже частенько. Даже однажды, в одной передачке про плешку я увидел новые кадры с нашим участием: мы с Олегом пьем пиво на Китае, видимо нас снимала скрытая камера. Тоже моментик из наших походов туда: стоим на Китайке подъезжает волга, оттуда выходят ребята с ментовскими рожами, и все мелкие тусовщики плешки идут к этим мусорам здороваться за руку. Но это было так… ерунда.

В те дни проскочила история про Андрея Минаева, помните, про того, с кем я хотел вначале «замутить» проект. Встреченный на плешке знакомец рассказал, что Андрея убыли. Когда он и его друзья пошли выяснять о подробностях случившегося, то менты их чуть сразу и не арестовали: типа педофилы, раз пришли узнавать про педофила. Потом уже этот мой знакомец узнал, что райошные нагрянули по наводке соседей к Андрею и забили его на смерть при аресте. Вот такие пироги.

Но вернусь к основному повествованию. Олег начал потихоньку отвыкать от наркоты, дома выгнал своих постояльцев, и начал обмен квартиры: слишком уж она была засвеченной. Как-то у него жизнь стала входить в нормальную колею. Все было хорошо. Немного смущало то, что было мало денег, но это не было страшно. Такая вот идиллия продолжалась до 15 августа 2002 года, когда мне на сотовый позвонил тот самый Леша, который устроил меня на эту работу и назначил встречу на тот вечер. Эта встреча многое переменила в моей судьбе…

Часть №16. Навеяно Сказкиным

Вот тут Сказкин написал мне, и я не знаю, что ему ответить. Черт тебя дернул мне в душу лезть, поэт? У меня есть воспоминания, которые загнаны в самую глубокую пещеру моей души, а ты, вдруг, своей рецензией вытаскиваешь их из тьмы. Лана, выдернул ты а теперь должны страдать другие…

В этой части я забегу вперед на целый год относительно основного времени повествования. Я расскажу о двух случаях, после которых я перестал больше посещать Китай, хоть даже для того, чтобы просто там потусоваться, попить пива. Про второй я пару раз упоминал, а про первый… мне так больно вспоминать было, что я практически о нем забыл.

В августе 2003 года мы снова созвонились с Колей старшим на предмет устроить небольшую оргию у него дома. Встреча – естественно, на «ленинском» месте. Когда я приехал, то Коля, оказывается, уже подыскал себе милого парня лет 16, который представился Гогой. Мы втроем постояли на Китайке, попили пивка. В районе видимости появился один парнишка, которого уже я много раз видел и на фреймах и много слышал о нем, как о звезде плешки. Колька тоже его знал, и не просто знал… Ванька подбежал с Колей здороваться. Я тоже с ним познакомился. Это был миловидный мальчик 14 лет, а на мордочку выглядел гораздо моложе. Приятный пацанчик, с милой улыбкой. В общем, состав набрался, и мы поехали к Кольке.

Вечером как обычно, водка, пельмени, потом баиньки. Ваня в постели был виртуозом. Ну, тут и опыт сказывался, конечно, но было видно, что ему это нравится. Внешне он был как 12-летний, но то, что болталось у него между ног, вполне соответствовало его возрасту. Рядом, на той же кровати Коля пыхтел над Гогой.

Утром я проснулся от крика. Оказалось, что Коля решил атаковать с тыла еще не проснувшегося Гогу. Крик разбудил и Ваньку. Раз уж ни кто не спал, было решено нам с Колей остограммиться. Когда я взял рюмку, Ваня, неожиданно, обнял меня и спросил: «Дима, а тебе это нужно? Ты такой хороший, такой добрый. Я встречал так много людей, которых водка доводила до безумия. Я прошу тебя: не пей». Честно сказать, что эти слова меня ошеломили. Так странно было их слышать от мальчика-проститутки. Я поставил рюмку на стол, и Ваня сразу радостно заулыбался, прижался ко мне и начал гладить мне спину.

Мне трудно вспоминать те несколько часов, которые я провел тогда с Ванечкой. Я столько ласки не видел до этого ни от одного мальчишки. Он и гладил меня и шептал ласковые слова, и пристраивался так, чтобы я его гладил. Тут уж было не до секса. Я тогда сидел с ним и просто офигивал: неужели такого милого мальчишку и одна сволочь еще не забрала к себе? Я бы схватил его и утащил к себе, если было куда. Но мне было не куда, более того, я не мог остаться долго в тот день у Коли, потому что предстояла деловая встреча.

Когда я начал одеваться, Ванька все суетился вокруг меня: то поможет ремень на брюках застегнуть, то рубашку поправит, а когда я начал надевать ботинки, то он мне их завязал и, даже, рукавом протер пыль с них.

Мы вышли с ним из Колиного дома, Ваня мне задал вопрос: «Дима, а покажи мне как отец ходит с сыном»…

Я несколько дней подряд думал о Ванечке, не выдержал и подорвал на плешку, надеясь его там найти. Стоял долго, так и не увидев его. Зато ко мне подошел тот самый Гога, который был с Колей. Его ни кто не брал, и он сам предложил мне свои услуги. Я ответил ему, что с радостью бы, но было б куда. «Не вопрос, - говорит Гога, - у меня трехкомнатная квартира в Измайлово, поехали ко мне». Ну, раз так, то я решил поехать с Гогой. Молодой человек сразу попросил 1000 рублей вперед. Лана, он их получил. Приехали, затоварились водкой и продуктами. Подходим к подъезду. Гога подходит к мужику, стоящему около «копейки» и знакомит нас: «Это мой дядя». Какие-то нехорошие предчувствия появились у меня. Уже в лифте я спрашиваю Гогу: «А дядя с вами живет?», «Нет, он спит в машине». Хм…

Поднялись мы на лифте, Гога звонит в дверь. Нас приветствует оглушительный собачий лай, и нас встречают бабушка Гоги и 4 собаки. Не плохо да? В общем, сразу перечислю тех, кто присутствовал в той квартире: бабушка и мама Гоги, 2-е маленьких детей и один армянин, который снимал одну из комнат. Нам с Гогой постелили в одной комнате с бабушкой. Секс с мальчиком в присутствии его бабушки, да еще зная, что за стеной спит его мать… Я что-то попытался сделать, но потом плюнул на это занятие и уснул.

Утром я сбежал из этого кошмара очень быстро. Но все равно это приключение не осталось без последствий: спустя несколько дней я заметил у себя симптомы сифилиса.

Вот такие две истории Естественно, вспоминать о Гоге не хотелось больше. Я лишь отзвонился Кольке, чтобы предупредить о сифаке, но он, как это и понятно, уже о нем знал. Я очень часто вспоминал о Ваньке пытался все узнать, как он, что он, но, как мне говорили, Ваня исчез неожиданно и бесследно. Потом воспоминания о нем я загнал очень глубоко, почти забыл о нем. А на Китае я с тех пор не был ни разу.

Да, господа москвичи, может быть, вы что-то о нем знаете?..