Познавательное

Telegram

Лето в Сосновке

- Ты же сам молчишь, – парировал Толик, словно желая тем самым
оправдаться перед Серёгой, обвинившим его в стеснительности. – Хочешь –
и молчишь...
- Я тебе только что сказал, – не замедлил внести ясность Серёга.
- А я тебе только что ответил, – рассмеялся Толик.
- С тобой, блин, не сговоришь! У тебя на всё всегда есть отмазка, – с
деланной досадой проговорил Серёга, но изображать дольше пары секунд в
свете новых открывавшихся возможностей было не с руки, и лицо Серёгино
вновь расплылось в улыбке: Серёга, выпустив из руки твёрдый
залупившийся стояк Толика, оттолкнулся от Толика, чтобы дать простор
стояку своему, тоже залупившемуся о бедро Толика.
– Кто будет первый
сосать – ты или я? – деловито проговорил Серёга, откинувшись на спину –
повернув к Толику голову.
- А есть какая-то разница? – отозвался Толик. – Давай, я возьму первым...
- Давай, ты... а потом я! Никакой разницы нет! – Серёга, предвкушая новые,
еще не ведомы ощущения, сильней залупил головку своего члена; сместив
два пальца, большой и указательный, к основанию члена, Серёга направил
пальцами свой несгибаемо твёрдый стояк вертикально вверх, тем самым
предоставляя Толику полный карт-бланш на пути к новым горизонтам.
- Ты его мыл, когда мы купались? – деловито поинтересовался Толик,
поднимаясь – садясь рядом с лежащим на спине Серёгой.
- Обижаешь! – снисходительно хмыкнул Серёга. – Конечно, мыл... я же знал,
что мы будем сосать – будем брать друг у друга в рот! И вообще... он всегда
у меня в чистоте находится! Так что не бойся – бери...
– в голосе Серёги
прозвучало лёгкое, но напористое нетерпение.
Толик, ничего не говоря в ответ – откинув руку Серёги в сторону, перехватил
своими пальцами Серёгин член у основания и, точно так же держа член
вертикально вверх, качнулся вперёд и вниз, – наклонившись над Серёгой,
Толик приблизил губы к сочно пламенеющей головке, губы Толика
приоткрылись...
- Ну! Толян... давай! – нетерпеливо прошептал Серёга; затаив дыхание, он
приподнял голову, чтоб лучше видеть, как Толик будет брать его член в
рот...какбудет сосать.
– Давай...
Толик, не слушая Серёгу, смотрел на напряженный Серёгин член, точнее,
смотрел на пламенеющую головку члена... она тоже напоминала гриб: со
стороны, обращённой к плоскому животу, края у шляпки чуть
приподнимались, словно заворачивались вверх, а с другой стороны шляпка
раздваивалась, рассекалась туго натянутой уздечкой, так что казалось, что
головка члена состоит из двух равных частей... понятно, что чего-то нового
или необычного в устройстве возбуждённого Серёгина члена не было и быть
не могло – Толик тысячу раз рассматривал член собственный, делая это и
перед дрочкой, и после дрочки, и в «состоянии нестояния», то есть в покое,
он исследовал член свой и стоя в ванной, и лёжа в постели, и сидя за
письменным столом, всё у них, у Серёги и у него, было по этой части
одинаково,нотеперьэтобылчленнеего,абылчлен другого пацана,и
этот д р у г о й член – член Серёги! – необъяснимо манил, притягивал
губы... вот ведь как в жизни бывает! Он, Толик, никогда ни о чём таком не
думал – никогда даже краем, даже обрывком мысли он не думал о т а к о й
ситуации, о ситуации сосания чужого члена, и он никогда не стал бы сосать
чей-то чужой член, но... сейчас это был не чей-то чужой член, а это был член
Серёги, и это было совсем, совсем другое... конечно, с Серёгой был секс,
классный и упоительный секс, который как-то естественно и органично стал
тайной частью их жизни в Сосновке, но было, помимо секса, что-то еще, не
менее важное и не менее значимое – была только им двоим слышимая
музыка, для которой не было внятного объяснения, но которая, из ниоткуда
возникнув, их незримо связала и с каждым днём необъяснимо связывала всё
крепче и крепче... конечно, можно было б сказать, что их, обычных
подростков, в пору их сексуального взросления связала лишь банальная
возможность взаимно удовлетворять свои сексуальные потребности, что
никакой особой музыки вэтомнет,чтовсёэтотолькоформаснятия
сексуального напряжения, но... музыка была, она звучала не в ушах, а где-то
в груди, в душе или в сердце, и, наверное, это можно было б назвать
взаимной влюблённостью, но ни Серёге, ни Толику слово это –
«влюблённость» – ни разу в голову не пришло, а если не было слова, то,
соответственно, и не было никакой влюблённости – просто им было классно,
было кайфово вместе, начиная с первого дня их знакомства, с нелепого
спора, что такое «сегодня» и когда наступает «завтра»...
- Толян... – т ихо выдохнул Серёга, – ну, ты чего...чего тормозишь? Давай, я
у тебя возьму, если ты первым не хочешь...
Толик, не отзываясь, наклонился ниже – чуть приоткрытыми губами
коснулся сочно пламенеющей головки, кончиком языка словно попробовал
головку на вкус, затем, шире открыв рот, обвёл головку круговым движением
языка и, сомкнув губы, вобрал всю головку в рот – сверху податливо мягкую,
нежно-сочную, какими бывают сочные переспелые сливы... никакого
особого вкуса у члена не было – было ощущение заполненности рта и ещё
осознаниетого,что во рту член,
– Толик, пошевелив-послюнявив
языком там, где была расположена крайняя плоть, медленно заскользил
мокрыми губами вдоль ствола вниз, сантиметр за сантиметром вбирая
горячий Серёгин член в свой жаром пышущий рот...
Серёга, от удовольствия конвульсивно дёрнув вытянутыми ногами,
откинулся на спину, – прерывисто дыша, невидимо шевеля, разжимая-
сжимая мышцы стиснутого булочками попы сфинктера, Серёга закрыл
глаза... это был кайф! Толик, двигая головой вверх-вниз, ритмично скользил
мокрыми, горячо обжимающими губами по горячему Серёгиному члену, –
сопя, Толик сосал Серёгин член, и Серёга, от наслаждения конвульсивно
вздрагивая коленками, был на верху блаженства... ну, а как ещё можно было
назвать то состояние-ощущение, которое он, Серёга, испытывал? Толик
сосал его член, и это... это был кайф! И вместе с тем деятельная натура
Серёги требовала от Серёги не пассивного наслаждения, а ответного участия,
паритета, – какое-то время, ощущая на своём члене жаром скользящие губы
Толика, Серёга в ответ тискал, ласкал пальцами твёрдый горячий член
Толика, двигал на члене Толика крайнюю плоть, затем, вновь приподняв
голову – глядя, как Толик вверх-вниз двигает головой, как ритмично
насаживает свой округлившийся рот на его, Серёгин, стояк, нетерпеливо
выдохнул:
- Толян... давай, я тоже! Теперь я пососу у тебя... давай!
Толик, выпустив изо рта Серёгин член, соскользнув губами с побагровевшей
головки, отклонился в сторону – выплюнул на траву рядом с покрывалом
обильную слюну, образовавшуюся во рту в процессе сосания, – член
Серёгин, мокро блестя, упруго дёрнувшись, тут же из вертикального
положения наклонился к Серёгиному животу – под совсем небольшим углом
навис, чуть подрагивая, над плоским Серёгиным животом.
- Классно? – вытирая мокрый рот тыльной стороны ладони, Толик
вопросительно посмотрел на Серёгу даже не весёлым, а каким-то шальным,
шумящим, н е з д е ш н и м взглядом и, не давая Серёге встать, чтоб
поменяться местами, на коленях быстро переместился к Серёгиной голове. –
Бери... бери у меня!
Конфигурация поменялась: Серёга, сообразив, как хочет Толик, быстро
перевернулся набок, чуть приподнялся вверх, так что лицо его оказалось
аккурат против паха Толика, стоявшего перед Серёгой на коленях, –
залупившийся член Толика был задрат вверх, Серёга, уверенно взяв член у
основания пальцами, наклонил его, чтобы сочно пламенеющая головка была
направлена в сторону рта, и, не раздумывая, качнувшись головой вперёд,
заранее округлившимися губами медленно скользнул по сочной плоти –
вобрал головку Толикова члена в рот полностью, секунду-другую подержал
её во рту, теребя кончиком языка, осознавая новые ощущения, затем,
обжимая твёрдый горячий ствол, заскользил губами дальше, вдоль члена,
насаживаясь ртом на торчащий стояк, как на кол...от наслаждение Толик
судорожно сжал, стиснул булочки, невольно выгибаясь вперед – стараясь
вогнать свой член в Серёгин рот как можно глубже...
Потом снова у Серёги сосал Толик... и опять у Толика сосал Серёга... и снова
Толик... и опять Серёга... – подхваченные новой волной новой страсти, они
осваивали новые возможности своей, в обще-то, вполне обычной
подростковой дружбы, напоминающей влюблённость, когда мальчишки в
пору своей безоглядно бушующей гиперсексуальности что-то пробуют,
экспериментируют, открывая разные грани и своей, и вообще человеческой
сексуальности: они, Серёга и Толик, поочерёдно дрочили члены друг другу
губами, поочерёдно ласкали сочно пламенеющие головки напряженных
членов языками... они кайфовали и наслаждались, – было лето, беззаботное и
весёлое, и каждый день в этом лете был для обоих мальчишек неповторим...
Они, наверное, уже кончили бы – в рот друг другу или мимо рта, об этом у
них никакого договора, никакого согласования не было, но, во-первых, они
уже, как принято говорить в таких случаях, «опорожнили яйца», едва
оказавшись на острове, а во-вторых, они то и дело менялись ролями, так что
наслаждение, разлитое по их юным телам, ни у Толика, ни у Серёги каждый
раз не достигало того уровня сладчайшей концентрации, когда сладость
одномоментно преобразуется в оргазм – завершающий аккорд любого траха,
любой сексуальной активности, – от сосания уже болели скулы, и Серёга,
выпустив изо рта Толиков член, обильно сплюнув на траву – вытирая
тыльной стороной ладони чуть припухшие губы, проговорил, вопросительно
глядя на Толика:
- Толян... давай просто подрочим – сами себе подрочим... ты как?
- Давай, – согласился Толик. – У меня уже скулы болят сосать...
- А чего ж ты молчишь? – тихо засмеялся Серёга.
– Сам страдаешь, а сам
молчишь... какой ты, Толян, стеснительный! Просто садист какой-то...
- Мазохист, – отозвался Толик, поправляя Серёгу; он откинулся на спину,
вытянувшись во весь рост, сжимая в кулаке чуть покрасневший от
Серёгиных стараний член.
- Что «мазохист»? – не понял Серёга, тоже откидываясь на спину – ложась
рядом, плечом к плечу, с Толиком.
- Мазохист – это тот, кто кайф получает от боли. А садист, наоборот... садист
кайфует, боль причиняя другому, – пояснил Толик.
- Я это знаю, – отозвался Серёга, в кулаке сжимая член свой, от стараний
Толика тоже чуть покрасневший ближе к головке.
– Я кайф получаю от
кайфа!
- Ты молодец, – тихо засмеялся Толик. – Ты, Серый, правильный пацан!
- Я знаю, – не стал возражать Серёга; отведя три пальца – средний,
безымянный и мизинец – в сторону, чтоб они не мешали, Серёга привычно
окольцевал свой член большим и указательным пальцами, как он это делать
привык – как делал всегда, когда мастурбировал. – Толян, а давай... давай
дрочить наперегонки – кто быстрее кончит! Давай? – вопросительно глядя на
Толика – предлагая Толику т а к о й вариант, Серёга, чуть разведя в стороны
ноги, ладонь свободной руки прижал под мошонкой к промежности –
указательный палец Серёга протиснул между сомкнутыми ягодицами и,
прикоснувшись подушечкой пальца к сладко зудящим мышцам ануса,
невольно вздрогнул от предвкушения... с Толиком всё было ново и классно,
с Толиком всё было офигенно, но и старый накатанный способ разрядки и
удовольствия тоже при этом ничуть не утратил свою притягательность.
- Давай! – согласился Толик с лёгким азартом в голосе; он привычно сложил
пальцы правой – «рабочей» – руки в привычную ему конфигурацию:
подогнув мизинец и безымянный палец, чтобы они не мешали, Толик взялся
за свой напряженный член тремя пальцами – большим пальцем со стороны
живота, а указательным и средним пальцами со стороны мошонки... каждый
дрочит по-своему – дрочит так, как привык это делать из раза в раз на
протяжении какого-то времени.
- Сделай другой рукой, как я, чтоб мы были в равных условиях, – скользнув
взглядом по готовому к соревнованию Толику, проговорил Серёга. – Только
пальцем на очко не дави, а просто касайся, чуть шевели подушечкой пальца,
как я тебе делал – как я тебя учил...
Толик, покосившись на готовность Серёгину, ничего не говоря в ответ,
сделал то же самое: кисть свободной левой руки вставил себе между ног,
указательным пальцем нащупал очко, мягкой подушечкой пальца потрогал,
пошевелил туго стиснутые мышцы ануса, и это лёгкое прикосновение тут же
отозвалось в девственно сжатой мальчишеской дырочке щекотливо сладким
зудом... собственно, сладко зудело везде – и в промежности под мошонкой, и
в самом члене, и в животе, под кустиком черных густых волос, но особая
сладость была именно в попе, так было всегда при возбуждении, но теперь,
когда с попой соприкасался палец, эта сладость ощущалась ещё сильнее.
- Готов? – деловито спросил Серёга.
- Да, – отозвался Толик, невольно двигая пальцами вдоль распираемого от
возбуждения члена.
- Толян, пока не дрочи! – сделал замечание Серёга, уличая Толика в
преждевременном разогреве. – Всё должно быть по чесноку – начинаем на
счёт «раз-два-три». Готов?
- Блин, давай уже! Считай!
- Раз... два... три!
На расстеленном в холодке под кустом покрывале два голых мальчишки,
лежащих плечом к плечу, одинаково сунув левые руки под свои мошонки, с
упоением, с азартом мастурбировали, – вокруг цветастого покрывала сочно
зеленела шелковистая трава, справа и слева в кустах щебетали невидимые
птицы, воздух на солнцепёке плавился от зноя, голубое небо без единого
облачка было над головой... правые руки лежащих на спине подростков
ходили ходуном – мальчишки дрочили яростно, самозабвенно,
приоткрытыми ртами шумно всасывая в себя воздух и так же шумно его
выдыхая... конечно, в обычных условиях каждый – наедине с собой – менял
ритм движения руки, делал паузы, просто играл со своим возбуждённым
членом, на какое-то время оставлял член в покое и приступал к дрочу снова,
то есть, растягивая процесс, продлевал, тянул удовольствие, прежде чем
выйти на финишную прямую, где никаких остановок уже быть не могло, но
теперьбыло соревнование, былосостязание,аувсякогосостязания
есть цель – победить, – мальчишки дрочили яростно, сосредоточенно, не
отвлекаясь на разговоры, не глядя друг на друга...
Между тем, задремавший после обеда Пират, открыв один глаз и не
обнаружив мальчишек на привычном месте, стремительно встал на ноги, но,
еще только поднимаясь, он услышал сопение, доносящееся из-под куста, –
повернув голову, Пират увидел всё то же покрывало и на нём лежащих голых
мальчишек, которые, содрогаясь, прерывисто дыша, что-то быстро-быстро
делали руками; Пират направился к мальчишкам...
- Серый! – выдохнул Толик, судорожно сжимая ноги – выпуская из багрово
блестящей головки струйку матово-перламутровой спермы. – Я всё...
И практически тут же, в то самое мгновение, когда Толик выдохнул «я всё»,
от оргазма сладко содрогнулся Серёга:
- Я кончил! – из Серёгиного члена тоже вылетела струйка спермы... оба
пацана тяжело дышали – они оба старались, оба выложились по полной, и
буквально секунда отделяла оргазм Серёги от оргазма Толика, но... именно
так и бывает в разного рода соревнованиях, когда секунда или даже доля
секунды отделяют того, кто пришел к финишу первым, от того, кто шел к
финишу наравне с победителем; Серёга кончил вторым, уступив первенство
Толику, но этот разрыв между ним и Толиком был так незначителен, что
можно было утверждать и настаивать, что они финишировали одновременно,
что Серёга и попытался тут же сделать. – Вместе кончили, одновременно...
нет, Толян, победителя в этот раз! Ты согласен? – Серёга, утверждая-
спрашивая, повернул к Толику мокрое от пота лицо.
- Не согласен. Я кончил раньше тебя, – не согласился с Серёгой дотошный
Толик, повернув лицо своё, такое же мокрое от пота, к лицу Серёги.
- Ты просто сказал об этом чуть раньше, а спустили мы вместе,
одновременно, – озвучит Серёга свою версию финиша.
- Потому и сказал я чуть раньше, что я чуть раньше кончил, – тут же
парировал Толик; глядя на Серёгу, он улыбнулся. – Не хитри, Серый! Если б
я проиграл, я бы честно признал своё поражение. И ты признай!
- Какой ты, блин... вредный! – отозвался Серёга, изобразив интонацией
голоса лёгкую досаду.
– Никогда меня не поддерживаешь...
– и, не давая
Толику возможность что-либо сказать в ответ, Серёга тут же предложил
новую версию, компромиссную: – Ладно, пусть будет так: победила дружба!
Согласен?
- Согласен, – рассмеялся Толик, не став вдаваться в подробности, кого и
когда утешают словами «победила дружба». – Идём обмываться?
- Идём! – Серёга, приподнимаясь – садясь на покрывале, только тут заметил
бесшумно подошедшего Пирата. – Пират... ты что – всё видел и слышал? –
весело проговорил Серёга. – Прикинь, Толян! Пират за нами подсматривал...
- Он рефери был, и если б он мог говорить... – за смеялся Толик, но Серёга не
дал Толику закончить мысль – Серёга, перебивая Толика, тут же переключил
всё внимание на Пирата:
- Какой ты, Пират, любознательный! Ни стыда, ни совести нет... наблюдал,
бесстыдник, за нами! Ты просто любознательный бесстыдник, а не Пират, –
рассмеялся Серёга, и Пират, словно подтверждая Серёгины слова, что нет у
него, у Пирата, нет ни стыда, ни совести, радостно закрутил в ответ хвостом.
- А тебе разве стыдно? – Толик, тоже поднявшись – сев на покрывале рядом с
Серёгой, посмотрел на Серёгу вопросительно.
- Что мне стыдно? – не понял Серёга.
- Ну... – Толик неожиданно смутился. – То, что мы делаем... вот мы сейчас
друг у друга сосали...
- И что? – во взгляде Серёги, устремлённом на Толика, отразилось лёгкое
недоумение. – Толян, тебе что – не понравилось, как я сосал?
- Мне понравилось... – отозвался Толик.
- Мне тоже понравилось! – живо произнёс Серёга; глядя на Толика, он
улыбнулся: – И как ты сосёшь у меня, и сосать у тебя... мне всё понравилось!
- Серый, я не об этом... – медленно проговорил Толик; по лицу Толика было
видно, что он подбирает слова, чтобы понятно выразить свою мысль. – Мне
тоже всё нравится... и сосать мне понравилось, и вообще... но... как бы тебе
сказать поточнее...
- Как думаешь, так и скажи! – произнёс Серёга, не совсем понимая, точнее,
совсем не понимая, куда Толик клонит.
- Ладно, проехали! – Толик, резко меняя тему, улыбнулся.
– Всё, идём
купаться! Пират, ты с нами? – дёрнувшись вверх, Толик хотел рывком встать
на ноги, но Серёга, удержав Толика за руку, подняться ему не дал.
- Нет, не проехали! Ты хотел что-то сказать, но говорить не стал... так не
честно! Я от тебя ничего не скрываю – говорю тебе всё, как думаю! А ты от
меня что-то скрываешь... говори, Толян, что ты хотел сказать! – Серёга
проговорил это с лёгким нажимом в голосе, с видимой убеждённостью, что
между ними никаких секретов быть не может.
- Блин! Ничего я не хотел сказать! – Толик, шутливо толкая плечом плечо
Серёгино, вновь попытался соскочить с им же начатой темы, но Серёга не
дал ему это сделать – проговорил без улыбки, внимательно глядя Толику в
глаза:
- «Как бы тебе сказать поточнее...» – твои слова? Твои! Вот и говори, что ты
хотел сказать «поточнее»! А иначе я буду думать, что ты от меня что-то
скрываешь, а я так думать не должен... я, Толян, думать так не хочу! Если
мы вместе, то нах мне какие-то подозрения! Правильно я говорю?
- Правильно... всё ты правильно говоришь! Мы, блин, идём купаться?
Смотри... пальцы уже, блин, слиплись, склеились! – Толик, засмеявшись,
показал Серёге кисть своей правой руки, которая сделала его победителем
эротического соревнования. – Пойдём обмываться!
- Пойдём! Но сначала ты скажешь, что ты хотел мне сказать, – скользнув
взглядом по пальцам Толика, твёрдо проговорил Серёга, удерживая Толика
на месте.
- Вот же, блин... упёртый какой! – Толик, глядя на Серёгу, рассмеялся. – Ну,
хорошо... я вдруг подумал вот о чём: ты назвал Пирата бесстыдником... так?
- Ну, так, – подтвердил Серёга. – И что?
- И то! Я подумал, что ты... что, говоря о бесстыдстве, ты, может, думаешь в
глубине души, что мы делаем что-то не то... что-то делаем нехорошее,
постыдное... вот о чём я подумал!
- Подожди! Мы что-то делаем нехорошее, постыдное... что за фигня? –
искренне удивился Серёга. – Что мы делаем нехорошее или постыдное?
- Ну, мы сосали друг у друга... – Толик проговорил это так, как будто он сам
не знал, хорошо это или плохо.
- Ну, сосали, – подтвердил Серёга, – и что? Мне понравилось. Ты сказал, что
тебе тоже понравилось... ну, и в чём, блин, проблема? Я тебя, Толян, не
понимаю! – Серёга смотрел на Толика серьёзно, внимательно, смотрел
вопрошающе, и во взгляде его было искреннее недоумение.
– Нам обоим понравилось... при чём здесь стыд?
- Я не об этом! – Толик невольно поморщился, злясь на себе, что он вообще
затеял этот пустой и глупый, совершенно не нужный им разговор... но
разговор этот нужно было заканчивать, и Толик, вновь подбирая слова,
стараясь быть максимально понятным, стал медленно объяснять Серёге, что
его, Толика, смутило. – Смотри, что получается... мы друг у друга сосали –
Пират это видел – ты назвал Пирата бесстыдником... значит, что получается?
- Что получается? – эхом переспросил Серёга, изо всех сил стараясь понять
логику Толика... то есть, Толик всё говорил правильно, но... что тогда здесь
не так – почему он, Толян, на этом забуксовал? Да, они сосали друг у друга –
кайфовали... да, Пират наблюдал за этим кайфом – видел этот кайф... и
потому он, Серёга, в шутку назвал Пирата бесстыдником... потому назвал,
чтоПират подсматривал –наблюдалзатем,чтоего,Пирата,
совершенно не касалось... что здесь не так? Ведь говорят же: стыдно кому
видно. – Серёга смотрел на Толика, не понимая...
- Получается, что если Пират бесстыдник, как ты сказал, то... получается, что
мы делали что-то стыдное? Ну, то есть, мы делали что-то плохое? Мне
показалось, что ты думаешь именно так... ну, то есть, ты в глубине души
думаешь так – на уровне подсознания.
- Подожди, Толян! Я, конечно, не такой начитанный, как ты, но про
подсознание нам в школе психолог рассказывала, и я представляю, что это,
– Серёга на миг запнулся – он хотел сказать, что применительно к этой
конкретной ситуации у него никакого «уровня подсознания» нет, а есть
простое желание кайфа, совершенно естественное, абсолютно нормальное
желание без всякого «подсознания», но вместо этого он произнёс совсем
другое: – А ты сам, Толян... ты что – считаешь, что всё это стыдно? Ну, то,
что мы делаем... что мы друг у друга взяли в рот... ты считаешь, что это
стыдно?
- Я не считаю так, – Толик отрицательно покачал головой.
- Тогда почему я на уровне, блин, подсознания, должен считать, что мы
делаем что-то не то – делаем что-то плохое и стыдное? – с лёгким
недоумением в голосе проговорил Серёга, вопросительно глядя на Толика.
- Так ты же назвал Пирата бесстыдником... – отозвался Толик, делая акцент
на слове «ты». – Вот я и подумал...
- Толян, я фигею с тебя! Ты уже полчаса мне паришь мозги какой-то своей
придуманной хренью, и всё потому, что ты подумал... про что ты подумал?
Про какое-то подсознание...
- Но ведь так тоже может быть: ты делаешь что-то, кайфуешь, а в глубине
души себя за это осуждаешь, считаешь, что делать так стыдно... ну, типа как
с дрочем было когда-то раньше – сам дрочишь, а сам стыдишься...
- Ну, когда я дрочил и этого стыдился, я был ещё молодой и глупый, – говоря
«молодой» и «глупый», Серёга поднял вверх указательный палец, желая тем
самым выделить-подчеркнуть именно этот аспект вопроса. – Тогда я ещё не
знал, что дрочить – это не только удовольствие, но это также совершенно
нормально и для здоровья даже полезно. Сегодня я это знаю – и дроча я не
стыжусь. От слова «совсем»! Что здесь непонятного?
- Блин, да всё понятно! – Толик поморщился. – Я лишь сказал, что можно и
кайфовать, когда член сосёшь, и считать в глубине души при этом, что сосать
член – это стыдно... ну, как при дроче когда-то – и приятно, и стыдно...
- Ты это сейчас про кого говоришь – про себя или про меня? – Серёга ехидно
прищурился.
- Я вообще говорю – с лёгкой досадой в голосе отозвался Толик.
- Какой же, Толян, ты дурак! – в голосе Серёги отчетливо прозвучало как бы
восхищение оттого, что Толик оказался «дураком», и хотя восхищение это
вроде не сочеталось с определением «дурак», но ведь и слово «дурак»,
сказанное Серёгой, не имело того оскорбительного смысла, какой в это слово
обычно вкладывается, желая кого-то оскорбить или унизить.
– Какой ты
дурак! – медленно, с той же самой интонацией повторил-протянул Серёга, с
улыбкой глядя на Толика смеющимися глазами. – «Стыдно, кому видно!» –
есть такая народная поговорка, если ты, блин, не знаешь этого, то я тебе
сейчас говорю... вот эту народную мудрость я и сказал Пирату! Стыдно
подсматривать – вот почему я назвал Пирата бесстыдником! И вообще: по
времени ты мой старший брат, но по уму, Толян... по уму, я думаю, я твой
старший брат! – Серёга, глядя на Толика, весело рассмеялся и тут же, не
сдерживая эмоций, повалил Толика на покрывало. – Ты согласен со мной, что
я умнее? Согласен?
- Серый, блин, пусти... а -а -а -а! пусти меня! – Толик, звонко смеясь, спасаясь
от щекотки, забарабанил по воздуху поднятыми вверх ногами.
– Пират, помоги мне!
Пират, лежавший в течение всего непонятного ему разговора и только
вздрагивавший ушами при каждом упоминании своего имени, энергично
застучал хвостом по траве, то ли таким образом помогая Толику, то ли
поддерживая Серёгу, то ли просто намекая, что хватит валяться на покрывале
и пора идти всем купаться.
- Скажи, блин... скажи, кто из нас старший по уму – я или ты. ..
– Серёга,
навалившись на Толика сбоку – не отпуская Толика, требовал ясности в этом
вопросе.
- Ты, ты... всё, я сдаюсь! Ты у нас старший...
– Толик, брыкаясь, взахлёб
смеясь, признал за Серёгой право быть «старшим по уму». – Всё, отпускай...
- Четко скажи: «ты у нас, Серый, старший по уму», – Серёга потребовал
безоговорочного признания.
- Ты у нас, Серый, старший по уму,
– повторил Толик, перестав
сопротивляться – глядя снизу вверх на Серёгу смеющимися глазами.
- Вот так-то! – удовлетворённо проговорил Серёга, отпуская Толика – садясь
на покрывале. – Пират, ты свидетель! Толян только что сам, без малейшего
принуждения с моей стороны, признал, что я умнее его...
- Да-да, Пират, без малейшего принуждения... это отметь особо! – Толик,
рывком оттолкнувшись от покрывала, сел рядом с Серёгой.
– А ты, блин,
сильный! – Толик одобрительно посмотрел на Серёгу.
- А ты, блин, думал, что сильный я только по уму? Фиг тебе! Я сильный со
всех сторон – и по уму, и физически, и...
– Серёга хотел сказать «и по
траху», но, вовремя вспомнив-подумав, что он только что проиграл Толику
соревнование по скоростному дрочу, обобщил: – и вообще я сильный!
- Серый...
– Толик, на миг запнувшись, посмотрел на Серёгу уже вполне
серьёзно, без какого-либо подкола и во взгляде, и в интонации голоса. – Если
ты такой умный, то скажи... только честно скажи, как ты думаешь...
- Я тебе всё-все честно говорю, – отозвался Серёга, и по тому, к а к он это
произнёс, было видно, что эти слова для него не пустые, не проходные. – Ну!
Что ты хочешь узнать у своего младшего брата?
- Мы с тобой кто теперь? Хуесосы? – вполголоса произнёс Толик,
вопросительно глядя Серёге в глаза.
- Не понял...
– чуть помедлив, отозвался-проговорил Серёга, и взгляд его
стал таким же серьёзным, как у Толика; грубое, даже вульгарное слово
диссонансом влетело, врезалось в ту упоительно сладкую музыку, что
манила, звала и вела их, обычных домашних мальчишек, в райские кущи
неги и наслаждения... прозвучавшее слово было совсем из другого мира –
оно было из мира серого, плоского, примитивного, и было оно инородным и
неуместным в том мире, какой в силу разных случайных и неслучайных
обстоятельств так органично сложился у них, у Серёги и Толика, а потому
это слово даже своим неприятным звучанием резануло Серёгин слух.
– Почему мы с тобой хуесосы? – медленно проговорил Серёга, всматриваясь в
глаза Толика.
- Ну,мыжесосали...имыстобойзнаем,какковсему такомуотносятся
окружающие. «Пидарасы», «педики», «хуесосы»... разве в школе у вас
пацаны не говорят так?
- Ну, говорят...
– всё так же медленно, в совершенно несвойственной ему
манере отозвался Серёга. – И что?
- И то! Я тебя просто спросил, что об этом думаешь ты, а ты, блин, в ответ
мне штокаешь... ты мне можешь ответить нормально, что ты об этом
думаешь? – Толик вновь почувствовал какую-то неуместность всего этого
явно не нужного, какого-то глупого разговора, и оттого почувствовал вновь
досаду на самого себя.
- Что я об этом думаю... – растягивая слова, проговорил Серёга не столько
Толику, сколько себе самому; он проговорил это, думая, что он об этом
думает... а почему он должен об этом что-то думать? Потому, что Толик его
спросил... а почему Толик его спросил – о б э т о м спросил? Хуесосы...
фигня какая-то! Как Толяну такое пришло в голову?
Серёга, конечно, нередко придумывал разные несуразности, часто
прикидывался простодушным или, в зависимости от ситуации, даже как бы
слегка глуповатым, говорил нередко всякую фигню, но... всё это была
своеобразная маска, под которой Серёга или скрывал своё незнание-
непонимание чего-либо, или просто прикалывался, и тогда эта маска была
своеобразной формой «веселухи, чтоб не было скучно», – Серёга, по мере
возможности, незлобиво троллил окружающий его мир, не видя в этом
ничего зазорного; здесь, в Сосновке, Серёга троллил дедулю и бабулю,
весело троллил Толика, на что Толик, впрочем, нисколько не обижался, –
Толик, по складу характера мало похожий на Серёгу, довольно быстро
раскусил специфику Серёгиного общения и потому смотрел на Серёгу
совершенно адекватно, порой снисходительно, порой одобрительно, а иногда
просто не понимания, где Серёга говорит серьёзно, а где он привычно
ёрничает... словом, Серёга был не таким наивным, каким он мог показаться
на первый взгляд, – Толик, задав свой вопрос про хуесосов, упомянув про
педиков и пидарасов, смотрел на Серёгу вопрошающе – Толик ждал ответ, и
Серёга, отбросив в сторону шутки, так же серьёзно глядя на Толика, почесал
подбородок, думая, как нужно Толику ответить.
- Ну, смотри, Толян... мы с тобой не леденцы сосали и даже не эскимо на
палочках, а сосали мы друг у друга хуи, и в этом смысле мы, конечно же,
хуесосы. Ну, то есть... если слова «хуесосы» брать в его буквальном
значении, то всё правильно, всё так и есть. Мы сосали хуи? Сосали! Мы
хуесосы? Хуесосы. Или сосохуи... без разницы, блин! Но! Слово «хуесосы»
можно употреблять как в буквальном смысле – как в нашем случае, так и в
переносном смысле... ну, то есть, в негативном смысле. И вот здесь я себя
хуесосом не считаю, и тебя хуесосом я тоже не считаю, потому что в
переносном смысле так, то есть словом «хуесосы», называют или каких-то
гнилых по жизни людей, или когда кто-то кого-то хочет оскорбить, унизить.
А мы с тобой, то есть ты и я, по жизни классные парни, мы просто
красавчики... это во-первых! И уж тем более у нас нет ни малейших причин
оскорблять друг друга – это, Толян, во-вторых. Так что, мой старший
любознательный брат... да, мы с тобой хуесосы, но совсем не в том смысле, в
каком принято говорить это слово среди пацанов во дворе или в школе. Я
понятно всё объяснил – понятно сказал?
- Понятно, – Толик, невольно любуясь Серёгой, улыбнулся... конечно,
Серёга был самым классным пацаном из всех пацанов, которых он, Толик,
знал!
- Вот! Краткость – сестра ума! А поскольку...
- Краткость – сестра таланта, – перебил Серёгу дотошный Толик. – У нас в
школе, в кабинете литературы, висит на стене планшет с цитатами разных
великих людей – там написано: «Краткость – сестра таланта».
- Да, сестра ума и таланта, – не стал спорить с Толиком Серёга. – Так вот...
поскольку ты сам признал, и Пират был при этом свидетелем, что я умнее
тебя, то я, мой младший брат по уму, объяснил тебе кратко и для тебя
доступно, почему это слово – слово «хуесосы» – к нам с тобой не имеет
никакого отношения. То же самое со словами «педики» и «пидарасы» – это
всё тоже не про нас. По той же самой причине: эти слова предназначены для
обзывания. А мы – это мы, и нам с тобой... нам, Толян, и на слова эти глупые,
и на тех, кто слова эти любит произносить, с колокольни нашей высокой
насрать. Кто так обзывается, тот сам так называется – нас с тобой это совсем
не касается. Согласен со мной?
- Согласен, – Толик кивнул головой. – Ты, Серый, прямо стихами шпаришь –
в рифму отвечаешь, – Толик засмеялся.
- Нет, я не Пушкин – я другой, ещё неведомый избранник! – тут же
продекламировал Серёга, с дурашливым назиданием глядя на Толика.
- Да уж! – хмыкнул Толик.
– Нас рать – насрать! – и, глядя на Серёгу, он
вновь рассеялся. У нас в классе такой девиз: нас рать – насрать. Особенно
когда завалим какой-нибудь тест... Но ведь есть и другие слова... ты, Серый,
не думал об этом?
- Какие другие слова? – отозвался Серёга, снова глядя на Толика с лёгким
недоумением. – Опять ты что-то придумал?
- Ни фига не придумал! – возразил Толик. – Другие слова – это типа «геи»,
«голубые»... мы с тобой трахались уже столько раз...
- Ну, пока мы трахались всего несколько раз, – уточнил Серёга. – И ещё не
трахались в попы... это у нас впереди!
- Ну, пусть несколько раз... да хоть один раз – это без разницы! Ты не
думаешь, что мы с тобой геи? Ну, если нам это нравится...
- Если нам это нравится...
– медленно, словно к каждому слову
прислушиваясь, произнёс-повторил Серёга.
– Мне, Толян, это точно
нравится! – глядя с улыбкой на Толика, Серёга придал своему лицу
блудливое выражение.
– Да, мне это точно по кайфу! А тебе? Только не
говори, что я тебя, глупого брата, совращаю своим позитивным отношением
к нашему братскому сексу!
- Мне это тоже по кайфу, – не задумываясь, ответил Толик.
– Вотяи спрашиваю... если нам это нравится, то... может, мы геи?
- Ах ты, маленький развратник! Хочешь быть геем? – Серёга, явно
прикалываясь и ёрничая, дурашливо погрозил Толику пальцем.
– Просто
кайф тебе не в кайф, нужно какое-то слово-название... ты, Пират, слышал,
что наш Толян сейчас сказал? Просто трахаться-кайфовать ему, брату
младшему по уму, совсем не в кайф – нужно, чтоб трах, точнее, те, кто
трахается, назывались каким-нибудь словом...
- Не ври! Я такое не говорил, – рассмеялся Толик. – Я всего лишь спросил...
- Тогда я тебе отвечаю: без смазки мы этот вопрос не решим! Значит, Толян,
смотри...
– Серёга и интонацией голоса, и выражением лица наглядно
изобразил деловитость.
– Сегодня, когда у бабули мы будем ужинать, ты
обязательно должен для нас раздобыть какой-нибудь крем – должен попасть
в бабулин терем.
- Как я туда попаду? – перебил Серёгу Толик.
- Ногами, – не замедлил с ответом Серёга. – Сделаешь вид, что ты зомби, и
тупо пойдёшь... тупо пойдёшь ногами!
- Ага, а бабуля спросит меня: «Толя, что ты хотел – зачем ты пошел?» И что я
скажу? – Толик, отчасти подыгрывая Серёге, отчасти думая-полагая, что у
Серёги, может, возник какой-то реальный план, посмотрел на Серёгу
вопросительно, но никакого реального плана у Серёги не было, и потому
Серёга, ёрничая, выдал Толику самый простой «инструктаж»:
- Значит, Толян, смотри... запоминай! Если бабуля спросит: «Толя, что ты
хотел – зачем ты пошел?», то ты в ответ скажешь: «Бабуля! Мы с Серёгой не
знаем, геи мы или не геи, и потому нам нужно это срочно проверить, но для
этого нам нужен волшебный крем».
- «А зачем вам, Толя, для проверки крем?» – спросит меня бабуля, – Толик,
смеясь, подыграл Серёге.
- А ты, Толя, в ответ не станешь врать, потому что бойскауты никогда не
врут, а честно признаешься – скажешь так: «Я хочу дать Серёге в попу, но у
Серёги писюн большой, а у меня дырочка в попе маленькая, тугая, и потому
без крема у нас ничего ни фига не получается – без крема понять мы никак не
можем, геи мы или не геи. Для понимания этого нам обязательно смазка
нужна – нужен крем!»
- Какой ты, Серый, дурак! – Толик, глядя на Серёгу смеющимися глазами,
покачал головой. – Я тебя серьёзно спросил...
- А если серьёзно, то... откуда я знаю, геи мы или не геи? Ты до того, как мы
познакомились, с кем-то из пацанов делал так, как делаем мы? – Серёга
вопросительно посмотрел на Толика.
- Нет, – Толик, глядя на Серёгу, отрицательно покачал головой. – Я даже не
думал о таком... вообще ни о чём таком не думал!
- Вот! – отозвался Серёга. – И я ни о чём таком не думал! И если бы с папой
и мамой я улетел в Таиланд, мы с тобой вообще бы не встретились. Так ведь?
- Да, – кивнул Толик.
- И что получается? – живо проговорил Серёга. – Мы с тобой геями не были,
а встретились здесь, в Сосновке, и – геями сразу стали? Какая-то, блин,
аномальная зона – эта Сосновка... так получается? – Серёга, глядя на Толика,
рассмеялся.
– Фигня это всё! Я, Толян, думаю, что это глупо...
– Серёга
умолк, думая, как точнее сформулировать мысли, приходящие ему в голову;
за всё то время, как возникла в его душе зовущая к траху с Толиком музыка,
Серёга ни разу не думал о том, гей он или не гей... и про Толика он не думал
тоже – ни разу не думал, гей Толик или нет... просто мысли такие не
приходили в голову! Трахаться с Толиком было в кайф, и это было понятно:
они сразу, еще до всякого секса, пришлись по душе друг друга... плюс
совместное проживание... их подростковая сексуальность была на взлёте, и
было бы странно, если б они самым естественным образом не потянулись
друг к друга в поиске новых, еще не испытанных ощущений... да, это было
бы странно и ненормально... почему обязательно нужно быть геями?
Возможно, через какое-то время у него, у Серёги, тоже возник бы этот
вопрос: геи они или просто кайфуют, и тогда бы он, Серёга, этот же вопрос
задал бы Толику, но сейчас спросил его Толик, и, отвечая Толику, Серёга в то
же время отвечал и самому себе, раз уж тема такая возникла – всплыла-
озвучилась. – Да, Толян... я думаю, что всё это глупо! – повторил Серёга.
- Глупо что? – помедлив секунду, уточнил Толик; спрашивая, он в тот же миг
поймал себя на мысли, что ему очень важно услышать мнение Серёги, и это
было немного необычно... ну, то есть: Серёга не знал самых элементарных
вещей – например, как найти Большую Медведицу, или про скорость света в
космосе, или про солнечные часы – и это давало Толику ощущение как бы
интеллектуального преимущества над Серёгой: Толик в их дружбе был
«старшим братом», Серёга был «младшим братом»... а теперь словно всё
изменилось, и не Толик что-то рассказывал-объяснял Серёге, не Толик учил
Серёгу, как это было, к примеру, на рыбалке, когда Серёга не знал, как нужно
вытаскивать из воды огромного сазана, а он, Толик, ждал объяснение от
Серёги, как будто Серёга знал что-то о сексе больше него – как будто Серёга
по этой части был на порядок опытнее... ничего особенного Серёга не знал и
знать не мог, опыт их подростковый был практически одинаков – оба они до
встречи в Сосновке просто дрочили, как дрочат все пацаны в их возрасте, а
теперь они вместе открывали н о в ы е, ранее неизвестные им обоим
возможности и ощущения... никакого другого опыта в сексе у Серёги не
было, и, тем не менее, Толик поймал себя на мысли, что ему очень важно
знать, что о возможности их гейства думает Серёга.
- Глупо, Толян, делать выводы – геи мы или не геи... ну, смотри: нам с тобой
нравится такой секс? Да, нравится! Мне так очень даже нравится! – Серёга,
глядя на Толика, улыбнулся. – Что я об этом думаю? Да ни фига ничего не
думаю! Точнее, я ничего об этом не думал, а просто мы кайфовали вдвоём,
но теперь – благодаря твоей любознательности – я задумался... и вот что я
думаю! Давай, я скажу тебе про себя...
- Давай! – согласился Толик.
- Дам, если будешь себя хорошо вести,
– Серёга многозначительно
рассмеялся. – Короче, смотри: Серёга... ну, то есть, Серёга – это, значит, я...
так вот, Серёга, как всякий нормальный пацан в расцвете сил, хочет
ебаться... понятно, что он не кричит об этом на всех углах, а просто хочет и
про себя это знает. Некоторые это хотение тщательно скрывают – всем своим
видом показывают, что такое хотение им незнакомо, что они выше этого...
ну, то есть, изображают из себя просто святых, потому что ошибочно
думают, что хотение секса – это что-то постыдное, что-то такое, что надо
скрывать... на мой взгляд, все они просто лицемеры и дураки...ну, или,
может, ещё импотенты – я думаю так. Ты, Толян, хотя и куришь, но к
импотентам пока не относишься, что меня во всех смыслах очень радует, –
Серёга, глядя на Толика, весело Толику подмигнул.
- Спасибо, – Толик, сдерживая улыбку, изобразил на лице выражение
кроткой благодарности за сказанные о нём добрые слова.
- Пожалуйста, – не замедлил с ответом Серёга.
– Так вот, я продолжаю:
Серёга всё время хочет ебаться, ну, то есть, желание такое у Серёги
возникает часто, и дома, пока ебаться там было не с кем, Серёга, как любой
нормальный пацан, просто дрочил – кайфовал сам с собой... и кайфовал, и
напряжение сбрасывал – это, надеюсь, тоже понятно... понятно? – Серёга
посмотрел на Толика вопросительно, как смотрят в школе учителя,
объясняющие на уроке новый материал.
- Понятно, – подтвердил Толик.
- И вот, значит, бойскаут Серёга в полном рассвете сил приезжает в
затерявшуюся в Галактике Сосновку, и здесь он знакомится с другим
бойскаутом, и этот другой бойскаут Серёге нравится... то есть, нравится
просто – не как пацан пацану с прицелом на секс, не по-геевски нравится, а
нравится просто как человек... ну, так бывает: появляется во дворе или в
классе новый человек, ты еще ничего про него не знаешь, а он тебе сразу, при
первом же взгляде, или нравится, или не нравится... у тебя так бывает? –
прервал Серёга свой рассказ.
- Да, бывает, – кивнул головой Толик.
– Это ауры называются: они либо
совпадают, либо нет, и мы это чувствуем сразу.
- Вот! Аура Серёги сразу совпала... я сказал тебе, как зовут того пацана, с
которым Серёга познакомился в Сосновке? – снова прервав свой рассказ,
Серёга посмотрел на Толика вопросительно.
- Нет, не сказал, – Толик засмеялся.
- Пацана того зовут Толяном, как тебя, – уточнил Серёга. – Так вот... аура
Серёги совпала с аурой Толяна, и потому Толян Сереге сразу понравился. Но
о сексе с Толяном Серёга даже не думал, потому что... ну, потому что Серёга
о каком-либо сексе с пацаном вообще никогда не думал! Наверное, они
просто могли бы стать друзьями, и это тоже было бы классно, но так
случилось, что в одно прекрасное утро бойскаут Серёга случайно увидел, как
бойскаут Толян, стоя в кустах смородины, вместо зарядки и прочих
физических упражнений торопливо дрочит, то есть делает то же самое, что
часто и с удовольствием делал Серёга. Здесь, как в химии, пошла цепная
реакция: дроч бойскаута Толяна подействовал на бойскаута Серёгу
возбуждающе, и Серёге, естественно, тут же захотелось тоже подрочить, в
связи с чем он к Толяну, недолго думая, присоединился. Но даже в тот раз,
когда они, стоя в кустах смородины, вместе дрочили, то есть каждый
удовлетворял себя сам, Серёга ни о каких других формах совместного секса
еще не думал – никаких таких мыслей у него на тот момент не возникло и
даже не промелькнуло. Ну, типа потрахаться в жопу или взять друг у друга в
рот... таких простых мыслей даже близко не было! А было что? Были кусты
смородины, было утро, и было прикольно просто дрочить, стоя рядом с
другим пацаном... было прикольно делать это совместно, и всё. Но жизнь не
стоит на месте! И потому спустя какое-то время два молодых прекрасных
бойскаута... ты понимаешь, Толян, о ком я говорю? – Серёга, глядя на
Толика, многозначительно прищурился.
- Понимаю, – Толик, улыбаясь, кивнул головой.
- Так вот, я продолжаю. Спустя очень короткое время два молодых
прекрасных бойскаута захотели снова подрочить, но на этот раз захотели они
подрочить уже не просто совместно, то есть стоя плечом к плечу, а в виде
эксперимента захотели они подрочить взаимно, то есть друг другу, и это, как
выяснили бойскауты, тоже было приятно... это было даже приятнее, чем
когда Серёга дрочил один, потому что быть в сексе с кем-то всегда приятнее,
чем быть одному! Согласен со мной?
- Согласен, – Толик кивнул головой.
- Вот! Ну, а дальше юные, полные сил бойскауты самым естественным
образом перешли к более сложным и, соответственно, к более приятным
формам сексуального взаимодействия – они начали кайфовать уже типа по-
настоящему, обнимаясь и сладко целуясь... всё получилось само собой! Кто-
то может воскликнуть: ах, это плохо! это позорно, аморально! На что Серёга
может ответить коротко и ясно, всего двумя словами: фиг вам! Это – кайфово
и классно! Сначала сами попробуйте, а потом говорите, плохо это или
хорошо... Надо рассказывать, как я хотел тебе в попку вставить и почему у
нас это не получилось? – Серёга, соскочив с художественного повествования
от третьего лица – изобразив на лице вопрошающую деловитость, посмотрел
на Толика строго и внимательно, как смотрит на пациента врач.
- Не надо, – рассмеялся Толик.
- Ну, хорошо! Если ты дальше слушать стесняешься, я перейду к выводам –
подведу итог. Кстати... здесь небольшое уточнение: в попку Серёга не
трахнул Толяна не потому, что передумал это делать, побоявшись стать геем,
а по причине чисто технической, от Серёги с Толяном никак не зависящей...
это всего лишь временная осечка, и потому этот пробел будет с успехом
ликвидирован в самое наиближайшее время – в попку Серёга трахнет Толяна
обязательно, потому что такое желание у Серёги уже вполне созрело.
- А Толян в попку трахнет Серого – Толян в попку Серого натянет! –
подыгрывая Серёге, Толик тоже сказал о себе в третьем лице.
- Это само собой, – кивнул Серёга.
– У Толяна тоже губа не дура, в чём
Серёга нисколько не сомневается. Вот, а пока у них с попками вышла осечка
по причине отсутствия смазки, они, то есть Серёга и Толян, находясь на
необитаемом острове, взяли друг у друга в рот – друг у друга члены
пососали... и оказалось, что это тоже классно – Серёге это понравилось, и
потому перед сном сегодня он этот кайф снова захочет с Толяном
повторить... надеюсь, Толян вечером тоже захочет повторения? – Серёга,
глядя на Толика, сделал блудливый взгляд; вопрос, конечно же, был
риторический, и Серёга спросил не столько для выяснения перспектив на
вечер, сколько для полноты своей «просветительской речи».
- Думаю, что захочет, – улыбнулся Толик.
- А думать здесь нечего! – весело проговорил Серёга. – На сегодняшний день
и у Серёги, и у его старшего по возрасту, но младшего по уму брата Толяна
есть только два способа снимать сексуальное напряжение: или дрочить
одиноко в кустах, что, в принципе, тоже неплохо, или ебаться-трахаться
вместо, что ещё лучше. Из этих двух доступных им вариантов юные
бойскауты сознательно выбирают вариант второй как доставляющий
наибольшее наслаждение по сравнению с дрочем. Всё! На волнах нашего
радио прозвучала передача для подростков «Всё, что хотел ты узнать, но
боялся спросить о сексе», в которой по заявке бойскаута Толи мы рассказали
историю бойскаута Серёжи, а также поведали, чем бойскаут Серёжа займётся
сегодня перед сном в рамках углубления и расширения своего многогранного
жизненного опыта. До новых встреч, наши маленькие друзья! Пи-пи -пи.
Солнечное время – после обеда. Переходим к водным процедурам! – Серёга,
рассмеявшись собственной импровизации, весело посмотрел на Толика. – Ну,
как? Понравилась радиопередача?
- Обалдеть! – восхищённо отозвался Толик, глядя на Серёгу весело
блестящими глазами. – Ты, блин, Серый, настоящий артист... просто артист!
Я вот так не могу...
- Что ты не можешь? – уточнил Серёга.
- Не могу так, как ты, чесать языком. Ты точно артистом будешь... или
писателем, – без всякой иронии в голосе проговорил Толик.
- Хочу и артистом быть, и писателем – одновременно! – Серёга скорчил
капризную гримасу. – А ещё я хочу ебаться! Ну, не сейчас, не сию минуту, а
вообще... и ни с кем попало, а исключительно с одним классным пацаном,
который приехал к бабуле в гости...
- И как этого классного пацана зовут? – Толик, весело глядя на Серёгу, хитро
прищурился.
- А зовут его... зовут его так же, как тебя! – Серёга, в свою очередь весело
глядя на Толика, хитро Толику подмигнул.
- У меня, Серый, практически всё точно так же произошло, как ты рассказал
про себя... ну, то есть, ты мне тоже понравился сразу, когда на перроне стал
объяснять дедуле, что означает «фак»...
– Толик, вспомнив этот эпизод, рассмеялся.
– Я только подумал тогда, что ты, наверное, наглый, а ты
оказался классный... так же, как и ты, я тоже сначала не думал ни о каком
трахе – даже мысли такой у меня не было! Я только чуть испугался, когда ты
застукал меня за дрочем в кустах смородины...
– Толик, вспомнив этот момент, вновь рассмеялся.
- Чего ты, блин, испугался? – не понял Серёга.
- Ну... я подумал, что вдруг ты станешь смеяться – станешь прикалываться
надо мной... типа «дрочер», «онанист»... ну, и всё такое...
- Вот! Если бы я был глупым или у нас не совпали бы ауры, я бы наверняка
так и сделал! – не стал возражать Серёга. – Но это если бы я был глупым...
однако твой младший брат, который, если судить по уму, совсем не
младший, а старший, проявил житейскую мудрость – он стал рядом с тобой
и, без промедления начав делать те же самые движения рукой, тем самым
морально поддержал тебя в трудную для тебя минуту и, даже можно сказать,
подставил тебе своё крепкое надёжное плечо... согласен со мной?
- Согласен, – не стал отрицать Толик. – Ну, а потом... потом получаться всё
стало само собой – кайфовать бойскауты стали вместе, и это... это, блин,
классно – здесь я, Серый, с тобой согласен!
- Попробовал бы ты не согласиться... – хмык нул Серёга.
- Да уж! – хмыкнул Толик в ответ, и они, глядя друг на друга, одновременно
рассмеялись. – Но... ты так и не сделал вывод! – Толик, перестав смеяться,
посмотрел на Серёгу серьёзно.
- Какой, блин, вывод я не сделал? – искренне удивился Серёга. – Я тебе всё
рассказал... каким я был, каким ты стал – всё по полочкам разложил в своей
радиопередаче для любознательных слушателей!
- Да, но при этом ты не ответил на мой вопрос – ты не сказал про самое
главное: геи Серёга с Толиком или нет?
- Тю, блин! Про самое главное, что волнует тебя, я действительно не сказал –
об этом сказать забыл, – Серёга, глядя на Толика, рассмеялся.
–
А может,
Толян... может, я не случайно забыл сказать, потому что на самом деле это
не самое главное? – Серёга на секунду задумался. – Вот смотри... что об этом
думаю я: геи мы или не геи – говорить об этом сейчас бессмысленно. У нас с
тобой геевский секс, это понятно... мы кайфуем? Кайфуем! Но ведь так
кайфовать могут не только геи... если я пососал у тебя, то что – я должен
сразу причислить себя к геям? Или вот я тебя трахну в попу... обязательно
трахну, и что – ты мгновенно станешь геем? По-моему, всё это фигня – сразу
делать такие выводы... ну, типа «всё, я теперь гей!» Я до этого лета вообще
ни о чём таком не думал... ну, чтоб потрахаться с пацаном. А встретил тебя –
и сразу стал геем? – Серёга умолк, вопросительно глядя на Толика.
- Но ведь нам это нравится, – проговорил Толик, то ли возражая Серёге, то ли
вместе с Серёгой думая-размышляя.
- А почему нам это не должно нравиться? – отозвался Серёга. – Это же секс.
А секс – это кайф. И мы кайфуем. Что здесь особенного? Это во-первых... –
Серёга на миг задумался, глядя на Толика.
- А во-вторых? – напомнил Толик о своём существовании.
- А во-вторых... ты, Толян, трахался с девчонкой?
- Нет, – Толик отрицательно качнул головой.
– У нас в классе два пацана
утверждают, что они уже трахались, но правда это или нет, никто не знает...
я ещё не трахался.
- И я не трахался. Ну, то есть, я тоже ещё не трахался. А всё познаётся в
сравнении. Может, с девчонками трахаться еще лучше, чем так, как мы
трахаемся сейчас... может такое быть? Может! И какие ж тогда мы геи?
Нужно попробовать всё, чтобы делать какие-то выводы. А у нас пока только
наш опыт... может, если б в Сосновке были девчонки и мы бы с ними тусили,
то между нами при таком раскладе вообще бы секса не было – просто были
бы мы друзьями, и всё, без всякого секса... фиг его знает! Мы же не думали о
таком сексе до того, как оказаться в Сосновке? Не думали. И если б, к
примеру, ты не приехал, я бы теперь здесь просто дрочил, как дрочу дома,
думая о девчонках...
– Серёга улыбнулся.
– Короче, Толян... ты спросил
меня, что я, мудрый твой брат, думаю про тебя: гей ты или не гей...
- Я, вообще-то, спросил про нас, – уточнил Толик.
- Ну, тогда про себя, Толян, ты сам думай-решай, геи ты развратный или ты
жертва сложившихся обстоятельств в руках своего невинного брата, – Серёга
дурашливо подмигнул Толику.
– А про себя я думаю так: закончится это
лето, мы разъедемся по домам, и... если я, развращенный тобой, дальше буду
хотеть трахаться только с пацанами... и когда я буду дрочить, я буду
воображать только пацанов... или с пацанами я буду в реале трахаться... и
так пройдёт год, или два, или даже три года – вот тогда я и задам себе
вопрос: «а не гей ли ты, Серёжа?» – тогда я об этом задумаюсь и этот вопрос
для себя я буду решать, гей я ли не гей... а сейчас фиг об этом думать?
Сейчас, Толян, Серёга кайфует со своим братом, которого, кстати, зовут
Толян, и у Серёги нет никакого желания думать о том, о чём Серёга ещё не
знает и по причине отсутствия всестороннего опыта знать пока не может. Вот
такой мой вывод! Геи мы или не геи – это покажет будущее! И потом... вот
смотри! – Серёга умолк – ему в голову неожиданно, как это часто с ним
бывало, пришла новая мысль.
- Что «смотри»? – нарушил молчание Толик.
- Смотри! Ведь может так быть, что я попробую с девчонкой, и мне секс с
девчонкой не понравится, и я больше пробовать не захочу – тогда, наверное,
можно будет с уверенностью говорить, что я гей. Это один вариант. А может,
мне и с девчонками будет нравиться трахаться, и с парнями. Это второй
вариант. И если, допустим, я буду трахаться и с девчонками, и с парнями...
ну, то есть, мне будет в кайф и там, и там, то тогда я не знаю, кем я буду:
геем или не геем. А если с девчонкой мне так понравится, что ни с каким
парнем я трахаться больше не захочу, то... опять получается непонятно: я
геем был, а потом перестал быть геем? Это ещё один вариант – третий.
Короче, фигня получается... и потому, я считаю, бессмысленно думать об
этом сейчас, когда ничего неизвестно!
- Ну, может, ты и прав...
– медленно проговорил Толик, думая над
Серёгиными словами. – Лето кончится, и... всё это тоже кончится.
- Какой ты, Толян, пессимист! – с деланным осуждением в голосе проговорил
Серёга.
– А, может, наоборот... может, всё только начнётся! Ну, если ты
гей... ты чувствуешь, что ты гей?
- Как я могу это чувствовать? – отозвался Толик.
- Ну, я не знаю... – хмык нул Серёга. – Может, ты хочешь губы накрасить или
носик припудрить... есть у тебя такие потаённые желания, которые ты
тщательно скрываешь от своего невинного брата? А? Колись, Толян! Если ты
гей, то для меня это не станет ударом... я, Толян, при любых раскладах тебя
не брошу!
- Иди ты! – рассмеялся Толик. – Сам, блин, припудривай свой носик...
- Ну, как знаешь, – рассмеялся Серёга вслед за Толиком.
- Серый, а что... желание носик припудривать – это признак того, что пацан
гей? А если такого желания нет?
- Значит, тогда это гей без такого желания – просто гей, – рассмеялся Серёга
и, не удержавшись, вновь потроллил Толика: – Вот как ты, например...
- А если мы правда геи? - пропустив мимо ушей Серёгин подкол, проговорил
Толик, и по той интонации, с какой это было сказано, был понятно, что
вопрос свой Толик задал не Серёге, а задал он этот вопрос самому себе.
- На колу мочало – начинай сначала! – хмыкнул Серёга. – А если... если, к
примеру, два пацана трахнулись раз или даже несколько раз, то это значит,
что они обязательно геи? – Серёга, глядя на Толика, прищурился.
- А если им это понравилось? – проговорил Толик, вопрошающе глядя Серёге
в глаза.
- И что? Понятно, что им это нравится. Потому что это секс. А секс не может
не нравиться!– Серёга подмигнул Толику. – Ты, Толян, паришь мозги и себе,
и мне – ты всё зачем-то усложняешь. Ну, вот смотри: мы сейчас дрочим, нам
это нравится, мы кайфуем... ну, то есть, когда мы дома дрочим. Тихо сам с
собою... и что? Мы онанисты по жизни? А ты сам мне говорил, что в нашем
возрасте парни дрочат практически все... дрочат парни – все! И что – в с е
теперь онанисты по жизни? Фигня всё это!
- Кстати! Я знаю стишок про дроч... – рассмеялся Толик. – Рассказать?
- Толян! – с подчеркнутой укоризной в голосе отозвался – проговорил-
воскликнул Серёга. – Конечно, блин, расскажи! Ты мне должен рассказывать
всё-всё, что ты знаешь!
- Ну, вот: «Солнце, воздух, онанизм укрепляют организм!»...
- Тю! Это не стишок, а народная мудрость, и я эту мудрость народную
слышал и знал ещё до того, как ты родился, – весело произнёс Серёга, всем
своим видом демонстрируя явное превосходство над Толиком по части своей
сексуальной продвинутости.
- Ну, если учесть, что ты младше меня... – Толик ехидно прищурился.
- Вот ты любишь всякие ненужные детали вставлять в наш разговор! –
изобразив на лице досаду, тут же отозвался Серёга и, не давая Толику
возможность что-либо сказать в ответ, быстро произнёс:
- Я тоже знаю один стишок! Рассказать?
- Серый! – явно копируя Серёгу, с подчеркнутой укоризной в голосе
отозвался – проговорил-воскликнул Толик.
– Конечно, блин, расскажи! Ты
мне должен рассказывать всё-всё, что знаешь!
- Я и так тебе всё рассказываю – всё тебе объясняю и всему учу! – не
замедлил с ответом Серёга. – Слушай! Продолжение темы: «Мы онанисты –
народ плечистый...»
- Знаю я этот стишок! – рассмеялся Толик.
- Какой ты, Толян, неделикатный! Мог бы сделать вид, что не знаешь, и
дослушать меня до конца, – рассмеялся Серёга в ответ.
- Ну, хорошо! Я не знаю этот стишок... рассказывай! – проговорил Толик,
весело глядя на Серёгу.
- Какой ты, Толян, непостоянный... то ты знаешь, то не знаешь! Никакой
твёрдой позиции у тебя нет, – хмыкнул Серёга, изобразив на лице осуждение.
- Блин, тебе не угодишь! – Толик изобразил на лице досаду.
– Какой ты, Серый, капризный...
- Ну, хорошо! Если ты стих не знаешь, тогда давай вместе его
продекламируем для Пирата... выразительно, как на уроке.
- Давай! – рассмеялся Толик, и они, дурачась, «выразительно, как на уроке»,
лёжа друг против друга, громко продекламировали известное четверостишие,
приписываемое пролетарскому поэту В. Маяковскому.
- Пират, блин! Мог бы поаплодировать! Мы для тебя старались! – весело
крикнул Серёга.
Весь этот спонтанный, непреднамеренно случившийся разговор на острове,
отчасти шутливый, но по большей части серьезный, неожиданно оказался
для обоих мальчишек разговором важным и даже нужным; рано или поздно в
той или иной форме такой разговор случился бы всё равно, потому что такой
разговор – именно такой разговор, откровенный и открытый, без всяких
утаекдруготдруга–был,посутисвоей,разговоромо важном.
Разговоры о важном – это вовсе не та нахраписто насаждаемая лабуда про
«духовно-нравственные ценности», которые – при ближайшем рассмотрении,
при внедрении их в жизнь – оказываются злобно скалящимися императивами
из замшелого дикого Средневековья. Разговоры о важном – это, прежде
всего, мысли-разговоры о самом себе, обретение понимания самого себя,
своих собственных помыслов и устремлений; это поиск своего места в
разноликом мире; это понимание своей – именно своей! – сексуальности; это
самоидентификация; это собственная социализация... и всё это, вместе
взятое, особенно важно в пору взросления, когда формируются
представления о себе, об окружающем социуме и вообще о мире, – вот что
такое настоящие разговоры о действительно важном!
Конечно, Серёга с Толиком не говорили так глубоко и широко, да они и не
могли говорить обо всём и сразу, – они говорили о сексе, о с в о е й
сексуальной активности, но и этого было достаточно, чтобы продвинуться
вперёд на пути своего бушующего взросления к пониманию себя и своей
сексуальной практики... мог ли Серёга, объясняя Толику про «хуесосов» и
«геев», ошибаться? Конечно, мог! У Серёги было на этот счёт не больше
знаний и опыта, чем у Толика, но здесь важно было то, что оба они – и
рассуждавший Серёга, и внимавший ему Толик – об этом думали, и не
просто думали, а, ничего друг от друга не скрывая, вместе искали с в о и
ответы на те неизбежные вопросы, которые возникают у многих в период их
взросления, их обретения знаний и опыта...
- Переходим к водным процедурам? – Серёга вопросительно посмотрел на
Толика.
- Переходим к водным процедурам! – Толик, сбрасывая с себя груз невольно
возникшего разговора, рывком поднялся с покрывала. – Пират, ты с нами?
Пират, не принимавший участия в разговоре и по этой причине снова
дремавший, лёжа рядом с покрывалом, услышав призывно прозвучавшее
своё имя, по-военному без промедления вскочил – энергично закрутил
хвостом, то ли разгоняя сон, то ли радуясь предстоящему общению... Толик
с Серёгой, стройные, голенастые, сверкая голыми попами, с весёлым
гиканьем устремились к воде, Пират, не отставая, бросился следом – и снова
в воде началась вакханалия: мальчишки ныряли и плавали, поочерёдно,
поднимая фонтаны искрящихся на солнце брызг, прыгали с плота, катали на
плоту Пирата... верхний слой воды заметно прогрелся, и ощущение наготы в
воде как ощущение безграничной свободы поневоле рождало иллюзию
абсолютного счастья – безоглядного и беспечного... а может, это была вовсе
не иллюзия? Можно думать о счастье, фиксировать счастье, осознаваемо
проживать его, анализировать, говорить себе «я счастлив!», а можно, вообще
об этом не задумываясь, просто погрузиться в состояние беспечного бытия,
когда лето и солнце, школьные каникулы, брызги на воде, звонко смеющийся
рядом друг... разве всё это иллюзия? Они снова купались час или больше,
Пират снова дважды плавал на берег, чтоб отдохнуть, потом снова
возвращался, мальчишки со смехам подсаживали его на плот, катали его на
плоту, катали на плоту друг друга, и снова ныряли – снова прыгали с плота
поодиночке и вместе, отдыхали, сидя на плоту, болтая ногами в воде...
конечно, в Таиланде антураж был бы даже не на порядок, а на порядки
комфортнее и понтовитее, но ни на какой Таиланд Серёга теперь не
променял бы этот маленький остров, речку, голубое небо, сколоченный
дедулей плот, умного Пирата, дедулю с бабулей, дружбу с Толиком – самым
классным пацаном на свете... Серёга действительно не думал, геи они с
Толиком или не геи, – было лето, школьные каникулы, и был кайф оттого,
что летние каникулы проходят именно так!
Домой они ехали не спеша – усталые, но совершенно довольные
проведённым на острове временем; топорик и лопатку они оставили на
острове – спрятали в кустах; покрывало, пустой термос и полотенца, которые
им так и не пригодились, взяли с собой; плот замаскировали ветками,
оттащив его чуть в сторону от того места, где они заходили в воду; там же
спрятали цепь с замком для «мустангов»; словом, ехали налегке. Пират
бежав впереди – показывал дорогу; время от времени Пират оглядывался и,
если видел, что мальчишки отстали, садился на обочину дороги – поджидал
не спешащих домой велосипедистов.
Дома Пират первым делом оббежал и обнюхал разные углы и закоулки во
дворе на предмет возможного появления во время его отсутствия чужих
запахов, но запахи были все знакомые, так что волноваться никаких причин
не было, – Толик пристегнул к ошейнику Пирата цепь, Серёга налил Пирату
полную миску холодной воды, они загнали в сарай своих «мустангов» и, не
заходя в дом, отправились на ужин, сказав Пирату, чтобы он тоже ждал свой
ужин.
- Бабуля! – громко, призывно закричал Серёга, едва они вошли во двор
Зинаиды Ивановны. – Бойскауты есть хотят! – Мальчишки прошли в беседку,
где была летняя кухня, уселись за стол. – Бабуля, давай всё-всё, что есть!
Лицо Зинаиды Ивановны озарилась счастливой улыбкой:
- Проголодались? Сейчас, мои хорошие, сейчас борщ разогрею...
- Толян, принеси борщ из холодильника! – скомандовал Серёга, и Толик
сделал движение, чтоб подняться – чтоб идти за борщом, но Зинаида
Ивановна махнула рукой:
- Сидите, отдыхайте! Я сама... – Зинаида Ивановна, взяв пустую кастрюлю и
половник, направилась в дом. – Мойте руки пока!
- Вот же ты, бабуля... никак не хочешь, чтоб мы помогли, – пробурчал
Серёга, глядя на Толика; Толик в ответ молча пожал плечами, показывая, что
он что-то сделать здесь не может; Зинаида Ивановна вернулась через минуту,
в одной руке держа кастрюлю с борщом, в другой тарелку с котлетами;
глядя, как Зинаида Ивановна ставит на плитку кастрюлю и сковородку для
разогрева котлет, Серёга жалобным голосом проговорил:
- Бабуля, Толян морил меня голодом...
- Как так? – изумилась Зинаида Ивановна.
- Бабуля, что ты его слушаешь! Он постоянно всё сочиняет! Мы только
приплыли на остров, только расположись, и Серый тут же стал говорить, что
уже время обеда и что надо уже есть...
- Ну, и поели бы! – рассудила Зинаида Ивановна. – Если есть захотели...
- Бабуля, ты меня слышишь? – с лёгким возмущением в голосе перебил
Зинаиду Ивановну Толик. – Час прошел после завтрака... всего час!
- А пирожки были вкуснющие... я такие никогда ещё не ел – они во рту
просто таяли! – не стал спорить с Толиком Серёга.
- Так на свежем же воздухе! – лицо Зинаиды Ивановны вновь озарилось
улыбкой.
– Хорошо отдохнули? – поинтересовалась она, разливая по
тарелкам наваристый, тёмно-красный, аппетитно пахнущий борщ.
- Отлично! – не сговариваясь, не глядя друг на друга, в один голос
воскликнули Толик с Серёгой и, посмотрев друг на друга, весело
рассмеялись. – Пират на плоту катался! – добавил Серёга.
- Глубоко там? – спросила Зинаида Ивановна.
- Бабуля, там отлично! – отозвался Толик, жадно откусывая хлеб.
–Там просто отлично!
Мальчишки энергично заработали ложками; Зинаида Ивановна, разложив по
тарелкам разогретые котлеты, села за стол – стала резать помидоры к
котлетам, делать салат, то и дело с умилением глядя на внуков; аппетит у
мальчишек был отменный, и это для Зинаиды Ивановны было самым
главным.
- Прибыли, кладоискатели? – пришедший с хоздвора Пётр Степанович сел
тоже за стол; одобрительно глядя, как внуки работают ложками, Пётр
Степанович не без иронии поинтересовался: – Как успехи – клад не нашли?
- Нет, дедуля, мы сегодня клад не искали, – отозвался Серёга.
– Сейчас поедим и всё-всё расскажем!
Рассказывал в основном Серёга, как купались они весь день, как Пирата
катали на плоту, как лопату и топорик, которые в первый день не
пригодились, но ещё будут нужны, они спрятали в траве на острове, а плот,
когда переплыли назад, оттащили в кусты и там его надёжно замаскировали
ветками... рассказывая, Серёга время от времени уточнял у Толика: «да,
Толян?» или требовал от Толика подтверждения своим словам: «Подтверди,
Толян!» – и Толик, не пытаясь соперничать с Серёгой в искусстве
повествования, в ответ или молча кивал головой, или коротко говорил «да»,
подтверждая тем самым правдивость Серёгиного рассказа; Толик понятия не
имел, что думал Пират, катаясь на плоту, но когда Серёга, не скупясь на
различные эпитеты и прикольные сравнения, подробно и вдохновенно
поведал дедуле и бабуле о переживаниях Пирата во время катания на плоту,
Толик прослушал эту захватывающую историю с не меньшим интересом,
чем Пётр Степанович и Зинаида Ивановна, – сочинял Серёга виртуозно...
вместе с тем, отсчитываясь об отлично проведённом дне, Серёга готов был в
любой момент подсказать Толику помочь бабуле, если вдруг потребуется
что-то отнести в холодильник или, наоборот, что-то из дома принести... но
бабуле, как назло, никакого дела до холодильника не было – никакая помощь
ей не требовалась.
- Значит, понравилось вам на острове? – подвёл итог Пётр Степанович.
- Не то слово! Там просто классно! – наконец-то Толику тоже удалось
принять участие в разговоре.
- Вот так и мы когда-то... как уйдем туда на весь день, и весь день там... –
Пётр Степанович хотел погрузиться в воспоминания, но Серёга неожиданно
перебил его:
- Дедуля...
– мысль, такая простая и в то же время легко осуществимая,
пришла Серёге в голову внезапно, и Серёга, не долго думая, тут же свою
мысль озвучил: – Дедуля, нам с Толяном завтра нужно срочно съездить в
райцентр. Свозишь нас?
- Зачем вам в райцентр? – удивился Пётр Степанович.
- Мне нужно деньги положить на телефон – у меня закончился оплаченный
срок. А Толяну нужно крем купить от солнечных ожогов... крем Толяну
нужен!
- Толя, ты что – обгорел на солнце? – Зинаида Ивановна встревожено
посмотрела на Толика. – Дай, я посмотрю...
- Еще, бабуля, не обгорел, но кожа уже начала чесаться на спине и на
плечах... да, Толян? – и, не дожидаясь, что Толик скажет в ответ, Серёга тут
же пояснил: – Ещё пара дней под солнцем, и кожа может начать облазить...
сможем, дедуля, завтра съездить? Толян крем купит, какой ему нужен, а я
деньги положу на телефон – я там видел салоны связи, когда мы ездили в
прошлый раз...
- Если поедите, Пётр Степанович, я заодно список составлю, что там ещё
надо будет купить, – тут же, сама о том не ведая, пришла на помощь Серёге
Зинаида Ивановна. – Масло подсолнечное кончается... соду надо купить, для
посуды моющее средство, сухари панировочные...
- Вот, дедуля, видишь, сколько причин завтра съездить в райцентр! –
воскликнул Серёга, незаметно толкнув под столом ногу Толика.
– Завтра с утра можно будет по-быстрому съёздить!
- Да съездим, конечно, это не проблема! – хмыкнул Пётр Степанович.
– Просто я хотел предложить вам завтра съездить на рыбалку... ты, Толик, как?
- Всегда готов! – улыбнулся Толик.
- Ну, а Серёгу я даже не спрашиваю! – Пётр Степанович с улыбкой
посмотрел на внука.
– Он у нас самый заядлый рыбак... так я, Серёга, говорю?
- Ой, дедуля! – с лёгкой укоризной в голосе отозвался Серёга. – Или все уже
здесь забыли, как Серёга поймал самую большую рыбу в речке? Как, Толян,
называлась та рыба? Вот такая была! – Серёга раздвинул руки сантиметров
на семьдесят и, секунду подумав, добавил ещё сантиметров тридцать,
показывая, каков у него был улов.
- Сазан, – рассмеялся Толик, искренне не понимая: Серёга реально настолько
не разбирается в рыбалке, что даже не знает, какую рыбу он тогда поймал,
или он просто придуряется – в обычной своей манере троллит окружающих?
- Да, вот такого сазана поймал! – Серёга хотел ещё немного раздвинуть руки,
но подумал, что будет уже перебор.
- Да уж! – Пётр Степанович, глядя на Серёгу, не сдержал иронической
улыбки.
– Тогда план у нас будет такой: утром я поднимаю вас, мы едем
рыбачим, к завтраку возвращаемся, завтракаем и едем в райцентр – там вы
покупаете, что вам надо, платите за телефоны...
- Едим мороженое в кафе, – вставил Серёга.
- Едите мороженое, – кивнул Пётр Степанович. – Выполняем заказ бабушки,
на обратном пути заезжаем в строительный магазин, где мы были в прошлый
раз, там покупаем три бруса шестиметровых для Машки, чтобы к зиме ей
крышу перекрыть, нам их там распилят все пополам на трехметровые, вы
поможете мне погрузить их на багажник, и к обеду мы возвращаемся...
пойдёт такой план? – Пётр Степанович поочерёдно посмотрел на Толика и
Серёгу.
- Дедуля, ты самый лучший планировщик на нашей улице! – одобрил Серёга
план Петра Степановича.
– А после обеда мы съездим на остров –
покупаемся и, если будет солнцепёк, испытаем там крем от ожогов... да, Толян?
- Да, – кивнул Толик.
- Вот и отлично! Тогда идёмте снасти к рыбалке подготовим, чтобы с утра с
этим не возиться – чтобы пораньше поехать... – Пётр Степанович встал из-за
стола.
- Так вы на ужин вернетесь? – Зинаида Ивановна поочерёдно посмотрела на
Серёгу и Толика.
- Бабуля, какой ужин? Мы с Толяном наелись до завтрашнего утра... да,
Толян? – Серёга посмотрел на Толика. – Или ты ещё есть захочешь к вечеру?
- Нет, – Толик отрицательно покачал головой.
– А Пират когда ужинать будет? – Толик посмотрел на Пётра Степановича.
- Снасти подготовим, и вы вернётесь со мной – заберёте ужин для Пирата, –
проговорил Пётр Степанович. – Может, и сами ещё подзакусите...
- Дедуля, ты издеваешься? – весело отозвался Серёга.
– Куда ещё
подзакусывать? У Толяна и так живот как барабан! – Серёга, вставая из-за
стола, со смехом хлопнул ладонью Толика по животу и тут же, смеясь,
отпрыгнул, отскочил в сторону, чтоб не получить ответку.
Дома Толик и Серёга поочерёдно – по причине присутствия дедули –
сходили в душ; затем, пока Толик с Петром Степановичем разбирали удочки
и говорили о рыбалке, Серёга налил в бак воду, затем Толик подготовил
удочки Серёгины, попутно объясняя Серёге, как нужно правильно ловить
рыбу; потом они все втроём вернулись назад, «в пункт приёма пищи» –
дедуля остался там, а Серёга с Толиком, отказавшись от ужина, взяв ужин
для Пирата, пожелали бабуле с дедулей спокойной ночи и «направили
копыта» к месту своей постоянной дислокации, – на улице начинало
медленно темнеть.
- Серый, как ты ловко придумал с поездкой в райцентр! – похвалил Серёгу
Толик.
– Только на фиг ты сказал, что я обгораю на солнце? Я вообще
никогда не обгораю – у меня кожа летом ни разу ещё не слазила...
- Я тоже никогда не обгораю, – тут же парировал Серёга. – Но кто-то же из
нас должен обгорать, чтоб был повод легально купить нужный нам крем! –
Серёга весело посмотрел на Толика.
- Вот и сказал бы, что кожа чешется у тебя! – хмыкнул Толик.
- Мне за телефон надо заплатить, а тебе крем нужен, – тут же отозвался
Серёга.
– Я наши потребности разделил поровну, так что, Толян, всё
правильно я придумал! За телефон мне, кстати, реально надо платить – через
три дня у меня кончается оплаченный срок. И крем тебе нужен реально,
чтобы я смог тебе вставить, – Серёга, весело подмигнув Толику, весело
рассмеялся.
- Ну, кто кому будет вставлять, мой младший брат, жаждущий быть
изнасилованным, это мы ещё посмотрим, – рассмеялся в ответ Толик, так же
весело подмигнув Серёге.
- Это по возрасту я твой младший брат, и ты, пользуясь моим малолетством,
меня насилуешь, а по уму я брат старший – не забывай об этом! – Серёга,
дурачась, толкнул Толика плечом в плечо.
- Ну... вообще-то, конечно, ты молодец! Не совсем дурак...
– Толик,
дурачась, толкнув плечом в плечо Серёгу, и они, глядя друг на друга, снова
весело рассмеялись: завтра у них будет с м а з к а, и... настроение у
мальчишек, уже предвкушающих новый, ещё неведомый им к а й ф, было
отличное!
Они прошли переулок и повернули на свою улицу, когда их обогнул
мотоцикл – обогнал и, резко сбросив скорость, остановился метрах в пяти
впереди; мотоциклист оглянулся назад – к подходящим к нему мальчишкам.
- Привет, пацаны! – это был тот самый белобрысый парень, который на речке
несколько дней тому назад хотел покататься на «мустангах» и о котором
потом говорили Пётр Степанович и Зинаида Ивановна, называя этого парня
Колькой... да, точно: бабуля называла парня Колькой, сокрушаясь о его
непутёвой жизни.
- Привет! – отозвался Серёга; Толик промолчал – не сказал ничего; подойдя к
мотоциклу, мальчишки остановились; парень был трезвый, смотрел на
мальчишек с нормальной, вполне доброжелательной улыбкой, и ничего
непутёвого в его облике не было.
- Куда идёте? – спросил парень, посмотрев на баллончик с кашей для Пирата.
- Собаку кормить, – снова отозвался Серёга, не назвав имя Пирата, а сказав о
Пирате в таком – безымянном – формате.
- Это того волкодава, что сидит на цепи у Степаныча? – коротко рассмеялся
парень; ни Серёга, ни Толик в ответ ничего не сказали, и парень тут же
сменил тему: – А я вчера мотоцикл купил... старый, правда, лет десять здесь
простоял у одной бабки в сарае, но... не мотоцикл, а зверь – работает как
новый!
Мотоцикл действительно был старый – не в смысле своей изношенности или
побитости, а в том смысле, что выглядел он так же «современно», как
современно выглядел дедулин «Москвич», и в то же время мотоцикл вместе с
коляской казался тяжелым, массивным, внушительным, – Толик подумал, что
примерно такие мотоциклы он видел в каком-то фильме про войну, где на
таких мотоциклах ездили немцы... правда, в фильме том на колясках были
установлены пулемёты, а у этого мотоцикла пулемёта не было, и всё равно...
было какое-то сходство!
- Хотите покататься? – предложил парень; он проговорил это так естественно
и просто, как будто они, то есть он и Серёга с Толиком, были приятелями
или, во всяком случае, давно и хорошо друг друга знали.
- Нет, нам нужно собаку кормить, – отрицательно покачал головой Серёга и,
чтоб не обижать доброжелательного парня, добавил: – В следующий раз...
- Можно в райцентр сгонять, если хотите... классный мотоцикл! – парень то
ли не расслышал, что нужно кормить Пирата, то ли сделал вид, что не
расслышал.
– Время ещё детское... дискотек там сегодня нет, но по
бутылочке пива, если будет желание, выпить сможете... за час туда-сюда
управимся! – парень смотрел на мальчишек вопросительно и весело,
предлагая им прокататься-развлечься; было лето, сумерки ещё не наступили,
время было детское... ну, и почему бы не прокатиться? Покормить сейчас
быстро Пирата, и – вперёд!
- Нет, – твёрдо проговорил Толик; толкнул Серёгу в плечо, он так же твёрдо
добавил. – Мы пошли.
- Ну, как хотите! – весело, легко и беззаботно проговорил парень; он не стал
настаивать на своём предложении, не стал спрашивать, почему они не хотят
прокатиться-развлечься, просто сказал «как хотите» и, выжав сцепление –
переключив передачу, резко рванул с места.
- Странный какой-то... – проговорил Толик, глядя вслед удаляющемуся рёву
мотоцикла.
- Почему странный? – не согласился с Толиком Серёга.
– Видимо, здесь
похвастаться своим байком особо не перед кем, и он перед нами
покрасовался... придурок, короче! Но моцик классный – реально зверь! Хотя
явное ретро...
Пират при появлении Толика и Серёги, выразительно глядя на баллончик с
кашей, так радостно закрутил хвостом, что Серёга не удержался от
замечания:
- Пират, у тебя сейчас хвост оторвётся!
Пока Пират ел, Толик покурил – выкурил первую сигарету за весь день!
- Толян! Думаю, ты не будешь отрицать моё позитивное влияние на
ослабление твоей зависимости от никотина? Я не курю, и ты, глядя на меня,
начинаешь курить с каждым днём всё меньше и меньше – берёшь пример с
меня, своего умного некурящего брата... согласен со мной?
- Согласен, – Толик улыбнулся. – Я весь день не курил, и сейчас даже голова
немного закружилась... просто улёт!
- В каком смысле? – уточнил Серёга.
- Ну... если, к примеру, ты дрочишь каждый день, то это просто кайф. А если
несколько дней не дрочить, и потом ты кончаешь, то кайф намного сильнее...
типа тоже улёт – даже больно становится, У тебя так было? – Толик
вопросительно посмотрел на Серёгу.
- Было, – Серёга кивнул головой.
– Только я, если три дня не подрочу, то
потом очень быстро кончаю – минуту подвигаю на залупе шкурку, и всё, тут
же спускаю... короткий кайф! Потому мне врач приписал дрочить каждый
день, чтобы всё было в норме.
- Какой врач? – Толик удивленно округлил глаза.
- Медсестра в нашей школе, – тут же отозвался Серёга. – Я рассказал ей об
этой проблеме, она мне сама подрочила и сказала...
- Иди ты! – Толик, засмеявшись, легонько стукнул Серёгу ладонью по
затылку. – Я, блин, чуть не поверил... с тобой, Серый, никогда не знаешь, где
ты правду говоришь, а где врёшь! Медсестра ему в школе подрочила...
офигеть!
- Я не вру, а сочиняю, а это, между прочим, не одно и то же, – уточнил
Серёга, весело глядя на Толика.
– Ты же сам мне сказал, что я буду
писателем... вот я и тренируюсь – иногда что-нибудь сочиняю! Логично? –
Серёга, изловчившись, в ответ стукнул ладонью по затылку Толика.
- Блин! – Толик молниеносно обхватил рукой Серёгу за шею, притянул
Серёгу к себе, вжался щекой своей в щеку Серёгину.
– Ты на кого руку
поднял? На старшего брата? – прошептал Толик с деланной угрозой в голосе.
- Ой, Толян, пусти! – заверещал Серёга, не пытаясь, впрочем, вырваться – не
предпринимая никаких усилий, чтоб освободиться от согнутой в локте руки
Толика. – Я уже запутался, когда ты старший брат, а когда младший... пусти!
Смотри, Пират хочет пить... пусти, я налью Пирату воды!
Пират, съев всю кашу, отошел от миски в сторону – терпеливо ждал, когда
кто-то из мальчишек сполоснёт его миску и нальёт туда воду.
- Наливай, – Толик, освободив шею Серёги от захвата – отстранившись от
Серёги, потянулся за ещё одной сигаретой.
- Ты видел, Пират? Нравится Толяну меня обнимать – не может без этого...
всё время хочет меня потискать – домогается до меня при каждом удобном
случае... такой, блин, возбудимый! Видел, Пират? Всё время лезет ко мне...
говорит мне: сила есть – ума не надо... видел, как он меня сейчас прижал к
себе? Это же ужас – ни стыда, ни совести! А что он делает со мной в
комнате! Ты, Пират, даже представить не можешь... хотя, что там
представлять – ты сегодня всё видел на острове сам... или ты всё проспал? –
говоря это, Серёга принёс миску с водой, поставил её на место. – Пей, Пират!
Толик, слушая Серёгу, невольно улыбался... классно у него, у Серёги, это
получалось – на ходу выдумывать-сочинять разные прикольные истории... и
вообще Серёга был классный, – Толик слушал Серёгу, и ему казалось, что он
знает Серёгу уже сто лет... Пират, вильнув хвостом – подождав, пока Серёга
от миски отойдёт, стал жадно лакать воду, а Серёга, возвращаясь к Толику, с
самым невинным видом «доложил» Толику:
- Я сейчас, пока делал Пирату его фирменный взвар, заодно рассказал ему
про тебя, какой ты клёвый пацан... сказал, что ты настоящий брат! Подробно
всё расписал...
- Я слышал, что ты Пирату рассказывал – как ты подробно расписывал, –
хмыкнул Толик.
– Сочинитель, блин... точно будешь писателем – у тебя,
Серый, талант по ушам ездить!
- Спасибо, – проговорил Серёга с кротостью в голосе, одновременно с этим
изобразив кротость на лице.
- Пожалуйста – отозвался Толик, шутливо толкнув Серёгу плечом в плечо;
они помолчали; уже стемнело – на Сосновку опустилась душная летняя ночь;
Пират, напившись, то ли уснул, то ли прикинулся спящим, чтобы
дезориентировать в случае чего монстров, вампиров и прочую нечисть, если
вдруг те захотят покуситься на беззаботную жизнь юных хозяев дома.
- Толян... а ты, когда школу закончишь, кем хочешь стать? – негромко
проговорил Серёга, посмотрев на Толика вопросительно и серьёзно, без
малейшего намёка на какое-либо ёрничество.
- Не знаю, – Толик, так же серьёзно посмотрев на Серёгу, пожал плечами. –
Мне про космос нравится читать... разные фильмы научные или научные
ролики в интернете про космос смотреть, узнавать что-то новое... еще про
всякие путешествия мне интересно – как совершали раньше кругосветные
плавания, как открывали разные континенты... а ты кем хочешь стать?
- Я вообще не знаю, – отозвался Серёга. – Мне всё интересно... и при этом
нет чего-то такого, чем бы я интересовался особо, как ты... это плохо?
– Серёга смотрел на Толика так, как будто Толик мог ему, Серёге, ответить на
этот вопрос.
- Я не знаю, – Толик снова пожал плечами.
- Блин, а ты должен знать, если ты мой старший брат! – с шутливым напором
проговорил Серёга и, резко меняя тональность разговора, так же резко
сменил тему. – Идём, Толян, спать?
- Идём! – Толик резко поднялся, и его белые плавки трусы с округло
выпирающим бугорком оказались на уровне Серёгиного лица.
- Ой! – дурашливо вскрикнул Серёга, глядя на выпуклость. – А что это здесь
у нас скрыто – что здесь спрятано? – Серёга, не вставая, дурашливо
потянулся губами к округлому бугорку.
- Серый! – Толик, дёрнув задом назад – не давая Серёге прикоснуться губами
к своим трусам, тихо рассмеялся. – Пират, посмотри, что он делает!
Лежащий на земле Пират открыл глаза, но ничего нового для себя не увидел
и потому, не вставая, всего лишь пошевелил хвостом – то ли таким образом
подтверждая, что он всё видит, то ли просто проверяя, на месте ли хвост.
- А что я делаю? – Серёга с деланным недоумением на лице поднял вверх
глаза – посмотрел на Толика как бы непонимающим взглядом. – Какой ты,
Толян, подозрительный! Вот скажи мне: ты о чём сейчас подумал?
- Мы, блин, сегодня два раза кончали, – засмеялся Толик.
- И что? – невозмутимо отозвался Серёга.
– Бог любит троицу... это во-
первых. Во-вторых, я обратил внимание, что ты выкурил за вечер две
сигареты... две сигареты одну за другой!
- И что? – не понял Толик; смеясь – продолжая уворачиваться от Серёгиных
губ, Толик крутил задом, в то время как Серёга, обхватив ладонями булочки
Толика, старался зафиксировать Толика на месте.
- А то! – живо отозвался Серёга.
– Я теперь должен проверить, всё ли в
порядке у тебя с потенцией... или ты, думаешь, что меня вопрос этот
волновать не должен? Ошибаешься, Толян...
Серёга почувствовал, как член у него стал медленно наполнять сладостью,
увеличиваясь в размере – постепенно, но неуклонно затвердевая. И Толик, со
смехом вырываясь из рук Серёги, почувствовал то же самое... это было не
обычное, стремительно набирающее силу неодолимое желание немедленного
траха, а томительно-сладостное ощущение неспешного, постепенно
нарастающего возбуждения, когда даже не совсем понятно, хочется
переходить к каким-то действиям – к дрочу или к траху, или можно потянуть
это ощущение как можно дольше...
- Какой ты, Серый, дурак! Про мою потенцию он волнуется... завтра мы
купим крем, и ты про мою потенцию всё узнаешь! – Толик, тихо смеясь, на
какой миг перестал сопротивляться, и Серёга, резко приблизив пах Толика к
своему лицу, прижался губами к белым Толиковым трусам, ощутив под
коттоновой тканью трусов горячую твёрдость; Серёга пошевелил губами и,
оторвав губы от трусов – продолжая ладонями держать Толика за ягодицы,
посмотрел на Толика снизу вверх.
- Как сказал наш дедуля, никогда не откладывайте на завтра то, что можно
сделать сегодня, – проговорил Серёга с назидательной интонацией в голосе.
- Это сказал не наш дедуля, а это сказал кто-то ещё... это известное
выражение, – отозвался любящий точность Толик.
- Ну, всё равно... какая, блин разница, кто это сказал? Сейчас тебе говорю
это я! – Серёга легонько сжал, стиснул ладонями сочно-упругие круглые
булочки Толиковой попы.
– Завтра – это будет завтра. А сегодня – это сегодня. Что ты имеешь против?
- Я ничего не имею против, – рассмеялся Толик. – А только сегодня смазки у
нас ещё нет...
- Пират, ты слышал? – живо отозвался Серёга с деланным возмущением в
голосе.
– У Толяна все мысли крутятся только вокруг смазки... только об
этом он думает – о том, как проверить мою потенцию своей сладенькой
попочкой! А что у бойскаутов есть и другие не менее эффективные способы,
об этом Толян наш типа не знает! Просто маньяк какой-то, а не Толян...
идём, блин, спать! – Серёга резко встал на ноги, и его плавки-трусы тут же
оттопырились, натянулись углом под напором твёрдо-напряженного члена. –
Всё, Пират, мы уходим – Толян уводит меня в комнату, чтоб там домогаться
до меня без свидетелей... идём, развратник! – Серёга, скользнув ладонью по
попе Толика, подтолкнул смеющегося Толика к открытой входной двери.
Они не дошли ни до кроватей, ни даже до комнаты, где были кровати, – в
полутёмном коридоре, освещенным лунным светом, лившимся через
открытую дверь, Серёга резко повернул Толика к себе лицом и, одной рукой
обхватив «развратника» за шею, другую руку сунув «развратнику» в трусы,
жадным горячим ртом впился в губы Толика... руки Толика сами собой
скользнули под резинку Серёгиных трусов, – обхватив ладонями сочно-
упругие половинки-булочки, Толик притянул Серёгу к себе, прижал его к
себе, чувствуя пахом напряженно твердый Серегин член... так они,
освещённые лунным светом, с чуть приспущенными на ягодицах трусами
стояли в коридоре, жарко сопя, лаская друг друга, поочерёдно один одного
целуя взасос... много ли надо мальчишкам в четырнадцать лет, чтоб
возбудиться – чтоб загореться огнём юного ненасытимого желания? Они
сами не заметили, как возбуждение их из фазы сладкой приятности
переросло в фазу неодолимого желания...
- Толян, идём... идём в комнату! – прошептал Серёга, отрываясь от губ
Толика.
В комнате Серёга включил ночник, но он еле светил, и Серёга, щелкнув
выключателем, включил большой – верхний – свет; Толик, подтянув трусы,
повалился на свою постель – лёг на спину, чуть раздвинув при этом ноги
врозь, не зная, что именно предпримет Серёга на этот раз; смазки у них не
было, чтобы двинуться дальше в познании новых, ещё неизведанных
ощущений, но были с успехом опробованы и даже освоены разные другие
вполне эффективные способы, способные доставить себе и друг другу
желаемое наслаждение, – Серёга, подойдя к постели Толика, секунду-другую
молча смотрел на лежащего перед ним Толика, словно раздумывая, что
предпринять на этот раз; трусы Серёга не снял, и они, натянутые
возбуждённым членом, бугристо топорщились, выпирали колом; трусы
лежащего на спине Толика точно так же были натянуты, дыбились конусом –
устремлённым вверх бугром, и Серёга, мимолётно улыбнувшись Толику,
ничего не говоря, опустился перед постелью Толика вниз – стал на колени...
Серёга проделал всё так, как будто он делал это уже сто раз: стоя на коленях,
он оттянул резинку трусов Толика, отчего член Толика, почувствовав
свободу, пружинисто дёрнулся, с размаху шлёпнул Толика по золотистому
плоскому животу и, чуть приподнявшись над животом, в таком положении
вытянулся, вздрагивая от напряжения; Серёга, одной рукой удерживая
резинку Толиков трусов под мошонкой Толика, другой рукой привёл член
Толика в вертикальное положение, одновременно с этим сильнее оттянув
крайнюю плоть к основанию, так что головка обнажилась полностью, и, без
всякого рефлектирующего промедления качнувшись головой вперёд и вниз,
насадил свой округлённо открывшийся рот на сочно-алую головку, – всё это
произошла так быстро и так естественно, что Толик невольно вздрогнул,
почувствовав, как горячие влажные губы Серёги плотным, мягко
обжимающим, обволакивающим кольцом скользнули по головке... они это
делали – уже делали! – на острове, Серёга сосал член Толика, а Толик сосал
член Серёгин, и всё равно... всё равно это было словно впервые, – приподняв
голову, затаив дыхание, чувствуя, как забилось, застучало у него под левым
набухшим, вмиг затвердевшим соском сердце, Толик смотрел на свой
напряженный, вертикально торчащий член, на Серёгины губы, обжавшие
ствол, и... жаром полыхающая сладость растекалась по телу Толика, – Серёга
ритмично заколыхал, задвигал головой вверх-вниз, двигая крайнюю плоть,
скользя языком по головке... одной рукой продолжая удерживать член в
вертикальном положении – не выпуская член изо рта, не прекращая
движение головой, Серёга другой рукой потянул трусы Толика вниз, к ногам,
и Толик, помогая Серёге, чуть приподнялся, подался бёдрами вверх, оторвав
попу от простыни, – трусы оказались полуприспущены, Серёга втиснул
ладонь свободной руки между Толиковыми ногами, прижал ладонь к
набухшей промежности, Толик, чуть приподняв колени, тут же интуитивно
раздвинул ноги, давая свободу Серёгиной ладони – подумав, что Серёга
будет ласкать промежность, но Серёга, не прекращая размеренно двигать
головой, подогнув три пальца, чтоб они не мешали, указательным пальцем
двинулся дальше, и... Толик почувствовал, как Серёга, протиснув палец
между ягодицами, прикоснулся подушечкой пальца к пламенеющей, жаром
зудящей туго стиснутой дырочке, – конвульсивно вздрогнув от этого
обжигающего прикосновения, от наслаждения, вызванного этим
прикосновением, Толик откинулся на подушку, всецело отдавшись во власть
Серёгиных губ и его пальца...
Прошла, может, минута или две... ритмично двигая головой – ртом
насаживаясь на распираемый от наслаждения член Толика, лёгким
движением пальца шевеля, массируя сладостью зудящее Толиково очко,
Серёга каким-то седьмым чувством почувствовал, что Толик уже на
финишной прямой, – выпустив покрасневший от напряжения член изо рта,
сглотнув слюну, Серёга повернул голову – посмотрел на лежащего с
закрытыми глазами Толика:
- Толян...
– негромко проговорил Серёга, – ты, я смотрю, приторчал не по-
детски... или уснул? – Серёга даже в т а к о й момент не смог удержаться от
лёгкого ёрничества.
Толик открыл глаза и, явно не понимая, отчего кайф вдруг прервался,
приподнял голову – посмотрел на Серёгу чуть затуманенным взглядом...
словно из космоса посмотрел, – он, Толик, уже был на финишной прямой,
уже чувствовал, как невидимая галактика в его попе ширится, набухает,
готовая вот-вот взорваться нестерпимо сладким огнём...
- Серый...
– выдохнул Толик, словно в прострации.
– Ты чего? Я кончу
сейчас... соси! – в этом последнем слове отчётливо прозвучала и просьба, и
мольба, и нетерпение.
- Хочешь мне кончить в рот? – прошептал Серёга, вопрошающе глядя Толику
в глаза; собственно, он, Серёга, для того и прервался, чтоб уточнить этот
вопрос. – В рот мне... хочешь?
- Не знаю... а ты сам... ты хочешь? – отозвался Толик, вопрошающе глядя в
глаза Серёги.
- Я тоже не знаю... – признался Серёга. – Давай, если хочешь... потом я тебе
тоже кончу в рот... согласен?
- Согласен...
– тут же, ни мгновения не раздумывая, отозвался Толик.
– Соси...
- Сосу! – выдохнул Серёга и, мимолётно улыбнувшись, опять не удержался
от лёгкого подкола. – Ты только не спи...
Седьмое чувство не обмануло Серёгу – не прошло и минуты, как Толик,
содрогнувшись, дёрнул ногами, стремительно выгнулся – подался членом
вверх, и Серёга почувствовал, как рот его в один миг наполнился вязкой,
чуть солоноватой субстанцией – спермой Толика... впрочем, спермы было не
очень много – сказался, видимо, тот факт, что это была уже третья разрядка
за день, – Серёга, соскользнув губами с головки Толикова члена, секунду-
другую, округлив щёки, держал сперму Толика во рту, не зная, что делать с
ней дальше, на полу был расстелен палас, и Серёга не столько осознанно,
сколько инстинктивно сделал глотательное движение, освобождая –
опорожняя – рот...
Потом у Серёги сосал Толик; они не стали меняться местами, а только
сменили конфигурацию: Толик, оставшись лежать на постели, повернулся
набок, Серёга, поднявшись с коленей, чуть передвинулся – стал так, чтоб его
напряженно торчащий член оказался напротив рта Толика, Толик, опершись
локтём на подушку, чуть приподнялся, чтоб его рот оказался на уровне члена
Серёги, и... это была другая т е х н и к а – не Толик, двигая головой, член
Серёгин сосал, а Серёга, двигая бёдрами, Толика в рот е б а л... именно
такой смысл можно было бы увидеть в активности Серёги и в пассивности
Толика, но это, во-первых, ничуть не меняло суть, а во-вторых, то, что Серёга
снова всё делал сам, было отчасти рационально: кончивший, сбросивший
напряжение Толик уже не горел возбуждением, а, будучи сексуально
удовлетворённым, всецело – и физически, и душевно – был умиротворен,
что, в свою очередь, мало способствовало деятельному участию; конечно,
если б Серёга захотел, чтобы Толик у него сосал точно так же, как это делал
сам Серёга, то он, Толик, тоже двигал бы головой, насаживая свой рот на
Серёгин член, но Серёга сам захотел по-другому, он не стал меняться с
Толиком местами, и потому была другая конфигурация: Толик лежал на
боку, просто подставив свой рот под горячий Серёгин член, а Серёга, стоя на
суть расставленных ногах, ритмично двигал бёдрами, отчего его голые
булочки сладострастно играли, разжимались-сжимались в такт движению по-
мальчишески округлых бёдер, – обхватив ладонями голову Толика, Серый
дрочил свой член во рту Толяна, и член его, окольцованный жаром чуть
припухших, влажно обжимающих губ, распираемый внутренним
напряжением, казалось, с каждым поступательно-возвратным движением всё
больше и больше наполнялся зудящей сладостью...
Оргазм, как всегда, накатил стремительно – Серёга, прогнувшись в сторону
Толика, с силой сжал, стиснул мышцы огнём полыхнувшего ануса, и в то же
мгновение член его, непроизвольно дёрнувшись, выстрелил, выпустил
сперму Толику в рот,
– ощутив-почувствовав, как горячая струйка
скользнула по нёбу, Толик инстинктивно дёрнул головой, желая освободить
свой рот от члена, но Серёга удёржал его, не дал соскочить, и вовсе не
потому, что он, Серёга, хотел, чтобы Толик поперхнулся или захлебнулся, а
потому, что на какой-то миг волна сладости прокатилась по телу Серёги, и
член его во рту Толика был частью этой сладости... волна прокатилась и
схлынула – сладость, как всегда, стала рассасываться, исчезать, испаряться, –
Серёга убрал ладони с головы Толика, и Толик, в ту же секунду соскользнув
губами с побагровевшей головки Серёгиного члена, плотно сжал губы,
удерживая то, что было у него во рту; вскинув глаза вверх, Толик
вопросительно смотрел на Серёгу, не зная, что ему делать: взгляд у Толика
был вопрошающим, даже немного беспомощным – словно Серёга был
опытным или старшим, точно знающим, как поступать в таких случаях.
- Глотай! – коротко проговорил Серёга, и Толик, сделав над собой усилие, с
трудом продавил в себя то клейкое и горячее, что было у него во рту.
- Блин... какая гадость! – выдохнул Толик, вытирая тыльной стороной
ладони мокрые губы. – Я проглотил твою сперму...
- Я твою тоже не выплюнул, – отозвался Серёга, натягивая трусы; он смотрел
на Толика весело, как-то отчаянно бесшабашно, словно они только что
провернули какое-то дело, и удача не обманула их. – Толян, ты прикинь! Я
тебявыебалртоми выебалврот...счётдваноль!
- Тыуменяотсосал,–уточнилТолик, науровне подсознания не
желая в обоих случаях быть в пассивной роли.
- А я о чём говорю? Я у тебя отсосал – ртом тебя выебал, а потом ты рот
подставил, и я тебя выебал в рот – это ж, Толян, одно и то же! В смысле, что
я трудился изо всех сил, а ты никакого участия не принимал – никак мне в
этом не помогал... согласен?
- Согласен, – не стал спорить Толик из-за такого пустяка. – Надевай трусы
– пойдём зубы почистим!
Была уже ночь; Пират, увидев мальчишек на крыльце, радостно закрутил,
завилял хвостом, словно спрашивая у них, как они без него, без Пирата,
провели время.
- Ох, Пират! Знал бы ты, какой наш Толян развратник... уму непостижимо!
Два раза меня изнасиловал – и писюном своих бесстыжим, и ртом
разговорчивым... что делается на белом свете! – Серёга, на секунду
остановившись рядом с Пиратом, потрепал Пирата по голове; Толик, ничего
не говоря, тихо рассмеялся.
Они почистили зубы, и Толику захотелось ещё покурить; он сходил за гараж,
где была у него спрятана пачка с сигаретами, принёс оттуда сигарету
- Толян! – неодобрительно проговорил Серёга, садясь рядом с Толиком на
ступеньку крыльца.
– Ты, блин, совсем недавно выкурил две сигареты
подряд...
- И что? – невозмутимо отозвался Толик, выпуская в сторону от Серёги
облачко сизого дыма.
– Ты же сам мне сказал, что бог любит троицу. Так ведь?
- Я не это имел в виду – не количество сигарет, – тут же в ответ произнёс
Серёга. – Бог... ну, то есть, я и бог имели в виду совсем другую троицу.
- Серый, а ты что – веришь в бога? – Толик, снова выпустив в сторону от
Серёги струйку сизого дыма, посмотрел на Серёгу внимательно.
- Ну, когда как... – хмы кнул Серёга. – Когда надо, то верю...
- А «когда надо» – это когда? – уточнил Толик.
- Ну...
– Серёга, глядя на Толика, на секунду задумался, вспоминая, когда
ему это было нужно. – Вот, например, в конце года мы писали контрольный
тест по английскому, и от этого теста зависло, будет у меня за год
“четвёртка” или “тройка”. Я перед тестом попросил бога, чтоб он мне помог
написать тест...
- И что? – с едва скрытой иронией в голосе поинтересовался Толик.
- И то! Никакой помощи от бога не было – тест я написал на “двойку”... и с
итоговой контрольной по алгебре была точно такая же история...
– припомнил Серёга свои обиды на бога.
- Ну, так, Серый... не зря же говорят «На бога надейся, а сам не плошай!», –
резонно заметил Толик.
- Ну, и на фиг тогда этот бог нужен, если «сам не плошай»? – резонно
заметил Серёга. – Получается, что это не бог, а какая-то подстава, и нет от
него никакой реальной поддержки... так получается? Зачем тогда в него
верить?
- Я где-то читал... – Толик, сделав последнюю затяжку, погасил сигарету, –
где-то читал, что людям нужно обязательно во что-то или в кого-то верить.
Кто-то верит в бога, кто-то верит в монстров, кто-то верит ещё во что-то. У
людей обязательно должен быть идол. Вот для этого и придумали бога... я
думаю, Серый, что верить нужно только в себя – на себя надо всегда
надеяться, а не на бога.
-Да, – отозвался Серега, – я тоже думаю так. Просто хочется иногда, чтобы
кто-то помог, и тогда вспоминаешь про бога. А это фигня! На себя нужно
надеяться и... нам ещё друг на друга можно надеяться. Согласен?
- Согласен, – Толик кивнул головой.
Уснули они практически мгновенно, едва прикоснулись головами к
подушкам, – бесконечно длинный летний день закончился для Серёги и
Толика уже за полночь.
На рыбалке Серёга ничего не поймал; Пётр Степанович и Толик поймали по
несколько рыб разного вида и разного размера, а Серёга вообще ни одной
рыбы не поймал, как говорится, от слова «совсем», и за завтраком он
жаловался Зинаиде Ивановне:
- Представь, бабуля, какая в речке дурная рыба! Она проплывает мимо моего
крючка и тут же цепляется за крючок или Толяна, или дедули – они ловят, а
мне одно огорчение. Жду, жду... выдерну из воды крючок – ни наживки, ни
рыбы... представляешь, бабуля? Они ловят, а я стою, как дурак... ни одной
рыбки нет!
- Правильно! У тебя клюёт, а ты стоишь, как баран, не водишь, не
подсекаешь – рыба стянет с крючка твоего червяка, поплывёт дальше ко мне
или к дедуле, а мы её упс – и на берег! – чуть запальчиво объяснял Сереге
Толик.
- Чего я стою, как баран? – не соглашался с Толиком Серёга.
– Я вот так
смотрел... бабуля, посмотри, как я смотрел на поплавок, чтобы клёв не
проморгать... вот так смотрел! – Серёга округлял глаза, отчего взгляд его
становился бессмысленным и глупым; Пётр Степанович и Зинаида Ивановна,
глядя на Серёгу, смеялись, а Толик хотя и улыбался, но смотрел на Серёгу с
досадой:
- Я тебе два раза кричал, что у тебя клюёт! А ты? – Толику очень хотелось,
чтоб Серёга тоже что-нибудь поймал – чтоб Серёга не потерял интерес к
рыбалке, и потому Толик следил не только за поплавком на своей удочке, но
и всё время посматривал на поплавок на удочке Серёгиной.
- А что я? Ты крикнул – я дёрнул... дёрнул, а рыбы нет! Рыба, бабуля, –
объяснял Серёга Зинаиде Ивановне, – съела моего червяка и поплыла к
Толяну... или к дедуле – кто-то из них мою рыбу поймал!
- Да что ж за рыба такая глупая! – Зинаида Ивановна, в какой-то момент
понявшая, что Серёга дурачится, возмущенно вздыхала.
- Вам в следующий раз нужно брать одну удочку на двоих: ты, Толик,
будешь ловить, а Серёга пусть рядом стоит – учится, – не без лёгкой иронии
смеялся Пётр Степанович. – Или наоборот: Серёга будет удочку держать в
руках, а ты, Толик, будешь рядом стоять – будешь ему подсказывать...
- Так и сделаем в следующий раз, – соглашался с Петром Степановичем
Толик. – Серый будет удочку держать, а я буду ему подсказывать, если он не
понимает, когда рыба клюёт, и стоит, как баран... вот так стоит, – Толик,
передразнивая Серёгу, тоже смешно округлял глаза.
- Ой, учитель нашелся! – не соглашался с Толиком Серёга. – А что – здесь
уже все забыли, как я поймал самую большую рыбу по имени... как, Толян,
называлась эта большая рыба?
Словом, завтрак – за обсуждением разных тонкостей рыбалки – прошел
весело. В райцентре, в «Салоне Связи», Серёга оплатил тариф на следующий
месяц и практически сразу ему пришло sms-уведомление о том, что деньги
успешно зачислены и что ему, Сергею, желают и дальше пользоваться всеми
возможностями интернет-связи.
- Ага, особенно в Сосновке, где нет интернета, – ехидно прокомментировал
Серёга, мимолётно глянув на это «издевательское» уведомление.
- А зачем ты платишь, если нет интернета – если ты им не пользуешься? –
поинтересовался Пётр Степанович. – Не плати пока.
- Дедуля, я плачу по тарифу не отдельно за интернет, а плачу за пакет услуг,
куда интернет входит, и им там без разницы, есть у меня трафик или нет, –
пояснил Серёга Пётру Степановичу.
– Где у вас здесь крем продают для
Толяна? – Серёга вопросительно посмотрел на Пётра Степановича, и в голосе
Серёгином прозвучала неподдельная деловитость.
Накануне Серёга уже озвучил, что «кожа начала чесаться на спине и на
плечах» именно у него, у Толика, и потому Толик в ответ на «крем для
Толяна» промолчал – никак не отозвался.
- Да кто ж его знает, где такой крем продаётся... может, в аптеке? –
предположил Пётр Степанович. – Аптека вот, напротив, – Пётр Степанович
кивком головы показал на противоположную сторону небольшой площади.
- Так, дедуля! Ты подожди нас в машине, а мы сейчас мигом туда-назад, – всё
тем же деловым тоном быстро проговорил Серёга и, чтоб пресечь возможное
желание Пётра Степановича тоже прогуляться с внуками до аптеки, дёрнул
Толика за руку: – Идём, Толян! Мы быстро, дедуля!
В аптеке было прохладно, пусто и – после яркого солнечного света – при
закрытых витражных окнах сумрачно; скучающая аптекарша – толстая
женщина в белом халате – вопросительно посмотрела на вошедших
мальчишек.
- Нам нужен крем от солнца, – автоматически поздоровавшись, объяснил
Серёга цель своего появления в этом храме поддержания здоровья.
– Есть такой?
- Вам крем солнцезащитный или крем от солнечных ожогов? – дежурным
голосом уточнила толстая женщина в белом халате.
- Ну...
– Серёга, на мгновение растерявшись, вопросительно посмотрел на
стоявшего рядом Толика; Толик молча пожал плечами, и Серёга снова
посмотрел на аптекаршу. – А какая разница?
- Солнцезащитный крем защищает кожу от вредного воздействия солнечных
ультрафиолетовых лучей, а крем от уже полученных солнечных ожогов
заживляет и восстанавливает кожу после ожога, – пояснила аптекарша. – Вам
какой нужен крем?
- Ну... первый, солнцезащитный, – ответил Серёга, подумав, что никаких
ожогов ни у Толика, ни у него нет.
Толстая женщина в белом халате, глядя на монитор стоявшего перед ней
компьютера, постучала пальцами по клавиатуре и, назвав цену, равнодушно
спросила:
- Будете брать?
- Конечно! – уверенно проговорил Серёга, доставая из кармана шорт
небольшое портмоне. – И ещё нам нужен смазывающий крем для...
Конечно, Серёга – при всей его склонности к постоянному дурачеству, при
всём умении сначала говорить, а потом думать – чётко понимал, где та
«красная линия», переступать за которую нельзя, и всё равно, услышав «ещё
нам нужен смазывающий крем для...», Толик невольно напрягся... эту
толстую женщину в белом халате они наверняка никогда уже больше не
увидят, и всё равно... все равно Толик невольно напрягся, не зная, что на
этот раз пришло Серёге в голову.
- Крем для смазывания рук, – проговорил Серёга. – У нашей бабули после
мытья посуды сохнет кожа на руках... сохнет и шелушится – она попросила
купить ей какой-нибудь сочный крем, чтоб руки смазывать... есть такой
крем?
- Есть смягчающий, есть увлажняющий... есть крем, одновременно
смягчающий и увлажняющий с небольшим обезболивающим эффектом... –
дежурным голосом проинформировала Серёгу толстая женщина в белом
халате, расширяя скромные Серёгины познания в области парфюмерии.
- Толян, какой крем будем брать? – Серёга вопросительно посмотрел на
Толика. – Помнишь, какой крем нам бабуля заказывала – смягчающий или
увлажняющий?
- Не помню, – буркнул Толик, готовый провалиться сквозь землю.
- Ну, тогда дайте тот, который два в одном – чтоб увлажнял и смягчал
одновременно. Я думаю, обезболивающий эффект тоже не помешает. Два
тюбика давайте!
Аптекарша снова постучала одним пальцем по клавиатуре, сказала общую
сумму за три крема, Серёга расплатился, взял драгоценную покупку, на
автомате сказал «спасибо» и «до свидания», Толик тоже, вслед за Серёгой,
сказал «до свидания», и мальчишки покинули аптеку.
- Блин, ты просто идиот какой-то! – прошептал Толик, едва они оказались на
улице.
- Что такое? – Серёга, изобразив на лице смесь удивления и недоумения,
посмотрел на Толика с самым невинным видом.
- На фиг ты сочинил сказку про бабулю? – Толик, глядя на Серёгу, не знал,
смеяться ему или злиться.
- А что я, по-твоему, должен был сказать? «Дайте мне крем, чтоб мой
старший брат, который рядом стоит, мог увлажнить и смягчить свою очень
тугую дырочку в попе»... так, что ли? – Серёга, глядя на Толика, весело
рассмеялся. – Всё я правильно сочинил! На, один крем, Толян, ты положи в
свой карман, а один я положу в карман свой, чтоб дедуля не видел. А этот
смело неси в руке – для отчета перед дедулей.
- А на фига ты купил два тюбика? – с недоумением в голосе проговорил
Толик, беря из Серёгиных рук и «крем от солнца», и «крем для смазки».
- А вдруг одного не хватит? – отозвался Серёга.
– Может, много его
потребуется...
- Откуда ты знаешь, сколько потребуется? – улыбаясь, хмыкнул Толик.
- Толян, какой ты придурок! – Серёга посмотрел на Толика и, довольный
решенным вопросом со смазкой, весело рассмеялся. – Я потому и купил два
тюбика, что я не знаю! Может, нужно было не два, а три тюбика покупать... с
обезболивающем эффектом! Сегодня, блин, всё узнаем – попробуем-
испытаем...
– Серёга, говоря это, почувствовал, как член его в плавках
предвкушающе отозвался лёгким приятным зудом.
– Хотя... если ты
считаешь, что два тюбика мало, мы можем вернуться и купить ещё пару
тюбиков, чтобы хватило уже наверняка... вернёмся?
- Иди, блин, вперёд, не останавливайся! – простонал Толик, толкая Серёгу в
спину.
- Ну, Толик, купил ты, что тебе надо? – спросил Пётр Степанович, когда
мальчишки подошли.
- Купил! – вместо Толика бодро ответил Серёга.
– Толян, покажи дедуле крем!
- Ты, Серёга, Толику не даёшь рот открыть – за двоих молотишь языком! –
рассмеялся Пётр Степанович.
- Дедуля! Ты сам прекрасно видишь, что Толян по складу характера
стеснительный и потому молчаливый... из него слово доброе не вытянешь!
Если мы будем ждать, пока он ответит, то мы никуда больше не успеем, а у
нас ещё куча дел! Где здесь у вас большой-пребольшой магазин с едой, где
мы исполним все бабулины пожелания? Ты, дедуля, записку бабулину не
потерял?
- Не потерял! – отозвался Пётр Степанович; сдерживая улыбку.
- Тогда идёмте! Веди нас, дедуля! – скомандовал Серёга. – Типа ты, дедуля,
будешь гидом, а мы с Толяном иностранные туристы, прибывшие из далёкой
африканской страны посмотреть на здешние достопримечательности...
- А почему именно из африканской страны? – поинтересовался Пётр Степанович.
- Там, дедуля, живут древние люди. У них нет интернета, нет телефонной
связи... ну, типа как в нашей Сосновке! Подтверди, Толян!
У Серёги было отличное настроение – энергия из него била ключом; Пётр
Степанович и Толик посмотрели друг на друга, и Толик чуть пожал плечами,
словно жестом этим Петру Степановичу говоря: против лома нет приёма.
В большом продуктовом супермаркете они довольно быстро загрузили
тележку – корзину на колесиках – всем тем, что заказала купить Зинаида
Ивановна.
- Ну, вроде всё... двигаемся к кассе! – скомандовал Пётр Степанович.
- Погоди, дедуля! Давай еще купим сосиски, – остановил Серёга Петра
Степановича.
- Зачем нам сосиски? – искренне удивился Пётр Степанович.
– Есть дома
котлеты, есть мясо... или нормальная пища уже надоела?
- Это, дедуля, нам с Толяном надо, когда мы завтра на остров на весь день
поедем. Не возьмём же мы котлеты или мясо в такую жару! А сосиски в
вакууме – их на костре поджаривают, как шашлыки, и получаются почти
шашлыки. Толян такие любит. Да, Толян? – Серёга посмотрел на Толика.
- Я вообще такие, как ты говоришь, шашлыки из сосисок ни разу не ел! Чтоб
на костре их жарить... никогда не ел! – признался Толик.
- Значит, попробуешь! – не растерялся Серёга. – Мы иногда так делаем на
даче, когда нужно по-быстрому перекусить... нормально получается! Ещё
кетчуп к ним купим острый, и ты, Толян, вообще пальчики оближешь! –
Серёга весело подмигнул Толику.
- Я тоже никогда такой шашлык не ел, – хмыкнул Пётр Степанович.
- Ты тоже, дедуля, попробуешь! – обнадёжил Серёга Петра Степановича. –
Дома тоже сделаем, чтоб ты, дедуля, с бабулей тоже попробовали! Я сам
сейчас всё выберу – положитесь на меня!
В корзину добавилось несколько вакуумных упаковок с сосисками и дой-пак
с кетчупом. Для Пирата Серёга выбрал недорогие шпикачки.
- Разбалуете вы Пирата, – с лёгким неодобрением в голосе проговорил Пётр
Степанович. – То пирожки, то колбаса...
- Дедуля! – с лёгким укором в голосе проникновенно проговорил Серёга. –
Пират тоже хочет иногда что-нибудь вкусненькое покушать, и пара
пирожков или небольшая шпикачечка его прирождённый вкус не испортят...
- Ох, Серёга! – рассмеялся Пётр Степанович. – Язык у тебя – как помело!
- Я, дедуля, всегда и везде говорю только по делу, Толян не даст соврать, – не
задержался с ответом Серёга.
В кафе «Сказка» они заказали мороженое, и, пока ели, Толик
сфотографировал Серёгу с дедулей, потом Серёга сфотографировал с
дедулей Толика, потом Пётр Степанович – после небольшого Серёгиного
инструктажа, как надо фотографировать – сфотографировал Серёгу с
Толиком, причем, Серёге фотография не понравилась, и Пётр Степанович
фотографировал внуков несколько раз, пока оба они, рядом сидящие за
столиком, не остались удовлетворены своими изображениями «на память»,
– получилась небольшая фотосессия; еще сделали общую фотографию –
Серёга попросил проходившую мимо женщину сфотографировать их втроём,
и получилась неплохая фотография с сидящим между внуками Петром
Степановичем; поскольку все фотографии делались на Серёгин телефон,
Толик сказал, чтоб Серёга все фотографии перебросил по блютузу на
телефон ему, что Серёга тут же и сделал.
- Домой приедем и еще с бабулей пофоткаемся, – сказал Серёга.
– Ещё,
Толян, нужно на острове пофографироваться. И ещё с Пиратом обязательно!
- Да, это тоже надо, – согласился с Серёгой Толик.
Пользуясь тем, что в райцентре был интернет, Серёга с Толиком показали
друг другу свои профили в социальной сети: у Толика в ленте среди разного
хлама, характерного для тинэйджеров, было много фотографий звёздного
неба и отдельных звёзд, а также картинки разных красивых парусников; у
Серёги в ленте преобладали разные гифки и короткие смешные ролики, а
также фотки одноклассников и одноклассниц; Серёга добавил в категорию
«друзья» Толика, Толик в своём профиле добавил в «друзья» Серёгу, и они
оба разместили в своих профилях только что сделанные фотографии, точнее,
разместили по одной фотографии – той, которая им обоим понравилась
больше всего: они, улыбаясь, сидели за столиком плечом к плечу, оба были
довольными, по-летнему беспечными, счастливыми... хорошая получилась
фотография! Серёга сделал репосты из ленты Толика в ленту свою –
зарепостил картинку звездного неба, где были обе Медведицы и Полярная
звезда, и ещё зарепостил какой-то красивый парустик; Толик тоже сделал
репост – разместил у себя запись Серёги с прикольной гифкой; Толик хотел
позвонить домой, но вместо звонка отправил сообщение «у меня всё
отлично! мы в райцентре бабушка дома», прикрепив к сообщению две
фотографии – где он один и где они втроём; Серёга хотел посмотреть
профиль мамы и вдруг поймал себя на мысли, что ему совершенно не
интересно смотреть фотки с видами Таиланда, которые мама наверняка в
своём профиле выложила, – Серёга тоже отправил сообщение «у меня всё
отлично!», прикрепив к сообщению две фотографии – ту, где он один, и ту,
где они втроём. Словом, посещение «Сказки» получилось вполне
плодотворным!
Потом они заехали в строительный магазин – там дедуле за небольшую
отдельную плату распилили купленные деревянные брусы, мальчишки
погрузили их на багажник дедулиного ретро-ё -мобиля, Пётр Степанович
укрепил брусы на багажнике специальным ремнём, чтоб, как сказал Серёга,
не потерять их по дороге, и аккурат к обеду они вернулись домой, все трое
вполне довольные совершенным вояжем, – вся намеченная программа была с
успехом выполнена!
За обедом мальчишки подробно проинформировали Зинаиду Пётровну о
поездке; после обеда с энтузиазмом устроили новую фотосессию: Толик с
бабулей, Серёга с бабулей, бабуля с дедулей, бабуля с Серёгой и Толиком,
бабуля с половником и тарелкой... ещё нужно было сделать общую
фотографию, но для общей фотографии не было фотографа, и это отложили
на потом.
- Толя, а крем... крем ты купил, какой тебе нужен? – с беспокойством в
голосе поинтересовалась Зинаида Пётровна.
- Толян, покажи бабуле крем! – распорядился Серёга и тут же словоохотливо
пояснил: – Это, бабуля, крем не от солнечных ожогов, которых у Толяна ещё
нет, а крем защитный, такие ожоги предотвращающий. Сегодня мы крем на
Толяне испытаем – поедем сейчас на остров и там проверим, насколько крем
эффективен! Да, Толян? – Серёга весело посмотрел на Толика.
– Ты нам,
бабуля, только взвара в термос налей – вдруг мы там пить захотим... есть
холодный взвар?
- Есть, налью сейчас! А сосиски вы зря купили, – не одобрила Зинаида
Ивановна. – Пока вы здесь, у нас, нужно есть натуральное мясо... и котлеты
из натурального мяса! А сосиски сейчас неизвестно из чего делают...
Серёга весело пообещал Зинаиде Ивановне, что она и дедуля «пальчики
оближут», когда они с Толяном поджарят сосиски на костре... но не сейчас, а
в какой-нибудь другой день, когда будет время, а пока, сказал Серёга, «пусть
сосиски лежат в морозилке».
- Так вы на остров сейчас поедете? – уточнил Пётр Степанович.
- Да, дедуля, съездим покупаемся, – отозвался Серёга. – Пирата, Толян, мы
будем сегодня брать или не будем? – Серёга вопросительно посмотрел на
Толика и, не дав Толику даже секунду для того, чтобы что-то ответить, тут
же ответил на свой вопрос, заданный Толику, сам: – Пирата, дедуля, мы
брать сегодня не будем, пусть отдыхает. Да, Толян? Бабуля, давай обед для
Пирата и взвар для нас – мы пойдём. У Толяна, я вижу, шкура опять
зачесалась – надо крем испытать... должен помочь! Согласен, Толян?
- Толя! Может, тебе дать кислое молоко? Оно тоже помогает – смажешь
спину и плечи, – предложила Зинаида Ивановна.
- Поздно, бабуля! – весело ответил Серёга. – У Толяна теперь есть крем, чтоб
облегчить страдания!
По пути к «месту постоянной дислокации» Серёга сказал, что один тюбик с
кремом они возьмут с собой, а другой тюбик оставят дома.
- Видишь, какой я умный? Чтоб не возить крем туда-сюда, я купил два
тюбика – похвалил Серёга сам себя. – Согласен со мной?
- Ты, Серый, так сильно хочешь, чтоб я тебе вставил? – Толик, глядя на
Серёгу, тихо рассмеялся.
- А ты типа не хочешь...
– отозвался Серёга, тут же изобразив на лице блудливое выражение.
Они покормили Пирата – подождали, пока Пират поест, налили Пирату воду,
выгнали из сарая своих «мустангов»; Пират, увидев «мустангов», радостно
завилял хвостом, но Серёга сказал, что он, Пират, сегодня останется дома.
- Сегодня, Пиратик, я буду Толика в попку драть, а ты не утерпишь –
начнешь за нами подсматривать, а нам в таком деле свидетели ни к чему, –
сказал Серёга, погладив Пирата по голове, и Пирату ничего не оставалось,
кроме как маханием хвоста пожелать мальчишкам удачи.
Подгоняемые вновь зазвучавшей музыкой – нажимая на педали, мальчишки
довольно быстро домчались на своих «мустангах» до острова; «мустангов»
они, как в прошлый раз, спеленали цепью, потом спустили на воду плот,
положив в «багажное отделение» покрывало, термос со взваром и тюбик с
кремом – никакого другого имущества для переправки на остров в этот раз у
них не было, – верхний слой воды уже успел прогреться, они доплыли до
острова, вылезли из воды, вытащили на берег плот.
- Толян, снимаем трусы? – спросил Серёга, словно сделать это и ему, и
Толику предстояло впервые.
- А ты как думаешь? – с лёгкой иронией в голосе отозвался Толик, и они,
глядя друг на друга, точнее, глядя друг на друга ниже пояса, сдёрнули с себя
трусы.
Понятно, что ничего нового ни Серёга, ни Толик, сняв трусы, не увидели, и
всё равно... всё равно было какое-то странное чувство н е с п е ш н о с т и,
какой-то неторопливости; казалось бы, никаких препятствий не было для
осуществления желаемого, они оба хотели этого, оба к этому стремились,
они говорили об этом и это обсуждали – открыто, без всяких иамёков и
недоговорённостей... и вот, когда всё-всё-всё было готово, каждый из них
своей неспешностью словно стал притормаживать дальнейшее развитие
событий – словно стал, сам того не осознавая, оттягивать то, к чему
стремился и чего хотел... всё, что до этого между ними было, происходило
спонтанно, без какой-то мыслительной подготовки: и Серёга, и Толик до
своей встречи в Сосновке совершенно не думали о каком-либо однополом
сексе, они не проигрывали такой секс в своих подростковых фантазиях, и, с
юным упоением мастурбируя в одиночестве, они такой секс не представляли
и уж тем более о таком сексе не мечтали... они просто встретились – пути их
взросления пересеклись, и они, не извращённые лживыми «скрепами»,
предназначенными для умерщвления радости секса, не растленные
насаждаемыми «традиционными ценностями», такими же лживыми и
лицемерными, предназначенными для сведения многоликого секса к
биологической функции пополнения стада, вдруг услышали музыку...
неистребимая, совершенно нормальная, абсолютно естественная на пути
стремительного взросления жажда секса, всем ветрам открытая юность,
мальчишеская симпатия, с первого дня знакомства взаимно возникшая,
уединение совместного проживания – всё это, вместе взятое,
непреднамеренно, но вполне предсказуемо сплавилось-переплелось и стало
той музыкой, что поманила-позвала их за горизонт, ограничивающий их
сексуальный опыт, обещая новые знания и новые ощущения, – всё это было
спонтанно, всё было непреднамеренно и потому всё было естественно и
ненапряжно... и когда Толик, больше Серёги склонный к мыслительным
процессам и разным анализам, на пути их общих открытий чуть споткнулся,
из плоского в н е ш н е г о мира гопников употребив применительно к себе и
к Серёге похабное слово «хуесосы», Серёга легко и просто объяснил и
Толику, и себе, в чём разница между «формально» и «по существу», – всё у
них, у Серёги и Толика, в расширении их сексуального опыта получалось
само собой, всё было спонтанно и естественно, без рефлексий и ярлыков,
порой отравляющих жизнь... и вдруг, когда всё было готово, чтоб шагнуть
дальше в своих сексуальных познаниях, совершенно неожиданно возникла
заминка, и даже не заминка, а какое-то странное чувство н е с п е ш н о с т и,
неторопливости, словно каждый из них бессознательно стал притормаживать
дальнейшее развитие событий, – члены у обоих были не напряжены... и хотя
члены не висели совсем уж безразлично к предстоящему, а были похожи на
чуть приподнятые средней величины сардельки, но всё равно они не
дыбились, не торчали твёрдыми стояками, рвущимися в бой на волне
горячего возбуждения... может, всё дело было в том, что всё, что
происходило ранее, происходило спонтанно, сексуальная активность
диктовалась предварительно возникшим возбуждением, а теперь всё было
наоборот – всё было спланировано, ожидаемо... и эта предварительная
договорённость, это знание, ч т о и к а к сейчас должно быть, каким-то
образом не способствовали, а совсем наоборот – мешали безоглядному
броску вперёд, к покорению новой вершины разноликого секса? Фиг его
знает! Психология и поведения, и мотиваций – это не то, что всегда лежит на
поверхности.
- Где покрывало расстелем? В холодке? – спросил Серёга, вопросительно
глядя на Толика.
- В холодке, конечно, – отозвался Толик.
Они прошли к кустам и, взяв покрывало с двух сторон за концы, расстелили,
натянули-расправили его на траве... а может, всё дело было в том, что члены
мальчишек просто отогревались после пребывания в холодной воде, и
требовалось пусть небольшоё, но какое-то время, чтобы они снова пришли в
состояние боеготовности?
- Толян... кто кого первый будет – ты меня или я тебя? – Серёга вновь
вопросительно посмотрел на Толика.
- Я не знаю...
– чуть помедлив, произнёс Толик, в свою очередь
вопросительно глядя на Серёгу. – А ты сам как хочешь?
- Я тоже не знаю. Давай, я тебя первый... – предложил Серёга, откручивая на
тюбике с кремом длинный белый колпачок. – А потом меня ты... согласен?
- Согласен, – Толик кивнул головой и, видя, как Серёга безуспешно пытается
ногтём разорвать серебристую перепонку в тонком горлышке тюбика,
подсказал: – Ты обратной стороной колпачка проткни – там для этого
специальная заострённая кнопка должна быть, чтоб протыкать...
- Ты, Толян, специалист, – рассмеялся Серёга; он вскрыл тюбик и, поднеся
горлышко к носу, понюхал.
– Сладкий запах... ну, чего ты стоишь, как
солдат на параде? Ложись... или раком становись... давай, как тебе удобней...
Между тем, члены у обоих мальчишек стали подниматься... выпрямляясь,
вытягиваясь в длину, члены принимали боевое положение, и это
естественным образом отзывалось и в промежности, и в мышцах ануса пока
ещё лёгким, но уже ощутимо сладким, хорошо знакомым покалыванием –
предвкушением кайфа.
Толик опустился на покрывало, но не стал на колени – не коленно-локтевую
позу принял, а лёг на спину, снизу вверх глядя на Серёгу, точнее, глядя на
окончательно затвердевший, вверх задравшийся Серёгин член.
- Толян... если ты хочешь первым, то давай ты меня... а потом тебя я...
– неожиданно проговорил Серёга, вопросительно глядя сверху вниз на
лежащего перед ним голого Толика с точно таким возбуждённым,
напряженно вздрагивающим членом.
- Серый, блин... чего ты менжуешься? Давай уже... мажь свою залупу!
Трахнешь меня – потом я тебе вставлю! – Толик, разведя свои ноги врозь,
одновременно вскинул их вверх, прижав колени к плечам; булочки Толика
распахнулись, разошлись в стороны, так что бледно-коричневой кружок,
окаймлённый не густыми, но длинными черными волосами, в центре
которого была туго стиснутая точка входа, оказался перед Серёгой как на
ладони... и ведь что интересно: отверстие ануса не называют в х о д о м, но
еготакжененазываюти выходом, аназываютзаднимпроходом,
а это значит, что предназначен он как для выхода, так и для входа... ну, то
есть, туда-сюда...
Серёга, сильней оттянув на твёрдом члене крайнюю плоть, так что рубец
крайней плоти стал практически незаметным, приставил к раздувшейся,
сочно пламенеющей головке тонкое горлышко тюбика, осторожно надавил
на тюбик пальцами, и из горлышка на головку белой змейкой выдавилась
необходимая для таких дел с м а з к а.
- Толян, много надо? – Серёга вопросительно посмотрел на Толика.
- Да откуда я знаю? – отозвался Толик, наблюдая за действиями Серёги. –
Хватит пока... размазывай крем по залупе!
Серёга, бросив тюбик на край покрывала, пальцами одной руки держа член у
основания, указательным пальцем руки другой круговым движением
размазал крем по головке.
- Ну, Толян... идут последние мгновения твоей девственности! «Анатолий!
Вы хотите что-нибудь сказать для прессы? Может, хотите сделать какое-
нибудь заявление или поделиться своими чувствами?» – ёрничая; проговорил
Серёга, глядя на Толика сверху вниз.
- Серый, блин! Ну, ты придурок...
– Толик, глядя на Серёгу снизу вверх,
невольно рассмеялся. – Я, блин, устал уже ноги держать! Ты, блин, будешь
меня ебать? Или мы с тобой сейчас меняемся местами!
- «На вопрос нашего корреспондента бойскаут Анатолий заявил, что ему не
терпится и что он устал ждать осуществления своей мечты. Наш
корреспондент обратился к бойскауту Сергею: “Сергей, вы готовы помочь
Анатолию осуществить его мечту?” “Всегда готов!” – не задумываясь,
ответил бойскаут Сергей на вопрос нашего любопытного корреспондента»...
- Всё, блин! Сейчас буду я осуществлять мечту бойскаута Сергея...
меняемся, блин, местами! – Толик хотел опустить ноги, но Серёга, опережая
Толика, быстро опустился на колени, оказавшись аккурат перед
раздвинутыми, поднятыми вверх ногами лежащего на спине Толика.
- Лежи, Толян! – торопливо выдохнул Серёга; он и сам не знал, зачем он
своимдурачествомпредстоящий первыйанальныйактпревращал
в балаган... потому что он, Серёга, во всё любил привносить элемент
несерьёзности и ёрничества – и теперь он тоже не смог удержаться? Или
была какая-то другая причина, им неосознаваемая?
Очко Толика было как на ладони; Толик ждал, разведя запрокинутые вверх
ноги, прижимая ноги руками к груди... жаром палило полуденное солнце, но
покрывало они расстелили под кустом, в тени, и лучи солнца не доставали до
них, – Серёга на коленях придвинулся к Толику ближе, чуть подался вперёд,
опёршись ладонью одной руки на покрывало, и, изогнувшись, опустив
голову – глядя на Толиково очко, пальцами другой руки направил член... они
уже делали так – они пытались вставить один в другого свои стояки, но в тот
первый раз ни у Серёги, ни у Толика ничего не получилось, их усилия,
обусловленные возбуждением, юностью и желанием испытать новые
ощущения, не дали желаемого результата, и они нашли этому здравое
объяснение: насухую т а к о е не осуществить – нужна смазка; отчасти это
было верно – надеяться вставить член в попу нахрапом, без применения
смазки, могли только малолетние неофиты, какими они, Серёга и Толик,
были; теперь же головка Серёгиного члена была обильно смазана купленным
в аптеке кремом,
«увлажняющим и смягчающим, с эффектом
обезболивания», и ничто не свидетельствовало о том, что может что-то пойти
не так, – Серёга приставил сочно блестящую головку своего члена к очку
Толика, решительно надавил головкой на туго стиснутый вход, и...
Почему они думали, что наличие смазки в месте соприкосновения головки и
входа автоматически приведёт к желаемому проникновению – легко
распахнёт врата Рая, открывая путь к еще неизведанному ими уголку
райского наслаждения? Серёга решительно надавил головкой члена на туго
стиснутый вход, и... он, Серёга, успел почувствовать, как головка его
возбуждённого члена, растянув поддавшиеся напору мышцы Толикова
сфинктера, наполовину вскользнула вовнутрь, и... практически в то же
мгновение Толик, невольно вскрикнув, исказив от боли лицо, инстинктивно
дёрнулся в сторону, уворачиваясь от напора, от стремительной атаки на свою
пацанячию девственность, – внезапно опалившая, тупо раздирающая боль в
заднем проходе показалась Толику невыносимой...
- Толян, ты чего? – возбуждённо прошептал Серёга, не понимая такой
внезапной, неожидаемой реакции со стороны Толика.
– Я же тебе уже всунул... полшишки всунул! Давай...
- Серый... я не могу! – выдохнул Толик.
- Чего ты не можешь? – искренне не понимая, в чём проблема, торопливо и
так же возбуждённо прошептал Серёга.
– Я уже всунул, а ты, блин,
дёрнулся... ты чего?
- Больно, блин... – как-то беспомощно, даже жалобно отозвался Толик.
- Может, надо лучше смазать – надо больше крема? – тут же предположил
Серёга.
- Я не знаю... – отозвался Толик; боль, опалившая задний проход, медленно
испарялась, улетучивалась... он, Толик, сам не понимал, почему стало так
больно, когда Серёга попытался всунуть свой член ему, Толику, в очко.
– Смажь ещё! – прошептал Толик, глядя на напряженно торчащий Серёгин
стояк.
Серёга, на коленях стоявший перед лежащим на спине Толиком, молча
колыхнулся всем корпусом в сторону, взял на краю покрывала лежащий
тюбик, вернулся в исходное положение и, выдавив крем на залупу, снова
размазал его указательным пальцем по пламенеющей, жирно блестящей
головке.
- Может, очко надо тоже смазывать? – предположил Серёга, вопросительно
глядя на Толика.
- Серый, откуда я знаю! – отозвался Толик с лёгкой досадой в голосе.
– Смажь... хуже не будет!
Серёга пальцем, которым он наносил крем на головку своего члена,
прикоснулся к очку Толика, и Толик, почувствовав это лёгкое, едва уловимое
прикосновение, непроизвольно дёрнул ногами – словно ток пробежал по
всему телу!
- Приятно? – тихо засмеялся Серёга.
- Мажь! – не говоря ни «нет», ни «да», односложно отозвался Толик, держа
руками запрокинутые вверх и согнутые в коленях, прижатые к груди ноги;
это было действительно приятно – подушечка Серёгиного пальца не давила,
а скользящим круговым движением лишь касалась сжатых мышц сфинктера,
отчего мышцы эти сладострастно шевелились – подёргивались-сжимались.
- Толян... ты что – приторчал? – снова рассмеялся Серёга, глядя на лицо
Толика; он чуть надавил пальцем на смазанное очко... он хотел всунуть
Толику в туго сомкнутую дурочку свой указательный палец, но отчего-то тут
же передумал это делать. – Всё, хватит! Теперь всё будет ok – всё получится
отлично... давай!
Серёга, шире раздвинув колени, снова придвинулся к Толику, снова опёрся
ладонью одной руки на покрывало, пальцами другой руки направил член, –
опустив голову – глядя на смазанное очко Толика, Серёга приставил
смазанную головку члена к стиснутой, но тоже смазанной дырочке, и...
опять ничего не получилось, – Серёга решительно надавил, и точно так же,
как в первый раз, Толик, исказив от боли лицо, дёрнулся, ступнями ног
отталкивая Серёгу от себя.
- Ну, блин же... Толян! – с неподдельным отчаянием в голосе выдохнул
Серёга. – Чего ты?! Всё же, блин, смазали!
- Больно, – коротко выдохнул-отозвался Толик, беспомощно глядя на
нависающего над ним Серёгу. – Я не могу...
- Чего ты не можешь? Все могут, а ты не можешь...
– с едва уловимой
досадой в голосе проговорил Серёга и, не давая Толику ни секунды для
ответа, он со свойственной ему импульсивностью тут же принял решение:
– Меняемся местами! Давай, ты мне вставишь...
Они поменялись местами: теперь Серёга лежал на спине, точно так же, как
Толик, подняв вверх ноги – прижимая колени к плечам, а не трахнутый, не
проткнутый Толик, член которого от бездействия чуть ослаб, но теперь, при
смене конфигурации, вновь боевито воспрянул и каменно затвердел, стоя на
коленях перед пополам сложившимся Серёгой, тщательно размазывал по
головке крем, – он, Толик, уже предвкушал, и от этого предвкушения его по-
прежнему девственная дырочка, туго сжатая, сомкнутая, наполнялась
сладким привычным покалыванием...
- Не понимаю, как может быть больно, если мы применяем смазку...
– проговорил Серёга, наблюдая, как палец Толика делает круговые движения. –
Может, Толян, ты дурил меня, чтоб насадить меня первым?
- Сейчас узнаешь, – с улыбкой пообещал Толик, и улыбка у Толика
получилась многозначительная, так что было непонятно, Толик этой улыбкой
приободрил Серёгу или, наоборот, ему погрозил.
- Смажь мне очко, – потребовал Серёга.
- Само собой, – отозвался Толик; он точно так же, как до этого делал Серёга,
притронулся пальцем к Серёгиному очку, круговыми движениями пальца
смазал Серёгин кружочек кремом и, предвкушающе глядя на Серёгу –
передразнивая Серёгу, весело проговорил: – «Бойскаут Сергей! Вы ничего не
хотите сказать нашему корреспонденту? Может, хотите сделать какое-то
заявление перед тем, как старший бойскаут Анатолий исполнит ваше
заветное желание?»
- Давай уже... старший бойскаут! – Серёга, глядя на Толика, рассмеялся;
почему-то он, Серёга, думал, что сейчас у них всё получится... обязательно
получится!
Толик, чуть подавшись корпусом вперёд, точно так же ладонью одной руки
опёрся на покрывало, точно так же пальцами руки другой направил
напряженный член точно в цель, благо цель перед ним была как на ладони,
точно так же приставил головку члена к очку и, уже имея собственный
неудачный опыт попытки проникновения извне, не надавил сразу, как это
дважды делал Серёга, а легонько скользящей головкой помассировал мышцы
Серёгиного сфинктера, то ли думая, что таким образом он сможет
расслабить, подготовить очко к предстоящей атаке, то ли стремясь еще
больше возбудить самого Серёгу, чтоб таким образом притупить
предстоящую боль, – от удовольствия на лице Серёги расплылась довольная
улыбка, Серёга хотел что-то сказать Толику и даже открыл для этого рот, но
в это мгновение, двинув задом, Толик нетерпеливо нажал, с силой надавил
членом на стиснутое очко, и головка члена, смазанная кремом, растянув
эластичные мышцы сфинктера, одним махом вскользнула вовнутрь – словно
провалилась куда-то т у д а, в райские кущи,.. наверное, если б член Толика,
ни на секунду не останавливаясь, нахраписто продолжил бы стремительное
движение вперёд, то он наверняка смог бы войти весь, погрузиться в Серёгу
полностью, до самого основания – в конце концов, ничего смертельного во
всём этом нет и именно этого они, мальчишки, хотели, но Толик, ощутив-
почувствовав кайф, на мгновение замер, остановился, и этого ничтожного
мгновения Серёге хватило, чтобы, уже приоткрытым ртом вскрикнув-
выдохнув:
- А-а -а! – стремительно вытянуть руки вперёд, вцепиться пальцами в бёдра
Толика, с силой оттолкнуть нависающего сверху Толика от себя; вместо
довольной улыбки лицо Серёгино исказилось гримасой боли.
Обильно смазанная кремом головка члена, вскользнувшая в Серёгино очко,
выскользнула назад, и мышцы тугого сфинктера тут же сжались, снова
захлопнулись, – Серёга, глядя на Толика, машинально вдавил свою ладонь в
свою промежность, словно желая выдавить боль, освободиться от боли, тупо
пылающей в анусе.
- Толян... больно, блин! – прошептал Серёга.
- Ты точно не придуряешься? – Толик, глядя на Серёгу, невольно рассмеялся:
он, Толик, только что всё это испытал сам, и ему реакция Серёги была
вполне понятна.
- Иди ты! – отозвался Серёга, опуская вниз ноги.
- Давай ещё раз... ещё, Серый, раз – ещё попробуем... – без особой надежды
на продолжение прошептал-проговорил Толик. – Поднимай ноги...
- Нет, – отозвался Серёга.
Ещё раз пробовать они не стали – Серёга наотрез отказался от продолжения
этого эксперимента...вовсякомслучае,отпродолженияздесьи
сейчас: неудача обескуражила мальчишек, и нужно было подумать, что они
делали не так – почему у них ничего не получилось... Конечно, всё они
делали так – на протяжении тысячелетий парни, мужчины, мальчишки
делали именно так, как Серёга и Толик: кто-то в силу неодолимой природной
склонности вступал в однополый контакт, кто-то из любопытства, из
стремления к новизне, кто-то из озорства, кто-то в силу сложившихся
обстоятельств – секс однополый был всегда; то поощряемый и воспеваемый,
как это было в Античные времена, то жестоко преследуемый, загоняемый в
угол, в невидимое подполье, в концлагеря, как это было во времена мрачного
Средневековья и потом, позже – всегда и везде неисчислимые миллионы
людей предавались однополому сексу, и всех их в разные эпохи, в разных
странах, на разных континентах объединяло одно, а именно: все без
исключения делали это когда-то в п е р в ы й раз, и в этом смысле Толик с
Серёгой в их попытке проникнуть друг в друга анально, совершенно не
отличались ни от Ахилла и Патрокла, ни от молоденьких солдатиков, после
отбоя уединившихся в каптерке, ни от подвыпивших парней, вдруг
потянувшихся один к другому, ни от таких же пацанов, после уроков
сексуально экспериментирующих друг с другом... у всех, абсолютно у всех
бывает п е р в ы й р а з! Другое дело, что у кого-то этот анальный дебют
проходит без осечки и всё получается с первого раза, а кто-то, как Толик и
Серёга, вдруг спотыкаются о ранее непредвиденное ими препятствие – о
боль, показавшуюся им непреодолимой...
- Толян... может, наши стояки слишком большие, и потому у нас ни фига не
получается? – предположил Серёга, вопросительно глядя на Толика.
- Нормальные стояки, – чуть подумав, отозвался Толик и, посмотрел на
Серёгу смеющимися глазами, добавил: – Ты, Серый, в меня на полшишки
въехал, а я в тебя шишку вогнал полностью... как ты, Серый, думаешь, какой
у нас счёт?
- Я думаю, что ты просто садист! – рассмеялся Серёга. – Ты своей шишкой
чуть не лишил младшего брата жизни... приедем домой, и я всё расскажу
Пирату – пусть он тебя укусит!
- Приедем домой – и еще раз попробуем, – проговорил Толик.
– Крем
помогает – очко разжимается... нужно просто перетерпеть боль! Согласен?
- Согласен, – отозвался Серёга.
– Только я тебе первым вставлю – ты мне
покажешь, как перетерпливать боль... покажешь младшему брату пример.
Согласен?
- Согласен! – рассмеялся Толик, шутливо хлопнув Серёгу ладонью по голой
заднице.
Они, по-мальчишески стройные, голые, стояли у кромки воды, нежась в
лучах ещё жаркого солнца... да, с анальным сексом у них ничего не вышло,
ничего не получилось, и это, конечно, было досадно, но напряжение они
сняли: на волне возбуждения, не реализованного в желаемой форме, они,
лежа на покрывале, сначала просто дрочили, причём каждый это делал себе
сам, потом Серёга молча навалился на лежащего на спине Толика,
сладострастно вдавился в Толика всем своим телом и, содрогаясь и сопя,
довольно быстро кончил «по-старому»; потом то же самое сделал Толик; в
воде они смыли с себя крем и сперму, немного поплавали, поныряли с плота,
и теперь они стояли рядом у кромки воды – обсыхали, нежась на солнце...
- Толян, ты на что намекаешь? – Серёга, изловчившись, хлопнул ладонью по
голой заднице Толика в ответ и, тут же отскочив в сторону, показал Толику
язык, как это делают дети, дразня друг друга во время игр.
Впрочем, они и были детьми, как детьми остаются многие наедине с собой,
не взирая на возраст, на жизненный опыт, на положение в обществе, – им,
Серёге и Толику, не нужно было что-то изображать из себя, выставлять друг
для друга какие-то маски, кем-то прикидываться – наедине друг с другом они
были сами собой, просто характеры у них были разные, но это ничуть не
мешало им растворяться друг в друге, словно каждый из них стал для
другого своеобразным alter ego.
Толик в ответ на Серёгин шлепок сделал вид, что он хочет догнать Серёгу,
хочет поймать его, – Серёга вмиг отбежал ещё метра на три, но, видя, что
Толик за ним не гонится, остановился, улыбаясь.
- Боишься? – Толик рассмеялся.
- Бойскаут Сергей ничего не боится! – тут же ответил Серёга, готовый в
любой момент сорваться с места.
- А догоню? – спросил Толик, прищурив один глаз.
- А догони! – отозвался Серёга, точно так же, как Толик, тоже прищурив
один глаз.
- Ладно, Серый, так и быть – я тебя прощаю! – примирительным тоном
проговорил Толик. – Всё, не бойся меня!
- Я тебя тоже прощаю, – не задержался с ответом Серёга. – И ты, Толян, меня
тоже не бойся! Идём ещё искупаемся?
Они дурачились – они ощущали себя совершенно свободными на этом
маленьком острове, где можно было купаться, нырять и плавать, дурачиться,
разговаривать, трахаться... ну, а что ещё надо, когда четырнадцать лет, когда
беззаботное знойное лето, когда нет интернета, но есть рядом отличный друг,
с которым не скучно с утра до вечера?
- Да что ж вы так долго-то? – всплеснула руками Зинаида Ивановна при виде
внуков, входящих во двор.
– Солнце скоро садиться будет... я уже начала
волноваться!
- Вот, Толян, до чего доводит твоя безответственность! – Серёга, с деланной
строгостью посмотрев на Толика, сел за стол.
– Я, бабуля, Толяну стал
говорить ещё час назад: «солнце скоро садиться будет – едем домой
быстрее», а он мне в ответ: «давай еще поныряем», а я говорю: «бабуля за
нас волноваться будет – едем быстрей домой»... еле заставил его из воды
вылезти! А водичка, бабуля, классная! Я бы еще покупался, но Толян, как
маленький, стал ныть: «хочу есть, хочу есть», и я, чтоб его одного не бросать
на острове, твёрдо сказал: «хорошо, едем домой – к бабуле на ужин»... что,
бабуля, мы будем ужинать? Где дедуля запропастился? – Серёга всё это
выдал на одном дыхании, так что Зинаида Ивановна из всего сказанного
Серёгой чётко поняло лишь то, что внуки проголодались.
- Ну, бойскауты, клад еще не нашли? – не без лёгкой иронии в голосе
поинтересовался за ужином Пётр Степанович.
- Нет, ещё не нашли, – отозвался Серёга и, прищурив один глаз, посмотрел на
Петра Степановича с деланной подозрительностью. – А почему ты, дедуля,
всё время интересуешься нашим кладом?
- Ну...
– хмыкнул Пётр Степанович, пряча улыбку, – ты же сам, Серёга,
только что назвал клад нашим...
- И что? – не понял Серёга.
- Так и я, и Зинаида Ивановна вам не чужие – мы тоже будем претендовать на
часть найденного клада, – прояснил Пётр Степанович свой интерес к поиску
клада.
- Естественно, мы вам тоже что-то дадим – вы с бабулей без своей доли не
останетесь. Да, Толян? – Серёга посмотрел на Толика.
- Да, – отозвался Толик, невольно улыбнувшись.
- Ну, а крем, Толя, тебе помогает? – поинтересовалась Зинаида Ивановна.
- Нет, бабуля, крем пока не помог, – вместо Толика ответил Серёга. – Положи
мне, бабуля, добавку! – Серёга протянул Зинаиде Ивановне опустошенную
тарелку. – Тебе, Толян, тоже?
- Тоже, бабуля, хочу добавку, – Толик, мельком взглянув на Серёгу, вслед за
Серёгой тоже протянул Зинаиде Ивановне свою пустую тарелку.
- Так что с кремом-то не так – почему он не помогает? Там же написано, что
он защищает...
– снова садясь за стол, Зинаида Ивановна с тревогой посмотрела на внука.
- Толян, мне ответить бабуле, почему тебе крем не помог, или ты сам всё
объяснишь? – Серёга вопросительно посмотрел на Толика... вот же, блин!
Если б этот не в меру словоохотливый Серёга не лез бы везде со своим
языком, он, Толик, на вопрос бабули об эффективности крема ответил бы
«помогает», тем более что он, Толик, на солнце еще никогда не обгорал и
обгорать не собирается... он бы сказал, что помогает, и всё, никаких
вопросов больше бы не было... а что теперь говорить, Толик не знал, и
потому он перевел стрелки на Серёгу – с деланной весёлостью проговорил,
глядя на Серёгу:
- Об этом, бабуля, тебя проинформирует Серый – мой личный секретарь.
Ежу понятно, что Серёга не будет рассказывать бабуле с дедулей, как именно
они на острове использовали крем и почему крем не помог... а что он,
Серёга, будет рассказывать? Вот кто... кто, блин, тянул его за язык?
- Отвечаю, бабуля, почему сегодня крем не помог. Всё очень просто!
Сегодня...
– Серёга посмотрел на Толика, – в перерывах между водными
процедурами я и мой личный секретарь Толян... вот он,
– Серёга
демонстративно показал пальцем на Толика, – сидели, а также лежали не под
палящим солнцем, а в тени растущих на острове пальм, и потому у Толяна,
моего личного секретаря, не было какой-либо необходимости применять
защитный крем. Поэтому я и сказал, что крем не помог. Но при первой
возможности крем под моим руководством Толян обязательно испытает – за
это, бабуля, ты не волнуйся, этот вопрос у меня на личном контроле!
- Я что-то не понял...
– хмыкнул Пётр Степанович,– не понял: кто у кого
секретарь?
- Он у меня! – мальчишки проговорили это одновременно, так же
одновременно показав друг на друга пальцами, и, сами удивившись такой
синхронности – озадаченно посмотрев друг на друга, весело рассмеялись.
- Ох, шебутные! – вслед за внуками рассмеялась Зинаида Ивановна.
- Мы с Толяном посовещались, и вот что, бабуля, нам надо...
– Серёга на
мгновение запнулся, думая, как ему лучше сформулировать – как озвучить –
свою мысль; эта мысль возникла у Серёги внезапно, пришла ему в голову
спонтанно, и Серёга, не склонный утаивать от других многие свои мысли,
решил и здесь не изменять своему правилу; Толик, услышав «мы с Толяном
подумали», посмотрел на Серёгу с нескрываемым любопытством.
- Что вам надо? – тут же с готовностью отозвалась Зинаида Ивановна.
- Нам, бабуля, нужны перья петуха! – живо проговорил Серёга, не без
некоторого жара в голосе озвучивая своё желания,
- Какого петуха? – с удивлением проговорила Зинаида Ивановна, и в глазах
её отразилось полное непонимание.
- Ну, который у нас в вольере живёт... у него сзади такие большие красивые
перья – вот эти перья нам и нужны! Да, Толян? – Серёга, ища поддержку,
посмотрел на Толика, одновременно с этим незаметно толкнув под столом
ногу Толика ногой своей, чтобы Толик его, Серёгу, поддерживал.
- Зачем вам перья от петуха? – теперь, вслед за Зинаидой Ивановной, и Пётр
Степанович тоже посмотрел на Серёгу с удивлением, и в глазах его тоже
отразилось непонимание.
- Ну, смотрите, что мы с Толяном хотим! – обращаясь к дедуле и к бабуле,
энергично, с энтузиазмом заговорил Серёга, и глаза его тоже загорелись
энтузиазмом.
– Мы, дедуля, сегодня фотографировались в райцентре?
Фотографировались! Это называется фотосессия. Потом мы, бабуля, с тобой
здесь тоже фотографировались – это тоже была фотосессия. Правильно,
Толян, я говорю? – Серёга, быстро посмотрев на Толика, снова незаметно
толкнул ногу Толика ногой своей.
- Ну, допустим, – отозвался Толик, не имея ни малейшего понятия о том, к
чему Серёга клонит и во что это выльется в итоге.
- Вот! А теперь мы хотим с Толяном сделать фотосессию на острове – на
фоне дикой природы! Будет куча фоток на память! – последнее предложение
Серёга даже не произнёс, а воскликнул с интонацией радостной,
утвердительной
- Ну, отличная идея – фотографии на память – согласился Пётр Степанович. –
А перья вам зачем?
- Ну, смотри, дедуля! – с еще большей энергичностью проговорил Серёга. –
Если мы просто на острове сфоткаемся, то это будет... ну, это будет не очень
интересно – просто сфоткаться можно на фоне любых кустов в любом месте.
А мы сделаем тематическую фотосессию! Да, Толян? – Серёга посмотрел на
Толика, но Толик, не имея ни малейшего понятия, в какую «тематическую
фотосессию» его втягивает Серёга – в какой авантюре Серёга предлагает в
очередной раз поучаствовать, в ответ лишь неопределённо хмыкнул, и
Серёга, видя, что от Толика ему никакой поддержки не дождаться, снова весь
свой энтузиазм направил на Пётра Степановича и Зинаиду Ивановну.
– Бабуля! Дедуля! Мы преобразимся в диких людей – в индейцев!
- Вообще-то, индейцы не были дикими людьми, – перебил Серёгу Толик,
любящий точность. – Календарь майя задолго до нашей эры...
Толик, интересующийся космосом и всякими открытиями, что-то и о
календаре Майя, и о древней цивилизации индейцев не только читал, но и
видел в интернете познавательные ролики; Серёга ни про календарь Майя, ни
про древнюю цивилизацию индейцев не имел ни малейшего представления,
но это не помешало ему тут же перебить Толика:
- Подожди, Толян! Если тебе интересно, я тебе потом всё подробно расскажу
про календарь майя – сейчас я говорю про нашу фотосессию! Так вот... мы
здесь, под глазами и на скулах...
– Серёга показал пальцем, где именно,
– сделаем краской штрихи, как у индейцев, из больших листьев сделаем
набедренные повязки, какие носили древние люди в древние времена, еще
боевые штрихи сделаем на груди и на ногах, а из перьев разноцветных
сделаем на голову короны... классно получится! Ты нам, дедуля, дашь какие-
нибудь тонкие трубки, похожие на копья... я потом размещу эти фотки в
своей ленте, и... зуб даю, будет куча лайков! И у Толяна тоже будет куча
лайков в его ленте! Вот... теперь, бабуля, понятно, зачем нам нужны перья от
петуха? – Серёга вопросительно посмотрел на Зинаиду Ивановну.
- Так вы бойскауты или индейцы? – с лёгкой иронией в голосе
поинтересовался Пётр Степанович. – Я перестал уже понимать, кто есть кто.
- Дедуля! Бойскауты мы всё время, а индейцы – это будет для фотосессии, –
не задумываясь, развеял Серёга непонимание Пётра Степановича. – От тебя,
дедуля, нам нужны копья. А от бабули нужны перья. Чего здесь
непонятного? Правильно, Толян, я говорю?
- Да где ж я вам перья возьму? – удивилась Зинаида Ивановна.
- А если надёргать из петуха? – подсказал Серёга Зинаиде Ивановне.
- Так он же, Серёжа, живой – как из него ты надёргаешь перья? – Зинаида
Ивановна рассмеялась. – Это никак невозможно!
- А старые петухи? – проговорил Серёга, с надеждой глядя на Зинаиду
Ивановну.
- Какие старые петухи? – не поняла Зинаида Ивановна.
- Ну, которых вы уже съели – которые раньше были, – пояснил Серёга.
– Перья от тех петухов остались?
- Нет, Серёжа, – Зинаида Ивановна отрицательно покачала головой. – Зачем
нужны перья от петухов? Раньше подушки делали из перьев, но и те
набивали по большей части не пером, а гусиным или утиным пухом... все
держали своё хозяйство – собирали пух, делали из него и подушки, и
перины... в перины к пуху перья добавляли, но, конечно, не петушиные...
- Да они сейчас даже не знают, что такое перина! – хмыкнул Пётр
Степанович, посмотрев на Зинаиду Ивановну.– Где они видели перину?
- Знаем! – живо отозвался Толик. – Это такой матрас самодельный, только
толстый и мягкий. Правильно, Серый?
- Ну... в общем, правильно, – рассмеялся Пётр Степанович, обратив
внимание на то, как вопросом своим Толик ловко подколол Серёгу,
постоянно интересующегося мнением Толика.
- Ну, а где же нам перья взять? – с лёгким недоумением в голосе проговорил
Серёга. – Без перьев мы на индейцев не будем похожи...
- Не знаю, Серёжа, – отозвалась Зинаида Ивановна. – Придумайте что-нибудь
еще... ну, что-нибудь ещё вместо перьев.
- Нет, бабуля, нам перья нужны – у индейцев были перья вокруг головы! – не
согласился Серёга с Зинаидой Ивановной.
– Мы, конечно, с Толяном
подумаем, можно ли чем-то перья заменить... но и вы думайте тоже, где
взять перья, если нельзя их надёргать из петуха... вместе будем думать!
Правильно, Толян, я говорю?
- Да, я сегодня всю ночь спать не буду – буду думать, где взять перья! – без
улыбки отозвался Толик, и все, включая Толика и Серёгу, весело
рассмеялись.
Взяв баллончик с ужином для Пирата – пожелав бабуле с дедулей спокойной
ночи, индейцы-бойскауты бодро пошагали к «месту постоянной
дислокации», а Пётр Степанович, закуривая, рассмеялся:
- Не Серёга, а шило в заднице! Ни на минуту рот не закрывается – Толику
слово не даёт сказать!
- Да Толя и сам не шибко разговорчивый – сам не торопится рот открывать, –
отозвалась Зинаида Ивановна. – Весь пошел в отца – тот тоже молчун.
- Так и Серёга – копия Виктора, – хмыкнул Пётр Степанович. – Это сейчас
Виктор остепенился, серьёзный стал, бизнес у него свой... после второй
женитьбы он сильно изменился – взялся за ум. А мальчишкой тоже был
шебутной – что-то строил, изобретал, постоянно что-то придумывал...
болтун был – рот не закрывался! – Пётр Степанович, вспоминая, каким был
Серёгин отец в Серёгином возрасте, рассмеялся.
– Я вот сейчас иной раз
смотрю на Серёгу и думаю: ну, точно как Виктор... шило в заднице!
- И хорошо! – проговорила Зинаида Ивановна.
– Вырастет Серёжа – тоже
остепенится, как отец. А пока... я вот даже не представляю, что кончится лето
и они уедут.
- Да уж! – хмыкнул Пётр Степанович, докурив сигарету – вкручивая окурок в
приспособленную под пепельницу консервную банку.
– Думаю, что
останемся мы без клада – поиски клада, судя по всему, закончились. Ты
теперь, Зина, думай, где перья индейцам взять...
Между тем, бойскауты, они же кладоискатели, они же индейцы, они же
обычные четырнадцатилетние тинэйджеры – школьники, весело проводящие
свои летние каникулы в гостях у дедули и бабули, покормили Пирата,
обсуждая детали своей фотосессии, налили Пирату воду, после чего вместе
отправились в душ, но в душе у них ничего такого не было, Серёга всего
лишь один раз прижался к Толику сзади, вдавился в ложбинку между
ягодицами полунапряженным членом, напомнив Толику, что сейчас они в
комнате сделают то, что у них не получилось сделать на острове, и что Толик
должен для этого свою попу подготовить – хорошо и тщательно подмыть;
Толик в ответ назвал Серёгу придурком, сказав, что Серёгина попа тоже
должна быть в идеально чистом виде, – они посмеялись, обмылись, весело
толкаясь под упругими струями горячей воды, и, обвернув полотенца вокруг
бёдер, прошли в комнату, по пути велев Пирату охранять их от монстров и
вампиров как можно бдительнее; Пират в ответ помахал хвостом, то ли желая
мальчишкам успеха, то ли просто потому, что хвост у него, у Пирата, был.
- Видишь, Толян, какой я предусмотрительный! – похвалил сам себя Серёга,
протыкая горлышки тюбика с кремом обратной стороной колпачка. – Один
крем у нас будет на острове, один будет здесь... очень удобно – не нужно
возить один тюбик туда-сюда. Согласен со мной?
- Согласен, – рассмеялся Толик; он сдёрнул полотенце со своих бёдер, то же
сделал с полотенцем Серёгиным, бросил ненужные полотенца на свою
кровать и, голый, прижался сзади к голому Серёге – вдавился быстро
твердеющим членом в ложбинку между Серёгиными булочками.
- Толян, не пристраивайся ко мне! – Серёга, смеясь, пошевелил ягодицами. –
Ты сказал мне на острове, что покажешь, как надо справляться с болью, что
будешь примером для младшего брата. Так что я тебя первым натяну –
первым тебе вставлю...
Члены у мальчишек стояли, были напряжены, и напряжение это у обоих
тинэйджеров отзывалось привычной сладостью возбуждения и в
промежности, и в мышцах ануса, но в состоянии этом не было страсти, что
опаляет огнём нетерпения,
– сейчас это было обычное подростковое
возбуждение, помноженное на любопытство: получится или нет? Да, это
было нормальное подростковое любопытство, помноженное на совершенно
естественное желание, диктуемое обычным сексуальным возбуждением, –
это был сексуальный э к с п е р и м е н т, где правила бал не музыка страсти,
а подростковое любопытство.
- Ложись, Толян,... на спину ложись, как на острове, – проговорил Серёга,
медленно выдавливая крем на обнаженную головку своего напряженного
члена; верхний свет Серёга включил, когда они в комнату только вошли, так
что комната была привычно освещена, и это тоже было правильно: нужно
было, как при любом эксперименте, видеть, что и как делается.
Толик, ничего не говоря – перебросив своё и Серёгино полотенца со своей
постели на постель Серёги, послушно лёг на спину; о щ у щ е н и е боли
давно выветрилось из тела, в голове осталось з н а н и е о боли, точнее,
знание об ощущении боли, но знание и ощущение часто не одно и то же, и
потому, глядя, как Серёга размазывает пальцем по головке своего члена
крем, Толик почувствовал лёгкое нетерпение.
- Поднимай, Толян, ноги – я очко тебе тоже смажу, – проговорил Серёга с
лёгким нетерпением в голосе; конечно, нетерпение неуместно, когда
проводят какой-либо эксперимент, но это был сексуальный эксперимент, а
секс априори связан с нетерпением.
Толик послушно вскинул вверх разведённые в стороны ноги, но тут же,
опустив их – рывком оторвавшись от постели, встал на ноги.
- Подожди, я салфетки достану, – быстро проговорил Толик в ответ на
недоумённый взгляд Серёги.
- Зачем? - спросил Серёга.
- А ты сейчас палец вытирать от крема будешь чем? Моей простыней? –
отозвался Толик, открывая свою сумку.
- Это которые ты привёз, чтоб вытирать свой стояк после дрочки? – тихо
рассмеялся Серёга.
- Это ты свой стояк вытираешь салфетками, – рассмеялся Толик в ответ. – А
у меня для такого дела есть платки носовые... салфетки я, когда ехал сюда,
взял просто на всякий случай... вот, а теперь они нам пригодятся! – Толик
достал из сумки скрученные в рулон бумажные полотенца.
- Какой ты, Толян, предусмотрительный! – одобрил Серёга. – И платки у тебя
специальные, и салфетки... ложись!
Толик снова опустился на постель – снова вскинул вверх разведённые в
стороны ноги; он, Толик, был готов, его туго сжатая, девственно стиснутая
дырочка была перед Серёгой как на ладони – Серёга прикоснулся
подушечкой указательного пальца к очку Толика, и Толик невольно
вздрогнул от этого мягкого, щекотливо приятного прикосновения.
- Уже вздрагиваешь нетерпеливо – так сильно хочешь? – тихо засмеялся
Серёга, круговым движением пальца размазывая крем по бледно-
коричневому кружочку.
– Сейчас, Толян... сейчас Серёга тебе вставит –
сейчас удовлетворит тебя по полной программе... хорошенько смажет, и...
Серёга, оторвав от рулона полотенце-салфетку, вытер от крема палец, бросил
салфетку на пол и, шире разведя свои колени, ближе переместился к Толику,
точнее, к его широко распахнутому заду, – точно так же, как на острове,
Серёга ладонью одной руки оперся на постель, пальцами руки другой
направил член, прикоснулся сочно пламенеющей, маслянисто блестящей
головкой к смазанному очку Толика, и, подавшись пахом вперёд, медленно
надавил, вопрошающе глядя Толику в глаза...надавил, и...
Всё в этот раз получилось! Не сразу получилось, вовсе не «как по маслу»,
но... получилось! Смазанная кремом головка члена, растягивая мышцы
сфинктера, вскользнула в анус, – мгновенно возникшая, полыхнувшая в попе
боль заставила Толика невольно вскрикнуть, но Толик на этот раз не
рванулся в сторону, не стал уворачиваться от боли: сильнее прижав к плечам
колени поднятых вверх ног, сморщившись, глядя Серёге в глаза, Толик чуть
слышно выдохнул:
- Не спеши... – и Серёга, подчиняясь этому выдоху, замер; головка его члена
уже вскользнула в Толика, она была т а м, Серёга чувствовал горячую,
обволакивающуюсладость проникновения, нотеперьонвсецело
подчинялся Толику, чутко всматриваясь в лицо Толика, в его широко
открытые глаза.
– Серый, медленно... по чуть-чуть суй...
– снова не
произнёс, а выдохнул Толик, и Серёга опять надавил, продвигаясь вглубь, и
Толик опять остановил его, удерживая за бёдра вытянутыми руками: –
Стой... не спеши...
Так, сантиметр за сантиметров, Серёга постепенно вошел в Толика весь –
вогнал в попу Толика все свои четырнадцать сантиметров... боль была
сильная – тупая, раздирающая изнутри, Толик дышал открытым ртом, молча
смотрел на Серёгу стонущим взглядом, от напряжения на лбу Толика
выступил пот, но он крепился – он не отталкивал Серёгу, не пытался
освободиться, и Серёга, опираясь на обе руки, нависая над Толиком,
чувствуя новую, ранее неведомую сладость, осторожно задвигал задом,
скользя членом в жаркой глубине... собственно, сам свой член Серёга
почему-то не чувствовал, словно член его слился, сплавился с жаром тела
Толика там, внутри, – кольцо мышц сфинктера туго, плотно обжимало член у
основания, так что движение члена в анусе чем-то напоминало дрочку,
только э т а дрочка была на порядки приятнее: двигая задом – скользя
напряженнымчленомванусе,Серёга ебалТолика в жопу, жарко
дыша приоткрытым ртом, чувствуя горячую, нарастающую сладость
наслаждения и в самом члене, невидимо залупающемся в горячо
обволакивающей глубине, и в промежности, и в паху, и в шевелящихся
мышцах своего ануса... между тем, у Толика были совсем другие ощущения,
и ощущения Толика были диаметрально противоположны ощущениям
Серёги – Толику казалось, что внутри у него толстая деревянная скалка,
обвёрнутая наждачной бумагой, и эта твёрдая скалка не скользит туда-сюда,
а трётся, царапает всё внутри, вызывая тупую раздирающую боль, – Толик,
поневоле содрогаясь от пусть несильных, но ощутимых Серёгиных толчков,
то закрывал глаза, то открывал – смотрел на потное, раскрасневшееся лицо
нависающего над ним Серёги, и одна только мысль пульсировала, билась-
стучалась в голове у Толика: быстрей бы... быстрей бы всё это закончилось!
В принципе, всё имеет своё начало и свой конец – всё, что начинается, рано
или поздно заканчивается; другое дело, что окончание можно искусственно
оттянуть, движение к финишу можно продлить, если в самом движении есть
свои привлекательные стороны; не всегда и не во всём возможны
манипуляции с процессом и его завершением, но в сексе, точнее, при
сексуальной активности такое не только возможно, но и нередко
практикуется, когда оргазм оттягивается во времени, чтобы как можно
полнее насладиться самим движением к оргазму-финишу, – Серёга так делал
иной раз, когда дрочил, и потому такой трюк с продлением удовольствия ему
был знаком, но теперь была не та ситуация, чтоб предаваться такому
гурманству, и потому всё шло своим естественным чередом: Серёга,
ритмично двигая задом, сладострастно гонял член в Толике, наслаждение
нарастало, с каждой секундой делалось всё горячее, всё слаще... оргазм, как
это бывало всегда, когда процессом Серёга не управлял, стремительно
накатил откуда-то из глубины тела, сладким взрывом опалил его, Серёгино,
очко, полыхнул в промежности, со скоростью света пронёсся по
распираемому от наслаждения члену и невидимо выстрелил спермой в
невидимой глубине тела Толика, лежащего на спине с поднятыми вверх
ногами, – Серёга, непроизвольно дёрнувшись, содрогнувшись от сладости, от
ощущения абсолютного кайфа, замер,тяжелодыша,ссилой,с
наслаждением вдавив член в Толика – пахом вдавившись в промежность
Толика между его широко разведёнными, запрокинутыми вверх ногами...
- Кончил? – с надеждой в голосе выдохнул, прошептал-проговорил Толик,
желая поскорее освободиться от тупо раздирающего Серёгиного члена.
- Кончил... – эхом выдохнул Серёга, чувствуя, как опаливший его тело огонь
медленно исчезает, стихает, испаряется... собственно, так происходило
всегда после оргазма, но теперь оргазм был такой силы, что Серёге не
хотелось даже шевелиться, словно вместе со спермой из него, из Серёги,
вылетела вся сила, ещё пару секунд назад распиравшее его юное тело.
- Вытаскивай! – требовательно прошептал Толик, руками отталкивая Серёгу от себя.
Серёга послушно дёрнул, колыхнул задом назад, и член его легко
выскользнул из Толиковой дырочки,
– член был словно припухший,
потемневший, крем на головке приобрёл коричневатый оттенок, и под этим
тонким слоем отработанной смазки головка была не алой и даже не светло-
красной, как обычно, а багрово-фиолетовой.