Феникс восстаёт из пепла

В исследовании Tice, P.P., и соавт. (2008) стращают анально-влагалищными разрывами у детей. Будто ребёнку физический ущерб необходимо предотвратить, не спорит никто. Но с факта, что калужская каратистка, когда насиловала грабителя, порвала уздечку на члене, вовсе не следует, якобы всякий гетеросексуальный контакт оканчивается повреждениями. Что ¼ убитых сексуальными маньяками — дети, вовсе не значит, якобы все педофилы — убийцы. Как из факта, что пьяная башкирка случайно задушила насилуемого мужчину, не значит, якобы все женщины — убийцы. Не все гетеросексуалы подобны Сергею Ряховскому — не все педофилы подобны Анатолию Сливко.

Поэт Аллен Гинзберг в его 8 лет уже спал с мужчиной, актёр Джордж Хамильтон в 12 — с мачехой, но разрывов-инфекций нет. Судя по данным ВОЗ, венбольных на всей Земле меньшинство (15,5%). А педофильные действия зачастую вообще неконтактны. "Поведение педофила или растлителя малолетних обычно ограничивается ласками тела ребёнка, ласками гениталий ребёнка или склонением ребёнка к тому, чтобы он манипулировал гениталиями педофила. Гетеросексуальное сношения в явном виде случается только в небольшом количестве всех преступлений". Поэтому физический ущерб из-за дето-взрослого секса — редкость.

Сами Tice, P.P., и соавт. (2008) признаются, что "physical injuries in sexually abused children are often apparently absent or are undetectable".

 

По мнению Tice, P.P., и соавт. (2008), растлённые в детстве демонстрируют "depression, anxiety, aggression, sexual acting-out, and poor self-esteem", а также "self-mutilation, suicidal ideation, repeated suicide attempts". Однако в анализе Брюса Ринда и соавт. (1998) этого не отрицают. Просто говорится, что такое растёлнные демонстрируют редко (коэффициент Пирсона r≤0,13).

Коль изнасилование женщины женщиной "глубоко повлияло на ее психическое здоровье и сексуальную жизнь", это вовсе не значит, якобы при сексе такое всегда. В детстве Керк Дуглас имелся с учительницей — что из-за её заботы не сделался преступником, ей благодарен. Романтические чувства к растлителю Рене Шэре Ги Хокенгхейма привлекли к занятиям философией. 14-летнего хулигана растлитель из СТО заинтересовал автомобилями, что вырос и стал механиком; а школьницу любовница-трудовичка водила на ремесленные выставки, приобщила к ручной работе. Когда ребёнка влечёт к учителю, благотворность этих отношений невозможно переоценить. 

По поводу влияния на сексуальную жизнь Tice, P.P., и соавт. (2008), с одной стороны растлённым приписывают "the desire to protect children from abuse, the desire to protect oneself from further abuse,.. and a stronger personality", а с другой — "revictimization in adolescence... as well as in adulthood", "a predisposition to continual reenactment of the abuse", "acceptance of rape myths" и половые преступления. Здесь явное противоречие.

Свои нестыковки Tice, P.P., и соавт. (2008) списывают на неполноту данных и на то, что растлённые настолько стрессоустойчивы, что вред остаётся невидимым. В частности, пытаются спрятаться за благотворностью эмоциональной поддержки ребёнку [Herrenkohl, E.C., и соавт. (1994)], будто бы невозможной со стороны педофила, после чего вопреки себе же заявляют: "only 25 (5.5%) of 457 children could be characterized as resilient". Однако недостаток исследований вредности педофильных отношений — свидетельство на пользу педофилов. Секс с ребёнком по желанию ребёнка безвреден.

 

Tice, P.P., и соавт. (2008) не просто заявляют, якобы дето-взрослый секс обладает "physically and emotionally intrusive and sometimes violent nature" (с чем охотно поспорила бы Вирджиния Клэмм-По и Кэйт Уинслетт) но и пытаются в ущербе ребёнку из-за семейного насилия обвинить педофилов! У Брюса Ринда и соавт. (1998) больше половой жизни с ущербом коррелирует именно семейное насилие. Которое усиливается, когда дети пытаются вести половую жизнь.

Брюс Ринд и соавт. (1998) вовсе не спорят, что посттравматический стресс иногда вызывается также сексуальным насилием. Однако секс по взаимному желанию насилием не является никогда. Коль исследования проводить не на сидельцах, оказывается, что "согласно большинству исследований, педофилы обычно не прибегают к откровенному физическому принуждению. Мак-Кэги (McCaghy, 1967) не нашёл в ¾ случаев растления малолетних, которые он исследовал, никаких доказательств принуждения, ни вербального, ни физического. Исследования Грота и его коллег (Groth, Hobson and Gary, 1982) подтвердило эти результаты. Подводя итоги исследованиям, Лэнион (Lanyon, 1986) пришёл к заключению, что насилие применяется приблизительно в 10–15% случаев сексуальных преступлений против детей".

Естественно, что Tice, P.P., и соавт. (2008) хочется проводить исследования на сидельцах, чтобы проценты применения силы были выше. Но такой подход к исследованиям отнюдь не честен. Якобы принудителен секс любой, доказательства всё равно нет.

 

Хотя Брюс Ринд и соавт. (1998) вовсе не спорят, якобы "adolescent sex abuse" существует, Tice, P.P., и соавт. (2008) пытаются в этом их убедить. Как всегда, с противоречиями: подростки-де, хоть и манипулируемы, но вопреки родительскому манипулированию с дому всё равно сбегают и вопреки порицанию проституции народом ею таки занимаются.

 

Tice, P.P., и соавт. (2008) развенчивают валидность исследований деторастления на студентах. Двоечники не знают ещё, что насилие бывает и без применения силы — не поспевают это выучить, пока трахаются в общежитиях, извращенцы. Но кто сказал, якобы нестуденческие респонденты лучше? Брюс Ринд и соавт. (1998) прекрасно разъяснили, что студенческие выборки представительны, поскольку половина всей Америки побывала в колледже. По сравнению с дуркой и судебной скамьёй, учебные заведения посетило людей больше. Поэтому респондентов лучше выискивать по колледжам.

Tice, P.P., и соавт. (2008) навязывают Брюсу Ринду и соавт. (1998) исследование по принуждению студентов к сексу, хотя принуждение было после 14-летнего возраста. Предположение де Моса, будто в исследовании последствий деторастления выборка с подонков общества представительнее студенческой, ложно. Tice, P.P., и соавт. (2008) с кожи лезут, чтобы доказать, якобы все растлённые в детстве становятся половыми преступниками, но половых преступников из населения США только 0,3%! А студентов — 50%. Студенческая выборка всё равно представительнее. Tice, P.P., и соавт. (2008) требуют, чтобы Брюс Ринд и соавт. (1998) включили в анализ "the more severe clinical and legal cases", однако судить о деторастлении нужно не по зверствам и не по трагедиям, а по случаям, являющимися наиболее типичными. Брюс Ринд и соавт. (1998) всё сделали правильно.

 

Tice, P.P., и соавт. (2008) очень хочется называть "изнасилованием" секс по взаимному желанию, как и "жертвами" — непострадавших. Кроме того, что подобное нечестно, так ещё мешает исследовательской объективности. Экологу, применяющему терминологию "гад" вместо "рептилия", труднее видеть пользу пресмыкающихся для человека. Историку, который о победах совармии говорит как об "освобождении", не видны военные преступления наших дедов и политические преследования Восточной Европы. Оценочные термины в объективной науке недопустимы.

 

И, кроме того, небезобидны. Клеймление человека "насильником" оправдывает и насилие над ним. Если Сергей Коновалов и не практиковал коитуса с детьми, даже занимался с детьми сексом по желанию детей, то всё равно сказали, будто "насиловал". Чем оправдывают убийство человека, который не убивал никого. Примешивание морализаторской терминологии к исследовательской работе — ложь и не во спасение.

 

Tice, P.P., и соавт. (2008) опровергает у детей половое чувство заявлениями, будто "psychologically and cognitively immature children cannot possibly have developed the ability to either willingly or consensually participate in an activity they cannot yet fully understand". Однако дети вполне способны соглашаться на катание в автодроме, даже не зная, какое подаётся напряжение. Глупо говорить о неспособности "полного понимания" секса среди школьников, обязанных отличать грызунов от зайцеобразных, решать уравнения с тригонометрическими функциями, проводить опыты Фарадея. Секс намного проще для понимания, чем школьная программа. Когда ребёнку достаточно разумения, чтоб онанировать, этого достаточно, чтобы быть онанируему. Будто личная жизнь детей вредна, Tice, P.P., и соавт. (2008) может обосновать исключительно тем, что "may be" [вопреки результатам исследования Prescott, J.W. (1975)].

Tice, P.P., и соавт. (2008) муссируют "an enormous literature documents forced or coercive sexual relations to be unhealthy", но, снова-таки, секс по взаимному желанию здесь ни при чём. "The vast power differential" присутствует и в отношениях между мужчиной и женщиной, откуда вовсе не следует, якобы должны запретить гетеросексуализм. И вообще дети на взрослый авторитет кладут. Проблемные дети, даже когда спят со взрослыми, принуждению-манипулированию всё равно не поддаются. 12-летний, спавший с 38-летним, а также 14-летняя, спавшая с 35-летним, продолжали встречаться со взрослыми несмотря на грубость и козни родителей. Ребёнок является покорным и манипулируемым только в мечтах родителей.

Что дети соглашаться на секс могут, измыслили Брюс Ринд и соавт. (1998) не сами, но подсмотрели в исследованиях: Nelson, A., & Oliver, P., (1998); West, D.J., & Woodhouse, T., "Sexual encounters between boys and adults" // "Children's sexual encounters with adults" / Под ред. C. Li, D. West, & T. Woodhouse. — 1993. — Pp. 3–137; Fishman, J., "Prevalence, impact, and meaning attribution of childhood sexual experiences of undergraduate males" (Doctoral dissertation, University of Massachusetts, 1990) // Dissertation Abstracts International. — 1991. — №52. — P. 114; Coxell, A., и соавт. (1999). Желание-нежелание ребёнка действительно предиктор ущерба-безвредности. Дети на секс давать согласие способны.

 

Tice, P.P., и соавт. (2008) жалуются на высокий уровень латентности дето-взрослого секса, ненадёжность источников и на вытеснение травмирующих воспоминаний, требуя, чтобы во вредность педофилии верили на слово. Но с аналогичным успехом и сами должны верить в Чайник Расселла. Недостаток исследований — всегда на пользу отрицателя. Секс с детьми безвреден.

 

Заявление Елизаветы Романовой, что работа Брюса Ринда и соавт. (1998) "практически стерта в порошок именно научным сообществом", является ложью. В поддержку Брюса Ринда и соавт. (1998) писали к Американской психологической ассоциации такие сообщества как Society for the Scientific Study of Sex, редакция Journal of Sex Research и Archives of Human Sexuality, отдельные учёные. Американская психологическая ассоциация передала метаанализ Брюса Ринда и соавт. (1998) на экспертизу Американской ассоциации содействия развитию науки. Последняя "saw no clear evidence of improper application of methodology or other questionable practices on the part of the article's authors" и тоже противится морализаторскому критиканству. Работа Брюса Ринда и соавт. (1998) по-прежнему не опровергнута.

 

Он снова сделал это! Суперучёный Брюс Ринд, международный гроссмейстер, виртуоз статистики, уважаемый в научном мире, но ненавидимый среди политиков-неучей, забил ещё один гвоздь в гроб теорий о травме от сексуальных отношений с детьми. Сделал он это в работе, которая, по моему мнению, будет считаться самым важным его трудом.

Да, да, я уже слышу вашу скептическую реакцию. Вы скажете: не радуйтесь раньше времени. Мы усвоили горькую правду, что на людей влияют истории, а не статистика, и всё, что говорит Ринд, будет проигнорировано или выброшено на помойку. С интеллектуальной точки зрения теория о травме похоронена уже много лет назад, но её неумирающая способность терроризировать никогда не была столь сильна [как в наше время].

Это правда, но сколько времени уже прошло? Как я писал в прошлом году, перед лицом неожиданности всё может очень быстро поменяться, как это было в случае свалившейся с неба пандемии коронавируса. В какое-то время факты начнут иметь значение и пророков, которых игнорировали, начнут прославлять.

И не принижайте значение научных данных. Вспомните, какую панику на педоборцев навёл культовый мета-анализ Ринда и коллег конца ХХ века. Обе палаты конгресса США осудили его - такого акта антинаучного вандализма политиков история не знала ни до, ни после. Этот разрушительный вердикт оказался почти нокаутирующим ударом по карьерам Ринда и коллег.

Но Ринд - тот ещё боец. Вскоре вернувшись на ринг, он год за годом тихо прокладывал себе путь наверх. Бой за боем, публикация за публикацией, и его репутация порхающего, как бабочка, и жалящего, как пчела, стала непреодолимой. Конечно, боксёрские промоутеры (которые раздают гранты на исследования, должности в университетах, площадки для выступлений - весь аппарат для развития научной карьеры) всё также бойкотируют его как бойца, с которым якобы гарантирован провал, но талант всегда найдёт возможность выбраться наверх. 

Кроме того, в этот раз у Ринда в комплекте с научными данными идёт позитивная история. Как ни странно, с учётом всей шумихи, пресловутый мета-анализ был по своей сути весьма ограничен. Его основным выводом было то, что сексуальная эксплуатация детей обычно не наносит тяжёлого вреда. Эка невидаль! Не очень-то убедительно, чтобы заставить законы о возрасте согласия рухнуть, как стены Иерихона.

Радикально отличаются от этого подходы таких исследователей как Тео Сэндфорд, Пол Оками и Элли Килпатрик, которые многие десятилетия утверждают, что хорошие исследования не должны начинаться с предположения о вреде детско-взрослой близости или заранее называть её "эксплуатацией". И точно так же, интерес исследователей не должен быть ограничен лишь вопросами видов нанесённого вреда, его размаха, в каких условиях он наносится, как предотвратить эти отношения и прочее. Они настаивают, что необходимо рассматривать весь диапазон реакций - от контактов, оцениваемых "очень плохо", на одном конце спектра, через нейтральные оценки и до "очень хорошо" на другом конце.

Ринд сам был в числе тех, кто выступал в пользу исследований всего спектра, но главной проблемой всегда было раздобыть данные. Чтобы получить убедительные результаты, требуются крупномасштабные и дорогостоящие опросы. Но ответственные за финансирование, прежде всего посредством правительственных грантов, непременно оказывались служителями "детозащитной" индустрии, чьи карьеры зависят от навязывания "жертвам" убеждения о тяжёлой травме, и получения финансирования на "коррекцию" бесполезными лекарствами (типа антидепрессантов) и психотерапией. Так что на официальную поддержку для самых лучших видов исследований вряд ли можно было рассчитывать.

Одним из способов обойти эту трудность было отказаться от попыток провести исследования на основе оригинальных опросов. Вместо этого можно попытаться раздобыть большие исследования общего характера, которые уже завершились и однозначно охватывают большой диапазон сексуальной активности. Повторный анализ этих данных может открыть не обнаруженные ранее данные о детской сексуальной активности, в том числе случаи, в которых участвовали старшие по возрасту партнеры. Для Ринда классические опросы Альфреда Кинси и коллег оказались наиболее важными в этом процессе. Данные Кинси действительно оказались богатым источником, из которого удалось извлечь новые сведения, опубликованные в трёх работах, вышедших в 2014-2016 годах в соавторстве с Максом Уелтером.

Но исследования Кинси проводились несколько десятилетий назад, основываясь на детстве, прожитом совсем по-другому, 100 лет назад и более. Кроме того, сам Кинси после своей смерти стал спорной фигурой. Сейчас требуется более актуальная большая база данных, чей авторитет как источника будет непререкаем.

Такой базой оказалось финское исследование детей-жертв, опубликованное на финском языке в 2014 году. Это огромная выборка шестиклассников и десятиклассников (возрастом около 12 и 15 лет [соответственно]) из населения Финляндии. Участникам обеспечивалась возможность отвечать на вопросы в атмосфере приватности. В первом опросе они отвечали на вопросы, заполняя бумажную форму и будучи в помещении одни, а во втором они отвечали сидя за компьютером в классе путём обращения к сайту.

В работе Ринда были объединены и проанализированы три выборки из финских опросов жертв [преступлений], проведённых в 1988, 2008 и 2013 годах. Каждая выборка была национально-репрезентативной по финским школьникам этих классов. Суммарно вся выборка составила 32 145 участников. Из них 5,1% сообщили об интересующем нас раннем сексуальном опыте с партнёром старше как минимум на 5 лет.

Замечательной особенностью финского исследования является то, что оно без всяких сомнений официальное. Его профинансировало финское правительство при участии и с поддержкой национального полицейского колледжа. Исследование охватывало детские переживания всех видов преступлений, таких как кража и нападение с применением силы. Но в сексуальной области у них была возможность описать свои переживания без необходимости идентифицировать себя как жертву. И особенно информативным оказался тот факт, что детей спрашивали на предмет реакций не только на сексуальные отношения со сверстниками, но и со значительно более старшими по возрасту партнёрами. Это позволило сделать важные сравнения.

Несколько лет назад я обращал ваше внимание на результаты этого исследования и других, проводившихся в скандинавских странах, где впервые было сделано ранее нечто немыслимое - детей самих расспросили о своём опыте. Как помнят читатели моего блога, продемонстрированные здесь результаты этих исследований были удивительны. Но то, что Ринд извлёк из финской сокровищницы, ещё куда более удивительно. Дело не только в числах. С моей точки зрения, он также смог сделать качественный сопроводительный текст к этим данным, включая чёткое описание того, как детозащитная индустрия десятилетиями обманывает людей.

В заключение можно сказать, что полученные результаты исследования - да, я знаю, что заставляю вас ждать, но вывод важнее подробностей - однозначно подтверждают взгляд, что дети способны дать согласие, могут получать большое удовольствие и удовлетворение от этих отношений, и именно добровольное участие является ключевым фактором в наличии или отсутствии итогового вреда. По словам Ринда, выводы целого ряда исследований, проведённых за последние годы, также намекают на это, в особенности докторская диссертация Натана Дали, немного обсуждавшаяся здесь в комментариях. Однако выводы из новой работы Ринда куда более убедительны. Давайте наконец обратимся к ним.

Начнём с мальчиков. Из них не менее 78% отреагировали положительно на первый сексуальный опыт с более старшим партнером, что очень близко к соответствующему значению в случае отношений со сверстниками (77%). При оценке по воспоминаниям доля положительных оценок отношений между несовершеннолетним и старшим по возрасту падает до 69%, но аналогичным образом снижается и оценка отношений со сверстниками (67%). 

Ринд отмечает, что для мальчиков в общей популяции (в противовес клиническим данным, данным следственных органов или отдельным свидетельствам) сексуальные взаимодействия с более старшими партнерами обычно не переживаются как уникальное мучительное переживание, характеризуемое токсичным стрессом или "тревожностью, враждебностью и склонностью к самоубийству", как исследователи сексуальной эксплуатации детей обычно утверждали в течение последних четырёх десятилетий. Он говорит, что данные о положительных реакциях показывают отношение мальчиков в общей популяции к этим взаимодействиям как "гораздо чаще желанное, чем отторгаемое". Другими словами, им нравится и они хотят ещё.

Девочки в отношениях с более старшими партнерами, напротив, выделяются из четырёх исследованных групп (пол участника - возраст партнёра) как наиболее склонные реагировать негативно. Тем не менее, у половины не было негативных реакций во время самих отношений, в то время как треть отреагировала положительно. По словам Ринда, "это не соответствует мнению о травме от чрезвычайно сурового переживания".

Все эти выводы в целом сами по себе поразительны, особенно что касается мальчиков. Но когда мы подходим к исследованию Риндом "личных и ситуационных факторов", его выводы раскрывают ещё больше подробностей. По его словам, мейнстримные исследования сексуальной эксплуатации детей полностью избегают попыток выявления тех характеристик, которые могут усиливать позитивные реакции. В работе Ринда они были установлены.

Начиная с личных характеристик, он установил, что возраст младшего участника имеет значение, но не совсем в той мере, как можно было бы ожидать. Хотя школьники в целом чаще давали положительную оценку обычно с увеличением [собственного] возраста, мальчики в диапазоне от 12 до 14 лет показали наивысшую долю положительных реакций из всех групп.

Доля положительных реакций была очень близка для девочек с партнёрами старше их на 5-9 лет (52%) и со сверстниками (48%). Когда взрослый партнёр был другом, в отличие от родственников или незнакомых, девочки оценивали положительно 2/3 ситуаций. Вот эту ситуацию сексуальных отношениях между девочками и старшими на 5-9 лет друзьями Ринд комментирует как "соответствующую сговору о свадьбе в пубертатном возрасте, который был нормой в большей части человеческой истории до эры современных обществ".

Что касается конкретной разновидности сексуальных контактов, секс с проникновением обычно описывается [защитниками детей] как "наиболее серьёзная" форма "эксплуатации", которая может быть нанесена детям, и которая ведёт к самой тяжёлой травме. Но финские подростки оценивают его иначе. Для них он оказался наименее негативной и наиболее позитивной формой сексуальных контактов. Именно этот результат подтолкнул Ринда предложить в будущих дискуссиях отказаться от концепции "наиболее вредной" формы сексуальных отношений. Вместо этого исследования следует сосредоточить на том, почему данный вид секса столь позитивно оценивается. Причины могут включать в себя тот аспект, что успешное сношение в контакте между несовершеннолетним и старшим по возрасту партнером обычно зависит от "значительного комфорта во взаимодействии". Другими словами, до этого просто не доходит пока участники отношений не достигли хорошего взаимопонимания.

Сводя воедино всё множество факторов в разделе "обсуждение" и основываясь на статистическом анализе, Ринд описывает три сценария, показывающих комбинации младших и старших партнёров в различных сочетаниях, которые иллюстрируют вероятность благоприятного и неблагоприятного развития событий:

Несовершеннолетний в возрасте до 12 лет с родственником мужского пола в возрасте 20 и более лет, использующий принуждение для сексуального прикосновения в разовом инциденте в недавнее время. Вероятность положительной оценки здесь 1% и для мальчиков и для девочек. Ринд пишет, что этот сценарий иллюстрирует модель инцеста, построенную на модели изнасилования (мужчиной женщины) в 1970х, и которая вскоре стала стандартной моделью для понимания всех сексуальных взаимодействий между несовершеннолетними и более старшими. По его словам "близкая к нулевой вероятность положительной оценки соответствует представлению о травме, где негативные реакции ожидаются почти во всех случаях". 

Вторая иллюстрация взята из исследования Сэндфорта, в которой голландские мальчики-подростки из начала 1980x, по большей части пубертатные (12-14 лет) неоднократно (более 10 раз) принимали участие в сексуальных прикосновениях со взрослым мужчиной обычно на 10-19 лет старше. Эти мужчины обычно инициировали прикосновение, но не использовали принуждения. Там вероятность для мальчика положительно оценить этот опыт составила 56%. Когда мальчики сами были инициаторами, цифра возрастала до 81%. Этот сценарий "коренным образом противоречит представлению о травме".

В третьих, бывают ситуации, показанные в классическом фильме "Лето 42го", где 15-летний подросток в 1942 году испытывает сильное влечение ко взрослой женщине на 5-9 лет старше его и они становятся друзьями. Спустя время происходит и секс, один раз даже с вагинальным проникновением, при отсутствии какого-либо принуждения. Вероятность субъективной положительной оценки в этом случае будет 99%. Если такой сценарий произойдёт между 15-летней девушкой и молодым мужчиной, вероятность положительной оценки падает до 21%. Но если сексуальный контакт совершался часто (более 10 раз) эта вероятность возрастает до 85%.

По словам Ринда из анализа следует отсутствие существенных различий между сексуальными отношениями несовершеннолетних с более старшими, и всеми прочими разновидностями сексуальных контактов, и также опровергается мнение, что они неизбежно хуже. В случае сексуальных отношений между несовершеннолетними и сверстниками всё работает подобным образом. Отношения этого вида не являются однотипными тяжёлыми переживаниями по модели инцеста. Напротив, субъективные реакции на них отличаются в зависимости от контекста и немало таких контекстов, в которых они оцениваются положительно, даже очень положительно.

В целом Ринд проделал отличную работу. "Чистота" финских данных чрезвычайно помогла, позволив ему открыть чёткие наборы возможностей. Метаанализ 1998 года радикально отличается в том плане, что он основан на агрегировании данных из множества прежних работ, использовавших множество различных методов, что затрудняет сравнение. Из-за этого важные заключения, особенно в части вклада фактора согласия, можно сделать лишь ориентировочно, как гипотезу, а не как надёжный вывод.

Однако, как вы можете ожидать, у меня есть несколько оговорок. К сожалению, о сексуальном опыте в раннем детстве из этих данных получено относительно немного сведений, оставляя впечатление, что они очень вероятно соответствуют модели инцеста-травмы, особенно если речь о девочке до 10 лет и взрослом мужчине, годящемся ей в отцы или деды. Но это очевидно не так, как продемонстрировала Сьюзан Клэнси в своей книге "миф о травме". Во всех случаях ясно, что взрослые и даже более старшие дети, не должны навязываться младшим по возрасту детям. Любящая, уважительная, инициируемая [младшим] интимность (которая может начаться, когда ребёнок приходит обниматься или просто хватает вас за член - так бывает) - совсем другое дело. Каждый случай должен рассматриваться согласно его обстоятельствам, а не догмам.

Сравнение доли положительных оценок по воспоминаниям (ретроспективно, по словам младшего партнёра или партнёра того же возраста) по данным Кинси. В квадратных скобках указан средний возраст в выборке.

	Взрослый со взрослым	Несовершеннолетний со взрослым
Мужчины с женщинами	44% [21,8 и 21,6]	63% [13,4 и 24,3]
Женщины с мужчинами	18% [22,4 и 23,8]	17% [13,2 и 24,6]
Мужчины с мужчинами	68% [21,2 и 25,9]	70% [14,0 и 30,5]
Женщины с женщинами	86% [22,2 и 22,3]	91% [12,8 и 27,4]

 

Работа Ринда по финскому исследованию сравнивает отношения несовершеннолетних со сверстниками с отношениями со взрослыми (старшими по возрасту). Однако в этой работе отсутствует какое-либо сравнение этих отношений со взрослыми с отношениями между самими взрослыми. Но его предыдущие работы в соавторстве с Уелтером включают в себя эту часть, как показано в таблице, основанной на этих работах. Ключевым здесь является показатель реакций на "женщина с мужчиной". Низкий процент положительных оценок у девочек, имевших сексуальный контакт с мужчиной (17%) выглядит как плохая реклама этому виду отношений. Но процент положительных оценок взрослыми женщинами своих сексуальных контактов с мужчинами также очень низок (18%), по-видимому показывая их пессимистичное отношение к своим гетеросексуальным контактам вне зависимости от возраста. Видимо уже с момента появления нашего вида мужчины жалуются, что женщины загадочны и им трудно угодить. Конечно, это важная тема, но вряд ли она имеет какое-то ясное отношение к возрасту согласия.